Рыцари фей (гет)

Они никого не встретили по пути к Большому залу, что дало им возможность собраться с мыслями и подготовиться. Их ждала встреча с людьми, которых они не видели со второго поражения Волдеморта. С теми, по ком они горевали, и с теми, кого они бы с огромным удовольствием убили, медленно и кроваво. Не только собственные воспоминания будут преследовать их. Многие удивятся, как это столь необычные отношения сложились совершенно незаметно для всеведающей и вездесущей машины слухов Хогвартса. Они ни за что не станут отрицать, что они счастливы вместе, особенно перед этой толпой детей.

— И как мы поступим? — спросила Гермиона, когда они оказались перед широкими дверями. — Войдем и проигнорируем все вопросы, устроим скандал, перебьем юных Пожирателей?

— Или мы можем протанцевать внутрь, — предложила Луна, — хотя я не знаю, хватит ли умений Гарри, чтобы танцевать с нами обеими.

Гарри с нежностью закатил глаза: как только они не испытывали его терпение.

— Как сказала Гермиона, мы сейчас магически слабее, чем в старом времени. Давайте постараемся быть незаметными. Пожалуйста.

Луна фыркнула:

— Ладно, только если кто-то из равенкловцев начнет на меня залупаться, я не собираюсь это терпеть. Я больше не та маленькая девочка, которая боялась обострить конфликт.

Гарри и Гермиону удивили ее выражения, но не агрессивность: в прошлом времени Луне в Хогвартсе пришлось тяжело. Когда МакГонагалл говорила первокурсникам, что "ваш факультет станет вашей семьей", она не упомянула, что эта "семья" ведет себя не как люди, а как стая диких животных, набрасываясь на любого, кто отличается от них или выглядит слабым.

— Пошли? — спросил он и уверенно распахнул дверь.

В Большом зале было чрезвычайно шумно от гула голосов трех сотен учеников Хогвартса и еще сотни студентов Бобатона и Дурмштранга. Трио направилось к ближайшему к двери концу стола Гриффиндора, чтобы избежать разговоров с однокурсниками: для них с этого дня прошло уже десять лет, и они ни за что не смогли бы ответить на неизбежные вопросы достаточно естественно, чтобы не вызвать подозрений.

"Я-то уж точно не смогу не выдать себя", — подумал Гарри, — "хотя у Гермионы может получиться. Никто ничего не знает о Луне, так что ей вовсе не о чем беспокоиться. Да ладно, вряд ли они что сделают, даже когда я неминуемо выпаду из образа".

Удивительно, но первым их появление заметил Симус:

— Гарри, я рад, что Помфри тебя выпустила. Ты расскажешь нам, что произошло в лабиринте? А то никто ничего не знает.

— Симус Финниган, как ты смеешь такое спрашивать! — напустилась на него Гермиона. — Гарри провел ночь в больничном крыле, а Седрик погиб; неужели тебе так сложно подождать хотя бы один день, прежде чем набрасываться с такими вопросами?

— Мерлин, извини, Гермиона, не надо на меня кричать. Я подумал, что Гарри сделан из достаточно крепкого теста, чтобы выдержать рассказ.

Гарри положил ладонь на ее руку, успокаивая.

— Симус, неважно, из чего я сделан, такие вопросы не задают. Кроме того, я ожидаю, что директор всем все расскажет.

— Мы заслуживаем знать, что произошло, — сказал Симус, сердито глядя на него, — но если ты боишься рассказать — как хочешь. Настоящий гриффиндорец все бы рассказал своим товарищам.

"Член факультета храбрых пытается выманить информацию, называя товарища трусом, как банально. Неужели я был таким предсказуемым в этом возрасте?"

— Любой может назвать себя храбрым; я предпочитаю, чтобы за меня говорили мои дела. Кроме того, ты ничего не "заслуживаешь знать", так какого Мерлина я должен что-то тебе рассказывать?

