Между двух миров (гет)

Рыжая сова-сипуха, сидящая на столе в просторном учебном кабинете, нетерпеливо заухала, и мужчина средних лет с короткой тёмной бородой приоткрыл окно, выпуская её на свободу. Птица благодарно щёлкнула клювом и, вылетев наружу, пересекла небольшой школьный двор, залетела в парк и уселась на ветке раскидистого клёна. Её пёстрый коричнево-жёлтый окрас идеально подходил для того, чтобы оставаться незаметной в лесной или городской среде. Сова покрутила головой, привыкая к необычным звукам, разглядывая деревья своими чёрными глазами, выступающими на фоне светлой мордочки в форме сердца. Уши улавливали каждый шорох листьев и травы, а звуки города казались оглушительно-навязчивыми. Через минуту сипуха расправила свои большие крылья и бесшумно заскользила между деревьев, направляясь за город, к холмам, заросшим соснами.

Она влетела в то же окно примерно через час, приземлилась на пол, встрепенулась и приняла вид молодой темноволосой девушки, одетой в серый деловой костюм.

— Мисс Грейнджер! Вы, как всегда, великолепны! — сказал бородатый мужчина, прищёлкивая языком от удовольствия. — Сегодня мне даже не пришлось помогать вам. Теперь вы можете не бояться, что застрянете в облике совы.

— Ух, — девушка восхищённо улыбнулась, — мистер Маклейн, это было что-то невероятное! Все эти звуки, и полёт… У меня нет слов! Не зря я люблю сов, и слава Мерлину, что я превращаюсь в птицу, а не в осла!

Бородач усмехнулся.

— Напрасно вы так! Ослы тоже очень интересные животные. Конечно, над лесом они не летают, но и у них есть свои уникальные особенности — кроме длинных ушей. Но давайте обсудим это в другой раз — я вижу, что вы устали.

— Меня беспокоит то, что после трансфигурации я потом целый день не могу колдовать — столько сил уходит, — она вздохнула.

— Ничего, со временем привыкнете и сможете превращаться хоть каждый день — пока не надоест.

— Это не может надоесть! — воодушевленно сказала Гермиона. — Я слышала, как шуршит каждый листочек, видела, как букашки бегают в траве... А полёт над лесом? Это что-то непередаваемое! Представляете, я ведь раньше не любила высоту и даже на метлу боялась садиться.

— В следующий раз, если захотите, можем вместе полетать над морем.

Гермиона знала, что Эдвард Маклейн мог по желанию трансфигурироваться в разных животных, хотя такое умение бывает у анимагов крайне редко.

— С удовольствием. Вы тоже превращаетесь в сову? — спросила она.

— Нет, в ворона.

— Великолепно! До свидания и спасибо огромное за урок.

Гермиона вышла из кабинета анимага и направилась в ближайшую точку для трансгрессии. Занятия по Высшей Трансфигурации и Анимагии нравились ей всё больше и больше, несмотря на переутомление. Хоть бы хватило сил перенестись домой! У Гермионы немного кружилась голова. Через неделю она завершала очередной курс Легилименции для весьма способных молодых людей из голландской школы магии, которых направили в СМС в качестве поощрения. За все восемь месяцев работы Гермионы в школе магии для взрослых это была единственная группа, в которой все ученики были моложе неё и буквально помешаны на учёбе — может, поэтому с ними было так легко?

Желающих обучиться науке чтения мыслей было столько, что Гермиона работала почти без выходных — иногда выпадали редкие воскресенья, да между группами удавалось урвать пару дней. Но приближалась долгожданное лето, а с ним и обещанный отпуск — до него нужно будет обучить всего одну группу. С появлением в школе мистера Смоуки, второго преподавателя Простейшей Легилименции*, график мисс Грейнджер стал менее напряжённым, а в следующем году у неё будет ещё больше свободного времени, которое она, конечно же, собиралась потратить на самообразование.

Гермиона не роптала — просто немного устала. Потому что привыкла делать всё, как положено, и старалась, прямо из кожи вон лезла, чтобы её уроки были эффективными. Школа СМС была коммерческой, и всё в ней было организовано по высшему разряду: преподаватели были просто великолепны, и многие ученики после одного курса возвращались, чтобы пройти какой-нибудь другой. Среди наук, приглянувшихся Гермионе, были не самые популярные среди магов Магическая Экология, Древняя Колдомедицина и Высшая Нумерология. Студенты более охотно записывались на Спиритологию, Маггловедение и Курс Долголетия. Слава Мерлину, война закончилась, и Защита от Тёмных Сил перестала быть актуальным предметом среди рядовых магов.

Как только Гермиона добрела до точки трансгрессии, помеченной на полу красным кругом, из-за угла вынырнула молодая стройная женщина, с совершенно белыми коротко остриженными волосами и в платье, как с обложки журнала.

— Гермиона, постой! Давай сходим куда-нибудь, мне сегодня так одиноко! — прокричала она.

— Санни, прости, но я просто с ног валюсь.

— Вот и нечего аппарировать в таком состоянии! Давай прогуляемся. Ну пожалуйста, — ведьма скорчила жалобную рожицу.

— Хорошо, только я выгляжу ужасно.

