Дом разделённый (джен)

— Неужели нас только что отчитала какая-то шляпа? — развёл руками Альфред Каттермол, когда гриффиндорцы поднимались по лабиринту двигающихся лестниц к своей гостиной.

— Ну, похоже, да, — откликнулся Альбус Алдертон.

— Каждый год, когда я был здесь, она говорила почти одно и то же, — заметил четверокурсник, шедший впереди них. «Хватит ссориться, вы все должны быть друзьями», и так далее. Но такого не было никогда!

— Эй, Ник, Распределяющая шляпа совсем мозги потеряла? — крикнул другой ученик постарше призраку, который скользил вверх по лестнице сквозь шеренгу учеников.

Тедди обернулся и увидел знаменитого призрака факультета, Почти Безголового Ника. Хлои издала небольшой писк и быстро переместилась в другую сторону, напротив того места, где призрак собирался пройти мимо них.

— В той мере, в какой можно сказать, что у неё вообще есть мозги, — серьёзно ответил призрак, — я действительно этого не знаю. Однако отношения между факультетами сейчас и впрямь самые худшие из всех, каких я когда-либо видел, а я был здесь более пятисот лет!

— Хуже, чем во время войны, точно быть не может, — заявил Альфред.

— Во время войны, — сказал Ник, — все факультеты были соединены взаимными страданиями и разделены взаимным страхом, но, грубо говоря, ученики разделились на тех, кто поддерживал новый режим, и тех, кто его не поддерживал.

— Не нужно гадать, кто был первым, а кто вторым, — фыркнул Альбус.

Призрак грустно посмотрел на паренька.

— Боюсь, если вы полагаете, что каждый гриффиндорец в те тёмные времена действовал героически, вы ошибаетесь, — вздохнул он. — Это правда: многие, многие гриффиндорцы проявили себя с честью и отвагой до, во время и после битвы, положившей конец правлению Тёмного Лорда. Но ни честь, ни злодейство не обитают исключительно на каком-то одном факультете.

Широко раскрытые глаза Хлои переключались между призраком и портретами, которые махали руками и приветствовали первокурсников. Она продолжала шарахаться от перил и лестничных площадок каждый раз, когда они двигались. Девочка явно с трудом приспосабливалась к новой среде, и Тедди задавался вопросом, был ли Гарри настолько ошеломлён, когда впервые попал в Хогвартс.

— Ты ко всему этому привыкнешь, — прошептал он ей.

Она посмотрела с сомнением, но потом улыбнулась. Он почувствовал, как его желудок слегка перевернулся.

Они дошли до портрета толстой весёлой женщины в розовом платье.

— Здравствуйте, дорогие! — сказала она, поднося пальцы ко рту, чтобы посылать воздушные поцелуи ученикам. — Пароль, пожалуйста?

— Наом Падрейг⁽¹⁾, — сказал префект Гриффиндора, долговязый шестикурсник по имени Дэнни Бойл. Полная Дама улыбнулась, и рамка её портрета широко раскрылась, открывая гостиную Гриффиндора.

— Первокурсники, вам лучше разойтись по своим комнатам, — скомандовал Бойл. — Общежития для девочек наверху, для мальчиков внизу.

— Дэнни, а что сказала Распределяющая шляпа, как она отправила учеников туда, где им не место? — спросил другой мальчик. — Неужели это действительно так? Распределить не на тот факультет?

Старшие гриффиндорцы пристально посмотрели на недавно отсортированных первокурсников. Тедди вдруг почувствовал себя крайне неловко.

— Не знаю, — сказал Бойл. — Но послушай, мы все гриффиндорцы, пока кто-то не скажет иначе, понимаешь? Я полагаю, что директриса и учителя, так сказать, разберутся с этим, и тогда они дадут нам знать.

Все кивнули. Хлои повернулась к Тедди.

— Спасибо, Тедди, — сказала она тем душистым голосом, от которого у него внутри творились что-то странное. — Ты так мне помог! Увидимся завтра?

Он кивнул:

— Да, конечно.

А потом она поцеловала его в щеку, отчего он стал ярко-алым, и он провёл рукой по макушке, надеясь, что его волосы не стали такими же красными, как его лицо.

Рядом с ним какая-то старшая девочка обнимала Альфреда, но это, похоже, смущало мальчика в другом смысле.

— У, Элли, да перестань ты!

— Альфред, не веди себя как маленький! Мы должны держаться вместе. — Она отступила от него, сияя. — Я так счастлива, что тебя определили на Гриффиндор!

Он кивнул.

— Я тоже, — сказал он, но Тедди показалось, что он уловил нотку неуверенности.

