Помоги нам, Будда! (гет)

— Ну, вот мы и в зените! — неподдельно обрадовался Касл, с неописуемым облегчением срывая с головы фонарь: от его тугой резинки на упрямом лбу владельца остался красный, зудящий след. — И по большому счёту, над нами уже должны были закружиться предвестники любви! Неужели, Кейт, ты не слышишь вызывающе-лёгкого полёта их крыльев?

— Серьёзно, Касл?! Где? Да неужели прямо там? — подыгрывая любимому, Кейт запрокинула голову, и ещё крепче прижав к себе чашу, парировала с усмешкой: — Ну… Тогда им точно пригодятся астральные светочи нашего несравненного Будды… для наилучшей, так сказать, видимости!

И улыбнулась ещё шире и милее. С чарами Будды они займутся любовью или без, не суть важно, но по-любому она здраво смотрит на вещи. Или же наоборот, если Касл будет очень-очень убедителен, то вместо ненавязчивой иронии практически заслужит её величайшее снисхождение.

Кстати, определение «практически» относилось и к самому времени суток. Здесь, в буддийском святилище, Рик и Кейт встречали свой самый первый, самый робкий сиамский рассвет. Где-то там вдалеке, за пиками гор, с ленцой пробуждалось солнце. Ещё где-то на уровне призрачных догадок, его лучи разгоняли непролазную мглу, затягивая горы робкой предрассветной дымкой. Прозрачной кисеёй к вершинам, по нисходящей она сгущалась в пропасть, размазывая чёткую кромку той стороны неширокого ущелья. Мохнатые вершинки деревьев заполняли его сплошным мрачноватым пологом, а сам лес был наполнен уханьем, воплями, взвизгами, шорохами и шелестом листьев. В любом случае, с рассветом природа оживала, приукрасив трепетное ожидание влюблённых живостью и даже некой иллюзорностью впечатлений.

«М-м-м, и как скоро мы… Ну, это…» — от неопределённости покусывая губы, Беккетт вопрошающе скосила глаза на Касла. Крепко облапив свою нелёгкую, объёмную ношу, он удовлетворённо покачивал головой, и даже смутное в полумраке, его лицо прямо-таки сияло непередаваемым восхищением. Своим глубоким и размеренным дыханием Касл будто бы насыщался и аурой горного утра, и теплом так и неостывших за ночь скал, и ещё чем-то, чем не счёл нужным поделиться. Дабы не выглядеть совсем уж нелепо или смешно. Хотя, ну и кто тут у нас самый смешливый?

«Скорее всего, уж точно не я!» — Беккетт привычно сощурила глаз — и тут же сама себя самокритично уколола. С еднственным горящим фонарём на двоих, они стояли на естественной природной террасе, небольшой и достаточно ровной, чтобы с толком воплотить самые развязные сексуальные фантазии и без какого-либо видимого неудобства для спины и ягодиц. Конечно же, это не совсем кинг-сайз-ложе их спальни, но уже что-то, подходящее для ласк. Жаль только, что в клубящемся полумраке нельзя было насладиться дремлющей, неповторимой красотой гор, но время для этого они когда-нибудь да выкроят. Сейчас же Кейт как-то не загонялась тем, что фотоаппарат лежит в кофре, а Касл ещё даже рубашку снимать не начал; сильнее только Беккетт забавляла ограда из необычных по форме камней, плотно составленных в дугу по внешнему контуру молельни. Это были не аморфные обломки, абы как вытаявшие из ледника и грубой силой тяжести сдвинутые на край: в их тесной смычке чувствовалась система. Некто неведомый Каслам, такой прилежный и терпеливый, вытесал из гранитных валунов почти идеально цилиндрические столбики, с занятной конусной головкой, раздающейся венчиком в самой широкой своей части. Казалось, что камни выросли прямо из-под земли, так густо обросли мхом их подножия, и от этого сходство с одной её любимой, пикантной «штучкой» выглядело куда более полным.