Даже потерпев поражение, Симус никак не унимался:

— Думаешь, что ты такой особенный? Мальчик-который-выжил, чемпион Тремудрого турнира! Думаешь, ты лучше нас? Ну так знаешь что, Поттер, ничем ты не лучше. Если бы учителя тебе не потакали, все бы узнали, что ты — пустое место!

Гарри посмотрел на него:

— И что заставляет тебя думать, что учителя делают для меня что-то, чего не делают для других? Если задуматься, в этом году я на самом деле получил меньше помощи, чем другие участники. А что касается "пустого места" — если это польстит твоему эго, можешь попробовать повторить что-нибудь из того, что сделал я.

— Например?

— Хм-м. Ну, это должно быть что-то простое, то есть победа над Темным лордом отпадает. Тремудрый турнир уже закончился. Почему бы тебе не убить василиска? — он злорадно ухмыльнулся, увидев, как побледнел Симус. — В конце концов, я сделал это всего лишь с птицей и мечом в двенадцать лет. В четырнадцать лет и с палочкой это должно быть для тебя несложно. Не хочешь? Тогда я советую тебе внимательно посмотреть на себя, прежде чем обвинять меня в трусости, — сказав, что хотел, он отвернулся от Симуса к своей тарелке.

— Гарри, что мы тебе говорили о битве умов с невооруженными противниками? — мягко пожурила его Луна. — Ему просто завидно, что ты оказываешься в гуще всех происходящих здесь событий. Не нужно тыкать его носом в его недостатки. А теперь извинись перед ним.

— Извини, что я вынес твои недостатки на всеобщее обозрение за столом, Симус, — повиновался он, — Мне следовало подождать, пока мы останемся наедине, прежде чем указывать, какой ты лицемерный пустобрех.

Гарри понимал, что Симус не заслужил такого издевательства, но он был одним из первых членов Армии Дамблдора, кто присягнул Волдеморту: фактически, он стал одним из главных инструкторов для новобранцев-Пожирателей. С этой точки зрения, он еще довольно легко отделался.

Симус поперхнулся, а сидевшие рядом гриффиндорцы рассмеялись. Прежде это Симус был мастером насмешек. И когда Гарри стал таким острословом?

— А она какого черта здесь делает? Она равенкловка, пусть идет за свой стол.

Подвернувшейся возможностью немедленно воспользовалась Гермиона: если они сейчас позаботятся, чтобы Луну приняли за столом Гриффиндора, будет легче приучить гриффиндорцев к ее присутствию позже:

— Знаете, я много раз перечитывала "Историю Хогвартса", и там сказано только, что студент обязан сидеть за столом своего факультета на Приветственном пиру. В остальное время мы можем сидеть где хотим.

— Вот видишь, Симус, если Гермиона говорит, что можно, значит, можно, — вклинился Дин и обратился к Луне: — Добро пожаловать за стол Гриффиндора. Я — Дин Томас.

— Луна Лавгуд, Дин Томас, — ответила Луна. — Должна сказать, мне нравится, что ты сделал со своей расцветкой, это определенно должно эффективно отпугивать мозгошмыгов.

Гарри едва удержался от смеха, а судя по трясущимся плечам Гермионы, она испытывала те же трудности. Луна давно не прибегала к своим существам, чтобы завязать разговор. Выражение лиц окружающих было уморительным.

Рон наконец достаточно отвлекся от еды перед носом, чтобы заметить друзей:

— Что здесь делает Лунатичка?

— Луна здесь потому, что мы ее пригласили, — сказал Гарри, заталкивая подальше свой гнев. Никак нельзя было прибить мелкого поганца прямо здесь. Он проигрывал эту битву, когда Дамблдор — ну вот, еще один источник раздражения — поднялся и начал говорить:

— Вот и кончился еще один год. Мне так много хотелось бы вам сказать...

