Десять лет победы (джен)

Хогвартс выглядел таким же, каким Гарри помнил его с первого курса. Как будто не было войны, как будто не было «Битвы за Хогвартс», как её потом окрестили в учебниках Истории магии, как будто ничего с замком и не происходило. Это, конечно, было не так: башню Рейвенкло пришлось отстраивать заново, остальное масштабно ремонтировать. Но школа не закрылась даже на год, и в сентябре 1998 года Минерва МакГонагалл в качестве директора Хогвартса приветствовала учеников на торжественном ужине в честь первого школьного дня.

Традиционно день окончания Второй магической войны был выходным днём в магической Британии. Каждый год где-нибудь вдали от магглов собирались народные празднования, где все много пили, много ели и радовались жизни, вспоминая ужасы пережитой войны и радуясь наступлению светлого будущего. А вот юбилей мирного времени, десятилетие победы, было решено отметить там, где встретили и саму победу — в школе Хогвартс.

Гарри особенно нравилось наблюдать за студентами: комендантский час был отменён, впереди выходные, поэтому им разрешили оставаться среди веселящихся взрослых столько, сколько захочется. Приглашены были все желающие, профессор МакГонагалл лично контролировала, чтобы залы были расширены достаточно, чтобы вместить всех. Накрытые столы манили вкуснейшей едой и выпивкой (последняя не давала коснуться себя людям младше семнадцати лет), со сцены гремели «Ведуньи», лились мелодии Селестины Уорбек, произносились речи... Шум, музыка и весёлый смех наполняли Большой Зал Хогвартса спустя десять лет после того рокового дня.

— Весёленькая вечеринка, а, шеф? — обратился к Гарри коренастый Джимми Пикс. — Не пойму только, чего ты здесь торчишь. Герою войны не положено дежурить в такой день.

Гарри улыбнулся и жестом отказался от протянутого ему кубка с огневиски.

— Я теперь глава Аврората, Джим, мне положено лично контролировать такие мероприятия.

Джимми пожал плечами и глотнул из кубка сам.

— А чтоб не простудиться! Смотри, сколько народу, инфекция так и бродит, — произнёс он под укоризненным взглядом Гарри, но кубок всё-таки убрал. Гарри прекрасно знал, что кубок в руках Джимми — далеко не первый, однако предпочитал об этом не думать. В конце концов, в такой день можно простить человеку пару лишних глотков «Старого Огдена», даже если ему выпала честь стоять на страже всеобщего покоя.

— Видел Джинни, хорошо выглядит, — снова заговорил Джимми. — И она, и её живот.

— Живот особенно хорош, — усмехнулся Гарри. — Рад, что ты заметил, я битых два часа мучился с заклинаниями на её мантии, чтобы всё сидело идеально.

Джимми скорчил одобрительную гримасу и отвернулся к сцене, где как раз Кирли Дюк анонсировал новый хит группы под названием «Дикие Гиппогриффы». Гарри тоже, было, обратился в слух (всё-таки в своё время «Ведуньи» были его любимой группой!), но именно в этот момент к нему подошла Гермиона.

— Гарри! — она крепко обняла его. — Поздравляю! Столько лет прошло...

— Не верится, — поддержал Гарри. — Где Рон?

— А, он с Джорджем. Они готовят какое-то шоу чуть позже, так что будь готов эвакуировать людей.

Они рассмеялись. С тех пор, как Рон с головой ушёл в бизнес брата, дела у Всевозможных Волшебных Вредилок пошли в гору. Новая продукция расходилась влёт, они открыли филиал в Хогсмиде, потеснив своих конкурентов из Зонко, и даже планировали открыть лавочку ещё в какой-нибудь волшебной деревушке. Пока их останавливало только одно: количество потенциальных клиентов. Хогсмид всё ещё оставался крупнейшим магическим поселением, а выбираться за покупками волшебники всё же предпочитали в Лондон, а не куда-либо ещё.

Гермиона торопливо рассказывала что-то про встреченных ею одноклассников сквозь шум музыки, Гарри кивал, хотя и мог расслышать далеко не каждое слово. Кажется, Парвати вышла замуж и переехала на континент. У Дина своя мастерская для мётел — это он знал, даже заходил туда пару раз. У Мэнди с Рейвенкло тройня родилась — вот это да, правда? Гарри кивал. Тройня? Хорошо не пять сразу... Может, послышалось?

— Вот это было... ух! — снова вернулся в разговор Джимми, когда на сцене затихли последние аккорды новой песни. — О, привет, миссис Уизли.

— Здравствуй, Джим, — улыбнулась Гермиона. — Ну, оставлю вас охранять наш покой, а мы с Джинни договаривались встретиться под часами. Увидимся, Гарри!

С этими словами она нырнула в толпу и быстро пропала из виду. Народу, казалось, стало ещё больше, Гарри уже начинал беспокоиться, выдержат ли заклинания расширения пространства такой напор, и прикидывал, каковы возможные последствия и что с этим можно будет сделать...

Минут через двадцать он оставил пост на Джимми и отправился по делам насущным наверх. В тёмных коридорах Хогвартса он абсолютно случайно спугнул парочку старшекурсников, уединившихся в нишах за статуями, и даже наткнулся на одну пару пожилых волшебников, которые не обратили на Гарри ровным счётом никакого внимания, продолжая заниматься всё тем же, чем и первая парочка. Он улыбнулся себе под нос и ускорил шаг.

Из зеркала в туалете на него смотрел усталый аврор Поттер. Гарри попытался улыбнуться отражению, но то ответило только вымученной ухмылкой. Он ужасно устал со всей этой подготовкой праздника, нужно было укрепить замок, разработать схемы дежурства, подготовить сотрудников, самому всё проверить... Он находился на своём новом месте буквально несколько месяцев, сменив вышедшего на пенсию Гавейна Робардса, и ещё с большим трудом привыкал к огромному количеству бумажной работы и ответственности, свалившейся на плечи.

— Гарри Поттер! — вдруг зашипело из крана, и Гарри отпрянул. Вместо воды в раковину полилась Миртл.

— Гарри Поттер! — повторила она, нависая над Гарри. — И где ты пропадал?!

Он улыбнулся.

— Было много работы. Может быть, ты слышала, я теперь аврор, — он указал на значок на форменной мантии. Миртл, казалось, смягчилась.

— Конечно, я слышала. Я много чего интересного слышала, Гарри! Тебе такого и не снилось.

— Уверен в этом.

— А ещё я слышала, что в мужском туалете наверху обсуждают какого-то Сэлвина...

— Сегодня большой праздник, Миртл, все только и делают, что кого-то обсуждают, — мягко улыбнулся Гарри. Миртл снова разозлилась, её призрачное бледное лицо, казалось, вот-вот запылает огнём ярости.

— Гарри Поттер! Ты мне не веришь?! Ты хочешь сказать, что я болтаю всякую ерунду?! После всего, что я сделала для тебя?!

— Что ты, Миртл, я ничего такого не хотел сказать...

— Тогда слушай! — перебила она. — Какие-то люди хотят убить какого-то Сэлвина. Сегодня!

— Убить? — Гарри прислонился спиной к умывальнику. — Миртл, извини, но...

Впрочем, Миртл явно была не в настроении спорить, она упёрла свои призрачные руки в бока, нахмурилась и сурово посмотрела на Гарри, точно была его матерью, а он — непослушным сыном, отказывающимся надевать шапку.

— Там наверху странные люди планируют чьё-то убийство, а твоя работа — им помешать!

Гарри, естественно, сомневался в том, что кто-то мог планировать убийство в туалете Хогвартса, где собралась огромная толпа народу — это было бы очень нерационально и очень опасно для самих преступников. Наверняка прозвучало что-то вроде «Сэлвин умрёт от зависти!» или «хочу посмотреть, как Сэлвин лопнет от удивления»... Однако Миртл буравила его таким злым взглядом, что он сдался.

— Хорошо, я проверю.

Миртл победно улыбнулась и с громким всплеском нырнула в унитаз в ближайшей кабинке, не намереваясь больше продолжать разговор. Гарри усмехнулся себе под нос, «придумают тоже», но решил наверх всё-таки подняться: мало ли что. В конце концов, он сам решил сегодня работать, а, значит, не мог себе позволить отлынивать от обязанностей дежурного аврора.

В дверях туалета он столкнулся с Дэннисом Криви.

— Гарри! — Дэннис обнял его. — Давненько не видел тебя! Ты что это, работаешь? В такой день? Ты совсем свихнулся на своей работе, Гарри, это совсем не дело.

— Новая должность, больше обязанностей, — улыбнулся Гарри. — Рад тебя видеть, Дэннис. Как поживаешь?

— Помаленьку. Недавно надумали расширяться, теперь подыскиваем подходящий дом где-нибудь на побережье. Орле не повредит почаще бывать у моря. Вы всё там же? Как красавица миссис Поттер?

— Где-то внизу, веселится, — Гарри неопределённо махнул рукой. — Там как раз «Ведуньи».

— Эх, молодость, да? Совсем как в девяносто четвёртом, на Святочном Балу. Мне, правда, пришлось под дверью подслушивать, пока меня не согнали, но это было чертовски здорово! Ну, Гарри, пойду... Ты пиши, если что понадобится, да и просто пиши — мы с Орлой только рады.

Они распрощались, и Гарри пошёл к лестницам. С непривычки (чтобы пользоваться лестницами в Хогвартсе, нужна сноровка) он вышел не на том этаже, потом не в той галерее, и ему пришлось делать крюк, чтобы дойти до цели. По пути с ним здоровались люди на портретах, сбившиеся в кучки и распивающие на своих нарисованных холстах что-то явно алкогольное. Дама с пеплозмеем даже бежала за Гарри по портретам до самых туалетов, лицо её раскраснелось то ли от бега, то ли от количества выпитого. Он зачем-то махнул ей рукой прежде, чем толкнуть дверь в мужской туалет.

Как и ожидалось, внутри не было никаких подозрительных личностей, только два подростка: долговязый мальчишка и светловолосая девочка сидели на полу и о чём-то оживлённо перешёптывались.

— Это мужской туалет, — мягко напомнил Гарри. Девочка ойкнула и вскочила на ноги.

— Арестуете нас или чё? — нахально отозвался паренёк, медленно поднявшийся следом за своей спутницей. Она сердито дёрнула его за рукав мантии и, извинившись перед Гарри, поторопилась к выходу.

— Подождите.

Оба остановились: девочка с нескрываемым испугом на лице, паренёк сохранял равнодушие.

— Давно вы тут?

— Минут десять, а чё?

Девочка снова дёрнула своего не слишком любезного спутника за рукав.

— Не видели здесь никого?

— А чё?

— Крис! Никого, сэр, простите. Мы пойдём, — девочка потянула мальчишку за собой и скрылась за дверью. Гарри огляделся, на всякий случай проверил кабинки, но никаких следов «подозрительных личностей» не заметил. Видимо, устали планировать убийство и решили хорошенько отдохнуть со всеми внизу. Что ж, это было самым правильным решением в жизни этих гипотетических преступников.

Гарри спустился в Большой Зал. Музыка уже стихла, со сцены профессор МакГонагалл, хозяйка сегодняшнего вечера, приглашала героев магической войны прочесть речь. Сам Гарри речей не любил произносить, однако сегодня ему, как и обычно, досталось вступительное и приветственное слово. Он очень волновался, когда приходилось говорить на публику, но речи для дня победы ему писала Гермиона, и так он чувствовал себя немного увереннее.

У самого крайнего стола, держа в руках золочёный кубок, стояла Джинни.

— Привет, — шепнул Гарри, обнимая жену со спины. Та вздрогнула, но расслабилась, услышав его голос.

