Рассвет над Британией (гет)

Белая простыня. Тяжёлое одеяло. Тёмно-зелёный бархатный балдахин. Яркое июньское солнце, пробивающееся из-за тяжёлых штор.

Лорд Волдеморт лежал в своей постели. Хотя правильнее было бы сказать — на смертном одре. Как бы Тёмный Лорд не хотел верить в обратное, он больше не мог идти на поводу у своей гордости и отрицать очевидного. Уже несколько недель он безвылазно лежал, не в силах встать с кровати; даже просто поднять руку или сесть было для него почти непреодолимой задачей. Эльфы-домовики три раза в день кормили Лорда с ложечки, каждые два часа меняли положение его тела, чтобы не появлялись пролежни — словом, ухаживали за ним, как за парализованным стариком. Хотя почему «как»? Волдеморт теперь знал, что он и есть больной, жалкий, умирающий старикашка.

А ведь как хорошо всё начиналось! Вызов верной Беллатрисы застал его в пути; бросив все дела, Волдеморт ринулся в Малфой-мэнор, где и застал Гарри Поттера вместе с его друзьями. С ходу оценив обстановку, Лорд понял, что в особняк кто-то смог вторгнуться: пленники пропали, а его жалкий слуга Хвост вялой тушкой валялся на ступенях, задушенный собственной рукой. Тогда Волдеморт заблокировал все пути доступа в дом, чтобы внутрь не смогла проскочить ни чья-либо душа, ни муха, ни даже домовой эльф, и после этого занялся мальчишкой и его дружками.

Сначала Тёмный Лорд отправил к праотцам рыжего предателя крови и девчонку-грязнокровку, после чего направил Аваду в сторону ненавистного очкарика. Мальчишка свалился навзничь, однако Лорд тоже лишился чувств, и очнулся спустя пару минут, чувствуя странную боль в груди. Заметив, что Поттер тоже жив, Волдеморт без лишних раздумий послал в треклятого мальчишку вторую Аваду, после чего тот упал замертво и больше уже не встал.

Смерть мальчишки и исполнение пророчества стали настоящим триумфом для Тёмного Лорда. Лорд Волдеморт пребывал в самом весёлом расположении духа, на радостях устроил грандиозное празднество в Малфой-мэноре, болтал с Люциусом как со старым товарищем, и даже заигрывал с сияющей от счастья Беллой. Лишь через месяц Волдеморт почувствовал лёгкое недомогание и странную слабость, но на радостях не придал этому значения. Спустя какое-то время он заметил, что магия начинает покидать его — заклятия били не в полную силу, а то и вовсе не срабатывали. Пока Лорд пытался выяснить причину происходящего, время неумолимо шло, и вскоре он оказался абсолютно беспомощен и прикован к постели. И когда Волдеморт наконец-то понял, в чём дело, было уже слишком поздно.

Мальчишка был его крестражем. Он должен был понять это, когда оставил ему незаживающий шрам, когда с такой лёгкостью проникал в разум Гарри, и когда не смог убить мальчишку с первого раза. Уничтожив собственный крестраж, Волдеморт разорвал связь с остальными якорями, удерживающими его душу на этом свете — и после этого был обречён. А может, сработала защита грязнокровной мамаши Поттера... Его самый сильный страх, страх умереть, становился неизбежной реальностью.

Открылась дверь. Чёрная мантия, бледное лицо, чёрные сальные волосы — это был Северус Снейп, его «правая рука», а с недавних пор ещё и личный лекарь. Быстрым шагом он подошёл к постели, доставая из-за пазухи пузырёк с лекарством, но Волдеморт его остановил.

— Сколько мне осталось, Северус? — превозмогая слабость, проговорил он осипшим голосом.

— Что вы говорите, мой Лорд? Вы же бессмертны, уверяю, когда болезнь отступит, вы снова вернётесь к свои делам.

— Не лги мне, Северус, — не зло, а скорее устало ответил Волдеморт. — Хотя бы сейчас.

— Очень мало, мой Лорд, — мрачно ответил Снейп после небольшой паузы. — Может быть, несколько дней, может, несколько недель. Это зелье поможет вам протянуть ещё пару-тройку дней, пока мы не найдём способ спасти вас.

Снейп влил снадобье в раскрытые губы Волдеморта, отвратительная горькая жижа потекла по языку и глотке, а Лорд отрешённо подумал «Не поможет».

— Убирайся, — из последних сил выдохнул Волдеморт, и Северус быстро покинул спальню, а Лорд устало прикрыл глаза.

Как они все ему надоели. Вечно мрачный, деловитый Снейп. Беллатриса, плачущая у кровати и причитающая — будто она убеждала в этом скорее саму себя, чем его, — что всё будет хорошо, и её любимый Лорд скоро выздоровеет. Печальный Антонин, пытающийся развеселить его воспоминаниями о далёком боевом прошлом. Яксли, который повторял все эти байки о скорейшем исцелении и великом будущем таким фальшивым тоном, что даже полному дураку было очевидно, что он лжёт. Разве что Малфои не раздражали — наверное, потому, что им хватало ума лишний раз не попадаться ему на глаза.

Все они были виноваты в том, что он лежит и медленно умирает. Северус, который рассказал ему пророчество, не удосужившись даже дослушать до конца, будучи пойманным на горячем — кто знает, о чём говорило его окончание? Люциус, который по глупости умудрился угробить его крестраж. Все остальные, слишком глупые или слабые, чтобы спасти своего Лорда в тот момент, когда он более всего нуждался в их помощи.

А больше всего был виноват он сам. Как он мог поверить в это растреклятое пророчество, которое наверняка было хитрой уловкой Дамблдора? Как он мог быть так глуп, устроив погоню за мальчишкой, отметив его как «равного себе» — хотя он знал, что ему, Тёмному Лорду, нет равных? Старикашка достал его из могилы — и у Волдеморта не было сил даже на то, чтобы гневаться.

Осенний воскресный день, шумная лондонская улица. Он, семилетний приютский мальчуган, идёт и кушает сэндвич, который стащил из-под самого носа у лавочника. Внезапно в ноги ему врезалось что-то маленькое и мягкое; опустив глаза, Том увидел чёрного лохматого щенка, который смотрел на него — вернее, на его сэндвич — голодным взглядом.

— Уходи! Кыш! Фу! — крикнул Том.

Но щенок не ушёл, продолжая смотреть на Тома своими чёрными глазами-бусинками, высунув язык и виляя хвостиком.

Тогда Том взял кусок ветчины от сэндвича, и дал его щенку, который тут же набросился на лакомство; немного погодя он отдал собачонку второй кусок мяса и быстро проглотил остатки бутерброда. Полюбовавшись на то, как щенок доел угощение, Том пошёл дальше, и заметил, что щенок увязался за ним.

— Кыш! У меня больше ничего для тебя нет!

Однако щенок не убежал, продолжая преданно глядеть на мальчика и вилять хвостом. Том склонился и погладил щеночка, который бурно отреагировал на ласку и попытался облизать ему лицо.

Том помнил, чем закончилась эта история. Миссис Коул грязно обругала Тома за то, что он «тащит с собой всякую заразу», и отправила его в карцер; приютский сторож мистер Таббс задушил щенка и выкинул его трупик на помойку. Том видел самого себя, играющего с щеночком, последнее воспоминание о мальчике, в котором было что-то доброе и светлое, будто со стороны; видение становилось всё тусклее и наконец погасло.

Мрак. Вокруг был мрак, и приглядевшись, Том заметил, что этот мрак отнюдь не так непрогляден, как кажется. Вокруг него сновали чёрные тени, чем-то похожие на дементоров, и одновременно не похожие. От них не несло могильным смрадом, как от знакомых ему порождений Тьмы, они не навевали мыслей о несчастливых воспоминаниях, но почему-то в их окружении Том чувствовал жуткий холод и ещё какое-то необычайно болезненное чувство, доселе незнакомое ему.

Том попытался вырваться, прорвать кольцо теней — но те лишь разлетелись в стороны и, перестроившись, снова окружили его. Том заметил, что у этих странных существ были глаза — белые, словно бельма, они с немым укором смотрели на него. Отчаяние охватило Тома; пытаясь не сойти с ума, он решил подумать о чём-то постороннем, но его мысли всё время натыкались на воспоминание о мальчике с щенком, которое он так долго пытался стереть из собственной памяти.

Бездыханное, окоченевшее тело покоилось на белой простыне. Красные глаза, взгляд которых когда-то наводил ужас, навсегда погасли. Они уже не видели ни рыдающей в голос Беллатрисы, ни Долохова с искажённым горем лицом, ни Яксли, который думал о чём-то своём, ни мрачной, непроницаемой мины Снейпа, ни даже Люциуса, который с трудом скрывал облегчение за маской скорби. Лорд Волдеморт, гроза Магической Британии, имя которого боялись произносить вслух, был мёртв. Человек, который пережил всех своих врагов, проиграл битву со смертью.

МИНИСТЕРСТВО МАГИИ ОТКРЫЛО ПАМЯТНИК ЗОЛОТОМУ ДУЭТУ

В Атриуме Министерства Магии состоялась церемония торжественного открытия памятника павшим героям Второй магической войны — Гарри Джеймсу Поттеру и Рональду Билиусу Уизли, так называемому «Золотому Дуэту». Именно эти смелые ребята ценой собственных жизней освободили Магическую Британию от диктатуры Того-Кого-Нельзя-Называть и его ставленника Пия Тикнесса. Министр магии Корбан Яксли лично участвовал в церемонии открытия, и дал интервью Ежедневному Пророку:

— Для меня это большая честь — открыть памятник Гарри Поттеру и Рону Уизли, двум храбрым парням, героям, которые внесли самый весомый вклад в свержение Тёмного режима. Если бы не Гарри и Рон, мы бы до сих пор стонали под тиранией Того-Кого-Нельзя-Называть; более того, я считаю, что этот памятник должен стать символическим раскаянием Министерства за своё прошлое отношение к Избранному, за всю ту грязь, которая вылилась на голову Гарри. Министерство Фаджа открыто называло Гарри лжецом, министерство Тикнесса и вовсе объявило его Нежелательным лицом и преследовало, как преступника. Я до сих пор с ужасом вспоминаю тот кошмарный год. Да, я был вынужден сотрудничать с кабинетом Тикнесса, но тоже по мере своих сил вносил свой вклад в борьбу против Тёмного режима. «Исчезнувшие» документы, «случайно» сбежавшие из-под стражи задержанные... А во время отчаянной вылазки Гарри и Рона в Министерство я кинулся в погоню за ними, опережая остальных — и намеренно упустил их, позволил им сбежать, рискуя должностью, свободой, а может, даже и жизнью. Помните Гарри и Рона. Эти юные герои сражались за нашу свободу, за мир, процветание и за ценности чистокровного сообщества Магической Британии.

Свой комментарий дала и Долорес Амбридж, первый заместитель министра, в прошлом преподававшая защиту от Тёмных искусств в Хогвартсе:

— Я была лично знакома с Гарри и Роном, когда обучала их в Хогвартсе. Они были добрые, светлые, храбрые мальчики, — на глазах у заместителя министра выступили слёзы. — Их смерть стала большой утратой для Британии. Помню, с каким огнём в глазах Гарри говорил мне, что хочет стать аврором... Гарри и Рон могли бы сейчас служить магическому сообществу, защищать его, они в итоге и спасли нас от тирании Того-Кого-Нельзя-Называть — увы, ценой собственных жизней. Министерство никогда не забудет подвиг Гарри и Рона, и никому не позволит порочить их светлые имена.

Министр также выразил особую благодарность Люциусу Малфою, известному меценату и главе уважаемого чистокровного рода, на средства которого был возведён памятник Золотому Дуэту.

Драко с отвращением бросил свежий номер «Пророка» в камин. До чего же слащавая чушь! И до чего же лживая... Ещё несколько месяцев назад Яксли и прочие лебезили перед Тёмным Лордом, а теперь, после его смерти, они начали ругать своего бывшего Повелителя на чём свет стоит, публично отрекаться от него и расхваливать Поттера и Уизли. Хотя Драко сам был рад смерти Тёмного Лорда и что эти кошмарные два года наконец закончились, однако от лицемерия бывших слуг Лорда начинало тошнить. И что самое печальное, его родной отец одним из первых присоединился к этим голосам, радовавшихся падению Тёмного Лорда и скорбящих о героической смерти Поттера.

А ведь Драко своими глазами видел эту смерть. Воспоминания о том ужасном дне намертво отпечатались в его памяти.

...Лорд Волдеморт ворвался в гостиную Малфой-мэнора. Его красные глаза смотрели на Гарри, Рона и Гермиону; державшая троицу под прицелом палочки Беллатриса влюблённым взглядом взирала на своего Повелителя. Взоры всех находившихся в гостиной были обращены на Лорда и троицу подростков, Драко стоял неподвижно, не в силах шелохнуться, на его лице не было ни кровинки. Волдеморт склонил голову, его лицо озарила безумная улыбка.

— Гарри Поттер, — произнёс он тихим, почти ласковым голосом. — Мальчик, Который Выжил, пришёл умереть. Да ещё и дружков с собой привёл! На этот раз я не буду устраивать с тобой дуэли, но... может, у тебя есть последнее желание?

— Отпусти их, — ответил Гарри, — они тебе не нужны, тебе нужен только я.

— Нет! — вскрикнула Гермиона, хватая Гарри за руку и с вызовом глядя на Волдеморта.

— Нет, Гарри, — продолжил Волдеморт тем же тоном, — я не могу их отпустить. Твои друзья же наверняка захотят отомстить за тебя, а мне этого не нужно.

— И отомстим! — воскликнул бледный как смерть Рон, сделав шаг в сторону Волдеморта. — Не сомневайся, я обязательно отомщу тебе за Гарри! Убей меня тоже, иначе, обещаю, я сам найду способ тебя уничтожить!

Смеясь, Волдеморт взмахнул палочкой, и Рон замертво повалился на пол гостиной. Ещё один взмах, и Гермиона упала следом за ним.

— А теперь твоя очередь, Гарри Поттер! Авада Кедавра!

Гарри упал, однако Волдеморт потерял сознание и тоже свалился на пол. Беллатриса молнией кинулась к Лорду, нежно прикасаясь к его телу, причитая и пытаясь привести его в чувство. Наконец Волдеморт очнулся и, тяжело дыша, поднялся, отвергнув протянутую руку Беллатрисы. Гарри тоже пришёл в себя и встал, глядя на своего врага обречённым взглядом.

— Да когда же ты сдохнешь, мальчишка! АВАДА КЕДАВРА!

Гарри снова упал и больше уже не поднимался. Волдеморт мрачно смотрел на поверженного противника, затем приказал Беллатрисе проверить, мёртв его враг или нет. Беллатриса кинулась выполнять приказ, тщательно осмотрела тело, щупая пульс, поднимая веки, нащупывая сердце; наконец она окончила осмотр и торжествующе произнесла:

— Он мёртв, Повелитель!

Дальнейшие события проносились перед Драко как в тумане. Он помнил безумную радость Тёмного Лорда, устроенную им грандиозную тризну; принимать участие во всеобщем веселье, корчить из себя улыбку у Драко не было ни сил, ни желания, и он был почти счастлив, когда пасхальные каникулы наконец закончились, и он смог вернуться в Хогвартс. Казнь бывшего недруга и его дружков не вызывала у Драко радостных чувств, только глубокую опустошённость. Он снова и снова вспоминал тот день, и думал, насколько мелко и жалко смотрелась его детская вражда с Поттером и его дружками — нет, не «дружками», настоящими друзьями.

Поттер, Уизли и Грейнджер бесстрашно смотрели в лицо смерти. Отец бы списал всё на гриффиндорское безрассудство, но Драко теперь понимал, что это совсем другое, и почему Поттером всё это время так восхищались. Поттер и его друзья были готовы стоически встретить свою судьбу, причём стоя, а не на коленях, — и Драко знал, что он бы не смог так сделать. Он, как и его отец, стоял бы на коленях перед Лордом и униженно умолял бы сохранить ему жизнь. И вспоминая, как Поттер, Уизли и Грейнджер были готовы умереть друг за друга, Драко теперь понимал, что он всегда завидовал даже не столько самому Поттеру, сколько его друзьям и его дружбе. Тому, чего у него никогда в жизни не было, и вряд ли когда-то будет.

Через несколько месяцев пришла новая, куда более радостная для Драко весть — Тёмный Лорд заболел и умер. Смерть Повелителя даровала Драко долгожданную свободу, но всё же наводила на размышления. Монстр, который наводил ужас на всю Магическую Британию, умер жалкой, одинокой смертью. Неужели Дамблдор был прав, и Тьма действительно ведёт человека к гибели? Впрочем, у Драко не было времени задуматься над этим — он как раз сдавал выпускные экзамены.

А далее был Прощальный пир. На нём прозвучали слова, чем-то похожие на нынешние речи Министерства, но куда более искренние.

Атмосфера на пиру была мрачной. Ученики тихо, почти шёпотом переговаривались, их число сократилось по сравнению с предыдущим годом. За преподавательским столом пустовало два места — Амикус и Алекто Кэрроу, ходячий кошмар студентов, были изгнаны Снейпом с позором пару недель назад, по формальному основанию «профнепригодности». Наконец поднялся сам директор; его лицо стало ещё бледнее, а морщины на нём — ещё глубже. Негромким голосом, который, однако, слышал каждый находящийся в зале, Снейп заговорил:

— Сегодня подходит к концу ещё один учебный год. Кто-то из вас вернётся сюда осенью, кто-то покинет эти стены, чтобы начать взрослую жизнь. Сейчас я хотел бы рассказать вам о троих студентах, которых сейчас нет с нами, и которые в этом году должны были закончить Хогвартс.

Тишина в Большом зале была непроницаемой, ученики, затаив дыхание, вслушивались в речь директора. Некоторые — среди них был Невилл Лонгботтом — смотрели на Снейпа с неприкрытой ненавистью в глазах; такая же ненависть пылала и во взгляде Минервы Макгонагалл и большей части преподавателей, однако они не издавали и звука.

— Гарри Поттер, Рональд Уизли и Гермиона Грейнджер были достойными представителями факультета Гриффиндор. Все знают, что мои отношения с Поттером и его друзьями оставляли желать лучшего, однако я не мог не замечать их очевидных достоинств. Они были храбрыми, не боялись опасностей, были хорошими друзьями, верными и преданными... и я должен признать, что они были талантливыми волшебниками. Последнее в особенности относится к мисс Грейнджер. В Министерстве магии умалчивают её имя, и не хотят, чтобы я говорил вам о ней, поскольку считают, что магглорождённая волшебница недостойна звания героя. Но я считаю, что правда лучше лжи, и что умалчивать о подруге Поттера и Уизли — это оскорбление не только её памяти, но и памяти её друзей. Хочу напомнить, что, — голос Снейпа дрогнул, однако он быстро взял себя в руки, — что мать Гарри Поттера, Лили Поттер, которая героически отдала жизнь за своего сына, тоже была магглорождённой волшебницей.

Многие ученики смотрели на Снейпа удивлённо и недоверчиво, некоторые, особенно за столом Слизерина — с непониманием и ужасом. Но Снейп продолжал свою речь.

— Поттера, Уизли и Грейнджер убил Тёмный Лорд. Сейчас Тёмный Лорд сгинул окончательно, однако это никогда не восполнит той утраты, которую понесли те, кто лично знал наших погибших студентов. Поэтому я хочу, чтобы вы встали и подняли свои кубки в честь Гарри Поттера, Рональда Уизли и Гермионы Грейнджер.

Заскрипели скамьи, большинство студентов поднялись и взяли кубки, но часть присутствующих слизеринцев осталась демонстративно сидеть на местах. Повинуясь неведомому порыву, Драко встал и поднял кубок под презрительными взглядами Крэбба и Нотта, и недоумённым — Гойла. Встретившись взглядом с темноволосой шестикурсницей-слизеринкой, тоже поднявшейся с места, он отвернулся и вновь посмотрел на директора. По залу прокатились нестройные голоса «За Гарри, Рона и Гермиону».

Северус Снейп. Человек, которого он когда-то ненавидел, потому что считал, что тот хочет занять место его отца, место «правой руки» Тёмного Лорда. Который спас ему жизнь, когда Поттер пальнул в него Сектумсемпрой — откуда, кстати, он узнал про неё? — а затем выручил его из ещё одной большой беды. Драко помнил тот вечер, когда он стоял с поднятой палочкой и смотрел в глаза Дамблдора; он понимал, что не смог бы тогда убить безоружного старика. А Снейп пришёл ему на помощь, произнеся Смертельное проклятие, и теперь Драко понимал, что он тогда тоже рисковал жизнью — Тёмный Лорд мог бы и не простить самоуправства.

И Снейп, в отличие от Яксли и, как бы горько не было это признавать, отца Драко, никогда не лицемерил и, независимо от ситуации, всегда сохранял своё лицо. Став «правой рукой» Лорда, он не позволял себе унижать Малфоев, и относился к ним, как раньше. Даже та речь на Прощальном пиру не была лживой или фальшивой — Драко уже тогда догадывался, что Снейп никогда не был предан Тёмному Лорду. Сейчас бывшему учителю и директору нужна была его помощь. Драко понимал, что он в огромном долгу перед Снейпом, который был его ангелом-хранителем все эти годы, и потому ответил согласием.

Ужин в семье Малфоев протекал тихо и спокойно. Благодушный Люциус выглядел почти так же, словно и не было этих трёх лет; лишь несколько новых морщин залегли на лице. Он с улыбкой на лице рассказывал о прошедшей пресс-конференции и планируемом министерском рауте, на котором должны будут присутствовать высшие лица Министерства и представители благороднейших чистокровных семейств Британии.

— Кстати, Драко, я хотел бы, чтобы ты дал интервью о нашем «Золотом Дуэте». В конце концов, ты хорошо знал Поттера и Уизли, и тебе есть что рассказать.

— Да, я неплохо их знал, но вряд ли могу рассказать о них что-то хорошее, учитывая наши... скажем так, не слишком приязненные отношения.

— Конечно, в школе вы не были друзьями! — Малфой-старший рассмеялся. — Но тем не менее, ты наверняка сможешь вспомнить у них не только отрицательные, но и положительные качества. В крайнем случае всегда можно что-нибудь сочинить.

— Я смогу вспомнить положительные качества Поттера и Уизли, — тон Драко сменился на язвительный, — а вот сможешь ли ты, папа? Или, может, Яксли с Амбридж смогут?

— Не смей так говорить с отцом! — строго произнесла Нарцисса.

— Успокойся, Цисси, — сказал Люциус тем же благодушным голосом, хотя его глаза гневно сверкнули, — разумеется, мистер Яксли и мадам Амбридж уважаемые люди, однако ты лучше них знаешь Поттера и Уизли, и потому мог бы оказать Министерству большую услугу. У Корбана есть на примете одна вакантная должность, работа непыльная, но престижная, и платят хорошо.

— Насчёт работы, папа... Мне недавно пришло письмо от Северуса Снейпа. Он предложил мне занять вакантную должность преподавателя защиты от Тёмных искусств.

— Ай да Северус! — Люциус от души расхохотался. — Ай да Северус, рассмешил старика! Хорошая работёнка для наследника семьи Малфоев, нечего сказать — обучать малолеток, да ещё и на такой сомнительной должности! Очевидно, ты отказался!

— Нет. Я согласился.

— Что??? — Малфой-старший от удивления выпучил глаза. — Драко, зачем тебе это, связываться с такой сомнительной с точки зрения Министерства личностью, как Снейп? Который вдруг решил стать другом грязнокровок?

— Снейп спас меня от большой беды, и я ценю это. К тому же мне непонятно, что вы с Министерством имеете против Снейпа? На Прощальном пиру он тоже призвал почтить память Поттера и его друзей, причём без любопытных исключений.

— Ах, Северус всегда питал слабость к грязнокровкам! Помню, как он дружил с грязнокровной мамашей Поттера, чуть ли слюни на неё не пускал, и наверняка из-за этого и предал Тёмного Лорда. Но ты-то здесь причём, Драко? С чего тебя вдруг стали волновать маггловские выродки?

— Я не понимаю, почему мы должны молчать про Грейнджер. Да, она родилась среди магглов, но она умна, и думаю, что без неё Поттер и Уизли бы и половины своих успехов не добились.

— Так-так, — голос Люциуса стал вкрадчивым и яростным, — я так понимаю, мой родной сын заделался любителем грязнокровок?

— Я не «заделался любителем грязнокровок», отец, — понизив тон, ответил Драко, — я считаю, что грязнокровки не равны чистокровным волшебникам, и им никогда не достичь нашего уровня. Но раз уж мы позволили им жить у себя, то почему бы нам не изменить своё отношение? Прекратить их преследовать, обучать их традициям нашего мира, помогать им адаптироваться — разумеется, держа необходимую дистанцию...

— Довольно! Я в своё время наслушался этой либеральной чуши от Альфарда Блэка, хватило на всю оставшуюся жизнь! — Люциус начал медленно подниматься из-за стола. — Знаешь, Драко, ты уже взрослый, можешь сам решать, как тебе дальше жить. Хочешь — отправляйся в Хогвартс к Снейпу, будете вместе лизать задницы грязнокровкам. Но в таком случае я больше не желаю тебя видеть.

— Хорошо, отец, — Драко также встал из-за стола, — я тоже не хочу принимать участия в шоу Яксли-Амбридж, оплачиваемом за твой счёт, — ответил он и направился прочь.

Быстро собрав вещи — благо, он заранее успел подготовиться, — Драко спустился по лестнице, распахнул двери и вышел из дома, вдыхая вечерний воздух. На горизонте алел закат, аромат цветов щекотал ноздри, вдалеке стрекотали цикады. Сделав несколько шагов, Драко обернулся и увидел стоящую в дверях мать. Она смотрела на сына грустным и, как показалось Драко, понимающим взглядом.

— Прости, мама, — печально сказал он, — так было надо.

Нарцисса ничего не ответила, лишь слабо улыбнулась и еле заметно кивнула. Приободрённый, Драко отвернулся и зашагал навстречу закату.

* * *

Вечерело. Солнце медленно заходило за горизонт, на лесную полянку опускалась мгла. Впрочем, на поляне было относительно светло — свет давал горящий костёр, бросавший красновато-оранжевые отблески на окружающие стволы деревьев, пару потрёпанных палаток и восьмерых подростков — пятеро юношей, трое девушек — сидевших возле костра.

Невилл Лонгботтом, Луна Лавгуд, Джинни Уизли, Дин Томас, Шеймус Финниган, Ханна Аббот, Колин и Деннис Криви — так звали участников молодой во всех смыслах Армии Поттера; несмотря на юный возраст, по ним было видно, что они пережили немало испытаний и претерпели немало горя в жизни. Поношенные мантии, похудевшие, осунувшиеся лица, застаревшие шрамы и ссадины... И всё-таки большинство подростков выглядели довольными и даже весёлыми: сегодня им удалось досыта поужинать. Кто-то негромко переговаривался и смеялся, кто-то жарил маршмеллоу на веточках; Дин Томас достал гитару и затянул песню:

Riders on the storm,

Riders on the storm...

Into this house, we're born,

Into this world, we're thrown...

Like a dog without a bone,

An actor out on loan.

Riders on the storm...⁽¹⁾

Луна начала подпевать Дину; её тонкий голосок вторил глубокому баритону Дина и гармонично сочетался с ним. Невилл смотрел на них, отметив про себя, что они очень хорошо смотрятся вместе; он перевёл взгляд на Ханну, её светлые волосы, освещённые пламенем костра, и неожиданно подумал, что она очень красива. Ханна поймала взгляд Невилла, улыбнулась ему, юноша ответил ей смущённой улыбкой и повернулся к костру.

Несколько месяцев назад он окончил Хогвартс. Самый ужасный год, когда он переносил побои и Круциатусы от брата и сестры Кэрроу, и когда вместе со своими товарищами спасал от них совсем ещё юных младшекурсников. И всё же, несмотря на перенесённые испытания, Невилл нисколько не сожалел о том, что пережил; ведя подпольную борьбу, перенося удары и пытки, он чувствовал себя частью чего-то большого и важного, и обрёл новый смысл и цель в жизни. Затем Кэрроу всё чаще начали периодически пропадать из Хогвартса к вящей радости студентов, а потом и вовсе по непонятной причине были уволены Снейпом. Снейп... когда-то он был детским страхом Невилла, сейчас же он не чувствовал к Пожирателю и убийце, и как оказалось, ещё и лицемеру, ничего, кроме ненависти. Все они должны понести кару: Лестрейнджи — за его родителей, Кэрроу и Снейп — за пытки детей и подростков, все остальные Пожиратели — за гибель его друзей, и Невилл собирался лично приложить к этому руку.

Сразу после окончания последнего учебного года Невилл отправился в Мунго; открыв уже знакомую дверь в палату, он снова увидел маму и папу, преждевременно постаревших и совершенно безучастных. Тогда Невилл заговорил, рассказывая родителям о своей борьбе в стенах Хогвартса; мама, как обычно подошедшая к Невиллу с обёрткой от жевательной резинки, неожиданно слабо улыбнулась ему, и Невиллу показалось, что он увидел улыбку и на лице отца. Невилл покидал больницу в приподнятом настроении: он твёрдо решил, что продолжит борьбу.

После Невилл отправился домой, чтобы объявить бабушке о своём решении. Он боялся, что та начнёт его отговаривать, но неожиданно почтенная Августа Лонгботтом тепло улыбнулась внуку, крепко обняла его и сказала, что хотя она и будет сильно переживать, она принимает его выбор и благословляет его, добавив, что очень гордится Невиллом, который вырос из неуклюжего мальчугана во взрослого, сильного мужчину.

Джинни Уизли сидела и смотрела на огонь, думая о чём-то своём. Она единственная из всех не принимала участия в общей радости; на прекрасном лице Джинни уже несколько месяцев не появлялось улыбки, разве что язвительная ухмылка изредка искривляла губы девушки. Джинни снова думала о том дне, когда она потеряла Гарри.

Гарри был всем в её жизни. Она влюбилась в него тогда, когда увидела худенького, растрёпанного мальчика в очках с поразительно яркими зелёными глазами, ещё даже не зная его имени, и год за годом замечала, что детская влюблённость разрастается в нечто большее. Год с небольшим назад Гарри наконец ответил на её чувства, и эти весенние месяцы были самыми счастливыми в жизни Джинни, она наслаждалась объятиями, поцелуями и нежными разговорами со своим парнем. Нет, не просто парнем — любимым человеком. Но потом события развивались стремительно: гибель Дамблдора, его похороны, когда Гарри с горечью объявил Джинни, что они должны расстаться, потому что он боится поставить её под удар, и наконец, расстроенная свадьба Билла и Флёр, когда Гарри вместе с Роном и Гермионой бежали из Норы. И всё же, несмотря ни на что, Джинни продолжала ждать возлюбленного и верить, что они снова будут вместе.

А потом Гарри погиб. Последняя надежда Джинни разбилась. Гарри умер, а она даже не успела подарить ему самое дорогое, что у неё есть. Тогда, позвав Гарри в свою комнату во время его дня рождения, она собиралась запереть её, наложить заглушающие чары, но пришёл Рон и всё испортил.

Рон. Имя брата отозвалось болью где-то в груди. Джинни жалела и раскаивалась за то, что когда-то относилась к Рону пренебрежительно и порой была груба с ним — например, когда он выражал недовольство по поводу её поцелуев с Дином. Тогда она списывала недовольство брата на банальное ханжество, но теперь понимала, что Рон, пусть и на свой неуклюжий манер, защищал её и заботился о ней. Сейчас она как никогда хотела попросить прощения у брата — но теперь она уже никогда не увидит Рона и не услышит его доброго, успокаивающего голоса.

И Гермиона. Сейчас Джинни как никогда не хватало подруги, которая всегда могла утешить и помочь добрым советом. Именно Гермиона помогла Джинни обратить на себя внимание Гарри, и Джинни была очень благодарна ей за это. Конечно, подбодрить и вселить веру умела и Луна, но всё же Джинни скучала по Гермионе, которая могла бы ей подсказать, как действовать дальше. Теперь Джинни должна принимать решения сама.

Впрочем, своё главное решение в жизни она уже приняла. Орден Феникса слишком долго бездействовал, а Дамблдор так и не объяснил Гарри, как победить Волдеморта. Все они, по сути, предали Гарри, Рона и Гермиону, оставив их наедине с Врагом. И пусть Враг был мёртв, его сторонники по-прежнему ходят по земле, и Джинни не успокоится, пока не отправит их всех в землю. В борьбе с наследниками убийцы её любимого, брата и подруги не может быть никаких компромиссов.

Дин закончил играть, Луна отвернулась от него и посмотрела на Джинни. Она с грустью и тревогой глядела на лучшую подругу, которая до неузнаваемости изменилась за последние месяцы. Прежде весёлая и смешливая, Джинни стала мрачной, замкнутой и даже ожесточённой, отвернувшись от своих живых родителей и братьев. Луна как никто понимала её, возможно, потому, что сама пережила подобное — хотя никому об этом не рассказывала.

Луна поднималась по склону холма, видя знакомый чёрный цилиндр, её родной дом. После того, как было объявлено о смерти Волдеморта, Луна уже могла не прятаться, и теперь она надеялась, что скоро встретит отца. Подойдя к дому, она наконец заметила его: один из этажей по неизвестной причине обвалился, и Ксенофилиус Лавгуд копошился среди развалин.

— Папа! — Луна с криком побежала в сторону отца.

— Луна! — воскликнул Ксенофилиус вне себя от радости.

Отец с дочерью крепко обняли друг друга. Луна пыталась расспросить отца, что случилось с домом, но тот не смог дать внятного ответа. «Видимо, напали Пожиратели Смерти» — подумала Луна, и присоединилась к разбору обломков. Некоторое время они молча работали, но неожиданно Луне на глаза попался журнал с очень знакомым лицом на обложке. Подойдя ближе, она подобрала журнал, стряхнула рукой пыль и увидела, что это номер «Придиры» с фотографией Гарри Поттера крупным планом, подписью «Нежелательное лицо №1» и объявлением о награде. Луна решительно подошла к отцу и спросила мягким голосом, в котором, однако, слышались ледяные нотки:

— Что это, папа?

— Это... Понимаешь, Луна, когда тебя забрали, я был в отчаянии. Я понял, что это из-за меня, из-за моих статей, и хотел, чтобы они тебя освободили, думал, что они выпустят тебя! — затараторил Ксенофилиус испуганно.

— Как ты мог... А что тогда здесь произошло, — от внезапной догадки она округлила глаза, — они были здесь, и ты наслал на них Пожирателей Смерти! Как ты мог, папа?

— Ты о чём? Я ничего не помню об этом, клянусь, я не помню, чтобы они приходили, я очнулся, когда Пожиратели связали и тащили меня! Я так боялся, что больше не увижу тебя живой!

— Теперь видишь?! Я живая! — Луна перешла на крик, на больших серебристых глазах выступили слёзы. — А они мертвы! Гарри, Рон, Гермиона МЕРТВЫ!

Не в силах больше смотреть на отца, Луна повернулась и побежала вниз по склону. Смерть друзей, которые когда-то приняли её, девочку-изгоя, предательство отца — всё это тяжёлым грузом навалилось на неё. Луна редко позволяла себе плакать, но в этот раз она рыдала навзрыд, всхлипывая и размазывая слёзы по лицу; она не плакала так горько с тех пор, как умерла её мама.

— Всё хорошо, Джинни? — спросила Луна, глядя на подругу.

— Да, — грустно ответила та, подняв взгляд, — всё нормально.

— Мы живы, и это главное.

— Да, ты права, Луна, — губы Джинни дрогнули, почти в полуулыбке, она встала и пошла в сторону палатки.

Солнце окончательно зашло, и лес погрузился в ночную тьму. Затушив костёр, ребята разошлись по палаткам — на боковую.

1) The Doors — Riders on the storm

Вернуться к тексту

Ночь. Лунный свет озарял вересковое поле и расположенный посреди него широкий кромлех, окружённый неровными, выщербленными, покрытыми лишайником каменными глыбами. Внутри кромлеха стояло несколько десятков человек в тёмных мантиях, мужчин и женщин, молодых и не очень. Посреди толпы стоял высокий немолодой мужчина с длинным, бледным, искривлённым лицом и тёмными волосами, среди которых виднелась пара седых прядей. Расхаживая на месте, он низким властным голосом с лёгким акцентом вещал перед собравшимися волшебниками:

— Яксли предал Тёмного Лорда. И предал нас всех. К нему присоединилась кучка трусов, предателей и клятвопреступников, таких как Эйвери, Селвин, Мальсибер, Малфои... и Снейп. Здесь собрались люди, по-настоящему верные Тёмному Лорду, его идеям и наследию, и готовые воевать до победного конца. Но сейчас нам предстоит решить, что делать дальше.

Из толпы вышла женщина в старомодной, но изысканной мантии, с копной блестящих чёрных волос, длинных и нечёсаных, глаза на исхудавшем бледном лице горели безумным огнём; очевидно, что когда-то женщина была красивой, однако годы и лишения взяли своё.

— Всё очевидно, Антонин. Если мы действительно верны Тёмному Лорду, мы должны вернуть его. Возродить, как три года назад.

— Тёмный Лорд умер, Беллатриса, — грустно ответил Долохов, — ты же сама всё видела.

— Он не умер, Антонин! — гневно произнесла Лестрейндж и продолжила взволнованным голосом. — Разве ты забыл, как семнадцать лет назад многие из нас наивно поверили в погибель Тёмного Лорда? И как он вернулся — и, между прочим, освободил нас с тобой из Азкабана? Исчезновение Повелителя — это всего лишь очередное испытание... Испытание нашей верности и преданности, которое мы не имеем права провалить.

— Тогда никто так и не нашёл тела! А в этот раз мы все видели Повелителя мёртвым! Мы сейчас и так не в лучшем положении, а ты предлагаешь нам погнаться за очередным миражом? Потратить драгоценное время на бесполезные попытки вернуть Тёмного Лорда из царства мёртвых?

— Повторяю, Тёмный Лорд не мёртв! — воскликнула Беллатриса, её глаза запылали яростью. — Но я знаю, почему ты твердишь о его якобы «смерти»... Просто ты сам хочешь занять место Повелителя, Долохов. Просто ты... ты и есть предатель!

Беллатриса и Долохов одновременно подняли и нацелили друг на друга палочки, буравя друг друга ненавидящими взглядами. Собравшиеся в растерянности взирали на двух магов, несколько, в том числе братья Лестрейнджи, встали за спиной Беллатрисы, но куда больше волшебников присоединились к Долохову.

— Успокойся, Беллатриса, — сказал мужчина с неприятным лицом. — Антонин прав. Я понимаю твоё горе, но мы должны принять неизбежное. Тёмный Лорд больше не вернётся.

— Заткнись, Макнейр! — рявкнула Беллатриса. — Уж я-то помню, как ты «горевал» об исчезновении Тёмного Лорда в прошлый раз, когда побежал вместе с Люциусом утверждать, что никогда не служил Повелителю, вместо того, чтобы пытаться найти его!

— Я тоже в прошлый раз не искал Тёмного Лорда, как и Алекто, — высоким хриплым голосом заявил Амикус Кэрроу, — но мы верим Беллатрисе. Если Повелитель смог вернуться в прошлый раз, почему он не может вернуться снова?

— Я рада, что у Тёмного Лорда ещё остались преданные сторонники, — сказала Беллатриса, по-прежнему с ненавистью смотря на Долохова, но заметив, что численное превосходство отнюдь не на её стороне, опустила палочку. — У тебя есть трое суток на раздумья, Антонин. Одумаешься — дай мне знать. В противном случае я буду относиться к тебе, как к изменнику и врагу.

Беллатриса вместе с Родольфусом, Рабастаном, братом и сестрой Кэрроу и ещё десятком Пожирателей Смерти покинули каменный круг и аппарировали.

Долохов пару секунд печально посмотрел вслед ушедшим, затем продолжил:

— Вы все видели, к чему ведёт уныние и отчаяние. Беллатриса вопреки рассудку готова броситься в погоню за призраком надежды.

— Лестрейндж безумна...

— Благодарю, Трэверс, но будь добр, не перебивай меня, — ответил Долохов спокойно, но твёрдо. — Поверьте, если бы у меня было бы хоть малейшее основание считать, что Тёмный Лорд всё ещё жив, я бы не задумываясь согласился с Беллатрисой. Но я знаю, что Повелитель мёртв, и на этот раз мёртв окончательно и бесповоротно. Однако смерть Повелителя не освобождает от принесённых клятв верности, как бы изменникам вроде Яксли и Снейпа ни хотелось считать иначе. Мы должны продолжать борьбу за Повелителя и его идеалы до победного конца!

Ответом ему был одобрительный гул.

— Прежде, чем мы начнём борьбу, Антонин, — заявил Август Руквуд, — мы должны выбрать нового предводителя. Сильнейшего, опытнейшего, мудрейшего из нас, и искренне преданного Тёмному Лорду.

— И это должен быть Антонин! — воскликнул громила Торфинн Роули. — Он самый сильный и опытный из нас, и он как никто заслужил быть нашим вождём! Нашим новым Тёмным Лордом!

Остальные Пожиратели Смерти радостно зашумели, многие даже начали скандировать «Ан-то-нин! Ан-то-нин!». Наконец Долохов жестом заставил толпу замолчать и продолжил речь.

— Впереди у нас долгий и тяжёлый путь. Мы должны будем сразиться с нашими бывшими соратниками, как теми, кто предал Лорда и его идеи, так и теми, кто позволил себе впасть в безумие; мы также не должны забывать об Ордене Феникса, этом сборище грязнокровок и магглолюбцев, которые столь долго избегали заслуженной кары. Мы, самые верные из Пожирателей Смерти, мы — Вальпургиевы рыцари — построим новую Британию по заветам Тёмного Лорда, и прославим его имя на века и тысячелетия! Отбоя не было, борьба продолжается!

Антонин смотрел на своих соратников, которые по очереди подходили к нему и целовали его перстень в знак личной преданности, и думал о своём павшем Повелителе. О том, как юный Антонин, только окончивший Колдовстворец, впервые встретил Лорда ещё во время его странствий по миру, молодого, но уже необыкновенно умного и опытного; о том, как они вместе пробирались в самые тёмные и страшные уголки магической Европы и России, делили еду и ночлег, отбивались как от Тёмных существ, так и от представителей магического правопорядка. Это было не просто служение, но товарищество, скреплённое кровью. И пусть Тёмный Лорд впоследствии стал холоден и высокомерен, пусть кинулся в самоубийственную погоню за мальчишкой Поттером — Долохов не мог позволить себе отвернуться от Тёмного Лорда, поскольку это означало предать не только его, но и своё прошлое, предать самого себя. Антонин продолжит идти по пути, который указал Повелитель, избежав его ошибок.

Тёмный Лорд умер. Да здравствует новый Тёмный Лорд!

* * *

Беллатриса в гневе ворвалась в фамильный особняк Лестрейнджей. Прогнившие половицы жалобно скрипнули, в ноздри ударил запах многолетней затхлости, гнили и плесени. За четырнадцать лет заключения Лестрейнджей в Азкабане дом пришёл в совершенно запущенное состояние, а времени на то, чтобы привести его в порядок, не было. Обои потускнели, сморщились и отслаивались от стен, штукатурка на потолке частично осыпалась, шторы и портьеры были погрызены молью и докси, висевшие вкривь и вкось картины на стенах потемнели, а колдографии пожелтели от времени. Всюду были пыль, грязь да паутина. Но после предательства Люциуса у Беллатрисы не было другого дома.

Зайдя в свою спальню, Беллатриса обессиленно повалилась на кровать. Покрывало и балдахин местами истлели и были изгрызены молью, матрас провалился, от простыней несло сыростью и плесенью. Однако по сравнению с вечно холодной, сырой камерой в Азкабане, где единственным местом ночлега был тюфяк, набитый гнилой соломой, это была почти королевская опочивальня.

Азкабан... когда-то Беллатриса гордилась тем, что провела столько лет в Азкабане ради Тёмного Лорда. Сейчас она понимала, что мерзкий предатель Снейп, возможно, был прав, когда говорил, что это — всего лишь красивый жест. Пока она коротала дни, месяцы и годы в тюремной камере, Повелитель нуждался в её помощи. Но вместо того, чтобы попытаться найти и возродить Тёмного Лорда, она кинулась в глупую, самоубийственную атаку на Лонгботтомов и попалась прямо в лапы авроров. А ведь это она, она должна была стать той, кто вернул Тёмного Лорда на этот свет! Если бы Беллатриса была разумнее и не поддалась отчаянию, она бы смогла возродить Повелителя на много лет раньше, и тогда с Дамблдором и мальчишкой Поттером удалось бы покончить намного быстрее. А в итоге получилось, что ничтожный Хвост оказался полезнее, нежели самая преданная сторонница Тёмного Лорда.

На пороге спальни появился Родольфус.

— Белла, дорогая, тебе что-нибудь нужно? — спросил он мягким голосом; обычно жестокий и беспощадный в бою, Родольфус откровенно побаивался своей суровой жёнушки.

— Да, — ответила Беллатриса после небольшой паузы, — позови Рабастана.

Родольфус покорно удалился. Благоверный Беллатрисы ни разу в жизни не навещал её ложе и не исполнял супружеского долга, и как подозревала Беллатриса, вообще не интересовался женщинами — она не раз замечала масляные взгляды, которые её супруг бросал на молодых симпатичных новобранцев; впрочем, ей было плевать. О близости с Тёмным Лордом не могло быть и речи: тот никогда не снисходил до подобного со своими подчинёнными, да и сама мысль о таком казалась Лестрейндж чем-то кощунственным. А вот брат Родольфуса, балагур и бабник, даже после тюрьмы не утративший своей энергии, был тем, что ей нужно.

Грубые ласки помогли забыться и отвлечься от тяжёлых дум. Рабастан ушёл сразу, но Беллатриса была только рада: она не переносила «телячьих нежностей», да и в одиночестве лучше думалось. Беллатриса лежала в своей старой постели, уставшая и удовлетворённая; её мысли уносились куда-то в далёкое прошлое.

Небольшая, почти пустая комната с голыми каменными стенами, на которых висели факелы. Юная, необыкновенно красивая девушка с гривой густых чёрных волос стояла напротив мужчины, облачённого в тёмную мантию; он был совершенно лыс, черты его бледного лица были восковыми, из-за чего оно напоминало маску, а глаза отливали багрецом. И всё же, несмотря на его жуткую внешность, девушка взирала на мужчину взглядом, полным восхищения, обожания и даже поклонения — возможно, из-за ощущавшихся во всём его облике силы и могущества.

— Я весьма впечатлён твоими успехами, Беллатриса. Ты отлично выполнила своё первое задание, и достойна награды. Ты достойна того, чтобы войти в круг моих самых ближайших сподвижников.

— Да, мой Лорд, — взволнованно ответила Беллатриса, — для меня это величайшая честь.

— И всё же прежде всего я хотел бы задать тебе несколько вопросов, Беллатриса. Скажи мне, за что мы боремся?

— За чистоту крови, мой Лорд. За то, чтобы чистокровные волшебники правили этим миром.

— Ты права. И всё же, Белла, — ты же не против, если я буду называть тебя так? — скажи мне, что для тебя значит «чистота крови»?

— Это... это означает, что наша кровь должна быть чиста, мой Лорд. Что мы не должны осквернять её связями с магглами, грязнокровками и прочими отбросами.

— Это верный ответ, Белла, но всё же неполный. Разумеется, не пятнать себя и свой род сношениями с недостойными — обязательное условие. Однако это не единственное, что определяет чистокровность.

Волдеморт начал расхаживать по комнате, Беллатриса завороженно глядела на него, внимая каждому слову.

— Наш мир медленно умирает, Беллатриса. Численность чистокровных волшебников постепенно уменьшается, всё больше становится грязнокровок, которые несут в наш мир свои вульгарные маггловские обычаи. Часть чистокровных семей принимает эти обычаи, становясь предателями крови и магглолюбцами; даже формально сохраняя свою чистокровность и вступая в браки исключительно с другими магами, они перестают быть чистокровными по сути. Другие же постепенно вырождаются, замыкаясь в своих особняках и поместьях; хотя они с презрением смотрят на грязнокровок и предателей крови, но не делают ничего, чтобы изменить ситуацию. Очередной светский приём для них важнее, чем будущее волшебного мира!

Беллатриса чутко слушала своего Повелителя, и чувствовала, насколько ей близки эти слова. С детства она была «бунтаркой», предпочитавшей мальчишеские игры времяпровождению «истинной юной леди», какой её хотели видеть родители. Беллатриса всегда желала чего-то большего, нежели быть почтенной женой и матерью чистокровного семейства. И сейчас она стояла перед человеком, который мог подарить ей это будущее.

— Подлинная чистота крови означает ещё и чистоту помыслов, — продолжал Волдеморт. — Преданность истинным традициям нашего мира. Верность долгу. Готовность пойти на всё ради того, чтобы чистокровные волшебники стали истинными хозяевами этого мира. Теперь ты понимаешь, Белла, что значит чистота крови?

— Да, Повелитель. Теперь я понимаю.

— Дай мне свою левую руку, Белла.

Беллатриса подчинилась, и Волдеморт прикоснулся палочкой к её левому предплечью и произнёс заклинание. Руку словно обожгло огнём, Беллатриса стиснула зубы от боли, но не издавала ни звука, продолжая преданно смотреть на своего господина. Наконец на коже появилась татуировка, изображающая череп с выползающей изо рта змеёй — знак её вечной службы Тёмному Лорду.

Беллатриса вновь и вновь вспоминала слова Тёмного Лорда о чистоте крови, и думала о том, насколько он был прав. Большинство представителей «старинных чистокровных семейств» одними из первых отвернулись от Повелителя, тем самым поставив себя на один уровень с предателями крови. Пожирателей Смерти больше нет — кто-то публично отрёкся от Тёмного Лорда, а кто-то решил примерить на себя его лавры. Теперь чистота, о которой говорил Лорд — не только крови, но ещё и идейная, духовная чистота — является пропуском в великое будущее. Ковен Чистоты — так будут звать себя те немногие, кто доказали свою преданность Лорду.

Прошло время соглашений и полумер. Беллатриса решила: настала пора методично очищать мир от всякой скверны, будь то магглы, грязнокровки, магглолюбцы или изменники; уничтожать их всех, пока не останутся только те, в ком течёт чистая кровь, и чьи души не были запятнаны предательством.

Лестрейндж догадывалась, что Лорд в прошлый раз нашёл способ удержать свою душу на этом свете. Ещё до того, как она была снова объявлена вне закона, Беллатриса успела посетить Гринготтс и забрать золотую чашу Хельги Хаффлпафф, которую Тёмный Лорд когда-то оставил ей на хранение; сейчас чаша находилась здесь, в особняке Лестрейнджей. То же касалось и Нагайны, любимой змеи Лорда — сейчас она, погружённая в стазис, находилась в подземельях дома. И в чаше, и в змее Беллатриса чувствовала явные следы темнейшей магии, и теперь она понимала, что они хранят отпечаток души её Повелителя. Беллатриса была твёрдо уверена, что это знание послужит ей козырем в деле последующего возрождения Тёмного Лорда.

Над деревушкой Оттери-Сент-Кэчпоул спускался вечер. Августовское солнце бросало лучи на поля, деревья и кустарники, просёлочную дорогу, отражалось в маленькой речке с заросшими рогозом и осокой берегами. Никто не заметил, как посреди деревьев неожиданно материализовалась девушка. Невысокого роста, с длинными чёрными волосами, она была очень красива и в то же время выглядела утомлённой и печальной, под раскосыми глазами залегли тени.

Чжоу Чанг решительно пошла в сторону заросшего сухой травой пустыря, и перед ней словно из ниоткуда возникла покосившаяся деревянная ограда, а за нею — дом в несколько этажей высотой, выглядевший так, будто держался лишь силой волшебства. Отворив калитку, Чжоу пересекла небольшой дворик и постучалась в дверь.

Дверь распахнулась, и на пороге показалась Молли Уизли — похудевшая, с осунувшимся лицом, в огненно-рыжих волосах появилась седина.

— Здравствуй, Чжоу, — сказала она с вымученной улыбкой, — проходи в гостиную, собрание вот-вот начнётся.

Уютная гостиная «Норы» была полна народу. Волшебники разных возрастов расселись на диване, кресле, стульях и негромко переговаривались. Кое-кто посматривал на каминную полку, где стояла большая колдография с навеки молодыми Гарри, Роном и Гермионой, перевязанная траурной лентой. Чжоу села на свободный стул, Молли, бросив полный боли взгляд на колдографию, уселась на диван рядом со своим мужем, постаревшим и мрачным.

— Добрый вечер, — густым басом произнёс Кингсли Шеклболт, высокий чернокожий маг с серьгой в ухе, — и отдельно приветствую наших новобранцев: Анджелину, Оливера, Алисию, Кэти, Чжоу. Как вы все знаете, Орден Феникса сейчас переживает не лучшие времена — но и не самые худшие. Волдеморт мёртв, судя по всему окончательно, но его сторонники по-прежнему разгуливают на свободе и контролируют Министерство.

— Насколько знаю, у них сейчас разлад, — ответил Билл, — в «Ежедневном пророке» за головы Долохова и Лестрейнджей награду объявили.

— Ага, а по всему Косому переулку плакаты с их физиономиями расклеили, — вмешался Фред.

— Без Сами-Знаете-Кого приятели-Пожиратели быстренько перецапались, — подхватил Джордж. — Так что, пожалуй, пора брать господина министра, пока тёпленький. У тебя ещё остались связи среди авроров, Кингсли?

— Да, буквально несколько дней назад со мной связался Гавейн...

— Робардс? Начальник Аврората?! — воскликнул Артур, в голосе его слышалось отвращение. — При нём авроры наравне с Пожирателями охотились на магглорождённых. Что-то он тогда не особо стремился к сотрудничеству.

— Вероятно, Гавейн опасался в одиночку пойти против Пожирателей, пока они были сплочены, — сказал Кингсли. — Или, может, сам метил на пост министра и хотел свергнуть Яксли с нашей помощью. Так или иначе, мы должны были встретиться вчера, я, разумеется, был начеку, вдруг это ловушка. Но Гавейн так и не пришёл, а сегодня утром открываю свежий номер «Пророка», и там новость, что его арестовали. За «преступления режима Тикнесса», представляете?

— И в этот раз недалеко ушли от правды, согласен, Кингсли? — отозвалась Нимфадора Люпин, сидевшая рядом с мужем. — Но нам от этого не легче. Теперь на его место назначили Долиша, а тот лоялен Яксли.

— На Министерстве свет клином не сошёлся. Хогвартс охраняется куда слабее. И там у нас есть свои люди, — решительно произнёс Артур, кивнув в сторону Минервы Макгонагалл.

— Да, кстати, Минерва, какие новости из Хогвартса? — спросил Шеклболт.

— Про то, что Кэрроу изгнали из Хогвартса вы, наверное, уже слышали, — ответила Минерва.

— Конечно, не просто так же их свиные рыла по всему Косому развешаны, — брезгливо сказал Фред. — Извините, профессор.

— На Прощальном пиру Снейп меня, мягко говоря, удивил — и не только меня. Он похвалил Гарри, Рональда и Гермиону за храбрость и преданность, — голос преподавателя трансфигурации дрогнул, — и призвал нас почтить их память.

— Вполне в духе нынешнего Министерства, не так ли? — заявила розовощёкая и черноволосая Гестия Джонс. — Но звучит действительно странно. Министерство не делало никаких заявлений про Гермиону Грейнджер и своё отношение к магглорождённым не поменяло.

— Снейп сказал то же самое, — продолжила Макгонагалл, — что, мол, в Министерстве не захотят, чтобы он напоминал студентам о Гермионе. А буквально неделю назад он отменил телесные наказания, объявил о приёме в Хогвартс магглорождённых студентов, и что все магглорождённые на территории Хогвартса находятся под защитой директора.

Изумлению собравшихся в гостиной не было предела. Кто-то ошеломлённо ахнул, кто-то недоумённо вытаращил глаза на Минерву, будто она объявила о том, что «Пушки Педдл» заняли первое место в лиге, или что Люциус Малфой открыл сеть благотворительных столовых для волшебников из маггловских семей.

— Наверное, этому есть своё объяснение, — сказал Кингсли. — Снейп, вероятно, пытается подобными действиями обелить свою репутацию и показать, что он якобы вовсе не приспешник Волдеморта.

— Ага, Северус Снейп, великий защитник прав магглов и магглорождённых, — мрачно пошутил Джордж. — Ему для полного счастья не хватает свой Орден основать... Орден Летучей Мыши.

— Непохоже это на Снейпа, — задумчивым голосом произнёс Ремус. — Сколько я его помню, он и школьником ходил с сальными волосами и на всех смотрел свысока, и став учителем, совсем не изменился. Не думаю, что Снейп стал бы заботиться о своей репутации — во всяком случае среди приличных людей.

— Плевать, что творится в голове у предателя и убийцы, — резко бросил Артур, — мы ушли от темы! Что будем делать с Хогвартсом?

— Лично я против атаки на Хогвартс, — ответил Шеклболт, — во всяком случае, немедленной. Яксли и прочие наследники Волдеморта этого так не оставят, и используют захват школы как предлог для нападения. Кроме того, у меня есть все основания полагать, что Снейп сейчас опасен куда в меньшей степени, чем Министерство или Долохов с Лестрейнджами.

— Согласна с Кингсли, — сказала Минерва. — Я ненавижу Снейпа, но мы можем поставить под удар студентов, а я, как педагог, не могу этого допустить. Кроме того, пока я нахожусь в школе, я могу следить за директором, контролировать его, и не позволять ему причинить кому-либо вред.

— Чудесно, просто чудесно, — яростно бросил Артур, вскочил с дивана и начал мерить шагами гостиную, — значит, Орден в очередной раз решил бездействовать!

Многие собравшиеся ошарашенно смотрели на разгневанного Артура Уизли, который обычно был спокоен, сдержан и очень редко доходил до подобных вспышек ярости. Однако немало было и тех, кто смотрел на главу рыжего семейства с сочувствием и бросал сердитые взгляды в сторону Кингсли: среди них были супруга, сыновья и невестка Артура, и всё «молодое поколение» Ордена Феникса.

— Артур, — успокаивающе проговорил Кингсли, — я прекрасно тебя понимаю...

— Ты?! Меня?! Понимаешь?! — вскричал Артур, повернувшись в сторону бывшего аврора, глаза его грозно сверкали. — Прости, Кингсли, но у тебя нет детей, и ты никогда, ни-ког-да не сможешь понять, как себя чувствует отец, у которого один сын погиб, второго покалечили, третьему изуродовали лицо, а дочь сбежала из дома, потому что ей надоело смотреть, как мы сидим сложа руки! И я сейчас как никогда согласен с ней!

— Это мы во всём виноваты! — воскликнула Молли. — Мы позволили Рону, Гарри и Гермионе уйти неизвестно куда, не защитили их, и они... они... — мать семейства Уизли, не закончив фразы, разрыдалась; заметив это, Артур перестал расхаживать по гостиной и вернулся на диван, утешая супругу.

— Насколько я знаю, — произнёс Кингсли, — Альбус поручил Гарри, Рону и Гермионе некое задание. По каким-то причинам они не распространялись о том, что это за задание, но я предполагаю, что оно было связано с уничтожением Волдеморта.

— Получается, что Дамблдор просто отправил их на убой. А мы теперь сидим и боимся даже пикнуть что-то против Яксли да Снейпа, — проворчал Артур, но в его голосе уже звучали скорее усталость и боль, чем гнев.

— Папа прав, — жёстко и решительно произнёс Билл, — к тому же сейчас наше положение куда лучше, чем раньше. Сами-Знаете-Кто сгинул, у Пожирателей Смерти раскол. Мы должны действовать.

— А он точно умер, — спросил Дедалус Диггл, нервно поправляя свой фиолетовый цилиндр, — а не исчез, как в прошлый раз?

— Я хорошо знаю Яксли, мы учились на одном курсе, — ответил Шеклболт. — Он честолюбив, но при этом очень осторожен. Вряд ли бы он осмелился публично отречься от своего хозяина, если бы не был стопроцентно уверен в его смерти.

— Значит, у нас сейчас преимущество, — вмешался Ли Джордан.

— И мы вступили в Орден не просто так, — подхватила Анджелина Джонсон, — а чтобы сражаться со сторонниками Сами-Знаете-Кого.

Казалось, весь клан Уизли вместе с «молодняком» Ордена был готов хоть сейчас ринуться в атаку на Министерство магии и Хогвартс. Члены «старой гвардии», явно сочувствующие Кингсли, но бывшие в меньшинстве — Гестия Джонс, Дедалус Диггл, Элфиас Дож, Стерджис Подмор — тихонько перешёптывались, бросая неодобрительные взгляды на Артура. Сам Шеклболт нервно переглядывался с Минервой; как негласный предводитель Ордена Феникса, бывший аврор понимал всю лежащую на нём ответственность за жизни его товарищей. Хотя во время Первой магической войны Кингсли ещё не состоял в рядах Ордена, но уже тогда он работал в Аврорате, вместе с Аластором, Алисой и Фрэнком. И смертность среди авроров тогда была не меньшей, чем среди членов Ордена.

Наконец Дож, слегка покряхтывая, встал со своего кресла; обведя всех взглядом, старый волшебник неторопливо заговорил высоким хрипловатым голосом:

— Во время Первой войны мы потеряли много наших товарищей, да и во время Второй войны тоже. Джеймс, Лили, Марлин, Гидеон, Фабиан, Сириус, Аластор, Альбус и многие другие. Артур, ты понимаешь, что если мы ринемся в бой, как ты предлагаешь, то мы понесём ещё больше потерь? Тебе мало того, что ты потерял сына — хочешь потерять остальных?

— Это что, угроза, Дож? — произнёс Артур, зловеще понизив голос.

— Успокойся, Артур, — вмешался в спор Ремус, предчувствуя надвигающуюся ссору, — Элфиас и не думал тебе угрожать.

Люпин встал с места, прошагал к центру гостиной и начал свою речь:

— Я согласен с Артуром. Я помню времена Первой войны, когда Пожиратели Смерти превосходили нас числом в двадцать раз и были едины, а Волдеморт был жив и силён, как никогда раньше. Мы несли огромные потери, Пожиратели просто расправлялись с нами поодиночке. Но мы тогда не прятались от смерти, не боялись сражаться — мы боролись с Волдемортом и его слугами, несмотря ни на что. И Гарри, Рон и Гермиона тоже не боялись. Я не знаю, что поручил им Дамблдор, но судя по тому, что Волдеморт сейчас мёртв, они справились с этим поручением, пусть и ценой собственных жизней. Как Лили когда-то...

В голосе Ремуса звучала боль, он сделал паузу. Артур одобрительно посмотрел на товарища по Ордену, почувствовав в его лице весомую поддержку. Но Люпин ещё не закончил.

— Тем не менее, я согласен и с Кингсли. Я не боюсь рисковать, если надо — и своей жизнью, но риск должен быть оправданным. Если мы прямо сейчас пойдём штурмом на Министерство магии, это будет самоубийственной атакой. Можно уповать на то, что часть авроров перейдёт на сторону Кингсли и Доры, но я бы на это сильно не надеялся. Что касается Хогвартса — я ненавижу Снейпа, и попадись он мне в руки, я не стану колебаться и убью его. Но Кингсли прав, напав на школу, мы спровоцируем Яксли или кого-нибудь ещё на ответный удар, и далеко не факт, что мы сможем после него хотя бы уцелеть. И я бы особо не рассчитывал на «разлад» Снейпа с Министерством — уверен, они с радостью пришлют авроров ему на помощь. Даже если Снейп будет один, он всё ещё очень опасен — загнанная в угол змея кусает больнее.

Спокойный и уверенный тон Ремуса успокоил и отрезвил почти всех. Гостиная погрузилась в молчание, даже Артур растерял свою прежнюю ярость; глянув на колдографию на каминной полке, он печально опустил голову. Наконец отозвался Кингсли:

— Ремус, я и не говорил о том, что мы должны бездействовать или прятаться от смерти. Но ты прав: нам не стоит лезть на рожон. Прежде всего нам надо укрепить свои силы. Я и Тонкс...

— Я давно уже не Тонкс, Кингсли, — Нимфадора, до этого нежно глядевшая на мужа, повернулась к своему коллеге. — Люпин. Зови меня Люпин.

— Хорошо. В общем, я и Люпин возьмём на себя авроров — тех, кто сейчас работают в Министерстве, но недовольны его политикой, и тех, кто в своё время бежал. Их помощь будет для нас как нельзя кстати. Билл, у тебя ещё остались связи среди гоблинов?

— Более того, Кингсли, я по-прежнему работаю в Гринготтсе, — ответил Билл. — Гоблинам всё равно, в каких отношениях с Министерством полезные им люди.

— Чарли, я рассчитываю, что ты и дальше сможешь налаживать контакты с иностранными магами...

— Я тоже могу этим заниматься, Кингсли! — воскликнула Флёр. — У papa есть д’гузья в Министе’гстве — ф’ганцузском, ’газумеется. И ещё я напишу мадам Максим, она тоже может нам помочь.

— Спасибо, Флёр. Артур, ты свяжешься с семьями, которые сочувствуют нашим, такими как Фосетты, Диггори, Макмилланы и остальные. Чем больше у нас будет союзников, тем лучше.

— Хорошо, Кингсли, — Артур окончательно успокоился и теперь сидел с мрачной решимостью на лице, а Кингсли продолжил отдавать распоряжения.

— Минерва, вы продолжайте наблюдать за Снейпом, а заодно за теми, кого он возьмёт на место Кэрроу, — Макгонагалл ответила коротким кивком. — Ли, твой «Поттеровский дозор» отличная идея, так что продолжай выходить в эфир. Фред, Джордж, проследите за настроениями лавочников в Косом переулке. И я надеюсь, у «Вредилок» найдётся несколько Отвлекающих обманок для Ордена?

— Обижаешь, Кингсли, — откликнулся Фред. — Мы поможем Ордену всем, чем можем.

— Отлично. Новобранцы, вам надо будет много тренироваться. Я и Люпины будем готовить вас по аврорской программе. Первая тренировка будет в ближайшую субботу, время и место я вам сообщу. Всем спасибо, собрание окончено.

* * *

Никто из посетителей «Всевозможных волшебных вредилок» не посещал личной лаборатории близнецов Уизли; кроме самих владельцев магазина волшебных фокусов и приколов, мало кто вообще когда-то бывал здесь. Однако сегодня был особый день. Образцы и заготовки, котлы и инструменты переместились на полки и тумбочки, за большим столом расселись сами близнецы, их лучший друг Ли Джордан, товарищи по школьной квиддичной команде — Анджелина Джонсон, Алисия Спиннет, Оливер Вуд, Кэти Белл — и Чжоу Чанг.

Фред взмахнул палочкой, дверцы одного из шкафчиков распахнулись, и оттуда вылетела бутылка огневиски и восемь стаканов. Терпкая золотистая жидкость сама разлилась по стаканам; не чокаясь, юноши и девушки выпили.

— Значит, снова ждать, — мрачно проговорил Ли.

— И готовиться, — ответил Вуд, — мы должны встретить Пожирателей Смерти во всеоружии, так ведь?

— Так-то оно так, Оливер, — печальным голосом сказал Фред, — вот только моего брата ко встрече с Сами-Знаете-Кем никто не готовил. И Гарри с Гермионой тоже.

— И Джинни тоже, — продолжил за братом Джордж. — Получается, что сестрёнка оказалась храбрее нас. А теперь я и за Джинни переживаю, как бы с ней что-нибудь не случилось. И мы теперь даже не знаем, как с ней связаться...

— Чего хочет Кингсли? — спросила Анджелина, нервно накручивая дреды на палец. — Я-то понимаю, что нужно готовиться и всё-такое, но пока мы разучиваем новые заклинания, Пожиратели по-прежнему убивают людей, а Министерство арестовывает магглорождённых и отправляет в Азкабан, — с отвращением выплюнула она.

Никто ей не ответил. В комнате повисло грустное молчание, за окном уже сгущались сумерки. Кто-то из молодых «орденцев» снова пригубил огневиски.

— Кстати, Чжоу, — голос Кэти прервал тишину, — а как ты узнала об Ордене?

— Ох, это длинная история, — отозвалась китаянка. — После седьмого курса я устроилась работать в Министерство, в Отдел магических игр и спорта. А тут как раз Сами-Знаете-Кто сверг Скримджера, начали преследовать магглорождённых, Гарри объявили «Нежелательным лицом». И я высказала, что думаю обо всём этом, Мариэтте, моей подруге... теперь уже бывшей. Гарри ведь предупреждал меня, что она предательница, а я ему не верила!

По щекам Чжоу потекли слёзы, остальные подавленно молчали — они помнили, как Мариэтта Эджком настучала Амбридж на Армию Дамблдора, но не пытались попрекать Чжоу за дружбу с доносчицей.

— В общем, на следующий день меня вызвал Несбитт, мой начальник, и предложил написать заявление об уходе по собственному желанию. Я тогда ещё легко отделалась — если бы Мариэтта настучала не Несбитту, а, скажем, Яксли, меня бы выгнали с волчьим билетом или вообще отправили в Азкабан. Мне повезло устроиться в магазин «Всё для квиддича» здесь, на Косом, и тогда я повстречалась с Фредом и Джорджем, мы даже несколько раз пообедали вместе. А потом... потом я узнала, что Гарри погиб, — голос Чжоу задрожал, и она снова заплакала.

— И после смерти Сами-Знаете-Кого, — продолжил за девушкой Джордж, — когда за нами прекратили охотиться и мы смогли вернуться на Косой переулок, эта прекрасная леди со слезами на лице и решимостью в глазах пришла к нам и заявила, что хочет сражаться. Ну как мы могли ей отказать?

— Я... я ведь тогда не знала, — всхлипывая, продолжила китаянка, — что Гарри потерял крёстного! Я бы вернулась к Гарри, пошла бы за ним, защитила бы его... А теперь, — не договорив, Чжоу снова зарыдала, уронив лицо на сложенные руки; Алисия и Кэти гладили девушку по волосам, утешая её.

Наконец собравшиеся вновь подняли стаканы. Над столом раздалось «За Гарри, Рона и Гермиону».

* * *

Молли Уизли сидела на диване в гостиной. Рядом с ней в воздухе висели спицы, которые что-то вязали, но Молли не обращала на них никакого внимания, сквозь слёзы смотря на колдографию с Роном и его друзьями. Вошёл Артур и, не говоря ни слова, обнял жену, а Молли зарыдала, уткнувшись мужу в плечо.

Прошла неделя после того, как Волдеморт убил Гарри, Рона и Гермиону. Несмотря ни на что, Уизли поначалу надеялись на то, что Волдеморт солгал, и троице друзей удалось чудом вырваться из лап Врага, но эта надежда с каждым новым днём неизбежно таяла. Они сидели на кухне в доме сварливой тётки Мюриэль, молча и уныло ковыряя вилками по тарелкам. Наконец Джинни прервала молчание:

— Что Орден теперь будет делать?

— Наверное, пока всё то же самое, — ответил Артур. — Сама понимаешь, наши возможности сильно ограничены, а Тот-Кого-Нельзя-Называть силён как никогда.

— Просто замечательно, — презрительно бросила Джинни, — безносая мразь, погубившая моего любимого, моего брата и мою подругу, по-прежнему коптит небо, а Орден Феникса будет послушно сидеть на месте.

— Я понимаю твой гнев, Джинни, но мы до сих пор не знаем, как победить Сама-Знаешь-Кого. Если мы пойдём на него с палочками наперевес, он просто перебьёт нас, и всё.

— Значит, я предпочту умереть! — прорычала Джинни. — Я лучше умру, чем буду терпеть, как тот, кто убил дорогих мне людей, всё ещё жив! Почему Дамблдор не помог Гарри победить Врага, не рассказал ему, как это сделать? И почему Орден не потрудился выяснить, что за поручение Дамблдор дал Гарри?!

Джинни вскочила со стула, гневно тряхнув рыжей гривой, в её карих глазах, влажных от слёз, пылала ярость. Родители, братья, даже тётушка Мюриэль с изумлением смотрели на разгневанную девушку.

— Всё-таки Рита Скитер в чём-то была права! Это из-за Дамблдора погибли Гарри, Рон, Гермиона! А до них — Сириус, Грозный Глаз, родители Гарри! Для нашего покойного директора люди были пешками, плевать он хотел на чужое горе, если позволил себе бросить Гарри в беде!

— Джинни, успокойся, пожалуйста, — сказала Молли, готовая вот-вот разрыдаться.

— Я не могу быть спокойной, мама! — в голосе Джинни звучали истерические нотки, слёзы текли по веснушчатым щекам. — Дамблдор отправил Гарри вместе с Роном и Гермионой на бойню! Это он виноват в их смерти! И Орден, который всё это время ничего не делал, тоже виноват! И вы — тоже виноваты!

Стул с жутким грохотом свалился на пол, Джинни побежала в свою комнату. Все остальные удручённо молчали, лишь всхлипы Молли нарушали гнетущую тишину. Наконец раздалось ворчание тётушки Мюриэль:

— А Джиневра-то права. Дамблдор всегда был обманщиком и манипулятором, которому было плевать на всех, кроме себя.

Следующие недели и месяцы прошли, как в кошмарном сне. Джинни замкнулась в себе, почти ни с кем не разговаривая и большую часть времени не покидая своей комнаты. Лишь в июне, когда было объявлено, что лорд Волдеморт сгинул, Джинни ожила. Она по-прежнему оставалась мрачной и замкнутой, но, по крайней мере, теперь она общалась со своими родными и посылала письма друзьям, а в её взгляде вместо отчаяния, сменявшегося апатией, появилась решительность.

А потом она ушла.

Это случилось спустя несколько дней после того, как Уизли вернулись в «Нору». Однажды утром Молли обнаружила, что дочь пропала; на холодной кровати осталась лишь коротенькая записка:

«Мама и папа, простите меня, но я не могу больше сидеть сложа руки, и уж тем более не вынесу ещё одного года в школе, которой руководит сальноволосый убийца и предатель. И если Орден считает меня слишком юной, чтобы бороться, то я пойду сражаться сама, вместе с моими верными друзьями.

Надеюсь, когда-нибудь вы меня поймёте. Джинни».

— Всё будет хорошо, Молли, — приговаривал Артур, прижимая к себе плачущую супругу и гладя её по голове, — всё будет хорошо.

Вечерний Хогсмид был тих и почти безлюден, как обычно. Хотя дементоры, патрули Пожирателей Смерти и егерей уже не появлялись на улочках деревни, память о них будто висела в воздухе: некоторые дома и лавочки опустели, окна их были заколочены досками, а немногочисленные прохожие стремились поскорее покинуть негостеприимные улицы. Дверь «Кабаньей головы» с жалобным скрипом распахнулась, и из трактира вышел человек, которого едва ли кто-то ожидал бы увидеть в месте со столь сомнительной репутацией — молодой мужчина, высокий и рыжеволосый, в роговых очках, он был одет в безупречно чистую и выглаженную мантию, а туфли блестели как лаковые. Перси Уизли — так звали мужчину — вышел на главную улицу Хогсмида и торопливо направился в сторону Хогвартса.

Когда-то Перси жаждал славы, власти и признания. Министерство магии было местом, где он сможет реализовать амбиции, а тогдашний министр Корнелиус Фадж выглядел человеком, на которого можно положиться. Третий сын Артура и Молли принял точку зрения Фаджа, что Гарри Поттер и Альбус Дамблдор просто баламутят магическое сообщество; эта позиция выглядела такой удобной — получить престижную должность младшего помощника министра и протекцию со стороны важных лиц, вместо того, чтобы рискнуть карьерой ради борьбы во имя сомнительной и призрачной цели: ведь никаких свидетельств возрождения Волдеморта, кроме слов Поттера, не было. И это стало причиной ссоры Перси с родными.

В тот день Перси много гадостей наговорил отцу. Обозвал идиотом и придурком, заявил, что своей дружбой с Дамблдором папа погубит себя и всю свою семью, что с первого дня работы в Министерстве ему приходилось сражаться с отцовской репутацией чудака-магглолюбца. Что из-за сомнительных увлечений и причуд отца, а теперь ещё и веры в слова Дамблдора и Поттера, семья Уизли вынуждена донашивать старые мантии и покупать подержанные вещи, а сейчас и вовсе рискует оказаться в нищете. И наконец, заявив, что отныне он не считает себя членом их семьи, Перси ушёл, громко хлопнув дверью.

Конечно, решение порвать с семьёй нелегко далось Перси, но он был уверен в своей правоте, и что однажды родители, когда осознают свои ошибки и заблуждения, прибегут к нему с извинениями — а Перси, так и быть, возьмёт свои резкие слова обратно. Но случилось с точностью до наоборот: правда о возрождении Волдеморта подтвердилась, а Фадж, покровитель Перси, лишился должности. Казалось, теперь Перси должен был сам возвращаться к родным и просить прощения — однако признать свою неправоту и сказать родителям, братьям и сестре «Я был неправ, простите меня» было невероятно тяжело. Кроме того, Перси боялся, что его извинения могут и не принять; рождественский визит в «Нору» вместе со Скримджером, после которого младшему помощнику министра пришлось позорно ретироваться из родительского дома в очках, заляпанных протёртым пастернаком, лишь подтвердил эти опасения. А летом прошлого года сторонники Волдеморта захватили Министерство.

Работать на министра-марионетку и стоящих за ними Пожирателей Смерти уже не хотелось, да и мечты о головокружительной карьере развеялись прахом: едва ли «предателю крови» светила должность выше, чем «мальчика на побегушках». Но и что делать дальше, Перси тоже не знал: любой намёк на предательство мог кончиться Азкабаном, а напрямую уйти в подполье означало подставить семью. А вскоре пришла страшная весть: его брат Рон погиб от руки Волдеморта.

Перси был в отчаянии. Забыв о своих страхах, он кинулся к дому родителей, чтобы разделить со своими близкими горе по брату — но «Нора» опустела и судя по всему, была оставлена в спешке. Где искать родных, Перси не ведал, а вслед за горем пришло понимание и осознание, что теперь ему будет намного сложнее примириться со своими близкими. Возможно, мама его простит — но Перси сомневался, что отец и братья с сестрой примут его запоздалое раскаяние и поверят ему. Всё-таки Перси знал, что те, как истинные Уизли и гриффиндорцы, не менее упрямы и упёрты, чем он сам.

Прощение со стороны если не близких, то хотя бы самого себя Перси мог заслужить лишь делом, но, к сожалению, Перси не знал, что делать дальше. Он решил обратиться за советом к Аберфорту Дамблдору, единственному близкому к Ордену Феникса человеку, который согласился пойти на контакт с молодым министерским служащим. Брат покойного директора сначала приказал ожидать, не давая конкретного ответа, и лишь спустя несколько месяцев, когда по Магической Британии разнеслась новость о смерти Волдеморта, дал совет, поразивший Перси до глубины души. Он предложил ему устроиться на работу в Хогвартс, к Северусу Снейпу.

Поначалу Перси собирался отвергнуть это предложение. Идти в помощники к Пожирателю Смерти, при котором в школе беспредельничали Кэрроу, и который, если верить Гарри, убил Альбуса Дамблдора? Однако постепенно Перси убеждался в том, что в словах хозяина «Кабаньей Головы» было здравое зерно: в кулуарах Министерства всё чаще слышались разговоры, что директор Хогвартса — «предатель крови» и «любитель грязнокровок». А буквально несколько дней назад Перси узнал, что Снейп широким жестом упразднил любую дискриминацию магглорождённых в стенах Хогвартса.

Решение было принято. На стол Яксли легло заявление об увольнении, а в Хогвартс улетела сова с письмом к директору.

Уже подходя к воротам с каменными статуями крылатых вепрей, Перси услышал хлопок аппарации, отвлекший его от тяжёлых мыслей. Обернувшись, Перси заметил юношу, которого сложно было не узнать: прилизанные белобрысые волосы, острые черты лица, холодные серые глаза.

— Малфой? Что ты здесь делаешь?

— Я пришёл устраиваться на работу, — ответил Драко и продолжил саркастическим тоном, — а вот что ты здесь делаешь, Уизли? Насколько я помню, Министерство магии находится в Лондоне?

Ворота Хогвартса распахнулись, и мужчины направились в сторону замка.

— Я больше не работаю в Министерстве, Малфой, — ответил Перси, неприязненно глядя на Драко.

— Уволили? — насмешливо спросил Драко. — Мои соболезнования.

— Нет, не уволили. Я сам ушёл.

— Сам? — Малфой-младший удивлённо поднял брови. — Мистер Карьерист уволился из Министерства сам? Похоже, в Запретном Лесу сдохло что-то огромное... И всё-таки, что привело тебя сюда, Уизли?

— То же, что и тебя, Малфой, — ответил Перси. — Я устраиваюсь на должность преподавателя маггловедения. И мне самому непонятно, что мистер Папенькин Сынок забыл в Хогвартсе и зачем ему понадобилось тут что-то преподавать?

— У меня есть свои причины, Уизли, — рявкнул задетый за живое Драко, бросив в сторону Перси полный презрения взгляд, который тот вернул ему с процентами, — и во всяком случае, я не предавал собственной семьи ради каких-то министерских крыс.

Остаток пути оба провели во враждебном молчании. На пороге Перси и Драко встретил Филч; старый сквиб забрал их чемоданы, и оба юноши направились в сторону каменной горгульи, охранявшей кабинет директора Хогвартса.

* * *

Северус Снейп медленно мерил шагами свой кабинет. С минуты на минуту должны были подойти будущие преподаватели Хогвартса и его будущие заместители — если, конечно, они согласятся принять на себя это бремя. Северус глянул на портрет Альбуса Дамблдора, старый волшебник поймал его взгляд и тепло улыбнулся ему. Альбус, человек, который помогал ему при жизни и продолжает помогать сейчас, после смерти.

День, когда погиб Поттер, был, наверное самым ужасным днём в его жизни — разумеется, после дня смерти Лили. Он узнал об этом, когда радостный и довольный Тёмный Лорд созвал всех своих соратников в Малфой-мэнор, чтобы сообщить им о своём триумфе, о гибели Поттера и его друзей, а затем устроил отвратительную тризну. Только благодаря окклюменции Северусу удалось сохранить самоконтроль во время празднования и ничем не выдать себя; когда Снейп, наконец, вернулся в Хогвартс, он целиком предался своему отчаянию. Все прошлые годы Северус считал, что он выполнял все приказы и просьбы Дамблдора для того, чтобы уберечь Гарри Поттера от смерти. Ради того, чтобы жертва Лили не была напрасной. Даже когда Дамблдор раскрыл Снейпу страшную правду о том, что Поттер — крестраж Волдеморта, Северус в глубине души продолжал верить в лучшее, что он сможет спасти Поттера, пусть даже погибнув сам. Теперь сын Лили, последнее живое напоминание о ней, был мёртв. Надежда Северуса разбилась.

А ведь это он во многом был виноват в гибели Поттера. Когда мальчишка только поступил на первый курс, Снейп с самого начала проникся к нему глубокой неприязнью, видя в нём лишь копию Джеймса Поттера. Теперь Северус понимал, насколько заблуждался: в Гарри Поттере не было той хулиганской удали, каковая была в его отце; Поттер-младший был намного мрачнее и вместе с тем добрее, и никогда не позволял себе издеваться над слабыми. Дамблдор был прав — Гарри гораздо больше был похож на Лили, чем на своего папашу. А Снейп позволил своей ненависти к отцу Гарри взять верх над собой, и тем самым сделал всё, чтобы разрушить их взаимоотношения, чтобы мальчик возненавидел его, не доверял ему. Если бы Северус не был так глуп, он смог бы обучить Поттера окклюменции, передать ему все навыки, которые у него были, и тем самым уберечь от этой нелепой смерти.

В тот момент Северус был готов наложить на себя руки. Раз сын Лили мёртв, а Тёмный Лорд одержал окончательную победу, ему, Северусу Снейпу, было незачем жить на земле. Но Дамблдор остановил его. Он напоминал Северусу о его долге директора школы, о том, что тот обещал ему защищать учеников Хогвартса, о том, что в случае его смерти школа останется на растерзание Кэрроу. Говорил, что всегда остаётся надежда на лучшее. И наконец рассказал ему свою собственную историю, так похожую на историю Северуса — о том, как когда-то Альбус, подающий надежды молодой волшебник, подружился с Геллертом Гриндевальдом, попал под его влияние, и в результате погибла его сестра Ариана, а Альбус последующие годы своей весьма долгой жизни делал всё, чтобы искупить свою вину.

Спустя месяц с небольшим Тёмный Лорд начал постепенно терять свою волшебную силу, а затем и вовсе оказался прикован к постели. Всё ещё не веря, что монстр, погубивший Лили и её сына, умирает, Северус попытался выяснить у Дамблдора, не может ли случиться так, что Тёмный Лорд возродится вновь — и в ответ Дамблдор сказал, что Лорд, судя по всему, разрушил связь с собственными крестражами, разрубил нити, удерживающие его душу на этом свете, и теперь обречён на смерть.

Снейп, ставший личным целителем Тёмного Лорда, сначала хотел было отравить его, но отказался от этой идеи, понимая, что дни Лорда сочтены. Северус даже сознательно поил Повелителя лекарствами, продлевающими срок его жизни, втайне наслаждаясь тем, как Тёмный Лорд постепенно осознаёт, что его самый страшный кошмар — смерть — становится всё ближе и ближе. Наконец Лорд умер, и в тот же день Снейп прогнал брата и сестру Кэрроу, печально прославившихся своим садизмом, из Хогвартса. Те, услышав от директора приказ о своём увольнении, обвинили его в предательстве, оскорбляли и даже попытались напасть — но Северус легко отразил их атаку, заставив их позорно бежать из школы.

Альбус оказался прав — надежда есть всегда.

Внизу зашумела движущаяся винтовая лестница, затем раздался стук в дверь.

— Войдите, — отозвался Северус.

Дверь распахнулась, и в кабинет вошли Драко Малфой и Перси Уизли, по-прежнему неприязненно косившиеся друг на друга.

— Добрый вечер, сэр, — Драко слегка ухмыльнулся, но в его голосе чувствовалась теплота.

— Здравствуйте, господин директор, — сказал Перси, настороженно глядя на Снейпа.

— Драко, Перси, — Северус слегка наклонил голову в знак приветствия, вышел из-за письменного стола и продолжил. — Вы прибыли, чтобы занять вакантные должности преподавателей защиты от Тёмных искусств и маггловедения. Однако ваши обязанности будут заключаться не только в этом.

Оба молодых человека внимательно смотрели на директора Хогвартса, повернувшегося в сторону стрельчатого окна, за которым догорал закат. После небольшой паузы Снейп продолжил:

— Как вы знаете, я далеко не самый популярный человек в Магической Британии. Министерство магии считает меня опасным смутьяном, Долохов и Беллатриса — изменником, Орден Феникса — убийцей и ренегатом. В общем, моё положение сейчас весьма и весьма шаткое, поэтому я пойму, если вы захотите отказаться от сотрудничества со мной.

Драко и Перси ничего не ответили.

— Сейчас мне нужны люди, которым я мог бы доверять. Но для этого необходимо, чтобы и вы доверяли мне, поэтому сейчас вы можете задать мне все интересующие вас вопросы.

— Сэр, — отозвался Перси, — слухи насчёт смерти Дамблдора... это правда?

— Думаю, Перси, будет лучше, если я сам расскажу вам об этом, — раздался знакомый голос с портрета в большой золочёной раме прямо за директорским креслом.

Все трое повернулись в сторону изображённого на картине Альбуса Дамблдора, который дружелюбно улыбался и смотрел на собравшихся проницательным взглядом сквозь очки-половинки.

— Два года назад я стал жертвой серьёзного проклятия, — сказал Дамблдор. — Благодаря вмешательству Северуса действие этого проклятия удалось остановить, но лишь на время. По сути, я был обречён, поэтому попросил Северуса лишить меня жизни.

— То есть в позапрошлом году, когда я пытался убить вас, вы уже умирали? — спросил было Драко и тут же осёкся под предостерегающим взглядом Снейпа и любопытным — Перси.

— Да, Драко, вы совершенно правы. Северус убил меня по моей просьбе, тем самым защитив вас от гнева Волдеморта. И то, что вы не смогли убить безоружного человека, характеризует вас с лучшей стороны.

Малфой-младший лишь скептически хмыкнул.

— Вы лучше, чем вы думаете, Драко, — продолжил Дамблдор. — Вы могли бы присоединиться к Яксли вслед за вашим отцом, однако вы решили явиться на помощь к Северусу.

— Я в большом долгу перед профессором Снейпом, потому и пришёл сюда, — сухо ответил Драко.

— И это опять же показывает вас с хорошей стороны. Так же, как и вас, Перси — вы могли и дальше оставаться на стороне Министерства, но вместо этого оказались здесь. Всем нам приходится делать выбор между лёгким и правильным, и я очень рад, что вы оба выбрали последнее.

Юноши промолчали. Наконец Перси обратился к Снейпу:

— Сэр, но если вы всё это время были на стороне Дамблдора, то, может, стоит связаться с его бывшими соратниками и рассказать им об этом?

— И как вы это представляете себе, Перси? — Снейп саркастически вскинул брови. — Я говорил, что для Ордена Феникса я предатель, убийца и сторонник Тёмного Лорда, поэтому мне просто не поверят, а позвать всех членов Ордена к себе в кабинет я не могу по понятным причинам. Альбус не рассказывал никому из Ордена, что мне придётся убить его, и вы двое — единственные, если не считать Аберфорта, кто знает всю правду. Поэтому я могу довериться только вам — если, конечно, вы всё ещё согласны быть на моей стороне.

— Я принял решение, и менять его не собираюсь, — ответил Драко.

— Я тоже согласен, — решительно сказал Перси.

Перси и Драко покинули кабинет директора и уже собирались разойтись по своим жилым комнатам, но возле парадной лестницы неожиданно столкнулись с Минервой Макгонагалл.

— Уизли? Малфой? Что вы здесь делаете? — изумлённо спросила Макгонагалл.

— Возвращаемся от директора, — ответил Драко. — Меня и Уизли приняли на вакантные должности преподавателей защиты от Тёмных искусств и маггловедения соответственно. Так что мы теперь с вами коллеги, Минерва, — нахально ухмыльнувшись профессору трансфигурации, новоиспечённый преподаватель защиты зашагал прочь. Перси извиняюще улыбнулся потрясённой Макгонагалл и тоже поспешил уйти.

«О великий Мерлин!» — подумала Минерва. — «У Снейпа, видимо, совсем беда с кадрами, раз он набирает в штат Хогвартса вчерашних школьников! Но по крайней мере, эти двое в любом случае лучше Кэрроу».

* * *

Солнце уже почти скрылось за горизонтом, когда снова раздался шум движущейся лестницы, дверь директорского кабинета распахнулась, и внутрь вошли два немолодых волшебника — школьные приятели Снейпа, Эйвери и Мальсибер.

— Освальд, Мильтон, — Северус встал из-за стола, приветствуя посетителей.

— Северус! — ответил Эйвери, широко улыбаясь. — Как же я рад снова тебя видеть, дружище!

— Приятно это слышать, Освальд, — Снейп не стал улыбаться в ответ. — В прошлом году вы с Мильтоном не торопились меня навестить.

— Извини, Северус, — усмехнулся Мальсибер, — всё дела да дела. Тёмный Лорд просто завалил нас работой! Но сейчас, когда Лорда больше нет, у нас нашлось время для старого друга. Северус, где твоё гостеприимство? Хоть бы предложил друзьям выпить в честь встречи.

— Чаю с лимонными дольками! — расхохотался Эйвери, кинув взгляд на портрет Дамблдора, притворяющегося спящим. — Помню, мы ещё были школьниками, вызвали нас за какую-то провинность к директору, а Дамблдор лимонную дольку предлагает! Эх, ностальгия...

— У меня нет лимонных долек, Освальд, — Снейп скривился. — Могу предложить Старого огденского огневиски.

— От старины Огдена не откажусь, — благодушно ответил Эйвери.

Снейп достал стаканы, наполнил их крепким обжигающим напитком, и старые школьные и боевые товарищи молча выпили. Наконец Северус прервал тишину:

— Как я понимаю, вы пришли ко мне не только ради дружеского визита?

— Да, мы хотели кое о чём с тобой поболтать, — нарочито небрежно сказал Мальсибер. — Видишь ли, Северус, в Министерстве о тебе сейчас многое говорят... причём не самые хорошие вещи.

Северус едва удержался от того, чтобы не закатить глаза. Было очевидно, что его бывшие друзья выступают в качестве парламентёров; более того, скорее всего Яксли лично отправил их в Хогвартс «навестить друга».

— И что же обо мне говорят, Мильтон? — произнёс он с невозмутимым видом.

— Поговаривают, что ты начал привечать в Хогвартсе грязнокровок, и нас эти слухи, мягко говоря, удивляют.

— Да, Северус, я понимаю, что мы все сейчас отреклись от Тёмного Лорда... ой, то есть я хотел сказать, Того-Кого-Нельзя-Называть, — сказал Эйвери, хихикнув. — Но не слишком ли далеко ты зашёл в стремлении обелить себя, друг? К тому же это совсем на тебя не похоже.

