Рыцари фей (гет)

Не успел Гарри ступить на площадку второго этажа, как перед ним возникла одна рыжая личность.

— Как ты мог?! — заорал Рон. — Ты не должен ничего скрывать от своего лучшего друга!

— Вот как? Так же, как ты ничего не скрывал от меня этим летом? — он не стал говорить, что его настоящие лучшие друзья — это две девушки, разделившие с ним его безумную жизнь; еще не хватало продолжить перебранку и затем стирать память рыжему дураку. — Если бы ты был другом получше, может быть, я бы рассказал.

Рон не стерпел его пренебрежительного тона и придвинулся, пытаясь угрожающе нависнуть над ним. К сожалению, у него ничего не вышло.

— Отвали, Рон. Я сейчас не в настроении терпеть твою глупость.

Не следовало этого говорить. Рыжий вспыхнул вплоть до кончиков ушей, и судя по внезапно разлившемуся едкому запаху, снова дурно подумал о нем.

— Ты кого назвал дураком, чертов хвастун! Если бы не я, тебя бы вообще здесь не было! — он вопросительно изогнул бровь, и Рон продолжил: — Кто справился с шахматами на первом курсе? Кто доставил нас в школу, когда мы не смогли пройти на платформу девять и три четверти? Кто узнал, что Сириус невиновен? Кто спас тебя, когда ты тонул в Черном озере? Это всё был я! Без меня ты всего лишь тупой нытик со шрамом!

— У меня нет времени выслушивать эту чушь, — высвободив приклееную к правому предплечью палочку из акации, Гарри обездвижил бывшего друга, который показал свое истинное лицо гораздо раньше, чем в прошлом времени. — Ты такой же чокнутый, как твоя сестра, но если она думает, что ей суждено захомутать Мальчика-который-выжил, ты возомнил себя намного более великим волшебником, чем являешься. Я мог бы еще несколько часов объяснять, почему ты — не более чем оруженосец, но не стану. Все, что я тебе скажу — Обливиэйт.

Следом он наложил заклинание побуждения:

— Возвращайся в свою комнату и ложись спать. Тебе приснится, что ты — никто, что все видят в тебе всего лишь наименее способного из братьев. Тебе приснится, что ты застрял в самом низу социальной лестницы и можешь только завидовать тем, кто наверху. Тебе приснится, что твоей жизнью заправляют твои страхи и зависть. Спи, Рональд Уизли, а когда проснешься, знай, что ты наяву живешь в своем кошмарном сне, — взмахом палочки он убрал паралич. Рон с остекленевшими от промывки мозгов глазами уковылял в свою комнату и захлопнул дверь. Через минуту в коридор донесся его громовой храп.

"Вынужден признать, что если в ментальных искусствах и есть что плохое, так это то, что с их помощью чертовски легко отомстить в полной тайне", — подумал Гарри. Ему не надо было беспокоиться о том, как Рон отнесется к его действиям утром: чары памяти рассеются не сразу, и Рон не вспомнит, кто его заколдовал и что его вообще заколдовывали.

Наконец он закрылся в комнате Регулуса и рухнул на кровать.

"Положа руку на сердце, должны ли мы относиться к нему настолько плохо? В конце концов, когда мы с девочками смотрим на него, мы видим не Рона Уизли, глупого подростка; мы видим Рона Уизли, Пожирателя смерти и архипредателя. Да, мы знаем, что он неверный спутник, которому ни в коем случае нельзя доверять, но сделал ли он что-нибудь, чтобы заслужить отношение как к вражескому бойцу?"

Они наказывали рыжего за преступление, которое произошло через восемь лет, а теперь стало и вовсе невозможным. Не было ли их возмездие чрезмерным?

"Хотя опять-таки, Джинни призналась под веритасерумом, что она участвовала в плане, обрекающем меня на роль "мученика пророчества" с моего шестого курса, и она предполагала, что Рона привлекли раньше нее. Но так ли это, и если да, то насколько раньше? Если уже, то он сполна заслужил все, что огребает. Но если еще нет, то нам следует смягчить нашу реакцию", — он перевернулся и уставился на потолок. — "Незачем ломать голову сейчас. Я выясню все позже, когда все заснут".

