Rise (гет)

Кружатся в медленном вальсе желания,

Душу на части мне рвет ожидание.

С прошлым готов пережить расставание.

Что впереди ждет? В ответ мне — молчание.

Я лежал и тупо пялился в потолок. Мысли застыли, думать просто не хотелось. Мне вообще ничего больше не хотелось.

Кто-то подошел к моей кровати, я услышал шаги, но не удосужился даже взглянуть на пришедшего. Скоро это и так выяснится.

— Мистер Малфой, отклонений в состоянии вашего здоровья нет, так что сегодня вечером разрешу вам отправляться в свою комнату, а завтра можно смело идти на занятия, — сказала мадам Помфри. — Хватит быть таким безучастным, ничего еще не известно толком. Возьмите себя в руки.

— Хорошо, — безэмоционально отозвался я. Медсестра только вздохнула в ответ и ушла.

Прошло уже несколько дней, как я выпил чертово зелье. Я ничего не чувствовал, когда его пил, оно было безвкусным и даже ничем не пахло. Но самое страшное было в том, что не почувствовал ничего и после. Ничего не изменилось. Абсолютно ни-че-го.

Я ожидал всякого: что мне станет плохо или больно, или наоборот — боль исчезнет, или что я вообще сдохну. Но все осталось как прежде. И это был серьезный удар. Надежда, которая заняла огромное место в моем сердце, растаяла, а вместо нее осталась только пустота, больно звенящая и отдающая горьким привкусом разочарования.

Сначала я не поддавался панике, но через день после принятия зелья она полностью захватила меня. Как ни пытались Алекс и Амелия поднять мне настроение, я оставался глух к любым их словам.

Грейнджер навещала меня дважды в день, но на ее лице читалось такое смятение, что я попросил ее больше не приходить. Правда, она все равно приходила, просто теперь общалась не со мной, а с Помфри.

* * *

— Тук-тук, можно? — проговорила Дэвидсон, подходя к кровати.

— Проходи, — вяло отозвался я.

— Малфой, я не знаю, что с тобой происходит, но на тебя уже просто страшно смотреть. И Алекс ходит хмурый. У меня такое впечатление, что он что-то знает, в отличие от меня. Может, ты поделишься и со мной своими переживаниями?

— Не хочу, — ответил я. — Если тебе так интересно, спроси у Алекса. Скажи, что я разрешил все рассказать.

— Нет, — она помотала головой. — Я хочу услышать это от тебя. Выговорись, тебе станет легче.

— Легче?! Да что ты понимаешь? — повысил я голос.

— Ничего не понимаю. Потому и прошу объяснить.

— Ну хорошо, раз ты так хочешь — слушай…

И я рассказал ей обо всем. О том, как я получил травму и каким адом были для меня первые полгода после этого, как я жил три года под домашним арестом и не представлял, что же будет дальше, о том, как попал в Хогвартс, и как Грейнджер предложила мне побыть ее подопытным кроликом, о том, как мы расшифровывали рецепт, искали ингредиенты и готовили это чертово зелье, о том, как я свыкся с мыслью, что оно может мне помочь, что когда я его все-таки выпил, не произошло ничего, и о том, какую пустоту и обиду на себя и на весь мир я сейчас ощущал. Я говорил не меньше часа, и все это время Дэвидсон терпеливо слушала меня, ни разу не перебив. Она только смотрела на меня неотрывно своими зелеными глазами, и в них я, кажется, временами видел боль и сочувствие. А может, я просто хотел это видеть.

Мне и правда стало легче, когда закончился мой рассказ. Проговаривая все вслух, я раскладывал все свои мысли по полочкам. Умолчал только об одном — о своем неоднозначном и противоречивом отношении к Грейнджер. Но я не был готов ни с кем делиться этим, тем более что сейчас все стало еще сложнее.

