Помоги нам, Будда! (гет)

Искомый алтарь был врезан в скальную нишу, в самом удалённом от центра углу пещеры, имеющей естественный излом по длине. Как ранее уяснила Беккетт из забавных повествований Касла, алтари уже более не кровожадные жертвенники — для почитателей Будды они стали неким элементом практики самосовершенствования. И что изображениям Светлейшего, находящимся в молельнях, обязательно совершаются вай — или краткие поклоны, или полные простирания, выражая, таким образом, своё почитание. И что строились, и строятся алтари не для поклонения чему-то внешнему, не из желания продемонстрировать своё богатство и тем потешить гордость, а, напротив, для увеличения собственных позитивных качеств ума и поиска возможности помочь всем живым существам. Что как раз и подходило под ИХ личную драму. Вот только причём тут коленопреклонение Будде накануне забойного секса? Тут хоть какую позу не прими, хоть каких благовоний не нанюхайся, основная суть процесса останется одна и та же! И для того, чтобы страстно ласкать любимого, получая от него несоизмеримо большую часть его самого, не надо каких-то вычурных слов. Это же так просто: опустить голову Касла к себе на грудь, подставляя её под его жаркие поцелуи, и упиваться шелковистой мягкостью его волос, вырисовывая пальцами маленькие кружочки. Или же просто встретиться с ним, влечением губ и тела, и самозабвенно отдаться, позабыв от счастья обо всём на свете. В общем-то, как то так, Досточтимый Будда, только друг для друга и безо всяких там духовных духов!

В жутких сомнениях, задумчиво кусая ногти, Беккетт незримой тенью последовала за Каслом, а Рик вдруг сделал остановку у одного из сталагмитов, чтобы спустить с плеч рюкзак; держась за известковую, зализанную пику, без колебаний скинул обувь, оставшись в одних носках.

«Хм! Неужели ноги духам боится отдавить?» — весело усмехнулась про себя Кейт. Наперёд зная, что службу принято служить босыми, она следила за Риком с неослабевающим интересом. Вот Касл расцепил «липучки» рюкзака и после недолгих поисков достал на свет божий обрезок коврика-пенки, свёрнутый в рулон. Туго завязанный брезентовый мешок, извлечённый следом, ещё более удивил и раззадорил Беккетт. Судя по тому, как стрункой натянулась его завязка, внутри сумки явно было нечто более увесистое, нежели упаковка влажных салфеток или пачка галет. И как на духу, Кейт истово призналась себе самой, что про таинственное содержимое этого мешка она и знать не знала. Зато прекрасно ведал Касл.

Чувствуя, как его охватывает нешуточное волнение, Рик на минутку прикрыл глаза, крепко прижав веши к животу. Да, нервишки его слегка пошаливают, но и радость переполняет тоже, потому что, даже без скидок на трудности пути, они всё-же попали туда, куда так давно, страстно и совсем небезнадёжно рвалась его измученная душа. К величайшей тайне Познания. К нему, такому аскетичному в бытии, королю бесстрастия, величавому, мудрому и самому просветлённому изо всех просветлённых — Будде Шакьямути.

В благородной и даже чуточку пафосной позе лотоса, Наисветлейший восседал на трёхлинейном алтаре из нежно-кремового, полированного мрамора. Правая рука Будды свободно лёжала на бедре, касаясь пальцами земли, чтобы сквозь их кончики полностью сходило всё негативное, страшное и мешающее свободно жить. Левая же ладонь была развёрнута вовне на уровне пупка и, по-видимому, содержала в себе невидимый энергетический кокон. Под стать добродетельному божеству был и его символичный теменной выступ — ушниша. Усеянная снизу доверху волосяными с позолотой завитушками, она почти касалась свода ниши своей остроконечной пикой. Не забыл Будда и приодеться: наискось от левого плеча к бедру, облегая тёмно-зелёные с прожилками жадеитовые грудь, спину и живот, благородно отсвечивала золотисто-матовая кэса, прекрасно различимая на фоне тёмно-серых, заизвесткованных стен.

У подножия алтаря чинными рядами стояли зула и плошки с подношениями, и без обязательной керамической ступы перед Буддой, конечно же, тоже не обошлось. Скульптуру Наисветлейшего окружали золоченые фигурки его верных приспешников-божков, тут же лежали букетами жасмины, и курились в чашках благовония. И совсем не ясно, кто и когда успевает зажечь эти негаснущие лампы, подпалить ароматические свечи, да ещё и цветов свежих положить? Ведь про это Рик даже словом не обмолвился!

— Что скажешь, Касл? Как он тебе? — Беккетт приблизилась к мужу. Коснувшись его плеча своим, сразу же поняла, что Рика мелко, но ощутимо знобит. С лица Касл смотрелся бледновато, но всё одно, привычно хорохорился.