Гарри перестал слушать. Он уже один раз слышал речь в память Седрика, и обратившееся на директора внимание всей школы давало ему время собраться с мыслями и отойти от воспоминаний о войне, повторения которой он не должен допустить.

* * *

— Добро пожаловать, — сказал Гарри членам Ордена, снова собравшимся на Гриммолд Плейс, 12. — Я рад, что вы все смогли собраться сегодня вечером. В прошлой битве мы разгромили пожирателей, напавших на Министерство, но мы не можем позволить себе самодовольство. Мы все помним, какие зверства творил Волдеморт в прошлый раз, когда он пришел к власти, и мы не позволим им повториться, если это в наших... — он остановился, когда его связь с защитными чарами дома известила, что в здание только что вошли несколько человек.

Он окинул взглядом собравшихся. Пересчитывать не было необходимости. Отсутствовали только Рон и его беременная невеста Лаванда, а в дом вошло намного больше. Они сохранили Фиделиус со времен Второй войны, сначала — чтобы спрятать Гарри от фанатов, затем — чтобы облегчить воссоздание Ордена. Возможно, Рону удалось собрать много новых добровольцев? Число Пожирателей множилось такими темпами, что он не собирался отказывать никому, желающему помочь.

Его предположение опровергла взорвавшаяся дверь кухни. Он опрокинул на бок тяжелый дубовый стол, защищаясь от острых щепок. Выглянув из-за него, он тут же нырнул обратно, уклоняясь от летевшего в него проклятья.

"А возможно, мне придется перебить всех, напяливших пожирательскую маску!"

— Атакуйте! — крикнул он орденцам, прежде чем вступить в бой: — Редукто!

Ярко-красный луч сорвался с его палочки, обращая в месиво голову Пожирателя. Они вторглись в его дом и он не собирался с ними церемониться. Другие бойцы светлых тоже начали бросать заклинания. Он видел, как Гермиона тщательно целится и посылает древние, почти позабытые проклятья, а Луна по другую сторону мечет заклинания, которые варьировались от Перекрашивающих чар до Костедробительных проклятий, перемешанных в случайном порядке. Гарри по личному опыту знал, насколько сокрушителен этот ее метод и как трудно от него защититься.

Кухня оказалась одновременно превосходной и неудачной позицией для обороны. Единственный вход как бутылочное горлышко сдерживал нападающих, но комната быстро наполнялась телами и обломками. Это также значило, что отступать некуда, а число членов Ордена, нуждавшихся в медицинской помощи, росло. Зная, что положение становится отчаянным, он крикнул своим бойцам:

— Выдавливайте их назад! Если мы сможем отжать их дальше в коридор, их будет легче победить!

Луна отреагировала первой, перепрыгнув через стол. Прямо навстречу Проклятью разложения внутренностей.

— Луна! — вскрикнул он, когда в нее попал гнойно-желтый луч, отбросив ее назад к столу. Глаза заволокло красным туманом, а Старшая палочка завибрировала в руке. Гнев затмил рассудок и он обратился к самому жестокому проклятью, какое знал:

— Круцио! Круцио! Круцио!

Враги падали, как кегли под его натиском.

— Круцио! Миона, помоги Луне! Круцио!

Гермиона бросилась к их любимой и начала водить палочкой над неподвижным телом блондинки. Зная, что ей он будет только помехой, Гарри переключился на сражение, с удовлетворением уничтожая любого противника, достаточно глупого, чтобы попасться ему на глаза. Оставив другим членам Ордена еще десять или пятнадцать выведенных из строя врагов, он нашел их предводителя: несмотря на маску, он увидел ярко-рыжие волосы червяка, выдавшего Секрет силам Волдеморта:

— Рон, проклятый предатель!

Они начали обмениваться проклятиями на бешеной скорости, перекрикиваясь в паузах между рывками.

— Зачем? Зачем ты это сделал? Мы твои друзья, а ты взял и перебежал к Волдеморту!