— Кроме того, — серьёзно добавил Мальсибер, — твои действия идут вразрез с политикой Министерства, и Корбан в личной беседе не раз намекал мне, что он тобой очень недоволен. А с твоей репутацией, Северус, тебе очень, очень невыгодно ссориться с министром магии. Я думаю, что тебе стоило бы съездить к Корбану, поболтать, выпить, как в старые времена...

— Спасибо за совет, Мильтон, но я сам буду решать, кого принимать в Хогвартс и кого не принимать, — отрезал Снейп.

— Но почему, Северус? — удивлённо спросил Эйвери. — Когда ты вступал в ряды нашей... хм... старой компании, ты не был магглолюбцем и сторонником идей Дамблдора.

— Люди меняются, Освальд, — ответил Снейп. — Ты тоже когда-то присоединился к «старой компании», как и Мильтон, а теперь вы оба отреклись от Тёмного Лорда.

Мальсибер и Эйвери недоумённо переглянулись. Наконец Эйвери осторожно спросил:

— Северус... это всё из-за твоей подружки Эванс, да? Ты что, до сих пор по ней сохнешь?

— Да, завязывал бы ты с этим, — небрежно бросил Мальсибер. — Столько лет уже прошло, да и было бы из-за кого переживать. К тому же она вообще тебя на Поттера променяла.

— Тебе надо просто развеяться, Сев! — Эйвери вновь развеселился. — Сходишь с нами на вечеринку для избранных, если ты понимаешь, о чём я, там такие девчонки...

Северус встал из-за стола. Выражение его лица казалось невозмутимым, он лишь слегка нахмурился, но угольно-чёрные глаза горели гневом.

— Убирайтесь, — выплюнул он.

— Что-что? — Эйвери удивлённо вытаращился на Снейпа.

— Вон. Оба.

Эйвери и Мальсибер поторопились направиться к выходу из директорского кабинета. Уже у самой двери Мальсибер остановился и обернулся; на его лице не было прежнего дружелюбия, лишь презрение и неприязнь.

— Ты глупо поступаешь, Снейп. Мы рассчитывали на твоё благоразумие, но раз ты настаиваешь... В общем, не обессудь, но тебя ждут большие неприятности, — холодно сказал он и наконец вышел, захлопнув дверь.

Северус опустился в директорское кресло, устало прикрыв глаза. Встреча с бывшими товарищами сама по себе была не из приятных, а то, что эти двое посмели порочить имя Лили, заставляло сердце сжиматься от боли. Образ Лили снова возник перед глазами, а в голове вновь прозвучали её слова: «Я не выношу Эйвери и Мальсибера... Юмор Мальсибера и Эйвери — это безобразие... Не понимаю, как ты можешь с ними дружить».

«Как же ты тогда была права, Лили» — думал Северус. — «Если бы я послушал тебя, порвал с этими подонками, всё могло бы быть совсем по-другому. Ты была бы жива, я бы не принял Метки, этого поганого клейма. Возможно, мы даже были бы вместе... А теперь тебя больше нет, и твоего сына тоже. И только я во всём виноват».

Мысли о Лили причиняли почти невыносимую боль. Но вместе с болью Северус чувствовал мрачную решимость. Да, Лили и её сына больше не вернуть, и свои ошибки Снейп уже никогда не сможет исправить. Но всё же он может попытаться загладить вину за прошлые грехи.

Теперь Северус понимал, насколько жалкой и трусливой была мысль о самоубийстве. Лишить себя жизни — значит трусливо бежать от ответственности, от бремени вины, которое лежало на нём. Все свои грехи, всё зло, причинённое им, Северус может искупить лишь большим добром. Ради этого он обязан жить и защищать Хогвартс, его студентов и преподавателей.

И Северус поклялся себе, что он избавит Британию от Яксли, Долохова, Лестрейндж, Фенрира и прочих. Пусть это будет неимоверно тяжело, но он добьётся, чтобы Магическая Британия стала свободной от войны и ненависти.

Такой, какой её хотела видеть Лили.

Каждый волшебник Британии посещал хотя бы раз в жизни лавку Гаррика Олливандера — единственного изготовителя палочек на Островах, мастера, пользующегося признанием по всему миру. Тут чародей или ведьма получали свою первую палочку; сюда они приходили, случись с их инструментом непоправимая беда; словом, каждый представлял себе, как выглядит обиталище династии Олливандеров. Но очень, очень редко кто-либо из не принадлежащих к этому почтенному клану попадал в святую святых мастеров — их личные комнаты, где рождались, жили, старели и умирали Олливандер за Олливандером. При нынешнем владельце заведения эта традиция добровольного затворничества продолжалась: обычно здесь Гаррик уединялся после тяжёлой работы и, после чашки лёгкого чая, спокойно отходил ко сну...

Сегодня, впрочем, хозяин лавки принимал совершенно особых гостий: двух совсем ещё молодых ведьм, уже числящихся в ощутимо разросшемся списке «Их разыскивает Министерство магии»; принимал он их как дорогих родственников — горячим кофе, вкусными сладостями и искренними, тёплыми комплиментами. Целых двадцать минут продолжался приятный диалог обо всём и ни о чём; диалог, поскольку вторая ночная посетительница лавки хранила угрюмое молчание и предоставляла своей подруге в одиночку вести разговор.

— Мистер Олливандер, — произнёс столь знакомый, столь дорогой Гаррику мечтательно-сонный голос. Голос, успокаивавший его в месяцы злоключений в особняке Малфоев; голос, который он был рад слышать даже в настолько незавидных обстоятельствах. — Спасибо большое, что приняли нас. Сейчас так приятно встретить честного друга!

— Меньшее, чем я вам обязан, милая мисс...

— Луна, — тихая, скромная, добродушная улыбка. — После всего нами пережитого, просто Луна.

— Луна. И... Хотя, бесспорно, я рад вас видеть... Обеих рад видеть... Что вас сюда привело?

Компаньонка Луны ещё не сказала ни единого слова и даже не представилась, но Олливандер, обладатель феноменальной памяти, с лёгкостью узнал её рыжие волосы да ярко-карие глаза — Джинни Уизли собственной персоной. Младшая дочь Артура и Молли серьёзно изменилась за прошедшее с их последней встречи время: как и Луна, она похудела, её причёска стала гораздо короче, а под правым глазом образовался небольшой, но приметный шрам. Впрочем, самым заметным изменением в её облике были глаза: очи младшей Уизли светились неукротимым внутренним огнём, они были живой чертой на осунувшемся личике; таком молодом, но уже потрёпанном жизнью.

— Нам нужны новые палочки, мистер Олливандер, — чётко и резко, по-военному ответила Джинни, — Палочки, не зарегистрированные Министерством и не несущие на себе Следящих чар.

— Значит... Это правда? — Олливандер знал, что никто не может его сейчас подслушивать, но по привычке перешёл на заговорщицкий шёпот. — Про... «Армию Поттера»?

— Да, — утвердительный кивок рыжеволосой девушки не оставлял простора для толкований.

— Да, мистер Олливандер, — Луна с удовольствием сделала ещё один глоток крепкого горьковато-сладкого напитка, затем она продолжила свою мысль. — Армия Поттера действительно существует, и мы от её имени просим вас о помощи. Как хорошего друга, как честного человека...

— Как человека, пострадавшего от этих ублюдков и, надеюсь, согласного с нашим желанием им отомстить, — холодно и отчуждённо добавила Джинни. Ей казалось, что Луна и так потратила непозволительно много времени на то, чтобы очаровать старого мастера; пора было переходить к делу, — Сделаете?

Не отвечая Джинни, Гаррик посмотрел прямо в огромные, серебристо-серые глаза Луны; в эту минуту старому мастеру стало не по себе на душе. Почему эти девушки, осунувшиеся, худые да в изношенной одежде, должны рисковать своими жизнями и воевать с профессиональными убийцами-террористами? Им бы отбиваться от ухажёров, смеяться, веселиться да прогуливать уроки — но они пошли на смертельно опасный бой по своей воле и нисколько не жалеют о своём выборе. Более того: они не попрекают ни его, ни кого-либо ещё; они так спокойны и собраны, будто всё идёт так, как и должно.

А что он? А что его сверстники, другие взрослые волшебники, так любившие повторять мантру о «заботе» о младших поколениях, об их счастье да безопасности? Да что уж там говорить, воевать вместе с ними Олливандер не пойдёт: никогда он не был боевым чародеем, никогда не умел драться... Но если можно помочь другим способом и хоть как-то загладить страшную вину перед самим собой — он поможет. А после этого — будь что будет.

Хозяин лавки молча, но решительно поднялся из-за стола; гостьи, верно угадавшие намерения умельца, последовали его примеру. Жестом Олливандер пригласил их пройти в его мастерскую; к этому заказу старый мастер подойдёт со всей возможной ответственностью...

Бум! Телепорт сработал как надо: Луна и Джинни приземлились аккурат на краешек поляны, где находился временный лагерь Армии Поттера. На них сразу же подняли глаза Невилл и Колин, караулившие лагерь от непрошеных гостей; Ханна, разводившая костёр; Шеймус, колдовавший с какой-то подозрительного вида настойкой. Во всех взорах читался немой вопрос и, к радости девушек, у них был готов ответ.

— Ребята! Мы с палочками! — крикнула Джинни, триумфально поднимая вверх ящик. — К чёрту Министерство и Следящие чары!

— И со сладостями! — захохотала довольная Луна. — Ханна, слышишь? Настоящие пирожные на ужин!

Вечер прошёл как никогда весело: парни и девушки шутили, смеялись, пели под гитару и наслаждались минутами тишины.

* * *

— Дорогая, я дома! — раздаётся его голос за дверью дома. Бросая все свои домашние дела, она спешит к нему навстречу в чём была: с распущенными волосами, босоногая, в скромном халате собственного шитья. Впрочем, именно эту искреннюю простоту он и ценит выше всего: любящим людям не нужны дорогие украшения или роскошные ткани.

Он целует её в щеку и говорит что-то милое на ушко. Хоть они и женаты не первый год, хоть и дети уже есть, а она всё ещё смущается, словно девочка-шестикурсница, и, конечно, этот румянец не остается незамеченным. Он по-доброму смеётся; она, хорошо понимая глупость этой ситуации, присоединяется к нему; наконец, они доходят до кухни — хозяйка подаёт супругу тёплый ужин и садится напротив него, готовая выслушать всё, что он сочтёт нужным рассказать.

На его службе всё как всегда — тихо и спокойно. Никаких серьезных испытаний, никаких опасных вызовов, никаких самоубийственных поручений от вышестоящих начальников; он любит свою семью и не лезет на передовую — к её вящей радости. Когда же он доест (разумеется, похвалив её стряпню), муж и жена поднимутся в свою спальню и предадутся нежным, тихим ласкам... Герою Магической Британии и его верной, преданной супруге наконец-то досталась положенная награда.

Счастливая, мирная и уютная жизнь.

Которой никогда не будет.

Этот трижды проклятый сон преследовал Джинни с того самого страшного дня, когда Британию потрясла новость о гибели «Золотого Трио» в особняке Малфоев. Днём она избавлялась от этих наваждений активной деятельностью; но ночами, ночами... Ох, Гарри! Как мне, как всем нам тебя не хватает!

Протерев глаза и быстренько накинув мантию, Джинни покинула палатку — последней из девушек «Армии». На выходе её уже поджидала Ханна с чашкой горячего кипятка, торжественно именуемого чаем; тихо улыбнувшись «засоне», хаффлпаффка передала Джинни её «пустой» завтрак и указала на пустое место у разведённого костра, за которым уже собрались все остальные участники организации.

— Джинни, доброе утро! — приветствовала припозднившуюся подругу Луна, немного приподняв свою кружку с живительной водой Ханны Аббот. — Мы тут как раз обсуждали наши планы на будущее...

— Сперва давайте обсудим ошибки и просчёты взрослых в Первую войну и в эту, — деловым, уравновешенным голосом, ничем не выдавая пережитый ей ночной кошмар, предложила Джинни, усаживаясь поудобнее у костра вместе со всеми. — Мы не имеем права их повторить в нашей собственной борьбе. Идеи?

Первым высказался Колин Криви: то, что он произнёс, было для остальных банальностью, но правдивой банальностью.

— Амнистия! Амнистия практически всем Пожирателям после первого исчезновения Волдеморта! Они просто простили их всех да понадеялись, что убийцы, насильники да разбойники «исправятся» сами собой. Как можно было поверить, что Люциус Малфой совершал свои преступления под Империусом? — последнюю фразу Колин выдал залпом; он побоялся, что упоминание Малфоя может задеть Джинни, так что постарался сгладить впечатление. — В такое просто нельзя поверить!

— Да, Колин, — с готовностью согласился Невилл, — мы не можем себе позволить такой глупости и слабости. Каждый действующий Пожиратель должен умереть; каждый их сторонник должен быть осуждён...

— Есть замечание, Невилл, — возразил наставнику «Армии» Дин Томас, отхлебнув немного кипяточку из своей чашки. — Осуждены они должны быть по новым, по другим законам. Мы, магглы, так сделали в своё время с гитлеровцами. Были такие преступники в Германии, они творили чудовищные преступления и, наконец, были за них осуждены и казнены.

Краткий экскурс в историю «обычного» мира никого не оставил равнодушным: ребята дружно выразили свое полное согласие с поправкой Дина. В самом деле, многие законы старой Британии писали Пожиратели или их сторонники; законодательство нового и лучшего государства должно основываться на иных принципах.

— Нам нужно другое Министерство, — словно в сторону, нерешительно заметила Ханна Аббот. Она смутилась было под взглядами товарищей, но решилась продолжить. — Составленное из честных людей, не идущих на компромиссы с совестью и не берущих взятки сотнями тысяч золотых. Служащее всем жителям Британии, а не только аристократам. Я думаю, новые министры должны избираться голосованием всех ведьм и волшебников...

— Кроме осуждённых за тяжкие преступления, а также родственников Пожирателей и сочувствующих им, — добавил Невилл твёрдо и сурово. — Эти, даже если будут жить, не будут никогда больше участвовать в судьбе сообщества.

— Хогвартсу нужно измениться, — развила мысль об изменениях Луна. — Мало просто убрать с директорского кресла Снейпа; мы должны сделать так, чтобы наша школа перестала выпускать Тёмных Лордов да Пожирателей Смерти.

— Полностью согласны! — хором поддержали предложение Ханна, братья Криви и Шеймус.

И пока все погрузились в обсуждения, как правильнее обустроить школу волшебства и чародейства, Джинни впала в тягостные размышления о возложенной на себя судьбе. Кажется, теперь она хорошо понимала, почему Гарри так настойчиво отталкивал её от участия в войне. Раньше она была уверена, что любимый просто не воспринимал её как бойца — сейчас ей всё стало ясно. Роль лидера тяжела: она подразумевает взятие ответственности за жизни окружающих тебя людей; отдачу приказов, в которых сам не можешь быть полностью уверен; наконец, никто не говорит об этом, но лидер должен быть готов отдавать непопулярные, а порой и просто смертельно опасные приказы. И при этом лидер обязан сохранять трезвую голову и спокойствие...

Пожалуй, она должна предупредить их. Признаться им, что ведёт их на неравный и жестокий бой и не может ничего обещать; не может обещать ни победы, ни даже славной и достойной смерти.

— Ребят, друзья, есть ещё один... важный вопрос, — наконец-то, как ей показалось, она собралась с силами. Теперь же она решила поделиться накипевшим. — Ваш энтузиазм меня радует, разумеется, но...

И здесь перед внутренним взором Джинни появилось милое, родное лицо дорогого ей человека. Его. Её любимого мужчины, которого у неё отняли не проклятья Врага, но слабость, нерешительность «старших товарищей». Мягкотелость, глупость, слабость — это всё оказалось хуже предательства; и Джинни не повторит этих, самых главных, самых страшных ошибок так называемых «взрослых». Взрослых, что прикрываются младенцами и школьниками!

Нет. Она не будет разводить на пустом месте панику; она не имеет права сеять в ребятах сомнения да страхи — ей нужны храбрые, твёрдые в своей решимости бойцы. Нельзя отступаться с однажды избранного пути: минутная слабость прошла, уступив место непоколебимой уверенности.

Джинни быстро поднялась с земли, выхватила палочку в правую руку и лихим движением поправила растрепавшиеся волосы. Худая, в износившейся одежде да растрёпанная, но не сломавшаяся и пышущая особым, яростным огнём изнутри; Луне невольно подумалось, что сейчас её дорогая подруга была бы великолепной натурщицей для изображения богини войны посреди бранного поля. Все стихли; все головы повернулись к младшей из рода Уизли.

— Но помните, что мы боремся за правое дело! — крикнула Джинни, искренне убеждённая в каждом своем слове. — Мы последние маги в Британии, кто сражается за правду, добро, честь и справедливость. В нашей схватке не может быть компромиссов, полумер или «тактического отступления»; или победа, или смерть. Или мы победим и получим шанс исправить Британию, или мы погибнем, и вместе с нами умрет последняя надежда на лучший мир. И я говорю — мы победим! За лучший мир!

— За лучший мир! — подхватил восторженный Колин, а его примеру последовали все остальные.

— Ну что, армейцы! — Джинни Уизли повеселела: она обнялась со всеми своими друзьями — дольше всего задержалась в объятиях Колина Криви и Луны Лавгуд. — Ханна и Деннис, вы за старших в лагере. Остальные — за мной! Неподалёку от нас расположились беженцы-магглорождённые, и птичка напела что к ним решили зайти егеря...

Холодные умы и пылающие любовью к правде сердца спасут Британию. Или умрут, пытаясь.

* * *

Пробуждение егеря Джеральда Фокса более всего походило на отходняк от тяжелейшего похмелья: он несколько раз успел проклясть все виды выпивки, популярные в Магической Британии, и торжественно пообещал себе не прикасаться ни к чему тяжелее медовой водички. Разумеется, он давал такие обеты и раньше, но теперь, как ему показалось, обещание надо будет сдержать: так плохо ему ещё никогда не было. Всё тело ломило страшной болью, голова раскалывалась изнутри на мелкие кусочки, в глазах всё темным-темно, а из сознания никак не хочет уходить застрявший в нём ночной кошмар. Ну ничего. Надо просто подняться, умыться и жизнь сразу станет легче, жить сразу станет веселее...

Попытка подняться позорно провалилась: даже дёрнуть руками Джеральд не мог. Он открыл глаза, но темнота никуда не делась; тогда он прибегнул к последнему оставшемуся ему средству — закричал. Фокс хотел позвать друзей, хотел выругаться, хотел побогохульствовать; словом, как-то выпустить накопившуюся внутри боль... Но смог он только застонать: слова отказывались выстраиваться в осознанную речь.

— Очнулся. Им займусь я, вы продолжайте собирать трофеи, — повелевающий, чужой, незнакомый голос. Женский; даже, пожалуй, правильнее сказать девичий: настолько он был резким и высоким. Это точно не его начальница... — Доброго дня, сволочь.

Чёрт... Неужели это был не сон? Неужели...

— Не волнуйся, мы не повесим тебя заодно с дружками, — прозвучал у него под ухом тихий женский голос, который Фокс где-то уже точно слышал. — Как ни странно, ты нам ещё пригодишься.

Фокс вспомнил всё. Набег на убежище магглорождённых, оказывается, ему не приснился: всё это было реальным. Он пошёл вместе с крупным отрядом егерей на первое своё настоящее боевое задание: они должны были разграбить притон беженцев и привести пленных к своему главе на предварительную оценку. Им сказали, что нечего бояться, что дельце верное и что всё будет легко: дескать, в той пещере собрались только немощные домохозяйки да дети-подростки, никто не сможет оказать сопротивления, а доля будет приличной.

Как оказалось, дети-подростки бывают разными. Стоило отряду подойти к нужной пещере, как всё дельце пошло наперекосяк. Из-за деревьев выскочили маленькие чёрные тени... А вот дальнейшего Фокс в деталях не вспомнил бы, даже если бы от этого зависела его жизнь. В памяти остались только самые яркие, самые красочные эпизоды прошедшего: как старшая ведьма, самодовольная начальница отряда, шедшая впереди него, упала на землю, моментально сраженная Смертельным проклятием. Как его компаньон, бывалый егерь, не сделав ни одного ответного выстрела, отлетел на другую сторону поляны и ударился затылком об ствол дерева; как, наконец, перед ним самим возник крепкий парень с палочкой наперевес, и Джеральд не придумал ничего лучше, чем отбросить свою в сторону и умолять о пощаде...

И всё сопровождалось громким, яростным криком: «За Гарри и Британию!».

— А... а... а где я? Где все!? — Егерь попытался было закричать, но сорвался на бессловесный стон, стоило чьей-то ноге метко и беспощадно ударить его по паху.

— Прошу уделить мне внимание, — «Командирша», как её окрестил мысленно Джеральд, явно не любила, когда её перебивают. — Пусть о мёртвых заботятся мёртвые. Тебя должна заботить я, не они.

— Дин! — послышался неуместно весёлый, девчачий голос издалека. — Хорош вчерашний Конфундус, нечего сказать! Прошло столько часов, а этот всё ещё не оклемался. Продолжай в том же самом духе!

— Спасибо, Луна. Я старался!

— Слушай меня внимательно, Джеральд Фокс, — голос «Командирши» стал ещё тише, но не перестал звучать угрожающе. — Да-да, ничтожество, знаю я твое имя. И где ты живёшь, знаю; поверь, тебе лучше сделать всё, как я скажу. Ты отнесёшь своему начальнику, мистеру Скабиору, наше письмо — поверь, мы узнаем, дошло оно до него или нет. Передашь ему наши самые тёплые приветствия и скажешь, что Армия Поттера придёт и по его душу. Когда же ты ему это передашь, если ты хоть немного ценишь свою жалкую жизнь, ты вернёшься в свой дом и останешься там до конца войны. Ты никогда больше не пойдёшь на службу к силам зла, ты никогда не заставишь нас вспомнить о своём существовании. Если заставишь — наш следующий разговор будет ощутимо короче.

Джеральда развязали и даже вернули ему палочку — но не сняли с глаз повязки. Он поднялся на ноги; незадачливый егерь даже не пытался скрыть испуга, овладевшей им паники. Многие пытались поговорить с Фоксом «по душам» за всю его недолгую и печальную жизнь: родители, учителя, представители служб магического правопорядка; и он никого из них никогда не слушал. Проняло его только сейчас — понял он, какую плохую жизнь вёл и каким нехорошим человеком был, а «Командирше» хватило на это менее пяти минут.

— Аппарируй отсюда. Быстро.

— А если я... я... Если меня...

— Если тебя расщепит на десяток-другой маленьких Фоксов, поверь, я плакать не буду.

После такого замечания дальнейшие пререкания были абсолютно бесполезны. Всхлипнув, Джеральд поспешил исполнить полученный приказ с невиданной для себя прежде решительностью и целеустремлённостью. Как раз когда Джеральд Фокс, бывший егерь и просто нехороший человек, покинул поляну, к друзьям вернулся Невилл Лонгботтом, сжимавший в руках небольшой мешок.

— Это всё, чем они могли поделиться. Тут немного еды, волшебные нитки с иголками, ещё есть пара галлеонов... — Невилл пытался говорить бодро, весело и довольно, но по его голосу все понимали, что он надеялся принести ребятам нечто существеннее. — Всё, чем могли поделиться. Может, Джинни, если мы пойдём все вместе, мы уговорим их ещё чего-нибудь отсыпать?

— Не, нам этого хватит, — вопрос был адресован Джинни, но за подругу ответить взялась Луна. — Главное другое. Мы спасли бедных и заступились за несчастных; как Дин и говорил, мы все стали Робин Гудами из маггловских сказок. Теперь маги и ведьмы по всей Британии будут знать Армию Поттера как в старые года знали добрых да весёлых разбойников из-под...

— Ноттингема, — добавил Дин, польщённый, что Луна запомнила его сравнение и признала его настолько удачным, что воспользовалась им в споре. — Те были из-под Ноттингема.

— Луна права, — ответила Джинни, тем самым закрывая всю дискуссию толком до её начала. — Оставьте тела здесь и давайте возвращаться в лагерь. Мы заслужили небольшой отдых.

Старый готический особняк выглядел запустевшим. Грязные стены и балконы покрылись плющом, облицовка на них потускнела и местами осыпалась, лепнина на фасаде потемнела и кое-где обвалилась. Сад вокруг особняка обильно разросся, превратившись в почти непроходимые заросли.

Уже несколько лет назад предыдущий хозяин поместья, Эбенезер Блишвик, скончался; будучи последним представителем одного из старинных чистокровных семейств Магической Британии, мистер Блишвик доживал свои дни в одиночестве, если не считать домовых эльфов, таких же дряхлых, нелюдимых и ворчливых, как и он сам. Мистер Блишвик не оставил наследников, и после его смерти на состояние Блишвиков объявилось несколько претендентов, дальних родственников владельца поместья. Они затеяли было судебную тяжбу, однако та затянулась на несколько лет, а с началом войны наследственное дело и вовсе затерялось где-то в архивах Визенгамота.

Но несмотря на запущенный вид, особняк не был нежилым. В окнах горел свет, на крыше сверкала свежая черепица, разбитые стёкла в ставнях были заменены новыми. Крыльцо было отремонтировано и отмыто от многолетней грязи, мощённая булыжником дорога расчищена от опавших листьев и мусора. У поместья Блишвиков был новый хозяин.

Проржавевшие кованые ворота распахнулись, в сторону особняка направилась группа людей. Возглавлял их высокий мужчина в кожаном плаще, с длинными, взлохмаченными, собранными в небрежный хвост волосами; его лицо можно было бы назвать красивым, если бы не искажавшая его глумливая ухмылочка. Джеффри Скабиор, атаман егерей, был доволен — сегодняшний день ознаменовался выгодной сделкой, и звеневшие в болтавшейся на поясе мошне золотые галлеоны были осязаемым подтверждением успеха.

Скабиор зашёл в особняк, навстречу ему вышел рыжий широкоплечий детина с грубым лицом, и хрипло пробасил:

— Шеф, к вам посетитель. Из наших. Говорит, с докладом пришёл, да с письмом.

— Хорошо, Хэндс, я буду ждать его в гостиной.

Гостиная в бывшем особняке Блишвиков была отремонтирована и выглядела весьма богато, если не сказать кричаще роскошно. Вдоль стен, покрытых тёмно-зелёными обоями с золотистым узором, стояли шкафы и комоды из тёмного дерева с изысканным резным орнаментом; на комодах были расставлены подсвечники и фарфоровые статуэтки, и всюду были развешаны картины в золочёных рамах. Окна закрывали плотные зелёные бархатные шторы с золотой бахромой, из-за которых даже в солнечный день комната была погружена в полумрак. На паркетном полу, оставшемся ещё от предыдущего владельца, была расстелена пара медвежьих шкур, и стояли покрытые тёмно-красным велюром кресла и диваны с позолоченными ручками и ножками.

Скабиор вальяжно расселся в самом большом из кресел, напоминающем трон, и через несколько секунд в гостиную вошёл молодой егерь.

— Проходи, присаживайся, парень, — небрежным тоном поздоровался атаман егерей. — Как тебя звать?

— Я Джеральд Фокс... Из отряда Хильды Бутчер. Пришёл к вам с докладом, мистер Скабиор, — голос молодого егеря слегка дрожал, взгляд его нервно бегал.

— А почему Хильда сама ко мне не пришла?

— Она... она погибла, шеф, — Фокс затрясся от страха, вспоминая недавно пережитый кошмар. — На нас напали... и перебили всех... один я остался.

— О, это весьма печально, мне очень жаль, Джеральд, — ответил Скабиор с притворным сочувствием, хотя было очевидно, что атамана егерей куда больше беспокоил провал задания и потеря прибыльного «товара», чем гибель бойцов. — Но кто же это был? Вы наткнулись на легавых? На Пожирателей? Или на «орденцев»?

— Нет, шеф, это были не легавые и не Пожиратели. Это были подростки... то ли школьники, то ли выпускники.

— Подростки? Школьники? — брови Скабиора взметнулись от изумления. — Ты хочешь сказать, что вас уделали детишки?

— Это были непростые детишки, мистер Скабиор! — уже всхлипывая, взволнованно продолжил Фокс. — Выскочили из-за деревьев, начали заклятьями бросаться, меня вырубили... А как я очухался, ко мне пришла их «Командирша». По голосу пигалица пигалицей, но говорит властно, грозно. Поручила передать вам это письмо, и сказала, что Армия Поттера — так они себя кличут — придёт за вами, шеф...

— То есть какие-то малолетки победили вас, взрослых магов? — Скабиор расхохотался. — И теперь они угрожают мне, Джеффри Скабиору? Неужели в Британии нашлись дети круче хвалёного Золотого Трио — или как оно сейчас зовётся, Золотой Дуэт? Кстати, Фокс, а та девка-командирша хоть симпатичная?

— Не видел, шеф, мне глаза завязали.

— Жаль, а то я люблю строптивых девчонок, — произнёс главарь егерей предвкушающим тоном. — А что до тебя, Фокс, то ты меня очень разочаровал. Провалил задание, испугался какой-то мелюзги, и ещё распустил сопли в моём штабе. Знаешь что, мне такие трусы и слюнтяи не нужны. Пошёл прочь, и чтоб я больше тебя не видел!

Всё ещё не веря своей удаче, Фокс пулей выскочил из гостиной. Скабиор тяжело вздохнул, распечатал оставленный его бывшим подчинённым конверт и достал письмо.

Джеффри Скабиору.

Приветствуем тебя, Джеффри Скабиор, волдемортова шестёрка, бандит, убийца, насильник и просто мерзавец! Как ты уже знаешь, сегодня мы отправили в ад десяток-другой твоих жалких приспешников, решивших поживиться за счёт тех, кому и так почти нечего терять. Так будет с каждым из твоих головорезов, и в конце концов мы придём к тебе, заставив сполна расплатиться за каждую человеческую судьбу, сломанную по твоей милости. Можешь и дальше продолжать прятаться за спинами своих прихвостней, Скабиор, мы всё равно тебя найдём, рано или поздно.

Армия Поттера.

Атаман егерей от души повеселился, читая послание от Армии Поттера. Они что хотят взять его, Джеффри Скабиора, на испуг? Скабиора, который взял в плен самого Избранного и его лучших друзей, и отвёл к Тёмному Лорду на верную смерть? Нет, Джеффри даже и не думал бояться так называемой «Армии», этих подростков, у которых ещё молоко на губах не обсохло. Впрочем, рассказ Фокса о «Командирше» весьма заинтриговал главного егеря. Когда его ребята разберутся с этими детьми, решившими поиграться в войнушку, «Командиршу» оставят в живых, и Скабиор лично займётся ей. Будет наблюдать за тем, как её юношеская бравада и пустые угрозы превратятся в отчаяние, мольбы о пощаде и покорность. А если эта девчонка ещё и смазливая... о, тогда Скабиор повеселится на славу.

В комнату вошла молодая женщина — миловидная худенькая брюнетка с большими, печальными карими глазами на красивом лице; она была одета в короткое чёрное платье с белым фартуком.

— Вам что-нибудь нужно, господин? — спросила она тоненьким голосом, ожидая распоряжений своего хозяина.

— Да, Бекки, прикажи готовить ужин, а то я проголодался с дороги.

— Хорошо, господин, — Бекки уже направилась обратно, но Скабиор вскочил с кресла, догнал служанку и игриво приобнял её за талию.

— И ещё, Бекки, — произнёс Скабиор тихим, томным голосом, — сегодня ночью... ты будешь мне нужна.

— Как прикажете, мой господин, — обречённо прошептала женщина, и атаман егерей отпустил её.

Скабиор вышел следом. Коридоры по-прежнему выглядели мрачными и полузаброшенными, паркет под пыльными ковровыми дорожками неприятно скрипел. Скабиор спустился в тёмный сырой подвал, направившись в сторону самой охраняемой в особняке комнаты, куда доступ был заказан всем, кроме нынешнего хозяина дома — своей личной сокровищницы.

Открыв сокровищницу, Скабиор запер за собой тяжёлую, обитую сталью дубовую дверь и зажёг свет. Распахнув большой сундук, он высыпал из мошны, на которую были наложены чары Незримого расширения, свою солидную выручку. Блеск монет зачаровывал и манил, Скабиор нежно провёл рукой по ним, наслаждаясь тихим бренчанием металла. Сверкающие золотые галлеоны, серебряные сикли, даже маленькие бронзовые кнаты, а с недавних пор и смешные маггловские бумажки с портретом королевы — его самые лучшие, самые преданные друзья, союзники и слуги. Деньги не предадут, не нанесут удар ножом в спину, не станут требовать больничных, выходных и премий, и на них можно приобрести всё, что душа пожелает. Они будут верно служить тому, кто знает, как ими пользоваться, и наполнять карманы того, кто знает, где и как их добывать.

Джеффри Скабиор был твёрдо уверен: его жизнь удалась. Когда-то он был всего лишь мелким мошенником из Лютного переулка, который соблазнял немолодых, изголодавшихся по мужскому вниманию дам, а затем обворовывал их; но война открыла перед Скабиором новые горизонты и дала ему шанс, которым он не преминул воспользоваться. Ещё будучи «охотником за головами» на службе у Министерства, Скабиор не пропивал заработанное золотишко вместе с товарищами, а предусмотрительно откладывал на чёрный день. И плоды этой предусмотрительности сейчас были у Скабиора перед глазами.

Пока остальные воюют за высокие идеалы и принципы, король бандитов Магической Британии сражается ради самого себя. Ради того, чтобы жить в своё удовольствие.

* * *

Смеркалось. Вечерний лес медленно погружался в сумеречную темень, тени от вековых хвойных деревьев становились больше и темнее, в полумраке раздавалось щебетание птиц и стрекот насекомых. Среди деревьев показалась девушка — стройная, со смуглой кожей и спутанными, коротко остриженными тёмными волосами, одежда её была весьма изношенной и потрёпанной, а косметикой девушка явно пренебрегала.

Ракша возвращалась с вечернего обхода. Она чувствовала ломоту в костях и лёгкое покалывание кожи, острее слышала звуки леса и чуяла запахи — приближалось полнолуние. Вдали показался лагерь — видавшие виды палатки, собранные из старых веток и дёрна шалаши, да несколько горящих костров. Среди палаток и шалашей сновали, сидели и переговаривались люди. Её друзья. Её семья. Её Стая.

Когда-то у Ракши была другая семья, другая жизнь и даже другое имя. Её звали Савитри Сингх, она была любимой дочерью — как ей тогда казалось — в простой семье волшебников, и её жизнь ничем не отличалась от жизни многих девочек Магической Британии. Но в одну злополучную лунную ночь, когда Савитри было всего девять лет, её жизнь круто переменилась: в дом семьи Сингх, прямо в её комнату, ворвался огромный волк. Родители, прибежавшие на крики дочери, смогли прогнать зверя, однако тот на прощание болезненно укусил её за руку.

Савитри тяжело выздоравливала после укуса, однако ещё тяжелее ей было воспринимать то, что родителей, прежде относившихся к ней с нежностью и любовью, словно подменили: теперь они смотрели на родную дочь со страхом и неприязнью. А спустя пару дней после того, как Савитри более-менее выздоровела, её отец пришёл к ней и рассказал, что она стала жертвой не простого волка, а оборотня, и значит, обречена каждое полнолуние обращаться в зверя, опасного монстра. После этого отец отдал Савитри рюкзак с её вещами и едой в дорогу, и приказал уходить из дома и больше никогда не возвращаться. Услышав это, Савитри разрыдалась, умоляя отца не выгонять её; в ответ мужчина схватил дочь за волосы и грубо выволок её из родного дома, попутно грязно ругаясь, называя порченой, чудовищем и животным.

Едва оказавшись за калиткой, Савитри помчалась прочь; она не знала, куда и как долго бежала, но в конце концов очутилась в какой-то подворотне, горько плачущей и размазывающей слёзы по щекам. Там её обнаружила какая-то сердобольная дама, которая пожалела Савитри, не стала задавать лишних вопросов, накормила девочку и разрешила остаться на ночлег. А утром Савитри сбежала сама — она понимала, что если признается в том, что она теперь оборотень, то ей прикажут убираться, и не хотела подвергать опасности женщину, которая к ней по-доброму отнеслась. Какое-то время девочка бродяжничала по городу, ночуя в теплотрассах вместе с маггловскими бездомными и кормясь оставленной родителями едой да тем, что ей удалось стащить с прилавка или выпросить у прохожих. Перед полнолунием Савитри ушла в ближайшую рощу, подальше от людей, поедая остатки своих припасов да лесные ягоды.

Первое превращение было ужасным. Всё тело невыносимо ломало, словно в адской муке, даже страшнее, чем после укуса вервольфа. Целая ночь прошла в беспамятстве, очнулась Савитри грязная и растрёпанная, мышцы и кости жутко болели, во рту чувствовался вкус крови, а рядом валялась наполовину обглоданная тушка зайца.

В конце концов Савитри смогла прибиться к небольшой группе себе подобных: они отнеслись к ней с теплотой и пониманием, поскольку были её товарищами по несчастью, которых тоже покусали оборотни, и теперь они вынуждены были скитаться. Так началась её новая жизнь: Савитри познавала навыки охоты и выживания в дикой местности, в густых лесах, на торфяных болотах, вересковых пустошах и горных лугах, сближалась со своими новыми друзьями, смогла украсть у какого-то мага волшебную палочку и научиться сносно колдовать; она даже отказалась от своего старого имени, решив отречься от всего, что связывало её с прошлой жизнью, и назвала себя «Ракша».

Два года назад их компания перебралась в Нортумберленд. Там собралось множество сородичей, а однажды к ним явился их лидер, вожак их стаи — Фенрир Грейбэк. Фенрир ужасал Ракшу, но в то же время и вызывал восхищение; молодая девушка-оборотень чувствовала силу и энергию, скрывавшуюся за отвратительным, нечеловеческим обликом. Грейбэк дал оборотням и Ракше вместе с ними всеми новую цель в жизни — войну против волшебников, охоту на них, месть тем, кто так долго притеснял, ненавидел и преследовал их, оборотней.

Спустя несколько месяцев к ним наведался их собрат, худощавый немолодой мужчина в поношенной одежде, который назвался Ремусом. Несмотря на его тщедушный облик, Ракша чувствовала в Ремусе силу, но совсем не такую, как у Фенрира. Фенрир всем своим обличьем заставлял чуять угрозу и страх, но при этом и воодушевлял, заражал толпу своей харизмой. В присутствии Ремуса же ощущалось спокойнее и безопаснее, от него веяло теплотой и уютом; Ракша чувствовала в нём что-то от того мира, из которого её изгнали. Девушка доверилась Ремусу настолько, что рассказала ему свою историю от начала и до конца. Ремус отнёсся к Ракше с искренним пониманием и сочувствием, и убеждал её, что не всё ещё потеряно, что не все люди ненавидят и боятся оборотней; рассказывал о своих друзьях, которые приняли его, несмотря на его натуру вервольфа, и говорил, что у Ракши есть шанс вернуться к мирной жизни среди волшебников. Они много спорили, и Ракша сама не заметила, как по-своему привязалась к старшему товарищу.

Но спустя какое-то время Ремусу пришлось бежать из Стаи. Грейбэк объявил, что Ремус — предатель, шпион Ордена Феникса. Ракша потеряла единственного человека, которого могла бы назвать близким другом.

А вскоре Ракша решила навестить свою бывшую семью.

Она вошла в старый родительский дом бесшумно и незаметно. Отец восседал в кресле у камина спиной к Ракше, мать что-то вязала, сидя на диване. Ловкое «Инкарцеро» мигом спеленало отца, который от неожиданности повалился прямо на ковёр; ещё один взмах палочкой, и магические путы крепко связали мать.

— Кто вы? Что вам нужно? — воскликнул отец, когда Ракша подняла его с пола и водрузила обратно на кресло.

— Кто я? Разве ты меня не узнаёшь? — смеясь, сказала Ракша, задёргивая шторы и накладывая заглушающие чары. — Ах да, я же выросла...

— Мама! Папа! — раздались громкие шаги и крики с лестницы, и на пороге появилась девочка, как две капли воды похожая на Ракшу в детстве; по возрасту ей было где-то около восьми-девяти лет.

— Инкарцеро! — выкрикнула Ракша, и девочка свалилась, связанная путами. — Так-так, вы решили завести эту девчонку вместо меня? Когда я оказалась порченой и ненужной? — продолжила она, усаживая девочку на диван рядом с матерью.

— Савитри? Ты, что ли? — спросила мать, взирая на старшую дочь круглыми от изумления и ужаса глазами.

— Савитри больше нет, — жёстко ответила Ракша. — Она умерла в тот день, когда отец и мать прогнали её, ещё маленькую девочку, вроде этой пигалицы, из родного дома. После того, как её покусал грёбаный вервольф, после того, как она стала животным и чудовищем. Меня зовут Ракша. Ракша-Сатана, как в «Книге джунглей», помните?

Ракша рассмеялась и продолжила расхаживать по гостиной, ухмыляясь и с интересом рассматривая интерьер.

— Как же давно меня здесь не было, а ничего и не изменилось. Будто и не было этих десяти лет. И время самое подходящее, полнолуние вот-вот начнётся. Кстати, если я укушу её, — произнесла Ракша, указав на сжавшуюся от страха и тихонько плачущую сестру, — вы тоже её прогоните из дома, как меня? Она тоже будет для вас порченой?

— Убирайся отсюда, — злобно пробормотал отец. — Убирайся прочь из нашего дома, тварь!

— КРУЦИО! — яростно заорала Ракша, и мужчина, крича, снова в конвульсиях свалился на пол. — Это ты тварь, папаша! Скотина, которая предала родную дочь! — голос девушки дрожал, в глазах предательски защипало.

— Савитри, уходи, пожалуйста! — воскликнула мать, по её лицу текли слёзы, голос сотрясался от рыданий. — Пожалуйста, прости нас, доченька, только уходи, не делай этого!

— Нет, мама, — со злостью ответила Ракша, а в чертах её красивого лица всё явственнее проступала волчья натура. — Ты ведь потому прощения просишь, потому что боишься меня, не так ли? Но я уйду... потом. У нас впереди долгая ночка... очень долгая.

Ракша проснулась рано утром. На полу и мебели были потемневшие кровавые пятна, повсюду валялись изуродованные, разорванные на части тела. Во рту явственно чувствовался привкус крови и сырого мяса, а в животе — приятная тяжесть и ощущение сытости. Когда Ракша осознала, что произошло, её вывернуло наизнанку прямо на ковёр; затем она быстро, не оглядываясь, покинула отчий дом.

Долгожданная месть не принесла удовлетворения, лишь чувство тоски и опустошённости. Ракша не жалела свою семью, но воспоминание о пробуждении среди крови и ошмётков человеческой плоти, понимание, что она жестоко убила — причём не ограничилась одним убийством — этих людей, в том числе свою сестрёнку, которая уж точно никак не была виновата в том, что её, Ракшу, изгнали, вызывало странное щемящее чувство. Ракша понимала, что пути назад, в мир волшебников, больше не будет, что она обречена и дальше нести смерть во имя Стаи, во имя своей волчьей природы.

— Чего задумалась, Ракша? — голос сородича оторвал её от печальных мыслей. Перед ней стоял Вульфрик, её приятель, молодой светловолосый мужчина с весёлым и злым лицом.

— Да так... Ничего особенного.

— Не время витать в облаках, сестрёнка, — Вульфрик усмехнулся. — Пора на холм. Фенрир ждёт.

Большой холм возвышался посреди лесной поляны. Лес почти погрузился во мрак, и лишь большой костёр у подножия холма освещал его. На вершине холма стоял высокий мускулистый человек со всклокоченной седой шевелюрой, в чёрной мантии, которая была явно ему тесновата; его лицо было страшным, почти нечеловеческим: лоб и щёки покрывала неопрятная щетина, в голубых глазах горел голодный огонь, а пасть с жёлтыми заострёнными кривыми зубами скалилась в злой ухмылке. Собравшиеся оборотни взирали на своего вожака с почтением и благоговением.

— Стая! Вольные оборотни! Братья и сёстры! — воскликнул Фенрир Грейбэк хриплым голосом, похожим на скрипучий лай. — Как вы все уже знаете, Тёмный Лорд мёртв. Его приспешники быстро поспешили отвернуться от нас, как от «полукровок», «зверей» и «монстров». Теперь мы одни, одни против всех.

Грейбэк сделал паузу, его сородичи понуро молчали, не смея, однако, прервать вожака. Спустя полминуты Фенрир продолжил свою речь:

— Однако мы не должны унывать! Хотя Тёмный Лорд был сильным и полезным союзником, он был всего лишь человеком. Он воспринимал нас как пешек, как послушных исполнителей его воли. Но мы — оборотни, волки, свободное племя, и мы не потерпим ничьей власти над собой. И сейчас, когда все эти людишки схватились в сваре, для нашего народа настал исторический шанс! Что Пожиратели да министерские, не считающие нас за людей, что Орден Феникса, желающий воспитать из нас послушных ручных собачек — все они наши враги! Все они не понимают, что мы не стыдимся своей природы, не считаем её проклятьем — это дар, дарованный нам свыше! Дар, благодаря которому мы намного сильнее, чем обычные люди!

Одобрительный гул охватил поляну, а Фенрир продолжал вещать:

— Люди, что притесняли нас и охотились за нами, делали это потому, что боялись нашей силы. Боялись того, что однажды мы возьмём власть. И мы сделаем это! Все эти глупцы скоро увидят свой страх. Услышат наш вой. Почувствуют наши зубы на своих глотках. А мы порвём им эти глотки. Сегодня я поведу вас в поход — в паре-тройке миль отсюда расположилась одна милая деревушка. Там живут и маги, и магглы, и сегодня ночью нас ждёт славная бойня и доброе пиршество!

Ночное небо неожиданно осветилось, на нём показалась полная луна. Ракша ощутила привычную боль в мышцах и костях, почувствовала, как человеческое сознание покидает её. И через минуту по всему лесу раздавался жуткий, леденящий душу вой.

Под крытыми галереями вокзала Кингс-Кросс было так же многолюдно, как обычно. Туда-сюда сновали пассажиры, торопящиеся на свой поезд, кто-то радостно встречал друзей и родных, громыхали тележки носильщиков; некоторые люди с любопытством глазели на семью из четырёх человек в странных, старомодных одеждах. Немолодой бледный мужчина, отец семейства, с короткими, аккуратно зачёсанными платиновыми волосами и слегка обрюзглым лицом с тонкой щёточкой усов, на котором словно навеки застыло скучающее выражение. Его супруга, красивая женщина с тёмно-русыми, почти черными волнистыми локонами и голубыми глазами. Старшая дочь, ледяная блондинка, высокомерно рассматривающая прохожих. И младшая, юная копия матери, несла в руке большую клетку с сипухой. Семья направлялась к барьеру, разделяющему девятую и десятую платформы; никто даже и не заметил, как они неожиданно исчезли.

Платформа девять и три четверти была окутана белым паром, извергаемым ярко-алым паровозом. Атмосфера на платформе резко отличалась от весёлого оживления, что царило в маггловской части вокзала. Хотя и здесь людей было довольно много, вид у них был взволнованный и встревоженный; волшебники старались говорить тише и не привлекать к себе лишнего внимания, а многие родители с явной неохотой отпускали своих детей в школу, где ещё недавно бесчинствовали Кэрроу.

— Астория, впереди у тебя последний учебный год, самый сложный и ответственный, — серьёзным тоном произнёс отец семейства Гринграссов. — Учись хорошо и будь умницей, дочка.

— Удачи, Тори, и береги себя, — сказала мать, тепло обнимая дочь.

— Так непривычно, что мы в этом году не едем вместе, сестричка, — блондинка улыбнулась своей младшей сестре. — Удачи в Хогвартсе, и не нарывайся на неприятности, а то я тебя знаю...

— Дафна! — воскликнула Астория, возмущённо посмотрев на сестру.

— Да шучу я, шучу, — подмигнув Астории, ответила Дафна.

— И всё-таки Дафна права, — вмешался мистер Гринграсс, — будь осторожней, Астория. Я слышал, что Хогвартс скоро ждут большие изменения, и надеюсь, что в решающий момент ты окажешься на правильной стороне. Впрочем, ты умная девушка, Тори, и я в тебе не сомневаюсь, — смягчившись, добавил он.

Раздался свисток, извещающий об отправлении поезда. Астория Гринграсс забралась в вагон, отец помог ей затащить чемодан; наконец дверь захлопнулась, и Астория, помахав родным на прощание, двинулась искать свободное купе.

Без старшей сестры и правда чувствовалось непривычно. Дафна Гринграсс обладала на Слизерине репутацией «Снежной королевы», холодной, чванливой и надменной, однако Астория знала, что это не более чем образ; с близкими людьми её старшая сестра вела себя куда более сердечно, особенно с «сестричкой Тори», и Астория с теплотой вспоминала, как они играли в детстве. Маска «Снежной королевы» была предназначена для людей вроде девочек, с которыми Дафна делила спальню в Хогвартсе — Панси Паркинсон и её подружек-подпевалок Миллисенты Булстроуд и Трейси Дэвис, которые сами по себе были чрезвычайно неприятными особами. Слава Мерлину, Астории с однокурсницами-слизеринками повезло намного больше, чем Дафне — в них не было заносчивости и мелочного садизма Паркинсон, тупой агрессии Булстроуд или жалкого лизоблюдства Дэвис, и они стали для младшей Гринграсс хорошими приятельницами.

— Тори! — раздался голос из одного из купе.

Обернувшись на оклик, Астория увидела своих подруг, и на душе её сразу потеплело. Девчонки широко улыбались и махали ей: рыжеволосая и веснушчатая Агнес Монкли, смуглокожая брюнетка Нел Пэджетт и пухленькая блондинка Сильвия Мелвилл. Астория зашла в купе, затолкала чемодан под сиденье, крепко обнялась с подругами и уселась на свободное место, поставив клетку с Афиной рядом.

— Как прошло лето, Тори? — поинтересовалась Нел.

— Скучновато, если честно, — уныло отозвалась Астория. — Почти не покидала поместье, разве что была с семьёй на министерском приёме для благороднейших и чистокровнейших семейств. Тоска смертная. Ещё и Дафна всё лето о своём женихе болтала...

— О женихе? Твоя сестра замуж выходит? И за кого? — заинтересованно спросила Агнес.

— За Кормака Маклаггена.

Подруги начали, весело щебеча, обсуждать достоинства и недостатки Маклаггена; Астория слушала их вполуха. Кормак Маклагген, племянник Тибериуса Маклаггена, был наследником чистокровной семьи, пусть и не настолько родовитой, как Малфои или Яксли, а недавно получил довольно почётную для недавнего выпускника должность в Министерстве магии; словом, родители считали его достойной партией и одобрили помолвку. Кроме того, Маклагген был весьма хорош собой, и Дафна восхищалась тем, какой Кормак красивый, мужественный и сильный. Но Асторию он раздражал — ей не нравилось его высокомерие, самовлюблённость, хвастливость и то, что Маклагген был готов часами трындеть о своих успехах.

— Как думаете, — задала вопрос Сильвия после того, как Нел убежала в вагон старост, — в этом году в Хогвартсе будет получше, чем в предыдущем?

— Наверное, да, — ответила Астория. — Вряд ли после ухода Кэрроу может стать ещё хуже, не так ли?

Прошлый год оставил у Астории тягостное впечатление. Гриффиндорцы наверняка считали, что она, чистокровная слизеринка, должна быть рада победе Тёмного Лорда и воцарению режима Снейпа и Кэрроу в Хогвартсе. Флавиус и Присцилла Гринграссы воспитывали дочерей в традиционном для «истинно чистокровных семей» духе, внушая, что чистая кровь является знаком избранности, а магглы и «грязнокровки» — люди второго сорта; хотя они не присоединялись к Пожирателям Смерти и считали идеи Волдеморта чересчур радикальными, а методы — экстремистскими, но в то же время соглашались, что в этих идеях есть «здравое зерно». Долгое время Астория искренне верила в идеалы, которые ей внушили родители, стараясь держаться от «грязнокровок» подальше, относясь к ним с лёгким презрением и брезгливой жалостью. Однако пару лет назад очень многое поменялось.

Лорд Волдеморт вышел на сцену, и вместе с Пожирателями Смерти начал открытый террор. Каждую неделю, а то и чаще, приходили новости об убийствах, пытках, нападениях дементоров, оборотней или великанов; жертвами их становились не только магглы и магглорождённые, но и чистокровные маги, которые посмели пойти против Лорда или даже просто не соглашаться с его идеями.

Как бы Астория не относилась к магглам и нечистокровным, она не могла принять мысли о том, что они заслуживают смерти и мучительных пыток. И где-то в глубине души у неё начало зарождаться сомнение. Если во имя идеи её адепты готовы безжалостно и мучительно убивать своих противников, может, эта идея отнюдь не так правдива и справедлива, как кажется? И действительно ли магглорождённые так ничтожны и бездарны, как говорил ей отец? Весь Хогвартс знал Гермиону Грейнджер как лучшую ученицу школы, да и на одном курсе с Асторией училось несколько весьма способных волшебников из семей магглов. Конечно, большинство слизеринцев, в том числе и Дафна, объясняло это тем, что они всего лишь заучки и зубрилы — но теперь Астория понимала, что без врождённого магического таланта та же Грейнджер не добилась бы и половины своих успехов.

На шестом году обучения в Хогвартсе младшая Гринграсс окончательно разочаровалась в идее превосходства чистокровных. В Министерстве магии засели сторонники Тёмного Лорда, отправлявшие магглорождённых на корм дементорам; в Хогвартсе тоже заправляли носители Метки — Северус Снейп вместе с братом и сестрой Кэрроу. И если Снейпа слизеринцы ещё более-менее уважали, благо тот всегда стоял за свой факультет горой, то Кэрроу даже у подавляющего большинства представителей «змеиного» факультета вызывали исключительно негативные чувства. Тупость и ограниченность, которую Амикус и Алекто компенсировали зверской жестокостью, вызывали лишь отвращение и страх. А однажды Астория сама познала на себе гнев Кэрроу.

Она возвращалась из библиотеки в слизеринскую гостиную. Где-то за поворотом раздался громкий, отчаянный вопль, судя по всему, принадлежавший ребёнку; хотя многие в Хогвартсе, услышав подобные звуки, предпочли бы как можно быстрее и незаметнее пройти мимо, но Астория неожиданно для себя устремилась в коридор, откуда слышались крики. Она увидела, как на холодном каменном полу скрючился какой-то мальчишка, судя по всему, второкурсник, а над ним возвышалась сутулая коренастая фигура Алекто Кэрроу, направлявшей на него волшебную палочку.

— Профессор Кэрроу! Что вы делаете?! — с ужасом в голосе воскликнула Астория.

— Учу одну маленькую тварь хорошим манерам, — грубо ответила Алекто, даже не удостоив девушку взглядом.

— Но как... как вы можете? — взволнованно продолжила Астория. — Он же ещё ребёнок! Отпустите его, пожалуйста!

— Как я могу?! — яростно рявкнула Кэрроу, подняв наконец водянисто-серые глаза на Асторию и повернув палочку в её сторону. — Ты, дурында, совсем страх потеряла?! Впрочем, — слегка смягчившись, добавила она, — ты Гринграсс, кажется? Раз ты из наших, слизеринцев, на первый раз прощаю. Топай отсюда по-быстрому и не мешай, не то окажешься на его месте.

— Нет, — хотя Астория понимала, чем всё закончится, она почувствовала неожиданный прилив храбрости и выхватила палочку, — отпустите мальчика! Отпустите, и я уйду!

— Вот оно как, — Алекто зловеще ухмыльнулась. — Значит, и на наш благородный факультет проникла скверна? Ещё и напасть на меня удумала, шалава малолетняя? Что ж, я тебя предупреждала. Круцио!

Жуткая, невыносимая боль скрутила всё её тело. Астория упала на колени, царапая каменный пол, мышцы и кости её горели огнём, голова раскалывалась на куски, а из горла вырывался нечеловеческий крик. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем мука прекратилась; судорожно дыша и по-прежнему ощущая отголоски боли, она услышала голос Драко Малфоя.

— Чем занимаешься, Алекто?

Астория через силу подняла голову и затуманенным взором глянула на него. Драко внимательно смотрел на неё и, нахмурившись, развернулся к преподавательнице маггловедения.

— Это что, слизеринка? Ты пытаешь студентку Слизерина?

— Кого надо, того и пытаю, — отозвалась Кэрроу. — Эта пигалица мне перечить вздумала, вот и получила своё. И вообще, тебе-то какое дело, Драко?

— Такое, что я староста Слизерина, — ледяным тоном произнёс Драко. — И мне очень, очень не нравится, когда кто-то смеет пытать других слизеринцев.

— А я преподавательница и заместитель директора, — злобно выплюнула Алекто. — Так что не лезь куда не просят, Малфой. А то неровен час, сам схлопочешь!

— Ну давай, попробуй, — Драко сделал шаг навстречу, демонстративно выпятив грудь. Алекто слегка попятилась. — Что, кишка тонка? Духу не хватит пытать соратника?

— Ха-ха! Тоже мне, соратничек нашёлся! — гоготнула Кэрроу. — Ты подвёл Тёмного Лорда, как и твой папаша, так что мне нечего тебя бояться. Вы оба конченые люди, Повелитель поставил на вас крест.

— Ты вдобавок ко всему ещё и идиотка, Алекто, — ответил Драко. — Если бы Повелитель действительно поставил на мне крест, я не стоял бы с тобой тут и не разговаривал. Мы, Малфои, старый и уважаемый род, и рано или поздно мы вернём своё величие. А ты навсегда останешься шестёркой, предел которой — пытать школьников.

Алекто возмущённо пыхтела, но ничего не сказала в ответ. А Малфой продолжал:

— Если я ещё хоть раз увижу, как ты или твой братец применяют Круциатус к слизеринцам, я немедленно доложу об этом директору и ещё кое-кому. И поверь, у вас обоих будут большие неприятности.

Алекто потопала прочь. Драко помог Астории встать и ушёл, не сказав ни слова.

Снова Малфой... В последнее время Астория слишком часто думала о нём, и то, что Драко не хотел уходить из её головы, изрядно досаждало. С первой встречи она прониклась к Драко Малфою глубокой неприязнью и даже отвращением. Заносчивый, избалованный, хвастливый, склонный к мелочному садизму и издевательствам над другими, да ещё отчаянно строящий из себя зловещего волшебника-аристократа; Астория с трудом сдерживала себя, когда Малфой публично злорадствовал по поводу очередной пакости в общей гостиной Слизерина, и предпочитала игнорировать его — родители и Дафна чётко объяснили, что с наследником рода Малфоев лучше не ссориться.

На пятом курсе Астории среди учеников Слизерина поползли слухи о том, что младший Малфой пошёл на службу к Тёмному Лорду, благо сам Драко то и дело многозначительно намекал на это в разговорах; всё это, конечно, не прибавило ей симпатии к Малфою. Но спустя несколько месяцев Гринграсс начала замечать, что Малфоя словно подменили — всё его высокомерие и апломб куда-то пропали, он редко появлялся в общей гостиной и больше не хвалился своими «заслугами», а когда Астория всё же натыкалась на Драко в гостиной или коридорах Хогвартса, то замечала, что он выглядел мрачным и потерянным. Неужели служба Волдеморту оказалась не такой приятной, как считал Драко?

В прошлом году Драко выглядел столь же мрачным и одиноким. Многие слизеринцы объясняли это тем, что репутация семьи Малфоев была ниже некуда — они стали неудачниками, потерявшими доверие Тёмного Лорда. Однако после того, как Драко вступился за неё перед Кэрроу в том злополучном коридоре, Астория убедилась, что это не так. Несмотря на своё нынешнее жалкое положение, Малфой сохранил внутреннее достоинство, выглядел повзрослевшим и посуровевшим. А на Прощальном пиру, когда Астория решила вместе со всеми почтить память Гарри Поттера и его друзей, она заметила Драко в числе поднявших свой кубок — несмотря на то, что все в школе знали об его неприязни к Поттеру, Грейнджер и Уизли.

* * *

Большой зал выглядел величественно, как и всегда. Звёзды ярко мерцали на чёрном заколдованном потолке, тысячи свеч плавали в воздухе, золотые кубки и блюда ярко сверкали в их свете. Студенты, рассевшиеся за четырьмя длинными факультетскими столами, оживлённо переговаривались, рассказывали приятелям о проведённых летних каникулах, обменивались последними новостями и свежими сплетнями.

Астория вместе с подругами сидела за слизеринским столом, рассеянно слушая трёп Джереми Харпера; ловец слизеринской команды по квиддичу недавно получил капитанский значок и теперь вовсю хвастался этим.

— Тори, смотри! — Сильвия легонько пихнула Асторию в бок и кивнула в сторону преподавательского стола. — Там Малфой сидит!

Астория обернулась на стол учителей. Острое лицо, аккуратно уложенные платиновые волосы — да, несомненно, это был Драко Малфой; он находился по правую руку от Снейпа и со скучающим видом беседовал с сидящим рядом профессором Слагхорном.

— Интересно, что он тут делает? — заинтересованно спросила Нел.

— Может, Снейп его на работу взял? — осторожно предположила Астория. — После того, как Кэрроу уволили, школе нужны новые преподаватели.

— Малфой? — Харпер наконец отвлёкся от разговора про квиддич. — Преподаватель?! Шутишь, что ли, Гринграсс? Он же только школу окончил!

— Такое уже бывало в истории Хогвартса, — где-то рядом раздался холодный хриплый бас, и Астория заметила, как к ним, громыхая прозрачными серебристыми цепями, подплыл Кровавый Барон, — что преподавателями становились вчерашние выпускники. Редко, но бывало. Последний раз, вроде бы, в одна тысяча шестьсот восемьдесят пятом году... или восемьдесят шестом...

— И с чего бы Малфою вообще понадобилось работать в Хогвартсе? — удивилась Агнес. — Он мог бы найти себе работу и получше, с его-то папашей...

Астория неожиданно вспомнила, что Драко не было на том унылом министерском рауте, хотя его родителей она там видела. Драко поссорился со своей семьёй, или просто не захотел пойти на это мероприятие? Астория почувствовала укол совести — она ведь так и не поблагодарила Драко за то, что он её защитил.

Но тут резные дубовые двери Большого зала распахнулись, и голоса затихли. Во главе колонны первокурсников появился высокий рыжий юноша.

— Кто этот парень? — прошептала Агнес. — Случайно не Уизли? Который ещё старостой школы был, помните?

Астория внимательно посмотрела на нового преподавателя: безукоризненно аккуратная мантия, роговые очки, серьёзный вид. Раньше первокурсников провожала в зал профессор Макгонагалл, как заместитель директора, но в прошлом году эта роль досталась Алекто Кэрроу (Астория подозревала, что та напустила на несчастных первогодок немало страху), а сейчас церемонией распределения занимался Перси Уизли, которого Гринграсс смутно помнила по первым двум курсам.

Перси Уизли поставил табурет с почерневшей от вековой грязи, штопаной-перештопаной Распределяющей шляпой прямо перед выстроившимися в шеренгу напуганными первокурсниками. Все взгляды в зале были обращены к Шляпе; наконец широкая дыра у полей раскрылась на манер рта, и Шляпа запела:

Давным-давно, в былые времена

Когда была красивой я и новой,

Две мудрых ведьмы, два могучих колдуна

Пришли, и ими Хогвартс был основан.

Решили они вместе передать

Юнцам все свои знанья и уменья,

И каждый из них начал выбирать,

Кому отдать из многих предпочтенье.

И молвил Гриффиндор: «Возьму я храбрецов,

Тех, в чьих сердцах есть смелость и отвага».

И Слизерин изрёк: «Беру я хитрецов,

Что борются за собственное благо».

Сказала Рэйвенкло: «Учить я буду тех,

Кто к мудрости и знаниям стремится».

И Хаффлпафф ответила: «Мой дом открыт для всех,

Лишь было бы желание учиться».

На том и порешили, и вот уж много лет

Я вас по факультетам разделяю.

Веками я храню печальный свой обет,

И всё же я тревогу ощущаю.

Предав единство, дружбу позабыв,

Мы вновь в борьбе за первенство сцепились.

И хрупкий мир меж нами погубив,

В войну и смерть раздоры обратились.

Пускай почил навеки главный враг,

Его наследники на этом свете живы.

И чтоб не погрузился Хогвартс в мрак,

Забыть вражду, сплотиться все должны вы.

Но помните: не всяк, кто тёмен, зол,

Что в сердце, не решает цвет одежды.

Рычащий лев, змея, барсук, орёл —

Все вместе мы куём одну надежду.

Не буду вас брюзжаньем утомлять,

Дала я вам совет да наставленье.

Каков ваш путь — самим вам выбирать,

А я уж приступлю к распределенью.

Раздались аплодисменты, однако среди хлопков отчётливо слышались перешёптывания и тихий разноголосый гул.

— Надо же, в кои-то веки Шляпа перестала поливать Слизерин грязью, — проворчала Агнес.

— Мне всё равно, что Шляпа думает про наш факультет, но песня в этом году и правда какая-то странная, — ответила ей Астория и тут же замолчала, заметив гневные взгляды Перси Уизли и Снейпа, которые те бросали на шепчущихся учеников.

Традиционная церемония распределения первогодок по факультетам, сопровождаемая аплодисментами то одного, то другого стола, казалось, никогда не закончится; Сильвия тихонько жаловалась, что умирает с голоду. В конце концов последний первокурсник отправился за свой стол; как всегда мрачный директор встал, сухо поприветствовал студентов и объявил о начале праздничного пира.

— Так что ты говорила о песне, Тори? — спросила Нел, накладывая ростбиф и йоркширский пудинг себе на тарелку.

— Насчёт песни, — продолжила Астория, отрезая кусок пирога с почками. — Конечно, Шляпа и раньше предостерегала нас и призывала объединиться, но на этот раз она и Слизерин упомянула. Намекнула, что мы не такие уж и плохие, — с сарказмом добавила она.

— Да я и так знаю, что мы самые лучшие, — отмахнулась Агнес, — вот только вряд ли другие факультеты побегут объединяться с нами. Они и раньше особого рвения не проявляли...

— Ага, особенно гриффиндорцы, — вмешался Харпер, — чтобы львята, да с нами объединились? Впрочем, не очень-то и хотелось.

— Моя сестра Дафна заключила помолвку с Маклаггеном с Гриффиндора, — ответила Астория. — После Хогвартса всем уже неважно, с какого ты факультета.

— С Маклаггеном?! — Харпер изумлённо вытаращил глаза. — С этим придурком? Помню, как он года два назад на матче выступал, всю свою команду подвёл, Поттера вырубил. Хуже игрока я не видел!

— Согласна, Маклагген редкостный придурок, — отрезала Астория, не давая Харперу опять переключиться на болтовню про квиддич.

— Слова Шляпы, как и юной леди Астории, весьма справедливы, — Кровавый Барон, обычно мрачный и нелюдимый, был сегодня как никогда разговорчив. — Мы, призраки Хогвартса, стараемся поддерживать дружеские отношения между собой, невзирая на факультеты. И Почти Безголовый Ник всегда был со мной чрезвычайно вежлив и почтителен.

— Просто он боится вас до одури, господин барон, — очаровательно улыбнулась Агнес.

Кровавый Барон покачал головой, но судя по едва промелькнувшей по худому, измождённому призрачному лицу лёгкой улыбке, он был явно польщён.

Наконец студенты покончили и с основными блюдами, и с десертом, и Снейп снова поднялся из-за стола преподавателей. В Большом зале мгновенно воцарилась гробовая тишина.

— Ещё раз всем добрый вечер, — проговорил он холодным мягким голосом. — В этом году у нас две замены в преподавательском составе. Профессор Малфой будет вести у вас занятия по защите от Тёмных искусств.

Драко Малфой лениво встал. Послышались редкие хлопки со стороны слизеринского стола; впрочем, многие слизеринцы предпочли проигнорировать эту весть, и по всему залу раздавались шепотки учеников, обсуждавших это известие. Астория, тем не менее, решила присоединиться к аплодисментами; на мгновение её взгляд встретился с холодными серыми глазами Драко.

— Ты была права, Тори! — шепнула ей Нел.

— В свою очередь, профессор Уизли будет вашим новым преподавателем маггловедения, — произнёс Снейп.

Перси встретили куда более приветливо: громче всех ему хлопал стол Гриффиндора, но и многие хаффлпаффцы и рэйвенкловцы также присоединились к поздравлениям. Снейп поднял руку, призывая всех к тишине, и продолжил речь:

— Как вы знаете, в Британии до сих пор идёт война. Хотя Тёмный Лорд мёртв, мы не можем позволить себе расслабиться и наивно верить в то, что с его смертью наступил мир. Его сторонники — Пожиратели Смерти, оборотни, егеря — по-прежнему действуют в открытую.

Никто не осмеливался прервать директора, даже издать лишний звук, но в воздухе повисла напряжённая тишина. Студенты и даже некоторые преподаватели нервно переглядывались друг с другом.

— В связи с этим я считаю необходимым напомнить вам всем о мерах дисциплины в Хогвартсе и о том, насколько важно их соблюдать, какими обременительными они бы вам не казались. Ни в коем случае не нарушайте запрет покидать спальни после отбоя. Помните, что Запретный лес не просто так назван запретным, и вы не вправе посещать его без разрешения преподавателей. И что самое важное, не смейте покидать территорию Хогвартса, за исключением дней каникул и традиционных походов в Хогсмид. Также напоминаю вам всем, что запрет на создание ученических организаций и клубов без разрешения руководства школы действует по сей день. И ещё: если вы обнаружите в стенах школы что-нибудь, что кажется вам странным или подозрительным, немедленно сообщите об этом своим преподавателям.

Снейп прервался, взгляд его глубоких чёрных глаз обошёл Большой зал.

— Все эти правила, — продолжил он тем же тоном, — были установлены не ради чьей-то прихоти, но исключительно для вашей безопасности, поэтому я прошу вас отнестись к ним предельно серьёзно. В случае, если вы их нарушите, вы можете поплатиться не только снятыми баллами или отработками — вы рискуете собственными жизнями. Будьте осторожны и бдительны, поскольку от этого зависит ваша безопасность и безопасность других учеников. А теперь марш в постель.

— Очень жизнерадостно, — пробурчала Сильвия, пока тяжёлые скамьи со скрипом отодвигались, и сотни учеников двинулись к выходу из Большого зала, чтобы разбрестись по своим гостиным.

* * *

Он стоял на смотровой площадке Астрономической башни, направив свою волшебную палочку на Альбуса Дамблдора. Старик, обессиленно опиравшийся на стену, говорил с Драко; голос старого директора, несмотря на то, что силы почти оставили его, звучал твёрдо и уверенно. Он не молил о пощаде, но убеждал. Однако эти увещевания были напрасны, ибо Драко уже выбрал свой путь.

— Авада Кедавра! — выкрикнул Драко ледяным голосом. Зелёный луч ударил Дамблдора в грудь, и спустя секунду бездыханный старик перевалился через парапет, летя вниз.

У Драко не было выбора. Посмей он отказаться — Тёмный Лорд убил бы и его, и всю его семью. Теперь Драко исполнил свой долг, сделал то, что обязан был сделать. Он рассмеялся холодным смехом. Вокруг пробегали люди, разлетались в разные стороны вспышки заклятий. Зелёные всполохи Авад, красные лучи Пыточных проклятий — они вылетали и из палочки Драко, разя тех несчастных, что осмелились встать у него на пути. Драко шагал среди мертвецов, его ледяной, безумный хохот раздавался по коридорам Хогвартса.

Вот он стоит у порога Малфой-мэнора. Повелитель наконец-то отблагодарит его за верную службу, за исполненное поручение. «Молодец, Драко, молодец!» — высокий холодный вкрадчивый голос эхом раздаётся по коридорам и комнатам особняка. Но самого Лорда нигде не видно.

Зеркало. Большое напольное зеркало, в отражении которого Драко видит себя. Мертвенно-бледное лицо, пустые глаза, в которых не осталось ничего, кроме бездушной злобы и ненависти, и мрачная торжествующая улыбка.

Драко резко сел на кровати, по его лицу струился холодный пот, он прерывисто дышал, будто пробежал десяток-другой кругов по квиддичному полю. Этот кошмар уже не первый раз посещал его — сначала сразу после того злополучного вечера на Астрономической башне, затем ещё несколько ночей.

Долгое время Драко гордился своим отцом: в его глазах тот представал мужественным героем и аристократом, стоящим на страже чистокровных магов Британии, и Драко верил, что однажды он станет таким же, как его отец. Эта иллюзия разбилась дважды — сначала на той самой башне, когда Драко не смог убить Дамблдора, безоружного и немощного, а затем и после освобождения отца из Азкабана. Люциус Малфой превратился в тень самого себя — униженный и напуганный, он вызывал жалость, но явно не был примером для подражания; однако теперь Драко понимал, что с отцом у него действительно много общего.

И хотя Драко не признавался в этом никому, даже самому себе, где-то очень глубоко в душе ему действительно было стыдно за то, что он пустил Пожирателей Смерти в Хогвартс. Что бы было, если бы Грейбэк не ограничился одним Биллом Уизли? Что могли бы натворить Кэрроу с детьми и подростками, учитывая, что они безжалостно пытали их весь прошлый год? Драко подверг учеников опасности, а теперь он должен был их защищать.

За окном уже было светло, скоро Драко должен был отправиться на завтрак, а затем — на свой первый урок. Как назло, он должен был проходить с седьмым курсом; и если перед младшекурсниками Драко ещё мог казаться более-менее взрослым и умудрённым опытом человеком, то семикурсники были практически его ровесниками... Как он сможет научить их чему-то, будучи сам вчерашним школьником? Драко пытался поделиться своими сомнениями со Снейпом, тот в своей как всегда ехидной манере заметил, что Поттеру удалось стать неплохим учителем, будучи всего лишь студентом пятого курса, а значит, у Драко тем более должно получиться. И всё же за несколько недель перед началом сентября Драко начал готовить планы будущих занятий, а заодно подтянул собственные навыки в защитной магии, и сам не заметил, как втянулся.

Быстро приняв душ и одевшись, Драко направился в Большой зал.

Семикурсники уже заняли свои места в классе защиты от Тёмных искусств, ожидая начала урока. Астория с интересом рассматривала кабинет, который каждый учебный год менял своё убранство, отражая личность преподавателя. В прошлом году класс выглядел особенно жутко: Амикус Кэрроу, известный изувер, «украсил» помещение всевозможными орудиями пыток и развесил на стенах гравюры, на которых были показаны самые изощрённые мучения. На сей раз на стенах не было зловещих гравюр и картин, вместо них были развешаны иллюстрации, наглядно изображающие различных тёмных существ, и инструкции, демонстрирующие движения палочкой для применения того или иного заклятия. Над потолком висели светильники, озарявшие кабинет зеленоватым светом, из-за чего он немного напоминал слизеринскую гостиную.

— Интересно, и многому нас научит этот Малфой? — скептически спросила Нел, сидевшая рядом с Асторией. — Он же только Хогвартс окончил!

— Не делай выводов заранее, Нел, дождись хотя бы конца урока, — ответила ей Астория и тут же замолчала, поскольку профессор Малфой вошёл в класс.

— Доброе утро, — сухо поздоровался он. — Уберите учебники, они вам сегодня не понадобятся.

Студенты поспешно убрали книги в сумки, заинтересованно глядя на Драко, который мрачно оглядел класс.

— Тёмные искусства, — продолжил Драко, — это чрезвычайно сильная, многообразная и опасная отрасль магии. Собираясь противостоять им, вы должны понимать, что ваша защита должна быть такой же сильной, изобретательной и отточенной, как и сама тёмная магия.

Студент-хаффлпаффец с копной кудрявых волос что-то шепнул своему соседу по парте, тот тихонько захихикал. Глянув на болтуна уничтожающим взглядом, Драко быстрым шагом подошёл к нему.

— Вы что-то хотели сказать нам, мистер...?

— Скамандер. Рольф Скамандер, — под взором молодого преподавателя хаффлпаффец явно стушевался.

— Может, вы расскажете нам, чем опасны Тёмные искусства, мистер Скамандер?

— Ну... они тёмные... то есть, э-э, могут причинить вред...

— Прекрасно, — саркастически произнёс Драко. — Поверить не могу, что вы смогли сдать СОВ с таким уровнем знаний. Есть ещё желающие ответить на мой вопрос? — Драко заметил, как Астория подняла руку, и кивнул ей.

— Астория Гринграсс, сэр, — представилась она и продолжила. — Тёмные искусства могут нанести вред другим людям или заставить их выполнять чужую волю. Также они несут вред и для того, кто их применяет, поскольку чтобы колдовать тёмные заклятия, нужно испытывать соответствующие чувства, например, желание причинить боль.

— Отличный ответ, мисс Гринграсс, десять очков Слизерину, — одобрительно сказал Драко. — Да, Тёмные искусства при очень частом применении наносят урон в том числе использующему их магу; яркий пример — судьба Тёмного Лорда. Но ваши намерения и чувства чрезвычайно важны и для применения защитной магии. Прошлые шесть лет ваше обучение было крайне беспорядочным, трое из ваших прошлых учителей учили вас чему угодно, только не предмету. Поэтому будет большой удачей, если вы сможете наскрести на приличный балл на ЖАБА. Однако знание защиты от Тёмных искусств нужно вам не только для сдачи экзаменов, но и для того, чтобы вы были готовы к опасностям, подстерегающим вас за стенами Хогвартса. В отличие от меня, Пожиратель, егерь или оборотень не прощают ошибок.

Речь Малфоя-младшего произвела впечатление на семикурсников; даже те, кто поначалу пренебрежительно относился к «этому сопляку» — а таковых было больше половины, — смотрели теперь на учителя с изумлением и интересом.

— Первое занятие будет практическим, чтобы я оценил ваши сильные и слабые стороны. Вы разобьётесь на пары и покажете мне, на что вы способны. Разумеется, колдуем невербально. И ничего калечащего и тем более непростительного. Не хватало мне ещё таскать вас по кусочкам к мадам Помфри. Начали!

Драко взмахнул палочкой, парты исчезли, вместо них на полу появились маты и шёлковые подушки. Студенты разбились на пары, и некоторое время в кабинете раздавались только вспышки заклятий. Малфой медленно расхаживал по классу, наблюдая за дуэлянтами и временами делая замечания тому или иному из них. Некоторые показали себя весьма хорошо — например, Скамандер, загонщик гриффиндорской команды Ричи Кут, Астория Гринграсс и её смуглая подруга. Но всё же их уровень, хоть и был хорошим, и близко не доходил до уровня его бывших товарищей-Пожирателей.

Драко неожиданно залюбовался Асторией: девушка совершенно не походила на свою сестру, его однокурсницу. Она была ниже ростом, черты лица были более мягкими и женственными, волосы — тёмными, да и вела себя Астория не так гордо и самоуверенно; единственным, что объединяло сестёр, были ярко-голубые глаза. Драко неожиданно вспомнил, когда он встречал Асторию: в прошлом году он повздорил с Алекто, когда та пытала младшую Гринграсс Круциатусом. Увидев, как Астория метким Экспеллиармусом обезоружила подругу, Драко подошёл к парочке.

— Можно я подменю вас, мисс...

— Пенелопа Пэджетт, — ответила Нел. — Хорошо, сэр.

Драко послал в Асторию Ступефай, который та успешно отбила; буквально через секунду ему самому пришлось уворачиваться от Экспеллиармуса Гринграсс. Около пяти минут продолжалась дуэль между учеником и ученицей, и Малфой не мог не заметить, как грациозно Астория уклоняется от его проклятий и как умело она посылает заклинания в ответ. В конце концов Драко удалось попасть в Асторию проклятием ватных ног; похвалив свою ученицу и наградив Слизерин ещё пятью очками, Драко продолжил наблюдать за студентами.

Наконец прозвенел звонок, возвещающий об окончании занятий. Ученики поторопились собрать сумки и отправились на перемену, живо обсуждая прошедший урок. Астория долго копалась со своей сумкой; заметив это, Драко подошёл к ней.

— Поторопитесь, мисс Гринграсс, а то опоздаете на следующий урок.

— Профессор Малфой, — Астория повернулась к нему, слегка улыбнувшись, а на её щеках выступил смущённый румянец. — Я хотела бы сказать вам спасибо за то, что вы выручили меня в прошлом году. Это был очень храбрый поступок...

— Да ничего особенного. А вот твой поступок, Гринграсс, был очень глупый, — нахмурившись, произнёс Драко. — Зачем ты лезла на рожон перед Алекто? Забыла, как эта садистка скора на расправу?

— Кэрроу пытала младшекурсника, — с лица Астории исчезла улыбка, она с вызовом глядела на своего преподавателя. — Я не смогла пройти мимо. Как и вы, сэр.

Отвернувшись, Астория зашагала к выходу из кабинета. Драко задумчиво смотрел ей вслед.

Внутри таверны было грязно и темно. Люстра-колесо с сальными свечами бросала тускловатый свет на чёрные от многовековой сажи каменные стены и грязные засаленные столы из грубых досок. Лысый усатый корчмарь лениво протирал барную стойку грязной тряпкой, немногочисленные посетители сгрудились по тёмным уголкам, молча либо шёпотом переговариваясь. Лишь за одним столом оживлённо разговаривали четверо бородатых мужиков откровенно бандитской наружности, в мантиях и белых войлочных шапочках; они пили ракию, шумно горланили и гоготали над очередной шуткой.

Дверь со скрипом отворилась, и в таверну вошли двое: высокий сурового вида мужчина с короткой седеющей бородой и длинным шрамом на лице, и немолодая женщина, необычайно худая и бледная, с короной взлохмаченных чёрных блестящих волос; она с надменным видом осматривала заведение. Один из горлопанов обернулся, раскрыл в улыбке полный золотых зубов рот и лихо присвистнул женщине; та, одарив его гневным взглядом, моментально выхватила волшебную палочку: короткий взмах, и бородач схватился за горло, задыхаясь. Его товарищи поднялись со скамей, доставая палочки, с явным намерением «проучить» незваных гостей, но сопровождающий женщину мужчина простым заклинанием обезоружил их. После этого горлопаны прекратили борьбу, затихли и посмурнели, а пара с невозмутимым видом уселась за одним из столов.

Немолодой щуплый человек в плаще с капюшоном, сидевший в самом тёмном и глухом углу таверны, с любопытством и интересом смотрел на эту парочку. Очевидно, что они запросто могли бы уничтожить тех четверых бандитов, и лишь нежелание поднимать шум и привлекать лишнее внимание спасло наглецов от расправы. Арбен — так звали мужчину — сразу понял, что они нездешние: внешность, одежда и манеры с первого взгляда выдавали в таинственных посетителях иностранцев. Магическая Албания мало чем отличалась от маггловской — та же нищета, разруха, разгул преступности и недееспособное Министерство, а потому туристы не слишком стремились сюда; к тому же таверна «Чёрный орёл», расположенная на отшибе волшебного квартала Тираны, пользовалась дурной репутацией даже по местным меркам, и притягивала всевозможный сброд, от воров, жуликов и мошенников до наёмных убийц и тёмных колдунов. И эти двое явно зашли сюда не просто выпить — Арбен видел, как женщина понюхала кубок с дешёвой ракией, брезгливо поморщилась и отставила его в сторону.

Албания, как и соседние Югославия с Македонией, ещё со времён Гриндевальда была излюбленным местом для всевозможных сомнительных личностей, в том числе и для чужестранцев. Здесь, вдали от глаз и ушей магического правопорядка, можно было безбоязненно приобрести тёмные артефакты и провести сомнительные операции. Или узнать нечто интересное — информация тоже была товаром, зачастую не менее ценным, чем черномагические предметы.

Понаблюдав за парочкой ещё несколько минут, Арбен решил испытать удачу.

— Я подсяду. Не возражаете? — спросил он, усевшись на скамью напротив незнакомцев.

— А что вам нужно? — недовольно отозвалась дама, одарив Арбена полным презрения взглядом; судя по чистому английскому произношению, она была родом из Британии.

— О, мне самому тоже интересно, что нужно таким благородным господам в нашенском захолустье, — елейно улыбаясь, ответил Арбен. — Как я вижу, вы прибыли сюда не просто так? У меня есть что предложить вам, будь то редкие товары или интересные слухи...

— Вряд ли нам нужно то, что вы собираетесь продать, — мягким баритоном сказал бородатый спутник дамы. — А вот что касается слухов... Да, кое-какая информация нам бы пригодилась.

— В таком случае вы обратились по адресу! — жулик широко улыбнулся: вот они, долгожданные покупатели. — Я, Арбен Нишани, знаю обо всём, что происходит в Албании. И готов поделиться своими знаниями с вами — само собой, за разумную плату.

— В таком случае, перейдём сразу к делу, мистер Нишани. Мы ищем одного тёмного мага. Точнее, дух тёмного мага, который обосновался в вашей стране.

— Дух тёмного мага... — Арбен задумчиво нахмурился. — Должно быть, вы говорите о Призраке из Влахины?

— Призрак из Влахины? Расскажи нам о нём, — потребовал бородач и, заметив красноречивый взгляд Нишани, достал набитый золотыми монетами мешочек и бросил его на стол.

— О, это чрезвычайно жуткая история, — оживился Арбен. — Этот дух появился в конце восемьдесят первого года в старой дубовой роще рядом с деревенькой Влахина, в честь которой его и назвали. Спустя какое-то время оттуда начали приходить небывалые слухи — что лесные звери да птицы погибают, у коров молоко скисает, даже люди в тех краях стали пропадать с концами. Те, кто бывал в той рощице, рассказывали, что стало там холодно, темно да мрачно, будто в ней умертвие поселилось. Смельчаки из наших магов, что пытались изгнать того призрака, приходили несолоно хлебавши, а то и вовсе не возвращались. А один тёмный колдун, говорят, и вовсе задумал того духа себе подчинить да заполучить его силу. Отправился туда и там же сгинул...

— А скажи-ка нам, Арбен, — взволнованно спросила женщина, её глаза горели предвкушением, — появлялись ли здесь британские волшебники, что искали этого, как ты выразился, «призрака»?

— Да, было дело. Семь лет назад приезжал один молодой, приятный человек, всё рассказывал истории о вампирах и угощал меня ракией за свой счёт. И ещё один появлялся года четыре назад — впрочем, ему-то я ничего не рассказывал, у него деньжат не было. Коротышка такой плутоватый, в поношенной одежде, глазёнки бегают, — задумавшись, Арбен добавил. — Крыса крысой.

Парочка переглянулась. Наконец женщина повернулась к Арбену и заговорила решительным тоном:

— Ты отведёшь нас туда. Покажешь нам это место.

— Но... право, я считаю, в этом нет нужды... думаю, вы сможете найти его и без меня... — жулику явно не хотелось посещать ту жуткую глухомань, да ещё и в столь сомнительной компании.

В ответ бородач положил перед Арбеном ещё один мешочек.

— Ещё один получишь, когда перенесёшь нас туда.

Глаза Арбена загорелись жадным блеском: такой улов грешно упускать! Ничего страшного не должно случиться — он аппарирует сразу после того, как получит долгожданные деньги, а эти двое пусть разбираются сами. Поколебавшись ещё секунду, он кивнул.

Вечернюю тишину разорвал хлопок аппарации. Арбен и двое его спутников появились на опушке леса; сумерки сгущались над рощей, лугами и полями, вдалеке виднелась маггловская деревня с крытыми черепицей каменными домиками.

— Я привёл вас, куда вы просили. Дальше сами, — произнёс Арбен, кивнув в сторону леса. — Жду своей награды.

— Хорошо, — бородач слегка улыбнулся, сунул руку за пазуху мантии...

— Авада Кедавра!

Зелёный луч, вырвавшийся из палочки Беллатрисы Лестрейндж, ударил потерявшего осторожность Арбена Нишани прямо в грудь, и тот ничком повалился на землю; на лице жулика навсегда застыло ошарашенное выражение.

— Забери у него деньги, Родольфус, — приказала Беллатриса, мрачно усмехнувшись, — они ему больше не понадобятся.

Родольфус поспешил выполнить поручение супруги, а затем левитировал труп в ближайший овраг.

Лестрейнджи зашагали в лес по узенькой, заросшей звериной тропе. Роща выглядела мрачно: кроны столетних деревьев нависали над путниками, скрывая их от света луны, тут и там росли колючие кусты, а некоторые деревья и вовсе были лишены листьев и стояли сухими, безжизненными стволами. С одного из дубов слетела пара ворон, карканье которых раздалось посреди вечернего безмолвия. Беллатриса неожиданно заметила, что в лесу было необычно тихо, будто даже лесная живность обходила это место стороной; лишь редкое стрекотание насекомых да ветер нарушали тишину.

Прошло почти полчаса, как Беллатриса и Родольфус перешли границу леса. По мере того, как они удалялись дальше в глубину рощи, всё больше было мёртвых деревьев, под ногами то и дело хрустели кости погибших лесных животных, а в воздухе отчётливо веяло смертью. Очевидно, что лес был проклятым, но при этом Беллатриса не чувствовала здесь магии, словно она давным-давно покинула это место. Не стояло никаких магических заслонов, призванных отогнать проходимцев, что по незнанию решили навестить обиталище Тёмного Лорда — впрочем, это можно было объяснить тем, что у Повелителя, лишившегося тела, не было достаточных сил, чтобы их создать.

Наконец супруги вышли к небольшой прогалине: земля на ней была голой, без единой травинки, а поверху лежали сухие бурые листья и многочисленные скелеты мелких зверей да птиц. Деревья, окружавшие прогалину, были совершенно высохшими и лишёнными листьев, а напротив Лестрейнджей возвышался огромный мёртвый дуб с развороченным стволом.

— Мой Лорд? Вы здесь? — дрожащим от трепета и предвкушения голосом спросила Беллатриса.

Ответом ей была тишина.

— Мой Лорд! Я знаю, вы скрываетесь где-то тут, — Пожирательница ступила на прогалину, глядя в сторону дуба горящими, безумными глазами. — Мы, ваши верные соратники и слуги, пришли к вам, чтобы помочь вам возродиться...

Никто не ответил, Беллатриса в отчаянии выхватила волшебную палочку.

— Спиритум Ревелио! Тенебрум Аперто! Спиритум Ревелио! — голос Пожирательницы становился всё громче и истеричнее. — Мой Лорд! Повелитель! ОТЗОВИТЕСЬ!

Крики Беллатрисы раздавались в лесу, сверкали вспышки заклятий, но никто не отвечал на её мольбы. Наконец Лестрейндж бессильно рухнула на колени, спрятав лицо в ладонях и тяжело дыша.

— Белла... — Родольфус наконец осмелился обратиться ко своей скорой на расправу жене. — Может, нам стоит поискать Лорда в другом месте?

Беллатриса резко обернулась, оскалив зубы в злобной гримасе и глядя на мужа полным ярости и ненависти взором, отчего Родольфус отшатнулся; но Пожирательница быстро взяла себя в руки и ответила ему куда более спокойным тоном:

— Да, ты прав, дорогой. Поищем ещё.

Однако удача в этот день была явно не на стороне Лестрейнджей: они потратили ночь, обшарив весь лес в поисках «призрака из Влахины», но так и не смогли найти его. Дух Волдеморта не спешил показываться и отзываться на крики, мольбы и заклятия. В конце концов даже Беллатриса была вынуждена прийти к выводу, что искать Тёмного Лорда здесь бесполезно, и супруги Лестрейндж, усталые и разочарованные, покинули рощу.

* * *

Неделю спустя Беллатриса решила навестить деревушку Литтл-Хэнглтон, место, где возродился Тёмный Лорд и где, по слухам, когда-то жили его предки. На старом мрачном кладбище не было признаков пребывания духа Тёмного Лорда, но внимание Беллатрисы привлёк большой трёхэтажный особняк, расположенный на холме над деревней. Хотя дом по-прежнему выглядел красивым и величественным по местным меркам, он обветшал и был основательно запущен: стены поросли плющом, черепица на крыше местами осыпалась, окна были заколочены, а опустевший сад зарос сорняками и кустарником. У ворот усадьбы висела ржавая табличка с надписью «Дом Реддлов».

Беллатриса знала, что когда-то во времена своей юности Тёмный Лорд был известен как Том Реддл — она помнила это по старым газетным статьям и разговорам старших родственников; вероятно, эти Реддлы и были предками Лорда, а значит, его дух мог находиться там. Но в пыльных заброшенных комнатах особняка не было никаких следов Тёмного Лорда, и лишь слабый, застарелый магический след говорил о том, что здесь некогда пребывал очень сильный тёмный маг. Более того, дом не походил на жилище волшебников, и если бы не почти незаметные следы тёмной магии, его было бы невозможно отличить от заброшенного дома магглов.

Неужели отец Тёмного Лорда были магглом? Неужели мальчишка Поттер, обозвавший Повелителя полукровкой, был прав?