— Здорово! — мечтательно улыбнулся он, пряча за спиной дрожащие руки. — Именно таким я себе его и представлял, но тут надо понимать, что Будда — это не какое-то там высшее существо, бог. Это тот, кто сначала был такого же качества, что и мы с тобой; был обычным существом, с недостатками и проблемами. Но из жизни в жизнь, он двигался по духовному пути, очищая себя и развивая в себе достоинства. И так достиг Пробуждения. И преклоняя колени, мы почитаем Триратну, или Три Драгоценности Будды: его самого, его Закон Просветления и Общину равных; прибегаем к ним, как к духовному прибежищу для того, чтобы тоже продвигаться по пути, развиваться — и стать такими же, как Он, стать Пробужденными. А ещё, от себя я добавлю, что нужно доверие, а иначе ничему не научишься. Нужно усердие, а иначе будешь стоять на месте. Нужен опыт, а иначе будешь учиться не тому, что нужно. Надеюсь, я ясно выразился?

— Вполне, Касл! Делай то, что задумал, и поступай, как знаешь! — подбодрила его Беккетт, хитро подкатив глаза, и используя локоть Рика, как опору, тоже сняла кроссовки. Пусть и на самом деле всё будет типа аутентично, но о сегодняшних чудачествах любимого — всем и каждому молчок. Пока Рик осторожно крался к алтарю, Кейт задумчиво почёсывала кончик носа, как вдруг… Она невольно поймала себя на том, что, несмотря на абсурдность и даже комизм ситуации, на то, что она ни на минуту не воспринимала всё это путешествие всерьез, где-то в глубине души она цеплялась за веру Касла. И если этот обряд и мог хоть кому-нибудь помочь, так это только ему. Рик так отчаянно уверовал в желаемое, так старался её поддержать, что ей было просто неловко его расстраивать. Мало того, что ему приходилось терпеть резкие вспышки её дурного настроения, так ведь и собственные переживания терзали его не меньше. А ведь Рик, точно так же, как и она, и даже больше, мечтал о ребенке. И без взаимной поддержки, без взаимовыручки, и просто друг без друга — они вообще никто. Вздохнув, Кейт внутренне упрекнула себя и с теплотой, нежностью и сочувствием посмотрела Рику вслед. Когда будет можно, она подкрадётся к нему и, обвив руками его широкую грудь, прижмётся щекой к спине. Осторожно прикроет глаза от непередаваемого удовольствия и беззвучно признается в любви. А пока… пока что остаётся только ждать.

Тем временем, Касл приблизился к алтарю, к основанию которого притулилась квадратная плита с чашами и курильницами. Сделал три глубоких, неторопливых вай, потом расстелил у плиты коврик и, встав на него коленями, опустился на пятки. Уверенно, по-хозяйски распустив завязку, достал из мешка большую флягу с водой, рис и сухофрукты в пакетиках, несколько керамических пиал и зажигалку со свечкой. Не забывая про подобострастные вай, в одну чашу сыпанул риса и сухофруктов, в другой — зажёг и укрепил свечу, а в остальные — плеснул немного воды. Расставил все чаши на плите в ровный, прерывистый ряд (плошек оказалось восемь), аккуратно долил в них воду до самых краёв и вновь скрепил приготовления нижайшими поклонами. Теперь настала очередь самой величайшей миссии в их судьбе.

Свободно держа руки на бёдрах, Рик выпрямил спину и расправил плечи, чтобы полностью расслабиться и сосредоточиться. Его речь должна прозвучать убедительно, а иначе Будда ни за что не поделится с ними своим тайным знанием. Прежде, чем начать, Рик сделал несколько глубоких вдохов-выдохов и артистично выдал, умело подражая особой интонации лам:

— Благословляю подношения тебе, О, великий Будда! ОМ А ХУМ! ОМ А ХУМ! ОМ А ХУМ!

На миг замер, представляя, как сильно Будда проникся их болью, и удовлетворённо сам себе кивнул. Возможно, что и храм, и его хозяин понравились его несравненной Кейт, которой, как считал сам Касл, он давно и безнадёжно задолжал. Возможно, что это на нём лежит проклятие их бездетности. Возможно, что даже просветляющих знаний Будды не хватит для верного зачатия, но если отдаться самозабвению у алтаря, то его нерушимая вера снесёт под корень все эти горы.

— Мы пришли к тебе, О, Владыка! О, Наисветлейший и Наимудрейший из Наимудрейших! — заклинал Касл уже осипшим от волнения голосом. — Умоляю! Умоляю! Помоги нам! Помоги нам, пожалуйста, Будда!

