Драко Малфой — спаситель магии // Schwer was los (джен)

Раскаянье — штука злая,

Осознанием вины,

Так, что сердце замирает,

Отравляет даже сны.

Если в слове чья-то жизнь —

Слово данное сдержи.

Целых две кружки сладкого горячего шоколада с перцем чили, ванилью, мускатом и, возможно, с чем-то еще, что было не разобрать на вкус, понадобились Драко, чтобы несколько прийти в себя. Голова у него все равно слегка кружилась, кончики пальцев немели, а язык заплетался, но сил определенно прибавилось.

— Ты в курсе, чем там все закончилось? — попробовал он выведать у одного из домовых эльфов, но то ли домовик не разобрал вопроса, то ли ему было велено не отвечать, только ответа Драко так и не дождался. Возмущенный таким пренебрежением к собственной персоне, он попытался приподняться, однако цепкие пальчики эльфов и собственная предательская слабость снова заставили его улечься.

— Я требую, чтобы мне рассказали, чем все закончилось! — жалобно потребовал Драко, отхлебнул еще шоколада, подавился и закашлялся.

Эльфы тут же сунули ему под нос кружку с водой. Поморщившись от их бесцеремонности, он все же запил шоколад и, отдышавшись, попытался заново:

— Мари жива? Они все живы? Что там произошло? Дядя Райнхард уничтожил дементора? Где Хайнц Фриц? Почему мне никто ничего не говорит?

Эльфы опустили головы и все, как один, покачали головами.

— Не знаете? Так узнайте! — приступ возмущения и злости подхватил Драко и буквально вышвырнул из кровати. Попутно отпихивая настырных домовиков, лопочущих, что ему необходимо лежать, Драко таки выбрался за дверь и поплелся по коридору. Эльфы нестройной колонной тащились за ним.

— Оставьте меня! — неожиданно для себя плаксивым голосом обратился к ним Драко и сам устыдился. «Великий Мерлин, мне же не десять лет! Да что там, таким тоном говорят только совсем уж малыши... Нет, пора окончательно и бесповоротно взрослеть — как призывала меня Серпентина. Хватит игнорировать полезные советы — один я уже упустил, тот, что "надо думать перед тем, как действовать" — и вот вам результат», — самокритично решил он, выпрямился, держась за стену, и уже спокойным, почти уверенным голосом приказал:

— Возвращайтесь к своим делам. Когда мне понадобится ваша помощь — я вас призову.

Не сказать, чтобы это подействовало на упрямо следующих за ним домовых эльфов, но теперь он сделал все, что мог, и потому был удовлетворен. Конечно, если бы у Драко еще оставался запас магии, чтобы с ее помощью прогнать домовиков, он бы так и сделал, но его уже шатало от энергетического истощения.

— Ну ладно, если вам нечего делать — то можете глупо бродить по моим следам, — философски пожал плечами Драко и направился дальше, время от времени спотыкаясь и останавливаясь, чтобы передохнуть.

Залы, которые он миновал одну за другой, были настолько пустынными и тихими, что становилось не по себе. Спустя несколько минут Драко начало казаться, будто нечто неизвестное испытующе следит за ним из стен, безмолвно укоряя: «Ты виноват. Тебя не было там, где ты должен быть. Ты во всем виноват. Ты должен быть наказан». Драко поежился. Если бы не беспорядочный топот домовых эльфов за его спиной, то он бы уже десять раз струсил и вернулся в свою комнату, но домовики своим присутствием привносили нотку обычности и спокойствия. Добравшись до жилого крыла, где располагались личные комнаты и спальня тетушки Адели и дядюшки Райнхардта, Драко прислушался. Кажется, из глубины коридора доносились голоса. Вытерев выступивший на лбу холодный пот, Драко приблизился к двери, через приоткрытую щель которой пробивалась полоска света. Однако, едва заглянув внутрь, он похолодел: там находился Коппелиус, чья большая уродливая голова покачивалась в такт мерному тиканью, доносившемуся от сидевшей неподвижно на стуле Клары, с полуоткрытым ртом равнодушно уставившейся на стену перед ней.

— Ага! — каркнул Коппелиус и, казалось, запустил руку внутрь головы Клары, выудил оттуда какой-то маленький, блестящий, покореженный предмет и небрежно отбросил его в сторону. Предмет покатился по полу, до самых ног Драко, и тот смог его разглядеть: это было тоненькое, изящное металлическое колесико с зубчиками.

— Ага! — снова сказал Коппелиус и большими острыми щипцами подхватил со стола разложенные там искрящиеся на свету детали. Ловко поднося их к глазам, он осматривал каждую и откладывал прочь. Но вот одна из них подошла ему, и он щипцами же поднес ее к голове Клары, чьи волосы загораживали Драко обзор, но воображение уже дорисовало ему все подробности. Забыв, как дышать, Драко наблюдал за дальнейшими манипуляциями Коппелиуса, который, всякий раз произнося свое «ага», одну за другой заменял Кларе необходимые ей колесики, крохотные втулки и прочие непонятные штуки. Вскоре пол оказался усеян испорченными и сломанными железками, а Коппелиус удовлетворенно отряхнул руки и направил на свою «внучку» кривую, со странным, также металлическим отблеском, палочку:

— Deus ex machina, veni e vide puer tuus! Deus ex machina, vivificat puer tuus! (1)