«Хах! — весело хмыкнула про себя Беккетт, закатывая к небу глаза. — И куда же это меня занесло?! Ведь это же ни что иное, как…»

Она не домыслила буквально долю секунды, потому что раздался характерный щелчок. Бьющий из вывёрнутой вбок мужской руки свет упал на импровизированную изгородь, и Кейт чуть не оглохла от восторженно— пронзительного касловского взвизга:

— О, Боги! О, святые небеса! О, Неподражаемый! О, Досточтимый наш! Да это же те самые… священные лингамы! А-а-а, то есть... Фаллосы! — и Рик совершенно осознанно бухнулся на колени, при этом как-то умудрившись не выронить ни рюкзак, ни фонарик. Который, впрочем, тут же выключил. Касл аккуратно опустил вещи на землю и только после этого неповторимым, артистичным жестом воздал руки небу:

— Ну, наконец-то, этот видения воочию наш трепетный миг! Ведь это же просто… просто… Lingam-garden какой-то! Смотри, Кейт, смотри внимательно! — с дичайшим, неописуемым воодушевлением Рик тыкал пальцем в ближайший к ним столбик. — Здесь всё заточено под наш с тобой успех!

Беккетт лишь уклончиво качнула головой. Заветная их чаша осталась рядом с вещами, а яркий луч Кейт упал на отвесную, слева от входа стену, в углублении которой Беккетт только что разглядела некую конструкцию. Это оказался ещё один алтарь, но уже маленький, без вычурности и надзирателя Будды; с цветами, разнокалиберными чашами, оплывшими до основания свечками и — тут Беккетт иронично фыркнула, сдерживая нарастающий смех — ещё одной группой фаллосов, только уже деревянных. Ярко-красные, ярко-жёлтые и ярко-голубые деревяшки, один к одному составленные стоймя у гранитного основания, они дружно уткнулись в небо, своим количеством повязок из разноцветного шёлка отождествляя стойкое суеверие благодарных паломников. К которым вот-вот добавится ещё один.

Что-то негромко зашуршало, вжикнуло, и мимо Беккетт промелькнула тень — это босой Касл прокрался к алтарю, выставив вперёд крепко стиснутые кулаки.

«Эх, Касл! И опять у тебя одни тайны! — с понимающей грустинкой вздохнула Кейт, глядя, как Касл отвешивает один вай за другим, а потом приставляет к крайним фаллосам два загодя припасённых своих, только маленьких, не длиннее ладони. — И этот «секретный» храм, в котором, судя по завуалированным твоим намёкам, так и кружит, так и жжёт ядрёный дух женского плодородия! Ну да ладно, Рик есть Рик, и мне понятна его искренность во всём, касаемом меня, но, Господи, да неужели от этих «молчунов» будет хоть какой-то живородящий толк? О, Святая Дева Мария, как всё запущено! И чему только с отчаяния не поклоняются люди!»

Молчаливая, сдержанная улыбка окрасила губы Беккетт, и когда Рик вернулся к ней, она уверено нашла его горячую, влажную ладонь. Не показывая скептический настрой, крепко стиснула её в знак поддержки и после ответного рукопожатия расцепила пальцы уже не без сожаления. Погасила свет, сунула горячий рефлектор непроизвольно ойкнувшему Каслу и после трёх неспешных шагов легла грудью на тёплый свод одного из самых ближних к ним гранитных пенисов. Пока ещё спящее ущелье и редеющая от минуты к минуте дымка настраивали на легковесный, влюблённый лад.

— Загадочно! Как раз для твоего нового романа! — Беккетт облапила купол, прилегая к камню щекой и мечтательно смежив ресницы, но когда сзади взвизгнула молния, живо обернулась: это Рик сосредоточенно потрошил рюкзак. На божий свет уже появились трикотажные покрывала, свёрнутые надувные подушки, лёгкая палатка в чехле и фляга с водой.

Беккетт тут же поспешила любимому на помощь. У входа в святилище было заметно просторнее, нежели перед алтарём, и четыре умелые руки быстренько подготовили вполне сносное «супружеское» ложе. Словно малые дети в увлекательном состязании, они надули подушки, наперебой корчя друг другу невинные, смешливые рожицы, а закончили палаткой, разбитой прямо над покрывалом.

— Когда придумаешь завязку? — заговорщицки поинтересовалась Беккетт, натягивая растяжку и крепя её к камню силиконовой присоской.