По стенам задвигались тени: это увлёкшийся ритуалом Касл неистово раскачивался то взад, то вперёд, то вправо, то влево, сопровождая действо трепетным, шумным бормотанием. Чаще всего звучали непонятные слова, иногда — целиком незнакомые фразы, и под лёгкий шорох одежды размашистые поклоны ложились один на другой. На минуту Кейт даже показалось, что Касл полностью ушёл в себя: его сведённые ладони вжимались друг в друга с неимоверной силой, голос растерял все окончания, а на усыпанном испариной виске вздулась и завибрировала фиолетовая жилка. И даже находясь от Рика всего в нескольких шагах, Кейт вдруг дико, до судорог обмерла сердцем: жить с Каслом без детей — невозможно. Это ведь её грех, её промах. Ведь это её, и только её крест, и нельзя, невозможно остаться безучастной, когда за тебя так убивается самый родной и самый близкий тебе человек. Её Рик. А что, если от дикого перенапряжения и жгучего стремления к счастью Касл вдруг померкнет разумом? Вдруг он безвозвратно потеряет и свой привычный образ мыслей, и способность к нормальному общению, и что тогда? В их жизни многое порушится, но она никогда не бросит Касла, чтобы затем не случилось, хоть и всячески издёргает себя проклятиями и терзаниями. Или уйдёт в работу так, как никогда не уходила… Или погрузится до беспамятства в запой… Или…

«Нет, нет и нет!» — Кейт отчаянно замотала головой. Это всё не её стиль, не её жизнь, и если Касла сейчас не остановить, то будет слишком поздно.

Прикрыв ладонью ноющее сердце, ощущая мощный ток крови, бьющий в виски, Беккетт сделала уверенный шаг. Ещё пара шагов — и она повиснет с безумными объятиями на мощной шее Касла, чтобы остановить его. Чтобы образумить. Чтобы спасти Рика от себя самого. Не надо смертных жертв, ничего этого просветлённого не надо, пусть играет проза жизни, а там и выход подобающий найдётся. Какой бы сложный он не был. Кейт уже потянулась рукой к плечу Касла, как Рик, учуяв дразняще пряную вишню, сел прямо и сипло произнёс:

— Присядь, со мной, Кейт! Присядь со мной, ну пожалуйста!

Она повиновалась с радостью и облегчением в душе, а в приподнятой руке Касла оказались та самая, особая чаша монаха, да пакетик «чудодейственных» трав. Без лишних телодвижений Рик поднес край мешочка к ближайшей свече, и пожухлая пирамидка вспыхнула практически мгновенно. Вытягивая тоненькую струйку дыма, она горела островерхим желтоватым пламенем всего несколько минут.

«Ну, и где тут необычное что?» — скептически ухмыльнулась Кейт, пока её руки, подражая Каслу, вольно лежали на бёдрах, а глаза неотрывно следили за «приплясыванием» робкого огонька. И пусть её ногам на шершавом, каменном полу и некомфортно, и одновременно зябко, всё одно они с Каслом досидят до логического конца. Потому что это очень интересно. Потому что памятно. Потому что, если Каслу хоть немного, но своевременно «помочь», то их ОСОБАЯ ночь стартует слегка пораньше. Ну, не Каслу же это объяснять.

Слегка приосанясь, Беккетт легонько встряхнула руки, расслабляя их. Плавным движением сложила ладони перед собой; предвещая глубокий поклон, ритмично задышала полной грудью и тут же оторопело поперхнулась: сначала по одной скуле, потом по другой будто кисточка невидимая прошлась. Затем осторожно, но с отрывом, что-то тёплое коснулось подбородка, очерчивая изящный контур губ, поднялось вдоль чёткой линии носа к центру лба и, замерев, сошло на нет. Странное было ощущение. Более чем странное. Обычно так по утрам к ней ластился Касл, но сейчас-то он, вообще-то, справа от неё и держит руки при себе. И сквозняк в пещере не шалит, и вспугнутые ими мыши рядом не летают, и вообще, просто-напросто ей всё это почудилось.

Неопределённо хмыкнув, Беккетт прикрыла ладонями горящее лицо, затем помахала руками, нагоняя на него прохладный воздух. Пусть её воображение и не такое красочное, как у Касла, но иногда оно тоже бывает на высоте. Пусть так, но тут ей опять кто-то ткнулся прямо в глаз. Нажим был мягкий, но такой уверенный, что Беккетт, нервно дыша незнакомым, резковатым запахом трав, невольно отшатнулась. Попыталась безуспешно прикрыться ладонями, и ощущая, как стремительно, словно отделяясь от тела, кружится голова, судорожно схватила рукой воздух.

— Ри-ик! — обескуражено позвала она. — Ри-ик!

— Я тут, Кейт! Я здесь, и всегда с тобой! — и её тонкие, цепкие пальцы обрели наконец-то желанную опору. — Скажи мне, что случилось? Может быть, тебя тошнит? Так позволь мне вынести тебя отсюда! И совсем неважно, к кому: к Богу, Будде или Дьяволу, но вынести!