Драко уже с интересом следил за его манипуляциями. В британской магии чаще использовали короткие заклинания, состоящие из одного-двух слов, для которых были важны как интонация, так и артикуляция слогов — недаром правильному произношению заклятий в Хогвартсе уделяли особое внимание. Коппелиус же мало того, что заклинал целыми предложениями, так еще и менял интонацию, каждый раз по-разному выделяя гласные и согласные даже в одинаковых словах «деус экс машина». Это казалось Драко странным и неправильным, однако, кажется, действовало, потому что Клара сначала моргнула, а потом шумно задышала. «Может, наши заклинания больше адаптированы под боевые? Ведь на британское волшебство когда-то давно повлияла магия викингов... — предположил Драко. — Хотя тедески, да и дойчи, были не очень-то миролюбивыми». (2) Но сейчас было некогда рассуждать о высоких материях, потому что ожившая Клара могла заметить Драко и обратить на него внимание Коппелиуса. А Драко вовсе не горел желанием вновь пообщаться с сумасшедшим коллекционером глаз.

Бесшумно отступив, он проследовал дальше, однако двери всех остальных помещений выглядели запертыми, и там, вероятно, сейчас никого не было. Стучать или дергать за ручки, рискуя шумом привлечь Коппелиуса, Драко не решился. Снова потянулись гулкие залы, а за ними — коридор с комнатами, отведенными Эрхарду и Зигфриду. Тут уже повсюду горели свечи, хотя высокие окна еще пропускали мягкий вечерний свет. Из комнаты Зигфрида как раз вышла тетушка Адель в сопровождении широкоплечего мужчины с небольшим чемоданчиком.

— ...только полный покой. Но и при этом я не даю никакой гарантии, что его магия восстановится. Он словно выжжен изнутри, как и все они, полностью высушен, — устало объяснял по-немецки мужчина. — Если магии там и осталось — то лишь самая малость, и, к моему вящему сожалению, я очень сомневаюсь, что она восстановится. Хотя со временем... Нет, послушайте, я не могу давать никакой гарантии, и даже более — все факты за то, что ничего не изменится.

Драко вжался в угол, прячась в тени и пытаясь расслышать и понять как можно больше. Домовики тоже куда-то подевались, видимо, избегая не вовремя попасться на глаза хозяйке.

— Но, может, если мы отправимся к герру профессору Кайзеру в Берлин... — еле слышным шепотом пролепетала тетушка Адель, теребя в пальцах кружевной платочек.

Мужчина с чемоданчиком скептически поднял бровь:

— Конечно, вы можете попробовать. Я не имею ничего против. Но шансы, увы, очень малы.

Адель сникла. Ее голос зазвучал хрипло и надтреснуто:

— Я понимаю, но... Разве же совсем ничего нельзя поделать? Герр Эгель, разве ничего?! Есть же разные способы... Он же... он же еще так молод, он же наш наследник, он же мой мальчик! — расплакалась она. — А теперь, когда мой второй... Нет, я не могу об этом думать!

Драко растерянно моргал — Адель сейчас так напоминала его собственную мать, что ее стало невероятно жалко.

— Есть же темные, запрещенные способы! Я на все согласна! А нельзя ли отдать ему мою магию? — умоляюще восклицала она.

Драко еще больше навострил уши. Но герр Эгель лишь вздохнул:

— Фрау фон Шлехтглаубер, я уже искал в новейших медицинских энциклопедиях, теперь поищу и в старинных, но я очень, очень сомневаюсь. Вольпертингер, да еще и дементор...

Драко чуть было не ахнул, только сейчас осознавая смысл всего разговора: видимо, Зигфрид потерял магию. «Безвозвратно?!» — потрясенно дернулся Драко, чуть не обнаружив себя. Но герр Эдель уже шагал в противоположную сторону, а Адель как привязанная шла за ним точно так же, как домовые эльфы ранее следовали за Драко. Подождав, пока они отдалятся на безопасное расстояние, чтобы не попасться им на глаза, Драко слегка приоткрыл дверь в комнату Зигфрида — и сразу же столкнулся с выходящим оттуда дядюшкой Райнхардтом.

— Ты? — ледяным голосом произнес Райнхардт, цепко, до боли, ухватил Драко за плечо и потащил за собой. Он шагал так быстро, что Драко еле успевал переставлять усталые ноги, слишком напуганный выражением лица Райнхардта, чтобы протестовать. Райнхардт поволок Драко к камину и чуть ли не швырнул его внутрь, тут же ступив следом, их дернуло, крутануло, и вот уже они оказались в мрачном, темном помещении, где едва мерцали две толстые, высокие свечи.

— Садись, — отрывисто бросил Райнхардт, грубо толкнув Драко в кресло, которое оказалось глубоким и мягким, и не успел Драко опомниться, как оно словно втянуло его в себя, обволокло руки и ноги, так что нельзя было пошевелиться. Драко пискнул, но горло у него сжалось, и слова никак не выходили. Райнхардт резким жестом призвал к себе стул и сел напротив. Свечи вспыхнули ярким пламенем.

— Рассказывай! — приказал Райнхардт. Его глаза смотрели еще суровее, чем, бывало, глядел на Драко отец. Наклонившись вперед, Райнхардт нетерпеливо и нервно постукивал по полу кончиками остроносых ботинок.