Нет. Это всего лишь ложь, вражеские слухи, призванные осквернить имя Тёмного Лорда. Она, Беллатриса Лестрейндж, самая верная сторонница Лорда и глава Ковена Чистоты, не имеет права сомневаться в величии и непогрешимости своего хозяина, в его чистокровности, и верить этим грязным сплетням. Что бы ни думали остальные, Беллатриса знает, что кровь, текущая в жилах Тёмного Лорда, чиста.

Прогуливаясь по селению, Лестрейндж случайно заметила узенькую петляющую просёлочную дорогу, еле видную из-за обильно растущих по её краям кустов жимолости; дорога вела вниз к тёмной разросшейся рощице. Повинуясь интуиции, Беллатриса направилась по тропе, и вскоре оказалась в роще, где среди тёмных, тесно растущих деревьев разглядела развалины какого-то строения.

Подойдя поближе, Беллатриса увидела, что развалины некогда были двухэтажным каменным домом, давным-давно опустевшим. Крыша, второй этаж и даже одна из стен дома обвалились, само строение погрузилось в землю аж по самые окна первого этажа. Сами стены изрядно покосились, заросли мхом, плющом и диким виноградом, сквозь дыры окон, где не было стёкол, а рамы давно уже сгнили, были видны лишь мусор и запустение. И тем не менее Беллатриса догадалась, что этот дом когда-то принадлежал волшебникам. На руины были наложены несколько мощных темномагических заклятий, а изнутри доносился смрадный запах падали, судя по всему, от трупиков мелких зверей и птиц, случайно пробравшихся в развалины да погибших там. Но кому принадлежало это здание?

Ответ Беллатриса нашла быстро: за домом обнаружилась ещё одна тропинка, узенькая, извилистая и почти неразличимая — она вела дальше вниз, в тёмную чащу. Пробираясь сквозь заросли крапивы, кустарник и бурелом, Пожирательница через несколько минут увидела невысокое сооружение из камня: оно обильно поросло мхом и было изрядно выщерблено временем, но даже в полумраке чащи были отчётливо заметны вырезанные в камне колонны в виде больших чешуйчатых змей с раскрытыми пастями, да статуи облачённых в плащи скелетов — судя по всему, это был фамильный склеп. Наколдовав Люмос, Беллатриса переступила порог склепа; внутри пахло сыростью, из гробницы с писком вылетела стая летучих мышей, напуганных магическим светом. Наведя магический огонёк на одну из мраморных надгробных плит, Лестрейндж разглядела на ней полустёршуюся надпись «Корвин Гонт».

Беллатриса кое-что знала о Гонтах: будучи потомками Салазара Слизерина и Кадма Певерелла по женской линии, они некогда были богатым и влиятельным магическим родом. К ним с большим почтением относились такие знатные семейства, как Блэки, Малфои и Лестрейнджи, а в многочисленных поместьях и усадьбах проходили грандиозные празднества с участием самых именитых магов из Британии и соседних стран. Но к сожалению, расточительность, неспособность к созидательному труду и чрезмерная тяга к роскоши сыграла с Гонтами злую шутку: уже в конце XVIII века их семья истратила всё фамильное золото и оказалась на грани разорения. Из-за накопившихся за годы и столетия долгов Гонтам вскоре пришлось распрощаться с большей частью имущества: что-то отобрали по суду, что-то Гонты были сами вынуждены продать, тут же растрачивая полученные суммы — либо на то, чтобы покрыть долги, либо на дорогостоящие развлечения, от привычки к которыми Гонты так и не смогли отказаться. Последние представители Гонтов были беднее, чем церковные мыши; для остального благородного чистокровного сообщества они были словно бельмо на глазу, и о них предпочитали лишний раз не вспоминать.

Загородный домик рядом с фамильным склепом оказался последним пристанищем обнищавших Гонтов. Некогда симпатичный и уютный, без должного ремонта и ухода он превратился в убогую, запущенную халупу ещё при жизни своих хозяев.

Беллатриса думала о том, как же прав был Тёмный Лорд, когда говорил о вырождающихся семействах, растрачивающих свои состояния на предметы роскоши да помпезные балы и приёмы. Громко и красиво говорящих о своём благородстве и чистоте крови, но не делающих ничего полезного для волшебного сообщества. Их пассивность и бездействие приводит к тому, что грязнокровки, полукровки и магглолюбцы перестраивают волшебный мир под себя, в то время как старинные семьи оказываются на обочине истории. Судьба Гонтов — это пример того, как гордыня вкупе с бездеятельностью привела некогда знатнейший и процветающий магический род к нищете, забвению и гибели. Такая же участь неизбежно ждала бы и семьи Лестрейнджей и Блэков, если бы не Повелитель, подаривший чистокровным магам надежду.

Впрочем, сейчас всё это не имело значения. Гонты были последними живущими родственниками Салазара Слизерина, а значит, Тёмный Лорд, наследник Слизерина, был их потомком. Стало быть, дух Лорда скрывается где-то здесь.

Но ни в склепе, ни в руинах дома Гонтов не было следов присутствия Волдеморта. Беллатриса тщательно обыскала каждый уголок замусоренных остатками мебели и утвари, заросших сорной травой и колючим кустарником развалин, обошла окрестности, звала Тёмного Лорда, умоляя его появиться, но так и не смогла найти; потратив несколько часов на бесплодные поиски, она вернулась домой ни с чем.

* * *

Беллатриса сидела в мрачной, пыльной библиотеке Лестрейнджей, безразлично глядя в окно на заросший сад. Она была на грани отчаяния — все её попытки найти дух Тёмного Лорда, даже вояж в Албанию, окончились безуспешно. А ведь когда-то Хвост и Барти Крауч-младший смогли добиться его возрождения... И если Хвост был жалким и никчёмным трусом, которым двигал лишь страх, то Барти был хоть и очень молод, но умён, талантлив и по-настоящему предан Тёмному Лорду. Беллатриса убедилась в этом, когда Крауч решительно отправился с ними в атаку на Лонгботтомов, а затем по дороге в Азкабан, грустно смеясь, говорил о своём «прощальном подарке отцу», о том, как ему удалось уничтожить его репутацию. Барти был верным слугой, и его жертва Тёмному Лорду была по-настоящему велика: его подвергли поцелую дементора, лишив даже шанса на посмертие. Лестрейндж жалела, что Барти не было с ними: старый боевой товарищ, несомненно, присоединился бы к Ковену, а его острый ум, рассудительность и магическое мастерство стали бы серьёзным подспорьем.

Но сейчас не было времени для пустых сожалений: нужно было действовать быстро и решительно. Беллатриса наконец отвернулась от окна и обратила своё внимание на лежащий перед ней толстый фолиант в чёрном кожаном переплёте. «Тайны наитемнейшего искусства», старинный и весьма редкий труд, посвящённый самой тёмной и жуткой магии, какую только изобрело человечество. Особое внимание Беллатрисы привлёк раздел книги, посвящённый крестражам — предметам, в которые маг может заключить часть своей души: Пожирательница убедилась в правдивости своей догадки, что Нагайна и чаша Хельги Хаффлпафф хранят отпечаток души Тёмного Лорда, и получила лишнее доказательство того, что Лорд жив.

Главу, в которой рассказывалось о том, как создавать крестражи, Беллатриса пробежала глазами: она не слишком ценила жизнь, чтобы расщеплять свою душу, и тем более не желала тратить драгоценное время на это. Куда больше её заинтересовала глава, повествовавшая о том, как вернуть тёмного мага к жизни: здесь Оул Буллок, автор книги, ступал на почву зыбких домыслов и предположений, сразу говоря о том, что документальных подтверждений успешного возрождения того или иного чернокнижника у него нет.

В главе было описано несколько обрядов возрождения, и одним из них был ритуал, именуемый «Кость, плоть и кровь». Буллок заявлял, что этот ритуал — наиболее действенный способ воскрешения развоплотившегося мага, и Беллатриса мысленно соглашалась с его словами. Ведь тогда, три года назад, именно благодаря этому обряду Тёмный Лорд воспрянул вновь. Для проведения ритуала нужно было сварить зелье с весьма замысловатым составом: главными его компонентами, которые полагалось добавить в конце обряда, были кость отца, плоть слуги и кровь врага. С костью отца проблем не должно было возникнуть, благо Кэрроу с готовностью согласились указать место, где возродился Лорд, могилу Тома Реддла-старшего. То же касалось и плоти слуги: ради Повелителя Беллатриса была готова пожертвовать не только плотью, но и своим телом целиком.

Куда сложнее было найти кровь врага: оба главных противника Тёмного Лорда, Гарри Поттер и Альбус Дамблдор, давно покоились в земле. К счастью, Буллок писал, что для обряда не обязательно нужна кровь злейшего врага: сгодится любой неприятель, благо у тёмных магов таковых всегда было в избытке. Неприятель нашёлся быстро — пару дней назад, во время вечерней вылазки в Косой переулок, Беллатриса поймала молодого аврора, патрулировавшего улицу: сейчас он томился в подземельях, ожидая своего часа.

Ночная тьма сгущалась над кладбищем Литтл-Хэнглтона. Возле одной из могил собралось пятнадцать человек в чёрных мантиях: они окружили здоровенный каменный котёл, под которым горело пламя, освещавшее могильную плиту и собравшихся. В котле кипело и пузырилось зелье, над ним поднимался пар, и то и дело вспыхивали алые искры. Неподалёку в воздухе висела, свившись кольцами, огромная змея, а к мраморному надгробью был привязан молодой мужчина в аврорской мантии; его рот был заткнут кляпом, и он безмолвно, с ужасом взирал на своих похитителей.

Беллатриса не сводила глаз с котла, и когда искры покрыли всю поверхность зелья, она взмахнула волшебной палочкой, и Нагайна с шипением погрузилась в котёл.

— Кость отца, отданная без согласия, возроди своего сына! — взволнованно произнесла Беллатриса и совершила ещё один взмах палочкой.

Земля у надгробия разверзлась, струйка праха поднялась из расщелины, двинулась к котлу и через мгновение погрузилась в зелье. Бурлящая жидкость зашипела, запузырилась и лопнула, разметав по сторонам искры, а варево в котле приобрело ярко-голубой цвет.

— Плоть слуги, отданная добровольно, — в голосе Лестрейндж звучала страсть, глаза её горели безумным огнём, — оживи своего хозяина!

Взмах палочки, «Секо», короткий вскрик — и кисть левой руки Беллатрисы упала в кипящую жидкость. Закусив губу, стоная и шипя от боли, Пожирательница обернула окровавленную руку чёрной тряпкой, а зелье тем временем засветилось кроваво-красным цветом.

Родольфус и Рабастан отвязали аврора от могильной плиты и подвели его к котлу. Глядя на пленника, Беллатриса снова подняла палочку.

— Кровь недруга, взятая насильно, воскреси своего врага!

Ещё одно Секо, и кровь обильно полилась в котёл из распоротого горла аврора. Варево стало ослепительно белым, ярко сверкающие искры полетели во все стороны. Братья Лестрейндж оттащили всё ещё слабо трепыхающегося пленника и бросили на землю. Наконец искры погасли, и над котлом поднялся столб густого белого пара.

Беллатриса с предвкушением глядела на облако пара, в котором начали смутно угадываться очертания высокого, похожего на человека существа. Наконец белый пар рассеялся, и Лестрейндж смогла увидеть его: худое, похожее на скелет тело, длинные руки с тонкими пальцами, плоское лицо, узкие змеиные ноздри. Существо походило на Тёмного Лорда, и в то же время отличалось от него: с него будто бы содрали кожу, обнажив плоть цвета сырого мяса, а глаза его были не красными, а белыми, будто бельма слепого.

— Мой Лорд... — Беллатриса опустилась на колени, смотря на существо с почтением и обожанием.

— Хсссссшшш! — зашипел в ответ живой мертвец, оскалив рот с острыми кривыми зубами в жуткой гримасе. Медленно, будто каждое движение причиняло ему боль, существо сделало шаг вперёд, спускаясь из котла на землю, и вдруг скрючилось в жуткой судороге, издало ужасный вопль, похожий на рёв раненого зверя, и свалилось наземь, мгновенно рассыпавшись чёрными, дымящимися лоскутами.

Несколько мгновений прошло, пока Беллатриса с непониманием и ужасом глядела на место, где только что стоял возродившийся — как ей казалось — Тёмный Лорд. Затем её соратники один за другим дезаппарировали прочь с кладбища, и как раз вовремя: истошно заорав, Лестрейндж начала размахивать своей палочкой во все стороны, вспышки всевозможных проклятий сверкали повсюду, громя могильные плиты и надгробные памятники. Наконец Беллатриса обессиленно упала на траву, заламывая руки, прерывисто дыша и всхлипывая; кровь с обрубленной культи потекла на землю. Ещё один крик, полный боли и отчаяния, раздался над кладбищем.

Она в очередной раз потерпела поражение.

Рабочий день в магазине «Всевозможные волшебные вредилки» подходил к концу. За широкими витринами уже заходило солнце, а последние покупатели покидали волшебную лавку. Наконец, когда Фред встал из-за витрины, чтобы запереть дверь, та распахнулась, и внутрь проскользнула невысокая худощавая фигура в потрёпанном чёрном плаще с капюшоном. Фред открыл было рот, чтобы сообщить припозднившемуся посетителю, что магазин закрывается, но тот уже снял капюшон и тряхнул остриженными до плеч огненно-рыжими волосами.

— Джинни?! — хором произнесли близнецы, удивлённо вытаращив глаза.

— Фред, Джордж, — мрачное лицо Джинни неожиданно осветила лёгкая улыбка, — ну, не стойте вы так, обнимите меня!

Близнецы и их сестра крепко обнялись. Заперев магазин, Фред и Джордж проводили Джинни в свою личную лабораторию. Было время ужина, близнецы предложили своей гостье разделить с ними трапезу, и та с радостью согласилась.

Некоторое время все трое ели молча. Фред и Джордж то и дело бросали взгляды на сестрёнку: она жадно поглощала ужин; было очевидно, что она проголодалась, и что ей нелегко живётся в бегах. Младшая Уизли порядочно исхудала, на помрачневшем, осунувшемся лице было видно несколько синяков и царапин, да пара небольших шрамов. И всё же, несмотря ни на что, испытания не сломили девушку: она держалась уверенно и решительно, а карие глаза по-прежнему ярко горели.

— Как у тебя дела, Джинни? Как там ваша Армия Поттера? — начал разговор Фред.

— Нормально, — оживилась Джинни. — Тренируемся, сражаемся за будущее Магической Британии, уже пережили несколько стычек с егерями и оборотнями. А большую часть времени пытаемся разжиться едой, надо же нам как-такую ораву кормить...

— Ораву? Сколько вас там? — спросил Джордж.

— Сначала было восемь: я, Луна, Невилл, Дин, Шеймус, Ханна, Колин и Деннис. Пару недель назад к нам присоединились ещё Сьюзен, Энтони, Терри и Майкл, так что наша Армия растёт не по дням, а по часам.

— Майкл? Майкл Корнер? — заинтересованно произнёс Фред.

— Да, мой бывший парень, если ты об этом, — отрезала Джинни, давая понять, что не желает продолжать разговор на эту тему.

— Ты вроде говорила нам, что он жуткий зануда, — неуверенно вспомнил Джордж, слегка ошеломлённый резким ответом сестры.

— Было дело. Но тем не менее, он отличный товарищ. Майкл один из первых присоединился к борьбе против Кэрроу, и Невилл рассказывал, что те его поймали, когда Майк освобождал первокурсников, которых они заковали в цепи, и подвергли ужасным пыткам. И в бою Майк тоже весьма неплох. А как дела у вас? — поинтересовалась Джинни после небольшой паузы, отхлебнув чаю.

— У нас хорошо, — отозвался Джордж. — Торгуем, работаем для Ордена. А вот мама часто плачет, особенно после твоего побега. Отец занят, пытается привлечь на сторону Ордена своих старых знакомых и коллег по Министерству, и кое-кого уже удалось завербовать — Макмилланов да родителей Седрика. Билл и Чарли тоже по уши в делах.

— Кстати, Джинни, — с мрачным весельем продолжил Фред, — знаешь, где теперь работает Самый-Мерзкий-Червяк-На-Земле?

— Перси, — злобно выплюнула Джинни, в голосе младшей Уизли отчётливо слышались отвращение и ненависть, глаза её на мгновение полыхнули красным. — Да, что с ним?

— Устроился на работу к парню, по милости которого я лишился уха, — презрительно сказал Джордж, указав на повязку на месте ушной раковины. — Преподавать маггловедение, на место Алекто Кэрроу.

— Видимо, решил, что в Министерстве ему головокружительная карьера не светит, сволочь, — тихим яростным голосом проговорила Джинни, — и решил сменить одних хозяев-ублюдков на другого. И почему я не удивлена?

— Мы все думаем так же, Джинни, — мрачно ответил Фред. — Хотя папа с мамой, как мне кажется, ещё надеются на то, что Перси образумится и вернётся на нашу сторону.

Джинни лишь скептически фыркнула. Она не намеревалась прощать предателей, будь то хоть её собственный поганый братец. Даже если в Перси когда-нибудь проснутся остатки совести, и он действительно перейдёт на правильную сторону, ему придётся очень, очень сильно постараться, чтобы заслужить хотя бы мизерный шанс на её прощение.

— Вы сказали, что Перси учит маггловедению, — продолжила Джинни, — а кого тогда Снейп взял преподавать защиту от Тёмных искусств?

— О, ты не поверишь, Джинни! — развеселился Фред.

— Поразительный Прыгающий Хорёк! — подхватил за братом Джордж.

Джинни рассмеялась, близнецы довольно смотрели на то, как их младшая сестра вновь стала похожа на себя прежнюю, смешливую и жизнерадостную девчушку. На лице младшей Уизли появилось знакомое Фреду и Джорджу задумчиво-озорное выражение, словно та обдумывала какую-то шалость.

— Кстати, — Джинни, сделав ещё пару глотков из кружки, вернулась к разговору, — а как там Орден? Всё сидите на месте и ничего не делаете, как раньше?

— Да не сказал бы, что совсем ничего, — отозвался Фред. — Мы тоже несколько раз дрались с егерями да с людьми Долохова. Но в основном тренируемся и собираем сторонников. Кингсли очень не любит бросать в бой новобранцев. Не сказал бы, что мы особо этим довольны...

Джинни тяжело вздохнула: Орден Феникса, с его куда большей численностью и возможностями, всё ещё боялся вступить в открытое столкновение с врагом, даже несмотря на то, что Пожиратели и их приспешники раскололись на несколько враждующих группировок, с ними можно было расправиться поодиночке, и в итоге терял время! Джинни в очередной раз убедилась в правильности своего выбора, в том, что её решение, решение её друзей пойти своим собственным путём оказалось верным. «Пока ты спишь, Пожиратель не дремлет!» — любил повторять Невилл, и сейчас его слова звучали как нельзя кстати.

Какое-то время Джинни и близнецы болтали на темы, не связанные с войной; Джинни была рада в кои-то веки расслабиться и чувствовать себя почти как дома — благо, весельчаки Фред и Джордж как никто другой умели создать спокойную и беззаботную атмосферу, отвлечь от тягостных переживаний и дум. Хотя младшая Уизли вряд ли бы призналась в этом самой себе, она всё же соскучилась по своей семье.

Но за окном уже догорал закат, и где-то в лесу Джинни Уизли ждали её друзья, её новая семья. Джинни встала из-за стола, близнецы сами предложили ей, не дожидаясь просьб сестры, взять в дорогу солидный запас провизии и полезных магических штучек из их магазина — Отвлекающих обманок, Удлинителей ушей и коробочку Перуанского порошка мгновенной тьмы. Тепло попрощавшись с братьями, Джинни покинула лавку.

На лесной полянке раздался хлопок аппарации, взоры парней и девушек, сидевших возле костра и палаток, Невилла и Дина, охранявших лагерь, обратились к Джинни, державшей в руках две увесистые сумки.

— Ребята! Я раздобыла еды! И кое-какие полезные вещички!

В ответ послышались крики «Ура!», смех и одобрительные восклицания; обрадованная, умиротворённая Джинни широко улыбалась своим друзьям и товарищам по оружию.

— Луна, Колин, — в карих глазах Джинни вновь зажёгся озорной огонёк. — Вы сделали то, о чём я вас просила?

— Да, Джинни, всё уже готово! — услужливо ответил Колин, а Луна протянула подруге мешок, в котором что-то трепыхалось.

— Отлично. Дин, Майкл, ваши мётлы при себе?

— Обижаешь, Джин, — весело откликнулся Майкл Корнер, черноволосый парень, лицо которого пересекал застарелый шрам. — Мы всегда готовы полетать!

— Именно этим мы сейчас и займёмся, — Джинни призвала «Акцио» свой старый верный «Чистомёт». — Надеюсь, управимся до того, как окончательно стемнеет. Пора бы посетить одно очень знакомое нам местечко...

* * *

Драко Малфой возвращался из совятни. Он отправлял письмо матери; хотя Люциус Малфой разорвал отношения с сыном, Нарцисса продолжала поддерживать общение с Драко — разумеется, втайне от супруга. Искренние сердечные приветствия, дежурные расспросы о домашних делах — жизнь в поместье Малфоев текла спокойно и размеренно, его хозяин, как всегда, посещал светские рауты да вносил пожертвования на нужды Министерства; Драко мысленно молил Мерлина, Моргану и Нимуэ, чтобы всё и дальше шло своим чередом, за два последних кошмарных года он и так натерпелся страху за родителей. И рассказ о собственных впечатлениях от преподавания, которые оказались куда лучше, чем он ожидал.

Поначалу младший Малфой побаивался, что его попытка стать преподавателем окончится полным фиаско: и по знаниям, и по магической силе он сильно уступал многим своим предшественникам, да и в отличие от Поттера, особым авторитетом среди сверстников никогда не пользовался. Лишь некоторые, вроде Крэбба, Гойла и Паркинсон, были его приятелями, приспешниками и подпевалами, и лишь до тех пор, пока сам Драко и его семья пользовались почётом и уважением в обществе, да расположением Тёмного Лорда.

Однако вскоре Драко понял: для того, чтобы быть хорошим преподавателем, вовсе не обязательно обладать годами боевого опыта; достаточно хорошего знания школьной программы, кое-какой дополнительной литературы и желания преподавать. То, что он был вчерашним студентом, как ни странно, даже сыграло ему на руку: знания, усвоенные в ходе обучения в Хогвартсе и многократно повторённые во время подготовки к ЖАБА, не успели выветриться из памяти.

С учениками, как ни странно, особых проблем не возникло: сумев достойно преподнести себя на первом занятии, молодой профессор Малфой смог закрепить этот успех и развеять все сомнения тех, кто полагал Драко неопытным сопляком. Многие, кто был свидетелем поведения Драко в прошлые годы и знал его прескверный характер, предполагали, что Малфой станет кем-то вроде Снейпа или того хуже, будет издеваться над учениками и покровительствовать собственному факультету. Но их опасения оказались напрасными — хотя профессор Малфой был, как и прежде, высокомерен, язвителен и саркастичен, и по-прежнему с трудом скрывал своё пренебрежение к магглорождённым, но тем не менее он не опускался до откровенных издёвок, оскорблений и фаворитизма, и оценивал по способностям, а не по принадлежности к тому или иному факультету. За последний год Драко сильно изменился: он понял, что его прошлое поведение и манеры вовсе не прибавляли ему уважения в глазах окружающих. И теперь, после того, как Драко разочаровался в своём отце, а затем и вовсе разорвал с ним отношения, у него уже не было желания поддерживать прежний образ, от которого он успел отвыкнуть.

Постепенно ученики Драко заметили произошедшие в нём перемены, либо убедились, что он вовсе не так ужасен, как о нём рассказывали. На фоне Амбридж и Кэрроу Драко Малфой выглядел более чем достойным учителем, хорошо знающим свой предмет и не пренебрегающим полезной практикой. Конечно, многие студенты, особенно гриффиндорцы, по-прежнему неприязненно относились к профессору Малфою, но даже они не могли не признавать, что тот оказался неожиданно компетентным педагогом.

Но самым главным было то, что в жизни Драко наконец появился смысл. «Обучать малолеток», как когда-то насмешливо говорил его отец, оказалось намного интереснее, чем ожидал Драко; мысль, что он делает что-то полезное, передавая знания подрастающему поколению, грела душу, и он с теплом вспоминал последние успехи своих учеников.

Драко почувствовал требовательное урчание в животе. За проверкой домашних работ и отправкой письма маме он совсем забыл поужинать, и решил заскочить на кухню. Спустившись в ярко освещённое факелами подземелье, Малфой направился к большой картине, изображавшей корзину с фруктами, и пощекотал зелёную грушу. Та хихикнула и превратилась в большую дверную ручку, Драко распахнул дверь и зашёл в кухню Хогвартса — огромное, освещённое факелами и пламенем исполинского кирпичного очага помещение. Едва войдя, Драко услышал чей-то плач.

— Бедный Кикимер! Бедный старый Кикимер! — всхлипывая, причитал квакающим голосом необыкновенно дряхлый домовой эльф. — Кикимер потерял всех своих хозяев, и теперь он бесхозяйный, никому не нужный эльф! Кикимер... Кикимер не смог уберечь хозяина Гарри! Кикимер плохой, недостойный эльф!

Старый домовик забился головой о каменный пол, в отчаянии дёргая себя за уши и продолжая рыдать. Заинтригованный, Драко направился в его сторону, и тут же услышал очень знакомый ему тонкий, пронзительный голос.

— Это Добби во всём виноват! Добби не смог спасти Гарри Поттера и его друзей, вытащить из дома бывших хозяев! Плохой, плохой Добби! Гадкий Добби! — и Добби со слезами на глазах начал яростно биться о ближайшую скамейку.

— Добби?! Что ты здесь делаешь? — спросил Драко, потрясённо глядя на домовика.

Добби развернулся к Малфою, Драко заметил, что за время, прошедшее с тех пор, как Добби перестал быть рабом семейства Малфоев, эльф-домовик сильно поменялся. Вместо старой грязной наволочки Добби был одет в чудаковатый наряд: мятый коричневый свитер, футбольные шорты, стёганый колпак для чайника на голове да разноцветные носки. Огромные зелёные глаза, полные слёз, гневно воззрились на младшего Малфоя.

— Добби — свободный эльф, и он работает и живёт там, где хочет! Добби никогда больше не будет слушаться дурного мальчишку Драко Малфоя! — гордо и с вызовом молвил он, и тут же на длинноносом лице Добби промелькнул ужас, и он снова начал биться головой об скамью.

— Не очень-то и хотелось, — пренебрежительно протянул Драко, глядя на Добби, продолжавшего истязать себя, и тут же оттащил его за уши от скамьи. — Да прекрати ты уже!

— Добби и Кикимер постоянно плачут после того, как погиб Гарри Поттер, профессор Малфой, сэр! — вмешалась в разговор эльфийка, судя по грязной блузке и юбке, тоже свободная. — Винки уже столько раз пыталась утешить Добби, да без толку!

— Так что ты говорил про наш дом, Добби?

— Господин Аберфорт послал Добби в поместье хозяев, чтобы Добби вытащил Гарри Поттера и его друзей. Гарри Поттер попросил Добби спасти мистера Олливандера, молодого мистера Дина и мисс Луну. Добби выполнил просьбу Гарри Поттера и отправился обратно в Малфой-мэнор, но не смог туда попасть! Сколько Добби не пытался, поместье было заперто для него... — голос Добби оборвался, и эльф опять зарыдал.

Драко подавленно смотрел на своего бывшего домовика. Значит, это благодаря Добби пленники сбежали из подземелья Малфой-мэнора, это благодаря ему особняк был избавлен от криков и плача узников — хотя вряд ли воспоминания об этом когда-нибудь сотрутся из памяти Драко.

— ...Кикимер не спас хозяина Гарри, не спас хозяина Регулуса! — продолжал причитать старый эльф. — Что бы сказала бедная хозяйка Вальбурга старому Кикимеру?

— Хозяин Гарри? Хозяйка Вальбурга? — Драко заинтересованно смотрел на Кикимера. — Ты что, бывший эльф Поттера и Блэков?

— Кикимер говорит с молодым господином Малфоем? — старый эльф поднял заплаканные глаза на Драко, и тот заметил на груди домовика небольшой медальон. — Внучатым племянником моей дорогой хозяйки? Да, старый Кикимер верой и правдой служил многим поколениям семьи Блэков, а хозяину Гарри перешёл по наследству от непутёвого прежнего хозяина Сириуса, неблагодарного мальчишки, разбившего материнское сердце. Но Гарри Поттер оказался добрым хозяином, он подарил Кикимеру медальон хозяина Регулуса...

Кикимер снова ударился в рыдания, а Драко думал, что подобная выходка — подарить фамильный медальон домовику — была вполне в духе Поттера. Внезапно Драко почувствовал приступ жалости к Кикимеру; рациональная же часть сознания говорила, что старый эльф может оказаться неплохим союзником и помощником.

— Слушай, Кикимер, — произнёс Драко, и домовик снова поднял взгляд. — Я всё-таки тоже Блэк по матери, и у меня нет своего домовика. Может, ты согласишься служить мне?

Старый домовик опять расплакался, на этот раз уже от счастья, и Драко пришлось приложить немало усилий, чтобы успокоить его. Всё ещё вне себя от счастья, Кикимер с готовностью вызвался приготовить ужин для своего нового господина.

Ростбиф с жареной картошкой и яблочный пирог вышли отменными; сытый и довольный Драко уже собирался отправиться в свои комнаты, как на кухню аппарировал ещё один эльф.

— Господин директор просит профессора Малфоя прийти в его кабинет!

* * *

Драко миновал горгулью, поднялся по движущейся винтовой лестнице и наконец открыл дверь директорского кабинета. Перси Уизли уже был здесь, Драко обменялся с ним коротким кивком; хотя оба новых профессора поневоле оказались на одной стороне, неприязнь меж ними так никуда и не исчезла. Впрочем, с «дорогими коллегами» у профессора Малфоя не сложилось тёплых отношений: большинство учителей сторонились его; кто-то, как Рубеус Хагрид, и вовсе не скрывал своей неприязни, кто-то, как Гораций Слагхорн, пытался поддерживать дежурно-вежливое общение, заодно незаметно присматриваясь к молодому коллеге.

— Вы хотели видеть меня, директор?

— Да, Драко, присаживайтесь. Прочтите вот это, — ответил ещё более мрачный, чем обычно, Снейп и протянул пергамент, свёрнутый наподобие бумажного самолётика.

СТУДЕНТАМ ХОГВАРТСА

Наши дорогие братья и сёстры!

Вы помните, что творилось в школе в прошлом году, либо знаете по рассказам старших товарищей. Пожиратели Смерти пытали, избивали и мучали вас.

Вы знаете, кто теперь сидит в директорском кресле. Северус Снейп, Пожиратель Смерти, который занял свой пост вопреки закону и обычаю, подло убив Дамблдора. Именно при нём и с его одобрения в школе творились зверства против вас.

Мы, Армия Поттера, сражаемся против Пожирателей Смерти, их прихвостней, мародёров и убийц. Не обманывайтесь лживыми речами Яксли или Снейпа — как бы Пожиратель не пытался казаться приличным человеком, он рано или поздно откроет своё звериное утро. И скоро они все понесут кару за каждую отнятую жизнь, за каждую разрушенную судьбу. Мы сражаемся во имя тех, кто был погублен Врагом — Гарри Поттера, Рона Уизли, Гермионы Грейнджер, Седрика Диггори и многих других. Мы боремся за то, чтобы невинных больше не отправляли в Азкабан, не морили в сырых холодных застенках, не лишали палочек и не выбрасывали на улицу.

И мы ждём вас в своих рядах. Те, кто уже окончил СОВ и готов нести тяготы войны наравне с нами — присоединяйтесь к нам. Что до остальных — вы можете сражаться в стенах школы, бороться против режима Снейпа и его прислужников.

Да здравствует свободная Британия!

Драко ещё раз прочитал листовку: несмотря на то, что она была самописной, авторы явно постарались над ней с душой. Тёмно-красные чернила привлекали взгляд, под текстом был рисунок, на котором юные волшебник и волшебница вскидывали вверх руки с палочками и попирали ногами мёртвую змею.

— Эту листовку нашли эльфы во время уборки в гриффиндорской башне, — ответил Северус на немой вопрос своего заместителя. — Листовки были доставлены сюда сегодня вечером, по воздуху через окна замка; видимо, такие же пергаменты попали в общежития Хаффлпаффа и Рэйвенкло, и студенты уже успели их прочитать.

— «Армия Поттера»? — недоумённо спросил Драко. — Что это такое, сэр?

— Наследники пресловутой Армии Дамблдора. Группа выпускников и недоучек, которая сейчас прячется где-то в лесах. Насколько мне известно, их возглавляют Лонгботтом, Лавгуд... и ваша младшая сестра, Перси.

— Джинни?! — воскликнул Перси, с изумлением смотря на своего начальника. — Разве она не с семьёй?

— Вероятно, мисс Уизли и её друзья решили, что Орден Феникса недостаточно сделал для победы над Тёмным Лордом.

— Ничего удивительного, господин директор! — брюзгливо отозвался Финеас Найджелус Блэк со своего портрета. — Юнцы, как всегда, абсолютно уверены в своей правоте, что им-то известно, как бороться со слугами Тёмного Лорда, не то что людям более умным и опытным...

— Достаточно, Финеас, — отрезал Северус; в отличие от покойного директора, он куда больше понимал чувства своих бывших учеников: когда-то, ведомый злостью и обидой, он сам вступил на неверный путь, о чём до сих пор сожалел. Понимал он и отчаяние младшей Уизли, ведь он сам тоже потерял любимого человека.

— Директор... — Перси встревоженно глядел на Снейпа, — вы думаете, что ученики действительно могут попытаться сбежать из школы или организовать сопротивление?

— К сожалению, я в этом уверен, — Северус тяжело вздохнул. — Поэтому я собрал вас здесь, и хотел бы попросить кое о чём. Перси, поговорите с Минервой и, возможно, с Филиусом и Помоной насчёт этих писем. Мои слова они не примут во внимание, и вряд ли даже вообще станут меня слушать, зная мою репутацию — а к вам могут прислушаться. Во всяком случае, насчёт Минервы я уверен: она ответственная женщина, и предпримет всё возможное, чтобы обезопасить своих студентов.

— Хорошо, сэр, — ответил Перси.

— Также я опасаюсь, — продолжил Северус, — что Армия Поттера может оказаться не единственной враждебной силой, что захочет проникнуть в стены Хогвартса. В прошлом году выяснилось, что некоторые слизеринцы-старшекурсники вполне искренне поддерживают идеалы Тёмного Лорда, и вполне возможно, что они захотят присоединиться к Долохову... или даже к Беллатрисе. Просить Слагхорна бесполезно — судя по печальному опыту, моему и моих старых товарищей, Гораций и пальцем не пошевельнёт ради того, чтобы уберечь своих учеников от опасности. Поэтому, Драко, я бы хотел, чтобы вы сами проследили за студентами Слизерина и за их настроениями, насколько это в ваших силах.

Драко кивнул в ответ.

Пожелав директору спокойной ночи, оба его заместителя удалились из кабинета. Снейп печально глядел им вслед.

— Я понимаю ваше беспокойство, Северус, — раздался голос Дамблдора. — Я переживал не меньше, когда мои собственные студенты присоединялись к Волдеморту, но я понимаю, что есть вещи, на которые не в силах повлиять даже лучшие из нас.

— Я не об этом переживаю, Альбус. Точнее, не только об этом, — задумчиво ответил Северус, всё ещё глядя на дверь. — Я думаю о том, во что я их втянул... И не подставил ли я их лишний раз под удар?

— Не бойтесь за Перси и Драко, Северус. Главное, что мальчики сделали правильный выбор. И возможно, что в Хогвартсе у них намного больше шансов пережить эту войну, чем где-нибудь ещё.

* * *

— Слушай, Малфой, — спросил Перси, когда они спускались по лестнице, ведущей из директорской башни, — а почему ты решил перейти на правильную сторону?

— У тебя проблемы с памятью, Уизли? — ехидно отозвался Драко. — Я же говорил, что Снейп мне помог, и я в долгу перед ним.

— Нет, это-то я как раз помню. Я не могу понять, ведь твой отец поддерживает Министерство, а оно сейчас со Снейпом на ножах... Ты, насколько я знаю, всегда разделял взгляды своей семьи. Почему ты не со своим отцом?

— А ты почему не со своим отцом, Уизли? С Орденом Феникса у нашего директора тоже не слишком приятные отношения. И вообще, это у всех гриффиндорцев такая привычка — лезть в чужую душу? Надо же, а я-то думал, что ты умнее...

— А слизеринская привычка, должно быть, патологическая скрытность? — язвительно парировал Перси.

— Полезная привычка, между прочим. Извини, Уизли, но ты мне не друг и даже не приятель, поэтому я не вижу причин раскрывать свою душу перед тобой. Кстати, Макгонагалл сидит в своём кабинете допоздна. Может, ещё успеешь зайти, — окончив разговор, Драко удалился в сторону своих комнат.

Минерва Макгонагалл уже почти закончила проверку домашних работ, когда в дверь постучали.

— Войдите, — произнесла она, и на пороге появился Перси Уизли.

Минерва жестом предложила своему коллеге сесть, в её взгляде сквозили настороженность и недоверие. Когда Перси ещё был её студентом, она относилась к нему очень хорошо. Лучший ученик, ответственный староста, умный, педантичный, целеустремлённый и честолюбивый... пожалуй, даже слишком честолюбивый. Профессор Макгонагалл не знала всех подробностей ссоры Перси со своей семьёй, но была в курсе того, что он оказался на стороне Министерства магии во время конфликта Фаджа и Дамблдора. Что побудило Уизли оставить министерскую службу — Минерва могла лишь гадать, однако она не хотела верить в то, что её бывший студент, гриффиндорец, перешёл на Тёмную сторону.

— Добрый вечер, Уизли. Вы что-то хотели мне сказать? — спросила Минерва, всё ещё глядя на нового преподавателя маггловедения с подозрением.

— Да, профессор, — ответил Перси и протянул Макгонагалл пергамент с листовкой Армии Поттера.

Минерва внимательно изучала самодельную прокламацию; с каждой секундой она всё больше хмурилась, а губы её сжимались в тонкую ниточку. Трудно было сказать, что она сейчас испытывала: гордость за бывших учеников, неодобрение, гнев или страх за своих подопечных-гриффиндорцев. Наконец она закончила чтение, и Перси снова заговорил:

— Профессор Макгонагалл, я бы хотел вас попросить...

— Я понимаю, о чём вы, — тон Минервы оставался таким же серьёзным и строгим, но уже куда более мягким и человечным, без ноток недоверия и неприязни. — Возьмите печенье, Уизли.

Преподаватель трансфигурации взмахнула палочкой, перед Перси появилась чашка горячего чая и тарелка с шотландским имбирным печеньем, после чего продолжила:

— Как бы я не сочувствовала этим детям, как бы не одобряла их мотивы, мой долг как педагога — обеспечить безопасность своих учеников. И я считаю, что подталкивать студентов на уход в леса, на войну в высшей степени безответственно. Поэтому, как бы я не относилась к нашему... директору, — последнее слово Минерва произнесла с холодной яростью, — я прослежу, чтобы мои студенты не смогли сбежать из Хогвартса.

— Большое спасибо, профессор, — Перси проглотил имбирного тритона, и после небольшой паузы неуверенно обратился к Макгонагалл. — Как там мама... и папа?

— Они живы и в безопасности, — во взгляде и голосе Минервы теперь ощущались теплота и сочувствие. — Смерть Рональда, конечно, сильно ударила по вашим родителям, но они по-прежнему хорошо держатся. Ваши братья тоже в порядке. А вот ваша сестра сбежала из дома и присоединилась к той самой... Армии.

— Я знаю, профессор, — грустно ответил Перси.

— Перси... могу я что-нибудь передать вашим родителям? — спросила Минерва, сочувственно глядя на коллегу.

— Благодарю, но пока не нужно, — Перси сомневался, что попытка помириться через третьих лиц не добавит лишних камней в стену отчуждения между ним и его семьёй, и решил для себя, что будет лучше, если он сам попробует поговорить с родителями и попросит у них прощения за всё сказанное и сделанное. Если он когда-нибудь найдёт в себе силы на это...

— Хорошо, — лицо Макгонагалл озарила лёгкая улыбка. — Если вам понадобится моя помощь, Перси, обращайтесь.

— Спасибо, Минерва.

Кабинет защиты от Тёмных искусств выглядел непривычно: рядом с учительским столом стоял обшарпанный, видавший виды комод с отломанными ручками, который подрагивал, будто в нём пряталось нечто живое; ученики третьего курса бросали удивлённые и нервные взгляды на него.

— Итак, класс, — обратился профессор Малфой к ученикам, указав рукой на комод, — кто-нибудь может предположить, что здесь находится?

Один третьекурсник неуверенно поднял руку.

— Это боггарт, сэр.

— Хорошо, мистер Кросби, а можете рассказать нам, что такое боггарт?

— Боггарт — это привидение, которое может превращаться в то, чего человек больше всего на свете боится. Боггарты любят темноту, и чаще всего прячутся в какой-нибудь старой мебели, на чердаках и в подвалах.

— Отличный ответ, пять очков Рэйвенкло, — сухо похвалил студента Драко. — Боггарты могут превратиться в ваш главный страх; на самом деле эти существа очень скрытны и пугливы, и свою способность используют исключительно для самозащиты, для того, чтобы отпугнуть незваных гостей. Однако некоторые тёмные маги сознательно используют наиболее сильных боггартов, чтобы деморализовать своего противника, лишить его воли сражаться. Поэтому для вас важно научиться противостоять чарам боггартов. Кто-нибудь может назвать самое сильное оружие против боггарта?

Ещё несколько рук взметнулось вверх; Драко кивнул кудрявой третьекурснице-хаффлпаффке.

— Самое лучшее оружие против боггарта — смех.

— Совершенно верно, мисс Маккормик, пять очков Хаффлпаффу. Самое страшное для боггарта — быть выставленным на посмешище, и чтобы победить боггарта, вы должны превратить его во что-нибудь смешное. Против боггарта существует заклинание «Ридикулус», но одной магической формулы недостаточно — важен прежде всего ваш настрой.

Малфой продемонстрировал третьекурсникам движение палочек, заставил их повторить формулу заклинания; наконец ученики выстроились в шеренгу, готовые встретиться с собственными страхами, и Драко выпустил боггарта на свободу.

Освобождённый боггарт кинулся принимать обличье всевозможных страшилищ — вампиров, инферналов, акромантулов, гигантских змей; под шум и смех класса те приобретали нелепый и забавный облик. Несколько раз призрак принимал облик Амикуса и Алекто Кэрроу; глядя на то, как его бывшие «товарищи» облачаются в несуразные наряды или обзаводятся свиными ушами и пятачками, Драко сам еле-еле мог удержаться от смеха.

Шеренга студентов уже подходила к концу, невысокая темноволосая девочка в рэйвенкловской униформе встала перед растерянно озирающимся Амикусом Кэрроу, одетым в наряд циркового клоуна. Щелчок — и Амикус превратился в бездыханное тело мужчины средних лет. Хихиканье и гомон моментально смолкли.

— Р-ридикулус! — дрожащим голосом пропищала девочка, но тело так и осталось лежать на холодном полу класса. — Ри... ри... ридикулус!

Понимая, что мешкать нельзя, Малфой метнулся вперёд, мягко отстранил ученицу и сам встал перед боггартом. На месте трупа возникло напольное зеркало из ночного кошмара Драко, с отражавшимся в нём его злобным, бездушным лицом с пустыми глазами. Драко взмахнул палочкой, и боггарт обратился в кривое зеркало из комнаты смеха. Второй взмах — и привидение отправилось обратно в комод.

Раздался спасительный звонок, и студенты начали расходиться. Класс опустел, однако темноволосая рэйвенкловка — кажется, её звали Матильдой Кларк — всё ещё сидела за своей партой, закрыв лицо ладонями.

— Мисс Кларк, — мягко произнёс Драко; услышав, как преподаватель обратился к ней, девочка убрала ладони.

Профессор Малфой увидел её заплаканное лицо и пришёл в ещё большее смятение — он терпеть не мог женских слёз. Нет, плач глупых девчонок-однокурсниц, сокрушавшихся из-за грядущих экзаменов или из-за того, что их бросил очередной кавалер, его нисколько не волновал и не трогал. Но при взгляде на слёзы Матильды, сидевшей с совершенно несчастным видом, Драко неожиданно вспомнились две женщины. Чарити Бэрбидж, напуганная и обречённая, приговорённая к смерти лордом Волдемортом. И мать Драко в тот злополучный день, когда Люциуса отправили в Азкабан. Как педагог, Драко должен попытаться утешить ученицу, но он совершенно не имел понятия, как это сделать.

— Мисс Кларк, — неуверенно продолжил Драко, — могу я вам чем-то помочь? Кто этот человек?

— Это... это не ваше дело, профессор! — полные слёз карие глаза смотрели на Драко с вызовом.

В обычной обстановке за подобную дерзость любой преподаватель сурово осадил бы ученицу, а то и вовсе снял бы баллы или назначил взыскание, но на этот раз ситуация была очень далека от нормальной. Драко стоял в растерянности, не зная, что ответить, но Кларк заговорила сама:

— Это был мой отец. Он был магглорождённым, и ушёл в бега, чтобы его не арестовали, и чтобы меня и маму не тронули. А через полгода я узнала, что... что папу убили егеря...

Матильда снова зарыдала. Драко быстро сбегал в комнаты за флаконом Умиротворяющего бальзама и заставил девочку выпить его; к счастью, та быстро успокоилась, тихонько поблагодарила учителя и покинула класс.

Драко машинально приводил кабинет в порядок, погрузившись в собственные мысли. Когда-то во времена, казавшиеся сейчас такими далёкими, он сам придерживался радикальных взглядов на чистоту крови, и говорил, что «грязнокровки и магглолюбцы умрут первыми». Год с лишним назад Малфой своими глазами увидел, как его взгляды реализуются на практике. Каждую ночь слышал крики узников подземелий его родного дома, видел жестокость Кэрроу по отношению к остальным ученикам, наблюдал смерть «грязнокровки» Грейнджер и «магглолюбца» Уизли собственными глазами.

Хотя Драко уже не был сторонником волдемортовских мер, но всё же ему и сейчас казалась невероятной мысль, что магглы и магглорождённые равны чистокровным магам. Однако теперь, увидев слёзы девочки, по милости его единомышленников потерявшей родного отца, Драко неожиданно почувствовал отвращение к себе за свои прошлые злые слова, за то, что он когда-то считал хорошим и правильным преследование и истребление нечистокровных.

В класс вошли семикурсники, что отвлекло профессора Малфоя от печальных раздумий. Драко заметил Асторию Гринграсс, которая, поймав его взгляд, слегка улыбнулась; на душе немного потеплело.

Сегодня седьмой курс изучал защитные чары «Репелло Инимикум» — усовершенствованную версию Щитовых чар, поглощающую большинство известных заклинаний, в том числе и тёмных. После небольшой лекции и инструктажа студенты разбились на пары; Репелло Инимикум было очень сложным заклинанием, и никто из учеников не смог с первого раза создать щит, однако где-то на десятой минуте семикурсники начали делать успехи и смогли создавать приличные щиты.

Астория стояла в паре с Агнес Монкли; несмотря на все усилия и старания, её щит всё ещё выходил слабоватым, и подруга с лёгкостью пробивала его. Малфой тем временем прогуливался по классу туда-сюда, среди студентов, комментируя их ошибки и давая советы. Обратив внимание на неудачу Астории, которая обычно успешно показывала себя на занятиях, Драко устремился к ней.

— Мисс Гринграсс, вы слишком резко взмахиваете палочкой! Репелло Инимикум — защитное заклинание, а не атакующее, рука должна двигаться плавно, а не так, будто вы собираетесь выколоть палочкой глаз.

Драко мягко взял Асторию за предплечье и продемонстрировал правильное движение рукой. От прикосновения профессора Асторию будто ударило током; она ощутила, как к её лицу приливает кровь, а сердце забилось чаще. К счастью, девушка быстро взяла себя в руки, постаралась сосредоточиться и запомнить урок. Следующая попытка — и на этот раз щит Астории вышел мощным и осязаемым, проклятие, посланное Агнес, было поглощено им. Ухмыльнувшись, Драко зашагал дальше по классу, оставив Асторию с немым вопросом «Что это было?».

Во время обеда в Большом зале Астории кусок не лез в горло, и она время от времени украдкой бросала взгляды на профессора Малфоя, думая о своём отношении к нему. Астория была вынуждена признать, что за последнее время её мнение о Драко изменилось в лучшую сторону: прежняя антипатия к надменному и заносчивому мальчишке сменилась совсем иными чувствами. Благодарностью за то, что Драко когда-то выручил её. Сочувствием к нему, как к человеку, который пережил немало трудностей в жизни, но не сломался под их гнётом и даже раскрыл свои благородные качества. Уважением как к учителю, который за короткий срок смог показать себя хорошим специалистом и немалому научил Асторию.

Астория заметила, что уроки защиты от Тёмных искусств стали её любимыми. Ей было приятно в обществе профессора Малфоя, нравилось слушать его лекции, благо, они действительно были интересными и увлекательными, нравились практические занятия. На занятиях Гринграсс была старательной и усердной ученицей, и похвалы учителя, пусть даже холодные и скупые, вызывали в ней тёплое чувство.

До недавнего времени Астория считала, что испытывает к Малфою исключительно уважение как к преподавателю и человеку. Однако сегодняшняя её реакция на невинное прикосновение Драко была странной и неожиданной. Неужели Малфой нравится ей не только как учитель? Нет, этого не может быть...

Из размышлений Асторию вырвал смешок Сильвии.

— Что такое? — раздражённо спросила она.

— Ты уже несколько минут пожираешь Малфоя глазами, — ответила ей Нел, хитро улыбаясь.

— Да ну вас, — Астория нахмурилась и поспешила уткнуться взглядом в тарелку.

* * *

Туман густел над руинами старой крепости; осенние деньки в Англии выдались холодными и пасмурными. Но древние развалины сегодня не были безмолвными, как обычно: среди выщербленных временем камней уже около пары часов раздавался шум борьбы и сверкали яркие вспышки, лучи заклинаний отражались от стен, некогда защищавших обитателей крепости от незваных гостей.

Новобранцы Ордена Феникса сражались друг с другом под руководством троих наставников, наблюдавших за ходом боя, раздававших указания и инструкции и периодически вмешивающихся в ход сражений. Кингсли Шеклболт, Ремус Люпин и Билл Уизли, сменивший сегодня на посту занятую с малышом Тедди Нимфадору, были вполне довольны своими подопечными: юноши и девушки, уже уставшие, испачканные и взмокшие, по-прежнему отлично держались, никто не ударил в грязь лицом — в переносном смысле, конечно. Дуэли были важной частью обучения будущих бойцов Ордена: парные дуэли, командные состязания, битвы одного против двоих, двоих против троих. Но обучение не ограничивалось дуэлями: молодых «орденцев» учили боям на пересечённой местности, маскирующим и следящим чарам, оказанию первой помощи, обнаружению и снятию тёмных проклятий — здесь-то и пригодился многолетний опыт Билла в качестве ликвидатора.

Ремус разглядывал сражающихся, и подмечал, что они дерутся как никогда хорошо. Базовые атакующие и защитные заклинания его нынешние ученики освоили до автоматизма, да и более сложные чары тоже давались им весьма легко. Ребята были превосходно мотивированы — стремление отомстить за павших товарищей, юношеская решимость, жажда деятельности и борьбы с ненавистным врагом.

Глядя на них, Люпин вспоминал свою молодость, когда он вместе с такими же юношами и девушками, недавними выпускниками, обучался под руководством Альбуса Дамблдора, Аластора Моуди и Доркас Медоуз. И всех его бывших учителей уже не было в живых: Доркас и Аластор, необычайно сильные маги и великолепные бойцы, были убиты Волдемортом лично, а Дамблдор погиб из-за предательства.

Не было больше на этом свете и близких друзей Ремуса. Ребят, которые когда-то приняли его, оборотня, в свою компанию, даже решились стать анимагами — исключительно ради того, чтобы поддержать своего товарища и избавить его от кошмарных одиноких ночей в Воющей хижине, во время которых терявший рассудок Лунатик царапал и грыз самого себя. Джеймс, весельчак, заводила и душа компании; Сириус, который прятал за маской хулигана и ловеласа ранимую душу; Лили, добрая и понимающая подруга Ремуса, а затем верная спутница и супруга Джеймса. Всех их Ремус потерял, даже ничтожный предатель Питер — и тот сгинул.

Особенно горькой для оборотня стала потеря Гарри; сына Джеймса и Лили, последнего живого напоминания о старых друзьях, тоже больше не было. Ремус был убеждён, что в смерти Гарри была и его доля вины: он должен был заботиться о сыне погибших друзей, оберегать его, выяснить, что за задание дал Гарри, Рону и Гермионе Дамблдор; возможно, он был обязан мобилизовать Орден на более активную борьбу с Волдемортом. А в итоге получилось, что Ремус пустил всё на самотёк, и судьбой Гарри распоряжался сначала Альбус, а затем — и вовсе Матерь Магия... Если бы не любовь Доры и рождение Тедди, Ремус не знал бы, как жить дальше.

— Отбой! — раздался зычный бас Шеклболта, и молодые орденцы прекратили сражаться и с явным облегчением опустили палочки.

Привалившись к стене, Ремус рассеянно оглядывал новобранцев. Вот воркуют Билл и Флёр, вот Джордж что-то рассказывает неуверенно смеющейся Чжоу. Вот трое «добровольцев» из Франции, школьных приятелей Флёр — двое парней, одна девушка — негромко переговариваются на своём языке. Люпин видел, что все они преисполнены энтузиазма, того самого, с которым когда-то шли в бой сам Ремус, его друзья и товарищи. Энтузиазма, который рассеялся словно мираж после первой серьёзной битвы, после первой боевой потери.

Сейчас Ремус понимал, почему Альбус, Аластор и Доркас так усиленно их обучали и нещадно муштровали, прежде чем позволить сражаться с Пожирателями Смерти. Последние превосходили Орден и числом, и умением, не гнушались самой тёмной и отвратительной магии. Им, вчерашним студентам, было трудно что-то противопоставить волдемортовским прислужникам, и Дамблдор старался хоть как-то уменьшить число жертв среди членов Ордена, а потому не допускал, чтобы его сторонники шли на бой необученными и неподготовленными.

— Кингсли, — обратился к своему товарищу Ремус, — думаю, они уже готовы.

— Нет, не готовы, — бывший аврор тяжело вздохнул, глядя в желтовато-карие глаза оборотня. — Сам же знаешь, к этому нельзя быть готовым.

Ремус печально и понимающе улыбнулся в ответ.

— Но ты прав, Ремус, нам пора действовать, — ответил Кингсли и тут же воскликнул. — Прошу вашего внимания!

Взгляды всех присутствующих оборотились к Шеклболту и стоящему подле него Люпину; подойдя к наставникам, юноши и девушки встали полукругом.

— Итак, вижу, ваше обучение уже принесло свои плоды. Конечно, до вершин совершенства вам ещё далеко, но вам уже можно поручить по-настоящему серьёзное задание. Не вечно же вам с егерями драться.

Присутствующие затихли, глядя на главу Ордена с вниманием и интересом. Кингсли извлёк из-за пазухи сине-фиолетовой мантии стопку колдографий и продолжил.

— Как говорил Грозный Глаз, знай своего врага в лицо. Поэтому наши старые знакомые-Пожиратели так любили прятать свои лица под масками. Тем не менее, кое-что у нас есть. Начнём, пожалуй, с так называемых Вальпургиевых рыцарей под предводительством Долохова.

Аврор продемонстрировал колдографию: изрытая оспинами кожа, неопрятная копна сальных волос, спокойный, даже скучающий взгляд.

— Август Руквуд, один из самых сильных и умных бойцов Волдеморта, правая рука Долохова. В своё время он был сотрудником Отдела тайн, и поверьте, он знает множество темнейших заклинаний и сглазов. Чрезвычайно опасный чародей, с лёгкостью одолеет любого из вас, поэтому даже не думайте ввязываться с Руквудом в дуэль один на один.

Кингсли протянул колдографию Биллу, тот передал её своим «ученикам», дабы те рассмотрели Руквуда поближе; Шеклболт достал следующее колдофото, на котором мужчина с грубой, отталкивающей физиономией, на которой красовались тонкие чёрные усы, кривился в презрительной усмешке.

— Уолден Макнейр. Тоже участник боевого состава, не такой сильный, как Долохов или Руквуд, но недооценивать его не стоит. Когда-то Макнейр был одним из заплечных дел мастеров у Волдеморта... в общем, упаси вас Мерлин попасть к нему в плен.

Ещё одно колдофото. Высокий, мускулистый детина с жёстким, словно вытесанным из грубого камня лицом, коротким ёжиком белокурых волос и холодными голубыми глазами.

— Торфинн Роули. Ещё один боевик, и, к сожалению для Пожирателей и к счастью для нас, не самый лучший. Этот маньяк страсть как любит метать проклятия направо и налево, из-за чего часто страдают его же товарищи. Так, в прошлогодней битве за Хогвартс он случайно убил Гиббона... В общем, держите при нём свои волшебные «щиты» наготове.

Целых две колдографии. Худощавый сутулый мужчина с седыми волосами и щуплый юноша, очень похожий на него — по всей видимости, сын.

— Эдмунд Нотт и его сын Теодор. Эдмунд — та ещё тёмная лошадка. Один из самых первых соратников Волдеморта. Осторожен, в самое пекло без особого повода не рвётся...

— Тем не менее Нотт-старший отнюдь не безобиден, — вмешался Люпин. — В Первую войну он принял участие в жестоком убийстве Марлин Маккиннон и её семьи, и сумел, гад, избежать Азкабана.

— Спасибо, Ремус, — ответил Шеклболт. — Что до Теодора, мы о нём почти ничего не знаем, но вероятно, он рьяно готов продолжать дело отца.

Кингсли достал ещё четыре колдографии, передавая их на всеобщее обозрение: грузные, массивные фигуры, не отягощённые интеллектом лица.

— Роберт и Винсент Крэбб, Мариус и Грегори Гойл. Пример того, что случается, если формировать организацию по признаку чистоты крови. А ведь когда-то и Крэббы, и Гойлы были богатыми и уважаемыми семействами, но в итоге выродились и растеряли большую часть состояния.

— И в бою тоже не блистают, — добавил Ремус. — Всё больше прут напролом да орут во все глотки. Роберт с Мариусом уж точно, да и сыновья, судя по моим урокам в Хогвартсе, особым умом не отличаются.

Ещё несколько колдофото Вальпургиевых рыцарей было продемонстрировано юным орденцам; наконец Кингсли заговорил более угрюмым тоном, привлекая внимание.

— А сейчас речь пойдёт о Ковене Чистоты — если кто не слышал, так зовут себя сторонники Беллатрисы Лестрейндж. Ещё большие изуверы и отморозки, чем «рыцари», ещё более безумны. Сама Беллатриса, равно как и её муж с деверем, в представлении не нуждаются. А вот что до этой семейки, — Кингсли показал ещё одну пару колдографий, — думаю, многие из вас про них наслышаны, даже если не встречались лично. Амикус и Алекто Кэрроу, любители пыточных проклятий.

Приземистые и сутулые, с кривыми ухмылками, брат и сестра Кэрроу напоминали скорее бандитов с большой дороги.

— Да, я помню, — отозвался Фред. — Джинни про них рассказывала.

— А я уже испытал на себе Круциатус от Амикуса, — мрачно, но в то же время с гордостью и чувством важности добавил Эрни Макмиллан.

— Что до их боевых качеств, — продолжал Кингсли, — то образцовыми бойцами Кэрроу не назовёшь. Да и в интеллектуальном плане оба они лишь немного превосходят Крэббов с Гойлами.

Новая колдография. Холёное аристократическое лицо, собранные в хвост золотистые волосы, глумливая хищная улыбочка.

— Дориан Пиритс, прошу любить и жаловать. Маньяк и психопат, обладающий «милой» привычкой пачкать свои белые шёлковые перчатки кровью жертв. Склонность к театральным эффектам — главная слабость этого ублюдка, он может замешкаться и потерять время. Используйте это против него.

Очередная череда колдографий подошла к концу, и Шеклболт перешёл к сторонникам Яксли.

— Освальд Эйвери, — произнёс он, указывая на весело улыбающегося полноватого мужчину; если бы не холодные злые глаза, трудно было предположить, что этот приветливый с виду обыватель мог быть участником организации, наводившей ужас на всю Магическую Британию.

— Человек весьма подлый и трусливый, — презрительно сказал Люпин. — В общем-то и у Волдеморта он был не столько боевиком, сколько докладывал своему Лорду о делах в Министерстве да «налаживал связи».

— А это его товарищ, — Кингсли демонстрировал колдографию тщедушного волшебника: большая проплешина на макушке, тускло-рыжая борода, — Мильтон Мальсибер. Как и Эйвери, жаден до роскоши и развлечений; не настолько труслив, но глуповат и самонадеян. Потому его и повязали в Первую войну — пошёл грабить магазины в пожирательской маске, там его и схватили авроры.

— И оба школьные приятели Снейпа, — дополнил Ремус. — Северус мог научить своих дружков паре-тройке приёмчиков, так что держите с ними ухо востро.

Стопка колдографий становилась всё тоньше, подходя к концу. Волшебника на предпоследнем колдофото трудно было не узнать, — острые черты лица, длинные платиновые волосы, аккуратно зачёсанные назад. Надменный взгляд холодно-серых глаз, улыбка довольного кота.

— Люциус Малфой, про него большинство из вас тоже слышали. Боевик из него аховый, силён либо вместе с толпой соратников, либо против безоружных магглов. Знает это, поэтому очень осторожен: пробить защиту его мэнора почти так же сложно, как и защиту Хогвартса.

Последняя колдография. Юноша очень походил на отца, разве что волосы короче, да улыбки на лице не было.

— О, Хорёк, — хихикнула Алисия. — Этого знаю.

— Хорёк? — удивлённо спросил аврор.

— Потом расскажем, — нетерпеливо отозвался Джордж. — Продолжай, Кингсли.

— Драко Малфой, сын Люциуса. Тоже носит Метку, в прошлом году пытался убить Дамблдора, но, видимо, духу не хватило. Вместо того, чтобы пойти по стопам папаши, присоединился к Снейпу. Не думаю, что он сильно опасен, да и каких-то серьёзных преступлений за ним не числится.

— Кроме того, что он редкостный гадёныш, — пренебрежительно добавил Фред под смех присутствующих.

— Ваша задача на ближайшие недели, — продолжал Шеклболт, — следить за этими Пожирателями, патрулировать окрестности их домов и поместий, и передавать всю имеющуюся о них информацию Ордену: когда приходят и кто их навещает. Затем мы нейтрализуем их поодиночке, одного за другим, тем или иным образом. Пожиратели пока расколоты, и это нам на руку.

— А что дальше, Кингсли? — подал голос Ли.

— Дальше? Мы возьмём Министерство и Хогвартс в свои руки, отправим оставшихся в живых Пожирателей и егерей в Азкабан, установим мир...

— Нет, это понятно, а что потом? Будут какие-то реформы, чтобы история с Волдемортом больше не повторилась?

— Разумеется, мы отменим волдемортовские законы, прекратим преследовать нечистокровных, будем бороться со взяточничеством... В каких-то глобальных переменах я смысла не вижу, и в делёжке шкуры неубитого медведя тоже, — в голосе Кингсли, обычно спокойном и умиротворяющем, слышались нотки недовольства.

Шеклболт раздал задания каждому молодому члену Ордена, и вскоре все начали расходиться. Люпин развернулся, готовясь аппарировать, но его окликнули близнецы Уизли.

— Фред? Джордж? Вы что-то хотели?

— Да, Ремус, — лицо Фреда осветила озорная улыбка. — Мы хотели поговорить с тобой как с господином Лунатиком, автором небезызвестной Карты Мародёров.

— В общем, пришла нам в голову идея воссоздать эту карту, — подхватил Джордж. — Она могла бы пригодиться Ордену. В конце концов, рано или поздно нам придётся навестить Снейпа, и у нас всех есть к нему должок.

— К тому же... с ним Перси, — добавил Фред уже без улыбки.

— Собираетесь проучить и его? — спросил Люпин.

— Не в этом дело, Ремус, — ответил Джордж серьёзным тоном. — Понимаешь, каким козлом бы не был Перси, он всё равно был и остаётся нашим братом. Мы всё-таки росли вместе и хорошо его знаем.

— Перси с детства был идеалистом, — продолжал за братом Фред. — Жутким педантом и занудой, жаждущим власти и признания, но не потому, что его привлекали богатство и власть сами по себе, а потому, что он хотел изменить мир к лучшему, и часто обожал разглагольствовать на эту тему. Собственно, потому Перси с нами порвал и к Фаджу перебежал: он действительно искренне верил в ту чушь, что несли Фадж и «Пророк».

— Короче говоря, сомневаемся мы, что Перси на полном серьёзе перешёл на Тёмную сторону. Он, конечно, гад, но не настолько же. А вот Снейп... кто знает, он вполне мог навешать Перси лапши на уши. Перси всегда был легковерным болваном, мог и повестись. Особенно после последних снейповых мер...

Ремус печально улыбнулся. Признание близнецов весьма тронуло; некстати вспомнился Сириус, который на все лады костерил своего «придурка-братца» Регулуса, верившего в чушь о чистоте крови и присоединившегося к Пожирателям Смерти. Когда пришла весть о гибели Регулуса, на Сириуса было страшно смотреть: таким несчастным и потерянным он Бродягу ещё никогда не видел.

— Ваша идея с картой и впрямь хорошая. Мы с Джеймсом, Сириусом и Питером потратили почти год на то, чтобы её изготовить. Было бы неплохо повторить, — наконец ответил он.

— Значит, по рукам? — спросил Фред.

— По рукам.

Люпин аппарировал прямо у калитки. Перед ним показался небольшой уютный домик, доставшийся ему от родителей, заросший, запущенный сад. Распахнув входную дверь, Ремус встретил улыбающуюся ему Нимфадору в домашнем халатике и с ярко-розовыми волосами, с малышом Тедди на руках. Торопливо поздоровавшись, Дора чмокнула мужа в губы и передала на руки Тедди, который радостно заагукал, увидев папу.

«Я счастливый человек» — подумал Ремус.

* * *

— Нельзя полагаться только на Щитовые чары, Терри! Учись уворачиваться! От Авады и Круциатуса тебя никакой щит не спасёт!

— Невилл, мы уже целый день тренируемся, — возразил Терри Бут, в которого только что прилетел Ступефай Невилла. — У меня уже нет сил вертеться...

— Это не оправдание! — жёстко отрезал Невилл. — У нас уже была передышка, и поверь мне, Пожирателям абсолютно наплевать на твою усталость. Становись в пару с Ханной и продолжай.

Опустив голову, Терри был вынужден признать правоту товарища и наставника; трудно было предположить, что Невилл, которого когда-то знали лишь как неуклюжего рохлю с Гриффиндора, окажется столь суровым лидером и безжалостным инструктором. Однако после первых занятий, состоявшихся ещё в Выручай-комнате во время правления Кэрроу, уже никто не сомневался в силе и способностях «рохли Лонгботтома».

Среди вековых деревьев королевского леса Дин, неподалёку от лагеря Армии Поттера, раздавался шум битвы и искрились вспышки заклятий. Впрочем, не только здесь, в лесах, проходили тренировки юных бойцов: по инициативе Невилла и Джинни «армейцы» часто практиковались в сражениях на незнакомой и пересечённой местности, будь то скалистые пустоши Камбрии, мрачные холмы и болота Дартмура или вересковые поля Йоркшира. Выматывающие тренировки длились едва ли не целыми днями, а порой и несколько суток подряд, с передышками да перерывами на еду и сон; зачастую измученным ребятам приходилось практиковаться на голодный желудок, а Невилл, Джинни и Луна по-прежнему гоняли их до седьмого пота... Единственным утешением было то, что наставники не щадили не только своих подопечных, но и самих себя.

Вот Джинни сражается одновременно с Дином и Шеймусом. Вспышки проклятий пролетают в считанных дюймах от девушки, на её коже уже появилась пара новых царапин, а рыжие волосы даже слегка опалило Воспламеняющим заклятием Финнигана, однако одолеть младшую Уизли ребята так до сих пор и не смогли, несмотря на численное превосходство. Джинни буквально «танцевала» перед всполохами чар, ловко уклоняясь от очередного проклятия: сказывалась многолетняя квиддичная практика, в ходе которой Джинни не раз приходилось уворачиваться от бладжеров. Вот Луна бьётся с Майклом Корнером и Деннисом Криви, умело увёртываясь от лучей заклинаний и блокируя их; спустя несколько секунд она засветила Майклу в глаза чем-то ярким и тут же оглушила его.

Одобрительно кивнув подруге, Невилл задумался о том, насколько отличались стили боя у каждого из почти неразлучной с начала прошлого года троицы. Джинни полагалась на скорость и ловкость, а также силу удара; она легко пробивала защиту противника и имела в арсенале несколько хитрых приёмчиков, вроде Летучемышиного сглаза, которые не раз помогали ей во время схваток с врагами. И Джинни лучше всех удавались Непростительные заклинания... Положа руку на сердце, Невилл мог бы смело и уверенно сказать, что Джинни была самой сильной колдуньей из всей их троицы.

Луна тоже показывала себя отличной дуэлянткой. Невысокая и хрупкая, она также легко уклонялась от вражеских проклятий. Кроме того, Луна держалась в бою очень спокойно и хладнокровно, ничем не выдавая ни гнева, ни страха, и часто полагалась на эффект неожиданности, применяя против противников собственные, изобретённые ею же сглазы. Разумеется, Луна не делилась секретами этих сглазов ни с кем, кроме своих друзей и товарищей по Армии.

Сам Невилл хоть и не обладал ловкостью и увёртливостью Джинни и Луны, не был настолько силён в неожиданных боевых приёмах и сглазах, но компенсировал это силой и упорством, сокрушая оборону противника резким натиском и пробивая его щиты мощью собственной магии. За последние годы прежде неуспевающий в учёбе Невилл немало поднаторел в защите от Тёмных искусств и чарах, научился блокировать проклятия противника и уклоняться от них. Ради того, чтобы обучиться самому и обучать других, Невилл взял с собой старый аврорский учебник отца: Августа Лонгботтом бережно хранила его в память о Фрэнке, а теперь эта книга послужила его сыну. Из пособия для авроров Невилл узнал немало новых заклинаний, контрзаклятий и дуэльных техник, которых не было в школьных учебниках. Всё это дало свои плоды — Невилл стал весьма сильным для своих лет бойцом, а боевая практика только способствовала этому.

* * *

— Не спится?

Негромкий шёпот Луны прозвучал в ночной тиши и прохладе старой зачарованной палатки. Парни и девушки протренировались до вечера и изрядно вымотались; Ханна и Сьюзен уже тихо посапывали в своих постелях, а Джинни лежала, глядя в потолок.

Луна тихонько встала с постели и уселась на кровати Джинни, наколдовав Муффлиато, чтобы соседки по палатке не проснулись.

— Джинни, тебя что-то тревожит?

— Да ничего особенного, — ответила Джинни осипшим от долгого молчания голосом. — Просто... просто я думаю о Гарри.

Луна посмотрела на подругу грустным и понимающим взглядом, а Джинни продолжала:

— Понимаешь, Луна, Гарри снится мне. Почти каждую ночь. Снится, что мы вместе, что у нас есть семья, дети, что Рон и Гермиона приходят к нам в гости...

Голос младшей Уизли предательски задрожал, глаза стали мокрыми от слёз. Луна, заметив это, легонько погладила Джинни по рыжеволосой голове. Джинни быстро сморгнула слёзы — она сильная, она не может позволить себе разреветься как маленькая девчонка, пусть даже в присутствии лучшей подруги.

— Иногда я думаю: а может то, что творится сейчас, всего лишь дурной сон? Что, если я проснусь, и увижу Гарри, живого Гарри? Так хочется, чтобы это было так! — с отчаянием в голосе закончила она.

— Джинни, послушай, — Луна положила руку на плечо подруги и слегка сжала, по её щеке незаметно скатилась слезинка. — Гарри всё ещё с нами, в нашем сердце. Как и Рон, и Гермиона. И потом, когда-нибудь мы снова с ними увидимся.

Слова Луны были простыми и банальными, но от них становилось немного теплее на сердце.

— Луна, а тебе нравится кто-нибудь из парней? — вопрос Джинни прозвучал небрежно и отстранённо, словно она пыталась отвлечься от тяжёлых мыслей.

— Ммм... я не задумывалась об этом, — неуверенно ответила Луна, и лишь благодаря ночной темноте не было видно, как она покраснела. — Я часто общаюсь с Дином, мы сильно сблизились, когда жили в доме твоего брата, после того, как... Как мы спаслись. Извини, что напомнила.

— Ничего страшного. Продолжай.

— Дин милый, весёлый, рассказывает интересные истории, а ещё он очень симпатичный. И я думаю, что тоже ему нравлюсь.

— Я рада за тебя, и рада, что вы выжили. Просто я всё равно не могу смириться с тем, что Гарри больше нет. И теперь мы сами ежедневно рискуем жизнью. Понимаешь, я не говорила об этом ребятам, но я не могу обещать вам ни победы, ни того, что мы переживём эту войну. Могу только дать надежду. И вы с Дином тоже рискуете потерять друг друга... — Джинни осеклась, осознав, как жестоко и бестактно прозвучала последняя фраза, и тут же торопливо продолжила. — Ох, не слушай меня, Луна, у вас с Дином всё будет хорошо, верю, вы ещё поженитесь и заведёте кучу детишек. А у меня впереди лишь борьба, месть и одиночество...

— Ты не одна, Джинни. Я буду с тобой. Все мы будем с тобой до конца. И не грусти, — Луна ласково улыбнулась. — Завтра будет новый день, после тёмной ночи наступает утро. Мы обязательно победим.

Пожелав лучшей подруге спокойной ночи, Луна удалилась к себе в кровать. Засыпая, Джинни чувствовала, что камень на её душе стал чуть-чуть легче.

На старой мрачной кухне с потемневшими от сажи каменными стенами, освещаемой лишь большим камином да люстрой с оплавленными свечами, стояла напряжённая тишина. Двое немолодых мужчин сидели друг напротив друга за длинным столом из морёного дуба и медленно распивали бутылку эльфийского вина.

— Она до сих пор так и не выходит из своей комнаты, — обеспокоенно произнёс старший из них. — Может, подняться и выяснить, всё ли с ней в порядке?

— Ну так иди и сам выясняй, Руди, — небрежным тоном ответил младший, отхлебнул вина из бокала и продолжил. — Всё-таки ты её муж.

Родольфус Лестрейндж лишь тяжело вздохнул. Последние несколько суток он места себе не находил: после неудачной попытки возродить Тёмного Лорда его супруга Беллатриса впала в какую-то апатию, проводила целые дни в своей спальне и покидала её исключительно ради естественных нужд; даже еду с кухни ей доставляла пара дряхлых, запуганных домовых эльфов, последних из некогда многочисленной эльфийской общины Лестрейнджей. Не то что бы Родольфус сильно переживал за душевное состояние своей благоверной — он никогда не любил Беллатрису и откровенно опасался её из-за вспыльчивости и жестокого даже по меркам остальных Пожирателей нрава. Но всё-таки Беллатриса была его соратницей и боевой подругой, лидером и идейным вдохновителем Ковена Чистоты. И то, что «начальство» ныне бездействовало и пребывало в унынии, не могло не беспокоить старшего из братьев Лестрейнджей.

— Муж-то её я, но спишь с ней ты, — сказал Родольфус после недолгой паузы.

— Иногда. И только потому, что ты сам не выполняешь своих супружеских обязанностей, братец, — парировал Рабастан с ехидным смешком. — Так что сам разбирайся, мне лишний раз под Аваду подставляться не хочется.

— Иди ты к Мордреду, Рэб, — с досадой ответил Родольфус, поднялся из-за стола и направился в сторону лестницы.

Стук в дверь остался без ответа, Родольфус распахнул её и ступил на порог спальни. Беллатриса лежала в своей постели, безразлично глядя на траченый молью полог, спутанные чёрные волосы разбросались по подушке.

— Белла... — тихо и неуверенно спросил Родольфус, — с тобой всё в порядке?

Та повернула голову, смотря на супруга всё тем же безучастным взглядом. «По крайней мере, она сейчас не нападёт на меня» — облегчённо подумал Родольфус и задал очередной вопрос:

— Ты уже несколько дней лежишь так, дорогая, может, тебе всё-таки что-то нужно? Например, позвать Рабастана?

Беллатриса вздохнула, отвела в сторону взгляд и задумчиво нахмурилась, словно размышляя о чём-то. Наконец она ответила охрипшим от продолжительного молчания голосом:

— Да, позови Рабастана. И всех остальных тоже. Пусть собираются через час, я пока приведу себя в порядок, — голос Пожирательницы становился всё решительнее и твёрже, глаза загорелись от страсти и предвкушения. — Пришло наше время напомнить этим трусам и предателям, позорящим доброе имя волшебника, о своём существовании. Пора продолжить дело Тёмного Лорда, Родольфус.

Глядя в пылающие сумасшедшим огнём глаза супруги, Родольфус чувствовал, как его душа наполняется такой же безумной радостью. Впереди битвы, убийства и разрушения, кровь жертв, их мучения и предсмертные крики. Всё, что так мило его сердцу.

Над Годриковой Лощиной сгущались сумерки. В окнах двухэтажных домиков горел свет, немногочисленные прохожие на деревенских улочках торопились завершить свои дела и вернуться к домашнему очагу да семейному уюту. Расположенная в глухом уголке Девоншира, в долине посреди лесистых холмов, Годрикова Лощина не представляла особого интереса для большинства британских магглов — обыкновенная деревушка, каких в Англии полным-полно. Из достопримечательностей — старая каменная церковь Святого Иеронима, помнящая ещё времена Войны Роз, и обелиск в честь героев войны; из развлечений — посиделки в местном пабе, где можно послушать байки стареющих алкоголиков о местных «чудесах», да ежегодная ярмарка.

Однако для магов Британии Годрикова Лощина была известным и значимым местом, и не только потому, что являлась одним из немногих полумагических поселений, где волшебники жили бок о бок с магглами. Именно в Годриковой Лощине окончательно завершилась Первая магическая война, именно здесь произошло первое падение лорда Волдеморта — в результате жертвы Лили Поттер, защищавшей своего сына. Хотя уже не было в живых ни Тёмного Лорда, ни Мальчика-Который-Выжил, но память об этом событии была по-прежнему жива, о чём свидетельствовали и памятник семье Поттеров, скрывавшийся под личиной обелиска, и мемориальная табличка у разрушенного дома Поттеров, исписанная фанатами. Местные магглы уже привыкли к нелепо одетым чудикам, совершавшим паломничество в Лощину.

Но не для всех падение Волдеморта было радостным событием.

На одном из холмов неподалёку от деревни, укрывшись в тени деревьев, стояла группа людей в чёрных мантиях. Взгляды собравшихся были прикованы к их предводительнице; маги ждали сигнала к атаке. Беллатриса Лестрейндж тяжёлым взглядом взирала на деревню, огоньки света в окнах домов: она уже была здесь — в тот проклятый день.

Метка взорвалась болью. На секунду Беллатрисе почудилось, что Повелитель вызвал её, однако она тут же поняла, что боль слишком сильная для простого вызова. Беллатриса впала в панику: неужели Тёмный Лорд был разгневан на неё? Но за что? В последние дни она не совершала никаких проступков или промахов...

Боль прошла так же резко и быстро, как и началась. Лестрейндж вздохнула и заставила себя успокоиться: возможно, вспышка гнева Тёмного Лорда не имела к ней никакого отношения, а значит, ей нет причин беспокоиться. Прислушавшись к своим ощущениям, Беллатриса заметила, что боль в левой руке полностью прошла, не оставив за собой даже отголосков; она чувствовала странную лёгкость и... опустошённость?

Беллатриса закатала рукав мантии. Чёрная метка поблекла и стала почти неразличимой, от неё остался лишь бледный, едва заметный контур. Новая волна паники охватила Пожирательницу: Лорд таким образом давал понять, что больше не нуждается в её услугах? Находится в беде? Или... или умер?

Охваченная ужасом, Беллатриса выскочила из своей комнаты и спустилась в гостиную. Там находились Родольфус, Рабастан, да заскочившие в особняк по Пожирательским делам Нотт и Каркаров. Лица их были взволнованы, Рабастан нервно отстукивал дробь по подлокотнику кресла, Игорь подёргивал свою козлиную бородку. Беллатриса сразу поняла, что Метка потухла не у неё одной.

— Ну что? — прервал напряжённое молчание Рабастан.

— Я думаю, это временное явление, — рассудительно сказал Родольфус. — Возможно, что Повелитель сознательно затаился, что он испытывает нашу преданность.

— Пойду-ка я. Срочные дела, — Каркаров наконец закончил терзать свою бороду, встал и быстрым шагом потопал прочь из гостиной. Вслед за ним поднялся и Нотт.

— И ты сбегаешь, Эдмунд? — произнесла Беллатриса, одарив его презрительным взглядом.

— Не сбегаю, а собираюсь домой, — ответил ей Нотт. — Если Родольфус прав, и Тёмный Лорд испытывает нас, то нам не стоит предпринимать неразумных шагов, так ведь? К тому же у меня семья, и не хотелось бы лишний раз выдавать себя.

Гости ушли, и в гостиной воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском камина. Беллатриса наконец взяла себя в руки и крепко задумалась. Возможно, что предположение её мужа верно, и Тёмный Лорд действительно решил затаиться — но всё-таки оно вызывало большие сомнения. Лорд, которого она знала, был человеком действия, и хотя порой его замыслы были непонятны самой Беллатрисе, она не могла поверить, что тот вдруг решил оставить их всех в тот момент, когда они как никогда близки к победе, да ещё и посылая такие сомнительные сигналы. От её услуг Повелитель тоже не отказывался, иначе получалось, что он проделал то же самое со всеми Пожирателями Смерти сразу, а эта мысль была откровенно абсурдной. Погибнуть Тёмный Лорд тем более не мог — он был невероятно сильным и могущественным магом, и не раз давал понять, что нашёл секрет бессмертия. Да и сама мысль о погибели Лорда была немыслимой и кощунственной...

Значит, Повелитель был в беде. Но что с ним могло случиться?

Беллатриса вспомнила, что в последние месяцы Тёмный Лорд вёл себя странно: был чрезвычайно задумчив, самоустранился от многих дел, передав бразды руководства ей, Антонину и Люциусу. Его мысли были сосредоточены на пророчестве, и судя по всему, Лорд был всерьёз уверен в его правдивости. Под пророчество подходили две семьи — Поттеры и Лонгботтомы, и Повелитель выбрал своей главной целью первых.

— Я в Годрикову Лощину, — выпалила Беллатриса, встав с кресла.

— Белла, не стоит. Ты можешь потревожить Поттеров и сорвать планы Тёмного Лорда. Или подставиться под удар врага, — возразил Родольфус.

— Не смей мне приказывать, Родольфус! — гневно ответила Пожирательница. — Поверь, я не собираюсь убивать эту поганую семейку без приказа Тёмного Лорда. Просто разузнаю, что произошло. Никто меня не заметит.

Аппарировав на краю деревни, Беллатриса осмотрелась. Стояла ночь, тихо накрапывал дождь, шумел холодный ветер. Где-то вдалеке Лестрейндж приметила толпу зевак, собравшихся возле какого-то дома, и, наложив на себя дезиллюминационные чары, направилась туда.

Подойдя ближе, Беллатриса заметила, что здание сильно повреждено: в черепичной кровле зияла солидных размеров дыра, оконные стёкла выбиты, стена на втором этаже пошла трещинами и деформировалась. Очевидно, это и был дом Поттеров. К счастью, толпа стояла в отдалении от дома, не загораживая проход; Беллатриса устремилась туда, миновала открытую калитку и переступила через порог.

Беллатриса едва не наступила на труп, лежавший прямо возле входной двери. В мёртвом мужчине, который неживым взглядом глядел прямо в потолок, она узнала Джеймса Поттера. Поднявшись на второй этаж, Пожирательница вошла в разрушенную комнату, судя по всему, детскую. Возле кроватки Беллатриса увидела рыжеволосую девушку, тоже мёртвую — очевидно, грязнокровную жёнушку Поттера. Презрительно пнув тело ненавистной грязнокровки, Беллатриса внимательно рассмотрела комнатку: никаких следов пребывания Тёмного Лорда здесь не было, если не считать бездыханных тел Поттеров, причинённых дому разрушений, да чёрного, будто опалённого следа на паркетном полу. Ни тела, ни волшебной палочки. Тела отпрыска Поттеров, как ни странно, тоже не обнаружилось.

Где-то вдалеке раздались хлопки аппарации — судя по всему, сюда наведались авроры или члены Ордена Феникса. Находиться здесь дальше было бессмысленно и опасно.

Уже направляясь в сторону родного особняка, Беллатриса обдумывала увиденное. Очевидно, что если Тёмный Лорд попал в беду, то явно не из-за Поттеров: ему удалось успешно уничтожить всю семейку, да и вряд ли эти сопляки, недавно закончившие Хогвартс, могли причинить Повелителю вред. Не говоря уже о годовалом младенце. А вот Лонгботтомы... Вполне возможно, что Тёмный Лорд решил навестить их после Поттеров. Лонгботтомы куда сильнее и опаснее: будучи старше Поттеров на несколько лет, они были весьма сильными магами и опытными аврорами. Беллатриса приняла решение: она должна собрать преданных людей, найти Лонгботтомов и, если те остались живы, выпытать из них правду.

Решение, которое стоило ей многих лет Азкабана.

Беллатриса повернулась к своим сторонникам, которые уже с нетерпением ожидали приказа. Увидела полные предвкушения взгляды братьев Лестрейнджей, глумливые ухмылки Кэрроу, кровожадный блеск в глазах Пиритса, искажённое тупой, зверской злобой лицо Джагсона. Беллатриса не любила произносить пространных и пафосных речей, поэтому её призыв к соратникам был предельно прост.

— Морсмордре! — взмах палочки, и в вечернем небе над Годриковой Лощиной возникла горящая зелёным светом Метка. — За Тёмного Лорда, в атаку!

* * *

Очередной вечер во временном лагере Армии Поттера был на удивление мирным и весёлым. Даже погода, которая с каждым днём становилась всё более холодной и промозглой, не омрачала радостного настроения парней и девушек, гревшихся у костра: был один из немногих спокойных дней без рейдов и тренировок, да и еды сегодня хватило на то, чтобы все ребята более-менее насытились.

У края поляны раздался громкий хлопок аппарации, взгляды собравшихся обратились к вернувшимся с вечернего патруля Колину Криви и Энтони Голдштейну. Вид их был предельно серьёзным.

— Пожиратели. В Годриковой Лощине, — непривычно низким и мрачным голосом произнёс Колин.

Присутствующие на полянке встрепенулись и встали; Невилл и Джинни поднялись первыми.

— Возьмите с собой всё необходимое, — решительно произнёс Невилл. — Ханна, сегодня твоя очередь дежурить в лагере.

— Настал наш час, армейцы! — подхватила за другом Джинни. — Сегодня мы сразимся с по-настоящему серьёзным противником. Вперёд, друзья! За Армию!

Ещё несколько хлопков аппарации вновь раздались посреди тишины вечернего леса.

Они оказались на просёлочной дороге, спускавшейся к Годриковой Лощине, прямо у самого края деревни. Командиры Армии быстро оценили обстановку, благо света, несмотря на сумерки, было предостаточно. Свет пылающей изумрудным пламенем в небесах Чёрной метки, свет подожжённых Пожирателями домов, свет вспышек заклятий — белых, золотистых, красных, зелёных...

Ребята устремились вперёд, проносясь мимо пока ещё нетронутых коттеджей и уютных двориков. Рядом пробегали охваченные ужасом жители посёлка, пытающиеся спастись от неведомого ужаса. Не все жители драпали в панике: вдалеке виднелись всполохи защитных заклятий да свет магических щитов — похоже, местные маги пытались организовать стихийное сопротивление. Но их усилий было явно недостаточно — Пожиратели, разбившиеся на небольшие отряды, уверенно пробивали себе путь вперёд, шаг за шагом, выкрикивая заклинания да злобно хохоча.

И где-то вдалеке слышался сумасшедший женский смех, который было сложно не узнать...

— «Ковенские» ублюдки, — злобно выплюнула Джинни.

Невилл ощущал, как где-то в груди поднимается волна безумной ярости, готовая смести всё на своём пути, чувствовал лютую ненависть и одновременно радостное предвкушение. Он убьёт её, разорвёт на части. Нет, быстрая смерть для неё была бы милосердием — сначала он запытает её, заставит перенести всё то, что пережили его родители.

— Вперёд! — крикнул Невилл хриплым от гнева голосом. — Разделимся, так нам будет удобнее с ними справиться.

Невилл вместе с Шеймусом, Деннисом и Сьюзен двигался в сторону ненавистного женского голоса. Вот он видит всполохи магического огня, разрушенные Бомбардами здания, бездыханные и окровавленные тела жертв Пожирателей. Жуткий, зловещий смех становится всё громче, и за очередным поворотом он увидел её — всклокоченная чёрная шевелюра, светящаяся серебром левая рука, да безумные глаза на костлявом лице. Увидев их, Беллатриса лишь презрительно ухмыльнулась.

— Надо же, кто к нам пожаловал! Детишки! Как мамочка с папочкой, Невилл? — издевательски произнесла она.

— Круцио!

Красный луч Пыточного проклятия вырвался из волшебной палочки Лонгботтома и ударил Пожирательницу в грудь. Беллатриса вскрикнула от боли, упала на колени и скорчилась в судорогах; мимо пролетел луч заклятия Родольфуса, и Невилл с сожалением отвёл палочку в сторону. Беллатриса быстро поднялась с земли, глумливая ухмылка исчезла с её лица, из прокушенной губы текла кровь.

— Неплохой Круциатус, юноша... Вижу, тебе нравится причинять боль... Получать наслаждение от чужих мучений, — произнесла она, тяжело дыша и снова скривив губы в холодной улыбке. — Мне тоже, Невилл, мне тоже. Круцио!

Невилл уклонился от ярко-красного луча и послал в Беллатрису очередное проклятие, которое та успешно отбила. Беллатриса и Невилл снова и снова атаковали и отбивались, с ненавистью смотря друг на друга; от катившихся волнами всполохов заклятий и от ярости противников, казалось, раскалился сам воздух, и даже боевые товарищи Лестрейндж и Лонгботтома старались держаться подальше от своих предводителей.

Слева группу сражавшихся армейцев попытался атаковать Дориан Пиритс, уже измазавший свои белые перчатки в крови, но Шеймус швырнул в его сторону пузырёк с каким-то зельем и поджёг Инсендио. Пиритс успел отскочить вовремя: взрывная волна лишь слегка задела его, отбросив к забору и опалив мантию; пошатываясь, он был вынужден присоединиться к соратникам, отбиваясь от заклятий армейцев. Пара жителей деревни — мужчина средних лет и девушка — присоединились к сражавшимся ребятам, и превосходство теперь было на стороне армейцев. Деннис выбил палочку у Родольфуса, заставив того потратить время, чтобы вернуть своё оружие; Сьюзен ранила в ногу молодую светловолосую Пожирательницу Смерти — теперь уже Беллатрисе сотоварищи пришлось отступать.

Тесня врагов, они вышли на соседнюю улицу, где Луна, Дин, Майкл и Терри боролись с Рабастаном Лестрейнджем, Торбертом Джагсоном и ещё тремя Пожирателями. Боролись весьма успешно: Луна вместе с парнями обошлись несколькими царапинами, ожогами да мелкими ранками, в то время как плечо Рабастана рассекал большой кровавый порез, а грузный Пожиратель в серебряной маске справа от него тяжело дышал и прихрамывал.

— Ни шагу назад! — надрываясь, заорала Беллатриса. — Чему вас Лорд учил, ублюдки бесполезные?! Уничтожьте их!

И Пожиратели усилили напор. Очередная Авада убила молодую жительницу Годриковой Лощины, следом Родольфус послал Бомбарду в находившийся рядом дом. Раздался мощный взрыв, заставивший крышу и второй этаж здания с грохотом обрушиться на дорогу; камни, обломки дерева и стекла вместе с пылью осыпались вниз. Армейцы вовремя отскочили в стороны, теперь они были снова разделены на две группы.

Вспышки заклятий снова летят в разные стороны. Невилл всё так же сосредоточил внимание на Беллатрисе, не забывая, впрочем, об её муже и девере; те в долгу не оставались, и на скуле Лонгботтома красовался свежий порез — Секо удачно прошло по касательной. Шеймус, в свою очередь, едва не сшиб с ног чету Лестрейнджей мощным Конфринго; лысому худощавому Пожирателю, оказавшемуся поблизости, повезло куда меньше — мощным взрывом ему по локоть оторвало левую руку.

