Гарри Поттер и Принц Слизерина (джен)

26 декабря 1991

— Гарри! — настойчиво шептал Тео. Гарри застонал и повернулся в кровати, чтобы взглянуть на друга, хотя почему он шептал, было непонятно, учитывая, что в спальне они были одни.

— Что такое, Тео? — сонно спросил Гарри. — И сколько времени?

— Не важно, — уже в полный голос ответил тот. — Я кое-что нашел… Кое-что странное. И… мне очень нужно, чтобы ты взглянул на это и сказал, что все это значит. Пожалуйста!

Гарри дотянулся до тумбочки, где лежали его очки и палочки, а затем сотворил Люмос и Темпус.

— Тео! Три утра! — раздраженно сказал Поттер. — Что ты такого хочешь мне показать, что не может подождать хотя бы до рассвета?!

— Это не может ждать, Гарри. Пожалуйста! Просто пойди со мной, — и в этот момент в тусклом свете огонька палочки Гарри осознал, что его друг плачет.

— Тео, что случилось? Скажи мне, что происходит? — не на шутку встревожившись, спросил Поттер.

— Я не могу объяснить. Ты мне просто не поверишь. Вот почему мне нужно, чтобы ты взглянул на это. Возможно… возможно, я схожу с ума, поэтому мне нужен кто-то… разумный… кто-то, кому я могу полностью довериться, чтобы он сказал мне, реально ли то, что я нашел, — Тео видел, что Гарри колеблется. — Гарри, все время, что мы были друзьями, я никогда ни о чем не просил тебя. Но я прошу сейчас. Прошу тебя, идем со мной.

Гарри смотрел на друга. Это было правдой. Застенчивый, как и всегда, Тео никогда ничего не просил и не требовал от их дружбы. Даже после того случая с кольцом на Хэллоуин, когда Гарри и Гермиона спасли Невилла. В то время Гарри не оценил жеста. Кольцо было семейной реликвией Ноттов. Оно должно было быть у брата Тео, Александра, который учился в Дурмстранге, но Алекс очень беспокоился о Тео, поэтому втайне передал ему кольцо, напоминалку и несколько других вещей, которые Тибериус Нотт отдал своему предполагаемому наследнику. Старший Нотт бы рассвирепел, только узнав, что кольцо находится у Тео, и у Гарри бежали мурашки по спине, когда он думал о его вероятной реакции на то, что Тео дал кольцо Поттеру, чтобы спасти Лонгботтома.

— Могу я, по крайней мере, одеться? — с надеждой спросил он.

Видимо, нет, так как несколько секунд спустя они выходили из подземелий в пижамах, мантиях и тапочках, хотя Гарри и настоял на том, чтобы надеть кобуру для палочки. Пять минут спустя Тео и Гарри вошли в пыльный полупустой класс в неиспользуемом крыле замка. В центре комнаты стояло огромное богато украшенное зеркало примерно двух метров высотой и метр шириной. Тео в возбуждении указал на зеркало и хотел уже рвануть к нему, но Гарри быстро схватил его за плечо и повернул к себе.

— Нет, я пошел с тобой сюда после отбоя, но я и близко не подойду к этой штуке, пока ты не скажешь мне, что происходит. Как ты вообще нашел эту комнату?

Тео выглядел смущенным.

— Ну, я немного проголодался ночью — ты знаешь, у меня проблемы со сном, поэтому я хотел пойти на кухню и немного перекусить. Один из старшекурсников, который дружит с Алексом, сказал мне, как найти кухню и попасть внутрь. Когда я уже шел назад, меня увидела миссис Норрис, и я испугался, что меня может поймать Филч, поэтому убежал. Я обернулся, и когда мне показалось, что слышу их позади себя, нырнул сюда. Вот тогда я и нашел ее.

— Ее?

Тео кивнул и, вырвавшись из захвата Гарри, рванул к зеркалу, остановившись так близко, что почти прильнул носом к поверхности. Гарри осторожно последовал за ним в мрачную, покрытую пылью комнату. Примерно на полпути он подпрыгнул, услышав скрип двери позади. Он забыл, что оставил ее приоткрытой. Медленно повернулся к Тео и двинулся к нему, отмахиваясь от паутины и готовя себя к любому отражению в зеркале.

