Драко распахнул глаза и рывком сел, но боль в голове заставила лечь обратно. Он приложил холодную ладонь к пылающему лбу. Снова приподнялся на локте и осмотрелся, пытаясь выхватить из темноты хоть что-то, чтобы понять, где он и что происходит.

Вспышка воспоминания породила новый приступ головной боли.

…Крик оборвался и застыл звоном в ушах. Фигура надвинулась на него, и он сделал шаг назад. Если Корнер применит магию, защищаться будет нечем.

— Майкл?!

К ним быстрым шагом приближалась Грейнджер.

— Что здесь происходит? — требовательно спросила она, указав палочкой сначала на Драко, потом на Корнера.

Повторившийся вопль заставил её побледнеть. Она посмотрела на вход в зал и вдруг рванула прямо во тьму.

Медвежья лапа Корнера сомкнулась на его горле.

— Пусти!.. — захрипел Драко, сопротивляясь.

На лице Корнера проступила животная ненависть; он потащил Драко за собой. Переступив порог зала, оттолкнул его. Драко больно ударился спиной. Раздался звон разбитого стекла, и его осыпало градом осколков.

Непроглядная тьма начала помалу рассеиваться. Отчаянные вопли теперь повторялись чаще, перемежаясь истеричным хохотом и окриками Грейнджер:

— Рон! Где ты? Это я! Рон!

Наконец тьма растаяла, как ночной кошмар, и комната погрузилась в привычный вечерний полумрак. Драко различил освещённого падающим из коридора тусклым светом Корнера, который наступал на него, сжимая в кулаке волшебную палочку.

Зал озарила зелёная вспышка.

— Нет! НЕТ!!!

Драко обернулся: посреди зала на полу распласталась Грейнджер, а над ней кружилась в дикой пляске и пронзительно верещала женщина с копной чёрных растрёпанных волос… Беллатриса Лестрейндж! Рядом на коленях рыдал Уизли, протягивая руки к бездыханному телу.

Драко окончательно потерял понимание, где он и что происходит.

— РИДДИКУЛУС!

Неподвижное тело исчезло во вспышке заклятия, и из затемнённого конца зала возникла тяжело дышащая Грейнджер.

Корнер снова схватил Драко за горло.

— Стоять! — рявкнула она. — Отпусти его, Майкл, иначе я оглушу тебя.

Корнер ещё туже затянул ворот Драко, так что ему стало нечем дышать, и направил палочку на Грейнджер.

— Вы достаточно защищали этого ублюдка. Уйди с дороги!

— Майкл, я предупреждаю тебя.

— Заткнись!!! Замолчи! Ты ничего не понимаешь!

— Майкл…

— Замолчи! Я сказал, замолчи!!! Петрификус…

— Петрификус Тоталус!

Драко упал на холодный каменный пол, ударившись головой, сверху придавило тяжёлым телом обездвиженного Корнера. Он выполз и откатился в сторону, его мутило. Уизли с вытянутой палочкой, тяжело дыша, снова упал на колени. Грейнджер кинулась к нему.

Драко попытался встать, но у него всё поплыло перед глазами. Он увидел, как Грейнджер нацелила палочку на Беллатрису. Прежде чем она успела произнести заклинание, боггарт вдруг изменил облик, превратившись в какую-то женщину. Рука Грейнджер дрогнула, и Драко погрузился в темноту.

Он коснулся пальцами шеи, ощупал затылок. Волосы намокли, но теперь не от крови, а от пота. Кровать под ним была непривычно жёсткой. Такие стоят в лазарете. Значит, это не сон.

Драко никак не ожидал, что Корнер решится на подобное. Всё могло обернуться безобидной шуткой, ведь боггарты — не самые опасные создания. Но у него язык не поворачивался назвать случившееся забавным. Это была месть, и готовился к ней Корнер долго и основательно. Он прекрасно знал, что у Драко нет волшебной палочки. Предложи Корнер выяснить отношения на равных, то есть врукопашную, это было бы честно, но то, что произошло вчера, Драко мог назвать только одним словом: подлость. Сам факт его не удивлял. Сколько раз он поступал так же: использовал силу против слабого, чтобы доказать своё превосходство. Удивляло, что на это оказался способен рейвенкловец. Тот, кто был на стороне Поттера.

Шум отвлёк от размышлений: кто-то быстро приближался к больничному крылу; из коридора слышались невнятные голоса. Двери распахнулись, впустив в лазарет свет факелов и две фигуры. В одной из них он признал мадам Помфри.

— Мисс Грейнджер, прошу вас! Он ещё слишком слаб!

— Мне нужно его увидеть. Я должна знать, что с ним всё в порядке.

— Прошло всего несколько часов, ему нужен отдых. Вам следует подождать хотя бы до утра…

— Я достаточно ждала!

— Гермиона? — едва слышно раздалось рядом.

Драко повернул голову и увидел, что через кровать от него лежит Уизли. В лунном свете лицо его казалось белым, под глазами залегли тени. Грейнджер бросилась к нему и опустилась на корточки перед кроватью. Он попытался приподняться, но ему не хватило сил. Грейнджер взяла его руку в свои.

