Severus (джен)

Рене шагал по бесконечными анфиладам так быстро, как только мог. Видимо, сам Мордред дернул его разместить Северуса в противоположном конце замка, да ещё на несколько этажей выше! Хотелось перейти на бег, но по отношению к старому слуге это было бы жестоко. Анри и без того уже хрипло дышал ему в спину, но можно было даже не сомневаться в том, что он скорее предпочтет упасть замертво, чем отстать от своего господина. Так что приходилось держать себя в руках, мысленно проклиная умника, который построил Монмирель таким образом, что решиться на аппарацию в его стенах мог только самоубийца.

О, в любое другое время он готов был признать пользу этой затеи! Когда Рене был ещё ребенком, отец рассказал ему, что в свое время это спасло жизнь не одному предку, ведь далеко не каждый ассасин соглашался попытать удачи в месте, откуда невозможно исчезнуть. На самом деле, за последние триста лет таких дураков не находилось, а настоящие профессионалы знали: в замке нельзя было пользоваться не только аппарацией, но также любыми другими волшебными способами мгновенного перемещения в пространстве. Одно лишь кольцо главы рода могло перенести представителя семьи де Сен-Аман за пределы родовой цитадели, но в данном случае артефакт был совершенно бесполезен.

Осознание этого доводило почти до отчаяния. Ведь чем скорее он сможет расспросить Северуса об увиденном во время странствий по призрачным путям древних Мойр, тем больше тот сможет ему рассказать, а значит, будет больше шансов осмыслить…

Внезапно поток мыслей прервал хриплый стон. Рене стремительно обернулся и увидел посеревшее лицо Анри, который прижимал ладонь к груди.

— Простите… мой… господин, — прошептал тот почти белыми губами.

Рене рывком выхватил свою палочку и шагнул к старику, на ходу накладывая диагностические чары. Светящаяся паутинка окутала Анри с ног до головы, постепенно наливаясь алым в области груди. Не нужно было иметь диплом колдомедика, чтобы понять — у бедняги проблемы с сердцем. Похолодевшие пальцы сами собой стиснули древко палочки, в висках застучало. Однако, приглядевшись к мерцающей сети повнимательнее, Рене с облегчением выдохнул. Алые нити не темнели, превращаясь в черные, а значит… инфаркт его подопечному не грозил!

— Не беспокойся, Анри, — сказал он, глядя в полные отчаяния выцветшие стариковские глаза, — будешь жить. Тебе просто нужно отдохнуть.

— Я… подвел вас… мессир…

— Не говори глупостей. И вообще постарайся пока не разговаривать. Позже я к тебе зайду.

Рене осторожно пожал сухую ладонь Анри и вызвал домовика, которому приказал перенести старика в его комнату, а затем привести к больному целителя.

Отдав распоряжения, он решительно поспешил к башне, где в своей спальне должен был приходить в себя Северус.

Увы! Инцидент с Анри стоил нескольких минут драгоценного времени. Но запретить слуге следовать за собой значило бы нанести тому тяжелую обиду. Тем более что именно он первым нашел ребенка и поспешил сообщить добрую весть своему господину. Хотелось верить, что он не ошибся. А если…

Если же это всё-таки правда… Если мальчик действительно вернулся… Это значило бы, что проклятье выпустило его из своих когтей, а Турнир на сей раз обошелся без жертв. Бог свидетель, с такой жертвой он не смог бы смириться!

Внезапно накатившее осознание этого так потрясло Рене, что он чуть не споткнулся. В другое время он, пожалуй бы, попытался обдумать причину эмоционального хаоса, который завладел его душой. И только четкое понимание того, что главное сейчас — как можно скорее увидеть Северуса, заставило его продолжить путь.

* * *

Северусу снилось, будто он летит сквозь густой серый туман. Летит так стремительно, словно сам стал ветром или даже смерчем. Он несся по окутанному темными грозовыми тучами небу, и его сердце замирало от восторга, смешанного со страхом. То тут, то там вырастали огненные деревья молний. Их ветвистые разноцветные кроны с шипением погружались то в реки, то в густые лесные чащи, и тогда внизу вспыхивали пожары.

Вот появились очертания какого-то города. Острые шпили башен, украшенные резными коньками крыши тонули в густых клубах черного дыма. Словно чудовищный дракон, тьма нависла над спящей, ничего не подозревающей жертвой. Однако, спустившись чуть ниже, Северус понял, что город не спит. Черное брюхо монстра светилось багровым: внизу стремительно занимался пожар.

