Джесси (гет)

— Джесси! Джесси, проснись срочно! Немедленно! — сквозь пелену своего тяжёлого сна услышала я. Спросонья, мне даже не сразу удалось определить источник и обладателя голоса.

— Не тронь меня, отстань, — сказала я куда-то в пространство, понимая, что не только встать, но даже двигаться мне невероятно трудно. Тело болело и ломило, а голова была невероятно тяжёлая, но хуже всего было то, что я практически не чувствовала своей правой руки, словно её и не существовало вовсе.

— Мерлин Всемогущий! Что с твоей рукой? — словно в подтверждение моих мыслей, спросил Ксанф.

— Её нет, — простонала я, всё ещё не открывая глаз. Совершив подвиг, я перевернулась на спину. — Ксанф, я просто не смогу встать физически, у меня ВСЁ болит!

— Что случилось? — спросил он, а потом добавил: — Хорошо, что я догадался первый разбудить тебя.

Я мучительно соображала, восстанавливая обрывки вчерашних событий. День Рождение… Не то… Над ухом мяукнула кошка. Лута… Тоже не то. Я хотела убрать волосы с лица, но правая рука не слушалась. Рука! Палочка!

— Я исцелила! У меня получилась! — не в меру громко воскликнула я, резко сев на кровати. Всё тело свело судорогой, но я быстро оправилась.

— Эйлин… — он кивнул, задумавшись. — Она сегодня с утра такая необычная, я даже слышал, как она пела на кухне!

— У меня получилось! — рассмеялась я, упав обратно на кровать. — Только я всё равно не встану, моя правая рука ушла в отпуск.

— Твою руку всю ночь пытали, у тебя синяки, и палочка их, увы, не скрывает! — раздосадовано покачал головой Ксанф. И мне оставалось предположить, что сейчас он соображает, как спрятать весь этот ужас.

Он повернулся, чтобы уйти.

— Ксанф! — воскликнула я. — Постой! Подыми меня!

Ксанф насмешливо поднял брови.

— Всё так плохо? — с усмешкой спросил он.

— Поверь мне на слово, всё ещё намного хуже! — в тон ему ответила я.

Он подошёл и, схватив меня за левую руку, резко вздёрнул, поставив на ноги, и тут же поймал за правое плечо, когда моё тело опасно накренилось.

— Тряпичной куклой себя чувствую, — честно призналась я.

— Сейчас я тебя подлечу, приводи пока себя в порядок, — пообещал Ксанф.

— Спасибо.

— Только один вопрос. Как ты смогла?

— Нужно было всего лишь сильно пожелать, — слабо улыбнувшись, ответила я.

— Судя по твоему виду, простым желанием там не обошлось, — хмыкнув, ответил Ксанф.

— Считай это побочным эффектом. Но оно того стоило, — пожав плечами и испытав жуткую боль в спине, произнесла я.

Ксанф вышел. Я, словно сломанная игрушка, с трудом переставляя ноги, поплелась в ванную. Надеюсь, Ксанфу удастся замаскировать или облегчить моё состояние. Прохладный душ пошёл мне на пользу. Боль не ушла, но голова перестала кружиться окончательно. Насухо вытеревшись, я натянула вчерашние шорты и майку. Да, Эйлин весь завтрак будет смотреть косо, но не думаю, что сейчас в её исцелённом состоянии она вообще что-нибудь заметит. Почистив зубы, я, наконец, решилась посмотреть на себя в зеркало, которое до сих пор упорно избегала. То, что я увидела, можно было назвать одним единственным словом — чучело. Грустно вздохнув, я вышла из ванной. Мне удалось немного расходиться, поэтому шаги уже не отдавались дикой болью во всё теле.

Ксанф уже меня ждал. Он сидел на стуле, листая «Азы Анимагии». Увидев, что я уже вышла, он поднял голову.

— Забросила уже заниматься?

— Ну… в связи с экзаменами.… Да, частично, — нехотя призналась я. — У меня не получается представить образ зверя.

— Попробуй освоить основы оклюменции — это должно облегчить дальнейшее изучение анимагии, — посоветовал Ксанф. — Зелья и мазь вон там, на столике, — указал он рукой, снова обратившись к книге.