Когда напольные часы в гостиной пробили два, по лестнице спустилась закутанная фигура. Наложив заглушающие чары на ноги, Гарри ступал совершенно бесшумно. На площадке он помедлил, мысленно бросая жребий, куда отправиться сначала. Сделав выбор, он повернулся и вошел в спальню, из которой звучал грохот.

Рон лежал на спине, раскинув ноги и сбив в комок простыни. Наложив на него заглушающие чары, чтобы сберечь свои слух и психику, Гарри приблизился и направил палочку на лежащее тело:

— Легилименс.

Чары побуждения оказывают интересный эффект на легилименцию. Навеянные побуждением мысли о никчемности Рона замелькали перед ним, в то время как остальные проплывали медленно; ориентироваться в сознании Рона было так же сложно, как скакать из водоворота в озеро патоки и обратно. Он мысленно протолкался между воспоминаниями о завистливом стремлении Рона очутиться в центре внимания и его хвастовстве и попал в другое воспоминание:

— Чертов Поттер! — рвал и метал Рон в тишине заброшенного класса. — Терпеть не может, когда кто-то другой получает шанс прославиться! Нет, ему нужно захапать всю славу самому. Мог бы рассказать своему лучшему другу, как пройти возрастную черту Дамблдора, но промолчал. Ну так Дамблдор может забыть про свой долбаный план. Я не собираюсь больше иметь дело с этим типом!

Гарри вынырнул из воспоминания. Похоже, ему не стоит испытывать вину за все, что он сделает с этим эгоистом. Дамблдор во многих отношениях был таким же врагом, как Волдеморт. Тем не менее, с каких пор директор начал управлять Роном? Он не выяснил это после раскрытия правды в прошлом времени, будучи слишком зол на предательство семьи Уизли, чтобы думать спокойно. Поэтому он продолжил искать. Через несколько минут он наконец нашел нужное воспоминание:

Рон спустился на кухню Норы в поисках чего поесть и с удивлением увидел за столом Альбуса Дамблдора, спокойно попивающего чай.

— Профессор! Что вы здесь делаете?

— А, Рональд, тебя-то я и надеялся увидеть. Иди сюда, присаживайся, — Рон скользнул на место, благоговея, что сам великий Лидер Света зовет его по имени. — Как проходят твои каникулы?

— Здорово, сэр.

— Превосходно, — улыбнулся Дамблдор. — Просто из любопытства, ты в последнее время не общался с Гарри?

Рон скорчил гримасу от напоминания о друге, который забыл о нем, как только началось лето.

— Нет, этот придурок считает себя слишком важным, чтобы писать мне.

— Этого я и боялся. Он не понимает, какой хороший ты друг.

Рон воспрянул:

— Да! Вот именно!

— Что бы он там ни думал, мы-то с тобой знаем, что ты — лучший друг, какой может у него быть. В прошедшем году я видел, как ты не давал ему проводить все свое время за повторением пройденного с мисс Грейнджер, — Дамблдор усмехнулся, увидев его панику. — О, не волнуйся, Рональд. Школа существует не только для того, чтобы учиться, и я горд, что ты усвоил этот урок. Кроме того, Гарри ни к чему поселяться в библиотеке: Мальчик-который-выжил должен быть храбрым гриффиндорцем, а не заучившимся равенкловцем.

— Именно это я ему и говорил! Нам еще шесть лет учиться. Нас же не заставляют заучить все прямо сейчас.

Дамблдор просиял улыбкой:

— Если бы сейчас шли занятия, я бы наградил тебя баллами. Увы, мне пора уходить. Но я хотел спросить, не мог бы ты сделать мне одолжение?

— Конечно, — ответил Рон. — Что я должен сделать?

— Просто продолжай делать то, что уже делаешь. Удерживай Гарри на разумной скорости, не позволяя мисс Грейнджер тянуть его вперед, и не давай влиять на него детям из семей... недостойных доверия. Пожалуй, даже будет лучше, если Гарри пока что не будет заводить новых друзей, — просто на всякий случай. Если ты справишься, я могу напомнить моему старому другу Рагмару Доркинзу, что он мне кое-чем обязан.

Рон ахнул:

— Вы дружите с менеджером "Пушек"?

— Можно и так сказать, — ответил Дамблдор, поднимаясь и идя к камину. — Но помни, что я сказал тебе, Рональд.