Драко судорожно втягивал воздух, сглатывал, пытаясь избавиться от спазма в горле, и молчал, выпучивая глаза и еле сдерживая рыдания от бессилия, страха и обиды.

— Кто придумал этот идиотизм с ритуалом?! — рявкнул Райнхардт ему в лицо, все еще продолжая громко притоптывать. — Говори немедленно!

Драко при всем желании не мог произнести ни слова — ком в горле мешал даже дышать, не то что говорить.

— Сейчас же ответь мне! — приказал Райнхардт, его лицо перекосилось от ярости, а Драко внезапно вновь обрел дар речи:

— Эрхард! — дрожащим голосом сразу же выдал он и затараторил, глотая слоги и задыхаясь: — Я ничего не делал, это он придумал, это всё они — Эрхард, Зигфрид, Мари! И Окс с Кларой! Они говорили, что это безопасно! Я ничего не делал, я не виноват! Клянусь, я ни при чем!

Райнхардт оценивающе оглядел его, задумался ненадолго и коротко кивнул:

— Верю, — он произнес это уже мягче. — А теперь расскажи мне все с самого начала.

И Драко, сбиваясь и путаясь, поведал ему про дементора Гюнтера, про Эрхарда с его идеей насчет вольпертингера, про «Теорию магической паутины», про Мари, которая «уверяла, что это не опасно», про репетиции ритуалов... Тут Драко запнулся, не зная, стоит ли посвящать дядюшку во всю историю с подозрениями насчет «жертвы для ритуала», которой пугал призрак Деко. Но Райнхардт ждал, и Драко решил сообщить ему слегка измененную версию случившегося: будто бы Деко рассказал, что во время ритуала один из участников обязательно погибнет.

— И я... Я... — не находил, как бы дальше извернуться, Драко.

— И ты сбежал, — безжалостно докончил за него Райнхардт. — Я могу это понять, но... — Его глаза негодующе блеснули: — Но почему ты не обратился ко мне? Или к Адели? Почему?! — гневно навис он над Драко.

— Я... Я не подумал... Я... — жалко лепетал тот. Сказать, что он не доверял и Райнхардту, теперь не представлялось возможным — тогда пришлось бы рассказывать о подозрениях насчет всех остальных.

Райнхардт поднялся и принялся мерить шагами комнату.

— Ты поступил глупо, — заключил он. — Хотя Зигфрид поступил еще глупее, потакая опасным, бессмысленным затеям такого маленького мальчика, такого фантазера, как Эрхард... Зигфрид старше и должен был думать головой. Ты тоже должен был думать головой. Мари тоже должна была думать головой. Вы должны... — он оборвал сам себя, помолчал, с трудом сглотнул и через силу продолжил: — Вы все виноваты в том, что случилось. Ты еще легко отделался, а Зигфрид, Мари и Окс, скорее всего, больше никогда не смогут колдовать. Насчет Клары ничего не могу сказать — Коппелиус пытается что-то сделать. Но остальные... Никогда не смогут колдовать. Никогда! — чуть ли не крикнул он Драко в ухо. — Ты понимаешь?! Никогда!

Драко шмыгнул носом, кусая губы.

— А... а Эрхард? — несчастным шепотом осмелился поинтересоваться он.

Райнхард отпрянул и округлил глаза:

— Ты... — он закашлялся, отвернулся, отдышался и снова начал: — Ты... — он опять закашлялся. — Ты так и не понял?

— Не понял? — эхом отозвался Драко, уже сам вжимаясь в кресло: ему отчего-то стало жутко.

— Ты не понял... — Райнхардт все кашлял, но внезапно Драко понял, что это он издает сдавленные рыдания, которые безуспешно пытается скрыть за кашлем.

— Я не понял, — повторение этих слов представлялось Драко последней соломинкой, не дающей уму упасть в пучину чего-то кошмарного, что, несомненно, собирался поведать ему дядюшка.

— Эрхард был в центре круга, — медленно проговорил Райнхардт. — Он... Он поторопился. Он не вовремя подал знак — раньше времени, когда вольпертингер был еще совсем голоден. Наверное, он испугался, Эрхард. Или ему показалось, что уже пора. Как бы там ни было, Эрхард поспешил. Остальные попытались разорвать круг, но голодный вольпертингер напал. И они не справились... Впрочем, сначала им удалось держать его в кругу, вот только тогда он снова вернулся к Эрхарду...

Драко захотелось попросить дядюшку замолчать, потому что каждое из сказанных слов кричало ему: «Ты виноват, тебя там не было, ты мог бы помочь».

— Эрхард стал тем, что ты видел внутри круга. Тем, что лишило остальных магии, что чуть было не убило их, — лицо Райнхардта окаменело. — Зигфрид успел сказать мне это еще там, в башне. К сожалению, он успел мне это сказать еще там...

Драко до звона в ушах вслушивался в тишину, одновременно желая, чтобы Райнхардт продолжил рассказ, и не желая этого.

— Я должен был уничтожить, — сказал Райнхардт, — должен был развеять дементора. Я должен был... Но я не смог. Зная, что это Эрхард — что это был Эрхард, хотя от Эрхарда там ничего уже не осталось, — я не смог. Я просто запер его там... И все.