— Не раньше, чем тряхну, как следует, «стариной»! — с загадочной хитрецой отозвался Рик, со скрипом укрепляя другой кончик. — И хорошо, что в таком деле всегда есть пара свободных рук! Когда ещё эти ленивые призраки раскачаются! Они даже комаров отпугнуть как следует не могут!

Беккетт лишь послала супругу добродушную улыбку. Покончив с растяжками, она нащупала в накладном кармане рюкзака флакон с репеллентом и хорошенько его встряхнула. Пока Кейт добросовестно опрыскивала место сна и немного вокруг, Касл расселся чуть поодаль, выпрямив в блаженстве ноги и опираясь за спиной на руки.

— А предвестники солнца в этих камнях точно есть! — философски заметил он, с неподражаемой улыбкой Чеширского Кота наблюдая за легкими и неслышными движениями Кейт. — Замёрзнуть мы точно не замёрзнем, но всё же не люблю, когда…

— Тихо! — загадочным шёпотом прервала его Беккетт и предупредительно подняла руку.— Тсс, ты слышишь?

— Что? Неужели аудионапутствие самого Будды, доносящееся сквозь расселину? Или, всё не так, как на самом деле кажется? — Рик деланно округлил глаза и, подобравшись, сел прямо. И молча. Несколько секунд — и напряженный людской слух уловил тонкое журчание

— Ага… Ручеек! — довольно улыбнулась Кейт. Даже в полутьме её глаза светились, как у кошки.

Использованный флакончик отправился в рюкзак. Беккетт указала Каслу на небрежную складку одеяла там, где скоро будет её спина, и прежде чем проследовать вглубь святилища, ласково потрепала Рика по щеке. Мягко, как кошка, вышагивая, скрылась во мгле, но вот негромко всплеснула вода, и уже буквально через пару минут Кейт вернулась назад. Загадочно покусывая губы, она осторожно подошла к Каслу: расправив постель, тот выпрямился во весь рост у входа в палатку и, держа руки на бёдрах, теперь натурально пожирал любимую глазами. Держа руки на отлёте, Кейт невинно чмокнула Касла в губы, и тут же её мокрые, холодные, как лёд ладони довольно бесцеремонно проникли под его рубашку. Контраст между ними и разгорячённым мужским телом оказался таким разительным, что из горла Рика вырвался сдавленный петушиный ор. С дурашливым хихиканьем, нелепо оттопырив руки, он затанцевал, задёргался на месте, и ещё, наверное, секунда — и ловкая подсечка уверенно свалила бы его на спину, а в интимном «партере» Беккетт не было равных. Нетерпеливыми рывками за ремень и одежду она обнажила бы его упругие, мускулистые бёдра и вся такая, изнывающая от любви, взгромоздилась бы сверху на него, чтобы в плотном обхвате удержать любимого и долго-долго от себя не отпускать. Сама бы, с превеликой охотой, подставила бы трепетную грудь под его тёплые, ожидаючи раскрытые ладони, и усыпала бы неистовыми поцелуями эти манящие, пухлые, такие аппетитные его губы. Которые, балуясь извечным касловским трёпом, чуть опять всё не испортили:

— Ну, и что у нас там со святым источником? Даже на расстоянии в нём чувствуется пробуждающая, неповторимая, звенящая магия воды! Это же воистину голос матери природы, её божественный, умиротворяющий шёпот! Да нет же: струя жизни, воздымаемая из тайных пазух самого Будды, всеведущее воздействие на наш разум!

— Пст! — с притворным недовольством попробовала осадить мужа Кейт, но тут же поняла, что не стоило даже и пытаться. — И ничего такого, Касл, мне под руку не попадалось! Размеры этой купели столь малы, что в неё едва-едва мой кулак войдет. Как раз достаточно, чтобы напиться и умыться.

— О, магия сырых камней и журчащих струй! Обязательно причащусь, но только после «сражения», — радостно засмеялся Рик, прекратив свои ужимки. — Можешь мне не верить, но энергетику святого места я чувствую не только причинным местом!

— Мистическая энергетика фаллического храма? — и Кейт разорвала дистанцию, ткнув пальцем в деревянные члены. — А как насчёт их? Почему именно они, почему в таком количестве и почему именно в этом месте?

