Фанты, или Пока мы молоды (гет)

Долли — грязно-серая сова Рона — стукнула лапкой по подвесной перекладине, и Гермиона подпрыгнула на диване от испуга. Она вздохнула, пытаясь привести сердцебиение в порядок, и в который раз мысленно прокляла себя за то, что согласилась на этот чертов поход в ресторан. Ведь сегодня у нее был шанс отказаться. Но тогда утро было слишком раннее и на письмо Малфоя с лаконичным: «Зайду за тобой в шесть» она ответила коротким: «Ладно». Ладно! Собственное письмо стояло у Гермионы перед глазами, и она то и дело переписывала его в своем воображении, словно это могло помочь ей теперь. «Драко, к сожалению, я вынуждена отказаться от твоего предложения, хоть и приняла его вчера. Видимо, на меня подействовали усталость и незнакомый организму коктейль. Извини меня». Или: «Драко Малфой, Вы женатый мужчина! Вы, как приличный человек, должны были перевести мое вчерашнее согласие в шутку. Всего хорошего». Ну, или, в конце концов: «Я не могу в шесть. И в пять не могу, и в семь. Ой, кажется, я сегодня совсем занята! И завтра тоже. Предлагаю пригласить в выбранный ресторан супругу».

Что угодно, только не «ладно», не «хорошо» и уж точно не «буду ждать». Но отказываться после двойного согласия — верх нелепости и невоспитанности. Гермиона понимала это, как бы ей ни хотелось забыть о правилах хорошего тона хотя бы на один раз. Теперь же она сидела и ждала прихода Малфоя, вздрагивая от малейшего шума и не представляя, как отреагирует на стук в дверь, если Долли чуть не довела ее до разрыва сердца.

Случилось то, о чем она беспричинно беспокоилась. Тот вчерашний разговор с Драко теперь, при воспоминании, не производил на Гермиону никакого впечатления. Более того, она считала, что это было очень глупо — повестись на философию семьи Малфой, где детей издавна выдавали замуж и женили чуть ли не на следующий день после наступления совершеннолетия. И они говорят о свободной молодости, которой нужно наслаждаться! Молодость дана для строительства фундамента собственной жизни, всегда считала Гермиона, и отказываться от жизненных принципов не собиралась и теперь, после этакого душещипательного монолога Малфоя-младшего.

Грейнджер поднялась, чтобы в седьмой раз измерить шагами гостиную и взглянуть в зеркало. Она сомневалась, что это синее платье, подаренное ей Джинни на прошлое Рождество, не слишком открытое и обтягивающее. Другого у нее попросту не было, потому что не было и поводов. Кто ж знал, что она будет ходить с Малфоем по ресторанам, пока Рон отдыхает в Румынии?

Наконец в дверь постучали. Как раз в этот момент Гермиона размышляла, можно ли чем-нибудь прикрыть лишенные бретелек плечи, и, услышав этот зловещий стук, оторвала взгляд от своего отражения. Пока она шагала на непривычных к шпилькам ногах к двери, ей вдруг почему-то подумалось, что это платье — то, что надо. И прикрывать плечи ничем не нужно. И бояться снимать мантию в ресторане — тоже. Должно быть, у Астории имеются наряды и пооткровенней, так что Малфоя этим вряд ли удивишь.

Вообще, Гермиона давно открыла в себе полезную способность — успокаивать себя в экстремальных ситуациях. Правда, часто мысленные подбадривающие речи вдруг становились совершенно бесполезными, стоило коснуться реального врага.

Как только Грейнджер открыла дверь, Малфой удивленно приподнял брови и прошелся по ней взглядом с головы до ног. И, конечно, Гермиона мгновенно покраснела.

— Пройдешь? — выдавила она, хватаясь за остатки самообладания.

Драко взглянул на нее так, словно не было и намека на какое-либо удивление, и, слабо улыбнувшись, кивнул.

— Подожду, пока ты наденешь мантию.

Уязвленная нескрываемым рассматриванием Малфоя, Гермиона застегивала теплую осеннюю мантию до самого горла. И еще приспустила рукава до кистей.

— Зачем ты так сильно утепляешься? — поинтересовался Драко, внимательно следивший за ее нервными телодвижениями, чем застал врасплох. — Мы только за порог — и трансгрессируем. В ресторане тепло.