— Мисс Грейнджер, ведите себя разумно. Мистер Уизли ещё слишком слаб.

Грейнджер не обратила на неё внимания, всматриваясь в его осунувшееся лицо.

— Как… ты? — с явным трудом выговорил тот.

— Я в порядке. — Она убрала ему чёлку и прошептала: — Что он с тобой сделал?

— Я… не знаю. Всё произошло слишком быстро. Только… — Он скрючился и взвыл, как раненый зверь.

Мадам Помфри оттолкнула Грейнджер и принялась хлопотать над пострадавшим. На сей раз та не стала возражать и покорно отошла в сторону.

— Что с ним? — испуганно спросила она.

— Проклятие. Вам лучше уйти.

Грейнджер судорожно втянула воздух. В полумраке Драко различил, как по её щеке скользнула слеза. Она утёрла её пальцем и бросилась прочь.

Уизли ещё не скоро пришёл в себя. Драко хотелось зажать уши, лишь бы не слышать этот нечеловеческий вой. Когда он успокоился, мадам Помфри велела ему снять футболку, чтобы обработать рану. Процесса Драко не видел, поскольку она загородила Уизли собой. Зато его лицо рассмотрел во всех подробностях: зажмуренные глаза, стиснутые зубы, покрытый испариной лоб, взмокшие волосы. Наконец мадам Помфри закончила, помогла Уизли одеться и скрылась в кабинете.

Значит, у Корнера было припасено кое-что на десерт. Уизли явно мучился от сильной боли, пот градом катился по его лицу. Что же за проклятие использовал Корнер? Наверняка что-то из арсенала Тёмной магии, знаниями которой он так бахвалился на ступенях замка.

Драко содрогнулся при мысли, что на его месте должен был быть он. По позвоночнику пробежал холодок. Чистое везение, что Уизли оказался там и принял удар на себя…

* * *

Гермиона сидела в кресле, уставившись перед собой. На диване, погружённый в мрачную задумчивость, сидел Гарри. Джордж стоял у окна спиной ко всем, скрестив на груди руки. И только Джинни нетерпеливо мерила шагами гостиную.

— Почему так долго! — не выдержала она, пнув кресло.

Словно в ответ, портрет скрипнул, впуская в гостиную мистера и миссис Уизли. Гарри поднялся на ноги, Джордж обернулся. Джинни бросилась к родителям.

— Ну, что там?

Миссис Уизли посмотрела на дочь так, словно не узнала.

— Он в порядке, — ответил мистер Уизли. — Слаб, но выкарабкается.

Гарри облегчённо выдохнул и снова опустился на диван.

— Что произошло? — спросил Джордж.

— Толком ничего непонятно, — сказал мистер Уизли. — Известно, что Майкл использовал заклинание мёртвой плоти. Откуда он мог о нём узнать, мы не имеем понятия. Скорее всего, отыскал в запретной секции.

— Заклинание мёртвой плоти?.. — эхом отозвалась Джинни.

— Ужасная, омерзительная Тёмная магия, — возмущённо проговорила миссис Уизли. — Не могу поверить, что в Хогвартсе можно найти подобные книги!

— И ещё кое-что. — Мистер Уизли замялся. — Профессор Флитвик уверен, что Майкл использовал порошок мгновенной тьмы.

Джордж побледнел.

— А что с Корнером? — с плохо скрываемой злостью спросила Джинни.

— Это решит МакГонагалл, — ответила Молли. — Главное, что Рон в безопасности и Гермиона не пострадала.

— Мы устроимся в учительской башне, — добавил Артур. — Отправляйтесь спать. До утра всё равно не будет никаких новостей.

Мистер и миссис Уизли покинули гостиную. Едва портретный проём закрылся, Джордж направился к лестнице в спальни. Джинни попыталась его остановить, но он даже не повернулся и молча исчез за дверью. Джинни вздохнула. Потом подошла к Гарри и села рядом.

— Ты в порядке? — спросил он.

Джинни кивнула и одновременно пожала плечами. Гарри притянул её к себе.

— Всё будет хорошо, — успокоил он. — Рон поправится.

Всё это время Гермиона продолжала смотреть в одну точку. В голове крутились воспоминания о пережитом кошмаре. Заклятие, которым Майкл ранил Рона, оставило после себя полный Тёмной магии след, а на теле — чёрную отметину, как если бы плоть сгнила в том месте, где её коснулось проклятие. И боггарты… Существа, изучение которых когда-то казалось забавным, причинили им столько страданий сегодня. Она не могла даже вообразить, что пережил Рон, увидев её смерть…

Гермиона закрыла лицо руками.

— Это я виновата.

— Что?

— Из-за меня Рон оказался в лазарете.

— Гермиона, не говори глупостей! — строго сказала Джинни.

— Ты не можешь быть виновата в том, что натворил Майкл, — поддержал Гарри.

Гермиона запустила пальцы в волосы.