— Согласна. Но, увы — так всегда бывает на моём фоне, — Санни хитро прищурилась, и Гермиона прыснула. Санни Соул была преподавателем самого популярного в школе курса под названием «Магический Гламур». — Я знаю один паб, где никто не смотрит по сторонам, и расскажу тебе, почему мне так грустно.

— Завершаешь курс и расстаёшься с любимым учеником? — предположила Гермиона.

— Вот и не угадала! В моей теперешней группе нет ни одного мужчины. Альфред посещает курс Долголетия.

— Надеюсь, ему не сто лет?

— Издеваешься? Молодость нужно сохранять, пока она есть! Он уже в третий раз приезжает на курсы, чтобы закрепить знания — ну, и со мной встретиться, но вчера… так, — возмутилась Санни, — подробности в пабе за бокалом пива.

— Ты же знаешь, я не пью пиво, — вздохнула Гермиона. Когда она их всех приучит к тому, что не любит алкоголь?

— А тебе никто и не предлагает. Ну, пойдём, подруга! Язык чешется рассказать подробности!

— А что с этого буду иметь я? — с усмешкой спросила Гермиона.

— Бесценный опыт моих отношений с мужчинами. Давай, я тебя аппарирую, а то этот анимаг из тебя последние соки выжал — и чем только вы с ним занимались, а? Мне кажется, Маклейн к тебе неровно дышит.

— Не выдумывай, Санни! Опять ты за своё?

Их весёлые голоса исчезли в кругу для трансгрессии, и в коридоре школы сразу стало тихо.

* * *

Трехэтажное кирпичное здание Школы СМС, расположенное в зелёной окраине Эдинбурга, ничем не отличалось от обычных офисных учреждений и на двери главного входа имело табличку: «Институт повышения квалификации и последипломного образования». Миловидной секретарше, сидящей на проходной, редко приходилось с кем-либо встречаться, и она от скуки целыми днями занималась просмотром телевизора или наведением красоты. Если же какой-нибудь маггл по ошибке заходил внутрь, девушка требовала пропуск или направление на учёбу, которых у него, естественно, не оказывалось, и маггл уходил своей дорогой.

Немного сложнее было с рекламщиками и борцами за охрану окружающей среды. Первые оставляли бесконечные флаеры и брошюры, вторые призывали участвовать в акциях по восстановлению численности зябликов или пытались организовать встречу на тему «Влияние частоты вашего дыхания на глобальное потепление». Но трудней всего было с пожарной инспекцией. Слава Мерлину, она приходила раз в полгода, и только после письменного уведомления. Секретарша вызывала мистера Уайта, и он, после небольшого «Обливиэйт», подписывал акт проверки здания на полное соответствие всем нормам пожарной безопасности. Если бы только пожарные знали, что творится в стенах этого заведения! Открытый огонь был здесь привычным делом, причем иногда он вылетал из самых необычных мест — из палочек, естественно, ну и иногда из драконьей пасти.

Бедная секретарша почти никого не видела целыми днями. Работа была не пыльная, но до того скучная, что девушка подумывала бросить это дело и попроситься у миссис Палмерс в уборщицы — хоть какой-то социум!

Маги входили в здание через боковую дверь, скрытую от магглов специальными чарами, и над входом их встречала надпись: «Каждый умеет только то, во что верит».

* * *

Мисс Грейнджер любила свою новую работу, которая не шла ни в какое сравнение с лабораторией Министерства Магии. Как только она переступила порог эдинбургской Школы Совершенствования Магических Способностей, сразу поняла — ей здесь понравится. И не ошиблась. Директор школы, миссис Анна Палмерс, была не только талантливой волшебницей, но и умелым администратором: она не любила, когда её классы простаивают, а желающие заплатить за курс Легилименции получают отказ. Поэтому она взяла мисс Грейнджер на испытательный срок ещё до того, как та получила одобрение строгой приёмной комиссии, и не прогадала: девушка вернулась от профессоров с самыми лестными отзывами. С тех пор Гермиона стала самым молодым преподавателем Школы.

— Мисс Грейнджер, прошу вас в кратчайший срок составить программу обучения на сто уроков, — сказала директриса и предупредила: — Иногда, конечно, к нам приходят и серьезные маги, но не питайте иллюзий. Вы будете, в-основном, обучать подозрительных жён, которые хотят прочесть мысли своих неверных мужей, или развлекать подростков из богатеньких семей, которые не знают, на что потратить родительские деньги.

— Спасибо, миссис Палмерс, я всё поняла, — ответила Гермиона, — обязательно учту это при составлении программы.

Спустя неделю Анна Палмерс развернула полученный по почте внушительный фолиант, первая страница которого гласила: «Авторская учебная программа по курсу Простейшей Легилименции и Окклюменции, составитель: мисс Гермиона Джин Грейнджер».

Директриса пролистала все сто двадцать страниц, а затем углубилась в чтение. За время её работы в школе никто из претендентов на эту должность ещё не предлагал столь детальной программы. По замыслу мисс Грейнджер, обучение должно было начинаться с демонстрации её умений, а также разъяснения практической пользы Простейшей Легилименции. Далее шёл небольшой теоретический курс из трёх лекций на следующие темы: «Морально-этические нормы применения ментальных тактик», «Защита от мозгового штурма» и «Чтение сознания и сохранение магической энергии». Не читая продолжения, Миссис Палмерс уже знала, что из молодой кандидатки выйдет толк, и дала указание секретарям начать формирование группы на сентябрь.