Сам он стоял в распахнутой мантии, под которой виднелись прекрасно сидящий, явно сшитый на заказ черный костюм и белоснежная рубашка.

— Боюсь заболеть, — слегка замешкавшись, бросила Гермиона.

— М-м-м... — насмешливо протянул Малфой, сдерживая улыбку. — Ну ладно.

Он открыл дверь и пропустил Гермиону вперед. Она прятала покрасневшее лицо, теперь уже проклиная Джинни и ее подарок. И еще Малфоя — за то, что издевался, не маскируясь.

* * *

Он отпустил ее руку и открыл дверь.

Нет, не золотую или серебряную дверь, а обычную, деревянную.

— Малфой, чтобы ты знал... — тихо, так, чтобы слышал только он, произнесла Грейнджер, когда Драко снимал мантию с ее плеч. — Я трижды передумала соглашаться на эту авантюру.

— Я не получал этих трех писем с отказами, — ответил он, насмешливо приподнимая бровь; Малфой отдал мантии молодому человеку в бежевой жилетке и вернул взгляд Гермионе. — И почему «авантюру»?

Драко предложил ей руку.

— Это обязательно? — аккуратно поинтересовалась Грейнджер, одновременно боясь обидеть спутника на сегодняшний вечер и заочно оскорбить жениха. Причем, когда она задумывалась о возможной обиде Малфоя, зовы верности Рону ей казались пустыми звуками глупого внутреннего конфликта. А когда Гермиона, противореча своим словам, уже собиралась подхватить Драко под руку, странные чувства начинали кричать, и она не могла понять, от чего они ее отговаривают.

И стоила ли эта моральная конфронтация того, что Малфой в итоге лишь пожал плечами и сказал: «Нет, абсолютно»?

— Это не авантюра, Грейнджер, потому что ничем плохим или опасным мы не занимаемся.

Гермиона села на стул, отодвинутый для нее Малфоем, и слабо улыбнулась.

— Это не опасно, пока об этом никто не знает.

Драко не отвечал, занятый меню, но, когда Гермиона уже собралась намекнуть на возможные сплетни, он опустил красную книжечку и подозвал официанта.

— Думаешь, моя жена выцарапает тебе глаза? Я даю ей слишком многое, чтобы она держала себя в руках.

— А Рон вряд ли сдержит гневный порыв.

Малфой продиктовал официанту заказ (никаких неизвестных Гермионе названий блюд, слава Мерлину) и махнул рукой, выпроваживая от их столика.

— Не дашь мне права выбора? — вставила Гермиона.

Официант благосклонно остановился, выжидающе глядя на Драко.

— Нет, я знаю, что из съедобного здесь хорошо, а что плохо.

В глазах официанта можно было прочесть оскорбленную гордость за заведение, уж поверьте. Но под взглядом Малфоя он мудро промолчал и исчез, растворившись в воздухе.

— Полагаешь, Уизли положит меня на койку больницы Святого Мунго за один вечер в обществе его невесты?

— Да, вполне возможно, — недолго думая, ответила Грейнджер.

Малфой рассмеялся. Но Гермионе почему-то показалось, что смех его совершенно не такой, как у всех. Какой-то холодный. А может, дело было просто в том, что они находились в общественном месте, а она привыкла к простоте Рона. Тот смеялся громко и искренне всегда и везде. Делать выводы о том, отчего смех Драко такой тихий и хриплый, Гермиона все же не решалась.

— И часто тебе приходится приплачивать супруге за то, чтобы она не выцарапала глаза какой-нибудь?..

Грейнджер прикусила язык, но, к сожалению, поздно. Мало того, что она намекала на многочисленных любовниц Малфоя, о существовании которых ничего не знала, так еще и невольно ставила себя в один ряд с ними.

Принесли вино. Драко делал вид, что внимательно наблюдает за профессиональной техникой разливания его по бокалам, и лишь когда они вновь остались наедине, Гермиона поспешила выдать:

— Извини.

Малфой внимательно посмотрел на нее.

— Я разборчив в связях, Грейнджер.

— Не спорю.