— Не смей так пугать беременную женщину, — произнесла она сурово. — И вообще тихо, хочу послушать Невилла. Сейчас его позвали.

Гарри посмотрел на сцену, но Невилла там не было. Профессор МакГонагалл растерянно смотрела по сторонам, выискивая в толпе знакомое лицо.

— Мистер Лонгботтом, вы здесь? — спросила она. Гости зашептались, переглядываясь. Профессор уже хотела уступить место следующему желающему высказаться, однако толпа снова оживилась: проталкиваясь сквозь людей в парадных мантиях, к сцене торопился взъерошенный Невилл.

— Простите, я слегка запраздновался, — улыбнулся он, и гости одобрительно зашумели. Невилл вообще нравился людям, особенно после того, как уничтожил часть души Волдеморта и тем самым помог одержать победу во Второй магической войне. Кажется, он даже получил титул самого доброго и самого обаятельного героя войны или что-то в этом роде...

Он начал свою речь. Невилл всегда говорил без бумажки и сегодня не изменил своей традиции. Он поздравил всех присутствующих с десятилетним юбилеем Великой Победы, пожелал магической Британии процветания и мира, вспомнил героев Войны... Гарри погладил живот Джинни, её руки легли поверх его ладоней. Он чувствовал, как она дрожит — как дрожала каждый раз, слушая рассказы о девяносто восьмом.

— Тише, — шепнул он ей на ухо, но Джинни только сильнее сжала его руку. Гарри осторожно коснулся губами её виска и снова обратился к сцене.

От неуверенного мальчишки Невилла, некогда искавшего по всему Хогвартс-экспрессу свою жабу, казалось, не осталось и следа. Гарри следил за его уверенной жестикуляцией, за тем, как хмурились его брови и как сильно искажалось его лицо, стоило ему упомянуть чьё-то до боли знакомое имя. Гарри сам их постоянно перечислял вот уже десять лет. Фред Уизли. Аластор Муди. Ремус Люпин. Нимфадора Тонкс. Альбус Дамблдор...

Невилл запнулся на секунду, Гарри уже хотел было начать аплодировать, но Невилл жестом призвал публику к тишине. В зале замерли; Джинни, под ладонями Гарри, заметно напряглась, не зная, чего ждать. Невилл помолчал ещё немного, затем продолжил.

— Но не может светлый день победы остаться без напоминания о жестоких, ужасных и леденящих кровь преступлениях, совершённых теми, кого нельзя было называть вслух, — голос Невилла звучал непривычно жёстко. — Теми, кто истреблял целые семьи магов без капли сожаления. Теми, кто поднимал палочку на магглов и детей без тени сомнения. Теми, кто готов был истреблять невинных ради сомнительных идей, укоренившихся в их сознании из-за печально известного...

Он сделал паузу, но тут же продолжил, ещё более воинственно:

— ...лорда Волдеморта.

В зале воцарилась мёртвая тишина. Упоминание имени, которое забудется ещё нескоро, точно сгустило воздух; Гарри показалось, что даже ему, человеку, не раз произносившему это имя вопреки всему, стало тяжело дышать. Джинни вздрогнула и сжала руку Гарри на своём животе. Он напряжённо вглядывался в искажённое болью лицо Невилла — что с ним происходит?

Невилл тем временем продолжал.

— Нельзя забывать, что сделали эти монстры с теми, кто не мог дать им отпор. Как они нападали на слабых и беззащитных. Как мучили и заставляли страдать. Как убивали детей на глазах их родителей.

Джинни до боли сжала руку Гарри и — он знал — изо всех сил закусила губу.

— Годы войны окрашены для магической Британии зелёным — цветом смертельного проклятия, отнимавшего жизни и ломавшего судьбы. Лорд Волдеморт и его приспешники не жалели никого: сколько убитых, сколько замученных насмерть, сколько обращённых в оборотней детей — посчитайте! Вы знаете таких десятки, сотни! — его голос становился всё выше и выше, громче и громче, Невилл почти кричал. — И каждая смерть на их совести! На совести тех людей, которые всё ещё находятся на этом свете и получают паёк от Министерства Магии, прохлаждаются в райских условиях Азкабана, — людей, из-за которых наш мир и мир магглов десятилетиями чувствовал себя в постоянной опасности, из-за которых в дом каждого из нас пришла война и смерть! Людей, которых и людьми нельзя назвать!

Невилл сделал глубокий вдох и замолчал на мгновение. Гарри показалось, что это мгновение тянулось вечность.

— Я хочу, — голос его звучал хрипло, — чтобы каждый помнил об этом. Война не должна быть забыта. Все преступники должны...

Гарри, кажется, забыл, как дышать — так сильно боялся услышать то, к чему призовёт Невилл.

— ...быть наказаны. Мы всё делаем правильно. Научите этому своих детей, чтобы они хранили мир в нашем доме. Я... спасибо.

Невилл спускался со сцены в гробовом молчании толпы. Он выглядел настолько измождённым, будто только что сыграл самый сложный и самый долгий в своей жизни квиддичный матч. Все провожали его взглядом, не в силах вымолвить ни слова, вернуться к праздным разговорам, которыми были заняты весь вечер. Ни разу на праздновании победы никто не говорил об ужасах войны так прямо. Никто никогда не возвращался мысленно к тем событиям, от которых так рады были избавиться. И больше всего выбивало из колеи, что именно всеобщий любимчик Невилл, всегда добродушный и отзывчивый Невилл, обращающий внимание публики только на то хорошее, что помогло магам пережить войну, вдруг заговорил совсем в другом тоне, будто и не Невилл вовсе... Гарри почувствовал, как Джинни прижимается к нему сильнее, но не смог сказать ей ничего утешительного или ободряющего. Вместо этого он обнял её и поцеловал в макушку.

На сцене снова появилась профессор МакГонагалл и мгновенно взяла ситуацию в свои руки, поблагодарив Невилла за его слова, согласившись, что война и её жертвы не должны быть забыты, а потом переключила внимание публики на скорое появление представителей Всевозможных Волшебных Вредилок братьев Уизли, что обещало занимательное шоу и возможность ещё раз насладиться этим мирным вечером.

Уже через полчаса всё было как прежде, воздух как будто снова стал прозрачным, дышать стало легче. Гарри хотел поговорить с Невиллом, но не нашёл его — куда уж, в такой-то толпе. Он ещё раз проверил своих подопечных — все были на своих позициях, готовые к любой неожиданности — ещё раз удостоверился, что в коридорах замка всё спокойно и вернулся в зал. Всё было в порядке. Никаких заговоров, никаких кровавых боен, ничего — только спокойствие и безмятежность пирующих в школе магов. Гарри выдохнул. Больше всего он надеялся, что десятилетие победы пройдёт мирно и без происшествий — и, кажется, так оно и вышло, слава Мерлину.

Гости начали постепенно расходиться часов в десять вечера, и хотя в зале ещё было много танцующих и пирующих волшебников, очереди к каминам, из которых можно было отправиться домой, постепенно росли и мгновенно превращались в кружки по интересам: люди продолжили пить, есть и обмениваться новостями, некоторые даже танцевали под импровизированные мелодии эльфов, снующих туда-сюда с подносами и тарелками. Гарри должен был остаться последним, чтобы удостовериться, что все отправились домой в целости и сохранности, и Джинни решила, что останется с ним.

Они как раз обсуждали, как оформить очередную детскую, когда их тактичным покашливанием прервала рыжеволосая Лиза Тёрпин.

— Лиза? — удивлённо переспросил Гарри, глядя на подчинённую. — Ты же должна была дежурить? Всё в порядке?

— Не совсем, шеф... — она многозначительно взглянула на Джинни, но та и не подумала оставить авроров наедине. — Я не смогла пробиться, поэтому пришла лично. В общем, у нас труп. Бертольд Сэлвин.

Гарри непонимающе уставился на неё.

— Есть новости хуже, — продолжила Лиза, ещё раз покосившись в сторону Джинни, но ей по-прежнему было всё равно. — Над его домом Метка.

— Ты думаешь... — Джинни ахнула.

— Ничего пока не думаю, — тоном учительницы младших классов произнесла Лиза и повернулась к Гарри. — Я отправила Гейба и Мэд на место, они всё осмотрят. Подумала, что тебе будет важно узнать об этом.

Гарри чувствовал себя так, будто десятки Невиллов вышли на сцену и произнесли свои речи, выбив из его лёгких последние запасы воздуха. Сэлвин мёртв. Над домом Метка. Прошло всего десять лет со дня Великой Победы.

— Напиши мне координаты, я отправлюсь туда, — сухо попросил он Лизу, и та принялась палочкой чертить в воздухе алые буквы. Гарри тем временем взял жену под локоть и отвёл в сторону.

— Джинни, мне нужно быть там, это важно, — произнёс он, стараясь смотреть на неё как можно ласковее. Джинни несколько раз кивнула и схватила его за руку.

— Я понимаю, — произнесла она тихо. — Всё будет в порядке?

Гарри поцеловал жену в лоб и подтолкнул к каминам.

— Иди домой. Запри дверь получше, я скорее всего не вернусь до утра.

Джинни выпустила его ладонь и торопливо зашагала к расползшимся по всему холлу очередям к каминам. Гарри с минуту смотрел ей вслед, а потом повернулся к Лизе, которая терпеливо ждала, пока он попрощается с женой.

— Гейб откроет камин, — она указала на буквы в воздухе. — Вот это место. Лучше иди через кабинет директора, через общие камины ты ещё долго не пробьёшься.

— Спасибо, — откликнулся Гарри. — Ты отправляйся в штаб, вдруг что-то ещё случится... Мне нужно найти Джимми.

— Я найду, — пообещала Лиза. — Иди.

Гарри благодарно кивнул и поторопился к лестницам. Хотя всё самое худшее уже случилось, он не мог успокоиться, пока лично не увидит место, где вся история, уже начавшая казаться страшным сном, началась сначала.

Патронус Лизы перехватил Гейба дома: он как раз собирался навестить Хогвартс ненадолго, а потом заскочить в штаб и угостить несчастную дежурную песочными тритончиками и Мерлинами-на-палочке в обмен на её отменный травяной чай. «Гейб, это срочно. У нас ЧП. Над домом Метка. Адрес для аппарации...». Через десять минут Гейб уже осматривал дом снаружи и проверял, безопасно ли туда входить, ещё через пятнадцать появилась умница Мэд, растрёпанная и в джинсовой куртке на пару размеров больше. Вместе они вошли в дом, где и обнаружили хозяина дома, мистера Сэлвина, мёртвым.

Полчаса осмотра места ничего не дали. Гейб ещё раз провёл палочкой в воздухе, но результат оставался всё тем же — гордое ничего за одним маленьким исключением. Темномагические заклятия оставляли после себя такой фон, что не заметить его даже через несколько часов после преступления было довольно сложно, но сейчас воздух в доме был чист и прозрачен, точно никто и ничто не нарушало покой его хозяина. Спящего мёртвым сном хозяина.

Он уже несколько раз проверил охранные заклинания снаружи и внутри и пришёл к совершенно неутешительным выводам: работали знающие люди, а не просто случайно забредшие на огонёк воришки. Если в случае с ворами можно было предположить, что убийство они совершили по абсолютной случайности, пытаясь скрыться, то в подобных случаях картина вырисовывалась неприятная. И, главное, очевидная. Сэлвина убили намеренно, предварительно сняв все защитные заклинания с его дома. Интересно, как им это удалось...

Яркой зелёной вспышкой полыхнул камин, и Гейб обернулся к взволнованному Гарри, кивая ему в знак приветствия.

