The moment it began (гет)

Люди проходили в замок через главный вход, и Северус почувствовал себя диковинным пришельцем — в смысле, не из прошлой жизни, конечно. Он крепко сжимал руку Лили, не заботясь о том, что подумают остальные, и в своих сладостных грезах совершенно не обратил внимания на ухмылку, скривившую лицо Поттера. Когда все наконец подошли к Большому залу, голос Лили спустил его с небес на землю.

— Думаю, пора разойтись по столам, — сказала она. — Распределение вот-вот начнется.

— Постой, — шепнул Северус. — Может, увидимся сегодня... попозже?

Та улыбнулась.

— В десять на нашем месте?

Снейп кивнул, клюнул Лили в щеку и направился к слизеринцам. Прилюдная демонстрация отношений была для него в новинку — в прошлом году он и думать не мог о том, чтобы сделать что-то подобное. Теперь Северус чувствовал себя иначе. А чего стыдиться? В этот раз все было сделано правильно, и гордость за все жизненные перемены наполняла его, как никогда. Надолго ли это?

Несколько младших однокурсников пялились на Снейпа, но разобрать что-либо однозначно по их лицам было сложно. Некоторые, как и памятные пуффендуйцы, лучились восхищением, ведь Северус доказал всему свету, что не все слизеринцы с радостью бегут к Волдеморту на поклон. Другие глядели с опаской, трепеща, но как к этому относиться, пока было непонятно. Наверное, те еще не решили, чью сторону в этом конфликте стоит занять. Но некоторые, однако, смотрели с неприкрытой злобой и ненавистью — их отвращение к действиям Снейпа было налицо. И в самом деле, как такое возможно — ходить под знаменем великого Слизерина и одновременно любить грязнокровку и идти против светлых идей чистокровных?

Приведенный в чувство тяжелыми взглядами, Северус сел и переключил внимание на церемонию распределения. Казалось, с его собственного прошел уже целый век — Шляпа без раздумий отправила его на факультет, о котором он мечтал задолго до поступления. Рассказы мамы о Хогвартсе, отчаянное стремление стать признанным и великим сыграли свою роль в исполнении желания мальчика, который долгое время считал себя пустым местом.

При мысли о матери Снейп позволил себе грустную улыбку, осознав, что Эйлин Принц никогда не чувствовала себя сколь-нибудь важной или значительной. А для него она навсегда останется мамой. Она делала для него все, что могла, поэтому и была в его глазах и самой важной, и самой великой.

Прямо напротив Шляпы сидел Дамблдор, и Северус нахмурился, вспомнив его слова:

«Знаешь, иногда мне кажется, что мы распределяем слишком рано».

Однако к нему самому эти слова не относились, даже сейчас. Снейп знал, что был храбрым, но явно не по-гриффиндорски. К тому же человеку с факультета снобов и сливок общества смелость вовсе не нужна... В той же мере, как пуффейдуйцам необходима верность, а когтевранцам — ум. Но Северус сочетал в себе все это в разных пропорциях. Теперь сама идея распределения казалась ему глупой — разрывание детей на группы по таким качествам ослабляло связи между ними, что аукалось даже во взрослой жизни. Он отвлекся от Дамблдора и его истинно гриффиндорских речей и посмотрел на Лили, поймав ее взгляд — самое честное, что было в этом мире.

За распределением последовали обычные объявления, и Лили за своим столом слушала их не больше Северуса. Когда подали ужин, от мыслей ее отвлек Джеймс Поттер.

— Эй, Лили, что с тобой?

Та покачала головой и выдавила улыбку.

— Ничего, Джеймс, — ответила она приторно-сладким голосом, раздраженная несвоевременным разговором.

— Так ты теперь староста, да? — спросил он. — Поздравляю.

— Благодарю, — холодно ответила Лили.

— Римус сказал, что и Снейпа назначили. Правда?

— Да, — вызывающе заявила она, ожидая колкостей в ответ.