Кипящий Гарри вынырнул из разума предателя.

"Он продал меня за место в квиддичной команде! Вот бесхребетный ленивый паразит! Предатель! Двуличный ублюдок!" — он бесшумно метался по комнате, разрываясь между желанием вылететь вон и покромсать рыжего на мелкие кусочки. — "Ну, по крайней мере я узнал, что Рон прыгнул в карман Дамблдора на каникулах после первого курса. И следующие пять чертовых лет он изо всех сил старался сделать из меня такого же идиота, как он сам, такого идиота, которого без труда убил бы Волдеморт".

Он фыркнул от внезапно пришедшей мысли.

— Не любовь — "сила, неведомая Темному лорду", — желчно пробормотал он, — а удача.

Со злорадным блеском в глазах он оглянулся на спящего парня.

— Удача... вот и все, что различало бы нас, если бы ты преуспел. Не увеличить ли нам эту разницу? — он отрывисто замахал палочкой, произнося старое польское заклинание, которое однажды нашел в библиотеке Блэков. В тот день он пребывал в особенно мстительном настроении и искал что-нибудь подходящее, чтобы внести смятение в ряды стекавшихся к Волдеморту. Он не хотел убивать их — эти добровольцы были трусами, а не злодеями, — и вместо этого он заставил их пожалеть о своих действиях иным способом.

Усмехаясь, он закончил заклинание и в Рона ударил грязно-бурый луч.

— И как я не подумал применить его на Дурслях: за действием Проклятья Сугубой Неудачи так весело наблюдать. Споки-ноки, малыш Роннипупс, — он выскользнул из комнаты и направился к своей первоначальной цели.

Гостиная ночью выглядела чрезвычайно мрачно. В тяжелых бархатных шторах негромко жужжали живущие в них докси. Шкафы были битком набиты темными артефактами. Его внимание привлек один конкретный предмет: массивный золотой медальон, украшенный сверкающими зелеными камнями, выложенными буквой "S". Он осторожно открыл стеклянные дверцы и отлевитировал хоркрукс на столик перед диваном.

Хриплый голос нарушил его сосредоточение:

— Зачем мерзкий полукровный сопляк хозяина шныряет вокруг так поздно? Хозяйка была бы вне себя, если бы увидела, о, бедный Кричер, предатели крови и воры и оборотни и всякое отребье...

— Довольно, Кричер, — рявкнул Гарри. Старый эльф погиб в Битве за Хогвартс, и это произошло так давно, что он успел позабыть, каким маленьким чудовищем был Кричер. — Иди сюда, Думаю, ты захочешь это увидеть.

— И чем полукровка думает заинтересовать Кричера, небось какой-нибудь дурацкой магловской игрушкой, о, хозяйка была бы так разочарована, магловский мусор в благородном доме Блэков... — Кричер наконец подошел ближе и вытаращил глаза: — Медальон хозяина Регулуса!

— Да, тот самый медальон. Регулус ведь пожертвовал собой, чтобы достать его? Похитил его у Волдеморта и погиб из-за него. Было бы позором оставить его последнюю волю неисполненной.

Кричер уставился на него слезящимися глазами:

— Мерзкий мальчишка не должен знать о приказе хозяина Регулуса, нет, не должен, откуда он знает, ведь Кричер ему не говорил...

— Регулус рассказал мне, — выкрутился Гарри. — "Впредь думай, что говоришь". — Он заговорил со мной из-за Вуали, и сказал, что медальон нужно уничтожить, чтобы Волдеморта можно было убить. Потом он рассказал мне, где его найти и как от него избавиться. Он был очень разочарован, что медальон до сих пор существует.

— Кричер пытался! — завыл эльф. Гарри поспешно окружил их заглушающими чарами. Никак нельзя допустить, чтобы их услышал весь дом. — Кричер пробовал мощную магию, но ничего не вышло, Кричер решил, что его нужно открыть, чтобы уничтожить, но у Кричера не получилось...

— Конечно, у тебя не получилось, — перебил он, — ты не говоришь на парселтанге. К счастью, я говорю. Ну как, хочешь увидеть, как исполнится желание Регулуса?

Кричер ничего не сказал, но кивнул, и Гарри перенес внимание на медальон:

— Откройся.

Золотые створки раскрылись с тихим щелчком, и из застекленных окошек взглянули темные глаза.

