Фанты, или Пока мы молоды (гет)

Следующие две недели в «Ливинге» были довольно странными и напряженными. Все будто бы пытались заново «притереться» друг к другу, на этаже почти не заводилось разговоров о личной жизни, а в кафе не собиралось отныне по сомнительным поводам больше трех человек.

Роскоз в новых условиях стал еще более внимательным начальником, его политика слегка ужесточилась. Но его не могла не радовать — на фоне всех сложностей — успешность работы почти сохранившегося в целостности коллектива. Генри умел ругать, но не разучился и хвалить, а основания для пряников все еще имелись.

Гермиона и Мелания не подавали виду, но невольно, незаметно наблюдали друг за другом, регулярно интересовались, нужна ли помощь в работе. Грейнджер успокаивало, что Мел приходила в норму и к ней постепенно возвращались прежние красота и свежесть. На возобновление отношений в самой обаятельной паре мало кто надеялся, а в этом для Гермионы было что-то личное.

Джоанна не спрашивала у нее, что она собиралась делать с Драко. Судя по первой реакции на его увольнение, Гермиона смирилась; более того, она, очевидно, посчитала это наилучшим исходом и теперь с невозмутимым видом помогала Роскозу подыскивать новых кандидатов на единственную освободившуюся вакансию.

Гермиона действительно так считала. Но только до поры до времени.

* * *

— Лили, что у тебя?

Вонт с готовностью встала, взмахом палочки разложила на длинном столе пергаменты и принялась отчитываться.

— Марк, мальчик с тяжелой драконьей болезнью, получил на свой счет 75 галлеонов. Этого недостаточно. Деньги в большей степени перечисляются на магические исследования и строительство, мы все это заметили...

Роскоз оглядел сотрудников, некоторые из них согласно кивали. Все-таки в замене сплетен на разговоры о работе была очевидная польза.

— Куда направлено большинство средств?

— Среди моих проектов — на усовершенствование береговых спасательных пунктов, — ответила Лили.

Роскоз задумался, а Дерек поспешил заметить:

— Это тоже важно. Три утонувших волшебника за последний месяц, а Министерство не считает нужным перераспределять расходы. Все уходит на борьбу с преступностью.

— В Министерстве напуганы, потому что убийства совершаются бывшими Пожирателями, которых признали душевнобольными, а сейчас они сбежали из Мунго.

Все взглянули на Гермиону, спокойно провозгласившую этот факт, и согласно промолчали.

— Да, — вернулась в разговор Лили, — но мальчик умирает. Нужны редкие ингредиенты, которые выращивают в тепличных условиях десятилетиями. А в Мунго еще трое с подозрением на болезнь.

Генри выслушал всех и спросил:

— Кто отправил средства для спасательных пунктов?

Лили призвала один из пергаментов:

— Сто галлеонов от «Шэрон Индастри», они занимаются купальными костюмами, это вроде как маркетинговый ход. Триста галлеонов от Дотта. Он был первым, кто начал бить тревогу по поводу увеличения количества утопленников. — Лили приостановилась, слегка нахмурилась. — Четыреста галлеонов от Малфоев.

Роскоз приподнял брови, будто удивился неловкой паузе, поглотившей зал совещаний.

— Почему? — спросил он как ни в чем не бывало.

Вонт замялась.

— Мистер Малфой не сообщал мне причину.

Генри чуть улыбнулся и приготовился дать Лили задание, но Гермиона перебила:

— Мистер Роскоз, позвольте, я поговорю с мистером Малфоем.

Начальник невольно выдохнул и перевел на нее проницательный взгляд.

— Гермиона, думаю, Лили справится со своей работой.

Именно в этот момент Гермиона осознала, что все две недели всего лишь ждала удобного момента.

Она часто была с собой не до конца честна, но сейчас дело даже не в этом. Гермиона старалась не думать о Малфое, но иногда не могла противостоять сомнениям, пробирающимся в сознание, хоть и пыталась зарыться в бумагах и загрузить себя домашней работой.

