Гарри Поттер и Принц Слизерина (джен)

1 сентября 1991

Гарри Поттер никогда не считал себя особенно умным, и, конечно, никто, с кем он встречался за свою жизнь, даже не предполагал, что он может быть умён. Когда он учился в третьем классе, они сдавали тест на IQ. После него Дурслям пришло письмо из министерства образования, в котором говорилось, что Гарри Поттер очень умный. Но его опекуны были убеждены, что он как-то жульничал и что урод не может быть... одаренным. Поэтому они заперли его в чулане на неделю и не давали ему ничего, кроме черствого хлеба и воды. Когда он вернулся в школу, учительница поставила его перед классом и рассказала всем, что он жульничал на IQ-тесте и что он ужасный, ужасный ребенок. А затем ее волосы почему-то стали голубыми. Магия, наверное.

После этого Гарри решил всегда учиться чуть-чуть хуже Дадли. С этим он справлялся превосходно, хотя, учитывая крайне неважные результаты Дадли, повезло, что его не перевели в класс для умственно отсталых. В конце концов, он выработал стратегию. На каждом экзамене он отвечал правильно на все вопросы, кроме последних семи, на которые не отвечал вовсе. Ему было интересно, скажет ли что-нибудь учительница. Не сказала.

Короче говоря, в академическом плане Гарри Поттер рано научился не высовываться. Так продолжалось до дня встречи с Джеймсом Поттером. А дальше... Это было похоже на сход лавины. В первую же ночь в своей новой комнате он приступил к изучению своих новых книг, начав с зелий. Он невероятно хорошо готовил для одиннадцатилетнего ребенка (неудивительно, учитывая, что если бы он готовил неважно, то регулярно бы получал сковородкой по голове) и подумал, что принципы должны быть похожими. Когда он в первый раз наткнулся на слово, которое не понял (что, черт возьми, такое безоар?), Гарри спустился вниз и взял Оксфордский словарь английского языка, который тетушка Мардж подарила Дадли и который тот даже не открывал. Все новые слова и их значения Гарри решил выписывать в блокнот, оставшийся с прошлого учебного года. Он начал читать книгу сразу после ужина и удивился, когда решил взглянуть на часы, после того как в очередной раз зевнул. Было уже за полночь. Он прочел шесть глав и исписал три страницы в блокноте. Так много домашней работы он еще никогда не делал.

Некоторые люди могли бы принять прилежность Гарри за желание угодить родителям. Так вот это было не так. Гарри решил, что преуспеет во что бы то ни стало, чтобы заставить своих родителей понять, какую ужасную ошибку они совершили, бросив его. Десять лет он был вынужден мириться со своей убогой судьбой и постоянно любой ценой держать эмоции под контролем. Злость никогда не приносила ему ничего хорошего. Но сейчас, возможно, в первый раз в своей жизни, Гарри Поттер был в ярости. В абсолютной и всепоглощающей. И эта ярость обжигала холодом.

Весь последний месяц лета Гарри провел, изучая книги, купленные во «Флориш и Блоттс». Он ел очень мало и всегда в своей комнате, оставляя Дурслей кривить носы от стряпни Петуньи. Утро было отдано теории и истории магии. Пытаться использовать магию до начала обучения было незаконно. И хотя Джеймс, подмигивая как сумасшедший, сказал, что Министерство закрывает глаза на такие проступки дошкольников, Гарри решил не рисковать. После обеда он занимался этикетом и политикой, пытаясь вникнуть во все нюансы чужой и странной культуры. А вечерами изучал темы, которые вызвали наибольшее количество вопросов в течение дня, плюс время на практику письма пером, что, кажется, было жизненно необходимым навыком. И наконец он проводил по тридцать минут перед сном, стоя перед зеркалом, упражняясь с палочкой и кобурой, потому что когда в первый раз попытался извлечь палочку из кобуры, уронил ее на пол. И если он так опростоволосится перед однокашниками... уж лучше сразу провалиться сквозь землю.

На вторую неделю изучения волшебной политики Гарри наконец наткнулся на закон, который обязывал Джеймса Поттера под угрозой тюремного заключения сообщить своему старшему сыну о его волшебном наследии и наблюдать за его обучением. После обмена совами с клерком из «Флориш и Блоттс» Гарри добавил «Комментарии Хатчинсона к закону о волшебном наследовании» к своей растущей библиотеке. К счастью, на его сундук были наложены самые лучшие (и самые дорогие) чары расширения из доступных. Вдобавок в его сундуке даже была маленькая комнатка, где можно было спать. Хотя сходство комнатки с чуланом было слишком велико, чтобы там можно было чувствовать себя комфортно.