Драко с усмешкой следил, как Гермиона пытается утопить нечаянно брошенные слова в вине, пригубив его. Ему льстило такое мнение о себе, и чувство это было почти детским. Похожим на то, что чувствует мальчишка, когда маленькая соседка в песочнице думает, что все девчонки площадки по уши влюблены в него. Мальчику это нравилось, но он был волшебником и о песочницах не имел понятия (более того, даже побрезговал бы приближаться к ним). Поэтому он просто наслаждался сладким чувством, пока взгляд Грейнджер бегал по ресторанному залу.

Гермионе нравилось это место. Оно не было аристократически-напыщенным, а выглядело очень уютным. Столы из красного дерева и красная обивка стульев сливались с темно-бордовыми стенами. Откуда-то звучала тихая музыка, успокаивающая, убаюкивающая. Все внушало спокойствие и настраивало на хорошее расположение усталого духа.

— Как ты попала в «Ливинг»? — спросил Драко, когда блюда были расставлены перед ними.

— Меня направили туда из Министерства.

— Ты достала их с Г.А.В.Н.Э.?

Гермиона улыбнулась.

— Да, наверное.

— Странно, — протянул Малфой, — я думал, ты покраснеешь.

Грейнджер подняла на него глаза, раздумывая об ответе.

— Я не стыжусь этого. Война — не повод забывать о других созданиях. Это повод вспомнить о них.

Ну вот, зря она это сказала. Зря произнесла это слово. На сердце сразу стало тяжело, заныло то, что там заперто.

Драко нахмурился.

— А повод ли вспомнить о людях? Как думаешь?

— Повод, — с трудом произнесла Гермиона. Ей хотелось сейчас же закрыть неприятную тему. — Но это слишком многогранная память, чтобы измерять ее миром и войной.

— Обмен философиями, Грейнджер?

Гермиона пожала плечами. Она была слегка сбита с толку резкой переменой темы, но почти благодарна за это. Стараясь перевести мысли в другое русло, Гермиона призналась:

— Твоя философия для меня — утопическая.

— Мне казалось, она тебе понравилась, — удивился Малфой.

— Да, сначала. Но вы противоречите сами себе.

— Мы?

— Голубая кровь. Те, у кого кровь не смешана с грязью, сами не знают, что для них ценно.

Гермиона поняла, что в который раз ее за язык потянул дементор. Вспоминать детские обиды, пусть такие сильные и до сих пор живущие в сердце, сейчас было самое худшее время.

— Мы прекрасно знаем, что для нас главное, — чуть резче, чем того требовало мирное общение, бросил Малфой.

Гермиона молчала, пытаясь прочувствовать вкус мяса, сознательно давая время им двоим на то, чтобы остыть. Ей хотелось приятного вечера. Но в ней так кипели воспоминания о его взгляде сверху вниз, его презрении и побеге в самом разгаре сражения, что она не могла сдержаться.

Наконец, когда ее пыл немного остыл, Гермиона тихо сказала:

— Не нужно было говорить на эту тему.

— Нет, почему же, — тут же отреагировал Драко. — Мне интересны твои мысли о том, что движет мной последнее время.

Он не успокоился, Гермиона отчетливо ощущала это. Но в его голосе не было гнева, нет. В нем был лед. Крепкий январский лед. Драко не успокоился, но взял эмоции под жесткий контроль, и Гермионе это отнюдь не казалось хорошим исходом.

— Возможно, ты и прав, просто твои жизненные принципы не подходят мне. Вот и все. Думаю, это веский повод закрыть данную тему. — Она немного помолчала, делая глоток вина, и добавила: — А как в «Ливинг» попал ты?

— Это мое личное дело.

Все, хуже некуда. «Личные дела» сведут на нет любые разговоры.

Гермиона с особой тщательностью пережевывала все, что лежало перед ней на тарелке. По маленькому кусочку она клала в рот — это хотя бы на время избавляло от необходимости придумывать новую тему для разговора. Они оба молчали. От него веяло холодом, от нее — чувством вины. "Модернизация" взаимоотношений явно не клеилась.

— Не по своему хотению, — неожиданно произнес Малфой презрительным тоном. Гермионе это напомнило прежнего слизеринца.