— Хотя, наверное, Мэйси разочарована.

— Нет, это не так, — ответила Элли. — Если ты с одной из нас, то всё хорошо.

Тедди поднялся наверх в свою спальню, пятиместную комнату, которую, как оказалось, к его неудовольствию, он делил с Альбусом Алдертоном, а также с Альфредом Каттермолом, а ещё с нескладным чернокожим парнем с обритой почти догола головой и с энергичного вида рыжим мальчиком с веснушчатым лицом, почти таким же субтильным, как Вайолет.

— Колин Хейс, — сказал чернокожий мальчик, протягивая руку, и рыжеволосый тоже представился:

— Эдан Бернс.

— Тедди Люпин, — ответил Тедди, пожимая руку Колину, а затем Эдану.

Альбус и Альфред представились друг другу, а затем пятеро мальчиков встали в круг. Наступила неловкая тишина.

— Я думаю, может быть, мы с тобой, как говорится, встали не с той ноги, — наконец сказал Альбус. — Я не знал, что ты тоже гриффиндорец. Он протянул руку Тедди.

Тедди поколебался, затем взял предложенную руку.

— Ну, тогда никто из нас не был гриффиндорцем, — заметил он. — Но знайте, что моя бабушка училась в Слизерине. И она далеко не была на стороне Волдеморта!

Другие мальчики немного вздрогнули, но Гарри настоял на том, чтобы Тедди не боялся произносить имя побеждённого Тёмного Лорда.

— Оба моих родителя погибли, сражаясь с ним, прямо здесь, в битве за Хогвартс, а моя бабушка вырастила меня. Так что если вы ругаете всех слизеринцев, вы ругаете и мою бабушку, — закончил он.

Он вдруг задумался, откуда взялась смелость сказать это, когда понял, что все четверо мальчиков смотрят на него, но заставил себя гордо выпрямиться, хотя его сердце бешено колотилось в груди.

Альбус какое-то мгновение уставился на него, а затем медленно кивнул.

— Понимаю. Но тебе лучше знать, что моего отца отправили в Азкабан во время… правления Сами-Знаете-Кого за то, что он был полукровкой. Он так и не оправился от этого. А именно слизеринцы тогда и отделяли «грязнокровок» от «настоящих волшебников». Так что, может быть, с твоей бабушкой все в порядке, но не жди, что я буду хорошо говорить о слизеринцах!

— Моей семье пришлось бежать из страны из-за Комиссии по регистрации магглорожденных, — добавил Альфред. — Даже после того, как… Сам-Знаешь-Кто умер, мои родители поначалу боялись возвращаться.

— Да, это были плохие времена, судя по тому, что я слышал, — сказал Колин. — Но послушайте, теперь у нас все хорошо, верно? — Он оглядел своих четырёх соседей по комнате, а затем улыбнулся Тедди. — И вообще, я бы предпочёл услышать о том, что там у тебя с Хлои!

Тедди густо покраснел, и, к своему удивлению, ему вдруг захотелось вернуться к разговорам о войне.

* * *

— Шляпа ведь не может такого сделать?

Студенты Рейвенкло бурно обсуждали смысл песни Распределяющей шляпы. Кай шёл рядом с Коннором МакКормаком и Гилбертом Зирклом. Все они шагали вверх по винтовой лестнице на пятом этаже, слушая, как старшие рейвенкловцы обсуждают этот вопрос.

— Как видно, очень даже может, — ответила высокая девушка с вьющимися каштановыми волосами.

— Может быть, она просто сказала это, чтобы мы задумались как следует! — возразил пятикурсник по имени Сол Рэмблстон. — Я имею в виду, может быть, она хочет, чтобы мы действительно подумали о нашем факультете и о том, что значит быть на нём. Ну, или на каком-то из других, — как бы задним числом добавил он. — На самом деле она не сказала, поместила кого-то не на тот факультет, просто некоторые из нас могли на самом деле попасть туда, куда нам «не место». А это значит, — заключил он, глядя на Кая и других первокурсников, — она думает, что некоторые из вас не совсем такие рейвенкловцы, какими должны быть.

— А когда ты приехал сюда в первый раз, из тебя «рейвенклошность» так и сочилась, да? — раздражённо возразил Кай.

Он подумал, что старший парень выражается крайне высокомерно.

— В последнее время у нас ухудшились стандарты, — немного надменно ответил Сол. — Это произошло из-за беспорядков и разрушений, войны и её последствий. Не все были так преданы сохранению наших традиций, как должны были.