Драко неверяще крутил головой:

— Этого не может быть! Можно же что-то сделать — можно еще! Вы не уничтожили — и правильно, еще можно все вернуть! — лихорадочно твердил он. — Должен быть способ, я уверен, есть способ! Мы просто не знаем о нем, но я вот раньше и не знал, откуда берутся дементоры, и не знал, что их можно вот так вот уничтожить, как вы можете, но мы узнаем! Я вот раньше не знал, что дементоров можно развеять, а сейчас знаю, и мы узнаем, как превратить Эрхарда обратно в человека. Я уверен, мы узнаем, потому что этого не может быть! — тараторил он, не в силах остановиться, пока Райнхардт не отвесил ему легкую пощечину:

— Прекрати! — и тут же с неожиданной ласковостью провел рукой по волосам Драко и склонился к нему: — Я рад, что ты жив, — и так же внезапно отстранился.

По спине Драко ужом скользнул холод. Это обращение дядюшки Райнхардта потрясло его сильнее, чем все произошедшее до сих пор, ведь оно ясно показало, как близко к смерти был Драко сегодня. «А если бы это я стал дементором?! — в глазах у Драко потемнело. — Мама... Она бы сразу умерла. Она бы не вынесла такого. Отец бы тоже горевал, но мама...» В мыслях прояснилось, и Драко попытался выпрямиться в обнимавшем его кресле.

— Дядя Райнхардт, — твердо заявил он. — Я прошу... Я настоятельно прошу... Нет, я требую, — поправился он, — чтобы вы не сообщали ни о чем случившемся моим родителям, слышите? Делайте что хотите, но до моей матери не должно дойти ни слова о случившемся! — страх пропал, плакать больше не хотелось, появилась холодная злость и решимость. — Отец... Нет, лучше я сам расскажу отцу. Потом, когда придумаю, как ему все преподнести. Однако имейте в виду: если моя мать о чем-то хотя бы догадается, то я за себя не ручаюсь! — кажется, он перегнул палку и последние слова прозвучали ребячески, но Драко было все равно. Если о дементоре дядюшке Гюнтере он еще кое-что упомянул в письме к отцу, то теперешняя ситуация была куда опаснее, и, стало быть, лучше родителям было о ней не говорить.

Райнхард кивнул:

— Хорошо, — он взмахнул палочкой, и кресло отпустило Драко. — Ты собираешься еще здесь оставаться? В Готторфе? Или вернешься домой?

Драко задумался, захваченный врасплох этим вопросом.

— Я не думаю, что задержусь тут надолго, — ответил он. — Но на несколько дней точно. Я хочу поразведать, возможно, что-то можно исправить, — упрямо прибавил он. В голове не укладывалось, что Эрхарда, маленького, худенького, порой серьезного, порой болтливого и смешливого, так похожего внешне на самого Драко, больше нет, а есть лишь зловещий дементор, запертый в башне.

— Ничего нельзя исправить, — возразил Райнхардт. — Дементор, в которого превратился Гюнтер фон Шлехтглаубер, просуществовал долгое время, и никто ничего не мог поделать. Да и делать-то было нечего — Гюнтер погиб, его место заняла нежить. Дементора можно уничтожить, но превратить его в того человека, кем он был при жизни — невозможно.

— Просто никто толком не пытался! — не сдавался Драко.

— Никто? У Гюнтера осталась молодая жена и двое маленьких сыновей. А еще — мать и младший брат. Я думаю, они пытались, и не раз, — Райнхардт плеснул себе прозрачную жидкость из графина в граненый стаканчик. В воздухе запахло алкоголем.

— Будешь? — поинтересовался он у Драко.

Тот замотал головой. Напиваться не хотелось, хотелось действовать.

— Все еще может быть еще обратимо! А Деко, призрак, вдруг ему что-то известно?

— Деко? — фыркнул Райнхардт, вновь наполняя уже осушенный стакан. — Да что он может знать? Этот дурак променял дочь архивариуса Линдгорста на девушку-сквиба, которой он был нужен, лишь чтобы принести его в жертву во время ритуала. И сам-то ритуал был проведен неправильно, да и жертва не требовалась, — но что с нее взять, с Амалии, она-то воспитывалась пусть и в королевской, но маггловской семье.

— Какую дочь архивариуса Линдгорста он променял на Амалию? — насторожился Драко. — Серпентину?!

— Нет, среднюю, Виперию (3), — поправил его Райнхардт и тяжело откинулся спиной на стену. — Как вы могли?! Что же вы наделали?! Ладно Эрхард, он-то... Эрхард... — он смолк, тяжело дыша.

У Драко начало ломить виски — наверняка начиналась мигрень, унаследованная им от отца. Тем не менее он не переставал уламывать Райнхардта:

— Послушайте, должна быть лазейка. Так не может быть — просто потому, что не может быть! Я все же поговорю с Деко, и надо поискать в библиотеке, и...

— Хватит! — оборвал его Райнхардт, потрясая в воздухе кулаками. — Прекрати! Ничего не исправишь — ничего! Зигфрид и Мари потеряли силу... Нет, будем называть вещи своими именами — они стали сквибами. А Эрхард погиб.

— Неправда, — не соглашался Драко. — Неправда, так не должно быть!

— Должно или нет — но так есть, — с этими словами Райнхардт в который раз наполнил стакан и, казалось, потерял теперь всякий интерес к разговору. Драко еще помялся немного, а потом неловко покинул кабинет и побрел к выходу из замка — хотелось на воздух, туда, где стены не будут шептать ему: «Ты виноват, тебя не было с ними, ты не помог».