— Видишь ли, Кейт, для тайцев фаллос, или лингам, является символом покровительства могуществу, власти, богатству и, конечно же, плодородию. Ему поклоняются, как первородному божеству, а дорогу к святому месту ведает любая тайка. При всём при этом, фаранги такого знания обычно не удостаиваются, и только по моей нижайшей просьбе для нас сделали исключение. Правда, как вижу сам, от суховатого описания этого святого места меня самого терзает омерзительная скука. Поэтому я думаю, что в реальности всё дело в бедных папах-шивах! — оптимистично заключил Касл и утвердительно склонил голову.

— Папы-шивы? — укоризненно покачивая головой, Беккетт прикрыла ладонями лицо в знак привычного восприятия извращённой мысли мужа, что, впрочем, Рика не смутило.

— Да! — прижав к груди скрещенные руки, Касл смотрел перед собой и немного вверх, роняя в голосе притворную слезу. — Они же поплатились своими фаллосами ради нашего с тобой счастья!

— Касл, серьёзно? — скептически хмыкнула Кейт, правой рукой поправляя сбившуюся на лоб чёлку, а левую держа на поясе. — А я уж было подумала, что, раз у него столько конечностей, то лишние члены Шиве просто не нужны!

— Всё не так, Беккетт, всё не так! Это же очень и очень по-садистки — рубить фаллосы у невинного божества!

— Всему должен быть предел, Касл! — непреклонно усмехнулась Кейт, опускаясь коленями на покрывало у края полога, а обувь — отставила в сторону. — Особенно — пустым разговорам!

— Я сейчас! — моментально вскинулся Рик, но тут же замер, прижав к животу руку: — Пожалуй, он всё же первый!

— Ах да! Ну, конечно! — Кейт поискала глазами отодвинутую в сторону поклажу. Как ни подкидывай мужу явные намёки, голодный хор их желудков, как и кулинарные «доводы» Касла, никак не переплюнуть, и Беккетт нырнула рукой в горловину рюкзака: где-то там, среди припасов, хранились «суперкалорийные» армейские пайки.

— Дай, я! — простецки сказал Касл, сопя жене в ухо, и мягко протянул руку поверх её плеча. Прихватив за край пластиковый контейнер, уселся валетом, лицом к лицу с Кейт, и бодро зашелестел обёртками. Глотнув немного воды, Беккетт с готовностью протянула ему флягу, а он ей — мясной брикет в ароматном желе, на толстой, как подмётка, галете. Жевали они шустро, с оглядкой на розовеющее небо, потом прибрали мусор в кармашки рюкзака и наконец-то открыто скрестили свои ждущие взгляды. И поредевшая мгла не стала им в этом помехой, зримо обозначив черты лиц.

— Ну? — видя, как нервно двигается её кадык, Рик протянул руки ладонями вверх, и Кейт накрыла их своими, сплетаясь пальцами в цепкие замки.

— Что «ну»? — по привычке переспросила она, но глаз не отвела: в них уже видимо пламенела страсть. — Ты всё же решился со мной поговорить?

— Про нашу особую, нелогичную неповторимость? Обязательно, Кейт, конечно же! — нежно, трепетно, слегка надавливая, большие, такие крупные пальцы Касла касались, скользя, эластичной, чуть влажной её кожи, передавая Беккетт его нешуточное волнение. Рик неровно, сбивчиво дышал, дрожал мелко-мелко всем телом, а его руки жгли почище огня. Пожалуй, даже зная Кейт наперёд, Каслу всё же иногда присуще слегка усомниться в своих собственных, непогрешимых с виду доводах, но живо внимающая, полная недюжинного спокойствия Беккетт молча подсказывала Рику, что избранный им путь — верен. И Кейт ещё раз подбодрила мужа вежливым кивком.