— Каких традиций? Читать книги? Учиться? Быть помпезными балбесами? — Коннор и Гилберт были не единственными, кого удивила откровенность Кая. — Я имею в виду, Мерлина ради, это всего лишь школьные факультеты! То, что ты в Рейвенкло, ничего о тебе не говорит! Ты ничего не знаешь ни о ком из нас! — Кай развёл руками, широким жестом указывая на всех своих товарищей-первокурсников.

Не все из них выглядели согласными с тем, что Кай включил их в спор.

Старший мальчик хмуро посмотрел на него.

— Я знаю, что ты на удивление дерзкий первокурсник.

— Давай выясним, место ли кому-то тут в Рейвенкло или нет, — сказал другой парень с довольно неприятной улыбкой, неожиданно толкнув Кая вперёд. — Почему бы тебе не оказать честь, первоклашка?

Кай обнаружил, что стоит перед входом в Башню Рейвенкло, дверью без ручек с бронзовым молотком в форме орла. Он знал, в чём тут дело, но, несмотря на тренировку с Чжоу, не был готов делать это в первый раз на глазах у всего факультета. Он моргнул и снял очки, быстро вытерев их о мантию. Дети позади него хихикали над задержкой. Он снова надел очки на лицо, а затем, демонстрируя уверенность, которой не чувствовал, протянул руку, крепко сжал дверной молоток и постучал им.

— Ученица стоит на вершине самой высокой горы в мире, — произнёс орёл. — Как она может подняться выше?

Первой мыслью Кая было «взлететь», что было бы разумным ответом для орла, но не столь разумным для ученицы. Мысли о лестницах и стремянках пронеслись в его голове, а затем он подумал «прыгнуть», но был почти уверен, что это будет плохой ответ. Точно так же он знал, что предложение использовать метлу вряд ли поможет ему пройти. Чжоу наставляла, что когда орёл задавал такие вопросы, решение не было буквальным и редко содержало в себе волшебные фокусы.

Кай также знал, что ответы должны быть простыми и не следует тратить много времени на их обдумывание; в конце концов, десятки учеников должны были проходить через дверь несколько раз в день!

«Просто, не буквально, что выше горы, как ученице подняться выше?» — судорожно подумал он. Позади себя он услышал приглушённый смешок. Очевидно, если он не придумает что-то быстро, его оттолкнут его в сторону и заставят отвечать кого-то другого.

Вопрос орла чем-то напомнил Каю дзэнский коан. Кай не очень хорошо разбирался ни в дзэне, ни в коанах, но он знал, что их цель не в том, чтобы дать «правильный» ответ, а в ответе, что проверяет продвижение ученика к просветлению. И тогда ответ пришёл к нему.

— Достигнув просветления, — сказал он.

— Воистину, ты на верном пути, — одобрительно молвил орёл, и дверь отворилась.

Как первокурсники, так и старшие ученики зааплодировали. Кай постарался скрыть чувство облегчения торжествующей улыбкой.

Он решил, что на один день с него умственных усилий хватит, так что, хотя ему очень не терпелось увидеть гостиную факультета в первый раз, он не задержался там надолго. Вместо этого он направился в свою комнату, надеясь первым выбрать кровать.

Однако там уже был один мальчик, бледный, тощий паренёк ниже его ростом, чьё имя, прозвучавшее на Распределении, Кай вспомнить не мог. Его глаза, казалось, постоянно были грустными, хотя выражение его остального лица было нормальным.

— Привет, — сказал Кай. — Похоже, мы соседи по комнате. Я Кай Чанг, — и протянул руку.

— Родни Боуд, — ответил мальчик поменьше, довольно вяло пожимая руку Кая.

— Итак, что вы думаете о том, что сказала Шляпа? — спросил Гилберт Зиркл, войдя в комнату позади Кая прежде, чем он и Родни успели сказать друг другу ещё что-нибудь.

За Гилбертом следовал Коннор Маккормак.

— Я думаю, что мы между собой поссоримся, а не только между факультетами, если начнём задаваться вопросом, кто из нас «на самом деле» рейвенкловец, — сказал Кай. — Я не думаю, что Шляпа хотела этого.

— Хорошая мысль, — отозвался Гилберт, положив свои вещи на одну из кроватей. — Правда, я немного удивился, когда меня выбрали в Рейвенкло, — признался он, не глядя на трёх других мальчиков, в то время как Коннор занял последнюю оставшуюся кровать.

— Почему? Ты думаешь, что ты недостаточно умён? — Кай пожал плечами. — Послушай, даже если Шляпа на всю школу серьёзно обиделась, я не думаю, что она настраивает кого-то на провал.

Гилберт снова кивнул.

— Это хорошо. Просто я почти ничего не знаю о магии. Или о волшебном мире.

