Просто держи меня за руку (гет)

Нелегко искать объяснения и оправдания,

С пулей в груди трудно быть непредвзятым.

Но разве чужая боль не есть наказанье?

И разве нет кары страшнее, чем быть виноватым?

Fleur

 

Кто безрассуден, поздно узнает,

Что жизнь могла совсем другою стать, -

Кляни пред вечной ночью свой черед.

Дилан Томас

— Проснись.

Ощущения возвращались медленно. Под головой что-то мягкое. Тепло. Легкий, почти незаметный аромат каких-то цветов. И тихо. Мерлин, наконец-то тишина в голове.

Гермиона приоткрыла глаза и тут же зажмурилась — вокруг все оказалось таким ослепительно белым, что было больно смотреть.

— Проснись, — повторил кто-то. Женщина.

Гермиона предприняла еще одну попытку открыть глаза, заслонив их рукой. Движение далось удивительно легко. Моргнув несколько раз, чтобы привыкнуть, она потихоньку отодвинула руку. Белый потолок. Белые стены. Она лежала на узкой койке, похожей на больничную, укрытая мягким белым покрывалом. Но ни окон, ни дверей. В следующее мгновение она поняла, что вокруг ее кровати сидят четыре человека.

Госпиталь? Сумасшедший дом?

Или… она уже на том свете?

— Да проснись ты уже! — рыкнул мужской голос. — Времени в обрез.

— Тише, Салазар, — шикнула женщина. — Она и так напугана.

— После того, что она натворила, она и должна быть напугана.

— Послушайте, это ведь ваша вина, — возразила вторая женщина. — Если бы вы не ввязались в эти игры с лей-линией…

— А если бы вы потрудились отыскать свиток и уничтожить его или хотя бы вписать в него, чем все закончилось, то этого никогда бы не случилось! — огрызнулся мужчина. Голос резкий, хрипловатый, гневный. Гермиона приподнялась на локте, сощурилась, пытаясь рассмотреть присутствующих, и так и застыла с приоткрытым ртом.

Вокруг ее кровати сидели четверо Основателей Хогварца.

Правда, их сходство с портретами, имевшимися в школе, было очень и очень приблизительным. Одна лишь Ровена Равенкло была почти такой же, как статуя, стоявшая в общей гостиной — стройная, строгая, темные волосы тщательно заплетены и уложены, на лбу — тонкий серебряный ободок. В синих глазах будто застрял кусочек неба. Воздушная. Красивая. Понятно теперь, откуда такой стиль интерьера в равенкловской школьной гостиной. Сидевший рядом с ней черноволосый мужчина весьма грозного вида — очевидно, Салазар Слизерин. Он был гораздо моложе, чем все его портреты, которые Гермионе доводилось видеть и в замке, и в книгах. Гарри говорил ей, что в Тайной комнате была статуя, но описать ее толком не смог, только и сказал — «такой здоровенный бородатый дядька». У этого Слизерина бороды не было, но назвать его привлекательным можно было с трудом из-за жесткой линии рта и колючих, ледяных черных глаз. С другой стороны кровати расположился рослый широкоплечий волшебник с буйной копной огненно-рыжих волос, чем-то неуловимо напоминавший одновременно и Гарри, и Рона. Слева от него нетерпеливо покачивала ногой крепкая русоволосая молодая женщина. Гермиона чуть не фыркнула, увидев ее. Хельгу Хаффлпафф почему-то на всех портретах изображали добродушной розовощекой толстушкой с барсуком в обнимку, но эта девица больше походила на валькирию, даже одета была не в платье, а по-мужски — штаны, сапоги и рубашка, перехваченная в талии широким кожаным поясом. Рубашка, правда, была с вышивкой. И волосы заплетены в две толстые косы.

— Что? — удивилась она, заметив, что Гермиона рассматривает ее более пристально, чем остальных.

— Простите, — девушка поспешно отвела взгляд. — Просто вы… совсем не такая, как на портретах.

— Это потому, что я не озаботилась при жизни заказать портрет или статую, как эти, — Хаффлпафф кивнула в сторону Равенкло и Слизерина. — Не до того мне было, чтоб для портретов позировать. А когда они умерли, тем более стало не до того.

Гермиона еще раз обвела глазами всех четверых и сдвинула брови:

— Я что… умерла?

— Мерлин с тобой, дитя, нет, конечно.

— Тогда… почему я вас вижу?

— Потому что доигралась, — мрачно буркнул Слизерин. Ровена бросила на него укоризненный взгляд:

— Не надо так. Она хотела спасти своих друзей.

— Да уж, — он недобро зыркнул на своего огненногривого собрата, с каменным лицом смотревшего в ответ. — А все потому, что засунули девчонку в Гриффиндор. А должны были…

— Это уже неважно, — оборвал его Годрик. — Сейчас ей предстоит решить куда более сложную проблему.

— Какую? — робко осведомилась Гермиона, садясь на кровати и складывая руки на коленях, накрытых покрывалом. Очень хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что она не спит. Или все-таки спит? — Если я не умерла… то где мы?

— В госпитале, где же еще, — Слизерин вздохнул и придвинул свой стул ближе к кровати. — Ты вмешалась в естественный ход событий, девочка. И тебе придется за это заплатить.

— Это из-за того, что я активировала лей-линию? Но ведь вы тоже это делали…

— В нашем случае это был лишь эксперимент, и мы тоже поплатились, потому что не были готовы к последствиям. Не знали, что за такую силу придется отдать что-то взамен, а когда поняли, уже было поздно.

— Погодите, — заволновалась Гермиона, — но ведь в книгах было сказано, что плата осуществляется ценой привязки волшебника к лей-линии. Надо же пожертвовать собой для этого. Разве этого мало?

— А разве это похоже на жертву? — поднял брови Гриффиндор. — Ты получаешь силу, которой у тебя отродясь не было. Как по мне — от таких подарков добра не жди. Но вы, молодежь, разве думаете об этом? Нет, это была не жертва. Это было всего лишь условие активации. Мы тоже отговаривали их. Мы поставили в замке достаточно защитных чар, чтобы обезопасить учеников. Но им показалось мало. Они решили, что нужно еще. И вот результат, — он метнул красноречивый взгляд на Ровену. Та молча опустила ресницы.

— Речь не о нас, — перебил Слизерин. — И дело не только в том, что ты теперь можешь пользоваться лей-линией, иначе все это обрушилось бы только на вас двоих — тех, кто участвовал в ритуале. Сейчас все гораздо хуже. В результате твоих действий спаслись те, кто должен был неминуемо погибнуть. И погибли те, кто должен был жить. Такие игры никогда и никому не прощались.