В выходные Гарри делал небольшой перерыв и несколько часов гулял в близлежащем парке. Во второе воскресенье августа он наконец нашел, что искал: маленькую садовую змею, которая на обращение ответила голосом с акцентом кокни [1].

Донельзя удивленная внезапным осознанием себя, змея представилась как... Боб. И хотя Боб ничего не знал о магии, он как-то был осведомлен, что Гарри — говорящий, и что встретить говорящего — невероятная редкость, и что ни одна из знакомых Бобу змей никогда не встречалась с говорящим. Откуда Боб знал о том, что думают и что знают другие змеи, было тайной даже для него.

Еще более странно, Боб отметил, что он знает эти вещи, только пока Гарри говорит с ним или «имеет его в виду». Вероятно, когда змееуст перестает считать конкретную змею достойной внимания, она возвращается к своему нормальному змеиному состоянию, хотя если говорящий обратится к ней позже, она мгновенно вспомнит все, что случилось в прошлый раз. Но если Гарри даст Бобу какое-нибудь задание, типа «следи за этим человеком» или даже «найди других змей и приведи их ко мне», Боб будет выполнять задание, даже решая какие-нибудь относительно сложные задачи в процессе, и вернется к своему обычному состоянию, только когда закончит. Самое же странное было другое. Магия, питающая парселтанг, была передающейся. Боб мог по приказу Гарри найти других змей и передать им приказы, которые те змеи будут выполнять так же осознанно, как и Боб, пока он под властью Гарри.

Гарри мысленно отметил эти выводы, но не стал записывать их на бумагу. Из комментариев Джеймса было ясно, как относились к змееустам. В основном из-за того, что «Сами-Знаете-Кто» был широко известен своими способностями змееуста. На самом деле Гарри не знал никакого «Знаете-Кого» и сказал об этом, но Джеймс объяснил, что в стране не принято говорить вслух имя Того-Кого-Нельзя-Называть. После долгих уговоров Джеймс все-таки прошептал «Волдеморт», но горячо посоветовал Гарри никогда не произносить это имя вслух в приличном обществе и даже не записывать его. Поэтому, как и свои наблюдения по парселтангу, Гарри не стал добавлять имя Темного Лорда в свой растущий журнал. Под конец августа Гарри исписал три блокнота на спирали заметками и вопросами о волшебном мире, плюс четвертый блокнот упражнениями в каллиграфии. Он понятия не имел, почему волшебники так и не открыли для себя заправляемую перьевую ручку, но не собирался знакомить их с этой концепцией.

Поттеры приехали рано утром первого сентября, чтобы забрать его, и он наконец встретился с Лили Поттер и Мальчиком-Который-Выжил. Смотреть на последнего было все равно что смотреть в кривое зеркало. Джим Поттер очевидно был его близнецом, хотя был как минимум на семь-восемь сантиметров его выше и тяжелее минимум килограмм на пять. На пять килограмм мышц.

«Очевидно, кое-кто не голодал в последние десять лет», — злобно подумал Гарри.

Несмотря на эту злобную ремарку, он был очень вежлив и со своим братом, и с матерью, которая, очевидно, очень нервничала. И этот взгляд, которым она наградила Петунью. Это было бы забавно, если бы Гарри не ненавидел обеих женщин так сильно. Вместе Поттеры сели в лимузин, припаркованный у дома (лимузин с водителем!!! — Гарри знал, что Поттеры были достаточно состоятельными, но был немного удивлен тем, как они выставляли это напоказ). Джеймс загрузил чемодан и пустую клетку. По совету продавца Гарри отправил сову в Хогвартс этим утром. Выбрать имя сове было трудно. Он отмел варианты «Немезида», «Мститель» и «Смертельный коготь», остановившись на «Хедвиг». Он сказал Джеймсу, что нашел это имя в книге и подумал, что это звучит круто. На самом деле Хедвиг была святой покровительницей сирот.

В машине Лили, посмотрев на Гарри, начала что-то говорить, но он тут же ее прервал.