— Гм, интересный выбор, — пробормотал Джеймс. — Не ожидал.

— И как это понимать? — горячо спросила Лили, все же стараясь держать себя в руках. Но если Поттер посмеет издеваться над Снейпом прямо перед ней, сдачи он получит сполна.

— Но это и правда неожиданно, признай, — вдруг встряла Мэри Макдональд.

Лили пришлось подтвердить, что это мнение было довольно справедливым. Еще совсем недавно Северус, казалось, ступил на дорожку, которая вела его прямиком к Пожирателям, но на шестом курсе он повернул в противоположном направлении. Теперь ей было стыдно за свои мысли на пятом курсе, когда разрыв между ними, думалось, был не за горами. Но теперь прошлое не имело никакого отношения к настоящему, и это было главное.

— Ну, я рада за него, — с гордостью сказала Лили, бросив на Северуса мимолетный взгляд. — Думаю, этим хотели немного подбодрить, воодушевить его факультет.

— На что воодушевить? — кисло спросил Сириус Блэк.

Лили взглянула на него.

— Что нужно сделать, чтобы ты убедился, что слизеринцы не такие уж плохие, Блэк? И что Северус — не чудище?

— Я любезно прошу тебя вспомнить недавний случай, Эванс, когда твой ненаглядный Северус порезал меня на кусочки и чуть не бросил истекать кровью. Он чуть не прикончил меня, а теперь, поглядите, староста? — недоуменно поднял брови он.

— Тогда и я попрошу тебя вспомнить, что он же тебе и помог, и это была случайность, — прошипела Лили. — И, видимо, мне стоило все же заступиться за Северуса на пятом курсе, когда ваша маленькая «шуточка» едва его не убила.

Несколько гриффиндорцев, сидевших поодаль, ахнули. Мало кто знал о затее Сириуса с Гремучей ивой, поскольку это случилось ночью вдали от чьих-либо глаз, и даже сама Лили не знала всех подробностей.

Сириус открыл было рот, будто собираясь что-то сказать, но промолчал. Буркнув что-то Джеймсу, он возвратился к трапезе. Люпин бросил на Лили извиняющийся взгляд, но ту не проняло — не мог он сказать хоть слово, чтобы приструнить друзей?

После ужина студенты начали покидать зал и расходиться по спальням. Северус с непривычным чувством осознал, что вновь будет жить особняком, но сперва нужно было сходить к гостиной Слизерина и помочь всем нуждающимся.

В это мгновение к нему приблизился третьекурсник, в котором Снейп узнал младшего брата Мальсибера.

— Из-за тебя моего брата исключили. Думаешь, победа за тобой, да?

— Не лезь не в свое дело, — отрезал Северус; кем был этот младшекурсник, чтобы угрожать? — Ты слишком маленький даже для того, чтобы понимать, о чем говоришь.

— Он знает, о чем говорит, — вступилась четвероклашка, слывшая прежде главной тихоней — Роуз Клирвотер. Ее большие глаза и тонкий голосок напоминали Луну Лавгуд. Она робко улыбнулась. — Я имела в виду, вы знаете, о чем говорите, — пояснила она, глядя на Снейпа.

— Благодарю, мисс Клирвотер, — отозвался Северус, — теперь — все по спальням.

Необычное обращение учеников с ним как со старшим ощущалось смутно знакомым. После каждой их фразы Снейп ожидал услышать «сэр», но потом вспоминал, что он и не профессор вовсе... и вовсе не желал им становиться.

Как только все разошлись по спальням, Северус переложил ответственность на старост помладше и отправился на поиски собственной комнаты. Вопреки слухам, обиталища главных старост находились порознь друг от друга. К тому же старосте-юноше запрещалось входить в спальню старосты-девушки, равно как и наоборот. Комната Снейпа оказалась на втором этаже — далековато от подземелий. Все его вещи уже были внутри, поэтому осталось лишь разобрать багаж.