— Что? — Гермиона потрясенно уставилась на него. — Но… я же не могла допустить, чтобы погибли мои друзья! А иначе зачем все это? Для чего я увидела, что с ними будет? Зачем мне дали подсказку, как этого можно избежать?

— Это был твой выбор, — возразила Ровена. — Ты могла просто оставить все как есть. Но соблазн оказался слишком велик. Ты не смогла с ним совладать.

— То есть, я что, должна была смириться с тем, что мои друзья умрут?!

— Нет. Но ты не должна была заявлять свои права на силу, которой не сможешь управлять.

У Гермионы закружилась голова. Горло спазматически сжалось.

— Кто вы такие? Зачем вы здесь? Что вам нужно? — она попыталась было вылезти из постели, но Гриффиндор остановил ее:

— Оставайся на месте. Если ты сойдешь с этой кровати — уже не очнешься.

Гермиона замерла, нервно комкая в руках край покрывала, переводя тревожный взгляд с Ровены на Слизерина и обратно:

— Я не понимаю… Что происходит? Где я? И где все?

— Не болтай попусту и слушай, — Слизерин расправил плечи, словно пытался сбросить тяжелый груз. — Ты провела ритуал, привязала себя к лей-линии и получила силу, которой не должна обладать. Вдобавок, ты использовала эту силу, чтобы перекроить судьбу десятков людей. Такое вмешательство стоит очень дорого. И некоторые лей-линии не зря были перекрыты.

Гермиона до крови прикусила нижнюю губу, с силой сжав руки:

— Это… это значит, что я должна умереть?

— Нет, — печально проговорила Ровена. — Ты-то как раз будешь жить.

Гермиона непонимающе воззрилась на нее.

И тут до нее дошло.

— Нет, — она отчаянно замотала головой. — Нет. Нет-нет-нет. Кто-то должен будет умереть вместо меня?!

— Не умереть. Лишиться магии.

— Да это все равно что смерть! Кто?

— Те, кто был с тобой в медитации. Других вариантов нет, — сурово отрезал Слизерин.

— Почему же нет, — вставил Гриффиндор. — Сами ей скажете или я скажу?

Ровена на мгновение закрыла глаза. На ее лице отразилась нечеловеческая мука.

— Не заставляйте ее, — прошептала она. — Оставьте ей хоть что-то. Он дорог ей не меньше. Если не больше. Иначе они не смогли бы активировать лей-линию.

— Это зависит не от нас, и ты это знаешь, — Хаффлпафф мотнула головой, отбрасывая косы за спину. — Нас прислали только сообщить. Мы ничего не можем для нее сделать.

Гермиона судорожно сглотнула, берясь рукой за шею:

— И… сколько? Сколько человек должны лишиться магии?

— Все, кто был в медитации, кроме вас двоих.

Можно не уточнять, кого имели в виду. Час от часу не легче. Больше десятка волшебников потеряют силу. Причем, большинство этих волшебников пользовались магией всю жизнь. Если они станут сквибами…

Уж лучше смерть.

— Какие еще варианты?

— А, она еще и торгуется, — хмыкнул Слизерин. — Какой там Гриффиндор! Твои подопечные, Годрик, сразу предложили бы взамен себя.

— А так можно? — поспешно уточнила Гермиона, с надеждой глядя на него. — Если я лишусь магии, этого будет достаточно? Я согласна. Я же… я магглорожденная. Я смогу. Я привыкну.

— Ты забыла, что тебе сказала Хелена? Но если хочешь, чтобы умерли вы оба, то…

Северус.

Проклятье.

— Без магии ты не проживешь долго, — добавила Хаффлпафф. — Итог один. И это не то, чего от тебя хотят теперь.

Гермиона почувствовала, как под ногами разверзается темная холодная пропасть.

— Но человек, находившийся на принимающем конце ритуала, невероятно силен, — сухо продолжил Слизерин. — Его сила может послужить… достаточной платой. Взамен остальных.

— Что?! — едва ли не взвыла Гермиона. — Вы… вы хотите… забрать магию у Северуса?

— Этого хотим не мы. Ни у кого из нас нет власти это изменить, — отчеканил Гриффиндор. — Твой случай… Ничего подобного еще не происходило. Ты вмешалась в процессы, в которые не положено вмешиваться никому. И своим вмешательством еще больше нарушила баланс, который и без того был нарушен.

— Я не понимаю… Уже было столько смертей! Этого что, мало?

— Здесь нет понятий «много» или «мало», — пояснила Ровена. — Есть только факт вмешательства. И тебе придется жить с твоим решением до конца дней. Это часть наказания. Этот человек… не просто силен. Он потенциально мог бы стать сильнее… обоих своих хозяев.

— Это… нет… Я не могу так поступить! — истерически вскрикнула Гермиона, лихорадочно вцепляясь себе в волосы. — Северус… не сможет. Он дольше пользуется волшебством, он давно не жил среди магглов, он…

Голос сорвался. Глухо застонав, она закрыла лицо руками.

— Решай, — холодно бросил Слизерин.

— Почему из-за меня наказывают других людей? Разве это справедливо? Ведь это же я виновата во всем! Почему тогда должны страдать другие?

— Твоя реакция — ответ на твой вопрос. Ты будешь смотреть на последствия выбора, повлиявшего на близких тебе людей. Ты возомнила, что сама можешь решать, кому жить и кому умереть. Решила, что справишься с этой силой. Мало просто отдать себя и стать проводником энергии. То, как ты будешь ее использовать, будет тщательно оцениваться. И, да, за это придется платить. Тебя предупреждали, что плата может оказаться непомерной.

— Да никто ничего не говорил о плате, кроме того, что вы написали! Как еще я могу это исправить? Скажите, что мне сделать. Я сделаю что угодно! Если… если мне надо куда-то уйти или… или перестать пользоваться лей-линией…

— Нет. Ты останешься там, где ты сейчас. В колдовском мире. И будешь жить с этим. Не говоря уж о том, что тебе придется ежедневно пользоваться данной тебе силой. С ней нельзя вот так просто играть, девочка.

— Но вы тоже это делали!

— Мы никого не убили, кроме самих себя, — тихо произнесла Ровена, посмотрев на Слизерина. — Мы не вмешивались в жизни других людей. И мы приняли последствия. Я жалею лишь об одном — что не уничтожила свиток. Сама по себе активация была опасна только для передающей и принимающей сторон. Но вы использовали эту силу для боя. Выбирай.