— Разве она не прекрасна? — нежно спросил Тео. И она была, с ее сияющими рыжими волосами и сверкающими зелеными глазами, такими же, как у Гарри, только чуть-чуть светлее. Его единственный вопрос был, почему Тео так заворожен Лили Поттер? А еще — почему Тео игнорировал трех других людей в зеркале — Джеймса Поттера, Джима Поттера и самого Гарри. Но потом Гарри понял, что он никогда не видел такого своего отражения: здоровый, счастливый и довольный тем, что рядом с ним другие Поттеры. На нем была надета мантия Слизерина, так же как Джим был в цветах Гриффиндора, но не было и намека на враждебность со стороны обоих близнецов. Братья обнимали друг друга за плечи, как будто были лучшими друзьями. Джеймс, стоя в мантии аврора, взъерошил Гарри волосы, портя идеальную прическу, но Гарри только рассмеялся, как будто давно привык к такому. И Лили, с нежностью смотрящая на трех своих мальчиков (смеющийся Джеймс был на удивление похож на ребенка-переростка, который играет в авроров), как воплощение материнской любви. Тео был прав: она была прекрасна.

«Так должно было быть. У нас должна была быть такая жизнь», — подумал Гарри.

Тео заговорил снова, почти мечтательно.

— Такая красивая. Почему ей суждено было умереть, Гарри?

Слова Тео рассекли мысли Гарри как зазубренный нож, и, чисто рефлекторно, он приступил к основным методам самодиагностики, которые описывались в самом первом уроке по окклюменции.

«Погоди, что? Лили все еще жива. Так о чем говорит Тео? О какой-то другой женщине? Ну конечно. Он видит в зеркале кого-то другого, кого он любит так же сильно, как я любил бы свою семью. Значит, мы видим разные вещи. Я вижу, что моя семья любит меня, а он видит кого-то, кого он любил и кто умер. Но… это значит, что то, что он видит — нереально. А если он видит что-то невозможное, значит… то, что вижу я… невозможно тоже. Они выглядят так, будто любят меня. Невозможно. Они выглядят так, будто принимают меня. Невозможно. Я выгляжу так, будто я люблю их. Невозможно. Это все ложь. НЕВОЗМОЖНАЯ ЛОЖЬ!»

С тихим гортанным стоном, словно раненое животное, Гарри отвернулся от зеркала и, пошатываясь, отошел на несколько шагов, где упал на четвереньки, борясь с тошнотой. Как же больно! Было физически больно вырвать из себя успокаивающую фантазию, манящую из зеркала. Даже сейчас, когда он уже знал, что все это обман, он все еще хотел вернуться и снова посмотреть в зеркало. Где-то позади него ему почудилось движение, и в мгновение ока его палочка оказалась у него в руке, держа под прицелом комнату. Но там ничего не было — воображение играло с ним шутки, заставляя сердце выпрыгивать из груди.

Убирая палочку, он заметил, что его руки дрожат. Он находился к зеркалу под углом, поэтому осмелился бросить на него ещё один взгляд. Ничего. Значит, безопасно. Для него, по крайней мере. Тео все так же сидел на коленях перед зеркалом, с трепетом глядя на отражение. Слезы текли по его лицу, даже когда он улыбался от восторга. Видимо, магия зеркала действовала только на тех, кто смотрит прямо в него. Гарри подивился глупости персонала, оставившего столь ужасную вещь в школе. Но потом вспомнил, что еще спрятано в школе, и понял. Это была ловушка. Ловушка для Волдеморта. И какой-то идиот оставил ее в незапертой комнате в рождественские каникулы. Гарри покачал головой. А затем вспомнил свои чувства, когда смотрел в зеркало, и у него перехватило дыхание. Он почти попал в ловушку, предназначенную для Волдеморта. Свела бы она его с ума? Высосала бы душу? Или просто отобрала все силы, оставив его беспомощным перед теми, кто придет за ним? Почти наверняка он бы не вырвался сам, если бы не начал изучать окклюменцию, и даже сейчас ему потребовалось, чтобы Тео сказал что-то, чтобы пробудить базовую защиту. Он поблагодарил всех богов-волшебников, которым полагалось поклоняться, за то, что Тео смог вырваться на достаточное время, чтобы прийти к нему, а не остался здесь один на всю ночь.