Зелёный луч Убивающего проклятия, посланного Рабастаном, пролетел буквально в паре дюймов от головы Луны и врезался в стену. В ответ Дин рассёк его лицо Режущим заклятием, едва не лишив Рабастана глаза, а Майкл вслед за товарищем послал в младшего Лестрейнджа Экспульсо, отбросив назад на пару футов. Следующее Оглушающее, направленное Корнером, выбило из строя светловолосую напарницу Беллатрисы и приложило затылком об мостовую.

— Отличный удар, Майкл! — подбодрил товарища Шеймус.

— Авада Кедавра! — выкрикнул Джагсон.

Ярко-зелёный всполох сорвался с кончика его палочки и ударил Майкла Корнера прямо в сердце. Юноша упал на спину как подкошенный, его удивлённый взгляд застыл, навсегда погаснув.

Смерть товарища отрезвила Невилла, заставила отвести взгляд от ненавистных Лестрейнджей и повернуться к Майклу. Какую-то пару секунд он просто глядел на него, после чего посмотрел на довольно ухмылявшегося Джагсона, взмахнул палочкой и воскликнул:

— Авада Кедавра!

Убивающее проклятие поразило Джагсона, на грубом лице которого всё ещё красовалась ухмылочка, отбросило на несколько футов и заставило с глухим стуком врезаться стену ближайшего дома. Мгновенно очнулись и боевые товарищи Невилла: вместе с ним они удвоили напор на Беллатрису и её приспешников, посылая одно проклятие за другим. В ответ Пожирательница взмахнула палочкой, и улицу окутало пеленой густого, удушающего тумана. Когда ребята, откашливаясь, смогли рассеять магический туман, ни Беллатрисы, ни её напарников уже не было на месте.

— Майкл! МАЙК! — отчаянно кричал Терри, упав на колени рядом с другом. По щекам Луны и Сьюзен текли слёзы, Невилл вместе с Шеймусом, Дином и Деннисом мрачно и подавленно молчали. Его товарищ мёртв — эта мысль набатом стучала в голове Невилла снова и снова. Невилл чувствовал, что именно он виноват в этом: ведь это он, Невилл, вместе с Джинни и Луной поднял ребят на борьбу — и повёл их на бойню...

— Мы вернёмся и заберём тебя, Майк, — произнёс Невилл тихим, дрожащим голосом и, взяв себя в руки, продолжил более спокойным тоном. — Пошли вперёд, ребята. Нужно догнать этих мразей и защитить Джинни, Колина и Энтони.

Долго идти не пришлось: они миновали пару домов и оказались на главной площади Годриковой Лощины с памятником, пабом и церквушкой. Там они встретили Джинни вместе с товарищами, преследующих брата и сестру Кэрроу да ещё парочку Пожирателей.

— Майкл погиб, — успел сказать подруге Невилл. Джинни и Колин ответили угрюмыми и печальными взглядами, Энтони издал отрывистый вздох.

Но тут раздался знакомый безумный смех — Беллатриса Лестрейндж тоже была здесь.

— Вот и все детишки собрались! — весело, нараспев произнесла Беллатриса тонким, фальшиво детским голоском. — Собрались, чтобы умереть, как и ваш глупый дружок!

— Ты, тварь! — бешено прорычала Джинни, в её карих глазах вновь полыхнул красный огонёк.

— И предательница крови тут как тут! — продолжала глумиться Лестрейндж под гогот своих соратников. — Что, пришла отомстить за братца? Или... или, может быть, за своего любимого Гарричку?

— КРУЦИО! — полным ненависти голосом выкрикнула Джинни.

Беллатриса смогла отклониться от проклятья, вместо неё ударившего в Рабастана, и послала в Джинни ответное Пыточное — тоже пролетевшее мимо.

— Так и твой дражайший Лордик мёртв, Беллатриса! — презрительно прокричала Джинни в ответ. — Твой Лорд сдох, как последняя собака!

— Тёмный Лорд не мёртв! — голос Пожирательницы был полон бешенства, глаза на худом лице, казалось, вот-вот вылезут из орбит. — Он бессмертен, и он вернётся! АВАДА КЕДАВРА!

Убивающее проклятье полетело в сторону Джинни, но та ловко увернулась, и зелёный луч разбил витрину паба.

Вспышки заклятий освещали площадь; разноцветные лучи летели в разные стороны, встречаясь друг с другом, оставляли трещины в асфальте и стенах домов, разбивали стёкла, поджигали ветви деревьев. Лютая ненависть, жажда крови, боли и смерти полыхали в глазах бойцов Ковена Чистоты; такая же ненависть и желание отомстить за павшего товарища переполняли армейцев. Казалось, для сражавшихся перестало существовать всё на свете, кроме битвы, кроме верных товарищей да ненавистных врагов...

Но тут раздались хлопки. Громкие хлопки аппарации, возвещавшие о прибытии третьей стороны, да тёмно-бордовые аврорские мантии. Понимая, что численное преимущество теперь не на стороне Ковена, Беллатриса взмахнула палочкой, создавая мощный магический щит, и скомандовала:

— Уходим!

Ещё один взмах её палочки, и взрывное заклятие летит в памятник семье Поттеров. Обломки камня разлетаются во все стороны; Джинни посылает Аваду в сторону Беллатрисы, но та с сумасшедшим хохотом исчезает, прихватив с собой обоих братьев Лестрейнджей.

— Сектумсемпра! — звонко выкрикнул Пиритс, и грудь Дина словно рассекло ударом меча; тот со стоном повалился на мостовую, а из ран плеснула кровь. Луна высоким тоненьким голосом вскрикнула, в Пиритса полетело несколько лучей проклятий, но он вовремя аппарировал.

— Мразь! БОМБАРДА! — воскликнула Джинни.

Луч Взрывного заклятия ударил прямо в спину отступающему Амикусу Кэрроу, и тот не успел даже звука издать: Пожирателя просто разорвало на части, а его кровь залила площадь. Где-то громко, отчаянно завопила Алекто, послала в младшую Уизли ответное проклятие, которое не достигло своей цели, и удалилась прочь вслед за своими отступающими напарниками.

А бордовые мантии приближались...

— Пора уходить, — отдала команду Джинни, понимающая, что встреча с аврорами не сулит им ничего хорошего. — Берите с собой Дина и Майкла. Возвращаемся в лагерь!

И спустя каких-то полминуты главная площадь Годриковой Лощины вновь опустела.

— Значит, вы их упустили? Позволили им уйти?

Немолодой мужчина с длинными, блекло-светлыми волосами, собранными в аккуратный хвост, буравил взглядом сидевших перед ним подчинённых, его тяжёлое, неприятное лицо кривилось в недовольной гримасе. Двое мужчин в аврорских мантиях, расположившихся напротив действующего министра магии Великобритании Корбана Яксли, лишь понуро молчали; глава Аврората Джон Долиш покаянно опустил глаза, его заместитель и начальник убойного отдела Райан Монкли мрачно хмурился. Наконец Монкли решил взять слово:

— Они аппарировали почти сразу, министр. К тому же сначала мы приняли этих подростков за жителей деревни, была ночь, мы даже лица толком не разглядели...

— Значит, надо быть расторопнее и внимательнее, Монкли! — рявкнул Яксли; впрочем, особой злобы в его взгляде и голосе не чувствовалось, и гневался министр только для виду. — Вы упустили государственных преступников! В следующий раз я жду от вас успешной работы, вы поняли меня?

— Разумеется, господин министр, — ответствовал Долиш, преданно глядя на своего руководителя.

— Всё, можете быть свободны, — уже более спокойно произнёс Яксли, и авроры покинули кабинет.

Корбан Яксли вздохнул и расслабленно откинулся в кресле. Взгляд министра рассеянно блуждал по кабинету: обшитые резными панелями стены, мраморные полуколонны, поднимавшиеся к высокому потолку, портреты прошлых министров в золочёных рамах. Здесь всё дышало богатством и властью — тем, к чему так стремился Корбан все прошлые годы.

Министр усмехнулся. Его ставка на Тёмного Лорда, сделанная в молодости, когда Корбан, ведомый амбициями и желанием вернуть благородным чистокровным семьям прежнюю власть и привилегии, оказалась удачной. Конечно, Лорд вскоре показал себя как деспот, видевший в своих соратниках не более чем слуг и рабов, вспыльчивый, жестокий, капризный и непредсказуемый... Но он вовремя умер. И убедившись, что его бывший хозяин больше не вернётся с того света, Корбан Яксли немедленно воспользовался шансом, который подарила ему судьба.

Конечно, не все были довольны решением Яксли. Многие бывшие соратники возненавидели его за «предательство», да и так называемое «сопротивление» в лице Ордена Феникса и Армии Поттера не собиралось идти на мировую. Но министр хорошо помнил принцип любого политика — «разделяй и властвуй», и понимал: ему играет на руку то, что его противники ненавидят друг друга едва ли не больше, чем его самого. Потому Яксли был даже втайне рад, что так называемая «Армия Поттера» сбежала от авроров: лучше пускай до поры до времени прореживают ряды противников и сами несут неизбежные потери. Пусть его враги перебьют друг друга сами, чем больше среди них жертв — тем сильнее Министерство, берегущее свои силы.

Яксли коснулся золотого колокольчика на подставке, тот зазвенел, дверь распахнулась, и на пороге возник рослый юноша — Кормак Маклагген, младший помощник министра магии. Бестолковый, зато услужливый, исполнительный и из уважаемой чистокровной семьи.

— Чем могу служить, господин министр? — произнёс Маклагген, почтительно поклонившись и расплывшись в угодливой улыбке.

— Расскажи, какие у нас новости, Кормак, и что запланировано на ближайшее время.

Яксли снова откинулся в мягком кресле и вполуха слушал доклад Маклаггена, временами перебивая его и комментируя.

— Сегодня вечером состоится благотворительный приём в поместье Малфоев в Уилтшире, для благородных и знатных семейств.

— Помню, помню, — отозвался Яксли. — Ты ведь тоже придёшь? Буду рад тебя видеть, мой мальчик, и твою невесту... Диану, кажется?

— Дафну, сэр, — машинально поправил министра Кормак и тут же осёкся, опасаясь, что эта поправка вызовет недовольство его начальника, по слухам, скорого на расправу. Однако Яксли лишь безразлично кивнул, приказывая продолжать.

— Ещё министр магии Ирландии заявила...

— Снова «выражает глубокую озабоченность»? — перебил своего помощника Яксли.

— Нет-нет, господин министр. Мадам Фицпатрик официально объявила, что Ирландия прекращает посылать детей в Хогвартс — мол, из-за дурной репутации школы. Видимо, станут отправлять их в Бобатон или Ильверморни, ходят также слухи — пока только слухи — что ирландцы и вовсе собираются основать свою собственную магическую школу.

— Свою школу? В такой маленькой стране? — насмешливо произнёс Яксли. — Впрочем, эти падди всегда отличались чрезмерным стремлением к независимости. Стоит заявить протест — так оскорблять нашу славную школу чародейства и волшебства...

— Конечно, сэр, вы совершенно правы! — поддакнул Кормак, льстиво улыбаясь. — Это возмутительное хамство по отношению к Магической Британии, мы просто не можем это так оставить!

— Ладно, Кормак, возвращайся к работе, — прервал разглагольствования Маклаггена Яксли, и помощник министра ушёл.

Министр магии расхаживал по своему кабинету; упоминание Хогвартса заставило его крепко задуматься. Нет, демарш магического правительства Ирландии, в общем-то ожидаемый, его не слишком волновал. Мысли Яксли занимал Северус Снейп — когда-то соратник и товарищ по оружию, теперь же... Теперь, очевидно, Северус решил открыто пойти против него. А ведь поначалу Корбан рассчитывал на то, что Снейп, всегда прагматичный и держащий свой длинный нос по ветру, будет хорошим союзником.

Но похоже, что Яксли ошибся. Северус неожиданно для всех своих прежних товарищей начал вести себя как предатель крови, а его предложение о сотрудничестве отверг. Кто-то мог бы принять эти действия Снейпа за «раскаяние» и «желание порвать со своим тёмным прошлым», но Яксли был слишком умён и циничен, чтобы поверить в подобные бредни. Снейп, законченный социопат, убийца и предатель, точно не был способен на какие бы то ни было «светлые чувства» — в этом Корбан был стопроцентно уверен. А значит, Северус просто играл какую-то собственную игру, пытался завоевать симпатии магов с «порченой» кровью да магглолюбцев; возможно, свою роль сыграло и нечистокровное происхождение самого директора Хогвартса.

Яксли лишь презрительно усмехнулся. Очевидно, Снейпа ослепила собственная гордыня. Убийца Дамблдора возомнил, что он, подобно Дамблдору, сможет противостоять Министерству, да ещё и вздумал корчить из себя сторонника равенства и прогресса. Вот только Северус забыл, что репутация его оставляет желать много лучшего, а магглолюбы из Ордена Феникса и Армии Поттера никогда не простят ему предательства и смерти Дамблдора. И раз Снейп отверг предложение дружбы от министра магии — значит, тем хуже для него. Правда, Снейп силён и опасен как маг, и слишком много знает о прошлых «художествах» Яксли. Бороться с ним нужно тонко, изощрённо и осторожно...

Внезапная идея озарила Корбана Яксли. Он знает, как найти управу на директора Хогвартса; иногда старые, проверенные методы бывают как нельзя кстати. Снейп ещё пожалеет о своей глупости и тщеславии.

* * *

Парадный зал Малфой-мэнора был великолепен. Изысканные люстры да парящие над высоким потолком заколдованные свечи освещали украшенные фресками стены, играла негромкая музыка; многочисленные гости — волшебники и ведьмы в роскошных мантиях от Твилфитта и Таттинга и прочих модных домов — расположились за столиками либо в уютных диванчиках и креслах, ведя друг с другом непринуждённые светские беседы; всюду сновали домовые эльфы, разносившие подносы со всевозможными яствами, дорогим огневиски и эльфийским вином. Хозяин приёма, Люциус Абраксас Малфой, лучился радушием и гостеприимством. Казалось, не было того ужасного года, когда Малфои были узниками в собственном доме, когда в подземельях особняка раздавались стоны и рыдания пленников, а Пожиратели Смерти беззастенчиво расхаживали и рассиживались по залам и комнатам, и относились к хозяевам поместья, как к париям.

Нарцисса Малфой медленно фланировала по парадному залу; как хозяйка поместья и чистокровная английская леди, она обязана была вести светские беседы, принимать участие в обсуждении последних новостей и сплетен, да выслушивать фальшивые комплименты и отвечать на них дежурными улыбками. Когда-то Нарцисса, будучи прилежной чистокровной леди, с удовольствием принимала участие в подобных церемониях, но ныне светские вечера не доставляли ей особой радости. Сейчас миссис Малфой отчётливо чувствовала всю неискренность и фальшь этих мероприятий; беседы с очередной миссис Паркинсон или миссис Фоули, их притворная радость от встречи с «дорогой подругой Цисси» вызывали лишь отвращение. Где же были все эти «подруги», когда её семья была в беде?

Хотелось провести этот вечер в кругу семьи, с Люциусом и Драко. Вот только Драко теперь был далеко-далеко отсюда, а глава семейства Малфоев не желал его знать.

Нарцисса заметила Люциуса, беседующего с Яксли и незнакомым мужчиной, высоким и усатым, облачённым в роскошный ярко-красный жупан — судя по всему, иностранцем. Поймав взгляд супруги, Люциус лёгким кивком предложил ей присоединиться.

— Позволь представить нашего гостя и собеседника, Нарцисса. Пан Радовид Соколовский, глава польской делегации в Международной конфедерации магов.

— Доброго вам здравия, леди Нарцисса, — произнёс Соколовский низким голосом с лёгким акцентом и галантно поцеловал руку миссис Малфой.

— Здравствуйте, пан Радовид, — улыбнулась Нарцисса в ответ на любезность. — Как обстоят дела в Польше?

— О, весьма неплохо, леди Нарцисса. Правда, в последние годы развелось слишком много нечистокровных выскочек...

— Неужели ваше Министерство ничего не делает с этим, пан Соколовский? — вмешался Яксли.

— К сожалению, нашему министру магии не хватает вашей решимости и политической воли, мистер Яксли, — вздохнул иностранный гость. — После того, как нынешний директор Дурмстранга наплевал на вековые традиции моей любимой школы и позволил грязнокровкам обучаться в ней, департаменты Министерства заполонили дети простецов с институтскими дипломами.

Собеседники Соколовского понимающе закивали. До недавнего времени Институт Дурмстранг был известен как самая консервативная магическая школа, верная порядкам, сохранившимся ещё со Средних веков. Туда принимали исключительно чистокровных волшебников и талантливых полукровок, там по-настоящему серьёзно обучали Тёмным искусствам. Благодаря тому, что местонахождение Дурмстранга было скрыто от остального мира, руководство института могло не бояться, что какой-нибудь министр-магглолюбец попытается волевым решением упразднить старые обычаи и порядки.

При этом, будучи свободным от внешнего мира, Дурмстранг сам влиял на него. Выпускники Дурмстранга заправляли в магических сообществах Германии, Скандинавии и Восточной Европы, и поэтому первую скрипку в местных магических правительствах играли «благороднейшие и древнейшие» семейства. Если во Франции или России магглорождённые пользовались теми же правами, что и чистокровные, то где-нибудь в Германии, Польше или Швеции они хоть и получали какое-то магическое образование — правда, в школах поскромнее и попроще — но были вынуждены довольствоваться положением граждан «второго сорта», набиваться в протеже к влиятельным чистокровным магам, или искать счастья за рубежом.

— Я очень понимаю вас, пан Соколовский, — ответил заморскому гостю Яксли. — Директор нашего Хогвартса, Северус Снейп, тоже оказался любителем порченых. Впрочем, есть у меня идея, как его прищучить...

— Расскажете нам о своей идее, Корбан? — заинтересовалась Нарцисса.

— Я отправлю в Хогвартс Долорес Амбридж.

— Ты уверен, что это хорошая идея, Корбан? — уже не улыбаясь, спросил Люциус, явно задетый упоминанием Снейпа. — Во время своей прошлой инспекции мадам Амбридж проявила себя не самым лучшим образом. Можно сказать, потерпела фиаско.

— Так сейчас совершенно иная ситуация, Люциус! — уверенно возразил Яксли, словно уже заранее предвидел этот вопрос. — Во-первых, в прошлый раз Долорес противостояла Дамблдору. Даже ты не станешь отрицать, что Дамблдор, при всех его недостатках и отвратительных взглядах, обладал огромным опытом и авторитетом, и был популярен среди учеников. Разве может Снейп тягаться с победителем Гриндевальда? Его репутация более чем сомнительна, студенты его ненавидят.

— Что поделать, у Северуса всегда был тяжёлый характер, — отозвался Люциус.

— А во-вторых, тогда Долорес защищала ошибочную позицию Фаджа, что Тёмный Лорд не возвращался, но ведь Золотой Мальчик оказался прав. А в этот раз ей предстоит защитить нашу точку зрения — что чистокровные маги лучше и достойнее жалких маггловских выродков, и что последним не место в школе чародейства и волшебства...

— И это абсолютно верно и справедливо! — подхватил Соколовский. — Каждый должен находиться на своём месте: мы, достойные и чистокровные волшебники — наверху, чернь с грязной кровью — у наших ног. За вашу победу, Корбан! За магию!

Зазвенели фужеры с эльфийским вином. Яксли явно был польщён этим тостом, Люциус снова пришёл в благодушное настроение. Собеседники вновь начали что-то оживлённо обсуждать, не заметив, как Нарцисса покинула их.

Спальню хозяйки поместья озарил свет ночника. Нарцисса присела у будуара, достала пергамент, чернильницу и перо. «Мой дорогой сын...» — вывела она, и тут же остановилась и призадумалась.

Нарцисса чувствовала лёгкий укол совести, понимая, что собирается совершить предательство. Предать идеалы и ценности своей семьи, которые она впитала с молоком матери; предать Люциуса, который сейчас стоял на страже этих идеалов. И пусть Люциус Малфой далеко не идеальный супруг, пусть он уделял семье не так много внимания, как хотелось бы Нарциссе, и как она подозревала, втайне изменял ей. Пусть он невольно подставил их всех под удар, пусть временами даже заставлял её плакать — Нарцисса по-прежнему видела в Люциусе молодого галантного красавца, в которого влюбилась без памяти на одном званом вечере в родительском особняке.

Но с другой стороны, а есть ли смысл сейчас цепляться за все эти идеалы? Идеалы, которые превратили её родную сестру в безумного монстра, и которые едва не погубили её мужа и сына? В то время как Северус Снейп, которого Министерство и Люциус вместе с ним считали своим врагом, защищал Драко и даже принёс ей Непреложный обет, хотя был волен отказаться; за это Нарцисса была в неоплатном долгу перед директором Хогвартса. И ещё Нарцисса очень гордилась Драко, который хоть и пошёл против отца, зато в кои-то веки поступил как настоящий мужчина.

Вновь обмакнув перо в чернильницу, Нарцисса решительно застрочила по пергаменту.

Отдав конверт домовику с приказом отправиться в совятню и спрятав письменные принадлежности, Нарцисса встала и собралась вернуться в зал, но внезапно услышала шаги.

— Утомилась, Цисси? — прозвучал бархатный голос.

Люциус Малфой стоял в дверном проёме и с лёгкой улыбкой смотрел на жену. В приглушённом свете Нарцисса выглядела необыкновенно привлекательно, эльфийское вино пробудило в Люциусе прежнюю страсть, приглушённую пережитыми годами, Азкабаном да узничеством в родном доме. Он подошёл ближе, нежно провёл по щеке супруги левой рукой, другой рукой притянул к себе и поцеловал. Нарцисса страстно ответила на поцелуй, нежно обнимая мужа и прижимаясь к нему, а Люциус гладил её по спине, спускаясь всё ниже и ниже.

— Хочу тебя... Здесь и сейчас, — произнёс он, когда их губы наконец разомкнулись.

— Так чего мы ждём? — спросила Нарцисса глухим от страсти голосом.

— Гости могут заметить наше отсутствие, а я бы не хотел этого. Нам пора возвращаться, Цисси. В другой раз, — ответил Люциус и, отстранившись, вышел из спальни. Разочарованно вздохнув, Нарцисса пошла вслед за ним.

В небе над Уилтширом, ухая, летел филин. Он направлялся на север.

Тьма сгущалась над ночным лесом. Чёрно-фиолетовое небо освещали лишь крохотные белые точки звёзд и блёклый полукруг луны, в тишине ночи раздавалось лишь гулкое уханье совы да шум ветра. Если бы случайного путника занесло в эти края, вряд ли бы он заметил поляну с двумя старыми палатками, да тоненькую девичью фигурку, ёжившуюся у костра — лесное убежище было надёжно укрыто чарами от незваных гостей.

Ханна Аббот нервно расхаживала возле костра, кутаясь в шерстяную мантию. С каждым днём ночи становились всё холоднее и холоднее, однако куда сильнее холода девушку одолевало беспокойство за друзей, всё ещё не вернувшихся из Годриковой Лощины. Как бы Ханна хотела оказаться рядом с ними, пусть даже и рискуя жизнью в бою, но не томясь от леденящего душу страха и беспомощности.

Но больше всего Ханна переживала за Невилла Лонгботтома. Когда-то они с Невиллом были всего лишь однокурсниками, пусть и частенько пересекавшимися на уроках гербологии, а затем и товарищами по Армии Дамблдора; тогда Ханна и помыслить не могла, что Невилл станет так важен для неё. Всё переменилось в ужасном прошлом году в Хогвартсе.

Успокоиться. Держать себя в руках. Как же это сложно, когда тебя душат рыдания, когда слёзы сами наворачиваются на глаза и текут по щекам. Нет, она должна взять себя в руки: на них со Сьюзен уже косятся какие-то слизеринцы, а скоро урок маггловедения с Алекто Кэрроу — не хватало ещё расплакаться при этой садистке.

Вчера Ханну Аббот вызвала к себе профессор Спраут: с искренней скорбью и сочувствием её декан сообщила, что умер её папа. По официальной версии, причиной смерти стал несчастный случай. По неофициальной же... Филипп Аббот тайно укрывал в своём доме магглорождённых и помогал им бежать за границу; как сообщил Ханне в своём письме дедушка, об этом прознали Пожиратели Смерти, вломились в дом и запытали отца Ханны до смерти. В прошлом году Ханна уже потеряла маму, теперь же она осталась сиротой — и виноваты в этом были ублюдки-Пожиратели вроде Кэрроу.

— Тема сегодняшнего урока: предатели крови! — хрипло прогнусавила Алекто Кэрроу.

Зашуршали пергаменты, заскрипели перья; в этом году маггловедение стало обязательным предметом для всех студентов Хогвартса, и одним из самых нелюбимых. Алекто, не мудрствуя лукаво, превратила уроки маггловедения в банальную антимаггловскую пропаганду. Магглы на лекциях профессора Кэрроу и в одобренных новым Министерством учебниках представали тупыми и ничтожными существами, подобными диким животным, но при этом чрезвычайно хитрыми, подлыми и опасными. Как утверждала Алекто, своим коварством и жестокостью «эти жалкие магглы» при поддержке «грязнокровок» и «магглолюбцев» загнали истинных волшебников в подполье и поставили магический мир на грань исчезновения — но теперь благородные и чистокровные маги получили надежду, и скоро выйдут из небытия и восстановят «естественный порядок».

Большинство учеников ненавидели эти уроки, но мало кто осмеливался высказать своё мнение Алекто в лицо — преподавательница маггловедения была весьма жестокой и скорой на расправу. И всё же такие люди были.

— Как вы все знаете, мы, волшебники, высшие и избранные существа, — продолжала Алекто. — Чистая и благородная волшебная кровь, текущая в наших жилах, есть знак нашей избранности, но среди магов находятся недоумки, которые эту избранность предают, добровольно пачкают себя маггловской грязью. Их зовут предателями крови и магглолюбцами. Предатели крови бывают разными. Одни заводят шашни с магглами и грязнокровками, женятся на них, заводят с ними детишек, оскверняя тем самым кровь своего рода. Другие якшаются с магглами, перенимают их отвратительные привычки и суеверия, наплевав на свою гордость волшебника.

Хрипловатый голос Кэрроу был полон брезгливости, будто сама мысль о чём-то подобном внушала ей омерзение.

— И наконец, третьи. Это те, кто на словах ведут себя как приличные волшебники, но на деле... На деле они смеют идти против нашего разумного и справедливого отношения к магглам и их отродью, водятся с грязнокровками и прочими предателями крови, прячут их у себя, помогают им скрываться от нашего правосудия.

Ханна не смогла сдержаться и всхлипнула, слёзы снова брызнули из глаз; разумеется, это не осталось незамеченным Пожирательницей.

— Вас что-то расстроило, мисс Аббот? Неужто я задела ваше... больное место? — Кэрроу расплылась в издевательской ухмылке, демонстрируя кривые зубы, а до Ханны дошло, что Пожирательница всё знает.

— За... замолчите! — хотя Ханна по-прежнему рыдала, в её тоненьком голосе звучала ярость, она гневно вскочила на ноги. — Замолчите сейчас же!

Резкий хлопок пощёчины прогремел в тишине класса. Рука Алекто была крепкой, от мощной оплеухи Ханна едва не свалилась на пол, в ушах оглушительно звенело.

— Затыкаешь мне рот, пигалица?! Я тебе покажу, где драклы зимуют!

— Да как вы смеете! — Невилл тоже встал и воззрился на Кэрроу полным ненависти взглядом. — У Ханны горе в семье, а вы ещё над ней измываетесь!

— Опять пытаешься сорвать урок, Лонгботтом? — злобно рявкнула Алекто в ответ. — Ты ещё ответишь за это, щенок! И ты, и Аббот, и все твои дружки!

Среди учеников раздавался встревоженный гул, а Паркинсон, Крэбб и Гойл глумливо хихикали, поглядывая на Ханну.

— Прошу прощения, профессор Кэрроу, — раздался знакомый голос, растягивающий слова, — но, возможно, Аббот заслуживает снисхождения? Учитывая её семейные обстоятельства... Мы, сторонники Тёмного Лорда, можем позволить себе великодушие к проигравшим — разумеется, если в их жилах течёт волшебная кровь.

— Великодушие?! — гневно выкрикнул Невилл. — Лично мне не нужно твоё великодушие, Малфой! И в «проигравшие» ты нас не торопись записывать, война ещё не кончена!

— Высказался, Лонгботтом? — произнесла Алекто, зловеще улыбаясь. — Что ж, так и быть, я проявлю... хм... великодушие к Аббот. А вот ты, Лонгботтом, получишь за двоих. Вечером после уроков, и только попробуй не прийти — тогда и Аббот достанется сполна. А теперь вернёмся к уроку!

Ханна ждала Невилла за углом рядом с классом маггловедения. Наконец дверь кабинета распахнулась, и Невилл, тяжело дыша и шаркая, вышел. Вид у гриффиндорца был донельзя измождённый, казалось, Невилл вот-вот упадёт; Ханна с ужасом заметила на лице юноши кучу ссадин да пару свежих порезов.

— Мерлин... Ты в порядке, Невилл? — тихо спросила Ханна, поддерживая товарища за локоть.

— Всё нормально, Ханна, бывало и хуже, — Невилл попытался улыбнуться, но тут же скривился в гримасе боли, — Тебе-то тоже от неё досталось. — добавил он, показав на синяк на щеке хаффлпаффки, оставшийся от пощёчины Алекто.

— Ерунда, — ответила Ханна. — Пойдём, я тебя подлатаю.

Они двинулись в сторону восьмого этажа. Появляться в Больничном крыле после экзекуций Кэрроу с некоторых пор было небезопасно — брат и сестра-Пожиратели вполне могли наведаться туда, да и подставлять мадам Помфри не хотелось. А Выручай-комната, обычно скрытая от глаз посторонних, была отличным убежищем.

Этим вечером комната была похожа на копию Больничного крыла в миниатюре: одна кровать, пара стульев, умывальник да шкафчик с зельями. Невилл облегчённо лёг на койку, Ханна присела рядом и занялась ранами друга. Последние несколько месяцев Ханне часто приходилось лечить раны товарищей из Армии Дамблдора, и она приноровилась обращаться с целебными зельями и лечебными чарами.

— Ох, Невилл, — тихо проворчала Ханна, обрабатывая его порезы экстрактом бадьяна, — неужели ты не мог придержать язык? Не стоило идти на пытки из-за меня...

— Эта тварь издевалась над тобой, ударила тебя. Я просто не мог молчать, — решительно отрезал Невилл. — И я ни о чём не жалею.

— Спасибо тебе большое, Невилл, — Ханна слегка покраснела, — что вступился за меня. Ты поступил очень храбро, как настоящий герой.

— Перестань, я поступил как нормальный человек. Нормальный человек не будет терпеть то, что творят ублюдки вроде Кэрроу, он должен бороться. Если мы будем молчать и сидеть сложа руки, зло победит.

Какое-то время оба молчали. Ханна наконец закончила врачевать раны и ссадины Невилла, и теперь с несчастным видом смотрела куда-то перед собой, на её покрасневших глазах вновь выступили слёзы.

— Держись, Ханна, — неуверенно попытался подбодрить девушку Невилл. — Я понимаю, что ты чувствуешь...

— Т-твои родители... они, что ли, т-тоже...? — спросила Ханна, всхлипывая.

— Нет, но Пожиратели Смерти замучили их Круциатусом до сумасшествия, — мрачно отозвался Невилл. — Мне было чуть больше года. Они сейчас в Святом Мунго, мы с бабушкой иногда их навещаем.

— Ты нам не рассказывал, — произнесла Ханна, сочувственно глядя на Невилла.

— О таких вещах не болтают. Я очень горжусь мамой и папой, но я боялся, что люди будут над этим смеяться — этого я бы не выдержал...

— Смеяться? Да как над таким можно смеяться?! — возмущённо воскликнула Ханна.

Невилл молчал. Ханна положила свою ладонь на руку гриффиндорца и слегка сжала её. Пожелав друг другу доброй ночи, они тихо разошлись по гостиным. Ханна чувствовала, что на душе стало немножко легче.

Посреди ночной тишины раздались громкие звуки аппарации, заставив Ханну вскочить. Едва заметив долговязую, нескладную фигуру Лонгботтома, Ханна со всех ног бросилась к нему и порывисто обняла. Несколько секунд она стояла, прижимая Невилла к себе, затем тот мягко отстранил Ханну и упавшим голосом сказал:

— Майк погиб. Дин ранен. Помоги.

Ханна повернулась и едва не вскрикнула в ужасе, заметив бездыханное тело Майкла Корнера, а затем — Дина Томаса со страшным кровавым ранением на груди. Шеймус и Колин уложили Дина на подстеленное Невиллом покрывало, Ханна быстро вытащила из сумки пузырьки с лекарственными зельями, рядом присела непривычно взволнованная и испуганная Луна. Дин тихо постанывал, прерывисто дыша, на лице его не было ни кровинки, тёмная кожа посерела. Ханна разодрала на Дине окровавленные свитер и футболку, и охнула — из большой резаной раны обильно хлестала кровь.

— Пиритс, урод, шарахнул его Сектумсемпрой, — сердито пробурчала Джинни. — И контрзаклятия мы, как назло, не знаем...

— Тёмная магия? — задала вопрос Ханна, капая настойкой бадьяна на кровоточащую рану. С шипением взвился зеленоватый дымок, кровь слегка унялась, но всё ещё продолжала течь, сам порез тоже не желал заживать. — Паршиво... Не уверена, хватит ли нам настойки.

— Давай я! — отчаянно вскрикнула Луна.

Трясущимися руками выхватив у Ханны коричневатую склянку, Луна вылила порцию бадьяна на грудь Дина и начала размазывать вязкую жидкость вдоль раны. Ребята заворожённо смотрели, как Луна нежно касалась кожи товарища, как с кончиков её пальцев слетали светло-голубые искорки и обволакивали рану. Постепенно кровотечение остановилось, ранение затягивалось на глазах, дыхание Дина, пока ещё бледного, становилось более ровным.

Облегчённо выдохнув, Джинни отошла в сторону и уселась возле костра. Она видела, как Луна всё ещё хлопотала над Дином, как Ханна поила его Кровевосполняющим зельем. Повернувшись, Джинни наткнулась взглядом на недвижное, окоченевшее тело Майкла, на Терри и Энтони, которые с несчастным, потерянным видом сидели на корточках рядом со своим школьным другом. Глядя на бледное, безжизненное лицо Майкла, Джинни чувствовала, как её сердце проваливается куда-то вниз, как глаза наполняются жгучими слезами — словно только сейчас, когда битва кончилась, до неё дошло, что Майкла больше нет.

Когда-то на четвёртом курсе, который сейчас казался бесконечно далёким, Джинни встречалась с Майклом Корнером. И хотя младшая Уизли не испытывала к Корнеру и сотой доли тех чувств, которые она испытывала к Гарри, всё же Майк был первым её парнем, вызывавшим лёгкую и мимолётную, но казавшуюся такой значимой симпатию. Парнем, который водил Джинни на свидания, дарил ей милые подарки; парнем, с которым у неё был первый подростковый поцелуй, неуверенный и невинный... Затем, когда они расстались, Майкл остался товарищем Джинни, вместе с ними всеми противостоял Кэрроу, отправился на борьбу против сторонников Волдеморта — и теперь он был мёртв. Из жизни Джинни словно вырвали огромный кусок, и теперь она ощущала лишь пустоту и боль. А вместе с ними — вину, ведь именно она собрала своих друзей, повела их на войну. Первое серьёзное сражение Армии Поттера обернулось гибелью одного из них, и Джинни понимала, что она несла ответственность за жизнь и смерть своих боевых товарищей.

— Нужно похоронить Майкла, — голос Сьюзен Боунс, присевшей рядом с Джинни, слегка дрожал, глаза её были заплаканы.

— Мы с Энтони сообщим его родителям, — печальным, но твёрдым голосом ответил Терри. — Они хорошие люди, они нас не выдадут, тем более... после такого.

— Да, так будет правильно, — угрюмо ответила Джинни, торопливо утерев слёзы; она уставилась на огонь, стараясь не глядеть на тело Майкла.

К костру тихонько подошла Луна, попыталась сесть, но споткнулась и, наверное, упала бы, если бы Джинни не подхватила её.

— С тобой всё в порядке? — спросила она подругу, заметив, что лицо Луны бледнее обычного.

— Естественно, не в порядке! — сердито вставила Сьюзен. — Ты же сама видела, что Луна отдала Дину часть своей магии.

— С ума сошла?! — воскликнула младшая Уизли, потрясённо глядя на Луну.

— А это вообще возможно, — вмешался в разговор Деннис, — чтобы маг взял и отдал часть своей магии другому?

— Обычно для этого нужен специальный ритуал, — серьёзно, будто читая лекцию, начала объяснять Сьюзен. — Но в некоторых случаях, например, если волшебник или волшебница сильно желают спасти кого-то, они могут передать часть своей магической силы другому человеку. Это очень древняя и редкая магия, что-то вроде обряда жертвы. И если перестараться, то можно стать сквибом или даже умереть.

Джинни ахнула.

— Но Луна... она же ведь не...?

— Конечно нет, если бы Луна лишилась магии, это было бы заметно. Ты же не чувствуешь ничего подобного, Луна?

— Нет, — спокойно ответила Луна, — только устала немножко и спать хочу.

— Да, тебе надо выспаться как следует и не колдовать в ближайшие часы, — дала совет Сьюзен. — Какого Мордреда ты вообще это делала?

— Всё же хорошо, — Луна слабо улыбнулась. — Я в порядке, Дин спасён. И ещё... Ради Дина я готова на всё.

Пожелав всем спокойной ночи, Луна заковыляла в сторону палатки девушек. Невилл и Шеймус помогли Дину добраться до своей палатки — ему тоже нужен был отдых. Остальным этой ночью было не до сна.

* * *

Осеннее утро было прохладным и пасмурным, туман стелился над маленьким городком, над кладбищем, старой церковью да рощицей неподалёку, слегка накрапывал холодный дождь. Преподобный мистер Уотсон читал заупокойную молитву, грустно глядя на присутствующих. Покойный был совсем молодым парнем, ему едва исполнилось восемнадцать; на похороны пришло не слишком много народу — родители, ближайшие родственники да школьные друзья. Пытливый взгляд старого священника выцепил группу юношей и девушек, которые в таком тихом, мирном краю были словно бельмо на глазу: потрёпанные и истощённые, одетые в странные поношенные одежды — то ли плащи, то ли мантии. Но куда больше необычных нарядов мистера Уотсона поразили глаза ребят. Он легко узнал эти скорбные и вместе с тем суровые взоры: много десятилетий назад Уотсон, едва окончивший учебку, прошёл Нормандию и Арденны, и эти взгляды были знакомы ему по лицам товарищей по оружию... и по отражению в зеркале.

Похоронная церемония постепенно подходила к концу. Вот уже гроб опустили в могильную яму, вот заработали лопаты, с гулким стуком сбрасывая комья земли на деревянную крышку. Громко зарыдала безутешная миссис Корнер; мистер Корнер, постаревший и печальный, утешающе обнял супругу. Тяжело вздохнув и перекрестившись, мистер Уотсон развернулся и зашагал в сторону церкви.

Джинни Уизли отвернулась, не в силах больше смотреть на свежую могилу и скорбящих родителей Майкла, и перевела взгляд в сторону остальных собравшихся. Она, как и её товарищи по Армии, была начеку: в любую минуту могли нагрянуть авроры, чтобы повязать их всех. Но должно быть, на этот раз Министерство магии решило не тревожить память усопшего и горе близких — или, что куда более вероятно, им было попросту наплевать на смерть какого-то безвестного полукровки. Взгляд Джинни остановился на стоявшей в отдалении девушке, показавшейся знакомой. Приглядевшись, младшая Уизли поняла, что не ошиблась: невысокая хрупкая фигурка, длинные чёрные волосы, полные слёз раскосые глаза...

— Кого я вижу! Не ожидала встретить тебя здесь, Чанг, — тихо, но отчётливо произнесла Джинни, одарив Чжоу неприязненным взглядом.

— Не ожидала? — Чжоу явно стушевалась от такого недружелюбного обращения, но быстро взяла себя в руки. — Но я пришла. Майкл мне всё-таки не чужой человек.

— Ах да, он же был твоим парнем, — Уизли-младшая скривилась в ехидной ухмылке. — Кстати, Чанг, тебя не беспокоит, что все твои бывшие кавалеры пали от руки Врага? Седрик, Гарри, Майкл... А ты, Чанг, ничего не сделала ради их памяти, только отсиживаешься в безопасности, да слёзки проливаешь. Мужчин на свете много, всегда можно себе нового найти, так ведь?

— Угомонись, Джинни, — вдруг раздались знакомые голоса. — Чжоу ничего плохого тебе не сделала.

Повернувшись, Джинни заметила близняшек Патил, осуждающе смотревших на неё.

— Группа поддержки, надо же, — насмешливо бросила она. — Честно скажу, Парвати, Падма, вы меня очень разочаровали. От Чанг я многого не ожидала, но вы-то обе были с нами в тот проклятый год, боролись вместе с нами против Кэрроу... И где же вы сейчас? Получается, для вас Армия Дамблдора была шуткой? Игрой ради острых ощущений?

— Вообще-то мы тоже боремся, — с вызовом в голосе ответила Чжоу.

— Да, мы присоединились к Ордену Феникса, — добавила Парвати.

— Ах, Орден Феникса. Весьма впечатляюще, — саркастически проговорила Джинни. — И каких же успехов добился пресловутый Орден за последние годы? Сколько раз он вступал в открытую схватку с Пожирателями и их прихвостнями? Сколько раз вы сами шли в бой, как шли мы? Впрочем, я и так уже знаю ответ. Ловко вы придумали, нечего сказать: на словах участвовать в сопротивлении и кичиться этим, на деле — отсиживаться у себя по домам, в тепле, уюте и безопасности. Великолепное оправдание собственной трусости.

Заплаканные глаза Чжоу гневно полыхнули, она резко двинулась в сторону младшей Уизли, собираясь накинуться на неё с кулаками, но близняшки Патил вовремя обхватили Чжоу с обеих сторон.

— Не смей, — яростно рычала Чжоу, пытаясь вырваться из объятий близняшек, — не смей называть меня трусихой!

— Жалкое зрелище, — пренебрежительно выплюнула Джинни.

Взгляды присутствующих обратились на них, боевые товарищи Джинни поторопились подойти к ней.

— Всё в порядке, Джинни? — спросил Колин, недобро зыркнув на Чанг.

— Не переживай, Колин, — деланно спокойным тоном ответила Джинни, не спуская с Чжоу презрительного взгляда. — Обычная встреча старых школьных подружек.

— Безобразие! — громко возмутилась незнакомая пожилая дама. — Устроили тут представление! Никакого уважения к покойному!

— «Покойный», как вы выразились, был нашим другом. И мы уважаем его, как вам и не снилось, — голос Джинни был ледяным; смягчившись, она повернулась к родителям Майкла. — До свидания, мистер и миссис Корнер. И простите меня за это.

Мистер Корнер понимающе кивнул, его жена громко всхлипнула. Подойдя к могиле Майкла, Джинни опустила голову, одинокая слезинка скатилась по веснушчатой щеке.

— Прощай, Майкл. Мы за тебя отомстим.

* * *

На поляне, где располагался лагерь Армии Поттера, было необычно тихо, в тишине можно было услышать шум ветвей да пение птиц. Ребята, несколько минут назад вернувшиеся с похорон, подавленно молчали. Джинни глянула на Луну, сидевшую рядом с Дином, всё ещё слегка бледноватым, на Невилла, привалившегося к сосне и нервно вертевшего в руке волшебную палочку, на мрачных, печальных Терри и Энтони.

Скорбь по Майклу, гнев на Чанг и близняшек Патил, предавших дело Гарри — все эти чувства резко отошли на второй план, уступив место решимости. Она, Джиневра Уизли, не может позволить своим товарищам впасть в апатию и отчаяние. Только не сейчас.

— Ну и чего мы сидим?!

От гневного возгласа Джинни «армейцы» едва не подпрыгнули на месте и уставились на свою предводительницу; пара испуганных ворон сорвалась с насиженных ветвей и с громким карканьем улетела прочь.

— Да, мы потеряли Майкла, — продолжила Джинни, строго глядя на товарищей. — Однако это не повод впадать в уныние, сидеть сложа руки и жевать сопли. Уж поверьте, Майкл бы этого не одобрил.

— Лично я не собираюсь сидеть сложа руки, — решительно ответил Невилл. — Надо подумать, что делать дальше.

— Чего тут думать, Невилл? Мы должны заниматься делом. Или же кто-то хочет уйти и дальше отсиживать задницу, как Чанг или Патилы?

— Ни за что! — с яростью в голосе воскликнул Голдштейн. — Только не сейчас, когда эти сволочи убили Майка...

— Да, мы должны бороться ради памяти Майкла, — спокойно добавил Дин. — И ради самих себя. Ведь бежать — это не выход, рано или поздно враги придут. И лучше встретить их с оружием в руках. Согласны, ребята?

Собравшиеся уверенно закивали.

— Мы будем с тобой, Джин, — произнёс Колин, преданно смотря на младшую Уизли. — До самого конца.

— Вот такой настрой мне нравится куда больше, ребята, — Джинни взмахнула волосами и продолжила воодушевлённым голосом. — Мы уже отправили двоих ублюдков на тот свет. Продолжаем в том же духе! Дин, Луна — отправляйтесь в Хогсмид на разведку. Колин, Шеймус — вы на караул в Аппер-Фледжли. Ханна, проверь наши припасы да зелья, и доложи мне. Остальные — отрабатываем нашу боевую программу. За работу!

В учительской Хогвартса стояла напряжённая тишина. Взоры собравшихся были обращены на Северуса Снейпа, который с утра пораньше созвал на педсовет всех преподавателей. Заядлый шахматист вроде покойного Рона Уизли сравнил бы учительскую с шахматной доской, заодно отметив, что преимущество отнюдь не на стороне директора школы чародейства и волшебства. Рядом со Снейпом сидели лишь его заместители: слева Перси, справа Драко; остальные преподаватели расположились напротив, и большинство буравило директора взглядами, которые трудно было назвать дружелюбными — особенно профессора Макгонагалл, Флитвик, Спраут и Хагрид.

— Я собрал вас здесь, чтобы сообщить весьма неприятное известие, — прозвучал наконец негромкий холодный голос. — К нам прибудет Долорес Амбридж.

Нежданная новость поразила собравшихся. Сивилла Трелони вскрикнула и затряслась мелкой дрожью, кутаясь в многочисленные шали. Профессор Флитвик охнул и покачал головой. Тихо ругнулся в бороду Хагрид. Минерва Макгонагалл удивлённо подняла брови и впилась испытующим взглядом в лица директора и его заместителей — Перси и Драко не разделяли всеобщего изумления: судя по всему, своих верных помощников Снейп оповестил загодя.

— Яксли решил назначить Амбридж верховным инквизитором Хогвартса, — продолжил Северус после короткой драматической паузы. — Снова. Он не посчитал нужным известить меня заранее, должно быть, рассчитывая на эффект неожиданности. Но у меня есть свои источники. И я решил предупредить вас всех.

А это звучало интересно, подумала Минерва. Свои источники, значит? Возможно, Снейпа поставил в известность Перси — у него наверняка остались какие-то связи в Министерстве. Вполне вероятно, что и новоиспечённый преподаватель защиты от Тёмных искусств мог узнать эту новость от родителей и поведать её своему начальнику. Хотя в последнем профессор Макгонагалл сомневалась — до неё доходили слухи о том, что младший Малфой порвал отношения со своей семьёй. И это выглядело странным: Минерва всегда считала Драко избалованным, испорченным мальчишкой, стремящимся во всём походить на отца.

— Но почему, Северус? — неуверенно подал голос Гораций Слагхорн. — Что в Хогвартсе не устраивает Министерство?

— Как человек, который до недавнего времени работал в Министерстве, могу объяснить, — ответил на вопрос зельевара Перси. — Перед тем, как уволиться, я часто слышал разговоры приближённых Яксли, что наш директор, как они выражались, «предатель крови» и «магглолюбец».

Минерва тихонько хмыкнула, скептически уставившись на Снейпа.

— Так или иначе, — проигнорировав Макгонагалл, продолжил за своим заместителем Северус, — хотя Амбридж в этом году и не станет преподавать, но ничто не помешает ей инспектировать ваши уроки, следить за вашей работой и шпионить на Яксли.

— Просто ужас! — издала панический возглас Трелони, в истерике заламывая руки. — Я знала, моё Внутреннее Око предвещало надвигающуюся беду!

— Кто бы сомневался, Сивилла, — пренебрежительно процедила Макгонагалл.

— Вы можете сколько угодно насмехаться, Минерва, — Трелони была настолько уязвлена, что из её голоса пропали истерические нотки, — но я знаю, о чём говорю! Недаром я наблюдала всё это время за тенями в хрустальном шаре, звёздами и планетами: эта опасность лишь первая в числе грядущих невзгод! Знамения говорят, что новые несчастья и бедствия ждут Хогвартс... А скоро, очень скоро один из нас окажется на грани смерти...

— Ах, Сивилла, ваши глупые гадания настолько наивны, — невозмутимо пробасил кентавр Флоренц, тоже посетивший педсовет по такому случаю. — Планетам и звёздам безразлична мелкая человеческая возня и суета, как бы вам не хотелось считать иначе. Марс по-прежнему ярок, но звёзды предвещают большие перемены, и даже нам, кентаврам, пока не дано понять, к худшему они или лучшему.

— Конечно, не дано! — разгневанно вскричала прорицательница, испепеляя кентавра взглядом. — Что ты понимаешь в прорицаниях, ты, глупая кляча?!

— Довольно, — отрезал Снейп, смерив Флоренца и Трелони неодобрительным взглядом. — У меня нет ни времени, ни желания слушать ваши препирательства, и в ваших пророчествах я тоже не нуждаюсь. И без них ясно, что нас ждут неприятности, и вы должны быть к ним готовы. Собрание окончено, все свободны.

Всё ещё взволнованные, преподаватели начали расходиться, негромко перешёптываясь.

— А вас, Минерва, я попрошу задержаться, — остановил преподавательницу трансфигурации Северус.

Когда дверь учительской захлопнулась, и профессор Макгонагалл осталась наедине с директором, тот продолжил:

— Минерва, мне хорошо известно ваше отношение ко мне. Я также прекрасно знаю, с какой целью вы периодически покидаете Хогвартс. Я готов закрывать глаза на это до тех пор, пока Хогвартс и его ученики остаются в безопасности. Но поскольку обстоятельства изменились, предупреждаю: если вы попытаетесь навредить Хогвартсу...

— Навредить Хогвартсу? — ледяным голосом спросила Макгонагалл, ноздри её гневно раздувались. — Вы предполагаете, что я пойду на сотрудничество с так называемым «верховным инквизитором»? Что я опущусь до такой низости? Что ж, вы ошиблись, директор! Безопасность Хогвартса и его студентов для меня превыше всего, и я никогда не стану помогать Амбридж. Потому что мне не чужды честь и достоинство, долг преподавателя, элементарная порядочность. То, чего вы всегда были лишены.

Минерва сделала шаг вперёд, бледная от гнева, губы её сжались в тонкую ниточку, а глаза яростно сверкали.

— Я не знаю, что ты задумал, Снейп, и что за игру ты ведёшь, — прошипела она. — Понятия не имею, кого ты пытаешься одурачить. Но меня ты никогда не обманешь, как и всех людей, которые были верны Альбусу. И ты никогда не займёшь его место. Тому, что ты сделал, нет прощения, и я уверена, что возмездие настанет. Рано или поздно.

Профессор Макгонагалл ожидала чего угодно: гневного окрика, ответного взгляда, полного ненависти. Но Снейп всё так же молча стоял с мрачным видом, а его холодные чёрные глаза оставались непроницаемыми. Наконец Минерва отвернулась и ушла прочь.

* * *

Известие о назначении Долорес Амбридж верховным инквизитором разнеслось по всей школе с прибытием утренней почты. В свежем номере «Ежедневного пророка» вышла объёмистая статья: младший помощник министра магии Кормак Маклагген дал интервью, попутно льстиво расхваливая Амбридж, её ум, опыт и компетентность. Высказались также начальник Отдела магического правопорядка Альберт Ранкорн и глава попечительского совета Хогвартса Люциус Малфой, которые тоже горячо поддержали нового верховного инквизитора, выражая надежду на то, что с её приходом в Хогвартсе наконец наступит порядок, качество образования значительно повысится, а сама школа чародейства и волшебства вернётся к добрым, проверенным временем традициям. Студенты оживлённо обсуждали эту новость, и учителям пришлось приложить немало усилий ради порядка на уроках.

А к ужину прибыла и сама госпожа верховный инквизитор. Приземистая, в вишнёвой твидовой мантии и кричаще-розовой кофточке, Амбридж прошествовала к преподавательскому столу с торжествующим видом, словно Хогвартс — её личная вотчина. Затем новоявленная мадам инквизитор зачитала приветственную речь, полную туманных, расплывчатых оборотов и изобилующую канцеляритом: ученики едва не заснули от монотонного, приторного голоска Амбридж, и с облегчением вздохнули, когда её речь наконец-то закончилась.

Слизеринская спальня девочек была довольно мрачным помещением — под стать гостиной — но тем не менее со вкусом обставленным и даже по-своему уютным. Каменные стены, увешанные старинными гобеленами, резные кровати с шёлковыми балдахинами изумрудного цвета, пара ламп, освещавших помещение неброским жёлто-зеленоватым светом, да укрытое тяжёлыми шторами окно, выходившее прямо на подземное озеро.

Астория, готовившаяся ко сну вместе с подругами, распечатала позабытый было конверт. Сегодня за ужином Афина доставила ей письмо от старшей сестры, и Астории не терпелось его прочитать.

Дорогая Тори!

Ты, должно быть, уже в курсе, что Долорес Амбридж назначена верховным инквизитором Хогвартса; сама я узнала эту новость чуть раньше тебя — от Кормака, а тот, в свою очередь, от самого министра магии. И я с радостью тебе сообщаю — а заодно и хочу предупредить — что Хогвартс ожидают большие перемены.

И в первую очередь, Тори, спешу рассказать тебе, что Снейп, по всей видимости, недолго будет оставаться директором Хогвартса. Наверное, ты удивишься и возразишь: как же, он наш бывший декан, который заботился о нас, слизеринцах, и всегда защищал! Но сейчас ситуация сильно переменилась, и все последние решения Снейпа на директорском посту говорят не в его пользу. Судя по всему, Снейп — предатель крови, и к тому же с отвратительной репутацией и крайне сомнительным прошлым. Времена сейчас тревожные и неспокойные, и Министерство просто не может позволить такому человеку оставаться во главе школы чародейства и волшебства. И я согласна с этим, как и Кормак, и мама с папой; папа даже сам хотел написать тебе, но я убедила его, что тебе хватит и моих нравоучений.

Так или иначе, сестричка, не стоит доверять Снейпу, и это же касается его новых преподавателей. О репутации семейки Уизли ты превосходно наслышана; что до Драко Малфоя, то, как мне известно, этим летом он умудрился поссориться со своим отцом, и с тех пор ни разу не появлялся в Малфой-мэноре. Впрочем, я уверена, тебе и так не придёт в голову сближаться с Драко: ты его всегда терпеть не могла.

Этот учебный год, Тори, самый важный и ответственный в твоей жизни, и от того, как ты покажешь себя и чью сторону займёшь, зависит и твоё будущее после Хогвартса, и репутация нашей семьи. Знай, что ты всегда можешь обратиться к мадам Амбридж: она будет только рада помочь тебе советом. Главное, чтобы ты не вступала в конфликт с Амбридж — это будет в высшей степени глупо и опрометчиво. Впрочем, ты всегда была умненькой девочкой, сестрёнка; уверена, ты сделаешь верный выбор.

Обнимаю, целую.

Твоя Дафни.

— Так что пишет Дафна? — спросила Агнес, расплетавшая свою рыжую косу.

— Ничего особенного, — ответила Астория, убирая письмо в прикроватную тумбочку. — Не высовывайся, не ссорься с Амбридж, не доверяй Снейпу и Уизли с Малфоем. Ещё пишет, что, мол, я могу обратиться к Амбридж за помощью...

— И как может помочь Амбридж? Кофточку свою одолжит? — пошутила Нел, и подруги рассмеялись.

— Всё-таки я не понимаю, зачем Министерство снова посылает Амбридж в Хогвартс? — отсмеявшись, неловко поинтересовалась Сильвия. — На четвёртом курсе было понятно: из-за Поттера и Дамблдора, а Снейп-то им чем не угодил?

— Мои родители — старые приятели Яксли, и рассказывают, что Министерство им очень недовольно, — понизив голос, уже без улыбки произнесла Нел. — Говорят, что Снейп предатель чистокровных и магглолюбец, жалуются, что он разрешил магглокровкам учиться в Хогвартсе.

— Дафна то же самое написала, — подтвердила слова подруги Астория. — Ещё рассказала, что Малфой со своим отцом повздорил.

— Со своим отцом? Это Малфой-то? — удивилась Агнес. — Вот так новость!

— Раз он сейчас со Снейпом, то очевидно, что у Малфоев в семье разлад, — глубокомысленно заметила Нел. — Вы же читали в «Пророке», как Люциус Малфой расхваливал Амбридж на все лады.

— Как бы то ни было, как профессор Малфой очень даже неплох, — констатировала факт Агнес, и подруги охотно закивали. — Защиту он знает хорошо, и преподаёт интересно.

— И довольно симпатичный, — добавила Сильвия.

— И самое главное, — на смуглом лице Нел появилась заговорщическая улыбка, — он нравится Тори!

— Вовсе он мне не нравится! — возмущённо воскликнула Астория, густо покраснев.

— То-то ты на него постоянно глазеешь, — хитро улыбнувшись, отозвалась Агнес.

— И краснеешь всякий раз, стоит Малфою оказаться поблизости, — подхватила Сильвия.

Астория вздохнула, понимая, что её подруги правы. Как бы она не пыталась отрицать, она и правда испытывала к Малфою нечто большее, чем просто уважение и симпатию.

— Всё равно из этого ничего не выйдет, — пробормотала Астория, отстранённым взглядом уставившись на настенный гобелен. — Он же всё-таки учитель... И вообще, хватит об этом! Как думаете, почему Малфой с отцом поссорился?

— Кто знает, — пожала плечами Агнес. — Помнишь начало пятого курса? Когда он чуть ли не на всю гостиную разглагольствовал, каким серьёзным делом он занимается, и каким людям он служит.

— Ещё бы я это не помнила!

— Так вот, у него уже тогда видок был довольно неважный, — задумчивым голосом продолжила Агнес. — Я поначалу думала, это потому, что его отца в Азкабан посадили. Но потом... потом Малфой выглядел всё хуже и хуже, я уже думала, не заболел ли он. Не понравилась ему, видимо, служба Сами-Знаете-Кому, хотя как кичился поначалу...

— В любом случае, особого выбора у Малфоя не было, — мрачно протянула Нел. — Его отец был ярым сторонником Тёмного Лорда, а значит Малфой, как его сын и наследник, должен был тоже принять Метку. Куда родители, туда и дети...

— Тебе тоже это грозило, Нел? — осторожно спросила Сильвия.

— Весьма вероятно, — угрюмо ответила Нел, отрешённо глядя на полог кровати. — Мама и папа, судя по всему, были не рады возвращению Лорда, и вообще старались оградить меня от всего, чем они занимались. Но вы понимаете, что Тёмному Лорду невозможно отказать...

Она опустила голову. Девушки полными сочувствия взглядами смотрели на Нел, Астория встала, присела на кровать Нел и обняла подругу.

— В любом случае Малфой поступил куда умнее Нотта, — заметила Сильвия.

— Нотта? Тео Нотта? Что с ним? — заинтересовалась Астория.

— Я случайно подслушала разговор Пайка и Уилкиса, — взволнованно поведала Сильвия. — Они рассказывали, что Нотт пошёл вслед за своим отцом, присоединившись к сторонниками дела Сами-Знаете-Кого.

Астория нахмурилась, явно расстроенная этой новостью. Эдмунд Нотт был старым другом её отца, и Астория знала Теодора с юных лет. Отношения у них были тёплыми, можно сказать, дружескими. Выросший без матери, которая умерла, когда он был ещё совсем мал, и воспитанный отцом-Пожирателем, Тео с детства был умным, спокойным и рассудительным мальчишкой. В Хогвартсе младший Нотт хоть и поддерживал общение с однокурсниками-слизеринцами, но держался в стороне от шумных компаний, вроде шайки прихлебателей Драко Малфоя или Инспекционной дружины, и не опускался до глупой травли и издевательств; этим он выгодно отличался от своих однокашников. Временами Теодор общался с Асторией и помогал ей с уроками.

Два года назад, когда Астория перешла на пятый курс, Теодор пригласил её на первое свидание — и Астория приняла предложение, несмотря на то, что отца Тео арестовали, а Флавиус Гринграсс благоразумно открестился от него и сделал вид, что знать не знал об участии своего друга в подрывной деятельности. Впрочем, школьный роман двух подростков-слизеринцев продлился не слишком долго: вскоре после окончания своего шестого курса Нотт-младший поменялся, став куда более серьёзным и мрачным, и сам предложил Астории расстаться, не объясняя причин.

Некстати снова вспомнился Малфой: Астория поневоле начала сравнивать Драко и Теодора, и поняла, насколько непохожи её чувства к ним обоим. Теодор был симпатичен Астории, ей нравились его внимание, ухаживания и поцелуи, но всё-таки он привлекал её скорее как друг, нежели как парень. Их отношения были не более, чем невинной школьной романтикой, и расставание с Ноттом не слишком расстроило Асторию.

С Малфоем же всё было совсем по-другому. Сердце Астории пропускало удар, когда профессор Малфой находился рядом или когда её взгляд встречался с взглядом его серых глаз. Похвалы Драко, пусть нечастые и скупые, заставляли её трепетать от восторга. Асторию радовали те редкие моменты, когда на обычно хмуром и угрюмом лице Малфоя появлялась не привычная холодная ухмылка, а искренняя улыбка; даже привычка Драко растягивать слова, которая прежде жутко её раздражала, сейчас казалась ей довольно милой.

Как бы ей ни хотелось это отрицать, Астория осознавала, что её угораздило влюбиться в своего преподавателя — и это чувство с каждым днём становилось всё сильнее. И Астория совершенно не имела понятия, что ей делать с этим чувством.

— Я понимаю, о чём ты тревожишься, — прервала мысли Астории Нел и погладила её по плечу.

— Эх, Тори, и почему тебя тянет на плохих парней? — сочувственным тоном спросила Агнес.

— Я всё-таки слизеринка, если ты не заметила, — съязвила Астория, вставая с кровати подруги. — С факультета злодеев и тёмных магов. И вообще, хватит о парнях на сегодня, давайте уже спать!

* * *

Проскрипело перо, жирная красная «О» украсила очередной пергамент, и Драко раздражённо отбросил его в сторону. Проверка домашних заданий, ученических эссе и сочинений, контрольных работ — лишь малая часть тяжёлых обязанностей преподавателя, а вопиющая глупость отдельных студентов порою доводила едва ли не до бешенства. Как глупость автора только что прочитанного опуса: мало того, что это юное дарование чуть ли не дословно переписало главу из учебника про Щитовые чары, так ещё и умудрилось всё перепутать, переврать и превратить и так слабую работу в нечто невообразимое. И это студент четвёртого курса!

Драко не представлял, каким образом можно вбить знания о том, как защитить себя, в головы тех, кто упорно не желает учиться и постигать азы его предмета. Сейчас он прекрасно понимал сетования Снейпа и Макгонагалл на бестолковость некоторых учеников. Слава Мерлину, таких уникумов было немного.

Покончив с письменными работами пятикурсников, профессор Малфой взялся за проверку домашних заданий седьмого курса. Старшие курсы радовали Драко куда больше: во-первых, старшекурсники успешно сдали СОВ, а значит, что-то да смыслили в его предмете; во-вторых, они уже повзрослели и более серьёзно смотрели на жизнь, понимали, что за стенами Хогвартса идёт война, и без более-менее приемлемого знания защитной магии эти юноши и девушки рискуют просто не пережить её. Конечно, их уровень знаний и умений тоже был далёк от совершенства, но это было простительно — учитывая то, как часто менялись их учителя по защите от Тёмных искусств, и что среди этих учителей были такие бездарности и ничтожества, как Локхарт, Амбридж и Кэрроу.

Увидев знакомый почерк, Драко неожиданно для себя почувствовал теплоту на сердце. Астория Гринграсс, одна из его лучших учениц. Уже беглого взгляда на эссе хватило, чтобы ощутить разницу и сделать выводы: девушка как всегда подошла к заданию со всей прилежностью и старанием, воспользовалась не только учебником, но и дополнительной литературой, и не стеснялась высказывать в домашней работе собственные мысли — весьма разумные и дельные.

И всё-таки младший Малфой не понимал, почему из множества студентов Хогвартса он выделял именно Асторию. Конечно, Гринграсс была умной, трудолюбивой и старательной ученицей, и на практических занятиях тоже показывала себя весьма достойно, но всё-таки она уступала в силе и мастерстве Пэджетт или Куту. Может быть, Драко примечал Асторию из-за того, что он учился на одном курсе с её сестрицей? Или потому, что в прошлом году он вступился за Асторию, которая смело и по-гриффиндорски безрассудно подставилась под пыточное проклятие Алекто Кэрроу?

Или же из-за того, что младшая Гринграсс была очень привлекательной? Драко порой ловил себя на том, что засматривался на Асторию: на её стройную, женственную фигуру, на длинные, вьющиеся тёмно-русые волосы. На её большие ярко-голубые глаза, обрамлённые длинными ресницами. На то, как Гринграсс сосредоточенно конспектирует лекцию; на лёгкие, плавные движения, когда Астория сотворяет очередное заклинание или убирает волосы с лица. На то, как нежный румянец появляется на её бледной, алебастровой коже, когда Гринграсс смущена или взволнована...

Вздор и ещё раз вздор!

Он — преподаватель защиты от Тёмных искусств и заместитель директора школы, он не может и не должен думать подобным образом о собственной ученице. Это всё глупое, нелепое наваждение, порождённое скукой и одиночеством, и рано или поздно оно неизбежно развеется. Да и кому он, Драко Малфой, собственно, нужен? Бывший Пожиратель Смерти с несмываемым клеймом на левом предплечье, без пяти минут предатель рода, которого не желает видеть в семейном гнезде собственный отец. Отщепенец, от которого отвернулись собственные приятели, когда его семья оказалась в немилости у Тёмного Лорда...

Стук в дверь отвлёк от безрадостных мыслей.

— Войдите, — откликнулся Драко.

Дверь кабинета распахнулась, и Драко едва подавил страдальческий стон, жалея, что вообще раскрыл рот: на пороге стояла Долорес Амбридж в знакомой ярко-розовой кофточке и с искусственной приторной улыбочкой на жабьем лице.

— Добрый вечер, профессор Малфой, — произнесла Амбридж своим тоненьким, слащавым голоском, и направилась к Драко. — Не уделите ли вы мне минуточку своего времени?

— Вообще-то я проверял домашние работы, но, думаю, они могут подождать, — нацепив дежурную улыбку, как можно более дружелюбно отозвался Драко. Во время последней беседы, когда он передавал директору и вызванному директором же по этому поводу Перси Уизли известие о грядущем прибытии Амбридж в Хогвартс, Снейп попросил их обоих быть как можно более вежливыми с верховным инквизитором Хогвартса. — Вы хотели поговорить по поводу моих уроков?

— В том числе, Драко, в том числе, — хихикнув, ответила Амбридж. — В целом, вы произвели на меня хорошее впечатление. Вы отлично разбираетесь в своём предмете и умеете поддерживать дисциплину на своих занятиях. Правда, Драко, я бы всё-таки порекомендовала вам исключить некоторые заклинания из школьной программы, а заодно сократить количество практических занятий и уделить побольше времени теории.

— При всём уважении, мадам Амбридж, я с вами не соглашусь, — возразил Драко. — В Магической Британии сейчас очень неспокойно; говоря начистоту, идёт война. Вы же наверняка слышали про недавнее нападение на Годрикову Лощину.

— Разумеется, слышала! Ужасная трагедия! — верховный инквизитор посерьёзнела, сменив тон речи на фальшиво-обеспокоенный. — Всё Министерство стояло на ушах после той кошмарной ночи! И я прекрасно понимаю ваше желание защитить студентов и дать им необходимые навыки самозащиты, Драко. Но всё же я думаю, что чрезмерное рвение и фанатизм в таких вопросах тоже недопустимы. В конце концов, война рано или поздно закончится...

— Благодарю, мадам Амбридж, я вас услышал, — с холодным спокойствием прервал её Драко. — Как я понял, вы хотели поговорить со мной о чём-то ещё?

— Конечно, профессор Малфой! — Амбридж вновь заулыбалась. — В своё время, когда вы были ещё студентом, мы с вами весьма плодотворно сотрудничали.

— Ага, помню, мы с вами вместе портили жизнь Поттеру и его друзьям, — на лице Драко появилась ухмылка.

— Вот и я о том же, Драко, весьма плодотворно! — очередной тоненький смешок госпожи инквизитора на этот раз прозвучал особенно гадко, но искренне. — Но не будем о Поттере, о покойнике всё-таки либо хорошо, либо ничего. Как-никак он герой, символ нашего благородного чистокровного сообщества!

Волна отвращения накрыла Драко. Да, в прошлом он терпеть не мог Поттера, порой и вовсе яростно ненавидел и желал ему если не смерти, то тяжёлой продолжительной болезни уж точно. Но чтобы с ним после его смерти поступали вот так? Чтобы обращались с Поттером, как с неодушевлённым предметом, делая символом того, с чем он боролся, и для тех, кого он всей душой презирал? Нет, такой участи Драко своему старому школьному недругу не желал...

— Ближе к делу, мадам Амбридж, — серьёзным тоном сказал Драко. — Чего вы от меня хотите?

— Я думаю, что мы могли бы... кхм-кхм... продолжить наше сотрудничество, профессор Малфой, — деловито ответила Амбридж. — Вы бы могли помочь мне и Министерству в противостоянии нынешнему директору и его опасным заблуждениям.

— И почему же вы решили, что я соглашусь помогать вам в борьбе против профессора Снейпа? — голос Малфоя по-прежнему звучал вежливо, но в нём появились ледяные нотки.

— Вы наверняка слышали о последних сомнительных мерах, предпринятых Снейпом, — в тоне Амбридж прозвучало недовольство. — Например, таких, как приём магглорождённых в Хогвартс.

— Как преподаватель Хогвартса, я, разумеется, об этом слышал, — съязвил Драко. — Но грязнокровки и раньше учились в школе, и Министерство было не против.

— Времена изменились, Драко, и благородные чистокровные маги наконец вышли из тени, чтобы изменить Британию к лучшему! — пафосно провозгласила Амбридж. — А Снейп продолжает пагубную, закоснелую политику Альбуса Дамблдора, ведущую волшебников в пропасть. Насколько я помню, Драко, вы никогда не любили грязнокровок, да и к Дамблдору тоже всегда относились с неприязнью, а значит, вам нет никакого резона защищать Снейпа.

— Я доверяю Снейпу, мадам Амбридж, — твёрдо произнёс Драко. — И если Снейп считает, что грязнокровки должны учиться в Хогвартсе, значит, у него есть основания.

— Но право же, Драко, нельзя слепо доверять такому человеку, как Снейп! — от удивления у Амбридж едва не отвисла челюсть, она вытаращила глаза. — Это совершенно неразумно!

— А кто сказал, что я слепо доверяю Снейпу? У меня есть веские причины доверять ему.

По жабьему лицу верховного инквизитора проскользнула тень гнева, однако она моментально взяла себя в руки и, изобразив фальшиво-сочувственную мину, разочарованно вздохнула и горестно покачала головой.

— Кхм-кхм... Мне кажется, что вы глубоко ошибаетесь. Я разговаривала с Люциусом о вас, ваш отец хоть и недоволен вашим выбором, но сильно переживает за вас, и желает вам только хорошего. Как и я, Драко. Вы молоды и талантливы, вы могли бы принести большую пользу Министерству и волшебному сообществу. И я хочу уберечь вас от ошибок и неправильного выбора.

— Благодарю вас за заботу, мадам Амбридж. Но свой выбор я уже сделал, — решительно заявил Драко.

— Что ж... Мне очень жаль, Драко, — Амбридж печально улыбнулась, но взгляд её был ледяным. — Надеюсь, вы передумаете.

Амбридж покинула кабинет, и Драко издал тяжёлый вздох: разговор с инквизитором, необходимость поддерживать вежливость с этой женщиной изрядно утомили. Он вернулся было к проверке домашних заданий, но через минуту снова раздался стук в дверь. Драко подумал было, что это Амбридж вернулась, однако спустя секунду дверь распахнулась, и в проёме показался Перси Уизли.

— Она и к тебе приходила, — отрывисто произнёс он.

— И тебе добрый вечер, Уизли, — иронично усмехнувшись, протянул Драко. — Да, и доставила мне несколько неприятных минут.

— Судя по её злобной физиономии, успеха Амбридж не добилась, — констатировал очевидное Перси.

— Ты не ошибся, Уизли. И как я понял из твоих слов, мадам инквизитор сегодня навещала и мистера Карьериста?

— Да, навещала, — ответил Перси, проигнорировав подколку Драко. — Выразила недовольство, что я веду уроки в «магглолюбивом» духе, и что слишком много рассказываю об успехах магглов. Затем начала вспоминать, как мы с ней были коллегами и плодотворно работали вместе в Министерстве, и заодно пыталась убедить меня шпионить против Снейпа. Говорила, мол, какая головокружительная карьера мне светит, и что я не должен зарывать свой талант в землю. А когда я ей отказал... Когда отказал, Амбридж заявила, что я иду по «дурной дорожке» своего отца — и тут я уже еле удержался, чтобы не вытолкать её взашей...

С лица Драко не сходила насмешливая ухмылка; заметив это, профессор Уизли нахмурился.

— Впрочем, какого лысого Мерлина я тебе это рассказываю, Малфой? — продолжил он куда более недружелюбным тоном. — Ты-то всегда терпеть не мог магглов, магглорождённых и предателей крови! Я порой удивляюсь, что ты делаешь на стороне Снейпа, и почему ты не со своим отцом и Министерством?

— И ты туда же, Уизли! — недовольно отозвался Драко. — Амбридж тоже мне этим все уши прожужжала. Вот только тебе, Уизли, прекрасно известна причина, почему я на стороне Снейпа.

— Но всё-таки я тебя не понимаю, Малфой, — ответил Перси, нервно поправляя очки. — Ты же ненавидишь магглорождённых...

— Нет, Уизли, я их не ненавижу, — холодно сказал Драко. — И я теперь против того, чтобы преследовать и тем более убивать их, как делал Тёмный Лорд. Но я по-прежнему считаю, что гряз... магглорождённые не равны нам, чистокровным. Я готов их обучать, готов защищать их, как учеников нашей школы. Но не жди от меня большего.

В ответ Перси лишь тяжело вздохнул.

— Так ты только за этим ко мне пришёл? Чтобы пожаловаться на Амбридж? — продолжил Драко.

— Нет, Малфой, — ответил Перси, смахнув со своей мантии несуществующие пылинки. — Я обходил коридоры, и заметил на третьем этаже надпись «Северус Снейп — предатель крови». Кажется. Снейп просил тебя, чтобы ты проследил за слизеринцами. И я хотел поинтересоваться, как твои успехи.

Драко лишь молча покачал головой. Он действительно последние недели думал, как бы ему выполнить поручение директора, но дельных идей у него не было, а варианты, что всё-таки приходили в голову, казались профессору Малфою слишком ненадёжными и чреватыми провалом. Попросить помощи у кого-нибудь из слизеринских старост? Драко слишком плохо знал их, и сомневался, что на них можно положиться. Самому пробраться в гостиную родного факультета? Вряд ли ученики станут секретничать при преподавателе, к тому же постоянно торчать там Драко, разумеется, не мог. Обратиться к Слагхорну? Снейп сам сказал, что это не имеет смысла: декан Слизерина слишком сильно ценил уют, спокойствие и комфорт, чтобы утруждать себя ещё и слежкой за студентами, да и что он мог сделать?

Если бы у Драко была возможность проследить за слизеринцами тайком, если бы у него был помощник, способный становиться невидимым и наблюдать за ними хотя бы по вечерам...

Внезапно Драко осенило.

— Кикимер? — произнёс он в пустоту.

С резким хлопком посреди учительского кабинета, заставив Перси отшатнуться, материализовался странный клубок, катавшийся по полу, издававший пыхтение, визги и ругательства.

— Кикимер не позволит мерзкому Добби обзывать молодого хозяина... — раздавалось низкое старческое кряхтение.

— ...дурной, гадкий мальчишка, Добби будет говорить о бывшем господине что пожелает! — вторил ему второй голос, высокий и писклявый.

— Флиппендо! — выкрикнул Перси, выхватив палочку, и сцепившихся домовиков отбросило друг от друга, но они тут же поднялись и заняли боевую стойку, готовые продолжить драку.

— А ну прекратили оба! — повелительно рявкнул Драко, и этот приказ, кажется, отрезвил даже Добби. — Что за балаган вы устроили?

— Гадкий Добби посмел оскорблять хозяина Драко, и Кикимер решил защитить честь молодого хозяина, — низко поклонившись, гордо отчитался старый эльф.

— Спасибо, Кикимер, но мне плевать, что этот паршивец обо мне думает, — равнодушно ответил Драко.

— Это что, твой домовик? — спросил Перси.

— Кикимер не заметил молодого господина, — домовой эльф обернулся, взглянув на Перси, и тут же брюзгливо забормотал себе под нос. — Поганый отпрыск предателей крови, бедная хозяйка, если бы она знала, с кем приходится иметь дело старому Кикимеру...

— Не оскорбляй его, Кикимер, он же преподаватель, — одёрнул домовика Драко, хотя и не смог сдержать улыбки.

— Надо же, Малфой, — ехидно сказал Перси. — Твой домовой эльф совсем под стать тебе.

— И ты заткнись, Уизли, будь добр, — огрызнулся Драко и продолжил. — Значит так, Кикимер, у меня к тебе поручение.

— Кикимер с радостью выполнит всё, что прикажет ему молодой хозяин, — с достоинством откликнулся эльф.

— Так вот, Кикимер, я хочу, чтобы ты проследил за слизеринцами старших курсов, с четвёртого по седьмой. Разумеется, незаметно. Мне нужно знать, кто из них поддерживает идеи Тёмного Лорда, что они болтают в гостиной Слизерина, спальнях и библиотеке. И особенно — если кто из них всерьёз собирается бежать из школы, чтобы примкнуть к Долохову или Беллатрисе, или собирается навредить другим студентам. Само собой, я о реальном вреде, а не о детских шалостях вроде фурункулов или гноя бубонтюбера.

— Будет исполнено, хозяин Драко! — почтительно произнёс домовик, снова отвесив низкий поклон. — И Кикимер сделает всё зависящее, чтобы выполнить волю молодого господина.

— Зачем Драко Малфою понадобилось знать, кто из слизеринцев поддерживает Того-Кого-Нельзя-Называть и хочет присоединиться к этим злым волшебникам, его последователям? — спросил Добби, с подозрением глядя на Драко.

— Затем, чтобы не дать им навредить другим и самим себе, — ответил за Драко Перси.

Добби вытаращился на Драко, словно впервые его видел, на больших глазах эльфа выступили слёзы.

— Если Драко Малфой действительно хочет защитить учеников и помешать злым, чёрным магам, — пронзительно пропищал эльф-домовик, — то Добби... Добби должен признать, что был неправ насчёт молодого Малфоя! Добби просит прощения за свои злые, оскорбительные слова!

Добби кинулся было к стенке, явно намереваясь подвергнуть себя наказанию, но Перси вовремя перехватил его.

— Добби поможет Кикимеру и тоже присмотрит за учениками Слизерина, если Драко Малфой не против! — успокоившись, решительно произнёс эльф. — Но Драко Малфой должен знать, что Добби — свободный эльф!

— Ладно, свободный эльф, — насмешливо ответил Драко.

— Пожалуй, этот план весьма хорош, — промолвил Перси после того, как оба домовика, поклонившись, покинули кабинет. — Но ты уверен, что этого будет достаточно?

— А что, у тебя есть сомнения, Уизли?

— У домовых эльфов большие возможности, но всё-таки они не безграничны, — серьёзным тоном продолжил Перси. — Одно дело присматривать за одним-двумя людьми, и совсем другое, если их сотня-другая. Можно, конечно, отправить шпионить за слизеринцами всех эльфов Хогвартса, но боюсь, тогда мы умрём с голоду.

— Да, ты прав, — ответил Драко. — Кстати, на твоём месте я бы тоже не рассчитывал на Макгонагалл, как и на Флитвика со Спраут. И не доверял бы им.

— Почему же? — удивился Перси. — Мы с Минервой довольно дружелюбно поговорили...

— Макгонагалл — член Ордена Феникса, а значит, враг, — холодно прочеканил Драко. — Да, скорее всего она не станет вредить ученикам, но она наверняка хочет навредить Снейпу. Она была предана Дамблдору, и жаждет отомстить за него. Что до Флитвика и Спраут, то они, насколько знаю, разделяют мнение Макгонагалл.

— Понятно. И что же ты предлагаешь, Малфой? — поинтересовался Перси.

Драко снова замолчал, задумавшись, но спустя минуту решительно встал и, не произнеся ни слова, направился к выходу из своего кабинета. Перси последовал вслед за ним.

Быстрым шагом оба молодых учителя спустились на второй этаж, и вскоре оказались у двери уборной, на которой висела табличка «Туалет не работает».

— И что тебе понадобилось в заброшенном туалете для девочек, Малфой? — недоумённо спросил Перси, но Драко лишь ухмыльнулся, распахнул дверь и зашёл внутрь.

— Эй, Миртл! Миртл! — громко позвал Драко.

В ответ на зов прямо сквозь облупленную дверцу одной из кабинок проскользнул призрак коренастой, некрасивой ученицы в поношенной школьной мантии и очках с толстыми стёклами. Едва Плакса Миртл заметила Драко, её обычно скорбное лицо озарилось улыбкой.

— О, здравствуй, Драко! — радостно произнесла Миртл своим дребезжащим голоском. — Как же я рада тебя видеть!

— Привет, Миртл, я тоже очень рад, — Драко вежливо поприветствовал привидение.

— Правда, я давненько тебя не видела, ты меня совсем не навещаешь. Все вы, мальчики, такие: приходите только тогда, когда вам что-то нужно, — с укором произнесла Миртл, драматически всхлипнув.

— Прости, Миртл, я же теперь учитель, и у меня совсем нет времени.

— Так всё-таки, Драко, что привело тебя сюда? — Миртл почесала прыщик на подбородке. — Или ты решил меня проведать просто так?

— Вообще, Миртл, мне действительно нужна твоя помощь, — ответил Драко. — Правда, я не знаю, чем тебя отблагодарить...

— Не переживай, Драко, я помогу тебе задаром, — Миртл подплыла поближе, нежно улыбаясь Драко. — В память о старой дружбе. К тому же, мне будет чем занять себя, а то знаешь, сидеть в туалете целыми днями так ску-у-у-учно!

Глаза привидения наполнились слезами, она снова заплакала.

— Я хочу, чтобы ты проследила за школьными туалетами, послушала разговоры студентов, — Драко прервал всхлипывания Миртл. — И если они хотят присоединиться к Вальпургиевым рыцарям или Ковену Чистоты, или же этой... Армии Поттера, передай информацию либо мне, либо Уизли.

— Ещё, Миртл, присмотри, пожалуйста, за выходами из школы после отбоя, — добавил Перси.

— И ещё попробуй поговорить с остальными призраками, — добавил Драко. — Почти Безголовым Ником, Кровавым Бароном, может, они тоже помогут.

— Всё сделаю в лучшем виде, мальчики! — воодушевлённо воскликнула Плакса Миртл. — Пока, Драко, и навещай меня почаще!

— Не знал, что ты знаком с Плаксой Миртл, — съехидничал Перси, когда они покинули туалет.

— У всех есть свои секреты, Уизли, — парировал Драко. — И кстати о секретах, Уизли... Может, всё-таки расскажешь, почему ты поссорился со своей семьёй, и почему не помирился?

— С чего это я должен тебе рассказывать, Малфой? — недовольно ответил Перси.

— Я думал, патологическая скрытность — это слизеринская привычка, — подколол Драко.

— Секреты на то и секреты, что ими не делятся с кем подряд.

— У меня есть предложение, Уизли, — усмехнулся Драко. — Ты мне рассказываешь свой секрет, я тебе — свой. Равноценный обмен.

— Зачем это тебе, Малфой? — удивился Перси.

— Здесь особо не с кем поговорить, Уизли. Для большинства дорогих коллег я либо неопытный юнец, либо негодяй и Пожиратель Смерти. Хотя для тебя, наверное, тоже. Но мне, знаешь ли, тоже бывает скучно без нормального человеческого общества. Твоя компания, конечно, не ахти какая, но всяко получше компании Амбридж.

— Очень лестное сравнение, Малфой, спасибо, — ядовито ответил Перси. — Я думаю, ты и так знаешь, почему я поссорился с семьёй.

— В общих чертах, — произнёс Драко. — Мистер Карьерист решил поддержать Фаджа ради продвижения по службе, а его родители поддерживали Дамблдора.

— Нет, всё было не совсем так, — возразил Перси. — Понимаешь, когда передо мной стоял выбор, кому поверить: Гарри или Фаджу и прочим уважаемым людям, я выбрал последнее. Мне казалось, что моя семья действительно заблуждалась, что Дамблдор их просто-напросто обманул.

— А почему тогда ты так и не помирился с семьёй, когда выяснилось, что Поттер не лгал?

— И ты думаешь, они бы меня простили и приняли обратно?

— Почему нет? Если бы я, — Драко замялся поначалу, но продолжил, — так вот, если бы я, если говорить чисто гипотетически, решил бы предать Снейпа и вернуться к отцу, отец бы с радостью меня принял. И раз твои родные действительно тебя любят, они бы тебя простили. Исключая твою сестру, разве что — и то, подозреваю, она уже после смерти Поттера так обозлилась...

— Возможно, ты прав, Малфой, — Перси понуро опустил голову. — Но, понимаешь, каково это — сделать первый шаг?

— Понимаю, Уизли, — на губах Драко заиграла ироническая ухмылка, — тебе не хотелось признавать перед всей семьёй, каким засранцем ты был.

— Я думал, лезть в чужую душу — это гриффиндорская привычка, — угрюмо буркнул Перси. — В любом случае, от Снейпа, в отличие от Министерства, я не отвернусь.

— Почему же?

— Потому что я чувствую, что здесь я нужнее.

За разговором они оба не заметили, как добрались обратно до кабинета защиты от Тёмных искусств.

— Теперь твоя очередь делиться секретами, Малфой, — напомнил Перси, заходя вслед за своим коллегой.

— И что же ты хочешь узнать?

— Расскажи, как погиб Рон, — неожиданно мрачным, серьёзным голосом произнёс Перси.

Драко замер. Просьба была, мягко говоря, неожиданной.

— Откуда ты знаешь? — спросил он.

— Я подслушал разговор Яксли и Селвина в Министерстве. Они говорили, что Рон вместе с Гарри и Гермионой погибли в Малфой-мэноре.

Отрицать не было смысла — младший Малфой понимал, что своим вопросом и так выдал себя.

— Ты уверен, что хочешь услышать именно об этом? — неуверенно задал вопрос Драко.

— Да, уверен, — твёрдо ответил Перси.

— Тогда присаживайся, Уизли. Рассказ будет долгим. Это произошло, когда я навещал родителей на пасхальные каникулы. В тот день к нам в поместье пришёл отряд егерей во главе с Фенриром и этим щеголеватым егерским командиром...

Драко вёл свой рассказ, невидящим взглядом уставившись на пламя камина, а Перси терпеливо, не перебивая, слушал его. Младший Малфой рассказывал о событиях того кошмарного дня медленно, стараясь не упускать ни одной детали и не пытаясь приукрасить себя — возможно, потому что понимал, что Перси быстро заметит фальшь. А может и потому, что сам нуждался в том, чтобы выговориться, чтобы поделиться воспоминаниями о произошедшем хоть с кем-нибудь. И было даже плевать, что его «благодарным слушателем» оказался Перси Уизли.

— ...И тогда Поттер попросил Тёмного Лорда, чтобы он отпустил твоего брата и Грейнджер. Но они оба отказались бросать его. И тогда... тогда Тёмный Лорд убил их. А затем он убил Поттера... со второй попытки.

Драко замолчал и наконец поднял свой взгляд на Перси. Он ждал чего угодно — что тот даст ему затрещину, накинется на него с руганью и обвинениями. Драко, разумеется, не считал себя виновным в гибели «Золотой Троицы» — но понимал, что Перси, должно быть, ненавидит любого Пожирателя Смерти и тем более тех, кто видел, как убивали его брата.

Но Перси лишь понуро молчал, смотря куда-то в пустоту. Драко показалось, что он заметил в глазах Перси слёзы; смутившись, он опустил взгляд.

— Спасибо тебе, Малфой. Что рассказал, — наконец произнёс Перси негромким голосом, и, не прощаясь, покинул кабинет.

В просторной гостиной собрались люди: молодые и пожилые, мужчины и женщины, они в безмолвном ожидании сидели за длинным массивным деревянным столом. Сама же гостиная выглядела простовато и даже аскетично, но вместе с тем по-своему уютно: стены из серого, необработанного камня, украшенные железными подсвечниками да несколькими картинами, грубая тяжёлая мебель, большой камин, в котором весело плясало пламя, кованая люстра-колесо, да тёмный дощатый пол, укрытый старым ковром; хозяин дома явно не был любителем кричащей роскоши и аристократических излишеств.

В комнату вошли двое — немолодой сухощавый мужчина и юноша, очень похожий на него.

— Эдмунд, Теодор, — глубоким баритоном произнёс человек, сидевший во главе стола, — я уже начал волноваться. Садитесь скорей.

Оба Нотта поспешили занять свободные места, и Антонин Долохов — а именно он был хозяином этого дома, «пожалованного» ему когда-то Тёмным Лордом, и, будучи вождём Вальпургиевых рыцарей, возглавлял сегодняшнее собрание — смерил их пытливым взглядом и скривил губы в лёгкой полуулыбке.

— Итак, леди и джентльмены, — Антонин снова заговорил, обращаясь к своим последователям, — вы, должно быть, уже слышали о недавнем нападении Беллатрисы Лестрейндж и её так называемого «Ковена Чистоты» на Годрикову Лощину.

Пожиратели оживились, закивав.

— Насколько нам известно, Антонин, — спокойно проговорил Август Руквуд, сидевший по правую руку от Долохова. — Беллатриса и её последователи встретили отпор.

— Ага, со стороны каких-то детишек! Половина из которых недоучки! — пренебрежительно фыркнув, выплюнул Роули.

— Эти «недоучки», Торфинн, в своё время весьма неплохо сражались в Отделе тайн, — холодно одёрнул его Руквуд. — И эти «детишки» убили Амикуса и Джагсона, хотя и сами потеряли одного из своих. На твоём месте я бы не стал бы их недооценивать.

— Убили? Эти юнцы — убили, да ещё двоих из наших?! — ошеломлённо переспросил один из Пожирателей.

— Да, убили. И они больше не наши, — Долохов смерил соратника суровым взглядом и продолжил. — Но так или иначе, многие из вас сейчас наверняка задаются вопросом: почему мы не проводим по-настоящему крупных операций, почему мы до сей поры ограничивались лишь незначительными налётами и рейдами? Что ж, наши бывшие братья по оружию, а ныне враги, дали нам возможность поучиться на ошибках — причём на их ошибках, а не на наших собственных. Беллатриса допустила серьёзный промах, ринувшись в глупую, неподготовленную атаку. Она недооценила своих противников, и понесла потери, которые ей вряд ли удастся восполнить. И наконец, Беллатриса совершила ещё одну ошибку...

Новоявленный «Тёмный Лорд» сделал паузу; Пожиратели молчали, приготовившись внимать каждому слову своего нового лидера. Из-под стола раздалось мяуканье, и что-то пушистое потёрлось о ноги Долохова.

— Кс-кс-кс, — тихо позвал Антонин, и чёрный полукнизл с урчанием запрыгнул на колени предводителя Вальпургиевых рыцарей.

Наконец Долохов прервал молчание, задав неожиданный вопрос:

— Кто из вас слышал о войне Варнавы Деверилла и Локсия?

Лишь несколько человек, включая Руквуда, ответили ему кивком.

— Так я и думал, — произнёс Долохов с лёгкой улыбкой, продолжая поглаживать кота. — Истории магии в Британии совершенно не учат. Когда Хогвартс окажется в наших руках, это досадное упущение будет исправлено. Но не будем об этом... Итак, Варнава Деверилл был известен как один из величайших тёмных колдунов XVIII столетия. Будучи весьма одарённым магом и превосходным дуэлянтом, Деверилл вместе со своими последователями наводил ужас на всю Магическую Англию и Шотландию; по слухам, он был владельцем легендарной Старшей палочки. Но у Варнавы была и слабость, из-за которой он пал, потерпев поражение от Локсия. И как вы думаете, что это за слабость?