Сначала Грейнджер считала, что Драко совершил почти благородный поступок. Он, в конце концов, сделал все так, как она просила. Потом проходило немного времени, Гермиона ложилась спать, и в ней горькой волной пробуждалась злость на Малфоя, еще большая, чем могла бы быть по окончании спектакля Джека, потому что между ними так и не состоялся разговор.

Нечто вроде второго «я», правда, подсказывало ей, что в письме Малфой сказал все, что хотел.

И Гермиона долго не могла уснуть, обиженная на Драко или на саму себя, запутавшаяся и почти несчастная.

— И все-таки, позвольте...

Роскоз вопросительно покосился на Лили.

— Ладно, я... Пожалуй, Гермиона сделает это быстрее и лучше. А я займусь зельями от драконьей болезни, — ответила та.

Начальник согласился, но Грейнджер поплатилась за это тем ощущением внимательных взглядов и незаданных скользких вопросов, на которые не ответить даже самому себе.

* * *

— Пойдешь сегодня? — спросила Джоанна, когда Гермиона стояла у своего стола, уставившись на порт-ключ в форме пустой чернильницы.

«Все должно быть официально», — заявил Роскоз, и «Ливингу» пришлось ждать от Малфоя-младшего разрешения на посещение его дома. Точнее, ждать пришлось Гермионе, все остальные просто позволили ей «закончить с этим делом в ближайшие четыре дня».

Она посмотрела на Джо и просто кивнула.

— Ну, удачи… — как-то неуверенно проронила Джоанна.

Чернильница жгла руку, и Грейнджер мучили сомнения: а нужна ли ей эта возможность, которая появилась не так уж случайно и не совсем по воле доброй судьбы. Гермиона сама ухватилась за нее и не могла отпустить.

Стрелка на циферблате наручных часов дрогнула, приближая назначенное для порт-ключа время. Гермиона сделала резкий вдох.

Она очутилась напротив дома и торопливо зашагала к воротам, но в непосредственной близости от них застыла в глубоком ступоре от волнения.

«И что теперь… делать?»

Ворота оказались заперты, а на горизонте не было видно ни хозяина, ни домовика.

«Бежать!» — вдруг раздалось у Гермионы в голове, паническая дрожь охватила тело, и предательски ослабли ноги.

Какого черта она вообще здесь делала?!

Но Роскоз приказал Гермионе выполнить ее работу, раз уж она напросилась — с большим нажимом, чем обычно, и голос начальника в голове заставил ее устоять у ворот, а потом и занести кулак, чтобы постучать по кованым узорам.

Грейнджер считала это странным и делала скорее от безысходности, но через считанные секунды из дома вышел старый знакомый домовик и быстрым шагом направился к ней.

— Мисс Грейнджер! — пропищал он на ходу.

— Здравствуй, Уолти, — ответила Гермиона и благодарно кивнула, шагая в открытые ворота.

Обратной дороги не было, и она настраивала себя, что пришла по работе, а потому не имела права сбегать.

Дверь открылась, и в просторной прихожей ее встретил Драко.

— Какие благотворительные фонды нынче навязчивые, — вместо приветствия протянул он, пока Гермиона мялась у входа. — По домам шастают, порт-ключи изготовляют…

Затем Малфой в приглашающем жесте махнул рукой. Гермиона последовала за Драко, с трудом выдавив вежливую улыбку, которую, впрочем, не смогла удержать надолго.

— Малфой, переведи деньги на другой проект.

Он изогнул бровь и плеснул себе огневиски на дно стакана.

— Разве есть разница, кому жертвовать?

— Есть.

Драко предложил выпить, Гермиона отказалась. Она напряженно держала осанку, как будто боясь коснуться спинки стула, а рукой прикрывала сумку, где лежали документы для перевода средств.