Гарри поднялся и медленно обошел зеркало, избегая прямого отражения. В самом верху рамы орнамент складывался в буквы — ужасно древние, но точно английские, хотя это не выглядело как английский (или как любой другой язык, с которым когда-либо сталкивался Гарри). «Еиналеж еечяр огеома сеш авон оциле шавеню авыза копя» значилось на зеркале. Гарри несколько секунд смотрел на слова, а затем закатил глаза.

«Волшебники», — раздраженно подумал он. Он надеялся, что у Волдеморта не будет времени, чтобы прочитать инструкцию, заботливо помещенную кем-то прямо на раме. Иначе все маленькое представление Дамблдора пойдет прахом.

«Значит, зеркало показывает что-то или кого-то, чего или кого больше всего желает видеть смотрящий. И, в случае с Тео, женщина, которая умерла... — думал Гарри. — Вероятно, его мать, которая, согласно словам Невилла, погибла при странных обстоятельствах в восемьдесят пятом году. Тео было четыре или пять».

Гарри сосредоточился на том, что происходило в одурманенной голове Тео, жестко отбрасывая любые мысли о том, что он сам видел в зеркале. Он и в лучшие времена не был большим поклонником самоанализа, а с пойманным в ловушку Тео время становилось совсем неподходящим.

— Тео, зачем ты привел меня сюда? — мягко спросил он.

— Ты намного умнее меня. Я вижу ее, но не могу говорить с ней. Я знаю, если покажу ее тебе, ты сможешь придумать способ, чтобы мы могли поговорить, и она могла рассказать всем о том, как она умерла. Тогда она обретет покой. Мы оба обретем.

Гарри закрыл глаза и снова тихо проклял того, кто оставил зеркало здесь. Он грешил на Дамблдора, но, похоже, в Хогвартсе не было недостатка в идиотах.

— Кто, Тео? Кого ты видишь в зеркале?

— Это… это моя мама, — подтвердил Нотт, не отрывая глаз от зеркала. — Разве ты ее не видишь?

— Нет, Тео. Зеркало показывает разные вещи, в зависимости от того, кто смотрит в него. Расскажи мне о ней. Как она выглядит?

— Как я и сказал. Она прекрасна. Ее глаза цвета льда, а ее волосы цвета свежей соломы. И она любит меня, даже несмотря на... — Тео быстро заморгал. Гарри шагнул к нему и собрался, стараясь не смотреть в зеркало.

— Несмотря на… что? — мягко спросил Гарри.

Губы Тео задрожали.

— Это из-за меня. Отец хотел девочку. У него уже был наследник, чтобы продолжить род, и он хотел девочку возраста Драко, чтобы заключить брачный контракт с Малфоями. Он заставил маму принять запрещенное зелье, которое увеличивало вероятность рождения девочки. Но оно не сработало, она долго болела, а я чуть не умер, когда был ребенком. Я часто болел в детстве… еще одна причина, почему он ненавидит меня. А затем, когда мне было три, он заставил ее попытаться еще раз. Тот ребенок родился мертвым, и после этого ей сказали, что она больше не сможет иметь детей, — Тео снова начал смаргивать слезы, Гарри напрягся.

— После этого он начал злиться. На нее. На нас обоих. Много пил… и часто говорил… «Какой смысл в жене, если она даже родить не может?» И… если бы они узнали раньше… что я был ошибкой… она бы могла сделать аборт, и они могли начать снова раньше.