Ночная тьма встретила его прохладой и спокойствием, и он сел на порог, закрыв глаза и даже наслаждаясь мигренью, словно заслуженным наказанием. Один из домовых эльфов принес ему плед, но Драко даже не мог поблагодарить его, потому что в горле стоял ком. Он не спросил о Хайнце Фрице, а Райнхардт не упомянул о нем, но было понятно, что домовик погиб. Драко растянулся на ступеньках, и на него волнами накатывали воспоминания о сегодняшнем дне и о том, что случилось раньше, о Темном Лорде, об оборотнях, грызущих двуногую добычу, о сумасшедшей Беллатрикс Блэк, о Родольфусе и Рабастане Лестрейнджах, мрачно забавлявшихся тем, что снимали кожу с магглов с помощью режущих заклятий, о других Пожирателях Смерти, о Нагайне, о профессоре Снейпе... Воспоминания были еще не полными, но их все равно было много. Драко не противился, а погрузился в них, разглядывая помятого, жалкого, опустившегося отца, которого мать месяцами вытягивала из депрессии и нежелания жить; и лицо матери — постаревшее, осунувшееся, серое, и ее глаза, куда Драко тогда боялся заглядывать. А потом к нему в мыслях пришел Эрхард, и он смеялся, спрашивал: «А знаешь, что я сделаю, когда у меня будет магия?» — а потом обернулся дементором и кружился, клубился дымом и тянулся к Драко. Это были все те же ночные кошмары, которые давно его преследовали, но теперь он принимал их и разглядывал мелькающие картинки с нездоровым спокойствием, а холод сковывал его, начиная с ног и поднимаясь все выше. Беллатрикс Блэк сидела рядом, весело размахивая палочкой и что-то напевая себе под нос. Драко зачем-то улыбнулся ей, а она беззвучно захохотала, тыча в него палочкой.

— Ach, Schaetzchen! Ты же совсем замерзнешь! — голосом тетушки Адель сказала Беллатрикс, и Драко проснулся.

— Вставай, вставай, ну что ты! — Адель фон Шлехтглаубер теребила его за руку, пытаясь поднять, и, когда ей это не удалось, потому что Драко спросонья не мог понять, чего она от него хочет, опустилась рядом с ним и обняла его, прижимая к своему теплому телу: — Бедный мальчик! Зачем ты здесь сидишь? Почему ты не в кровати?

Драко пожал плечами. Уже светлело, роса покрывала и ступени крыльца, и плед, и его самого, а воздух был свеж и холоден.

— Идем, я напою тебя горячим чаем, — предложила Адель. Глаза у нее были красные, лицо опухло.

Драко встал. Его начало трясти от холода, все тело ломило.

— Давай, давай, быстрее в тепло, — потянула его за собой Адель.

Уже сидя на диване, укутанный в новый, сухой и теплый плед и дожидаясь чая, Драко сообразил, что надо что-то сказать тетушке насчет вчерашнего, насчет Зигфрида и Эрхарда.

— Мне... эм-м... Мне очень жаль, — попытался он выразить свои соболезнования. — Мне так жаль... — он не был уверен, что Адель поймет, к чему это относится.

Но она порывисто села рядом с ним и обняла его:

— Спасибо. Спасибо, что ты помог им...

От этой несправедливой благодарности у Драко захватило дух. Приоткрыв рот, он растерянно смотрел на тетушку.

— Я пока почти не думаю об этом, — Адель отвела глаза. — Если я начну думать, то сойду с ума. Райнхардт сказал, что мне надо постоянно быть чем-то занятой и не думать, но я не представляю уже, что делать... Ты тоже считаешь, что его не вернуть?! — выпалила она, с надеждой глядя на Драко.

Поутру, после вчерашнего разговора с Райнхардтом, воспоминаний и кошмаров, Драко уже не был так оптимистично настроен насчет обратного превращения дементора в Эрхарда, как вчера. Но у него не повернулся язык сказать об этом Адели.

— Ну-у, — протянул он, — я не знаю... Если поискать в старых книгах, или даже в новых, или в каких-то больших библиотеках — например, у нас в Хогвартсе было столько книг с необычными заклятиями, просто на все случаи жизни. Только вот не все можно было так запросто брать. Но у вас, в Германии, наверняка ведь есть хранилища книг про дементоров и все, что с ними связано. Там может быть нужная информация.

— Да, я тоже так думаю! — обрадованно закивала Адель, и Драко ужаснулся тому, что натворил своими необдуманными словами: тетушка вся преобразилась, посветлела лицом.

«Надо сначала думать, а потом делать! И говорить тоже! Она ведь действительно верит, что Эрхарда можно вернуть, а я только разжигаю в ней эту веру своими разглагольствованиями. Но если я при этом отдаю себе отчет, что могу ошибаться, то она цепляется за любую возможность вернуть сына. Надо было говорить не так уверенно. Надо было не подавать ей надежды», — мысленно отругал себя Драко.

— Я буду искать, конечно, я буду искать везде, где только можно, я буду расспрашивать у всех... А ты тоже поищешь, правда? — Адель вытерла слезы. — Ты ведь умный мальчик, у тебя может получиться. И Эрхард к тебе тянулся...

