Учитель (джен)

* * *

Гарри выпал из омута памяти и свалился кулем на пол. Закрывая лицо, по которому бежали злые слезы, он содрогался в рыданиях. Острая боль, сильнее чем от Пыточного заклинания, пронзала сердце, выворачивала внутренности, разрывала тело на куски. Почувствовав чье-то прикосновение, он зарыдал еще сильнее, потом его вырвало. Он чувствовал, как кто-то чистит и сушит заклинанием его одежду, подносит ко рту стакан воды, потом зелье, но это было не то, что нужно. Самые дорогие люди в жизни Гарри только что умерли для него навсегда и единственное, что могло его утешить — капля любви, ощущение, что он кому-нибудь небезразличен. Отсутствие этого чувства было равносильно смерти, и Гарри сделал единственное, на что хватило его сил в этой ситуации: нащупал рядом какого-то человека, обнял его, уткнувшись лицом в черную мантию, и зарыдал еще сильнее, выпуская из себя всю боль и разочарование, переполнявшие душу. Спустя некоторое время он почувствовал ответные объятия и руку, сжавшую его плечо в немой поддержке. Прошло нескончаемое количество минут, когда слезы и эмоции кончились одновременно, и в душе Гарри остались только пустота и принятие своего положения. Сейчас он понял, что не боится пророчества, и смерть его больше не пугает — ничто уже не испугает. Он выучится, убьет Волдеморта, погибнув сам, и окончит этот гениальный фарс, распланированный Дамблдором. Увидится с мамой — единственной, которая его любила. Все, что было у него, оказалось ложью, а нового не появилось.

— Наревелись, мистер Поттер? Зато вы получили правду, на которую так нарывались.

У Гарри не осталось сил отвечать на сарказм учителя, он только тихо прошептал:

— Какой же он подонок…

— Вы имеете ввиду Темного Лорда, Вашего дорогого родственника, его блохастого дружка, меня или директора, Поттер?

Гарри глубоко вздохнул и постарался ответить спокойно:

— Всех, кроме вас, сэр. Вы сделали все, что могли, и мне жаль, что они поступили так с вами… — сделав паузу, он тихо добавил: — и со мной. У меня ничего и никого не осталось, сэр, но я рад, что узнал эту… правду.

Профессор зельеварения услышал и задумался, какие последствия поступки мародеров и план Дамблдора имели на Мальчика-Который-Выжил-И-Должен-Умереть. Глядя в зеленые глаза Лили на ненавистном лице мальчишки, он снова думал, как же жаль, что от Лили Эванс на этом свете скоро ничего не останется. Сейчас есть этот раздражающий выскочка, но если план Дамблдора осуществится, он не успеет передать дальше кровь Лили. И собственная ненужная жизнь, все последние 15 лет ада, станет бесполезной.

Возможно, он все равно отдал бы мальчишке эти воспоминания, вина за вчерашнее оказалась просто неплохим предлогом. Когда твоей жизнью играют, словно шахматной фигурой, лучше это осознавать. Даже мальчишка, каким бы глупцом не был, должен понять это. Пусть пацан поймет отведенную ему роль белого ферзя — и согласится играть ее, либо начнет свою партию. Если начнет — что ж, возможно, за ним с доски уйдет и еще одна фигура… В конце концов, он задолжал это Лили.

— И что вы собираетесь делать теперь, Поттер?

— В каком смысле? — мальчишка удивленно поднял глаза на учителя. Знал бы он, что этот взгляд зеленых глаз — самое надежное его оружие против сурового зельевара… Впрочем, теперь же знает…

— Нет, Поттер, вы точно идиот! Что будете делать дальше?

— Но вы же сами показали. Мне надо будет встретиться с Волдемортом и умереть от его руки…

Мальчишка, похоже, действительно не понимал. Послушный баран гриффиндорской выучки. На секунду у Снейпа появилась мысль оставить все как есть и не осложнять себе жизнь. Но глаза Лили опять с надеждой уставились на него. Вздохнув, зельевар принял решение:

— Да-да, наш дорогой директор, несомненно, растит из вас агнца на заклание! А вы этого хотите?

