Рассказ наложницы (гет)

Если Селим прочитает это, ему будет больно. Если он прочитает это, я хочу, чтобы он знал правду; чтобы он узнал все, через что я прошла. Чтобы он знал, что я полюбила, и теперь не знаю, что делать с этим, потому что я не смогу себя простить. Я надеюсь, что хотя бы Баязид не узнает о вероломстве своей госпожи. Пусть хотя бы он живет в счастливом неведении. Даже если они не любят нас так сильно, как мы их, это гадко.

Знает ли Елена, что верная ей Зейнеп передает мне все, что посчитает нужным? Очевидно, должна, ведь Елена знает меня наизусть и может предусмотреть, что я предприму. Это она предсказала, что я не смогу выполнить задание. Или в тот момент она уже планировала стать Хафизе-султан?

Я собрала все сплетни в гареме и узнала, что перед тем, как попасть к Баязиду, она перестала носить платок, хотя обычно она прятала даже лицо. На самом деле там, под потрепанными платьями и не шедшей к цвету ее лица чадрой, Елена красивая — благородных кровей, с пышными волосами, яркими глазами. Если бы я не заплатила, она определенно точно попала бы в гарем, но мы решили, что у меня больше сил сделать это. Справилась бы она, будь на моем месте?

Иногда я думала — пусть она будет счастлива, раз так распорядился Господь. Судя по полученным сведениям, Баязид ценит ее и уважает, а других женщин в гареме у него не было.

Я выяснила все о Баязиде, хотя с самого начала это не было нашей целью. Я знала всех, кто ему служит, и чем он собирается заняться. Против него готовится заговор, но должна ли я предупредить Елену и остановить его врагов? Самое печальное, что я уже не могла предугадать, как бы поступила Елена на моем месте. Я больше не узнавала ее.

Каждый день перед сном я представляла, что бы было, если бы я поступала иначе. Селим спал рядом, но мысли так далеко уносили меня, что я переставала замечать его и забывала, где я. Мы посчитали, что, раз Елена княжна, а я безродная девица из монастыря, лучше всю грязную работу проделать мне. Как старшая, я привыкла принимать решения за нас обеих и брать всю ответственность на себя, и Елена просто повиновалась, но что бы сказала она сейчас?

Всю ночь перед дорогой Софья волновалась и не могла заснуть, а потом стало еще хуже, когда ее опять начало тошнить.

— Это отвратительно! Ты здесь не одна, Айнишах! — воскликнула оскорбившаяся Нурбану. Она, видимо, проснулась и проследовала за Софьей на шум. — Можно использовать ночной горшок, а не спускаться сюда. Мы все слышали!

Она продолжала осыпать Софью замечаниями, даже не увидев, что она ее не слушала. С ней стояли две девицы — все слетелись в коридор, как вороны, послушать, кого же это там тошнит. Софья рассеянно захлопала глазами. Она думала, что все спят; обычно никто не просыпался, потому что ее тошнило часто.

— Не обращай на нее внимания, Айнишах-хатун, — неожиданно вмешалась одна из девиц, и Софья посмотрела на нее с недоумением. Она не знала ее имени и ни разу с ней не разговаривала. — Видимо, Аллах услышал твои молитвы, и ты забеременела. А Нурбану от зависти сейчас лопнет.

Софья слушала ее с ужасом. А ведь и в самом деле — что за странная тошнота? От трав не тошнило до самого утра. Она даже не ела вечером. Нурбану продолжила склоку с наложницей, а Софья поплелась в свои покои. Торговка не могла ее обмануть. Столько времени отвар помогал; он не мог неожиданно утратить силу. Потеряв рассудок от страха, она прямо среди ночи отправилась к лекарке. Выслушав пару гневных замечаний из-за прервавшегося сна, она все-таки согласилась ее осмотреть.

— Ну, поздравляю, хатун, — небрежно сказала лекарка. С осторожностью мясника она шарила у нее под юбками огрубевшей, пожухлой от времени рукой. Второй рукой она держала подсвечник так близко, что Софья боялась, что у нее загорится платье. — Это ты хотела услышать? А до утра подождать не могла?

— Как же так? Ты уверена? — вскричала изумленная Софья, вскакивая с кушетки.

— Конечно, уверена. — Она светила ей в лицо подсвечником. — Тут не нужно быть лекарем. Ты разве свой живот не видела? Уже месяц третий, не меньше.