— Ты что, научилась расставлять приоритеты? — Малфой дождался вопросительного и почти оскорбленного взгляда и продолжил: — Всегда бегала, стараясь угодить всем подряд, а сейчас даже домой ко мне заявилась, чтобы отнять у одних и дать другим.

Гермионе было что ответить и о чем поспорить, но она вдруг сказала:

— Драко, я прочитала письмо.

Сердце билось почти болезненно. Стучало в висках, и руки так сильно сжимали ни в чем не повинную сумку, что побелели костяшки пальцев.

Гермиона не хотела больше притворяться. Ей показалось, что если она не скажет это сейчас, то они просто закончат разговор о благотворительности, возможность так и останется неиспользованной, а слова — непроизнесенными.

— Если ты нашла там грамматические ошибки, прошу прощения. Очень спешил, — произнес Драко почти невозмутимо.

И внутри у Грейнджер все задрожало.

— Это я допустила ошибку. И ты — только не в письме.

Гермиона замерла, потому что Малфой обернулся и посмотрел на нее так, что ее прожгло от макушки до пят.

— Мне жаль, что с нами произошло… все это, — шептала Гермиона, неожиданно для себя замечая, что на глаза наворачиваются слезы. — Я так устала и просто хочу спокойствия и уюта в собственной душе. А недавно я поняла, что без тебя ничего не будет.

Как раз в тот момент, когда, казалось, Малфой решился что-то сказать, сверху послышалось:

— Драко, я нашла их.

Гермиона вскинула голову и с ужасом осознала, что наверху стоит Астория. В дорожной мантии, с аккуратной прической, она остановилась посередине лестницы, что позволяло смотреть на Грейнджер сверху вниз.

— Что ты искала?

Не сводя с Гермионы взгляд, Астория подняла руку и продемонстрировала ее для Драко.

— Перчатки.

Малфой хотел бы отвлечь — только кого из них, он не успел решить, — но сделать ничего уже не мог, и в комнате наконец повисла гудящая тишина.

«Гермиона не простит себя… в этом основная проблема».

Гринграсс-Малфой тоже не собиралась ее прощать.

— Мисс Грейнджер, вы здесь по работе?

Напрасные ожидания и пустые надежды навязчиво выбирались из глубины души. Они демонстрировали свою неприглядную наружность и могли гордиться, что наконец лишили Гермиону воли к жизни и веры в то, что вообще на свете оставалось что-то живое. Ведь она так давно не притрагивалась к листьям деревьев, или к божьим коровкам, или к соседскому котенку — сейчас ее охватила непреодолимая иллюзия, что все давно стало пластмассовым или деревянным и просто притворялось чувствующим и дышащим, как делала и сама Гермиона.

Она сидела в чужой гостиной, рядом с какой-то супружеской парой, подрагивающим в дверях домовиком и, должно быть, искусственным снегом за окном.

— По работе, — выдавила Грейнджер. — И скоро ухожу.

Как в тумане, Гермиона уловила довольную улыбку на лице Астории, нервное движение Драко. Она отвернулась и вдруг услышала:

— Знаете, мы ведь недавно виделись с вашим… бывшим молодым человеком.

Сознание противилось воспринимать что-либо вообще, тем более — подобные слова. Медленно и неуверенно Гермиона снова посмотрела на Асторию. Гринграсс-Малфой спускалась дальше по лестнице, придерживая одной рукой полы мантии и с маниакальным наслаждением затягивая время.

— С Роном?

Астория кивнула, остановившись наконец внизу, на одном уровне с Гермионой, глядя ей прямо в глаза.

— Случайность… Но какая — согласитесь!

— Астория, ты еще что-то… ищешь?

Драко чуть заметно запнулся, когда жена поцеловала его в щеку. Гермионе словно дали под дых, но даже бдительный домовик, следивший за гостьей, не понял бы, что ей так больно и горько.

