Рассказ наложницы (гет)

Хуже всего стало, когда Елена бросила меня. Только она уже не Елена, а Хафизе-султан. Я чувствовала себя опустошенной, будто у меня забрали частичку, ведь от меня отвернулся единственный дорогой мне человек. Она была мне больше, чем сестра, потому что сестра не кровная, а обретенная. Через все выпавшие невзгоды мы прошли вместе, держась за руки. Я смела завидовать ей и думала — ведь я тоже могу оставить все в любой момент — эту нелепую цель, ненужную никому, кроме Махидевран-султан.

Как было бы хорошо и спокойно, если бы можно было представить, что всего этого не было. Я даже мечтала — вот бы мы встретились снова хотя бы в другом мире.

После того, как я попала к нему, во мне скопилось много ненависти. Яд закипал во мне и буквально обжигал мне горло. Я криком срывалась на Елену, и мне до сих пор стыдно за это. Я злилась из-за того, что она не понимала меня, и кричала, что лучше бы и я была просто прачкой. Но я бы не смогла выполнять ее работу. Мы были разными — она лазутчица, и никто никогда не поймал бы ее. Она организовала настоящую сеть из наших помощников в гареме, но никто не видел друг друга в лицо и не знал, с какой целью они исполняют поручения. А я отдавала приказы, которые она не умела придумывать сама. Мы не смогли бы поменяться местами и обойтись друг без друга.

А потом ненависть прошла. Он излечил меня и сделал мягче — он нашел меня внутри, нашел мою душу, разглядел ее. Я стала ласковой, нежной и покладистой, но не из страха. Он вдохнул в каждую частичку моей души любовь. Я размякла и как будто бы стала растворяться в нем.

Не всегда мне удавалось сдержать свои эмоции. Однажды, когда передо мной только открыли двери, я вбежала в его покои и, даже не поздоровавшись, обняла его, прижалась головой к груди.

— Что-то случилось? — Я никогда так не делала раньше. — Ты в порядке? — Он сразу все понял. Не знаю, как он не понял, что когда-то я собиралась его убить.

— Я просто соскучилась по тебе.

— Мы ведь расстались сегодня утром. — Он усмехнулся, но ему было приятно. Он держал мою голову, зарывшись пальцами в волосы.

Мне бы хотелось больше не прятать любовь и делать то, что мне приходило в голову, но заслуживаю ли я эти чувства? Иногда я думала о том, что будет, если я во всем признаюсь. Несколько раз я даже открывала рот, чтобы заговорить об этом, произносила до нелепости банальную фразу:

— Я должна кое-что тебе сказать.

Но не из страха или стыда я не осуществляла задуманное. Он поднимал на меня свои голубые, как бескрайнее море, глаза, с детской наивностью на лице смотрел на меня и улыбался, наверное, ожидая услышать что-то вроде приторно сладкого «я люблю тебя» или «я не могу без тебя жить». Наверное, он думал, что я тоже начала писать стихи или сейчас спою ему. Я могла рассказать ему о неприятностях в гареме, хотя я никогда ему не жаловалась и молча сносила обиды. Потому что у меня не было прав на его защиту. Потому что он определенно точно не ожидал услышать, что я в сговоре с Махидевран-султан.

Воспитание в монастыре сделало из меня прагматика, а заточение в крепости — циника, поэтому я не считала, что это такая неземная, невозможная до беспамятства любовь, что он простил бы меня, даже попроси я прощения. Но прощения быть не может, потому что все с самого начала было ложью. Вероятно, он просто бросил бы меня в темницу. В лучшем случае меня выкинули бы из дворца без вещей и жалования. Вряд ли он нашел бы в себе силы простить меня.

— Как ты могла? Разве не ты кричала, что я предам государство? А теперь посмотри на себя. Втайне пробралась в постель нашего врага. А я столько всего вытерпела…

— Да что ты? — перебила ее Елена криком. — Что ты вытерпела, Софья Юрьевна? Разве ты не понимаешь, что любишь его? Очнись уже!

— Неважно, люблю или нет, а я свое дело знаю! — ответила Софья, гордо вскинув подбородок. Правда, голос едва не дрогнул предательски. Она захлопала глазами, чтобы не заплакать. — Эмоции прочь. Надо думать о важном, Елена! Как ты могла пойти на это?

В коридоре и даже на веранде услышали ссору, но никто не решался войти, чтобы не прервать потеху.

— Нашелся бы хоть кто-то, кто понимает по-русски. О чем можно так громко, не стыдясь, спорить?

— Известно, о чем. Были лучшими подружками, одна в услужении у другой. И теперь посмотрите, как Хафизе возвысилась, а Айнишах не может родить даже девочку.

— Да и они соперницы теперь, а не подружки.

Кто-то отметил, что они до сих пор называют друг друга старыми именами.

Софья уже и сама поняла, что их все слышат, и сказала тихо:

— Теперь ты не со мной?

Елене было больно говорить это. Но она все равно сказала:

— Да, теперь ты сама по себе. И знай, что бы ни случилось, я защищу шехзаде ценой своей жизни.