— Что у вас? — нетерпеливо спросил шеф, оглядывая комнату. Гейб указал на плотно прикрытую дверь и повёл его дальше, в спальню, где на полу лежало тело Сэлвина, а рядом колдовала хмурая Мэд.

— Ничего нового, — отозвалась она, даже не поворачиваясь к коллегам. — Авада. Умер часа два назад. Не больше.

— Следы борьбы? — Гарри повернулся к Гейбу. Он пожал плечами.

— Ничего. Одна Авада и всё.

— Палочка на комоде. Врасплох застали, — прокомментировала Мэд, поднимаясь с пола и откидывая со лба прядь светлых волос. — Ударили в спину, судя по позе, только начал поворачиваться. На звук шагов или голос.

— Защитные заклинания сняты снаружи, — продолжил Гейб, наблюдая за выражением лица Гарри. — Работал кто-то опытный, сработано быстро и чётко, иначе бы тут сигналки всех в округе перебудили. Никаких посторонних заклинаний и тёмной магии...

— ...зацепок тоже никаких, — закончила за него Мэд. Только проклятая Метка, подумал Гейб. Больше ничего.

— Комнату осматривали? — спросил Гарри после недолгого молчания.

— Не слишком, — честно признался Гейб, и шеф, кивнув скорее своим мыслям, вышел в гостиную — видимо, осматривать.

— Камин открыт? — Мэд повела головой из стороны в сторону, разминая шею. — Нужно вызвать ребят из Мунго.

Гейб кивнул, и она тоже вышла, оставив его наедине с трупом. Он ещё раз прошёлся с палочкой по углам комнаты, открыл окно и проверил сигналки там — ничего, сняты все подчистую. Кто бы ни был этот таинственный взломщик, он явно знал своё дело; к сожалению для Аврората, он также умел не оставлять за собой следов. Хотя бы один мелкий хвост от заклинания мог бы натолкнуть Гейба на нужные мысли, но ему не досталось ровным счётом ничего. Те, кто умел заметать за собой следы, попадались настолько редко, что сейчас Гейб многое бы отдал, чтобы узнать, как именно преступнику удалось это сделать. Впрочем, спросить было не у кого.

Он повернулся к распластавшемуся на полу Сэлвину, тот лежал на спине, правая рука была неестественно вывернута, а глаза открыты. Он был уже совсем старик, его выдавало испещрённое морщинами напряжённое лицо. Гейб ещё раз внимательно осмотрел его, затем подошёл ближе и закрыл мужчине глаза — чтобы никто не следил за тем, что он собирался сделать. Даже годы работы аврором не помогли ему привыкнуть к свидетелям с того света.

Осторожным движением Гейб провёл палочкой над телом, собирая данные. Никаких защитных заклинаний на карманах мантии, никаких смертельных проклятий на брюках. Первые, впрочем, наверняка распались со смертью наложившего их человека — немного фонило. Гейб палочкой откинул край незастёгнутой мантии в сторону и стукнул по внутреннему карману, слабо заметному на общем фоне, но хорошо угадываемому по следам магии, которой он был зачарован ещё несколько часов назад. Ловким движением руки он извлёк из кармана записную книжку в кожаном переплёте и, совершенно довольный собой, приземлился на кровать.

— Ты опять трогал тело, — укоризненно покачала головой появившаяся в дверном проёме Мэд. — Повторяю: не лезь к телу, пока я с ним работаю. В тысячный раз.

— Зануда, — бросил Гейб, разглядывая книжку. — Работала-работала, а всё самое интересное пропустила.

Бледное лицо Мэд загорелось алым, но Гейб совершенно не обратил на это внимания, слишком увлечённый найденной вещью. Он взял в руки палочку и осторожно стукнул по углу книжки, из которого тут же посыпались красные искры.

— Жжётся, — он уронил книжку на кровать и палочкой отодвинул её подальше.

— Ещё бы. От неё так фонит, что за километр слышно, — язвительно заметила Мэд. Гейб скорчил гримасу и провёл палочкой над книжкой ещё несколько раз, шепча заклинания — нужно было выяснить, что это за штука, прежде чем предпринимать что-то дальше. Так-так, сложная защитная магия, кажется, что-то многоступенчатое, а тут что? Мерлин, как это открыть? Он понятия не имел.

Через пару минут его отвлёк Гарри: нашёл в гостиной коробку с документами, надо забрать в Аврорат и в отчёт включить, может быть что-то важное.

— Это ещё что? — спросил он, заметив находку.

— Копался в моём трупе, нашёл безделушку, — равнодушно заметила Мэд. — Как обычно.

— Ладно тебе, я просто искал подарок для Лизы, — добродушно произнёс Гейб и поднялся с кровати. — Это, похоже, по её части.

— Что-то серьёзное? — заинтересовалась она, подходя ближе. В одно мгновение палочка оказалась в её руках, готовая к работе. Гейб сделал приглашающий жест рукой — мол, угощайся — и Мэд принялась перепроверять всё лично. Гарри только устало выдохнул и поманил Гейба за собой, в гостиную.

— Скоро прибудет группа Дэвиса за телом. Ты здесь первым был, так что основной отчёт с тебя. Бумаги посмотрю завтра, нужно появиться дома...

И вздохнул ещё тяжелее прежнего. Примерному семьянину Гарри Поттеру в моменты особенно сложных дел было тяжелее всех совмещать работу и личную жизнь, даром что по большей части авроры семьёй если и обзаводились, то к пенсии. Гейб кивнул и пообещал сделать всё в лучшем виде — да и бумаги в штаб сам заберу, тебе-то чего туда-сюда мотаться...

— Спасибо, — благодарно улыбнулся Гарри. — Как разберётесь здесь, опечатайте место и расходитесь. С праздником.

Последние его слова прозвучали горькой иронией.

Когда Гарри исчез в языках каминного пламени, из спальни выглянула Мэд с книжкой в руках.

— Магия не распалась после смерти накладывающего. Что-то сложное, — заметила она. — Возможно, чары накладывал кто-то другой. Или поддерживает их с другой стороны.

— Ты так считаешь?

— Не считаю. Спросишь у Лизы, а я с этими ребятами работаю, — она качнула головой в сторону Сэлвина. Гейб усмехнулся: всем в Аврорате было известно, что блистательная Лора Мэдли не могла работать «только с этим» или «только с тем», и хотя её сердце навсегда было отдано экспертизе, штудировать трактаты по древним рунам и артефактологии на досуге ей никто не мог помешать. К слову, именно Мэд в своё время подтолкнула Лизу к артефактам — но это совсем другая история.

— Иди в штаб. Я закончу, — предложила она, и Гейб с радостью согласился. Подхватив коробку для Гарри, он было направился к камину, но его снова окликнула Мэд: вещдоки, дырявая башка. Сверху на бумаги она осторожно приземлила палочку Сэлвина и его же книжку и услужливо бросила в камин перед Гейбом горсть зелёного порошка. «Штаб Аврората, пароль к камину — Гарри Поттер верхом на венгерской хвостороге», — отрапортовал Гейб и закружился в вихре каминной сети, привычно отсчитывая каминные решётки. Пароль выдумали ещё до его появления в Аврорате Ричи Кут и Джимми Пикс, весельчаки и балагуры авроратского пошива. Говорят, у него была и вторая часть — Гарри летел не просто куда-то, а на самую верхушку карьерной лестницы — но против слишком длинного пароля бунтовали остальные сотрудники, поэтому всё осталось, как есть. Лично Гейбу так нравилось даже больше — оставляло простор для фантазии.

— Встречай, хозяйка! — радостно прокричал он, вышагивая из камина. В несколько шагов он пересёк приёмную и оказался в общем помещении штаба. — Неси веник, я весь в порохе.

Лиза, склонившаяся над бумагами за своим столом, нарочито медленно подняла голову и оперлась щекой на руку.

— Какие гриндилоу тебя сюда принесли в такое время? — поинтересовалась она и смерила оценивающим взглядом коробку, которую он водрузил на ближайший стол. — Надеюсь, это всё еда.

— Это всё вещдоки, — поспешил разочаровать её Гейб. — Но у меня всё равно есть для тебя кое-что. Держи.

Он бросил ей книжку. Лиза от удивления чуть не забыла, как ловить вещи, летящие прямо в лицо.

— Это ещё что?

— Слышал, ты любишь разгадывать загадки, детектив, — он присел на край её стола и чуть склонился, разглядывая книжку и её тонкие руки. — Фонит, как бешеная. Я попробовал влезть, но мозгов не хватает снять даже первый слой. Мэд тоже провалила это ответственное задание. Так что, посмотришь?

Лиза с интересом покрутила книжку в руках, пристукнула пальцем по обложке, потянулась за палочкой.

— Сделаю всё, что смогу, по-крайней мере.

Несколько минут она молчала, выделывая какие-то неопределённые пассы палочкой; Гейб решил, что не будет мешать, и отправился на поиски пергамента для отчётов. Бумажную работу он ненавидел больше всего на свете, но сейчас, пока Лиза была занята расшифровкой «подарка», просить её о помощи с бумагомаранием было бы некстати. Пергаментный свиток нашёлся на его собственном столе, а перо пришлось ненадолго одолжить у Ричи, его собственное, видимо, кто-то взял, да так и не вернул. Обмакнув кончик пера в чернильницу и устроившись поудобнее на стуле Пикса (у него на сидении была очаровательная мягкая подушечка, чтобы задница не затекала), он принялся припоминать хронологию сегодняшних событий.

Слава Мерлину, Лиза прервала его буквально на шестой минуте подбора слов.

— Прости, что выдернула тебя сегодня, — произнесла она из своего угла. — Патронус до Гарри так и не добежал.

— Это моя работа, — весело отозвался Гейб, радуясь, что не надо сосредотачиваться на писанине. — Только ты теперь обойдёшься без вкусностей с барского стола, потому что я тоже не добежал до Хогвартса.

Лиза притворно расстроилась и снова покрутила в руках книжку. Гейб, было, подумал, что придётся возвращаться к отчёту, но спасительница заговорила снова:

— Я подняла архивы по поводу этого Сэлвина... Кстати, хочешь чаю?

— Душу продам, — серьёзно ответил Гейб и поднялся со своего места, чтобы организовать им удобные кресла.

— Так вот, я искала досье на Сэлвина и нашла кое-что очень любопытное, — продолжила Лиза, разводя огонь под чайником. Маггловские, из тех, что включались кнопкой, появились в доме у большинства волшебников после войны, однако они абсолютно не работали в местах большого скопления магии, поэтому для министерских кабинетов такая мода не подходила. Приходилось довольствоваться старыми, проверенными временем технологиями.

— Не томи, — пробормотал Гейб, разваливаясь в мягком кресле и закрывая глаза.

— У Сэлвина осталось не так много живых родственников. Его жена умерла, его единственная дочь недееспособна, а единственный человек, который теоретически может его опознать — его родной внук...

Гейб даже приоткрыл один глаз.

— ...Невилл Лонгботтом.

Теперь он открыл сразу оба глаза и резко выпрямился.

— Невилл?

— Так точно, — подтвердила Лиза, подавая Гейбу горячую чашку. — Элис Лонгботтом в девичестве носила фамилию Сэлвин и является единственной дочерью нашего клиента.

Гейб глубоко задумался. Подобные новости было сложно вот так сразу уложить в голове: как может быть, что ни разу за время послевоенных чисток никто не придрался к факту такого занимательного родства героя войны? Уж сколько выпало книжек-разоблачений и сплетен на их долю, не пересчитать. И пусть вину Сэлвина так и не удалось доказать, журналистам только повод дай, чтобы раздуть из пикси гиппогриффа.