Не в силах продолжать дальше, Тео разрыдался. Он наклонил голову и закрыл глаза руками, а Гарри решил действовать, пока визуальный контакт прерван. Он бросился к Тео и повернул его за плечи, чтобы отвернуть от зеркала. Крепко держа Нотта, Гарри перенес руки, чтобы зафиксировать голову друга и наклонился, пока их лбы не соприкоснулись.

— Тише, Тео. Все хорошо. Я здесь. Я говорил тебе, что буду с тобой, если когда-нибудь понадоблюсь тебе, и вот я здесь. Но мне нужно, чтобы ты был сильным и слушал меня. И самое важное, ты должен быть сосредоточен на мне. Не смотри в зеркало.

— Но моя мама... — сквозь слезы попытался сказать тот.

— Это. Не. Она. Тео, прости меня, но это не она. Зеркало — это ловушка. Слова, начертанные на раме, — это отражение. Там сказано: «Я ПОКАЗЫВАЮ НЕ ВАШЕ ЛИЦО, НО ВАШЕ САМОЕ ГОРЯЧЕЕ ЖЕЛАНИЕ». Это зеркало — это ужасная вещь! Показывать людям, которым больно, вещи, которые их сердце желает больше всего на свете; когда ты не можешь это получить или даже потрогать, показывать — это просто самая жестокая вещь, которую можно сделать. Теперь. Забудь о зеркале и просто смотри на меня. Продолжай свою историю. Что случилось с твоей мамой? Я буду с тобой и выслушаю тебя, чтобы помочь. Но ты должен оставаться сосредоточенным на мне.

Мальчики медленно повернулись и сели на пол спиной к зеркалу. Все равно это было сложно, потому что каким-то образом, даже сидя спиной к зеркалу, Гарри мог бы поклясться, что чувствовал, как изображение его любящей семьи из зеркала взывает к нему, стараясь захватить его внимание. А для Тео все было еще хуже. Гарри обнял всхлипывающего друга за плечо и слегка сжал его.

Когда Тео наконец овладел собой, он продолжил.

— Когда мне было пять или около того, я услышал, как они спорят, и выглянул из своей комнаты в коридор. Отец снова был пьян и, как оказалось, он только что узнал, что Малфои заключили брачный контракт с Паркинсонами. Он был в ярости, орал, что я просто мусор и о том, как никчемна она. Они ругались… а затем он ударил ее. Она стояла на лестнице… и упала.

Тео снова разрыдался и уткнулся лицом в плечо Гарри. Не зная, что сказать, Гарри просто сильнее обхватил плечо друга, давая ему время, чтобы собраться.

— Когда… это случилось, отец заметил меня и понял, что я все видел. Он схватил меня и сказал, что убьет, если я не подтвержу его историю. Когда прибыли авроры, он сказал им, что я врезался в нее, когда бежал по коридору, и она потеряла равновесие и поэтому упала. Я сказал, что это правда, даже несмотря на то, что было очевидно, что я вру. Но это было неважно. Мы ведь древний и благородный дом, поэтому никто не хотел расследовать, как умерла нелюбимая жена лорда. Но Алекс знал. Поэтому он дал мне свою напоминалку — на случай, если отец решит подчистить за собой хвосты. Алекс не хотел, чтобы я нес ответственность за то, что сделал отец, но заставил меня пообещать не рассказывать никому об этом, потому что иначе отец меня убьет, — Тео горько рассмеялся сквозь слезы и вытер лицо рукавом. — Отец и так хочет убить меня. Он все время об этом шутит. Однажды он весь вечер говорил о том, как бы он мог убить меня так, чтобы ему сошло это с рук. Я думаю, он просто ищет удобный момент. Вот почему… когда я увидел… я думал, что она призрак или дух, или, может, зеркало позволяет разговаривать с мертвыми. И если бы она могла рассказать о том, что произошло, может, Министерство сделало бы… что-то!

