Severus (джен)

Они заглянули ещё в несколько лавок, и наконец маркиза сказала, что все необходимые покупки сделаны и можно возвращаться.

— Северус, ты хотел бы зайти куда-нибудь? — спросила Амалия, вручая Жаку пакет с потемневшей серебряной чашей, которую они купили в лавке артефактов.

— Н-нет, спасибо, — поспешно отозвался он, всем сердцем желая как можно скорее очутиться в своей комнате и начать читать о том, как растить маленького рунеспура. Больше всего его волновал вопрос: сколько дней у него есть до того, как змейка вылупится из яйца. Северус очень надеялся, что успеет подготовиться к этому событию.

Поскольку все его мысли были заняты исключительно будущим маленьким другом, обратной дороги в замок Северус почти не заметил. Впрочем, ярмарки особо тоже. Нет, он охотно шел за маркизой, слушал серебристый голосок оживленно болтающей Айллин, незаметно наблюдал за «разбойником» Жаком (недаром же Рене попросил его присмотреть за дамами!) и даже с удовольствием заглянул в палатку с вывеской «Все для зельеварения», но мысли его то и дело возвращались к теплой уютной тяжести в кармане.

«У меня будет рунеспур! Настоящий! Живой! У меня!» — звучало в голове, в то время как пальцы сами собой тянулись к гладкой, излучающей тепло поверхности.

Северус до сих пор не мог поверить в то, что его блеф сработал! Конечно, воспоминание об обмане заставляло щеки пылать, но радость от того, что затея удалась, была гораздо сильнее всех угрызений совести. Еще недавно волновавшая воображение прогулка вдруг потеряла всякую привлекательность. Сейчас самым горячим его желанием было вернуться в замок и поскорее прочитать книжку, которую ему дал торговец.

Весь обратный путь он молчал, представляя себе большого трехголового змея, в которого когда-нибудь превратится его питомец, и это немного помогало скрасить ожидание. Ему казалось, что крылатые кони летят теперь гораздо медленнее, а дорога до замка стала длиннее как минимум вдвое.

Что касается его спутниц, то их мысли, должно быть, также витали в дальних краях. Амалия листала маленькую обтянутую шелком книжечку, время от времени делая какие-то пометки, Айллин разглядывала проносящиеся внизу пейзажи. Когда же вдали показались знакомые башни замка, Северус радовался окончанию путешествия не меньше, чем утром — его началу.

И вот наконец золотые кони опустились у парадного входа. Кучер помог пассажирам выйти из экипажа, и все трое стали подниматься по лестнице, когда Северус услышал за своей спиной негромкий голос хозяйки:

— Не беспокойся, с ним ничего не случится. — Вздрогнув от неожиданности, мальчик поднял голову и встретил теплый взгляд серых глаз. — Яйца рунеспуров способны неделю сохранять полученное от матери тепло, — сказала Амалия с улыбкой.

— Правда? — с надеждой выпалил Северус, а в следующий миг опустил голову, охваченный жаркой волной стыда. Надо же было так выдать себя! И теперь конечно же маркиза догадалась, что он ровным счетом ничего не знает о рунеспурах!

Низко опустив голову, Северус готов был провалиться сквозь землю. Как он теперь посмотрит в глаза Амалии... и Рене?! А в том, что маркиза расскажет супругу о его лжи, он не сомневался.

— Простите меня, — пробормотал он, от досады и злости закусывая губу.

Вот рту появился солоноватый привкус.

Если сейчас его отправят домой, это будет только справедливо! Остается только... Северус судорожно вдохнул, готовясь произнести горькую правду. Если уж так случилось... пусть они запомнят его лжецом, но только не трусом!

— Я... — Северус запнулся, пытаясь проглотить сдавивший горло комок. Сейчас он скажет, что солгал и...

— Ты все сделал правильно, — спокойно сказала маркиза, опуская руку на его плечо и легко сжимая его пальцами.

От потрясения Северус широко распахнул глаза, недоверчиво глядя в лицо Амалии. Он был готов увидеть суровость, холод или даже презрение, но вместо этого его встретила теплая улыбка. Сердце сладко замерло, и, прежде чем Северус успел осознать, что происходит, он уже сам широко улыбался в ответ.