— Нет. Я уже все здесь нашла.

Астория прошла мимо Гермионы, окутывая ее цветочным ароматом и совсем чуть-чуть — запахом Драко, который сохранился после поцелуя.

— Драко, документы в спальне. Подпиши и отправь Жердье. Остались условности.

Пока Астория твердым шагом хозяйки шла к выходу, Грейнджер не могла даже пошевелиться. Но как только та исчезла за дверью, в Гермионе резко проснулось яростное желание сбежать отсюда, из нереального мира, от чужих и ненастоящих людей, от себя.

— Стой! Стой, Гермиона, не уходи сейчас!

Все произошло слишком быстро, и спустя пару мгновений Гермиона уже плакала, уткнувшись Драко в плечо, заключенная в такие крепкие объятия, что невозможно было набрать воздуха для попыток вырваться.

— Я такая дура, — кричала она, но выходил только тихий хрип, — такая глупая, бестолковая Грейнджер!

А потом Малфой поцеловал ее. Больно, жадно, а Гермиона притянула его к себе изо всех сил, пытаясь показать, как несчастна, как им обоим не повезло, как остры края у разбитых надежд и как она его любит.

— Не уходи, — продолжал Малфой, по-прежнему прижимая ее к себе. — Пожалуйста, Грейнджер…

— Ты знал, что я приду…

— Я понятия не имел, кто именно придет! И был уверен, что точно не ты.

Грейнджер вздрогнула.

— Астория…

— Документы на развод в спальне. Ты же слышала. Остались условности.

Осознание затопило Гермиону. Она слушала Драко, разглядывала его и не верила тому, что происходило с ней. Сумасшедший сон или, может, полное сумасшествие. Малфой смотрел в ответ, потерянный, потому что не мог понять, о чем Грейнджер думала, а для легилеменции не было никаких сил.

Гермиона провела холодным пальцем по линии его подбородка.

— Знаешь что? К дракловой матери все! Я привыкла к тебе. К твоим попыткам держаться на плаву, к твоему оскорбительному высокомерию и совершенно нестерпимой неопределенности. И давно наплевала на гордость, потому что простила. Только скажи, что чувствуешь то же, что и я, а иначе я уйду и больше мы никогда не увидимся.

Малфой схватил ее руку, приложил к щеке и на пару секунд прикрыл глаза, наслаждаясь прикосновением, по которому он отчаянно скучал.

— Я люблю тебя, — сказал Драко. — И готов принять поцелуй дементора прямо сейчас, если кто-то докажет, что я лгу.

А потом добавил:

— Я не лгу. Так что поцелуй меня лучше ты.

Гермиона не спорила ни минуты, только посмеивалась ему в губы, пока мир вокруг оживал.

Снег за окном немного подтаивал, а значит, был настоящим. Документы на развод ждали только подписи Малфоя, а значит, все было решено. Ресницы Драко, которых она касалась, напоминали прикосновение легкой божьей коровки. Сама Гермиона ощущала себя найденным хозяином котенком, а в душе прорывалась сквозь неприятности и тяжкие воспоминания весна.

Уолти неловко попятился, когда хозяин взял мисс Грейнджер на руки и, не обращая внимания на ее настойчивые просьбы дать дойти до спальни самой, понес по лестнице.

Оказавшись у кровати, Гермиона уперлась ладонями ему в грудь и торопливо заговорила:

— Я тоже люблю тебя. Я вдруг вспомнила, что не сказала…

Драко снова поцеловал ее и потянул мантию с плеч.

— Я уже понял. Мне нравится, когда ты мало говоришь, так что не переживай.

На возмущения и обиды у Гермионы не осталось ни сил, ни желания, так что она предпочла промолчать. А улыбка Малфоя, редкая и оттого почти бесценная, вовсе обезоружила ее.

Драко про ее улыбку подумал то же самое.