Тео снова согнулся, борясь с рыданиями, Гарри гладил его по спине, безуспешно пытаясь придумать, что сказать. Что угодно, что-нибудь утешительное. Рыдания Тео были такими громкими, что Гарри почти не услышал кашля. Почти. Он бросил быстрый взгляд на дверь, но ничего не увидел. А затем, взглянув на пол, заметил характерные следы на пыльном полу. Два набора принадлежали Тео и ему, а третий был похож на отпечатки пары кроссовок и вел в нишу прямо напротив места, где они сидели.

— Тео? — прошептал Гарри.

Нотт медленно поднял голову и посмотрел в напряженные глаза друга.

— Мне нужно, чтобы ты оставался очень спокойным и неподвижным. Смотри на меня и держи зеркало за спиной, хорошо? Можешь пообещать мне это? — Тео медленно кивнул.

А затем Гарри начал двигаться. Встав и вытащив палочку, он крикнул: «ВЕНТУС!» Он вложил в заклинание генерации воздуха столько силы, сколько смог. Мощный порыв ветра поднял с пола всю пыль и окутал незваного гостя облаком густой пыли, заставив его бесконтрольно кашлять. Но что еще лучше, ветер также чуть-чуть приподнял края мантии-невидимки, обнажив ноги мальчика в гриффиндорской мантии, на которых были такие же кроссовки, в которых брат Гарри был на рождественском ужине. Тео смотрел на кашляющую фигуру во все глаза, но вдруг застыл от страха, услышав рев дикого зверя рядом. И только спустя секунду он понял, что это рычит Гарри.

— АКЦИО ДЖИМ ПОТТЕР!

Джим взвизгнул, когда сила заклинания дернула его за ноги. Падая, он ударился головой об пол. Акцио подтащило его прямо к брату, и мантия-невидимка полностью слетела с него. Дезориентированный, он попытался вытащить палочку, но Гарри пнул его по руке, и палочка улетела вглубь комнаты. Разоружив брата, он прыгнул на него, тяжело приземлившись ему прямо на живот, и ногами прижал его руки к полу. Джим закашлялся от боли, когда из него выбили воздух. В мгновение ока Гарри левой рукой схватил Джима за горло так, что большой палец находился под кадыком, а кончик палочки уткнулся прямо под подбородок.

— Привет, младший братец, — сквозь зубы сказал Гарри. — Так рад, что ты смог к нам присоединиться.

Тео еще никогда не слышал от Гарри такого тона. Джим замер. Он не мог пошевелиться, а у Гарри было целых два варианта убить его: сломать ему гортань или разнести ему голову каким-нибудь заклинанием. Мальчик-Который-Выжил посмотрел прямо в мертвенно-зеленые глаза брата. После того, как он четыре месяца называл Гарри «темным волшебником», Джим внезапно задумался, насколько опасным может быть его брат на самом деле. И не он один.

— Тео? — командным голосом сказал Гарри, не отрывая взгляда от Джима. — Ты все еще смотришь на меня, а не на зеркало?

— Д-да, Гарри, — дрожащим голосом ответил Тео. Когда Гарри держал Малфоя на мушке на Хэллоуин, он разговаривал в легкой шуточной манере, даже несмотря на то, что угрожал разворотить Малфою лицо фейерверками. Вспоминая тот момент, Тео видел, что это было похоже на то, как кошка играет с мышью. Сейчас все было по-другому. Сейчас перед Тео был безжалостный хищник, не настроенный играть в игры.

— Хорошо. А сейчас я хочу, чтобы ты вышел из комнаты в эту дверь и, не оглядываясь, вернулся в спальню. Я скоро приду.

— Н-нет. Я… я не оставлю тебя с ним одного, Гарри.

— Все в порядке, Тео. Я могу с ним справиться.

В комнате повисла тишина.

— Я не о нем беспокоюсь, Гарри, — тихо сказал Тео.

Не отрывая взгляда от Джима, Гарри улыбнулся. Джим громко сглотнул. С тем же успехом Гарри мог начать точить когти.

— Все нормально, Тео. Я уже пообещал Невиллу. Никаких убийств, расчлененки или непоправимых увечий. Возвращайся в спальни. А мы с Джимом немного поболтаем. Как брат с братом.