— Так вы знали! Вы знали, что я... — начал он, однако маркиза не позволила ему продолжить.

— Если бы мы не взяли это яйцо, торговец продал бы его в аптеку... — она на мгновенье запнулась, — как весьма ценный ингредиент...

Северус в ужасе распахнул глаза.

— Н-но почему? Он мог бы... позволить ему вылупиться и вырасти...

— Ему так проще, — в голосе Амалии промелькнула горькая нотка. — Видишь ли, Северус, растить рунеспура в неволе довольно сложно. Для этого торговцу пришлось бы немало потрудиться, похлопотать и потратить много времени и денег, а это не в его интересах, — закончила она.

Северус похолодел, представив себе участь трех змеек, оставшихся в руках купца.

— А... к-как же те три яйца, — пробормотал он, запинаясь. — Их тоже...

Амалия серьезно посмотрела ему в глаза.

— Я не знаю, Северус. Может быть да, а может быть, на них найдутся покупатели. На эту ярмарку приезжает много волшебников, и среди них могут оказаться те, кому нужны редкие животные. Тем более что отчасти ты был прав, — улыбка Амалии стала лукавой, — почему-то первые три яйца рунеспура считаются более жизнеспособными и подходящими для того, чтобы дать змейкам вылупиться. Будем надеяться, что их купят люди, которые хотят иметь фамильяра, а не...

— ... а не флакон с несколькими унциями мертвого порошка, — хмуро пробормотал себе под нос Северус.

— Мама, но если ухаживать за рунеспурами так сложно, Северусу придется непросто, так? — спросила Айллин. Она стояла рядом, жадно ловя каждое слово.

— Ты права, моя дорогая, — согласилась Амалия и погладила дочь по пшеничным вихрам, сияющим на солнце так, будто в них запутались маленькие лучики, — но мы ведь ему поможем?

— Конечно поможем! — с жаром воскликнула девочка, а потом порывисто обхватила Северуса за шею.

* * *

Солнце миновало зенит и теперь по-летнему неохотно клонилось к закату. С балкона, на котором сейчас стоял Северус, казалось, что, не желая садиться, оно зацепилось сверкающей паутиной лучей за донжон замка. От этого позолоченный шпиль, украшенный изображением ощетинившегося волка, сиял так ярко, что наворачивались слезы. Продержавшись в заведомо проигрышном поединке со светилом до тех пор, пока перед глазами не поплыли темные круги, Северус со вздохом отвернулся и направился обратно в комнату.

Некоторое время назад здесь был Трике, и от его визита остались не самые приятные воспоминания. Напудренный и напомаженный эльф, одетый по случаю праздника в белоснежное батистовое полотенце, заявил, что турнир начнется уже совсем скоро и на все приготовления у Северуса возмутительно мало времени — а именно чуть больше двух часов!

Когда же Северус заметил, что он ошибается и два часа — это очень даже много и он не собирается тратить на сборы более получаса, эльф впал в настоящую истерику. Северус и раньше подозревал, что Трике страдает маниакальным пристрастием к мытью и бесконечным переодеваниям, но сейчас он в этом окончательно убедился.

Эльф рвал на себе волосы, пытался расцарапать лицо, закатывал глаза так, что Северус в какой-то момент испугался, что они просто выкатятся из орбит, и заламывал руки. А потом и вовсе начался ад: домовик рухнул перед растерявшимся мальчиком на колени и принялся со слезами умолять «молодого господина» «пожаловать» в ванную, чтобы, как он выразился, «всё успеть и не осрамиться перед гостями».

Если до сих пор Северусу казалось, что он уже начал немного привыкать к жизни аристократов, то сейчас его мнение на этот счет резко изменилось. Потратить два часа на мытье и одевание? «Ну уж нет, это уже слишком!» — сказал он себе и решил прибегнуть к шантажу.

Сложив руки на груди и гордо подняв подбородок — именно такую позу принимала Эйлин, когда собиралась настоять на своём, — Северус строго посмотрел в округляющиеся от потрясения глаза домовика и заявил, что не собирается убивать столько времени в ванной и что получаса на приведение себя в порядок вполне достаточно. А если Трике не уймется, он скажет маркизу, что эльф не годится на роль камердинера, поскольку ведет себя как истеричная барышня и вообще слишком навязчив.