— Как? Что ты! — вырвалось у пораженной Софьи, и она закрыла рот руками. Она кожей чувствовала, что в одну секунду перевернулась ее жизнь, и земля ушла у нее из-под ног. От переизбытка эмоций она ни о чем не думала, даже забыв, кто она такая.

— Что-то ты не больно радостная, — бросила хмурая лекарка. — Ладно, ступай уже, хатун. Только запомни, кто рассказал тебе приятную новость. С позволения Аллаха станешь матерью шехзаде и озолотишь меня. — Дверь перед ней захлопнулась.

Она застыла, приложив руку к животу. Там… внутри… кто-то есть? Теперь все изменится, только в какую сторону? Найдутся ли у торговки травы для избавления от бремени? Может, она отвезет ее куда-нибудь, где помогут ей? Эта мысль ужаснула Софью — она не могла представить, что откажется от него. Не на своих ногах она дошла до покоев. Пыталась найти логическое объяснение, но не могла. Откуда-то издалека донесся голос:

— А ты все бродишь ночами! — Недовольно собрав руки на груди, Нурбану стояла возле своих покоев.

Какое неудачное соседство! Очнувшись, Софья устало нахмурилась и сказала:

— Спи, Нурбану. Что ты за мной ходишь?

— Просто я совсем не доверяю тебе, Айнишах, — ответила она и громко закрыла дверь.

Не в силах дождаться утра, Софья зажгла свечи и бросилась обследовать травы, которые она все это время заваривала. Внешне они ничем не отличались, да и вкус, как был противным, так и остался неприятным. Не помня себя от отчаяния, она побежала на кухню за кипятком, пока там никого не было. Нурбану не выходила — видимо, беспрестанное хлопанье дверей и шарканье туфлями уже больше не будило ее. А Софья разом заварила все травы, которые у нее остались, и выпила залпом, а потом ее сморил такой сон, что она заснула, не потушив свечи.

Рано утром Софью, блуждавшую всю ночь, с трудом добудились. Ширин-калфа застала ее в разбитом состоянии, хотя все уже давно собирались в дорогу. Софья с трудом поднялась, почувствовав, что ночью она, видимо, даже не двигалась, так и спала в одном положении, свесив руку. Свечи догорели сами и потухли.

— Ширин-калфа, что ты здесь делаешь? — сонно, хрипло спрашивала Софья, хотя Ширин уже несколько раз объяснила. Выглядела Софья изнуренной, словно не спала.

— Тебя уж ждут все, Айнишах-хатун, — отвечала она с недоумением. — Что с тобой? Тебя будто опоили. Приди в себя, иначе придется ехать нечесаной.

Весь гарем собирался в дорогу — Селим и Баязид уезжали в санджак. Софья собиралась в суете, в голове был туман; она никак не могла опомниться после сна. Неужели она беременна?

Не выдержав, она пошла к Елене попрощаться, хотя после всех слов, что она ей наговорила, Софья не хотела видеть ее никогда. И все же ей было тяжело бросить ее на произвол судьбы.

— Не думала, что ты придешь.

Софья с тревожным любопытством наблюдала за новорожденным шехзаде Орханом — еще ни разу ей не было позволено увидеть его. У нее заслезились глаза — при виде ребенка проснулись странные, неведомые материнские чувства. Неужели у нее тоже может быть такой?.. Это практически ее племянник, ведь она практически ее сестра. Все сестры ругаются. Так себе говорила Софья, придя сюда.

— Хотела попрощаться и посмотреть на твоего сына, пока еще не поздно, — ответила Софья.

У Хафизе-султан теперь было несколько наложниц в услужении, и она не услала их, потому что никто из них не понимал по-русски. Они так и копошились в комнате, собирая ее вещи, хотя Елена тоже собирала — она уже давно привыкла делать всю работу сама, доверяя только себе.

— Пока еще не поздно? — обронила Елена. Подождала ответа, но Софья промолчала. — Наверное, одна из нас не проживет долго. Это ты хочешь сказать?

— И это буду я, — решительно заявила Софья. — Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось, Елена.

— Хочешь подержать? — вдруг сказала она. Софья покачала головой, не решившись, а Елена добавила: — Ты этого не сделаешь. Ты не сможешь. Посмотри на себя. — Она усмехнулась, но улыбалась она добродушно. — Разве ты не чувствуешь этого? Это счастье, эту радость… Внутри все переворачивается, когда ты просто думаешь о нем.

