Хижина дяди Тома (гет)

Драко едва не опоздал на встречу с адвокатом. Он долго сидел в гардеробной, чувствуя себя абсолютно потерянным. Если бы не эльфы, осмелившиеся напомнить хозяину о предстоящей встрече, то ему бы пришлось извиняться перед этим холеным немолодым мужчиной, а сил для этого, Драко Малфой сейчас совершенно не находил. Явившись минута в минуту, он с холодным безразличием выслушал комплименты мистера Слиппери, равнодушно осматривая его. Мистер Слиппери полностью оправдывал свою фамилию*. Под тонким налетом хорошо продуманного делового шика таилась змея — сильная и холодная. Не зря он был лучшим юристом среди магглов и магов. Его контора принимала как тех, так и других. Его услуги стоили дорого. Но они того стоили! Если он брался за дело, то не отступал, доводя прокуроров до слез.

— Мистер Слиппери, — вдруг сказал Драко прерывая поток славословия юриста. — Вы в Хогвартсе на каком факультете учились?

— На Слизерине, — вполне ожидаемо для Драко сказал озадаченный Слиппери. Он вообще не должен был заниматься этим аристократом. Его дело он поручил мисс Грейнджер, но она опаздывала. А он был вынужден развлекать этого мальчишку. Мальчишку с вечной мерзлотой в глазах. Ему даже становилось не по себе, когда эти безразличные глаза останавливались на нем. По его соображениям юноша должен был явиться сюда в растрепанных чувствах, зареванный, подавленный, даже сломленный. А он сидит перед ним всем своим видом показывая, какое делает великое одолжение. А ведь это тело его лицемерного папаши еще толком не остыло в могиле. Да, Люциус… Кто же знал, что ты так долго продержишься? Усилием воли, Генрих Слиппери прекратил свои измышления. Мало ли, а вдруг пацан — легилимент? С таким-то учителем и отцом… Эти мысли словно стайка тропических рыбок в аквариуме пронеслись у него в голове. А Малфой хмыкнул и слегка откинулся в кресле, словно Генрих поддакнул его мыслям. Глаза же при этом остались холоднее Арктики и Антарктики вместе взятых. Было что-то пугающее в этих стылых, промерзших до дна омутах безразличия. Поймав себя на мысли, что повторяется, мистер Слиппери вежливо улыбнулся клиенту, судорожно соображая, в какой разговор вовлечь этого странного юношу, но тут к его счастью в дверь постучали. Извинившись, блестящий юрист вышел из кабинета, оставив гостя одного. Впрочем, он вернулся почти сразу, пригласив Драко в зал для совещаний. И облегченно вздохнул, когда дверь за странным клиентом закрылась.

Драко шел по коридору, выстеленному мягким ковролином, вслед секретарше Генриха. Оценивающе оглядел девушку, только из соображений ценителя искусства, а не коллекционера безделушек. Именно безделушек. Секретарша Слиппери конечно молода и природа оделила ее изящной фигуркой фарфоровой статуэтки пастушки. Прозрачная молочно-белая кожа, немного раскосые глаза придавали заурядно-хорошенькому личику экзотичность и индивидуальность. Крашенные, светлые волосы спускались ниже лопаток. Но эта девушка знала себе цену. Правда, вот беда, цену она знала совсем не ту. Слишком откровенный наряд лишал ее загадочности, мало что оставляя для воображения. Она была вся как на ладони, ее цели были понятны с первого взгляда: необременительная чистенькая работа, кавалер для женитьбы, еще один для души, пара-тройка заклятых подруг и крохотная собачка с выпученными глазенками. Весьма обычный набор для посредственной девушки, которой, кроме как смазливой мордочки, было нечего предложить. Простая стекляшка с запросами бриллианта.

Девушка, словно почувствовав ледяной взгляд направленный ей в спину, обернулась и улыбнулась уверенной белозубой улыбкой, посылая игривый взгляд, опуская смущенно трепещущие реснички. Она пыталась кокетничать, глупенькая, не понимая, что этот орешек был ей не по зубам. Драко даже не улыбнулся в ответ. Зачем поощрять ее? Он уже забыл ощущение, когда ему хотелось завоевать женщину, влюбить в себя. Не было ни одной, заставляющей его сердце биться быстрее. Драко сам знал, к чему ведет подобное безразличие, но ничего не мог с собой поделать — в его жизни не встречалась ни одной девушки, которую хотелось бы разгадать. Еще со школы, помани он пальцем и выстроилась бы очередь желающих. Кроме пожалуй одной, но воспоминание о ней отозвалось нервным подергиванием левой щеки, словно еще горел на коже жаркий след маленькой ручки. Сколько лет прошло, но он все еще не мог забыть.