Я подошла к небольшому столику у окна. Его назначение здесь в комнате было не изучено, мне он не мешал, но и пользоваться им я фактически не пользовалась. Так, учебник какой положить… Ксанф поставил на него две баночки с мазями и небольшую бутылочку из прозрачного стекла с голубоватой жидкостью. Взяв одну баночку наугад и предварительно понюхав её содержимое, я с неудовольствие поморщилась и посмотрела на Ксанфа. Тот листал книгу и на меня внимания не обращал. Вздохнув, я вновь обратилась к баночке. Зачерпнув пальцем немного жирной и вязкой мази, я начала крайне осторожно размазывать её по коже между веточками плюща, обвивающими мою руку. Один побег будто завял и скукожился, приобретя тёмно-коричневый оттенок, но не сильно отличался от других, если не присматриваться, конечно. Кожа вокруг палочки была красная, словно обожжённая, а под увядшим побегом образовался тёмно-фиолетовый синяк. Такую «красоту» будет довольно трудно скрыть.

— И через сколько подействует? — спросила я.

— Минут через двадцать второй мазью помажешь, по крайней мере, не будет в глаза бросаться, — ответил Ксанф.

— Успокоил, — хмыкнула я, — но спасибо за помощь.

— Пей зелье, — посоветовал он.

— Что это? — спросила я, взяв бутылочку и рассматривая её содержимое.

— Восстанавливающее.

— Всё?

— Что всё? — не понял Ксанф.

— Я спрашиваю, мне всё пить? — пояснила я.

— А.… Да.

Я сделала первый глоток на вид совершенно безобидного зелья. Язык обожгло горечью.

— Фу, — фыркнула я, высунув язык наружу. Ксанф рассмеялся.

— Пей давай, а то ещё зайдёт кто.

— Ну и что? — пожала я плечами. — Если это не отец и не Эйлин, то всё нормально.

— Синяк у тебя ненормальный. К тому же, если Кристиан не дурак, а он не дурак, ему будет нетрудно сложить два и два и провести параллель между выздоровлением Эйлин и твоей внезапной «болезнью». Ты ходишь-то едва-едва.

— Нормально я хожу, — немного обиделась я. А Кристиан и так догадается. Как ты уже успел заметить, он совсем не дурак, а Эйлин была смертельно больна без шансов на выздоровление. Вопросы будут, если они уже не появились. И я не знаю, что мне делать. Кристиан знает, что Плющ — палочка исцеляющая…

Я не успела закончить, в дверь постучали.

— Чёрт! — чертыхнулась я и, посмотрев на свою руку, абсолютно не пришедшую в порядок, спросила: — Кто там?

— Джесси, это я. Можно войти? — раздался из-за двери бодрый голос Лили.

Прежде, чем Ксанф успел сказать что-либо, я ответила:

— Да.

Дверь открылась, я встала, загораживая баночки с мазью и зелье спиной и убрав руки за спину.

— Доброе утро! — поздоровалась Лили. — О, ты уже встала…

Я инстинктивно зевнула, прикрывая рот левой рукой.

— Ага, уже… Ксанф разве даст спокойно поспать? Поднял ни свет ни заря, — притворно пожаловалась я.

Ксанф удивлённо приподнял брови.

— Я опять виноват? — спросил он.

— Ну, не я же, — закатив глаза к потолку, ответила я, пожав плечами. Мы с Лили рассмеялись.

Ксанф скрестил руки на груди с видом оскорблённой личности.

— Так, ладно, сейчас я принимаю душ и спускаюсь на завтрак, а после вы поможете мне распаковать подарки, — сказала я, мысленно надеясь, что синяк уже исчез и краснота тоже.

— Ты их ещё не распаковывала? — спросила Лили крайне удивлённо. Рассмеявшись, я отрицательно покачала головой. — Мда… — протянула она, не зная, что и сказать.

Лута спрыгнула с кровати и, потягиваясь, подошла ко мне, села и мяукнула.

— Доброе утро, кот, — поприветствовала я кошку, пощекотав её пузо большим пальцем ноги, за что тут же была укушена. — Эй! Не хочешь быть котом, будь кошкой, только не кусайся. Вредина!