— Вы не понимаете. Я знала, я видела, как он зол. Не нужно было оставлять всё так, я не должна была позволять ему… Он хотел отомстить Малфою, а в итоге пострадал Рон.

Гарри переглянулся с Джинни.

— Гермиона… — обеспокоенно начал он.

Но она только мотнула головой и вышла из гостиной, не обращая внимания на их оклик.

Блуждание пустыми коридорами не помогло унять чувство вины. Сама не понимая как, она оказалась у лестницы на астрономическую башню. В обычное время подъём туда воспрещался, и наверняка на входе стоят сигнальные чары. Но ей было всё равно. Она поднималась медленно, стараясь сосредоточиться на счёте ступеней. Десять, двадцать, тридцать…

Наконец, она вышла на широкую площадку. Здесь было тихо, а небо синим куполом раскинулось над головой, сверкая мириадами звёзд. Почему-то чем выше забираешься, тем более недосягаемым кажется небо. Гермиона подошла к ограде и сжала каменные зубцы. Какими нелепыми кажутся любые обиды перед лицом реальной опасности. В очередной раз Рон чуть не погиб. В который уже за прошедший год?

Она нашла его случайно. В тот вечер (сложно представить, что это было всего несколько часов назад) Гарри между делом сообщил, что Рон должен вернуться в Хогвартс после ужина. Она напряглась, ведь о примирении не могло быть и речи. Зачем ему возвращаться? Но Гермиона всё же решила подождать. Когда он не появился с десятым боем часов, она заволновалась. Гарри написал в «Нору», и Молли ответила, что Рон отбыл ещё в девять вечера.

Тогда они отправились на поиски. В голову сразу закралась мысль, что Рон мог вовсе не добраться до замка, поэтому первым делом друзья спустились в вестибюль, где узнали от дежурных авроров, что Рон действительно проходил мимо них около часа назад. Прочёсывать школу вдвоём было бессмысленно, так что Гарри отправился предупредить МакГонагалл, а авроры взяли под контроль первый этаж.

Гермиона не стала ждать. В груди нарастала тревога, которой она не могла найти объяснения. Безотчётный страх точил изнутри, страх, что произошло нечто ужасное, непоправимое. Но ведь они в Хогвартсе, который защищён со всех сторон. Что может случиться здесь?..

Она успела оббежать весь второй этаж, когда в одном из коридоров встретила Гарри и МакГонагалл. Директор уже подняла на поиски профессоров, а друзьям поручили проверить четвёртый этаж. Там они разделились, и пока Гарри проверял часть замка с больничным крылом, Гермиона отправилась в сторону библиотеки и зала наград.

Когда она только наткнулась на Малфоя и Майкла, то и помыслить не могла, что Рон попал в самую гущу событий. Душераздирающий вопль парализовал её. Мозг отказывался верить, что голос принадлежит Рону. В кромешном мраке она металась по залу, натыкаясь на что угодно, только не на Рона, от криков которого сердце разрывалось на части.

Она не сразу поняла, что тьма отступила, потому что в тот момент оказалась в неосвещённой части зала. Зелёная вспышка ослепила её, а от отчаянного вскрика кровь застыла в жилах. Вид собственного мёртвого тела ошеломил, но она приказала себе сосредоточиться на том, что реально. От пущенного заклинания боггарт взорвался, таким мощным оно вышло.

Теперь всё вставало на свои места: Майкл напустил дыма, отловил боггартов, а потом заманил в зал Малфоя. Вот как он решил отомстить.

Она могла бы сразу оглушить его, но рука так дрожала от напряжения, что Гермиона боялась промахнуться и схлопотать ответное заклятие. Поэтому предприняла попытку потянуть время. Может, их найдут или рука перестанет, наконец, так нещадно трястись. Вмешался Рон. И только после того, как он рухнул, будто подкошенный, Гермиона увидела, что он ранен. Он забрёл сюда случайно, и Майкл пальнул в него заклинанием, думая, что это Малфой.

В зале всё ещё оставался второй боггарт в облике Беллатрисы Лестрейндж. Гермиона уже направила на него палочку, но тут боггарт изменил форму, и её рука снова дрогнула…

Слава богу, в этот момент подоспели Гарри, директор и профессора. Растерявшись от такого количества жертв, привидение лопнуло вслед за своим сородичем. Бессознательного Малфоя и полуживого Рона тут же направили в лазарет. Оглушённого Майкла МакГонагалл забрала с собой. Гермиона и Гарри следовали за профессорами до самого больничного крыла, но мадам Помфри не пустила их за порог. Вручила Гермионе плитку шоколада и отправила всех восвояси, строго-настрого запретив волновать пострадавших.

Гарри и Гермиона остались у подножия лестницы. Вскоре Гарри ушёл встречать вызванную из «Норы» Джинни, а Гермиона продолжила бдение. Мадам Помфри вышла спустя целую вечность, но одних заверений в том, что он поправится, оказалось недостаточно. Ей нужно было увидеть своими глазами, удостовериться, что он в порядке. Но от его вида стало только хуже.