Из глаз Гермионы покатились слезы:

— Нет… пожалуйста, только не так!

— Выбирай, — повторила Хаффлпафф.

— Выбирай, — эхом отозвался Гриффиндор.

— Выбирай, — подхватил Слизерин.

Гарри. Рон. Джинни. Луна. Драко. Джордж. Минерва Макгонагалл. Флитвик. Кингсли.

Они… они все потеряют силу?..

«А как же Северус? Он не сможет жить без магии. Просто не сможет. А следом умру и я».

«Ну, в таком случае, терять все равно почти нечего, — возразил тихий голосок внутри. — Лей-линия погаснет, и проблема решена. Он и так почти как мертвый, если ушел в кому. И неизвестно, очнется ли. Он сказал, что спасать там уже нечего. Что вариантов нет — пока его сердце будет биться, ты будешь жить. А потом… потом…»

В груди мучительно заныло.

Нет, только не так.

— Если… если я выберу его магию, остальные… будут жить как раньше? Они сохранят свою силу?

— Как только восстановятся после боя, — кивнул Слизерин.

Гермиона сцепила пальцы так сильно, что побелели костяшки. Сердце гулко, болезненно колотилось о ребра.

— А Северус? Он будет жить?

Гриффиндор развел руками:

— Это от нас не зависит.

— А от кого зависит? Если он лишится магии, он почти неминуемо умрет! У него и так ничего не осталось!

— У него осталась ты, — прошептала Ровена.

— А вы? — выпалила Гермиона, еле сдерживаясь, чтобы не разреветься в голос. — Сколько вы протянули после того, как потеряли магию?

Волшебница перевела взгляд на Слизерина. Тот смотрел прямо перед собой. Его непроницаемое лицо сливалось бы со стенами, если бы не обрамление черных волос.

— Я потеряла все. Он — еще нет. У тебя будет достаточно силы на вас обоих.

— Но ведь у вас она тоже была! Почему же вы не воспользовались ею? Как это вообще работает? Почему не сработало с вами?

— Потому что я была активатором. Активатор не может жить без собственной магии, даже имея силу лей-линии. Она сжигает изнутри. Ограничители не поставить. Не перенаправить. Контролировать невозможно. Если бы Салазар остался, он… мог бы помочь. Но он не выдержал того, что с нами было. Он решил, что сможет разорвать эту связь. И ошибся.

Гермиона сдавила виски обеими руками. Мозг отказывался воспринимать информацию.

— Как я смогу смотреть ему в глаза? — наконец, прошептала она едва слышно. — Он никогда не простит мне этого… никогда…

— Других вариантов нет, — повторил Слизерин глухо. — Либо он, либо остальные. Выбор за тобой.

«Мама, мамочка, забери меня отсюда! Я не хочу. Не могу. Не могу!..»

«Один человек против дюжины, — прошелестело изнутри. — И он будет жить».

«Это не жизнь! На постоянной внешней подпитке!..»

«Тогда тебе придется найти способ вернуть ему магию».

Слова сорвались с ее губ прежде, чем она успела понять, что именно говорит.

— Пусть магии лишится только один.

Все четверо поднялись на ноги, не сводя с нее глаз.

Равенкло протянула руку и легонько коснулась волос девушки:

— Вы не похожи на нас. А с этой лей-линией можно творить настоящие чудеса вопреки всем законам и правилам.

— Что это значит? — встрепенулась Гермиона. — Что… что еще можно сделать?

— Лучше бы ты спросила, чего не делать, — бросил Слизерин, высокомерно вскидывая голову. — Если вы совершите ту же ошибку, которую в свое время совершил я — то и закончите так же.

— Стойте! Подождите! У меня еще есть вопросы!

Они уже исчезали. Гриффиндор, обернувшись через плечо, ободряюще кивнул ей:

— Ты найдешь ответы. Я слыхал, тебя называли самой умной волшебницей твоего поколения.

— Стойте! — почти плача, выкрикнула Гермиона, пытаясь выпутаться из покрывала, но чьи-то руки обхватили ее за плечи и уложили обратно на койку. — Не уходите! Не уходите!..

— Тише-тише, — мягко, ласково проворковал кто-то, удерживая ее на подушке. — Спокойно. Все хорошо. Никто никуда не идет.

Белые стены потекли, оплыли, обнажая менее приглядный грязноватый оттенок бежевого. Потолок посерел и растрескался. Над Гермионой склонились незнакомые лица. Кто-то поднял палочку, вычерчивая диагностическое заклинание.

— Пульс стабилен.

— Давление почти в норме.

— Температура в норме.

— Вы помните свое имя? — спросил один из колдомедиков, собравшихся вокруг ее койки. Всего их было трое.

— Д-да, — пролепетала Гермиона растерянно. — Гермиона Грейнджер.

— Какой сегодня день?

— Не знаю… вчера вроде было семнадцатое февраля.

— Какой год?

— Э-э… тысяча девятьсот девяносто... восьмой?

Колдомедик, считывавший схему, махнул палочкой, снимая заклинание:

— Запишите: пациентка стабильна, оставить под наблюдением еще на несколько дней.

— Что? — Гермиона резко села, сбрасывая с себя чужие руки. — Не надо меня… под наблюдение. Я в порядке. Я… мне надо… здесь мои друзья, мне надо их найти.

— Мисс Грейнджер, — колдомедик пристально смотрел на нее, держа палочку перед собой, словно опасался, что она может наброситься на него. — Вас доставили в ужасающем состоянии. На вас живого места не было… я понятия не имею, что именно вызвало такие внутренние повреждения. С такими повреждениями не живут. Или живут, но недолго.

— Но вы же сказали, что со мной все в порядке, — возразила Гермиона, оглядывая палату и отмечая еще три койки, отгороженные ширмами, и плотно занавешенное окно.

— В том-то и дело, — колдомедик развел руками, — мы не знаем, каким образом произошла такая быстрая регенерация. Мы хотели бы изучить…

— Никаких изучений, — Гермиона решительно свесила ноги с кровати, но стоило ей встать, как у нее немедленно закружилась голова, и она была вынуждена присесть обратно на краешек матраца. — Я… я буду в порядке, это… Все нормально, это сработал Укрепляющий раствор.

