Severus (джен)

Рене показалось, что он ослышался.

— Шпионить на Риддла? — переспросил он, не в силах скрыть недоверия.

— Вот именно! — Вопреки его опасениям, Джулия и не подумала оскорбиться, что означало одно — дело представляется ей слишком серьёзным, чтобы играть. — Светлейшему магу Британии крайне необходим свой человек среди членов ближнего круга Тома. Без такого союзника он рискует проиграть, и достаточно умен, чтобы это понимать.

— Но почему именно Айрис? Разве в Британии нет готовых сотрудничать с Дамблдором мужчин? — Рене нахмурился.

— Мой милый, — волшебница со вздохом опустилась в материализовавшееся за спиной старинное кресло. — Не мне говорить вам об этом, ведь я, как вы знаете, умерла в 1587 году, но ваши представления о чести устарели как минимум на добрую сотню лет! Даже в мое время, когда рыцарский кодекс был еще в почете, мужчины, в погоне за властью, легко приносили в жертву женщин. Свидетельство тому — печальная участь моей королевы. Что уж говорить о вашем веке!

— И всё-таки я не понимаю, — Рене прислонился к косяку окна. — В его распоряжении вся волшебная школа, полная горячих голов. Насколько мне известно, большинство гриффиндорцев боготворит директора. Разве это не идеальное место для вербовки?

— Для вербовки пушечного мяса — уж прости меня за откровенность, — возможно, — отозвалась ведьма.— Но Дамблдору нужен особый талант. Из тех, что порой встречаются в старинных семьях, да и то не слишком часто. Ты следишь за моей мыслью?

— Понимаю, — Рене на мгновенье прикрыл глаза. — Ему нужен хороший менталист.

Джулия усмехнулась, обнажив белоснежные зубки.

— Не просто хороший, а исключительный. Я знаю две-три семьи, в которых время от времени такие рождаются: Блэки, Мраксы, Малфои… — ведьма прищурилась, — и…

— И Принцы, — голос его предательски дрогнул, что вряд ли укрылось от проницательной собеседницы.

— Вот именно, — одобрительно кивнула она, — ты уловил суть.

— И все они традиционно учатся на Слизерине.

— А значит, не стремятся становиться марионетками Альбуса, — закончила Джулия.

— Зато они готовы подставить шею под ярмо Риддла, — пальцы Рене сами собой сжались в кулаки. — Я был неприятно удивлен, когда глава рода Малфой принялся расхваливать всю ту чушь, которую распространяет так называемый Темный Лорд.

— К сожалению, ты прав. — Она извлекла из пространства кружевной веер и задумчиво поиграла им. — Здесь мы вновь возвращаемся к твоему вопросу о том, для чего Альбусу так нужна Айрис. По моему мнению, у него просто нет выбора. Из нынешнего молодого поколения у неё лучшие способности к ментальной магии. Её талант на несколько порядков превосходит способности юного Люциуса. Очень даже неплоха Беллатрикс Блэк, но и она сильно уступает Айрис как в мастерстве, так и в опыте. Кроме того, насколько мне известно, склонить её на свою сторону вряд ли под силу даже такому хитрецу как Альбус. По слухам, она просто боготворит Тома. Я слышала, — ведьма понизила голос, — как Финеас Найджелус рассказывал Дамблдору, что Белла ждёт не дождётся, когда Люциусу исполнится семнадцать, и можно будет выйти за него, чтобы в статусе леди Малфой присоединиться к Риддлу.

— Неужели эти глупцы не понимают, что… — не закончив фразы, Рене прервался, потрясенный догадкой.

— Да? — в глазах Джулии вспыхнул неподдельный интерес.

Однако он молчал, ощущая, как распутывается клубок не связанных на первый взгляд фактов. Донесения Арнье — его осведомителя в Лондоне, энтузиазм, с которым Абраксас превозносил идеи Риддла и ловко ушел от расспросов, когда убедился, что у собеседника они не вызывают ничего, кроме отвращения. Когда же Рене прямо спросил родственника, говорил ли тот с Томом лично, Малфой отделался уклончивым замечанием, что встретиться с Лордом очень сложно и что тот сам выбирает время и место.

Похоже, Малфой знал о методах Тома не понаслышке, а учитывая, что в той беседе Абраксас явно пытался прощупать отношение Рене к своему кумиру, вполне вероятно, что, в случае положительной реакции, он попытался бы и его привлечь на сторону Риддла.

— Ты что-то вспомнил? — нетерпеливо напомнила о себе волшебница.

Рене поднял руку, призывая её помолчать, в то время как в его мозгу окончательно сложилась картина событий. Если допустить, что Малфой действительно примкнул к Лорду, именно он мог бы по приказу своего хозяина подбросить письмо Амалии — лично или наложив Конфундус на домовика. Внезапный отъезд косвенно подтверждал его вину. К сожалению, в данный момент Абраксас находился вне досягаемости, и проверить догадку не представлялось возможным.

— Это не касается темы нашей беседы, — ответил наконец он, переводя взгляд на собеседницу и возвращаясь к действительности.