— В смысле? — переспросила она, забыв о недавнем вопросе.

— В «Ливинг» этот я пришел не от необузданного желания творить добро, — слегка раздраженно пояснил Драко. — Как это у тебя, например. Я ненавижу свою работу.

— А! — воскликнула Гермиона. — И кто же тебя заставил? И чем тебе так неприятна именно эта черта моего характера?

Пока Малфой медлил с ответом, Грейнджер добавила:

— И, кажется, к моей философии ты тоже относишься скептически.

Он усмехнулся.

— Да, более чем. Она тоже, видимо, не всем подходит. Мне, например, никогда не понять, зачем волшебники попрошайничают. Больницы и всякие там перспективные лаборатории — это я могу принять, но волшебники... Они выглядят жалко.

«Ты родился в куче галлеонов, самоуверенный индюк, только и всего», — подумала Гермиона, но Драко только увидел, как она остервенело воткнула чайную ложку в десерт.

А вслух сказала:

— Ты никогда не сталкивался с бедностью, не так ли? — ее голос звенел, как недавно голос Малфоя — от гнева. Этот звон был не такой металлический, в нем отчетливо звучали нотки какого-то материнского инстинкта, задетого за живое. А это порой страшнее мужской злости.

— Нет, почему же, — произнес Драко как можно более меланхолично, уловив эту, по его мнению, беспричинную обиду. — Я видел бедность и уже говорил тебе — выглядит это жалко.

Глаза Гермионы опасно сверкнули. Неожиданно она поднялась.

— Встань!

— Что, Грейнджер? — переспросил он так, словно давал ей шанс передумать.

— Вставай, Малфой, ну же!

Она глянула на часы на своей руке, воскликнула что-то вроде «да, самое время!» и махнула официанту, требуя счет. Испугавшись этого взрыва активности, Драко невольно встал.

— Грейнджер, потуши свой энтузиазм! Доешь и иди домой.

— Ну уж нет! — уверенно покачала она головой, постукивая пальцем по раскрытой книжечке счета, только что буквально отнятой у официанта.

Подозрительно косясь на нее, Малфой достал бумажник и выложил нужную сумму. Гермиона бросила книжечку на стол, обошла его и без сомнений схватила «самоуверенного индюка» за руку, потащив к гардеробу. От неожиданности Малфой не мог произнести ни слова и сообразить не успел, когда она сунула ему его мантию, а сама уже застегнулась до последней пуговки.

— Быстрее!

— Знаешь, Грейнджер, пока ты мне не объяснишь, куда меня тащишь, я с места не сдвинусь!

Гермиона нахмурилась.

— На улице объясню, — и направилась к выходу из заведения.

Малфой раздраженно вздохнул и, накинув мантию, пошел за ней.

Ему в лицо тут же ударил холодный вечерний воздух осени.

— Ну и? — требовательно вопросил Драко, кутаясь в теплую одежду. — Поясняй порывы!

Гермиона повернулась к нему с решительным выражением лица.

— После ресторана я собиралась посетить один дом. Там сегодня есть именинница. И вот, мне подумалось, что из тебя выйдет отличный сопровождающий. Готов?

Она сжала его предплечье и явно собиралась трансгрессировать.

— Нет, вообще-то! — недовольно воскликнул Малфой.

— Ну и ладно, — ответила Гермиона и закрыла глаза.

Спустя секунду они были втянуты магией в тесную воронку и выброшены на каком-то поле.

* * *

Малфой испуганно огляделся по сторонам. Гермиона же спокойно осмотрелась и, повернувшись налево, медленно зашагала. Драко заметил, как злость испарилась с ее лица, и глаза вместили в себя всю сосредоточенность, которая только может быть проявлена Грейнджер, — а это немало.

— Недавно, на этой неделе, в наш отдел пришло письмо, — начала она, убедившись, что Малфой следует за ней. — Его написала тридцатитрехлетняя женщина. Она и ее муж получили звание Героев за участие в войне, но все, что у них было, они потеряли. У них трое детей. Девочке сегодня исполняется восемь лет.

Гермиона обошла яму, едва различимую в вечернем свете, и махнула Малфою рукой, указывая на препятствие. Драко отвернул в последний момент.