И вот она стоит здесь, в тишине и одиночестве, не в силах вернуться и посмотреть в глаза друзей. Она приняла решение не сообщать МакГонагалл о том, что наговорил Майкл на ступенях замка, несмотря на неподдельный ужас Терри Бута. Она махнула рукой, посчитала это несущественной проблемой. Вот итог её бездействия.

Гермиона посмотрела на горизонт. До утра ещё долго; сделать она уже ничего не может. Судьбу Майкла теперь решит МакГонагалл, а Гермионе осталось только расписаться в собственном бессилии и ждать.

Как же она ненавидела ждать.

* * *

Гермиона просидела на башне до самого утра. Незадолго до рассвета её сморило, и она задремала, привалившись к стене. Проснувшись, ещё какое-то время сохраняла неподвижность. Виски ломило, в глазах стояла резь, а тело затекло от сидения на камне и неудобной позы. Но одна мысль о Роне прогнала усталость, и Гермиона на негнущихся ногах покинула башню.

У подножия лестницы её встретила МакГонагалл.

— Доброе утро, мисс Грейнджер.

Гермиона кивнула, сконфуженная тем, что директор застала её здесь.

— Извините, директор МакГонагалл, я…

— Вы, должно быть, голодны. Пройдёмте в учительскую.

Интересно, сколько времени? Судя по горизонту, едва ли половина шестого утра. Неужели МакГонагалл тоже не ложилась? Впрочем, это как раз не удивило бы.

В учительской Гермиона нашла горячий чай и бутерброды. Несмотря на кажущееся отсутствие аппетита, она проглотила ранний завтрак одним махом и сразу почувствовала себя лучше, а утро перестало казаться таким туманным и липким.

— Вам стоит вернуться в гостиную и немного отдохнуть. Мадам Помфри откроет двери лазарета не раньше половины десятого утра.

Поблагодарив директора, Гермиона покинула учительскую и добралась до гриффиндорской башни. Вздохнула с облегчением, не обнаружив никого в гостиной, и поднялась в комнату. Девочки спали. Гермиона на цыпочках пробралась к своей кровати, задёрнула полог и мгновенно уснула.

Её разбудил голос, и чья-то рука легонько потрясла за плечо. С трудом разлепив веки, Гермиона увидела Джинни.

— Завтрак только что кончился. Мы собираемся к Рону. Ты с нами?

Гермиона протёрла глаза и села на кровати. Реальность постепенно наваливалась на неё своей тушей. Теперь она отчётливо различила напряжённые нотки, прозвучавшие в тоне Джинни, и заметила поджатую нижнюю губу. Да, последний их разговор вряд ли можно назвать дружелюбным.

— Да, — ответила Гермиона. — Я… сейчас спущусь.

Ей потребовалось время, чтобы привести себя в порядок и собраться с духом. Она успела пожалеть, что не отправила всех в лазарет, а попросила дождаться её в гостиной. Было бы куда легче, пройдись она до больничного крыла в одиночестве.

В полном молчании они побрели к лазарету. Гарри и Джинни держались за руки, Джордж плёлся позади, хмурый и подавленный. Как же, должно быть, ужасно он себя чувствовал.

У дверей встретила мадам Помфри.

— Мистеру Уизли несказанно повезло! Проклятие лишь слегка задело его. Попади оно прямо в грудь, я вряд ли смогла бы что-то сделать. Шрам останется, от Тёмной магии такого уровня всегда остаются следы, но внутренние органы не пострадали. Тем не менее мистеру Уизли крайне необходимы покой и отдых, поэтому вести себя тихо, больных не нервировать.

— Больных? — перепросила Джинни.

— В лазарете всё ещё остаётся мистер Малфой, — ворчливо объяснила мадам Помфри. — Не заставляйте меня пожалеть о том, что я вас пропустила.

Малфой бодрствовал, но промолчал, когда компания прошла мимо, только проводил взглядом.

Пока Джинни обнимала Рона, Гарри жал ему руку, а Джордж угрюмо выслушивал, что Рон правда рад его видеть, Гермиона стояла у изножья кровати. Она смотрела на порозовевшие щёки Рона и ловила себя на том, что тревога ушла, растворилась в утренних лучах, как ночная дымка. То чувство, что словно верёвкой привязало её к больничному крылу ночью, не давая покоя, бесследно исчезло. Глядя на то, как Рон беззаботно радуется визиту родных и друзей, она поняла, что успокоилась. Край отступил, опасность позади, и все полуночные мысли обратились в полузабытый нечёткий сон. В тот миг, стоя на астрономической башне, она была готова простить ему всё на свете, только бы он поправился. А теперь…

Она испытала дежавю: они были в такой же ситуации три месяца назад. Ссора, нападение… Тогда обиды показались ей настолько незначительными в сравнении со спасённой жизнью, что она, не раздумывая, забыла обо всех разногласиях. Но сейчас Гермиона с пугающей ясностью осознала, что не может поступить так же. Потому что от нынешних разногласий нельзя просто отмахнуться. Потому что она призналась самой себе, что совершенно не понимает Рона. И никогда не понимала. А ещё… Между ними всё ещё было слишком много секретов. Её секретов.

