Торнадо (гет)

Холодный утренний воздух, запах сырой травы, вкрадчивый шелест колес по асфальту загородной дороги. Мать вертит головой, машина трогается с места, из предрассветной мглы выступает ветка дуба с той стороны узкого перекрестка, резные листья покрыты мерцающими каплями, дальний конец уходит к невидимому в тумане стволу. Тишину нарушает только негромкий бубнеж радио. Мать еще раз оглядывает пустую дорогу, опустив боковое стекло, включает левый поворотник, прибавляет ход. И успевает лишь еле слышно ойкнуть, когда из-за пригорка справа почти беззвучно вылетает грузовой фургон с хромированными трубами по бокам кабины, с выцветшим изображением гологрудой блондинки за лобовым стеклом, по которому несутся отражения облаков и веток. В тумане его фары светятся неестественным светло-зеленым светом.

Резкий толчок по ноге выбил его из сна, и Гарри дернулся, чуть не упав со стула. Сидевший сзади рыжий здоровяк Кейсли выразительно повел глазами на учительницу. Обычно от пронизывающего взгляда математички Гарри спасала лохматая голова Грейс Харт, сидевшей на парте в первом ряду, но сегодня ее не было, и учительница хмурилась, глядя на его заспанный вид.

— Эванс, хватит вертеться. Открываем учебники на 45-ой странице и делаем 7-ое задание.

Десятый класс средней общеобразовательной школы «Стоунвол Хай» послушно опустил головы. Наступившую тишину нарушало только сопение Рона Кейсли да тиканье настенных часов. От свежевымытого линолеума пахло лимонной отдушкой. Гарри осторожно провел языком по деснам. Во сне он прикусил нижнюю губу, и теперь во рту чувствовался слабый соленый привкус.

— Эванс. Тебе нужно особое указание?

Ему не нравились ни его школа, ни местечко Литл-Уингинг, где она была расположена. Ни одноклассники, если на то пошло. Он давно перестал мечтать о том, что однажды за ним явится волшебник и заберет из дома тетки, где он жил после гибели родителей, но был полон решимости, когда вырастет, самостоятельно убраться как можно дальше от городка, где полы пахли лимоном, уличный воздух — смесью цветущих роз и моющего средства для тротуаров, а единственным, что всерьез интересовало жителей, если не считать налоги, было состояние соседского палисадника.

И где никогда не происходило ничего интереснее, чем погоня за убежавшим молоком.

Рон снова пнул его ногой. Гарри поправил круглые «ленноновские» очки и склонился над тетрадкой. Скосив глаза влево, он видел смуглых Лакшми и Пэм Рай, усиленно размышлявших над примером. Посмотрев вправо, утыкался взглядом в темноволосого Дина Коллинза, лучшего школьного футболиста. Тот уже оставил попытки понять условия задачи и предался обычному занятию: подсчитывал на листе бумаги голы, забитые любимой командой в текущем сезоне. Дальше за Дином сидел светловолосый Симус О'Хара, любитель покурить травку за углом школы и похихикать над проходящими мимо девчонками. Перед Дином круглилась сутулая полная спина Теренса Хоука, второго, кроме Гарри, очкарика в классе. Гарри вернулся к задаче. Ничего сложного в решении не было. Он успел дважды проверить расчеты прежде, чем прозвенел звонок.

— Эванс, если вы не высыпаетесь дома, школа может провести разговор с вашими опекунами, — кисло сообщила учительница, принимая от него листок, — я не могу позволить, чтобы во время объяснений нового материала ученики стонали и храпели.

-Простите, профессор.

-Так как? Вы нормально спите дома?

-Да. Я просто... тут слишком душно.

Учительница математики еще пару секунд побуравила его негодующим взглядом, после чего положила работу в общую стопку и кивнула, отпуская на перемену. В коридоре, прислонившись к стене, стоял Рон, о чем-то переговариваясь с Симусом.

— Влетело?

Гарри пожал плечами.

— Обошлось фирменным убийственным взглядом.

— Что снилось? Ты так эротично стонал, — Симус пихнул Рона в бок, и оба парня заржали.

Яркий майский день был душен, еле заметное марево дрожало в воздухе.

