Хижина дяди Тома (гет)

— Здравствуйте, профессор… Вот, я выбрался к вам… Знаю, как это выглядит со стороны — разговаривать с человеком, лежащим в могиле, но я не могу… — голос Драко прервался, и он сделал глубокий вдох, останавливая слезы. Только спустя пять минут он смог продолжить свою странную исповедь.

— Сегодня я похоронил отца… Скажите, профессор, почему жить — это так больно? Не проще ли было мне умереть еще тогда, на шестом курсе? Может быть, мама осталась бы жива… Я знаю, что вы ей дали Непреложный Обет, вы сами мне рассказали об этом, помните? Только почему вы посмели умереть? Почему не смогли бороться с Темным Лордом? Вы бы смогли, я верю… Я не виню вас в смерти мамы, нет… Но все же уверен, что, выживи вы, и она бы не ушла так рано в могилу…

Слезы, помимо его воли, все же потекли из глаз. Он зло вытер их, запрещая себе реветь. Хотя, кто мог бы тут, в самом тихом месте Британии подсмотреть за ним? Но все равно, усвоенная с детства привычка держать в узде свои чувства заставила его вести себя более сдержанно, хотя там, где никто не мог увидеть, в его душе, творилось что-то невообразимое.

Сначала мама, нежная и такая красивая. Она сгорела в считанные месяцы после победы над Темным Лордом. Панихида была скромной и тихой. Люди боялись открыто сочувствовать семье бывшего Пожирателя Смерти. Хотя показания Поттера и отменили уже вынесенный приговор, но, как говорится, осадок остался. Поэтому были только самые близкие. Там Драко впервые познакомился со своей теткой Андромедой, но он был слишком подавлен и ошарашен смертью матери, чтобы хоть как-то отреагировать на появление близких родственников.

Рядом стоял отец и держал его за плечо, не давая совершить глупость, вроде той, что сейчас позволил себе Драко. Присутствие Люциуса дало ему сил пережить тот страшный день, когда они осиротели.

Отец так и не смирился со смертью жены. Несмотря на всю показушную холодность в их отношениях, Драко знал, как сильно они любили друг друга. Когда-то, глядя на их нежную, хрупкую, такую трогательную, словно первые подснежники, любовь, он загадал, чтобы и самому влюбиться так же сильно и навсегда. Но это было до школы и до возрождения Темного Лорда. Теперь Драко думал, что любые эмоции, в том числе и любовь, — это удел слабых, а быть слабым он не хотел. . Он просто исключил для себя эту возможность — полюбить. Это не для него. Слишком хорошо он видел, что сделала любовь к матери с его отцом — кумиром, идолом, которому Драко всегда поклонялся, мечтая хоть чуть-чуть приблизится к недостижимому идеалу.

А теперь вот и отца не стало… Похоронив его в фамильном склепе рядом с мамой, юноша вдруг понял, что не может больше и минуты находиться в Малфой-Мэнор. На похоронах никого не было, хотя множество сов принесли сегодня соболезнующие письма, но Драко сжигал послания, не читая. Словно оттягивал тот момент, когда нужно будет принять то, что он в свои неполные двадцать остался круглым сиротой.

Убегая от самого себя, юный действующий лорд Малфой сбежал туда, где был всего однажды — к последнему прибежищу своего декана. Погребенный в Хогсмиде, Северус Снейп не оставался забытым и после смерти. Памятник в виде куска скалы с пытающимся вырваться из объятий холодного камня человеком, был ухожен. Была даже небольшая скамеечка, и становилось понятно, что совсем недавно — не больше, чем неделю назад, кто-то приходил навестить самого талантливого зельевара современности.

Размышления об этом отвлекли Драко от своей боли. Он преувеличенно аккуратно очистил памятник от пыли, сотворив воду, полил растущие под ним желтые иммортели и сел на скамеечку, уткнувшись лицом в ладони и едва сдерживая слезы.

* * *

По маггловской части Лондона уверенной походкой шла Гермиона Грейнджер. Она торопилась к своему работодателю, рискнувшему нанять недавнюю выпускницу юридического факультета Магической Академии Британии и, надо сказать, ни разу об этом не пожалевшем. Девушка оказалась настоящим сокровищем — собранная, уверенная, всегда знающая все магические законы и поправки к ним, умеющая уверенно и с нужной долей пыла отстаивать свои убеждения. С ее помощью мистер Слиппери выиграл уже не одно дело.

Стремление всегда быть лучшей сделало, казалось, невозможное — Гермиона за два года экстерном закончила Академию, став самой юной выпускницей за всю ее историю. Казалось, что теперь, избавленная от опасных приключений в компании с Гарри Поттером и Роном Уизли, она могла полностью погрузиться в любимое дело –— читать и учиться.

Особенно после того, как отношения с Роном зашли в тупик. Всегда агрессивно ревнивый, юноша после окончания Хогвартса словно с цепи сорвался. Он подозревал Гермиону в измене, если та задерживалась в Академии или библиотеке, устраивал безобразные скандалы. Сначала Гермиона терпела, но после того, как он начал выслеживать ее, терпение девушки лопнуло. Состоялась их последняя ссора, где Рон с побелевшими от злости глазами выкрикнул ей:

— Еще надо посмотреть, чем вы там с Поттером занимались, когда меня не было!

