Это какой-то неправильный Дом, в нём какие-то неправильные Уизли (джен)

Ральф был самым закалённым из всех воспитателей Дома и думал, что уже ничто не способно выбить его из колеи. Но когда его разбудил вопль, похожий на внебрачного сына самого мерзкого из чаячьих криков и сирены скорой помощи, а какая-то женщина, лежащая в его (!) постели, не обратив на это особого внимания, на чистейшем английском пожелала ему удачи на работе и напомнила выбить себе отпуск через десять дней, он решил, что дело зашло слишком далеко и пора увольняться, пока в нём ещё остались какие-то крупицы разума. Поэтому он решительно встал и, будучи полусонным и потрясённым вышеописанным стечением обстоятельств, а потому погружённым в свои мысли и совершенно не замечающим того, что обстановка, мягко скажем, отличается от привычной, побрёл в ванную умываться, где его ждал новый сюрприз.

Нору сотряс ещё один вопль, близкий родственник предыдущего. Молли пробормотала что-то о том, что “старикашка перестарался“, дети перевернулись в своих кроватях, а Ральф стоял над раковиной, зажав себе рот и не в силах оторваться от зеркала. “Это и есть Изнанка?” — с ужасом подумал он. Он, конечно, знал, что в Изнанке всё не совсем так, как в реальности, но ему казалось, что она хоть как-то соотносится с внутренним миром туда попавшего; человек в отражении с самоощущением Ральфа не соотносился вообще никак. Жидкие рыжие волосы, выражение лица добродушного, замученного жизнью кролика — словом, ничего общего. Оставалась ещё надежда на дурной сон, но с тем же успехом можно было верить в то, что вся твоя жизнь тебе только снится. Или, ещё хуже, не тебе, а какому-нибудь сверхразуму с Альфы Центавра. Ральф вздохнул, взял себя в руки и решил действовать по обстоятельствам.

Обстоятельства требовали от него пойти на работу и выбить себе отпуск через десять дней. Отпуск действительно пришёлся бы весьма кстати… но не идти же неизвестно куда в пижаме? Поэтому Ральф вернулся в спальню, порыскал по шкафам, стараясь не шуметь, наконец, нашёл что-то не заношенное до дыр и не жутко старомодное, оделся и выбрался на кухню. “В столовую,” — поправил он себя, оглядевшись, поскольку назвать это помещение, больше похожее на гостиную, кухней язык не поворачивался. Он внимательно осмотрелся в поисках зацепок; в глаза бросилась ухоженная бедность обстановки, уют, но в то же время какая-то расхлябанность, как будто здесь ничего не удаётся довести до логического конца. Отрывной календарь показывал 5 июля, понедельник, и Ральф немного удивился: его субъективное вчера было в начале весны; затем он обратил внимание на часы, и даже подошёл к ним поближе, чтобы рассмотреть.

У них было много стрелок; сильно больше двух. Почти все показывали в одном направлении, но это было не время… а “Дом”. Некто “Билл” был уже “на работе”, а “Артур” колебался у края “Дома”, как будто собирался оттуда уходить. “Интересно, — подумал Ральф. — Что-то мне это напоминает, вот только не могу понять, что…”

На диване валялась газета. Он поднял её, пробежался глазами по заголовкам. Она была на английском, и он уже опасался, что ничего не поймёт, но оказалось, что ему вполне естественно как читать, так и думать на этом языке. “What a strange name for a newspaper: “Daily Prophet”, — отметил он. — Wait, if I can think smoothly in this language, what about talking?”⁽¹⁾ Ральф подошёл к окну, глянул в своё отражение, поправил галстук и попытался произнести небольшую речь на английском. Что удивительно, это ему удалось. Потом он попробовал сделать то же самое на русском. Память услужливо подбрасывала нужные слова, но язык не слушался, и звучали они с ужасным акцентом. “Очень интересно, — подумал Ральф. — Кажется, я с этим телом всё-таки не одно целое.” Это вселяло некоторую надежду, хоть и запутывало окончательно — гипотеза об Изнанке, тем самым, не подтверждалась.