— Не знаю, что и сказать, Драко, — опустив глаза, проговорила Амелия, когда я закончил свой длинный рассказ. — Нужно, наверное, просто искать выход дальше, волшебство на многое способно. В конце концов, есть еще темная магия, которая, я уверена, может помочь. От тебя отвернулись, а значит, ты вправе спасать себя так, как считаешь нужным. Кроме того, у тебя есть друзья, которые поддержат.

— Я не готов пока принять вашу жалость, — сказал я.

— Я говорила о поддержке, а не о жалости. Жалость отвратительна по своей природе.

— Ладно, я понял. Мне надо побыть одному, ты не могла бы меня оставить?

— Хорошо, — моментально согласилась Амелия, поднимаясь. — Будь сильным, — она дотронулась до моей руки, немного сжала ее на прощанье и ушла.

Этот простой дружеский жест был приятным, но я поймал себя на мысли, что было бы лучше, если бы другая маленькая ладошка сжала сейчас мою руку.

* * *

Как бы то ни было, после разговора с Дэвидсон я успокоился и начал приходить в себя. Мне все еще было тяжело, но с этим можно было мириться.

Ближе к вечеру ко мне пришла Грейнджер.

— Я слышала от мадам Помфри, что она готова отпустить тебя отсюда, — начала она.

— Да, — сухо ответил я.

— Ты в порядке?

— Да.

— Никаких…

— …изменений, — закончил я за нее. — Да, Грейнджер, все, как было. Мне уже надоел этот вопрос.

— Ты же знаешь, что это еще ничего не значит. В книге ведь не сказано точно, сколько должно пройти дней, — заявила она.

— Там говорилось «через некоторое время», так что подразумевались, скорее всего, часы, а не дни. Но что об этом в третий раз говорить? — я опять начал злиться.

— Малфой, — Гермиона дотронулась до моего плеча. — Послушай…

— Не надо, — сказал я и сбросил ее руку. — Практически никогда не бывает так, что сразу после приема зелья, человек ничего не ощущает. Это может означать только одно — зелье не работает.

— Но шанс ведь есть, хоть и маленький, — не знаю, кого она уговаривала и обнадеживала: меня или себя.

— Не с моим счастьем, — проворчал я. — Грейнджер, уйди, я не могу тебя пока видеть.

Она вздохнула и скрестила руки на груди.

— До встречи на занятиях, Малфой.

* * *

Вечером Тинки отлевитировал меня в комнату. Едва я открыл дверь, на меня уставился Хэролд Райт. Черт, я совсем забыл о нем. Даже его вид ужасно раздражал, а он все смотрел и смотрел на меня. Я улегся на кровать и отвернулся от него. После больничной эта кровать казалась просто восхитительно удобной. Я сразу же уснул, и мне снилась Грейнджер, обещавшая, что все будет хорошо. Но даже во сне я уже отказывался в это верить.

Сейчас занятия я посещал только с помощью эльфа. Для меня настало время бесконечных контрольных и эссе, тогда как остальные студенты вовсю готовились к предстоящему балу, о котором я напрочь забыл. Благодаря Алексу и Амелии я не сильно отстал в учебе, они приносили мне все необходимое для занятий, а слишком большое количество свободного времени способствовало обучению.

Я кое-как справился с контрольными по всем предметам. Даже Куппер задала мне написать простенькое эссе и с каменным лицом вывела на нем оценку «слабо», которую спустя минуту перечеркнула, исправив на «удовлетворительно». Только зельеварение Слизнорт мне поставил просто так, сказав, что уверен в моих силах, потому не хочет меня нагружать сложным заданием, и поставил мне «выше ожидаемого», сообщив, что надеется в следующем семестре легкой рукой поставить «превосходно» за мои труды.

С Грейнджер мы виделись только на одном единственном занятии по трансфигурации. Она бросала на меня непозволительно долгие взгляды, которые я старался игнорировать. Я все еще злился на нее. Или на себя.