Тео медленно поднялся на ноги и по широкой дуге обошел близнецов, застывших на полу, как живые статуи Каина и Авеля. У двери он почти обернулся, когда Гарри снова заговорил тем же пугающим голосом, который Тео никогда не слышал от него до этой ночи.

— Не. Оглядывайся.

И Нотт внезапно понял, кого ему так напоминал этот голос. Те же интонации были у его отца в самые страшные дни. Тео глубоко вздохнул и вышел, прикрыв за собой дверь, надеясь, что он только что не покинул сцену жестокого убийства Джима Поттера.

Гарри же даже не дернулся и тем более не ослабил хватку на горле брата. Когда он заговорил, его голос звучал тихо, но в нем было столько холода, что хватило бы на полновесную зиму.

— Ну как, тебе понравилось шоу, Джим? Один мерзкий слизеринец утешает другого, пока тот плачет о своей матери, убитой его же отцом-Пожирателем? Удивлен, что ты удержался от смеха. Бьюсь об заклад, тебе не терпится рассказать об этом всем своим гриффиндорским друзьям.

— Гарри, это не то... — прокашлял Джим.

— Заткнись. Не смей даже пытаться перебивать меня. Ты шел за нами в своем сраном плаще-невидимке, надеясь настучать на нас. И увидел, как мы хнычем перед новой игрушкой Дамблдора. Ты понятия не имеешь... — Гарри качнул головой и крепче сжал горло брата, заставив глаза Джима расшириться от страха.

— Вы… Гриффиндорцы... с вашими играми… вашими пранками, вашими… приключениями. Ты понятия не имеешь, каково это, быть Тео Ноттом, жить день за днем, надеясь, что твой собственный отец не убьет тебя сегодня в пьяном угаре. Или каково это — быть Гарри Поттером и бояться уронить тарелку, пока ты готовишь своим опекунам еду. Ведь если ты не справишься, тебя запрут в твоем чулане на целый день. А может, на неделю. Для нас это не игра, Джим, потому что слизеринцы не играют в игры. Я и Тео — мы те, кто мы есть, потому что только так мы смогли выжить. Ты понял, что я сказал, Джим?

— Д-да, Гарри. Я понял.

— Нет-нет-нет, я так не думаю, младший братец. Давай-ка я выражусь немного яснее, — не ослабляя хватки, Гарри наклонился вперед так, чтобы между лицами близнецов было меньше тридцати сантиметров. — Буквально с первого дня нашего знакомства ты говорил о том, что я темный волшебник, всем, кто тебя слушал. Так что теперь слушай, что темный волшебник хочет тебе сказать. И я советую тебе поверить в мои слова всем своим крошечным дрожащим сердечком. Если что-нибудь случится с Тео Ноттом, и я смогу связать это с большим толстым ртом Мальчика-Который-Выжил, я клянусь тебе, я клянусь тебе душами родителей, который бросили меня, что ты будешь бояться меня больше, чем ты когда-либо боялся Волдеморта. Ты понял это, младший братец?

Джим, не в силах выдавить из себя ни слова из-за сдавленного горла, яростно закивал. Медленно Гарри отпустил брата и поднялся на ноги, не сводя палочки с Джима. А затем повернулся и направился к двери.

— Отличный плащ, — бросил Гарри, проходя мимо лежащей вещи. — Думаю, я знаю, что папочка подарил на Рождество своему сыну-номер-один.

Он уже взялся за дверную ручку, когда Джим прокашлял его имя.

— Гарри!.. Подожди!.. Гарри… что... что ты видел в зеркале?

Тот повернулся к брату, который все еще лежал на полу.

— Ты первый, — холодно бросил он.

Джим снова сглотнул и, собравшись, повернулся к зеркалу… и застыл. Какая-то часть его не была удивлена тем, что отразилось в зеркале, ведь сейчас он знал, что оно делает. Но даже за миллион лет Джим Поттер бы не догадался о том, насколько его самое горячее желание похоже на желание его брата. Там были Джеймс и Лили… и Гарри… и он сам, они были любящими братьями, хотя в этой версии Гарри и ходил с растрепанными волосами, так же как и Джим. И на Гарри была мантия гриффиндорца. Джим даже не мог сказать, где был он, а где Гарри, так похожи они были. Ни у одного из них не было шрама. В том, зеркальном мире Волдеморт никогда не приходил в их дом. И братья никогда не разлучались.

