Десять лет победы (джен)

В закрытый клуб «Пурус» Драко приходил каждый месяц на традиционную игру в вист слизеринской спальней мальчиков. Таких мест во всей магической Британии осталось не больше десятка, хотя ещё каких-то пятнадцать лет назад они были распространены повсеместно, только и ожидающие, что своего чистокровного и уважаемого клиента. В таких местах проводил время его отец, там же назначал деловые и дружеские встречи; дед его, наверняка, тоже предпочитал заведения для своих. Сейчас всё больше набирали обороты места, где можно было приобщиться к маггловской культуре — к таким Драко бы и близко не подошёл, пусть бы ему заплатили тысячу галлеонов. А тысяча галлеонов — это деньги, за которые Драко Малфой готов был продаться в рабство.

Сегодня они с Гойлом играли в паре — он хмурился напротив. Справа скалился картам Нотт, слева — ухмылялся Забини. Дела у них шли как нельзя лучше, партию они выигрывали, как выигрывали практически каждый раз, оказавшись по одну сторону баррикад.

— Отменного Огденского для проигравших! — пророкотал Нотт, поднимая бутылку палочкой. Спасибо Грейнджер, эльфов в таких местах больше не держали, и приходилось прислуживать себе самостоятельно. Впрочем, эльфы пропали почти отовсюду и работали только в Хогвартсе, Министерстве или в местах, где владелец-идиот был готов выплачивать им достойную заработную плату. Иногда даже более достойную, чем тем, кому не посчастливилось родиться с чистой кровью в венах.

В пивных угощал всегда Нотт, успешный бизнесмен, владелец семейного бизнеса и завидный всё-ещё-жених в свои почти тридцать. О причастности фамилии Нотт к массовому террору никто и не вспоминал: Теодор лично помог своему отцу надолго попасть в Азкабан с самыми серьёзными обвинениями, появлялся в суде и на первых полосах газет, вещал о том, как его запугивали в школьные годы и не позволяли жить обычной жизнью обычного мальчика, но теперь-то он не боится, теперь-то всё выйдет наружу и все виновные будут наказаны! Вместе с Ноттом-старшим упекли ещё четверых Пожирателей из числа сошек, а Теодор получил официальную благодарность от Министерства за сотрудничество и даже какой-то орден — Драко не запомнил. После войны он редко читал газеты, разве что иногда листал «Придиру», на страницах которой небылиц и сказок было как будто меньше, чем в «Пророке».

— Расскажу вам прелюбопытнейшую историю, — весело начал Нотт, доставая на стол коробку с толстыми сигарами. Драко знал, сколько они стоили, и всегда нерешительно протягивал руку к угощению. Не то чтобы ему в принципе хотелось курить... Гойл всегда отказывался — зато вдвойне налегал на огневиски.

— Был я в Стаффордшире...

И хотя Нотт не конкретизировал, что он там делал, все прекрасно знали: уж точно не ездил налаживать бизнес-связи. Такому крупному дельцу, как Теодор Нотт, не пристало появляться на пороге потенциальных партнёров лично, для этого у него были секретари и секретарши, занятые планированием встреч с утра до самой ночи. Впрочем, это правило не распространялось на партнёрские отношения на одну ночь, чем сам Нотт с радостью пользовался.

Забини покрутил сигару в пальцах и палочкой обрезал кончик, точно совершенно незаинтересованный в рассказе. Он вообще мало чем интересовался со школьных лет, его вынужденно-равнодушное выражение лица было с ним столько, сколько Драко его помнил, и даже его молодая и красивая жена не топила маски Блейза то ли только на публике, то ли совсем. Драко видел Камиллу Забини только однажды, она мгновенно схватила его за руку и принялась задавать провокационные вопросы про работу, семью и прошлое. Лишних вопросов Драко не любил, поэтому предпочитал с женой школьного товарища больше никогда не встречаться. Да и было особо негде.

— Шёл по улочке — есть там такая, полумагическая...

— Аппарировать, что ли, разучился, — буркнул Гойл из-за полного стакана. Нотт будто не заметил его тона.