Услышав последнее слово, Трике замолчал и как-то по-детски всхлипнул. Его маленькое бледное личико пошло красными пятнами, круглые глаза наполнились слезами, а во взгляде было столько неподдельной обиды, что Северус ощутил болезненный укол в груди.

Сгорбившись и не произнеся больше ни единого слова, домовик исчез, оставив Северуса наедине с угрызениями совести.

«Наверное, не нужно было говорить ему всего этого», — в десятый раз повторил он про себя, угрюмо шлепая к креслу, в котором лежала раскрытая книга. Руководство Тарантулуса Скамандера «Как вырастить рунеспура в неволе: теория и практика» было лаконичным — всего 66 страниц! — но очень толковым. Когда в комнате появился этот не в меру обидчивый фанатик водных процедур, Северус как раз добрался до третьей и самой интересной главы, посвященной кормлению новорожденного рунеспура. Подумав, Северус пришел к выводу, что именно этим объясняется резкость, наверное, все же чрезмерная, с которой он ответил домовику.

Засопев, Северус взял в руки книгу, забрался в показавшееся уже далеко не таким уютным, как раньше, кресло и попробовал читать.

Спустя минут пять он вынужден был признать, что получается как-то не очень. И тогда, в поисках вдохновения, он отложил «Руководство», подошел в кровати и достал из-под подушки драгоценное яйцо. Ярко-алое, оно идеально помещалось в сложенных лодочкой ладонях и, словно прирученный ласковый огонек, приятно грело пальцы. Северус поднес его ближе к глазам и разглядел ещё едва заметные крохотные темные точки, проступающие на алой поверхности. Тарантулус Скамандер писал, что к моменту, когда змейка будет готова появиться на свет, эти точки сложатся в линии и все яйцо будет покрывать затейливый узор. В книге приводились образцы узоров, срисованных автором с разных яиц, и даже говорилось, как определить по ним пол новорожденного рунеспура. Но, конечно, до этого пока было далеко — Тарантулус Скамандер утверждал, что малыши появляются через сорок дней с того момента, как самка отложит яйца.

Мысли о будущем питомце заметно подняли настроение Северуса, отвлекая от мук нечистой совести: «если бы Трике не вел себя так бесцеремонно и нагло, мне не пришлось бы обижать его», — сказал он себе, гася последние колючие искорки сожалений о сказанном.

Бережно вернув яйцо в импровизированное гнездо под подушкой, он вернулся в кресло и снова взялся за книгу, однако, проявив утром невиданную благосклонность, коварная судьба, по-видимому, решила взять реванш. Не успел Северус прочитать и двух страниц, как раздался стук в дверь.

Вначале Северус подумал, что это вернулся вспомнивший о хороших манерах Трике. Он уже собирался крикнуть эльфу, что тот явился слишком рано, как резная ручка опустилась и на пороге появился... Люциус Малфой.

— Э-э... — от изумления Северус издал удивленный звук, но потом поспешил закрыть рот, пока его высокородный приятель не решил, что связался с неотесанной деревенщиной.

— День добрый, — томно протянул Люциус и, не дожидаясь приглашения, вошел, а Северус подумал, что не только домовики здесь страдают недостатком воспитания.

— Добрый, — не вставая с места и даже не пытаясь изображать вежливость, буркнул он в ответ.

Ничуть не смутившись холодным приемом, Люциус прошел к камину и бесцеремонно опустился в соседнее кресло, закинув ногу на ногу. Бросив на незваного и разодетого в кружева и черный бархат гостя короткий взгляд, Северус снова уткнулся в книгу.

— Ты разве не собираешься на турнир? — поинтересовался Люциус, небрежно вертя в руках хлыст с резной серебряной рукояткой. Северус упорно молчал, так что, не дождавшись ответа, он продолжил: — Летний турнир в замке Монмирель проводится с незапамятных времен, но... вот досада! — Малфой театрально вздохнул, — в книгах о нем ни слова! Так что на правах старшего, — Северус поморщился и демонстративно перевернул страницу, — и, что гораздо важнее, более опытного друга, — не смущаясь, продолжал вещать самозваный оратор, — я бы советовал тебе не терять редкой возможности увидеть все это... — Малфой сделал картинный жест рукой.

— Я читал о нескольких подобных турнирах, — сухо заметил Северус.