— Деверилл был недостаточно умелым магом?

— Локсий оказался сильнее?

— Нет, нет и нет, — покачал головой Антонин. — Варнава Деверилл был превосходным бойцом и отличным тактиком, но, к сожалению для него, совершенно никудышным стратегом. И пока Варнава вместе со своими приспешниками заливал кровью волшебные и маггловские деревеньки, наводя страх на Британию, Локсий налаживал связи с благороднейшими магическими семействами. Пока Деверилл упивался пытками и смертями тех, кто вставал у него на пути, его соперник собирал вокруг себя искусных бойцов и всевозможных тёмных существ. И когда настал момент решающей схватки, за Локсием шла настоящая армия, в то время как Варнава командовал лишь сборищем мародёров, убийц и отморозков.

— Как и Лестрейндж, — вставил Трэверс, пожилой остроносый мужчина с гривой седых волос.

— Верно, Таддеус. Беллатриса допускает ту же оплошность, которую в своё время совершил Деверилл. Нападение Ковена на Лощину было бессмысленным и бесполезным: они потеряли двоих человек и ничего не приобрели, кроме всеобщего страха и ненависти. Мы не должны повторять ошибок Беллатрисы. Нам нужно укреплять свои силы, а не растрачивать их попусту. Нам надо завоёвывать поддержку и уважение чистокровных волшебников, а не становиться для них пугалом, и тем более не проливать волшебную кровь зазря.

— И что же, Антонин, мы теперь должны щадить грязнокровок и предателей крови? — недоумённо спросил Макнейр: жадный до крови садист явно был не слишком доволен столь «миролюбивыми» речами Долохова.

— А никто, Уолден, и не собирается их щадить, — с видимым бесстрастием ответил Долохов. — Грязнокровки займут подобающее им место, станут нашими рабами. Те из них, что посмеют сопротивляться, умрут. Что до магглолюбцев... поскольку они всё же нашей крови, с ними мы поступим иначе. Тех, кто поднял оружие против нас, в том числе членов Ордена Феникса и Армии Поттера, разумеется, ждёт жестокая и справедливая расправа. Тем же предателям крови, что поступят разумно и не будут нам мешать, мы позволим жить — конечно, поразив их в правах и ни в коем случае не допуская до важных должностей; их детей мы воспитаем в правильном духе, дав им понять, что они являются избранными, носителями благородной крови, и они сами отвернутся от своих родителей. Да, жестокость ко врагам необходима, да, страх — хорошее орудие, но террор должен быть средством, а не целью. Наш Повелитель вёл мудрую и благоразумную политику, благодаря которой он одержал победу — и я пойду по его пути и поведу вас за собой.

Здесь Антонин, разумеется, лукавил — что понимал и он сам, и многие старые Пожиратели вроде Руквуда или Нотта. Когда-то они действительно пытались быть защитниками благородного, чистокровного волшебного сообщества; да, лорд Волдеморт и тогда был свиреп и безжалостен, но держал свои разрушительные страсти под контролем. Однако в какой-то момент произошёл перелом: Лорд и его сподвижники начали всё больше убивать случайных обывателей, виноватых лишь в том, что они оказались на их пути; всё чаще Пожиратели срывались на акты бессмысленной жестокости и разрушения. И всё чаще Повелитель вымещал злобу на своих же подчинённых.

— Нападение на Годрикову Лощину не единственная новость, — продолжил Долохов. — Те из вас, кто читал «Ежедневный пророк», наверняка уже в курсе, что Яксли отправил Амбридж в Хогвартс, к Снейпу.

— В рядах мерзких предателей разлад, — брезгливо вставил Роули, и несколько Вальпургиевых рыцарей глумливо расхохотались в ответ.

— Мой Лорд, — сдавленным от волнения голосом задала вопрос молодая Пожирательница, бледная и черноволосая, — раз уж предатели пошли друг против друга, то, может, стоит воспользоваться этим? Перебить их поодиночке?

Долохов повернулся к ней, ловя взор больших тёмно-зелёных глаз, смотревших на него с преданностью и восхищением. Измельда Мёрк, одна из «неофиток» в рядах Пожирателей Смерти; девушка вступила в их ряды пару лет назад и уже успела зарекомендовать себя как жестокая и фанатичная Пожирательница. И во взгляде Измельды, обращённом на него, во взволнованном, почти подобострастном тоне её голоса Антонину слышалось что-то знакомое, до боли знакомое...

— Меня радует твоя решимость, Измельда, радует твоя жажда крови, — с покровительственной улыбкой ответил Антонин. — Но сейчас у нас слишком мало сил, чтобы нанести решающий удар по Министерству. На стороне Яксли будут авроры, ударники, старые боевики из числа изменников, и битва с ними не будет лёгкой. Даже если мы выиграем её, мы понесём очень большие потери, а этим непременно воспользуются остальные наши противники. Мы не можем действовать опрометчиво, иначе проиграем эту войну, а второго шанса у нас больше не будет. Что до Хогвартса, то он сейчас защищён всеми возможными чарами, и вряд ли в ближайшее время мы сможем обрушить эту защиту. И с точки зрения стратегии пока нету смысла атаковать школу — слава детоубийц нам не нужна.

Голос Долохова звучал спокойно, но уверенно, аргументы были очевидными и убедительными, даже горячие головы из числа «Рыцарей», рвущиеся в атаку, были вынуждены согласиться с ними. Но Долохов ещё не закончил.

— Однако это вовсе не значит, что мы оставим их в покое. Мы непременно напомним предателям, что ничего не забыли и не простили, и это произойдёт очень скоро. Кстати, Теодор, — обратился он к младшему Нотту, — как сейчас дела в Хогвартсе?

— Пока всё тихо, мой Лорд, — ответствовал Теодор. — Я переписываюсь с Уилкисом, Пайком и Спандженом, они сейчас следят за тем, что творится в школе, тренируются и агитируют остальных студентов. Ребятам не терпится присоединиться к нам.

— Пусть пока остаются в Хогвартсе, Теодор, продолжают агитировать и передавать нам информацию. Когда придёт время, я призову их, — отдал приказ Долохов, поднялся из-за стола и продолжил повелительным тоном. — Но довольно разговоров! Сейчас, мои соратники, нас ждёт ещё одно сражение. К семье Уоррингтонов решили наведаться незваные гости, и мы должны оказать им достойный приём...

* * *

Ужин в благородном чистокровном семействе Уоррингтонов проходил спокойно и чинно. Собравшиеся за столом — отец и мать семейства, их дочь и её жених — непринуждённо трапезничали, одновременно ведя светскую беседу.

— Нет, я решительно не понимаю наше Министерство! — глава семьи, по своему обыкновению, разглагольствовал о политике. — Вроде бы Яксли приличный человек, и Снейпа за потакание грязнокровкам справедливо решил прищучить... И тут же этот декрет «о признании обретённых»!

— Обретённых? — недоумённо спросила дочь. — Что за «обретённые»?

— Разве ты не читала сегодняшний «Пророк», Аделия? — отозвался мистер Уоррингтон. — «Обретёнными» наше достославное Министерство зовёт тех грязнокровок, которые, по их мнению, вроде как и не грязнокровки, а чудесным образом нашедшиеся незаконнорождённые отпрыски достойных чистокровных магов да подкидыши. И теперь они собираются пустить их к нам, в наш мир!

— Но, мистер Уоррингтон, — возразил ему жених, — разве они не правы? Коли эти обретённые — носители волшебной крови, значит, их не стоит равнять с какими-то безвестными маггловскими выродками...

— Ты достойный юноша, Джервейс, но всё-таки ты ещё молод и наивен, — назидательно ответил будущему зятю мистер Уоррингтон. — Я повидал поболее тебя, и могу объяснить, почему министерские неправы. Во-первых, достойный волшебник, если ему надо, сам отыщет и признает своего бастарда. Во-вторых, не стоит поощрять незаконные связи между чистокровными магами и магглами, иначе все остальные нарожают полукровных отпрысков от магглянок и потащат в наш мир, пачкая нашу кровь. И в-третьих, я уверен, что этот декрет — лазейка для богатеньких грязнокровок, что вовремя укрылись в подполье или за границей, а теперь захотят вернуться как «обретённые», дав на лапу кому надо. Уж я-то этих министерских воротил знаю...

— Может, сменим тему, Корвус? — вмешалась миссис Уоррингтон. — Тристан недавно писал, что купил пару новых виноградников в Португалии...

Но продолжить разговор о Тристане и португальских виноградниках Уоррингтонам не дали.

Столовая, как и весь дом, сотряслась мелкой, но отчётливой дрожью — пали охранные чары, защищавшие имение Уоррингтонов. Все четверо в ужасе воззрились друг на друга, затем побежали в сторону гостиной. И тут же раздался грохот и звон стекла — чьё-то заклятье выбило окно, осколки полетели во все стороны, но мистер Уоррингтон и Джервейс вовремя наколдовали Протего, не давая пораниться себе и остальным. Из-за разбитого окна раздавались чьи-то выкрики и смех; подойдя к нему, домочадцы увидели около двух-трёх десятков человек, нацеливших на них палочки. Возглавлял магов рослый кряжистый громила в кожаной куртке да с чёрной повязкой, скрывающей один глаз.

— Что вы здесь делаете?! Вы вторглись в частные владения! — гневно выкрикнул Корвус Уоррингтон. — Прочь отсюда, негодяи!

— Ха! Прям щас и разбежались! — глумливо гоготнул одноглазый. — Неча вам, богатеям, кровушку народную пить! Ату их, робята!

Вспышки заклинаний обрушились на особняк, разбивая стёкла и оставляя выбоины в каменной кладке. Супружеская чета Уоррингтон вместе с дочерью и её женихом отчаянно пытались держать оборону, им даже удалось оглушить пару егерей, но численное превосходство давало о себе знать. Вот рухнул на пол спелёнутый магическими путами Джервейс, вот с треском разлетелись в щепки парадные двери особняка. Казалось, обитатели дома Уоррингтонов обречены...

Помощь пришла неожиданно. Из темноты вылетели чёрные фигуры в плащах и серебряных масках, и в егерей полетели разноцветные вспышки проклятий. Ошеломлённые неожиданной атакой, бандиты попытались было организовать оборону, однако противник явно превосходил их и числом, и умением. Кое-кто из егерей решил бросить сотоварищей и в панике побежал прочь — но и им вслед летели лучи заклятий, не давая шанса на спасение. Дольше всех держался одноглазый командир отряда, который с необычной для простого уголовника яростью и умением отбивался от Пожирателей Смерти, но наконец зелёный луч Смертельного проклятия ударил его в грудь, и егерь безжизненной тушей повалился на землю.

Всё ещё не веря в своё спасение, Уоррингтоны спустились к развороченным дверям своего особняка. Нерешительно выйдя наружу, они увидели высокого темноволосого мужчину, выступившего им навстречу — из всех Пожирателей он единственный не носил маски.

— Приветствую вас, благородные господа! — произнёс Долохов.

Домочадцы промолчали, всё ещё шокированные происшедшим, и Антонин продолжил:

— Мы — Вальпургиевы рыцари, мы несём слово Тёмного Лорда и продолжаем его великое дело. Мы защищаем благородных волшебников и волшебниц от преступников и прочего жалкого отребья... вроде этих, — указал он на трупы егерей.

— Мой... мой дорогой господин... — голос мистера Уоррингтона дрожал от волнения. — Вы спасли нам жизнь. Не представляю, что мы можем для вас сделать!

— Благо чистокровных магов для нас и есть высшая награда! — гордо ответил Долохов. — Но я знаю, что такие почтенные и благородные люди, как вы, Корвус, или ваш сын Кассиус, не позволят себе остаться неблагодарными.

В магическом мире отношение к долгам всегда было серьёзным, особенно если речь шла о долгах жизни. Антонин превосходно знал о важности долгов для таких «благородных», как Уоррингтоны и прочие, а потому и рассчитывал, что простое напоминание о них окажется куда надёжнее прямого приказа, ибо приказы часто исполняют нехотя... Да и в конце концов, кто пожелал бы оказаться неблагодарным перед людьми, которые запросто могут его уничтожить?

— Нам нужны деньги, — продолжал Долохов, — и нам нужны люди.

— Всё, что угодно, мой Лорд! — поспешил заверить Долохова мистер Уоррингтон, его зять решительно закивал, а Аделия от избытка чувств расплакалась.

* * *

Антонин Долохов сидел в кресле возле камина. Вечер прошёл как нельзя лучше: сегодня самопровозглашённый новый «Тёмный Лорд» провёл первую акцию, призванную завоевать любовь достойных жителей Магической Британии, заручился новыми союзниками, а заодно и взбодрил ряды Вальпургиевых рыцарей и вдохнул в них решимость — его соратники-Пожиратели, соскучившиеся по славным битвам да приунывшие после кончины Повелителя, одержали очередную победу, пусть и не слишком значительную, и утолили свою кровожадность.

Большой чёрный полукнизл незаметно подошёл и тихонько мяукнул.

— Иди ко мне, Баюн, — ласково позвал кота Долохов.

Где-то год назад, во время вечерней прогулки по Хогсмиду, Антонин услышал высокий, жалобный писк, раздававшийся со стороны одного из домов. Заинтересовавшись, Долохов пошёл на звук, и из узкого просвета между старыми каменными домами выскочил крохотный чёрный котёнок. Грязное и оголодавшее, маленькое существо бесстрашно подошло к Долохову и потёрлось об его сапоги. Отъявленный Пожиратель, на счету которого были десятки невинных жертв, неожиданно сжалился над котёнком, и, взяв его на руки и засунув за пазуху мантии, аппарировал к себе домой.

Так Антонин обрёл друга. Друга, который ценил его не за положение и заслуги, а просто за то, что Долохов кормил его и заботился о нём; друга, с которым можно было поделиться самыми сокровенными тайнами и сомнениями, не боясь, что собеседник использует эти слова против него.

Антонин рассеянно гладил мурлыкающего от удовольствия Баюна, и не заметил, как задремал.

Приём в фамильном поместье Соколовских был великолепен. Витольд Соколовский, потомственный польский шляхтич и чистокровный маг — и, по слухам, один из немногих последователей Геллерта Гриндевальда, сумевших избежать правосудия — сегодня постарался на славу: вкуснейшие кушанья и изысканные вина, фонтаны с шампанским, порхающие повсюду живые феи, хор лесных нимф. Всё, чтобы удовлетворить утончённые вкусы благородных и чистокровных волшебников из Польши и со всей Европы, успевших соскучиться по подобным церемониям.

— Вообще, дорогие панночки, я отличный дуэлянт, — темноволосый юноша, уже порядочно захмелевший, обращался к парочке юных хихикающих девиц; его можно было назвать привлекательным, если бы не слегка кривое, перекошенное лицо. — В Дуэльном клубе Колдовстворца я всегда был первым, ни одного поражения! Впрочем, в моей семье все такими были: прадед мой, Фёдор Долохов, был тот ещё бретёр, говорят, полторы сотни магов кормить червей отправил...

— Отличный дуэлянт, говоришь? — раздался голос, в котором слышались скептические нотки.

Антонин повернулся к незнакомцу, осмелившемуся поставить его мастерство под сомнение, и увидел красивого молодого мужчину. Он узнал его: пан Соколовский представил его как некоего «лорда Волдеморта»; ходили слухи, что этот ещё молодой и небогатый, но талантливый и перспективный англичанин — последний представитель старинного чистокровного рода и весьма талантливый чёрный маг.

— Да, и ещё какой! — алкоголь придавал Долохову смелости и решительности. — Уверен, что я бы и тебя победил, англичанин, что б там про тебя не говорили!

Волдеморт в ответ расхохотался весёлым смехом, в котором, однако, звучали ледяные нотки.

— Значит, решил бросить мне вызов? Мало кто осмеливался это сделать, а я люблю храбрецов. Что ж, я принимаю твой вызов, мальчишка! Встречаемся через час на Пшегожальских скалках, и чтобы был в здравом уме — наша дуэль должна быть честной.

Полянка посреди старого краковского парка была освещена лишь светом луны. Долохов, стоявший в безмолвном ожидании, слегка дрожал от волнения: заблаговременно принятое отрезвляющее зелье выветрило хмель, а вместе с ним и безрассудную удаль. Сможет ли он справиться с таким сильным магом, как этот Волдеморт? Не закончится ли тут его короткая весёлая жизнь?

Антонин взял себя в руки и покрепче сжал палочку. Нет, вряд ли англичанин посмеет убить отпрыска знатной семьи Долоховых, да и знаний и умений Антонина должно хватить на то, чтобы разобраться с этим выскочкой из-за Пролива, возомнившим себя великим тёмным магом. В крайнем случае у Антонина всегда есть свой козырь в рукаве...

Наконец раздался хлопок аппарации, и на поляне материализовался Волдеморт. Следуя ритуалу, противники кивками поприветствовали друг друга, разошлись на несколько шагов и подняли волшебные палочки.

Англичанин первым послал луч проклятья в Долохова, но Антонин с лёгкостью уклонился от него и направил в своего соперника Костоломное заклятие. Британец отгородился от него магическим щитом и тут же наколдовал Бомбарду, и теперь уже Долохову пришлось наколдовать магический щит, который слегка задрожал от мощи заклинания, но устоял.

...Уже почти десять минут двое молодых мужчин, русский и англичанин, бились друг против друга. Антонину едва удалось уйти от красного луча Круциатуса, и в ответ он решил воспользоваться фамильным секретом семьи Долоховых — проклятием, наносящим серьёзные внутренние повреждения и при отсутствии помощи способным привести к смерти. В сторону Волдеморта полетел язык фиолетового пламени, но тот в ответ взмахнул своей палочкой, и магический луч просто рассеялся в воздухе.

Удивлённый неожиданным ходом противника, Долохов замешкался на какую-то секунду, и его противник воспользовался этим. Взметнув палочку вверх, англичанин наколдовал магический хлыст, взмахнул им и нанёс удар, отчего Долохов упал на землю. Подняться юноша не успел — хлыст пригвоздил его к земле, превратившись в путы, которые тут же загорелись языками пламени, обжигающими своим жаром кожу.

Антонин лежал на земле, боясь пошевелиться, боясь даже дышать — ведь магическое пламя может испепелить его дотла. Волдеморт тем временем подошёл к нему, глядя на поверженного противника сверху вниз, в свете огня его фигура выглядела могучей и величественной, в чертах лица проступало нечто нечеловеческое, а в глазах полыхали красные отблески.

— Вижу, ты не врал. Ты действительно хороший дуэлянт, Антонин, — в высоком, холодном голосе звучали стальные нотки, — вот только я оказался сильней. Признай своё поражение.

— Признаю, — выдохнул Долохов, смотря на Волдеморта со священным ужасом. Но тот не торопился убирать огненные путы.

— А теперь скажи, готов ли ты пойти за мной?

Антонин глядел в красные, пылающие глаза Волдеморта и понимал, что не может отказаться. И вовсе даже не потому, что отказ грозил ему лютой смертью, но потому, что Антонин знал, что не может упустить такой возможности. Что он сам готов пойти за этим великим магом и служить ему не за страх, а за совесть.

— Готов... мой Лорд, — произнёс он.

Волдеморт убрал пламя; отдышавшись, Долохов поднялся и тут же припал на одно колено перед Тёмным Лордом.

— Дай мне левую руку, Антонин.

Антонин с готовностью закатал рукав и поспешил выполнить приказ. Волдеморт произнёс заклинание, и на левом предплечье Долохова медленно начали проступать угольно-чёрные контуры, которые наконец образовали череп с выползающей из костяной пасти змеёй. Антонин чувствовал боль, но вместе с ней и наполняющую его силу, чувствовал уважение и восхищение к человеку, перед которым стоял.

Его товарищу. Его предводителю. Его Лорду.

С громким щелчком закрылась застёжка дорожного чемодана. Всё необходимое было уложено, вещичка к вещичке — с юных лет Одри Фенвик была аккуратной и педантичной, вся в родную мать. Одри подняла взгляд: из отражения в старом зеркале, висевшем над камином, на неё хмуро смотрела миловидная молодая женщина с карими глазами и коротко остриженными волосами медового цвета. Привычным жестом поправив причёску, Одри взмахнула волшебной палочкой: тяжёлые бархатные шторы задёрнулись сами собой, и в комнате стало непривычно темно.

Вот и пришла пора мисс Фенвик покинуть родительский дом: ей предложили работу в «Дервиш и Бэнгз» в Хогсмиде — изготавливать и зачаровывать волшебные принадлежности. Одри понимала, что ей несказанно повезло: мистер Дервиш обещал девушке хорошую зарплату, любезно помог с жильём, да и в конце концов было приятно, что кто-то наконец оценил её талант артефактора по достоинству: в Магической Британии такие вакансии были нарасхват.

За семью Одри могла не переживать: мама пару месяцев назад уехала во Францию, к тёте Изабель; оно и к лучшему, в Британии сейчас неспокойно. Папа же, Бенджамин Фенвик, боец Ордена Феникса, был жестоко убит Пожирателями Смерти, когда Одри было всего пять лет. Первая война унесла жизнь отца Одри, а вторая... Во вторую войну Одри тоже потеряла близкого человека.

Мысль о Сэме отозвалась болью. Хотя горечь утраты была уже не столь сильной и острой, как раньше — всё же прошло уже почти два года — но так и не ушла. Какая-то часть её души до сих пор не могла смириться с гибелью любимого, с тем, что прежней жизни со всеми счастливыми моментами, с их общими планами на будущее, больше не будет. С тем, что она больше никогда не услышит голоса Сэмми, не увидит его доброй, мягкой улыбки. А всё произошло в тот проклятый день, когда Долиш, заместитель главного аврора, отправил Сэма и его товарищей с обыском в поместье Трэверсов: авроры нарвались на засаду Пожирателей и погибли в бою. Едва выплакавшись, Одри с головой погрузилась в работу и домашние хлопоты, лишь бы отвлечься от скорбных мыслей, от мучительного горя, разрывающего её на части.

Одри поняла, что сидит прямо на холодном полу гостиной, обхватив колени руками, а по щекам её текут дорожки слёз. Взяв себя в руки и утерев слёзы, Одри встала, схватила чемодан, и быстрым шагом покинула дом.

Холодное осеннее солнце медленно спускалось к горизонту и озаряло золотистым светом уютные старые коттеджи с крытыми черепицей крышами, поля, местами зелёные, местами бурые; ветер срывал листву с деревьев и гонял её по тихим деревенским улочкам. Насыпное Нагорье расположилось в холмистом и лесистом Суррее: ничем не примечательная деревенька с дрянным пансионом да пабом, где подавали «лучшее в Суррее и Англии пиво» — разумеется, по мнению завсегдатаев паба. А ещё Насыпное Нагорье было одним из поселений, где магглы много веков жили бок о бок с волшебниками, не подозревая об их существовании.

Одри стояла на крыльце, чувствуя, как ветерок холодит кожу. Её взор приметил странную парочку, неторопливо гуляющую по улице: рослый темнокожий парень в поношенной маггловской одежде да невысокая блондинка в потрёпанной синей мантии, державшая своего спутника под руку. Можно было принять их за влюблённую пару, решившую прогуляться по городку в погожий осенний день, да только Одри ни разу ещё не встречала влюблённых, которые гуляли молча, с накинутыми на головы капюшонами, и внимательно озирались по сторонам. И уж точно они не были туристами, решившими зачем-то полюбоваться местными достопримечательностями — потому что в Насыпном Нагорье никаких интересных мест толком и не было. Нет, эти двое могли оказаться кем угодно — егерями, лазутчиками Пожирателей... или же просто беженцами, которых каким-то ветром занесло в это скромное местечко; после недавнего кровавого нападения на Годрикову Лощину ни в чём нельзя было быть уверенным.

Одри невольно потянулась к карману дорожной мантии, стиснула палочку в руке, но подозрительная парочка прошла мимо, лишь лениво скользнув по ней глазами, и спустя какое-то время скрылась за поворотом. Окинув прощальным взглядом родную деревню, Одри тяжело вздохнула и аппарировала.

* * *

Уже больше получаса Луна Лавгуд и Дин Томас разгуливали по Насыпному Нагорью: деревня была достаточно большой, погода сегодня — непривычно тёплой и солнечной для осенней Англии. Разведывательные экспедиции были неотъемлемой частью работы для Армии Поттера; благодаря им «армейцы» не только были в курсе дел во «внешнем» мире, не только выведывали последние новости и важную информацию, но частенько ещё и пресекали налёты егерей и даже нападения Пожирателей — как в случае с Годриковой Лощиной. Конечно, разведка была сопряжена с неизбежным риском. Несколько раз юным разведчикам приходилось вступать в бой с егерями, которые случайно их засекли, и порой «армейцы» даже побеждали разбойников малым числом. Как-то раз они спасались бегством от стаи диких оборотней в Северном Уэльсе — причём те вервольфы одичали до почти полной утраты человеческого облика и, судя по всему, не подчинялись даже Грейбэку. Наконец, несколько дней назад Колина и Терри едва не заметили и не поймали возле особняка Торфинна Роули; к счастью, Роули, пришедший домой вместе с компанией гостей-Пожирателей, не придал значения подозрительному шуму в кустах — похоже, решил, что это лиса или ещё какая-то лесная живность.

Сегодняшний же поход в разведку, увы, не принёс пока пользы: Дин и Луна обошли всё селение, но ничего интересного не увидели и не услышали. Наконец Лавгуд приметила большой клён с алой листвой и одинокую лавочку под ним, укрытую от любопытных глаз низко свисающими ветвями дерева, и предложила присесть — дать отдых уставшим ногам.

— Луна, — прервал неловкое молчание Дин, — ребята говорили мне, что ты тогда вылечила меня, после Лощины... И отдала часть своей магии. Это правда?

— Да, Дин, это так, — с лёгкой улыбкой ответила Луна.

— Но зачем? — в голосе Томаса звучало беспокойство и лёгкое негодование. — Ты хоть понимаешь, как сильно ты рисковала? А что бы было, если бы ты совсем лишилась магии? Или погибла?

— Но ведь всё обошлось. И потом, я думаю, что это был оправданный риск.

— И всё-таки, Луна, ты не должна была жертвовать собой ради меня! — решительно возразил Дин. — Я того не стою...

— Нет, Дин, не говори так. Ты замечательный парень, добрый, храбрый, весёлый, милый, — щёки Луны зарделись лёгким румянцем. — И ты того стоишь, потому что... потому что ты важен для меня, Дин.

Дин смотрел на Луну, непривычно смущённую; от неожиданного признания у него перехватило дыхание, а сердце радостно забилось в груди. Луна нежно и ласково взглянула в ответ, и этот взгляд будоражил Дина; парень ощущал приятную, волнующую дрожь. Ни к одной ещё девушке он не чувствовал подобного...

Когда-то Луна была для Дина всего лишь странной, чудаковатой девчонкой с Рэйвенкло, с которой он дай бог перемолвился хотя бы словом — тогда его внимание занимали учёба, друзья, а затем и бурный школьный роман с Джинни, окончившийся таким же бурным разрывом. Всё переменилось в прошлом году, когда Дин вместе с Луной были спасены из холодного, мрачного подземелья Малфой-мэнора и оказались в уютном домике Билла и Флёр Уизли.

Почти всё время они проводили в разговорах и домашних делах, спасаясь от скуки и горестных мыслей — и Дин неожиданно открыл Луну с новой, прежде ему незнакомой стороны. «Лунатичка», как её в насмешку называли многие однокашники, оказалась милой, доброй и светлой девушкой, всегда готовой помочь и утешить в трудную минуту; рядом с Луной Дин чувствовал себя как никогда легко и умиротворённо. У них нашлись общие интересы: как и Дин, Луна любила рисовать и оказалась весьма талантливой художницей — даже на его, Дина, прихотливый вкус. Конечно, были у Луны и странности — она верила в морщерогих кизляков, нарглов, мозгошмыгов и прочих небывалых существ — но сейчас Дин находил эту особенность Луны по-своему очаровательной. К тому же Дин вырос среди магглов и не понаслышке знал, что те считают магию вымыслом — так почему бы и небылицам Луны не быть правдой?

И наконец, Дин не мог не замечать, что Луна очень привлекательна внешне. Светло-пепельные волосы, спутанными волнами падавшие на плечи. Большие, серебристо-серые, слегка затуманенные глаза. Лёгкая, мягкая улыбка, на которую было трудно не ответить. Нежные, едва заметные ямочки на щеках. Манера одеваться и украшать себя, необычная, даже странноватая — чего стоят только эти серьги-редиски! — но вместе с тем по-своему стильная, наделённая неким шармом. Тонкое, хрупкое, женственное тело, которое так хотелось притянуть к себе, сжать в объятиях и не отпускать.

Чёрт возьми, о чём он сейчас думает?

Луна же не сказала, насколько именно Дин важен для неё. Может, всего лишь как друг и товарищ.

Ведь поначалу Дин, чего греха таить, тоже думал, что испытывает к Луне лишь братские чувства, что она для него хорошая подруга, но не более того. Конечно, Дину было приятно находиться в обществе Луны, и порой Дин ловил себя на том, что откровенно любуется ей — но не придавал этому значения. Да и жизнь на войне, в бегах казалась Томасу неподходящей для романтических отношений; романтика была уместна в мирное время, когда ты можешь сводить девушку на свидание в кафе, парк или маггловский кинотеатр, дарить ей цветы, украшения, милые безделушки.

А потом произошла битва в Годриковой Лощине. Майкл, его товарищ, погиб; сам же Дин едва не истёк кровью, и был спасён девушкой, сидящей сейчас рядом с ним. Близость смерти обострила желание жить, а заодно и чувства Дина к Луне, заставила осознать, что девушка значит для него. Луна всё чаще являлась Дину во снах, и эти сны едва ли можно было назвать приличными...

— Ты тоже очень важна для меня, Луна, — наконец ответил он.

— Важна... как друг? — тихо спросила Луна, выжидающе глядя на Дина широко раскрытыми глазами. Глазами, что сводили его с ума.

— Нет, — почти шёпотом выдохнул Дин, чувствуя подступающий жар. — Как... Нечто большее.

Он подвинулся в сторону Луны, и та подалась ему навстречу; Дин притянул её к себе, нежно обнимая за талию, и наконец поцеловал. Луна с жаром отвечала на его поцелуй, обхватив Дина руками и прильнув к нему; её губы были мягкими и в то же время горячими и требовательными. Всё на свете куда-то испарилось; осталось лишь дыхание их обоих, стук сердец, жар губ — и ощущение чистого, захлёстывающего с головой счастья.

Наверное, целая вечность прошла, прежде чем они оторвались друг от друга. Луна сидела совсем близко, прижавшись к Дину, обнимающему её за талию, и положив голову ему на плечо. Так не хотелось портить этот чудесный момент, но Дин понимал, что должен завершить неоконченный разговор.

— Луна, я хотел ещё кое-что сказать тебе... насчёт того, что случилось тогда, после битвы.

— Да, Дин? — отозвалась Луна, подняв голову и посмотрев на него.

— Ты очень дорога мне, Луна, — Дин запнулся, увидев, как Луна посмотрела на него полным нежности взглядом. — И поэтому я не хочу, чтобы ты рисковала собой из-за меня. Понимаешь? Я... Я не...

— Хочешь сказать, что ты мне не позволишь? Что запрещаешь? — спокойно, всё с той же улыбкой спросила Луна.

Дин замер, чувствуя, будто что-то внутри него холодеет. Ему вспомнилась Джинни, которая когда-то обвиняла его в чрезмерной опеке; Дин ощутил страх, что Луна тоже отвернётся от него из-за этого. Но тут Луна снова заговорила.

— Я понимаю, почему ты говоришь это, Дин. Ты переживаешь за меня, боишься меня потерять, — сказала она, нежно проведя пальцами по его ладони. — Если ты скажешь это, я не обижусь и даже сделаю вид, что согласна. Но если будет надо, я поступлю так же, и если надо, я даже пожертвую собой. Потому что ты нужен мне, Дин. Потому что я тоже не хочу тебя потерять.

И эта проницательность, эта поразительная искренность. Луна могла со спокойным видом высказать правду, какой бы неудобной она ни была — и эта черта в ней тоже восхищала Дина.

— Луна, ты самая необыкновенная девушка, какую я когда-либо встречал, — произнёс он, беря её за руки и притягивая к себе. — Самая удивительная...

Их губы снова встретились, и разговор пришлось прервать.

* * *

Солнце уже заходило, на горизонте ярко алел закат, начинало темнеть. Луна и Дин снова шли по деревенским улицам, решив сделать ещё один круг; они так и не смогли обнаружить и выведать ничего интересного, а значит, им придётся возвращаться в лагерь ни с чем. Впрочем, ни Дин, ни Луна не считали эту прогулку бесполезной: сегодня они наконец узнали, что значат друг для друга, и сейчас, держась за руки, осознавали, что кое-что в их жизни навсегда изменилось...

За этими мыслями влюблённые едва не пропустили, как мимо них, оживлённо переговариваясь, прошли двое мужчин.

— ...удивил ты меня своей просьбой, по правде говоря. Я-то думал, тебе выгоднее проворачивать свои тёмные делишки втихую, — снисходительно произнёс коренастый полноватый мужчина, облачённый в роскошную, дорогую мантию.

— Делишки мои в любом случае никуда не денутся, — легкомысленным тоном ответил его собеседник, высокий мужчина в кожаном плаще и с неаккуратной гривой каштановых волос, в котором Дин без труда узнал Джеффри Скабиора. — Но, быть может, я хочу снова послужить на благо Британии!

— Ты — и благо Британии? — коренастый от души расхохотался. — Ох, не смеши меня!

— Так господин министр сам озабочен этим самым благом, мистер Эйвери, — парировал атаман егерей. — И я убеждён, что он совершенно напрасно отказался от нашего взаимовыгодного сотрудничества...

— Тихо! Не здесь! — одёрнул его Эйвери. — Поговорим, когда доберёмся.

Дин и Луна тихо и осторожно следовали за ними, стараясь не привлечь внимания Эйвери и Скабиора и заодно подслушать обрывки их разговора. Но те всю оставшуюся дорогу шли молча; наконец они дошли до старого кирпичного коттеджа с деревянным каркасом в тюдоровском стиле, Эйвери распахнул дверь, и мужчины зашли внутрь.

— Может, удастся подслушать? — заинтересованно спросил Дин, доставая из-за пазухи Удлинитель ушей.

— Можно попробовать, — с неожиданно серьёзным видом согласилась Луна. — Хотя я бы особенно не рассчитывала...

Опасения Луны оправдались: Эйвери явно наложил на дом заглушающие чары, и изобретение близнецов Уизли оказалось бесполезным. Решив всё-таки проследить за Пожирателем и главарём егерей, Дин с Луной перелезли через ограду соседнего участка и спрятались за кустарником — оттуда открывался хороший вид на коттедж, а разросшиеся ветви скрывали их, позволяясь остаться незамеченными.

Прошло почти полчаса, и в конце концов Скабиор вышел из дома и зашагал своей дорогой: на физиономии атамана егерей красовалась довольная улыбка. Уже почти стемнело, и ребята аппарировали прочь.

Временный лагерь Армии Поттера сегодня расположился посреди бескрайней, продуваемой ветрами вересковой пустоши. Когда Луна и Дин материализовались неподалёку от пары палаток да весело потрескивающего костра в сторонке, взгляды ребят привычно обратились на них.

— Луна! Дин! Идите скорей, пока всё не остыло! — радостно воскликнула Ханна.

Соблазнительный аромат еды щекотал ноздри. Вчера, во время очередной смелой вылазки в «большой мир» Дин вместе с братьями Криви самым бесстыдным образом обнесли маггловский супермаркет, и запаслись провизией на ближайшую неделю-две. Ханна и Сьюзен сегодня постарались на славу, приготовив из макарон да мясных консервов простое, но аппетитное и питательное блюдо. Иной гурман, конечно, с отвращением воротил бы нос от такой нехитрой пищи — но для «армейцев» это блюдо было поистине королевским кушаньем. Ведь ещё позавчера их завтрак, обед и ужин состоял из пары рыбок на всех, причём костей да кожи в этих рыбках было больше, чем мяса.

Набив животы до отвала, парни и девушки расселись возле костра. Сытый желудок способствует хорошему настроению, равно как и наоборот; эту простую истину члены Армии Поттера познали на собственном опыте. И сейчас, несмотря на сгущающиеся сумерки да прохладный ветер, ребята были настроены как никогда расслабленно и умиротворённо, даже Джинни выглядела веселее, чем обычно.

— Ну что, удалось что-нибудь узнать? — спросила она.

— Удалось, — хором отозвались Луна и Дин, и рассказали о Эйвери и Скабиоре.

— Вот оно как. Эйвери и Скабиор, — задумчиво проговорил Невилл. — Эйвери, как мы знаем, на стороне Яксли, и судя по вашему рассказу, Скабиор задумал вести какие-то дела с Министерством...

— Но на кой ему это надо? — Шеймус недоумённо вскинул брови. — Этот ублюдок и так не бедствует.

— Я подслушал разговор в Хогсмиде, — вмешался Терри Бут. — Говорят, пару дней назад кто-то перебил отряд егерей у поместья Уоррингтонов. Причём жестоко перебил, всех до единого.

— Ого, значит, на Скабиора ещё кто-то всерьёз точит зуб? — удивился Деннис.

— Вряд ли это были авроры, — рассудительно произнесла Сьюзен, — не их стиль.

— И уж тем более не мы, — хохотнув, добавил Финниган, — иначе мы были бы в курсе.

— Не говоря уже о том, что мы бы не стали выручать этих аристократишек, — жёстко отрезала Джинни, и ребята одобрительно закивали.

— Значит, остаётся один вариант. Это были Пожиратели Смерти, — подвела итог Луна.

— Уверена, Луна? — усомнилась Ханна. — Всё-таки не похоже, чтобы Пожиратели когда-либо спасали кого-то, пусть даже «благородненьких» вроде Уоррингтонов. Да и с егерями они были союзниками...

— Не совсем так, Ханна, — ответила ей Сьюзен. — Тётя рассказывала мне, что когда Пожиратели только начинали творить свои гнилые делишки, они провозглашали себя борцами за традиции и общественный порядок, защитниками чистокровных магов и их «древних прав». Даже звали себя «Вальпургиевыми рыцарями»...

— Как банда Долохова, — вставил Дин.

— Ага. И это, кстати, здорово им помогало — многие чистокровные семьи перешли на сторону Пожирателей, — продолжила Боунс. — И пока Сами-Знаете-Кто не перешёл к открытому террору, эти так называемые «Рыцари» были почти что на легальном положении.

— Получается, что Скабиор всерьёз беспокоится за свою шкуру, потому-то и ищет защиты у Министерства, — сделал сам собой напрашивающийся вывод Невилл. — К тому же дружба с министерскими открывает ему новые возможности: он может легализовать свою деятельность, не опасаться Аврората...

— И получит доступ к ресурсам Министерства, — закончила за другом Джинни. — А это плохо, ребята. Плохо для нас, потому что наши противники становятся сильнее, а мы — нет.

Воодушевление и умиротворение, ещё недавно царившие в лагере «армейцев», мигом улетучились. Глядя на нахмуренные и задумчивые лица друзей, Джинни понимала, что те точно так же, как и она, осознают: Армия Поттера, несмотря на все её достижения, по-прежнему остаётся самой слабой силой в магической гражданской войне. Что они по-прежнему уступают в числе и боевом опыте большинству Пожирателей и авроров, что вынуждены каждый день бороться за существование, сталкиваясь с голодом, холодом и прочими трудностями. Что они уже потеряли одного из товарищей и, вероятно, потеряют ещё многих.

Любая война — это не только бои и славные победы. И не только неизбежные смерти и ранения соратников. Это прежде всего суровый быт со всеми его тяготами, необходимость кормить, одевать, тренировать и лечить бойцов, давать им более-менее приемлемую крышу над головой. Взяв на себя руководство подпольной боевой организацией, младшая Уизли лишь очень примерно представляла, что её ждёт — и вскоре ей пришлось осознать, что она далеко не самый хороший лидер и стратег.

Джинни чувствовала, как на неё навалилось ощущение собственной никчёмности, как её заполняют отчаяние и безнадёга... Взяв себя в руки и собрав волю в кулак, младшая Уизли отогнала эти мысли. Она не может позволить унынию взять верх над собою. Гарри, её Гарри, не страшился трудностей, а преодолевал их — значит, и она должна справиться.

— Нам нужно ещё более усиленно тренироваться, — твёрдым, уверенным тоном проговорила Джинни. — Нам нужна еда, нужна одежда, в том числе тёплая — наша-то уже износилась, а на носу зима. Нам нужны зелья и ингредиенты для них — те, что у нас есть, или закончились, или почти на исходе. И нам нужно решить, где это всё достать.

— Может, снова обратиться к твоим братьям? — неуверенно предложила Ханна. — Они нам здорово помогли в тот раз...

— Нет, Ханна, — покачав головой, ответила Джинни. — Во-первых, я не хочу каждый раз обращаться за помощью к Фреду и Джорджу. У них сейчас и так дела идут не слишком гладко: война, людям не до веселья, и прибыли не слишком велики. К тому же Министерство сейчас на всех, кто связан с Орденом, смотрит волком...

Переведя дух, Джинни продолжила с куда более мрачным видом:

— Во-вторых, Фред и Джордж — члены Ордена Феникса. А я бы не желала, чтобы мы стали зависимы от Ордена, чтобы наша Армия стала его послушным придатком. В своё время Орден бросил Гарри, Рона и Гермиону на произвол судьбы, ничего толком не сделав ради победы над Волдемортом. И я не хочу, чтобы «орденские» относились к нам, как пушечному мясу — или, что ещё хуже, как к детишкам, которых надо оберегать. Я подумаю о союзе с Орденом, если тот наконец займётся делом, признает нас достойными бойцами и допустит к принятию решений. И никак иначе.

— Полностью согласен, — решительно произнёс Невилл, и остальные ребята одобрительно зашумели. — Но вопрос, где достать всё, о чём ты говорила, остаётся. Допустим, еду и одежду можно взять у магглов. А вот остальное придётся брать у волшебников. Зелья, ингредиенты — или деньги, чтобы их приобрести.

— Есть предложение, Невилл... — Колин замялся было, но всё-таки продолжил. — А что, если... если потребовать всё это у лавочников и торгашей? Мы всё-таки защищаем их жизни, пусть и они дадут нам что-то взамен.

— Ты всерьёз считаешь, что это хорошая идея, Колин? — Ханна едва не перешла на крик, явно шокированная словами товарища. — Это... это же по сути грабёж!

— Согласна с Ханной, — Луна неодобрительно покачала головой. — Если мы начнём заниматься грабежами и вымогательством, чем мы будем отличаться от егерей? Или от Пожирателей Смерти?

— Тем, что мы боремся за правое дело! — старший из братьев Криви явно не собирался отказываться от своей идеи. — К тому же, Луна, ты же сама когда-то говорила, что мы как Робин Гуд из сказок? А ведь он тоже был разбойником...

— Вот только Робин Гуд и его ребята грабили богачей, а не обдирали несчастных лавочников, — пришёл на помощь подруге Дин.

— А мне нравится идея Колина! — воскликнула Джинни, и старший Криви одарил её полным обожания взглядом. — Мы сражаемся за мир и за благо Магической Британии, и за благо этих торговцев в том числе. Мы потеряли Майкла, спасая жителей Годриковой Лощины от выродков-Пожирателей. И что в итоге? Что мы получили взамен? Живём как последние нищие, впроголодь, ходим в обносках... Разве мы это заслужили?

Возмущённая тирада Джинни произвела впечатление на «армейцев» и, похоже, нашла отклик в их душах: если поначалу большинство ребят были не в восторге от мысли грабить магазины, то теперь крепко призадумались. Наконец Невилл решил взять слово:

— Если честно, я сам не в восторге от идеи Колина. Но раз других предложений нет...

— Как насчёт чистокровных богатеев, вроде тех же Уоррингтонов? — отозвался Энтони Голдштейн. — У них галлеонов да прочего добра явно побольше будет, к тому же... их не жалко.

— Согласна. Вот только этих грабить будет потруднее, — заметила Сьюзен, — особенно если их теперь ещё и Пожиратели защищают.

— А что вы думаете о егерях? — взял слово Деннис; самый младший член Армии Поттера тоже решил внести свою лепту в обсуждение. — Они же промышляют контрабандой и много чем ещё. И вряд ли Скабиор хранит всё в своей берлоге — наверняка у егерей есть склады и притоны...

— Отличная мысль, Деннис, — одобрительно кивнул Шеймус. — Вот только где бы нам найти эти склады?

Воцарилось молчание. Прошла целая минута, и наконец Джинни хитро улыбнулась и произнесла:

— Не переживайте. У меня есть план.

* * *

Приземистый человечек в грязной, потрёпанной и местами заплатанной мантии, держащий под мышкой старый ридикюль, юрко проскользнул в проулок меж видавших виды каменных домов и скрылся. Никто не обратил внимания на него: Лютный переулок магического Лондона и так кишел всевозможными жуликами и прочими сомнительными личностями.

Мундунгус Флетчер с невиданной прытью проскакал по грязному проулку к старой, закопчённой двери, отворил и тут же захлопнул за собой. Затем он поднялся по скрипучей лестнице: сегодня Флетчер сорвал хороший куш, и теперь спешил вместе с нечестно нажитым добром в свою каморку.

Едва зайдя внутрь, Мундунгус почуял неладное — чутьё старого воришки и жулика подсказывало, что в каморке кто-то есть. Мордредовы кальсоны! Легавые! Всё-таки разнюхали про его тайное убежище! Недолго думая, Флетчер кинулся прочь из комнатушки... и почувствовал, как ему в кадык упирается чья-то волшебная палочка.

— Не так быстро! — прозвучал в темноте мужской голос, показавшийся Флетчеру смутно знакомым.

Отступив на пару шагов, воришка бросил ридикюль и выхватил собственную палочку — но тут же кто-то высоким девчачьим голосом прокричал «Экспеллиармус!», лишив Мундунгуса его оружия; затем крепкие руки подтолкнули вора и усадили в ближайшее кресло.

Загорелся свет, и Мундунгус увидел невысокую девушку с остриженными до плеч огненно-рыжими волосами и карими глазами, державшую его на прицеле волшебной палочки.

— Ну здравствуй, Мундунгус, — фальшиво-ласковым тоном произнесла она.

— Джинни! Какая приятная встреча! — попытался изобразить радушие Флетчер, впрочем, не особенно убедительно.

— Для меня, к сожалению, нет, — ответила Джинни, одарив Флетчера полным отвращения взглядом. — Мне, знаешь ли, не слишком приятно встречаться с жуликами, трусами и предателями.

Привыкнув к яркому свету, Мундунгус наконец смог как следует рассмотреть младшую Уизли и её спутника. Джинни исхудала, одежда её была поношенной, но в то же время всё в её невысокой тоненькой фигуре, в уверенной позе поневоле вызывало у жулика оторопь, а в девичьем голосе слышались властные, стальные нотки. Нет, такой он юную мисс Уизли не помнил.

Напарником Джинни оказался высокий нескладный парень. Чертами лица он до боли напоминал Алису Лонгботтом, а вот голос был точь-в-точь как у её мужа Фрэнка. Должно быть, их сын...

— Раз так, то какого Мордреда лысого вы ко мне припёрлись? — набравшись смелости, затараторил Флетчер. — Неужто из-за того побега треклятого? Так я перетрухал, не всем же, драклы дери, героями быть! К тому ж виделся я опосля с Гарри, братом твоим да Гермионой, и они ко мне за то бегство претензиев не имели.

— На твоём месте я бы говорил повежливее, — жёстко произнёс Лонгботтом.

— Всё в порядке, Невилл, — успокоила его Джинни и, явно заинтересованная, спросила. — Так ты виделся с Гарри, Гнус? И когда это было?

— Кажись, в августе прошлого года. Как раз за полгода до того, как... — Флетчер не договорил, но в налитых кровью глазёнках с дряблыми мешками под ними на мгновение мелькнуло что-то похожее на горечь. — Короче, отправил Гарри за мной старого хрыча-домовика, чтоб тот меня на Гриммо притащил. Затем выпытывал про какой-то медальон, и только потом отпустил.

— Медальон? Что за медальон? — продолжила допытываться младшая Уизли.

— Да мелкий такой, золотой, с изумрудной «S». Не знаю, на кой ляд он ему понадобился, хучь убейте.

— Убить тебя мы всегда успеем, — усмехнулась Джинни. — В любом случае, мы пришли к тебе не за этим.

— А за чем же? — спросил Мундунгус.

— Как мне рассказывала Джинни, — продолжил Невилл, — ты, Гнус, знаешь всех воров и жуликов. И нам было бы очень интересно послушать, что ты знаешь о мистере Скабиоре и его егерях.

— О Скабиоре-то? Я с этим упырём общих дел не имею, — ответил Флетчер, скорчив оскорблённую гримасу. — Скабиор беспредельщик и насильник, с которым западло дело иметь. А я, что б вы там обо мне не думали, порядочный и честный вор!

— Ты — порядочный? Честный? — Джинни даже прыснула со смеху.

— Да, честный! — с гордостью произнёс Мундунгус. — Может, я и беру, что плохо лежит, да всяких дурней облапошиваю. Но чтоб девчонок молоденьких похищать, магглокровок легавым выдавать да мокрым делом заниматься — да ни в жисть! У меня, гадом буду, есть эти, как его... прынципы!

— Приятно, конечно, слышать, что у тебя есть принципы, — насмешливо ответил Невилл. — Вот только ты, наверное, в курсе, что Скабиор не только этим промышляет, но ещё и грабежом да контрабандой. И наверняка слышал, где егеря хранят и сбывают свой товар. Или можешь разузнать.

— Разузнать я, допустим, могу, — деловито отозвался Мундунгус. — Вот только чё мне за это будет? Чё вы мне взамен можете предложить-то, а?

— Взамен? — спросила Джинни. — Пожалуй, нам есть, что предложить тебе взамен, вот только цена, увы, будет не слишком велика...

Флетчер лишь издевательски хмыкнул, но затем на лице младшей Уизли появилась настолько зловещая улыбка, что жулик ощутил, как его душа уходит в пятки. Нет, такой он малютку Джинни точно не помнил...

— Взамен я могу предложить жалкую жизнь одного мелкого воришки, труса и ничтожества, — елейным тоном произнесла Джинни. — Твою жизнь, Гнус.

— Ну что ты, Джинни, — с мягкой улыбкой возразил Невилл. — Мы же не изверги. Зачем его убивать? А вот отрезать руки, чтобы он больше не шарил по чужим карманам...

Мундунгус нервно сглотнул.

— Или ноги, — добавила Джинни, — чтобы не сбежал от правосудия.

— Я согласен! — Флетчера трясло мелкой дрожью, на лбу его выступила испарина. — Согласен, драклы меня задери, помогать вам забесплатно!

— Вот видишь, Гнус, — довольно произнесла младшая Уизли, — хорошо, что мы договорились.

— Ну коль мы порешили, то я вам больше не нужен? — в глазах Флетчера блеснула надежда.

— Не торопись, — жёстко одёрнул его Невилл. — Ты же не думаешь, что мы поверим на слово такому жулику и мошеннику, как ты?

— Непреложный обет, — сказала Джинни. — И на сегодня ты свободен.

Держа Джинни за правое запястье, Мундунгус Флетчер мог лишь обречённо наблюдать, как языки магического пламени вырываются из волшебной палочки Невилла и обвивают их руки.

Атмосфера в Большом зале Хогвартса была радостной и оживлённой. Драко вполуха слушал болтовню профессора Слагхорна; в общем-то старик-зельевар был не самой дурной компанией: уж всяко приятнее Амбридж, рядом с которой моментально портился и аппетит, и настроение. Впрочем, сегодня утром она удалилась к Яксли для доклада — к вящему удовольствию всех преподавателей.

Этим субботним днём должен был состояться поход учеников в Хогсмид, который к тому же удачно выпал на Хэллоуин. Поначалу Снейп, заботясь о безопасности студентов, и вовсе собирался отменить традиционное паломничество в волшебную деревню — но против этого сначала выступила Амбридж, ведь Министерство упорно поддерживало иллюзию «мирной» и «спокойной» жизни, а затем точку зрения верховного инквизитора неожиданно поддержал портрет одного покойного директора Хогвартса, попросив Северуса не лишать детей радости в это и так нелёгкое время.

Впрочем, Драко даже был рад. Конечно, он не мог не согласиться с весьма резонными опасениями своего начальника — но почти безвылазное пребывание в стенах Хогвартса изрядно угнетало, и профессор Малфой радовался возможности хотя бы на несколько часов вырваться из школы.

Дни в школе волшебства и чародейства шли своим чередом. На прошлых выходных состоялся квиддичный матч между командами Гриффиндора и Слизерина — впервые за несколько лет Драко присутствовал на нём в качестве зрителя. Отрадно было выбраться из замка да поболеть за свою команду; впрочем, нынешняя слизеринская команда не впечатлила Малфоя, и он вынужден был признать, что игра сборной Гриффиндора — особенно охотниц Робинс и Макдональд, загонщиков Кута и Пикса — была на порядок сильнее. Под конец матча Харпер всё же смог выцарапать снитч из-под носа у гриффиндорского ловца Юана Аберкромби, и Слизерин одержал победу с перевесом всего в двадцать очков. Драко обсудил свои впечатления от прошедшего матча вместе с коллегами, и к удивлению для себя, нашёл неплохого собеседника в лице Макгонагалл — раньше декан Гриффиндора, с тех пор, как Малфой был назначен преподавателем защиты, почти не заговаривала с ним.

Кикимер и Добби исправно осведомляли Драко о настроениях среди учеников, и как выяснилось, среди них действительно были сторонники Пожирателей Смерти: слизеринцы Уилкис, Пайк и Спанджен, которых он более-менее помнил, да ещё несколько почти незнакомых ребят, в том числе и с Рэйвенкло и Хаффлпаффа. Малфой наказал эльфам тщательно следить за ними: он прекрасно понимал, что за этими подростками нужен глаз да глаз — ведь, как тяжело бы не было это признавать, Драко сам когда-то был таким же. Когда, одержимый ненавистью и жаждой мести за отца, принял Чёрную метку, когда с гордостью взялся за миссию, порученную ему Тёмным Лордом... и натворил немало бед.

Долорес Амбридж по-прежнему инспектировала занятия в Хогвартсе, и уже успела по «доброй традиции» оставить Хагрида на испытательный срок. Драко опасался, что Амбридж устроит какую-нибудь пакость в ответ на отказ сотрудничать с ней — но похоже, что Долорес пока не решалась пойти на открытую конфронтацию с ним и Уизли.

И кстати, об Уизли...

После того приснопамятного разговора Драко ожидал, что Перси окончательно возненавидит его как бывшего Пожирателя Смерти, как невольного свидетеля гибели его брата. Однако, вопреки его опасениям, отношение Уизли к нему не ухудшилось. Более того, хотя после того дня у них больше не было подобных разговоров по душам, Перси который раньше если и приветствовал Драко, то разве что сухим кивком, теперь каждый день желал ему доброго утра, и похоже, относился с куда меньшей неприязнью, чем обычно. Неожиданно для себя Драко заметил, что его мнение о своём коллеге тоже поменялось. Раньше младший Малфой презирал Перси как очередного гриффиндорца, очередного Уизли, очередного «предателя крови»; теперь же Драко видел, что за маской зануды с фанатичным стремлением к порядку и дисциплине, карьериста, готового пройти по чужим головам, скрывается обычный человек с простыми человеческими чувствами. И Драко сам не знал, что ему теперь думать об Уизли, который открылся ему с новой, незнакомой стороны.

Хогсмид встретил своих гостей холодной, промозглой погодой да неожиданно весёлой и праздничной атмосферой. Всюду висели фонарики из тыквы, фигурки пауков, привидений и машущих перепончатыми крыльями летучих мышей, витрины магазинов были увешаны плакатами. Ученики неторопливо прогуливались по Верхней улице, разглядывали витрины лавочек, оживлённо галдели и смеялись. Словом, казалось, что в деревню вернулась мирная жизнь; разве что патрульные стояли чуть ли на ни на каждом углу.

Лениво потягивая сливочное пиво, Драко сидел за столиком в «Трёх мётлах». В пабе, как и всегда, было полным-полно народу: студенты Хогвартса, среди которых Малфой приметил и Асторию Гринграсс, местные обыватели, гости со всех уголков Магической Британии; были тут и маги, и ворчливо перешёптывающиеся гоблины, и уродливые носатые каргуньи. Мадам Розмерта, смазливая пышнотелая барменша, едва успевала наполнять бокалы посетителям. Даже последние новости, что обсуждали постояльцы, не касались войны: очередной декрет Министерства, чемпионат мира по квиддичу, да весть об уходе Виктора Крама из большого спорта...

В нос ударил сладкий запах духов, а затем послышался знакомый голос:

— Здравствуй, Драко. Я подсяду, не возражаешь?

Драко обернулся и увидел Панси Паркинсон. Его бывшая подружка явно похорошела после школы — тёмно-каштановые волосы, аккуратными локонами спускавшиеся вниз; дорогая мантия, достаточно облегающая, чтобы подчёркивать достоинства женской фигуры, и в то же время достаточно просторная, чтобы быть в рамках приличий; даже круглое лицо и вздёрнутый носик, за который недоброжелатели дразнили Панси «мопсом», вовсе не портили её.

— Привет, Панси, — произнёс Драко, жестом приглашая девушку присесть. — И что же тебя привело в Хогсмид?

— Просто захотела повидать тебя, — Панси улыбнулась в ответ, кокетливо поправляя причёску. — Мы, знаешь ли, давно не общались, вот я и соскучилась.

— Да, действительно давно, — с холодной ухмылкой протянул младший Малфой. — Кажется, с тех самых пор, как моя семья перестала быть в фаворе у Тёмного Лорда.

— Причём здесь это, Драко? — взметнув брови, деланно удивилась Паркинсон. — Я вовсе не собиралась отворачиваться от тебя... Просто ты в прошлом году был такой мрачный, такой неприкаянный, всех сторонился — и я подумала, что не стоит тебя тревожить лишний раз.

— Неважно, Панси, я вовсе не собираюсь тебя в чем-то обвинять. Это твоя жизнь, и ты мне ничего не должна, раз уж я тебе безразличен.

— Разве я говорила, что ты мне безразличен? — всё так же улыбаясь, возразила Панси. — Было бы оно так, я не пришла бы сюда. Но мне правда хотелось увидеть тебя, Драко, поинтересоваться, как у тебя дела, и помочь тебе, если нужно.

— Помочь? — удивился Драко. — И с какой стати ты решила, что я нуждаюсь в твоей помощи?

Панси закинула ногу на ногу; пола мантии отошла в сторону, обнажая колено и женскую ножку ниже него... Весьма симпатичную ножку. Если бы подобное произошло года два назад, юношеский организм Драко непременно отреагировал бы соответствующим образом — но сейчас Малфой чувствовал лишь досаду и негодование от того, что его пытаются соблазнить таким нехитрым способом.

— Насколько я понимаю, Драко, — продолжила она, — прошлые два года были для тебя тяжёлыми. И сейчас, как я слышала, у тебя не всё в порядке. Ты поссорился с отцом, работаешь на не самой престижной работе...

— Я бы не сказал, что непрестижной, — жёстко отрезал Драко. — Мой прапрапрадед, Финеас Найджелус Блэк, тоже преподавал в Хогвартсе.

— Драко, как же ты не понимаешь, что дело вовсе не в Хогвартсе. Дело в том, кто им сейчас руководит. Наш бывший декан — предатель крови, и сейчас находится в проигрышной позиции. Он сделал неправильный выбор, он — неудачник, у которого почти не осталось союзников. Тебе вовсе не обязательно находиться на одном тонущем корабле вместе со Снейпом.

Драко закатил глаза: теперь цель визита его бывшей девушки стала более чем очевидной. Паркинсон, явно истолковав его жест как знак сомнения, наклонилась над столиком, демонстративно выпячивая обтянутую мантией немаленькую грудь.

— Драко-Драко, пойми, я действительно забочусь о тебе, желаю тебе только добра, и не хочу, чтобы ты сделал неверный выбор, — томно понизив голос и игриво глядя своему собеседнику в глаза, проговорила она. — И ты мне очень даже небезразличен. Кстати, Драко, как ты смотришь на то, чтобы продолжить нашу беседу... в более приватной обстановке?

— И зачем же я тебе понадобился, Панси? — недоверчиво усмехнувшись, спросил Драко. — Я отщепенец, почти что предатель рода, и мой отец не желает меня знать.

— Ты единственный его наследник, Драко, — ответила Панси, смотря на Драко всё тем же кокетливым взглядом. — Мистер Малфой не станет отрекаться от тебя из-за того, что вы повздорили из-за какой-то ерунды.

— Это случайно не он тебя послал? — резко задал вопрос «в лоб» Драко.

— Что ты? Конечно нет! — от волнения Панси повысила голос и на секунду невольно отвела взгляд. — Я пришла сама, ведь ты же мне не чужой человек.

— Знаешь, Панси, что я понял за последние два года? — тяжело вздохнув, произнёс Драко.

— И что же?

— Эти годы действительно действительно были нелёгкими для меня, — холодно ответил младший Малфой. — Но благодаря им я понял, что из себя представляют окружающие меня люди. Снейп в тяжёлый момент дал мне защиту. Ты же, как и прочие, кого я считал друзьями, оставила меня в одиночестве.

— Значит, ты остаёшься при своём мнении? — Паркинсон отстранилась, в голосе её уже не было прежней приветливости.

— Да, остаюсь, — процедил Драко. — И если ты пришла только затем, чтобы узнать это, то нам больше не о чем разговаривать.

Панси молча поднялась, надменно вздёрнув свой курносый нос и одарив Драко на прощание презрительным взглядом, и быстрым шагом покинула паб.

* * *

— Ты сегодня какая-то невесёлая, Нел, — Астория сочувственно взглянула на подругу. Они вместе с Агнес заняли столик возле окна; Сильвия этим утром убежала в кафе мадам Паддифут на свидание с очередным ухажёром.

— Да всё в порядке, — пробормотала Нел. — Просто теперь я, Тори, почти что твой товарищ по несчастью.

— В каком это смысле? — спросила Астория.

— Сегодня утром мне написали родители, — мрачно ответила Пэджетт. — «Пенелопа, будь осторожна, Пенелопа, не высовывайся, Пенелопа, будь любезна с Амбридж». Будто я сама не знаю...

— Не вешай нос, Нел! — подбодрила подругу Агнес. — Пережили Кэрроу, и розовую жабу как-нибудь переживём!

— Кстати, Агнес, твой отец ведь тоже работает в Министерстве? — вмешалась Астория.

— Да, но мне он ничего не писал, если ты об этом. Мой папа — аврор, и с Амбридж почти не общается, — ответила Монкли и добавила, понизив голос, — да и вообще он её терпеть не может.

— По-моему, умение терпеть Амбридж нужно преподавать отдельным предметом, — вставила Нел, и подруги захихикали. — Но вообще, наверное, круто работать в Аврорате, как твой папа...

— Ты правда хочешь стать аврором? — спросила Астория.

— Да, и довольно давно. Это ведь очень увлекательно: расследовать дела, собирать улики, ловить преступников... — мечтательно протянула Пэджетт. — Кстати, Агнес, а ты не хочешь пойти по отцовским стопам? Мы могли бы быть коллегами...

— Я думала об этом, — неуверенно проговорила Агнес, — но вряд ли я смогу сдать ЖАБА по трансфигурации и зельям. Да и честно говоря, меня больше привлекает магозоология.

— Ну да, ты же единственная на Слизерине, кто остался у этого деревенщины Хагрида изучать его монстров, — хихикнула Астория.

— Хагрид, конечно, не лучший учитель, но свой предмет знает. А его «монстры» очень интересные и даже милые... особенно если не ругать их последними словами, как твой Малфой, — съязвила Агнес.

— Разумеется, интересные и милые, — ехидно протянула младшая Гринграсс, явно задетая подколкой насчёт Малфоя со стороны подруги. — А ещё у Хагрида учится один хаффлпаффец, такой кучерявый... тоже, должно быть, интересный и милый. Рольф, кажется?

— Если ты про Скамандера, то он мне не нравится! — возразила Агнес, покраснев до кончиков ушей. — Мы общались пару раз, но исключительно по делу!

— Девочки, не ссорьтесь, — примирительно подняла руки Нел. — Гляньте лучше, это, случайно, не Паркинсон сидит рядом с Малф...?

Нел осеклась, но Астория уже развернулась и почувствовала, как её сердце ухнуло куда-то вниз. Панси и правда сидела рядышком с профессором Малфоем и вела с ним беседу, сладко улыбаясь и кокетливо демонстрируя Драко свою стройную ногу.

— Надо же, а она уже не так похожа на мопса. И вырядилась неплохо, — прокомментировала Агнес. — Интересно, что она тут делает?

— Вот же стерва... — сдавленно прошипела Астория. Всё внутри неё сжималось от ревности, больше всего она сейчас желала схватить Паркинсон за волосы и хорошенько оттаскать. — Знаете, девчонки, мне что-то уже не хочется здесь сидеть. Сходим куда-нибудь ещё?

Выйдя из «Трёх мётел», подруги направились в сторону «Сладкого королевства». Нел и Агнес всю дорогу пытались подбодрить и отвлечь Асторию, та лишь односложно отвечала, погружённая в собственные мысли.

Гнев на Паркинсон отступил, сменившись досадой и тоской. Панси была подружкой Драко, и можно было ожидать, что после школы они возобновят прежние отношения. Конечно, Паркинсон была высокомерной, заносчивой и склочной особой, но нельзя было отрицать и то, что она была популярной, по-своему харизматичной и привлекательной, иначе вряд ли Малфой бы выбрал её в своё время. И Панси была ровней Драко — в отличие от Астории, которая всего лишь его ученица.

Как бы не было печально и больно это признавать, Тори понимала: шансы на то, что Драко Малфой ответит на её чувства, исчезающе малы. У профессора Малфоя своя жизнь, свои заботы; её, Асторию, он едва знает, и к тому же отношения профессоров со студентами никогда не поощрялись. Значит, она должна смириться с этим и жить дальше; рано или поздно её влюблённость пройдёт сама собой. Но почему от самой мысли об этом так тяжело и горько на душе?

Посещение кондитерской Хогсмида и дегустация волшебных сладостей вроде сахарных перьев и летучих шипучек не слишком подняли настроение, но помогли хотя бы немного отвлечься от грустных мыслей. Наконец слизеринки покинули «Сладкое королевство» и снова вышли на главную улицу Хогсмида. Холодный ветер пронизывал до костей, с затянутого серыми тучами неба потихоньку падал мокрый снег.

Астория уже подумывала, что стоит вернуться в Хогвартс — прогулка вышла не слишком весёлой, а погода чем дальше, тем сильнее портилась. Но тут со стороны центральной площади Хогсмида раздались странные звуки, заставив троицу обернуться.

— Морсмордре! — прокричал кто-то, и в пасмурном небе прямо над площадью возник огромный, объятый дымкой ярко-зелёный череп, из раскрытого рта которого, словно язык, высунулась шипящая змея. Астория, Нел и Агнес замерли на месте, в ужасе взирая на парящую в воздухе Чёрную метку, а затем над всей магической деревней прогремел глубокий, властный, усиленный Сонорусом баритон:

— Жители и гости Хогсмида! Мы — Вальпургиевы рыцари, истинные продолжатели дела Тёмного Лорда, прибыли сюда. Не бойтесь нас — мы не причиним вреда ни ученикам, ни мирным жителям, если только вы сами не пойдёте против нас с оружием в руках. Нам нужны лишь грязнокровки и те, кто вероломно предал нашего Лорда.

Едва Долохов закончил свою торжественную речь, как вся деревня Хогсмид зашумела. Со всех сторон слышались панические вопли, охваченные страхом люди разбегались во все стороны, многие и вовсе аппарировали. Кое-где уже раздавались хлопки заклинаний, а среди толпы виднелись фигуры в чёрных плащах и масках.

— Бежим! — коротко бросила Астория, и подруги вместе ринулись в сторону школы. Но уже на первом повороте им преградили дорогу двое высоких и грузных Пожирателей Смерти со скрытыми масками лицами.

— О-па! Глянь, Грег — девчонки! — неожиданно мягким для такого массивного тела голосом с глумливыми интонациями произнёс один из них, и Астория узнала Винсента Крэбба, бывшего приятеля Драко. — Ну чё, повеселимся?

Гойл загоготал. Испуганные девушки потянулись было за палочками, но тут появился ещё один Пожиратель, высокий и худощавый.

— Крэбб, Гойл, прекратите! — гневно выкрикнул он. — Мы не за тем сюда пришли! И вообще, — присмотревшись, ещё более ледяным тоном добавил он, — они наши, слизеринки, так что не смейте их трогать.

— Тео? — потрясённо спросила Астория, узнавшая своего бывшего парня. — Что ты здесь делаешь?

— По-моему, это очевидно, — с печальным смешком произнёс Теодор Нотт. — Тори, пожалуйста, спрячься где-нибудь с подругами — я не хочу, чтобы ты пострадала.

— Да, валите подобру-поздорову, а то ещё отхватите! — глухо прохрипел Гойл.

— Погодите-ка, — Крэбб приметил что-то впереди, после чего продолжил наглым, полным предвкушения тоном. — Смотрите, кто к нам идёт!

Все повернулись туда, куда указывал Крэбб: по улице быстрым шагом с палочкой наготове шёл Драко.

— Надо же... На ловца и снитч летит, да, Малфой? — насмешливо бросил Нотт-младший.

— Крэбб, Гойл, Нотт, — настолько спокойным голосом, насколько это было возможно, проговорил Драко, вставший в боевую стойку. — Я понимаю, зачем вы здесь. И я не желаю вам зла.

— Не заговаривай нам зубы, — холодно отрезал Теодор.

— Так вот, успокойтесь и ведите себя разумно, — закончил Драко, пристально глядя на своих противников; младший Малфой рассчитывал потянуть время.

— Хватит! Я устал слушать твои приказы, Малфой! Мы тебе не слуги, урод! — теперь в интонациях Крэбба слышалась откровенная ненависть. — Круцио!

Алый луч Пыточного проклятья отлетел в сторону и ударил о камни мостовой — оказалось, Гойл довольно сильно пихнул Крэбба в бок.

— Ты сбрендил, Грег?! — гневно рыкнул Крэбб.

— А ты чего, Винс? — возразил Гойл, туповато вытаращившись на товарища. — Это ж Драко!

— Драко — предатель, сколько можно повторять! — завопил Крэбб, недовольный тугодумием товарища. — Этот жалкий крысёныш предал Тёмного Лорда, как и его папаша!

— Так, заткнулись оба! — выкрикнул Нотт, после чего вкрадчивым голосом обратился к Драко. — Как же низко ты пал, Малфой. Перешёл на сторону Снейпа, этого предателя крови и любителя выродков. Даже твоему отцу хватило ума не вставать на защиту грязнокровок. И теперь ты один против нас троих...

Нотт и Крэбб нацелили волшебные палочки на Драко, их глаза, видневшиеся в прорезях масок, смотрели на него с презрением. Гойл, помешкавшись, тоже поднял палочку.

— Он не один! — тонко выкрикнула Астория, выхватила свою палочку и сделала несколько шагов вперёд.

— Гринграсс, НЕ ЛЕЗЬ! — рявкнул Драко.

— Тори, ты с ума сошла?! Не вмешивайся! — шокированно вскричал Теодор.

Нел и Агнес подхватили упирающуюся Гринграсс под руки, совместными усилиями затащили её в соседний магазинчик и захлопнули дверь. Астория прильнула к витрине, в отчаянии наблюдая за тем, что творилось снаружи.

Нотт, Крэбб и Гойл пошли в атаку. Драко увернулся от Авады Крэбба, отгородился щитовыми чарами от Импедименты, посланной Ноттом. Взмах палочки, «Ступефай», и оглушённый Крэбб свалился на мостовую. Затем, уклонившись ещё от одного заклинания Нотта, Драко выбил Экспеллиармусом палочку из руки Гойла; Грегори начал рассеянно озираться в поисках своего магического оружия.

Пользуясь тем, что шансы сравнялись, Драко начал наступать на Нотта. Теодор медленно отступал назад, но по-прежнему сдерживал натиск Драко, отбивая заклинания в стороны, посылая проклятья и вынуждая своего противника уворачиваться. В ответ младший Малфой послал Редукто в мостовую рядом с ногами Нотта, отчего Теодора отшвырнуло на пару футов.

— Неплохо дерёшься, Малфой! — неожиданно прозвучал высокий голос, и перед Драко появилась его обладательница, молодая черноволосая женщина в серебряной Пожирательской маске. — Вставайте же, тупицы! Неужто вы втроём с ним справиться не смогли?

— Придержи язык, Измельда, — огрызнулся Нотт, поднимаясь и потирая спину. — Давай лучше покончим с ним.

К Нотту присоединились Крэбб, лишившийся маски и теперь со звериной яростью уставившийся на Драко, и Гойл, наконец-то нашедший свою палочку.

— Повелитель будет доволен. Сейчас на одного изменника станет меньше, — довольно, с предвкушением проговорила Измельда Мёрк. Что-то в ней самой, в её взволнованном голосе очень напоминало Малфою родную тётушку Беллатрису — хотя Мёрк была пониже ростом, её волосы были прямыми, а в интонациях ещё не было столь знакомого ему безумия.

Держа врагов на прицеле палочки, Драко ощущал, как всё внутри него холодеет от ужаса. Бежать бесполезно, а справиться один с четырьмя противниками он точно не сможет. Неужели это конец?

Подавив страх и взяв себя в руки, Драко наколдовал мощное Протего; когда щит рухнул под напором вражеских заклятий, Драко ловко ушёл в сторону — рефлексы ловца сослужили хорошую службу — и сам пошёл в наступление. Крэбб и Гойл, большие и неповоротливые, оказались слабым звеном Пожирательского отряда — и Драко воспользовался этим, спеленав обоих Инкарцеро. Затем Драко увернулся от Круцио, посланного Мёрк, атаковал её Экспульсо, заставив Пожирательницу отскочить в сторону, и ранил Нотта Режущим в руку.

— Неплохо, совсем неплохо!

Мёрк и Нотт прекратили сражаться, поднялись с мостовой Крэбб и Гойл. Долохов, вкрадчиво улыбаясь, вышел навстречу бледному как смерть Малфою.

— Ты меня приятно удивил, Драко, — проговорил вождь Вальпургиевых рыцарей, держа волшебную палочку наизготовку, и в его голосе слышалось невольное уважение. — Ты намного храбрее Люциуса, и сражаешься гораздо лучше.

Оба мага вступили в бой. Драко едва успевал уворачиваться от проклятий Антонина; он заметил, как кто-то вступил в бой на его стороне, отвлекая внимание подручных Долохова на себя, но времени разбирать, кто это, не было — всё внимание Драко сосредоточил на противнике. В конце концов Долохов пробил оборону своего соперника, и Драко слишком поздно увидел летящий в его сторону ярко-фиолетовый луч. Удар в грудь, секунда мучительной боли — а затем всё исчезло.

* * *

— Всё-таки решил проведать старика, Уизли? — в грубом голосе Аберфорта Дамблдора, бармена и владельца «Кабаньей головы», неожиданно прозвучали тёплые нотки.

— Вы меня тогда здорово выручили, Эйб. Если бы не вы и ваш совет... Наверное, я бы так и торчал в этом проклятом гадюшнике до скончания веков, — задумчиво произнёс Перси, стоявший возле грязной, засаленной барной стойки. — Вот зашёл узнать, как вы поживаете.

— Да всё путём. Сто с лишним лет, а я всё ещё в полном расцвете сил! — Аберфорт усмехнулся в клочковатую бороду. — Ты-то сам как, парень? Как твоя новая работа?

— Не так паршиво, как я предполагал, — ответил Перси. — Пожалуй, даже нравится.

Перси вовсе не лукавил. Конечно, кому-нибудь могло бы показаться, что путь от младшего помощника министра до школьного учителя — это сильное понижение. Но для Перси было куда важнее то, что он занимается важным и полезным делом; ведь когда-то именно то, что он желал проявить себя и принести пользу обществу — разумеется, наряду с личными амбициями, жаждой власти и славы — стало причиной, по которой Перси пошёл работать в Министерство магии... и из-за которой он рассорился с семьёй.

Когда Пожиратели Смерти захватили Министерство, Перси был сброшен с небес на землю самым суровым образом. Тогда-то ему и открылась истина, что большая часть более-менее влиятельных министерских чиновников — беспринципные подхалимы, конформисты и приспособленцы, готовые ради денег или продвижения по службе предать и продать кого угодно; те немногие, что действительно «болели» своим делом и заслуживали какого-то уважения, как Барти Крауч-старший, Руфус Скримджер или Амелия Боунс, были убиты Пожирателями. И горше всего для Перси было осознавать, что он сам недалеко ушёл от подобных Амбридж или Ранкорну циников и лизоблюдов.

В Хогвартсе же всё было по-другому. Северус Снейп, его нынешний начальник, был мрачен, нелюдим и саркастичен, но действительно желал добра школе и её ученикам. Обучать студентов оказалось неожиданно приятнее, чем быть канцелярской крысой на службе Фаджа или Тикнесса.

Поначалу у Перси было совсем немного учеников — обязательное преподавание маггловедения отменили, а память об уроках Алекто Кэрроу — хотя едва ли их можно было назвать «уроками» — ещё была жива. Однако вскоре студенты убедились, что профессор Уизли нисколько не похож на свою предшественницу, и на его занятия записались ещё несколько десятков человек: хотя Перси был строгим, высокомерным и педантичным педагогом, он в то же время подошёл к своему делу со всей ответственностью, передавал подросткам не только сведения из «Быта и нравов британских магглов» (пособия, чего греха таить, безнадёжно устаревшего), но и из дополнительной литературы — как волшебной, так и маггловской, — и даже из собственного опыта.

— Огневиски? — предложил Аберфорт.

— Не могу, Эйб, — решительно отказался Перси. — Сами понимаете, я на работе.

— Понимаю, — буркнул старик-бармен, доставая бутыль со сливочным пивом. — Никак не можешь позволить себе расслабиться, верно?

— Сейчас не то время, чтобы расслабляться.

— А оно вряд ли когда-то настанет, это время, парень, — проворчал Аберфорт, наполнил замызганную кружку пенистым напитком и протянул её Перси, после чего задумчиво продолжил. — Знаешь, ты кое-чем мне напоминаешь его...

— Кого? — задал вопрос Перси, отхлебнув пива из кружки.

— Альбуса, — проговорил Аберфорт. — Это вовсе не в похвалу тебе, если что: мы с моим братом и в детстве не особо-то ладили, а уж потом и вовсе расплевались раз и навсегда, хотя это уже другая история...

Старый трактирщик замолчал, погрузившись в свои мысли; после недолгой паузы он тихо, так, что слышал его один лишь Перси, продолжил:

— Альбус тоже не позволял себе расслабляться. Староста Хогвартса, лучший ученик школы, блистательный вундеркинд... — за морщинистым лицом трактирщика при этих словах словно проступил чумазый, обиженный на старшего брата подросток. — Вечно в делах и заботах, вечно обложится своими книжками, дипломами и почётными грамотами, да переписывается с «самыми влиятельными волшебниками своего времени». Вечно самодовольный и гордый собой: как же, такие важные персоны обратили на него внимание! Вечно в мечтах о мирской славе, власти, головокружительной карьере и всеобщем благе. А вот на родню Альбусу было плевать. Как же, мы ведь обуза, пятно на репутации!

Лицо Аберфорта исказилось от горечи. Перси не стал спорить: от воспоминаний о том, как грязно он сам поругался со своей семьёй, на душе стало невыносимо больно.

— Вот и у меня так же, — наконец ответил он угрюмо. — Я ведь тоже предал их всех: родителей, брата, сестру... И теперь даже не знаю, удастся ли нам когда-нибудь помириться.

— Не переживай, Перси, — ответил Аберфорт, и его ярко-голубые глаза за мутными линзами очков вдруг засветились отеческой заботой. — Ты ничего непоправимого не совершил, а это главное. Глядишь, всё наладится, надо только верить в лучшее.

Вдруг над Хогсмидом прозвучал голос Антонина Долохова, возвещающий о нападении Вальпургиевых рыцарей на волшебную деревню; от грохота задребезжали грязные от сажи стёкла в эркере и бутылки на барных полках. Часть посетителей поспешила выскочить прочь, другие же съёжились в своих тёмных уголках. Выхватив волшебную палочку, Перси направился на выход из паба.

— Береги себя, парень, — бросил Аберфорт вдогонку.

Выйдя на улицу, Перси осмотрелся: он быстро приметил тела пары патрульных — то ли убитых, то ли оглушённых; самих Пожирателей видно не было, но где-то вдалеке уже раздавался шум борьбы. Перси двинулся в сторону главной улицы, и тут ему навстречу выскочила парочка Пожирателей в серебряных масках.

— Гляди, Флинт! — задорно выкрикнул один из них, невысокий и коренастый. — Уизли!

И тут же с громким стуком свалился на землю — Перси вовремя обездвижил Пожирателя невербальным Петрификусом. Его соратник, в котором Перси признал своего бывшего однокурсника Маркуса Флинта, увернулся от посланного Уизли заклятия и сам вступил в бой. Здоровенный, троллеподобный Флинт неожиданно оказался серьёзным соперником, Перси с трудом уклонялся от его проклятий.

— Авада... — в очередной раз взмахнул палочкой Флинт.

— Ступефай! — раздался высокий женский голос, и Флинт, перекувыркнувшись в воздухе, впечатался в стену соседнего дома и затих.

Обернувшись, Перси смог бегло разглядеть свою спасительницу: ей оказалась девушка в фиолетовой мантии, с остриженными по плечи светлыми волосами. Перси отвернулся и быстро зашагал вперёд; девушка молча последовала за ним.

Выйдя на Верхнюю улицу, они наткнулись ещё на пару Пожирателей. Один из них направил неизвестное проклятие прямо в спутницу Перси; к счастью, Уизли вовремя оттащил девушку за локоть, и кроваво-красный луч пролетел мимо. Затем Перси оглушил одного из Пожирателей, а второй спустя секунду свалился, связанный Инкарцеро — оказалось, на помощь им пришла Макгонагалл.

Вместе они двинулись дальше вдоль улицы, временами вступая в бой с группами Вальпургиевых рыцарей, натыкаясь на уцелевших патрульных да немногих жителей Хогсмида, решивших выйти на битву с Пожирателями. Пройдя мимо главной площади, Перси заметил вдалеке молодого светловолосого мага, а напротив него — Долохова и ещё четверых его приспешников.

Перси устремился вперёд, его напарницы, чуть отставая, побежали вслед за ним; Драко уже вступил в бой с Долоховым, черноволосая Пожирательница, приметившая их, послала в Уизли Пыточное проклятие. Профессор Уизли отскочил в сторону и бросил в своих противников Конфринго: взрывное заклятие сбило с ног Крэбба и Гойла, но Нотт и Мёрк успели отскочить. Снова засверкали вспышки заклятий; по щеке Перси потекла кровь — кто-то задел его Режущим, и лишь благодаря очкам Уизли не лишился глаза. И вдруг Перси увидел, как младший Малфой коротко вскрикнул и свалился как подкошенный, поражённый проклятием Долохова, а затем — услышал пронзительный, отчаянный девичий вопль.

— Первый пошёл! — торжествующе воскликнул Антонин.

Но тут же развернулся, увидев стремительно движущуюся со стороны Хогвартса сутулую чёрную фигуру с развевающейся за спиной мантией.

— Северус, — поприветствовал Снейпа Долохов, с холодной ненавистью смотря на бывшего соратника.

— Антонин, — ответил Снейп, глядя на врага непроницаемым взглядом и поднимая палочку.

Долохов атаковал первым, посылая в Северуса фиолетовый луч проклятия, но директор отреагировал быстрее и ловким Взрывным поднял в воздух несколько булыжников с мостовой, один из которых принял луч заклинания на себя. Затем, увернувшись от Смертельного проклятия, Снейп снова взмахнул палочкой и едва не сшиб Долохова с ног магическим хлыстом. Вскоре все соседние дома и лавки будто засверкали, освещённые разноцветными лучами заклинаний, которые, отражаясь друг от друга, разбивали стёкла и черепицу, дробили каменную мостовую. Макгонагалл, Перси и его светловолосая напарница были вынуждены уйти в сторону, подальше от смертоносных лучей проклятий — как и сопровождавшие Долохова Пожиратели; им оставалось лишь молча созерцать дуэль предводителя Вальпургиевых рыцарей и директора Хогвартса.

Но тут Долохов издал протяжный стон, а из его плеча брызнула кровь: Снейп смог задеть своего соперника Сектумсемпрой.

— Повелитель! — вскрикнула Измельда.

И тут же по всему Хогсмиду один за другим начали раздаваться хлопки аппарации — в деревню прибыли авроры. Казалось бы, удача окончательно отвернулась от Антонина — но тот быстро сунул руку в карман мантии, достал и бросил в воздух какой-то чёрный порошок. Весь Хогсмид окутала непроглядная тьма, посреди которой раздался громогласный крик Долохова «УХОДИМ!», затем темноту прорезало ещё множество оглушительных хлопков.

Когда тьма наконец рассеялась, ни одного из Вальпургиевых рыцарей вокруг уже не было видно. Проморгавшись — после темноты глаза с трудом привыкали к яркому свету — Перси увидел, как Снейп стоит на коленях над неподвижно лежащим на мостовой Драко, нараспев шепча какие-то магические формулы. Подойдя ближе, Перси почувствовал, как у него отлегло от сердца: хотя Малфой и был без сознания, можно было заметить, что он дышит.

— Жалкие трусы! — гневно прошипела Макгонагалл, поправляя треснувшие очки.

— Похоже, они почуяли, что проигрывают, — неожиданно подала голос светловолосая спутница Перси. — Вот и дезаппарировали. Очень умно с их стороны...

Дверь одной из соседних лавочек распахнулась, и на божий свет выскочила Астория.

— Профессор Малфой! — выкрикнула она, глядя на Драко мокрыми от слёз голубыми глазами; повернувшись к Перси, она быстро затараторила. — Он жив? Он поправится?

— Жив, — ответил Перси, снова мрачно посмотрев на лежавшего без чувств коллегу; он не был уверен, что Драко сможет выздороветь после такого проклятия. Оставалось лишь надеяться на мастерство Снейпа.

Деревня снова встревоженно зашумела, толпа высыпала на улицы; все увидели, как к месту битвы идёт группа авроров в бордовых мантиях.

— Они были здесь, мистер Монкли! — восклицал долговязый аврор с собранными в хвост чёрными волосами. — Это был Долохов, клянусь матушкой Мерлина!

— Да, я тоже его видел, Уильямсон, — спокойно ответил его рыжеволосый начальник. — Сейчас-то они все уже за много миль отсюда... Перуанский порошок мгновенной тьмы, полагаю?

— Папа! — раздался крик Агнес.

— Агнес! Ты цела? — мистер Монкли порывисто обнял дочь, после чего отстранился и обратился к Снейпу, уже закончившему колдовать над телом Драко. — Директор Снейп? Может, вы нам объясните, что произошло?

— Думаю, вам всё очевидно, — холодно ответил Северус. — Когда Долохов напал на Хогсмид, я находился в Хогвартсе. Прибыл я уже к концу схватки.

— Смылись! Драпанули прочь, сволочи, а я-то уж почти достал гадёныша Макнейра... — в громовом басе Хагрида слышалась досада; толпа послушно расступалась, пропуская полувеликана, и тот наконец смог обозреть последствия недавней схватки. — Эт что, Малфой? Чегой-то с ним?

— Его прокляли, Хагрид, — ответила Минерва. — Я видела, как Малфой сражался с Пожирателями, с Долоховым, и Долохов его проклял. Нужно отнести его в Больничное крыло...

Рубеус поднял Драко как пушинку, развернулся и быстро зашагал в сторону замка.

— Малфой... Дрался с Долоховым, — растерянно бормотал он под нос. — Вот те раз... Услыхал бы досель — не поверил...

Быстро объяснившись с аврорами, Снейп приказал Перси и Макгонагалл как можно скорее собрать всех учеников и отвести их в Хогвартс.

— Не возражаете, если я вас подлатаю? — спросила Перси его невольная напарница.

— Буду рад, — ответил Перси, и девушка, взмахнув палочкой, остановила текущую по его щеке кровь да вылечила несколько мелких царапин. Сейчас Перси смог как следует рассмотреть свою спутницу: та была очень хорошенькой — невысокая и стройная, с медового цвета волосами и большими тёмно-карими глазами; она неуверенно улыбнулась, и на её щеках выступили ямочки. — Спасибо вам огромное, кстати. Вы мне жизнь спасли.

— Вам спасибо, вы меня тоже выручили, — ответила она. — Кстати, мы ведь так и не представились? Одри Фенвик, можно просто Одри.

— Перси Уизли, — представился Перси; отвернувшись, он строгим, не терпящим возражений тоном выкрикнул. — А ну быстро марш в Хогвартс! Это к вам относится, мистер Уолленби! И к вам, мисс Холидей! Марш в школу, иначе будете чистить котлы до самого Рождества!

Одри прыснула от смеха; заметив это, Перси сдвинул брови.

— Я что-то смешное сказал?

— Простите меня... я просто школьные годы вспомнила, и Макгонагалл со Снейпом, — всё ещё улыбаясь, ответила Одри; вдруг она удивлённо подняла брови и воззрилась на Перси, будто впервые его увидела. — Погоди, я тебя узнала! Ты же бывший староста школы, да?

— Да, всё верно, — подтвердил Перси и с мрачным сарказмом добавил. — А ещё, как сказали бы мои братья Фред и Джордж, зануда, карьерист и скучный тип без чувства юмора.

— По-моему, с чувством юмора у тебя всё в порядке, — серьёзно произнесла Одри. — Твои братья Фред и Джордж, говоришь? Из «Всевозможных Волшебных Вредилок»?

— Ага, магазина глупых приколов и безделушек, — пренебрежительно протянул профессор Уизли.

— Да я бы не сказала, что «глупых». Я работаю артефактором, и как-то мне попались на глаза их фокусы. По-моему, они весьма занятные...

Они провели вместе ещё какое-то время, отлавливая загулявших учеников и переговариваясь друг с другом; Одри Фенвик оказалась весьма приятной и милой собеседницей. А ведь совсем недавно они оба сражались за свою жизнь с Вальпургиевыми рыцарями; несмотря на это, Перси чувствовал себя поразительно легко, словно и не было никакого нападения Пожирателей.

— Спасибо тебе за компанию, — обратился Перси к своей собеседнице, когда пришло его время возвращаться в школу. — И кстати, Одри... Почему ты пошла сражаться с Пожирателями? Вряд ли они бы сами напали на тебя.

— Пожиратели Смерти убили моего отца и ещё одного... дорогого мне человека, — Одри помрачнела, а в её голосе послышалась непривычная жёсткость. — Я просто не могла больше сидеть сложа руки.

— Прости... — ответил Перси, слегка смутившись. — Мой брат тоже погиб от руки Сама-Знаешь-Кого.

— Ох... Мне очень жаль, — Одри с сочувствием посмотрела на него. — Рада была знакомству, Перси. Увидимся ещё.

— Увидимся.

* * *

Переступая ворота замка, Перси чувствовал, как усталость волнами накатывает на него: пережитый тяжёлый день да участие в магической дуэли изрядно измотали, и сейчас Перси чувствовал себя выжатым как лимон. Хотелось вернуться в своё обиталище да завалиться в постель, но Перси заставил себя направиться в больничное крыло — ему надо было подлечить свои раны, а заодно справиться о здоровье Малфоя. Будет очень печально, если Снейп потеряет одного из своих помощников в такой тяжёлый момент...

Наконец профессор Уизли добрался до вотчины мадам Помфри: Северус как раз находился возле койки погружённого в крепкий сон Малфоя. Перси отчитался о том, что все ученики Хогвартса прибыли в школу, Снейп же заверил, что его коллега поправится, хотя ближайшую неделю ему придётся провести в постели. Наконец мадам Помфри обработала рану Перси экстрактом бадьяна и заставила его принять укрепляющего раствора; почувствовав прилив сил, заместитель директора уже собрался было вернуться в свой кабинет...

С оглушительным грохотом двери Больничного крыла распахнулись, и внутрь ворвался Люциус Малфой собственной персоной, а вслед за ним последовала его супруга. Люциус выглядел непривычно испуганным и взволнованным; бледная как мел Нарцисса, казалось, была готова вот-вот разрыдаться.

— Драко! — сдавленно выдохнула она.

— Он поправится, Нарцисса, — тихим, успокаивающим тоном произнёс Снейп, но тут его прервал Люциус.

— Ты! — с ненавистью прошипел он; убедившись, что его сын вне опасности, глава семейства Малфоев решил обрушить свой, как ему казалось, «праведный» гнев на Северуса. — Ты во всём виноват, Снейп! Это ты запудрил мозги моему сыну, ублюдок, это из-за тебя Драко попал под удар Долохова...