— Уже сейчас меня просто распирает от неописуемой нежности к тебе, потому что это так естественно, — продолжил Касл без тени улыбки, — и именно поэтому крепость нашей веры сродни твёрдости наших отношений. Конечно же, мы по-прежнему и по-своему бываем непросты, а иногда — скрытны, непонятны и непредсказуемы; бывает — что и не в силах выразить словами обуревающие нами чувства, но это как раз то, что и увлекает, и двигает нас вперёд. И когда наконец-то после необузданной и столь ожидаемой в этом месте страсти в тебе зашевелится маленькая жизнь, то это будет лишним подтверждением моей правоты. И заметь, а ведь именно с тобой, и только с тобой я почувствовал себя совсем другим человеком: умелым в заботах, новым в желаниях и мыслях; мужчиной, который всмятку разобьется ради единственной и неповторимой. И сейчас, когда нас плотно окружает неподражаемая, сексуальная аура святилища, я хотел бы услышать от тебя, Кейт, о твоих чувствах и думах. Ну, развей же, пожалуйста, родная, мои сомнения! Ну, освободи же, наконец, поскорее перед НИМ свою израненную душу! — от волнения Рик перешёл на горячий шёпот. Сгибая руки, осторожно повлёк на себя Беккетт, в сладкой муке терзающую губы. Она подчинилась и, подобрав ноги, с уверенной поддержкой Касла, немного привстала. Обступила снаружи его бёдра и уселась верхом прямо на них, скрестив лодыжки за спиной и не без трепета ощущая, как под грубой молнией на джинсах пульсирует от мощного тока крови его плоть.

— Оах! — их выдох был глубок и слажен; на миг смежив ресницы, Касл судорожно сглотнул. Он был настолько мил и в трогательной заботе, и в признательных откровениях, что Беккетт, слушая его, сама не заметила, как возбудилась до ломоты в спине. Всё вроде бы такое знакомое и привычное между ними, но всё как будто вновь: и её дикое, выворачивающее наизнанку желание, и внимательный, трепетный, многообещающий взгляд Касла, от которого она натурально поплыла, и стальной обхват его рук на её талии. Он — сила, а она — мягкость, а ещё чувственность, неосознанная импульсивность и дикое намерение до беспамятства раскрыться.

«Сейчас… Ещё… Ещё немного, Касл! — беззвучно шевелились её губы. — Ведь мне уже горячо… Неоценимо горячо!» Её руки бережно обвили мощную шею, и в нарочито медленном поклоне, Кейт мягко прижалась щекой к его уху. Потёрлась ласково, доверчиво, мурлыкнула от удовольствия, как маленький котёнок; прикрыв глаза, с шумом вдохнула такой знакомый, возбуждающий аромат его волос. Никто с ней и никогда не обращался так ласково и трогательно, как Рик, и даже его ладонь, что легла на её упругую грудь поверх тонкой блузки, была весьма щепетильна.

— Ещё! — молила Кейт, сильно-сильно прикусывая краешки губ, а Касл, словно желая с ней познакомиться вновь, касался любимой везде, где только мог. Одна его теплая, тяжелая рука мягко расправляла её волосы в невидимый пробор, а другая гладила по спине, плечу, бедру, возвращалась на грудь и перемещалась на попу, то усиливая нажим, то ослабляя. И чем больше они ласкались, тем труднее ей было вымолвить хоть слово. Беккетт всё так же сидела с любимым в обнимку, щека к щеке, словно боялась увидеть грустный изгиб его губ или дикую боль, зачернившую глаза, но когда-то же надо было решиться. Тем более, что когда так неимоверно, словно стотонным прессом, давит грудь, существует единственный способ помочь самой себе: это слёзы. Да-да, такие крупные, щиплющие, горько-солёные, они уже наворачивались на глаза, но в них Беккетт не видела для себя ничего предосудительного или постыдного. Потому что знала, что Рик ни за что не оттолкнёт её от себя, не обвинит в слабости, не оставит одну в огорчении и без поддержки. Вот и теперь, в столь необычном месте, в которое они забрались исключительно по его прихоти, Кейт сознавала, что её слова, идущие от чистого сердца, останутся с ними навеки. Как долгожданная пора признания, как переспелый плод, оно саднило в душе много лет, не давая покоя ни днём, ни ночью. И пусть тяжкая горечь её слёз обильно смачивает его и без того влажную от пота рубашку, а зубы цепко, сильно терзают воротник, словно не желают выпускать, не разодрав, всё одно, их любви нет и не будет преград. И если даже дома потом её организм никак не отреагирует на обстоятельства поездки, то она клянётся, что задушит в себе саднящую боль, одарит близких океаном тёплых, открытых, понимающих улыбок и, забросив к чертям носовые платки, вверит себя в цепкие руки эскулапов. Это наименьшее, что она сможет сделать для Касла, а сейчас — начнём!