Ральф соорудил себе сэндвич и заварил чай. Проблемы-проблемами, а на голодный желудок не повоюешь. Чай был слишком горячим, чтобы его пить, поэтому он оставил его остывать на столе, а сам пошёл разглядывать семейные фотографии, развешанные на стенах. Первое, что его удивило — почему-то все фотографировались спящими. Впрочем, не все; несколько очень старых, написанных маслом, портретов выглядели вполне естественно, и только как будто бы за ним следили. Ральф знал эту технику, в ней не было ничего необычного: нужно было всего лишь нарисовать зрачок точно по центру глаза, и тогда с любого угла обзора будет казаться, что изображённый смотрит именно на тебя; но эти лица всё равно его нервировали. Он нашёл семейный портрет и направился к нему, жуя бутерброд. На снимке среди спящих шалашиком людей он обнаружил себя, женщину, которая была с ним в постели, — видимо, жену, — трёх подростков, трёх мальчуганов и маленькую девочку. “Вот так проснёшься однажды утром, а ты — многодетный отец, — с каким-то непонятным щемящим чувством подумал Ральф. — Хорошо хоть их всего семь; после Третьей и Четвёртой, вместе взятых — ерунда.” Пока он разглядывал лица на фотографии в надежде их запомнить, девочка проснулась, потянулась, заметила его и (!) помахала ему рукой. Ральф в недоумении потёр себе глаза незанятой бутербродом рукой, но девочка продолжала улыбаться и махать. Воспитатель поспешно отошёл оттуда подальше, вспомнил про чай и чуть ли не бегом бросился к нему. Только осушив кружку до половины и пожалев о том, что не смог найти кофе, он позволил себе посмотреть ещё.

Девочка перестала махать. Напротив, она сложила руки на груди, насупилась, а когда увидела, что Ральф на неё смотрит, скорчила ему рожу и отвернулась. “Я её что, обидел?!” — пронеслось у него в голове. Но отрицать невероятное было уже бессмысленно, тем более что на других фотографиях фигуры людей тоже начали просыпаться и что-то делать. Двигающиеся фотографии… Семеро детей… Младшая — дочь… “Ежедневный Пророк”… Что же это ему напоминает? Ральф просмотрел фотографии ещё раз; все они были чёрно-белые, но он был уверен, что все изображённые на них — рыжие. Прямо как в той книжке, которую он начинал читать, и бросил… как её там?

Время (ему удалось найти нормальные часы в этом странном месте) уже близилось к восьми, надо было торопиться. Он зашёл в спальню, стараясь не шуметь, но мог бы и не напрягаться — жена уже встала и заправляла постель. Ральф нашёл портфель, хотел было в нём покопаться, но решил, что при этой женщине не стоит выглядеть сумасшедшим или дураком, поэтому неловко оправил на себе пиджак, поцеловал её в подставленную щёку и собрался было уходить, как…

— Артур, ты ничего не забыл? — спросила жена голосом нежным, но не лишённый нотки раздражения. Ральф изобразил растерянность, похлопал себя по карманам и неуверенно сказал:

— Да вроде нет…

Жена поджала губы, подошла к его тумбочке, взяла оттуда какую-то продолговатую коробочку и вручила ему. Под её пристальным взглядом Ральф её взял и сложил в карман брюк; только после этого она немного расслабилась и со вздохом сказала:

— Что ж ты у меня такой рассеянный! Прошу тебя, хоть перед начальством не стой столбом, нам очень нужен этот отпуск. Удачи, дорогой…

Ральф вышел из комнаты, чувствуя себя полным идиотом. Женщина вышла следом и направилась в ванную. Отлично, можно быстро посмотреть, что в коробочке, а потом заглянуть в портфель…

Обнаружив в футляре (а это был он) волшебную палочку, Ральф уже не удивился, а в портфеле нашлись и визитки, где было сказано, что его теперь зовут Артур Уизли, и что он сотрудник “Сектора борьбы с незаконным использованием изобретений маглов” Министерства Магии.

Ральф чувствовал себя самым бестолковым попаданцем в мире. Он уже узнал всё необходимое, вспомнил, хоть и с большим трудом, первоисточник, но совершенно не представлял, как он будет добираться до этого Министерства Магии. Оно же спрятано, верно? Значит, чтобы там оказаться, надо либо знать какой-то секрет, либо придётся колдовать. А он совершенно не представляет, как это делается! Вроде бы нужно произносить какие-то слова и махать палочкой, верно? Но что говорить и как махать?