Кай поднял брови.

— Значит, ты магглорожденный?

Гилберт кивнул головой в третий раз.

— Клёво! — воскликнул Кай.

Гилберт выглядел удивлённым.

— Я никогда не знал магглорожденных, — продолжил Кай. — Значит, ты знаешь всё про автомобили, самолёты и телевидео?

— М-м-м, да, — ответил Гилберт. — Ты имеешь в виду телевизор?

— Правильно. Телевизор! — просиял Кай.

— Что это такое? — спросил Родни.

— Как волшебное радио, но с картинками, но что меня всегда интересовало, это как магглы затаскивают людей в эту коробку!

Кай посмотрел на Гилберта. Другой мальчик посмотрел на него в ответ, а затем залился смехом.

— Ты серьёзно? — спросил он.

— Знаете что? — перебил Коннор. — Я думаю, мы должны заставить Шляпу разобраться с нами и сделать это правильно! — этот мускулистый рыжеволосый парень, которого разлучили с сестрой во время сортировки, за обедом почти не разговаривал, да и во время подъёма по лестнице почти ничего не говорил.

Другие повернулись и уставились на него.

— Что, ты считаешь, что не на том факультете? — спросил Кай.

— Или я, или моя сестра, — прорычал Коннор.

— Да ладно, приятель, ты ведь знаешь, что даже близнецов не всегда определяют на один факультет.

Коннор нахмурился.

— Мы с Кэйлин не должны были расставаться. Мы всегда были рядом друг с другом. Мы заботимся друг о друге.

Родни посмотрел на руки Коннора, заметив, что его пальцы то сгибались, то сжимались, как будто он хотел что-то схватить.

— Вы все ещё можете делать так, — разумно сказал Кай. — Я имею в виду, даже если бы вы жили на одном факультете, вы бы жили в разных общежитиях, и вы всё равно будете ходить вместе на уроки, и...

— Нас не надо было разделять! — сердито крикнул Коннор.

Кай откинулся назад. Родни вздрогнул. Коннор вытер лицо, и Кай осознал, что старший мальчик вот-вот расплачется. Он обменялся взглядами с Гилбертом и Родни; положение дел было крайне неловким.

— Мы… мы… наши родители были в сопротивлении во время правления Сами-Знаете-Кого, — с трудом выговорил Коннор. — Нашу маму убили. Наш папа… он попал в Азкабан, и пока он был там, якобы пытался сбежать, и… и дементоры…

Кай и Родни очень побледнели, а Гилберт выглядел просто сбитым с толку.

— Мне жаль, приятель, — тихо сказал Кай.

Коннор всхлипнул и отвернулся.

— Так или иначе, — хрипло продолжил он, — нас вырастили наши тётя с дядей, но они редко были дома, так что в основном мы были вдвоём. Мы никогда раньше не расставались.

Все долго молчали. Затем Гилберт прочистил горло.

— Я… прошу прощения, — сказал он. — Но я все время слышу, как люди говорят о войне, и о Тёмном Лорде, кого все продолжают называть Сами-Знаете-Кем, и, очевидно, слизеринцы были плохими парнями, и я действительно ничего не знаю обо всём этом. Может кто-нибудь, пожалуйста, объяснит мне всё это?

Кай посмотрел на Родни, а затем на Коннора. Оба других парня смотрели на него, словно ожидая, что он заговорит. Кай вздохнул.

— На самом деле это довольно длинная история, — начал он. — Мы не будем спать всю ночь, если я попытаюсь рассказать тебе всё сразу. Но, ну… — Он сочувственно посмотрел на Коннора. — Война закончилась примерно в то же время, когда родилось большинство из нас, и я полагаю, что вряд ли найдётся волшебная семья, которая кого-то в ней не потеряла, — Коннор посмотрел себе под ноги. — Это не совсем правда, что слизеринцы были плохими парнями. Я имею в виду, что большинство слизеринцев были не на той стороне, и большинство людей не там были слизеринцами, но это не совсем одно и то же.

Обычно Кай, вероятно, не пытался бы быть таким подчёркнуто справедливым, но он вспомнил про Вайолет, а также задался вопросом, на чьей стороне была её семья.

— Чушь! — вскричал Коннор. — Все Пожиратели Смерти были слизеринцами! Все люди в Министерстве, что помогли Сами-Знаете-Кому захватить власть, были слизеринцами!

— Это неправда, — очень тихо сказал Родни.

— Ты о чём? — спросил Коннор, сердито повернувшись к нему.

Кай и Гилберт оба выглядели встревоженными — Коннор явно был на взводе, и он был почти в два раза крупнее Родни. Кай тоже был ростом поменьше, и хотя Гилберт был примерно такого же роста, как Коннор, он не был таким широким.