— Гарри это не понравится... — пробормотал Гейб в чашку. Лиза только кивнула, с ногами забираясь в соседнее кресло.

— И раз уж ты здесь, мне нужен твой отчёт к утру, — продолжила она как ни в чём не бывало. Гейб на это скорчил такую гримасу, что Лиза рассмеялась.

— Ладно, будешь диктовать, сама напишу. Всё равно ещё в этой коробке твоей разбираться...

Впрочем, отчёт он всё равно почти полностью написал сам, оставив для Лизы только заключительную часть, где он копался в чужих карманах и отправлял всех по домам. Когда он ложился на тесный авроратский диван, переживший не одно поколение стражей порядка, Лиза устало спросила, не хочет ли он пойти домой и нормально выспаться, ведь сегодня даже не его смена. Он фыркнул и заявил, что милее родного штаба нет в его мире места. Лиза вернулась к бумагам, а Гейб, завернувшись в тёплый плед, только и смог подумать, что даже такая бравая женщина, как Лиза, не должна оставаться в вымершем на ночь Министерстве одна.

В закрытый клуб «Пурус» Драко приходил каждый месяц на традиционную игру в вист слизеринской спальней мальчиков. Таких мест во всей магической Британии осталось не больше десятка, хотя ещё каких-то пятнадцать лет назад они были распространены повсеместно, только и ожидающие, что своего чистокровного и уважаемого клиента. В таких местах проводил время его отец, там же назначал деловые и дружеские встречи; дед его, наверняка, тоже предпочитал заведения для своих. Сейчас всё больше набирали обороты места, где можно было приобщиться к маггловской культуре — к таким Драко бы и близко не подошёл, пусть бы ему заплатили тысячу галлеонов. А тысяча галлеонов — это деньги, за которые Драко Малфой готов был продаться в рабство.

Сегодня они с Гойлом играли в паре — он хмурился напротив. Справа скалился картам Нотт, слева — ухмылялся Забини. Дела у них шли как нельзя лучше, партию они выигрывали, как выигрывали практически каждый раз, оказавшись по одну сторону баррикад.

— Отменного Огденского для проигравших! — пророкотал Нотт, поднимая бутылку палочкой. Спасибо Грейнджер, эльфов в таких местах больше не держали, и приходилось прислуживать себе самостоятельно. Впрочем, эльфы пропали почти отовсюду и работали только в Хогвартсе, Министерстве или в местах, где владелец-идиот был готов выплачивать им достойную заработную плату. Иногда даже более достойную, чем тем, кому не посчастливилось родиться с чистой кровью в венах.

В пивных угощал всегда Нотт, успешный бизнесмен, владелец семейного бизнеса и завидный всё-ещё-жених в свои почти тридцать. О причастности фамилии Нотт к массовому террору никто и не вспоминал: Теодор лично помог своему отцу надолго попасть в Азкабан с самыми серьёзными обвинениями, появлялся в суде и на первых полосах газет, вещал о том, как его запугивали в школьные годы и не позволяли жить обычной жизнью обычного мальчика, но теперь-то он не боится, теперь-то всё выйдет наружу и все виновные будут наказаны! Вместе с Ноттом-старшим упекли ещё четверых Пожирателей из числа сошек, а Теодор получил официальную благодарность от Министерства за сотрудничество и даже какой-то орден — Драко не запомнил. После войны он редко читал газеты, разве что иногда листал «Придиру», на страницах которой небылиц и сказок было как будто меньше, чем в «Пророке».

— Расскажу вам прелюбопытнейшую историю, — весело начал Нотт, доставая на стол коробку с толстыми сигарами. Драко знал, сколько они стоили, и всегда нерешительно протягивал руку к угощению. Не то чтобы ему в принципе хотелось курить... Гойл всегда отказывался — зато вдвойне налегал на огневиски.

— Был я в Стаффордшире...

И хотя Нотт не конкретизировал, что он там делал, все прекрасно знали: уж точно не ездил налаживать бизнес-связи. Такому крупному дельцу, как Теодор Нотт, не пристало появляться на пороге потенциальных партнёров лично, для этого у него были секретари и секретарши, занятые планированием встреч с утра до самой ночи. Впрочем, это правило не распространялось на партнёрские отношения на одну ночь, чем сам Нотт с радостью пользовался.

Забини покрутил сигару в пальцах и палочкой обрезал кончик, точно совершенно незаинтересованный в рассказе. Он вообще мало чем интересовался со школьных лет, его вынужденно-равнодушное выражение лица было с ним столько, сколько Драко его помнил, и даже его молодая и красивая жена не топила маски Блейза то ли только на публике, то ли совсем. Драко видел Камиллу Забини только однажды, она мгновенно схватила его за руку и принялась задавать провокационные вопросы про работу, семью и прошлое. Лишних вопросов Драко не любил, поэтому предпочитал с женой школьного товарища больше никогда не встречаться. Да и было особо негде.

— Шёл по улочке — есть там такая, полумагическая...

— Аппарировать, что ли, разучился, — буркнул Гойл из-за полного стакана. Нотт будто не заметил его тона.

— Люблю иногда, знаешь ли, полюбоваться ночной природой после...

Забини в этот момент тактично уронил стакан, и Нотт отвлёкся, чтобы взмахом палочки собрать его обратно.

— Шёл я себе, значит, — продолжил он. Драко мысленно поблагодарил Мерлина за то, что Нотт не стал продолжать рассказы о своих похождениях в Стаффордшире — они имели свойство затягиваться на добрых полчаса.

— Как вдруг получаю в спину заклинанием.

— Чем? — произнёс Драко, не успев даже обдумать вопрос.

Нотт смерил его снисходительным взглядом и улыбнулся уголком тонких губ. Едкий комментарий, который Драко прочёл в его тёмных глазах, невысказанным повис в воздухе.

— Петрификус. К счастью, я видел человека в чёрном до того, как свернул, и успел среагировать. Мне задело руку, но я и левой управляюсь вполне неплохо, — Нотт покрутил палочку в руках и снова опустил на стол рядом с собой.

— И? — спросил Забини, постукивая пальцами по стакану с огневиски. Ни один мускул на его лице не дрогнул, он всё ещё выглядел абсолютно равнодушным ко всему, что происходило в полумраке комнаты. Драко внимательно наблюдал за Ноттом, который точно не торопился продолжать свой рассказ.

— Завязалась дуэль. Он не промах, этот таинственный мститель, но я оказался проворнее. Я пустил в него Ступефаем, но он успел аппарировать.

В комнате стало тихо, только сопел Гойл, накачавшийся огневиски до победного. Забини в последний раз пристукнул пальцем по стакану и остановился, выжидающе глядя на Нотта. Он в свою очередь осматривал лица товарищей с вызовом, точно прикидывал, кто из них дерзнёт усомниться в правдивости его истории.

— В общем, будет, что вспомнить, — резюмировал он, поднимая стакан. — Твоё здоровье, Грег.

После ещё одной, последней, партии в вист, Забини засобирался домой: обещал Камилле быть не позже одиннадцати. За ним следом заторопился Гойл — казалось, он был только рад поводу уйти. Нотт проводил его колким замечанием о его состоянии, но Гойл только отмахнулся и отправился покорять камин в общей комнате, отказавшись от предложенной помощи.

— Паркинсон его загрызёт, — весело прокомментировал Нотт, провожая Гойла взглядом.

— Не видел её тысячу лет, — задумчиво отозвался Драко. Пэнси Паркинсон после войны оборвала все прежние связи, забыла обо всех одноклассниках, кроме Гойла. Миссис Гойл была добра к девчонке, оставшейся без отца и поддержки семьи, а она в свою очередь готова была следить за непутёвым Грегори, после смерти единственного друга впавшим в совершенно отрешённое от жизни состояние. Драко, которому Пэнси обещала оставаться рядом с ним всегда, стал первым человеком, с которым она перестала вступать в любые разговоры, включая случайный обмен любезностями при встрече на улице. «Да потому что ты женился, индюк», — обычно ласково комментировал это Нотт.

— Лучше и не стоит.

И добавил в ответ на удивлённый взгляд Драко:

— Растолстела.

Было бы ей на какие деньги толстеть, подумал Драко.

Они ещё немного выпили в молчании, думая каждый о своём. Вскоре их прервал распорядитель клуба, который и напомнил, что оплаченное время подходит к концу. Нотт потянулся, было, к кошельку, но Драко остановил его.

— Не стоит. Пойду домой.

Нотт только пожал плечами и предложил хотя бы допить бутылку — пришлось согласиться. Астория, он надеялся, уже сладко спит и не слишком расстроится, что он ещё ненадолго задержится. И что от него за километр пахнет алкоголем, пожалуй, тоже.

— Ты думаешь, тебе за что-то мстили? — спросил Драко, когда молчать стало уже совсем глупо. Нотт пожал плечами и пальцем подвинул палочку поближе к краю стола.

— Не знаю. Наверное. Я много в жизни дерьма сделал.

С этим Драко, наверное, мог согласиться. Огневиски они прикончили молча — Нотт был задумчив и тих, Драко не нашёл, что ещё спросить, чтобы разбавить атмосферу неловкого молчания. Сборы тоже прошли без обмена любезностями. Но, наблюдая, как Нотт отсчитывает монетки на чаевые, Драко снова заговорил, возвращаясь к теме:

— Пойдёшь в Аврорат?

Нотт звонко рассмеялся в такт перезвону сиклей и кнатов.

— Это мои личные тёмные делишки, Драко. Нечего поттеровским шавкам в них копаться.

В общей комнате они распрощались, и Нотт шагнул в камин, на прощание не забыв напомнить о своей победе. Драко ещё раз осмотрел просторный зал, вежливо поблагодарил распорядителя и, бросив в камин горсть зелёного порошка (включён в стоимость!), отчётливо произнёс: «Малфой мэнор».

Камин был незаперт: Драко мысленно отругал жену, но мысль о том, что она ждала его возвращения и оставила камин специально, грела душу. В доме было тихо, света не было; он зажёг Люмос на кончике палочки и направился в спальню к сыну.

Скорпиус спал в кроватке, укутанный в тёплое одеяло, его светлые волосы разметались по подушке. Рядом сидела Астория, в руках её были спицы и клубок зелёной пряжи.

— Шарф, — пояснила она и жестом подозвала Драко к себе. Он опустился на пол перед креслом и положил голову ей на колени.

— Как вист? — спросила Астория тихо, поглаживая его волосы.

— Проиграли, — фыркнул Драко. — Как Скорп?

— Скучал по тебе. А ещё помогал мне с ужином. Глядишь, скоро и палочку покупать придётся.

Драко улыбнулся жене в колени и почувствовал, как пропадает последнее желание уходить из детской. Что бы ни происходило за стенами мэнора или даже в нём самом, комната Скорпиуса всегда оставалась оплотом тишины и спокойствия, местом, где никто и никогда не мог повысить голос, говорить о спасении мира и прочих вещах, которые, Драко хотелось думать, остались в прошлом. Раньше эта комната была личной комнатой Нарциссы Малфой, в которую никого не пускали, но после рождения Скорпиуса было решено организовать детскую здесь. Бывшая спальня Драко так сильно напоминала ему о терзаниях юности, что он боялся, будто это может хоть как-то навредить его маленькому сыну, а потому теперь она оставалась закрытой от любых посещений.

Астория наклонилась и осторожно поцеловала его в макушку. Драко поднял голову и посмотрел в её голубые глаза.

— Я пойду спать, — произнесла она, спокойно улыбаясь. — И ты иди.