— Как здорово, Касл! На руках он меня вынесет! Да у меня просто голова идёт кругом, глотку будто песком запорошило, а нос — раскалённым пеплом! — «отщёлкивала» Беккетт нетипичные ощущения, остерегаясь даже приоткрыть глаза. — И я не могу ни смотреть, ни слушать, ни равновесие удержать — я вообще ничего не могу! И что за странная штука так навязчиво мелькает и крутится у меня перед глазами?

— Странная штука? Как сильно вертится? Эй, а я ничего не вижу! — привстав, Касл даже покрутил головой для достоверности.

— Это только передо мною, глупый! — Кейт мягко перехватила руку Касла, приближая к себе. — Какой-то странный черно-белый круг!

— О, да это же монада! — уверенно кивнул Рик. Забросив к чёрту ритуал, он с трепетной надеждой смотрел в лицо Беккетт. — Инь-ян, черное-белое, мужское-женское; как символ единства и взаимодействия двух начал. Не иначе, как сам Наисветлейший нам знак подаёт.

— Вот уж не знаю, что за дьявол её на меня наслал, но меня натурально клонит в сон и сильно мучает жажда. Жаль, что кофемашины с нами нет, — убрав руку со лба, Кейт беспомощно поморгала ресницами; соотносясь с ощущениями, выдохнула облегченно:

— Ну вот, кажется, и всё. И вижу, и слышу, и говорю.

Опустив глаза к каменному полу, Беккетт горько вздохнула:

— Как без соли, так и без масла — никуда!

Мешочек и действительно догорел, оставив на дне чаши щепотку светло-серого пепла. Касл тут же закопошился, доставая заветный флакончик, и прежде чем с усилием вытащить пробку в виде головки змеи, Кейт колебалась всего доли секунды. Медленно, очень медленно опрокинула пузырёк над чашей, и из него выпало всего лишь несколько капель маслянистой жидкости.

— Что, и это все? — разочарованно протянул Касл, обиженно оттопырив губы.

— У них тоже, как в аптеке, Касл, — сдержанно улыбнулась Кейт, — иначе не дай бог передозировка! Представь себе, что будет тогда с «посохом», да ещё и после стольких, неимоверных усилий!

И Беккетт добродушно повела бровью, загадочно поглядывая на оцепенелого Касла.

— Смотри сам, ведь это совсем не шутки!

— Экх, — изумленно поперхнулся Рик, — а мы же…

— Да ладно, Касл, расслабься! Всё будет хорошо! Просто следуем инструкции, и дело пойдёт! — подобрав с пола травинку, Беккетт тщательно смешала все ингредиенты в темно-серую блестящую горошину, которой едва хватило бы на кончик её мизинца.

— Отлично! — клятвенно затвердил Рик её старания, за которыми наблюдал, затаив дыхание.

— Да сбудутся надежды! — с видимым оптимизмом улыбнулась Кейт, и Касл не почуял никакого подвоха.

— Будем! — вставая с колен, Рик повлёк Кейт за собой. — Теперь пошли, поищем наш тайный ход в другой мир! Надеюсь, что нас не пошлют в пасть дракону, и не сдадут кровожадным пришельцам, облюбовавшим для космодрома вершину скалы.

— Мы подружимся, Касл! — Кейт обняла Рика поперек туловища и ласково потерлась щекой об его грудь. — Обязательно подружимся!

— Хорошо!

Прихватив заветную чашу, они вернулись к рюкзаку, чтобы обуться. Касл снабдил Беккетт рабочим фонарём, а в своём сменил батарейку. Сборы заняли меньше минуты, и теперь пара лучей упорно блуждала в каменных закоулках слева от Будды.

— Про какую колонну говорил Келиан?

— Колонну?! Может быть, это вон за тем камнем?

Кейт оказалась права: за валуном, ещё в одной нерукотворной нише робко тлел огонёк, а от каменного порожка круто уходила вверх винтовая лестница, высеченная в скале. Посветив в слабо освещённый пролёт, Рик замысловато чертыхнулся:

— Чёрт! Они что, мозгами двинулись, подсовывая нам ещё одну лестницу? Так никаких соков любовных не хватит! И идти непонятно сколько!

— С охотой, если надо, даже и в любовную амброзию поверю! И если не мы, Касл, то кто же?!

— Да мы, мы, и по счастью — всегда! — тяжело вздохнул Рик, шаркая носком кроссовки по узкой ступеньке. — У нас не так много времени!

На деле лестница оказалась короткой, и уже через десять минут, через узкую щель в скале, они выбрались на свежий воздух. От усталости жутко гудели ноги, но не покидавшие их весь путь вера, надежда, любовь должны привести их к закономерному финалу.