Алекс и Амелия всюду ходили за мной, пытаясь поднять мне настроение и помочь во всем, в чем только возможно. Сначала я раздражался и огрызался, а потом махнул на них рукой. Главным лейтмотивом их речей были разговоры о том, что я обязательно должен пойти с ними на бал, как и обещал раньше. Я не хотел, но все же согласился.

И вот, наконец, настал день рождественского бала, несмотря на то, что до самого Рождества оставалось два дня. Но кого это вообще волновало? Все хотели повеселиться. Казалось, только я, ну и, может быть, еще Райт, не разделяли всеобщего приподнятого праздничного настроения.

Я надел черную парадную мантию, цвет которой полностью совпадал с настроением, и эльф отлевитировал меня в главный холл, где у дальней стены мы договорились встретиться с Алексом и Амелией за десять минут до начала торжества.

В холле было полно народу. Нарядно одетые девушки и парни сновали туда-сюда, собираясь в большие компании, оживленно беседуя и смеясь. Все были в предвкушении веселого вечера. От разнообразия цветов нарядов, в которые были облачены девушки, уже через минуту начало рябить в глазах. Сегодня каждая из них хотела выглядеть красивее других, потому старалась выделиться прической, платьем или аксессуаром. Как же меня это раздражало.

Однако когда я увидел приближающихся ко мне Алекса с Амелией, я немного изменил свое мнение. Дэвидсон сегодня не была похожа на себя. Высокие каблуки добавили ей роста, волосы, уложенные в высокую прическу, открывали ее длинную тонкую шею, а яркое красное платье притягивало взгляд и заставляло вновь и вновь обращать внимание на тонкую фигуру.

Алекс тоже выглядел не так, как обычно. На нем была темно-серая мантия, которая добавляла ему серьезности и уверенности. Даже свои неукротимые вьющиеся волосы Алексу удалось уложить в подобие нормальной прически.

— Привет, — уныло поздоровался я, мне не хотелось портить своим настроением сегодняшний вечер, но изображать веселье было выше моих сил.

— Так не пойдет, сегодня ты должен быть радостнее, — сказала Амелия.

— Еще одна такая фраза, и я ухожу, — предупредил я.

— Ладно, Драко, не нервничай, — Алекс поднял руки в примирительном жесте. — Больше ни слова о веселье.

— Пойдемте в зал, — предложила Дэвидсон, и мы направились к дверям, где уже столпилось множество студентов.

Внутрь нам удалось попасть только через несколько минут. Большой Зал даже меня поразил своей красотой. Стены были украшены разноцветными гирляндами и еловыми ветками. В центре стояла огромная ель, на которой висели самые разнообразные украшения: от шариков, шишек и заколдованных фигурок, прыгавших с ветки на ветку, до конфет и печенья, которые специально повесили пониже, чтобы каждый мог снять с дерева любую понравившуюся ему сладость. Факультетские столы, на которых стояло множество блюд с разнообразными лакомствами, были отставлены к стенам, чтобы в центре помещения было достаточно места для танцев. Зачарованный потолок сегодня был серебристым, и с него сыпались маленькие искристые снежинки, которые исчезали, едва касаясь людей или предметов. Кроме того, под потолком без предупреждения в самых разных частях зала периодически распускались омелы, и через некоторое время исчезали, появляясь уже в другом месте.

Мы остановились у стены недалеко от преподавательского стола, потому что там было больше всего свободного места. Остальные явно стремились сегодня быть подальше от бдительных взоров профессоров.

Алекс ушел раздобыть чего-нибудь вкусного, оставив нас с Амелией наедине.

— Почему не пошла с ним? — спросил я ее.

Она пожала плечами.

— Не захотела.

— Неужели со мной интереснее? — спросил я с усмешкой.

— Возможно, — ответила она, расправив складку на платье.

— Ты не похожа на себя сегодня, — решил озвучить я вслух свои недавние мысли.

— Хм, это плохо или нет?

Теперь я пожал плечами.

— Не знаю.

Она засмеялась.

— Не таких слов ожидает от парня любая девушка.

— Каких слов? — переспросил вернувшийся Алекс.