— И Felix Felicis, — вставила женщина, на форменной робе которой красовалась неприметная эмблема Ассоциации зельеваров Британии. — И еще много чего. У вас в венах целый коктейль, мисс. Вы знаете, что Животворящий эликсир разрешено варить только по разовым лицензиям за подписью министра магии?

Животворящий эликсир?! Но ведь она его не принимала. Северус сказал, что…

Драконье дерьмо. Куда, во что он его подлил?..

Понятно теперь, откуда такая быстрая регенерация.

— Я его не варила, — чертыхнувшись про себя еще раз, пробормотала девушка.

— В таком случае, где вы его взяли?

— У вас есть полномочия допрашивать меня? — осведомилась Гермиона, отчаянно борясь с головокружением.

— Формально нет, но…

— Мне нужно узнать, что с моими друзьями. Гарри Поттер. Рональд Уизли. И…

Дверь в палату открылась, и внутрь ввалился Кингсли Шеклболт. Вид у него был весьма… живописный: порванная и прожженная в нескольких местах роба, повязка на голове, из-под которой сочились разноцветные потеки исцеляющих мазей, наполовину заживленная глубокая царапина, пересекавшая правую щеку. На руках тоже виднелись не до конца залеченные повреждения — не то ожоги, не то ссадины. Он прихрамывал, но держался уверенно.

— Вот ты где, — он окинул беглым взглядом колдомедиков и ширмы и протянул девушке руку. — Пойдем, ты нам нужна.

Дама из Ассоциации открыла было рот, но Шеклболт мотнул головой:

— Все вопросы потом. Как только разберемся, кто и где сейчас главный.

— Гарри? Рон? — Гермиона почти умоляюще смотрела на него. — Кто пострадал, Кингсли?

— Честно говоря, нам и впрямь сказочно повезло, — покосившись на целителей, буркнул он. — Пострадавших не так много, и почти все… стабильны.

— Почти?

— Пойдем. Я тебя уже полчаса ищу по всем палатам, никто ничего не знает, в приемной толпы людей. Ты как?

— А ты? — она тревожно оглядела его перебинтованную голову. Он отмахнулся:

— Ничего непоправимого. Другим хуже.

Гермиона, предприняв вторую попытку слезть с кровати, ухватилась за его руку и застыла на несколько секунд, уставившись в одну точку на стене перед собой. Когда палата перестала качаться, она сделала один шажок, другой, третий, цепляясь за Кингсли. Колдомедики как коршуны следили за каждым ее движением, готовые в любой момент уложить ее в кровать.

— Кингсли, — прошептала она, пока он вел ее к двери. — Где… Снейп?

— На пятом этаже, с другими тяжелыми. Там хоть закрытая секция… по крайней мере, была. Чтоб чужие не шатались.

— Ты его видел?

— Лучше б я его не видел, — темнокожий аврор сделался еще мрачнее. — Но он жив. Ты мне вот что скажи — как все это влияет на… сама знаешь что.

— Понятия не имею. Кингсли, что там произошло? И… который час?

— Вас всех сюда притащили эльфы глубокой ночью. Сейчас уже десять утра, — он остановился, потер ладонью здоровую щеку, покрепче сжал руку Гермионы, прежде чем толкнуть дверь и вывести ее в коридор. Гермиона, увидев, что творилось снаружи, едва не шарахнулась обратно в палату. Сотрудники Мунго бегали из одной палаты в другую, размахивая пергаментами и палочками, на ходу обмениваясь записями и флакончиками со снадобьями. В конце коридора кто-то громыхал тележкой, на которой стояли запасы зелий. Над головой шныряли бумажные самолетики и носились Заступники, переносившие сообщения. Где-то слышались рыдания и крики.

И запахи. Сотни запахов, накладывавшихся друг на друга и сливавшихся в ужасающую смесь.

Кровь.

Гарь.

Пот.

Грязь.

Дезинфекторы.

Гниющая плоть.

Мерзкие сладковатые ароматы каких-то лекарств.

К горлу подкатила тошнота.

Кингсли потянул ее за собой и быстро втолкнул в какую-то дверь. Гермиона, открывшая было рот, чтобы спросить про Северуса, замерла, увидев рвавшегося с койки Гарри. Над ним тоже висела диагностическая схема, а вокруг койки кружили целых пять целителей.

— Разойдись! — гаркнул Шеклболт, подталкивая ошалевшую Гермиону вперед. Гарри, увидев ее, сбросил с себя руки пытавшегося удержать его колдомедика:

— Оставьте меня, я в порядке!

— Мистер Поттер, вы не в порядке, — увещевал его целитель. — Вам нужно лежать. У вас…

В голове у Гермионы что-то щелкнуло — и в мозгах сразу прояснилось.

Она быстро просканировала взглядом схему и, подойдя вплотную к кровати, взяла друга за руку:

— Гарри. Спокойней.

Он смотрел ей в лицо, близоруко щурясь. Глаза были мутными. Очки лежали рядом на тумбочке, уже кем-то починенные. Шрам на лбу горел ярко-красным. Гермиона склонилась ближе к его лицу:

— Сейчас станет легче. Только посиди спокойно.

— Позвольте, мисс, — вмешался было кто-то из целителей, но Кингсли предупреждающе качнул головой:

— Не лезьте. Вы все равно не поймете, что с ним.

— Что с ним, как раз понятно, — огрызнулся второй колдомедик. — Непонятно, как он пришел в такое состояние! И как его из этого вывести! У нас там еще таких с десяток!

Гермиона их уже не слушала. Одного взгляда на схему было достаточно.

«Недоучка, — отругала она себя. — И что ты будешь делать, не имея элементарных знаний, если даже опытные целители не знают, чем помочь?»

Спокойно, Грейнджер. Надо сосредоточиться. Ты бывала в его голове. Даже разового участия в совместной медитации достаточно.

Она сделала медленный глубокий вдох, выдохнула сквозь зубы, покрепче сжала руку Гарри, ладонь к ладони.

В схеме, развернувшейся перед мысленным взором, зияла дыра. Но сквозь нее уже тянулись тонкие ниточки восстанавливающихся энергоканалов. Все будет хорошо. Он поправится. Нужно только сбить жар. И потом отоспаться. У волшебников регенерация во сне идет быстрее.

«Как я это вижу? Почему я это вижу?..»

Похоже на отражение. Как в зеркале. Прикосновение, взгляд, контакт. И сразу видно, где проблема, даже без диагностических заклинаний. Но раньше она так не умела. Только в медитации.

«Как это получается?..»

Думать над этим было некогда. При малейшей попытке напрячь мозги начинала болеть и кружиться голова. Ей бы самой отлежаться где-нибудь.