Но Родни просто сидел на своей кровати, ни на кого не глядя.

— Мой отец был рейвенкловцем, — сказал он.

Коннор на мгновение уставился прямо, а затем его пальцы разжались, и он очень медленно выдохнул воздух.

— Он сейчас в Азкабане, — продолжил Родни, все ещё глядя в пол. — Мы с мамой… мы о нем не говорим, не пишем, не навещаем, — он поднял свои грустные глаза. — Я знаю, что это не то же самое, но я полагаю, что он для нас все равно что мёртв. Это считается потерей?

* * *

Старостой Хаффлпаффа был пухлый шестикурсник с короткими щетинистыми светлыми волосами по имени Деннис Грумман. Он провёл первокурсников вниз по лестнице из входного зала к картине, сторожившей вход в гостиную факультета. Старшие хаффлпаффцы последовали за ними; все они вели себя очень дружелюбно, но Дьюи мог слышать, что они изучают первокурсников и о чём-то перешёптываются.

Гостиная была заставлена большими мягкими чёрными и жёлтыми креслами. Они выглядели очень удобно, что заставило Дьюи осознать свою усталость, но Деннис повернулся, когда остальные вошли, и, казалось, намеревался держать речь. Никто не ушёл через туннели, которые, как мог видеть Дьюи, вели в спальни. Вместо этого все они выстроились у стен комнаты, а Дьюи и другие первокурсники оказались в центре.

— Добро пожаловать в Хаффлпафф! — воскликнул толстый призрак в монашеском одеянии, проплывая сквозь стену.

Пара новичков подпрыгнула; Дьюи предположил, что они ещё не знали про Толстого Монаха. Или, возможно, они ещё не привыкли к привидениям; некоторые из них могут быть магглорожденными.

— Вы на лучшем факультете Хогвартса! — весело заявил монах, а затем наклонился вперёд, словно делясь тайной, и громко прошептал: — Но не говорите об этом другим — мы не хотим, чтобы они чувствовали себя плохо! — Он подмигнул первокурсникам, и Дьюи невольно улыбнулся.

— Спасибо, монах, — с лёгким нетерпением сказал Деннис.

Он подождал, пока призрак пройдёт сквозь ряды собравшихся и выйдет из комнаты, прежде чем снова заговорил.

— Послушайте, — сказал он. — Что бы Шляпа ни говорила, насколько я понимаю, наша гостиная открыта для любого, кто хочет быть в Хаффлпаффе! Так что давайте просто объявим об этом открыто. У кого-нибудь есть с этим проблемы?

— Но что, если кто-то не хочет быть здесь? — спросил мальчик, старше Дьюи, но на полголовы ниже него.

— У, Фрэнк, почему ты всегда со своими «а что если»? — произнёс Деннис. — Ну, как насчёт этого? Есть кто-нибудь, кто не хочет быть здесь? — Он окинул первокурсников почти обвиняющим взглядом.

Дьюи покосился на Сон-Хи Мун, которая явно нервничала, но ничего не сказала.

— Ну, вот, — подытожил Деннис.

— Но директриса и профессора поговорят со Шляпой, верно? Я имею в виду, что она не может просто отправить людей не на те факультеты или отказаться распределять! — крикнул кто-то сзади.

— Откуда мне знать! — воскликнул Деннис. — Вот почему они сказали, чтобы мы подождали их решения!

— Ну, приятно говорить, что мы рады всем, кто хочет быть здесь, — заметила девушка постарше, скрестив руки на груди. Она смотрела в пол, а не в глаза старосте. — Но если ты в последнее время читал «Ежедневный пророк», то ты знаешь, что в Министерстве образования много говорят о том, что делать с детьми Пожирателей Смерти.

По гостиной прошёл ропот. Деннис нахмурился.

— И что? — спросил он.

— Итак, — объяснила девушка, — они беспокоятся о том, что произойдёт, если их всех и дальше будут распределять в Слизерин. Ты же знаешь, что этот факультет — змеиное гнездо. Всегда был и будет таковым!

Многие хаффлпаффцы согласно кивнули. Деннис только продолжал хмуриться.

— Какое нам до этого дело, Аннабель?

— А что, если Шляпа распределила… некоторых детей по другим факультетам? Чтобы разбавить змеиный яд, так сказать? А потом спеть песенку о том, как нам всем лучше дружить и что-то в этом духе?

Деннис посмотрел на неё с открытым ртом.

— В жизни такой глупости не слышал! — выпалил он.