Так началась новая карьера Гермионы, которая сместила её горизонты — за первые полгода работы она не только сама преподавала, но и посещала уроки коллег, которые оказались весьма полезными. Высшая Трансфигурация и Анимагия и Колдомедицина Востока увлекли её настолько, что готовиться к собственным занятиям приходилось по ночам, но даже острый ум мисс Грейнджер не мог переварить столько нового сразу. Поэтому, спустя полгода, немного утолив жажду знаний, она сбавила темп собственного магического роста и бросила все силы на преподавание.

Это было великолепно — времени на сердечные переживания не было вообще, и Рональд Уизли спустя полгода её умственных перегрузок стал казаться привидением из прошлого, которое лишь иногда могло прийти во сне и пронзить душу голубыми глазами. Наутро после таких снов Гермиона стряхивала с себя горькие воспоминания и отправлялась на работу, с головой погружаясь в дела. Волшебный мир снова захватил её, и она была рада чувствовать себя на равных с преподавателями, которые были старше её, кто на десять, а кто и на пятьдесят лет. На курс Простейшей Легилименции ученики записывались за месяцы вперёд, коллеги охотно посещали её уроки, но данная наука нелегко давалась даже сильным магам. Сама Гермиона мечтала, что со временем сможет стать настоящим легилиментом, который умеет незаметно проникать в сознание, отыскивая и цепляя нужные образы и воспоминания, легко отличая правду от лжи, притворство от реальности. Пока же она совершенствовала свои умения чтения «текущих» мыслей — ей уже не нужен был зрительный контакт, а для «вторжения» требовались считанные секунды.

Гермиона перечитала немало книг по методике преподавания волшебных искусств, но ничто не было так полезно для её новой работы, как сама работа: только практика дала возможность понять, что самое главное для успешного обучения — желание ученика и его уверенность в своих силах. С её стороны требовался индивидуальный подход. Одному студенту для чтения мыслей не хватало концентрации, другому, наоборот, релаксации, третьему терпения, а четвёртый просто приходил на курс поразвлечься. Повидав самых разных студентов, Гермиона забросила научные талмуды по педагогике и стала чаще полагаться на собственную интуицию. Её радовал результат труда и счастливые лица своих далеко не юных учеников, которые, едва научившись невербально левитировать собственные палочки, радовались, как дети. Да и отношения с коллегами сложились на удивление просто: мисс Грейнджер слыла дотошной, целеустремлённой и амбициозной заучкой, повёрнутой на магии — то есть была такой, как большинство преподавателей Школы СМС. Кроме Санни Соул, конечно!

Эта неутомимая женщина сразу привлекла внимание Гермионы. Во-первых, кроме неё, Санни была единственной молодой преподавательницей в школе, а во-вторых, являлась неиссякаемым источником идей, юмора и ценных советов и чем-то напоминала Джинни Уизли. Авторский курс мисс Соул «Магический Гламур» пользовался такой бешеной популярностью, что миссис Палмерс умоляла Санни подготовить ещё несколько коллег, чтобы создать в школе свой факультет Красоты. Санни долго склоняла к этому Гермиону, но та отнекивалась и посмеивалась — ну какая из неё учительница гламура? Она даже не планировала записываться на этот курс…

Несмотря на то, что гламур в понимании Гермионы был блажью и пустой тратой времени, они с Санни подружились, и именно благодаря новой подруге все комплексы Гермионы по поводу её скромной внешности ушли безвозвратно.

— Пять и пять на сто восемь? ** — спросила Санни при их первой встрече, оглядывая с головы до ног новую коллегу.

— Простите, что?

— Как что? Рост и вес, конечно!

Гермиона кивнула.

— Отличная пропорция! Хотя, в принципе, в весе можно чуть прибавить: тогда и бюст увеличится, и лицо округлится, но это дело вкуса. И черты лица у вас довольно правильные — если хотите, я вам сделаю математические расчеты. А вообще-то… — Санни коснулась рукой подбородка Гермионы, — нижняя часть лица слишком острая, симметричность не полная… Просто отлично! Идеальные лица до жути скучны!

Гермиона была заинтригована: научное обоснование красоты было для неё поинтересней гламура.

Санни Соул было тридцать два, выглядела она на двадцать пять и с трудом отбивалась от кавалеров, которые по ночам лезли к ней в окна. Она посмеивалась, повторяя, что шлейф из ухажёров повышает её преподавательский рейтинг — и действительно, маги и ведьмы разных лет просто валом валили на её курс в надежде постичь секреты магической красоты и обрести своё счастье. Счастье у самой Санни никак не обреталось, но она не расстраивалась и без стеснения делилась с Гермионой своими великими планами на будущее, которые были весьма переменчивы. Не менялась лишь одна незамысловатая идея её философии:

— Нельзя унывать и неприлично быть одинокой, — повторяла Санни, регулярно подбирая молодой коллеге подходящих поклонников.