Гарри шевельнулся и сильнее сжал ее руку в ответ. Взгляд прояснился.

— Гермиона, — прошептал он одними губами, — мы… мы же его убили?

— Убили. Ты убил. Ты молодец. А теперь полежи тихо.

— Ты хоть знаешь, что делаешь? — спросил Кингсли, морщась и присаживаясь в изножье койки. Гермиона, игнорируя пялившихся на них целителей, неотрывно следила, как «оживают» почерневшие линии, отражавшие уровень магии. Много нельзя, интуитивно чувствовала она. Если «проводники» внутри не сгорели, значит, все восстановится естественным путем, нужно просто подождать несколько дней. Или недель.

Кстати…

Гермиона посмотрела на Кингсли:

— Ты… твоя магия на месте?

— Какое там, — невесело фыркнул он. — Выжат почти полностью. У остальных, кто… был на связи, то же самое. Мы… кажется, мы поучаствовали в… последнем ударе. Во всяком случае, так объяснил Флитвик. Но это поправимо, так мне сказали. Что с Гарри?

— Ты знаешь, что с ним было?

— Да никто не знает, вы же никому ничего не сказали, — он раздраженно посмотрел на колдомедиков. — Господа, вы не могли бы оставить нас? Ваша помощь здесь сейчас не требуется.

Кто-то попытался возразить, но тут в дверь сунулась чья-то всклокоченная голова:

— Кто свободен — на пятый этаж, три палаты тяжелых.

— Но… это же Гарри Поттер, — пробормотал один из целителей.

— Так он стабилен, — новоприбывший ткнул пальцем в схему. — Поставьте под наблюдение и живо наверх. Четверо укушенных оборотнями, один с непрерывным кровотечением, дюжина из-под пыточного проклятия и… Короче, живо наверх!

Спорить никто не решился. Один из колдомедиков пристально смотрел на руки Гермионы, словно ждал, что в них окажется какой-нибудь артефакт или палочка. Затем, пожав плечами, пошел к выходу. За ним быстрым шагом последовали остальные. Кингсли, сдвинув брови, проводил их взглядом и снова повернулся к Гермионе:

— Времени мало. Делай что-нибудь, если знаешь, как.

Она сосредоточилась на Гарри, всматриваясь в схему:

— Расскажи, что с остальными. Как Северус?

— Я же сказал, он жив. Пока, — буркнул он. — Заварили вы кашу, ребята… Я не знаю, что делать. И никто не знает.

— Что с ним?

— Он без сознания. И укусы на шее так никому и не удалось закрыть. Вливают кроветвор каждые полчаса да повязки меняют. Но долго он так не продержится.

Гермиона ощутила, как опять начинает мутиться в голове. Усилием воли заставила себя сконцентрироваться. Здесь и сейчас. Нельзя об этом думать, нельзя. Равно как и о том, что сказали ей Основатели.

В голове всплыла фраза, прочитанная ею в одном из маггловских романов.

Завтра. Я подумаю об этом завтра.

Гарри, отчаянно кривясь, приподнялся на локте и вытащил руку из ее пальцев:

— Хватит… Меня сейчас стошнит.

Кингсли, быстро сориентировавшись, подхватил с соседней тумбочки какую-то пустую емкость и сунул ему под нос:

— Не стесняйся. Гермиона, может, хотя бы объяснишь? Хоть в двух словах. Мне что-то придется говорить остальным.

— Что с министерством? Кто главный?

— Да бардак там. Ночью бои шли не только в Хогварце. Часть сотрудников, очевидно, была под Imperio — и поди теперь разбери, кто действительно под ним был, а кто нет. Некоторые сбежали. Некоторые убиты. Министра у нас нет, Тикнесс мертв. Перси Уизли дрался на нашей стороне, примчался сразу как нас всех вынесли за периметр, а поскольку он был старшим секретарем министра, то пока что будет временно исполнять обязанности… Если справится с этим хаосом. Надо привлекать всех, кто хоть что-нибудь понимает в работе министерства. Вероятно, придется вызывать Фаджа и весь старый состав. Экстренно собирать Визенгамот и всех, кто разбирается в законодательстве.

— Аврорат?

— Вернулись все авроры, кто был в бегах, пришлось драться с теми, кто служил Вольдеморту. Несколько наших ночью пострадали, но они выкарабкаются. Ваш Felix реально спас множество людей.

— Только почему-то… не всех, — прохрипел Гарри, отодвигая от себя емкость с рвотой, которую Гермиона быстро очистила, даже не задумавшись, что сделала это без палочки. Кингсли в упор посмотрел на нее:

— Гермиона, если об этом станет известно — тебя никогда не оставят в покое.

— Вот поэтому молчи. Я сама не знаю, что с этим делать. Мне нужен Северус.

— Он никуда не денется в ближайшие полчаса, за ним смотрят. Нужна версия для официальных заявлений. Макгонагалл еле шевелится. Велела мне разыскать тебя и Гарри и говорить то, что скажете вы.

Гермиона с силой сжала голову ладонями:

— Придумай что-нибудь. Или говори, что ничего не знаешь, не видел, отшибло память. Дождемся, пока все утрясется, а потом уже будем делать заявления.

— Хогварц до сих пор закрыт для всех взрослых. Эльфами командуют Минерва и Флитвик, те уж с ног сбились, бедняги, мотаются туда-сюда всю ночь.

— Скажи, что директор поднял оборонную систему, которую установили Основатели на случай внешней угрозы. Это, собственно, правда. Про остальное никому знать не надо.

— А Гарри? И… по словам остальных я понял, что вы убили Вольдеморта.

— Гарри убил, — с нажимом произнесла Гермиона, тревожно наблюдая, как спаситель колдовского мира пытается сесть. — Гарри, как ты? Что ты помнишь?

— Вроде бы все. Хоть и хотел бы забыть, — он потер лоб. — Тошнит. Что ты сделала?

— Тебе больно?

Он поразмыслил над вопросом несколько секунд и качнул головой:

— Нет. Просто плохо. А как плохо и почему — я не понимаю. Я… сломал палочку?

— Сломал.

Гарри нащупал на шее мешочек, в котором хранил самые ценные вещи, потянулся за лежавшей тут же грязной и порванной курткой, нашел в карманах свою палочку и плащ и, кажется, немного успокоился.