«Ох, Мерлин, что я творю!» — Драко принялся осторожно подбирать слова:

— Я, конечно, поищу. Я сделаю все, что возможно. Но вы же понимаете, что шансов мало, — использовал он речевой оборот давешнего мужчины с чемоданчиком.

— Я понимаю, — покладисто согласилась Адель. — Но ведь он еще не до конца пропал, я это чувствую! Я... я была сегодня ночью в Воющей Башне, — поколебавшись, призналась она. — Я хотела зайти внутрь, хоть одним глазком посмотреть на него — чтобы удостовериться, чтобы понять. Я же никак не могу понять, что мой Эрхард... Умом понимаю, а сердцем — нет. Но я не смогла открыть дверь — Райнхардт поставил запирающие заклятия. Я только слышала, как он там ходит — я слышала, правда! А потом я с ним заговорила — и он утих. Он узнал меня, правда узнал, — в ее глазах горел фанатичный огонь, и сейчас она напомнила Драко уже не его мать, а тетку Беллатрикс.

— Пообещай, что ты поищешь способ вернуть Эрхарда обратно! — вцепилась Адель в Драко. — Пообещай!

Драко медлил.

— Пожалуйста! Пусть без магии, пусть. Пусть хоть все они без магии будут — вот как Зигфрид теперь, — шептала Адель. — Только пусть он вернется. Ты же поможешь? Мы будем тут искать, а ты у себя в Британии поищи. Надо быстро действовать, его еще можно вернуть, я чувствую это. Обещаешь, что ты поищешь?

— Обещаю, — опрометчиво ляпнул Драко, прежде чем успел удержать свой болтливый язык. И это единственное слово отозвалось тяжестью в груди и странным покалыванием в теле. «Нет, я же не клялся магией, это просто обещание! — всполошился он. — Я могу в любой момент передумать. И вообще, я все равно собирался попробовать помочь Эрхарду, Зигфриду и Мари».

— Спасибо, — крепко обняла его Адель. — А теперь — чай с медом, и грейся, а я пойду, проведаю Зигфрида и остальных.

Она еще распорядилась, чтобы подали завтрак, и на сытый желудок Драко снова вернул себе оптимизм и деятельную натуру. Магия еще дремала в нем, совсем слабо отзываясь на взмахи палочки, но просто сидеть и ждать, пока сил прибавится, Драко не мог — не хватало терпения. Поэтому он сначала попробовал вслух позвать призрака Жан-Кристофа Деко, а когда тот не отозвался, пришлось самому идти к месту его захоронения.

Теперь, когда Драко было известно, что в так напугавшей его могиле лежат родители Мари, а вовсе не она сама и его кузен Зигфрид, погост больше не страшил его. Хотя, конечно, стоило быть поосторожнее, ведь на сильную магию Драко сейчас был не способен из-за переутомления и не справился бы даже с кладбищенскими неупокоенными мертвецами, вздумай они побаловать. Поэтому он попытался призвать Деко, еще стоя за границей кладбища. Тот не отозвался.

— Месье Деко! — настаивал Драко. — Месье Деко, пожалуйста, покажитесь. Мне надо кое-что обсудить с вами. Месье Деко!

Вредный призрак и не думал выполнять его просьбу.

— Ах так?! — Драко притопнул ногой — жест, от которого он вроде бы давно отучился, еще с тех пор, когда в детстве ему сильно влетело за него от отца. Но сейчас Драко был просто вне себя: время утекало, как воспоминания в думосбор, и с каждой секундой возможность вернуть Эрхарда и вернуть магию Мари и Зигфриду становилась все несбыточнее.

— Месье Деко! Немедленно появитесь! — в последний раз «по-хорошему» обратился Драко к призраку. — Деко, вы оглохли, что ли? Или вы думаете, что можете безнаказанно меня игнорировать? Так, да? Хорошо же... — Драко сделал несколько внушительных пассов палочкой, на кончике которой недобро заискрился красный огонек. — Dispergo spiritus! Exorcisamus te! Dispergo... (4) — начал Драко. Он прекрасно понимал, что настоящее заклинание у него сейчас не получится, да и он толком не помнил, как правильно распылять призраков. «Надо будет это повторить для экзамена в Хогвартсе», — взял он себе на заметку, набирая в грудь побольше воздуха: — Dispergo spiritus!

— Эй, эй, ну вот чуть задержишься — а вы уже нервничаете и кричите! — перебил его материализовавшийся рядом Деко и коротко дунул на свою свечу, потушив ее. — Вас не учили, что ходить в гости по утрам — невежливо?

— Вы все равно не спите, — возразил Драко.

— Ночь — время размышлений и философских идей, — наставительным тоном заявил Деко. — Я был занят, постигая суть мироздания...

— Ну так-то ночь, а уже утро, — Драко надоели их препирательства. — Хватит капризничать, Деко. Я пришел к вам не для того, чтобы выслушивать ваше нытье. У меня есть несколько вопросов.

— Молодой человек! — оскорбленно начал призрак, бледнея и становясь полупрозрачным от возмущения.

— А вы — рано умерший человек. И что с того? — парировал Драко. — Я же сказал, что не намерен слушать вашу болтовню. Либо вы отвечаете на мои вопросы, либо я вас развею навечно.