— Каждая ждет комплиментов, — с улыбкой сказала Дэвидсон.

— Не знаю, как каждая, но ты сегодня заслуживаешь всех самых лучших похвал мира. Хотя ты всегда красива, — сказал Алекс ей, улыбнувшись в ответ.

— Вот, Малфой, что нужно говорить девушкам, — проговорила она слегка смущенно. А затем посмотрела на Алекса. — Спасибо. Ты тоже сегодня отлично выглядишь. Хм… да и Малфой сегодня просто красавчик.

— Хватит об этом, — резковато сказал я.

Алекс хотел уже что-то ответить мне, но тут всеобщее внимание привлекла директор Макгонагалл. Даже она сегодня выглядела иначе: вместо излюбленного зеленого цвета мантии выбрала темно-вишневый.

— Добрый вечер! — торжественно начала она. — Я очень рада вас всех таких красивых видеть в этот праздничный вечер. Веселитесь, танцуйте и развлекайтесь. Отбой сегодня будет на два часа позже, так что у вас есть еще много времени, чтобы насладиться нашим рождественским балом. А теперь начинаем!

Директор хлопнула в ладоши, и заиграла музыка. Все сразу же одновременно заговорили, и в помещении стало очень шумно. Кто-то отправился танцевать, кто-то пошел лакомиться угощением с праздничного стола, а некоторые просто общались, собравшись в небольшие группки.

— Идите танцевать, — предложил я Алексу и Амелии.

— А как же ты? — спросила она.

— Буду наблюдать за вами, — ответил я и махнул рукой в сторону центра зала. — Идите уже.

— Спасибо, — одними губами проговорил Алекс и увел Амелию к другим танцующим ребятам.

Я огляделся по сторонам. Всем было весело. Что я делал на этом празднике жизни — не совсем понятно. Мне уже пришла в голову мысль сейчас же тихо уйти, но тут мой блуждающий взгляд уткнулся в преподавательский стол, и я увидел Грейнджер, которая как раз в этот момент шла к своему обычному месту.

Одетая в простое шелковое платье оливкового цвета, с небрежно заколотыми волосами, безо всяких лишних украшений, она была очень красива. Я не мог отвести своего взгляда от нее. Заняв свое место, она начала о чем-то увлеченно беседовать с профессором Флитвиком. Гермиона улыбнулась ему так открыто и тепло, что я захотел быть сейчас на месте профессора. Но через мгновение улыбка угасла, и на ее лице снова появилось серьезное выражение. Она часто смотрела в зал, будто пыталась найти кого-то. Спустя несколько мгновений наши взгляды встретились. Не знаю, что она прочитала в моем, но в ее взгляде я увидел грусть. Она опустила глаза и принялась разглядывать свои руки.

Я горько ухмыльнулся. У меня не было права злиться на нее. Она старалась, как могла. К тому же для нее теперь была закрыта дорога в Академию зельеваров. Да и, казалось, она искренне переживала за меня. Но я все равно продолжал выплескивать на нее свои эмоции. Умом я понимал, что поступаю плохо. Но когда она была рядом, что-то буквально заставляло меня срываться на ней. Как бы я хотел понять свои чувства и не вести себя как идиот. Но пока мне не удалось разобраться в себе, лучшим решением было держаться от нее подальше.

Не знаю, сколько прошло времени, полчаса или час, но веселье все еще набирало обороты. Танцующих теперь стало гораздо больше, Алекса с Амелией оттеснили ближе к тому месту, где я находился, так что мне было отлично видно их, и иногда, когда музыка была не слишком динамичной, еще и слышно. Они тоже иногда смотрели в мою сторону, а Амелия даже пару раз помахала мне.

Алекс не сводил взгляда с улыбающейся Дэвидсон, и все его чувства были видны невооруженным глазом. Не знаю, понимала ли Амелия, какой эффект производит на него, или нет, но она должна была заметить, каким теплым взглядом он на нее смотрел.