— Надо подобрать обломки. Надо… убрать оттуда эту гадость. Из замка, — он поморщился, словно сама мысль об останках Вольдеморта в Хогварце причиняла ему боль. Подняв руки, ощупал голову. — Что со мной вообще? У меня нет сил.

— Вернутся. Надо отдохнуть. Как твоя голова?

— Я не знаю, — он посмотрел на Гермиону, щурясь. — Как будто там осталась дырка.

— Это пройдет.

— Откуда ты знаешь?

— Я видела, как это… эта штука сдохла. Но там все… э-э… зарастет обратно. Какое-то время тебе будет непривычно… но со временем пройдет.

— Когда ты успела заделаться специалистом по крестражам, Гермиона?

— Крестражи? — нахмурился Кингсли. — Крестражи, крестражи… что-то я такое читал когда-то.

— Не вздумай сказать где-нибудь в министерстве, что знаешь, что это такое, — Гарри, наконец, сумел сесть прямо и пошарил по тумбочке, ища очки. — Сразу в Азкабан за черную магию... у нас ведь еще есть Азкабан?

— Понятия не имею, что там сейчас и кто главный.

— Ну, все равно про крестражи не болтай. Это такие штуки… чтоб разделить душу, спрятать внутри часть, и тогда не умрешь. У Вольдеморта их было целых шесть. Поэтому его никто не мог убить.

— Семь, — поправила Гермиона. — Но, в общем, сейчас это уже неважно. Мы их все уничтожили, после чего сумели убить и его самого. Но прессе об этом тоже говорить нельзя.

— Я представляю, что начнется, когда до всех нас доберутся журналисты и Визенгамот, — покачал головой Шеклболт. — Гарри, тебе лучше не вставать.

— Надо найти Рона. А… кто это там? — он ткнул пальцем в соседние ширмы. Гермиона, убедившись, что он не потеряет сознание, сползла с койки и заглянула за ширму, затем быстро пробежала глазами висевший в изголовье койки листок:

— Здесь Невилл. Отметили как стабильного. Он просто спит. Ему дали снотворное.

Кингсли проверил две койки напротив, тоже отгороженные ширмами:

— Тут двое наших, они вчера были в Хогварце. Тоже под снотворным. И сигналки стоят.

— Те, кто был в медитации?

— Нет, другие.

Гермиона, нахмурившись, прикусила губу:

— Невилл же не был… почему же ему тоже стало плохо?

— Думаю, его «плохо» не имеет отношения к медитации. Главное, что все живые. Гарри, лежи, пожалуйста.

Но Гарри уже свесил ноги с кровати и принялся искать обувь:

— Надо найти Рона и Джинни. И… Гермиона, тебе надо идти к Снейпу. Кингсли, отведи ее.

— Гарри, тебе велено лежать.

— Когда найду остальных.

Он нашел, наконец, свои ботинки, неловко натянул куртку и побрел к двери, шаркая ногами по полу и придерживаясь за все, что попадалось под руку.

Упрямый.

Похоже, Животворящий эликсир подлили не ей одной, иначе сейчас ему было бы гораздо хуже.

Гм. В Большом Зале тогда все брали снадобья из нескольких общих коробок, выставленных на столе. А Снейп им троим принес отдельно. Что еще он туда налил? Она и вкус не разобрала, когда пила. Впрочем, где ей тягаться с одним из лучших зельеваров страны. Он мог опоить ее чем угодно — и она никогда не поняла бы, чем именно.

Гермиона еще раз осмотрела Кингсли и повязку у него на голове. Опустила пальцы на его запястье:

— Можно мне глянуть? Это быстро.

— Что глянуть? — не понял он. Затем посмотрел в спину Поттеру, уже почти добравшемуся до двери. — Может, побережешь силы для других?

— Это не моя сила. Я ею только пользуюсь. И я должна ею пользоваться. А тебе станет немножко легче.

Помедлив, он все же кивнул, давая разрешение. И удивленно поднял брови, когда Гермиона чуть крепче сжала пальцы:

— Как ты это делаешь? В голове прямо посветлело.

— Не говори никому.

— Гермиона, нам надо серьезно поговорить, — опустив голос до шепота, произнес он тревожно. — Это не шутки. Я вообще ничего не понимаю. И если ты хочешь, чтобы я смог снять с вас министерство и Визенгамот — а они за вами неминуемо придут, когда все утрясется — я должен знать, что происходит. И что натворила эта ваша активация.

— Поговорим. Когда соберем основной состав Ордена. Это… не для чужих ушей. Пошли, пока Гарри не грохнулся где-нибудь по дороге.

В коридорах прибавилось людей. Гермиона, идя следом за Шеклболтом, мельком видела в открытых дверях палат знакомые лица. Фред и Билл, поддерживавшие белого как смерть Джорджа, пока целитель поил его чем-то из склянки. Флер, выбежавшая из одной палаты и метнувшаяся в соседнюю. Джинни и Луна, сидевшие на одной койке чуть ли не в обнимку. Гарри, увидев их, вломился в палату, невзирая на визги целителей, и схватил обеих девушек в объятия. Гермиона хотела было спросить, не видели ли они остальных, но Кингсли опять подхватил ее под руку и потащил за собой. Для раненого и временно лишенного магии человека он оставался поразительно собран. Видимо, мелкое «вливание» подействовало как энергетик.

Ее передернуло. Каковы будут последствия всего, что она натворила за последние сутки?..

Завтра. Завтра. Завтра.

Не смей думать об этом сейчас, иначе сойдешь с ума.

— Кингсли, говори, — попросила она, стараясь не отставать и идти вровень с ним. — Кто?

— Артур Уизли тяжело ранен. Неизвестно пока, выкарабкается ли. Остальные Уизли почти не пострадали, если не считать тех, кто был в медитации. Фред сказал, что чудом увернулся от таких же растений, которые напали на меня, а потом эльф вынес его за периметр. Малфоя я видел, когда прибыл в госпиталь. Он где-то здесь с матерью, ее вытащили из Малфой Мэнор и доставили сюда. Вроде бы не ранена, но я не уточнял.

— В замке же остались слизеринцы! — вдруг вспомнила Гермиона. — И Пожиратели в комнате для наказаний! Их надо как-то достать оттуда.

— Раз замок цел, то еще час-другой они потерпят. Вдобавок, пока действует эта ваша защита, никто, кроме учеников, не может туда войти. А чтобы спуститься в Тайную комнату, нужен Гарри.

— О… Мерлин! — Гермиона хлопнула ладонью по лбу. — Он же… он теперь, наверное, не сможет говорить на серпентарго! И как теперь туда попасть?

