Подмастерье и Некромант (гет)

В сгущающихся сумерках парк выглядел мрачно: голые деревья, подстриженные кусты. Но летом, наверное, эта достаточно большая лужайка для пикников и благоухающий свежестью и чистотой ручей неподалеку казались довольно привлекательными.

В центре парка находился фонтан. Вместе с сопротивляющимся Северусом Гермиона обошла его по кругу.

— Обычно мне не особенно нравится современное искусство, — в конце концов признала она. — В большинстве случаев я понятия не имею, что оно означает. Но это довольно мило.

«Это» было изготовлено из металла теплого, тускло-медного цвета. Что-то, напоминающее ангела с кустиком на голове, склонялось над большим колесом и целовало его. Вторая статуя, намного меньше по размеру, обитала на краю водоема. Она была определенно прелестной: лисица со слегка свернутым пушистым хвостом наклонилась, чтобы попить воды.

Медная пластина, установленная на краю бассейна рядом с лисой, объясняла значение монумента.

— Он должен увековечить «жертв индустриализации». Последними из которых были жители домов, находившихся в этом районе и разрушенных в результате взрыва из-за утечки газа. Монумент создал местный художник. Э-э… Этот ангел на самом деле — дриада, — произнесла Гермиона, вглядываясь в табличку.

Она, скорее, ощутила, чем услышала сдавленный вздох рядом с собой.

Её лицо закололо от мрачного предчувствия, а крошечные волоски на затылке встали дыбом, когда она уловила реакцию Северуса.

— Это была не утечка газа, правда?

Он тяжело выдохнул.

— Нет, — очень тихо ответил он. — Не утечка. — Он сделал еще один глубокий вдох. — Пожиратели смерти. После финальной битвы. Им не понравилось то, что они выяснили о моей истинной приверженности.

* * *

Это была любовь с первого взгляда.

Естественно, не без помощи и содействия со стороны домовых эльфов. И тем не менее. Гермиона влюбилась в крошечный домик Северуса в Паучьем тупике в тот самый момент, когда его размытые очертания — скрытые за множеством охранных чар — застыли в виде одинокого напоминания о старинной улице из кирпичных домов. Вместе с палисадником размером с полотенце, забором из кованого железа в викторианском стиле, выступающими окнами, старомодным дверным молотком и чугунной скребницей для обуви в стенной нише.

Когда они вошли в маленький домик, и все четыре стены самой первой комнаты, за исключением окон, камина и двери, оказались заполнены книгами от пола до потолка, конечно же, Гермиона влюбилась по уши. Обнаружив черно-белую клетчатую кухню со старой чугунной плитой «Aga», она завизжала. Когда она благоговейно выдохнула над ножками ванны на первом этаже в виде держащих шары когтистых лап, то заметила, как Северус лишь пораженно покачал головой.

* * *

Когда он сердито указал на плохую изоляцию, плачевное состояние устаревших инженерных коммуникаций и тесноту двух спален, одна меньше другой, у неё хватило духа пожать плечами и назвать их милыми.

* * *

— Ой, смотри! В воскресенье днем показывают «Лебединое озеро»!

Позже он так и не смог вспомнить, что побудило его ответить «да».

* * *

Конечно же, он знал историю, вошедшую в основу балета. Мечта о настоящей любви. Лейтмотив преображения, очищения и возрождения. Также он знал и музыку. Он был образованным человеком; естественно, он был знаком с творчеством Чайковского. Люциус Малфой даже посчитал приемлемым пригласить его однажды в маггловский Лондон, чтобы насладиться этой историей на сцене.

Но он никогда прежде не смотрел его вместе с Гермионой, которая искала его руку своей, не отрывала взгляда от танцоров и с чуть приоткрытыми во вздохе губами смотрела на сцену…

Внезапно ему захотелось не умирать.

Он хотел жить.

Он хотел жить и каждое Рождество делить с Гермионой. Ему захотелось отыскивать где-нибудь воскресные дневные спектакли, упиваться красотой этой музыки и танца, а также вздохами Гермионы и её улыбками, и…

* * *

…позже тереть ей спину в этой дурацкой ванне.

* * *

Гермиона любила эту музыку. Любила её. Она была на первой пластинке, подаренной ей родителями. Если память ей не изменяла, это был подарок от неуловимого пасхального кролика, когда ей было три или четыре года. Она лихорадочно искала обещанный сюрприз, но никак не могла его найти. Расплакавшись, Гермиона в конце концов подняла взгляд. Она до сих пор не понимала почему. Возможно, её насторожило изумленное покашливание родителей. Какой бы ни была причина, она подняла взгляд. И сверху на буфете — высоко над ее головой в то время — лежала пластинка с «Лебединым озером».

Да, именно пластинку пара британских стоматологов посчитала подходящим подарком от пасхального кролика для своей маленькой дочери.

Гермиона не возражала. Ей просто полюбилась музыка. И когда она достаточно подросла, мама взяла её в Лондон, чтобы посмотреть балет на сцене.

Но ничто не могло подготовить её к тем чувствам, которые она будет испытывать, наслаждаясь балетом вместе со своим мужем.

К сожалению, качество отличалось от Лондона. Хореография была обычной, музыка — не такой одухотворенной, как могла бы быть. Но рядом с ней сидел Северус, и она даже отважилась один раз взять его за руку…

— Думаю, больше всего мне нравятся гобои и арфы, — прошептала она. — Гобои такие звучные и печальные, а арфы такие легкие и мечтательные.

* * *

Во время антракта они беседовали о лебедях.

— Ты знал, что лебеди выбирают себе пару на всю жизнь? — спросила Гермиона. — И лебеди Северного Полушария белые, а в Австралии лебеди черные.

Он кивнул, но не ответил.

— А ты знал, что в большинстве культур существуют легенды о лебедях? — продолжила она. — В финской «Калевале» есть песня о лебеде, живущем в Реке Смерти. А индуизм приписывает лебедям силу путешествовать между духовными мирами, — она грустно улыбнулась. — Если бы только это было правдой… Я бы попросила на Рождество лебедя.