Собравшись с духом, Беккетт оставила в покое измусоленный воротник и немного отстранилась, хмуря брови. Шмыгая носом, как провинившееся дитя, зачем-то оглянулась и кротко молвила в ответ:

— Только со временем я научилась и понимать, и принимать тебя, Касл, за что, собственно, тебе же и благодарна. Иногда это были просто взгляды: жгучие, радостные или грустные. Иногда — только жесты, без ненужных нравоучений или пустопорожних речей. Иногда — это просто мы с тобой рука об руку, без малейшего желания отпустить, но только без единственной вещи на свете нет и не будет мне счастья. И ты прекрасно знаешь, о чём я. Ведь исключительно благодаря тебе я дозрела до того, что стало вечным смыслом моей жизни. И не просто важно стало, а архиважно: лёгкие, но чувствительные толчки кулачков и пяточек внутри меня; тошнота по утрам, головокружение и рвотные позывы от запахов пищи; дыхательная гимнастика вдвоём и подбор нарядов на неуклюжую фигуру. А ещё это совместные прогулки в Центральном парке и наслаждение природой. И неспешно бродя по аллеям, мы будем останавливаться в тени деревьев не только для объятий, а в четыре заботливых руки будем заботливо поглаживать неспешно растущий день ото дня мой живот. И я буду искренне смотреть в твои чистые глаза, ото всей души говоря: «Рик, ты и есть моё безграничное счастье!» И пусть кто-то другой рожает под наркозом, но это буду точно не я. Клянусь тебе вытерпеть любую боль, и долгожданный крик малыша, и все краски НОВОГО мира вокруг него определённо подскажут мне, что я наконец-то — МАМА! И как любая женщина, я хочу всего этого до сумасшествия, до безумия; даже больше, чем кто бы то ни был, потому что я и выстроила, и выстрадала, и заслужила своё счастье. Ведь столько лет я боролась за него непонятно с кем, а больше — самой с собой.

— Мы боролись за это вместе, Кейт, — сопел Касл в её мокрую щёку, слегка касаясь губами. — Если всё удачно сложится, то обязательно поблагодарим Вселенную! Ведь ты же рядом, моя Кейт… Любимая… Желанная… Несравненная… Моя Кейт… Как вишенка, застрявшая в волосах… Жаркая, отзывчивая и нежная… — Рик сделал паузу и изобразил нечто вроде усмешки: — Когда ты так горячо, неровно дышишь в моё ухо, то молния на моих джинсах вот-вот — и совсем разойдётся! Может быть, уже и время настало для брачного ложа?

В ответ Беккетт лишь грустно улыбнулась сквозь слёзы.

— Господи, Касл! Ты всегда веришь сам себе! — Кейт обняла его за шею, и её солёные губы нашли жаркие его. — И сколько можно упоминать Вселенную? Неужели Ричард Касл всё ещё верит в чудеса?

Рик смотрел на очень и очень грустную улыбку Беккетт, нежно водя сгибом пальца по скуле и виску, сдвигая мешающие пряди, и довольно, с пониманием, жмурился.

— Да, Кейт, чудеса сбываются! Именно таким подарком судьбы и была наша встреча, а я с радостью подхватил его, даже толком ещё не осознав его величия. И это чудо, что мы успешно прошли сквозь недомолвки и разногласия, сквозь неверие и недоверие, через боль, причиняемую друг другу. Это чудо, что мы наконец-то утолили жажду справедливости в сложном мамином деле, и нашу связь теперь ничем не разорвать. Так давай же, скрепим её доброй порцией любви.

— Я готова, Рик, и не надо больше мне ничего доказывать, — они сошлись лбами, нос к носу, крепко обнимаясь и закрыв глаза. — А теперь просто обними меня, Касл! Накрой поцелуем сверху и снизу, так, чтобы жгло. Так, чтобы не скоро насытиться. Так, чтобы позабыть себя. Так, чтобы всё получилось. Я очень, очень хочу почувствовать вас в себе.

— Тогда, да поможет нам Будда!