— Ты идиот, Уизли! — кричала ему в ответ девушка. — Ты же сам нас бросил, сбежал, как последний трус!

Пощечина, несильная, скорее оскорбительная, заставила Гермиону схватиться за палочку.

— Если ты еще раз прикоснешься ко мне, клянусь Мерлином, я тебя посажу! Я ни разу не давала тебе повод подозревать меня или усомниться в моей верности. Если ты настолько идиот и не помнишь того, что был первым моим мужчиной, то это твои проблемы! Только попробуй подойти ко мне ближе, чем на десять футов, и я прокляну тебя так, что до самого последнего своего дня будешь заикаться! Осел!

— Ах, ты, шлюха! Да я из первых уст это знаю! Мне Джинни рассказала!

— А больше ничего тебе Джинни не рассказала? Например, то, что ты — полный дурак, неотесанный чурбан и последняя сволочь! Никогда бы не подумала, что ты станешь таким, Рон Уизли! Какое счастье, что я так и не вышла за тебя замуж!

— Ты еще приползешь ко мне, сука! Ты будешь умолять меня быть с тобой! Но все, хватит! Я не собираюсь больше спать с тобой, шалава подзаборная!

— Да было бы что терять! — оскорбительно засмеялась Гермиона.

Рон качнулся было в ее сторону, но палочка девушки угрожающе ткнулась ему в лицо.

— Только попробуй, Уизел, и я сделаю тебя кастратом! — прошипела Гермиона, ненавидя Рона в тот момент так сильно, что могла бы его и убить.

Громко хлопнув дверью, девушка навсегда исчезла из жизни семьи Уизли. Ее вещи чуть позже забрал курьер. Гермиону сильно обидели слова Рона о том, что Гарри якобы что-то рассказал Джинни о них. О чем было рассказывать? О том, что она плакала ночами из-за того, что Рон ушел? Или о том, что они по нескольку дней не разговаривали, пытаясь бороться с хоркруксом-медальоном? Зачем Гарри было наговаривать на нее? Так или иначе, Гермиона ни разу не позвонила Поттеру, заставив себя вычеркнуть его из жизни.

Но эти мысли уже долгое время не тревожили девушку, полностью поглощенную карьерой. Вскоре она подошла к современному высотному зданию, где располагалась юридическая контора мистера Слиппери.

* * *

Гарри Поттер сидел на кровати и мутным взглядом смотрел через пыльное окно на сверкающую весенними красками улицу. Голова нестерпимо болела, и каждое лишнее движение грозило потерей равновесия и хрупкого перемирия в желудке, который только и ждал повода вывернуться наизнанку. Горькая желчь, подступившая к горлу, все же вынудила Гарри вскочить и быстрым шагом направиться в ванную.

После изматывающих тело протестов чересчур активного желудка, он решил заодно принять душ, чтобы хоть как-то освежиться. Наконец, Поттер кое-как выполз на свет божий, то есть, в кухню. Его мутило от любых запахов пищи, но, слава Богу, с тех пор, как Джинни, хлопнув дверью, ушла из его жизни, готовить было некому. Домового эльфа он не держал из принципа, слишком больно было вспоминать Добби. А Кричер мирно умер полгода назад, как раз перед уходом Джинни.

Да уж, семейство Уизли оказалось богатым на скандальные таланты. Взять хотя бы Рона. Боже, как же он имел мозг Гермионе! А по-другому и не скажешь! Гарри очень скучал по своей любимой подруге детства. Единственной подруге, честно говоря. Герми никогда не завидовала ему так, как Рон, она просто принимала его таким, каким он был. И любила не за всеволшебную славу и знаменитый шрам, а просто за то, что Гарри был рядом и был надежным и верным другом.

Он тяжело вздохнул и в сотый раз подумал о том, что зря так вчера напился. Гарри вообще в последнее время стал злоупотреблять, он и сам это чувствовал, но не мог остановиться — его слишком часто звали на вечеринки и тусовки, и никого не было рядом, чтобы вовремя его остановить. Джинни, напротив, приветствовала это его пагубное увлечение, надеясь, что он, хотя бы спьяну, позовет ее замуж, но Гарри, при всей своей слабости к выпивке, никогда не терял разум, ему никогда не было стыдно за себя перед людьми и, даже под градусом, он держал себя в железном кулаке. Только вот по утрам эта железная выдержка не спасала. Прямо как сейчас — он был готов сам себя убить за свою слабость и неумение вовремя остановиться.

Черт, а Герми бы его пинками спать погнала, и не допустила бы такого свинского похмелья, а, может, еще и антипохмелином напоила бы. Мысль об этом благословенном зелье на минуту вернула Гарри Поттеру радость жизни, которая тут же померкла, как только он вспомнил, что уничтожил последние запасы вчера утром в таком же вот коматозном состоянии. Ах, если бы на антипохмелин можно было подписаться так же, как на «Ежедневный Пророк»! Неужели придется тащиться за аспирином в маггловскую аптеку? Вот черт! Гарри со стоном вернулся обратно в комнату, чтобы одеться и пойти купить себе, наконец, избавление от страданий, будь это хоть сама гильотина.