— Ничего подобного я не чувствую! — озлобившись, надменно отрезала Софья. — И попрошу больше не поднимать эту тему.

— Моя жизнь перевернулась. Я люблю Баязида, и не знаю, настолько ли сильно он любит меня. Это вряд ли, но все-таки я сделаю все ради него и своего сына, Софья. Уже все потеряно. Нам уже неважно, станет Мустафа султаном или нет. И Москва нас не достанет, — сказала Елена.

— Как раз в твоих интересах, чтобы он им стал! — отвечала Софья. — Я не думаю, что у него поднимется рука на Баязида. Возможно, он изменит порядки в этом варварском государстве, и женщинам не придется терять своих сыновей.

— Баязид тоже не такой, — наивно сказала Елена. Не стесняясь, они называли имена шехзаде в присутствии рабынь.

— Ты и сама знаешь, что правитель из него будет никудышный. Кто угадает, что взбредет ему в голову? Сегодня он считает так, а завтра иначе, — продолжала серьезная Софья.

— Холодный расчет — вот и все, что тебя интересует, — с горечью отметила Елена.

Они долго молчали, а потом Софья, не совладав с собой, сказала:

— Мне некому больше рассказать, Елена. Кажется, я беременна.

— Поздравляю, — даже не удивившись, ответила она и улыбнулась.

— С чем ты меня поздравляешь? — вскричала Софья, окончательно теряя терпение. — Я не выдержу такого испытания. Почему Бог посылает мне его?

— Это я, — заявила она. — Я подменила твои травы на успокоительное.

Софья смотрела на нее, поразившись, остекленевшими глазами. Не ожидая такого удара, она окаменела. Елена больше ничего не сказала, продолжая непринужденно складывать вещи в сундук, и Софья, справившись с изумлением, крикнула:

— Как ты посмела принять за меня такое решение? Я доверяла тебе! Это и был твой план? Так ты уберешь меня с дороги? Думаешь, что теперь я испугаюсь и отступлю?

— Я не об этом думаю. Просто я знаю, что ты его любишь. Я же читала все твои записи. Поверь, так будет лучше для тебя. Я просто хочу, чтобы ты перестала притворяться, Софья, — с грустью ответила Елена. — Ты впала в заблуждение.

— Вся моя жизнь притворство!

— Но еще не поздно начать жить по-настоящему. Если на то будет воля Аллаха, и ты познаешь счастье.

Софья раньше не интересовалась судьбой Баязида, но теперь решила послать в его санджак верного агу, чтобы он передавал вести оттуда. Софья просто хотела знать, что там все в порядке. Задумала ли Елена что-то? Будет ли она теперь предпринимать все, чтобы Баязид стал султаном? Не без тщеславия она заметила, что Елена, всю жизнь находившаяся под ее крылом, вряд ли сможет придумать, что делать, собственным умом.

Софья хотела вернуться к сборам, но пришла весть от доверенного аги — ее послание Махидевран-султан перехватили люди Нурбану. Растерянной и пораженной, ей не оставалось ничего другого, кроме как бежать к Елене.

— Хоть ты сейчас и притворяешься, что ничего не было, но попадусь не только я, но и ты, — нервно, почти потеряв самообладание, сказала Софья.

А Елена уже, отослав рабынь, собиралась в дорогу. Она ответила:

— Что бы ни было, а я не оставлю тебя в беде, Софья. Только главное успеть до отъезда, пока нас не хватились.

— Еще даже не начали закладывать кареты, а дорога сюда одна, — сказала Софья. — Там мы их и перехватим.

— Не боишься, что ты растеряла форму и стала неповоротливой? — усмехнулась Елена. — Сможешь взобраться на лошадь?

— Опыт не пропьешь, Елена Васильевна. — Предвкушая приключение, они обменялись улыбками, вдруг забыв обо всем, что произошло, о начавшемся между ними соперничестве, словно его никогда не было.

Они даже толком не обсудили, что делать, потому что у них были заготовлены планы на все случаи жизни. И сейчас, переодевшись в мужскую одежду, закрыв лица черными платками, они тайно выбрались из дворца, взяли лошадей, заплатив конюху, и отправились за украденным посланием. Обычно они пользовались секретным ходом, после создания которого пришлось убить строителей.

