Подмастерье и Некромант (гет)

Лойс вздохнула в свой бело-шоколадный мокко.

— Признаю, что их ситуация с его испытательным сроком и её ученичеством кажется мне немного странной. Но уверяю тебя, я видела отношения, которые базировались на гораздо более сомнительных основах.

Рон проглотил все неуважительные замечания, которые его подмывало сделать о своем бывшем учителе зельеварения, и вместо этого вгляделся в лицо Лойс. Он и раньше замечал, что иногда, когда они говорили об отношениях или об Алине, по её лицу пробегала тень, а губы сжимались в суровую линию. Он догадался, что в такие моменты она думала об отце Алины. Как правило, это заставляло Рона быстро заткнуться. Сегодня он не чувствовал себя комфортнее, но что-то все-таки побудило его заговорить.

— Как это было между тобой и отцом Алины? — спросил он. — Вы когда-нибудь думали о женитьбе?

Лойс опустила свою кружку. Её лицо застыло. Рон мгновенно пожалел о своем вопросе. Он заговорил слишком рано? Всего несколько недель назад он, вероятно, сразу же всё испортил бы. Но сейчас — сегодня, впервые за все время — подумал он, изумляясь — он вспомнил о том, как Гермиона много раз ворчала, чтобы ОН ДУМАЛ, РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО, прежде чем открывать рот. И он прикусил свой язык. Сильно.

Лойс рассеянно повертела кружку перед собой, поворачивая её то так, то этак.

— Он… он говорил мне, что работает над докторской степенью по социологии. В то время моей жизни для меня это было весьма притягательно. «Настоящий» мужчина, гораздо старше меня. И «интеллектуал». В моих глазах, чтобы работать над докторской степенью, он должен был быть жутко гениальным. Он был моей первой страстью и моей первой настоящей любовью, в одном флаконе… Опасное сочетание. И, конечно, я была молода, глупа и беспечна, — она отсчитала слова на пальцах.

— Оглядываясь назад, полагаю, я могла бы заметить, что что-то не так. Его… исследования не приносили ему счастья. Он постоянно казался очень напряженным. Думаю, он был весьма честолюбивым, но его слишком волновало стремление быть поистине выдающимся. Ему не хватало… ну, полагаю, ты назвал бы это «гриффиндорской» отвагой, — Лойс пожала плечами. — Я думала, он просто был вдумчивым в привлекательной, мрачно-академической манере.

Мы часто спорили. Ему было неуютно находиться с моими друзьями или бывать в обществе. Все те обычные вещи, которые делают молодые люди: посещение ночных клубов, кино, даже просмотр телевизора… он не любил всего этого. Сначала я принимала его позицию за презрение интеллектуала и очень старалась оправдать то, что он, как я думала, ожидал от меня.

Затем… кстати, всего через несколько дней после крупной ссоры я узнала, что беременна.

Глаза Лойс потемнели, её мысли были явно где-то далеко. Она встряхнулась, словно ей пришлось приложить физические усилия, чтобы заставить сознание вернуться обратно к настоящему. Мгновение Лойс задумчиво смотрела на Рона, будто пыталась увидеть его насквозь или заглянуть внутрь него, стараясь прочесть его мысли.

— Думаю, должно быть, он являлся волшебником, — сказала она, наконец. — Когда я пришла к нему на квартиру, чтобы сказать, что беременна, квартира исчезла. Кнопка его звонка у главного входа, табличка с его именем. Внутри здания пропала целая чертова лестничная площадка с дверью в его квартиру. Я думала, что схожу с ума. Потом я отправилась в его университет. На факультете никогда не слышали об аспиранте, работающем над докторской степенью, с именем, которым он мне представился. Несколько знакомых, с которыми мы вместе выходили в свет… никто из них действительно не помнил его. Они вспомнили, что проводили с нами время, но воспоминания об его имени или о том, что он изучал, были размытыми. Когда я спросила, знают ли они, куда он исчез, они то пожимали плечами, то предполагали, что, возможно, его где-то приняли на работу, или его семья переехала. Или «что-то в этом роде».

Как бы то ни было. Он исчез. Я осталась одна. Мне было шестнадцать, и я была беременна, — её глаза увлажнились. — Проклятье, — тихо сказала она. — Я не хотела плакать.

— Но если всё это… — она выдавила улыбку и сделала жест в воздухе между ними. — Если всё это между нами предположительно куда-нибудь приведет, ты заслуживаешь знать правду об отце Алины. Или столько правды, сколько я в состоянии тебе рассказать, — она остановилась, а когда продолжила, её голос был хриплым от горечи — Я даже не могу сказать Алине имя её отца, Рон. Потому что он лгал мне. Он даже никогда не говорил мне свою гребаную фамилию.

* * *

Вход в Министерство Магии для посетителей находился в старомодной телефонной будке. Рон шагнул за неё и потянул Лойс ближе к стене здания, к которой прижимался телефон-автомат. Улыбнувшись ей, он вытащил волшебную палочку.

— Я только быстро наброшу «Отводящие» чары, так мы сможем натянуть мантии, — объяснил он, ловко взмахнув палочкой и пробормотав несколько слов.

Ещё одно вращение палочкой, и мантии размером с носовой платок, которые он вытащил из своей сумки, превратились в тяжелую ткань, развернувшуюся в его руках.

— Это тебе.

Ощущая неловкость, Лойс быстро одела мантию цвета бордо.

— Как я выгляжу? — спросила она и покружилась перед ним.

— Сногсшибательно, — еле слышно проговорил Рон. Судя по его онемевшему выражению лица, он был совершенно искренен.

Лойс рассмеялась. Пусть Рон и был на пару лет её моложе, но она очень сильно ценила его прямолинейную честность и даже его порой болезненно-наивную простоватость.

— Не думаешь, что другие будут возражать — что я не в маггловской одежде?

— Ну, зато под мантией у тебя маггловская одежда, — ухмыльнулся ей Рон. — Я полагаю.

— Это неподходящий момент для любых сравнений между маггловским и волшебным нижним бельем, Рональд Уизли. Но честно? Ты действительно думаешь, что это нормально?

— Конечно, нормально. Нет закона, запрещающего магглам носить мантии. И, кроме того, я уже говорил тебе. Ты прекрасна!