Торнадо (гет)

Кап, кап, кап. Вечная музыка его снов. Гарри окинул взглядом полосу далекого леса, казавшегося мутно-серым из-за пелены дождя. Он до сих пор чувствовал легкую вину перед Темным лордом за то, что покинул того, толком не объяснившись. Пожалуй, слова:

— Нет, не трушу. Просто мне надо найти одного человека, так что, эээ... в другой раз, ОК? — произнеся которые, он двинулся в сторону выхода, звучали грубовато после всех тех часов, что мертвый волшебник затратил на объяснения с Гарри. Тетка была права, размышлял он, топая по примятым дождем цветам, он бывает весьма невежлив со старшими. Нужно было более подробно объяснить черному человеку причины своего отказа. Но Гарри столько лет затыкали дома рот, что он привык говорить коротко. Все равно взрослые обычно злились, что бы он ни сказал.

Вот и Темный лорд отреагировал вполне в стиле тетки Петунии. Секунду он смотрел на Гарри — молча, будто не верил своим ушам, — а потом мальчик почувствовал полыхнувшую от него волну ярости. Синие глаза загорелись красным, змея, обвивавшая тело волшебника, стала стремительно раздуваться, и клочья тьмы поползли от нее по сторонам вместе с невыносимым жаром, от которого заболели глаза. В упавшей тьме тысячи чудовищ надвинулись на Гарри, без конца меняясь, словно никак не могли решить, какая форма окажется наиболее пугающей, и порой, видимо, по ошибке, превращаясь у его ног в заросли сорняков.

— Простите, — извинился Гарри в темноту, и особенно здоровый монстр, похожий на украшенную гребнем змею, расплылся в мутную кляксу, — не переживайте так, я... я вернусь потом, ладно? Мне правда пора.

Он пошел сквозь толпу незнакомых мертвецов, пытавшихся ухватиться за него вязкими дымными пальцами, и шел, как показалось, целую вечность, пока вдруг не оказался у яблоневого сада, под светлеющим предрассветным небом. Он стоял на пороге. Сверху лил дождь, пахнувший чабрецом и мятой, сзади была темная молчаливая хижина, справа в воздухе светилось нечто вроде разрыва, сквозь который были видны неясные белоснежные тени, влево и вниз, к лесу, уходила тропа. Он помедлил секунду, думая, не вернуться ли за книгой, но в конце концов решил не испытывать терпение мага и пошел влево. Довольно быстро тропа превратилась в асфальтированную дорогу, вьющуюся среди заросших бледно-желтыми цветами полей. Он начал бежать, обнаружив, что не испытывает ни малейшей усталости, добежал до смутно знакомого поворота, где его дорога сливалась под прямым углом с другой. С той стороны к перекрестку бежала большая черная собака, и Гарри остановился, чтобы подождать ее.

**

Рон много раз видел подобное в кино. Грейс сошла с тропы, и он медленно — так невероятно медленно, словно двигался под водой, — протянул руку, чтобы схватить ее за локоть. Рука поймала воздух, девушка удалялась, и все так же неторопливо нога Рона шагнула в сторону, чтобы дотянуться, уловить... Грейс обернулась с выражением ужаса в глазах, крикнула "ТЫ ЧТО!!", и в тот же момент время снова ускорилось.

Вторая нога соскользнула с мокрой травы, и Рон растянулся на земле. Рядом с тропой, или далеко от тропы, понять было невозможно, потому что больше для них ничего в лесу не светилось. Грейс закусила губу и стояла рядом, видимо, не замечая, что по подбородку стекает капелька крови, и Кейсли ничего так не хотелось, как размозжить себе голову о ствол ближайшего дерева.

— Прости, — сказал он хрипло, — я испугался за тебя.

Это прозвучало на редкость глупо, но Грейс только покачала головой.

— Я сама виновата. Ох, Рон...

— Гаденыш больше не плачет, — сказал он, опираясь на локоть.

Харт прислушалась.

— Плачет, только тише. Ладно, пойдем к нему.

Кейсли встал, в последний раз огляделся вокруг, снова убедившись, что утерял направление безвозвратно. Деревья стояли неузнаваемые, только темно-зеленый куст чуть заметно блестел — мокрые листья отражали слабый небесный свет. Из-за куста снова послышался всхлип. Грейс вытерла глаза и громко выдохнула воздух:

— Ффух!

Потом протянула руку Рону.

ЭТО оказалось еще уродливей, чем он ожидал. Голое, со слезающей, словно ошпаренной, кожей, хнычущее существо, весьма отдаленно похожее на человеческого младенца, лежало с той стороны зарослей, давясь тихими рыданиями. Временами оно издавало одинокий громкий стон или серию всхлипов. Его конечности беспорядочно шевелились, совершая хватательные движения.

— Твою мать, — выразительно произнес Кейсли, — прости, Грейс, это отвратительно. Что ты хочешь с этим де... Харт!

Девушка опустилась перед существом на колени и что-то шептала, на что оно реагировало усиливающимся требовательным хныканьем. Рон тихо произнес несколько самых грязных ругательств, которые смог вспомнить, и присел рядом.

— И вот из-за этого кошмара мы сошли с тропы, — пожаловался он равнодушным небесам. Грейс дотронулась до уродца, тот хныкнул и потянулся к ее руке.

— Интересно, можно ли простудиться в загробном мире, — пробурчал Кейсли.

— Что?

— Говорю, интересно, можно ли простудиться после смерти. Он лежит тут совсем голый хрен знает сколько времени.

— Рон! Сколько раз повторять, это не совсем загробный мир, а Лимб, перемычка! Ты что, не слушал, что объяснял Тот-кого-нельзя-называть? И ты не мертвый, и он не... Не знаю, что происходит в реальном мире, но ты же сам слышал, — у нас есть три дня, чтобы вернуться... а из загробного мира не возвращаются. Не надо говорить о смерти, ладно? А зачем ты..?