Опираясь рукой на его плечо, Беккетт медленно выпрямилась, затем помогла Каслу встать. С частым сбивчивым дыханием, чуть нервно помогая друг другу, они зашуршали одеждой, раздевшись догола. Касл нырнул в палатку первым и сразу же лёг на спину, а Беккетт с чашей в руке забралась следом, не забыв застегнуть сетчатый полог. В палатке, естественно, было сумрачнее, чем снаружи, но Кейт, встав на колени у бёдер Касла, всё одно восхищалась его возбуждённым видом. Так маститый художник, жадно и проникновенно, любуется наилучшей своей натурщицей, и теперь в картину страсти осталось внести лишь последний мазок. Беккетт поднесла чашу к носу, принюхиваясь к терпковатым ароматам трав, а другой плотно, у самого основания, обхватила упругий ствол. И Касл лишь неопределённо закряхтел: он едва сдерживался, чтобы ответно не коснуться жены там. Игра есть игра.

— Ты уже готов, Рикки-бой? — игриво улыбнулась Беккетт, ставя плошку рядом с собой. Она поддела на кончик пальца тёмный сгусток и осторожно оттянула крайнюю плоть, чтоб куда надо легло.

— Ох! Ауч! Упс! — дурачился Касл, когда тонкие пальцы Кейт осторожно втирали смазку в чувствительную кожицу. — Беккетт! Жжется! Черт, как горчицей натёрли!

На сравнение Кейт лишь знакомо повела глазами. С опорой на руки, чтоб не задеть истекающее секретом естество, медленно-медленно склонилась к жадному до ласки рту мужа. Поцеловала кратко, он ответил немедленно, но словно с задержкой, будто смаковал, пробовал на вкус, и тогда мягкий кончик её тонкого язычка прошёлся по его мясистой нижней губе, с прикусыванием, посасыванием и громким выдохом: — Ух!

Когда Беккетт отстранилась, их многозначительные взгляды встретились, а уж улыбки были самые загадочные и заманчивые. Наверное, ещё небольшая пауза, и Касл заметил бы, что промедление смерти подобно, но Кейт, тихо, гортанно охнув, уже опустилась на его такой влажный и желанный член. Посидела, прислушиваясь к ощущениям. Жарко, плотно и классно вошёл! Никого дискомфорта от необычной смазки, и Касл так довольно, знакомо сопит. Поехали!

Первое движение было медленным и аккуратным, словно она боялась навредить ему, но Касл уже ожидал продолжения с открытым от восторга ртом. Его ладони легли на её грудь, массируя соски, но Кейт перехватила запястья, повелевая сесть. Не теряя зрительного контакта, протянула ноги и скрестила лодыжки за его спиной, в муках покусывая губы. Подтянулась плотнее, помогая руками и ногами, сжав нижние мышцы в тугое мускулистое кольцо. Вот Касл, попал так попал, и Беккетт надеялась, что ещё не скоро выпустит его.

Немного разогнув колени, Кейт слегка отодвинулась, и с силой обняв шею Касла, снова приблизилась. И ещё раз, и ещё, и ещё, без счёта времени. Её темп убыстрялся, и в такт тяжелому дыханию мужа Кейт улыбалась в ответ. Туда-сюда, ещё и ещё раз — её гибкое, отзывчивое тело, словно ткацкий челнок, вытачивало тонкое и чувственное кружево любви. От минуты к минуте, от секунды к секунде, ощущения стали насыщеннее и острее. Затем замедляющее движение, другое и ещё одно. И, кажется, что так можно делать бесконечно.

Он пульсировал внутри неё, синхронно с её талией двигая руками, а она постанывала и вскрикивала, и её растрепавшиеся локоны то и дело задевали его лицо. Рик не отворачивался, только помаргивал, лишь сильнее водя руками по плечам, боками и бёдрам. Когда Кейт своим разгоряченным лбом припала к его плечу, Касл подвёл руки под её попу и слегка приподнял, ловя ртом маленький, податливый сосок. С каким-то особым садистским смаком, с неудержимым безумством, он лизал, сосал, покусывал его, приподнимал, щекоча, кончиком языка и слегка вдавливал его розовый ореол, а Беккетт, протяжно хрипя, вновь стала двигаться то быстрее, то медленнее. От минуты к минуте напряжение нарастало, они уже не стонали, а выли, рычали во весь голос и чувствуя внутри себя одуряющий сознание и тело жар, кончили одновременно.