— Я сейчас, — отозвался Драко, поднимаясь на ноги. Астория вышла, от неё остались только спицы да недовязанный шарф на спинке кресла — Драко осторожно провёл рукой по зелёной шерсти и улыбнулся собственным мыслям. Зелёный. Слизерин.

Одеяло, которым был укрыт Скорпиус, тоже было зелёным, но неспециально, просто так получилось. Астория любила зелёный цвет, говорила, что он напоминает ей о лете, которое она проводила с семьёй, и о лете, когда кончилась война. Астории было пятнадцать, когда Драко получил Метку и успел совершить попытку убийства. Астории было пятнадцать, поэтому она об ужасах войны знала только по гнетущей атмосфере Хогвартса в конце девяностых — Драко знал о них не по наслышке. Может быть, потому что тогда Астории было пятнадцать, сейчас она смогла найти в себе силы стать женой Драко Малфоя.

Драко легко дотронулся до волос сына и ещё с минуту постоял у кроватки, наблюдая, как он дышит. Скорпи было всего два, но он уже был не по годам развитым ребёнком. Драко гордился им, гордился и верил, что уж он-то точно станет достойным продолжением рода Малфоев и не посрамит его ещё больше, чем когда-то сделали его отец и дед.

Да хотя куда уж больше. Нет уже никакого благородного рода Малфоев — только перемолотые войной Драко и Люциус.

— Невилл?!

Гермиона опустилась в кресло для посетителей.

— Ты уверен, Гарри? Может быть...

— Если уж кто никогда не ошибается в архивных делах, так это Лиза, — Гарри покачал головой. — К тому же, я сделал запрос в Мунго. Всё точно.

Как бы сильно Гарри ни хотелось, чтобы никто из его близких не был втянут в это, Невилл по-прежнему оставался внуком Сэлвина, как ни крути. Когда Лиза осторожно сообщила ему эту новость, он готов был поверить, что в их тесной магической Британии есть как минимум ещё один Невилл Лонгботтом, что и вызвало путаницу.

Гермиона откинулась на спинку кресла, упираясь взглядом в белый потолок личного кабинета главы Аврората.

— И что ты будешь делать с этой информацией? — спросила она осторожно. Гарри вздохнул: с этого вопроса он сам начал каких-то пару дней назад.

— Пока я отправил ему сову и попросил зайти в Мунго, — и продолжил, наткнувшись на непонимающий взгляд Гермионы:

— На опознание.

— Не легче ли было опросить соседей или опознать по палочке?

— Так положено. — он качнул головой. — Палочку могли и подбросить.

В кабинете повисла неловкая тишина, только Гермиона пальцами постукивала по подлокотнику кресла.

— Я уверена, мы преувеличиваем значимость этого факта, — наконец, заговорила она. — В конце концов, Невилл наверняка не знает своего деда. Он ведь никогда не упоминал этот факт, верно?

— Да, — задумчиво протянул Гарри, снимая очки. — Но я бы тоже предпочёл об этом умолчать.

— Твоя правда, — тихо отозвалась Гермиона. — И всё же... Уверена, что всё в порядке. Невилл навряд ли сможет опознать Сэлвина. Августа ведь воспитывала его одна, без посторонней помощи.

— Увы, избавить его от этого я не могу. Такова официальная процедура, нам положено искать ближайших родственников для подтверждения личности погибшего, — Гарри поднялся из-за стола и снова натянул очки на переносицу. — Всё, что я мог сделать — это послать ему письмо до того, как Лиза отправит официальное приглашение от Аврората.

— Могу поспорить, он совершенно растерян. Такое свалилось на голову... — Гермиона встала вслед за Гарри и приняла из его рук свою сумку с бумагами. — Ты в Мунго?

— Хочу лично присутствовать при этом, — кивнул Гарри и открыл перед подругой дверь. — Надеюсь, всё будет в порядке. Я попросил пригласить туда же соседку Сэлвина. Она сообщила в Аврорат о...

— Я поняла, — перебила его Гермиона. — Что ж, желаю удачи. Свяжись со мной, как вернёшься, я бы хотела знать, как всё пройдёт.

Когда за ней закрылась дверь в штаб, Гарри повернулся к камину. Странное дело: он никогда и не интересовался историей родителей Невилла, а всё, что он знал о них — это то, что они были прославленными аврорами и воевали на стороне Ордена Феникса. Сэлвин же несколько раз подозревался в пособничестве Пожирателям Смерти, однако каждый раз процесс над ним завершался ничем: Гарри лично просмотрел все материалы дел, их закрывали за недостатком улик. Улики... Когда-то, чтобы засадить Сириуса в Азкабан, им было достаточно устного свидетельства десятка перепуганных магглов.

Бросив горсть пороха в камин, Гарри шагнул вперёд и исчез в языках зелёного пламени, чтобы через несколько секунд оказаться в главном холле дополнительного отделения госпиталя Святого Мунго. Сразу же перед собой он разглядел огромную золотую табличку, гласящую, что здесь находятся изоляторы временного содержания оборотней и морг, где любой желающий волшебник может попрощаться с почившими. Отделение морга, всегда стоявшее особняком, пришлось расширить после введения закона об этих самых изоляторах. Несомненно, оборотни, которым приходилось в полнолуния сдаваться в руки целителей, были недовольны соседством с мёртвыми, но о том, чтобы присоединить изолятор к основному отделению Мунго не могло быть и речи. Гарри подумал, было, о печальных событиях прошлого, но тут же усилием воли вернул себя в рабочее настроение. Отряхнув мантию от золы, он быстрым шагом направился к привет-ведьме, которая уже лучезарно улыбалась, приветствуя его.

— Мистер Поттер! — воскликнула она радостно. — Добро пожаловать в госпиталь Святого Мунго, чем я могу вам помочь?

— Я на опознание, — ответил он быстро. Такое громкое приветствие всегда смущало его, потому что привлекало к себе внимание всех, кто в этот момент пересекал холл и направлялся к лестницам в отделение.

— Чудесно, — кивнула привет-ведьма и щёлкнула пальцами. Тут же рядом с ними материализовался домовик, на голове которого красовался красный вязаный носок.

— Трикси, проводи мистера Поттера в морг, — продолжая улыбаться, произнесла привет-ведьма. — Рада была видеть вас, мистер Поттер, надеемся на скорую встречу!

— И кто только придумывает эти приветствия, — пробурчал Гарри, следуя за эльфом в неприметную дверь чуть поодаль от тяжёлой, защищённой заклинаниями двери в изолятор. Гарри бывал в морге не раз, однако чтобы попасть сюда, каждый раз ему требовался провожатый из числа работающих на Мунго эльфов: на них была завязана сложная система, охраняющая вход в место, которым обычно интересовались только авроры и хит-визарды. Впрочем, однажды визарды делились историей про сумасшедшего, который выкрадывал тела волшебников прямо с похорон и потом прятал всю эту коллекцию у себя в подвале...

Эльф прислонил палец к двери, у следующей двери сделал несколько пассов руками, а третью открыл перед Гарри без лишних телодвижений. «Прошу, мистер Поттер», — пропищал эльф, пропуская его вперёд. Тут же повеяло могильным холодом, и Гарри поёжился.

Остальные уже были на месте, видимо, только его и ждали.

— Гарри, наконец-то, — облегчённо выдохнул Ричи Кут. — Бр-р, отвратительное местечко. И холодно, как у гриндилоу в логове... Ну-ка, — он сделал пару взмахов палочкой, и Гарри обдало волной согревающего тепла, — так-то лучше. Ещё не хватало главному аврору Поттеру отморозить себе какой-нибудь стратегически важный орган.

Гарри хмыкнул и хотел было что-то ответить не в меру весёлому подчинённому, когда заметил Невилла. Он сидел на одной из скамей, предназначенных для посетителей, и нервно теребил в руках волшебную палочку.

— Невилл? — позвал его Гарри. Он вскинул голову, точно очнулся ото сна, и ещё пару секунд непонимающе глядел на авроров.

— Он странный какой-то, шеф, — тихо прокомментировал Ричи. — Как пришёл сюда, так и сидит, на разговоры не...

— Спокойно, — прервал его Гарри и подошёл поближе к другу. — Невилл, ты в порядке?

Невилл поднялся на ноги и протянул Гарри руку для приветствия. Выглядел он так, будто не спал несколько ночей подряд, а его мантия совершенно измялась. Это было так не похоже на всегда хорошо выглядящего профессора Лонгботтома, что Гарри невольно нахмурился.

— Да, Гарри. Здравствуй, — он спешно убрал руку в карман после торопливого рукопожатия. — Просто это место... никогда здесь не был.

— Конечно, — фыркнул Ричи. — Для неженок тут предназначена комната получше, но у нас тут суровая мужская работа, приятель.

Гарри бросил на него испепеляющий взгляд, и Ричи тут же замолк, сделав примиряющий жест руками. Невилл как будто не обратил внимание на его слова, только нервно оглядывался.

— Я не совсем понял, зачем я нужен здесь, но чем быстрее мы выберемся отсюда, тем лучше, — произнёс он с нервным смешком. Гарри понимающе кивнул.

— Конечно. Трикси, мы бы хотели увидеть тело мистера Бертольда Сэлвина, — обратился он к эльфу, и тот послушно засеменил к одному из деревянных ящиков.

— Ты знал своего деда? — спросил Гарри, пока эльф левитировал тело из ящика на специально оборудованный стол.

— Нет, не особенно, — нервно ответил Невилл, взглядом провожая тело. — Ну, то есть, бабушка говорила о нём... Что он ужасный человек и что он не хочет со мной общаться. Я никогда не видел, чтобы он приходил к маме в Мунго, да и на дни рождения он мне ничего не дарил, так что я не особенно интересовался.

— Готово, мистер Поттер, — довольно позвал их эльф, и Гарри подошёл ближе к телу. Сэлвин был одет в ту же мантию, что и в ночь своей смерти, видимо, для похорон его ещё не переодевали. Ричи осторожно подтолкнул Невилла к телу, а сам встал поближе к двери — Гарри знал, на тот случай, если разнервничавшийся свидетель решит сбежать. Но Невилл даже не смотрел в сторону двери, возле тела он застыл, как вкопанный, не отводя взгляд от бледного лица Сэлвина.

— Невилл, — Гарри осторожно тронул его за плечо. — Невилл, ты узнаёшь этого человека?

Невилл молчал. Гарри поймал требовательный взгляд Ричи, но решил дать другу ещё хотя бы полминуты прийти в себя. Подобные процедуры были в новинку для всех, кто бывал здесь только чтобы опознать тело родственника для авроратского протокола.

— Невилл, мы можем вернуться в другой раз, если ты...

— Нет, — резко перебил его Невилл. — Нет, всё в порядке. Это он.

Гарри нервно сглотнул. Этот голос... Точно так же Невилл говорил тогда, на праздновании в Хогвартсе, когда читал свою речь о том, как сильно магическое общество должно ненавидеть Пожирателей Смерти. Его словно швырнуло обратно в тот момент, когда он сжимал руки на животе Джинни и чувствовал, как она мелко трясётся, переживая услышанное.

— Мистер Лонгботтом, вы же только что сказали, что не знали своего деда? — переспросил Ричи, в голосе которого Гарри безошибочно угадал желание поддеть нерадивого «клиента». Он не успел осадить его, Невилл заговорил первым:

— Я видел старые колдографии. Много раз, аврор Кут. Ещё будут вопросы?

Ричи воздел руки к потолку в притворном жесте.

— Спасибо, Невилл, ты очень помог, — произнёс Гарри, сам не узнав свой голос, звенящий от напряжения. — Тебе нужно будет подписать кое-какие бумаги. Ричи? Пожалуйста, проводи Невилла и оставь ему пергамент для подписи.