— Так ты пойдешь против меня? — воскликнула Софья, изумленно хлопая глазами. Она совсем не узнавала ее. В итоге все их планы оказались мелочью, не устояв перед любовью и детьми.

— Пойду. Тебе не понять меня. У тебя нет детей. И, думаю, не будет. Аллах наказывает тебя, Софья! Ты притворяешься набожной, но ты порочная, дурная женщина!

— Не произноси понапрасну слова грешные! Бог тебя не услышит! — У оскорбленной, униженной Софьи слезились глаза, но она старалась не плакать при ней.

— Ты лицемерка, — продолжала Елена. — Столько повторяла о нашем долге, родине, Боге, а в мыслях мечтала о Селиме. Думаешь, я ничего не видела? Ты в своем высокомерии всех вокруг считаешь дураками!

— Судить меня вздумала? — озлобившись, воскликнула Софья.

— Да что ты? Как я смею? Всевышний тебе судья, — холодно ответила она.

— Разве это я лицемерка, когда ты только ради меня переодевалась в обноски прачки? — вскричала пораженная Софья. — На какие только ужимки ты не пошла, чтобы скрыть от меня то, что живешь в отдельных покоях. Испугалась сказать все в лицо? Какой позор, что я узнала об этом последней!

— Я не говорила с тобой столько времени, Софья, и мне казалось, что я излечилась, но теперь ты снова заражаешь меня своей грязью, как болезнью, — ответила она. — Столько бед произошло по нашей вине, но я больше не буду в этом участвовать. И ты оставь свой безумный план! Это уже настоящее помешательство!

Софья сказала разочарованно:

— А ты совсем не изменилась, Елена Васильевна. Впрочем, я предполагала такой исход. Раз была на родине княжной, то и здесь решила вернуть титул? — Она собралась уходить, поэтому Софья, стараясь скрыть подступавшие рыдания, продолжала ей в спину: — Отлично. Ты мне не нужна. Я справлюсь сама. Мне, в отличие от тебя, не нужно притворяться, что я еду за пшеном! Мне и так позволено выйти!

— Это все, что ты скажешь? — спросила Елена уже у двери. — Мы ведь больше никогда не увидимся, матушка. Еще не поздно остановиться. Потому что я не хочу защищаться от тебя.

Трясущимися руками Софья закрыла за ней дверь кочергой и со слезами упала на колени:

— Ненавидящих и обидящих нас рабов Твоих прости, Господи… — А потом испугалась. Неужели Елена действительно теперь ненавидит ее?

Все еще не беременная Нурбану была в полном смятении. Пока ее мысли были заняты Айнишах, она не уследила за пронырой Хафизе. И как эта ничтожная прачка попала в гарем шехзаде? Нурбану старалась не думать о ней — уже даже непроходимо невежественные наложницы стали поговаривать, что Баязид больше не соперник Селиму. Но нельзя было забывать о ней. Нурбану не покидало чувство, что эти двое что-то замыслили. Не один раз ей удавалось практически поймать Софью с поличным, но ей не приходило в голову, что Хафизе может быть с ней в сговоре.

Уже завтра Селим и Баязид уезжали в санджак, поэтому Софья должна была в последний раз встретиться с Федором Андреевичем. Кто знает, доберется ли он до Манисы? Да и стоит ли? Софье казалось, что она больше никогда его не увидит.

— Елена Васильевна предала нас. Но я не удивлен, — задумчиво бросил он. — Наверное, поэтому выбрали тебя. Она взбалмошная, а ты рассудительная и стойкая духом.

— Мы ведь под защитой здесь? — неожиданно выпалила она. — Ей ничего не сделают?

— Нет, как мы вторгнемся в ваш дворец, Софья Юрьевна? — Он окинул ее странным взглядом. — Но ты все же не забывай, вы уж нигде не будете в безопасности. Если ваши османы узнают, кто вы, не сносить вам голов. — Подумав, он добавил: — Если и ты решила переметнуться, говори сразу. Туда и обратно путь неблизкий. Не заставляй пожилого человека столько недель скакать…

— Что ты, Федор Андреевич! — Когда Софья слышала эти слова вслух, то страшно оскорблялась. А потом почувствовала себя гадко, будто обманывала его. Неужели Елена права? Софья уже запуталась в своих личинах и забыла, кто она на самом деле.

Махидевран не ленилась отправлять столько настойчивых писем, что Софья забоялась, что их скомпрометируют. Потом стали приходить устные послания — бедный ага скакал днем и ночью, только чтобы выразить обыкновенное женское недовольство. Она долго пыталась добиться действий от своих союзниц, но дождалась только предательства — когда Елена бежала к врагу, она все поняла. Ничего удивительного. Теперь дело времени, когда сдастся и Софья — очевидно, что это случится тоже. Махидевран была разочарована. Она считала, что Софья исполнит задуманное, не моргнув глазом. Махидевран воображала, что она сильная, но, видимо, ошибалась — Софья оказалась обычной женщиной. Кем бы она себя ни считала, а все-таки она полюбила того, кто любит ее.