Он вышел во двор и, к своему удивлению, обнаружил гараж, но машины там не было. Вокруг — глухая провинция, сколько оттуда до Лондона — неизвестно. В приступе безысходности Ральф вернулся назад, в столовую, нашёл недопитый чай, тяжело опустился на стул и стал ждать знака свыше. Он не был верующим и к мистике относился с подозрением, но в этот момент только что-то такое могло ему помочь.

Знак не появился, зато сверху спустилась крыса. Заметив его, она вскарабкалась на стул с противоположной стороны, затем прыгнула на стол и заглянула ему прямо в лицо. Ральф вздохнул.

— Я и не знал, что здесь водятся крысы. Или ты домашняя?

Крыса опустилась на четвереньки, крутанулась на месте и снова уставилась на человека.

— Понятно. Ты, наверное, хочешь что-нибудь вкусненькое? Давай посмотрим, что у нас есть…

Ральф поднялся, чувствуя на себе внимательный взгляд крысы, покопался на полках, нашёл половинку какого-то печенья, вернулся и вручил его крысе. Та взяла, обнюхала его, но есть пока не стала, участливо (как показалось Ральфу) глядя на воспитателя. Он смутился, но ощутил потребность что-то сказать.

— Да я вот, понимаешь… на работу мне надо. А я не помню, как это делается, — он подумал, что выглядит как полный идиот, признаваясь в этом крысе, но что он ещё мог ей сказать? “Хорошенькая крыска, миленькая,“ — ..? Но она не выглядела ни миленькой, ни хорошенькой. А вот умной — вполне.

Умная крыска посмотрела на него задумчиво, взяла печеньку в зубы и спрыгнула со стола. Ральф собрался было предаваться дальше своим унылым размышлениям (пока жена не вышла из ванной и не пересчитала ему все кости за избыточную рассеянность), но почувствовал, как что-то тянет его за штанину. Он посмотрел вниз и с удивлением обнаружил крысу, которая чего-то от него хотела. Он встал, и тогда животное его отпустило, подбежало к камину, несколько раз около него подпрыгнуло, как будто пытаясь что-то сказать. Ральф нерешительно встал на то место, где только что была крыса и, не зная, что делать, сказал:

— Хор-рошенькая крыска, умная…

Крыса явственно фыркнула, забралась по его штанине и прыгнула на камин. Убедилась в том, что человек за ней следит, подбежала к какой-то чаше, встала на задние лапки и попыталась передними скинуть с неё крышку, но та оказалась слишком тяжёлой для неё. Ральф подошёл и помог ей. Внутри оказался какой-то голубовато-серый порошок. Ральф вопросительно посмотрел на крысу. Крыса отложила печенье и закрыла морду лапами. Из ванной перестал доноситься шум воды, и Ральф с ужасом понял, что скоро жена будет здесь и станет свидетельницей их с крысой разговора, поэтому шёпотом произнёс:

— Быстрее, крысонька, я тебя прошу… Помоги!

Крыса быстро схватила лапой щёпоть порошка и с размаху бросила в камин, который немедленно вспыхнул зелёным пламенем и тут же погас. Ральф намёк понял, зачерпнул пригоршню в ладонь и кинул сам; зелёное пламя разгорелось и приглашающе затрещало. “Что теперь, — лихорадочно думал он. — Неужели..?”

Крыса почти человеческим жестом приказала ему прыгать в камин, и он, недолго думая, прыгнул. “Надо будет её потом как-то отблагодарить, — наспех подумал он. — А теперь, видимо, надо понять, куда я хочу? Я хочу… на работу!!!”

Огонь успокоился, стал нормального, оранжево-алого цвета, но мужчины там уже не было. Крыса покачала головой, взяла печенье в зубы и убежала наверх. Надо было вернуться в клетку до того, как Рон проснётся.

1) Какое странное название для газеты — "Ежедневный Пророк". Погодите, если я могу думать на этом языке без запинок, может, и говорить тоже?

Вернуться к тексту