— Я не думаю, что это такая уж глупость! — сказала темноволосая девушка в мантии старосты, стоявшая рядом с Аннабель.

— Значит, вы тут говорите, что дети Пожирателей Смерти у нас в Хаффлпаффе? — хмыкнул он.

Дьюи осознал, что все остальные теперь смотрят на первокурсников, собравшихся в центре комнаты. Первокурсники почти бессознательно подошли друг к другу поближе.

— Извините, — сказал Дьюи слегка дрожащим голосом и поднял руку.

Деннис посмотрел на него и кивнул:

— Ага, ты… напомни, как тебя зовут?

— Дьюи. Дьюи Диггори.

Обычно Дьюи не нравилось, когда люди узнавали его фамилию, но когда по толпе пронёсся ропот, он понял, что она, может быть, единственный шанс, чтобы к нему прислушались.

— Во-первых, если они хотели сделать это, то не должны ли они были начать раньше, ведь большинство из нас родились уже после окончания войны? — спросил он, указывая на сопровождавшую его группу первокурсников. — А во-вторых, даже если чьи-то родители были Пожирателями Смерти, ты хочешь их в этом обвинять? Никто за своих родителей не отвечает.

Деннис кивнул.

— Хорошая мысль! Аннабель, ты что, хочешь, чтобы мы всех о родителях допрашивали? Куда это нас приведёт?

— В факультет без змей! — отозвалась Аннабель с сердитым выражением лица.

— Это не похоже на тот Хаффлпафф, где мой брат был старостой, — тихо сказал Дьюи.

В гостиной наступила тишина. Аннабель закусила губу и посмотрела вниз.

— Верно, — наконец сказал Деннис, прочищая горло. — Ну, как я уже сказал — никто не собирается обвинять кого-либо здесь в том, что он не настоящий хаффлпаффец! Пока мы не услышим противоположное от учителей, это конец, понятно? Ладно, первокурсники, берите своё снаряжение и ложитесь спать!

С благодарностью Дьюи перекинул сумку через плечо и позволил мальчику постарше провести его к туннелю. Он остановился как вкопанный, когда увидел фотографический портрет, висевший на стене гостиной прямо над туннелем.

Это был его брат, дружелюбно улыбавшийся. Под фотографией висела табличка с надписью:

Седрик Диггори, 1977-1995 гг.

Староста

Капитан команды по квиддичу

Чемпион Трёх Волшебников

Истинный хаффлпаффец

— У нас есть кое-что общее, — произнёс тихий голос рядом с Дьюи.

Он оторвал взгляд от стены и обнаружил, что смотрит в глаза одной из первокурсниц, блондинке с косичками, распределённой в Хаффлпафф до него во время церемонии. Однако он не мог вспомнить её имени.

— Извини, — он сказал. — Боюсь, я не помню…

— Мерси Бербидж⁽²⁾, — ответила она. Она посмотрела на фотографию Седрика. — Я никогда не знала свою тётю. Сами-Знаете-Кто убил её ещё до моего рождения. Они с матерью были очень близки, и она говорит, что я очень на неё похожа. Иногда она плачет, просто глядя на меня.

Голос Мерси звучал задумчиво и грустно.

Дьюи медленно кивнул. У них действительно было много общего.

— Я думаю, то, что ты сказал, было блестяще, — призналась она. — И очень храбро.

— Спасибо, — ответил он.

— Что ж, нам пора спать. Спокойной ночи, Дьюи.

— Спокойной ночи, Мерси, — сказал он, когда она направилась по туннелю в другом направлении от комнат мальчиков. А затем тихо пробормотал: «Спокойной ночи, Седрик». Седрик улыбнулся ему, и Дьюи пошёл в спальню.

* * *

— Эй, вы там! — усмехнулся один из старост Слизерина, огромный парень по имени Хью Транчер, который выглядел так, будто где-то в его генеалогическом древе затаился тролль. — Вам пов’зло, что вы п’пали в Слиз’рин, но мне все р’вно, что вам там ск’зала Шляпа, вы не слиз’ринцы, пока не будете этого д’стойны!

Они были в гостиной Слизерина, в подземельях. Чёрная вода озера была видна через окошко в потолке, но теперь всеобщее внимание было приковано к Хью. Всех первокурсников выстроили в очередь перед двумя старостами. Старшие слизеринцы стояли за ними, словно присяжные. Большинство новых слизеринцев дрожали; в зелёном свете ламп Хью выглядел особенно зловеще, а то, что они едва понимали его, ещё больше усиливало страх, что он может обратиться к кому-нибудь из них.