— ПОТТЕР! — гаркнул Гарри через несколько секунд, вырывая Джима из власти завлекающей картинки обратно в реальность. — Ну?

Джим поежился.

— Я видел маму, папу, себя и... — cлова умерли у него на губах. Он не мог признать правду, не перед слизеринцем, особенно не перед этим. — И все. Только мы. Я единственный ребенок.

Гарри усмехнулся, как если бы ожидал такого ответа.

— Ну а ты? — спросил Джим. — Что видел ты?

— Себя, — легко соврал Гарри. — Мне больше никто не нужен. Мне около двадцати пяти, я думаю, и на мне официальная мантия, я член Визенгамота, как новый лорд Поттер, — он ненавидяще посмотрел на своего близнеца, — вероятно, потому, что Джеймс Поттер гниет в своей могиле.

Он повернулся и вышел из комнаты, оставляя разозленного и дрожащего Джима позади. Через несколько секунд Джим тоже поднялся на ноги и покинул комнату, по пути подобрав свою палочку и мантию-невидимку.

Как только он скрылся за дверью, воздух под аркой в дальнем углу комнаты задрожал, и там появился Дамблдор, отменивший свое дезиллюминационное заклятье. Сама арка была соединена с секретным проходом, которым мог управлять директор, чтобы быстро перемещаться между разными частями замка. Он бросился назад сразу же, как только почувствовал сигнал от чар, которые он поместил на зеркало, и понял, что чертов артефакт сцапал новую жертву. Медленно выдохнув, Дамблдор убрал палочку в карман. Он держал ее наготове, чтобы в случае чего растащить близнецов, прежде чем градус насилия повысится до непоправимого. Но, несмотря на холодную ярость одного из братьев, он верил, что в сердце Гарри не было намерения убить Джима. Только огромная зияющая рана, которую ничто не может исцелить. Поэтому он просто наблюдал, оставаясь невидимым. И все же… то, как Гарри Поттер мгновенно перескочил с сострадания и защиты, которыми он одаривал Нотта, на безжалостность, с которой угрожал Джиму, немного нервировало.

Дамблдор с отвращением посмотрел на зеркало. Он работал над модификациями его зачарования всю ночь и решил сделать перерыв всего на пару часов, чтобы еще раз просмотреть записи об истории вещи, которые хранились у него в кабинете. Дверь оставалась незапертой, чтобы защитные чары школы не реагировали на проклятое зеркало. Он был уверен, что на артефакт никто не наткнется, тем более в три часа ночи, когда в замке осталась всего, дай Мерлин, дюжина студентов. И все же целых три студента как-то умудрились найти чертову вещь меньше чем за час! Дамблдор поморщился. Может, зеркало может звать к себе потенциальных жертв? Или, может, здесь были замешаны какие-то другие силы? Может, Судьба просто играет с близнецами так же, как это было десять лет назад?

Директор покачал головой. Он планировал закончить модификации в ближайшие пару дней, но сейчас не хотел оставлять зеркало без присмотра ни на один час больше, чем требовалось. Он закрыл глаза и послал мысленную просьбу домовым эльфам принести ему большой кофейник с крепким кофе. Он закончит работу сегодня, чего бы это ни стоило, а затем перенесет зеркало на третий этаж. Подойдя к артефакту, Дамблдор даже не обратил внимания на людей, машущих ему с другой стороны стекла. Он столько работал с чарами зеркала, что теперь они не имели над ним власти. Гораздо больше его беспокоили образы, которые отразились для Поттеров — два мальчика, столь похожие и имеющие столько общего, но которые могли причинять друг другу только боль. С тяжелым сердцем Альбус Дамблдор вернулся к работе.