Стрелки часов напоминали о близившейся встрече с Лили. К чулану для метел Северус добрался бы как раз к десяти, поэтому он незамедлительно покинул комнату.

Лили была уже там. Она приблизилась к нему и быстро втащила внутрь, едва не сбив с ног. Пара метел свалилась на пол. Они замерли, выжидая, привлечет ли шум кого-то из учителей. Когда послышались шаги, Лили, зажимая рот руками, едва не захихикала. Северус усмехнулся: какая ирония — оба главных старосты гуляли по школе после отбоя. Ничего страшного не случилось бы, найди их кто-то из профессоров, но головомойка за недостойный пример была бы обеспечена.

«Если бы кто-то только знал», — подумал Северус, будучи уверенным, что в роли преподавателя с огромной долей вероятности нарушителей поймал бы именно он.

— Вроде тихо, — наконец выдохнула Лили.

— Мне тоже так кажется, — пробормотал Снейп, обвив подругу руками.

— Как дела?

— Хорошо, — пожал он плечами.

— Хорошо?

— Младший брат Мальсибера пытался порисоваться на публике и, видимо, поставить меня на место, — небрежно пояснил Северус.

Однако Лили обеспокоилась куда больше.

— Ну, он, может, и не самая большая угроза, но, Сев, будь осторожен. Знаю, твоих друзей уже нет, но на твоем факультете кто-то да встанет на их сторону.

— А на твоем факультете? — спросил он. — Наверняка и там мне не все рады, пусть и в другом ключе.

— Ну, да, — признала Лили, вспомнив Сириуса, — но тебе нечего опасаться.

Северус вспомнил то воодушевление, с которым он вошел в школу. Теперь уже приходилось крепко задуматься — в самом ли деле его будут уважать? Хотя некоторые открыто восхищались им, стоило признать, что далеко не все студенты разделяли эти чувства.

И с каких пор его заботит то, что о нем думают другие? Сжав руку Лили в своей, он напомнил себе, что дышит лишь по одной причине. У него была Лили, по-настоящему, а больше ничто и не имело значения.

— Только благодаря тебе, Лили.

— Неправда, Сев, — нежно ответила она, погладив его по щеке. — Благодаря выборам, которые делал ты сам.

— Сам ли? — неожиданно по-детски пискляво переспросил он. Вспомнилась прошлая жизнь, служба Волдеморту, а потом — и Дамблдору, но прежде всего — Лили и любви к ней. Это было единственным, что давало ему волю к его жалкой жизни и силы бороться на стороне света. Время изменило его?

Какой бы горькой эта правда ни была, Северусу приходилось признать, что он подарил своему отцу шанс на новую жизнь. Помогал матери. Оборвал все ниточки, связывавшие его с Волдемортом — маска и мантия Пожирателя теперь были ему отвратительны. Жизнь — вот что ценней всего на свете, а жить стоит только ради любви.

«Лучше бы... лучше бы я умер...»

«И какая от этого была бы польза? — холодно ответил Дамблдор. — Если ты любил Лили Эванс, если ты правда любил ее, значит, твой дальнейший путь ясен».

Его дальнейший путь ясен.

Слова Дамблдора жили с ним в любом пространстве и времени. Он пытался их понять. Он делал все, что мог, но окончательно их смысл дошел только сейчас.

Его жизнь была ценна... не только как пешки в руках озлобленного лидера или директора-кукловода. Его жизнь была ценна потому, что он любил.

И его жизнь все еще ценна, потому что он любит, и ее истинную цену он понял лишь сейчас, ощущая, что его чувство взаимно.

— Я люблю тебя, Лили, очень сильно, — прошептал Северус ей на ухо дрожащим голосом, запустив пальцы в ее волосы.

Он заметил слезу, скатившуюся по ее щеке, но быстро стер влагу губами.

— Не плачь, — нежно произнес он. — Ведь все хорошо.