— Какая разница, чего я хочу, мне придется исполнить это пророчество… Я же этот… как его… хоркрукс…

— Вы в первую очередь человек, что бы там не думал Дамблдор! Если вы решите исполнять пророчество — дело ваше. Но если хоть раз в жизни используете мозги по назначению и решите свою судьбу сами…— мужчина сделал паузу и добавил тихо, — может и не зря я живу на свете.

— Но что я могу сделать? Все вокруг доверяют директору. Мне же никто не поверит, если я выберу другой путь, Дамблдор ведь самый великий светлый маг современности и так далее…

— Поттер…

— Да?

— Вы уже забыли остальные мои воспоминания кроме последнего?

— Нет, сэр. Я помню.

— Вам не кажется, что здесь есть еще один человек, который успел много раз раскаяться в том, что однажды поверил директору Дамблдору, когда тот обещал защитить его любимую женщину? — профессору стоило огромных усилий сформулировать это так.

— Вы… вы предлагаете свою помощь, сэр? — Гарри не мог поверить в неожиданный проблеск надежды, — Вы поможете мне, научите меня?..

— Да, если ты, глупый ребенок, наконец повзрослеешь и попросишь помощи! — Снейп перешел на «ты» без предупреждения, но мальчика это не смутило:

— Я прошу вас помочь мне. Пожалуйста. Научите меня! — в голосе Гарри слышались истерические нотки. Зельевар вздохнул.

— Тогда слушай внимательно, а не как на уроках. Я рискну. Второй раз в жизни я предаю хозяина, и на этот раз рискую за тебя, мелкое ты недоразумение. Поэтому вот мои условия: подтирать сопли вздорным мальчишкам я не умею и не собираюсь. Так что если ты действительно хочешь иметь выбор, то будь добр вести себя как взрослый человек на войне, а не капризный сопляк, которым ты пока являешься. Лимонных долек у меня нет, чаепитий не будет, напоить могу максимум ядом. Меня учила жизнь, строго, больно и жестоко. Учить иначе я не умею. Если согласишься, будет трудно, больно и временами унизительно. Зато ты, может быть, останешься жив.

— Я согласен, профессор! — излишне поспешно. Похоже, щенок так и не понял, что это значит. Как бы его напугать посильнее?

— И ты будешь мне полностью доверять и подчиняться. Полностью — это значит полностью, и без возможности передумать. Полностью пускаешь меня в свои мысли, полностью честно отвечаешь на вопросы, без возражений выполняешь мои распоряжения, никогда и никому не жалуешься и не рассказываешь о наших занятиях и разрешаешь применять к себе любую магию, включая Непростительные.

Вот теперь мальчишка ошарашен. Мнется, не решаясь ответить. Что ж, значит, пацан действительно трус и Дамблдор добился своего. Осталось поднять палочку и наложить Obliviate, и мальчишка пойдет дальше играть в плюй-камни и бездельничать на уроках, пока не придет его время умереть. Жаль.

— Но я и так полностью доверяю Вам, профессор! — это издевательство? Поднять бровь «фирменным» жестом:

— Не смеши меня, Поттер!

— Вот… — пацан достает из кармана какой-то смятый листок, протягивает учителю. Магическая расписка, засвидетельствована магией, что подтверждает легкое голубоватое свечение текста, датирована вчерашним числом. «Я, Гарольд Джеймс Поттер, добровольно, находясь в здравом уме и без принуждения даю моему учителю, профессору Северусу Тобиасу Снейпу, право применять ко мне любое магическое и физическое воздействие на его усмотрение, включая смертельное, и призываю магию в свидетельство, что не ставлю ему этого в вину и прошу в случае причинения им вреда моему здоровью или смерти считать их причиненными по моей просьбе. Гарольд Джеймс Поттер, 1996, октябрь, 31».

— Что это, Поттер? — рык зельевара грозил пробить наложенное на помещение заклинание неслышимости. Как хорошо, что вчера он не знал, что его помилование лежит у мальчишки в кармане! Ох, чего могла бы в этом случае наворотить пьяная фантазия опытного Пожирателя!

— Расписка, сэр. Магическая. Я же вчера не знал, что так легко отделаюсь…

Снейп медленно закипал. Это щенку показалось «легко отделался»? Обычная поттеровская бравада, надо думать.