— Я вижу твое сердце, — зашипел тихий опасный голос, — и оно принадлежит мне.

— Извини, Том, но мое сердце отдано другим. Авада кедавра, — противно-зеленый луч ударил в медальон, и стекла треснули, издав пронзительный визг. Он не собирался давать одному из коварнейших манипуляторов шанс повлиять на его психику.

Кричер подобрался ближе и потыкал испорченное украшение корявым пальцем.

— Хозяин Регулус теперь счастлив.

— Я в этом уверен. Вот, возьми его себе, — сказал Гарри, набрасывая цепочку медальона на шею Кричера. — Регулус хотел бы, чтобы он достался тебе. Только спрячь его от всех остальных, чтобы не отобрали.

— Да, Кричер сохранит его, Кричер убережет. Хозяйский сопляк не так уж плох для мерзкого полукровки.

— Сгинь.

Только когда Гарри вернулся в свою комнату, его накрыло осознание сделанного. Больше нет дневника, шрама, диадемы, кольца, чаши и медальона. А Нагини и самого Волдеморта можно считать двумя в одном. Он мрачно улыбнулся:

"Берегись, Томми-бой: твой "полет от смерти" быстро приближается к весьма неприятному концу".

Из сундука он достал зачарованную утром на неразрушимость коробочку и извлек из нее свое зеркало-серьгу. Разница во времени с Луной и Гермионой составляла девять и десять часов соответственно, то есть сейчас у них скорей всего перерыв на ланч.

— Гермиона Грейнджер, Луна Лавгуд.

Немедленного ответа не последовало, но это его не обеспокоило: они обе пообещали, что всегда будут носить зеркала при себе. Наконец из стекла зазвучал голос Гермионы:

— Да?

— Гермиона? — спросила Луна, прежде чем он успел поздороваться. — Зачем ты меня вызвала?

— Луна? Я тебя не вызывала; это ты меня вызвала?

— Нет, я уверена, что меня вызвала ты. Моя серьга была у меня в кармане, хотя я не могла ответить, пока не отошла от логова кизляка. Может, ты случайно произнесла мое имя?

— Сегодня я даже не говорила о тебе. Ты не думала обо мне вслух?

— Гермиона Джейн Грейнджер! Я не имею привычки озвучивать свои сексуальные фантазии с твоим участием в присутствии моего отца: ему и без того сложно найти себе подружку и ему совершенно ни к чему завидовать родной дочери.

— Пощади мои уши, Луна, — сказал Гарри, улыбнувшись на их хором прозвучавшие приветствия. — Как проходят ваши поездки?

— Прекрасно. Мы с папой думаем, что наконец наткнулись на логово, и теперь остается только ждать. Учитывая разложенное нами количество лука и капусты, не думаю, что ожидание затянется.

— Мое путешествие проходит менее... эксцентрично, — произнесла Гермиона. Гарри закатил глаза. В некоторых семьях отказываются обсуждать политику, в других избегают споров о религии, а у них воздерживались от темы магизоологии. Девушки могли чересчур увлечься, отстаивая свои мнения. Оно того не стоило. — Мельбурн — это наша последняя остановка, и через несколько дней я приеду домой. А как дела у тебя? По нам не соскучился?

— Вовсе нет. После вашего отъезда ко мне прямо очередь из девушек выстроилась. Парочка даже пыталась меня расцеловать прошлым вечером, — на ее рычание, он рассмеялся и продолжил: — Не волнуйся. Я из принципа не целуюсь с дементорами.

— С дементорами? О господи! Ты в порядке? Очевидно, что в порядке, иначе ты бы с нами не разговаривал. Мерлин, это значит, что нам снова надо готовить тебя к суду. Если ты посмотришь в библиотеке на... на... в доме Сириуса, там есть книга по магическому праву, изданная в 1927 году...

— Гермиона.

— ...да, я знаю, что она устарела, но применимые здесь разделы Статута секретности и Декрета о разумном ограничении колдовства несовершеннолетних не менялись с 1904...

— Гермиона.

— ...в любом случае, заучи наизусть формулировку случая самообороны. На Визенгамот в целом должно произвести хорошее впечатление, если ты опровергнешь заявления Фаджа с точным знанием закона, а не просто со смутной идеей...