— Друзья, — издевательски рассмеялся Рон, — ты мне не друг! Я следовал за тобой все эти годы, сражался с Тьмой, и что я за это получил, а? Ты отобрал девушку, которую хотел я, ты ни разу не дал мне денег, и ты захапал себе всю славу! Ты получаешь все что хочешь на серебряном блюдечке, и никогда не делишься с лучшим другом!

— Гермиона никогда не была твоей! Она сделала собственный выбор, а то, что ты использовал на нас любовные зелья, навсегда лишило тебя шанса на ее любовь!

— Она была моей с четвертого курса! Если бы рядом не оказалось твоей чокнутой белобрысой стервы, чтобы очистить вас от зелий, ты бы довольствовался Джинни, а я бы получил Гермз! Но нет, ты же не можешь допустить, чтобы кто-то получил то, что хочет, все должно доставаться только тебе, тебе, тебе!

Гарри едва уклонился от следующего проклятья Рона, и рыжий усилил натиск:

— Но Темный лорд знает, на что я способен! Когда я убью тебя и принесу ему твою голову, я получу деньги, я получу власть, я получу всех женщин, каких захочу! Может быть, я даже возьму грязнокровку прямо здесь, чтобы она видела твое мертвое тело, пока я ставлю ее на место!

— Только через мой труп! — крикнула Гермиона, посылая в их бывшего друга синий луч проклятья.

Время словно замедлилось для Гарри. Он увидел, как Рон ответил заклинанием фирменного оранжевого цвета "Пушек Педдл". Заклинания столкнулись и отрикошетили назад, поменяв цвет с синего и оранжевого на ярко-розовый, совершенно не вязавшийся с заключенной в нем угрозой. Рон увернулся, но Гермиона, по-видимому, удивленная преображением, замешкалась на долю секунды. Заклинание попало ей в голову и она рухнула как подкошенная. Как и Луна, она не поднялась.

— Ну что ж, — сказал Рон, пренебрежительно глядя на нее, — похоже, я не смогу сломать ее, как хотел.

Ненависть. Это было все, что Гарри мог чувствовать в тот момент. Гермиона и Луна были самыми важными людьми в его жизни, по-разному, но поровну разделив его сердце. Теперь они ранены, возможно — мертвы, а Рона заботит только удовлетворение его больной похоти? Глаза, горевшие зеленым пламенем, сосредоточились на предателе. Только одно заклинание могло выразить его глубочайшее презрение, отвращение, ненависть к мерзавцу перед ним:

— Ублюдок! Авада Кедавра!

Это был первый раз, когда он использовал Смертельное проклятье против живого существа. Позже той ночью он поклялся, что и последний.

Рон выпучил глаза, увидев летящий в него зеленый луч. Он успел активировать портключ в последнее мгновение перед попаданием.

Через десять минут прибыли целители, чтобы помочь тем, кто еще мог выжить. Гарри знал, что как будто обязан чувствовать вину, что оставил без внимания своих товарищей, но прямо сейчас его не волновал никто, кроме двух женщин, которым он обещал провести с ними всю оставшуюся жизнь. Через полтора часа целитель сообщил ему, что Луна, самая беззаботная и самая чистая из них троих, никогда не сможет передать свой чудесный внутренний свет своим детям. Она никогда не сможет рожать. А по поводу Гермионы ему только посоветовали приготовиться к худшему; если не произойдет чудо, она никогда не очнется.

Гарри и Луна не спали и не ели три дня, слишком поглощенные своей бедой.

* * *

— Гарри? — он вернулся к окружающему миру и увидел Гермиону. — Все остальные ушли провожать иностранных студентов. Ты в порядке?

Он взял за руки ее и Луну:

— Мы живы, мы здоровы, мы вместе. И если мы не станем повторять совершенные раньше ошибки, так оно и останется. Прямо сейчас, любимые мои, — он улыбнулся девушкам, которые тут же ободряюще улыбнулись ему в ответ, — я в совершеннейшем порядке.