Деко в негодовании выделывал кульбиты в воздухе:

— Это неслыханно! Ко мне никто никогда так еще не обращался! Я не намерен давать вам ни единого ответа, если вы обращаетесь со мной таким образом! C’est tout à fait inacceptable, qu’on parle avec moi comme ça! Il faut avoir un peu d’éstime envers les gens qui sont beaucoup plus agés que vous, monsieur Malfoy (5)

Драко скривился: Деко намеренно переврал его фамилию, произнеся ее как «Мальфуа».

— По утрам я не понимаю французский, — злорадно сообщил он призраку. — Повторяю: если вы не собираетесь мне отвечать...

— А вы сначала попробуйте меня развеять! — дерзко откликнулся Деко. — Этот ритуал, который провели глупые дети, он высвободил столько магии, что и мне перепало немного! Я теперь силен и устойчив, как никогда!

— Ах, значит, поэтому вам хотелось, чтобы ритуал провели, но провели неправильно — чтобы напитаться энергией? — Драко довольно потер ладони: — На один мой еще даже не высказанный вопрос вы уже ответили, месье Деко.

Деко надулся и отвернулся.

— Вы знаете, как можно остановить процесс превращения Эрхарда в дементора? — не терял времени Драко.

Деко молчал.

— Неужели же вы не знаете? Я думал, вы здесь ходячая энциклопедия, — масляным голосом продолжал Драко.

Деко хмыкнул, давая понять, что простой лестью его не купишь.

— Поймите же, месье Деко, ситуация сложилась патовая. Мальчик, невинный ребенок, почти погиб — точнее, многие считают, что он уже погиб, но мы с его матерью предпочитаем не верить в это... А остальные — полные сил юноши, мой кузен Зигфрид и его друг Оксиген, и прелестная Мари — лишены магии, что, в какой-то мере, еще хуже смерти! — проникновенно объяснял Драко. — И лишь вы, месье Деко, возможно, в силах помочь нам, направить нас...

Деко со смущенным, но все еще сердитым видом отмахнулся.

— Я не верю, что ваше сердце окаменело. Ведь и вы были способны на высокие чувства, и вы были чисты и добры — иначе вас не полюбила бы бесподобная Виперия! — использовал свой главный козырь Драко.

Деко подскочил:

— Откуда вам известно Виперии?

— Мне многое о вас известно, месье Деко, — загадочно заявил Драко.

— Вы видели ее? Вы говорили с ней? — подлетел к нему призрак, в волнении заламывая руки.

— Да, я видел ее, — как можно честнее ответил Драко, но Деко прищурился:

— Вы лжете! Я вижу, что вы лжете! Я распознаю такие вещи! Хотели сыграть на моем чувстве к Виперии? Хотели...

— Да, простите, я солгал, — быстро покаялся Драко. — Я разговаривал не с ней, а с ее младшей сестрой, Серпентиной.

Деко пораженно откинул голову:

— Теперь вы не лжете. Но как же странно все это... Где вы ее видели?

Драко облизнул губы:

— В Атлантиде.

— В Атлантиде? Вы были там? Вы были в этой чудесной стране, где цветы говорят стихами, а птицы издают дивные трели, где ароматы кружат головы, а звезды так близко, что стоит лишь протянуть руку и коснуться их? — в глазах Деко горел восторг.

— Там, в райских кущах Атлантиды,

Под гимн любви, с тобой одной

Я был лишь счастлив в этой жизни!

Тогда не допускал и мысли,

Что мне назначено планидой

Забыть навеки облик твой...

Продекламировав, Деко выжидающе посмотрел на Драко. Тот зааплодировал, подавив зевок.

— Благодарю, — поклонился Деко. — У меня есть много стихов, я могу как-нибудь почитать вам на досуге...

— Вот именно, на досуге, — подчеркнул Драко и напомнил: — Месье Деко, нам нужно поторопиться.

— Что она говорила? Сестра моей Виперии? Она спрашивала обо мне? Виперия еще помнит обо мне? — панибратски обхватил Драко за плечи Деко. — Рассказывайте же!

Драко набрал побольше воздуха и выдал ему сентиментальную историю о том, как Виперия ждет Деко в садах Атлантиды, и лишь ее суровый отец мешает ей тотчас примчаться к любимому.

— Вы думаете, еще не все потеряно? — воодушевленно всплеснул руками Деко. — Она еще любит меня, ведь так? Возможно... Возможно, мы еще сможем быть вместе — в Атлантиде, в этом пристанище романтичных и поэтических душ! О, я буду ждать ее, сколько понадобится.

Драко кивал, усмехаясь про себя, но сохраняя на лице честнейшее и елейнейшее выражение.

— Моя Виперия... Воплощение красоты, доброты и добросердечия, я верю, она простит меня, она сжалится надо мной, — витал в мечтах Деко.

— Вот-вот, она была бы счастлива, если бы вы сделали доброе дело и помогли мне, Эрхарду и остальным, — напомнил ему Драко.

Деко непривычно милостиво улыбнулся:

— Доброе дело? Ну что ж... Действительно, Виперии бы это понравилось — и, если она и впрямь следит за мной из Атлантиды, я готов порадовать ее, мою любовь! Тем более что мне и впрямь жаль бедного ребенка — стать дементором, это так грустно.

— Вы знаете, как этому можно воспрепятствовать? Как обернуть процесс вспять? — уточнил Драко.

Деко посерьезнел:

— Нет, сие мне неведомо. — Но не успел Драко разочарованно выдохнуть, как призрак горделиво изогнулся: — Но я знаю того, кто мог бы быть вам полезен. Помните, я говорил вам о человеке, который купил бы у вас ту вещь... тот опал, который вы так тщательно храните?