Кингсли, которому, похоже, стоило огромных трудов не ругаться вслух, что-то бормотнул себе под нос, затем продолжил:

— Нам удалось разогнать оставшуюся толпу, которую притащил Вольдеморт. Особого сопротивления они не оказывали — те, кто был отмечен Смертным знаком, начали орать и кататься по земле, едва Вольдеморт был убит… наверное, сработала метка или что-то в этом роде. Но большинство там — обычный сброд, разбежались, как только поняли, что количеством нас не взять. Были еще дементоры. И я до сих пор не знаю, кто им попался — я видел, как они кого-то высасывали, прежде чем наши наколдовали Заступников и прогнали их. Вокруг Хогварца до сих пор работают добровольцы, ищут живых. Или мертвых. Все произошло так быстро, что никто ничего не успел понять. А… и под воротами Хогварца собираются родители слизеринцев. Так что следующий пункт — вытащить их из школы.

Они поднялись по лестнице на пятый этаж. У дверей стояли люди, видимо, ждавшие, когда кто-нибудь выйдет и что-нибудь сообщит. Кингсли протолкался к дверям, кивнул стоявшему в проходе человеку и провел Гермиону за собой.

Здесь, в отличие от нижних этажей, было тихо. Все двери были наглухо закрыты. Пока они шли к нужной палате, Гермиона не увидела ни единой живой души. Даже рамы портретов пустовали. Она вспомнила, что говорил целитель в палате Гарри — о жертвах оборотней и пыточного проклятия — и невольно содрогнулась. Видимо, палаты изнутри закрыты заглушающими заклинаниями. Что там творилось, она даже представлять не хотела.

— Сюда, — Кингсли свернул в небольшой тупичок, оканчивавшийся дверью. — Там с ним дежурный. Хочешь, я пойду с тобой?

Она сглотнула. Толкнула дверь, не зная, чего ждать, перешагнула через порог.

Комнатка была маленькой. Тот же грязноватый оттенок бежевого на стенах, тот же серый потолок. Наполовину занавешенное окно. Возле койки сидел дежурный колдомедик, то и дело поглядывавший на часы и на висевшую над койкой диагностическую схему. Гермиона сделала еще один шаг, чувствуя, как холодеет спина и затылок, а ноги приклеиваются к полу.

Лицо Снейпа посерело и осунулось. Шею закрывала повязка, постепенно пропитывавшаяся кровью. Он лежал неподвижно, и только по едва заметно поднимавшемуся покрывалу можно было понять, что он еще дышит. Его глаза были плотно закрыты. Схема, висевшая над ним, едва светилась. Гермиона быстро пробежала по ней глазами, и в груди все заледенело и сжалось.

Все жизненные показатели были чуть ли не на нуле.

— Вы кто? — дежурный, оторвавшись от часов, всматривался в ее лицо.

— Я…

«Кто же я?..»

Несколько секунд она пыталась придумать, кем назваться, затем неопределенно махнула рукой:

— Я с ним работала последний год. И была рядом, когда… это случилось.

Целитель поднял брови, но уточнять не стал. Наверное, не узнал в этой чумазой всклокоченной девушке «опасную преступницу», которую добрые полгода ловили наравне с Гарри Поттером.

— Честно говоря, надежды мало, — он утомленно опустил плечи и поджал губы. — Остановить кровь мы не можем и не понимаем, в чем причина. Антидот против змеиного яда сработал, кровь уже чистая. И он столько всяких составов принял, что не будь их, наверное, уже умер бы. Но повреждения нервной системы и… Если он придет в себя, мы понятия не имеем, каким он будет.

«Нормальным. Много вы понимаете…»

«Но ведь ты этого не знаешь, — шепнул тихий голосок изнутри. — Ты видела, что творилось в его голове несколько часов назад. Это может быть… необратимо».

Она решительно велела невидимому подсказчику заткнуться и легонько сжала в ладони пальцы лежавшего перед ней мужчины. Целитель проследил движение и вздохнул:

— Следующую дозу кроветворного нужно влить через пятнадцать минут и сменить повязку. Если хотите, я могу вас оставить. Через пятнадцать минут вернусь. Не боитесь?

Она недоуменно посмотрела на него. Бояться? Чего бояться? Самое страшное она уже видела.

Дежурный уступил ей свой стул, а сам почти бесшумно скрылся за дверью. В приоткрывшуюся дверь заглянул Кингсли, оценил ситуацию и спрятался обратно.

Гермиона обошла койку и подсела поближе. Не сводя глаз со схемы, принялась тихонько поглаживать его левую руку, от кончиков пальцев к локтю и обратно. Почерневшие нити на схеме не реагировали. Но, возможно, это потому, что он в коме. Повязка на шее медленно пропитывалась красным. На внутренней стороне предплечья серела уродливая метка Вольдеморта, не такая яркая, как раньше, но все еще заметная. Гермиона погладила его руку, плечо, грудь, потрогала холодные щеки и лоб, прижала пальцы к шее над повязкой.

Ничего.

Только слабое свечение на коже под ее пальцами.

«Как мне остановить это треклятое кровотечение?»

— Северус, — прошептала она, склонившись над ним, почти касаясь губами его губ. — Не смей этого делать. Слышишь? Ты… обещал мне. Обещал, что останешься в строю. Не смей. Что тебе какая-то змея, пусть даже заколдованная? Северус… пожалуйста…

Он не реагировал. Гермиона, едва сдерживая слезы, целовала его щеки, губы, подбородок, водила чуть подрагивающими пальцами по вискам и лбу, гладила нос, перебирала наспех очищенные заклинанием волосы и снова целовала куда попало, и снова гладила везде, куда дотягивалась.

— Северус, — летает едва слышный шепот от стены к стене, — Северус…

Может, не следовало вообще соглашаться на то, что говорили ей Основатели. Настояла бы, отдала бы свою магию и жизнь — и они оба просто умерли бы во сне. Лей-линия погасла. Барьеры вокруг Хогварца исчезли. И все бы закончилось.

«Сдаешься? — ухмыльнулся гаденький голосок внутри. — Да-а, тебе и правда не место в Гриффиндоре. Он еще не умер. И ты еще жива. Бери свой чертов меч и дерись!»

Она бы взяла. С ним и за него она бы вышла на любой бой, даже если бы он был заведомо проигрышным. Но сейчас драться было не с кем. И помощи ждать неоткуда.

Холодная кожа под ее руками.

Слабо пульсирующая жилка на шее.