Соседняя кровать скрипнула — Малфой повернулся спиной. Забавно. Ведь он говорил ей, что не стоит закрывать глаза на происходящее, в то время как Рон высказывал недовольство. У Малфоя был свой резон, но в конечном итоге именно он оказался прав.

К реальности вернул голос Гарри.

— Мы будем в гостиной.

Он тронул её за локоть и вслед за Джинни и Джорджем покинул лазарет. Гермиона и Рон остались наедине. Если не считать Малфоя, который не двигался, как будто задремал.

— И вот я снова на больничной койке, — нарушил тишину Рон и слабо улыбнулся.

Гермиона нашла в себе силы обойти кровать и опуститься рядом на краешек.

— Ты так смотришь, будто я умираю, — снова попытался пошутить Рон.

Гермиона не улыбнулась. И хотела бы, да губы не слушались. Рон отвёл взгляд и взялся теребить край одеяла.

— Слушай, я… — Он запнулся. — Я тебе столько гадостей наговорил, а ты бросилась меня спасать.

— Конечно, я бросилась тебя спасать. Ты… не чужой мне.

Недомолвки так и витали между ними, и Гермиона понятия не имела, как разрядить обстановку. Рон предпринял попытку:

— Когда ты направила палочку на боггарта, он изменился. Кто это был? Кто-то очень знакомый.

— Тебе показалось, — возразила Гермиона. — Ты ведь почти потерял сознание.

— Нет, я уверен. — Рон нахмурился, силясь вспомнить. — Я точно видел раньше эту женщину.

— Там было темно, к тому же тебя сильно ранило. Ну, сам подумай, кто ещё это мог быть, кроме Беллатрисы?

Рон некоторое время пристально смотрел на неё, затем отвёл взгляд.

— Тебе лучше знать, — сказал он.

Гермиона поправила ему одеяло и поднялась.

— Я пойду. Мадам Помфри велела тебя не волновать. Мы ещё зайдём сегодня.

Рон промолчал, глядя на свои руки. Неловкость между ними можно было резать ножом. Гермиона дёрнулась было к нему, но остановилась в последний момент, развернулась и быстрым шагом покинула лазарет.

* * *

Драко открыл глаза. Он не собирался подслушивать, но в тишине лазарета каждое слово доносилось до него так отчётливо, как если бы говорили прямо ему в ухо.

Выходит, Грейнджер была в ссоре с Уизли, но всё равно кинулась его спасать. Драко помнил ужас, отразившийся на её лице, когда она услышала вопль. Червячок зависти заворочался под ложечкой. Кто бы ради него так бросился во тьму? Если только… Дафна?

Они начали встречаться на пятом курсе, когда школьная жизнь Драко пошла в гору. Он стал старостой, затем — членом Инспекционной дружины. Тогда всё рисовалось в радужном свете, и Дафна с удовольствием хвастала на каждом углу, что Драко Малфой теперь занят. Она не слишком вникала в дела, которыми он занимался. Может, заинтересуйся она раньше, сразу ушла бы от него. В итоге он сам оттолкнул её, когда в конце пятого курса на него обрушились все несчастья мира. Дафна попросту не могла его понять.

До тех пор, пока Пожиратели не убили её отца. Вот когда их пути окончательно разошлись. И если бы с Драко что-то случилось, а Дафна оказалась поблизости, она бы и пальцем не шевельнула, чтобы его спасти. В её глазах он — Пожиратель смерти. Для неё мир уже поделился на чёрное и белое. Она бы не вломилась в лазарет, как Грейнджер, и не бросилась бы к его кровати.

Дверь снова открылась, и на пороге возник Поттер. Явился не запылился. Спаситель всея магического мира прошёл мимо него и остановился у постели Уизли. Видеть их Драко не мог, зато, как и прежде, отлично слышал каждое слово.

— Похоже, он спит, — раздался негромкий голос Уизли. — К нему так никто и не пришёл.

— А кто-то мог?

— Ну не знаю. Паркинсон, например. И ещё, я слышал, его мать выпустили.

Вот только жалости от этого недоумка не хватало!

— Может, ей нельзя покидать мэнор? — высказал предположение Поттер.

Драко закатил глаза. Им что, больше нечего обсудить?

Конечно, он ожидал, что мать придёт к нему. Будь ей разрешено покинуть мэнор, она бы давно сидела здесь. Единственный человек, которому он действительно не безразличен. Но она, скорее всего, даже не знает, что её сын оказался в больничном крыле. Драко был уверен, что МакГонагалл и не подумала известить Нарциссу. Он больше не её ученик, она не несла за него никакой ответственности. Наверняка сейчас утешает рыжее семейство и решает вопрос с Корнером. Драко и сам хотел бы знать, как с ним поступят. Уж после того, как пострадал один из героев, МакГонагалл не сможет больше смотреть на всё сквозь пальцы.