И снова повернулся к другу:

— Ты уверен, что всё в порядке?

— Ну, я не какая-то кисейная барышня, да? Всё хорошо, Гарри. Рад был помочь, — усмехнулся он.

Когда за Ричи и Невиллом закрылась дверь, Гарри ещё раз оглядел тело Сэлвина. Никаких следов насилия, никаких следов борьбы, только это полуудивлённое выражение, застывшее на лице. Метка... Гарри никак не мог собрать все факты воедино. Пока им было известно только то, что кто-то копирует манеру Пожирателей вести дела — или этот кто-то и есть Пожиратели, которые вернулись, чтобы учинить возмездие. Почему же они начали именно с Сэлвина? Почему не с него, Гарри Поттера, главного виновника смерти их предводителя? Гарри вздохнул. С этим делом предстояло ещё много хлопот, и ему оставалось только надеяться, что всё в итоге разрешится благополучно... И как можно скорее.

Дверь снова скрипнула.

— Гарри? — позвал низкий голос Мэд. — Там миссис Бэмиш. Соседка Сэлвина.

Гарри поднялся с места, чтобы поприветствовать пожилую леди в застиранной мантии, которая вплыла в морг сразу после Мэд. Она оглядывалась вокруг и явно нервничала, но Гарри показалось, что она была куда бодрее, чем Невилл буквально минутой раньше.

— Меня зовут... — начал было Гарри, протягивая руку для приветствия, но миссис Бэмиш перебила его, повиснув у него на плече:

— Да кто ж вас не знает-то, мистер Гарри Поттер! Миссис Бэмиш я, Джоанна Бэмиш, очень-очень рада. Я вам даже письма писала, вы не поверите, вот такие огромные. Я вас там благодарила за все ваши старания для нас и за то, как вы этого, ну того самого, ну ловко так взяли и оп! Прихлопнули, значит. Я, мистер Поттер, вас век не забуду, вы же нам всем жизнь спасли, считайте!

Гарри нервно улыбнулся и попытался достать руку из клещей женщины, но не получилось. Мэд, совершенно не меняясь в лице, оттянула миссис Бэмиш к себе и на всякий случай встала между ними с Гарри.

— Миссис Бэмиш, вам нужно посмотреть на труп... — под укоризненным взглядом Гарри Мэд мгновенно поправилась:

— ...на этого мужчину и сказать нам, узнаёте ли вы его.

Миссис Бэмиш продолжала что-то говорить, только Гарри уже не различал слов от повышенного тона её голоса. Он подвёл женщину к телу Сэлвина и осторожно встал рядом, готовый поддержать, если вдруг ей вздумается упасть в обморок или в ужасе отшатнуться. Однако миссис Бэмиш была тем ещё крепким орешком, она внимательно осмотрела лицо Сэлвина, потом чуть склонила голову, как бы оценивая его всего целиком, а затем повернулась к Мэд и уверенно произнесла:

— Да, это он. Бертольд Сэлвин. Жил у нас по соседству. Ох, хороший был мужчина, красивый... Что ж эти изверги с ним сделали, ещё бы жил и жил, жил и жил, ему всего-то лет семьдесят было...

Гарри коротко взглянул на Мэд.

— Спасибо, миссис Бэмиш. Вас не затруднит пройти с нами в Аврорат? Мы бы хотели задать вам пару вопросов.

— Конечно, конечно, мистер Поттер, — радостно замахала руками миссис Бэмиш. — Для вас всё, что угодно. Да и что мне, старой, делать-то дома: дочка на работе, а она у меня в Сладком Королевстве сласти готовит, между прочим, очень ответственная работа.

Гарри отворил перед женщинами дверь и на мгновение оглянулся на неподвижного Сэлвина на столе.

— Трикси, — тихо позвал он домовика, и тот появился рядом с ним с тихим хлопком. — Мы закончили. Спасибо.

— Трикси рад помочь Гарри Поттеру, — поклонился эльф, и кланялся до тех пор, пока за Гарри не закрылась дверь.

Наверху Гарри столкнулся с Ричи.

— О, Гарри, как раз тебя вспоминал.

— Закончили с Невиллом? — спросил он, оглядываясь в поисках друга.

— Да, ушёл буквально секунду назад, — Ричи тоже огляделся, но Невилла рядом уже не было, видимо, успел уйти к каминам. — Вот бумаги. Я пойду, хочу ещё успеть выпить кофе до того, как цербер Лиза прознает, что я отлыниваю от рабочих обязанностей.

Гарри закатил глаза и махнул рукой с зажатым в ней пергаментом с подписью Невилла. Затем повернулся к ожидающим его миссис Бэмиш и Мэд: судя по виду последней, болтовня свидетельницы утомила её больше, чем многочасовые рейды на поимку преступника.

— Мистер Поттер, я как раз спрашивала у мисс Мэдли — кто был этот юноша, он ещё тут что-то обсуждал с одним из ваших ребят?

Мэд пожала плечами.

— Невилл, — подсказала она. Гарри нахмурился.

— Вы не узнали Невилла Лонгботтома? Он даже на карточках к шоколадным лягушкам есть, — удивлённо произнёс он. Миссис Бэмиш выглядела растерянной.

— Невилл Лонгботтом?

— Что-то не так? — быстро поинтересовалась Мэд.

— Нет-нет... — миссис Бэмиш снова заулыбалась. — Просто я никак не могла вспомнить, где его видела. Мне казалось, что... А, впрочем, забудьте. Вот балда, как я могла забыть Невилла Лонгботтома? Представляете? Совсем уже память дырявая.

Гарри посмотрел на Мэд, та ответила долгим и напряжённым взглядом.

— Где, вам показалось, вы видели его, миссис Бэмиш? — спросил Гарри тихо. Миссис Бэмиш рассмеялась и взяла Гарри под руку, направляясь к каминам в центре холла.

— Мистер Поттер, это не стоит вашего внимания. Я и думать не хотела оскорбить самого Невилла Лонгботтома!

— Миссис Бэмиш, — требовательно произнёс Гарри. Рядом с ней с другой стороны появилось напряжённое лицо Мэд.

— Ну, раз вы настаиваете, молодые люди... — миссис Бэмиш остановилась у самого камина, рукой нашаривая коробочку с порохом. — С месяцок-другой я дочку встречала у границы барьера и, кажется... кажется, видела я его, этого человека. Да просто перепутала с кем-то — я вам клянусь, — она постучала согнутым пальцем по лбу, — память в последнее время и не так подводит! Так как мне назвать место?

* * *

Гарри нервно вертел в руках волшебную палочку. Разве может быть, чтобы Невилл навещал деда, которого, по собственным словам, никогда раньше не видел, кроме как на колдографиях? Но не объясняет ли это тогда той ледяной уверенности, с которой он подтвердил личность Сэлвина? Гарри в задумчивости постучал палочкой по косяку, и из той посыпались разноцветные искры. Всё это никак не укладывалось у него в голове, и больше всего на свете ему хотелось, чтобы уложилось — в какую-нибудь понятную и стройную теорию, почему Невилл так странно ведёт себя в последнее время.

— Гарри? — послышалось над ухом. Он резко обернулся: перед ним стояла удивлённая таким манёвром Лиза.

— Слушай, я могу допросить её сама, если хочешь...

— Нет, — резким движением он убрал палочку в чехол в рукаве. — Нет, я хочу поговорить с ней сам. Она готова?

— Да. Я предложила ей чай, так что она в приличном расположении духа, — Лиза улыбнулась краешком губ. — Если что-нибудь нужно, зови. Она в комнате для допросов.

— Достаточно было бы и моего кабинета, она просто свидетель, — Гарри прошагал мимо Лизы к нужной двери и на секунду замер, прежде чем открыть её. — А Мэд?

— Я отправила её домой. Сегодня даже не её смена.

— Так и думал, — пробормотал он, толкая дверь плечом. — Спасибо, Лиза.

Миссис Бэмиш, по-видимому, действительно прекрасно себя чувствовала: пальцами она осторожно разламывала песочного тритончика, одного из тех, которые Лиза всегда приносила на работу и которые зачастую заменяли аврорам нормальную здоровую пищу. Увидев Гарри, она заметно оживилась.

— Мистер Поттер! А я всё ждала, кто же будет меня спрашивать. Эта ваша секретарша такая милая, окружила меня уютом, ну прямо как дома!

— Мисс Тёрпин — полноценный аврор. У нас нехватка кадров на диспетчерские должности, и она обычно помогает с этим, когда у неё есть время, — произнёс Гарри, поправляя очки. — Итак, миссис Бэмиш, вы готовы ответить на пару вопросов? Это всё идёт в протокол дела, поэтому мне бы хотелось удостовериться, что вы будете со мной предельно честной.

— Да я сама честность! — воскликнула миссис Бэмиш, округляя глаза. — Да вы хоть сыворотку правды мне в чай влейте, всё как на духу расскажу!

— Это будет лишним, — Гарри сложил руки в замок и откашлялся. Перед ним на столе был заботливо приготовлен список вопросов, имевших значение для дела: да, Лизе определённо стоило поднимать зарплату за такие подсказки.

— Итак, как хорошо вы знали мистера Сэлвина?

— Ну... он был не очень общительным, мистер Сэлвин, но мы с ним иногда болтали по-соседски. Он к нам лет так шесть назад переехал, до этого в доме жила карга Уилкинсон, да так и померла, наверное, ядом своим захлебнулась, дура старая... Простите, мистер Поттер. Ну, в общем, я внутри у него только один раз была, пару лет назад, у меня камин дома барахлил, а надо было срочно в Мунго попасть, знаете, обострились старые болячки. В общем, я к нему прямо так, без приглашения; ну и неудобно же мне было! Но мистер Сэлвин очень обходительно со мной поступил, проводил меня к камину и прямо сказал, что если что нужно, чтобы я обязательно его просила. Прямо так и сказал! Жил он очень бедно, мистер Поттер, явно женской руки не хватало. Его жена-то... Ох, бедняжка...

— Он жил с женой? — уточнил Гарри.

— Ах, нет, что вы, она умерла. Он после её смерти сюда и переехал, видать, подальше от воспоминаний в старом доме, хотя я думаю, что он дом просто заложил, чтобы её лечение оплачивать, сам-то он, видимо, не из богатеньких был...

Гарри хмыкнул. Миссис Бэмиш не обратила на это внимания и продолжила.

— Говорят, жена у него очень тяжело болела, а он один за ней ухаживал. Дочка у него есть, он сам как-то сказал, да та, видимо, неблагодарная оказалась, совсем отца не навещала, вот ни разочка! Так он один и умер, бедный мистер Сэлвин.

— А вы не знаете, кем была его дочь? Где работала, как звали?

— Понятия не имею, мистер Поттер, я и так о нём мало знаю... Только то, о чём в «Котле» судачат. Но приятный он был человек, мистер Сэлвин, обходительный очень, всегда здоровался. Он из дома почти не выходил, видать, совсем замкнулся, после такой жизни-то. Несчастный он был человек...

— Ладно, с этим понятно, — Гарри взглянул в список вопросов, отмечая, что бы ещё спросить. — Расскажите мне о той ночи, когда вы вызвали авроров.

— Ох, это была страшная ночь, — голос миссис Бэмиш вмиг изменился. — Я шла дочь встречать к антиаппарационному барьеру, ну, знаете, мне так спокойнее, когда она одна не ходит, местность у нас там уединённая... Ну так вот шла я, как вижу, что что-то полыхнуло там, в стороне. Думала, может, пожар начался у мистера Сэлвина-то, уже думала бежать мужа будить, чтобы помог, а там... — она запнулась. — Там это вот в небе расплывается.