— Профессор Снейп спас вашего сына от проклятья, — решительно возразил ему Перси. — Вы должны быть благодарны ему, Малфой.

Люциус перевёл разъярённый взгляд на него, на его скулах заходили желваки.

— Ах ты, щенок, — наконец сардонически бросил он. — А я-то думал, что ты единственный более-менее толковый человек из всей твоей семейки, Уизли. Вижу, дурная кровь даёт о себе знать...

— Если ты пришёл сюда, чтобы оскорблять меня и моих коллег, Люциус, — оборвал старшего Малфоя Снейп; он заметил, как покраснел от ярости Перси, — то тебе здесь нечего делать.

— И правда. Не имею желания находиться в таком обществе, — Люциус взял себя в руки и нацепил привычную маску холодного презрения. — Можешь побыть пока здесь, дорогая, — обратился он к Нарциссе. — Мне нужно переговорить с мадам Амбридж. В том числе и о так называемом... господине директоре.

Выплюнув последние слова с особой злостью, Малфой-старший удалился прочь.

— Прости меня за Люциуса, — тихо проговорила Нарцисса, подняв заплаканные глаза на Северуса. — Он сейчас... немного не в себе.

— Не стоит извинений, Нарцисса, — печально ответил Снейп. — Я уже привык к этому.

Перси глянул на директора. Глубокие морщины на бледном лице, в сальных чёрных волосах виднелось несколько серебристых прядей. Снейп выглядел стариком, а ведь ему, насколько профессор Уизли помнил, не было и сорока...

— Ты спас моего сына... снова, — Нарцисса с трудом сдерживала рыдания. — Я в огромном долгу перед тобой, Северус. И я этого никогда не забуду...

— Пожалуй, я пойду, — бросил Перси, явно чувствовавший себя не в своей тарелке.

— Мне тоже пора идти, — произнёс Снейп. — Нужно сварить зелье для Драко. Рад был тебя видеть, Нарцисса.

— Я тоже. И спасибо тебе за всё.

Над маленьким городком догорал закат. Стук каблуков, клацающих по мостовой, раздавался в вечерней тишине — Элджернон Бриггс возвращался домой, к родному очагу и любимой семье. Мистеру Бриггсу было грех жаловаться на жизнь: любящая красавица-жена, маленький сынишка, денежная работа в «Слизне и Джиггере», уважение со стороны коллег-зельеваров... И сторонние заказы со стороны обеспеченных клиентов, готовых щедро заплатить за не совсем законные снадобья. Даже магическая война и постоянные тревожные новости почти никак не повлияли на жизнь Элджернона.

Вот уже виден свет в окнах родного дома. Быстрым шагом мистер Бриггс дотопал до калитки, в два счёта дошёл до двери и постучал. Никто не отозвался — похоже, Вероника была слишком занята домашними делами. Усмехнувшись, мистер Бриггс сам распахнул дверь.

Разувшись и сняв плащ, мистер Бриггс неожиданно для себя заметил, что в доме было непривычно тихо, и никто не побежал радостно встречать главу семьи. Неужели нападение? Вряд ли: ни Чёрной метки, ни каких-либо разрушений и следов борьбы видно не было. Вероятно, Вероника решила почитать сыну сказку и так увлеклась, что не услышала его прихода. А возможно, его дорогая супруга решила без ведома мужа принять у себя незваного гостя... Нахмурившись, Элджернон выхватил палочку и направился в сторону гостиной.

— Экспеллиармус! — прокричал незнакомый женский голос, и волшебная палочка мистера Бриггса вылетела из руки.

Ошарашенный и безоружный, мистер Бриггс мог лишь молча обозреть гостиную. Вероника (слава Мерлину, живая) съёжилась на диване, всхлипывая и дрожащими руками прижимая к себе до смерти напуганного сына, а вокруг стояли незнакомцы. Высокий немолодой мужчина с гривой чёрных волос и бородой, в которой виднелись седые пряди; лёгкая улыбка на вытянутом лице с тонкими аристократическими чертами, пересечённом длинным, застарелым шрамом, выглядела приятной, но глаза сверкали хищным блеском. Его товарищ помоложе, мускулистый блондин со злобной ухмылкой на небритой физиономии. И привалившаяся к комоду смуглокожая девушка с короткими, спутанными тёмными волосами; она поигрывала отнятой у Элджернона палочкой и ехидно усмехалась ему.

— Присаживайтесь, мистер Бриггс, — любезным тоном проговорил старший из троицы, — и, ради Мерлина, не совершайте неразумных поступков.

Его товарищ-блондин грубо подтолкнул Элджернона к креслу; мужчина, вне себя от ужаса, присел на самый краешек.

— Кто вы такие? — только и мог спросить Элджернон.

— О, поверьте, наши имена ничего вам не скажут, — всё тем же спокойным, фальшиво-доброжелательным голосом продолжил черноволосый, — но можете звать меня Мелиадус, если вам так удобно.

— В-вы... вы пришли... убить нас?

— Ха! Слыхала, Ракша? А он шутник! — весело бросил блондин своей напарнице, и оба рассмеялись.

— Поверь, Бриггс, если бы мы хотели прикончить тебя и твою семейку, мы бы давно это сделали, — насмешливо произнесла Ракша. — И в более подходящее время... под луной, скажем.

Под луной? Значит, оборотни — Бриггс уже обратил внимание на потрёпанный и слегка диковатый вид его «гостей». Но что им нужно? Неужели эти вервольфы хотят заразить ликантропией его сына? От этих монстров можно ждать чего угодно... Нет, он этого им не позволит!

— Вульфрик, Ракша, достаточно! — осадил своих соплеменников Мелиадус. — Мы отклонились от темы! Я думаю, мистер Бриггс, вас интересует цель нашего визита.

— Да... эээ... мистер Мелиадус, — неуверенно ответил Элджернон. — Что вам от меня нужно?

— Мы наслышаны о том, какой вы талантливый зельевар, Бриггс, — елейным тоном продолжил старший из оборотней. — И полагаю, что такому достойному специалисту, как вы, по силам сварить Волчье противоядие.

Элджернону это было по силам. Когда-то он, ещё молодой зельевар, сдавал экзамены на приём в Гильдию зельеваров, и ему поручили приготовить Волчье противоядие. Это зелье было чрезвычайно сложным по своему составу и в приготовлении, любая оплошность могла обратить весь труд насмарку — однако молодой Бриггс успешно выполнил свою работу. Дамокл Белби, знаменитый изобретатель Волчьего противоядия, самолично принимавший экзамен у Элджернона, заявил, что зелье сварено безупречно.

— Да, я смогу его сварить. Но это очень сложная и кропотливая работа, она потребует немало времени и немало затрат...

— Уверен, что это уже ваши проблемы, мистер Бриггс, — улыбка Мелиадуса теперь была откровенно хищной. — Вы ведь не хотите, чтобы с вашей дражайшей супругой что-то случилось? Или чтобы вам пришлось готовить Волчье противоядие для собственного сына?

— Конечно-конечно, я согласен! — поспешно воскликнул Элджернон, устрашённый угрозой со стороны оборотня.

— Мудрое решение, — довольно произнёс Мелиадус. — Нам понадобится пятнадцать порций на целую ночь, и чтобы всё было готово до следующего полнолуния.

— Но это же очень много! — набравшись смелости, возразил поражённый зельевар. — Нужны ингредиенты, дорогие ингредиенты, и мне просто не хватит денег, чтобы всё это купить.

— Всем необходимым мы вас обеспечим, не переживайте! — заверил его Мелиадус. — Значит, по рукам, мистер Бриггс. Когда сварите первую партию — да, пока только первую, потому что нам предстоит долгое и плодотворное сотрудничество — Вульфрик к вам явится.

— И не пытайся бежать, Бриггс, мы будем следить за тобой, твоим домом и твоей семьёй, — грубо пригрозил Вульфрик.

— И упаси тебя Моргана испортить зелье, намеренно или нечаянно, — добавила Ракша.

Понимая, что отступать некуда, Элджернон лишь обречённо кивнул.

* * *

Сна не было ни в одном глазу.

Ракша отбросила в сторону старое одеяло, потянулась, поднялась с тюфяка и покинула шалаш, который она делила со своей соседкой Дианой, досматривающей сейчас десятый сон. Выйдя наружу, девушка-вервольф невольно поёжилась — октябрьские ночи в Северной Англии были холодными. Взглянула на возносящиеся к тёмному небу стволы елей и пихт, развесистые кроны дубов с голыми ветвями, освещённые холодным лунным светом, вдохнула привычные запахи леса — хвои, прелой травы и опавших листьев, вслушалась в шум ветвей, уханье сов, клёкот хищных птиц да раздающийся где-то вдалеке волчий вой.

Это был их дом. Её дом. Мёрквуд, один из древнейших волшебных лесов Британии, имел не самую добрую славу в магическом мире. Некогда он был известен как обиталище могущественных бриттских друидов, их священная роща, где те молились своим богам и совершали обряды в честь них, приносили им в жертву животных, а порой и несчастных магглов, сжигая их в клетках, сплетённых из ивовых прутьев. Говорят, после вторжения на Острова воинственных саксов друиды укрывались в Мёрквуде многие годы и даже века, храня свои традиции и обычаи ещё долгое время. И хотя ныне друиды уже давно сгинули, в Мёрквуде всё, от древних ветвистых дубов до обильно поросших мхом и лишайником огромных каменных глыб, по-прежнему дышало волшебством.

Вдали, в центре лагеря оборотней, светилось весело горящее пламя костра; слегка помедлив, Ракша неуверенно двинулась навстречу ему. Возле костра сидело несколько её собратьев во главе с Грейбэком. Ракша унюхала аппетитный аромат жареного на костре мяса, почувствовав, как невольно наворачиваются слюни.

— Не спится, Ракша? — задорно окликнул её Вульфрик. — Иди, посиди с нами!

Ракша бросила взгляд на Фенрира, но тот лишь фыркнул и равнодушно кивнул, и волколачка заняла место у костра рядом с Вульфриком и Мелиадусом. В стае оборотней царила своя иерархия, подобная той, что есть у диких животных. Ракша, будучи ещё молодой и к тому же «самкой», занимала слишком низкое место в стае, чтобы делить трапезу с вожаком — но, похоже, Грейбэк был сегодня в хорошем расположении духа.

Мелиадус протянул Ракше кусок оленины, и волколачка с жадностью вгрызлась в красное, полусырое мясо. С Мелиадусом она была знакома давно: немолодой, опытный оборотень примкнул к их группе, когда Ракше было всего тринадцать. Мелиадус взял юную волколачку под покровительство, держался с ней довольно холодно, как и с остальными сородичами, но по-своему заботился и даже научил колдовать — за это Ракша была благодарна своему сотоварищу и наставнику. Мелиадус никогда не рассказывал о своём прошлом, но, судя по всему, происходил из знатной волшебной семьи и был укушен уже будучи взрослым магом — даже живя среди волколаков, он сохранил какие-то аристократические манеры и отлично колдовал.

В стае Мелиадус занимал высокое положение, будучи одним из советников Фенрира. Хотя Мелиадус был почти так же жесток и беспощаден, как и Фенрир, но не настолько силён, чтобы претендовать на место вожака. Тем не менее, благодаря острому уму и магическому мастерству он был очень полезен стае, с лёгкостью находил общий язык с не-оборотнями, в том числе и с бывшими союзниками — Пожирателями Смерти.

— Отличное мясо, — довольно произнёс Олаф, грузный и неотёсанный самец-оборотень. — Славная была охота, и олень что надо!

— Ага, — с набитой пастью проворчал Грейбэк, жевавший сырую оленину; несколько кровавых струек текло по его губам, теряясь в седой бороде. — Хотя лично я не отказался бы от свежей человечинки...

Ракшу аж передёрнуло: она вспомнила ту лунную ночь, когда она наведалась к своей бывшей семье, вкус сырого мяса и человеческой крови. Аппетит как рукой сняло.

— Кстати, как там наш зельевар и его работёнка? — продолжил Фенрир.

— Завтра зелье будет готово, — ответствовал Вульфрик.

— Славно, славно, — протянул вожак оборотней. — Значит, к этому дню вы все должны быть готовы. Теперь, без поддержки Пожирателей, наши нападения проходят уже не так легко, как раньше.

— Верно, — отозвался Мелиадус, аккуратно обгладывающий оленью кость. — И нам бы сейчас пригодились союзники.

— Я не стану иметь дел с людьми! — рыкнул Грейбэк не терпящим возражений тоном.

— Безусловно, Фенрир, — согласился Мелиадус. — Мы не можем позволить себе снова допустить подобную ошибку. Однако я имел в виду других союзников. Не только мы, оборотни, пострадали от людского произвола.

— Чихать я хотел на их проблемы! Но звучит заманчиво, Мелиадус, — в хриплом лае Фенрира теперь слышался живой интерес. — Подмога бы нам пошла на пользу. Ты, должно быть, имеешь в виду великанов? Они тоже когда-то были на стороне Тёмного Лорда.

— Великаны настолько же тупые, насколько свирепые. Не ровен час, нападут, если мы явимся к ним, — задумчиво проговорил лохматый рыжий мужчина по соседству с Фенриром.

— Можно подумать, что ты боишься их, Коннор! — Олаф лающе рассмеялся. — Голгомаф вместе со своим кланом сейчас прячется в Пеннинских горах. Я как-то имел дело с ними, и знаю, как найти к ним подход. Главное, задобрить их чем-нибудь.

— Что вы думаете насчёт гоблинов? — вмешался в беседу Вульфрик.

— Гоблины? Эти ушастые крохоборы? — Олаф скептически фыркнул. — С чего бы этим коротышкам нам помогать?

— Я слышал, они на магов сейчас точат большой зуб, — ответил Вульфрик. — Особенно Бодриг Косой с его Братством гоблинов. Неровен час, поднимут очередное восстание — нам бы это было на руку.

— К тому же когда-то гоблины и оборотни сражались против людишек вместе, — добавил Мелиадус.

— Я бы особо не рассчитывал на гоблинов, — возразил Грейбэк. — Гоблины могут сколько угодно говорить, как они ненавидят и на дух не переносят волшебников, вот только они слишком зависимы от них и от их деньжат. А нам не нужны ни людишки, ни их золото. Только их кровь.

— Насчёт крови... Что вы думаете о вампирах? — предложил Мелиадус.

— Вампирах? — удивилась Ракша.

Она кое-что слышала о вампирах: как и ликантропия, вампиризм являлся заразной болезнью, передающейся через укус; к счастью для людей, лишь очень малая часть укушенных становилась вампирами. Вопреки маггловским стереотипам, вампиры не питаются человеческой кровью — для кровососов она сродни наркотику, вызывающему мощные положительные эмоции и сильную зависимость. И в отличие от оборотней, теряющих контроль над собой лишь в полнолуние, вампиры вынуждены бороться со своей жаждой крови постоянно. Некогда вампиры были истинным бичом всей Европы, едва ли не ежедневно совершая нападения на людские поселения, но силами волшебников были почти истреблены. Те из вампиров, что остались в живых, вели уединённый, отшельнический образ жизни, сдерживая свою разрушительную страсть либо ограничиваясь редкими вылазками и нападениями на ничего не подозревающих магглов.

С оборотнями вампиры никогда не дружили, но и до открытой вражды дело редко доходило; по большей части волколаки и кровососы старались лишний раз не пересекаться.

— Да, Ракша, вампирах, — ответил Мелиадус. — Они сильны, опасны и жадны до людской крови.

— Ты думаешь, эти упыри пойдут на союз с нами? — с сомнением прорычал Грейбэк. — Даже Тёмному Лорду не удалось привлечь вампиров на свою сторону, а ведь он многое им обещал.

— Вампиры очень подозрительны и осторожны, но похоже, сейчас чаша их терпения вот-вот переполнится. — Мелиадус достал из кармана сложенную вчетверо страницу недавнего номера «Пророка», — Недавно Яксли принял антивампирский декрет, разрешив аврорам в любое время являться в вампирские жилища с обыском и задерживать вампиров по малейшему подозрению. И мы бы могли воспользоваться недовольством кровососов. Представь, сколько людских глоток мы могли бы порвать за одну ночь вместе...

— О да, — уродливая физиономия Фенрира расплылась в кровожадном оскале, он облизнулся в предвкушении. — Ладно, собратья, на боковую. Послезавтра полнолуние, и нас ждёт бурная, кровавая ночка.

* * *

Стемнело. Ракша чувствовала ледяное дуновение ночного ветра, а вместе с ним — и привычную ломоту в конечностях и мышцах, мурашки, бегущие по коже. Она притаилась вместе со своими товарищами среди кустов боярышника; вниз по склону виднелась большая деревня. Эммердейл, расположенный в графстве Йоркшир, был одним из смешанных поселений, где проживали волшебники и магглы, и сегодня оборотни должны были нанести визит нескольким семьям магов.

Ночное небо озарилось знакомым холодно-жёлтым светом. Сильная, ломающая и разрывающая на части всё тело боль заставила волколачку упасть на четвереньки и содрогнуться в судорогах, сопровождавших её каждую трансформацию. Ракша уже приготовилась в очередной раз провалиться в беспамятство...

Но забвение так и не пришло.

Боль отступила так же быстро, как и явилась. В ноздри ударили острые запахи земли, пожухлой травы и листвы, пота и шерсти сородичей — куда более интенсивные, чем она обычно чуяла. Мутная пелена перед глазами рассеялась, и Ракша обнаружила, что привычные ей цвета потускнели, зато всё вокруг стало намного светлее. Её тело стало совсем другим — сильным, лёгким и гибким, густая шерсть превосходно согревала, защищая от холодного воздуха. Ракша сделала несколько шагов, выбираясь из тени кустов: чувствовать себя в совершенно новом теле, сохраняя человеческое сознание, было необычно, но в то же время неожиданно приятно.

Здоровенный, покрытый светло-серой шерстью волк с пастью, полной острых зубов, вышел на просёлочную дорогу. Он издал короткий, повелительный рык, и вервольфы последовали вслед за своим вожаком. Фенрир Грейбэк был одним из немногих оборотней, способных сохранять рассудок и контроль над собой в полнолуние без приёма Волчьего противоядия — настолько сильно он сроднился со своей второй, звериной натурой.

Негромко ступая по мостовой, звери разбрелись по деревенским улочкам. Жители селения мирно спали в своих постелях, даже не подозревая о нависшей над ними угрозе, но животные почуяли присутствие волколаков. Парочка сов поднялась в воздух и полетела, громко ухая и хлопая крыльями, бродячие кошки побежали прочь, чтобы укрыться в какой-нибудь укромной канаве. Но волки даже не обратили на них внимания: их интересовала другая добыча. Сегодня оборотням, отобранным Грейбэком, было поручено укусить нескольких детей-волшебников, заразив их ликантропией; прочие жертвы среди людей должны были стать лишь приятным дополнением.

Ракша заметила предназначенный дом: обычный для Англии старый кирпичный коттедж, крытый черепицей. Бесшумно перескочив через ограду, Ракша оказалась во дворе; разумеется, будущие жертвы опрометчиво не позаботились о дополнительной защите своего жилища. Окна и двери, разумеется, были закрыты, но волколачка была готова к этому: схватив в зубы большую ветку, сорванную с растущего неподалёку тополя, Ракша со всей силы протаранила ей окно. Обломки стекла и дерева с громким звоном разлетелись во все стороны, волчица запрыгнула в разбитый оконный проём и оказалась в гостиной; сейчас она должна была действовать быстро — грохот наверняка разбудил домочадцев.

Повинуясь волчьему чутью, Ракша быстро нашла детскую. Увидела девчонку лет семи, сидящую в кровати и сонно трущую ладошками глаза. Наконец девочка, похоже, ещё толком не проснувшаяся, посмотрела на волчицу огромными карими глазами. Ракша замерла на месте, не в силах двинуться вперёд; перед нею внезапно промелькнуло воспоминание, которое она так силилась стереть из своей памяти: такая же девчонка, чуть постарше, в ужасе глядящая на огромного волка с оскаленной пастью...

Девочка закричала, и этот высокий, отчаянный вопль заставил Ракшу отступить ещё на пару шагов. Вслед за этим волколачка услышала громкий топот чьих-то ног по лестнице и крики «Бетти! Бетти!». Обернувшись, Ракша увидела мужчину и женщину в пижамах, с волшебными палочками в руках — очевидно, родителей девочки. Сверкнуло несколько вспышек заклинаний, одна из них обожгла спину волчицы; недолго думая, Ракша ринулась вперёд, ловким прыжком перескочила через кровать и, зажмурив глаза, выбила окно. Стекло разлетелось кучей осколков, оставляя царапины, но к счастью, толстая шкура оборотня защищала от серьёзных ран.

Выскочив на улицу, Ракша мгновенно оценила обстановку: повсюду раздавался шум и крики, во многих домах светились окна, а кое-где виднелись всполохи заклятий. Вслед за этим зазвучали глухие хлопки аппарации: в потревоженную деревню решили наведаться патрульные, а то и авроры.

Ракша побежала по улицам мимо одинаковых кирпичных домиков в поисках уцелевших сородичей, следуя волчьему чутью. Мельком она заметила нескольких человек, которые в ужасе побежали, едва завидев волчицу, но не обратила на них никакого внимания. Наконец Ракша наткнулась на ещё пятерых своих соплеменников, у троих из которых морды уже были перемазаны кровью; вместе с ними она устремилась вперёд, прочь из посёлка, в сторону ближайшего леса.

Но за ближайшим поворотом оборотней ждала засада. Восемь авроров в бордовых мантиях и с волшебными палочками наготове преградили волколакам путь; их командир, высокий немолодой брюнет, держал в одной руке палочку, а во второй — обоюдоострый серебряный кинжал.

Вспышки мощных проклятий полетели в сторону оборотней, заставляя волков пятиться назад и пригибаться к земле. Если ситуация не изменится, маги просто перебьют всю их группу; понимая это, Ракша решилась пойти на риск. Оттолкнувшись лапами от мостовой, она прыгнула, целясь в главного из авроров. Краем глаза заметила пролетевший мимо неё в паре дюймов зелёный луч. Увидела, как аврор поднял кинжал, целя в сердце. И толкнула его передними лапами в грудь, сшибая с ног.

Ракша заскулила — плечо словно обожгло огнём, брызнула кровь; противник всё-таки успел резануть её зачарованным серебром, пусть удар и прошёл по касательной. Волчица снова стояла на своих четырёх, предводитель авроров тем временем, тяжело дыша, попытался подняться на ноги — но тут мощные волчьи челюсти сомкнулись на его шее. Хрустнул позвоночник, тело аврора обмякло и повалилось на землю.

Авроры, ошеломлённые внезапной атакой волчицы и гибелью своего командира, на какое-то мгновение прекратили атаковать — и вервольфы воспользовались этим мгновением. Ещё несколько авроров повалились на землю под тяжёлыми ударами волчьих лап, остальные же отпрянули в стороны, давая оборотням дорогу. Несколько заклятий полетело им вслед, но Ракша этого уже не замечала — она видела лишь лес впереди, стремилась укрыться вместе со своими сородичами в спасительной сени деревьев, чувствовала обжигающую боль в плече да вкус крови на языке...

Свет утреннего солнца пробивался сквозь кроны деревьев. Кружилась голова, порез на плече по-прежнему саднил, во рту стоял металлический привкус. Остаток ночи для Ракши прошёл словно в тумане: она смутно помнила, как вместе с остальными сородичами покинула Эммердейл, скрывшись в лесной глуши, как зализывала свои раны, и как уже на рассвете Мелиадус аппарировал вместе с ней, уже порядочно обессилевшей, в родной Мёрквуд.

Она стала убийцей. Нет, ей и раньше приходилось убивать, будучи в волчьем обличье, но сегодня Ракша впервые лишила человека жизни, находясь в полном сознании, пусть тот аврор был врагом и собирался убить её. Хотя... она уже участвовала в нескольких нападениях, и пару раз после них просыпалась с горьким привкусом крови во рту. И та ночь, когда Ракша убила свою прежнюю семью — она сама приняла это решение, а ведь могла бы уйти. И ушла бы! Ведь тогда, явившись в старый отчий дом, Ракша поначалу не собиралась убивать родителей и сестру. Хотела лишь напомнить им о себе да хорошенько припугнуть — но подлец-папаша обозвал её тварью, и волколачка пришла в бешенство, потеряла контроль над собой, дав волю своей звериной натуре.

Впрочем, какой сейчас смысл оправдываться перед собой? Она убила их. Того, что Ракша сделала, уже не исправить. И пути назад у неё нет.

Однако этой ночью произошло ещё кое-что. Ракша не смогла выполнить поручение Фенрира, не заразила ту девчонку. И теперь волколачка понимала, что у неё просто не хватило духу нанести укус. Как и прочие оборотни в стае Грейбэка, она тоже верила, что ликантропия — не болезнь и не проклятие, а дар, который делает её сильнее, и что обычные маги ненавидят оборотней лишь потому, что боятся их силы и завидуют им. Но сейчас Ракша понимала, что не желает этой ни в чём не повинной девочке такой же участи, как у неё самой. Не хочет, чтобы та стала таким же изгоем, как и она, терпела презрение и страх со стороны простых людей.

Тем временем Грейбэк прохаживался среди сородичей, хваля одних за хорошо проделанную работу и раздавая тумаки провинившимся; вожак оборотней был весьма строг с членами своей стаи, сурово карая их за ошибки и оплошности, и скор на расправу с предателями. Ракша даже не заметила, как Фенрир подошёл к ней.

— Вставай! — рявкнул он.

Ракша быстро поднялась на ноги — не стоило злить вожака стаи даже секундным промедлением. Неуверенно подняла голову, глядя на Грейбэка: девушка чувствовала страх — что, если Фенрир догадался о том, что она провалила задание? Или же потребует отчёта — а пытаться обмануть Фенрира было бесполезно, ведь старый оборотень легко учует неумелую ложь.

На звероподобном лице вожака появилась похожая на оскал ухмылка.

— Этой ночью Ракша достойно проявила себя, — одобряюще прорычал он, грубо хлопнув её по плечу. — Она спасла своих сородичей, помогла им скрыться от погони. И убила аврора Джексона, который раньше лишил жизни нескольких наших братьев. Молодец, Ракша! Стая гордится тобой!

Ракша выдавила улыбку: она не чувствовала ни радости, ни гордости, лишь усталость и облегчение. Наконец Фенрир отпустил своих сородичей, и Ракша поплелась к своему шалашу, желая лишь как следует выспаться.

* * *

Заходящее солнце бросало последние ласковые лучи на вековые деревья и окрашивало горизонт ярко-алым цветом, тени от ветвистых дубов и высоких пихт становились всё темнее и шире, погружая подлесок в сумрак. Тихо, стараясь не шуметь и не привлекать внимание, Ремус Люпин прохаживался мимо древесных стволов, разросшихся кустов ежевики и бузины.

Будь воля Ремуса, ноги бы его здесь не было. Он предпочёл бы провести этот вечер вместе с Дорой и сынишкой Тедди. Или, по крайней мере, за пергаментами в компании близнецов Уизли, работая с ними над новой картой Мародёров. Но сегодня Кингсли попросил Ремуса направиться в Мёрквуд: пару дней назад, во время полнолуния, оборотни атаковали деревушку Эммердейл, и судя по косвенным доказательствам, они находились под действием Волчьего противоядия. Это было тревожным знаком: похоже, что Грейбэк нашёл зельевара, готового помогать ему; если Фенрир возобновил прежний союз с Пожирателями Смерти, это стало бы для Ордена весьма неприятной новостью.

Хотя Люпин смог несколько раз незаметно подслушать разговоры своих сородичей, ничего про Волчье противоядие и про то, как оно оказалось у стаи Грейбэка, он так и не разузнал. Впрочем, Ремус в любом случае вернётся не с пустыми руками: ему довелось услышать, как один из вервольфов рассказывал товарищу о визите к Альсине Аллиот, предводительнице британских вампиров. Судя по словам сородича, «дипломатическая миссия» окончилась успехом и стая Грейбэка смогла заключить союз с кровососами — а это означало, что скоро последуют новые, ещё более кровавые нападения.

Вдруг Ремус услышал резкий оклик. Хруст ветвей, шорох листвы — очевидно, его всё-таки засекли. Люпин выхватил волшебную палочку, вставая в боевую стойку, и увидел перед собой девушку, тоже с палочкой наперевес. Очень хорошо знакомую девушку.

— Ракша?

— Ремус? — Ракша удивлённо воззрилась на своего бывшего товарища; она опустила палочку, но так и не убрала её. — Что ты здесь делаешь? Уж не шпионишь ли за нами?

Люпин не стал отвечать; впрочем, ответ и так был очевиден. Ракша слегка нахмурилась и продолжила:

— Давай так. Ты уходишь отсюда, а я делаю вид, что тебя не заметила. Идёт?

— Может, поговорим?

Два года назад, когда Люпин по заданию Дамблдора отправился жить среди своих собратьев, именно с Ракшей он смог найти общий язык. Девушка-оборотень, изгнанная родителями из дома, стала для Ремуса кем-то вроде непутёвой младшей сестрёнки. Ракша была полна обиды и неприязни к обычным людям, но всё же в ней было что-то светлое, что отличало её от многих других сородичей, поддавшихся своей звериной природе, упивающихся болью и страданиями людей. Ремусу было не слишком приятно узнать, что Ракша всё ещё живёт вместе со стаей Фенрира, но в то же время он был рад видеть девушку живой и невредимой.

Ремус боялся, что Ракша откажется разговаривать с ним, но та подняла палочку и взмахнула ей, накладывая заглушающие чары.

— Как твои дела, Ремус? Ты выглядишь лучше, чем раньше, — Ракша тепло улыбнулась собрату. — Словно помолодел.

— Спасибо, Ракша. Дела у меня очень даже неплохи. Женился, завёл сына.

— Я рада за тебя, Ремус, — теплота в голосе Ракши была искренней. — А я, как видишь, по-прежнему живу со своими собратьями.

— Ты могла бы жить другой жизнью, Ракша. Вернуться к нам, волшебникам. Я уже много раз говорил тебе об этом.

Улыбка пропала с лица волколачки, она тяжело вздохнула и наконец ответила:

— Я убила их, Ремус.

— Прости? — переспросил Люпин.

— Убила их. Своих родителей, — мрачно продолжила Ракша. — После того, как ты убежал, я решила нанести визит моей семье. Вечером, перед полнолунием.

— Не могу сказать, что одобряю, — медленно проговорил Ремус. — Но учитывая, как твои родители поступили с тобой... Я понимаю тебя, Ракша. В конце концов, мне тоже приходилось убивать людей — пусть это и были враги, пусть я и делал это по крайней необходимости. И я не вправе тебя осуждать.

— Нет, погоди, Ремус. В ту ночь я убила не только своих родителей. Как оказалось, после меня они родили девчонку, мою сестру. И я... её я тоже убила.

На печальных карих глазах Ракши выступили слёзы; она нетерпеливо их смахнула.

— Скажи, Ремус: ты смог бы понять это? Мог бы простить? — печальным, взволнованным голосом спросила она. — Ведь моя сестрица была ни в чём не виновата, а ты всегда был против того, чтобы убивать невинных... И ты по-прежнему думаешь, что у такой, как я, есть шанс вернуться к нормальной жизни?

Ремус молчал, всё ещё шокированный признанием подруги. Солнце уже почти зашло за горизонт, на лес опускалась тьма. Ракша опустила голову и, повернувшись, направилась в сторону лагеря, но тут же обернулась, услышав голос Ремуса:

— Что бы не случилось, Ракша, знай — ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью.

— Спасибо, Ремус, — Ракша слабо, но всё же с теплотой улыбнулась. — Доброй луны тебе.

— Доброй луны, Ракша.

Утро понедельника встретило Хогвартс и его постояльцев хмарью и промозглой погодой. За высокими стрельчатыми окнами стелился холодный туман, волшебный потолок над Большим залом был уныло-серым, затянутым свинцовыми тучами. Пасмурное настроение будто передалось многим сидевшим за завтраком студентам школы чародейства и волшебства: среди них была и Астория, которая с постным видом ковыряла ложкой в овсяной каше.

— Может съешь уже что-нибудь, Тори? — заметила Сильвия, с лёгким беспокойством глядя на подругу.

Астория вздохнула, прекратила свои издевательства над овсянкой и приступила к трапезе. С отвращением проглотив пару ложек полуостывшей каши и запив тыквенным соком, младшая Гринграсс покосилась на стол преподавателей. Снейп и Уизли выглядели мрачнее тучи, у оставшихся профессоров вид тоже был понурым и обеспокоенным. И лишь Долорес Амбридж, одетая сегодня в шерстяной кардиган кричаще-розового цвета, была в отличном настроении; на её дряблом лице играла широкая довольная улыбка.

Место преподавателя защиты от Тёмных искусств уже второй день пустовало. Впрочем, ничего другого Астория и не ожидала — ещё в субботу вечером во время ужина Снейп объявил, что профессор Малфой пострадал от тёмного проклятия Антонина Долохова, защищая учеников Хогвартса, и ближайшую неделю проведёт в Больничном крыле.

Астория помнила тот ледяной ужас, когда заклятие Долохова поразило Малфоя в грудь, когда тот безжизненно рухнул на хогсмидскую мостовую. Нет, она заставляла себя верить, что Драко жив, ведь Долохов ударил не Авадой — но мучительная мысль о том, что это конец, что Драко погиб, не оставляла её. Страх и отчаяние, томительные минуты и часы ожидания, и, наконец, облегчение от того, что Драко живой, что он поправится — всё это разом навалилось на неё; едва покончив с ужином, Астория сбежала в слизеринскую спальню девочек и весь остаток вечера прорыдала в подушку.

— Чего ты там высматриваешь? — спросила Агнес.

— Ничего особенного, — буркнула Астория и продолжила, решив перевести тему. — Как думаете, кто эту неделю будет вести у нас защиту?

— Не знаю, — проговорила Нел, тоже бросив взгляд на преподавательский стол. — Может, Снейп поставит замещать кого-нибудь?

— Да, пожалуй, — согласилась Астория с очевидным доводом подруги. Она бросила очередной взгляд на преподавательский стол, где Амбридж всё с той же приторной улыбочкой о чём-то говорила профессору Снейпу, и внезапно Асторию охватило смутное нехорошее предчувствие.

Покончив с завтраком, семикурсницы-слизеринки вышли из Большого зала. В вестибюле, прямо возле входа в Зал, сгрудилась нестройная толпа студентов. Подойдя ближе, девушки увидели висящий на стене огромный плакат, на котором жирным чёрным шрифтом было напечатано:

ПРИКАЗ ВЕРХОВНОГО ИНКВИЗИТОРА ХОГВАРТСА

Верховный инквизитор Хогвартса уполномочен от имени Министерства магии назначать исполняющего обязанности преподавателя в случае его временного отсутствия, а также самостоятельно замещать эту должность в пределах своей профессиональной компетенции.

Основание настоящего приказа: Декрет об образовании №35.

Подпись: Долорес Джейн Амбридж, верховный инквизитор Хогвартса.

Слизеринки мрачно переглянулись. Астория почувствовала, что её и так не особо радостное настроение стало ещё паршивее.

Сегодня защита от Тёмных искусств стояла в расписании седьмого курса третьим уроком. После древних рун Астория, всё ещё снедаемая тревожным подозрением, поспешила вместе со своими подругами в класс защиты от Тёмных искусств.

Едва Астория заняла своё место, как дверь класса распахнулась, в кабинет зашла Амбридж и торопливо проследовала к учительскому месту.

— Доброе утро, дети! — высоким заливистым голоском воскликнула она.

Несколько студентов негромко пробомотали «доброе утро» в ответ.

— Ну-ну, это никуда не годится, правда? — укоризненно покачав головой, протянула Амбридж. — Я хотела бы услышать в ответ «Доброе утро, профессор Амбридж». Так, давайте ещё раз! Доброе утро, студенты!

— Доброе утро, профессор Амбридж! — монотонно проскандировали семикурсники.

— А вы почему молчите, мисс? — спросила верховный инквизитор, слегка вскинув брови и глядя на Асторию, которая, всё ещё слегка ошеломлённая, не присоединилась ко многоголосому хору.

— Доброе утро, профессор Амбридж, — выдавила Астория в ответ.

— Вот, совсем другое дело! — слащаво улыбаясь, произнесла Амбридж. — Итак, учащиеся, в связи с болезнью профессора Малфоя на этой неделе я буду замещать должность преподавателя защиты от Тёмных искусств. Уберите ваши волшебные палочки и достаньте учебники, пергаменты и перья.

По классу прозвучал негромкий гул, ученики обменялись угрюмыми взглядами: Драко Малфой, конечно, тоже временами давал лекционные уроки — например, когда они изучали каких-либо тёмных существ — но всё-таки никогда не начинал занятия с требования убрать палочки.

— Ну что ж, начнём. Профессор Малфой остановился на теме... кхм-кхм... на теме Дезориентирующих заклятий, — продолжила Амбридж. — Откройте ваши учебники на странице четыреста восемьдесят два и внимательно прочитайте тему. От разговоров можно воздержаться.

Негромко бурча, студенты зашуршали страницами, однако Нел, сидевшая позади Астории, даже не притронулась к учебнику — вместо этого она подняла руку, привлекая внимания остальных.

— У вас есть какие-то вопросы, моя дорогая? — слегка удивлённым тоном спросила Амбридж.

— Да, мэм. У меня вопрос к формату урока, — заявила Нел.

— Прошу прощения, мисс...? — брови верховного инквизитора резко взметнулись вверх, она выпучила глаза.

— Пенелопа Пэджетт. Так вот, дезориентирующие заклятия — это достаточно сложные заклинания, как мы сможем освоить их без практики?

— Что же, мисс Пэджетт, Министерство магии считает, что в рамках программы седьмого курса теоретических знаний достаточно для освоения этих заклинаний.

— И что, мы не будем применять магию? — раздался недовольный басок Ричи Кута с заднего ряда.

— Когда задаёте мне вопрос, извольте поднять руку, мистер...

— Кут, — взметнул вверх кулак гриффиндорец.

— Так вот, мистер Кут, Министерство, с учётом нынешнего... кхм-кхм... нестабильного положения в Британии, вовсе не против практического изучения защиты от Тёмных искусств и применения магии! — Долорес снова расплылась в приторно-сладкой улыбке, демонстрируя мелкие острые зубки. — Однако для успешной сдачи экзаменов вам просто необходимо идеальное знание теоретических знаний. Я читала классные журналы профессора Малфоя, и обратила внимание, что в текущих учебных планах уделяется недостаточное внимание теории...

— А как теория подготовит нас к опасностям? — выпалила Астория.

— Я не вижу вашей руки, мисс...

— Гринграсс, — подняла руку Астория и продолжила. — Я хотела сказать, что мы и так уделяем достаточно времени теории, читая учебники и делая домашние задания. Но если на нас нападут, то как мы дадим отпор? Без практики, без тренировки?

— Это глупости, милая, — тоненько хихикнув, ответила Амбридж. — Министерство уверено, что теоретических знаний и самостоятельной практики во внеучебные часы для вас будет более чем достаточно, чтобы вы научились пользоваться Дезориентирующими заклятиями.

В ответ взметнулось ещё несколько рук. Долорес немного замешкалась, но всё-таки решила обратиться ко Скамандеру:

— Ваше имя, будьте добры.

— Рольф Скамандер, — представился Рольф и продолжил. — Я согласен с Гринграсс. Сейчас в волшебном мире идёт война, мы должны уметь защитить себя — какой тогда смысл в учёбе, сидеть и читать?

— Уверяю вас, мистер Скамандер, Министерство делает всё возможное, чтобы защитить вас! Тот-Кого-Нельзя-Называть мёртв, оставшиеся террористы забились в свои норы, и рано или поздно окажутся в руках нашего правосудия. И здесь, в стенах Хогвартса, вам ничего не угрожает! — захлёбываясь, протараторила верховный инквизитор; взгляд её зацепился за протянутую руку Сильвии. — Вы что-то хотели сказать, мисс...?

— Мелвилл, — отозвалась Сильвия. — А как же нападение Пожирателей на Хогсмид, мэм?

— Никто из учеников не пострадал во время этого нападения, мисс Мелвилл. Нет смысла беспокоиться. — безапелляционно возразила Амбридж.

Недовольное гудение прошлось по классу, многие семикурсники уставились на «профессора» недоверчивыми и возмущёнными взглядами. Астория снова вскинула вверх руку.

— Да, мисс Гринграсс?

— «Нет смысла беспокоиться»? То есть во время атаки на Хогсмид нам тоже не было смысла беспокоиться? А тем, кто погиб в Годриковой Лощине — им тоже не надо было беспокоиться? А в прошлом году, когда в Хогвартсе неистовствовали Кэрроу?

— Вы сомневаетесь в нашем Министерстве, мисс Гринграсс? Могу вас заверить, дорогая моя: авроры и сотрудники Отдела магического правопорядка делают всё возможное, чтобы защитить простых волшебников! Но я понимаю ваши сомнения, мисс, — фальшиво-понимающим тоном проговорила Амбридж. — У страха глаза велики. Особенно учитывая, что некоторые запугивают вас, убеждая, что вам ежеминутно грозит нападение Пожирателей Смерти и прочих тёмных сил — сознательно или вследствие молодости и недомыслия, как профессор Малфой...

— Профессор Малфой сам пострадал от атаки Пожирателей! — вскакивая с места, яростно выпалила младшая Гринграсс. — И после этого вы ещё утверждаете, что нам ничего не грозит?!

— Минус десять очков со Слизерина, мисс Гринграсс! — пискляво взвизгнула Амбридж. — И впредь больше не смейте перебивать меня и повышать на меня голос! Вам понятно?

— Да, — угрюмо ответила Астория.

— Да, мэм, — самодовольно ухмыльнулась «профессор».

— Не обязательно звать меня «мэм», мадам Амбридж, — саркастически бросила Астория.

Несколько человек, в том числе Нел и Сильвия, поражённо ахнули, зато Агнес расплылась в улыбке, а со стороны Харпера, Кута и Скамандера раздались одобрительные смешки. Жабье лицо Долорес на мгновение исказилось от гнева, но она быстро взяла себя в руки, выдавила фальшивую улыбку и деланно ласковым тоном объявила:

— Отработка, мисс Гринграсс. За наглость, хамство и попытку сорвать мой урок. Каждый вечер в пять часов, с сегодняшнего дня по пятницу.

* * *

После уроков Астория, попрощавшись с подругами, отправилась на отработку к Амбридж. Кабинет верховного инквизитора Хогвартса располагался на пятом этаже, в одной из пустовавших до недавнего момента комнат замка; поднимаясь по каменной лестнице, младшая Гринграсс размышляла о сегодняшней перепалке с Амбридж. На четвёртом курсе, когда Амбридж преподавала защиту от Тёмных искусств официально и на постоянной основе, Астория ни разу не конфликтовала с ней. В том году на уроках она, как и все остальные, послушно читала «Теорию защитной магии» — точнее, делала вид, что читала, поскольку для того, чтобы всерьёз штудировать этот учебник, написанный неудобоваримым канцелярским языком и совершенно бесполезный по содержанию, требовалась воистину нечеловеческая концентрация внимания и героическая сила воли. К счастью, сегодня они хотя бы читали рекомендованный Малфоем «Расширенный курс защиты от Тёмных искусств», куда более практичный и приятный для чтения.

Сейчас, когда злость и раздражение на «профессора» отступили, Астория думала, что же заставило её бросить дерзкую фразу в адрес Амбридж. То, что она понимала, что сейчас в Магической Британии идёт война, и сама столкнулась с нею, пусть и не напрямую? Или, может, кошмарный шестой год обучения, на котором Астория своими глазами видела беспредел Кэрроу и не побоялась бросить Алекто вызов? Или же то, что Амбридж критиковала профессора Малфоя?

За своими мыслями Астория едва заметила, что стоит напротив двери кабинета Амбридж. Постучав и услышав в ответ «Войдите», Гринграсс распахнула дверь и зашла внутрь. Вотчина верховного инквизитора представляла собой просторное помещение, в котором преобладали все оттенки розового. На каменном полу — пушистый ковёр с цветочным узором, столики, тумбочки и кресла накрыты узорчатыми скатерками и кружевными салфетками, несколько вазочек с высушенными цветами, а стены увешаны тарелочками с резвящимися разноцветными котятками. Астория не имела ничего против котят, но многоголосое, синхронное тихое мяуканье и урчание поневоле вызывали раздражение.

— Добрый вечер, мисс Гринграсс, — сахарным голоском произнесла Амбридж, сидевшая за письменным столом и обильными порциями накладывавшая сахар в свою чашку чая.

— Добрый вечер, мадам Амбридж, — не без усилия нацепив вежливую улыбку, ответила Астория.

— Ну же, не стойте столбом, присаживайтесь! — хихикнув, инквизиторша жестом указала на кресло подле небольшого столика, стоявшего прямо напротив письменного стола и покрытого расшитой кружевами и цветочками скатертью малинового цвета. На столике лежал длинный пергаментный свиток.

Астория выполнила требование Амбридж.

— А теперь, моя дорогая, вы напишете мне некоторое количество строчек. Только не вашим пером, мисс Гринграсс. Вы воспользуетесь моим специальным пером.

Встав из-за стола, Амбридж положила рядом с пергаментом длинное и тонкое чёрное перо с заострённым кончиком.

— Я хочу, чтобы вы написали: «Я должна вести себя прилежно».

— Сколько раз, мэм? — спросила Астория.

— Столько, сколько потребуется, чтобы смысл впечатался, — ответила Амбридж, кривя широкий дряблый рот в гаденькой улыбке.

— Прошу прощения, но вы не дали мне чернил, — сказала Астория, оглядев столик.

— О, они вам не понадобятся, мисс Гринграсс, — мадам инквизитор ухмылялась ещё шире. — Пишите.

Недоумённо нахмурившись и взяв перо, Астория быстро написала: «Я должна вести себя прилежно».

И тут же охнула от резкой боли в правой руке. Астория ошарашенно уставилась на пергамент, на котором красовались ярко-красные буквы, и на такие же буквы, что выступили на тыльной стороне её правой руки, будто вырезанные скальпелем. Спустя пару секунд кровавые надрезы затянулись, разве что кожа чуть-чуть покраснела.

— Что-то не так, милая моя? — слегка приподняла брови Амбридж.

— Вы... вы хотите заставить меня... — медленно проговорила Астория, глядя на инквизиторшу во все глаза.

— Писать вашей собственной кровью? — Амбридж вновь расплылась в слащавой улыбке. — Да, вы абсолютно правы.

— Но... но вы ведь не имеете права. Это же телесное наказание, — возмущённо произнесла Астория.

— Вы ошибаетесь, дорогуша, — возразила Амбридж ласковым и в то же исполненным превосходства тоном, словно она обращалась к несмышлёному ребёнку. — Я имею право. И это не телесное наказание, это необходимая мера, чтобы вы как следует усвоили урок. Впрочем, если вас что-то не устраивает, мисс Гринграсс, — продолжила она, издав тонкий издевательский смешок, — вы можете обратиться в соответствующие инстанции Министерства и в совет попечителей. Правда, на вашем месте я бы этого не делала. Вы ведь не хотите разочаровать вашу, без сомнения, уважаемую семью, выставив себя в столь неприглядном свете?

Младшая Гринграсс нахмурила брови и упрямо поджала губы: упоминание семьи задело её. Отец наверняка будет в гневе, если узнает, что она дерзила Амбридж; Дафна тоже была бы недовольна и устроила бы ей долгий и серьёзный разговор по душам.

Нет, решила Астория, она не станет унижаться перед этой старой каргой Амбридж и её начальством. В конце концов, в прошлом году она перенесла Круциатус от Алекто Кэрроу, отъявленной изуверки. Что ей какие-то жалкие издевательства самозваной профессорши по сравнению с Пыточным проклятием? Сверкнув в сторону Амбридж упрямым взглядом и одарив её надменной улыбкой, Астория вновь склонилась над пергаментом.

Снова и снова Астория царапала на пергаменте положенные слова, лишь слегка морщась от боли. За окном уже давно стемнело, уже, должно быть, прошло несколько часов, но инквизитор по-прежнему молча сидела за своим письменным столом, с умиротворённым видом заполняя какие-то бумаги. Наконец Амбридж подала голос:

— На сегодня достаточно, мисс Гринграсс. Подойдите сюда и дайте вашу ручку.

Астория встала, бросив беглый взгляд на ноющую от боли руку. Порезы зажили, но кожа на руке покраснела и воспалилась. Амбридж стиснула кисть Астории своими коротенькими и толстыми пальцами с кучей уродливых старомодных колец, и притворно-горестно покачала головой.

— Пока что результаты весьма посредственные, милая, — сладким голоском протянула она. — Но ничего, у вас ещё будет время наверстать. Продолжим завтра вечером в то же время.

Астория выскочила из кабинета, содрогаясь от отвращения. До отбоя оставались считаные минуты, и Астория торопливо направилась в подземелья.

* * *

Дни текли своим чередом. Каждый вечер Астория являлась в кабинет верховного инквизитора, и каждый раз уходила оттуда затемно с изрезанной, воспалённой рукой, которую потом жгло целый день. Кремы для рук, что имелись в запасе каждой уважающей себя юной ведьмы, ненамного смягчали боль, и, похоже, не слишком способствовали заживлению; младшая Гринграсс подозревала, что Амбридж будет довольна лишь тогда, когда фраза врежется ей в кожу. Об экзекуции, которой подвергала её Амбридж, Астория никому не рассказывала, даже своих лучших подруг она не стала посвящать в подробности, заявив, что «просто пишет строчки».

Вдобавок в преддверии грядущей ЖАБА семикурсников завалили горами домашней работы. Поскольку Амбридж держала её допоздна, у Астории оставалось очень мало времени на домашние задания. Несмотря на неимоверную усталость, приходилось засиживаться в гостиной Слизерина до двух-трёх часов ночи, копаясь в книгах и пытаясь нацарапать эссе ноющей от боли рукой; просыпаться для Астории стало сущей пыткой, а утренние часы проходили в полусонном бреду.

Долорес чувствовала себя в Хогвартсе всё более вольготно. Бедолага Хагрид после безжалостных инспекций почти перестал появляться за учительским столом в Большом зале; Астория даже прониклась жалостью к полувеликану, хотя прежде никогда не испытывала к нему особой симпатии. Ещё одним декретом Амбридж восстановила пресловутую Инспекционную дружину — армию своих добровольных помощников, доносчиков и соглядатаев. Примечательно, что если два с лишним года назад Инспекционная дружина почти целиком состояла из членов факультета Слизерин, то сейчас её состав был куда более разношёрстным; негласными заводилами среди «дружинников» стали полноватый семикурсник-хаффлпаффец Руфус Фадж, племянник экс-министра магии, и Ромильда Вейн, кудрявая гриффиндорка с шестого курса.

Вечерняя отработка в четверг была такой же муторной и болезненной, как и предыдущие, разве что где-то через полтора часа слова «Я должна вести себя прилежно» не исчезли с тыльной стороны правой кисти, а остались нацарапанными на ней. Астория прекратила писать, уставившись на буквы, из которых сочилась кровь; заметив это, Амбридж поднялась из-за стола и подошла к ней.

— Ага! — верховный инквизитор расплылась в удовлетворённой, хищной улыбочке, глядя на окровавленную руку Астории. — Вижу, урок пошёл вам впрок, моя дорогая. На сегодня хватит, вы можете идти.

— Завтра мне приходить? — спросила Астория деланно безразличным тоном.

— О да, мисс Гринграсс, — протянула Долорес, — завтра мы с вами закрепим результат.

Астория пулей выскочила из кабинета инквизиторши, пока та не передумала. Сейчас она даже и не знала, что хуже: тупая и неприкрытая жестокость Кэрроу или же лицемерный, скрытый за слащавыми ужимками садизм Амбридж.

Стена, служившая входом в общую гостиную Слизерина, отодвинулась в сторону, и Астория зашла внутрь. Приметив взглядом Агнес и Сильвию, корпевших над грудой домашних заданий, Астория направилась к ним.

— Привет, — поприветствовала она своих соседок по спальне с натянутой улыбкой. — А где Нел?

— Её Слагхорн вызвал, — отозвалась Агнес. — Представляешь, зашёл в гостиную с хмурым видом и позвал в свой кабинет. Сказал, мол, должен сообщить ей что-то важное.

— И как давно? — нахмурилась младшая Гринграсс, почуяв неладное. Упитанный и добродушный Гораций, профессор-зельевар и декан Слизерина, практически не вмешивался в личные дела подопечных, предпочитая посвящать время преподавательским обязанностям да клубу своих любимчиков. Если уж Слагхорн покинул своё убежище да самолично заявился в гостиную «змеиного» факультета — значит, произошло что-то серьёзное...

— Да где-то полчаса назад, — пробормотала Сильвия.

Астория выскочила из общей гостиной Слизерина и быстро зашагала по коридорам подземелья, Сильвия и Агнес решительно последовали за ней.

Нел нашлась на первом этаже замка. Она сидела на широком подоконнике, обхватив ноги руками и уткнувшись лбом в колени, словно желала отгородиться от окружающего мира. Астория окликнула подругу, но та не отозвалась; подойдя поближе, Гринграсс осторожно потрогала Пэджетт за плечо; та подняла голову, на смугловатом лице застыли влажные дорожки слёз.

— Нел, что случилось? — спросила Астория, с непониманием и тревогой смотря на подругу.

— Слагхорн сказал мне, — неожиданно спокойным, даже безэмоциональным голосом начала Нел, однако её приятельницам было очевидно, как тяжело ей давалось это спокойствие, — что сегодня на дом моих родителей произошло нападение. Дом наполовину разрушен. Чёрная метка. Мама и папа... их больше нет.

Астория побледнела как полотно, её голубые глаза расширились от ужаса. Недолго думая, она притянула Нел к себе и крепко обняла, гладя по голове; та задрожала и горько заплакала, уткнувшись в плечо подруги и сотрясаясь от рыданий.

— Должно быть, это месть бывших Пожирателей, которые считают себя «верными» и «преданными» сторонниками Тёмного Лорда, — печально протянула Нел. Слизеринки-семикурсницы уже успели вернуться в общую гостиную, после того, как Нел выплакалась и приняла немного Умиротворяющего бальзама; сейчас ничто в ней не выдавало недавней истерики, кроме покрасневших и блестящих от слёз глаз, опухших век да слегка охрипшего голоса. — Вроде Долохова или Лестрейндж. Мои родители водили дружбу с Яксли... наверное, эти ублюдки думают, что мстят им за «предательство»...

Нел бросила злобный взгляд в сторону Пайка, Спанджена и Уилкиса, которые расположились возле камина и негромко, но оживлённо что-то обсуждали. Остальные девушки подавленно молчали; Сильвия легонько поглаживала Нел по спине, Агнес утешающим жестом похлопывала её по плечу. Астория глядела на подругу, в одночасье оказавшуюся сиротой; сейчас её собственные проблемы, вроде наказаний у Амбридж и невыполненных домашних заданий, казались такими мелкими и незначительными. А ведь она, Астория, тоже очень переживала за родителей и Дафну; слава Мерлину, её отец не носил Метки и не был активным сторонником Волдеморта, но в нынешнее суровое время опасность грозила каждому.

— Как Амбридж смеет говорить, что нам нечего бояться? — слегка всхлипнув, возмутилась Нел. — И как Яксли мог отправить к нам эту жуткую бабу? Ведь сейчас никто не в безопасности, даже его сторонники... В любом случае, теперь я всё решила, — твёрдо добавила она. — Я пойду в авроры, ловить таких, как эти убийцы.

Астория сочувственно погладила Нел по черноволосой макушке, не заметив, как Агнес и Сильвия уставились на её израненную правую кисть.

— Тори, что у тебя с рукой? — с подозрением спросила Агнес.

Младшая Гринграсс попыталась было спрятать руку, но Агнес ловко перехватила её за локоть и повернула тыльной стороной вверх. Несколько секунд Агнес вместе с Нел и Сильвией беззвучно таращились на вырезанные у Астории на коже слова.

— Ты вроде говорила, что Амбридж велела просто писать строчки, — шокированно пробормотала Сильвия.

— Так и есть, — буркнула Астория, наконец высвободив руку из цепкого захвата Агнес; теперь смысла отпираться уже не было. — Просто перо у неё оказалось... с сюрпризом.

— Старая сволочь! — негодующе прорычала Агнес. — Тори, ты должна рассказать об этом! Если б мой папа узнал...

— Вот только мой отец считает, что я должна быть на стороне Амбридж. Вряд ли он будет рад, если узнает, что я заработала взыскание у неё, — хмуро возразила Астория.

— Но она просто мучает тебя, Тори! — хотя Нел всё ещё выглядела подавленной, её голос тоже был полон возмущения. — Нельзя это так оставлять. Если не хочешь обращаться к родителям, иди к Снейпу.

— Боюсь, у него и без меня хватает проблем, — покачала головой Астория. — Амбридж большая шишка, на неё не так-то просто найти управу. В любом случае, завтра всё кончится, а мне ещё эссе для Макгонагалл писать, — решительно отрезала она, давая понять, что тема закрыта.

Пятница была унылой и пасмурной, как и прошедшая неделя. «Ежедневный пророк» коротко сообщил о гибели Персеуса и Летиции Пэджетт, сотрудников пропагандистского отдела Министерства магии и «преданных защитников чистокровного сообщества Британии», в своё время активных участников пресловутой кампании «Магия — сила». Нел сегодня не было на уроках: Слагхорн освободил юную мисс Пэджетт от занятий, позволив той отбыть к дяде и тёте; на выходных должны были состояться похороны четы Пэджетт, и Астория вместе с Агнес и Сильвией пообещали прийти и поддержать подругу.

В пять вечера Астория постучала в кабинет Амбридж, дождалась приглашения и села за уже привычный столик. Несмотря на то, что её сейчас ждало, Гринграсс была настроена оптимистично: во-первых, это было её последнее, как Астория от всей души надеялась, взыскание у «профессора», а впереди её ждали выходные; во-вторых, на следующей неделе профессор Малфой вернётся к преподаванию.

«Я должна вести себя прилежно», — вывела на пергаменте Астория. Кровавые буквы снова появились на пергаменте, а надрезы на тыльной стороне кисти снова начали кровоточить.

«Я должна вести себя прилежно», — повторила младшая Гринграсс. Надрезы стали глубже, она издала тихий стон, на глазах выступили слёзы, которые Астория решительно сморгнула — не хватало ещё расплакаться перед лже-профессоршей.

И так раз за разом Астория выводила на пергаменте треклятую фразу; рука пылала от боли, кровь текла по запястью, заливая пергамент. Закусив губу, Астория с остервенением царапала пергамент, сдерживая слёзы и стоны боли.

— Что ж, мисс Гринграсс, давайте посмотрим, как вы усвоили урок, — раздался наконец приторно-сладкий голосок.

Астория встала и протянула правую руку Амбридж, и та, как и в прошлый раз, вцепилась в неё своими короткими пальцами-обрубками.

— Больно, правда? Но ничего, до свадьбы заживёт, — хохотнув, с ехидцей произнесла Долорес. — Думаю, вы получили достаточное внушение, милая. Надеюсь, что подобное больше не повторится.

«Я тоже надеюсь, что мы с тобой больше не пересечёмся, мерзкая, чокнутая старая стерва» — гневно подумала Астория. Гордо вздёрнув подбородок, она покинула кабинет; Сильвия порекомендовала ей воспользоваться настойкой растопырника, и сейчас Астория торопилась в Больничное крыло.

* * *

— Хорошо, очень хорошо, — проговорила мадам Помфри, водя волшебной палочкой над обнажённым торсом Драко; в её деловитом тоне слышалось удовлетворение. — Последние следы тёмной магии исчезли, и ваш организм стремительно идёт на поправку. Пожалуй, вы можете возвращаться к себе, мистер Малфой; в ближайшие два-три дня не забывайте принимать укрепляющее и старайтесь не перегружать себя.

Коротко поблагодарив целительницу, Драко поднялся с койки и начал нетерпеливо застёгивать рубашку. Наконец-то он дождался дня, когда сможет покинуть Больничное крыло и вернуться к нормальной жизни. За миг до того, как луч долоховского проклятия ударил в него, Драко успел подумать, что его жизненный путь подошёл к концу; первое пробуждение на больничной койке, пусть и в болезненном полубреду, было неприятным, но тем не менее Малфой был рад осознать, что он всё-таки живой. Затем потянулись томительные, бесконечные дни с постельным режимом да питьём отвратительных на вкус лечебных зелий; вдобавок Драко навестил Снейп и огорошил его новостью, что Амбридж замещает его на учительском посту.

Снейп... ему Драко должен сказать спасибо. Его учитель и начальник в очередной раз вытащил Драко с того света.

За ширмой, отделявшей койку Драко, слышался негромкий разговор: должно быть, кто-то из студентов наведался к Поппи Помфри в этот поздний час. Девичий голос показался Драко знакомым; застегнув последнюю пуговицу мантии, Драко вышел из-за ширмы.

— Добрый вечер, профессор Малфой, — поприветствовала его Астория, слегка смущённо, но тепло и искренне улыбаясь. — С выздоровлением вас!

— Благодарю, мисс Гринграсс, и вам доброго вечера, — Драко невольно почувствовал, как к его щекам неожиданно приливает жар, а губы расплываются в ответной улыбке.

— Вот ваша настойка растопырника, мисс Гринграсс, — целительница, до этого копавшаяся в шкафчике, подошла и протянула Астории флакон с зельем.

— Спасибо, мадам Помфри, — ответила Астория, пряча лекарство в карман мантии.

— Настойка растопырника? — нахмурился младший Малфой; как он знал, этот настой применялся для заживления ран от проклятий. — Зачем она вам, мисс Гринграсс?

— А... да так, порезала руку на уроке... — неловко пролепетала Астория, пряча взгляд.

— На уроке? И пришла только сейчас? — не нужно было быть легилиментом, чтобы разоблачить эту очевидную ложь. — Покажи руку, Гринграсс!

Тяжело вздохнув, Астория закатала рукав мантии, демонстрируя Драко свою окровавленную, израненную правую кисть. Малфой бережно обхватил ладонь Астории своими тонкими пальцами, отчего Астория вздрогнула, ощущая, как её сердце пропустило удар; какое-то время Драко с оторопелым видом пялился на выцарапанную на коже надпись, и наконец выпустил руку.

— Просто «порезала», говоришь? — понизив голос, проговорил он, пристально глядя ей в глаза. — За мной.

Не смея перечить, Астория молча поплелась за Драко.

— А теперь расскажи мне, — потребовал Драко, когда они вошли в класс защиты от Тёмных искусств, — откуда это у тебя взялось, и кто это сделал?

— Это Амбридж, — начала объяснять Астория. — Она... она назначила мне наказание — писать строчки... и, как оказалось, перо у неё было зачарованное.

— Вот же мразь, — почти беззвучно прошипел Драко, его бледное лицо исказилось от гнева. — За что она тебя наказала?

Слегка замешкавшись, Астория сбивчиво рассказала профессору Малфою, что произошло в понедельник на уроке Амбридж.

— Мисс Гринграсс, вы знаете, кто такая Амбридж и откуда она пришла, — сдержанно начал Малфой. — А значит, вы должны понимать, что пререкаться с ней неразумно. Долорес Амбридж запросто может устроить вам весёлую жизнь.

— Понимаю, сэр, — ответила Астория, — но я просто не могла молчать...

— Нам нужно серьёзно поговорить, Гринграсс, — резко оборвал её на полуслове Драко, повышая голос; его терпение подошло к концу. — О твоём опрометчивом, безрассудном и попросту глупом поведении! Сначала ты подставляешься под Круциатус Алекто, затем пытаешься влезть в дуэль с Пожирателями, а теперь тебе вздумалось показать свой характер перед Амбридж!

— И что? — с вызовом спросила Астория. — Мне надо было пройти мимо, когда Кэрроу мучила ребёнка? Или надо было послушно кивать головой в ответ на ложь Амбридж?

— Надо было вести себя разумно, не лезть в чужие дела и не рисковать собой понапрасну! — сердито возразил ей Драко. — Ты студентка, Гринграсс, и прекращай играть в юную подпольщицу.

— Кто бы говорил, — огрызнулась Астория и тут же осеклась. Похоже, дерзить учителям у неё уже вошло в привычку...

— Кто бы говорил? — ледяным тоном переспросил Драко; напоминание о позапрошлом году, когда он безуспешно пытался выполнить задание Тёмного Лорда, изрядно задело. — Во-первых, у меня не было выбора, а во-вторых, тебя это не касается, Гринграсс. Я преподаватель, и это моя задача — защищать учеников, в том числе и тебя.

— А моя задача — сидеть смирно и не вмешиваться, что бы ни творилось? — голубые глаза Астории ярко сверкнули, на щеках вспыхнул румянец; Драко, хоть и сам был рассержен, невольно подметил, что она прекрасна даже в гневе. — По-вашему, я глупая маленькая девчонка, которая лезет в дела умных взрослых?

— Я этого не говорил, Гринграсс. Но сейчас ты ведёшь себя именно так.

— Хорошо, профессор Малфой. Я вас услышала, — глухо ответила Астория, её глаза предательски заблестели; отвернувшись, она пулей выбежала из класса.

Дверь кабинета с грохотом захлопнулась, но Драко этого будто и не слышал. Теперь, оставшись один, он чувствовал, как его переполняют злоба и ненависть. Больше всего ему сейчас хотелось разорвать Амбридж на куски, стереть мерзкую улыбочку с её жабоподобной физиономии. Усилием воли Драко сдержал этот порыв: не хватало ещё сорваться, добиться собственного увольнения и подвести Снейпа.

Уже второй раз Асторию мучает очередная самовлюблённая, некомпетентная, глупая садистка, возомнившая себя преподавателем — и эта мысль вызывала у Драко лютую ярость пополам с ужасом. В прошлый раз, когда Драко вступился за Асторию перед Алекто, сама Гринграсс его совсем не волновала — просто Малфою уже надоело смотреть, как брат и сестра Кэрроу, эти тупые и ничтожные прихлебатели, нагло хозяйничают в его родной школе и превращают жизнь учеников в сущий ад. То, что он носил Метку, давало Драко преимущество: при всей своей злобности Алекто вряд ли решилась бы в открытую напасть на другого Пожирателя, на сына Люциуса Малфоя без прямого на то приказа Лорда. А если бы она всё-таки осмелилась... что ж, едва ли это было бы страшнее того, что Драко уже пережил.

Астория, милая и добрая девушка с обострённым чувством справедливости, не заслужила подобных издевательств. Мысль об этом причиняла Драко боль, он ощущал потребность защитить младшую Гринграсс, уберечь её. И это было странно: ведь раньше Малфою не было никакого дела до страданий других. Да, ему было неприятно и противно наблюдать за тем, что творили Кэрроу, но всё-таки такой ярости, как сейчас, он тогда не чувствовал. О том, что творилось на пятом курсе Драко, когда тот по глупости да с подачи отца ввязался в Инспекционную дружину, и говорить было нечего; сейчас же воспоминания об этом вызывали у Драко отвращение к себе. Неужели Драко так изменился за прошедший год, или же дело было в чём-то другом?

Драко отбросил эти неуместные размышления. С Амбридж нужно было что-то делать, и с этой мыслью он решительно направился к директору.

Уже за поворотом неподалёку от директорского кабинета Драко наткнулся на Перси.

— Добрый вечер, Малфой! — возможно, Драко просто показалось, но похоже, что коллега поприветствовал его куда более тепло и сердечно, чем раньше, а улыбка на его веснушчатом лице была искренней. — С возвращением в строй.

— Спасибо, Уизли, — кивнул Малфой. — Извини, я тороплюсь к Снейпу.

— Понимаю. Амбридж, — сочувственно произнёс Перси.

— Да. Она пытала ученицу, — мрачно ответил Драко.

— Амбридж? Пытала? — Перси удивлённо вскинул брови. — Быть такого не может! Я понимаю, Амбридж сволочь преизрядная, но всё-таки она всегда заботилась о своей репутации, и чтобы пытать кого-то прямо в школе, где куча народу...

— Не будь таким наивным, Уизли. Я собственными глазами видел, как Амбридж угрожала Поттеру, что применит к нему Пыточное, — угрюмо возразил Драко; о том, что он тогда, как «дружинник», находился с Долорес на одной стороне, младший Малфой не желал напоминать даже самому себе. — Поверь, Амбридж способна на что угодно.

— Вот оно как, — тяжело вздохнув, буркнул Перси. — Не против, если я составлю тебе компанию?

— Не против, — ответил Драко, двинувшись в сторону нынешнего обиталища Снейпа. — Желчь броненосца!

Горгулья, преграждавшая путь в кабинет директора, отодвинулась в сторону, и оба профессора направились вверх по винтовой лестнице.

Снейп выслушал рассказ Малфоя, с каждым словом всё сильнее хмурясь.

— Я предполагал, что Амбридж войдёт во вкус и начнёт упиваться своей властью, — медленно проговорил он, когда Драко закончил. — Хотя это не слишком умный ход с её стороны. Мне казалось, что она попробует привлечь студентов на свою сторону...

— Всё это неважно, — резко прервал его Драко, повысив голос. — Мы здесь, чтобы защищать Хогвартс и его студентов, верно? А эта гадина их мучает!

— Не перебивай меня, Драко! — Северус жёстко осадил Малфоя, сверкнув на него недовольным взглядом. — Я сам далеко не в восторге от того, что творит так называемая мадам инквизитор, но мисс Гринграсс сейчас ничего не грозит.

— И всё же Малфой прав, директор, — пришёл на помощь Драко Перси. — В прошлом году Кэрроу пытали учеников, сейчас их роль решила взять Амбридж. Мы обязаны помешать ей, принять ответные меры...

— Ответные меры? — Снейп поднял брови. — У вас есть какие-то идеи, Перси?

— Да, есть, — деловитым тоном ответил тот. — Министерство может издать сколько угодно образовательных декретов, но ни один из них не должен противоречить уставу Хогвартса.

— А ты-то откуда об этом знаешь, Уизли? — недоверчиво фыркнул Драко.

— Видишь ли, меня в Министерстве не за красивые глаза держали. Так вот, — нетерпеливо продолжил Перси, и озорной ухмылке на его лице позавидовали бы Фред и Джордж, — мы можем принять поправку к уставу, по которой директор и его заместители могут заменять любые взыскания, назначенные другими преподавателями.

— Да, в прошлом году Кэрроу упрашивали меня сделать что-то подобное. Искали лишнюю возможность пытать студентов, — слегка поморщившись, ответил Северус. — Так или иначе, ваше предложение не лишено смысла.

— Ага, хорошая идея, — усмехнулся Драко, явно обрадованный возможностью испортить Амбридж жизнь.

— Не возражаете, если я вмешаюсь, молодые люди? — прозвучал голос Альбуса Дамблдора с портрета. — Весьма похвально, что вы решили остановить мадам Амбридж в стремлении к переменам и потакании её садистским наклонностям. Но Долорес упорная женщина, и мой собственный печальный опыт говорит, что она так просто не остановится. Настанет момент, когда она попытается захватить власть над школой.

— Вы правы, Альбус, — отозвался Северус. — И в отличие от вас, у меня нет пути к отступлению.

— Но этого нельзя допустить! — воскликнул Драко; мысль о том, что Амбридж снова начнёт безраздельно хозяйничать в Хогвартсе, приводила его в ужас. — Нам нужно что-то предпринять. Скажем, наложить Империус...

— Яксли легко раскусит, что Амбридж под чарами подчинения, — решительно возразил Снейп, — он сам в них поднаторел.

— Не думаю, что понадобятся столь радикальные методы, — снова подал голос портрет Дамблдора. — Вы правы, Северус: когда Корнелиус решил сместить меня с директорского поста, за мной стоял Орден Феникса. У вас же сейчас почти нет союзников. Но это не значит, что вам пора сдаваться: в конце концов, никто не говорит, что такое положение дел будет сохраняться вечно.

— Вы о чём, профессор? — задал вопрос Перси.

— Об Ордене, Перси. Минерва находится в школе каждый день, и постоянно видит Северуса и то, что он делает ради Хогвартса.

— Минерва ненавидит меня, — печально ответил Снейп.

— Да, но всё же Минерва разумный человек, и не может отрицать очевидного, — возразил Дамблдор. — Того, что вы взяли магглорождённых под защиту, как вы вместе с Драко и Перси защищаете Хогвартс и учеников школы. А Долорес, сама того не желая, сослужила вам неплохую службу. Уверен, у Минервы уже возникли вопросы, равно как у Кингсли и Ремуса. И рано или поздно они будут готовы к нужным ответам.

— В любом случае, это дело будущего, — подвёл итог разговору Снейп. — А противостоять Амбридж мы можем — и должны — здесь и сейчас.

Мрачные улыбки, которыми обменялись Перси и Драко, не обещали Долорес Амбридж ничего хорошего.

Ноябрьская Англия бывает двух цветов: серого и бурого. Пожухло и потускнело оранжево-багряно-золотистое многоцветье ранней осени, а снежная белизна зимы придёт дай бог к Рождеству. Такими же унылыми, тускло-серо-бурыми, были и окрестности лондонского пригорода Челмсфорд: затянутое тяжёлыми свинцовыми тучами небо, редкие голые деревья, разросшийся низкий кустарник, увядшая трава, сырые земляные прогалины. И невысокий холм, на котором стояла обшарпанная бетонная коробка о двух этажах, а над нею возвышалась радиовышка, тёмно-рыжая от ржавчины металлическая громада.

Резкий хлопок разорвал тишину, несколько ворон, каркая, сорвались с радиовышки и улетели прочь. На разбитой асфальтовой дороге, ведущей к холму, словно из ниоткуда появился высокий чернокожий юноша, холодный ветер трепал его чёрные дреды. Быстрым шагом Ли Джордан направился к двухэтажной коробке на вершине холма. Для простого британского маггла это было богом забытое место: радиостанция в глухомани, заброшенная больше десяти лет назад. Для Ордена Феникса это был один из опорных пунктов; отсюда, из ограждённого всевозможными защитными чарами здания, вещал «Поттеровский дозор» — единственная радиопередача, рассказывающая правду о том, что творится в Магической Британии.

Однако сегодня Ли пришёл совсем по другому делу.

Небольшая комнатка была битком набита народом — весь молодой состав Ордена собрался здесь. Фред и Джордж Уизли, их товарищи по гриффиндорской квиддичной команде — Оливер, Анджелина, Кэти и Алисия. Эрни Макмиллан, нервно кусающий губы, его полный энтузиазма друг Джастин Финч-Флетчли. Близняшки Патил, привычно нарядные и непривычно серьёзные. Чжоу Чанг, сидящая в потёртом кресле с печальным и упрямым видом. Чуть в сторонке, возле пыльного стола с давно неработающей аппаратурой, с задумчивым видом привалился к стене Виктор Крам; вечно хмурый, угрюмый болгарин присоединился к Ордену Феникса совсем недавно и побывал лишь на нескольких тренировках, но уже успел показать себя отличным бойцом.

— Все на месте? — спросил Джордан.

— Все, — отозвался Фред, — только тебя и ждём, Ли.

— Отлично. Итак, народ, — глотка у бывшего комментатора квиддичных матчей была лужёная, а интонации веские и убедительные, — вы знаете, зачем мы собрались. После того, как Пожиратели Смерти захватили Министерство магии, мы все — кто раньше, кто позже — присоединились к Ордену, чтобы бороться.

— Да, чтобы бороться, — горячо поддержала товарища Анджелина Джонсон. — Чтобы драться. Но чего мы добились за эти месяцы? Несколько стычек с егерями и Пожирательскими лазутчиками, и всё? А вот наши враги не сидят на месте. Взять хотя бы нападение Пожирателей на Хогсмид...

— Или на Годрикову Лощину, — добавила Чжоу, мрачно уставившись в пол.

— Или недавний налёт оборотней на Эммердейл, — согласно кивнул Ли. — За прошедшее время мы так ничего серьёзного не добились, а войну нельзя выиграть, сидя на месте. Сейчас мы в позиции силы, и мы должны действовать.

— К тому же это наш долг! — пафосно произнёс Эрни, и собравшиеся одобрительно зашумели. — Невилл, Джинни, Луна, остальные наши друзья не побоялись сразиться с Лестрейндж и её прихвостнями в Годриковой Лощине. Сейчас я жалею, что не вступил в Армию Поттера, может, там бы я принёс какую-то пользу, — досадливо закончил он.

— Так-то оно так, — возразил Вуд, — вот только после Годриковой Лощины об Армии тоже ни слуху ни духу.

— Чего ж ты хотел, Оливер? — решил вступиться за младшую сестру Фред; смерив Вуда укоризненным взглядом, он продолжил. — У Джинни и её товарищей мало людей, да и живут они чуть ли не впроголодь. С десятью голодными ребятами особо не навоюешь.

— А у Ордена Феникса есть люди — подхватил за братом Джордж, — куда больше народу, надо сказать. У Ордена есть ресурсы, в том числе деньги. Я знаю, о чём говорю — мы с Фредом вносим часть нашей выручки в кассу Ордена.

— Согласен с Джорджем. В общем, народ, — подвёл итог сказанному Ли, — мы сейчас находимся в куда более выигрышном положении, чем раньше. А Кингсли почему-то медлит.

— Сопротивление не должно медлить, — раздался глубокий, с отчётливым акцентом баритон Крама, — иначе его раздавят. Дядя Радослав так говорил, а он дело знает, вместе с дедом против Гриндевальда воевал.

— Ребята... мне, конечно, тоже всё это не нравится, — неуверенно проговорила Падма Патил, — но... не торопимся ли мы с выводами? Вы не думали, что у Шеклболта уже есть какой-то план? Что он готовит что-то серьёзное?

— И что ж это за план такой? — ядовито спросила Чжоу. — Сидеть и ждать, пока Пожиратели от старости не подохнут?

— Вообще-то Кингсли ничего такого не говорил, — возразил Оливер, — иначе зачем нужен Орден?

— К тому же у Шеклболта есть причины не делиться с нами своими замыслами, — рассудительно произнесла Алисия Спиннет. — Он наверняка опасается, что кто-то из нас может всё разболтать... или того хуже, оказаться предателем. Согласна, звучит обидно, — поспешно добавила она в ответ на возмущённые взгляды товарищей, — но после того, что сделал Снейп, я не могу его винить.

В комнатке воцарилось неловкое молчание: аргументы Падмы и Алисии были весомыми и логичными. Даже близнецы Уизли, обычно всегда готовые ввязаться в очередную стычку или авантюру, и те призадумались: чтобы содержать собственный магазинчик, нужен прагматический склад ума. Наконец слово решила взять Кэти Белл:

— Послушайте, а что, если... если Шеклболт сам ждёт действий от нас? Чтобы мы проявили инициативу? — озвучила она свою догадку и, заметив непонимание в глазах собравшихся, продолжила. — Помните, как Гарри, Рон и Гермиона спасли философский камень от Сами-Знаете-Кого? Они ведь сами это сделали, без приказа взрослых.

— Или как Гарри пробрался в Тайную комнату и убил василиска, — горячо подхватила Парвати. — А ведь Дамблдора тогда даже в Хогвартсе не было.

— Не говоря уже о том, что Гарри и его друзья дали бой Пожирателям в Министерстве! — воскликнул Финч-Флетчли. — А ведь они тогда были школьниками, пятикурсниками. Раз у них получилось, получится и у нас.

— Лично мне плевать, что думает Шеклболт. Мы должны идти на битву, и чем скорее, тем лучше! — хотя глаза Чжоу опасно блестели, голос её был твёрдым. — Ради Гарри, Майкла, Седрика, всех остальных! Кто за?

Вслед за Чжоу вскинул руку Ли, затем близнецы Уизли, Анджелина, Эрни... Последними руки подняли Падма, Оливер и Алисия.

— Единогласно, — подытожил Джордан.

— Значит, будем драться. Осталось решить: кого бить, где и когда, — спокойно сказал Крам; болгарин решил сразу перейти к практической стороне дела.

— Есть идея, ребята, — оживился Эрни. — В Лютном переулке есть кабак «Белая виверна». Сомнительное местечко, вроде «Кабаньей головы» — правда, столы там чище, да цены на выпивку куда выше...

— И чем же примечателен этот... кабак? — недоумённо спросила Анджелина.

— Тем, что в «Виверне» не брезгуют появляться чистокровные, и тем что там можно наткнуться на людей, которые... ну, вне закона, особенно если у них деньги есть, — обстоятельно рассказывал Макмиллан. — Приходят выпить да обсудить свои тёмные делишки. В общем, я как-то наведался туда — думал за кем-нибудь из Пожирателей получится пошпионить — и не прогадал. Увидел там Макнейра, Роули и старшего Нотта; судя по всему, они частенько там бывают.

— Макнейр, Роули, Нотт... неплохой улов наклёвывается, — предвкушающе ухмыльнулся Джордж. — К тому же у нас давно чешутся кулаки.

— Ещё бы, братец Фордж. Хорошая драка нам бы не помешала, — кивнул Фред, и собравшиеся ответили смехом и радостными возгласами.

* * *

— Значит, этим вечером, Стерджис? — прозвучал деловитый бас Кингсли Шеклболта.

— Да, около девяти часов. Гарстонский порт, Ливерпуль, — ответствовал Подмор.

Он указал рукой на карту, развёрнутую на лакированном столе из красного дерева. Все, кто находились в комнате — сам Подмор, Шеклболт, Ремус Люпин, Артур Уизли, его старший сын Билл — сосредоточенно склонились над большим, помятым пергаментом с наскоро начерченным планом местности.

— Здесь, в этих доках, находятся склады егерей, где они держат награбленное. Место заброшенное, магглы там не появляются. Вот парадный вход, — Стерджис зажёг огонёк Люмоса и посветил палочкой над означенным местом, — он хорошо охраняется, и именно туда сегодня заявится Джеффри Скабиор — инспектировать свою добычу. Однако нас больше интересуют вот эти ходы: ими редко пользуются, а сторожит их лишь пара часовых. Отсюда атаковать будет проще всего.

— Что ж, ты отлично поработал, Стерджис, — одобряюще кивнул Кингсли. — Надеюсь, егеря тебя не заметили?

— Слава Мерлину, нет. Правда, позавчера я наткнулся на Мундунгуса...

— Флетчера? — презрительно фыркнул Билл; он до сих пор не мог простить жулику позорного прошлогоднего бегства, из-за которого погиб Грозный Глаз. — Он что, снюхался с егерями?

— Непохоже на то, — ответил Подмор, задумчиво взъерошив свои соломенного цвета волосы. — Когда Гнус меня заметил, он хотел было поначалу дать дёру. Но, узнав меня, передумал и, похоже, даже обрадовался.

— Да и не верится, что Мундунгус стал бы сотрудничать с егерями, — серьёзным тоном заметил Ремус. — Он, конечно, редкостный трус и проходимец, но у них со Скабиором слишком уж разные... преступные профессии.

— Оно-то понятно, — вмешался отец семейства Уизли, — но тогда каким боком Флетчер там ошивался?

— Понятия не имею, — пожал плечами Стерджис, — а сам Гнус наотрез отказался рассказывать. Сказал, мол, головой отвечает.

— Мерлин с ним, с Флетчером, — отрезал Шеклболт. — Сегодня наша главная цель — это Скабиор.

— Но почему именно он, Кингсли? — заинтересованно спросил Билл. — Конечно, эта сволочь заслужила смерти, вот только не слишком ли мелкая рыбёшка этот Скабиор? Пожиратели Смерти представляют куда большую угрозу для нас, не лучше ли начать с них?

— Я и сам поначалу планировал поступить так, — бывший аврор ответил понимающей улыбкой. — И не отказываюсь от этого плана: рано или поздно Орден обязательно до них доберётся. Но идти в лобовую атаку на Министерство или Вальпургиевых рыцарей? Это будет чистым самоубийством: даже если наше сражение и закончится победой, мы потеряем столько людей, что второй такой битвы просто-напросто не переживём. И было бы глупо ожидать, что остальные наши враги не воспользуются этим. Уничтожать их поодиночке, нападать на их дома? Само собой, мы займёмся и этим, но сейчас это принесёт больше проблем, чем пользы. Пожиратели будут отчаянно обороняться, и непременно начнут нам мстить, а в случае с людьми Яксли мы получим ещё больше проблем с законом.

Кингсли отошёл от стола и начал медленно, неторопливо расхаживать по комнате.

— А Скабиор — самая лёгкая, но при этом заметная добыча. И то, что Скабиор решил показать нос из своего логова — а мы, увы, пока не знаем, где он нынче прячется — большая удача для нас. Убив Скабиора, мы обезглавим егерей: даже если они переживут своего атамана, они едва ли смогут сохранить единство и хоть какую-то силу. Убив Скабиора и покончив с его шайкой, мы заявим о себе: врагов себе егеря нажили предостаточно, репутация у них хуже некуда.

— Если верить Амосу, егеря сейчас хотят заручиться поддержкой Министерства. И Яксли не против возобновить прежнее... сотрудничество с этим сбродом, — яда, который Артур вложил в последние слова, хватило бы, чтобы отравить василиска.

— Верно, Артур. И выбить из рук Яксли хотя бы такой козырь было бы неплохо, — согласился Шеклболт.

— К тому же, как я заметил, добра на своих складах егеря держат весьма немало. Думаю, кое-что из него могло бы пригодиться на нужды Ордена, — предложил Стерджис.

— Награбленное — и на нужды Ордена? — возмутился Артур. — Это просто низость! Не будем же мы опускаться до уровня этих уголовников?

— Успокойся, Артур, — произнёс Кингсли мирным тоном, в котором, однако, слышались властные нотки. — Мы не станем копаться в награбленном и наворованном: у нас нет на это времени, и ты прав — мы не какие-то мародёры, чтобы этим заниматься. Наша приоритетная цель — покончить со Скабиором и его бандой. Но если у Скабиора будет при себе золото, мы его заберём.

— Сам по себе Скабиор довольно-таки неплохой боец, но по силам любому из нас, — продолжал свой рассказ Подмор. — С собой он держит охрану из пары наёмников, тоже хорошо дерутся. Остальные же егеря — пустое место, с ними справится даже хорошо натренированный старшекурсник. Уверен, что мы победим Скабиора малой кровью; если повезёт, это нападение будет для нас лёгкой прогулкой.

— Я бы не делал поспешных выводов, но по сути ты прав, — рассудительно отметил бывший аврор. — Разобравшись с егерями, мы можем начать готовить наших ребят к новому удару. Например, по Лестрейндж и её Ковену: они хоть и опасны, но народу у них мало — меньше, чем у нас. Или же по Грейбэку и его стае.

Люпин тихо вздохнул, но никто этого не заметил: внимание собравшихся было приковано к Кингсли, продолжавшему свою речь.

— И наконец в рядах Министерства, среди авроров и сотрудников Департамента правопорядка, есть люди, которые сочувствуют нашему делу. Но чтобы привлечь их на свою сторону, мы должны начать действовать. Это, кстати, касается и возможной помощи из-за рубежа — наш противник, как оказалось, тоже ею не брезгует...

— Уверен, Кингсли? — спросил Билл.

— Пока это лишь мои догадки. Однако...

Кингсли взмахнул палочкой, с журнального столика в углу кабинета взлетела газета и плавно приземлилась прямо на стол с разложенной на нём картой.

— «Ежедневный пророк»... Министерство магии организовало благотворительный приём в поместье Малфоев в Уилтшире, — недоумённо прочитал Артур. — И чего такого в этой заметке, Кингсли?

— Дело в том, что там был один иностранный гость, — Кингсли указал на колдографию, на которой были запечатлены радушный хозяин мэнора Люциус Малфой и довольно ухмыляющийся Корбан Яксли. Рядом с ними стоял незнакомый мужчина: рослый, моложавый, с рыжеватыми усами, он был облачён не в мантию, а в ярко-красный жупан. — Радовид Соколовский, глава знатного магического рода и представитель Польши в Международной конфедерации магов.

— Это мог быть обычный дипломатический визит, — возразил Ремус. — Яксли всё-таки министр магии.

— Возможно, и так, — протянул Шеклболт с сомнением, — вот только, как я знаю, Яксли пользуется не то что бы особым авторитетом в международном магическом сообществе. Формально его признают, на деле же о том, что Корбан слуга Волдеморта, много кто знает и за Проливами. Вряд ли столь авторитетный человек, как делегат в Конфедерации, стал бы навещать его по такому мелкому поводу. И кроме того...

Очередное «Акцио», и из стопки газет выпорхнула ещё одна — уже пожелтевшая от времени, и опустилась перед собравшимися.

— Die Silberne Fledermaus... Двадцать первое декабря восемьдесят четвёртого. Кажется, на немецком, — проговорил Билл.

— Да, «Серебряный нетопырь», германская магическая газета. «Памятная встреча в замке Нибелунгов: представители уважаемых родов Европы основали Лигу защиты магических традиций», — перевёл Кингсли заголовок заметки. — Кстати, наш гость из Польши тоже там был.

Он ткнул пальцем в колдофото: Соколовский, облачённый в роскошную, расшитую золотом мантию, с довольной улыбкой стоял в самом центре снимка. Но бывалые орденцы сразу заметили рядом с ним мужчину в отороченном мехом кафтане; не узнать его было сложно: высокий и худощавый, с козлиной бородкой, прячущей безвольный подбородок...

— Каркаров! — воскликнул Подмор.

— Да, он самый, — кивнул Шеклболт. — Говорят, в своё время именно Соколовский поспособствовал тому, чтобы Каркарова, с его уголовным прошлым, выбрали директором Дурмстранга.

— Этот Соколовский, — встревоженно поинтересовался Билл, — он что, тоже был Пожирателем Смерти?

— Возможно, но всё-таки я в этом сомневаюсь. Ни в Первую, ни во Вторую войну его в рядах «меченых» не видели, да и помогать предателю, который сдал множество своих соратников... Будь Радовид действительно Пожирателем, вряд ли бы он на это пошёл, — задумчиво сказал Кингсли. — Скорее всего он из тех магов, что считают идеи Волдеморта справедливыми, но слишком трусливы, осторожны либо достаточно ценят свою независимость, чтобы поддержать его напрямую.

Кингсли замолк: в комнату, прямо сквозь оконное стекло, впорхнул серебристо-белый зяблик. Усевшись на стол, он воскликнул запыхавшимся, взволнованным голосом Гестии Джонс:

— Наши... в Лютном... дерутся с Пожирателями...

* * *

Лютный переулок в магическом квартале Лондона всегда имел сомнительную славу: место, где всевозможные жулики, уголовники, проходимцы и нечистые на руку торгаши чувствуют себя словно рыба в воде. Но воришки и мошенники были не единственной публикой, что ошивалась в Лютном переулке: сюда наведывались и ищущие приключений молодые маги, и даже почтенные чистокровные волшебники. Благо, заведения в Лютном имелись на любой вкус: лавки с тёмными артефактами и запрещёнными зельями, игорные дома, бордели, шалманы и кабаки, где можно было вдали от любопытных глаз обсудить противозаконные дела.

Одним из таких мест был паб «Белая виверна». С виду — неприметное заведение с чёрными от копоти стенами, тёмными окнами да старой, покосившейся вывеской. Внутри же «Белая виверна» была чистым и даже по-своему уютным пабом, который не брезговали посещать обеспеченные и родовитые маги: просторное, слегка темноватое помещение, покрытые лаком деревянные столики и длинная барная стойка.

Эрни Макмиллан занял место в тёмном углу; к стоявшей перед ним кружке со сливочным пивом он так и не притронулся, наблюдая за троими волшебниками, сидевшими за одним из столиков. Рослый усатый Макнейр, белобрысый детина Роули, седовласый щуплый Нотт негромко переговаривались, не зная, что за ними следят. Эрни незаметно усмехнулся: он-то знал о готовящейся засаде, и если повезёт, эти трое очень скоро встретят свою судьбу.

Хлопнула дверь, и внутрь юркнул маленький, похожий на крысу человечек. Прошмыгнув за барную стойку, крысоподобный карлик подскочил к бородатому кряжистому бармену и что-то взволнованно зашептал ему на ухо. Выслушав тираду человечка, бармен лишь невозмутимо кивнул, наполнил три кружки пивом и направился прямиком к Нотту, Макнейру и Роули. Поставив поднос с кружкам на стол, хозяин бара что-то тихонько проговорил удивлённым Пожирателям и вернулся за стойку. Троица Вальпургиевых рыцарей встревоженно переглянулась, после чего Нотт-старший вскочил и удалился куда-то в темноту.

Макмиллан почуял неладное. Возможно, имело смысл подглядеть за Ноттом, но хаффлпаффец, хорошенько подумав, отбросил эту идею — Нотт точно заметит слежку, а в бою один на один с лёгкостью победит его. Эрни перевёл взгляд на Макнейра и Роули: оба напряжённо молчали. Наконец Нотт вернулся, оба его соратника решительно поднялись из-за стола; Эрни, в свою очередь, поспешно встал и выскочил из паба.

Алый луч заклятия пролетел в дюйме от плеча Эрни, тот лишь ещё быстрее припустил вниз по каменным ступеням. Пробежав мимо двери тату-салона Маркуса Скаррса, уклонившись от очередного проклятья, Макмиллан заскочил в неприметный проулок.