— Слушайте, в последний раз, когда я виделся с… папой, я был расстроен и сказал несколько вещей, которые, вероятно, могли расстроить его, и, если он пересказал тебе наш разговор, могли расстроить и тебя. Но... я хочу отправиться в Хогвартс и изучать магию. Я жду не дождусь того дня, когда смогу навсегда покинуть Тисовую улицу. И если это значит немного отпустить ситуацию и попытаться снова стать частью семьи, то так тому и быть.

И с этими словами Гарри улыбнулся так искренне, как только мог. Так сильно, что аж щеки заболели. Он был уверен, что Поттеры вмиг раскусят такую явную неискренность, но они все тепло улыбнулись ему в ответ. Похоже, они действительно считали, что он может так легко их простить. Или же они были просто тупыми.

Джим легонько толкнул его в плечо.

— Отлично, Гар. И слушай, папа сказал, что Дурсли не очень с тобой обращались. Но, блин, мне тоже было тяжело. Меня заставляли тренироваться с восьми лет, чтобы подготовиться к Хогвартсу. Ну, знаешь, если вдруг Пожиратели смерти начнут охотиться за мной. И меня постоянно преследуют назойливые фанаты, пытаясь получить мой автограф. Так что для меня это тоже не сахар.

Боль в щеках от фальшивой улыбки стала почти невыносимой. Гарри сделал глубокий вдох.

— Отличный аргумент... Джим. Тебе, наверное, было... очень тяжело.

Краем глаза Гарри видел, что Лили с подозрением смотрит на своего мужа, который нервно сглотнул. Гарри решил, что Джеймс сильно недорассказал Джиму, как на самом деле Дурсли с ним обращались. А может, наврал и Лили.

— Ну да ладно, — продолжил Джим, — как только мы приедем в Хогвартс и нас распределят в Гриффиндор, я всегда буду рядом, чтобы помочь тебе быстрее адаптироваться. Буду присматривать за тобой. Обещаю, все будут любить тебя, как только узнают, что ты брат Мальчика-Который-Выжил, — и с этими словами он важно ткнул себя в грудь.

— Джим! — попыталась одернуть его Лили. Похоже, она безуспешно пыталась держать эго Джима под контролем. Джеймс же, разумеется, аж светился от гордости, что оба его сына собираются пойти по его стопам.

— Ха! Два Поттера в Гриффиндоре! Филча удар хватит!

Гарри тоже улыбнулся, но вдруг посерьезнел.

— Я надеюсь на это. Но... понимаете, Джим и я... мы жили очень по-разному, несмотря на то, что мы близнецы. Я надеюсь, что вы не расстроитесь, если я не попаду в Гриффиндор.

— Конечно нет, Гарри, — тепло улыбнулась Лили. — Все факультеты хороши, правда, Джеймс?

— Конечно-конечно, Гарри. Я обещаю, не важно на какой факультет ты попадешь, мы всегда будем любить тебя. И Джим в любом случае будет приглядывать за тобой.

Гарри выдохнул, как будто расслабляясь.

— Я рад. И Джим, я тоже буду приглядывать за тобой, — остальные расплылись в улыбках, пока Гарри готовил удар. — Я все-таки наследник.

Джим пару раз моргнул.

— Прости, что?

Гарри посмотрел на родителей, как если бы думал, что сказал глупость. Лили выглядела удивленной, а у Джеймса было такое лицо, как будто он съел лимон.

— Простите, — неуверенно сказал Гарри. — Я изучал книги о волшебной культуре, чтобы лучше вписаться — не хочется выставить себя дураком перед кем-нибудь из важной семьи. И в одной из книг обсуждался Визенгамот. Там было сказано, что поскольку я старший ребенок и волшебник, то автоматически становлюсь предполагаемым наследником дома Поттеров. Я что-то понял неправильно?