Гермиона поддалась на уговоры подруги «не киснуть, а то прокиснешь» и сходила на несколько свиданий «за компанию». В конце романтического ужина на четверых Санни с очередным кавалером отправлялась на домашнее продолжение банкета, а Гермиона прощалась со своим кавалером у дверей ресторана. Она недоумевала: ну почему мужчина и женщина не могут познакомиться, посидеть в кафе или погулять, просто пообщаться и договориться о новой встрече, если у них обнаружилось хоть что-нибудь общее? Почему в конце любого свидания по какому-то неписаному закону парень должен был прикасаться своими губами к её губам, пробуя её на вкус? Она, в конце концов, не леденец! Гермиона ненавидела этот негласный ритуал, которого почему-то придерживались все её новые знакомые. Ни один из молодых людей ей не понравился, и вскоре Санни отстала от неё, хоть иногда и проводила «душеспасительные» беседы с научным обоснованием примерно следующего содержания:

— Нельзя долго обитать одной и без секса, — повторяла она, — женское тело должно упражняться в получении удовольствия — так природой предусмотрено.

Гермиона не знала, почему её тело никак не отзывалось на живых, молодых и красивых мужчин, а только на воспоминания, которые приходили против её воли. Стоило ей вспомнить, как Рональд Уизли переплетает с ней пальцы рук, как у неё что-то закручивалось в животе, и она плакала в душе, ища утешения в собственных ласках.

Их ванна в Ирисе была небольшой, но Гермиона превращала её на час в круглую джакузи, в которой они отлично помещались вместе с Роном. Он наливал на свои большие ладони скользкий и ароматный гель для душа и, причитая «какая же ты сегодня грязная», долго-долго мыл Гермиону, не оставляя без внимания ни один сантиметр её кожи. А потом заявлял, что она должна своим телом потереться об него, чтобы сэкономить любимый гель… И как же охотно она соглашалась на все эти глупости! Джинни как-то раз посмеялась над Роном, заявив, что он пахнет, как девчонка — розочками и ландышами, а он без зазрения совести заявил, что Гермиона целый час об него тёрлась... Бедный Гарри поперхнулся сливочным пивом. Ну и получил же Рон тогда по загривку — и долго, долго потом дома извинялся, пока она его не простила…

А ещё как-то раз они надолго задержались в ванной, потому что Рон щекотал её водой из душа со всеми вытекающими последствиями, и часовое действие расширяющего заклинания закончилось. Ванна быстро приняла свои обычные размеры, литров сто воды волной выплеснулось на пол, а перепуганная парочка перевернулась, причём Рон оказался снизу и больно получил коленкой в лоб. Как же он хохотал, потирая шишку, и благодарил Гермиону за то, что она такая лёгкая, и ругал за острые коленки. Они дружно схватились за палочки: Гермиона подлечила его лоб, а Рон высушил пол.

Все эти забавные происшествия никак не покидали её голову: наоборот, с течением времени вспоминались всё новые подробности их с Роном отношений, которые ни с кем никогда не повторятся — потому что он был невероятно смешной и добрый.

Проклятое письмо, которое её любимый сычик принёс прошлым летом, было последним, что она слышала от Рона, и у неё до сих пор не было объяснения его жестоким словам. Он хотел, чтобы она оставила его в покое и не лезла в его личную жизнь, не трогала его невесту… Возможно, Гермиона и заслужила такое отношение, но ей всё равно казалось невероятным, что Рон мог написать такое! Последняя сова от Поттеров прилетала на Рождество — Джинни описывала, как они собираются провести праздники, и приглашала Гермиону в гости. «Мы соскучились по Рону — он должен, наконец, приехать после своих тренировок», — писала она. Это означало, что у него всё в порядке. И ещё — Кэрол точно не будет в Норе на Рождество!

С тех пор прошло целых четыре месяца. Гермиона знала, что Рон расстался с Кэрол, живёт в Норе, много работает и тренируется для какой-то новой программы, но понятия не имела, что происходит в его личной жизни. В своих редких письмах Поттерам она послушно избегала вопросов о нём и ему самому больше не писала — она не собиралась досаждать ему! А ей всего-то нужно было знать, что Рон летает на своей метле, играет в шахматы, жуёт шоколадных лягушек, болеет за «Пушек Педдл», разбрасывает вещи по комнате, смешно ерошит волосы, горячо с кем-то спорит — что он где-то ходит по земле, и у него всё хорошо.

* * *

Срок обучения в Школе составлял один месяц; ученики сменяли друг друга, даря молодой учительнице бесценный опыт и чувство уверенности в себе. Каждый курс заканчивался небольшим праздничным вечером, которые очень одобряла миссис Палмерс: студенты могли обсудить свои достижения, а заодно и прорекламировать друг другу учебные предметы. Нередко случалось так, что, пройдя уроки Долголетия, ученики записывались на курсы Высшей Трансфигурации и месяцами кочевали из класса в класс. Небольшая школа процветала, галлеоны текли рекой, а слава об СМС распространилась далеко за пределы Шотландии.