Поттер тем временем сменил тему.

— Вы поговорили?

— Если это можно так назвать. Она тебе что-то сказала?

— Гермиона… винит во всём себя.

— Она-то как может быть виновата?

— Понятия не имею.

Драко вспомнил разговор с Грейнджер в совятне. Тогда она уверенно заявила, что это не её дело. Вот и поплатилась. Не гриффиндорский это стиль — поощрять несправедливость.

— Вы ничего не решили? — спрашивал тем временем Поттер.

Уизли помолчал.

— Знаешь, я ведь приехал, чтобы поговорить, но в последний момент… В общем, я засомневался и зашёл в зал наград. Пытался отвлечься. Кстати, вот что вспомнил. Когда Гермиона навела на боггарта палочку, он превратился в какую-то женщину.

Видимо, Поттер ответил жестом — покачал головой или пожал плечами.

— А ты видел что-нибудь? — допытывался Уизли.

— Там темно было. Боггарт почти сразу исчез, когда мы появились. А что?

— Да нет, ничего. Я так.

Ответ Поттера прозвучал искренне. А вот Драко своими глазами видел, как Беллатриса обратилась в некую женщину. Выходит, Грейнджер солгала? Или Драко только померещилось? Но не на пару же с Уизли…

Отмахнувшись от глупых размышлений, он накрылся одеялом с головой, чтобы не слышать приглушённые голоса двух гриффиндорцев. Наконец они закончили общаться, и мальчик-который-выиграл покинул лазарет. А Драко всё лежал под одеялом и думал, что самый сокровенный его страх — не боль и не смерть и даже не возродившийся Тёмный Лорд. Больше всего он страшился одиночества, полного и беспросветного, когда всем наплевать на его судьбу.

Смог бы боггарт показать ему это?

* * *

Джордж добрался до верхней скамейки на трибуне Гриффиндора и медленно сел. За последние дни на него свалилось слишком много. Последней каплей стало то, что Корнер использовал их с Фредом изобретение. А ещё Анжелина уехала из Хогвартса. И если с братом — слава Мерлину! — обошлось, то что делать с признаниями Анжелины, он не имел ни малейшего понятия. С другой стороны, она ведь уже всё решила за них обоих, надо ли ему ломать голову? Всё очевидно. Но…

Но ведь он не знал, что она… любит его? Именно так она и сказала.

Когда Анжелина только начала объясняться, он никак не мог взять в толк, зачем она ему всё это рассказывает. Он хотел уйти, но что-то заставило его остаться. А потом осознание накатило горячей волной: ещё в школе, она влюбилась в него ещё в школе! А он не заметил…

Он был слишком занят попытками держать брата подальше от неё, чтобы и самому держаться подальше. Потому что было невыносимо находиться рядом с ней и каждую секунду бороться с собой, контролировать голос, поведение и даже то, что он говорит. Уже летом они с Фредом триумфально покинули Хогвартс, и их общение резко оборвалось, так что он при всём желании не смог бы заметить её чувств.

Но если бы знал, как бы поступил тогда? Он не винил её в том, что она бросила Фреда. Ему это даже в голову не приходило, он был больше занят собственной совестью, методично точившей изнутри. Но смог бы он наплевать на чувства брата?

Той ночью Джордж спал плохо, то и дело просыпаясь и опять впадая в полудрёму. Когда он проснулся уже, наверное, в сотый раз, то не стал даже пытаться снова уснуть, а вместо этого отправился в умывальную.

Набирая в ладони прохладную воду, Джордж исподлобья посмотрел на своё отражение. Бледная кожа, уставший взгляд, синяки под глазами. Неужели он никогда не вырвется из бездны, в которую загнали его отчаяние и боль? Неужели всю жизнь вынужден будет наблюдать всё быстрее и быстрее стареющее лицо в зеркале? Он умылся и снова посмотрел на себя. Коснулся седины на висках. Кто бы мог подумать, какая судьба их ждала. Кто мог предсказать, что Фред уйдёт так рано.

— Никто.

Джордж вздрогнул и огляделся. В умывальной он по-прежнему был один. Но этот голос… Он пристально посмотрел в зеркало. Ему почудилось, будто отражение улыбнулось и подмигнуло ему. Джордж зажмурился и помотал головой. Снова уставился на себя. Теперь отражение явственно усмехалось, а волосы стали полностью рыжими. Джордж поднял руку, но отражающийся в зеркале остался неподвижен.

— Не может… Фред?

Джордж коснулся прохладной зеркальной глади.

— Я сошёл с ума…

— Подтверждаю: ты сошёл с ума, — весело отозвалось отражение. — Чего ты жмёшься, Джорджи? Ты же знаешь, что она к тебе чувствует, в чём проблема?

Стыд обжёг затылок.

— Я не могу так поступить. Не могу.

— Слушай, если ты боишься, так и скажи. Я буду издеваться над тобой остаток жизни.

— Хватит! — крикнул Джордж. — Хватит этих дурацких шуточек! Ты… Ты вообще ненастоящий! Ты только плод моего воображения! На самом деле тебя нет!