— А чего вы ожидали, позвольте спросить? Непростительных? Авады?

— Как минимум Круцио.

— Поттер, не надо говорить о том, чего не знаете. Во-первых, это не зря Непростительное заклинание, а я не жажду оказаться в Азкабане, как бы тебе не хотелось там меня видеть, во-вторых, с чего ты взял, что я на такое способен, а в-третьих, не дай Мерлин тебе когда-нибудь реально испытать на себе Пыточное!

— Но профессор! Я же… — мальчишка замялся.

— Что «ты же», Поттер? — как любят эти дети рассуждать о том, чего не знают!

— Ну, после своего возрождения Волдеморт пытал меня там, на кладбище. Круцио два раза. И Империо накладывал тоже.

Зельевара как ледяной водой окатило. Четвертый курс, ребенок… под пыткой сильнейшего мага современности? А не так прост пацан, как может показаться, не только жив остался, но и храбрится сейчас.

— Да уж, теперь ты единственный человек, испытавший в жизни все три Непростительных… Круциатус в 14, это, конечно… это… жестко. Тебе следовало бы повзрослеть после этого, или так понравилось? И почему же ты ожидал от меня такого по отношению к ученику?

— Сэр, я доверяю Вам полностью, и могу рассказать, почему. Простите меня, это вышло случайно. Посмотрите сами, — мальчик поднял глаза на учителя. Интересно, и что же он мне хочет показать? Но пока открывается добровольно, не следует упускать возможность.

— Legilimens! — перед учителем замелькали кадры его пребывания в Выручай-комнате. С каждой секундой гнев зельевара рос и множился. Мальчишка знал его тайну! Видел его слабым. Наверняка, хвалился друзьям… «Стоп, надо взять себя в руки, чтобы не прибить пацана сразу. Кстати, пока я нахожусь в его мыслях, не помешает проверить, кто еще об этом знает». Снейп бесцеремонно углубился в память мальчишки, не заботясь о грубости воздействия, и послал запрос: «кто еще знает?». После долгих поисков убедился, что никто. Гнев стал более управляемым. На всякий случай проверить, что мальчишка думает о нем и об увиденной сцене. Что? Не презрение, не насмешка, не жалость… Восхищение и желание подражать… Да уж, Поттер, умеешь ты удивить… Учитель резко вынырнул из мыслей мальчишки, злорадно отметив, как тот поморщился от головной боли. Убивать пацана временно расхотелось.

— Как… как Вы меня накажете за это, сэр? — мальчик храбрится, но голос дрожит — заметил его гнев, заметил. Плохо, надо контролировать свои эмоции даже во время легилименции. Так что спорный вопрос, кого тут наказывать. Зельевар невольно поморщился.

— Считай, что уже наказал грубым вмешательством в твой разум.

— Но я же сам позволил…

— И спорить со мной тоже нельзя, Поттер! Так мы договорились насчет твоего доверия и ученичества?

— Да, сэр. Спасибо, сэр. Я буду полностью Вам доверять и Вас слушаться. Помогите мне выжить и победить.

— Отлично. Магический контракт писать будем, или твоей самодеятельной писулькой обойдемся? Как бы глупо она не была составлена, магия ее засвидетельствовала.

— А зачем нужен контракт, сэр?

— Контракт — разновидность Непреложного обета, он подразумевает обязательства обеих сторон. И, разумеется, составляется не от балды, как твоя писулька, а с определенными, веками выверенными формулировками. Когда заключим контракт, он свяжет нас — тебя послушанием мне, меня — верностью тебе.

— Что значит, верностью?

— Если попытаюсь выдать тебя Темному Лорду, неважно — добровольно, под пытками, под веритасерумом или не удержав мыслезащиту — умру раньше, чем успею сказать или подумать хоть слово. Пункт про Дамблдора сформулируешь сам, с такими же или менее строгими ограничениями.

— И Вы так спокойно говорите о клятве, которая может повлечь вашу смерть, сэр?

— Ну ты же спокойно дал клятву, дающую мне право пытать и убить тебя?

— Так мне, сэр, терять уже нечего.

— Представь, Поттер, мне тоже.

— Не надо контракта, сэр, если можно. Пусть у Вас будет моя расписка.

— Ох, идиот…