К концу подошёл восьмой, апрельский курс обучения, и Гермиона с досадой думала о предстоящем прощальном вечере: она по-прежнему не любила больших компаний, да и лишние знаки внимания со стороны студентов неизменно её раздражали. Предстоящая вечеринка была не радостным событием, а обязанностью, которую Гермиона собиралась исполнить, как того требовал служебный долг. Она надела чёрное платье для коктейля, туфли на каблуках и наложила чары на волосы, которые тут же послушными волнами улеглись на плечи. Всё-таки общение с Санни не прошло даром! Укрощение прически у Гермионы занимало теперь считанные секунды.

Сегодня у неё было особенно тоскливое настроение: всю прошлую ночь ей снился Рон. Они бродили по зимнему Хогсмиду, держась за руки, и он так искренне улыбался, сдувая с её ресниц нерастаявшие снежинки, что она была во сне невероятно счастлива. Гермиона вздохнула. Она просто обязана внять уговорам Санни и немного повеселиться!

Домик на магической окраине Эдинбурга с романтичным названием «Вереск», снятый Гермионой в аренду, был очень уютным, и с наступлением весны она много времени проводила в саду, высаживая ирисы и тюльпаны. Выглянув в окно, Гермиона поёжилась: кажется, собирается дождь. Она накинула нарядную мантию с золотой каймой и аппарировала на школьный вечер с получасовым опозданием.

Когда мисс Грейнджер зашла в кафе школы, праздник был в самом разгаре. Она надеялась отметиться, для вида поболтать с коллегами и быстро отправиться домой спать — и отыскала взглядом Санни: та беседовала с одной из своих учениц неопределённого возраста, которую после курса Магического Гламура было не узнать. Заклинания разгладили кожу на её лице, глаза блестели юным блеском, одежда и причёска были безупречны, и только осанка выдавала совсем не юный возраст женщины.

— Разрешите пригласить вас на танец, мисс Грейнджер, — раздался рядом знакомый голос: мистер Эдвард Маклейн, учитель анимагии, дружелюбно протягивал ей руку.

Санни помахала Гермионе, а затем сделала большие глаза и подмигнула. А почему бы и нет, подумала она и улыбнулась Маклейну.

* * *

Голова кружилась от выпитого вина, танцев и авантюрного настроения. Выходя из банкетного зала школы, Гермиона с Эдвардом пели смешную шотландскую песенку, которую тот знал с детства — он вырос в Шотландии и чрезвычайно этим гордился. Она была хорошей ученицей, но с пением у неё было не очень… Маклейна это ничуть не смущало.

Ей-ей, здорово пьётся!

К чертям всё, что не льётся.

Кто там над нами смеётся?

Сосед, наливай, твой черёд.

Дойдя пешком до дома, Гермиона очнулась от хмеля. Они танцевали весь вечер, и даже выпили на брудершафт — так, собственно, мистер Маклейн и превратился в Эдварда… Настал подходящий момент сказать ему, что она устала, пора спать и всё такое, но Эдвард был человеком дела. Проводив Гермиону до порога, он схватил её за руку и сказал:

— Мы уже не маленькие, Гермиона, я сейчас один, и ты одна, может, пригласишь на чашку кофе?

— Извини, Эдвард, — она попятилась, незаметно приоткрывая дверь, — в другой раз! Увидимся завтра.

Гермиона проскользнула в дом, захлопнув дверь прямо перед его носом, и тут же схватилась за голову. Она вела себя, как последняя свинья! Эдвард прокричал в замочную скважину:

— А ты в магии намного смелее! До понедельника, — раздался его смех и хлопок трансгрессии.

Гермиона вздохнула с облегчением. Кажется, Маклейн не обиделся. В понедельник придётся извиниться и объяснить, что она обычно не пьёт алкоголь, а тут выпила немного вина и повела себя легкомысленно… Слава Мерлину, завтра выходной, можно отоспаться, а вечером пойти к Санни, чтобы отпраздновать её предстоящий отпуск. В понедельник Гермиону ждала новая группа студентов. Она очень надеялась, что спокойно проспит эту ночь, не видя во сне голубых глаз и рыжей шевелюры. Удивительно, что целый год её отношений с Орландо канул в Лету, словно их и не было — от жизни среди магглов остался лишь подаренный им будильник да чувство вины… А вот Рона она по-прежнему вспоминала каждый вечер, желая ему спокойной ночи.

* * *

От песка исходил такой жар, что, казалось, барханы колышутся, как живые — не пустыня, а жёлтое море, по которому без ветра перекатываются горячие волны. Рон шёл уже несколько часов, пытаясь выбраться из зоны подавления магии — никакие заклинания не действовали в радиусе двадцати миль, и, по его подсчётам, недалеко осталось до спасительного оазиса, из которого можно перенестись через портал в назначенное место. Пройдя еще несколько метров, он поднялся на бархан и увидел, как зеленеет листва деревьев, и буквально почувствовал на губах живительную влагу ручья. Открылось второе дыхание: бегом добравшись до источника, Рон напился воды, упал на траву и вытер лицо рукавом просоленной рубашки.

Ему заметно полегчало, в голове прояснилось — теперь можно было и подумать. Он находился на последнем круге полосы препятствий, за пределами которой ждало финальное испытание — сражение с врагом. Несмотря на усталость, Рон был доволен собой: он дошёл, а не увяз в болоте, как Лопес, не заплутал в джунглях, как Бергер, и не застрял в горной ловушке, как Абахо. Нужно было собрать последние силы и приготовиться к бою.