— Кас… Ри… — в изнеможении пробормотала Беккетт, и когда Касл устало откинулся на спину, натурально рухнула ему на грудь, позволив крепко себя обнять.

— Ну, и как тебе? — заботливо прошептал Касл и слизнул капельку пота с её щеки. — Ощутила ли ты хоть какую-нибудь разницу?

— Ммм, — если честно, то ей совсем-совсем не хотелось его расстраивать, а тем более — обижать (поймите сами, почему!), и Кейт ответила уклончиво:

— Ты был хорош, несравненно хорош, но мне, в общем-то, показалось мало. До рассвета уж не так много и времени, но мы что-то совсем не подумали об афродизиаках. Нет, я, конечно же, понимаю, чакры там Будды, потаённое святилище и всё такое, но ведь человек одинаково устроен! Этого-то ты не можешь отрицать!

— А я и не собираюсь, — с пониманием вздохнул Касл, всё также бережно приживая к груди обмякшую телом Кейт. — Ведь это ты мой самый насыщенный, самый чувственный и самый несравненный афродизиак! Давай, просто займём у рассвета немножко времени, растянемся на спины, прикрыв глаза, и будем думать друг о друге, рядом и внутри себя, пока неведомые усилия Будды не вернут нас в таинство любви. Хочешь верь, Кейт, а хочешь — не верь, но монахи не могли ошибиться. Есть в этих камнях какая-то необузданная, звериная сила.

«Ну-ну!» — в приятной тяжелой истоме Кейт сползла на землю справа от Касла, и мягкие кончики его пальцев принялись тихонько бродить по её телу, погружая то в сон, то в явь. Наверное, в итоге Беккетт всё равно бы отрубилась, но Рик вдруг тихонько переложил её на спину. Кейт с трудом приоткрыла один глаз: Касл стоял на коленях справа от неё. Вот он пригнулся, и по легкому дуновение ветерка от его дыхания Кейт сообразила, что Касл целит на грудь. Его ищущая рука тут же скользнула меж её бедер, и одновременное касание и языком, и пальцем оказалось очень нежным. Затем нажим немного усилился: старательно чмокая, Касл облизывал и посасывал поочерёдно упругие ореолы, подготавливая любимую к продолжению. Его короткие ритмичные нажимы действительно творили чудеса, и в каждой точке её тела бурно расцвело желание. Беккетт ерзала на жестком ложе, раздвинув ноги, постанывала и изнывала от возбуждения, и когда её непроизвольно отведённое запястье задело его набухшую плоть, она тихо, отрывисто позвала:

— Ко мне… Иди ко мне.

Касл моментально оказался сверху, вошел плавно, плотно, на секунду замер… и всё повторилось сначала. Как два маленьких Шивы, они сплелись руками и ногами, склеились телами, и ёрзали, и перекатывались на ложе, в погоне за мощным, продолжительным пиком, который вдруг резко, ярко, образно взорвался, швырнув их тела в непередаваемое бессилие и блаженство. Теперь ничто не удержало бы их от цепких объятий Морфея, но отключаясь, Беккетт всё же уловила довольный, бархатный голос Касла, негромко посетовавший в потолок:

— Ох уж, эти коварные монахи! Мой лингам горит, как после примочки из кайенского перца! Значит, придется искупать его по месту, пока пощады не запросит. А как поживает твоя… иони?

— Я не сильно зациклилась на её состоянии, Касл,— молвила Кейт, ерзая щекой по его груди. Охваченная необъяснимым блаженством, она устало сомкнула ресницы, готовая отключиться в любой момент. — Мне так неописуемо хорошо, что даже жесткий камень не помеха моей спине. Наверное, я просто устала от переживаний, несбывшихся надежд и неверия в саму себя. — Беккетт уже не говорила, а неразборчиво бормотала. — Если же так тому суждено будет случиться, то я приму любую предложенную тобой фантастическую теорию. Спасибо, что ты смог удивить меня, Касл!

— Всегда!