Заиграла медленная музыка, и танцующих пар стало еще больше. Мои друзья теперь танцевали совсем близко от меня. Я не хотел наблюдать за ними, создавалось ощущение, что я вторгаюсь в чужое личное пространство. Но взгляд то и дело снова возвращался к ним. Алекс бережно обнимал Амелию за талию, а ее руки лежали на его плечах. Они о чем-то тихо говорили, склонив головы друг к другу. Вдруг над ними появилась омела и начала опускаться вниз, привлекая к себе внимание. Алекс поднял голову и, увидев омелу, улыбнулся. Он быстро зашептал что-то Амелии на ухо, и она тоже посмотрела вверх. А потом он осторожно провел рукой по ее щеке и робко поцеловал ее в губы. Она на мгновение замерла, а после отстранилась, и ему пришлось выпустить ее из своих объятий.

Он не дал ей уйти, поймав за руку.

— Что-то не так? — спросил Алекс, глядя на нее немного испуганными глазами.

Амелия замялась и смущенно опустила глаза.

— Просто… это было неожиданно, — ответила она чуть напряженным тоном.

— Извини, если я тебя напугал. Но… — Алекс замолчал, но потом собрался с мыслями и сказал, положив руку на плечо Амелии: — Ты мне очень нравишься. Понимаешь? — он заглянул ей в глаза, но она слегка отвернула голову в сторону.

— Прости. Но ничего не получится, — сказала она тихо.

— Почему? — спросил он отрывисто.

Она ничего не ответила, только отрицательно помотала головой, давая понять, что не хочет говорить. Алекс застыл на месте, а Дэвидсон смешалась с толпой и исчезла из виду. Последние аккорды медленной композиции доиграли, и тут же зазвучала громкая динамичная музыка. На Алекса это произвело отрезвляющий эффект. Он огляделся по сторонам и быстрым решительным шагом направился к выходу из Большого Зала.

Эта картина окончательно испортила мое и без того паршивое настроение. Но я мог понять реакцию Алекса. Ему сейчас нужно было спокойно все обдумать, а для этого просто необходимо было покинуть это шумное помещение. Кстати, теперь и меня ничего здесь не держало, можно было смело уходить в свою комнату.

Пока я прикидывал, как добраться до выхода, не привлекая внимания окружающих, ко мне откуда-то из глубины зала подошла Дэвидсон. Она опустила голову и обхватила себя руками. На лице виднелись дорожки от слез. Весь ее вид говорил о том, что чувствует себя она не лучшим образом.

— Привет, — тихо сказала она. — Видел?

— Да, — кивнул я.

— Кошмар, — простонала она и закрыла лицо руками.

— Он тебе совсем не нравится? — спросил я, хотя это было бестактно.

— Нет, он мне нравится в каком-то смысле, но… — она замолчала, или пытаясь подобрать слова, или просто не желая мне открываться.

— Ладно, это не мое дело.

— Хорошо, что завтра начинаются каникулы, иначе было бы очень неловко, — сказала она хмуро.

— Вам все равно придется так или иначе выяснить отношения.

— Знаю, — она кивнула. — Но сейчас я не готова к этому.

— Ну, у тебя будет несколько недель, чтобы разобраться со своими чувствами.

— Скорее — с мыслями, с чувствами как раз все ясно… — Амелия вздохнула и задумалась о чем-то. — Странный вечер получился, правда?

— Да уж, — согласился я.

— Мы тебя оставили одного. Друзья, называется… Жаль, что ты не танцуешь, — сказала она, опустив глаза и печально улыбнувшись.

— Да. Жаль.

Мы замолчали, думая каждый о своем.

— Можно, я буду тебе писать на каникулах? — вдруг спросила она после паузы. — И ты мне тоже пиши, хорошо?

Я слегка приподнял брови в удивлении и нерешительно кивнул.

— Если хочешь…

— Отлично, — она улыбнулась. — А то мне будет не хватать... вас.