— Пошли под дубы, — Рон мотнул головой. Огромные деревья, росшие в школьном парке, были, по уверению учительницы биологии, остатками древнего леса, помнившего чуть ли не Вильгельма Завоевателя. В жаркий день глухая тень под их кронами была единственным местом, где можно было надеяться получить немного прохлады. Симус подтянулся на руках и быстро взобрался на нижнюю ветку. Связка ключей выпала из его кармана на сырую землю у ствола, где росли редкие зеленые травинки.

— Гарри, снова спишь? Подбери, будь другом.

Гарри нагнулся. У земли пахло травой и грибами. Чуть кислым металлическим запахом от ключей. Собаками. Он поднял связку и протянул ее О'Харе.

— О, неет, — протянул Рон.

— О, дааа! — пропели, подходя, его старшие братья, близнецы Фред и Билл.

— Идите отсюда, — буркнул с дерева О'Хара, — с вами нас точно заметут.

— Мы подумали, что братишка не откажет..

— родным братьям в паре затяжек?

— Почему у вас нет своих сигарет?

— Потому что не мы стырили десятку с трюмо, — ухмыльнулся Билл. Рон покраснел и потянулся за пачкой.

— Эванс, что такой тихий? — спросил Фред.

Гарри пожал плечами.

— Ему приснился эротический сон на математике, — хихикнул Симус, свешиваясь с ветки вниз головой, — он стонал и дергался.

-Не эротический. Странный, — нехотя сказал Гарри, — про ту аварию, в которой мать погибла.

-А.

Парни помолчали в знак сочувствия.

— Интересно, что с Харт, — сказал Рон, меняя тему, — она не пришла первый раз за все время.

Гарри кивнул головой. Грейс была самым разумным человеком в классе и единственным, кроме Теренса Хоука, кто всерьез собирался идти в университет после окончания школы. Выпускники «Стоунволл Хай» пополняли обычно ряды «синих воротничков», занимая свои места на верфях и автомобильных заводах. Странно, что она пропустила годовую контрольную по химии.

— Сколько тебе лет тогда было? — Симус заглядывал в лицо Гарри снизу вверх, держась за ветку согнутыми в коленях ногами.

— Тетка говорит, около года, — сказал Гарри.

— Как же ты можешь помнить?

— Я и не помню, Симус! Это просто сон.

— Никогда бы не поверил, что Грейс пропустит контрольную. Может, ей на голову кирпич упал? — Рон взглянул на Гарри, словно ожидал ответа. Тот в очередной раз пожал плечами. В последний месяц хохмач и задира Рон, один из самых популярных парней в их параллели, стал видимо искать его общества, чему Гарри не переставал изумляться. Он не успел еще толком научиться поддерживать с ним разговор. Вопросы Кейсли чаще всего раздавались над ухом в тот момент, когда Гарри, как сейчас, задумывался о чем-то своем, и заставали его врасплох. Иногда он ловил на себе испытующий взгляд Кейсли, словно тот пытался разгадать утомительную загадку, связанную с этим черноволосым недоростком. Гарри пожимал плечами, и на бледном, веснушчатом роновом лице появлялось выражение растерянной досады.

До этой весны со странноватым Эвансом в классе общались только Грейс, которую перевели в «Стоунволл Хай» год назад, да, изредка, Теренс, который был школьным изгоем в куда большей степени. Теренс Хоук получал высшие баллы по всем предметам, половину из которых знал, по общему убеждению, лучше учителей, и разговаривал такими длинными периодами, что смешливого Симуса О'Хару начинал душить хохот еще в середине фразы. Наконец, Теренс заикался и временами впадал в неконтролируемую ярость. В прошлом году, доведенный Симусом до истерики перед уроком биологии, он кидался в него стульями, попал, и был бы, возможно, изгнан из школы, если бы его участие в межшкольных интеллектуальных соревнованиях не приносило «Стоунволл Хай» так необходимые школе баллы. После той истории в школу приходили родители Хоука: очкастая женщина лет пятидесяти и совсем старый, белый, как лунь, мужчина. О'Хару, Кейсли и Коллинза, как основных гонителей Теренса, вызвали к директору, где школьный психолог долго им что-то втолковывал. На Кейсли внушение подействовало, и он попросту перестал обращать на Хоука внимание, тем более, что к 16 годам его интерес сместился от травли одноклассников к флирту с девушками. Многие ученицы из одиннадцатого и выпускного двенадцатого класса всерьез заигрывали с этим рослым не по годам парнем.