— Нас засекли! — тяжело выдохнул он, глядя на удивлённые лица товарищей.

Молодые орденцы высыпали на улицу, близнецы Уизли одновременно взмахнули палочками, наколдовав магические щиты — и как раз вовремя: те приняли на себя удар, защитив ребят от посланной Макнейром Бомбарды. Следом в атаку перешли Ли, Виктор и Чжоу, посылая заклинания в сторону ненавистной троицы: пусть преимущество от эффекта неожиданности было утеряно, но юные бойцы Ордена превосходили противников числом; и хотя Нотт, Макнейр и Роули были опытными боевиками и отъявленными убийцами, их было трое против целой толпы.

Резкие хлопки аппарации раздались позади. Анджелина, Оливер и Парвати обернулись на шум, вовремя перестроившись: несколько Пожирателей Смерти, кто в маске, кто без, пошли в атаку на своего врага. А хлопки звучали вновь и вновь, и среди прибывших можно было приметить знакомую долговязую фигуру в чёрной мантии.

— ВЗЯТЬ ИХ! — зычно прогремел голос Долохова.

Яркие всполохи заклятий освещали полумрак Лютного переулка, тут и там раздавался треск; несколько Взрывных уже разворотили булыжную мостовую да выбили каменную крошку из закопчённых стен. Обитатели и посетители переулка, заставшие свару, поспешили убраться прочь, либо попрятались по притонам и норам, подальше от боя. Ребята лишились преимущества в числе — теперь Вальпургиевых рыцарей было по меньшей мере вдвое больше. Молодые орденцы были вынуждены перейти к обороне, и пока успешно её держали: вот Парвати оглушила Винсента Крэбба, вот Фред и Джордж ловко отражают проклятия Пожирателей, не забывая отвечать тем же, вот Виктор бьётся сразу против троих «меченых»...

Но сила была на стороне Антонина и его людей. Макнейр и Руквуд, равно как и Долохов, с лёгкостью отражали атаки противников, на всех троих не было ни царапины. Измельда Мёрк с хохотом посылала Пыточные в орденцев, туда и сюда бросался заклятьями Роули, вынуждая остальных — в том числе соратников — благоразумно держаться поодаль. На смуглой щеке Ли красовался свежий порез, дреды Анджелины опалило Инсендио, а левая рука Джастина безвольно повисла.

Луч Конфринго — и взрывное бьёт прямо по мостовой, разбрасывая камни и прикладывая парочку Пожирателей о стены; из переулка появляется Гестия Джонс, за которой устремились Амос Диггори и старый ударник Фосетт.

— Скоро подмога, — торопливо бросила младшим товарищам Гестия. — Ступефай Максима!

Луч заклятия ударил в Макнейра, сбив его с ног и отбросив на несколько футов; тот, пошатываясь, вновь вступил в бой. Прибытие старших товарищей немного воодушевило юных орденцев, но они по-прежнему были в меньшинстве, с трудом держа оборону. Красный луч Круциатуса, посланного Мёрк, ударил Падму в грудь; девушка, истошно крича, упала на колени. В ответ Чжоу ударила Режущим — и на щеке Измельды, едва не лишившейся глаза, красуется кровавый порез. Затем Вуд наколдовал Бомбарду, и его противнику, грузному и бородатому, оторвало левую руку.

— Авада Кедавра! — выкрикнул Маркус Флинт.

Зелёный луч Убивающего поразил Оливера, и тот, не издав и звука, упал замертво. На злобной, троллеподобной физиономии Флинта появилась торжествующая ухмылка, будто он только что отобрал у старого соперника кубок по квиддичу.

Крам, стоявший рядом, с непроницаемым лицом взмахнул палочкой. Золотой луч проклятья прошёл поперёк шеи всё ещё улыбавшегося Флинта, перерубая её; обезглавленное тело молодого Пожирателя свалилось с гулким стуком, а голова покатилась по мостовой.

Ещё несколько хлопков прозвучало посреди переулка, засверкали новые всполохи заклятий: в бой вступили Кингсли, Ремус, Артур, Билл и Стерджис, следом за ними — Флёр, Нимфадора, Дедалус... Теперь силы Вальпургиевых рыцарей и Ордена почти сравнялись, а атаки становились всё более ожесточёнными, и кое-где булыжники мостовой уже окропило кровью. Мимо бойцов Ордена пролетали зелёные и красные лучи Убивающих и Пыточных, вспышки тёмных проклятий. Сами орденцы тоже в долгу не оставались: Ремус и Дора вместе бились против Руквуда, Билл и Флёр сражались с Эдмундом Ноттом, а Кингсли и Антонин с холодной яростью метали проклятия друг в друга.

Раздался нечеловеческий вопль — неизвестное тёмное проклятие ударило в Подмора; тот забился в агонии, пока кожа слезала с искажённого мукой лица, и наконец рухнул как подкошенный. В ответ Анджелина швырнула Бомбарду в Роули, всё ещё кидающегося заклинаниями туда-сюда; не в меру ретивый Пожиратель смог уйти от луча проклятья, но взрывной волной его отбросило в сторону, и Торфинн стукнулся о стену, лишившись сознания.

Очередной вскрик — Круцио Нотта-старшего сбило с ног Флёр. Нотт быстро отвёл палочку, повернулся к Биллу, чтобы разобраться с оставшимся врагом — но Билл оказался быстрее.

— Экспульсо!

Мощное отбрасывающее поразило старого Пожирателя прямо в грудь, да так, что того с силой отшвырнуло к витрине какой-то лавки. Раздался неприятный хруст, Эдмунд Нотт не успел даже закричать — лишь коротко захрипел, выронил палочку и сполз на землю, глядя на небо застывшими серыми глазами.

— Отец! Нет! — отчаянно воскликнул Теодор. Бросив своего противника, сын убитого Пожирателя устремился к Биллу, метнул Аваду — но Костоломное ударило Теодора в колено, и зелёный луч пролетел мимо, а младший Нотт с громким стоном свалился наземь.

— Авроры! — воскликнул кто-то. И действительно: вдалеке, где Лютный переулок пересекался с Косым, показалось несколько бордовых мантий.

— Отступаем! — гаркнул Долохов. Огородившись магическим щитом от Шеклболта, он подхватил за локоть лежащего рядом Теодора, взмахнул палочкой, сотворяя удушливый серый туман, и дезаппарировал. Остальные Вальпургиевы рыцари поспешили последовать примеру своего предводителя.

* * *

Просторная гостиная была светлой и уютной. Тёплые пастельные тона, широкие арочные окна с резными деревянными рамами в мавританском стиле, узорчатый орнамент на стенах, и люстра, освещавшая помещение ярким и нежным светом.

Но этим вечером в гостиной дома Кингсли Шеклболта царила подавленная атмосфера; тяжёлую тишину прерывали лишь негромкие шепотки, стоны и всхлипы. Вся мебель была сдвинута к стенам, несколько наколдованных коек стояло посреди комнаты, на которых расположились раненые — а таковых хватало. Фред, которому перебило ногу Костоломным, рядом с которым сидели Джордж и Ли Джордан; Виктор, которого задело Сектумсемпрой, мертвенно-бледный от потери крови; Джастин, всё ещё с трудом шевеливший левой рукой... Среди раненых сновали Молли, Флёр и Гестия, торопливо латая травмы и порезы.

А в стороне стояла ещё пара коек: на них, накрытые одеялами, лежали Оливер Вуд и Стерджис Подмор.

Чжоу с мрачным видом сидела на самом краешке стула, в её раскосых глазах не было ни слезинки, а ведь казалось, когда-то довести её до слёз было легче лёгкого. Она чувствовала смертельную усталость, печаль с лёгкой примесью вины, и странное удовлетворение. Сегодня она наконец смогла сразиться с Пожирателями, выпустить наружу весь свой гнев и злость, что душили её уже несколько недель. Особенно после той стычки с младшей Уизли у могилы Майкла... И ведь права была рыжая, права! Нет, Чанг не считала себя трусихой: она вступила в Армию Дамблдора ради борьбы с Волдемортом, а затем, после смерти Гарри — в Орден Феникса; она даже поддержала бывшую подругу, когда от той все отвернулись — кто бы знал, что предавшая один раз предаст и во второй... Но сейчас, когда дорогие ей люди гибнут, она не имеет права бездействовать.

Кингсли в зале не было — должно быть, ушёл в свой кабинет; впрочем, Чжоу не сомневалась, что хозяин дома скоро явится и устроит им нагоняй за сегодняшнюю вылазку.

Плевать! Ей тоже есть что сказать Шеклболту.

Наконец раздались шаги, и Кингсли вместе с Люпином, Артуром и Биллом вошёл в гостиную; лицо бывшего аврора было непривычно мрачным и сосредоточенным.

— Сегодня мы сражались с Пожирателями. И потеряли Стерджиса и Оливера... Однако сейчас я хотел бы послушать вас, молодые люди, — голос Кингсли был негромким и спокойным, но в нём отчётливо слышались укоризненные нотки, — вы ничего не желаете нам рассказать?

— Да, Кингсли, — откликнулся Джордан; будучи инициатором авантюры, именно он считал нужным отчитаться перед «начальством», — мы прознали, что Нотт, Макнейр и Роули встречаются в Лютном переулке. И решили напасть на них.

— Но почему? — всё тем же тоном спросил Шеклболт. — Почему вы пошли в атаку без моего приказа? И почему вы ничего не сообщили нам?

— Да, почему?! — сердито воскликнула Молли. — Ради всего святого, ну зачем вы туда полезли? Вам что, жить надоело?

— Мы... мы хотели... — замялся было Ли, и тут терпение Чжоу лопнуло.

— Мы хотели заняться тем, ради чего вступили в Орден, — решительно заявила она. — Драться с Пожирателями, отомстить за дорогих нам людей! А что мы получили? Орден медлит, разглагольствует, готовится непонятно к чему...

— А ты не думала, Чжоу, что мы не меньше вас хотим отомстить за тех, кто нам дорог? — взгляд Ремуса был как никогда строгим, а в обычно мягком и спокойном голосе звучал гнев. — И идти в самовольную вылазку без ведома старших товарищей, против тех, кто гораздо опытнее и куда опаснее вас — не самый ответственный поступок!

— Я понимаю, что мы ошиблись... — попыталась оправдаться Анджелина, глаза которой всё ещё были заплаканными, — но мы хотели как лучше! Пожиратели Смерти мучают людей, мы просто не могли оставаться в стороне и ждать.

— Да, — поддержала подругу Кэти, — мы хотели сделать что-то полезное!

— Полезное? — возмутилась Флёр. — Если бы мы не явились вов’гемя, вас бы пе’гебили comme les poulets⁽¹⁾! Оливье, Сте’гжис погибли — это вы называете пользой?!

Кажется, упрёк француженки возымел эффект — Анджелина, Алисия и Кэти вновь зарыдали, остальные пристыженно опустили глаза. Чжоу ощутила, как что-то внутри неё болезненно сжалось, но решительно отогнала это чувство. Нетерпеливо смахнув выступившие было слёзы, он вновь заговорила:

— Я согласна с Энджи. Мы пошли в непродуманную атаку, не рассчитали своих сил. И я тоже виновата в смерти Оливера и Стерджиса. Но никакая война не обходится без жертв. Гарри это понимал, когда шёл на войну против Сами-Знаете-Кого. Понимают это и наши товарищи: они сразились с Лестрейндж и её отморозками в Годриковой Лощине. Чем мы хуже них?

— Конечно, уйти в леса и воевать в одиночку очень красивый жест, — ехидно протянул Дедалус Диггл. — Вот только если бы эти ребята остались здесь, с Орденом, от них было бы намного больше толку. Горе по погибшему возлюбленному не повод терять голову — это и тебя касается, Чанг.

— Эй, полегче! — рявкнул Джордж.

— Верно, Дедалус, это перебор... — примирительно начал Шеклболт.

— Они наши друзья, — резко перебил командира Эрни. — Армия Дамблдора! Мы вместе боролись против Амбридж, против Кэрроу...

— Эрни прав, — со слезами в голосе произнесла Парвати, — мы должны сражаться. Иначе нас просто убьют. Моя подруга Лаванда пропала без вести, а ведь она в жизни никому не причинила зла!

— Хватит болтовни, — Чанг решительно поднялась со стула, тяжёлым взглядом смотря на Кингсли. — Раз я слишком плоха для Ордена, значит, я пойду туда, где смогу принести пользу. Если надо — в леса, к ребятам.

В гостиной воцарилась гнетущая тишина. Наконец её прервал Кингсли:

— Я никого не держу здесь силой, — успокаивающим тоном произнёс аврор. — Но, может быть, сначала ты выслушаешь меня?

— Нет, Шеклболт, — ледяным тоном возразила Чжоу, — я уже достаточно наслушалась.

Она развернулась и выбежала из гостиной. Следом за китаянкой быстрым шагом двинулся к выходу Эрни; Джастин, слегка помедлив, последовал за другом. Затем поднялась Парвати; Падма схватила было сестру за руку, пытаясь удержать, но та вырвалась и решительно зашагала прочь.

Когда дверь особняка с гулким стуком захлопнулась, Кингсли заговорил вновь:

— Этим вечером Орден планировал нападение на лагерь егерей. Мы должны были убить Скабиора и покончить с его шайкой. Однако из-за вашей вылазки в Лютный эта операция сорвалась.

Юные участники авантюры удручённо молчали, даже Фред и Джордж выглядели непривычно пристыженными.

— Прости, Кингсли... — подал голос Ли.

— В том, что произошло сегодня, есть и моя вина. Я слишком многое утаивал от вас, из-за чего у вас создалось ошибочное впечатление, что Орден бездействует, — печально ответил Шеклболт, тяжело вздохнул и продолжил. — Так или иначе, сегодня состоялось ваше боевое крещение, и надеюсь, вы все усвоили урок и поняли, что натворили. Несомненно, Долохов попытается отомстить, и мы должны встретить его во всеоружии. То же касается и Скабиора: рано или поздно он снова объявится, и в этот раз мы его не упустим. Собрание окончено, все свободны.

1) как цыплят (фр.)

Вернуться к тексту

— Перерыв! — прогремел усиленный Сонорусом голос Невилла Лонгботтома.

Затухли вспышки заклятий, парни и девушки, ещё миг назад метавшиеся по поляне среди голых дубов, ясеней и колючего кустарника, опустили палочки. Кто-то, тяжело дыша, привалился к деревьям, кто-то обессиленно опустился на поваленные стволы и покрытые лишайником камни.

— Плохо, ребята. Плохо! — недовольно бросил Невилл, быстрым шагом проходясь по полянке, промеж товарищей. — Просто никуда не годится! Что на вас сегодня нашло? Вы ведь умеете, вы можете драться лучше!

— Согласна с Невиллом, — подхватила за другом Джинни. — Вы вялые, как сонные докси! Вас не то что Пожиратель — грабитель из Лютного и тот победит!

Некоторые бойцы Армии Поттера обменялись мрачными взглядами, кто-то тяжело вздохнул, кое-то, ёжась, опустил голову. Никто не пытался спорить с Невиллом и Джинни: даже те, кто пришёл в Армию совсем недавно, знали, что как наставники они суровы, беспощадны, и готовы гонять их хоть до десятого пота. Невзирая на промозглый холод и мокрый снег, невзирая на настроение своих подопечных и напарников — а оно у ребят, полуголодных, замёрзших и переживающих за своих родных, оставляло желать лучшего.

Единственной хорошей новостью за последние дни было прибытие пополнения в составе Эрни Макмиллана, Джастина Финч-Флетчли, Парвати Патил и Чжоу Чанг. Ребята довольно тепло встретили новых товарищей; Джинни, правда, порою бросала на Чжоу колючие недоверчивые взгляды, но не возражала против её присутствия. В конце концов, из всех новобранцев на тренировках Чанг демонстрировала самое ярое рвение — а ей, как и остальным прибывшим, пришлось убедиться, что младшая Уизли и Лонгботтом куда более требовательные инструкторы, чем Шеклболт и Люпин.

— Ребята, подождите! — раздался спокойный, слегка отрешённый голос Луны. — Я знаю, в чём ваша проблема.

Все повернулись к Луне, а та лишь с лёгкой улыбкой продолжила таким тоном, будто сообщала очевидные вещи:

— Всё дело в том, что вокруг вас слишком много мозгошмыгов. Они путают ваши мысли, мешают сосредоточиться, потому-то вы и работаете хуже. Но не переживайте, сейчас я их прогоню!

Эрни и Джастин насмешливо переглянулись, на лице Парвати появилась снисходительная улыбка. Джинни раздражённо фыркнула и раскрыла было рот, явно собираясь осадить Луну и сказать, что сейчас не время для шуток — но столкнулась с серьёзным и уверенным взглядом подруги, и так и замерла с открытым ртом.

Всё так же улыбаясь, Луна молча удалилась в свою палатку, провожаемая недоумёнными и оторопевшими взорами товарищей.

— Она... она серьёзно? — неуверенно выговорила Чанг.

— Можешь не сомневаться, Чжоу, — ответил Дин, влюблённо смотря в сторону палатки. — Луна знает, что делает.

Минуту спустя Луна вышла из палатки, держа в руке маленькую стеклянную баночку с какими-то сушёными травами и изломанными высушенными листьями — словом, мусором, что не годится ни в котёл, ни в гербарий. Она взмахнула волшебной палочкой, и пара искр попала прямо в банку; сухая растительность не вспыхнула, но начала медленно тлеть. Затем Луна поставила стеклянную ёмкость на пенёк, подняла с холодной, серовато-бурой от пожухлой травы земли какую-то веточку и трансфигурировала её в маленький веер с разноцветными перьями.

— Вот так.... а теперь просто расслабьтесь и постарайтесь думать о чём-нибудь приятном, — произнесла Луна всё тем же ровным, мягким голосом.

Все подчинились просьбе Луны — даже всё ещё недоверчиво хмурившиеся Макмиллан, Финч-Флетчли и Патил, даже Невилл с Джинни. Взяв в руку баночку, над которой уже поднимался лёгкий, ароматный дымок, Луна начала медленно прохаживаться мимо своих товарищей, лёгонько размахивая веером прямо над банкой и тихо мурлыча под нос какую-то песенку.

Возможно, мозгошмыги вовсе не были фантазией Луны, и на ребят действительно подействовала ведомая только ей магия. Быть может, сыграл свою роль призыв Луны успокоиться и расслабиться, её мелодичный, приятный уху голосок, да благоухание тлеющих трав. Но так или иначе, уже через несколько минут «армейцы» заметили, что вся усталость, напряжение и волнение куда-то исчезли, почувствовали, как дыхание выровнялось и как к ним прибывают умиротворение, а с ним и новые силы.

— Ну что, ребята? Лучше? — спросила Луна почти утвердительно и всё с той же улыбкой, словно и не сомневалась в своём успехе.

— И правда лучше... — тихим, всё ещё неверящим голосом откликнулась Парвати, смотря на Лавгуд как на новое чудо света.

— Знаешь, дружище, — одобрительно шепнул Шеймус на ухо Дину, — твоя Луна просто просто очаровательна. Если б не ты, я бы сам за ней приударил.

— Спасибо, Шеймус, только Луна — моя, — отрезал Дин. — А потому даже и не мечтай.

С новыми силами юноши и девушки вернулись к тренировке. Спустя полчаса, едва Невилл объявил об очередном перерыве, на пенёк посреди поляны с громким сварливым уханьем приземлилась тёмно-бурая, неопрятного вида сова. К лапке её был привязан большой свёрток.

Джинни подошла к сове и протянула было руку, но та резко клацнула клювом и снова требовательно ухнула.

— Ни у кого лишнего кната не завалялось? — сердито спросила младшая Уизли. — Птица-то под стать хозяину...

Наконец сова согласилась расстаться со своей посылкой и, взмахнув крыльями, упорхнула прочь. Джинни развернула свёрток и достала большой, потрёпанный пергамент; ребята, собравшиеся вокруг неё, с интересом рассматривали неряшливо нацарапанную на нём то ли карту, то ли план.

— Поздравляю, друзья, — наконец огласила Джинни, довольно улыбаясь. — Наш жуликоватый приятель прислал нам поистине королевский подарок.

* * *

— Скукоти-и-ища...

Вертлявый, небритый чернокожий мужчина, равнодушно листавший пожелтевший «Пророк», зевнул во всю глотку, отбросил газету в сторону и выжидающим взглядом оглядел полутёмную, освещённую керосиновой лампой каморку. Двое товарищей, деливших с ним тесное, пропахшее табаком и прелым мужским потом помещение, лишь промолчали. Один, крепкий и немолодой, занимал старое кресло с вытертыми подлокотниками и, похоже, дремал. Второй, щуплый, с изрытым оспинами лицом, лишь на мгновение поднял взгляд, после чего уткнулся в потрёпанный «Плейбой».

— Скукота, говорю, — продолжил темнокожий. — Базз, Кирпич, может займёмся чем? Скажем, сгоняем партейку в дурачка подрывного...

— Да знаешь, чё-то неохота, — лениво протянул лысый, не отрывая глаз от похабного журнальчика.

— Ещё бы, Кирпич! — ехидно хохотнул его собеседник в ответ. — Боишься, небось, последний кнат потерять?

— Иди-ка ты к драклам, Блонди, — проворчал Кирпич в ответ.

— Кончайте, мужики, — раздался со стороны кресла третий голос, негромкий и хриплый, с заметным акцентом кокни.

Блонди, только что разинувший рот, тут же его захлопнул. Похоже, что мужчина по имени Базз был главным в их компании: хотя он по-прежнему сидел с прикрытыми глазами, его чернокожий товарищ моментально подчинился и опустил голову.

Где-то вдалеке раздался странный звук, похожий на приглушённый вскрик, а за ним — такой же тихий, глухой стук. Сидевшие в каморке встрепенулись, даже Базз открыл маленькие, припухлые глаза.

— Вы слышали? — встревоженно спросил Кирпич.

— Да брось, — фыркнул Блонди, хотя его голос звучал как-то неуверенно. — Наверное, какая-нибудь ворона или чайка.

— Может, и чайка, — скептически проговорил Базз, — да вот только не слыхал я чаек, чтоб таким голосом клекотали. Надо бы проверить, может, каким-то магглам вздумалось к нам нос сунуть...

— Я посмотрю. Заодно хоть косточки разомну, — вызвался Кирпич, поднялся со стула и покинул комнатку.

Блонди тут же схватил оставленный приятелем «Плейбой».

— Ух, и хороши же магглянки, — ухмыляясь, пробормотал он, с вожделением разглядывая фотографии обнажённых красоток.

— Нравятся? — понимающе усмехнулся Базз.

— Ещё бы! Эх, жалко, что картинки не двигаются. Были бы у нас такие журналы, ох, эти цыпочки бы и шевелились, и чего бы только не вытворяли, — мечтательно произнёс чернокожий и после небольшой паузы добавил. — Кстати, Базз, ты и впрямь думаешь, что это магглы за каким-то хером к нам полезли? На складах чары, да и делать им тут нечего...

— Может магглы, может и нет, — серьёзно ответил ему главный. — На фокусы Скабиора и его дружков я б сильно не надеялся. Не такие уж они мастера колдовать, чтоб защиту как на Хогвартс поставить. Я б сказал, неважнецкие. Да и магглы не такие уж придурки. Я-то сам полукровка, батя мой вместе с корешами евонными в своё время весь Ист-Энд на уши ставил, пока легавые его не хлопнули.

Базз вздохнул и поудобнее устроился в заскрипевшем кресле.

— Да и войнушка-то наша, Блонди, до магглов тоже дошла. Все эти налёты, взрывы, жмурики — рано или поздно они докумекают, чё к чему. К тому ж ходит слушок, что главарь наш сам с магглами дела имеет. Глядишь, найдутся охотники за чужим добром. А может кто и захочет отомстить — как в старые времена, на костёр и поминай как звали...

— На это у простаков кишка тонка, — нервно хихикнул Блонди. — У нас всё-таки палочки есть!

— А у магглов есть пушки. Как Авада, только есть шанс, что не сдохнешь. Или зажмуришься не сразу, но больно будет точно.

За стеной снова зазвучали крики и подозрительный шум.

— Ох, не нравится мне это. Пошли глянем, чё там, — проворчал Базз, вставая, и оба егеря вышли из каморки.

* * *

Невилл и Джинни были довольны: пока всё шло по плану. Первого часового Колин снял Авадой, второй успел было заорать, поднимая тревогу, но его сбила с вышки младшая Уизли. Часть ребят — Луна, Дин, Ханна, Терри и Эрни — остались позади, возле пристани с покосившимися грузовыми кранами: проследить за местностью вокруг, помочь унести захваченное и, в случае необходимости, прийти на помощь товарищам. Сами же Джинни и Невилл возглавили ударный отряд, в который вошли также Колин, Энтони, Шеймус и Чжоу; их задача была предельно проста — перебить охрану.

Они продвигались по выщербленной асфальтовой дороге мимо выставленных прямыми рядами грузовых контейнеров, рыжих от ржавчины, когда из-за ближайшего поворота выскочило трое егерей. Мелкие бандиты явно не ожидали атаки, лишь один, худой и рябой, держал палочку в руке — и это их погубило. Одного убила Авадой Джинни, второго ударил Режущим Невилл, и егерь рухнул с перерезанным горлом. Рябой успел послать Круциатус, но промахнулся, а затем Чжоу оглушила его Ступефаем.

Джинни подошла к рябому, поразила его Костоломным в шею, и егерь с хрипом испустил дух.

— В следующий раз бей насмерть, — сурово бросила она. — Не хватало ещё, чтоб он очухался. И нечего их жалеть.

Отряд двинулся дальше. Первый бой прошёл легко, но ребята были начеку, готовясь к новой атаке. Она не заставила себя ждать: за очередным поворотом, возле бетонной коробки склада, их ждала ещё пятёрка егерей. Шеймус ударил первым — луч Конфринго, истошный вопль, и один из разбойников рухнул на асфальт с оторванными ногами. Четверо других, однако, были готовы к бою и намеревались продать свои жизни подороже: в сторону «армейцев» полетели вспышки проклятий, и лишь благодаря своей выучке и опыту те успели уклониться да поставить щиты, отделавшись лёгкими царапинами. Затем ребята продолжили нападение: один из егерей, долговязый и костлявый, был убит Авадой Невилла; его напарница, тучная и груболицая, попыталась ответить тем же — но пара отбрасывающих со стороны Голдштейна и Чанг со всей силы откинула егершу в сторону, и ведьма врезалась в обшарпанную стену склада с глухим хрустом. С двумя оставшимися разобрались Джинни и Колин: Бомбарда в сочетании с Сектумсемпрой превратила обоих бандитов в кровавую кашу, а остальные «армейцы» с трудом удержали ужин в желудках.

Воодушевлённые очередной победой, ребята двинулись вперёд. Этим вечером удача была явно на их стороне: если всё и дальше пойдёт так успешно, они просто уничтожат всю охрану доков поодиночке.

Ещё несколько рядов ржавых контейнеров, ещё пара серых коробок — и вот отряд Невилла и Джинни вышел на широкую улицу, вдоль которой стояли бетонные и кирпичные здания складов, грузовых терминалов, старая таможня с выбитыми стёклами... И тут ребята поняли, что оказались в ловушке: с обеих сторон к ним бежали егеря с палочками наготове, не меньше двадцати.

Сгруппировавшись, «армейцы» выставили магические щиты и начали отражать атаки егерей. Невилл, Энтони и Чжоу отбили несколько Взрывных и Режущих, полетевших в их сторону. Затем снова ударил Шеймус: вспышка озарила потное, недобро улыбающееся лицо ирландца, и усиленное Инсендио поджарило сразу двоих егерей, дурными голосами заоравших от боли. Следом послала Сектумсемпру Джинни — и ещё один незадачливый бандит с криком упал, истекая кровью.

Наверное, ещё никогда в своей истории порты Ливерпуля не видали такой битвы. Всполохи заклинаний, истошные крики, пятна крови на асфальте; «армейцы» успешно держали оборону против превосходящих их числом егерей и лишили жизней ещё троих. Но и противники «армейцев» не оставались в долгу: несколько раз ребятам лишь чудом удавалось увернуться от Убивающих и Режущих проклятий, а кое-кто из них успел обзавестись свежими шрамами да ожогами.

Особо усердствовал самый старший из отряда егерей, крепкий мужик с ёжиком седых волос; очевидно, он был командиром их отряда. Невилл решил сосредоточиться на нём: смерть главаря наверняка приведёт остальных разбойников в панику. В очередной раз взмахнув палочкой, он отправил Аваду в командира егерей — но тот с удивительной для своего грузного тела прытью отскочил в сторону и тут же, пока Невилл ещё не успел поднять руку и послать очередное заклятие, ударил его Костоломным прямо в лодыжку.

— Невилл! — одновременно выкрикнули Колин и Шеймус, увидев, как их командир с криком рухнул на дорогу со сломанной ногой; от добивающего удара Невилла спасли лишь щитовые чары Колина.

— Ни шагу назад! — раздался повелительный окрик Джинни. — Бейте их!

Хотя один из командиров отряда был выбит из строя, остальные ребята и не думали отступать. Ещё двое егерей рухнули посреди дороги бездыханными тушами; в ответ грузный главарь решил нанести удар по второй командирше. Красный луч Круциатуса пролетел в дюйме от головы младшей Уизли, та послала во врага Вариари Виргис — но старый егерь снова увернулся и с ухмылкой послал в неё очередное проклятие.

«Плохи дела, — успела подумать Джинни. — Если я не прикончу этого ублюдка и если не придёт подмога, мы все тут и помрём».

Однако старого егеря подвела собственная самоуверенность: он так увлёкся дракой с Джинни, что почти перестал следить за окружающей обстановкой. В итоге он слишком поздно заметил, как Чжоу послала в него Бомбарду — луч взрывного заклятия ударил бандита прямо в увесистый живот, и тот замертво свалился на асфальт с распоротым брюхом и вывалившимися внутренностями.

Позади «армейцев» раздался шум и крики; поначалу ребята едва не впали в панику, решив, что егеря атаковали их сзади — но это пришёл на помощь отряд Луны. Новые вспышки заклинаний полетели в егерей, те попытались держать оборону, однако гибель командира и прибытие подкрепления к «армейцам» сильно ударило по их боевому духу. Ещё несколько трупов упало на асфальт, ещё несколько егерей решили, что продолжать битву дальше не имеет смысла и пора спасать собственные шкуры, и побежали прочь.

Спустя пару минут всё было кончено. Ханна склонилась над раненым Невиллом, Шеймус вместе с Дином и Эрни посылали заклятья вслед убегающим бандитам. Джинни и Колин направились к парочке ещё живых, хотя и раненых егерей — дюжему белобрысому детине с неестественно вывернутой ногой, всё ещё стонущему на асфальте, и его лежащему без сознания темнокожему напарнику.

— Эннервейт! — Джинни привела чернокожего егеря в чувство и, подняв за ворот, закрепила результат звонкой пощёчиной. — Просыпайся, мразь!

— Ааа! Что... — едва пришедший в себя егерь почувствовал, как ему в кадык уткнулась чья-то волшебная палочка, увидел презрительное лицо молодой рыжеволосой ведьмы, нависшей над ним. — Нет! Не убивай! Не надо!

— Да... пожалуйста, пощадите! — энергично затряс головой белобрысый, вторя товарищу. — Мы... мы сдаёмся!

— Хрен вам, уроды! — с ненавистью рявкнул Колин и со всей силы пнул белобрысого в бок.

— Погоди, Колин, — осадила друга Джинни и снова повернулась к дрожащим от страха егерям; голос её был хрипловатым от усталости. — Значит так, ублюдки. Сначала вы рассказываете нам, где находится добро, припрятанное здесь мистером Скабиором. Зелья, ингредиенты, палочки, золото, если оно тут есть. Мы, конечно, и сами всё отыщем — но это займёт время, а мне неохота его тратить зря. А потом мы решим, что с вами делать.

Егерей не нужно было долго уговаривать — сбивчиво, чуть не плача от страха, они выложили всё, что им известно.

— Отлично. Так, Колин, — с довольной улыбкой огласила Джинни, — а теперь кончаем этих двоих.

— В смысле — кончаем? — истерично взвизгнул чернокожий егерь, и по его лицу потекли слёзы. — М-мы же вам всё рассказали! П-пощадите!

— Пощадить вас? — презрительно выплюнула младшая Уизли. — Вас, выродки? Сколько вас просили о пощаде ваши жертвы, и вы хоть разок прислушались к их мольбам? Щадить убийц, грабителей, насильников? Чтобы вы и дальше занимались своим грязным ремеслом? Нет, я не стану этого делать. Вы получите быструю смерть без пыток и боли — вот единственное милосердие, которого вы заслуживаете! Авада Кедавра!

Сверкнул зелёный луч, и рыдавший егерь рухнул на землю, а его глаза погасли. Ещё одна зелёная вспышка прервала стоны белобрысого детины — старший Криви последовал примеру подруги.

— Сегодня вы славно поработали, ребята, — голос Джинни снова стал спокойным и деловитым, с командными нотками. — Дин, Эрни, отнесите Невилла в лагерь. Ханна, позаботься о нём. Остальные — по складам. Забираем ровно столько, сколько нам необходимо, остальное уничтожайте. Чжоу, ты молодец, — Уизли одобрительно похлопала бывшую неприятельницу по плечу, заставив ту вздрогнуть от неожиданности. — Вы все молодцы. За дело!

* * *

Лучик холодного ноябрьского солнца пробивался сквозь брезентовые створки волшебной палатки. Невилл, лежавший в постели, сладко зевнул, потянулся и сел на кровати. Интересно, какое сейчас время суток? Судя по яркому солнцу снаружи, наверняка уже полдень. И где все?

Вслед за пробуждением к Лонгботтому начали возвращаться и воспоминания о вчерашнем дне. Он вспомнил, как вчера вечером они совершили налёт на хранилища Скабиора в Гарстонскому порту — по наводке, любезно переданной им Мундунгусом Флетчером. Вспомнил, как получил Костоломное в ногу. Дальше — невыносимая боль и полутьма, сквозь которую он, словно в бреду, слышал голоса да видел яркие вспышки, прежде чем окончательно окунуться в темноту. Но, похоже, они победили, раз уж он сейчас лежит живой в собственной постели. Живой и, очевидно, целый и невредимый — а что с остальными?

Невилл уже собирался вскочить с кровати и всё разузнать, но тут створки палатки распахнулись, и внутрь вошла Ханна Аббот.

— Проснулся! — радостно воскликнула она и тут же не терпящим возражений голосом продолжила. — Лежи! Не вставай! Сначала мне нужно тебя осмотреть.

— Ханна! Что с ребятами? Все целы?! И как всё прошло? — взволнованно затараторил Невилл.

— Всё в порядке, Невилл, — поспешила заверить друга Ханна, тепло улыбнувшись. — Все живы и здоровы, только тебя серьёзно ранили — но мы твою ногу подлечили, и сейчас всё должно быть в норме.

— Хвала небесам, — выдохнул Невилл, — а где тогда ребята? Мы что, одни в лагере остались?

— Не переживай, командир, — Ханна хихикнула. — Джинни и Луна без тебя неплохо справляются с руководством. Одни ушли пополнить запасы провизии у магглов, вторые — на разведку, кто в Хогсмид, кто в Аппер-Фледжли, кто в Эммердейл... Луна и Дин здесь, но они ушли на дальнюю поляну тренироваться.

Невилл невольно усмехнулся: тренироваться они пошли, как же. Уже несколько месяцев он замечал, что между его приятелем и лучшей подругой что-то наклёвывается, видел нежные взгляды, которые эти двое украдкой бросали друг на друга. И с недавних пор, похоже, это взаимное чувство переросло во что-то более серьёзное: уж слишком часто Дин и Луна держались за руки, слишком долго обнимались и слишком красноречивыми взглядами обменивались друг с другом. Наверняка целуются, пока никто не видит.

По-хорошему, Невилл должен был устроить этим двоим нагоняй — за обман и нарушение субординации. Но радость за друзей перевешивала: эти двое заслужили своё счастье, ведь за последний год у них было слишком мало поводов быть счастливыми.

Размышления о Луне и Дине неожиданно заставили Невилла задуматься о собственных чувствах. И о девушке, что сейчас сидела рядом. Вот Ханна откидывает одеяло, вот она закатывает штанину его брюк. Шепчет диагностические чары, привычным, уверенным движением проводит палочку над его ногой; долгие месяцы полевой практики сделали своё дело, и сейчас юная Аббот работала почти как заправская целительница; Невилл украдкой наблюдал за Ханной, любуясь её тонкими, изящными руками, золотистыми волосами, голубыми глазами.

Вот Ханна коснулась его ноги, аккуратно пройдясь по ней пальцами. Невилл с большим усилием удержал вздох, чувствуя, как кровь приливает к лицу.

Мерлин и Моргана, он должен это сделать, должен ей признаться! Ведь другого момента может и не представиться. Кто знает, когда они в следующий раз смогут остаться наедине, и кто знает, переживёт ли он следующую такую битву? Но как же трудно это сделать, как сложно произнести заветные слова...

Ведь по правде говоря, Невилл не мог похвастаться большими успехами на личном фронте. Единственной его «победой» за все школьные годы было лишь то, что Джинни согласилась пойти с ним на Святочный бал — и как подозревал Лонгботтом, лишь потому, что хотела побывать на балу. В дальнейшем его попытки познакомиться с девчонками и пригласить их куда-нибудь в Хогсмид встречали в лучшем случае вежливый отказ, а то и вовсе пренебрежительные смешки; словом, Невилл быстро бросил это дело.

На седьмом курсе Невиллу и вовсе стало не до девиц: всё своё время он посвящал учёбе, тренировкам да борьбе с тиранией Кэрроу. Правда, Невилл увидел, что отношение к нему изменилось: возможно, новости о том, как он бросал вызовы Амикусу и Алекто, быстро разошлись по Хогвартсу; быть может, девушки увидели, что Невилл стал куда более решительным и уверенным в себе. Порой Невилл замечал, что некоторые девчонки откровенно строят ему глазки — раньше он был бы на седьмом небе от счастья от такого женского внимания, теперь заинтересованные девичьи взгляды не вызывали у него никаких чувств, кроме досады.

Невилл был слишком занят подпольной борьбой в стенах школы, и прекрасно знал, что любая девушка, с которой он бы завёл близкие отношения, моментально стала бы мишенью для Кэрроу и прочих Пожирателей. К тому же все эти девочки не вызывали у него никаких эмоций, и Невилл понимал, что они видят в нём вождя школьного сопротивления, чуть ли не нового Избранного — в общем, кого угодно, но не простого парня по имени Невилл Лонгботтом.

А с Ханной всё было совсем иначе. На последнем году обучения в Хогвартсе они сильно сблизились — особенно после того, как Луну взяли в плен Пожиратели, а Джинни бежала вместе с семьёй в подполье. Ханна видела в Невилле не героя, а человека, боевого товарища и друга; они вместе готовились к экзаменам, вместе обсуждали ту или иную затею Армии Дамблдора, и вместе ушли в леса после Хогвартса. И со временем Невилл начал понимать, что Ханна дорога ему не только как подруга и товарищ. Но разделяет ли сама Ханна это чувство?

— Твоя нога в полном порядке, Невилл, — наконец с улыбкой сообщила Ханна. — В ближайшие дни тебе, конечно, лучше сильно не напрягать её. Но ты можешь смело ходить, бегать, даже танцевать.

Невилл молча улыбнулся в ответ; внезапная идея озарила его. Вскочив с кровати, он под недоумённым взглядом Ханны двинулся к старому радиоприёмнику, принадлежавшему Терри Буту. Покрутив ручки приёмника, Невилл наконец поймал по волшебному радио медленный танцевальный мотивчик.

— Танцевать, говоришь? — наконец обратился он к Ханне, протягивая ей руку. — Позволите пригласить вас на танец, мисс Аббот?

Несколько долгих секунд прошло, прежде чем Ханна, смущённая и удивлённая, подала руку в ответ. Сжимая её ладонь в своей, робко положив вторую руку на талию, Невилл подхватил Ханну и повёл в такт музыке — поначалу медленно и осторожно, стараясь не оттоптать партнёрше ноги, как на четвёртом курсе, на том злополучном балу. Но мелодия зазвучала громче и ритмичнее, и Невилл, чувствуя прилив храбрости, начал двигаться увереннее и размашистее, увлекая девушку за собой.

Они кружились в безумном плясе, повинуясь ритму клавиш, стуку барабанов и звонким переливам гитары. Все повседневные заботы, все тягостные воспоминания ушли на десятый план — остались лишь тёплый полумрак палатки, звучание музыки да их сияющие радостью лица. Щёки Ханны алели румянцем, в глазах сверкали весёлые искорки, а на губах играла счастливая улыбка. Мелодия шла на убыль, становясь всё медленнее, нежнее, а Невилл продолжал кружить Ханну в танце, держа руки на её талии, ощущая жаркое дыхание девушки, положившей голову на его плечо.

Тишина наконец воцарилась в палатке, но Невилл и Ханна так и продолжали стоять обнявшись, чувствуя тепло друг друга.

— Ханна, — медленно начал Невилл осипшим голосом, — мне кажется, я умру, если тебя не поцелую.

Ханна молчала, но её горящие от страсти глаза, её частое, тяжёлое дыхание говорили сами за себя. Она подалась навстречу, и Невилл наконец коснулся её губ своими. Ему было хорошо, необыкновенно хорошо. Чувствовать губы Ханны, горячие и требовательные. Запустить руку в её волосы, нежные и шелковистые. Прижать к себе второй рукой, спускаясь всё ниже, вдоль талии, коснуться ладонью её мягких ягодиц...

— Невилл! — глухо выдохнула Ханна, судорожно вздрогнув и резко прервав поцелуй.

Понимая, что он только что натворил, Невилл быстро отшатнулся, ощущая, как его бросило из жара в холод, чувствуя охватывающий его ужас. Мерлин, всё было так прекрасно, а он взял и всё испортил!

— Извини, — тихо проговорил он, опустив голову. — Я... я не должен был это делать. Я не сдержался. Прости.

Ханна молчала, всё так же прерывисто дыша. Наконец Невилл осмелился поднять взгляд: лицо девушки было пунцовым, но она не убежала, и возмущения и гнева в её глазах тоже не было. Быть может, всё не так уж и ужасно?

— Нет-нет, — наконец ответила Ханна всё ещё неловким, смущённым тоном. — Я вовсе не сержусь на тебя! Просто это было неожиданно... и я была не готова. Это не значит, что я в принципе против — ты мне правда сильно нравишься, Невилл...

— Ты тоже мне очень нравишься, Ханна. И раз ты не против, — осмелев, произнёс Невилл, — то, может, продолжим?

— Думаю, у нас ещё будет время, — Ханна хитро улыбнулась. — А пока тебе стоило бы позавтракать. Ты, наверное, уже проголодался.

Ханна легонько чмокнула его в губы и направилась к выходу из палатки. Невилл пошёл следом.

Он был счастлив.

* * *

Большая, роскошная, кричаще-яркая спальня была освещена лучами полуденного солнца. Солнечные лучи падали на лимонно-жёлтые обои с золотистым орнаментом, на ярко-изумрудные шторы и балдахин кровати, на развешанные по стенам масляные картины, изображающие нимф и наяд — совершенно нагих, под вкус нынешнего хозяина дома.

Несмотря на давно уже не утренний час, хозяин поместья, Джеффри Скабиор, по-прежнему сидел в постели в тёмно-зелёном бархатном халате на голое тело; он попивал утренний кофе, принесённый одной из служанок, и заодно с интересом читал передовицу «Ежедневного пророка». Атаман егерей привык спать допоздна, ведя активную, беспутную и разгульную ночную жизнь, в налётах, попойках и оргиях. Единственную компанию Скабиору составляла тихо сидевшая на кушетке в углу молоденькая блондинка в полупрозрачном платьице.

Дверь спальни приоткрылась, и секунду спустя зашли два егеря.

— Шеф... — нерешительно пробасил рыжий верзила, — у нас тут, кажись, беда...

— Беда? — Скабиор оторвал взгляд от газеты и окинул вошедших недоумённым взглядом. — И что ж такое у нас могло случиться, Хэндс?

— Гарстон... доки... там налёт был! — непривычно громко произнёс второй, явно пытаясь скрыть боязливую дрожь в голосе. — Перебили охрану, склады сожгли!

— Что?! Сожгли склады? — гневно вскричал Скабиор, вскочив с постели. — Убили охрану? Да кто вообще это мог быть?!

— Сами не знаем, шеф... Наверное, кто-то позарился на добро ваше, вот и стащил, что смог, а остальное спалил, чтоб следы замести.

Скабиор снова сел на кровать, скрипя зубами, чувствуя ярость и заодно подступающий испуг. Вполне возможно, что этими были ещё какие-нибудь бандиты, конкуренты... такие, о которых главарь егерей ещё не слышал — хотя едва ли у кого-то из них нашлось столько умелых ребят, чтобы перебить немаленькую охрану ливерпульских доков. Уничтожать его добро они тоже не стали бы — Скабиор по себе знал, что уголовники жадны до наживы и потрудятся утащить всё, что им попадёт в руки. Да и вряд ли в Магической Британии нашёлся бы такой бандит, что осмелился бы бросить такой дерзкий вызов ему, Скабиору.

Значит, это был кто-то другой. Например, остатки Пожирателей Смерти, верных своему покойному Лорду — вроде тех, что уничтожили отряд Одноглазого Неда у особняка Уоррингтонов. Или Орден Феникса, решивший наконец выйти из тени. Или даже та самая «Армия Поттера», что прислала ему этим летом пафосное письмецо... хотя едва ли, у этих деток и силёнок-то не хватит...

— Мистер Скабиор, — подал голос Хэндс, — там один из охраны выжил ещё. Обоссался, конечно, со страху, и до сих пор трясётся как девка неопытная. Но может, что-то из него удастся вытянуть.

— И что же вы ждёте? Ведите его сюда!

Верзила молча вытолкнул вперёд щуплого, прыщавого парнишку; молодого егеря била дрожь, а с лица его словно выпили всю кровь, настолько бледным он выглядел.

— Кто ты? — холодно, властно спросил атаман егерей.

— Бобби... Бобби Моран, с-сэр, — высоким, срывающимся голосом пробормотал парнишка.

— Ну что ж, Бобби, расскажи-ка мне, что произошло этой ночью? — потребовал Скабиор деланно-спокойным тоном. — Кто посмел напасть на вас, разграбить моё имущество?

— Да какие-то незнакомые ребята, молодые совсем. Ворвались к нам неведомо как, кого-то уже грохнули из наших... тут-то мы все подоспели, и началась заварушка. Одного из их главарей, высокого такого, Базз выбил Костоломным. А вторая командирша, рыжая девка, дралась как бешеная волколачка, только успевай целиться. Да и остальные не отставали...

Скабиор ощутил, что его тоже охватывает дрожь — вот только в отличие от напуганного до мокрых портков паренька, его колотило от злобы и гнева. Значит, всё-таки эта треклятая Армия. Значит, эти юнцы совсем потеряли страх, ограбили его, командира егерей. Они поплатятся за это, дорого поплатятся...

Слишком долгий путь он прошёл. От скудного на радости детства в вонючих трущобах Манчестера. От поношенных школьных мантий и насмешек богатеньких однокашников-слизеринцев. От притворно-льстивых просьб тех же самых слизеринцев, для которых он доставал выпивку и сигареты, от пленящего звона первых заработанных сиклей. От мелкого и не очень жульничества в Лютном переулке. От охоты на беглых грязнокровок да гоблинов, по глухим лесам и топким болотам, словно на дичь. Он, Скабиор, прошёл слишком большой путь, чтобы позволить жалкой мелюзге безнаказанно грабить его.

— А потом дела совсем плохи стали, — продолжал Моран. — Базза какая-то девка Бомбардой замочила, а тут к ним ещё и подмога подоспела. Тут я понял, что дело дрянь. Ну и дал дёру. Убёг, в кустах заныкался... Что было дальше, мистер Скабиор, вы уже знаете.

— Дал дёру? — не имея возможности добраться до этой пресловутой Армии, до её «Командирши», Скабиор решил сорвать злость на первой попавшейся жертве. — Струсил, бросил товарищей?! Круцио!

Молодой егерь завизжал от боли, задёргавшись в агонии. Атаман егерей продолжал накладывать Пыточное на корчащегося Морана; два других егеря в испуге отступили на пару шагов, а светловолосая служанка тихонько пискнула — впрочем, этого никто не заметил. Наконец Скабиор закончил; парнишка уже не мог ни визжать, ни стонать, лишь хрипел, а изо рта его текла тоненькая струйка крови.

— Добейте эту падаль и закопайте где-нибудь в лесу, — голос Скабиора вновь звучал спокойно, даже равнодушно. Егеря без лишних вопросов поспешили исполнить приказ.

Выпустив пар на своём нерадивом подчинённом, Джеффри почувствовал, как к нему возвращается прежний весёлый настрой.

— Армия Поттера, значит, — задумчиво проговорил он. — «Командирша», значит. Раз уж мои идиоты не могут с ними справиться, то придётся всё делать самому. Я найду их, и эта маленькая сучка получит своё!

Усмехнувшись, он поднял взгляд на служанку, которая тотчас же съёжилась на кушетке. Эту девицу его ребята схватили пару месяцев назад. Брали с боем: девчонка отчаянно отбивалась и даже немного поувечила пару егерей — и где только она всему этому научилась? Уже взятая в плен, без палочки, она продолжала сопротивляться, оцарапала Скабиору лицо и чуть не лишила глаза. Впрочем, главаря егерей это скорее позабавило: ему нравились непокорные, строптивые девки. И нравилось укрощать их, ломать их волю. Голод, тумаки и несколько «Круцио» научили его новую добычу покорности и послушанию.

Не то что бы ему это было особо нужно. Женским вниманием Скабиор не был обделён — вот только распутницы из Лютного порой надоедали. А такие девчонки дарили ему новые ощущения, давали возможность наслаждаться своей властью.

— Иди ко мне, Лаванда, — приказал он, снова вставая.

Лаванда Браун молча, с обречённым взглядом подошла и встала на колени перед Скабиором, глядя на то, как он развязывает свой халат.

Широкая торговая улица была жаркой, тесной и людной. Ибн-Вахшия, сердце магического Каира, мало отличалась от расположенных поблизости, но не скрытых от глаз магглов улиц Старого города. Старинные каменные здания с серо-жёлтыми, выжженными палящим египетским солнцем стенами — от величественного здания местного «Гринготтса» с мраморными колоннами и большими арочными окнами, и до невысоких, в пару этажей, мелких лавочек. Яркие, терпкие ароматы сандала, шафрана, корицы, крепкого арабского кофе. И шум — галдёж местных обитателей, зазывные крики торговцев, оживлённая многоязыкая болтовня туристов из разных стран — как и магглы, волшебники тоже тянулись посетить знойный, древний, дышащий магией Египет.

Но не только туристов привлекал волшебный Каир. Пара странников, мужчина и женщина в неприметных серых мантиях, сильно отличались от окружающего люда. По виду они были явно нездешними, но совершенно не походили на праздношатающихся путешественников вокруг: слишком хмурый, мрачный у них был вид, слишком уверенно и стремительно они шли вдоль широкой улицы; прохожие старательно обходили зловещую парочку десятой дорогой, стараясь не встречаться с ними взглядами.

Лавка «У Джафара», расположившаяся напротив магазина «Ковры-самолёты на все случаи жизни», была самой тёмной и неприметной на улице Ибн-Вахшия. Внутри лавочки было сумрачно и непривычно прохладно: солнечные лучи едва пробивались сквозь плотные шторы и закопчённые окна, но несколько светильников бросали тускловатый тёплый свет на витрины с тёмными артефактами да на шкафы с выставленными в нём старыми книгами.

Сидевший за прилавком хозяин магазинчика, Джафар ас-Саид, был внешне похож на Альбуса Дамблдора. Испещренное морщинами смуглое лицо, густая белоснежно-белая борода, мудрые угольно-чёрные глаза, пенсне на длинном носу с горбинкой. Сходство с Дамблдором владельцу лавки придавали сиреневая, расшитая золотыми звёздами мантия, и такого же цвета тюбетейка. В одной руке Джафар ас-Саид держал чашечку горячего кофе, время от времени прихлёбывая из неё, в другой — томик Омара Хайяма, который с интересом читал.

Скрипнула дверь, зазвенели колокольчики на входе, и внутрь вошла та самая парочка в серых мантиях.

— Ассалам алейкум, дорогие гости! — радушно поприветствовал их ас-Саид. — Чего желаете купить?

Посетители промолчали, но Джафар и не ждал ответного приветствия: люди, что навещали его лавку, как правило, были скрытными и не самыми дружелюбными. Отложив в сторону томик персидской поэзии, хозяин магазина с любопытством посмотрел на покупателей. Немолодой мужчина, долговязый и худощавый, с кривой, ехидной ухмылкой на небритом лице. И женщина, такая же худая и бледная, с лохматой гривой чёрных волос; она с надменным видом рассматривала витрины, а левая кисть её руки светилась серебром.

Наконец покупатели подошли к прилавку.

— Вы, должно быть, мистер ас-Саид, — высокомерно произнесла женщина; очевидно, именно она была лидером в их компании.

— Да, вы совершенно правы, — кивнул Джафар. — А вы, должно быть, леди Блэк?

От изумления женщина вытаращила глаза и раскрыла рот. Её долговязый спутник выглядел не менее удивлённым.

— Вообще-то я Лестрейндж, — быстро взяв себя в руки, ответила посетительница, — однако вы не ошиблись, в девичестве я Блэк. Но откуда вы знаете?

— Догадался,— невозмутимо ответил торговец. — Вы, Блэки, весьма приметны. Ваша внешность, ваша манера держаться на людях. И к тому же я прожил достаточно долгую жизнь, и мне приходилось иметь дела с представителями вашего достойного семейства в прошлом.

— Надо же... А вы нам точно сказочки не рассказываете, ас-Саид? — недоверчиво протянул спутник Беллатрисы Лестрейндж. — Будь вы англичанин, я б ещё вам поверил, но чтобы у торгаша из Каира, да такие знания?

— Помолчи, Рабастан! — бросила Беллатриса, после чего повернулась к Джафару, явно заинтригованная. — И всё-таки, мистер ас-Саид, это правда?

— Да, мадам Лестрейндж. И напрасно вы ёрничаете, молодой человек, — ас-Саид смерил Рабастана взглядом, — раньше, ещё при королях, Британия и Египет — что волшебники, что магглы — были связаны куда более тесно, чем ныне. Полвека назад у меня был гостем Поллукс Блэк — вы, наверное, его знаете?

— Поллукс был моим дедом, — ответила Беллатриса.

— Да, и это была отличная сделка, — глаза старого торговца засияли восторженным блеском, будто он заново переживал тот момент. — Я продал мистеру Блэку кольцо Бейбарса, и он хорошо, очень хорошо мне заплатил. Прошлый хозяин этого кольца, султан мамелюков, был великим правителем и завоевателем, «отцом побед». А ещё Бейбарс был знаменитым отравителем. Что, к слову, его и погубило — он погиб от яда, предназначенного его врагу. С помощью кольца Бейбарса можно отравить или проклясть человека, не подливая ему яда и не поднимая палочки — достаточно лишь коснуться рукой с надетым на неё кольцом кубка, из которого твой враг будет пить.

Джафар ас-Саид мечтательно поднял глаза, вспоминая прошлое, и отпил ещё кофе из чашки.

— Полвека назад. Сорок восьмой год, кажется, — продолжил он. — Спустя пару месяцев до Каира дошли вести, что ваш тогдашний министр магии, Леонард Спенсер-Мун, тяжело заболел и ушёл в отставку. А вскоре быстро угас и умер.

— Спенсер-Мун был магглолюбцем. Он получил по заслугам, — презрительно сказала Беллатриса и нетерпеливо продолжила. — Довольно о моей семье, давайте к делу! Насколько мне известно, египетские чародеи с древних времён были весьма искушёнными в вопросах жизни и смерти. И в том, как преодолеть грань между ними.

— А что конкретно вас интересует, мадам Лестрейндж? Как достичь бессмертия? Как поднять инферналов? Как создать каких-нибудь ещё тёмных тварей?

— Нет, нет и нет, мистер ас-Саид. Мой вопрос... он, прямо скажу, весьма специфического свойства. Меня интересует то, как вернуть дух павшего волшебника, как возродить его.

— Возродить волшебника из мёртвых? Вряд ли я могу вам в этом помочь, — Джафар с грустной улыбкой покачал головой. — Ещё не было достоверных случаев возвращения души мага с того света; конечно, легенды говорят иначе, но на то они и легенды.

— Нет, я говорю не о воскрешении из мёртвых, — перебила его Пожирательница. — Тот маг, о котором я говорю... в общем, его душа здесь. Вот только тела он лишился, и где теперь его дух, мы не знаем.

— Лишился тела, но его душа здесь? — теперь ас-Саид выглядел по-настоящему потрясённым. — Это... это то, о чём я думаю?

— Полагаю, что да. Он создал крестражи.

Джафар медленно снял пенсне, медленно поднял чашку, медленно сделал очередной глоток. Он молчал, его взгляд был задумчивым. Беллатриса буравила старого мага нетерпеливым, полным предвкушения взглядом, явно думая о том, как бы прервать его затянувшееся молчание — пусть даже с помощью Пыточного проклятия — но тут Джафар наконец заговорил:

— Не берусь утверждать наверняка, но насколько мне известно, такой случай был. Много веков назад жил один чернокнижник, Абдулла аль-Хазраджи. Звал себя ни кем иным, как Повелителем Мёртвых. И армия у него была огромная: ожившие мертвецы, тёмные твари, и его последователи — такие же жестокие, как и он сам. С ней аль-Хазраджи покорил почти весь Египет и Магриб, однако в конце концов враги смогли сокрушить его. Но не убить. Один из учеников аль-Хазраджи, самый верный и преданный, нашёл способ вернуть Повелителю Мёртвых его тело, и тот снова начал наводить страх на наши края. До тех пор, пока его противники вновь не одержали победу над аль-Хазраджи и не перебили его слуг.

— Это, конечно, занимательная история, мистер ас-Саид, — фыркнул Рабастан. — Вот только нам-то она как поможет?

— Не перебивайте меня, юноша, я ещё не закончил, — раздражённо проворчал торговец. — Так вот, Абдулла аль-Хазраджи обладал мощным тёмным артефактом, который он звал Жезлом Судьбы. Нет, это была не простая волшебная палочка, и даже не Бузинная палочка из ваших британских легенд. Говорят, что сердцевиной Жезла Судьбы послужил то ли пепел фениксов, то ли сердечная жила фестрала, то ли истолчённые в порошок мумии великих магов древности... Так или иначе, этот жезл не был предназначен для простого колдовства, для него он был бесполезен — зато заклинания, связанные с причинением смерти или поднятием мертвецов из могил аль-Хазраджи удавались превосходно. И говорят, что именно с помощью Жезла Судьбы ученик аль-Хазраджи смог возродить своего учителя.

Беллатриса чувствовала, как её сердце замирает от волнения. Это было именно то, что ей нужно.

— Мне нужен этот Жезл Судьбы, — решительно произнесла она.

— У меня его нет.

— Как нет?! — возмутилась Пожирательница, недовольная тем, что удача в очередной раз ей изменила. — Тогда зачем ты мне про него рассказывал? Он нужен мне!

— Мадам Лестрейндж, — успокаивающим тоном промолвил Джафар, — поверьте, мне ничего не стоило бы всучить вам какую-нибудь бесполезную подделку. Однако я честный делец, у которого есть какая-никакая профессиональная этика. И к тому же я никогда не позволил бы себе обманывать представительницу столь древнего, почтенного рода. У меня нет Жезла Судьбы. Я лишь примерно знаю, где его искать.

Рабастан достал из-за пазухи набитый галлеонами мешочек и бросил его на прилавок.

— После того, как над аль-Хазраджи одержали победу во второй раз, тот просто исчез, — продолжил ас-Саид. — Никто не мог точно сказать, куда, но в пустыне Сахара находится склеп, где, по слухам, этот чёрный маг и пребывает по сей день, храня там все свои богатства, все древние книги и свитки.

— Где находится это место? Говорите! Нам нужно попасть туда, — в глазах Беллатрисы плясали безумные искры, голос её был полон предвкушения.

— Вы уверены, что хотите этого, мадам Лестрейндж? — спросил Джафар. — Это гиблое место. Никто ещё не возвращался живым оттуда.

— Значит, я буду первой, — уверенно ответила Беллатриса.

* * *

Бескрайняя пустыня простиралась на многие мили вокруг. Высокие барханы да редкие каменные скалы вдали — ни единой травинки, лишь камень да песок. Десять человек в просторных серых мантиях продирались сквозь бесконечное бледно-жёлтое море песка; только капюшоны и магия спасали их от беспощадного египетского солнца.

Будь у неё возможность, Беллатриса Лестрейндж не стала бы идти через эту проклятую пустыню, время от времени сверяясь с купленной у ас-Саида картой. Она бы просто аппарировала к указанному месту. Но, как оказалось, на местность вокруг был наложен мощный антиаппарационный барьер. Значит, старик не врал ей: наличие подобных чар говорило о том, что кто-то серьёзно озаботился охраной того, что тут находилось. А поскольку любые охранные чары со временем выветриваются, этот кто-то по-прежнему был жив. И это значит, что они должны столкнуться с новыми неприятными сюрпризами.

Мрачная догадка Беллатрисы очень скоро подтвердилась. Дюны в нескольких футах перед ними словно взорвались, вздымая волны песка, и на свет вылезли невероятно худые существа, обтянутые высохшей серо-коричневой кожей, из-под которой торчали рёбра и острые позвонки; у тварей были длинные костлявые руки с когтями, полные острых зубов пасти и белые, словно затянутые бельмами глаза. Шустрыми прыжками существа атаковали их, но Пожиратели Смерти были наготове — и вот ожившие мертвецы, разрубленные Сектумсемпрой да опалённые Инсендио, повалились на землю и затихли.

Беллатриса лишь тяжело вздохнула. Пустынные гули, то ли куда более быстрые и ловкие сородичи инферналов, то ли младшие братья вампиров, были далеко не самым страшным противником — но как подсказывало ей чутьё, впереди их ждали куда более серьёзные опасности. Всё-таки не зря Лестрейндж взяла с собой большую часть боевого состава Ковена, оставив Родольфуса и Алекто в Британии тренировать молодняк: чтобы добраться до цели, нужны силы не одного и не двух опытных колдунов.

Ковениты продвигались дальше по пустыне, одержав победу ещё над несколькими стаями голодных, жадных до человеческой плоти гулей. Где-то на горизонте среди скал просматривался неясный тёмный силуэт, и Беллатриса вместе со своей командой направилась в ту сторону. Казалось, они идут нескончаемо долго среди песчаных дюн, дыша сухим, раскалённым воздухом и обливаясь потом, однако намеченная цель оставалась всё так же далеко, будто лживый мираж; похоже, сама магия пыталась защитить это место от незваных гостей, вымотать их до бессилия и отчаяния. Но Лестрейндж заставляла себя и своих подручных шагать по вязкому песку, не останавливаясь и не сходя с пути.

Беллатриса насторожилась: песок был куда более вязким, чем раньше. Она почувствовала, что земля уходит из-под ног, и, недолго думая, с усилием оторвалась от земли и взмыла в воздух. Дар самолевитации — бесценное умение, которому её в своё время обучил Тёмный Лорд, и сейчас оно оказалось как нельзя кстати. Воспарив вверх и перелетев на ближайшую возвышенность, Беллатриса быстро оценила обстановку: Рабастан последовал её примеру и приземлился рядом, другие её соратники вовремя отступили, почуяв опасность. Однако трое Пожирателей всё-таки не успели убежать от зыбучих песков и теперь тщетно пытались выбраться, по колени увязая ногами в земле. К счастью, ковениты вовремя пришли своим товарищам на помощь, применив Левикорпус и освободив их из песчаного плена.

Обойдя зыбучие пески, Беллатриса вместе с соратниками вышла на петляющую каменистую дорогу. По обе её стороны лежали песчаные дюны, местами виднелись выветренные камни-останцы, высохшая жёлто-серая трава и колючий кустарник. Тёмная тень вдали стала ближе, и ковениты наконец смогли рассмотреть её: высокая чёрная пирамида, окружённая скалами, основание которой почти утонуло в песке.

Новая опасность не заставила себя ждать. Барханы впереди вновь взметнулись волнами песка, и из-под земли вылезло три гигантских, размером не меньше быка скорпиона, покрытых прочными панцирями. Дальние родичи акромантулов устремились в атаку, клацая клешнями и жвалами, нацеливая на противников огромные хвосты с ядовитыми шипами.

Пожиратели были наготове. Первым атаковал Рабастан: Редукто в землю прямо под ногами скорпиона, и взрывная волна подняла того в воздух. Пиритс тут же ударил Сектумсемпрой в мягкий, незащищённый живот твари; брызнула чёрная кровь, и скорпион-переросток рухнул на землю, забившись в агонии. Участь второго скорпиона тоже была незавидной — пять усиленных Инсендио испекли его живьём.

Беллатриса занялась последним скорпионом. Она решила применить против монстра заклятие Тёмного Меча — ещё один ценный трюк, которому научил её Повелитель. Пара взмахов палочкой, и скорпион лишился обеих клешней. Ещё один взмах — и хвост твари переломлен, смертоносное жало падает на песок. После этого Лестрейндж перевернула обезоруженного скорпиона кверх лапами и вскрыла ему брюхо.

Наконец, расправившись ещё с тремя стаями пустынных гулей да парочкой гигантских скорпионов, ковениты добрались до своей цели. Начинало темнеть, заходящее солнце бросало последние лучи на величественную чёрную громаду пирамиды.

— Знатная махина. А войти туда как? — хрипло проворчал рослый Пожиратель с грубым обезьяноподобным лицом и неестественно длинными руками. — Дверей-то не видно.

— Наверное, тебе ещё табличку «Добро пожаловать» должны повесить, Гиббон? — съехидничал Рабастан.

— Заткнитесь вы, оба! — рявкнула Беллатриса, после чего взмахнула палочкой, и груда песка, скрывавшая основание пирамиды, рассыпалась в стороны.

Перед взорами Пожирателей предстала высокая арка, по обе стороны которой стояли чёрные с позолотой статуи Анубиса, каждая втрое выше взрослого человека: шакальи головы, мускулистые мужские торсы, посохи в руках. Под аркой находилась заветная дверь: массивные бронзовые ворота, на створках которых были выкованы причудливые золочёные узоры.

— Бомбарда Максима! — выкрикнула Лестрейндж. Взрывное заклятие ударило по воротам, те задребезжали, но устояли. Песок с каменной крошкой осыпались с арки, но на дверных створках не появилось и вмятины.

— Едва ли это поможет, Белла, — спокойно произнёс черноволосый мужчина с приятным, даже располагающим лицом. — Очевидно, на двери наложены мощные защитные чары. Позволь, это работа как раз для меня.

Достав из кармана мантии нож, Пожиратель направился к воротам. Беллатриса мысленно успокоила себя: Кловис Розье, её кузен, бывший ликвидатор заклятий и отъявленный Пожиратель Смерти, брат которого погиб в схватке с Грозным Глазом, знал своё дело. Медленными, аккуратными движениями Розье вырисовывал на дверных створках одному ему понятный рисунок; от прикосновений зачарованного лезвия витиеватая металлическая резьба мерцала неярким светом. Наконец по бронзовым вратам словно прошла рябь, и они медленно, со скрипом отворились.

Розье вовремя отскочил от ворот и наколдовал магический щит, Беллатриса последовала его примеру, и как раз вовремя: из распахнутых дверей ринулся рой насекомых. Мелкие твари, кусачие и кровососущие, были готовы зажалить до смерти любого несчастного, которому всё-таки удалось бы открыть ворота. Но щитовые чары остановили мошкару, насекомые разбивались о магическую преграду, словно об стекло.

Наконец рой рассеялся, и Беллатриса вошла в гробницу аль-Хазраджи. Внутри было темно, веяло сыростью, древностью и смертью, и Пожирательница всем нутром чувствовала чёрную магию, пронизывающую это место. Лестрейндж взмахнула палочкой, и развешанные по стенам факелы зажглись. Зеленоватое пламя освещало узкий коридор, бросало свет на стены, украшенные барельефами и выцветшими от времени фресками; на древнем камне были выбиты тексты на непонятных языках — причудливые египетские иероглифы, витиеватая арабская вязь, прихотливые коптские письмена.

— Будьте начеку, глядите по сторонам. Тут наверняка полно врагов, полно ловушек, — начала раздавать приказы Беллатриса. — Рабастан, идёшь впереди, рядом со мной. Кловис, иди позади нас, прикроешь, если что. Пиритс, Гиббон, Болтон — держитесь по бокам, прикрывайте остальных. Вперёд!

Беллатриса и остальные ковениты зашагали по узкому, мрачному, освещённому зелёным огнём факелов коридору. Пожиратели шли осторожно, с беспокойством прислушиваясь к каждому звуку. Но вокруг было тихо, слышны были лишь звуки шагов да прерывистое, тревожное дыхание самих Пожирателей. Однако ощутимый запах тлена и падали, висевший в воздухе, заставлял быть настороже.

Вскоре опасность дала о себе знать: уже на первом перекрёстке маги услышали, как кто-то стремглав мчится в их сторону, издавая жуткие утробные хрипы. Из темноты появилось около десятка гулей: они походили на своих пустынных сородичей, но кожа их была бледная и осклизлая, на головах росли редкие сальные пряди волос, а кривые зубы и когти были длиннее и острее. Эти упыри двигались быстрее и проворнее, перемещаясь ловкими прыжками и с лёгкостью запрыгивая на стены.

Беллатрисе и Рабастану стоило лишь взмахнуть волшебными палочками, и вот четверо гулей, пожираемые магическим пламенем, в корчах рухнули на пол. Вот Пиритс с безумным хохотом вырисовывает зигзаг своей палочкой, и луч мощного Режущего разрезает упырей на части, словно бумагу. Вот Гиббон посылает в самого шустрого гуля Бомбарду, и тварь разлетелась на ошмётки, заляпав стены и потолок, а в коридоре отчётливо засмердело тухлятиной. Ещё один гуль ловко проскакал прямо по потолку, спрыгнул на Беллатрису — но та, шагнув в сторону, быстро перехватила упыря за шею левой рукой. Сжала серебряный кулак, позвонки хрустнули, и гуль обмяк, а Пожирательница равнодушно отшвырнула труп.

— Ну и вонища, — поморщился Рабастан, — может, пойдём лучше дальше?

Повинуясь приказу Беллатрисы, ковениты последовали вперёд. Они миновали ещё несколько поворотов почти без приключений, встретив лишь ещё парочку голодных гулей, и наконец очутились в просторной комнате. На стене напротив них — искусно выполненная роспись в характерном египетском стиле, на которой был изображён высокий, бородатый чародей в чалме, возглавляющий армию тёмных магов и оживших мертвецов; он штурмовал какой-то город, жители которого тщетно пытались сопротивляться. В правой руке колдун держал длинный жезл с навершием в виде анха — увенчанного кольцом креста; очевидно, это и был тот самый Жезл Судьбы.

Беллатриса всё ещё заворожённо глазела на запечатлённый на фреске тёмный артефакт в руке аль-Хазраджи, когда откуда-то издалека раздался приглушённый грохот, а стена неожиданно начала раздвигаться в стороны. Из темени в образовавшемся проёме появились на свет две фигуры — высокие, обмотанные побуревшими от времени бинтами, они были облачены в полуистлевшие одежды и держали в руках посохи; пустые глазницы оживших мертвецов мерцали красным.

Обе мумии синхронно взметнули свои посохи, Пожиратели едва успели поставить щиты. Очевидно, эти ходячие мертвецы были непростыми: они сохранили и разум, и прежние умения. И дрались не хуже весьма опытных авроров: ковениты едва успевали отбивать их тёмные проклятия и уклоняться от них.

Но численное превосходство было на стороне Пожирателей, да и у них имелись свои козыри в рукавах. Несколько Пожирателей совместными усилиями пробили защиту одной из мумий, следом Розье ударил Адским пламенем, и маг-мертвец в ту же секунду обратился в кучку пепла. Второй мумией занялись Беллатриса и Рабастан: последнему удалось отвлечь внимание мертвяка на себя, буквально на секунду — и тут Тёмный Меч, посланный Беллатрисой, отрубил мумии руку с посохом, а Конфринго Рабастана добило обезоруженного врага.

Лестрейндж направилась к открывшемуся перед ними проходу. За ним — лестница, ведущая вниз; Беллатриса вновь зажгла факелы на стенах, и вместе со своими соратниками устремилась вперёд. Наконец ковениты спустились, оказавшись в большом полутёмном помещении; здесь ещё сильнее несло мертвечиной. Но сейчас всё их внимание занимало совсем другое: с гулкими, тяжёлыми шагами, сопровождающимися металлическим скрежетом, к ним вышел огромный голем. Он был очень похож на безмолвных привратников пирамиды, но, в отличие от них, этот страж был подвижным, в глазницах его сверкали жёлтые огоньки, а шакалья пасть была полна острых железных зубов. В руке голема — здоровенный серповидный меч.

— В стороны! — скомандовала Беллатриса, и ковениты поспешили исполнить приказ. В битве с таким большим существом, как голем, это было верной тактикой: во-первых, атаковать голема с разных сторон было удобнее, во-вторых, этим ходом можно было хотя бы на время сбить стража гробницы с толку.

Голем на какое-то время действительно пришёл в замешательство: примитивный «мозг» магической твари не мог решить, кого атаковать. Но тут в голема полетело несколько заклятий, однако серьёзного урона гиганту они не нанесли: режущие заклинания для него были как царапины, а Бомбарды хоть и оставляли вмятины, но не столько вредили голему, сколько раззадоривали его. Лязгнув металлической челюстью, голем замахнулся мечом на молодую светловолосую Пожирательницу, та с криком отскочила, вовремя поставив Щитовые. Ещё один взмах — и лезвие меча пролетело прямо над головами Беллатрисы и Рабастана.

— Инкарцеро! — выкрикнул Розье.

Магические цепи сковали ноги голема, и тот едва не потерял равновесие. Чтобы разорвать путы, стражу было достаточно одного движения, но секундная задержка стала губительной для него.

— Редукто! — воскликнула Беллатриса, и ярко-синий луч ударил прямо в шею голема; мощное заклятие оставило большую трещину, затем шакалья голова гулко свалилась на пол, а жёлтые глаза погасли. Вслед за этим обезглавленный голем с грохотом рухнул сам.

Уже изрядно усталые от битвы Пожиратели, наспех глотая целебные и бодрящие настойки, двинулись дальше. Сырой воздух склепа становился холоднее и плотнее, а гнилостный, отвратительный смрад был ещё более явственным. Беллатриса чувствовала: они у цели, и сейчас им остаётся либо победить, либо навеки упокоиться в этой гробнице.

Едва незваные гости вошли в очередную комнату, как на них полетело облако кровожадной мошкары; не долго думая, Пожиратели уничтожили насекомых огнём. Когда облако мошкары рассеялось, взорам ковенитов предстал огромный круглый зал, освещённый зеленоватым светом факелов; вдоль украшенных резьбой стен возвышались колонны и статуи. Но Пожиратели здесь были не одни: напротив них — не меньше десятка гулей, четыре оживших мумии с магическими посохами. Возглавлял это «воинство» рослый древний чародей, который уже мало походил на человека — очевидно, это и был Абдулла аль-Хазраджи. Он был облачён в чёрную, местами истлевшую мантию и такого же цвета чалму; худое костлявое тело обтянуто мертвенно-серой кожей. На груди — золотой амулет в виде скарабея с распростёртыми крыльями, в руках — уже знакомый жезл. У мага была клочковатая пепельно-серая борода, две узких щёлочки на месте носа и красные, горящие злобными огоньками глаза.

— Протего Диаболика! — произнесла Беллатриса, и ковенитов тут же окружил круг ярко-голубого пламени.

Темномагическая разновидность Щитовых чар была как нельзя кстати: аль-Хазраджи скомандовал своим слугам-мертвецам пойти в атаку. Ринувшиеся в бой голодные упыри моментально обратились в прах, однако сам аль-Хазраджи и его слуги-мумии остались на месте и продолжали атаковать. Мощные тёмные проклятия тут и там пробивали бреши в огненной преграде, и ковениты с трудом уворачивались от них.

Если бы Беллатрисе и её соратникам довелось встретиться с Абдуллой аль-Хазраджи в то время, когда он был на вершине могущества, они были бы мертвы ещё в первые минуты боя. Сейчас аль-Хазраджи, лишённый прежнего живого тела, вынужденный годами спать в собственной гробнице, уже не имел тех сил, что раньше. Но даже сейчас египетский чернокнижник был невероятно опасным противником: он посылал во врагов одно тёмное заклятье за другим, его мертвецы-прислужники не отставали. В пылу битвы противники уже обрушили несколько колонн, Лестрейндж уже слышала, как кто-то из соратников позади неё упал — но времени оглянуться не было. Впрочем, самим Пожирателям удалось упокоить двоих мумий из свиты аль-Хазраджи навечно.

Нужно было заканчивать схватку, и Беллатриса решила пойти на отчаянный риск. Проскочив сквозь синее пламя, не причинившее своей «хозяйке» никакого вреда, она резким, быстрым шагом оказалась всего в паре футов перед аль-Хазраджи. Выставив палочку вперёд, она прошипела:

— Пестис Инсендиум!

Язык темномагического пламени сорвался с кончика палочки Пожирательницы и ударил прямо в золотого скарабея на груди аль-Хазраджи. Амулет расплавился мгновенно, золотой слезой пролился вниз, а огонь перекинулся на грудь аль-Хазраджи. Отскочив в сторону, Беллатриса собрала последние силы и отсекла Режущим правую руку объятого пламенем аль-Хазраджи с зажатым в ней Жезлом Судьбы. Оторванная конечность с грохотом свалилась на пол.

Обессиленная Беллатриса упала на колени, тяжело и прерывисто дыша. Всё было кончено. Краем глаза она заметила подошедшего к ней Рабастана.

— Потери? — коротко спросила она.

— Двое. Болтон и Макдафф. Гиббон ранен, но не критично, — ответил младший Лестрейндж.

— Обыщите гробницу, — приказала Беллатриса.

Она протянула руку к лежащему на каменном полу Жезлу Судьбы. Вырвав его из костлявых пальцев, Беллатриса взглянула на венчающий его крест, на заключённый в кольцо изумруд. И несмотря на смертельную усталость почувствовала странное ощущение силы и могущества, которое словно струилось по её телу.

* * *

Сумерки спускались на уже знакомое кладбище Литтл-Хэнглтона. Беллатриса неторопливо шла к могиле Тома Реддла-старшего.

Её путешествие в Египет принесло немалые плоды. Хотя Ковен и потерял двоих человек — что было печально, ведь у них было слишком мало людей, а восполнить эти потери было почти невозможно — но приобрели они тоже немало. Груды золота, драгоценностей и самоцветов, что хранились в склепе Абдуллы аль-Хазраджи, несомненно, пойдут на пользу их делу; более того, они стали для ковенитов весомым аргументом, что полный опасностей вояж не был бесполезным, и примирил их с потерями среди товарищей.

Однако золото было не единственным ценным приобретением. Куда больше Беллатрису заинтересовала обширная библиотека аль-Хазраджи: за долгие годы чернокнижник скопил множество темномагических гримуаров и манускриптов, многие из которых было невозможно достать где-то ещё. Там был и знаменитый Пикатрикс с собственными дополнениями аль-Хазраджи, и, разумеется, мечта любого некроманта — бесценная Книга Мёртвых, также дополненная и местами полностью переписанная. Даже Тёмный Лорд посчитал бы этот гримуар поистине достойным подарком. Конечно, все эти книги и свитки были написаны на древнеегипетском, арабском, коптском и прочих языках, которые Лестрейндж не знала — но у магов есть свои преимущества, и кое-что Белле уже удалось перевести.

Наконец Лестрейндж подошла к уже знакомой могиле, месту прошлого, безуспешного ритуала. Подняв руку с зажатым в ней Жезлом Судьбы, она произнесла нараспев:

— Уджа Дуат, пери эм хэру!

Душа Волдеморта не появилась ни из мира живых, ни из царства мёртвых, но Беллатриса и не рассчитывала на быстрый успех. Однако неожиданно для неё мёрзлая земля возле нескольких могил зашевелилась, и тут же, разбрасывая в сторону комья почвы и источая запах мертвечины, из-под земли вылезли несколько оживших покойников. Беллатриса встала в защитную стойку, но мертвецы не пытались напасть и лишь молча стояли, смотря на неё. Недолго думая, Беллатриса воскликнула:

— Встаньте в круг!

Инферналы, повинуясь воле создательницы, поспешили исполнить приказ.

Неожиданно стало темно и холодно. Литтл-Хэнглтон был за считанные секунды охвачен ледяным туманом; подняв взгляд, Пожирательница увидела десять дементоров, летящих по небу. Они стремительно приближались, студёный ветер трепал их рваные плащи. Но что-то было не так: прислушавшись к своим ощущениям, Беллатриса поняла, что не чувствует того страха, отчаяния и чувства безнадёжности, которое было знакомо ей по Азкабану. Тогда, в тюрьме, дементоры воспринимали её как узницу, жертву и пищу. Сейчас же...

Дементоры опустились перед Беллатрисой; от них исходил гнилостный смрад, они со свистом всасывали воздух. Собравшись в полукруг и легко паря над землёй, они почтительно склонили головы в капюшонах.

Прижав Жезл Судьбы к груди, Беллатриса исступлённо прошептала:

— Спасибо вам, Повелитель... Я знала, вы не оставили меня.

Круглая, просторная гостиная Гриффиндора была как всегда уютной. Алые гобелены на стенах, камин с весело потрескивающим огнём, мягкие потёртые кресла и диванчики, колченогие столики. И как всегда, в гостиной было шумно: кто-то из учеников, скрипя перьями, готовился к урокам, другие негромко переговаривались, третьи играли в плюй-камни и магические шахматы, некоторые и вовсе хохотали, явно пробуя товары из «Всевозможных волшебных вредилок».

Невысокая старшекурсница с вьющимися чёрными волосами, окружённая толпой подруг, что-то прикалывала к доске объявлений. Закончив это дело, она повернулась, сверкнула большими тёмно-карими глазами и высокомерно вздёрнула острый, выдающийся подбородок. На мантии девчонки сверкали два значка: значок старосты и ещё один, маленький и серебряный, с буквой «И»; такие же серебряные значки были и на мантиях её подружек.

— Прошу вашего внимания! — огласила она высоким звонким голосом со слегка театральными интонациями. — Как я говорила, набор в Инспекционную дружину объявляется открытым, и любого, кто желает послужить Хогвартсу и Министерству, и помочь школе освободиться от режима Снейпа, мы встретим с распростёртыми объятиями. Если вам некогда этим заниматься, не беда: вы всегда можете обратиться к нам или к мадам Амбридж за советом и рассказать о том, что вас тревожит.

Кое-кто выслушал речь кудрявой старосты с интересом и сочувствием — в основном это были её подруги да совсем зелёные младшекурсники, — но у большей части гриффиндорцев слова их однокашницы явно не вызвали ожидаемого одобрения. Кто-то лениво поднял глаза и поспешил заняться своими делами, кто-то и вовсе смотрел на «дружинницу» со скептицизмом, а то и плохо скрываемой неприязнью. А Демельза Робинс, светловолосая охотница гриффиндорской команды по квиддичу, и вовсе заявила:

— И не надоело тебе заводить эту шарманку, Ромильда?

— А ты бы лучше меня послушала, Демельза! — надменно ответила Ромильда Вейн. — Ведь это ради блага школы, ради Гриффиндора! Ты что, забыла, что Снейп нас всегда ненавидел? А что при нём Кэрроу вытворяли, что он Пожиратель и, говорят, убийца? Избавить Хогвартс от Снейпа — наш долг!

Нестройный, одобрительный гул прошёл по гостиной: идея избавиться от ненавистного директора явно находила отклик у гриффиндорцев.

— Снейп-то, конечно, тот ещё гад, спору нет, — протянул рыжеволосый лохматый шестикурсник. — Вот только что ты предлагаешь взамен, Вейн? Стелиться перед этой розовой жабой?

— Придержи язык, Уолперт! — выпалила Ромильда.

— Я согласен с Найджелом, — вмешался в разговор Ричи Кут. — Амбридж ничем не лучше Снейпа. Помнишь, как она три года назад пыталась устанавливать свои порядки? А как она работала на Сама-Знаешь-Кого в прошлом году?

Ромильда слегка поджала свои тонкие губы, на какой-то миг отвела взгляд.

— Ну... ммм... мы же не знаем всей правды, — неуверенно начала она. — В «Пророке» писали, что многие сотрудники Министерства были вынуждены работать на Сами-Знаете-Кого из-за угроз их семьям. И к тому же на Снейпе, в отличие от Амбридж, клейма негде ставить! — самодовольно закончила Ромильда, и её подружки усиленно закивали.

— А вот я слышал, что Яксли тоже Пожиратель, — вставил Джимми Пикс, — и что он был в школе, когда убивали Дамблдора.

— Заткнись, Пикс! — взвизгнула Ромильда. — Это клевета! На уважаемого человека, на министра!

Атмосфера в гриффиндорской гостиной резко накалилась. Ещё несколько студентов буравили Вейн откровенно враждебными взглядами, другие нарочито делали вид, будто ничего не происходит, а кто-то и вовсе поспешил от греха подальше убраться в свои спальни. Подружки Ромильды столпились вокруг неё тесной кучкой.

— Защищаешь Яксли, Вейн? С чего бы, интересно? А впрочем, в «Пророке» весьма любопытные вещи пишут, если не только первую полосу читать, — язвительно заявил Найджел и тут же демонстративно развернул лежавшую неподалёку газету. — «Кларенс Вейн был назначен начальником Портального управления Отдела магического транспорта». Небось, за лизание задницы министру? Куда папаша, туда и дочка?

— Закрой свой поганый рот, Уолперт! — яростно прорычала Ромильда, выхватывая волшебную палочку.

Найджел молча выставил палочку в ответ, с презрением глядя на Ромильду.

— Найджел... Ромильда... не надо, — взволнованно заговорила Демельза, подняв руки в примирительном жесте.

Вдруг проход за портретом раскрылся, и в проёме показалась профессор Макгонагалл. Она была в тёплой дорожной мантии; при виде учеников, нацеливших палочки друг на друга, Макгонагалл резко взметнула брови, а губы её сжались в тонкую щёлочку — недобрый знак.

— Уолперт? Вейн? Решили устроить дуэль прямо в общей гостиной?! — возмутилась она, и Ромильда с Найджелом моментально опустили палочки. — Минус десять очков с Гриффиндора! А от вас, мисс Вейн, я подобного не ожидала! Вы же староста!

— Простите... профессор, — сдавленно произнесла Ромильда.

— Ещё раз я увижу такое или услышу о чём-то подобном, одними снятыми очками вы не отделаетесь, — самым суровым тоном произнесла Макгонагалл перед тем, как уйти. — И советую разойтись по постелям, пока вы не натворили ещё что-нибудь эдакое!

Вскоре за стрельчатым окном совсем стемнело, и почти все гриффиндорцы ушли наверх, в свои спальни. Было уже за полночь, лишь четверо остались в гостиной, заняв кресла у камина.

— Хогвартс... Жалкое подобие школы, — с тихой яростью выплюнул Найджел. — Да я лучше с Астрономической башни спрыгну, чем ещё год тут проучусь!

— Но-но, Найджел, полегче, — возразил Пикс, нахмурившись.

— Не будешь же ты отрицать очевидного, Джимми! — вспылил Уолперт. — После того, как этот сальноволосый урод убил Дамблдора, здесь житья не стало. Сначала Кэрроу, теперь эта Амбридж.

— Справедливости ради, Снейп уволил Кэрроу. Малфой и Уизли всё-таки поприятнее будут, — констатировала Демельза.

— И что? Змея меняет шкуру, но не натуру, — рассудительно заметил Кут. — Забыть, что наш «директор» убийца и предатель, нельзя. И такие люди не меняются.

— К делу, — решительно заявил Найджел и достал из кармана мантии изрядно помятую и потрёпанную листовку «Армии Поттера». — Лично я считаю, что мы можем принести куда большую пользу за стенами школы. И я предлагаю не терять время и отправиться прямо сейчас.

— Прямо сейчас? — удивлённо переспросила Демельза. — Что ж, понимаю. Рано или поздно это должно было случиться. Хотя это всё равно так странно — бросать школу, учёбу... да и родителей тоже.

— Ага. И команду, — добавил Ричи.

— Есть вещи намного важнее учёбы и квиддича, — жёстко ответил Найджел. — А что до родителей... Я тоже за них боюсь, и потому хочу покинуть Хогвартс. Вот, почитайте, что в «Пророке» пишут — и это ещё только в «Пророке»!

Он снова поднял лежащую рядом газету, пролистнул несколько страниц.

— «Несколько семей волшебников подверглись нападению в городе Мелтон-Моубрей, есть жертвы. Предполагается, что за этой атакой стоит нераскаявшаяся сторонница Того-Кого-Нельзя-Называть Беллатриса Лестрейндж и её приспешники», — мрачно зачитал отрывок газетной статьи Уолперт, после чего отшвырнул номер «Пророка» в сторону. — Ещё пишут, что там были дементоры. Поэтому никто сейчас не в безопасности, даже наши близкие. И даже мы. Лестрейндж сумасшедшая, с неё станется и на Хогвартс напасть. А ребята из «Армии» задали ей жару в Годриковой Лощине. Так что я вижу только один способ защитить себя и своих близких: идти к нашим друзьям и сражаться.

— Ты, конечно, всё красиво и правильно говоришь, Найджел. Вот только как ты собираешься прошмыгнуть мимо преподавателей и Филча, мистер Стратег? — не без сарказма спросила Демельза. — И как мы доберёмся до наших друзей?

— Насчёт Филча не переживай, — ухмыльнулся Найджел. — Я подговорил Пивза разбросать навозных бомб на восьмом этаже, так что Филчу будет сильно не до нас. Преподаватели давно уже спят, разве что есть риск наткнуться на Снейпа... но не думаю, что слишком большой. Когда окажемся в Хогсмиде, я свяжусь с Колином, он сообщит нам, куда идти. В общем, Ричи, Демельза, если не передумали — собирайте всё необходимое и вперёд.

— А как же я? — подал голос Джимми Пикс. — Я тоже хочу драться!

— Тебе только пятнадцать, Джимми, ты ещё даже СОВ не сдавал, — решительно возразил Ричи. — Читал же ту листовку? «Те, кто уже окончил СОВ»...

— И всё равно это несправедливо, — недовольно пробурчал Джимми. — Почему Деннису можно сражаться, а мне нет?

— У Денниса была уважительная причина, — ответил Уолперт. — Так или иначе, я согласен с Ричи. Быть членом Армии Поттера — значит, сталкиваться с серьёзными опасностями и большой ответственностью. Ты можешь помогать нашим здесь, в стенах замка. А потом... Кто знает, как долго продлится эта война?

— Ладно, — разочарованно вздохнул Пикс, — тогда я спать.

* * *

Они добрались до парадных дверей без приключений. Стояла ночная темень, завывал ледяной ветер, а на земле уже белел снег. Троица гриффиндорцев прошла через внутренний дворик, миновала теплицы, обошла хижину Хагрида. Наконец они вышли на самую опушку Запретного леса.

— Идём через лес, — начал Найджел. — Главные ворота заперты, а на дороге в Хогсмид дежурят патрульные. В самую чащу не заходим — а то натолкнёмся на гигантских пауков или ещё какую-нибудь гадость. Вперёд!

Ребята перешли границу леса, медленно, слегка неуверенно шагая под тёмными кронами деревьев и освещая себе дорогу «Люмосами». Спустя пару минут они услышали позади шум: хрустнула ветка, раздались чьи-то торопливые шаги и тяжёлое дыхание. Испугавшись, что кто-то из учителей пустился за ними в погоню, гриффиндорцы резко развернулись, нацелив палочки — но это оказался всего лишь Джимми Пикс, растрёпанный и запыхавшийся.

— Джимми?! Что ты тут делаешь? — воскликнул Ричи.

— Я... я не мог остаться, вот за вами и пошёл, — ответил Джимми, запинаясь и всё ещё прерывисто дыша.

— Вот чёрт! — недовольно проворчала Демельза. — Мы не можем взять Джимми с собой! Нужно отвести его обратно в башню.

— Ага, и потеряем время. А то ещё встретим кого, и вся затея насмарку, — покачал головой Найджел. — Ладно, Джимми, можешь идти с нами, но при условии, что будешь слушаться нас и не лезть на рожон. И если Армия решит, что тебя надо отправить обратно — то не обессудь.

— Спасибо... — выдохнул Джимми, всё ещё не веря своей удаче.