Лицо Фреда смягчилось ласковой улыбкой.

— Конечно, я только плод твоего воображения. Но разве ты не понимаешь? Какой-то частью себя ты уже знаешь, что нужно делать. Ты знаешь, чего хотел бы для тебя твой брат. Я хочу, чтобы ты был счастлив, Джорджи.

Он почувствовал, как по щекам у него текут слёзы, и вдруг очнулся в своей кровати.

Джордж приложил ладонь ко лбу. Ему только приснилось? Но всё было так реально…

За окном разгорался рассвет. Джордж откинул одеяло и поднялся. Лицо в самом деле оказалось мокрым от слёз. Он утёрся краем футболки. Всего лишь сон. Фред ушёл навсегда, и Джордж больше не услышит его голоса, не увидит его ухмылки. И говорить ему теперь придётся только за себя самого, хотя порой в голове, словно эхо, звучали слова, которые мог бы произнести Фред. Например, когда папа сообщил, что Корнер воспользовался их изобретением, Джордж точно знал, что Фред заявил бы «Вот же мешок с дерьмом!».

Джордж подошёл к окну и опёрся ладонями на подоконник. Он не признался Анжелине, что его пьяный бред, который она услышала в потайном переходе, и не бред вовсе. Получается, она рассказала ему о своих чувствах, а он в ответ промолчал. И она ушла, даже не подозревая, что всё взаимно, уверенная, будто ему плевать.

Что теперь делать? Найти и признаться? Он же всё равно не сможет быть с ней. Так зачем? Разве только надеяться, что от его признания ей станет легче. А если не станет?

Нужно побывать в магазине. Несколько месяцев он не вспоминал о нём, а теперь вдруг до дрожи захотелось вновь преступить порог помещения, ставшего домом, пройтись вдоль стеллажей, стереть пыль с прилавка. Почему-то возникла стойкая уверенность, что только там он сможет принять верное решение.

Он отправился сразу после завтрака. Авроры, перед которыми ему пришлось отчитаться в отбытии, просветили его, что, оказывается, свободный вход в Косой переулок открыли всего пару дней назад. Повсюду действовал комендантский час и предпринимались усиленные меры безопасности. Авроры предупредили, чтобы он не удивлялся, когда у него потребуют подтвердить личность или вовсе «пройти куда следует».

Всё это мало интересовало Джорджа. Он жил одним чувством: волнением перед возвращением в магазин, который они с братом когда-то придумали и открыли вместе.

Он трансгрессировал за несколько домов от магазина и некоторое время стоял в каком-то переулке. Через считанные минуты он увидит, что стало с их общим детищем, в которое они вложили все силы и идеи. Почему-то он прежде не задумывался, какая судьба могла постигнуть магазин. Что если он выглядит, как лавка Олливандера? Джордж не был уверен, что перенесёт такое.

Взгляд зацепился за знакомую фигуру, и сердце ухнуло в пропасть. Она неспешно шла по противоположной стороне улицы, светлые волосы трепал ветер. Джорджа она не видела.

Нужно принять решение, прямо сейчас! Она не знает, что он здесь, а значит, выбор за ним. Догнать или уйти? Она почти у поворота. Ещё чуть-чуть, и она свернёт. Если только он не окликнет её по имени.

Джордж обернулся туда, где лежал его путь к магазину всевозможных вредилок. Потом посмотрел ей вслед. Последний шанс выбрать.

Решившись, он вышел из переулка и сделал шаг.

* * *

Гермиона сидела на берегу озера и методично обрывала лепестки у ромашки. Пошли вторые сутки с ночи нападения. Они как можно чаще навещали Рона, но оставаться с ним наедине она больше не решалась. Просто не знала, как себя вести.

— Привет, — рядом уселся Гарри.

Гермиона вздрогнула от неожиданности.

— Привет. Ты меня напугал.

— Извини. — Он подобрал с земли камешек и взвесил на ладони. — Как у вас с Роном?

Гермиона перестала ощипывать несчастную ромашку и посмотрела на горизонт.

— Не знаю, Гарри. Я уже ничего не понимаю.

Он швырнул камешек в воду.

— Вы поговорили?

Гермиона только пожала плечами.

— Так вы собираетесь игнорировать друг друга до конца жизни?

Она оторвала сразу два лепестка и пустила их кружиться в дыхании лёгкого ветерка.

— Мне кажется, Рону ничего не нужно.

— Он хочет помириться. Просто не знает, чего хочешь ты.

Гермиона невесело усмехнулась. Она уже сама запуталась. И потом, даже если они помирятся и она забудет всё, что он наговорил ей, забудет, что в его глазах она — эгоистка, забудет просто потому, что он снова чуть не погиб… Что изменится? Ведь они сами останутся прежними. И пропасть непонимания тоже никуда не денется.

Но в душе упрямо теплилась надежда, что всё ещё можно исправить. Что есть шанс вернуть те уютные вечера, которые они провели на заднем дворе «Норы», сидя на сделанных им качелях. Быть может, ещё и вправду не всё потеряно?