— Вы сразу вызвали авроров?

— Сначала дочку дождалась, я-то совсем все эти ваши пароли-явки не помню, старая я стала... Говорю, бежим к камину, Эмили, надо авроров вызывать! И побежали... Полчаса точно прошло, пока мы домой вернулись и закрылись.

— Вы не видели никого около дома Сэлвина или в окрестностях?

— Нет, нет, что вы, я бы тогда сразу прямо там со страху бы и померла! Всё тихо было, никого не было. Только вот это вот над домом висело.

Гарри кивнул, снова уткнувшись носом в список вопросов.

— Мистер Поттер? — позвала его миссис Бэмиш, голос её звучал совсем неуверенно.

— Да? — Гарри поднял взгляд. Миссис Бэмиш выглядела очень испуганной.

— Это... это ведь... не Он, да?

— Нет никаких оснований полагать, что Волдеморт вернулся, — выдохнул Гарри скороговоркой. Миссис Бэмиш взвизгнула, стоило Гарри упомянуть имя Того-Кого-Никогда-Не-Называли и вся как будто сжалась на стуле.

— Успокойтесь, — продолжил он как можно мягче. — Всё в порядке, это всего лишь подражатель. Он специально вызывал Метку, чтобы напугать мирных жителей. Нет повода для паники.

— Вы уверены? — осторожно спросила миссис Бэмиш. — Не хочется, чтобы и над моим домом висела такая.

— И не будет, — уверенно пообещал Гарри. — Миссис Бэмиш, мне нужно, чтобы вы прикоснулись своей палочкой здесь и здесь, — он передал ей пергамент, на котором протокол допроса записывало самопишущее перо. — Также я настоятельно прошу вас никому не рассказывать о том, что вы видели. На данный момент эта информация хранится в секрете в интересах следствия.

Миссис Бэмиш активно закивала, доставая из кармана палочку. «Я, Джоанна Кларисса Бэмиш», — произнесла она, прикасаясь палочкой к указанным Гарри местам на свитке. Он ободряюще улыбнулся женщине, когда та выходила из-за стола.

— Мистер Поттер? — спросила она уже у двери. Гарри с готовностью повернулся к ней. — Я прошу вас позаботиться о нашей с семьёй безопасности. Может быть, пара авроров или хотя бы один сильный волшебник...

Гарри вздохнул. Если бы они могли удовлетворять каждую подобную просьбу, всего департамента бы не хватило, даже если бы всех сотрудников переучили на авроров. Но он прекрасно понимал беспокойство простых граждан, только, увы, сделать с этим ничего не мог.

— Я посмотрю, что можно сделать.

Миссис Бэмиш просияла и скрылась за дверью комнаты для допросов. Гарри ещё раз пробежался глазами по списку вопросов, выведенных аккуратным почерком Лизы, и движением палочки заставил самопишущее перо без движения лечь на стол. Значит, кто-то убил Сэлвина, зажёг над его домом Метку, а ещё не так давно там видели Невилла... Интересно. По какой-то причине Сэлвин почти полностью ушёл в подполье, хотя до этого был достаточно деятельным чиновником, судя по архивным записям, что же произошло? Только ли смерть жены подтолкнула его к этому? И как так вышло, что связь Элис Лонгботтом с ним не известна всем и каждому?

В дверь осторожно постучали, и следом за стуком вошла Лиза.

— Как прошло? — спросила она, оглядывая чашку с недопитым чаем и истерзанного тритончика. — Хочешь, кофе сварю?

— Нет, нет, всё... хорошо, — произнёс он и кивнул на лежащие рядом бумаги. — Просто пока всё не складывается.

Лиза взяла стул, на котором сидела миссис Бэмиш, и села рядом с Гарри.

— Мы пока знаем слишком мало, — произнесла она успокаивающе. — Нужно немного больше информации, чтобы сложилось.

— Наверное, ты права, — он осторожно улыбнулся и запустил ладонь в растрёпанные волосы. — Как всегда.

Лиза придвинула к себе свитки с материалами допроса и пробежалась по ним взглядом.

— Кстати, волшебная палочка принадлежит Сэлвину, так что можем считать личность погибшего установленной, — сообщила она, не поднимая головы. — Что будем делать дальше?

Гарри задумчиво смотрел, как она ловко перебирает свиток. Что делать дальше... С тех пор, как он стал главой Аврората, никто не говорил ему, что делать дальше, теперь только он мог решать, как будет развиваться расследование. Он вздохнул.

— Думаю, для начала мне нужно полное досье на Сэлвина. Всё, что сможешь найти.

— В архиве?

— В том числе, — произнёс он твёрдо. Лиза подняла на него удивлённый взгляд и ухмыльнулась.

— Надо же, шеф. Мне казалось, ты не одобряешь подобные методы.

Гарри ничего не ответил, только поднялся с места и задвинул стул. Уже у двери он обернулся на насмешливый взгляд Лизы и произнёс только одно слово: «Жду».

— Ради всего святого, принеси чайник, иначе я умру в этой многовековой пыли.

Гейб распластался на полу и картинно забился в судорогах. Лиза рассмеялась и ткнула его носком туфли.

— Если меня кто-то с тобой увидит, я скажу, что ты держал меня в заложниках.

— Не скажешь, — он схватил Лизу за ногу и посмотрел на неё снизу вверх. — Потому что я тебе нравлюсь.

— Нет, потому что ты большой ребёнок, а у меня титул лучшей няньки на свете, — парировала она и топнула ногой, стряхивая его руку. Гейб перевернулся на бок и подпёр подбородок рукой, наблюдая, как Лиза превращает старую коробку в маггловский чайник и трансфигурирует чашки.

— Не пойму твоей любви ко всем этим маггловским штучкам, — произнёс он, поднимаясь на ноги и отряхивая мантию.

— Ещё скажи, тебе не нравится телевизор, — фыркнула Лиза, сначала по привычке щёлкая кнопкой и только следом шепча заклинания для подогрева: маггловская техника всё ещё не работала в стенах Министерства Магии. Гейб закатил глаза и повернулся к полкам с бумагами.

— Как всегда права. Что ещё нам надо тут найти?

— Не знаю. Всё, что было по процессам, я уже нашла, общее досье давно пришито к делу. Боюсь, могла пропустить какие-то упоминания вскользь. К тому же, мои источники говорят...

— Твои источники, а? — насмешливо произнёс Гейб, даже не поворачиваясь. И даже не поворачиваясь мог почувствовать, как лицо Лизы скривилось в гримасу, однако комментировать его реплику она не стала.

— ...что у него были очень качественные связи в Министерстве. Возможно, все ненужные отсылки стёрты из архивов, но мне бы хотелось просмотреть все бумаги по процессам Пожирателей. Возможно, где-то всплывёт что-то похожее на него.

— И как ты представляешь себе это? — спросил Гейб, поворачиваясь. — Все эти талмуды не перечитать в жизни.

Лиза пожала плечами.

— Ну, мы успешно разобрались с документами по его делу, наверное, пересмотреть ещё пару сотен папок будет не так сложно.

Гейб застонал и опустился на заботливо трансфигурированный Лизой стул. Перспективы вырисовывались чудесные: с этими бумагами они могли проторчать в министерских архивах не то что всю ночь, а ещё и следующий день, который, надо сказать, был законным выходным и вообще не предназначался для копания в пыли и пергаменте...

— Ты можешь идти, если хочешь, — предложила Лиза, разливая чай по чашкам. — Я справлюсь одна, мне всё равно особенно нечем заняться.

Гейб хмыкнул.

— Сколько ты уже смен переработала, сама сможешь вспомнить? Нет уж, вдвоём быстрее управимся. К тому же, тебя опасно оставлять без надзора с чем-то, что можно раскладывать по алфавиту.

Лиза фыркнула, трансфигурировала себе из кресла стул и с наслаждением откинулась на спинку. Гейб последовал её примеру, только его стул больше напоминал райское облако, потому что Гейб не привык отказывать себе в комфорте.

Она быстро разлила чай по чашкам, ловко управляясь палочкой, подмигнула Гейбу и опустила взгляд на стол, заваленный бумагами, папками и книгами. Гейбу от такого зрелища снова стало нехорошо, но он держался молодцом, сжимая в руках начисто отмытую заклинаниями некогда красную чашку.

— Слушай, Лиз, я хотел...

— М-хм, — отозвалась Лиза, доставая из кармана палочку. — Я просто тут подумала над той книжкой, которую ты мне принёс. Я попробовала пару заклинаний, но пока она не ломается, так вот вчера вечером мне пришла в голову одна идея, но не успела попробовать... Ты что-то хотел?

— Нет, — усмехнулся Гейб. — Ты продолжай.

Лиза благодарно улыбнулась и склонилась над столом, выделывая над пресловутой книжкой какие-то пассы руками и палочкой. Гейб сделал несколько глотков чая, но тот не слишком приятно горчил — что это за новый сорт такой? Не нашлось чего получше? Лизу, впрочем, сорт чая не волновал совсем: она едва притронулась к нему.

— Может быть, подержать тебе чашку? — произнёс Гейб, когда считать пылинки в воздухе ему уже надоело. Лиза резко подняла голову и посмотрела на него без толики понимания во взгляде.

— Ну, чашку. Ну, знаешь... — Гейб замялся и начал беспорядочно махать руками. — У тебя руки заняты, я могу подержать тебе чашку, чтобы ты пила чай из неё, пока делаешь свои дела... А я держу чашку... Ну... Понимаешь...

Лиза явно не поняла, но на всякий случай кивнула и вернулась к работе. Гейб выдохнул и едва удержался от того, чтобы стукнуть себя ладонью по лбу. Чашку, дракклы! Чашку подержу!

Запятнанный позором идиотской шутки, он вернулся к бумагам. На дальнем столе лежали заботливо отложенные Лизой файлы, которые она планировала отнести Гарри. Гейб осторожно подцепил верхний лист: полное досье на Бертольда Джеральда Сэлвина. Чистокровный волшебник, родился в 1921 году где-то в Глостершире. Женат, имеет дочь. Рядом лежал и файл Элис Лонгботтом, тот самый, который хранился в Аврорате с самого момента её поступления на службу и перекочевал в архив отработанных документов, как только она покинула её. Гриф «секретно» скрывал от Гейба все мало-мальски важные записи, но он знал одно: стоило ему произнести пароль, коснувшись палочкой пергамента, все данные об Элис Сэлвин мгновенно оказались бы у него перед глазами. Простая защита, однако достаточно эффективная: взломать её было практически невозможно, потому что любая успешная попытка взлома вела к уничтожению документа.

Гейб отложил досье и посмотрел на обложку с говорящим названием «Процесс над Б.Дж. Сэлвином, 15.02.1982». Оправдан со всеми извинениям. Гейб фыркнул: уж этого-то типа стоило прижучить с самого начала, но ни одна визенгамотская шапка не посмела идти против влиятельного чиновника, когда не было достаточных доказательств его вины. Вспоминая, скольких оправдали только потому, что они клялись в принуждении со стороны Лорда... Гейб нахмурился. Из всех материалов дела нашёлся только один свиток — сокращённый протокол заседания и оправдательный вердикт: что стало с полной версией всего происходящего, оставалось только догадываться.

— А есть какая-нибудь ссылка на воспоминания с этого процесса? — спросил он Лизу, но та ответила как-то невпопад, явно даже не осознав заданного ей вопроса. Гейб улыбнулся. В своём репертуаре.

Он посмотрел дальше: упоминание в общем процессе над Пожирателями в 1998 году в качестве свидетеля, никаких обвинительных реплик со стороны суда. Высокая должность вплоть до 2003 года — приказ о выходе на пенсию. Колдография, на которой седовласый статный мужчина жмёт руку Министру. Потом — больше ничего. Конечно же, ничего. Настоящих злодеев вечно упускают из виду.