Однако Вайолет наблюдала за другой старостой, высокой темнокожей девушкой с ястребиными чертами лица. Пока Хью бушевал, она молчала, изучая реакцию каждого новичка. Вайолет была уверена, что она изучает тех, кого легче всего запугать, и тех, кого нет.

Когда старший парень замолчал, другая староста произнесла:

— Меня зовут Офилия Карайт. Я была бы рада приветствовать вас всех в Слизерине, но ещё неизвестно, сколько из вас останется здесь, — Хью усмехнулся, но выражение лица Офилии оставалось совершенно невозмутимым. — Однако пока мы не услышим иного, мы будем считать, что все вы найдёте свой дом здесь, поэтому я вам кое-что объясню.

Во-первых, у многих из нас есть родственники, сделавшие… неудачный выбор во время войны. Мы в Слизерине не останавливаемся на прошлом. Роль, сыгранная чей-то семьёй на войне, не имеет отношения к вашему положению здесь, в Хогвартсе, или в Слизерине. Ваш успех будет измеряться вкладом, который — вы и ваша семья — вносите в настоящее и будущее.

Во-вторых, что бы вы ни слышали об обратном, практика Тёмных Искусств в Слизерине не поощряется и не разрешается. Символы и регалии Пожирателей Смерти абсолютно запрещены. Любой, кто посчитает забавным рисовать на руке Тёмную метку, — произнесла она, сверкая глазами, — если вас застанет профессор Слагхорн, будет передан директору, а она очень плохо относится к подобного рода проделкам.

Затем она шагнула вперёд, пока не оказалась почти прямо перед Вайолет, и уставилась на первокурсников взглядом, который внезапно стал гораздо более страшным, чем взгляд Хью.

— А если кого-то за этим застану я, — сказала она почти шипящим голосом, — если вы сделаете что-то, что выставит нас в дурном свете… тогда вы будете сожалеть о том дне, когда поступили на Слизерин!

Она развернулась и очень спокойно подошла к Хью, прежде чем снова обернуться. Её короткая накидка придала движению оттенок драматизма.

— Министерство образования особенно внимательно следит за Слизерином — продолжала она, — из-за некоторых неудачных, хотя и сильно преувеличенных связей. Мы находимся под постоянным надзором, а это означает, что каждый из вас должен вести себя безупречно. Мы, слизеринцы, должны сделать в два раза больше, чтобы получить половину признания. Мы должны быть лучше, умнее и сильнее всех остальных, — она ухмыльнулась. — К счастью, это нетрудно.

Старшие слизеринцы зааплодировали этим словам. Один из первокурсников тоже начал горячо хлопать, пока Хью и Офилия не уставились на него, и он быстро опустил руки обратно к бокам.

— Ну что ж, п’ра духу Сал’зара раз’браться в вас! — заявил Хью.

Первокурсники очень старались сделать вид, что понимают, о чем он говорит. Он подошел к шкафу под портретом Салазара Слизерина и открыл его, достав какую-то серебряную шарообразную скульптуру и чёрный бархатный мешочек. Он принёс их обратно и поставил скульптуру на самый большой стол в комнате. Вайолет увидела, что она состоит из большого количества змей, переплетённых и свернувшихся в один большой клубок. Затем Хью высыпал содержимое мешка на стол рядом со скульптурой, рассыпав пригоршню плоских полудрагоценных камней разных цветов.

— Вы все знакомы с Церемонией Распределения, — сказала Офилия. Теперь вам придётся пройти через Выбор Слизерина. — Она взмахнула палочкой над скульптурой и пропела: — Пусть Салазар Слизерин узнает тех, у кого самая чистая и могущественная кровь, и тех, чья кровь течёт тонко.

Скульптура ожила. Змеи начали извиваться, не позволяя, однако, сфере рассыпаться. Время от времени одна из них высовывала голову из скользящей массы и шипела.

Офилия подхватила драгоценности одной рукой и протянула их первокурсникам.

— Каждый драгоценный камень соответствует камню, вставленному в дверной косяк над одной из наших четырёхместных комнат, — сказала староста. — Заметьте:, они собраны в наборы по четыре человека. Как первокурсники, вы делите комнату с тремя другими студентами. Начиная с третьего курса, у вас будет возможность переехать в номер-люкс с двумя кроватями, если ваше положение на факультете заслуживает такой привилегии и, конечно, если ваши родители могут за неё заплатить, — она улыбнулась. — Существует очень ограниченное количество личных спален, на которые вы можете претендовать, начиная с пятого курса. Пока же…

И она толкнула руку, держащую драгоценности, в массу змей, расступившихся перед ней, а затем отдёрнула её, пустую.