— Они молчали все эти годы, Малфой, питаясь на жалкие остатки сбережений, и только два дня назад попросили о помощи. Письмо, в котором содержалась просьба о том, чтобы им пожертвовали пару-тройку галлеонов, попало в мои руки только пятничным утром, — в голосе Гермионы отчетливо слышалось сожаление. Вдруг она остановилась и повернулась, чуть было не столкнувшись с Малфоем. — Женщина писала, что ее дочь, как и все остальные дети, уже три года не получает даже скудный именинный кекс.

Драко с удивлением обнаружил на лице Грейнджер выражение такой душевной боли, словно в том маленьком покосившемся доме был день рождения ее собственной дочери.

Наконец Гермиона взяла себя в руки и продолжила путь. Малфой неожиданно почувствовал какое-то странное волнение, порождающее желание не подходить ко все приближающемуся дому.

— Придя вчера, я вытащила из собственного кошелька пять галлеонов, потому что поднимать «Ливинг» возможности никакой не было. Просто завернула монетки в конверт и отправила с совой. Знаю, что это было рискованно, но... оно того стоило.

Она замедлила шаг. А Драко с изумлением заметил, как сердце слегка ускорило ритм.

— Взять хотя бы ответное письмо. Могу поспорить, ты не сталкивался с такой искренней благодарностью, которая пробирает до слез.

— Откуда ты знаешь, где они живут? — спросил Малфой. Гермиона не заметила, как ему стало нелегко. Она смотрела в окно, из которого лился яркий свет, загипнотизированным взглядом.

— Женщина вложила рисунок их дома и пригласила в гости в любой удобный момент.

Драко наконец поборол себя и взглянул туда же. За столом, стоящим прямо около окна, сидела белокурая девочка. Она весело смеялась, запрокинув голову, а перед ней стоял пирог с восемью свечками. Именинница набрала в легкие как можно больше воздуха, закрыла глаза и выдохнула что есть мочи. Когда все свечки потухли, девочка радостно захлопала в ладоши.

У стола стояла женщина с заплетенными в косу светло-русыми волосами. Она счастливо улыбалась до того момента, как девочка, передвинув пирог на середину стола, что-то сказала, разводя руками. Женщина всхлипнула и торопливо закрыла рот рукой. Внутри закопошились. Мужчина прихрамывающей походкой дошел до кухонного шкафчика и достал нож. Двое мальчишек (один — лет десяти, другой — чуть младше именинницы) в предвкушении потерли ладони.

Девочка слезла со стула и, выйдя на середину комнаты, принялась танцевать, подпрыгивая и выделывая руками художественные кренделя. Женщина опустилась на стул и прижала руки к груди.

— Посмотри, Малфой! — дрожащим шепотом произнесла Гермиона. — Ничтожные пять галлеонов сделали сегодня счастливой эту девочку. А заодно и всю ее семью.

Драко молчал. Он невольно вспоминал, как проходили его дни рождения. В доме было полно гостей, большинство из которых он видел впервые в жизни. Домовики сновали туда-сюда, то унося, то поднося что-то, в углу детской непреодолимо росла гора подарков, а стол ломился от несметного количества блюд. У Малфоев было очень, очень много чертовых галлеонов. В войне семья потеряла только часть. Но дни рождения он праздновать перестал.

Тем временем девочка залезла на колени матери и расцеловала ее в обе щеки. Затем подняла руки вверх, словно показывая, насколько выросла за этот год.

— Только подумай, сколько ей и ее братьям было лет, когда люди сражались с чокнутой армией Волдеморта за небо над головой без Темной метки, — сказала Гермиона. — Представь, что испытали их родители.

Пока Малфой стоял, не в силах сдвинуться с места, Гермиона достала что-то из сумочки.

— Пойдем, — прошептала она, взяв руку Драко.

— Куда? — испуганно округлил глаза Малфой. — Пойдем по домам, Грейнджер.

— Нет, — ответила она. — Мы зайдем. У меня есть для нее кое-что.

Смертельно взволнованный Драко наблюдал, как Гермиона заносит кулачок над дверью и стучит. В доме внезапно все затихло, и через несколько секунд на пороге появился высокий мужчина с небольшой щетиной. Он обвел гостей вопросительным взглядом.