— Как сказать, — Джулия прищурилась, изучающе его разглядывая. — В непростые времена, подобные вашим, самые разные, на первый взгляд не связанные между собой события могут оказаться звеньями одной и той же цепи.

— Возможно, но пока я не хотел бы обсуждать данный вопрос.

— Хорошо, — согласилась волшебница. — Просто напоминаю, что если ты захочешь поделиться своими тревогами, я всегда готова помочь. Ты ведь знаешь, что заслужить твою благодарность в моих интересах?

— Я знаю, — ответил он, наблюдая, как выцветают яркие краски портрета.

— Прощай!

Изображение становилось всё более блеклым, будто призрачным, и вот холст вновь стал темным и безжизненным.

*

Вернувшись за свой стол, Рене размышлял над полученными новостями.

Он был почти уверен в том, что его догадка о роли Абраксаса в истории с подброшенным письмом верна. Скорее всего, слуги действительно ни при чём, что и доказала встреча в холле. К тому же из работающих в Монмиреле людей в комнату Амалии есть прямой доступ лишь у Брангены, которая не выходит из замка уже многие годы, а значит, заколдовать её у злоумышленника не было никакой возможности. Домовиков связывает родовая магия, которая не позволила бы навредить хозяйке, кроме того, все они любят Амалию и искренне ей преданы. С Тристаном — домашним врачом — не помешает поговорить, но сделает он это скорее для очистки совести, чем надеясь обнаружить в его поведении что-то подозрительное.

Рене позвонил, и в следующий же миг на пороге возник камердинер.

— Мессир, вас желает видеть госпожа Эйлин, — сказал он, тяжело дыша, будто поднялся до самого верха донжона.

Анри знал подругу еще со времен их детской дружбы и упорно не желал называть её миссис Снейп.

— Хорошо, Анри, пригласи её и передай, пожалуйста, Тристану, что я жду его после ужина у себя.

Старый слуга с поклоном исчез, а в следующий же миг в кабинет стремительно вошла Эйлин.

— Ты заставил меня ждать! — Она пересекла пространство, разделяющее вход и рабочий стол, и остановилась прямо напротив, проигнорировав предложение присесть.

Черные глаза возмущенно сверкали, яркие губы были сурово сжаты, на щеках горел гневный румянец.

— Что случилось? — Рене рывком поднялся навстречу.

— Ты знаешь, где Айрис? — Эйлин судорожно ухватилась за столешницу, подаваясь к нему всем телом, и в тот же миг он ощутил мощную попытку прорваться в его сознание.

— Прекрати!

Эйлин резко отшатнулась, и по её щекам разлилась бледность.

— Я… — голос её сорвался. — Прости. Я подумала…

— Что стоило тебе уйти, как я тут же выставил её за дверь? — резкие слова сорвались прежде, чем он успел удержать их.

Эйлин в изнеможении опустилась в материализовавшееся за спиной кресло.

— Нет, — она откинулась на спинку, будто тот порыв отнял у неё все силы. — Конечно же, нет. Но я решила, что Айрис посвятила тебя в свои планы, что вы что-то задумали.

Теперь уже Рене стоял перед ней.

— Если ты о её решении довериться Дамблдору, то для меня это такая же неожиданность, как и для тебя.

— Дамблдору… — Казалось, лицо Эйлин вовсе лишилось красок. — Откуда ты это знаешь?

— Из надежного источника.

— В таком случае, она сошла с ума…

— Не думаю, — скрестив руки на груди, он постарался успокоиться и не наговорить слов, о которых потом пожалеет. — Это у вас в крови, — процедил он зло сквозь стиснутые зубы. — Во всем полагаться лишь на себя, решать все проблемы в одиночку, вести себя так, будто вы одни на целом свете!

— Ты прав, — отвернувшись, Эйлин отстраненно смотрела в одну точку, будто забыла о его присутствии. — Мы, Принцы, не перекладываем проблемы на плечи близких, — сказала она и, помолчав, добавила: — когда же становится по-настоящему трудно, мы готовы продать душу дьяволу за тех, кого любим.

* * *

Старый особняк стоял прямо в лесу и казался совершенно заброшенным. Ветхая крыша давно провалилась, и в хмурое, несмотря на лето, северное небо уныло смотрели прогнившие балки перекрытий. Вековые буки и лиственницы подступали почти вплотную к сложенным из серого, грубо отесанного гранита стенам, обильно покрытым мхом, а толстый суковатый ствол мертвой, лишенной коры сосны перегородил подъездную дорожку. Однако Айрис это не остановило. Она упрямо шла к своей цели, и в какой-то момент чары развеялись, открывая вид на небольшой, но крепкий замок — старое родовое гнездо Принцев, о существовании которого в волшебной Британии никто не слышал уже более полутора веков.

В их семье всегда большое значение придавалось вопросам безопасности, и это обиталище, стоявшее на землях, куда могла ступить лишь нога волшебника, принадлежащего к клану, выполняло функцию фамильной цитадели. Сейчас же здесь жила леди Тисифона, прабабка Юлиуса Амброзиуса Принца — нынешнего главы рода.