— А ну, суньте туда ваши ручки, — скомандовал Хью. — Как бы змеи вас не ук’сили! — Он ухмыльнулся.

— Камень, который вы вытащите из змей, — сказала Офилия, — определит вашу комнату — и, конечно же, ваших соседей по ней. Говорят, что эта скульптура была заколдована самим Салазаром Слизерином. Это не случайный выбор — змеи, по крайней мере, так же мудры, как та шляпа, — усмехнулась она. — И они также могут чувствовать слабость и другие… недостатки, — её губы изогнулись в жестокой улыбке. — Насколько я знаю, прошло несколько лет с тех пор, как они действительно кого-то кусали, но после сегодняшней Церемонии Распределения… что ж, посмотрим.

— Ты, вперёд! — рявкнул Хью, указывая на Джеффри Монтегю, который подпрыгнул, а затем, глубоко вздохнув, шагнул вперёд и сунул руку в змей, как это сделала Офилия. Через мгновение он вытащил зелёный камень.

Офилия протянула сумку Монтегю, чтобы тот бросил туда камень.

— Любому, кто забудет, какой камень он вытащил, — сказала Офилия, — придётся сделать это снова. Змеи становятся гораздо более... взволнованными, если их призывают дважды за одну ночь.

Все старшие слизеринцы смотрели с ухмылками и подмигиваниями, толкая друг друга локтями и перешёптываясь, глядя на самых нервных новичков.

Вайолет была убеждена, что всё это не более чем бутафория. Она и представить себе не могла, что Салазар Слизерин создал предмет для такой глупой цели, как выбор соседа по комнате. Когда подошла её очередь, она совершенно спокойно подошла к столу.

— Ого, а ты м’лявка, — заметил Хью, скрестив руки на груди.

Когда она стояла перед ним, он едва мог видеть её, не наклоняясь.

— Как скажешь, — ответила она.

Некоторые другие слизеринцы захихикали.

— Заб’рай камень, — сказал он, кивая на змей.

Вайолет просунула руку сквозь змей, что продолжали извиваться, извиваться и шипеть, но не оказывали сопротивления. Она не обратила внимания на змею, бросившуюся к ней на несколько дюймов, обнажив клыки, схватила один из драгоценных камней и вытащила его. Им оказался фиолетовый аметист. Она повернулась и протянула руку, чтобы опустить её в сумку, которую Офилия держала открытой, а затем вернулась в строй.

Почти все новички нервничали, но все без особого труда взяли камень, пока мальчик с рыжеватыми волосами и весьма заурядным именем Стивен Уайт не сделал один шаг навстречу змеям, а затем начал упираться.

— Ты чо? — нахмурился Хью.

— Я… я… — сглотнул Стивен. — Я не уверен… может быть, я не… а…

Он заикался и выглядел очень бледным. Остальные слизеринцы ухмылялись и хихикали.

«Просто сделай это», — подумала Вайолет.

Она тихо пожелала, чтобы он подошёл и покончил с этим, но было очевидно, что он боится змей.

Лицо Офилии помрачнело. Её голос был ледяным.

— Суй. Свою. Руку. Внутрь.

Стивен изо всех сил пытался сдержать слезы. Вайолет оставалась бесстрастной, внутренне сморщившись. Она знала, что худшее место в мире для проявления слабости — перед кучей слизеринцев.

— Да д’вай же! — отрезал Хью.

В этот момент одна из змей подняла голову и зашипела на Стивена. Вайолет заметила, что они делали это периодически и, насколько она могла судить, совершенно случайно.

— Я не могу! — вскричал он.

— М’рлина ради! — Огромный староста протянул руку и схватил Стивена за запястье, практически оторвав его от земли.

Несчастный мальчик побледнел, издал пронзительный звук и казалось, вот-вот потерял бы сознание, когда Хью сунул свою руку вместе со Стивеном в массу змей.

— П’рестань др’жать как трус и тащи камень! — проревел Хью.

Казалось, это длилось вечность. Наконец, Стивен издал что-то типа мяуканья, когда Хью отшвырнул его от стола. Мальчик поменьше покатился на спине по полу, и из его руки выпал красный камень. Другие мальчики, вытянувшие красные камни, смотрели на всё это с отвращением.

«Вне зависимости от того, направила ли Шляпа его туда, куда надо, или нет, — подумала Вайолет, — Стивену Уайту будет очень трудно приспособиться к Слизерину».

---

1) Наом Падрейг — просто "Святой Патрик" на ирландском.

Вернуться к тексту

2) Кто не помнит, Мерси Бербидж — племянница Черити Бербидж, убитой Волдемортом в первой главе "Даров Смерти".

Вернуться к тексту