Глядя на пылающие дома, он мимоходом удивился тому, что совершенно не ощущает запаха гари. Однако тут же забыл об этом, полностью поглощенный жутким зрелищем, которое разворачивалось у него на глазах. В огненном лабиринте улиц метались объятые животным ужасом люди. Натыкаясь друг на друга словно слепые, опрокидывая и топча более слабых, они пытаясь спасти гибнущее добро или найти потерявшихся близких.

Северус летел уже над самыми крышами. Жар от огня бил ему в лицо, но он этого почти не замечал. Вот какая-то женщина бежит, прижимая к груди ребенка. В свете пламени её волосы кажутся ярко-рыжими, соперничая с пляшущими повсюду огненными языками. Женщина что-то кричит, а щеки её блестят от слез.

Пытаясь перекричать адский треск пламени и вопли охваченных паникой людей, Северус окликнул её, почти не надеясь быть услышанным. К счастью, женщина обернулась. Им овладело страстное желание спасти хоть кого-то из этого ада. Хотя бы попытаться! Не заботясь о том, по силам ли ему задуманное, он протянул руку, чтобы схватить её, унести из огня, защитить… И вдруг... с ужасом увидел, как его рука превращается в ленту черного бесплотного дыма, а на женщину обрушивается стена горящего дома.

Северус закричал и… проснулся.

* * *

Где-то хлопнула дверь. Хотя, возможно, ему просто померещилось, да и звук был какой-то странный… далекий и глухой, как будто в ушах было полно ваты.

Некоторое время он немного полежал, прислушиваясь к отголоскам странного напева, одновременно похожего на шепот заблудившегося в листве ветра и плеск воды. Звуки были очень приятные, и Северус попытался разобрать слова, но уже в следующий миг обнаружил, что малейшая попытка сосредоточиться вызвала сильнейший приступ тошноты.

Должно быть, он уснул на берегу реки, и солнце напекло ему голову. Но сейчас…

Сейчас уже, должно быть, поздно, а значит, скоро вернется отец! Нужно спешить домой! Немедленно!

Северус поспешно распахнул глаза и заморгал, в недоумении разглядывая странную обстановку вокруг. Но в следующий момент пришла боль. После сумеречного полумрака и ночной черноты того странного мира, где он побывал, неяркий утренний свет, казалось, выжигал глаза.

Северус невольно застонал и зажмурился, а потом попытался пошевелить пальцами ног и… не сразу понял, вышло из этой затеи хоть что-то или нет. Ощущения возвращались очень неохотно.

Нужно попробовать что-то ещё.

Подумав, он заставил себя поднять руку и коснуться кончиками пальцев лба.

Так. С некоторой заминкой тело все-таки повиновалось, хотя тошнота и не думала проходить. И все же нужно выяснить, куда его занесло.

С опаской прислушиваясь к собственному телу, Северус снова приподнял веки, на сей раз очень осторожно, и принялся разглядывать странную светлую комнату сквозь завесу ресниц.

Окружающая обстановка ничуть не напоминала ни убежище под ивой, ни его спальню, ни тем более кладовку Эйлин… И все же, эта комната казалась очень знакомой!

Северус наморщил лоб, пытаясь сообразить, откуда к нему пришло это ощущение, а потом на него обрушился водопад воспоминаний, слишком фантастических, чтобы быть правдой! Тайная лаборатория матери, путешествие через заключенный в портретной раме портал, высокий замок из белого камня, дружелюбный хозяин, все эти чудеса последних дней и…

— Рунеспур! — воскликнул Северус и, рывком перевернувшись на живот, принялся отчаянно шарить под подушкой, вмиг позабыв о тошноте и боли.

Нащупав что-то гладкое и теплое, он поспешно вытащил искомый предмет и с облегчением выдохнул.

Вот оно! Большое ярко-оранжевое яйцо слегка светилось и как будто даже немного пульсировало.

Чувствуя, как замирает сердце в груди, Северус взял его в ладони и осторожно, стараясь не раздавить, поднес свое сокровище к глазам, внимательно его разглядывая.

Похоже, скорлупа немного истончилась, и теперь можно было видеть, как внутри, в чем-то вязком и густом медленно вращается что-то похожее на довольно большой рубиновый и причудливо-изогнутый лепесток или… язычок пламени.

Словно завороженный Северус смотрел на него, отмечая, как по краям удивительного лепестка пробегают золотистые искорки, а в самой сердцевине пульсирует более темная точка.

— Сердце! — внезапно понял он, чувствуя, как по всему телу пробегает волна щекочущих пузырьков радости.