— На людей, которых вы послали, напали бандиты, госпожа.

Нурбану, услышав эти слова, подпрыгнула на месте. Выяснив, что Айнишах отправила письмо в Амасью, она была в предвкушении, что, наконец, поймала змею за хвост. Ее радовала не только возможность удовлетворить любопытство и узнать содержание послания, ведь сам факт того, что Айнишах поддерживает связь с Махидевран, уже наведет на подозрения. Но теперь ей нечего предъявить в качестве доказательств.

— Что? — вскричала она и встала с места. — Я послала столько людей! Неужели они не смогли справиться с таким пустяком?

— Я и сам удивился, ведь нападавших было всего двое, — ответил ага. — Сказали, что они появились ниоткуда, и у них не было никакого оружия, кроме пары кинжалов.

— Это Айнишах! — воскликнула Нурбану.

— Что вы? Она ведь беременна, — изумился ага. — Да и где вы видели, чтобы женщина вскочила на коня и пошла драться, размахивая кинжалами?

— Они разглядели их лица? Может, они поняли, что это женщины? — не унималась взвинченная Нурбану.

— Они ничего не видели, и Айнишах не могла отлучиться из дворца, ведь все собираются в дорогу, — упорствовал ага, покосившись на нее.

Нурбану, едва дослушав, побежала в покои Айнишах, чтобы удостовериться, но она действительно была там. Впрочем, было бы странно, если бы Нурбану успела вовремя! Айнишах и на этот раз извернулась.

— Что за лохмотья? Ты меня прости, но наложнице шехзаде не подобает носить такие туалеты, Айнишах, — неожиданно сказала Нурбану.

Произошла путаница, и им Софьей пришлось ехать в одной карете, что страшно оскорбило обеих. Просто смотреть в окно было скучно, поэтому Нурбану решила завести беседу. Очнувшись от своих мыслей, Софья взглянула на нее с удивлением, будто только что увидела. Она оставила себе только несколько платьев, а остальные уже давно продала. Сегодня она надела самое поношенное, сшитое не по размерам, дорожное платье, опасаясь, что кто-то может обратить внимание на ее живот. Как же она сама не замечала?..

— Как думаешь, достойная ли у нас соперница? Она не выглядит такой уж сообразительной. Подумать только. Вчера я бросала поломойке грязные простыни, а сегодня она говорит мне, чтобы я называла ее Хафизе-султан. Разве это не смешно до абсурда? — высокомерно продолжала Нурбану в надежде добиться от нее хотя бы слова.

— Не так уж это и смешно, Нурбану, — мрачно отозвалась Софья и снова отвернулась к окну. Громко, с недовольством кашлянула Ширин-калфа — она пыталась вышивать, но карета то и дело подпрыгивала. Не удержавшись, Софья добавила: — Кого бы рядом с собой ни поставил Баязид, а я не верю, что он станет падишахом. Никто не поспеет за его настроениями, а с такой ветреностью, непоследовательностью, забывчивостью, как у него, не добиться великой цели.

Нурбану улыбнулась и сказала:

— Я тоже так считаю. Да и Мустафа не видится мне достойным претендентом. Может, у него и есть потенциал, но он размазня! Он не удержит государство в своих тщедушных ручках и непременно соберет вокруг себя одних предателей. — Она не дождалась ответа, поэтому сказала снова: — Так ты все-таки поверила в Селима, Айнишах?

— Раз сам султан Сулейман назначил его, что мне остается? — уклончиво ответила Софья, продолжая смотреть в окно. — Впрочем, я думаю, Сулейман еще сам не принял решение, раз он постоянно меняет его.

Неожиданно рассмеялся евнух и заявил ехидно:

— Что может быть нелепее, чем наложницы, рассуждающие о политике? И где вы успели так много выучить, интересно?

Софья хмуро промолчала, а Нурбану, оскорбившись за них обеих, ответила ядовито:

— Следи за языком, ага! Когда мы станем госпожами, ты у нас завертишься, как уж на сковородке! — Повернувшись к Софье, она добавила с хитрой улыбкой: — Предлагаю объединиться и убрать с пути Мустафу и Баязида, а потом уж как-нибудь разберемся между собой.

Софья с тревогой покосилась на нее — она теперь станет Айнишах-султан?