— ГЕРМИОНА!

— Что?! Я пытаюсь помочь тебе, Гарри!

— Я знаю, и я ценю это, — продолжил он более мягко, — но в этом нет никакой необходимости. Суда не будет.

— Почему не будет?

— Потому что я не стал с ними сражаться — я просто свалил оттуда. Колдовство все равно зарегистрировали, так как мне пришлось спешно упаковывать вещи, но этим утром меня допросила Амелия Боунс и оправдала по всем пунктам. По-моему, ее больше беспокоила пара дементоров на свободе и как скрыть троих Поцелованных маглов.

— Ты оставил Дурслей дементорам? — спросила Луна. — Ты уверен, что нападение было вообще? Я бы ожидала, что они признают друг в друге родственников.

— Любовь моя, они не были душепожирающими демонами. Всего лишь жестокими, ограниченными, самодовольными обывателями. И да, Боунс подтвердила нападение, когда я разговаривал с ней. Теперь я безопасно водворен в Лондоне с нашим нелюбимым предателем, фанаткой, оборотнем, домовым эльфом и домохозяйкой.

— Бедный Гарри, — сухо заметила Гермиона, — сидит взаперти со своей величайшей поклонницей. Только не разбрасывай свои трусы, не то она их украдет. Я слышала, как она говорила об этом во сне, когда мы гостили в Норе. Она собиралась воздвигнуть вокруг них алтарь.

Он содрогнулся, чувствуя сильное искушение стереть эти слова из памяти.

— Вот спасибо тебе за этот замечательный образ. Теперь я точно буду лучше спать, зная, что Джинни мечтает порыться в моем грязном белье. Почему ты не рассказала мне об этом раньше?

— Я подумала, что это просто сон, а не реальное намерение. В конце концов, во сне невозможно контролировать, что вытворяет подсознание, — смущенно пробормотала она. — Знаю, знаю, по одному этому случаю я должна была понять степень ее одержимости, но я считала ее своей подругой, поэтому не обратила внимания. Когда я осознала масштаб проблемы, ты уже бегал за другими юбками...

— Нашими! — вставила Луна.

— Да, нашими — и уже как-то к слову не пришлось. Ты принимаешь нейтрализаторы, которые я сварила?

— Нет, я украсил ими комнату, — буркнул он. — Ты не поверишь, как удачно они сочетаются с выцветшими обоями в цветочек.

Гермиона фыркнула.

— Я понимаю, что ты сердит на меня, но незачем грубить. Если хочешь, чтобы тебя опоили одним из любовных зелий Молли, валяй. Я только хотела быть уверенной, что войдя, не застану тебя сношающим Джинни посреди прихожей.

— И-и продолжаем, пока меня не стошнило. Сегодня вечером Рон был проклят проявлением межвременной кармы.

— Вот как? И чем же ты... то есть, карма его прокляла? — спросила блондинка. — Ты так злорадствуешь, только сделав нечто поистине вдохновенное.

— Ну, я узнал, что Дамблдор завербовал Рона, чтобы тот не только не давал мне узнать что-нибудь недозволенное, но и удерживал меня от обзаведения "неподходящими" друзьями. Я подумал, если уж он так старался уничтожить те остатки моей репутации, которые не погубила моя собственная робость и обратить меня в неуклюжего невежду, то я должен ответить ему тем же, и я шарахнул его Проклятьем Сугубой Неудачи.

— Боже мой, Гарри: это же откровенное Зло. Разве последнего, на ком ты его применил, не заклевали его собственные гуси?

Он усмехнулся, услышав вопрос Гермионы. С некоторой натяжкой Сугубую Неудачу можно было назвать темным шуточным заклинанием, но в первую очередь оно было темным.

— Так и было, но если помнишь, он не умер. Вот что мне в нем больше всего нравится: это проклятье не убивает, хотя жертва может мечтать о смерти. Пока мы будем его возобновлять каждые две недели, у нас будет неисчерпаемый источник развлечения.

— Хотя мне нравится мысль, что рыжая скотина получает по заслугам, меня больше волнует медальон, — сказала Луна. — Ты нашел его?

— Нашел его, разделался с ним, отдал его Кричеру. Минус шесть хоркруксов, один на очереди, и останется только сам Волдеморт. Я бы сказал, что лето прошло плодотворно.