Двери конференц-зала открылись и он увидел ее. Сердце пропустило удар…

* * *

Гермиона Грейнджер опаздывала на встречу с клиентом, что было недопустимым для нее. Удивительно пунктуальная, она много требовала от других, но больше всего от себя. И вот она впервые забыла о времени. Следом за ней, едва поспевая, почти бежал Гарри. Да-а… А его спортивная форма оставляла желать лучшего. Как только он умудрился с таким образом жизни вымахать в такого медведя? Ну, ничего, сегодня разберутся с завещанием сумасшедшей Лидии, а там она возьмется за Поттера. Хватит уже ему строить из себя мажора. Предвкушая осуществление планов по возвращению Поттера к нормальной жизни ей было некогда волноваться. А волноваться следовало бы! Еще бы — встреча с Малфоем! Тут не просто нервничать надо, тут надо набат бить, так страшно было Гермионе, хотя она бы ни за что не призналась себе в этом. В ее жизни было достаточно встреч и расставаний, достаточно успешных дел и хороших поступков, чтобы перестать мучиться комплексом неполноценности. Знал бы кто-нибудь, тот же Гарри, — расхохотался бы от души! Комплексы у Грейнджер! Первая ученица Хогвартса, лучшая студентка Магической Академии, сдавшая пять курсов экстерном за два года, через год получающая лицензию на ведение частной практики, самая популярная девушка на юрфаке, успешная карьеристка, неподкупная и целеустремленная, правдивая и безаппеляциозная. Список ее реально существующих достоинств мог бы вызвать комплексы у любого человека, но было в ее жизни одно страшное слово, пощечиной бившее по ее самолюбию, буквально топчущее ее чувство собственного достоинства, заставляющее ее душу униженно опускать голову… «Грязнокровка!» И ведь не поспоришь, действительно это так, если убрать ругательное значение этого мерзкого слова. Чистокровные, хоть и медленно чахли от кровосмешения, но в реальности они были магически гораздо более сильными. Эта сила была у них в крови. Бережно шлифуемая многими и многими поколениями кровная магия была выше, чище, чем спонтанная, хаотичная магия полукровок и магглорожденных. Так выдержанный многолетний коньяк отличается от суррогата — коньячного спирта. Вроде бы солнце одинаково играет в прозрачном, жидком золоте, но стоит понюхать и попробовать, сразу становится понятно — что, где.

Вот и жила Гермиона своей жизнью доказывая самой себе, что она ни чем не хуже этих заносчивых аристократов. Она могла сколько угодно думать, что все, что им досталось по праву — это звучная фамилия, но ведь она еще не все! Но в глубине души, там, куда боялась заглянуть сама Гермиона, сидела дрожащая девочка, искренне верящая во все то, что ей презрительно бросал Малфой. Этот ребенок не принимал в оплату никаких успехов и достижений, даже вывернувшись наизнанку, Гермиона не смогла бы доказать, что она — лучше Малфоя. Ее убивало, что нужно было что-то доказывать самой себе. Но этот глубинный страх, навязанный комплекс заставлял ее работать и работать над собой. Даже ее внешность не могла быть достаточным основанием для гордости. Что значит внешний, благоприобретенный лоск по сравнению с шиком чистокровных? Шиком не выпячиваемым, но сквозящим в любом движении, в каждом взгляде, повороте головы, даже в тенях, отбрасываемых длинными светлыми ресницами, даже в том, как темнеют серые глаза от ярости… Гермиона в последний момент схватила свои мысли за хвост, когда они начали сворачивать на запретную территорию — признанию Малфоя человеком. Ее неприязнь к нему — все что у нее было, чтобы не попасть в стан его поклонниц, прячущих его колдографию под подушкой. Никогда Гермиона Грейнджер не признает в Драко Малфое человека! «Как и он в тебе, глупая, как и он в тебе!» — тут же раздался голос в ее голове. Гермиона в бессилии сжала руки в кулачки. Вот так всегда! Стоило только расслабиться.

Гермиона влетела по знакомым ступенькам, почти не слыша Гарри и совсем его не слушая. Кристина Миллер, секретарь Генриха, тут же побежала докладывать о ее приходе, а сама Гермиона быстрым шагом направилась в свой офис, чтобы взять папку с документами. Гарри она, почти приказным тоном, велела ждать ее в кабинете. Сначала будет зачитываться завещание Люциуса, которое Гарри не касается. А вот после этого, она пригласит его. Гарри что-то пробормотал на счет вечеринки в офисе. Гермиона одарила его недоумевающим взглядом и не вдумываясь в его слова пошла в конференц-зал. Ее беспокоило то, что она что-то упускает. Что-то на грани сознания царапало ее разум, но она никак не могла сосредоточиться, предстоящая встреча с Малфоем выбила ее из колеи. Да еще и Гарри неожиданно внес сумятицу в стройные ряды логических рассуждений мисс Грейнджер. Гарри всегда был той самой неизвестной из-за которой рушились самые строгие уравнения Гермионы. Пытаясь сосредоточиться на предстоящем деле, а не на своем клиенте, Миона вошла и села во главе длинного стола. Едва перевела дух, как Кристина ввела Драко Малфоя. Сердце Гермионы замерло в страхе.