Мяукнув, Лута, задрав хвост, пошла к Лили.

— Ну, что? — спросила она, поднимая кошку на руки. — Завтракать будем?

— Мяу! — ответила Лута, барахтая в воздухе задними лапами.

— Я и не сомневалась, что ты ответишь именно так! — серьёзно ответила Лили, кивая.

Мы с Ксанфом смеялись над этой забавной сценкой.

— Я пойду её покормлю, а ты тоже спускайся, — ответила Лили, унося Луту с собой.

Когда дверь закрылась, я с облегчением выдохнула.

— Слава Мерлину, обошлось, — произнесла я.

Повернувшись вновь к столику, я, уже нисколько не вредничая, выпила горькое зелье.

— Беее… — протянула я.

Открыв вторую баночку с мазью, я быстро, но, тем не менее, осторожно стала втирать в кожу её содержимое.

— Ты мне скажи, когда всё это подействует? — взмолилась я, рассматривая уже немного сошедшую красноту, но синяк по-прежнему оставался слишком заметным.

— Минут через двадцать, — ответил Ксанф, — но синяк едва ли исчезнет полностью, — он хмуро рассматривал мою руку.

— Ладно, надеюсь, никто не заметит ярко-лиловый синяк на полруки, — я широко улыбнулась, а после и вовсе рассмеялась, увидев закатившего глаза Ксанфа.

Он встал и, подойдя ко мне, положил книгу на стол.

— Пойду отвлекать их, сколько смогу, — предупредил Ксанф и вышел из комнаты.

— Спасибо, — запоздало поблагодарила я уже закрывшуюся дверь, а после, совсем обессиленная, вновь рухнула на кровать.

Перевернувшись на спину и рассматривая потолок, я мучительно соображала, что скажу отцу, когда сегодня он позовёт меня в свой кабинет. Не нужно быть гением, чтобы предположить неизбежность этого события. Посмотрев на стол и увидев, что баночки с мазями и бутылёк с выпитым зельем всё также стоят на столе, практически на самом виду. Мне пришлось вновь вставать, чтобы убрать их куда-нибудь подальше, с глаз долой. Сделав над собой титаническое усилие, я встала, правда, по частям.

Сначала мне пришлось сползти с кровати на пол, а уж потом подыматься с колен. Всё это заняло отнюдь не одну минуту, но, тем не менее, когда, спрятав в прикроватную тумбочку баночки, я вновь посмотрела на свою руку, синяк уже приобрёл более нормальный цвет, хотя и не сошёл полностью. Если что, можно было бы соврать что-то, вроде того, что «я неудачно взмахнула рукой и ударилась о дверной косяк». Хотя стоит признаться, что, не смотря ни на что, руку я всё равно еле подымала, к тому же, при небольшом напряжении её периодически сводило судорогой.

Как следует расчесавшись, весьма медленно орудуя расчёской в левой руке, я, наконец, решилась спуститься на завтрак. К моему удивлению, за столом находились все, включая отца. На мгновение испытав приступ паники, я всё же смогла справиться с собой, убедив себя, что ужасного ничего не произошло. Наоборот, Эйлин теперь здорова. Кстати говоря, она сидела весёлая и довольная жизнью, и в данный момент пересказывала события вчерашнего дня. К её рассказу, как и вообще ко всем рассказам за столом, я не прислушивалась, самозабвенно ковыряясь в тарелке и изображая чрезвычайную сонливость. Отец не проявлял ко мне никакого внимания, лишь пару раз спросил, понравился ли мне подарок и праздник, устроенный в мою честь. Когда завтрак был окончен, и я почти облегчённо вздохнула, надеясь под шумок смыться с ребятами, но буря, кажется, только затевалась. Отец увёл меня в свой кабинет. Это не выглядело странным, он всегда приглашал в свой кабинет, если хотел поговорить в тихой и приятной для него обстановке. Понадеявшись на сообразительность Ксанфа, я состроила улыбчивую мину и пошла вслед за отцом.