— Люблю иногда, знаешь ли, полюбоваться ночной природой после...

Забини в этот момент тактично уронил стакан, и Нотт отвлёкся, чтобы взмахом палочки собрать его обратно.

— Шёл я себе, значит, — продолжил он. Драко мысленно поблагодарил Мерлина за то, что Нотт не стал продолжать рассказы о своих похождениях в Стаффордшире — они имели свойство затягиваться на добрых полчаса.

— Как вдруг получаю в спину заклинанием.

— Чем? — произнёс Драко, не успев даже обдумать вопрос.

Нотт смерил его снисходительным взглядом и улыбнулся уголком тонких губ. Едкий комментарий, который Драко прочёл в его тёмных глазах, невысказанным повис в воздухе.

— Петрификус. К счастью, я видел человека в чёрном до того, как свернул, и успел среагировать. Мне задело руку, но я и левой управляюсь вполне неплохо, — Нотт покрутил палочку в руках и снова опустил на стол рядом с собой.

— И? — спросил Забини, постукивая пальцами по стакану с огневиски. Ни один мускул на его лице не дрогнул, он всё ещё выглядел абсолютно равнодушным ко всему, что происходило в полумраке комнаты. Драко внимательно наблюдал за Ноттом, который точно не торопился продолжать свой рассказ.

— Завязалась дуэль. Он не промах, этот таинственный мститель, но я оказался проворнее. Я пустил в него Ступефаем, но он успел аппарировать.

В комнате стало тихо, только сопел Гойл, накачавшийся огневиски до победного. Забини в последний раз пристукнул пальцем по стакану и остановился, выжидающе глядя на Нотта. Он в свою очередь осматривал лица товарищей с вызовом, точно прикидывал, кто из них дерзнёт усомниться в правдивости его истории.

— В общем, будет, что вспомнить, — резюмировал он, поднимая стакан. — Твоё здоровье, Грег.

После ещё одной, последней, партии в вист, Забини засобирался домой: обещал Камилле быть не позже одиннадцати. За ним следом заторопился Гойл — казалось, он был только рад поводу уйти. Нотт проводил его колким замечанием о его состоянии, но Гойл только отмахнулся и отправился покорять камин в общей комнате, отказавшись от предложенной помощи.

— Паркинсон его загрызёт, — весело прокомментировал Нотт, провожая Гойла взглядом.

— Не видел её тысячу лет, — задумчиво отозвался Драко. Пэнси Паркинсон после войны оборвала все прежние связи, забыла обо всех одноклассниках, кроме Гойла. Миссис Гойл была добра к девчонке, оставшейся без отца и поддержки семьи, а она в свою очередь готова была следить за непутёвым Грегори, после смерти единственного друга впавшим в совершенно отрешённое от жизни состояние. Драко, которому Пэнси обещала оставаться рядом с ним всегда, стал первым человеком, с которым она перестала вступать в любые разговоры, включая случайный обмен любезностями при встрече на улице. «Да потому что ты женился, индюк», — обычно ласково комментировал это Нотт.

— Лучше и не стоит.

И добавил в ответ на удивлённый взгляд Драко:

— Растолстела.

Было бы ей на какие деньги толстеть, подумал Драко.

Они ещё немного выпили в молчании, думая каждый о своём. Вскоре их прервал распорядитель клуба, который и напомнил, что оплаченное время подходит к концу. Нотт потянулся, было, к кошельку, но Драко остановил его.

— Не стоит. Пойду домой.

Нотт только пожал плечами и предложил хотя бы допить бутылку — пришлось согласиться. Астория, он надеялся, уже сладко спит и не слишком расстроится, что он ещё ненадолго задержится. И что от него за километр пахнет алкоголем, пожалуй, тоже.

— Ты думаешь, тебе за что-то мстили? — спросил Драко, когда молчать стало уже совсем глупо. Нотт пожал плечами и пальцем подвинул палочку поближе к краю стола.

— Не знаю. Наверное. Я много в жизни дерьма сделал.