Сегодня Айрис впервые пришла сюда без родителей и с конкретной целью. Если кто и мог рассказать ей правду о семейном скандале, на который сегодня намекал Дамблдор и из-за последствий которого она оказалась в Азкабане, то сделать это могла только хозяйка замка.

*

Леди Тисифона встретила нежданную гостью в парадной гостиной.

За свою жизнь Айрис видела прапрабабку не более трех раз, последний из которых пришелся на праздник по поводу совершеннолетия, и всякий раз поражалась тому, что время, казалось, совершенно не властно над ней. Несмотря на преклонный даже для волшебницы возраст, та выглядела превосходно: гладкая — ни морщинки — кожа, яркие синие глаза, гордый изгиб черных бровей, идеально прямая осанка. Только белоснежные волосы, уложенные в высокую прическу, и взгляд, от которого веяло накопленной за невероятно долгую жизнь мудростью и кажущимся почти потусторонним холодом, напоминали, что старейшей леди клана более двух сотен лет.

— Рада тебя видеть, — голос хозяйки прозвучал удивительно молодо. — Ты здесь, следовательно, сумела выбраться из Азкабана и не запятнала родовую честь, как я и полагала с самого начала. Садись.

Леди Тисифона указала на кресло, стоявшее напротив её собственного.

— Вы предполагали, что я… сумею бежать? — Айрис так удивилась, что забыла поблагодарить за приглашение, хотя с детства знала, что та не терпит даже малейшего отступления от этикета.

Но на сей раз прабабка не заметила оплошности, или предпочла сделать вид.

— Конечно, — усмехнулась она, снисходительно глядя на свою праправнучку. — Более того, я сама посоветовала Августусу отдать аврорам тебя вместо твоего никчемного кузена. Но вот тут я ошиблась, — Тисифона покачала головой, будто не замечая ошеломленного взгляда Айрис. — Мальчишка всё равно плохо кончил, и в результате имя Принцев было вычеркнуто из Книги чистокровных родов Британии. — Нахмурившись, она замолчала, погрузившись в какие-то мысли.

Айрис тоже не представляла, что сказать. Оглушенная открывшейся правдой, опустив веки и до боли прикусив губу, она слушала, как шумит кровь в ушах, изо всех сил стараясь сдержать обжигающе-горячие слезы.

Казалось, цель визита достигнута. Она узнала, что хотела, хоть и без подробностей. До сих пор она полагала, что оказалась в тюрьме по ложному обвинению в применении запрещенных законом темно-магических практик и ритуальном убийстве маггла, как ей объявили на тайном заседании суда.

Сколько бессонных ночей провела она в камере для особо опасных преступников, под свист ледяного ветра пытаясь понять, почему никто не озаботился поиском настоящего виновного, и в конце концов решила, что дело просто сфабриковали, в действительности же не было ни убийства, ни некромантского ритуала. Ведь, несмотря на её требования предоставить улики своих злодеяний, красочно описанных в обвинительном приговоре, председатель суда — Министр Филиус Флинт — заявил, что её преступления слишком отвратительны, чтобы предъявлять присутствующим столь мерзкие свидетельства, и вполне достаточно того, что присяжные ознакомлены с ними и уже вынесли свой вердикт.

В реальности всё оказалось значительно проще. Семья добровольно пожертвовала ей — младшей в роду, чтобы спасти Корнелиуса, брата Эйлин и единственного сына Юлиуса Амброзиуса Принца — наследника, которому предстояло возглавить фамилию после смерти своего отца. И не важно, что эта жертва оказалась напрасной.

В конце концов, поборов сжавший горло ком, Айрис спросила:

— Почему вы были так уверены, что я сумею бежать?

— Потому что знала: ты единственная из всех моих потомков унаследовала дар к анимагическому превращению. Если большинству волшебников приходится год за годом совершенствоваться в этом искусстве, ты способна найти свою форму гораздо быстрее, особенно если попадешь в ситуацию, прямо угрожающую жизни. Я узнала, что ты обладаешь этим талантом, когда тебе исполнилось семнадцать. Надеюсь, ты помнишь, что именно я провела твой ритуал посвящения? — Дождавшись её кивка, Тисифона сухо рассмеялась. — Сейчас многие старые семьи отказались от этой традиции, считая её пережитком прошлого. Напрасно! Некоторые редкие способности, спящие в древней крови, можно пробудить только во время такого обряда. — Прабабка замолчала, пристально глядя на Айрис, будто хотела прочитать её мысли.

— Мне понадобилось полтора года, чтобы понять, что я могу превратиться, и еще месяц, чтобы привыкнуть к своей анимагической форме, — глухо сказала она, инстинктивно выставляя ментальный экран.

— Да, кстати, какова твоя форма? — хозяйка совершенно проигнорировала неприкрытую горечь, прозвучавшую в её словах.

— Летучая мышь, — хрипло ответила Айрис и, взглянув в глаза собеседнице, была поражена весельем, вспыхнувшем в её взгляде:

— Ты — истинная наследница Принцев! — с гордостью произнесла леди Тисифона и рассмеялась.