Рон понятия не имел, что его ждёт, когда он перенесется через портал у ручья. Где он окажется? С кем ему придётся сразиться? Всё, что он знал — противника нужно «обнаружить и обезвредить», а затем действовать по обстановке. И желательно побыстрей! Задание должно быть выполнено до захода солнца, а палящее светило уже остановилось в четырёх пальцах от горизонта. Рон вскочил и достал палочку. У него был план. Куда бы его ни перенёс портал, нужно первым делом применить «Траспаренте», от которого тело становится прозрачным: это даст ему минуту на то, чтобы осмотреться, оставаясь невидимым для врага. А дальше — как Мерлин пошлёт. Рон подошел к источнику, собрался, протянул руку к огромному чёрному камню и ощутил знакомое щекотание в районе пупка…

Первое, что Рон увидел, когда закончилось кружение, это темнота — то есть он не видел абсолютно ничего. Заклинание прозрачности было бесполезно.

Он прислушался, тщетно пытаясь уловить хоть какой-то звук. Полная тишина.

После жаркой пустыни воздух казался холодным и неподвижным. Нужно было решить, что делать: оставаться на месте и ждать, пока враг выдаст себя, или двинуться самому, рискуя попасть под удар. Рон решил выждать, но ничего не произошло.

Собираясь шагнуть вперёд, Рон вдруг замер на месте: ему показалось, что впереди простирается глубокая пропасть, и он осторожно подвинул ногу вперёд, чтобы проверить свою догадку. Всего в нескольких сантиметрах земля круто уходила вниз. Перед ним обрыв? Рон попятился и присел, чтобы потрогать землю рукой. Камень? Это пещера! Черт возьми, с кем же он тут должен сражаться? Невидимый враг всегда страшнее явного, но и сам Рон был пока скрыт полной тьмой. Обнаружить и обезвредить…

Время шло, и бездействие стало напрягать. Рон знал, как можно обнаружить врага: развернувшись спиной к обрыву, он достал из кармана небольшой камешек и с размаху запустил им вглубь пещеры. Раздался еле слышный стук, и тут же справа мелькнула вспышка от заклинания, выпущенного высокой фигурой в тёмном. Рон мысленно произнёс:

— Ступефай!

В последнее время ему хорошо удавались невербальные заклинания. Раздался шум упавшего тела, а затем ненадолго опустилась гнетущая тишина, которая вскоре нарушилась характерным пощёлкиванием. Кто это? По спине пробежали мурашки. Ему совершенно не понравился этот звук, знакомый еще со второго курса Хогвартса. Так стрекочут… жвалы Арагога!

— Гумус Ревелио!* * *

На каменном полу, буквально в нескольких шагах от Рона, проступил светящийся контур акромантула, который медленно перебирал всеми восьмью лапами. Тварь была раз в пять меньше Арагога, но всё равно от Рона в считанные секунды остался бы неподвижный кокон, отравленный смертельным ядом.

— Петрификус Тоталус, — прошептал Рон, направляя палочку на паука, контур которого тут же замер, и свечение стало исчезать.

Снова темнота и тишина.

Для выполнения задания аврорам нужно было вернуться на базу в лесу до заката, а времени совсем не осталось. Рон отчаянно думал, как быстрей выбраться из этой пещеры. Наиболее очевидным решением было аппарировать, хоть щит от трансгрессии мог отбросить и парализовать на несколько секунд. Рон решил рискнуть и заранее сгруппировался, приготовившись к удару… Сфера приложила так, что искры из глаз посыпались, и он минуту пролежал на полу, пытаясь отдышаться.

— Люмос!

Держа перед собой палочку, он обошёл небольшую пещеру, не обнаружив выхода: слева чернела пропасть, справа — отвесная стена с высоким сводом. Да, не так он представлял себе сражение! Рон в изнеможении сел на каменный пол, лихорадочно прокручивая в голове всё, что произошло за последние несколько минут: он заранее предвидел возможные опасности — при этом никто не нанёс ему ни малейшего вреда. Кто его невидимый враг? Разве что… он борется с препятствиями, которые сам себе вообразил. Здесь нет никакого врага! Рон вспомнил заклинание, освобождающее от мнимых опасностей и страхов, которому ещё осенью их обучил тренер: страхи разлетались, как боггарты… Взмахнув палочкой, Рон произнёс:

— Либерафобия!* * *

После полной темноты пещеры лучи заходящего солнца показались ослепительными. Рон стоял посреди лесной поляны, а вокруг него на расстоянии в тридцать ярдов сидели несколько человек: его тренер Смит и незнакомые маги в камуфляжной форме.

— Поздравляю вас, мистер Уизли, — сказал один из них, поднимаясь с мантии, раскинутой на траве. — Вы прошли испытание. Прошу вас выйти за пределы круга — кажется, к порталу прибыл ещё один участник.

Только сейчас Рон заметил, что центр поляны очерчен ярко-красным кругом.