— Мистер Горн, я Гермиона Грейнджер...

— Гермиона, — мужчина мгновенно расплылся в улыбке. Из-за его спины выглянула миссис Горн со схватившейся за ее юбку Шелли.

— Вы привели друга? — поинтересовался Горн, распахивая перед ними дверь. — Наш праздник в самом разгаре.

— Мы совсем ненадолго, — заверила Гермиона.

Драко торопливо закивал в знак согласия и пожал мужчине руку.

— Драко Малфой.

— Рик Горн, очень приятно.

Гермиона вошла в комнату и протянула одну руку миссис Горн, тщательно пряча вторую за спиной.

— Я очень рада вас видеть, Гермиона.

— Я тоже, — ответила она и отвела взгляд от блестящих глаз женщины.

Гермиона присела на корточки и заговорщически подозвала к себе девочку, с нескрываемым любопытством глядящую на нее.

— Шелли, — прошептала Грейнджер и помахала рукой, — подойди ко мне. У меня есть для тебя небольшой подарок. У тебя ведь сегодня день рождения, верно?

Девочка нерешительно выполнила просьбу Гермионы и остановилась перед ней, теребя подол старой юбочки.

Гермиона вытащила из-за спины пушистого белого зайца размером с две ладони. Его длинные уши весело покачивались под влиянием волшебства, а к лапке была привязана небольшая розовая записочка с надписью «С днем рождения, Шелли».

Именинница протянула руки и забрала зайчика, с улыбкой сжимая его маленькими пальчиками.

— Пусть он защищает тебя по ночам, — добавила Гермиона дрогнувшим голосом.

Девочка подняла на нее глаза и вдруг обняла за шею, едва не свалив Грейнджер на пол.

Гермиона этого совершенно не ожидала и смутилась. Каково же было удивление Малфоя! Попробовал бы он в свои восемь лет броситься на шею незнакомой женщине!

Они познакомились с братьями девочки и наотрез отказались от пирога. Но Шелли все же протянула им две тарелки с малюсенькими кусочками:

— Я хочу, чтобы вы его попробовали. Мама так замечательно готовит!

Гермиона сломалась, съев вкуснейший кусочек до последней крошки, и незаметно приказала Малфою сделать то же самое.

— Спасибо тебе, Гермиона, — прошептала миссис Горн, на прощанье обнимая гостью.

— Я поговорю с нашим руководителем. Мы справимся, миссис Горн. И напишите мне, пожалуйста, когда дни рождения каждого из ваших сыновей.

Мальчики, услышав это, расплылись в улыбках.

Гермиона помахала всем рукой, и даже Малфой поздравил Шелли напоследок. Девочка покраснела от смущения и поблагодарила его. И дверь дома закрылась, оберегая семейный уют от холодного осеннего ветра.

* * *

Малфой трансгрессировал вместе с Грейнджер к ее дому. Гермиона вставила ключ в замочную скважину и, крутанув его один раз, резко развернулась к Драко лицом.

— Таких семей не одна и даже не две, их много. Всем помочь очень тяжело. Вот зачем существует «Ливинг» и нам подобные. Ты все так же ненавидишь свою работу, Малфой?

Гермиона смотрела ему в глаза, пытаясь понять, повлияло ли как-нибудь на него это незапланированное путешествие. Драко молчал, не выдавая эмоций ни единой черточкой лица. Он думал, что столкнулся сегодня с тем, что сломало бы его в считанные дни. Малфой почувствовал себя диким и чужим среди этих людей, радующихся пирогу со свечками и плюшевому зайцу. Драко Малфой осознал, что принципиально отличало его от Грейнджер, кроме пола и чистоты крови.

Гермиона была крайне взбудоражена: ее глаза горели, на щеках красовался румянец, а грудь вздымалась от тяжелого дыхания. Малфой вдруг подумал, что это ей невероятно... идет. А в ярком сиянии фонарей ему неожиданно показалось, что она вся светится.

И вдруг захотелось прикоснуться к этому свету. Не успев одёрнуть себя за глупейшие в своей жизни мысли, Малфой сделал шаг вперед, положил дрожащую руку на затылок Гермионы, наклонился и поцеловал ее.