Гермиона оторвала последний лепесток и покрутила в пальцах осиротевший стебелёк. Отбросила в сторону и поднялась.

— Спасибо, Гарри.

Рон не спал. Он листал один из журналов по квиддичу, которые ему принесла Джинни, чтобы не скучать. Гермиона приблизилась к нему, по пути поймав скользнувший по ней взгляд Малфоя. Было не по себе от того, что придётся вести личный разговор в его присутствии, но какие у неё варианты? Не тянуть же низзла за хвост вечность.

Гермиона надеялась, что её улыбка получается естественной, а не натянутой.

— Ты быстро идёшь на поправку.

Рон кивнул, рассматривая страницу журнала. Гермиона прочистила горло, убрала выбившуюся из косы прядь за ухо.

— Я подумала…

— Я вспомнил ту женщину.

— Что?

Он помолчал, как будто давая ей возможность ответить самой, но Гермиона не произнесла ни слова, как если бы вдруг лишилась дара речи. Слишком неожиданно, слишком прямо.

— Это была твоя мать.

Не выдержав, Гермиона отвернулась.

— Ты и не отрицаешь? — Слабая тень разочарования, скользнувшая в голосе, словно иглой кольнула в сердце.

И снова давящая тишина. Что она могла ему сказать?

Рон посмотрел в сторону.

— Значит, ты мне соврала.

Гермиона прикрыла глаза ладонью.

— Рон, я…

— После всего, что произошло, ты по-прежнему мне не доверяешь?

Гермиона закусила губу, осознавая, что все нужные слова куда-то подевались.

— Рон, пойми, дело не в тебе. Дело во мне. Я просто… — Она запнулась.

Появившаяся из своего кабинета мадам Помфри не дала Гермионе закончить. Хотя, честно признаться, в голове у неё было совершенно пусто.

— Время для процедур. Мисс Грейнджер, прошу вас.

Гермиона безропотно подчинилась, уступая место. Постояла с секунду, пытаясь поймать его взгляд, но Рон упорно смотрел в пол, поджав нижнюю губу. Почувствовав, как глаза застилает пелена, Гермиона развернулась и вышла.

Она брела по коридору, обняв себя за плечи, и внутри у неё холодело от мысли, что это конец. Впервые ей было нечего ему сказать. А ещё она наконец осознала, в чём больше всего нуждалась. В понимании. В банальном понимании и признании права на личное пространство. Да, у неё есть секреты! Почему она должна оправдываться? Почему Рон не чувствует, когда стоит отступить, не давить, не требовать? Какие они на самом деле разные! Как она могла думать, будто понимает его? Он всегда оставался для неё загадкой, только она этого не замечала.

Гермиона остановилась у окна и посмотрела на зеленеющие холмы. Слёзы так и остались в глазах, а сейчас почти высохли. И не было больше ни злости, ни обиды, ни разочарования. Только пустота. Холодная, пугающая, неотвратимая.

Пустота в том уголке души, где раньше жила её первая любовь.

* * *

— Очень хорошо, мистер Уизли. Теперь обработаем вашу рану.

Драко снова стал невольным слушателем очередной душещипательной беседы двух гриффиндорских героев. Чем дольше они говорили, тем отчётливее он ловил себя на том, что… не понимает Уизли. Не то чтобы Драко защищал Грейнджер. Он ведь понятия не имел, что у них случилось, да и на Грейнджер ему было начхать.

Драко глянул в сторону Уизли. Тот сидел без футболки, пока Помфри выжимала из тюбика жирную мазь и разогревала между ладонями. Он и не подозревал, что у Уизли столько шрамов. Узловатый рубец виднелся на плече, как будто руку оторвало от тела, а потом она приросла обратно. Последствия расщепления? От этого же плеча и до противоположного бока тонкой белой полосой выделялся второй шрам, словно от скользящего удара шпагой. И, наконец, короткая тёмная отметина поперёк живота — след от проклятия, которым его наградил Корнер. На шее висел какой-то кулон, но Драко не успел его рассмотреть.

Мадам Помфри принялась осторожными движениями покрывать рану мазью. Уизли морщился, но на этот раз перенёс процедуру куда легче, чем прошлой ночью. Наложив повязку, Помфри удалилась в свой кабинет. Уизли какое-то время смотрел на свой увеченный живот, а затем нагнулся за футболкой, отброшенной на соседнюю кровать. Их глаза встретились.

— Чего уставился?

— Странный ты, Уизли, — пожал плечами Драко. — Грейнджер бросилась тебя спасать, хотя, по-моему, ты этого не стоишь, потом чуть не снесла дверь с петель, чтоб на тебя посмотреть, а ты ведёшь себя, как истеричка.

Уизли насупился.

— Ты подслушивал?

— Вы вели свои задушевные беседы прямо у меня над ухом, — любезно напомнил Драко.

— Тебе какое дело вообще? — огрызнулся Уизли и плюхнулся на кровать спиной к нему, давая понять, что диалог окончен.