Я заглянул ей в глаза, пытаясь понять ее настроение и состояние. Дэвидсон быстро отвела взгляд и принялась поправлять выбившиеся из прически пряди.

— Ну, я пойду, наверное. Ты со мной? — неуверенно спросила она.

— Нет, я еще задержусь, — уверенный, что она предложила мне идти с ней только из вежливости, я решил остаться еще на несколько минут и дать ей возможность побыть наедине с собой. Я определенно не был лучшей компанией для расстроенной девушки.

— Ну, ладно, — сказала она и застыла, с нерешительностью глядя на меня.

— Что? — спросил я.

— Счастливого Рождества тебе, Драко Малфой, — сказала Амелия, положила руки мне на плечи, наклонилась и поцеловала в щеку.

Я опешил. Пока я пытался подобрать какие-то слова, она выпрямилась, развернулась и, не говоря больше ни слова, скрылась из виду, смешавшись с толпой танцующих.

Я устало потер виски. Думать не хотелось совсем. Нужно было выбираться из этого дурдома, чтобы спокойно отдохнуть в тишине своей комнаты. Но не успел я позвать Тинки, как рядом со мной оказалась Грейнджер.

— Привет. Ты в порядке? — спросила она.

«Вот теперь — точно нет», — подумал я, оглядывая ее с ног до головы. Сердце тут же забилось учащенно.

— Да, — сказал я вслух. — Без изменений, если ты об этом.

— Ясно. Выглядишь не очень. Устал?

— А ты вот отлично выглядишь, — проговорил я. Почему-то прозвучало это как упрек, хотя я и правда так считал, безо всякой иронии.

— Все еще злишься на меня?

— Не знаю, — сказал я, вздохнув. — Я просто не могу разобраться в себе, — честно признался я.

— Я понимаю твои чувства, — сказала она тихо.

— Ты не можешь меня понять! — снова теряя контроль, разозлился я. — Не думай, что ты знаешь абсолютно все.

— Но мне тоже трудно, — нахмурилась она. — Только я верю, что еще есть надежда, потому что…

— Грейнджер, — перебил ее я. — Прошло уже пять или шесть дней, за это время должно было уже произойти хоть что-то. Все кончено! — я уже почти кричал.

— Не ори, пожалуйста, здесь полно народа, — теперь и она разозлилась. — Мы точно не знаем, как действует зелье, так что изменения могут быть просто пока что незаметны.

— То есть они происходят, а я просто не замечаю их. Тогда пошли потанцуем, Грейнджер. На самом же деле, я могу, просто не замечаю этого! — саркастично проговорил я.

Гермиона поморщилась.

— Возьми себя в руки! — попросила она и скрестила руки на груди. — Да, и еще одно. Хочу напомнить, что мы с тобой завтра отправляемся в Лондон вечерним поездом, а не утренним, чтобы двадцать пятого с утра пойти за волшебной палочкой. Надеюсь, ты об этом не забыл?

— Помню, — отозвался я. — Но зачем тебе ехать поездом, ты же можешь просто аппарировать?

— Я поеду с тобой, как договаривались, — твердо сказала она.

— Как хочешь, — пожал я плечами. — Ладно, я пойду. Не буду портить тебе праздник. Развлекайся, — я криво ухмыльнулся и позвал Тинки, потребовав срочно отлевитировать меня в комнату.

Грейнджер ничего не ответила мне, но выглядела она так, будто я всадил ей в спину нож, а не просто сказал несколько неприятных слов.

Я думал, что, выбравшись из душного и шумного помещения в коридор, почувствую себя хоть немного лучше. Но ничего подобного. Теперь я ощущал себя полнейшим идиотом. Идти на этот чертов бал с самого начала было плохой идеей. Зачем только я поддался на уговоры Алекса? В итоге почти все дорогие мне люди сейчас страдали. Да и я чувствовал себя препаршиво. Зачем я опять наговорил лишнего Грейнджер? Все… все казалось каким-то абсурдным.

В моей жизни, похоже, опять наступил полнейший хаос.