С этим Драко, наверное, мог согласиться. Огневиски они прикончили молча — Нотт был задумчив и тих, Драко не нашёл, что ещё спросить, чтобы разбавить атмосферу неловкого молчания. Сборы тоже прошли без обмена любезностями. Но, наблюдая, как Нотт отсчитывает монетки на чаевые, Драко снова заговорил, возвращаясь к теме:

— Пойдёшь в Аврорат?

Нотт звонко рассмеялся в такт перезвону сиклей и кнатов.

— Это мои личные тёмные делишки, Драко. Нечего поттеровским шавкам в них копаться.

В общей комнате они распрощались, и Нотт шагнул в камин, на прощание не забыв напомнить о своей победе. Драко ещё раз осмотрел просторный зал, вежливо поблагодарил распорядителя и, бросив в камин горсть зелёного порошка (включён в стоимость!), отчётливо произнёс: «Малфой мэнор».

Камин был незаперт: Драко мысленно отругал жену, но мысль о том, что она ждала его возвращения и оставила камин специально, грела душу. В доме было тихо, света не было; он зажёг Люмос на кончике палочки и направился в спальню к сыну.

Скорпиус спал в кроватке, укутанный в тёплое одеяло, его светлые волосы разметались по подушке. Рядом сидела Астория, в руках её были спицы и клубок зелёной пряжи.

— Шарф, — пояснила она и жестом подозвала Драко к себе. Он опустился на пол перед креслом и положил голову ей на колени.

— Как вист? — спросила Астория тихо, поглаживая его волосы.

— Проиграли, — фыркнул Драко. — Как Скорп?

— Скучал по тебе. А ещё помогал мне с ужином. Глядишь, скоро и палочку покупать придётся.

Драко улыбнулся жене в колени и почувствовал, как пропадает последнее желание уходить из детской. Что бы ни происходило за стенами мэнора или даже в нём самом, комната Скорпиуса всегда оставалась оплотом тишины и спокойствия, местом, где никто и никогда не мог повысить голос, говорить о спасении мира и прочих вещах, которые, Драко хотелось думать, остались в прошлом. Раньше эта комната была личной комнатой Нарциссы Малфой, в которую никого не пускали, но после рождения Скорпиуса было решено организовать детскую здесь. Бывшая спальня Драко так сильно напоминала ему о терзаниях юности, что он боялся, будто это может хоть как-то навредить его маленькому сыну, а потому теперь она оставалась закрытой от любых посещений.

Астория наклонилась и осторожно поцеловала его в макушку. Драко поднял голову и посмотрел в её голубые глаза.

— Я пойду спать, — произнесла она, спокойно улыбаясь. — И ты иди.

— Я сейчас, — отозвался Драко, поднимаясь на ноги. Астория вышла, от неё остались только спицы да недовязанный шарф на спинке кресла — Драко осторожно провёл рукой по зелёной шерсти и улыбнулся собственным мыслям. Зелёный. Слизерин.

Одеяло, которым был укрыт Скорпиус, тоже было зелёным, но неспециально, просто так получилось. Астория любила зелёный цвет, говорила, что он напоминает ей о лете, которое она проводила с семьёй, и о лете, когда кончилась война. Астории было пятнадцать, когда Драко получил Метку и успел совершить попытку убийства. Астории было пятнадцать, поэтому она об ужасах войны знала только по гнетущей атмосфере Хогвартса в конце девяностых — Драко знал о них не по наслышке. Может быть, потому что тогда Астории было пятнадцать, сейчас она смогла найти в себе силы стать женой Драко Малфоя.

Драко легко дотронулся до волос сына и ещё с минуту постоял у кроватки, наблюдая, как он дышит. Скорпи было всего два, но он уже был не по годам развитым ребёнком. Драко гордился им, гордился и верил, что уж он-то точно станет достойным продолжением рода Малфоев и не посрамит его ещё больше, чем когда-то сделали его отец и дед.

Да хотя куда уж больше. Нет уже никакого благородного рода Малфоев — только перемолотые войной Драко и Люциус.