Разумеется, он понял все правильно. В его копии комментариев Хатчинсона было больше трехсот страницы, на которых обсуждался Визенгамот, семьи, которые в нем заседали, и тысячелетние законы, определяющие, кто может претендовать на членство в нем. В частности, Древние и Благородные дома, такие как Поттеры. Гарри был первым сыном, и, несомненно, он был волшебником. Таким образом он автоматически становился предполагаемым наследником дома Поттеров и, как только он сдаст СОВ, станет вероятным наследником. До этого Джеймс, теоретически, мог лишить его любых активов, которые не принадлежали бы ему лично, и, возможно, лишить его денег, которые он мог бы свободно тратить. Но его расходы на образование и жизнь оплачивались отдельно до конца учебы, плюс оплачивались расходы на получение мастерства, если он когда-нибудь захочет его получить. А по достижении семнадцати лет ему гарантировали приличную ежемесячную стипендию из семейного фонда, которую он будет получать до конца жизни. А также ему было гарантировано место лорда Поттера и вся связанная с ним собственность и активы, при условии, что он переживет Джеймса и не совершит что-нибудь из удивительно короткого списка грехов, которые бы юридически оправдывали лишение его статуса наследника. Даже срок за уголовное преступление не мог лишить его этого статуса, при условии, что срок наказания не выше пяти лет.

Ни Лили, ни Джим, похоже, не знали таких вещей, поэтому просто с любопытством смотрели на Джеймса и Гарри.

Наконец Джеймс заговорил.

— Да, Гарри. Ты старший сын, и это делает тебя предполагаемым наследником. Честно говоря, я пока особо не задумывался об этом. Я надеюсь дожить до глубокой старости, прежде чем мне придется беспокоиться о передаче дел наследнику.

— Я тоже очень надеюсь на это, пап, — весело сказал Гарри. Затем он повернулся к брату. — Как я понял, Визенгамот — это довольно скучно. Бьюсь об заклад, ты рад, что у тебя есть старший брат, который может позаботиться о таких вещах, типа управления семейным бизнесом, планирования и всякой другой чепухи, пока ты занимаешься всякими... вещами, которыми должен заниматься Мальчик-Который-Выжил.

Джим рассмеялся.

— Отлично, Гарри. Ты будешь заниматься скучными семейными вещами, пока я буду драться с плохими парнями.

Лили цокнула языком и пожурила Джима за такие глупые слова, пока Джеймс смотрел на Гарри со странным выражением на лице. Странной смесью стыда, вины и... злости? И затем Гарри понял. Он просто откуда-то знал, что Джеймс уже пытался лишить его статуса наследника в пользу Джима, но потерпел неудачу. Гарри отвернулся от отца и уставился в окно, где мимо них проплывали улицы Лондона. Он не мог показать злость. Не сейчас. И он не будет плакать.

Немного успокоившись, Гарри снова повернулся к своей семье, и его маска прочно встала на место. Остаток поездки прошел спокойно. Он спрашивал о том, каково это — быть магглорожденным? Стоит ли Гарри ожидать такое же отношение к себе, потому что он выращенный магглами полукровка. Откуда у магглорожденных их магия. У него уже было несколько идей, но было интересно, что об этом думает профессор маггловедения. Ее ответ сводился к тому, что «никто не любит об этом говорить», и был не особо убедительным, в частности из-за легкой снисходительности, которую демонстрировал его отец в ответ на то, через что прошла Лили. А, и еще он сказал много плохих вещей о ком-то, кого он называл «Нюниус», о ком Лили не сказала ни слова, несмотря на то, что это имя, очевидно, расстроило ее.

«Ладно, — подумал Гарри. — Если кто-то доставлял кому-то типа Джеймса Поттера столько проблем, что тот дал ему кличку Нюниус, этот человек, видимо, отличный парень».

[1] Акцент кокни — широко распространенный лондонский диалект, на котором в прошлом говорили средние и низшие слои населения. Для примера, многие персонажи фильмов Гая Ричи говорят на кокни, например, Турок из Большого Куша (прим. переводчика).

АЗ1. Если вы не заметили, Гарри очень умен для одиннадцатилетнего ребенка. На самом деле большинство из этих детей хорошо говорят для своего возраста, причины будут раскрыты позднее. НО НАСТОЯЩАЯ причина в том, что я не могу убедительно написать диалог для 11 летнего ребенка, даже если от этого будет зависеть моя жизнь. Тем не менее, Гарри и Гермиона исключительно умны даже по стандартам своих сверстников. В частности Гарри, хоть и не так умен, как супергений Гарри Поттер-Эванс-Веррес из методов рационального мышления, он очень умен и красноречив, не говоря уже о язвительности, по сравнению с каноном. Но все-таки, Гарри еще ребенок. Этот сюжетный момент станет очень важным позже. А пока, продолжай читать=)