— Затем, — сказал Рон, расстегивая последнюю пуговицу и снимая рубашку, — на, укутай своего монстра и пойдем куда-нибудь, что ли? Как считаешь?

Взяв ребенка на руки, Грейс вдруг судорожно вздохнула, и Рон напрягся, тронул ее за плечо, собираясь задать вопрос. Девушка обернулась, он с изумлением увидел, что она улыбается.

— Что? — Кейсли поднял темно-рыжие брови, сам невольно улыбаясь в ответ, — Грейс, ты такая дурочка! Чему ты улыбаешься, а? Можно подумать, нашла себе куклу, — он провел рукой по кудрявым волосам, — ты посмотрела, это мальчик или девочка?

По мелькнувшему не ее лице смущенному выражению он понял, что не посмотрела. Затем ее глаза снова радостно заблестели.

— Рон, ничего не замечаешь?

Кейсли огляделся. В лесу стало светлей, паутина между кустами блестела мельчайшими каплями. Белые круглые плоды на деревьях, незамеченные им ночью, свисали вниз гроздьями.

— Ну, — сказал он неуверенно, — а что именно?

— Я могу видеть его тропу! — Грейс теперь почти приплясывала, — тот, кто держит младенца, видит его тропу! На, подержи! — и она всунула уродца в руки Рону прежде, чем тот успел уклониться.

Действительно, узкая тропка, светившаяся уже знакомым светом, начиналась прямо у них под ногами, там, откуда Грейс подняла ребенка.

— Мы пойдем по его дороге, и все наладится, вот увидишь! — Грейс внимательно посмотрела ему в глаза, словно пытаясь убедить. Влажный каштановый завиток прилип к ее шее.

Рон хмыкнул, но кивнул. Он все еще чувствовал себя полным придурком из-за того, что свалился с тропы. Девушка стояла почти вплотную. Они все время жались друг к другу в этом чертовом лесу, не то, чтобы Рон был против, но причина этого ему не нравилась. Чем дальше в лес, тем более пугающим становилось все вокруг. Он не мог бы сказать, что именно было не так с этими гладкими темно-зелеными листьями, но куст, под которым они нашли уродца, тоже не вызывал доверия. Рон поежился, тут же сделав вид, что все дело в упавшей за шиворот капле воды, и тронул плечо Грейс ладонью.

— Хватайся за руку, я его понесу.

Сомнения по поводу того, что тропа, предназначенная младенцу, выведет их из леса, он решил оставить при себе.

**

— Словно спит, — сказал смертельно бледный Ральф своей розоволосой напарнице. Та молча кивнула. Они стояли в малом зале морга, рассматривая лежащее на каталке тело.

— Вот, видите? — пожилой врач осторожно приподнял труп за плечо, переворачивая на бок, — никаких следов насилия, ни синяков, ни царапин, ни следов уколов, кроме... вот тут, смотрите. Оставлен длинным острым предметом. Очень характерное ранение.

— Шило, — сказала розоволосая офицерша задумчиво.

— Шило, стилет, заточенная проволока, — согласился патологоанатом, — удар был нанесен сзади и дошел до сердца. Смерть произошла мгновенно. Даже кровоизлияния фактически не было. Чистая работа.

Молодой офицер покосился на него с отвращением.

— Заключение возьмете наверху, у Элизы. Эх, молодежь, молодежь, не жалеют родителей...

Старичок снова накрыл тело простыней.

— Скажите, — хмуро спросила розоволосая, — вы уже встречались с такими ранениями?

Врач задумался.

— Сейчас, когда вы спросили... я — нет, но несколько подобных случаев было у моего коллеги лет десять — пятнадцать... подождите, — он снова завернул простыню и с новым интересом принялся осматривать рану, — да, очень, очень похоже. Кажется, в тот раз это оказался какой-то маньяк... Не знаете? Это скорее по вашей части.

— В ТОТ раз его так и не нашли, — мрачно ответила розоволосая, — это было в 1981 году, летом, почти двадцать лет назад. Было обнаружено несколько трупов почти без следов насилия, кроме удара острым режущим предметом. Всегда со спины, как и здесь. Убийце было присвоено прозвище «Шило», — теперь она обращалась к зеленеющему на глазах напарнику, — поначалу считалось, что он предпочитает убивать молодых рыжеволосых женщин, но потом было найдено несколько детских и мужских трупов с такими же повреждениями. И вдруг он пропал. Просто исчез. Убийства прекратились. Все надеялись, что он попал под машину или что-то в таком роде...

Молодой полицейский откашлялся.

— Давайте обсудим это наверху? — предложил он преувеличенно бодрым голосом.

Розоволосая покачала головой.

— Что уж тут обсуждать, — сказала она, — надо немедленно возвращаться в участок, сообщать в окружное управление, запрашивать материалы из архива... Съездишь к этим Кейсли, расскажешь им?

На лице ее напарника отразился неподдельный ужас.

— Эх, молодежь, молодежь, — добродушно повторил старенький патологоанатом, — пойдемте, хоть налью вам чаю с булочками.

Ральф издал сдавленный звук, означавший полный и категорический отказ от любого угощения. Ехать разговаривать с Молли! Он с надеждой покосился на напарницу. Может, она согласится послать стажера?

— Я не могу послать стажера, не надейся, — ответила та устало, поняв его взгляд, — такие вещи не сообщают абы как. Так что прими успокоительное, покури и двигай. Может быть, они вспомнят что-то дополнительно... Постарайся вытрясти из них, сколько сможешь.

Они направились к выходу из морга. С каждым шагом Ральф ненавидел свою работу все сильнее.