— Действительно. Возвращаясь к предыдущей теме, почему мы не вспомнили про нападение дементоров? К такому нам следовало подготовиться.

— Мы не вспомнили потому, что это произошло десять лет назад, Гермиона. Но ты подняла важную тему: что еще произошло в текущем году такого, на что нам нужно обратить внимание?

— Ну, нас пытала жаба, Министерство и "Пророк" пытались опорочить мое имя, я обучал Армию Дамблдора, но я отказываюсь снова взваливать на себя эту обузу... это все, что я могу вспомнить навскидку.

— Я понимаю, что АД для тебя — больная тема, и совершенно обоснованно, но для наших сокурсников это единственный шанс сдать СОВ...

— И это не мои проблемы! — он тряхнул головой, сам удивляясь, насколько его все еще бесит упоминание Армии Дамблдора. Он учил их с единственной целью — научить защищаться. Но когда Волдеморт вернулся во второй раз, большинство из них сложило руки и просто примирилось с его правлением. Кое-кто, как Рон и Симус, даже присоединились к нему! Некоторые заслуживали доверия — замечательным примером чего были Невилл и братья Криви — но их было недостаточно, чтобы он передумал.

Он понимал, что дело в том, что магический мир полон трусов. Каждому члену данного общества в одиннадцать лет вручали смертоносное оружие и требовали научиться защищать себя. Даже с проклятьем Волдеморта на должности преподавателя Защиты от темных искусств Хогвартса, к услугам студентов была впечатляющая библиотека, и книги из Флориш и Блоттс для тех, кто не мог себе позволить обучение в школе или хотел узнать больше. Если этого недостаточно, то ведь никто не обязан был сражаться с силами Волдеморта в одиночку. Каждый раз, когда отряд в десять Пожирателей нападал на Хогсмид или Диагон-аллею, соотношение сил было не в их пользу в десять, двадцать, и даже пятьдесят раз. Мало какие щиты способны выдержать десяток одновременных Редукто, и ничто не остановит три десятка.

Это означало, что невзирая на всякие там пророчества, любая полуобученная толпа имела шанс завалить Волдеморта. У авроров тем более не должно было возникнуть проблем; они этого не сделали только оттого, что были, честно говоря, некомпетентны. Недаром Фред и Джордж заработали состояние, поставляя Министерству свои Шляпы-щиты, потому что средний следователь ДМП даже не мог наколдовать Протего. Даже не все авроры могли, и это было непростительно.

Гарри перестал витать в облаках и вернулся к разговору:

— Я никоим образом не обязан тратить свое время, преподавая Защиту тем, кто скорее предпочтет лечь на спину и задрать лапки, чем постоять за себя. Просто-напросто слишком много других дел. Единственный вариант, при котором я снова соглашусь вести занятия по ЗоТИ — если мне за это заплатят и дадут те же полномочия, что и другим профессорам. До тех пор я оставлю образование студентов в умелых руках преподавателей Хогвартса.

— Гарри...

— Миона, он прав. Ему решать, возобновлять ли АД, и если он решит этого не делать, то так тому и быть. Если только ты сама не хочешь ее возглавить?

Гермиона вздохнула.

— Нет, я уже знаю, что преподавание к моим сильным сторонам не относится. Значит, АД не будет... Нагини!

— Что?

— Еще в этом году на Рождество Нагини будет ползать по Министерству. Если мы убьем ее, избавимся от последнего хоркрукса!

— Да, правда, — сказал он. — Заодно это взбесит Волдеморта и он может догадаться, что кто-то работает над его уничтожением. В отличие от остальных хоркруксов, он держит ее при себе.

— Не обязательно, — возразила Луна. — Если мы правильно все организуем, он может подумать, что какому-то работнику Министерства повезло нанести удачный удар. Я над этим подумаю и расскажу на поезде, — послышались приглушенные голоса, и она продолжила: — Мне надо идти, кизляки вот-вот должны вылезти! Я люблю вас, поговорим позже!

— Луна и ее существа. Мне тоже пора, но всего через несколько дней я приеду на... в Лондон. Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю. Отиум, — вернув зеркало в сундук, он переоделся и лег в постель. Мысли путались в попытках вспомнить все существенное про предстоящий год. Вот тебе и здоровый ночной сон.