Время лечит... (гет)

И снова все повторилось — слезы, молчание, нетронутый завтрак... Нервы у Гарри были на пределе, и он уже хотел махнуть на все рукой — если бы не Гермиона.

Они втроем сидели в гостиной, поздно вечером, когда уже все легли спать — разговор не клеился. Наконец, Гермиона нарушила затянувшееся молчание:

— А может, Гарри сделает ей предложение?

Мальчишки переглянулись и удивленно посмотрели на Гермиону.

— Что? — переспросил Гарри, не веря своим ушам.

Гермиона покраснела.

— Как-то она призналась, что очень хочет стать твоей женой. Вот я и подумала...

— Да-а, Гермиона... Где же твой уникальный ум? Был, и исчез? — ехидно протянул Рон. — Ты всерьез думаешь, что это поможет?

Гермиона кинула в Рона подушкой и отвернулась, скрестив руки на груди.

— Если такие умные — думайте сами. Вывести Джинни из такого состояния можно, но только чем-то таким же захватывающим или трагичным. Я думаю, что ранение Гарри отвлекло бы ее от смерти Фреда, но...

— Да, есть «но», — подхватил Гарри. — Я не собираюсь оказываться раненым — даже ради спасения любимой девушки.

— Гарри, ты эгоист!

«Это я и сам знаю», — кисло подумал Гарри, подтягивая колени к подбородку. Ему и самому было противно, но ничего не мог поделать — он просто устал.

Рон попытался что-то сказать, но замолчал под грозным взглядом Гермионы — в конце концов они так ничего и не смогли придумать, а просто молча сидели в гостиной, думая каждый о своем.

* * *

«Я не собираюсь оказываться раненым!».

Джинни передернула плечами, и тихо, чтобы не скрипели ступени, поднялась в свою спальню. Гермиона правильно сказала — он эгоист.

Ей хотелось кричать, кидать тяжелые предметы о стену, крушить мебель. Но сил на это просто не было.

Конечно, идея с ранением была так себе — даже Джинни понимала, что это не поможет выдернуть ее из депрессии, но Гарри мог хотя бы попытаться — показать, что он ее любит, что готов на все!

С мрачными мыслями, Джинни забралась в постель. Мало того, что она страдает по безвременно ушедшему брату, так еще и Гарри ведет себя, как последний кретин, как самовлюбленный и... эгоист. Джинни не могла подобрать соответствующие его поведению слова — обида грызла ее изнутри, мешая связно мыслить.

Глаза слипались, сильно хотелось спать, но Джинни выдавила из себя пару слезинок: она должна была плакать, чтобы не сойти с ума; она должна была злиться, чтобы окончательно не превратиться в овощ. Но то, что она обиделась на Гарри, уже говорило о том, что Джинни постепенно поправляется — хотя сама она об этом еще не догадывалась.

* * *

Утро, как всегда, наступило неожиданно. Опять завтрак — кофе и две булочки. Но сегодня к нему было еще дополнение — красная роза, лежавшая рядом с блюдцем.

Джинни нахмурилась: неужели в Гарри проснулась совесть?

По правде говоря, у него просто родился своеобразный план: растормошить девушку с помощью подарков, ласковых слов и поцелуев — хотя если бы он знал, что Джинни подслушивала их рахговор этой ночью, вряд ли он бы решился на это.

Теперь к горю о потере брата добавилось еще и обида, ожтому Джинни выкинула розу в окно, кофе вылила в камин, а булочки швырнула в коридор — в довершение громко хлопнув дверью.

Неожиданно девушка подумала, что уже сошла с ума. Ее горе выглядело, как хорошо отрепетированный и сыгранный спектакль — постановочная истерика. Она подозревала, что если бы могла видеть себя со стороны, то ни за что бы поверила такому «горю». Когда это началось? Когда она стала прикрываться смертью брата, чтобы оправдать свое несносное поведение?

Тяжело вздохнув, Джинни села на кровать и задумалась.

Фред умер месяц назад. Первые недели ей и в самом деле было тяжело — было сложно даже дышать. Она не представляла жизни без Фреда. Она привыкла к его шуткам, к его смеху — без них стало так пустынно и обыденно...

Но разве она какая-нибудь кисейная барышня, которая умеет только томно вздыхать и из кокетства падать в обморок? Разве она — слабая?

Так почему же она сидит здесь, в своей комнате, и только и делает, что льет слезы? Слезами горю не поможешь, Фред от этого живее не станет. Но — больно, как же без него больно!

Джинни всхлипнула.

— Все в порядке?

Это снова Гарри.

— Убирайся.

Он опешил.

— Что с тобой?

— Гарри, оставь меня одну!

— Да что случилось, Джинни?

Она вскочила и обвиняюще ткнула пальцем ему в грудь.

— Ты не имеешь права спрашивать, как у меня дела. Ты даже пожертвовать собой не можешь ради меня!

— Что? — Гарри внезапно понял, о чем говорит Джинни, и нехорошо прищурился. — Ты что, вчера подслушивала? Значит, тебе нужно, чтобы я...

— От тебя мне ничего не нужно! Ни твоя забота, ни твои жертвы — ничего!

Гарри пожал плечами — он решительно не понимал женской логикт. Ну, подслушала, услышала их разговор, но злиться то зачем? В конце концов, что он такого сказал, раз уж ей действительно ничего от него не нужно?

Развернувшись, Гарри вышел, хлопнув дверью.

* * *

— Ну вот скажи мне, Гермиона, что я сделал не так?

— Ну, Гарри! Она услышала, что ты не хочешь пожертвовать собой! Вот и расстроилась.

Вздохнув, Гарри сел на диван.

— Волдеморта и то было проще понять. С вами, женщины, одни проблемы.

Гермиона присеся рядом и ободряюще потрепала его по плечу:

— Извинись. Скажи, как сильно ты ее любишь — если она злится, значит, скоро совсем поправится. Она ведь становится собой, хотя ей еще трудно осознавать, что Фред никогда не вернется.

— Если честно, мне уже надоело это ее состояние. Я даже о Сириусе так не горевал...

— Гарри! — Гермиона возмущенно фыркнула и отвесила ему крепкий подзатыльник. — Ты не должен сравнивать. И... Джинни знала Фреда всю свою жизнь! Он ее брат! Ты просто не прав.

— И все равно я извиняться не буду, — недовольно пробормотал Гарри. — Она уже поправилась, раз переключила свое внимание на меня. Значит, ей помощь больше не нужна. Я могу спокойно готовиться к поступлению в Академию авроров.

Гермиона не могла придумать достойного ответа, и толко неодобрительно покачала головой: в конце концов, они уже не маленькие дети, и должны сами разбираться в своих проблемах. А ей нужно еще с Роном поговорить...