Смит помахал ему рукой, и Рон, не скрывая довольной улыбки, подошёл к тренеру и в изнеможении рухнул на траву. Ему не терпелось обсудить впечатления от испытания, но в ту же секунду в центре поляны появился Абахо — молодой испанец, который на глазах у Рона ещё на первом круге застрял в горной ловушке. Испанский аврор замер, не замечая никого вокруг, а потом вдруг упал и стал выпускать в разные стороны заклинания, не вылетавшие за пределы красного круга. Выглядело это весьма нелепо: Абахо перебегал с места на место, прятался в воображаемом укрытии, выкрикивал заклятия, замирал, перекатывался по земле — и так несколько минут, в течение которых все сидящие на поляне невозмутимо и даже с долей скуки наблюдали за происходящим. Рон представил, как он сам выглядел для этих людей со стороны, со своими осторожными шагами, попыткой трансгрессировать, ощупыванием стен пещеры, ступефаем… Наверное, его лицо при виде паука было красноречивым.

Если бы Абахо перестал суетиться, остановился на минуту, чтобы подумать, возможно, догадался бы, что внешнего врага здесь нет. Испанец словно услышал мысли Рона и ненадолго замер в невысокой траве, а затем попытался аппарировать и упал, потирая ушибленные колени.

Как они все, оказывается, предсказуемы! Несмотря на усталость, Рон поднялся с травы и направился вглубь леса.

Очередное испытание пройдено — теперь его ждёт долгожданный отдых (коим теперь казалась работа в Аврорате), затем ещё один курс тренировок и последний отбор, после которого он получит желанную работу. По крайней мере, Рон на это очень надеялся! Он чувствовал, что готов к самым сложным и опасным миссиям, но для спецзаданий не достаточно было махать палочкой или кулаками. Нужно уметь ждать, планировать, притворяться…

С ожиданием было просто — засады многочисленных миссий приучили его быть терпеливым. В планировании Рону помогало умение играть в шахматы — как правило, он мог просчитать действия противника на несколько шагов вперёд. А вот с притворством были проблемы! Даже под оборотным зельем ему с трудом удавалось выдавать себя за другого — смена личин была противна его натуре. Он знал, что хитрить, врать, изворачиваться — это не для него. Да и Легилименция с Окклюменцией ему никак не давались… Короткий тренинг по «чтению сознания» почти ничего не дал, и Рон сомневался, что успешно пройдёт предстоящее испытание по этим наукам. Стайк, правда, обещал помочь и даже записал его на какие-то курсы. Рональд вспомнил колючий взгляд профессора зельеварения и сплюнул песок, хрустевший на зубах. Представив себе, что «милаш» вроде Снейпа начнёт копаться в его мыслях, он засомневался, что достигнет даже в Простейшей Легилименции каких-либо успехов. Но не отступать же сейчас, когда цель так близка! В конце концов, у каждого кандидата есть свои слабые стороны, и Рон надеялся, что пройдёт отбор — из оставшихся авроров у него были неплохие шансы войти в десятку.

Завтра он вернётся в Лондон после двухнедельных испытаний: отоспится, поест маминой стряпни... С поляны всё еще доносились крики Абахо — кажется, тот сражался с мнимым драконом.

В лучах заходящего солнца весенний лес был полупрозрачным, трогательным, полным надежд. Птицы громко щебетали — так беззаботно и счастливо, что у Рона закололо в груди. Ему тоже захотелось побыть беззаботным и счастливым — хотя бы ненадолго! Хотелось ласки, тепла и любви. Хотелось обнять родного человека крепко-крепко, уснуть, прижимаясь к любимому телу… Весенний лес всколыхнул в нём острые, давно забытые чувства.

Если бы кто-нибудь год назад сказал Рональду Уизли, что у него много месяцев не будет секса, он бы рассмеялся шутнику в лицо, однако именно так и произошло. Желания и потребности, конечно, никуда не делись, но вот реализовывать их ни с кем не хотелось. Ему было плевать на подколки братьев, намёки Джинни и удивлённые взгляды Гарри — секс без любви его больше не привлекал и казался сомнительным лакомством, вызванным заклинанием: ешь его, ешь, но не чувствуешь ни удовольствия, ни насыщения. Если бы нашлась девушка, которая вызвала бы в нём желание не уснуть, а проснуться с ней в одной постели и провести потом вместе целый день, возможно, его воздержание и закончилось бы.

Постоянные привязанности для участников программы исключались, но женщины, конечно же, нет, и авроры умудрялись приводить девушек даже в свой палаточный лагерь. Однажды во время тренировок на Филиппинах сосед Рона, весёлый китаец по имени Джун, ввалился в их палатку и с довольным видом сообщил, что они только что по-очереди отымели какую-то местную магглу.

— Они тут такие мелкие и ладные, — китаец восхищенно выругался.

— Ты хоть уверен, что она взрослая? — спросил Рон, скривившись.

— Я у неё паспорт не проверял!

Рона тошнило от таких разговоров. Джун ухмыльнулся:

— Прикинь, она сама пришла. У них тут на Филиппинах такая нищета, что она за десять баксов готова была по второму кругу...

Почему Рону захотелось дать Джуну ботинком в пах?

Китаец с довольным видом взял набор ножей для метания и вышел из палатки, а потом просунул внутрь свою бритую голову:

— Если пошевелишь булками, то ещё успеешь!