В кабинете было непривычно светло — тяжёлые шторы раздвинуты. Я присела на своё привычное место, стараясь действовать свободно и расслабленно, а не как парализованный кузнечик. Действие зелья, принесённого Ксанфом, сходило на нет, но я надеялась, что разговор с Кристианом надолго не затянется.

Кристиан сел на своё место и испытующе посмотрел на меня. Стол, разделяющий нас, позволял мне прятать руки, не вызывая подозрений.

— Я слушаю… — начал он, надеясь, что я сама признаюсь. Меня раскусили намного быстрее, чем мне хотелось бы.

— Не понимаю, о чём ты, — равнодушно ответила я, принимая наиболее выгодное и безболезненное положение для моего обессиленного тела.

— Эйлин, — произнёс он одно единственное слово.

— Она сегодня невероятно весёлая. Ты об этом? — спросила я, посмотрев на него. Кристиан смотрел на меня подозрительно, но мне удалось выдержать его взгляд, ничем не выдав себя.

— Вчера вечером Эйлин пожаловалась мне на плохое самочувствие. Сегодня утром приходил целитель, следящий за её здоровьем. Как ты думаешь, что он нашёл? — отец решил зайти с другого конца.

— С ней всё в порядке? — спросила я встревожено и абсолютно искренне. Мало ли… Вдруг я не помогла, а навредила.

— Да, более чем, — ответил он хмуро, — Эйлин абсолютно здорова.

— Можно подумать, ты не рад этому обстоятельству!? — в тон ему и так же хмуро ответила я.

— Я хочу знать, как ты замешана во всей этой истории, — чуть повысив голос, произнёс отец.

— Я?! — мне понадобились все силы, чтобы изобразить искреннее недоумение. Во мне умерла актриса.

— Мы оба знаем, что ты исцелила её, — в лоб высказал свои подозрения Кристиан. — Я хочу знать, каким образом.

— Почему тебя это волнует? — спросила я, но успела пожалеть об этом. Никогда в моих словах не было столько равнодушия и лицемерия. Стало противно.

Лицо отца потемнело. Яркий свет, бьющий из окна, освещал его, отчего он казался старее, чем был на самом деле. Он молчал, но молчание это было тягостным, вызывающим волну отвращения к самой себе. Кажется, он до сих пор верил и думал, что я его ненавижу, хотя это и было не так. Ненависть перегорела, но мое недоверие к нему было по-прежнему сильно. Мне иногда удавалось забыться и абстрагироваться от этих мыслей, тогда отец мне казался почти родным, важным и нужным. В остальное же время он просто был…

— Я пойду, — спросила я, поднимаясь. Зря я сделала это раньше времени. Действие мази истекло, обнажая, уже не такие уродливые, но, тем не менее, вызывающие отвращение синяки и покраснения.

— Что это? — спросил Кристиан, взгляд его стал угрожающим, а голос холодным. Не выдержав, я отступила, пряча руку за спину. Не удивлюсь, если взгляд у меня в этот момент был, как у загнанного в угол зверька.

— Ничего, — едва сохраняя остатки прежнего спокойствия, ответила я, делая ещё один шаг назад.

— Подойди сюда, — попросил Кристиан уже довольно спокойным голосом, хотя его глаза не могли скрыть тревоги.

— Я пойду, — ответила я, пятясь к двери. Всего пару шагов.

— Дай мне посмотреть, — уже более властно произнёс он, вставая и обходя стол.

— Зачем? — спросила я, пытаясь оттянуть время. Ещё один маленький шаг, и ладонь касается двери.

Кристиан достал палочку, заставив меня напрячься, и невербально произнёс заклинание. Дверной замок противно громко щёлкнул, я вздрогнула, почувствовав себя в ловушке.

— Дай мне посмотреть твою руку, — кажется, уже в последний раз попросил он. Его фигура стала темней и крупнее из-за того, что свет освещал его со спины.

— Не дам, — упёрлась я, злобно и почти враждебно посмотрев на него.

Мы зашли в тупик: я не желала подавать ему своей пострадавшей руки, он же в свою очередь не желал применять ко мне грубую силу.

Наступила долгая пауза, я опустила глаза. Кристиан глубоко вздохнул, а на мою голову легла его широкая ладонь.