— Да, — нахмурился Драко, припоминая, — вы говорили, он живет в Брюсселе.

— Все верно. Этот ирландец по происхождению уже давным-давно обосновался в бельгийской столице. Дэвин О'Тул — непревзойденный специалист по нежити, а особенно — по банши и дементорам. Если уж он не сможет ничего сделать — то я не думаю, что у кого-то другого это получится. Он изучал их веками, ему известно о них столько, что иным и не снилось.

— Дэвин О'Тул, — повторил Драко, запоминая. — Где мне его искать?

Деко прикрыл глаза, припоминая:

— Так, кажется, наша встреча с ним была в Уккле… Да, точно, в Уккле, — и в ответ на непонимающий взгляд Драко пояснил: — Уккле — это район Брюсселя. Вы что, никогда не были в Брюсселе? Или, как обычно делают приезжие, лишь постояли на Гранд-Плас и прошлись до Мондезара или до Мароллей? Пф-ф, ну разве это правильный подход к постижению сути города?! Тем более — такого города, как Брюссель!

— Вы сказали, Уккле? — вернулся к теме разговора Драко. — А где именно живет этот ваш О'Тул?

Деко наморщил лоб:

— Где именно... Ну... Это было так давно...

— Вы забыли, — констатировал Драко.

— Нет, не то чтобы забыл — с памятью у меня все в порядке, — запротестовал Деко. — Я не забыл, просто не помню.

Драко вздохнул. Он надеялся узнать от призрака больше. С другой стороны, специалист по дементорам тоже был ценной находкой.

— Вы уверены, что он до сих пор жив, О'Тул? — все же уточнил Драко. — Ведь вы виделись с ним два века назад!

— Когда я с ним виделся, ему уже было за триста, — ответил Деко. — Тот, кто прожил триста лет, не может вот так просто взять и умереть.

Драко это не показалось логичным аргументом, но делать было нечего. Наскоро распрощавшись с призраком, который все порывался прочесть ему остальные стихи, Драко вернулся в замок. Домовики доложили ему, что Мари чувствует себя лучше, но он так и не смог заставить себя навестить ее, опасаясь справедливых упреков. Вместо этого Драко начал укладывать вещи к отъезду, не желая полагаться на домовых эльфов. Да и видеть кого-то другого, а не Хайнца Фрица, не хотелось. На письменном столе пачками лежали листы с записями Эрхарда о ритуале вызова вольпертингера и «Теории Паутины», и, повинуясь полусентиментальному, полурациональному порыву — ведь в записях могла храниться важная информация — Драко сунул их себе в чемодан.

Дверь скрипнула и приоткрылась, пропуская близняшек. Одетт и Одиль выглядели необычно подавленными и тихими. Не произнося ни слова, они оглядели беспорядок в комнате — собираясь, Драко вывалил вещи на пол.

— Привет, — постарался он придать голосу обычные интонации.

Близняшки подошли к нему и все так же молча обняли, утыкаясь ему в живот носами. Растерянный Драко неловко гладил их по головам, не находя слов.

— Du gehst weg, (6) — обвиняющим голосом произнесла одна из них.

Драко вздохнул:

— Да. Но я вернусь.

— Вернешься? — две пары голубых глаз испытующе уставились на него.

— Да... Обещаю, я вернусь, — уверенно объявил Драко и в который раз отругал себя за длинный язык.

Примечания:

1. Deus ex machina, veni e vide puer tuus! Deus ex machina, vivificat puer tuus! (лат., «Деус экс машина, вени е виде пуер туус! Деус экс машина, вивификат пуер туус») — Бог из машины, приди и увидь свое дитя! Бог из машины, оживи свое дитя!

2. Тедески и дойчи (немцы) — народы, населявшие территорию Германии, предки современных немцев.

3. Виперия (Viperia) — от латинского «vipera», что означает «змея», как и «serpens» (от которого образовано имя Серпентина). Слово «випера» до сих пор используется в латинских языках, правда, обычно оно обозначает определенную змею: гадюку.

4. Dispergo spiritus! Exorcisamus te! Dispergo... (лат., «Дисперго спиритус! Экзорцизамус те! Дисперго...») — Рассейся, дух! Изгоняю тебя! Рассейся... 

5. C’est tout à fait inacceptable, qu’on parle avec moi comme ça! Il faut avoir un peu d’éstime envers les gens qui sont beaucoup plus agés que vous, monsieur Malfoy! (фр., «Се тут а фе инаксептабль, кон парль авек муа комм са! Иль фот авуар эн пё дестим анвер ле жан ки сон боку плюс аже кё ву, месье Мальфуа!») — Это совершенно неприемлемо, так говорить со мной! Надо иметь (хоть) немного уважения к людям, которые намного старше вас, месье Мальфуа!

6. Du gehst weg (нем., «Ду гест вег») — Ты уезжаешь (букв., «Ты уходишь»)

PS.

Так как действие фанфика перебирается из Германии в Бельгию, я, в своем роде прощаясь на последующие главы с немецкими родичами Драко, нарисовала его кузенов:

http://www.pichome.ru/image/OpJ

(Слева направо, нижний ряд: Одетт и Одиль. Верхний ряд: Драко, Мари, Зигфрид. Эрхардт посередине)