Это какой-то неправильный Дом, в нём какие-то неправильные Уизли (джен)

Страшно хотелось курить. Какую угодно дрянь, лишь бы затянуться и выдыхать не прозрачный воздух с капельками пара, а элегантный дым, чтобы ощутить знакомую смоль в лёгких, чтобы-чтобы-чтобы... да просто почувствовать себя Дома, в знакомом мирке, пусть даже среди чёртовых Крыс, пусть даже в больничной палате, где он ой как много дней провёл, ой как много напугал медсестёр. Было бы здорово снова обвешаться побрякушками, исколоть губы, уши, что угодно, нанести боевую раскраску, испугать кого-нибудь, прикрыть цветными очками эти чёртовы глаза, у-у-у-у!

Рыжий, нервно шагая по комнате туда-сюда, мельком увидел себя в зеркале и чуть не взвыл. Переселение душ, блин! Вот ведь угораздило! Нет чтоб в какого-нибудь близнеца попасть, там даже амплуа можно было бы особенно не менять, просто брать и наводить по утрам какой-нибудь вопиющий марафет, подбить на то же самое брата и чувствовать себя хоть немного, но в своей тарелке, но нет ведь, надо было оказаться самым заумным, самым образцовым из этой семьи, самым занудой и слюнтяем, и зачем, ведь по закону жанра попаданец должен попадать в какого-нибудь главного героя, или хотя бы приближенного к оному, разве нет? И на закуску — глаза, чёртовы ангельские глаза, преследующие его даже в этом мире!

Бывший Смерть презрительно сплюнул. Он торчал здесь уже две недели, толком ни с кем не общаясь, огрызаясь на нападки Фреда и Джорджа, и говорил всем, что ему нужно учиться. И ведь действительно учился: он уже выяснил, что ему предстоял последний год обучения в Хогвартсе, а после, видимо, работа в Министерстве. Шесть лет школьной программы освоить за два оставшихся летних месяца — это ли не шутка! Не говоря уже о тех десяти, которые этой школе предшествовали, и включали в себя базовые знания любого волшебного ребёнка. Хорошо хоть английския язык доучивать не пришлось! Знания пришли сами собой. Родной, правда, вспоминался немного как в тумане, но это Рыжий выяснил не сразу. Оказалось, местному мозгу привычнее думать в терминах родного для него языка, а не языка какого-то подселенца; если не контролировать его привычки, начинаешь на автомате делать что-то характерное для бывшего владельца тела: чесать нос, поправлять причёску, размахивать руками, думать на английском... Через два дня русский начал забываться. Поймав себя на том, что не помнит, как пишется слово "хронический", Рыжий стал за этим следить и наедине с собой прикладывать дополнительные усилия, чтобы размышлять на русском. Он надеялся, что если предоставить тело самому себе, оно без труда вспомнит и все необходимые сведения (в частности, заклинания), но, увы, не вышло.

Он развернулся, в три шага оказался перед зеркалом и уставился на своё отражение. К счастью, Перси был чистюля и франт, и у него в комнате стояло большое зеркало над комодом. В него Рыжий мог видеть если не себя целиком, то как минимум по пояс, а то и до колена. Он наколдовал себе зелёные очки, пирсинг, причёску "пьяный ёж" и рваную одежду, постоял минут пять, пытаясь узнать в чёртовом зеркале былого себя, вполголоса выругался и развеял морок. Это помогало, но ненадолго.

Бесило всё. Заботливая мать, пассивный отец, вездесущие близнецы, которые сегодня были в особом ударе, Рон, который на него как-то странно сегодня посмотрел, стоя с тарелкой на лестнице, да и на кой чёрт ему сдалась эта тарелка на лестнице?! Невзрачная сестра, от которой не было никакого толку, она только и делала, что ходила сомнамбулой и повторяла "Гарри Поттер, Гарри Поттер". И, самое ужасное, Рыжего люто, бешено бесил он сам.

Страшно хотелось курить. "Надо будет ночью сходить нарвать хоть чего-нибудь в саду, — подумал он. — Подсушу заклинанием, авось сойдёт." Он ещё задумывался о том, чтобы сходить в деревню, обрести себе чего-нибудь огненного, но вспомнил, что волшебные деньги там не оценят, а красть у собственного отца (отчима? или как это нормально нозвать вообще?) магловские фунты, выданные тому по работе, у него рука не поднималась. Кроме того, он не знал, как отреагирует на это мать.

Было ещё одно "но": Рыжий не пил уже две недели, с тех пор, как здесь оказался, и очень боялся, что дорвавшись до алкоголя, сорвётся и наклюкается как свинья. Как вы это себе представляете, а? Чистоплюй Перси, хлещущий водку или виски или что-у-них-здесь-наливают из горла и поющий что-то неразборчивое на кириллице? Он грустно усмехнулся этой мысли. Немыслимо. Конечно, немыслимо.

Но и проводить всё своё время в комнате, занимаясь какой-то ерундой, которую этот амбициозный болван себе придумал, не хотелось совершенно. "Когда там у меня день рожденья, — внезапно подумал юноша. — Может быть, мне уже можно просто брать и колдовать?"

Рыжий задумался, где можно взять эту ценную информацию, затем хлопнул себя по лбу и полез копаться в чужих дневниках. "Двадцать второго августа, — прочёл он и вздохнул. — Не свезло."

Делать было нечего.

"Пойду спать, — решил Рыжий. — Поставлю будильник, чтобы не пропустить обед с ужином, а ночью что-нибудь придумаю."

Ночь хороша тем, что можно хоть немного побыть собой.