* * *

Драко никогда бы не признался себе, что его взволновало неожиданное появление Гермионы Грейнджер на горизонте. Он почти задохнулся от непрошенных мыслей о том, что сам себе накаркал это лохматое недоразумение. Впрочем, справедливости ради, нужно было отметить, что Грейнджер выглядела весьма привлекательно, даже для магглорожденной. Но почему же стало так грустно при воспоминании о той несуразной девчонке, у которой были вечно перепачканы чернилами пальцы? А эта ее привычка закладывать перо за ухо и потом неожиданно спохватываться, чтобы что-то записать, двухсекундная заминка и вот снова перо летит по пергаменту, а волосы становятся еще более взлохмаченными. Ту Гермиону Грейнджер он знал, она была привычна, изучена до малейшей гримаски, ее реакция была предсказуемой. Пара оскорблений — и уже горят румянцем ее щеки, глаза яростно сверкают, руки сжимаются в кулаки и только природная сдержанность не дает ей наброситься с проклятиями, выхватывая палочку. Всего пару раз он видел ее разъяренной до такой степени, что становилось страшно за свое здоровье.

А люди меняются… С такими мыслями Драко проследовал к креслу справа от Грейнджер. Мелькнула мальчишечья мыслишка, а не сесть ли напротив нее и этим заставить ее повышать голос, чтобы зачитать ему документ. Мелькнула и пропала недостойная аристократа мысль. Прежде всего не надо забывать какое дело привело его в эти стены. К тому же Драко давно вырос из своих снобистских измышлений про грязнокровок. После победы Поттера над Лордом, можно было продолжать ненавидеть все и всех или… или просто вырасти из коротких штанишек предубеждений и косности. Конечно Драко оставлял за собой право думать так, как ему угодно, но внешние приличия должны быть соблюдены. Он не может позорить память отца выходками, недостойными потомственного лорда. Нужно быть выше… Нужно просто быть выше всех этих.

Но как же хороша стала заноза-Грейнджер! Она встала из своего кресла, приветствуя клиента. Он смог более полно оценить все ее, хм, изменения. Лихорадочный румянец выдавал ее смущение, выражение лица же оставалось подчеркнуто-вежливым. Чуть дрогнувшая рука, протянутая в привычном жесте приветствия, красноречиво говорила о волнении и о том, что она вспомнила с кем имеет дело. Не решившись проигнорировать протянутую руку, Драко все же решил схулиганить: он принял дрогнувшую ладошку и медленно склонился к ней в поцелуе, почти коснувшись губами тонких пальчиков с наманикюреными ноготками, обжег дыханием, обозначив поцелуй. И поднял на нее глаза, ожидая возмущения, растерянности, смущения, но не этого холодного взгляда сузившихся глаз! Гермиона словно собралась и перестала трепетать за тот миг, что он отвел от нее взгляд, склонившись в нарочитом поцелуе руки. Бесстрастным тоном она пригласила Драко присесть. У того сердце ухнуло куда-то в промерзшую пропасть, словно именно сейчас он понял, что официально признает своего отца умершим. Признает, но смирится ли когда-нибудь?

* * *

Гермиона смотрела на лорда Малфоя, величаво плывущего к ней. Ее словно приморозило к кожаному мягкому креслу. Если он и был удивлен, увидев ее, то ничем не выдал своего узнавания — лицо бесстрастно, глаза — Ледовитый океан. Она даже не сразу поняла, как он изменился. Худощавый, немного нескладный, хрупкий мальчик превратился в высокого, стройного, утонченного, изящного аристократа. Изменились даже глаза, раньше они были двумя северными морями, спокойными, беснующимися, холодными, в зависимости от настроения, но живыми. Сейчас перед ней стоял человек с глазами изо льда. «Как у Кая. Глаза — два осколка от зеркала Снежной Королевы. Вот только, где твоя Герда, Драко?» С этими мыслями, она встала со своего места и первой протянула ему руку для приветствия, чисто машинально, не вникая в то, что перед ней Малфой. В конце концов он — просто клиент. Только почему так болезненно сжалось сердце при мысли, что он проигнорирует ее ладонь, открытую и беззащитную в извечном приветственном жесте? Но Малфой снова поразил ее: хитро блеснув глазами, он бережно взял ее руку и опалил кожу горячим дыханием видимости поцелуя. «Надо же, при всей его антарктичности, дыхание у него горячее… Значит живой. Ну, здравствуй, Кай Малфой!» Стоило ей об этом подумать, как невидимая магия момента отпустила ее и она вспомнила, зачем он здесь. Немного отстраненно предложила Драко занять кресло рядом с ней и приступила к прочтению завещания Люциуса Малфоя. Драко внимал ей, но она, порой, задумывалась, слышит ли он хотя бы одно ее слово, так он был далек и бесстрастен.

_________________

*Слиппери (англ.) — скользкий.