— Тем интереснее тебе будет сравнить описанное с тем, что ты увидишь своими глазами, — не сдавался Люциус. — К тому же... есть ещё один весомый повод не пропустить сегодняшний вечер... — голос его стал более низким и вкрадчивым. — Никто и никогда не писал о... турнире, на котором лежит проклятие.

— Проклятие? — встрепенулся Северус.

Люциус улыбнулся, заметив, как вспыхнул в глазах мальчика огонек любопытства.

— Да, — кивнул он.

— И... какое? — Северус вдруг ощутил, как по спине пробежал щекочущий холодок предвкушения.

— Могущественное и, судя по тому, что за несколько сотен лет его не сумели снять, очень сложное. — Малфой многозначительно покивал, от души наслаждаясь завоеванным вниманием. — Видишь ли, суть его в том, что этот турнир способен изменить судьбу его участников и гостей, полностью перевернуть их жизнь, а чаще — сломать.

Северус был потрясен. Первой его мыслью было: если Люциус не лжет, Рене, Амалия и, наверное, даже маленькая Айллин в опасности!

Однако Малфой истолковал его мимику по-своему.

— Я испугал тебя? — с усмешкой спросил он. — Не беспокойся, проклятие вредит лишь тем, в ком течет кровь хозяев Монмиреля. Мы в родстве с Рене, но не в кровном, так что нам ничто не грозит. А твоя мать была подругой маркиза, но на кровь это не влияет, верно? — Люциус многозначительно подмигнул. — В общем, я думаю, тебе тоже нечего опасаться, — заключил он.

Северус испытал странное ощущение, будто ставшие вдруг холодными глаза собеседника внимательно и скрупулезно изучают его, словно пытаясь заглянуть в душу.

— Как оно работает? — спросил Северус, надеясь отвлечь Малфоя и избавиться от неприятного ощущения.

Это помогло. Тот моргнул, и наваждение исчезло.

— Иногда происходят несчастные случаи с участниками, иногда гостей находят мертвыми в отведенных им комнатах, а иногда — люди просто исчезают.

— Как это «исчезают»? — Северус ощутил, как его глаза округляются помимо его воли. — Насовсем?

— Кто-то насовсем, а кто-то возвращается через несколько дней, но обычно ничего не помнит о том, где был все это время. Кстати, — Люциус прищурился, — десять лет назад твоя матушка исчезла в ночь после турнира, притом Рене тогда исчез тоже. Говорят, Эйлин нашлась через сутки, а Рене пришел только через три месяца, когда его уже сочли погибшим... — Малфой остановился и послал собеседнику долгий взгляд: — Странно, что ты об этом ничего не знаешь. Хотя можешь поинтересоваться подробностями у самой Эйлин.

Северус едва не выпалил, что Эйлин спрашивать бесполезно, ведь она даже о магии не желала с ним говорить, а на всех вопросах о её прошлом лежало нерушимое табу... но вовремя спохватился и прикусил язык. В Люциусе было что-то такое, что отбивало всякую охоту откровенничать с ним. Может быть, это был не слишком хорошо скрываемый интерес, который вспыхивал в серых глазах всякий раз, когда заходила речь о его матери. Поэтому Северус постарался принять невозмутимый вид и сказал:

— Когда вернусь домой, я так и сделаю. Но... сейчас я не смогу поговорить с ней. Может быть, ты расскажешь мне об этом турнире... Ну... я имею в виду... на что нужно обратить внимание, — немного неловко добавил он.

Люциус прищурился и провел пальцами по тонким кожаным полоскам плетки.

— История Летнего турнира очень длинная, и я не сумел бы рассказать тебе всего даже за сутки, — сказал он задумчиво. — Думаю, будет лучше всего, если я пойду на турнир с тобой и по ходу дела буду объяснять всё, что тебе покажется непонятным. Что же касается проклятия и связанных с ним загадочных происшествий, то об этом я расскажу тебе, когда у нас будет больше времени, скажем... этим вечером. — Люциус поднялся, подошел к двери, а потом, обернувшись, добавил: — если, конечно, на этом турнире не случится чего-нибудь такого, что могло бы нам помешать. — С этими словами он вышел, тихо прикрыв за своей спиной дверь и оставив Северуса наедине с тревожными мыслями.