Гермиона зарылась лицом ему в грудь и закрыла глаза.

Помогите, кто-нибудь! Ну хоть кто-нибудь!..

Что мне сделать? Что, что, что?..

В окно кто-то постучал. Сначала тихо, затем все громче и настойчивей, пока стук не превратился в барабанную дробь. Гермиона подняла голову. На улице шел не то дождь, не то мокрый снег. Серое небо, серый тусклый свет сквозь мутные стекла. И огромное малиновое пятно.

Еще не понимая, что же именно она видит, Гермиона выхватила палочку и распахнула тяжелую створку. В палату ворвался ледяной ветер, принеся с собой запахи зимнего Лондона и до боли знакомые мелодичные звуки, которые мог издавать только…

Феникс.

Крупная птица с малиново-золотым оперением хлопнула крыльями, впорхнула внутрь и опустилась на край столика у кровати. В комнате стало светлее и теплее.

— Фоукс? — неверяще прошептала Гермиона, зачарованно уставившись на нежданного гостя. — Это ты? Откуда ты взялся?

Феникс повернул к ней красивую, увенчанную хохолком голову с большим золотистым клювом. Гермиона раньше никогда не видела его так близко. Гарри говорил, что взрослый Фоукс был размером с лебедя, а хвост по длине мог соперничать с павлиньим. Птица моргнула и издала негромкий воркующий звук. Гермиона осмелилась подойти ближе. Осторожно протянула руку — погладить. Попыталась вспомнить, видел ли феникса хоть кто-нибудь после смерти Дамблдора. Кажется, нет. Он тогда облетел замок с прощальным плачем и исчез.

Как он сюда попал? Откуда он узнал, куда нужно лететь?

— Фоукс, — снова позвала его девушка, едва прикоснувшись к ярким перьям на спине птицы. — Может… может, ты поможешь?

Феникс шумно хлопнул крыльями и вытянул шею. С его клюва слетели еще несколько нот, но Гермиона не понимала, что они означают. Она вообще мало читала о фениксах, да и не знала больше никого, кто держал бы такого в качестве домашнего любимца. Хагрид и тот не знал больше, чем было написано в учебнике по уходу за магическими существами. Стараясь не делать резких движений, чтобы не спугнуть чудо-птицу, Гермиона потянула с шеи Снейпа намокшую от крови повязку, открывая рану. Феникс наклонил голову, и из его глаз на шею раненого скатилось несколько крупных прозрачных капель. Одна капля попала прямо на оставленный клыком змеи прокол — и оттуда вырвался легкий белый дымок. Снейп дернулся, словно к его шее прижали раскаленное железо. По телу прокатились судороги, левая рука сжалась, на предплечье вздулись вены и сухожилия, пальцы впились в покрывало. Темные контуры Смертного знака выцветали, расплывались, исчезали, проступали опять, будто тело никак не могло решить, стоит ли расставаться с этим клеймом, которое владелец носил добрые двадцать лет. Феникс уронил еще одну слезу и сел ровнее, аккуратно сложив крылья и глядя на Гермиону прекрасными янтарно-золотистыми глазами, в глубине которых полыхало пламя. Рука Снейпа дрогнула последний раз и осталась лежать поверх покрывала ладонью вверх. Контуры метки выцвели окончательно и теперь больше походили на белые шрамы, чем на татуировку. Гермиона потрогала их кончиками пальцев. Рисунок был гладким и на ощупь ничем не отличался от кожи вокруг него.

И раны на шее закрылись. Остались две белесые отметины, с которыми, видимо, не могли справиться даже слезы феникса. Можно лишь гадать, чем же зачаровал свою змею Темный Лорд, когда понял, что у него остался всего один крестраж. Ведь укусы на руке у Гарри затянулись от обычного экстракта бадьяна.

— Спасибо, Фоукс, — хотела сказать Гермиона, но голос не повиновался. Она погладила роскошную птицу по спине. Феникс мягко, успокаивающе курлыкнул и перепорхнул на спинку стула.

В палату снова заглянул Кингсли. При виде Фоукса у него вытянулось лицо. Он перевел взгляд на открытое окно, затем на Гермиону:

— Какого тролля тут творится? Откуда он взялся? Разве… Мы думали, что после смерти Дамблдора он…

— Я не знаю, — она потерла щеки обеими руками и снова склонилась над Снейпом. — Раны закрылись. Но…

— Но что? — чернокожий аврор переступил порог и вошел в палату. Осмотрел диагностическую схему. Нахмурился. — Если я хоть что-нибудь в этом понимаю, то он в коме.

Гермиона кивнула, не в силах больше произнести ни звука.

— Ты… можешь его найти? Вытащить?

Она бросила быстрый, опасливый взгляд в сторону коридора. Кингсли закрыл дверь и привалился к ней спиной:

— Попробуй хоть что-нибудь.

— Почему ты думаешь, что у меня получится? — прошептала она. — Я не целитель. Я вообще не понимаю половины того, что показывает эта схема. Я боюсь его даже трогать…

— Вы с ним активировали лей-линию, хотя я никогда не слышал о подобном, — вполголоса ответил Кингсли, изучая неподвижно лежавшего на койке Снейпа. — Вы разговаривали даже тогда, когда он исчез из медитации… мне Минерва сказала. Судя по тому, что я услышал от остальных, ты едва не разорвала змею голыми руками, а потом вы убили Вольдеморта, не используя палочки. Пробуй. Мне уйти?

«Он ведь оставил проход, — мелькнуло в голове. — Когда ты уходила, он сказал, что будет ждать тебя там. И он оставил проход. Если ты сумеешь туда попасть, возможно, он…»

— Нет, — она мотнула головой, снова присаживаясь на стул и беря Снейпа за руку. — Если что-то пойдет не так, кто-то должен вытащить меня обратно.

— Как я пойму, что что-то пошло не так?

— Я перестану реагировать на раздражители.

— И что мне делать в таком случае?

— Ударь меня. Порежь. Нужен сильный болевой эффект, чтобы я могла вернуться обратно в свое тело. Это… как маячок. Сигнал, который показывает, куда вернуться.

Кингсли с сомнением осмотрел их обоих:

— Ты уверена, что это безопасно?

— Нет. Но в случае чего пострадаем только мы. Остальных это не коснется.

— Надеюсь, ты потом расскажешь мне, откуда у тебя появились такие способности.

— Меня уже пугали Отделом Тайн. Все, не мешай. Мне надо сосредоточиться.

Кингсли умолк и остался у двери.