Спасибо, лучше я сам, подумал Рон. Собственное детство вдруг представилось ему сытым, счастливым и богатым. Какой должна быть бедность, чтобы девушки шли на такое, и кем надо быть, чтобы этим пользоваться?

Рон знал, что на фоне других претендентов имел один существенный недостаток: в нём было слишком много сочувствия и слишком мало цинизма. И если своим темпераментом и приступами гнева он научился управлять, то жалость к слабым из него можно было вырвать только вместе с сердцем. Смит, конечно же, знал об этом, но повторял, что для особых миссий им нужны разные авроры. Так что у Рона была надежда.

Над головой бесшумно пролетела и тревожно заухала сова.

Рон вздохнул. Почему он так и не написал Гермионе? Какие бы обиды ни стояли между ними, нельзя было так надолго выпускать друг друга из виду... Теперь, с этим новым проектом, они всё равно не смогут быть вместе, но Рон поклялся себе, что, как только пройдёт (или не пройдёт) отбор, напишет ей письмо и извинится — он точно не знал, за что, но на всякий случай, за всё… Извинится и расскажет, что с пользой провёл последний год, и расспросит, как у неё дела. Как её новая работа? Добилась ли она, чего хотела? Удаётся ли ей хоть иногда побыть беззаботной и счастливой — по-настоящему?

Небольшая полянка, заросшая орешником, напомнила Рону об одном забавном происшествии, которое случилось, когда Гермиона только вернулась из Франции и они ещё не жили вместе. Летним вечером они устроили пикник в лесу недалеко от Норы; Гермиона была одета в лёгкую блузу и длинную белую юбку, которая колыхалась от каждого шага, играя на ветру, так и призывая заглянуть под неё и проверить, что же там скрывается. Выбрав место для пикника, они побросали корзины с едой в траву, и Рон, прислонив любимую к ближайшему стволу, охотно откликнулся на призыв её юбки… Однако очень скоро Гермиона вскрикнула, несколько раз испуганно повторила его имя, а потом завизжала, в панике отскакивая от дерева — он чуть не свалился на землю!

— Ай, Рон, что это такое! Ай, больно! — кричала она, пытаясь похлопать себя руками по спине.

Они не заметили, что неподалеку от злополучного дерева расположился огромный муравейник, и его красные обитатели проложили дорожку как раз по широкому стволу. Гермиона вмиг содрала с себя блузку, начисто забыв о своих недавних протестах «наложи чары, а вдруг кто-нибудь увидит», и Рон тут же стал кричать, чтобы она и лифчик снимала, потому что там куча муравьёв! Он заклинанием очистил ей спину от кусачих насекомых, потом избавил от зуда, и хоть проклятые твари перебили всё романтическое настроение, вид прыгающей полуголой Гермионы на фоне зелёного леса навсегда врезался ему в память…

Они сели на пенёк подальше от муравейника, съели принесённые бутерброды, и прежде чем прилечь отдохнуть на траву, Гермиона заставила Рона три раза проверить, не ползает ли там кто.

— А давай вместе жить? — как бы между делом спросил он, жуя травинку и глядя на розовеющие облака.

— Давай. А когда? — ответила она, тоже любуясь небом.

— Завтра. Я тут в магическом Лондоне квартирку одну присмотрел, с камином. И называется так здорово — «Ирис».

Они переплели пальцы рук и полежали ещё немного, пока налетевшие тучки не стали угрожать дождём, а потом отправились в Нору. За ужином Рон всем сообщил, что они с Гермионой собираются жить вместе и, несмотря на родительские ахи и охи, на ночь оставил её спать в своей комнате. Хотя сном это назвать можно было очень условно…

Мерлин, неужели с тех пор почти три года прошло?

С дальней поляны раздались радостные голоса — Смит поздравлял Абахо с успешно пройденным испытанием, а в круг, кажется, уже попал новый кандидат. Рон подружился со многими из них: это были, в-основном, волки-одиночки — сильные, мужественные и суровые парни, местами жестокие, местами прикольные, и у каждого была своя мечта. Кто-то стремился уйти от реальности и жизненных неудач; кто-то бежал от скуки, в поисках приключений; некоторые жаждали адреналина или денег. А Рон просто хотел найти себя, и ему казалось, что он движется в правильном направлении. Он должен был доказать сам себе, что многого стоит, что готов сделать свой выбор, что умеет думать собственной головой! Рон ценил дружбу и любил свою семью, но хотел почувствовать себя по-настоящему сильным и независимым. Он очень, ну просто до колик в животе, мечтал попасть в этот проект!

Солнце почти село. Это означало, что только три кандидата смогли пройти испытание на полосе препятствий, следовательно, шансы Рона на успех в программе значительно возросли.

_______________________________________________________

* Простейшая Легилименция, по мнению автора, отличается от обычной (здесь «высшей») так же, как арифметика отличается от высшей математики, и позволяет читать мысли, образы и эмоции, которые человек испытывает в момент вторжения. Обучение Высшей Легилименции, в отличие от простейшей, не может быть поточным.

** Пять и пять на сто восемь (5′ 5″ , 108 lb) — ок.165 см, 50 кг.

* * *

Гумус Ревелио, по мысли автора, должно выявлять присутствие любой живой твари.

* * *

Либерафобия — «освободись от страха».