— Ладно, я не собираюсь тебя уговаривать, — наконец, сдался он. Но сдался ли? Отец произнёс это таким голосом, что мне стало неминуемо стыдно.

Помедлив, я протянула ему руку.

— Пойдём, — сказал он, уводя меня за плечо к креслу.

Я села и снова протянула ему руку, но так и не посмотрела на него. Он довольно продолжительно водил палочкой над моей рукой.

— Ничего не понимаю, — произнёс Кристиан.

— Что-то не так? — спросила я, повернув голову и рассматривая свою руку.

— Явные повреждения — синяки, ожоги, но заклинание их не видит, — ответил он, отпуская мою руку и облокачиваясь на стол.

— Может… моя палочка просто блокирует твоё заклинание? — предположила я.

— Может… Мне никогда прежде не приходилось сталкиваться с Нерукотворными палочками, — пожал плечами отец.

После он встал и, порывшись в низеньком шкафчике, едва заметном на фоне огромного стола и достал несколько склянок с мазью. Одну из них Ксанф мне уже приносил, вторая же имела противный цвет ржавчины, да и запах соответствующий.… На автомате я нанесла мази на свою вновь жутко разболевшуюся руку. Боль возвратилась резко, и мазь нескоро успокоила её.

От отца я вышла подавленная. Не то, чтобы я действительно расстроилась из-за нашего спора, но эта стычка в очередной раз показала, и насколько сильно я не доверяю Кристиану, и как терпеливо он каждый раз пытается завоевать моё доверие. Ненавязчиво, практически незаметно.… Но факт оставался фактом, и мне становилось невыносимо противно от собственного поведения.

* * *

Я вернулась в свою комнату и на мгновение растерялась, услышав голоса в кабинете. Открыв дверь, я не мало удивилась, застав там в сборе всю нашу семью.

— Эээ… А что Вы тут делаете? — после небольшой паузы, спросила я.

— Собираемся проследить за тем, чтобы ты прямо сейчас начала раскрывать подарки, — рассмеялась Эйлин. Она сидела диване и была такая невероятно красивая, весёлая и родная… и, самое главное, абсолютно здоровая. Она даже не сделала мне замечание по поводу внешнего вида!

Я надулась, но потом рассмеялась.

— Ладно, — я развела руками, — как хотите.

Подойдя к столу, я взяла первый попавший под руку подарок в ярко красной шуршащей обёртке и с не менее красным огромным бантом. В нём были небольшая открытка и книга…

— «Высшая Трансфигураци. Основы анимагии» под руководством Эрнеста Манка, — прочитала я, и меня пробил необоснованный смех.

Северус и Агнесса посмотрели на меня удивлённо и непонимающе. Ксанф раскручивался на кресле и в тот момент, когда я засмеялась, нехорошо так прищурил глаза, но ничего не сказал. Лили, которая стояла ко мне ближе всех, облокотившись на спинку кресла, где сидел Северус, взяла у меня из рук книгу и открытку.

— Он, что, преследует тебя? — задала она риторический вопрос, в её голосе звучали нотки недовольства.

— Будем считать это возмещением убытков, — улыбнулась я, откладывая книгу на стол и принимаясь за второй подарок.

Северус, не выдержав, взял открытку и тихо выругался, прочитав имя отправителя, но в присутствии матери и Агнессы не стал это никак комментировать.

— А почему именно этот учебник? — наконец, спросила Эйлин.

— Мой… пострадал в результате одного… происшествия, — ответила я, по-прежнему улыбаясь.

— Надеюсь, ничего серьёзного, — с подозрением произнесла она.

— Нет. Мы ужё всё уладили, — сказала я, распечатав под шумок уже третий подарок.

Комментировать своё отношение к одному или другому отправителю мне не хотелось, а этот разговор, пусть и был весьма щекотливым, но, тем не менее, здорово отвлекал собравшихся.

Когда я краем глаза посмотрела на Северуса, то наткнулась лишь на его сердитый и крайне недовольный взгляд. Лили, тепло улыбнувшись, погладила его по голове, словно маленького, ещё больше рассердив Северуса. Фыркнув, он сполз в кресле, скрестив руки на груди. Похоже, сегодня меня ожидал ещё один неприятный разговор.