Гриффиндорцы двинулись дальше. Они шли по лесу, перешагивая через коряги, обходя овраги, поваленные деревья и кусты ежевики, прислушиваясь к каждому звуку, будь то шум раскачиваемых ветром ветвей, уханье совы или карканье вороны. Наконец ребята вышли на узкую, посеребрённую инеем тропинку, петляющую и теряющуюся среди чёрных стволов. Прошло довольно много времени, прежде чем они увидели, что лес стал уже не таким густым и тёмным, а деревья и кустарники росли уже не такой плотной стеной; похоже, они подходили к той части леса, что граничила с Хогсмидом.

Где-то вдалеке, как раз у них на пути, что-то засветилось тёплым оранжевым светом; ребята приблизились и заметили вдалеке, вниз по склону, небольшую полянку с горящим костром и несколькими тёмными фигурами вокруг него.

— Похоже, у нас тут небольшое препятствие, — взволнованно пробормотал Ричи. — Предлагаю обойти. Наверняка егеря или кто-то похуже, не хотел бы я с ними столкнуться...

— Мы воевать пошли, нам егерей бояться не пристало, — возразил Джимми. — Давайте хотя бы глянем, кто это. А потом, если надо, уйдём.

— Давайте так, — вмешался Найджел, пресекая начавшийся спор. — Сначала проследим за ними, только незаметно. Потом, если силы будут не в нашу пользу — свалим.

Остальные молча согласились с предложением Найджела. Осторожно, стараясь не шуметь, они подошли к кустам, росшим по краю склона — оттуда открывался хороший вид на поляну, но при этом ветки скрывали самих ребят — и наконец смогли рассмотреть собравшихся. Трое человек: двое мужчин, один — грузный и диковатый на вид, второй — высокий и худощавый, с чёрными волосами и бородой с проседью; компанию им составляла смуглая темноволосая девушка. И четверо кентавров, длинноволосых и бородатых; на их могучих, мускулистых человеческих торсах, прикрытых от мороза звериными шкурами, висели колчаны со стрелами, а на плечах — тисовые луки.

— Зачем ты явился сюда, оборотень? — глубоким низким голосом с нотками горделивого превосходства спросил кентавр гнедой масти, темноволосый и скуластый. — Чего Фенрир Грейбэк хочет от нас?

— Мы пришли к вам с миром, господа кентавры, — вежливо, даже подчёркнуто учтиво ответил ему черноволосый мужчина; очевидно, он был негласным лидером в компании вервольфов. — Наша Стая решила бросить вызов людям, волшебникам. А заодно — предложить дружбу всем народам, что были обижены и угнетены людьми. Мы уже заключили союз с вампирами и великанами...

— И что? Вы хотите, чтобы мы помогали вам? Воевали на вашей стороне, вместе с вашим табуном?! — возмущённо проревел другой кентавр, вороной и неотёсанный. — Мы кентавры, вольное племя, и не станем никому прислуживать, будь то человек или волк! Убирайтесь прочь!

— Осёл! — злобно прорычал грузный оборотень в ответ. — Так ты отвечаешь на наше щедрое предложение? Что ж, вам же хуже!

— Заткнись, Олаф! — рявкнул черноволосый вервольф.

— На твоём месте я был бы повежливее, волк, — глаза гнедого кентавра яростно сверкнули, он демонстративно погладил древко лука. — Но Бейн тоже неправ: негоже сразу выгонять гостей, которых мы согласились принять. Значит так, Мелиадус, — продолжил он, обращаясь к черноволосому оборотню, — мы готовы выслушать тебя. Можешь рассказать нам и о вашем щедром предложении, и о том, что вы попросите взамен. Но не жди, что мы радостно кинемся сотрудничать с вами... и уж тем более дружить.

— Я и не жду, Магориан. Мы, оборотни, сами не склонны принимать дружбу от кого попало, — елейным тоном промолвил Мелиадус. — Но мы знаем, каково быть жертвами людского угнетения и произвола. И нам известно, что вы, кентавры, тоже пострадали от человеческой несправедливости. Люди веками отбирали у вас земли, загоняли в самые глухие дебри, обрекая на прозябание. Относились к вам не как к достойному и мудрому племени, заслуживающему уважения и почтения, а как к тягловому скоту. Переманивали ваших сородичей, чтобы они служили магам на потеху да разглашали тайны вашего народа.

Полная нехитрой лести речь Мелиадуса, его вкрадчивый, мелодичный голос, похоже, оказали воздействие на кентавров. Если до этого сородичи Магориана буравили оборотней самыми недружелюбными взорами и, очевидно, с трудом сдерживались от того, чтобы схватиться за луки, то сейчас их лица были задумчивыми и отрешёнными.

— Ты говоришь правильные слова, волк, — медленно пробасил серый кентавр с жёстким, изборождённым морщинами лицом. — Справедливые. Но ты не дал нам ответа на вопрос, зачем нам сотрудничать именно с вами, оборотнями, и почему мы должны вам доверять. Почём мы должны знать, что вы нас не обманете, как люди? А зная ваш буйный нрав — кто даст честное слово, что вы не ударите нам в спину?

— Я понимаю твои сомнения, кентавр, и могу их развеять, — ответил Мелиадус. — Вам достанутся все земли, что отняли у вас люди. Вы будете полноправными хозяевами ваших лесов, и мы не станем вторгаться к вам без вашего разрешения.

— И чего вы хотите взамен? — спросил Магориан. — Воевать в вашей армии мы не будем, так и знай.

— Никто вас об этом не просит. Но в вашем лесу растёт немало редких растений, которые трудно достать. И не только растений — насколько я слышал, здесь живёт целая колония акромантулов. Их шёлк тоже ценится весьма дорого, — проговорил Мелиадус, после чего с улыбкой продолжил. — Однако это ещё не всё. Когда-нибудь — пусть и не так скоро, как мы хотели бы — настанет день, когда наша Стая двинется на Хогвартс. И нам нужно, чтобы вы, кентавры, не мешали нам и позволили пройти к замку.

— Хогвартс охраняют защитные чары, — рассудительно заметил четвёртый, буланой масти кентавр.

— Я знаю. Но рано или поздно они падут.

— Ты просишь немалого, оборотень. Предлагаешь призрачные обещания, а взамен хочешь, чтобы мы были у вас на посылках. Так с чего ты решил, что мы на это согласимся? — с вызовом произнёс серый кентавр.

— Вы, должно быть, уже слышали о недавнем налёте на общину кентавров в Гленморском лесу?

— Ещё бы не слышали! — Бейн с силой ударил по земле передними копытами. — Эти твари убили двух наших братьев и одну сестру! Но причём здесь это, волк?

Мелиадус молча кивнул Олафу, и тот молча достал холщовый мешок и вытряхнул его содержимое на землю. Это были две отрубленные головы, похожие друг на друга как две капли воды; когда-то они принадлежали бородатым мужчинам средних лет. Демельза невольно ойкнула и тут же испуганно осеклась, но никто из собравшихся на полянке её не услышал: всё их внимание было приковано к лицам мертвецов.

— Близнецы Гроссбарт, — невозмутимо объяснил Мелиадус. — Наёмники и авантюристы из Европы. Сначала работали на Скабиора, затем решили бросить своего нанимателя и начать собственное дело. Именно они напали на ваших сородичей в Гленморском лесу. Вчера мы выследили и прикончили этих ублюдков. И кое-что у них нашли... Ракша, будь добра.

Молодая волколачка вытащила из-за пазухи небольшой, узорчатый охотничий рог, и протянула его Магориану.

— Рог Марсия... — только и смог вымолвить тот.

— Очевидно, близнецы собирались продать его на чёрном рынке за баснословные деньги. И продали бы, если б мы им не помешали, — продолжил Мелиадус. — Ну так что, теперь вы готовы с нами сотрудничать?

Кентавры не ответили, лишь откинули головы вверх, задумчиво уставившись на ночное небо. Молчание изрядно затянулось; Олаф открыл было рот, но, встретив строгий взгляд Мелиадуса, тут же его захлопнул. Наконец Магориан опустил голову, посмотрев на оборотней, и заговорил:

— Мы по-прежнему не доверяем вам. Не верим в искренность вашего племени, не верим, что вы не пытаетесь использовать нас в своих целях. Однако вы отомстили убийцам наших братьев и вернули то, что принадлежит нам по праву. Законы чести не позволяют нам быть неблагодарными. Мы принимаем ваши условия.

— Мудрое решение, — с улыбкой ответил Мелиадус.

Вдруг Ракша принюхалась и бросила взгляд на кусты, за которыми прятались гриффиндорцы.

— Погоди, Мелиадус, — протянула она, не спуская глаз, — похоже, мы тут не одни.

— У меня тоже такое чувство, — согласился Мелиадус, понизив голос и тоже смотря в сторону кустов.

Поняв, что их обнаружили, ребята кинулись бежать. Но кентавры и оборотни, с невиданной прытью вскочив по склону, быстро нагнали их и схватили Демельзу и Джимми. Ричи и Найджел выставили палочки в тщетной попытке дать отпор, однако Мелиадус с Ракшей с лёгкостью их обезоружили.

— Так значит, это твои духи я учуял, девчонка, — ехидно обратился Мелиадус к Демельзе, когда они снова вместе собрались возле костра. — Значит, решили погулять после отбоя, детишки? Да ещё и по Запретному лесу?

— Похоже, вы по-крупному вляпались, — улыбка Ракши была почти сочувственной. — Вы что, шпионили за нами?

— Нет-нет! — торопливо попытался оправдаться Пикс. — Не шпионили! Мы наткнулись на вас случайно!

— Случайно? — серый кентавр, державший Найджела, с силой встряхнул его. — И вместо того, чтобы обойти долгой дорогой, решили посидеть у кустов? Ты лжёшь, сын человека!

— Оставим споры, — решительно прервал их Мелиадус. — Что будем делать с этими щенками?

— Ясен пень! Замочить, и дело с концом! — кровожадно рыкнул Олаф, медвежьей хваткой сжимая Ричи.

— Они ещё школьники, — вмешался Магориан, одарив оборотня тяжёлым взглядом. — Мы не станем убивать жеребят, тем более невинных. И вам не позволим.

— Не такие уж они и юные, Магориан, — возразил Бейн, одарив студентов неприязненным взглядом. — Трое из них уже совсем взрослые.

— П-пожалуйста, отпустите нас! — всхлипнула Демельза, дрожа от страха. — Мы не хотели вам зла!

— «Не хотели»! — с гоготом передразнил Олаф. — А вот мы, девка, хотим!

— Убивать их смысла нет. Во всяком случае здесь, — уже без улыбки сказала Ракша. — Патрульные могут найти тела и что-нибудь заподозрить.

Мелиадус молчал, глядя на лица гриффиндорцев: плачущей Демельзы, испуганного Джимми, Найджела, на хмурой физиономии которого отражались одновременно отчаяние и упрямство. Наконец он спросил:

— Зачем вы явились сюда?

— Мы... мы хотели попасть в Хогсмид, — решил взять слово Ричи. — Хотели... э-э... пройти в «Кабанью голову», выпить огневиски.

— Очень интересная история, — притворно ласковым тоном сказал Мелиадус. — И насквозь лживая. Во-первых, я превосходно чую обман. Во-вторых, тамошний бармен давно уже дрыхнет без задних ног.

— Говорите правду, человечьи дети! — потребовал Бейн.

— Подождите, — Ракша подняла с земли выпавшую из кармана Найджела листовку «Армии Поттера» и протягивая Мелиадусу. — Смотри, что они обронили!

Глава отряда оборотней с интересом прочитал самопальную прокламацию «Армии».

— Значит, решили поиграться в войнушку, щенки? — кровожадная улыбка исказила его аристократическое лицо. — С нашим племенем в том числе? Что ж, это меняет дело...

— Мы не дадим пролить кровь жеребят в нашем лесу. Это преступление, — по-прежнему возражал Магориан.

— Насчёт этого не переживай, Магориан. Мы не станем этого делать, — ответил Мелиадус с той же зловещей улыбочкой. — Мы отведём их к Фенриру.

* * *

Тусклое зелёное сияние Чёрной метки освещало смотровую площадку Астрономической башни. Драко стоял, нацелив палочку на Альбуса Дамблдора.

— Драко, ведь вы же не убийца, — хотя было видно, что директор с трудом держится на ногах, однако голос его был совершенно спокойным, а на губах играла мягкая, сочувственная улыбка.

— Откуда вы знаете? — выпалил Малфой и, почувствовав, как по-ребячески прозвучал этот вопрос, поспешно продолжил. — Вы понятия не имеете, на что я способен, что я уже совершил! Я должен это сделать! Должен вас убить.

Снизу послышались торопливые шаги. Не отводя волшебной палочки, Драко оглянулся... и увидел Асторию Гринграсс.

— Драко, не надо, — хотя Астория выглядела такой же бледной, как и он сам, глаза её ярко горели, а в голосе звучала решимость. — Не делай этого, не убивай его!

— Гринграсс? Что ты тут делаешь?! — от неожиданности Драко даже опустил палочку. — Уходи!

— Драко прав, мисс Гринграсс, — согласился Дамблдор. — Здесь опасно, вам следует покинуть это место...

Но договорить ему не дали. Позади раздался громкий топот, и на смотровую площадку выскочили соратники Драко — Корбан Яксли, Фенрир Грейбэк, брат и сестра Кэрроу.

— Дамблдора припёрли к стенке! — глумливо хохоча, воскликнул Амикус. — Дамблдор один, Дамблдор безоружен! Отличная работа, Драко!

— Нам надо торопиться, — с холодной ухмылкой произнёс Яксли. — Давай быстрее, Драко.

Однако Малфой не мог даже толком прицелиться — его правая рука тряслась, он нервно переводил взгляд то на Дамблдора, то на Пожирателей.

— У парня кишка тонка. Весь в папашу, — презрительно выплюнул Амикус.

— Ничего, я знаю, как придать ему решимости, — зловещим тоном ответила Алекто и тут же направила палочку на Асторию. — Круцио!

Астория свалилась на пол, забившись в судорогах и заорав от боли. От крика боли у Драко зазвенело в ушах, сердце сжалось от отчаяния и ужаса. Он резко повернул голову, буравя Кэрроу ненавидящим взглядом, желая оттолкнуть её, причинить ей боль, разорвать на части — но тело словно налилось свинцом, а ноги будто приросли к полу.

— Тебе же нравится эта пигалица, правда, Малфой? — издевательски поинтересовалась Алекто, перекрикивая Асторию.

— Лучше отдай девчонку мне, Алекто! — воскликнул Фенрир и оскалил острые зубы в кровожадной ухмылке.

— У тебя есть шанс прекратить это, Драко, — спокойным, властным тоном протянул Яксли, подойдя ближе и покровительственно положив руку на дрожащее плечо Драко. — Убей директора, и мы отпустим эту девочку целой и невредимой. Давай, Драко.

Да где же, Мордред его побери, Снейп? Только он может прекратить этот кошмар! С этими мыслями Драко повернулся к Дамблдору... и с ужасом обнаружил, что старик исчез, а на его месте стоит Снейп, без палочки, обречённо смотря на него.

— Ну же, Драко!

— Н-нет... я...

— Ну же, Драко, проснись!

Драко открыл глаза, вскочил на кровати, всё ещё чувствуя, как сердце колотится о рёбра. В неярком свете луны он увидел парящую в воздухе прямо перед ним Плаксу Миртл, которая таращилась на него сквозь толстые очки.

— Миртл? — спросил он. — В чём дело?

— Ты же просил меня, Драко, — скрипучим, обиженным голоском ответила Миртл. — Просил говорить, если я увижу что-нибудь необычное...

— Да-да, я понял, — нетерпеливо перебил её Драко, — что стряслось, Миртл?

— Я летала по школе, размышляла о смерти, — драматическим всхлипнув, протянула Миртл, — и увидела мальчика. Старшекурсник с Гриффиндора, довольно симпатичный. Он промчалчся через вестибюль, мимо меня, и выскочил из школы.

— Спасибо, Миртл, — бросил Малфой, быстро встал с кровати и зажёг свет. — Кикимер! Добби!

Домовые эльфы тут же аппарировали перед ним.

— Чего желает молодой господин? — проскрипел Кикимер, подобострастно поклонившись.

— У меня есть задание для вас всех. Ты, Кикимер, отправляйся к профессору Снейпу и сообщи, что один из гриффиндорцев бежал из школы. Добби, передай то же самое Перси Уизли. Миртл, будь добра, отыщи Макгонагалл и расскажи ей о том, что видела.

Оба домовика и привидение поспешили исполнить приказ. Драко задумчиво простоял ещё минуту, после чего быстро оделся и выскочил из спальни.

Дубовые парадные двери остались позади. На покрытой инеем земле виднелись следы, и, присмотревшись внимательнее, младший Малфой заметил, что дорожек следов несколько — а значит, беглец был не один. Драко побежал дальше по следам гриффиндорцев и наконец добрался до границы Запретного леса; Малфой чертыхнулся под нос: дальше следы терялись, а пытаться отыскать учеников самому в тёмном лесу было бесполезно.

К счастью, неподалёку находилась хижина Хагрида; Драко подбежал к ней и громко забарабанил в дверь.

— Малфой? — Хагрид сонно смотрел на него. — Чего надо?

— Вставай, идиот! — тяжело дыша, рявкнул Драко. — Ученики сбежали! В Запретный лес!

Отвернувшись, он побежал к опушке леса, где кончались следы. К счастью, лесничий быстро понял, что к чему, и поспешил за Драко.

Позади послышались шаги — их нагнал Перси, непривычно растрёпанный, в мантии прямо поверх пижамы. Они с Драко молча обменялись тревожными взглядами.

— Клык! Ищи! — скомандовал Хагрид своему псу.

Здоровенный чёрный мастиф послушно обнюхал следы, после чего припустил по лесу, петляя между деревьев, колючих кустов и коряг. Драко, Перси и Хагрид последовали за Клыком. Они продирались сквозь заросли, стараясь не упустить пса из виду, нашли тропу, на которой ещё виднелись полустёршиеся следы, и устремились вперёд.

Наконец впереди показался оранжевый свет костра. Клык, до сих пор шустро скакавший по лесу, остановился и жалобно заскулил.

— Кажись, учуял чегой-то недоброе, — проворчал Хагрид, одной ручищей потрепав по загривку дрожащего от страха мастифа, второй — доставая висевший на спине арбалет.

— Там голоса, — тихо проговорил Перси, крепче сжимая волшебную палочку в руке.

Они вышли на поляну, оказавшись прямо перед собравшейся у костра компанией: оборотнями, кентаврами и пленниками, в которых Драко узнал игроков гриффиндорской квиддичной команды да смутно знакомого парнишку — приятеля братьев Криви.

— Похоже, у нас проблема, — протянул Мелиадус, нацеливая палочку на незваных гостей.

— Хагрид! — воскликнул Магориан, а его соплеменники одарили полувеликана и его спутников враждебными взглядами. — Кажется, тебе не в первый раз уже было сказано, что ты нежеланный гость в нашем лесу?

— Слыхал, как же. «Нежеланный гость», эвона как! Стало быть, вот эти для вас желанные гости? — язвительно спросил Хагрид, махнув здоровенной ручищей в сторону оборотней. — Ваша хвалёная гордость не мешает вам якшаться с людьми, да?

— Ты ошибся, верзила, — нервно хихикнув, огрызнулась Ракша. — С людьми они не якшаются.

— Они ученики нашей школы, — Драко пытался придать спокойствия и твёрдости своему голосу, хотя это и давалось ему с немалым трудом. — И в ваших же интересах отдать их нам.

— В наших интересах, юноша? — ехидно переспросил Мелиадус. — Я так не думаю. Эти щенки узнали то, чего не следовало... и вы теперь тоже.

Он взмахнул палочкой, посылая в младшего Малфоя луч заклинания, однако Драко вовремя увернулся, послал в оборотня Сектумсемпру, но и его заклятие пролетело мимо. Оборотни и кентавры бросили гриффиндорцев; те легли на землю, уходя с линии огня. Ещё несколько ярких вспышек пролетело над поляной; главарь отряда оборотней явно был сильным и опытным колдуном, двое его напарников тоже неплохо дрались. Кентавры взяли луки на изготовку, целясь в противников, но не торопились вступать в сражение.

— Людишки, — яростно прорычал Олаф. — Круцио!

Луч Пыточного проклятия ударил в Перси, и тот упал на колени, корчась и крича. Вервольф оскалил жёлтые зубы в злобной ухмылке, но тут же сам истошно заорал от боли: Хагрид выстрелил в него из арбалета, поразив в левую руку.

Олаф с грязной руганью выдернул стрелу, Мелиадус наскоро подлатал конечность товарища — но эта заминка дала профессорам возможность перейти из обороны в атаку. Сначала Драко ударил «Ступефаем» по Ракше, сбивая волколачку с ног, затем Перси метнул Режущее в Мелиадуса, и по щеке оборотня потекла кровь.

Шальное Инкарцеро попало в буланого кентавра, который с диким рёвом вскочил на дыбы, пытаясь разорвать магические путы. Его сородичи пришли в ярость и выстрелили — но Перси и Драко вовремя выставили Щитовые чары, и стрелы не причинили им вреда.

— Уйдите, кентавры! — прогрохотал громовым басом Хагрид. — Это не ваша война!

Но его призыв был напрасным: хотя на скуластом лице Магориана мелькнула тень сомнения, его сородичи жаждали людской крови.

— Нет! — с ненавистью вскричал Бейн. — Смерть людям!

Он снова выстрелил, всадив стрелу в плечо Хагриду. Это было его ошибкой: Хагрид взревел, в два счёта преодолел расстояние между собой и Бейном, и с силой ударил того в грудь. От удара пудового кулака полувеликана Бейн пошатнулся, хрипя и кашляя кровью. Магориан и серый кентавр подхватили товарища и попятились; очевидно, желания драться у них сильно поубавилось.

Драко сосредоточил внимание на оборотнях, оценивая обстановку. Молодая волколачка явно была «слабым звеном» в троице; должно быть, ей не хватало умения, а может, желания сражаться.

— Экспеллиармус! — воскликнул он, и волшебная палочка выскочила из руки Ракши, отлетая куда-то в кусты. Ракша кинулась за палочкой; Драко послал в неё Петрификус, но волколачка ловко ушла от луча заклятия, перекатившись по земле.

— Экспульсо! — раздался возглас Мелиадуса.

Заклятие оторвало Драко от земли и приложило об ствол дерева. От сильного удара из его глаз посыпались искры, нога и поясница адски болели. Пошатываясь, младший Малфой встал на ноги — и увидел, как Мелиадус схватил бледную, заплаканную Демельзу Робинс и направил остриё палочки на её горло. Его рука, крепко вцепившаяся в плечи девушки, покрылась редкой шерстью, ногти превратились в острые когти.

— Бросайте оружие! — выкрикнул он. — Бросайте, или я перережу ей горло!

Драко, Перси и Хагрид замерли: с одной стороны, сложить оружие было равносильно самоубийству, с другой, вервольф был явно готов исполнить свою угрозу — быстрее, чем они успеют пустить в ход палочки. Но тут на них обрушилась темень, раздался гул, земля и воздух вокруг задрожали — мощная магическая волна накрыла поляну. Спустя секунду тьма рассеялась, и Драко увидел, что оборотней отбросило назад: Мелиадус выпустил Демельзу, а Олаф и вовсе валялся на мёрзлой земле без сознания. Кентавры поскакали прочь, скрываясь в чаще. Позади, словно источая волны ярости, стоял Северус Снейп.

Подхватив Олафа и взяв Ракшу под локоть, Мелиадус аппарировал прочь.

Ричи, Найджел, Джимми и всё ещё всхлипывающая Демельза поднялись с холодной земли, избегая тяжёлого взгляда Снейпа.

— А теперь потрудитесь объяснить, — тон директора был деланно-спокойным, хотя, очевидно, он с трудом сдерживал гнев, — что вы забыли в Запретном лесу после отбоя?

Гриффиндорцы молчали, не смея поднять глаза на Снейпа. Перси, заметив всё ещё лежавшую на земле листовку «Армии Поттера», измятую и обгоревшую, призвал её Манящими чарами и протянул Северусу.

— То, чего я и боялся, — почти неслышно пробормотал Северус, после чего снова поднял взгляд на гриффиндорцев и саркастическим тоном продолжил. — Значит, решили досрочно прекратить обучение в Хогвартсе? Решили, что вам хватит знаний для игры в войну?

— Да, решили! — Найджел наконец поднял голову, прожигая Снейпа злобным и дерзким взглядом. — Решили бороться с Пожирателями и их прихвостнями, вроде вас!

— Вижу, весьма успешно, — голос Северуса так и сочился ядом. — Настолько успешно, что спасать ваши никчёмные жизни пришлось человеку вроде меня.

Уолперт промолчал, продолжая с ненавистью смотреть на директора.

— В замок! — не терпящим возражений тоном приказал Снейп, и безоружным ученикам не оставалось ничего, кроме как подчиниться.

Когда они уже подходили к парадным дверям, их нагнала профессор Макгонагалл — взволнованная, всё в той же дорожной мантии.

— Что случилось? — обеспокоенно спросила она. — Меня встретила Миртл, сказала, что кто-то из студентов сбежал...

— Ваши студенты, Минерва, — холодно отозвался Снейп. — Решили покинуть Хогвартс сегодня ночью. И наткнулись на компанию кентавров Запретного леса и оборотней. Если бы Драко не предупредил остальных и сам не отправился в Запретный лес, всё могло закончиться куда печальнее.

Макгонагалл отвела неприязненный взгляд от Снейпа и посмотрела на своих подопечных, гневно сжимая губы. Под её суровым взглядом невольно сжались все, даже Найджел.

— Данный проступок карается серьёзно, вплоть до отчисления из школы, — продолжал Северус. — Но, учитывая случившееся, боюсь, для Уолперта, Кута, Пикса и Робинс это не будет наказанием.

— Минус сорок очков с Гриффиндора. С каждого, — прошипела Минерва почти по-кошачьи. — И отработки у мистера Филча дважды в неделю, в течение трёх месяцев. Я завтра же напишу вашим семьям. И, надеюсь, вы понимаете, что это ещё не самое худшее, что могло случиться с вами.

— Отведите Уолперта, Кута, Пикса и Робинс в башню Гриффиндора, Перси, — приказал Снейп. — А вам, Драко, стоит навестить мадам Помфри. Завтра нам нужно будет решить вопрос о дополнительных защитных мерах — в том числе чтобы подобная ситуация не повторилась.

Прихрамывая, Драко направился в сторону лазарета. Уже на повороте его окликнула Макгонагалл.

— Драко, — её губы на секунду тронула улыбка, — спасибо.

* * *

— Удачного полёта, Афина!

Ласково ухнув в ответ и слегка ущипнув Асторию за палец, бело-рыжая сипуха расправила крылья и вылетела в окно совятни. Какое-то время Астория провожала её взглядом, смотря на догорающий закат, а затем направилась к выходу из совятни. Час уже был поздний, ей надо было вернуться в гостиную до отбоя. Слух о неудачном побеге четверых гриффиндорцев быстро разошёлся по школе; вслед за этим Снейп ввёл новые меры безопасности: после комендантского часа в коридорах школы работали Воющие чары, оповещающие о нарушителях и посторонних, а старосты должны были отмечать всех студентов в гостиных своего факультета.

Астория отправляла письма родителям и Дафне. Сейчас младшая Гринграсс как никогда раньше переживала за своих родных. Астория не могла без боли в сердце смотреть на Нел: её подруга, обычно весёлая и смешливая, после смерти родителей стала мрачной и молчаливой, и с головой окунулась в учёбу. На людях Нел держалась уверенно и даже жёстко, никак не показывая, что эта трагедия сломила её, однако ночами Астория время от времени слышала приглушённые рыдания Нел из-за задёрнутого балдахина.

Но Нел была не единственной из друзей Астории, кто потерял близких — недавно она узнала, что отец Теодора Нотта тоже погиб.

Астория не представляла, как помочь своему другу детства и бывшему парню; к тому же всё омрачалось тем, что Теодор состоял в рядах Вальпургиевых рыцарей. И всё-таки Теодор всё-таки для Астории был совсем не чужим человеком. Конечно, Агнес и Нел сказали бы, что Нотт-младший сам избрал свою судьбу, и его беды не её, Астории, забота.

Но всё же Астория переживала за Тео, и ей было страшно, что он погибнет или сам станет убийцей. Хотя, очевидно, уже стал — ведь он воюет на стороне Долохова. Человека, которого Астория всей душой ненавидела — за то, что по его милости Нел стала сиротой, за то, что тот едва не убил Драко Малфоя.

Мысль о Драко заставила Асторию вспомнить об их недавней ссоре, и на душе стало совсем горько. Хотя Астория не была согласна с Драко и считала, что поступила правильно, но она понимала, что наговорила дерзостей человеку, который заботился об её безопасности. Ей так и не хватило духу извиниться перед профессором Малфоем; хотя Драко никак не напоминал ей о случившемся, однако Астории казалось, что тот стал вести себя с ней себя куда более холодно и отстранённо, чем раньше. И Астория с ужасом думала, что теперь шансов на то, что Малфой ответит ей взаимностью, совсем не осталось.

За этими безрадостными думами Астория не заметила, как с кем-то столкнулась.

— Смотри, куда идёшь!

Астория резко подняла взгляд: оказывается, она натолкнулась на профессора Малфоя прямо в коридоре.

— А-а-а, это вы, мисс Гринграсс, — уже спокойнее и мягче протянул Драко.

Он подобрал с пола несколько книг, которые обронил, и уже собирался уйти, когда Астория окликнула его:

— Профессор Малфой! Я... мне нужно поговорить с вами.

— Хорошо. Тогда зайдёте ко мне в кабинет? — спросил он после недолгой паузы.

Кабинет профессора Малфоя находился совсем недалеко. Драко жестом предложил Астории сесть, после чего обеспокоенно спросил:

— Снова Амбридж, да? Она тебя мучала? Угрожала?

— Нет-нет, сэр, — Астория поспешила успокоить профессора, — мы с ней больше не сталкивались. Просто я хотела извиниться перед вами за наш прошлый разговор. Я повела себя некрасиво... вы ведь хотели как лучше...

— Я не в обиде, Гринграсс, — ответил Драко, а на его губах неожиданно появилась тёплая улыбка. — Но я не отказываюсь от своих слов и по-прежнему уверен, что ты повела себя неразумно и неосторожно.

— Понимаю, сэр. И всё же я не жалею о том, что сделала, — осмелев, произнесла Астория. — Если бы всё повторилось, я поступила бы точно так же.

— Но почему, Гринграсс? Зачем так глупо рисковать собой? — брови Малфоя взметнулись вверх. — Ладно ещё тот случай с Кэрроу. Ты, по крайней мере, вступилась за слабого. Это было благородно... хотя и совсем по-гриффиндорски. Но какого Мордреда ты полезла в бой с Пожирателями в Хогсмиде? Тебе что, жить надоело?

— Вы были один против трёх! — повысила тон Астория, её бледные щёки зарделись румянцем. — Вы же сами учите нас защите, профессор Малфой. Защите от Тёмных сил!

— Это вовсе не значит, что тебе надо было бросаться мне на помощь, Гринграсс, — твёрдо отчеканил Драко. — Да, я учу защите. Чтобы ты могла защитить себя и тех, кто тебе дорог.

— Поэтому я и хотела помочь вам! Потому что вы мне дороги! — выпалила Астория.

Осознав, что она только что сказала, Астория закрыла рот ладонью и опустила взгляд, чувствуя, как пылают щёки. Драко стоял словно громом поражённый, осмысляя услышанное. Пролетело несколько долгих секунд, прежде чем Малфой наконец решился нарушить тишину.

— Астория... Не знаю, что ты себе навоображала насчёт меня, — произнёс он с невесёлой усмешкой. — К сожалению, я должен развеять твои иллюзии.

Подойдя к своей ученице, Драко резким движением закатал рукав, обнажая левое предплечье. Хотя Чёрная метка сильно поблекла, её рисунок был по-прежнему хорошо различим в свете ламп.

— Вы думаете, что это меня шокирует? Удивит? Я чистокровная слизеринка, сэр, для меня это не в диковинку, — в голосе младшей Гринграсс слышалась лёгкая ирония. — Это не значит, что я одобряю Тёмного Лорда и его идеи. Но я слышала, что есть и те, у кого не было выбора. Кто получил Метку, потому что их родители тоже были Пожирателями.

— Ко мне это не относится. Конечно, долг перед семьёй тоже сыграл роль, — с горечью констатировал Малфой. — Но я тогда сам желал получить Метку. Считал это великой честью, шансом отомстить за отца.

— Мне это неважно! — горячо возразила Астория. — Все мы делаем ошибки...

— Да, и я не хочу, чтобы ты совершила ошибку, Астория. Ведь ты тоже мне нравишься, — признал Драко; Астория широко раскрытыми глазами взирала на него, явно ничуть не меньше удивлённая этим откровением. — Ты замечательная девушка: умная, добрая, смелая. Ты прекрасна, в конце концов. И ты заслуживаешь более достойного мужчину, чем я.

Тяжело вздохнув, Драко отвернулся и нервно пригладил и так прилизанные волосы.

— Пойми: я вовсе не являюсь хорошим человеком, — произнёс он после недолгой паузы. — Я не просто так ношу это проклятое клеймо: мне приходилось пытать людей, и я пытался убить человека. Я не герой, Астория. Да и нормального злодея из меня тоже не вышло.

— Вы неправы, сэр, — Астория поднялась с кресла, её голубые глаза ярко блестели. — Плохой человек не стал бы рисковать жизнью, сражаясь с Пожирателями, защищая учеников. И наконец, вы спасли меня от Кэрроу. Я этого не забуду.

Астория подошла к Драко и, неожиданно для самой себя, легонько поцеловала его в губы. И тут же, смутившись, поспешно отпрянула и выскочила из кабинета. Она не видела ни шокированного взгляда, которым провожал её Драко, ни робкой улыбки на его лице.

Морозный воздух пощипывал кожу. Небо было затянуто унылой свинцово-серой хмарью, туман пеленою клубился над землёй. Сквозь дымку тумана просматривались голые кроны деревьев, кирпичные коробки казарм да ржавеющие ангары. Нижний Хейфорд, бывшая база Королевских военно-воздушных сил, уже несколько лет стояла покинутой: окна казарм тут и там зияли тёмными дырами выбитых стёкол, а брошенные самолёты гнили под английскими дождями.

Но аэродром не был безлюдным — пусть маггловские военные давно оставили его. Во многих окнах горел свет, звучала весёлая болтовня, смех, ругань, кто-то даже горланил лихие разбойничьи песни. Среди зданий сновали люди, таскавшие мешки, коробки и ящики или просто слонявшиеся без дела — зелёные юнцы хулиганского вида, матёрые головорезы со шрамами на небритых лицах, туповатые громилы, у которых в родне явно затесались тролли.

Ржавый остов старого «Хантера», окружённый сухими кустами ежевики, был неплохим укрытием от глаз егерей. Дин, прятавшийся в засаде вместе с товарищами, глянул на сидевшую рядышком Луну, та поймала его взгляд и нежно улыбнулась. Из всего отряда только Луна и Джинни сохраняли спокойствие; остальные же — сам Дин, Колин, Энтони, Сьюзен да Эрни — нетерпеливо ожидали приказа.

После победного налёта на Гарстонский порт в Ливерпуле Невилл и Джинни решили закрепить успех, и начали усиленно готовить ребят к новой атаке на егерей. Джинни считала, что пора брать штурмом притон Джеффри Скабиора, покончить с ним, а заодно и со всей его шайкой. Невилл, в свою очередь, благоразумно полагал, что убежище Скабиора будет непросто отыскать и ещё сложнее захватить, и предлагал поймать и убить главаря егерей за пределами его логова — например, в Лютном переулке, возле какого-нибудь из принадлежащих Скабиору борделей. Однако Скабиор не торопился показать нос из своей берлоги; местонахождение оной «армейцы» тоже пока не знали — хотя юная Уизли и пыталась увещеваниями и угрозами выведать эти сведения от Мундунгуса Флетчера.

Справедливости ради, от старого жулика Флетчера была польза. Пару дней назад он сообщил им об ещё одном местечке, где егеря прячут награбленное добро: заброшенный аэродром, укрытый лишь магглоотталкивающими чарами. И сейчас они явились в то самое местечко.

— В бой! — наконец скомандовала Джинни, и «армейцы» выскочили из укрытия.

Двое егерей, тащивших очередной ящик, обернулись на шум. Они не успели достать палочки — первый упал с переломанными Костоломным ногами, второй — с перерезанным горлом; вместе с ними с громким звоном рухнул и ящик, вино из разбитых бутылок расплескалось по асфальту. Следом всполошились остальные егеря: увидев, что им противостоят всего семеро армейцев, они с палочками наперевес кинулись расправиться с «малолетками»... На свою же погибель. Вот в одного из егерей угодила Авада, посланная Джинни, следом, истекая кровью, свалилась его напарница, в которую попала Сектумсемпра. Вот мощная Бомбарда упокоила ещё парочку егерей, ошмётки которых разлетелись на несколько ярдов вокруг.

Двери одного из ангаров со скрежетом распахнулись, и прямо перед отрядом «армейцев» появился отряд магов, числом больше десятка. Вспышки заклятий полетели в них, но тут же развеялись: противник выставил весьма недурные магические щиты.

— Прошу моего внимания! — раздался звучный, полный превосходства голос.

Нацелив палочки на врагов, ребята наконец рассмотрели обладателя голоса. Кожаный плащ, собранные в хвост волосы, издевательская усмешка на смазливом лице — Джеффри Скабиора было трудно не узнать. По обе стороны от атамана егерей стояли двое мускулистых головорезов — очевидно, то были наёмники-телохранители Скабиора.

— О! Скабиор! — презрительно воскликнула Джинни. — В кои-то веки высунулся из своего логова? Перестал прятаться за спинами своих шавок?

— А ты, должно быть, та самая «Командирша»? Вижу, ты девка смелая... и симпатичная. Личико больно злобное, а вот фигурка ничего, — Скабиор прошёлся по ней оценивающим взглядом, плотоядно облизал губы. — Что, не ожидала повстречать здесь дядю Скабиора?

— Отчего же? Я давно жажду тебя встретить, — с не меньшим ехидством ответила Джинни, с кончика её палочки сорвалось несколько зелёных искр. — И прикончить тебя, тварь.

— У меня есть к вам предложение, детишки, — почти нежно протянул Скабиор. — Вы меня очень, очень сильно огорчили. Украли моё имущество, ребят моих поубивали. Но я человек добрый и милосердный. Бросайте палочки и сдавайтесь — и тогда я, так и быть, сохраню ваши жалкие жизни.

— Не много ли ты хочешь, ублюдок? — прошипела Джинни.

— На твоём месте я вёл бы себя повежливее, пигалица, — главарь егерей издал неприятный смешок. — Вас всего семеро, а нас куда больше. И опыта у моих бойцов поболе вашего. Да я вашего хвалёного «Избранного» взял и на смерть увёл, а с вами тем более управлюсь. Вы в ловушке, сопляки, так что сдавайтесь по-хорошему.

— Ошибаешься, Скабиор, — Джинни зловеще улыбнулась, глаза её полыхнули красным. — Это ты в ловушке.

Легонько взмахнув рукой, она послала ослепительный луч проклятия прямо в Скабиора. Мощные чары пробили волшебный щит, Скабиор чудом уклонился от смертоносного луча и перешёл в контратаку, алая вспышка Круциатуса пролетела мимо Джинни буквально в паре дюймов. Егеря гурьбой ринулись в бой вслед за своим командиром.

Позади одной из казарм раздался шум, засверкали всполохи заклинаний — на помощь отряду Джинни пришла подмога. Невилл одним взмахом палочки отправил тучного егеря в последний в его жизни полёт, затем Джастин вскрыл Режущим горло его напарнику. Шеймус вместе с Чжоу швырнули в ватагу егерей пару склянок, которые взорвались прямо над их головами, превратив сразу троих бандитов в живые, истошно орущие факелы.

— В атаку! — зычным голосом командовал Скабиор, сосредоточивший всё внимание на Джинни. — Мочите их!

Казалось, победа была за атаманом егерей. Хотя Армия основательно проредила ряды разбойников, их всё ещё было по меньшей мере вдвое больше. Егеря неустанно отбивались от атак «армейцев», уже успели ранить кого-то из ребят. По щеке Джинни текла кровь, её рыжие волосы подпалило чьим-то Инсендио. А Скабиор посылал в свою противницу одно проклятие за другим.

А потом егеря начали умирать. Один за другим.

Шальная «Бомбарда» угодила в стену казармы, и на месте, где только что стояли трое егерей, остались лишь груда кирпичей да столб пыли. Головорез с уродливым шрамом на лице в отчаянной попытке атаковать рванул вперёд из строя — и тут же рухнул, исполосованный Сектумсемпрой. Теснимые «армейцами, егеря отступали, падали и умирали. Кто-то и вовсе бросился наутёк, не желая подыхать за своего главаря.

Очередная Авада угодила в одного из телохранителей Скабиора, бывалый наёмник молча упал замертво. А на смазливой физиономии атамана егерей появился испуг.

— Бежим! — выкрикнул он.

Послав очередное «Круцио» в Джинни — и в очередной раз промазав — Скабиор схватился за амулет на шее и испарился. Вслед за ним, воспользовавшись портключом, исчез второй наёмник. Остальные егеря тоже поспешили покинуть поле боя: одни счастливчики успели аппарировать, другие помчались куда глаза глядят.

— Удрал! — яростно вскричала Джинни. Взмахнула палочкой, и зелёная вспышка выбила дух из валявшегося на земле раненого егеря. Второй взмах, и Взрывное заклятие угодило в стену казармы, с грохотом обрушивая её. — Удрал, сволочь!

* * *

— Ну, ребятки, есть у меня для вас добрые новостишки! — Мундунгус Флетчер, отъявленный вор, жулик и пройдоха, выглядел довольным и даже гордым. — Разузнал я надысь, где малина Скабиора находится.

Мундунгус достал мятый, пожелтевший пергамент и расстелил его на широком колченогом столике. Глаза Джинни загорелись, вместе с Невиллом и Луной она склонилась над столом.

— Упырь заныкался в старом поместье Блишвиков. К северу от Тетфорда, в паре миль по старой просёлочной дороге. Вот по этой, — Флетчер ткнул длинным грязным пальцем с жёлтым, неухоженным ногтем в нацарапанный угольным карандашом план.

— Что ж, это и впрямь прекрасная новость. Молодчина, Гнус, — Джинни на радостях даже расщедрилась на похвалу.

— Рад стараться, — кисло буркнул Мундунгус, похоже, всё ещё обиженный на то, что его заставляют работать бесплатно, да к тому же шантажом и угрозами.

— Мистер Флетчер, — спокойно, слегка отрешённо спросила Луна, — а вы знаете, сколько людей охраняют поместье? Хотя бы приблизительно?

— Сколько точно, я без понятия, юная леди, — Мундунгус вновь улыбнулся, в его хриплом голосе его послышалась теплота; похоже, Луне всё-таки удалось очаровать старого ворюгу. — Где-то около полусотни наберётся. Скабиор собрал всех своих шестёрок, а их у него нонеча не шибко много осталось. Кто копыта отбросил, а кто и кинуть главаря решил от греха подальше да на дно залечь, иль нового хозяина найти.

— Неудивительно. Крысы разбегаются, — пренебрежительно бросил Невилл.

— Вокруг поместья шляются патрули, — Флетчер снова указал на карту. — Шестеро на стрёме у ворот, остальные шныряют вдоль ограды. Чуть меня не засекли, слава Мерлину, я вовремя убёг...

— Да-да, я поняла, как «храбро» ты рисковал своей шкурой, Гнус, — насмешливо сказала Джинни. — Решено, ребята. Сутки на разведку и подготовку, а затем — в бой.

— Я б на вашем месте не торопился, ребятки, — набравшись смелости, решил вмешаться с советом Мундунгус. — Скабиор щас начеку. А загнанная зверюга больно кусается. Переждали бы, пока он бдительность потеряет, тут-то вы его и возьмёте тёпленьким.

— Не пойдёт, — жёстко возразила Джинни. — Этот ублюдок может найти новых союзников, может спрятаться в другом месте, может сбежать из страны с награбленным, наконец. А я устала ждать. Я хочу покончить с ним как можно скорее. Согласны, ребята?

Невилл и Луна кивнули.

— Скабиор наверняка держит при себе свою казну, — продолжил Невилл. — Когда мы разделаемся с ним, ты получишь награду, Гнус.

— Вот за это спасибочки! — теперь старый воришка выглядел по-настоящему обрадованным и жадно потирал ручонки. — Чесслово, вот уж не ожидал такой щедрости...

— Ты редкостный трус и прохвост, но ты всё-таки помог нам, — с ехидным смешком ответила Джинни. — Поэтому мы тебе заплатим, и прилично. Но если промотаешься и явишься просить ещё — будем лупить тебя долго и больно.

— Да-да, я понял! — поспешно закивал головой Мундунгус, явно не желающий испытывать на себе тяжёлую руку младшей Уизли.

— И ещё. Скабиор наверняка держит у себя пленников, нам нужно позаботиться и о них, — добавила Луна.

— Зная Скабиора — скорее уж пленниц, — вставил Флетчер, с презрением сплюнув на пол.

— Ты права, Луна, — согласился с подругой Невилл. — Бросать этих несчастных на произвол судьбы без палочек — не дело. Вот только долго держать их у себя мы не сможем: у нас сейчас нет лишних коек и еды...

— И посторонним не место в нашем лагере, — закончила за товарищем Джинни.

— Тут я вам, увы, не помощник. Но, может, лучше обратитесь за этим к Ордену? — предложил Мундунгус. — Они-то как раз помогали магглокровкам. Да и вместе вам будет сподручней Скабиора завалить.

Джинни тяжело вздохнула: мысль о сотрудничестве с Орденом Феникса, о том, чтобы просить у него помощь, по-прежнему ей претила. И наконец сказала:

— Хорошо. Но Скабиора прикончим сами. Это наша добыча.

* * *

— Идём вместе, прямо к воротам. Наша с Джинни семёрка пойдёт впереди, в авангарде. Семёрка Луны прикрывает фланги и тыл, — раздавал приказы Невилл.

— Уверен, Невилл? — подал голос Колин. — Не лучше ли будет разделиться, как раньше, и ударить с разных сторон?

— Нет, Колин, не лучше, — мрачно ответил Невилл. — Егеря превосходят нас числом, а значит, нам надо сконцентрировать силы, быть единым целым. Только так мы сможем достичь преимущества над шайкой Скабиора.

— Кроме того, нам сейчас нужен каждый боец и каждая палочка. Егеря сейчас бродят по всей территории поместья, и пока они понесутся к нам, мы прорвёмся к особняку, — самым серьёзным тоном добавила Джинни. — В Ливерпуле мы уже разделили отряд, и в итоге чуть не провалили всё дело.

Невилл мысленно поблагодарил подругу, что она не напоминала о битве в Годриковой Лощине. Тогда с его подачи ребята тоже разделились — и в итоге погиб Майкл, а Дин едва не истёк кровью. И это только его, Невилла, вина.

— Готов, Шеймус? — спросил Невилл, отвлекаясь от гнетущих мыслей.

— Всегда готов, командир! — на лице Финнигана играла воодушевлённая улыбка, в глазах — огонёк азарта. — Денёк будет жарким.

— Это точно. В путь!

Они двинулись быстрым, уверенным шагом по заваленной прелой листвой, посеребрённой инеем тропе, идущей через дубовую рощу. Путь был быстрым: уже через несколько минут послышались звуки оживлённой болтовни да гогота; затем из дымки тумана показался силуэт готического особняка, а перед ним — кованая решётка ворот да застава егерей.

Егеря тоже приметили «армейцев». Двое их них даже успели поднять палочки, но было поздно — Шеймус заклинанием метнул в них склянку, поджёг её и для верности шарахнул Бомбардой.

Оглушительный грохот и ударная волна заставили ребят, стоящих в первых рядах, пригнуться. Когда они наконец поднялись, то увидели рассеивающееся облако дыма, развороченные ворота и обугленные, растерзанные трупы бандитов. Позади раздавались гомон да панические вопли: было бы странно ожидать, что такая атака останется незамеченной.

— Вперёд! — прозвучал клич Джинни. — За мной, ребята!

«Армейцы» миновали место, где когда-то находились ворота в поместье Блишвиков, равнодушно перешагивая через обезображенные тела. А навстречу им врассыпную бежали егеря: не меньше двадцати, с палочками наперевес. В сторону «армейцев» полетели лучи проклятий, однако ребята были наготове — Джастин и Эрни выставили Щитовые чары, прикрывая товарищей, пока те посылали во врагов Авады, Костоломные, Режущие...

Пятёрка егерей, возглавляемая рослым, вертлявым, горластым головорезом со шрамом, пересекающим всё его лицо, попыталась напасть на отряд с тыла. Пара красных лучей пронеслась мимо ребят, прежде чем егеря в ужасе завопили и замахали руками: Луна превратила землю под их ногами в болото, и теперь неудачливые разбойники стремительно погружались в трясину.

А ряды егерей продолжали стремительно таять. Кто-то и вовсе кинулся в бегство, бросая товарищей на произвол судьбы и позволяя «армейцам» покончить с ними, кто-то даже воспользовался невесть откуда взявшимися мётлами. Преследовать и добивать их у ребят не было ни времени, ни возможности — егеря начали атаковать Армию Поттера из окон особняка.

— Бомбарда Максима! — выкрикнул Невилл, и взрывные чары с лёгкостью вынесли массивные дубовые двери. — В дом!

Юные бойцы вошли в особняк и тут же заняли боевую стойку; выработанное за месяцы битв и стычек чутьё не подвело: егеря беспорядочно нападали на них со всех сторон — из коридоров, с парадной лестницы... Первый шквал заклятий был встречен Щитовыми чарами «армейцев», следом ребята ударили по противнику, отправив ещё нескольких бандитов к праотцам. Но и прислужники Скабиора не оставались в долгу, и даже успели наградить кого-то из нападающих шрамами да ожогами; в отличие от проходимцев и трусов, охранявших двор поместья и сбежавших, едва запахло жареным, эти головорезы намеревались продать свои жизни подороже.

— Сучка! — раздался полный ненависти и презрения голос; Джеффри Скабиор соизволил явиться на битву. — Круцио!

Луч Пыточного проклятия пролетел в дюйме от Джинни, та в ответ послала в атамана егерей Сектумсемпру, которая попала в стоявшего справа егеря. Младшая Уизли и Скабиор молча, с ненавистью в глазах обменивались заклятьями, и на левой скуле Скабиора уже красовался кровавый порез.

Несколько людей из свиты Скабиора были выбиты из строя, и Джинни уверенно поднималась вверх по лестнице, тесня врага. Невилл устремился следом, им двигало как желание поскорее расквитаться с главарём егерей, так и стремление защитить Джинни — поглощённая боем и потерявшая чувство опасности, она сама не заметила, как отделилась от их отряда.

Они уже были на втором этаже. Раздался тоненький, испуганный крик: мимо них пробежала хрупкая черноволосая девушка в наряде горничной. И упала, сражённая Авадой рыжего детины, дравшегося в отряде Скабиора. Недолго думая, Невилл отправил Режущее прямо в горло убийцы, и тот рухнул, заливая кровью ковры.

Но Скабиор и его приспешники продолжали биться, с ненавистью и исступлением посылая в армейцев одно заклинание за другим. Им удалось ранить Эрни Костоломным в ногу и оглушить Шеймуса, в ответ Невилл и Энтони совместными усилиями расправились с охранявшим Скабиора наёмником. А главарь егерей продолжал отступать.

И тут, едва Скабиор завернул за очередной поворот, раздался громкий стук, и Скабиор рухнул как подкошенный. Оставшиеся приспешники-егеря рванули с места, пытаясь сбежать, но ребята покончили с ними быстро и хладнокровно. А позади лежащего без сознания Скабиора, держа бронзовый канделябр дрожащими руками, стояла бледная как смерть блондинка в коротком полупрозрачном платье.

— Лаванда?! — успел спросить Невилл, прежде чем та рухнула в обморок.

* * *

Джеффри Скабиор с трудом продрал глаза. Застонал, попытался пошевелить руками, но безуспешно; едва очнувшись, он обнаружил, что лежит на мёрзлой земле голый по пояс, со связанными руками и ногами. Затылок раскалывался от жуткой, режущей боли, голова шла кругом, словно после бурной попойки.

— Что, ублюдок, очнулся? — пренебрежительно бросил щуплый невысокий парнишка с мышиными волосами и тут же больно пнул Скабиора под рёбра. — Джинни! Наша спящая красавица проснулась!

— Отлично, Колин.

Джинни Уизли подошла к валяющемуся на земле рядом со столетним дубом атаману егерей — точнее, уже бывшему атаману. И улыбнулась жестокой улыбкой, от которой Скабиор почувствовал, как сердце ухнуло куда-то глубоко вниз. Ему было страшно, как никогда раньше. Сейчас Джеффри был готов проклясть тот день, когда ступил на скользкую дорожку разбоя, когда решил пойти в егеря...

— Ну всё, Джеффри. Твоей банды больше нет, — Джинни указала на валявшиеся вдалеке трупы егерей. — И твоя история тоже закончится. Очень скоро.

— П-послушай, Командирша... — голос Скабиора был непривычно высоким и хриплым, он стучал зубами то ли от холода, то ли от ужаса. — Я... я всё отдам. Если пощадишь... Всё, что у меня есть!

— Всё, что есть? Ты про это? — переспросила младшая Уизли, махнув рукой в сторону Терри и Джастина, которые вместе тащили — с помощью магии, разумеется — здоровенный, доверху набитый сундук.

Скабиор был готов расплакаться от обиды. Всё добро, накопленное и награбленное им за последний год, теперь досталось этим жалким юнцам! Но сейчас перед ним маячила другая, куда более серьёзная угроза...

— Это... это ещё не всё, — пробормотал он в отчаянной попытке выторговать себе жизнь. — У меня есть ещё тайники...

— Нам и этого хватит, — отрезала Джинни. — Мы не за золотом к тебе пришли, мразь, а за твоей жизнью. Потому что ты её не заслужил. Ты даже быстрой смерти не заслужил. Круцио!

Скабиор пронзительно заверещал от боли, забился в конвульсиях. Целая минута прошла, прежде чем Джинни отвела волшебную палочку. Он лежал, прерывисто дыша. Несмотря на зимний холод, он весь взмок от пота.

Передышка длилась недолго. Джинни взмахнула палочкой один раз, затем второй, третий... Вспышки заклятий жалили Скабиора по лицу, по голому торсу, оставляя ссадины, порезы, ожоги.

Наконец младшая Уизли прекратила экзекуцию. Посмотрела на Колина, Энтони и Шеймуса, недобро ухмыляющихся. На Невилла, Дина и Луну — на их лицах улыбок не было. На Лаванду, которая всё ещё тряслась и тихонько плакала в объятиях Парвати. Лаванду, которая всё это время была в лапах этого подонка и насильника, что сейчас лежал перед ней, стонал и всхлипывал. И ощутила, как кровь приливает к лицу, как руки трясутся от ярости. Он получил мало, слишком мало...

— Что бы ещё сделать с тобой, Скабиор? — хриплым голосом произнесла Джинни. — Может, яйца тебе отрезать?

Очередной взмах палочки, и луч Секо ударил Скабиора в пах. Скабиор снова завизжал дурным голосом, его брюки окрасились кровью. Луна, Ханна и Чжоу отвели взгляды.

— Джинни, — ладонь Невилла легонько коснулась её плеча, — давай уже кончать с ним.

— Ты прав, Невилл, — кивнула Джинни. — Тащите верёвку!

Невилл и Энтони накинули петлю на худощавую шею Скабиора, всё ещё скулившего от боли. Дважды перебросили верёвку через толстую, крепкую ветку дуба, потянули за неё с другого конца. Уже скоро ноги Скабиора оторвались от земли, он хрипел, бился в судорогах, хватал ртом воздух. А затем дёрнулся в последний раз и затих.

* * *

Заходящее солнце бросало последние лучики на старый готический особняк с выбитыми окнами и вынесенными, обгорелыми дверями. Вечер был бы тихим, если бы не многоголосое карканье ворон, которые стаями летали над брошенным поместьем.

Орден Феникса прибыл всего десять минут назад. Их встретил мрачный, недружелюбный Лонгоботтом, который передал им на попечение узниц егерей, после чего аппарировал. Пленницы уже отбыли в убежище вместе с Гестией Джонс, и сейчас в поместье остались лишь Шеклболт да Люпин.

Кингсли поднял мрачный взгляд на высокий дуб. Окоченевший труп Скабиора болтался в петле, а над ним вилось вороньё; кто-то из птиц сидел на ветке и пытался выклевать глаза главарю егерей. Бывший аврор посмотрел на израненное тело, на искажённое мукой лицо, и тяжело вздохнул.

Этот вечер был удачным: сегодня их отряд смог выследить и загнать в угол нескольких Пожирателей Смерти. Хотя их «меченые» противники были опытными бойцами, Кингсли был уверен в победе: ведь с ними сам Аластор Моуди, ночной кошмар преступников и тёмных магов.

Первую парочку Пожирателей авроры вывели из строя за считанные секунды, но их напарники были наготове, и вскоре всё вокруг засверкало от ярких вспышек. Аластор, несмотря на опыт и недюжинную силу, едва успевал отражать атаки врагов; что уж говорить об остальных. Кингсли чудом увернулся от Авады и обзавёлся свежим порезом на лице; ещё одному из авроров, Куперу, повезло куда меньше — он лежал на мостовой, не подавая признаков жизни.

В очередной раз вскинув палочку, Кингсли спеленал магическими путами одного из Пожирателей в серебряной маске. Его напарник успел потерять маску в пылу боя: на вид совсем юноша, чуть старше двадцати, на холёном лице — озорная усмешка; кажется, его звали Эван Розье.

— Ступефай! — воскликнул Кингсли, но Розье с лёгкостью увернулся от алого луча и тут же отправил в их сторону очередное проклятие. Шеклболт едва успел отскочить, и взрывная волна лишь сбила его с ног да слегка оглушила.

Пошатываясь и слегка прихрамывая, Кингсли со стоном поднялся на ноги. Авроры уже разобрались с большей частью Пожирателей; лишь Розье, едва не отправивший Кингсли к Мерлину, продолжал отчаянно отбиваться от атак Моуди. И наносил удары сам: Шеклболт заметил, что лицо старого аврора залито кровью, а изрядная часть носа отсутствует.

Очередное тёмное проклятие пролетело мимо Аластора. Кингсли бросился ему на помощь, послал в Розье Экспеллиармус, однако тот со смехом отбил его.

— Авада Кедавра! — выкрикнул Моуди.

Зелёный луч ударил Розье прямо в грудь, и тот упал замертво. Всё было кончено.

Они прибыли в Министерство. Целители уже подлатали аврорам раны, взятые живыми Пожиратели были отправлены по камерам и по допросным. А Кингсли с тяжёлым сердцем сидел в кабинете Моуди: он чувствовал кожей недовольство старшего товарища.

— Ты не первый год работаешь в Аврорате, Шеклболт, — распекал его старый аврор. — И ты знаешь, против кого мы сражаемся. Против закоренелых преступников, убийц, у которых на совести немало смертей и которые без сожаления лишат тебя жизни. Мы на войне, а не в дуэльном зале, парень! Время разоружать их прошло!

— Но, мистер Моуди, — возразил Кингсли, — мы же авроры, а не убийцы. Наша задача — отправить Пожирателей в Азкабан. Если мы начнём убивать их направо и налево, применять Тёмные искусства, чем мы будем лучше них?

— Тем, что они убивают невинных людей, а мы — этих ублюдков! — гневно гаркнул Моуди. — И если у нас не получается взять Пожирателей живьём, значит, надо бить их насмерть! Нечего их жалеть!

Кингсли понуро опустил взгляд. Аластор поднялся, подошёл к Шеклболту и положил руку ему на плечо.

— Я понимаю, о чём ты думаешь, сынок, — произнёс он уже куда спокойнее. — Я и сам считаю, что убивать или пытать — это крайние меры... в отличие от Крауча, например. Однако порой нам приходится к ним прибегать.

— Но Авада... это же тёмная магия, — пробормотал Кингсли. — Она калечит душу, как и убийство.

— Верно, — согласился Моуди. — Но душу можно сохранить. Главное — убивать только тогда, когда это действительно необходимо. И не позволять себе чувствовать удовольствие от чужой смерти. Не упиваться ею.

— Пойдём уже, Кингсли, — голос Ремуса вырвал аврора из воспоминаний. — Лично я этим зрелищем сыт по горло.

— Я тоже. Скабиору досталось с процентами, — мрачно пошутил Шеклболт.

— Согласись, что он заслужил.

— Заслужил. Но меня тревожат наши ребята, — печально проговорил Кингсли. — Можно покалечить человека, можно убить. Но кем надо быть, чтобы сотворить с ним такое?

Ремус промолчал. А вороны продолжали виться над трупами да каркать.

Утро в Министерстве магии было суматошным.

Райан Монкли, заместитель главы Аврората, едва явился на рабочее место, едва успел выпить чашечку кофе, как пришёл вызов на министерскую планёрку. Нечасто ему доводилось быть на таких мероприятиях. Фадж проводил совещания нерегулярно, и приглашал, как правило, только заместителей и глав департаментов; Монкли туда, разумеется, не звали. Скримджер, напротив, периодически собирал подчинённых на планёрки — краткие, но всегда по делу; по старой привычке он созывал своих коллег-авроров, вроде самого Райана, да работников Департамента магического правопорядка. При послушном, марионеточном Тикнессе о каких-то совещаниях не было и речи, а все указания «сверху» спускались через агентов Пожирателей в Министерстве.

Едва Монкли уселся рядом с Долишем, своим начальником, как двери раскрылись и внутрь с суровым, торжественным видом вошёл Корбан Яксли.

— Садитесь, леди и джентльмены, — деловито произнёс он, занимая место во главе стола. — Предлагаю сразу перейти к делам. Сейчас Магическая Британия переживает не лучшие времена. Нам с трудом удаётся удержать благородное волшебное сообщество от падения в пучину хаоса и насилия. Враги общества день ото дня совершают атаки: уголовники, нераскаявшиеся Пожиратели Смерти, тёмные существа...

Яксли сделал паузу, а Эйвери и Мальсибер обменялись взглядами.

— Впрочем, несколько дней назад с одной из банд было покончено, — продолжил министр магии столь же серьёзным тоном. — Шайка Скабиора, что наводила страх на добропорядочных волшебников последние месяцы, уничтожена. Это было бы прекрасно, вот только за ликвидацией егерей Скабиора стояли отнюдь не те, в чьи прямые обязанности это входит.

Долиш лишь повинно опустил голову под осуждающим взглядом своего начальника. Зато Ранкорн, начальник Департамента правопорядка, решился взять слово:

— Это наша вина, господин министр, — угодливые интонации и заискивающая улыбка поразительным образом сочетались с мощной, шкафоподобной фигурой и окладистой бородой этого человека. — Но я предприму все меры, чтобы такого не повторилось!

— Я надеюсь на это.

— Есть и хорошие новости, господин министр, — Ранкорн явно желал выставить себя перед начальником в выгодном свете. — Один из бывших подручных Скабиора, Брутус Хикок, решил завязать с разбоем и пойти на деятельное сотрудничество с Министерством — в обмен на амнистию для себя и своих «ребятушек».

Похоже, история в очередной раз повторяется. Как помнил Райан, в прошлом году именно по инициативе Яксли «добровольные помощники» из числа уголовного сброда были организованы в отряды егерей. И как он подозревал, Яксли пытался втайне наладить контакт со Скабиором уже позже — потому-то Аврорату было запрещено нападать на притон атамана егерей, хотя авроры могли бы разделаться с его шайкой без больших трудностей.

— Поступайте, как считаете нужным, Альберт, — равнодушно ответил Яксли. — Сейчас меня волнует другое. Ответственность за уничтожение Скабиора и его егерей взяла на себя некая «Армия Поттера».

Последние два слова министр магии буквально выплюнул.

— Это банда малолетних террористов, которые в прошлом году занимались хулиганством и вандализмом в стенах Хогвартса, а ныне творят то же самое по всей стране, — в голосе Корбана звучала плохо скрываемая ярость. — Они прикрываются именем нашего героя, однако мы должны понимать, с кем мы имеем дело. С уголовниками, смутьянами и экстремистами, которые расшатывают духовные скрепы нашего чистокровного волшебного сообщества и жаждут ввергнуть Британию в хаос! Да и корыстные цели им тоже явно не чужды: судя по всему, при разгроме логова Скабиора так называемая «Армия» похитила всё его золото.

— Есть у меня одна идея, Корбан, — лениво протянул Люциус Малфой; очевидно, он соизволил показаться на собрании по личной просьбе министра, как и остальные дружки-аристократы Яксли вроде Эйвери, Мальсибера и Селвина. — Раз уж эти юнцы так жаждут славы, корчат из себя «борцов за справедливость»... То они получат славу, но дурную. Мы можем уничтожить их репутацию, выставить их грязные секреты напоказ. Благо, есть одна весьма талантливая журналистка, которая в этом мастер.

— Полностью согласен! — воодушевлённо вмешался в разговор Маклагген. — Слышал, что лет шесть назад малявка Уизли из этой Армии открыла Тайную комнату...

— Не думаю, что нам нужна лишняя огласка; эти малолетние преступники её недостойны, — проговорил Яксли, одновременно зыркнув в сторону Кормака; под суровым взглядом начальника тот моментально стушевался и постарался стать как можно незаметнее, что при его росте и ширине плеч было весьма затруднительно.

— В борьбе все средства хороши, — невозмутимо ответил Люциус. — И Маклагген верно подметил: девчонка Уизли действительно была причастна к тогдашним нападениям, но Дамблдор, как всегда, замял ту историю.

— Что ж, даю добро, — согласился Яксли. — Но только не упоминать название этой шайки! И кроме того, я хочу, чтобы на этих «армейцев» началась охота, чтобы они наконец предстали перед магическим правосудием и ответили за свои преступления. Впрочем, — добавил он более миролюбивым тоном, — пока они бьются с другими врагами общества, нет нужды вмешиваться в их стычки.

Монкли с трудом подавил тяжёлый вздох. Разумеется, он был не в восторге от самодеятельности этой «Армии Поттера»; к их идеям всеобщего равенства и братства он, потомственный слизеринец, тоже относился скептически. Но всё же этим ребятам было трудно не сочувствовать. Они не трогали простых, невинных волшебников, убивали лишь откровенных мерзавцев вроде недобитых приспешников Волдеморта, сразились с Лестрейндж и её Ковеном, покончили с бандой Скабиора — в общем, делали полезное дело. До поры до времени, конечно — ведь Монкли слыхал и о таких историях, когда подобные благородные разбойники и линчеватели вырождались, превращаясь в обыкновенных бандитов и головорезов. Вроде Чеширских весёлых ребят, в бою против которых погиб прапрадед Райана — а ведь изначально «Весёлые ребята» помогли подавить восстание гоблинов и примкнувших к ним оборотней, но, оставшись не у дел, принялись беспредельничать и грабить простых волшебников.

Было очевидно, что появление «Армии Поттера» — результат пагубной политики, которую проводил Яксли. Гнобление нечистокровных и «предателей крови» дало свои плоды — недовольные взялись за палочки. Министерство, управляемое Пожирателями Смерти, само взрастило себе врага.

— Само собой, вы также не должны забывать про Долохова, Лестрейндж и Грейбэка, — продолжал говорить Яксли. — Так называемый «Ковен Чистоты» уже отметился атаками на Мелтон-Моубрей и Суонли. На стороне Беллатрисы сражаются дементоры и инферналы, а оборотни вступили в сговор с великанами, дикими троллями и вампирами. Потому я приказываю всем аврорам, ударникам и патрульным усилить бдительность. Альберт, Джон, вы меня поняли?

Ранкорн и Долиш энергично закивали.

— Мы не можем оставить без внимания и наших заклятых друзей из Ордена Феникса, — неприязненно проговорил министр магии. — Конечно, пока они заняты борьбой с нераскаявшимися адептами Тома Реддла. Но они по-прежнему остаются серьёзной угрозой стабильности нашего древнего и почтенного сообщества, нашим ценностям и традициям. Равно как и их приспешники, по которым давно Азкабан плачет. Они помогают бежать за границу преступникам, виновным в краже магии. Или же распространяют лживые и крамольные измышления, как сумасшедший Лавгуд с его «Придирой». Дочь которого, к слову, состоит в рядах помянутых малолетних террористов.

— Мы займёмся ими, господин министр, — с готовностью ответствовал Ранкорн. — Нам почти удалось выявить нескольких подозреваемых в подрывной деятельности, и арест-команды готовы отправиться в любую минуту. Касаемо Ксенофилиуса Лавгуда — сейчас он скрывается где-то в глухомани, но мы найдём его, непременно найдём!

— И, наконец, есть ещё одна проблема. Северус Снейп, — Корбан произнёс это имя с явственной ненавистью и презрением. — Предатель крови, который, пользуясь своей должностью, игнорирует постановления Министерства и вставляет нам палки в колёса. Каковы ваши успехи, Долорес?

— Весьма хорошие, господин министр! — раздался тоненький, слащаво-противный голосок. — Я выявила явные недочёты в учебной программе, работе самого директора и некоторых преподавателей, нашла добровольных помощников среди лояльных студентов...

— И это вы называете «весьма хорошими успехами», Долорес? — недовольно скривился Яксли. — Вам не удалось найти сторонников среди персонала школы, отстранить неугодных нам педагогов, и наконец, Снейп по-прежнему остаётся директором Хогвартса.

От вида Амбридж, виновато молчавшей с испуганным выражением на жабоподобном лице, Монкли невольно получал удовольствие. Мало кто решался вступать в открытый конфликт с Амбридж, зная, насколько мстительной и злопамятной была эта женщина, но с начальством Долорес всегда вела себя подобострастно, а Яксли откровенно боялась.

— Скоро в Хогвартсе рождественские каникулы, и вряд ли вы чего-то успеете добиться за это время, — продолжил министр. — Так что в эти дни вы поработаете в Министерстве. Я жду отчётов от вас и от ваших соглядатаев и доносчиков. И хочу, чтобы Снейп как можно скорее лишился своего поста и предстал перед нашим правосудием.

— Кхм-кхм... разумеется, господин министр! — заискивающе заголосила Амбридж. — Обещаю вам, что Снейп скоро, очень скоро вылетит из Хогвартса!

— Я рассчитываю на вас, Долорес. С пагубной автономией Хогвартса давно пора покончить. Школа заслуживает достойного, преданного Министерству директора, — Яксли не называл имён, но по его взгляду и довольной улыбке его заместительницы можно было понять, кого министр магии считал достойным возглавить школу чародейства и волшебства.

Любой адекватный министр магии сосредоточил бы всё внимание на самом опасном противнике, будь то Пожиратели Смерти, оборотни или великаны. Но Яксли, похоже, счёл куда большей угрозой Орден Феникса, Армию Поттера и Северуса Снейпа. Во время двух британских магических войн, да и во время войны против Гриндевальда, Министерство и Орден Феникса, несмотря на все разногласия, были на одной стороне. Как бы холодно Крауч, Багнолд или Скримджер не относились к Дамблдору, они понимали необходимость если не союза с ним, то хотя бы вооружённого нейтралитета. Некоторые коллеги Райана, вроде Аластора, Кингсли и Нимфадоры, и вовсе состояли в рядах Ордена.

Впрочем, это было ожидаемо — ведь Орден не признавал Яксли как министра. Яксли яростно боролся против «маггловских выродков» и «предателей крови», и многие небезосновательно подозревали, что под рукавом мантии он прячет Чёрную метку.

Какое-то время они просидели, обсуждая менее значимые вопросы вроде переговоров с гоблинами да гильдиями; Монкли отчаянно боролся с зевотой и жалел, что нельзя выпить ещё чашку кофе.

— Совещание окончено, — наконец объявил Яксли. — Люциус, Освальд, Мильтон, Роджер — задержитесь на пару слов. Остальные — возвращайтесь к работе. И помните: магия — сила! — закончил он на пафосной ноте.

Монкли поспешил убраться прочь, не желая задерживаться и на минуту. Он шёл, размышляя, как он докатился до жизни такой. До службы этой жалкой пародии на министра магии, до исполнения приказов прежних врагов.

Падение Скримджера, преподнесённое как «уход в отставку», и приход пожирательской марионетки к власти свалились на чиновников Министерства, как снег на голову. Большинство волшебников продолжали поддерживать иллюзию нормальности и боялись даже раскрыть рот. Некоторые авроры были уволены и лишены палочек, кое-кто и вовсе исчез в неизвестном направлении; оставшиеся продолжали работать на Тёмный режим: одни из страха за родных, другие — ради карьеры и лёгких денег. Лишь единицы, такие как Шеклболт, отказались прислуживать Тикнессу и ушли в подполье.

Райан был среди тех, кто остался служить новым властям. Не из страха за себя — у него были жена и дочь, учившаяся в Хогвартсе. Поставить их под удар он не мог, и ради безопасности Моники и Агнес он пошёл на сделку с совестью. Неповиновение приказам грозило, в самом лучшем случае, билетом в один конец в Азкабан. Но к счастью, Пожиратели Смерти не доверяли аврорам, и чаще охотились на врагов нового Министерства самостоятельно либо посылали за ними егерей. Наконец, всегда можно было рискнуть и обойти приказ. Райан уже поспособствовал бегству пары человек, отправив им анонимные послания — из-за хаоса и неразберихи никто не понял, отчего эти «предатели магии» так ловко ускользнули из-под носа министерского «правосудия».

Как и многие другие, Монкли тешил себя надеждой, что рано или поздно всё кончится — как во время Первой войны. Что Сопротивление выйдет из подполья и даст тёмным силам финальный бой, где за правое дело будут сражаться сохранившие честь и принципы авроры, вроде самого Райана. Но чудес не бывает: Избранный был убит, а Тёмный Лорд умер сам, оставив Британию своим меченым слугам. Сейчас Райан вместе со своими коллегами вынужден служить одному из этих прислужников, разрываясь между долгом и совестью.

Рано или поздно ему придётся сделать выбор.

* * *

С гулким хлопком Кингсли Шеклболт очутился на просторной, крытой булыжником смотровой площадке. Лёгкий морозец щипал щёки, мёрзлая земля с пожухлой травою была припорошена инеем, а на скалах белел снег. В предгорьях Пиренейских гор на юге Франции зимы были хоть и мягкими, но всё-таки снежными.

Кингсли двинулся вниз по видавшей виды лестнице с выщербленными каменными ступенями. С высоты открывался вид на просторную долину, посреди которой возвышался замок: стены из светлого камня, тянущиеся к небу башни, крытые голубой черепицей крыши, прихотливая резьба колонн, стрельчатых арок, каменных горгулий... Вокруг замка расположились широкие луга и ухоженные сады, чуть поодаль — небольшое озерце, окружённое дубовой рощей; должно быть, излюбленное место отдыха для студентов Бобатона. Над лугами и озером, изящно рассекая воздух, пролетали крылатые кони золотистой масти.

Очевидно, ради этого мадам Максим и расщедрилась на портключ, хотя ничто не мешало попасть в академию волшебства каминной сетью. Решила похвастаться красотами Бобатона перед иностранным гостем. Ох уж эти французы, не могут без показухи!

Шеклболт прошёл через украшенные изящным готическим узором школьные ворота и направился по булыжной дороге по окружающему замок парку. Вокруг росли буки, каштаны, аккуратно подстриженные кустарники, посреди лужаек стояли клумбы с цветами, которые, несмотря на прохладное время года, не торопились увядать — явно благодаря магии.

— Bonjour, месье Шеклёбольт!

Обладательницу этого грудного, мелодичного контральто было сложно не узнать и не заметить. Олимпия Максим, директор академии Бобатон, ступала навстречу с удивительной для своих великанских габаритов грацией.

— И вам добрый вечер, мадам Максим, — ответил Кингсли. Он галантно коснулся губами ручищи полувеликанши со сверкающими драгоценностями; её длань была раза в полтора шире головы аврора.

— Как там ‘Агрид? — спросила мадам Максим, понизив голос.

— В добром здравии. По-прежнему работает лесничим, помогает Ордену. И шлёт вам привет.

— О, merci! — на оливковой коже Олимпии выступил румянец, тёмно-карие волоокие глаза мечтательно блеснули. — Пойдёмте, Шеклёбольт, я покажу вам нашу академию. Вот, полюбуйтесь на этот п’гек’гасный фонтан! Это дар Бобатону от Николя и Пернеллы Фламель, кото’гые давным-давно познакомились здесь. Его вода обладает целительной силой...

Фонтан, радостно журчавший посреди парка, был действительно прекрасен: большое, изящное мраморное сооружение, украшенное барельефами и статуями юных нимф.

Наконец они добрались до самого замка. Шеклболт рассеянно слушал увлечённую речь мадам Максим и с интересом рассматривал школу. Внутри Бобатон был не менее хорош, чем снаружи: светлые интерьеры, скульптуры из белого мрамора, картины и гобелены вдоль стен, вазы с благоухающими розами. По коридорам сновали студенты в мантиях из голубого шёлка, они с искренней почтительностью и уважением здоровались со своей директрисой, и с любопытством рассматривали визитёра.

«И всё-таки Хогвартс намного красивее» — подумал про себя Кингсли.

Некоторые картины были уж слишком фривольными. Конечно, Кингсли не был ханжой и не имел ничего против обнажённых дриад и наяд. Но всё-таки вешать подобную срамоту в школе, полной детей — это, на его взгляд, чересчур. Ох уж эти французы с их свободными нравами!

Взор Шеклболта наткнулся на портрет хорошенькой молодой волшебницы с золотисто-рыжими волосами и ярко-голубыми глазами; одета девушка была в полупрозрачное платьице с глубоким вырезом, не оставляющее простора для фантазии. Поймав взгляд аврора, девица захихикала и игриво подмигнула ему.

— Juliette, n'embarrassez pas votre invité!⁽¹⁾ — Олимпия укоризненно погрозила портрету пальцем. — Pardon, месье Шеклёбольт, это портрет Жюльетты де Рошфор, фаво’гитки Луи Великого, Короля-Солнце. Отчаянная девица! Говорят, именно она убедила короля п’гек’гатить охоту на ведьм.

Наконец они добрались до кабинета мадам Максим. Это было просторное, светлое помещение, вдоль стен — портреты прежних директоров Бобатона в золотых рамах, и высокие стеллажи с книгами, возле широких витражных окон — горшки с экзотическими растениями.

Ещё трое уже сидели в креслах и негромко переговаривались; едва увидев вошедших, они умолкли.

— Позвольте п’гедставить вам моих гостей, месье Шеклёбольт! — промолвила Олимпия. — Франсуа Пикар, заместитель нашего минист’га магии.

— Рад встретить коллегу-аврора, — Пикар, невысокий коренастый шатен, подал руку Кингсли; его рукопожатие было крепким, а английский — почти идеальным.

— Арсениус Стэнхаус, — продолжала мадам Максим, — глава американской гильдии зельеваров и алхимиков, один из богатейших магов Америки.

Стэнхаус, рослый моложавый колдун с вьющимися золотистыми волосами, одетый в маггловский костюм-тройку, тоже дружелюбно пожал Шеклболту руку. Своей белозубой улыбкой он напоминал Гилдероя Локхарта в его лучшие годы.

— И Филиппа Монтичелли, п’гедставьительница Италии в Международной конфедерации магов.

Женщина в тёмно-синей шёлковой мантии слегка улыбнулась, склонила голову и окинула Кингсли оценивающим взглядом. Она была очень красива: слегка смуглое, точёное личико с аристократическими чертами, волосы цвета воронова крыла собраны в сложную причёску, а холодные серо-стальные глаза, казалось, заглядывали в самую душу.

Мадам Максим заняла своё внушительных размеров кресло, приказала домовой эльфийке угостить визитёров горячим кофе — как того требовало гостеприимство, — и наконец на правах хозяйки замка начала разговор:

— Дорогие гости, настало в’гемя перейти к делу. В Британии идёт война, и месье Шеклёбольту и его О’гдену Феникса, что ныне с’гажаются за п’гавое, благородное дело, нужна помощь.

— И мы готовы её предоставить, — деловито добавил Франсуа Пикар. — С прошлого года в Париже... скажем так, глубоко обеспокоены новостями, доносящимися с вашего Острова. Мы привели в готовность силы магического правопорядка, высадились на Нормандских островах — разумеется, дабы взять под защиту местное население. Мы, французы, прекрасно помним тёмные годы, когда Гриндевальд хозяйничал в Европе, и не можем допустить, чтобы они повторились!

— Не только французы. В Европе тоже многие встревожены, и не только в Европе, — мелодичным голосом с лёгким акцентом произнесла Монтичелли, отхлебнула крепкого кофе и продолжила. — Дурная слава о Пожирателях Смерти донеслась до многих уголков. Равно как и о возмутительных новых законах Магической Британии, вроде закона о регистрации магглорождённых — подумать только, «кража магии»! Я знаю Альбуса Дамблдора ещё с тех времён, когда он был председателем Конфедерации; прекрасно помню, как яро Дамблдор работал на благо нашего сообщества, выступал за гуманность и прогресс, и мне горько осознавать, что Британия сделала столь огромный шаг назад. Поэтому, синьор Шеклболт, мы всецело поддерживаем ваше сопротивление Тёмному режиму.

Речь итальянской колдуньи была страстной, а возмущение казалось вполне искренним. Но Кингсли не спешил доверять словам этой Филиппы, равно как и заверениям Пикара. В тот страшный год, когда погибли Альбус и Гарри, ни французское Министерство, ни тем более хвалёная Конфедерация не пошевелили и пальцем. Конечно, их можно понять: зарубежные маги боялись бросить вызов Волдеморту напрямую, а сам Лорд прятался в тени. И вспоминая бездействие Фаджа и нерасторопность Скримджера, ожидать от иностранцев большего рвения было бы по меньшей мере наивно.

— Я тоже имел честь знать Дамблдора. По научной части, — нацепив грустную улыбку, вставил Стэнхаус. — И я намерен помочь вашему Сопротивлению, мистер Шеклболт. Но прежде я хотел бы задать вам пару вопросов.

— Согласна с синьором Стэнхаусом, — поддержала американца Монтичелли. — Что собирается предпринять Орден Феникса? Насколько мне известно, ваши успехи в борьбе с Пожирателями пока... довольно скромные.

— Я ждал этого вопроса, госпожа Монтичелли, — Кингсли проигнорировал снисходительный тон, звучащий в словах итальянки, — и могу дать на него ответ. К моменту прихода Волдеморта к власти мы лишились лучших бойцов, и бросать ему прямой вызов в тех условиях было самоубийством. Поэтому нам пришлось уйти в тень, вести подпольную деятельность, помогать людям укрыться от Пожирателей и егерей, да рассказывать правду о том, что творится в мире.

— Это, разумеется, тоже важное дело, — вмешался Пикар, понимающе улыбаясь. — Но Волдеморт мёртв, а его приспешники сцепились в борьбе за власть.

— Безусловно, мы сейчас в лучшем положении, чем раньше, — ответил Кингсли. — Однако наши враги по-прежнему превышают нас числом. Нам нужны новые бойцы, нужны деньги, артефакты, зелья...

— Я знаю о ваших нуждах, синьор Шеклболт, — бесцеремонно перебила его Филиппа, — но мы ушли от темы. Что вы собираетесь делать?

— Не думаю, что я должен отчитываться перед вами о наших планах, уважаемая синьора, — наглость и высокомерие итальянки начинали изрядно раздражать Кингсли, и он с трудом поддерживал вежливый тон. — Однако мы не делаем из них секрета. Вы, должно быть, слышали про Ковен Чистоты — это небольшая, но опасная группировка Пожирателей Смерти. Ими руководит Беллатриса Лестрейндж, самая жестокая и фанатичная последовательница Волдеморта. Она абсолютно не стесняется в средствах и не считается с жертвами — ни среди волшебников, ни магглов; она привлекла на свою сторону дементоров и инферналов. Для нас Ковен — одна из приоритетных целей.

— Более чем разумно, — согласно кивнул Стэнхаус. — Это зло в чистом виде. И угроза всему магическому сообществу, нашему миру, нашей секретности...

— Следующей в нашем списке стоит стая Фенрира Грейбэка, — продолжал Шеклболт. — Грейбэк почти такой же безумец и изувер, как и Лестрейндж, и многие его сородичи под стать ему. Но, надо отметить, Фенрир не лишён хитрости — ему хватило ума вступить в альянс с вампирами и великанами, и он пытался привлечь на свою сторону кентавров.

— Вести о Грейбэке дошли и до Парижа, — серьёзно заметил Пикар. — Стаи оборотней, обитающих в нашей стране, начали проявлять опасную активность, да и вампиры тоже оживились: вполне вероятно, что им не терпится попасть в Британию, присоединиться к сородичам.

— И наконец, остаются Яксли, Долохов и Снейп. О них вы наслышаны, — подвёл итог Кингсли.

— О да, я как раз недавно имела беседу с директором Дурмстранга, — подтвердила Монтичелли, — и он был весьма впечатлён новостями о вашем Хогвартсе. О том, что Северус Снейп позволил магглорождённым учиться в школе, из-за чего вступил в конфликт с Яксли. Я удивлена, что Орден Феникса не воcпользуется этим преимуществом. Почему бы вам не привлечь директора Хогвартса на свою сторону, разве ваши цели не совпадают?

— Jamais!⁽²⁾ — возмутилась мадам Максим. — Союз со Снейпом, этим canaille⁽³⁾, который убил Дамблёдорра?! Я ни за что не стала бы иметь дело с этим убийцей и Пожирателем, и уве’гена, что месье Шеклёбольт тоже не пойдёт на это!

— Мадам Максим права, — Кингсли мысленно поблагодарил директрису Бобатона за поддержку. — Снейп убил Альбуса и предал Орден. Ни о каком сотрудничестве с ним не может быть и речи.

— Безусловно, вы осведомлены лучше всех нас, синьор Шеклболт. Но, per l'amor di Merlino⁽⁴⁾, тогда зачем такой отъявленный Пожиратель и убийца берёт под свою защиту магглорождённых, да ещё и вступая в конфликт с вашим Министерством? — с неподдельным удивлением спросила Филиппа. — Какая ему от этого выгода?

— Очевидно, Снейп пытается ввести нас в заблуждение, показать, что он якобы готов порвать со своим Пожирательским прошлым, — пожал плечами Шеклболт. — В любом случае, я не собираюсь ему верить. Снейп уже обманул Дамблдора, и мы не повторим его ошибки, — закончил он не терпящим возражений тоном.

Кингсли не был до конца уверен в своих словах. Всё, что происходило в Хогвартсе в последние полгода, казалось невероятным. Почему Снейп разрешил магглорождённым учиться в школе, ради чего он пошёл против Яксли и Амбридж? Чего он этим добивается?

Конечно, самое простое объяснение — что виновник смерти Альбуса пытается обмануть британское магическое сообщество, одурачить их всех — казалось самым верным. Вот только на что он рассчитывает? Вряд ли кто-то в Ордене Феникса наивно забудет, что Снейп убил Дамблдора, сражался против них в рядах Пожирателей Смерти и позволял брату и сестре Кэрроу пытать учеников. К тому же Снейп, которого знали Кингсли и остальные члены Ордена, был человеком высокомерным, прямолинейным, с прескверным характером. Трудно поверить, чтобы ему зачем-то понадобилось выставлять себя в качестве борца за права магглорождённых.

Правда, нельзя забывать, что Снейп — двойной агент с солидным стажем и мастер ментальных наук. От такого можно ожидать чего угодно...

— Итак, мистер Шеклболт, в общем и целом ваша стратегия мне понятна, — подытожил Пикар. — И от лица французского Министерства предлагаю вам помощь. Десяток добровольцев из числа отставных авроров и ударников выразили желание воевать за правое дело. Кроме того, мы предоставим в ваше распоряжение тренировочный лагерь на острове Олдерни.

«На нашем, английском Олдерни, — подумал Шеклболт про себя. — Французы умеют быть щедрыми за наш счёт. Но за добровольцев спасибо — нам пригодится каждая лишняя палочка».

— В Штатах тоже есть люди, готовые сражаться за ваше дело, мистер Шеклболт! — воодушевлённо добавил Стэнхаус. — Однако это ещё не всё: как владелец самых передовых в Новом Свете алхимических лабораторий, обещаю, что в распоряжении Ордена Феникса появятся наши лучшие снадобья, лечебные и боевые.

— Я признателен вам всем за помощь, господа, — будучи опытным аврором, Кингсли знал цену зельям: целебным, укрепляющим, бодрящим; помощь американца станет хорошим подспорьем.

— И наконец, синьор Шеклболт, вы говорили, что ваш Орден нуждается в деньгах, — с надменной ухмылкой напомнила Монтичелли.

— Верно, — ответил Кингсли. — Разумеется, кое-какие средства у нас имеются. Но золото рано или поздно кончается, а ведь нашим бойцам нужно что-то есть.

— Вы их получите, — сказала Филиппа с таким важным видом, будто делает величайшее одолжение. — От имени моего рода я делаю пожертвование — безвозмездное, замечу! — на ваши нужды.

Она протянула небольшой пергамент, оказавшийся банковским чеком. Указанной суммы хватило бы на месяца на три, и то при умеренных тратах.

— Полагаю, вы ожидали большей суммы, синьор Шеклболт, — похоже, разочарование Кингсли не укрылось от очей итальянской чародейки. — Но вы же понимаете, что значит иметь тысячу галлеонов и не иметь её? А патриции и главы гильдий Магической Италии не готовы вложить лишний кнат в столь ненадёжное, потенциально проигрышное начинание...

— Мы рады любой поддержке, синьора Монтичелли, — спокойно ответил Кингсли.

Возможно, в иные времена он посчитал бы подобную подачку унизительной и ответил грубым отказом. Но сейчас Орден был не в том положении, чтобы отвергать даже такую помощь, а замечание Филиппы, увы, было справедливым.

— Есть ещё кое-что, синьор Шеклболт, — по губам Монтичелли скользнула лукавая усмешка. — Я знаю пару кондотьеров: отличных бойцов и дуэлянтов, не имеющих дурной привычки бросать нанимателя при первой серьёзной угрозе. Беспокоить их по пустякам не стоит, но коли задумаете взять штурмом Министерство или же расправиться со стаей Грейбэка, они с готовностью придут вам на подмогу. Об оплате их труда можете не переживать — её я беру на себя.

— Благодарю вас. И коли пошла речь об оплате... Чего вы ждёте взамен на помощь?

— Помочь достойному делу для нас лучшая из наград! Но я прошу вас об одной услуге, — в глазах Стэнхауса загорелся жадный огонёк, — разумеется, уже после вашей победы. Я желаю, чтобы наши зелья получили доступ на ваш рынок. Вот только британские мастера зелий, вроде Белби, Малпеппера и Джиггера, всячески препятствуют этому.

— Вы думаете, что Белби и прочие так просто уступят? — спросил Кингсли.

— Насколько известно, эти господа покорно прислуживали сначала Тикнессу, а затем Яксли. Обвините их в поддержке Тёмного режима, это сделает их более сговорчивыми, — отмахнулся Стэнхаус.

— У нас тоже есть пожелания, мистер Шеклболт, — присоединился Пикар. — Мы хотим отмены грабительских пошлин на наши товары. Это будет благом для всех нас: Магическая Британия разорена войной, многие лавочки и мастерские закрылись, а их хозяева исчезли в никуда. И Франция поможет вашей стране залечить раны.

— Синьора Монтичелли, — поинтересовался Кингсли, — а чего хочет Международная конфедерация магов за вашу помощь?

— Сейчас я не выступаю от лица Конфедерации, — со снисходительно улыбкой пояснила Монтичелли. — Как бы горько это ни звучало, законным министром магии Британии всё ещё считается Корбан Яксли. Разумеется, я всецело сочувствую вашей борьбе, вашим идеалам. Но не все в Конфедерации готовы вас поддержать. Кто-то не желает вмешиваться в британские дела, а кое-то и вовсе предпочёл бы Яксли, а то и Долохова, вашему Ордену.

— Я в курсе, — вздохнул Шеклболт, — но от меня-то вы чего ждёте?

— Вашей благодарности. Вашей дружбы, — с горделивым видом произнесла Монтичелли. — Старик Акингбад вряд ли долго продержится на посту президента Конфедерации. И наш общий интерес в том, чтобы его место занял человек, готовый двигать волшебный мир вперёд.

Кингсли Шеклболт никогда не считал себя политиком. Долгое время он был доволен ролью служаки-аврора, и не горел желанием участвовать в интригах этой Филиппы. Но выбирать, увы, не приходилось.

— Орден не забудет тех, кто протянул ему руку помощи, — ответил он. — Надеюсь, и вы не забудете о нас.

— П’гедлагаю это отметить, — мадам Максим улыбнулась, взмахнула палочкой; перед ней и гостями появились бокалы, наполненные эльфийским вином. — За вас и ваших со’гатников, месье Шеклёбольт! За вашу победу!

— За победу!

1) Жюльетта, не смущай нашего гостя! (фр.)

Вернуться к тексту

2) Ни за что! (фр.)

Вернуться к тексту

3) негодяем (фр.)

Вернуться к тексту

4) ради Мерлина (итал.)

Вернуться к тексту