Его братья-близнецы Фред и Билл в этом году заканчивали школу. Двое других братьев, как он недавно рассказал Гарри, были старше один на 10, второй на 8 лет, жили в Лондоне, и дома появлялись только на праздники.

— Мама хотела дочку, — хмыкнул тогда Рон, — так что родители все пытались и пытались, а когда родился я, ну, решили, что не судьба. Мама теперь надеется, что Чарли или Перси скоро женятся и, может, внучка появится. А то, она говорит, с одними мужиками замучалась жить. Хотя, если даже Перси с Чарли женятся, они же отдельно живут, ей это все равно не поможет... она даже удочерить хотела, но денег не хватает.

Закончив рассказ, Кейсли уставился на Гарри так, словно ожидал от того ответной откровенности. Гарри нервно почесал нос, раздумывая, какой частью семейной саги осчастливить так неожиданно заинтересовавшегося его личностью Рона.

— Мои родители погибли совсем молодыми, — сказал он, — я толком и не знаю ничего. Вроде, мы жили в каком-то городишке, и они собрались в отпуск, решили выехать на машине пораньше и разбились. Влетели под грузовик на повороте. Им чуть не двадцать лет было всего, они сразу после школы поженились.

-По залету? — тут же спросил Рон, и, не давая Гарри ответить, махнул рукой, показывая, что задал вопрос по инерции, не желая обидеть, — а ты где был?

-Там же, на заднем сиденье. Меня выкинуло при ударе. Я же маленький был совсем, вылетел на траву, только лоб оцарапал. А они погибли, и меня взяла тетка. У меня еще есть двоюродный брат, но он в другую школу ходит. Редкий придурок.

-Да? — хмыкнул Кейсли, — ну, его счастье, что в другую.

Больше Гарри рассказывать было нечего. То, что тетка использует его в качестве домашней прислуги, а живет он в комнате, забитой старыми игрушками ее сыночка Дадли, вряд ли могло кого-либо заинтересовать. Еще менее он собирался рассказывать человеку вроде Рона Кейсли о своих снах. Рон тогда подождал минуту, словно надеялся, что Гарри добавит к рассказу что-нибудь еще, не дождался и разочарованно сжал губы.

— А чего ты стонал-то так? — снова завел пластинку Симус, не выносивший молчания.

— Кстати да, звуки ты издавал выразительные, — усмехнулся Рон, — я поэтому тебя и пнул, прости.

Близнецы посмотрели на Гарри с интересом. Их брат редко перед кем-нибудь извинялся.

Почему стонал... Гарри прикрыл глаза.

Удар, обрушивающий небо, темнота, женский крик, запах горящей резины, боль, оглушающий звон в ушах. Прояснение. Темнота. Кровь заливает горло, тошнотворный вкус во рту. Больно. Так больно, так страшно и так странно. И в этом сне ему, определенно, больше года, потому что осколки зубов ранят язык. Светящийся силуэт: мать в белом плаще стоит возле искореженной машины, в руках зонт, рядом — незнакомый черноволосый человек. Гарри лежит на земле. Кровь наполняет рот. Со стремительно темнеющего неба на лицо падают и падают холодные плотные капли.

Может, в этот момент он и начал стонать вслух?

Мать пытается прикрыть его зонтом, незнакомец смеется. На ее белом плаще медленно расплывается красное пятно, и во сне он с интересом следит за его меняющимися очертаниями. Руки матери так трясутся, что зонт в очередной раз падает на землю. Во вновь наступившей темноте неожиданно четко звучит бархатный насмешливый голос: «Зачем себя мучить, Лили? Достаточно попросить».

Ответные слова матери заглушает приближающийся рокот, похожий на звук садящегося вертолета. Лицо, во сне полное красок, знакомое Гарри под одной-единственной черно-белой фотографии, где мать с теткой сняты вместе, рассыпается на части, стоит Рону вломиться в сновидение со своими пинками.

Гарри нагнулся, чтобы поднять вновь выпавшие из кармана Симуса ключи. Это дало ему несколько секунд, за которые нетерпеливый О'Хара успел завести разговор про последний фильм, на который ходил в выходные. Гарри поднял глаза. Кейсли снова смотрел на него с таким видом, словно Гарри был дверью, к которой тот безуспешно пытается подобрать ключ.