Северус и сам не заметил, как под воздействием тепла, восторга и счастья, излучаемых крохотным, заточенным в яйце созданием, развеиваются мрачные образы этой ночи. Туманные, бесформенные и внушающие страх, они стремительно блекли, отступая за грань реальности, превращаясь в смутные невыразительные тени. Поэтому, к тому времени, когда дверь спальни распахнулась, а на пороге появился хозяин Монмиреля, они почти полностью стерлись из его памяти.

* * *

— Северус, ты должен вспомнить все, что видел прошлой ночью, это очень важно! — Рене старался изо всех сил, чтобы досада, которая едкой кислотой разъедала его внутренности, не пробилась наружу. Он не хотел пугать мальчика или, ещё хуже, заставить того подумать, будто злится. Ребенок и так выглядел растерянным.

— Вы хотите, чтобы я рассказал вам о том, что мне снилось? — Большие черные глаза даже немного округлились от удивления.

Рене вздохнул и поднялся с кресла, которое за несколько минут до того подвинул к кровати.

— Видишь ли, Северус, я хочу, чтобы ты знал правду, — начал он, одновременно лихорадочно обдумывая, как лучше сформулировать то, о чем он должен сказать. — Все что ты видел — это не сон. Я знаю, что Люциус рассказал тебе о проклятье Летнего турнира, так вот… — Рене на мгновенье запнулся, но потом заставил себя закончить фразу: — Ты попал под его влияние и исчез. Проклятье увлекло тебя в… другой мир, и мне очень нужно знать, где ты очутился и что там видел. — Рене глубоко вдохнул и добавил: — Если ты вспомнишь, возможно, это поможет тебе в будущем не совершить непоправимых ошибок.

— Н-но… я ничего не помню. — Голос мальчика даже слегка охрип от огорчения. — Правда! Мы смотрели парад, потом… сражались маги и разные странные существа, о которых мне рассказывал Люциус, а потом… все куда-то исчезло. Я проснулся здесь, и у меня все болело… — Мальчик поморщился, как будто даже говорить об этом ему было неприятно.

— А как ты чувствуешь себя сейчас? — Рене ощутил ползущий по спине тревожный холодок.

— Хорошо, — не задумываясь, отозвался Северус. — Уже все прошло. — И поспешно добавил: — Можно мне встать?

Рене приблизился к кровати и положил руку на прохладный, чуть влажный лоб.

— Пока нет, Северус. Нужно, чтобы тебя вначале осмотрел колдомедик.

Мальчик чуть заметно нахмурился, но перечить не решился.

— Вот и прекрасно. — Рене удовлетворенно кивнул. — Я думаю, позже он разрешит тебе подняться. И если все будет хорошо, жду тебя после обеда в своем кабинете. Мы обсудим будущее твоего питомца, а пока постарайся все же вспомнить то, что видел.

Он отвернулся и направился к двери, ощущая устремленный в спину удивленный взгляд.

* * *

Когда Рене вернулся к себе, его настроение отнюдь не было радужным. Учитывая добрые вести, это могло показаться немного странным, однако разгадка заключалась в том, что испытанные всего несколько часов назад эмоции были слишком сильны и теперь, когда самое трудное осталось позади, их место заняла странная опустошенность.

Да, прошедшая ночь помогла осознать, как дорог ему этот ребенок. Хотя, нет! Северус понравился ему сразу. А потом симпатия даже усилилась, несмотря на то что этот худенький, бледный мальчик явно был не из тех детей, которые пользуются всеобщей любовью. Скорее всего, дело обстояло в точности наоборот, о чем, в том числе, говорил настороженный взгляд черных блестящих глаз, заставивших вспомнить дикого зверька, готового к бегству при малейшем признаке опасности.

Без сомнения, жизнь научила его скрытности. Вот и сегодня, едва услышав звук открывающейся двери, он поспешил спрятать от посторонних глаз яйцо рунеспура, которое держал в руках. Рене усмехнулся. Надо признать, он сумел сделать это быстро и ловко. И справился бы с задачей ещё лучше, если бы не пережитое приключение, которое наверняка замедлило реакцию.

Оставалось лишь удивляться тому, насколько сильно он успел привязаться к Северусу, если даже такие, не вызывающие у него обычно симпатии качества, как скрытность и хитрость, в этом случае не рождали и тени неприязни. Возможно потому, что, насколько он успел заметить, у этого ребенка они поразительным образом сочетались с искренностью и прямотой. Хотя, наверное, и это не было главным. Истина же заключалась в том, что минувшей ночью Рене вдруг осознал, что готов на все ради того, чтобы Северус благополучно вырос и достиг зрелости. Гибель же мальчика причинила бы ему страшную боль.

И если быть предельно откровенным, то, что он — сын Эйлин, не имело к этому никакого отношения.