Гейб повернулся к полкам, заполненным пергаментными свитками, и тяжело вздохнул. Всё, что могло хоть как-то натолкнуть на мысль о Сэлвине, Лиза наверняка попробовала, а то, что не могло, никогда бы не посетило голову Гейба. Он повёл палочкой из стороны в сторону и попробовал «Сэлвин», «отец Элис Лонгботтом» и даже «плохой парень», но всё, что получил в ответ мало подходило под искомое. Хотя с плохим парнем был не совсем безнадёжный ход. Он чуть было не запросил кое-что непечатное, но вскрик Лизы оторвал его от этого потрясающего занятия.

— Всё в порядке? — спросил он, торопливо подходя к её столу. Лиза даже подскочила со своего стула.

— Я открыла её, Гейб! — произнесла она почему-то шёпотом и схватила Гейба за руку. — Открыла книжку!

Он отодвинул её со своего пути и пристально взглянул на ежедневник. На пустых страницах периодически проходила рябь.

— Фонит, — заметил он, потянувшись палочкой к книжке, но Лиза остановила его.

— Конечно, фонит, Гейб, я только что взломала четырёхступенчатую защиту, — произнесла она так, будто это только первокурсник не понимает, и Гейб тяжело вздохнул.

— Мне эти ваши артефакторские штучки...

Лиза снова села на место, затем взяла палочку и несколько раз повела ею над раскрытой книжкой.

— Ну, одно мы знаем точно: это не хранилище всех его секретов, — заметил Гейб, опираясь на стол рядом с ней. Лиза постучала палочкой по краю стола, выпустив сноп искр.

— Безопасно, думаю. На всякий случай будь готов вызывать Мунго.

— Ты с ума сошла, — Гейб сам не заметил, как вслед за Лизой перешёл на шёпот. — Я буду трогать эту штуку, а ты будешь отвечать за целителей.

— Я её открыла! — возмущённо зашипела она.

— Я её нашёл! — передразнил он её.

— Смотри, — Лиза схватила его за руку. Рябь на странице стала потихоньку меняться и превращаться в чёрные размашистые буквы.

— Это канал связи? — предположил Гейб, глядя на мерцающие буквы. Лиза потёрла лоб и быстро коснулась палочкой страниц, расталкивая наползающие друг на друга строчки. Постепенно буквы становились чётче, и Гейб смог различить фразу «Рудо стало худо» среди сплошного мельтешения слов на бумаге.

— Что это за ерунда? — спросил он, вылавливая другие знакомые слова.

— Скорее всего книжка использовалась как канал связи, это остатки последних разговоров, — прошептала Лиза, водя палочкой над страницами. — Видишь? Часть расшифрована. Видимо, я что-то где-то сломала. Или у них где-то ненадёжно магия наложена, обычно без ключа добраться до этого места нельзя.

— То есть, нужно знать какой-то код, чтобы расшифровать записи?

— Именно, — подтвердила Лиза. — А сейчас не мешай, у меня не так много времени и не так много попыток.

Её палочка летала над столом в таком темпе, что Гейб даже не пытался следить за её движениями, то и дело вспыхивали заклинания, ему неизвестные. Наконец, полыхнуло ярко-фиолетовым, и буквы на странице замерли, точно в ожидании чего-то. Он схватил Лизу за плечо, но та даже не шелохнулась, ожидая, что же будет дальше.

А дальше случился пожар.

Книжка мгновенно вспыхнула, обдав Гейба жаром, и он шарахнулся в сторону, не успев подумать. Больно заныла нога, которой он врезался в стол, и он будто со стороны услышал свой злой вой.

— Aguamenti! — прокричала Лиза откуда-то с пола, и вырвавшаяся из её палочки струя воды потушила едва загоревшийся огонь. Гейб, мгновенно взявший себя в руки, в один прыжок оказался около неё и помог встать.

— Ты в порядке? — произнёс он, вглядываясь в её испуганное лицо. Лиза, впрочем, держалась молодцом.

— Да, немного...

Гейб дотронулся до её щеки, и она вздрогнула.

— Не трогай. Нужно просто наложить противоожоговое.

Её палочка быстро легла в руку, свою он оставил на столе, а она прикрыла глаза, чтобы не видеть яркую вспышку заклинания.

— Лучше?

Лиза слабо улыбнулась вместо ответа.

На покрытом копотью столе осталась только горстка пепла.

— Видимо, пароль был неправильный, — произнёс Гейб, оглядывая масштабы разрушения. Лиза печально вздохнула и забрала из его рук свою палочку.

— Нужно поговорить с Гарри.

Наверх в штаб они бежали по лестнице: Гейб держался чуть позади Лизы, хотя ему не составило бы труда её обогнать. Она ворвалась в Аврорат, пронеслась мимо столов с удивлёнными сослуживцами и, не удосужившись даже постучать, ввалилась в кабинет начальника. Гарри, которого застали врасплох, торопливо надел очки и поднялся из-за стола.

— Та книжка... Гарри... Я её открыла... — произнесла Лиза, задыхаясь от бега. Гейб подошёл к ней и силой усадил в кресло для посетителей, а Гарри в свою очередь призвал на помощь стакан воды.

— Лиза открыла ту книжку, помнишь, у Сэлвина, — торопливо продолжил Гейб, пока она приходила в себя. — Это был канал связи, нам удалось взломать старые записи предыдущих разговоров, но код не подобрали. Книжка сгорела, и...

— У нас есть все основания полагать, что Сэлвин был причастен к побегу братьев Лестрейнджей, — перебила его Лиза. Гарри удивлённо смотрел на них.

— Какие? — произнёс он отрывисто. Гейб рухнул во второе кресло.

— Всё, что я успела увидеть в сообщениях, это «Азкабан», «связи» и «Рудо стало худо». Предполагаю, что речь идёт о Рудольфусе Лестрейндже, а Азкабан относится к планированию побега. Отследить отправителя или место невозможно, — произнесла она, предупреждая вопрос Гарри. — Но учитывая подозрения о связи Сэлвина с Пожирателями...

— Этот старый хрен всё-таки помогал им, — уверенно произнёс Гейб. — Неизвестно, сколько ещё Пожирателей сбежит к концу года. Может быть, это всё вообще просто отвлекающий манёвр.

Гарри качнул головой.

— Лестрейнджи сбежали два года назад, навряд ли им потребовалось так много времени, чтобы подготовить побег остальных.

— А как насчёт усиления охраны Азкабана, а? — начал Гейб яростно, голос его почти превратился в рычание. — Как насчёт того, что если бы сбежал ещё кто-то, Аврорат бросил бы все силы на то, чтобы предотвратить дальнейшие побеги и разобраться с теми, кто сбежал? Разве не лучше было бы отвлечь наше внимание, а потом готовить побег со всеми вытекающими?

— Мы делаем всё, что можем, — устало отчеканил Гарри.

— Гейб, — произнесла Лиза, глядя на него своими огромными глазами. Стоило ей качнуть головой, как злость Гейба мгновенно ушла. Он выдохнул.

— Прости, шеф. Нелёгкая вышла смена.

В кабинете повисла напряжённая тишина.

— Возможно, Рудо — это не Рудольфус, — предположил Гарри.

— Кто ещё? — прорычал Гейб.

— Кто угодно, — голос шефа звучал сурово. — Причастность Сэлвина к Пожирателям не доказана. К тому же, если он помог им сбежать, они бы не стали убивать его.

— Или не пытались бы выйти на связь с человеком, которого убили, — резонно заметила Лиза.

В этом, конечно, была своя логика: убивать человека, который может вытащить тебя из пекла, было бы неразумно. Но даже если убийство совершили не Лестрейнджи — или даже если бы Сэлвин не был тем, кто помогал им выбраться из Азкабана — он был причастен к тому, что происходило, так или иначе. И это говорило совсем не в пользу его репутации сознательного и честного гражданина.

— Однако мы не можем точно сказать, кто именно был владельцем книжки, — предположил Гейб. — Возможно, Сэлвин получил её от одного из своих должников. Но даже если Сэлвин не причастен к побегу, факт остаётся фактом: зачем-то он был нужен Лестрейнджам. Они могли убить его за то, что он остался на свободе и отказался от их братского дела. Или за воровство у своих. За что угодно, у них же там свои тараканы в голове. В любом случае, они как-то связаны, и эта связь мне не нравится.

Они снова замолчали, каждый переваривал новую информацию. Гейбу хотелось бы получить в личное управление маховик времени, усовершенствованный таким образом, чтобы менять прошлое, и засадить всех этих Пожирателей ещё до того, как они устроили террор в их стране. Ничего бы этого сейчас не было...

— Что теперь? — спросила Лиза. Гарри устало опустился в своё кресло.

— Думаю, Гейб прав. Нам стоит сосредоточиться на поиске Лестрейнджей. Даже если не они совершили убийство, они могут быть в курсе, кто именно это сделал. Или просто что-то знать. На данный момент это первоочерёдная задача: мы знаем, что, вероятно, один из них болен, значит, они ограничены в свободе передвижения. Нужно подключить к этому хит-визардов. Лестрейнджи могут быть опасны, и нам нужно найти их как можно скорее.

— Я поговорю с Гамбойлом, — пообещала Лиза, поднимаясь из-за стола. Гейб молча последовал её примеру.

— Как насчёт бумаг на Сэлвина? — спросил Гарри им вслед.

— Я принесу, — пообещал Гейб, кивая Лизе на дверь. — Всё равно кому-то нужно убрать весь тот бедлам, который мы там устроили.

Она благодарно улыбнулась и выскользнула из кабинета.

— Гейб, — позвал его Гарри, но он даже не обернулся, только на секунду остановился у самой двери. — Ты принимаешь всё слишком близко к сердцу.

Гейб только ухмыльнулся, и уже закрывая за собой дверь, услышал тихое: «Тебе нужно быть сдержаннее».

Гарри не слышал, как открылась дверь, и заметил Гермиону, только когда она осторожно дотронулась до его плеча.

— Прости, я тебя напугала, — произнесла она виновато. — Ты не слышал, как я вошла.

— Извини, заработался, — Гарри снял очки и потёр уставшие глаза. От мелкого почерка Сэлвина глаза отказывались смотреть, поэтому он несколько раз моргнул, прежде чем сфокусироваться на лице Гермионы. Она хмурилась, и морщинка беспокойства залегла на её лбу.

— Это никуда не годится, Гарри, — она покачала головой и направилась к окну, палочкой открывая занавески, за которыми лил ливень. — Ты что, поссорился с ребятами из Отдела магического хозяйства?

— Нет, просто этот дождь отражает состояние моей души, — отшутился Гарри, отодвигая пергаментные свитки. Гермиона только махнула рукой с палочкой, и занавески вернулись на прежнее место. В самом деле, он столько времени не подходил к окну, что даже не знал, что там идёт дождь. И как давно? Надо будет написать им записку, может, с этим можно что-то сделать... Он опустил голову на сложенные на столе руки и глубоко вдохнул. Да, отдых точно не помешал бы: он разбирался в этих бумагах уже множество часов подряд, а так и не нашёл ничего, что могло бы навести хоть на какую-то мысль.

— Гарри, — позвал требовательный голос Гермионы, и Гарри чуть приподнял голову. Расплывчатое пятно вместо подруги позвало ещё раз, уже настойчивее. Гарри вздохнул и снова надел очки.

— Что происходит? — спросила она, обеспокоенно глядя на него.

— Много работы, — отозвался Гарри, многозначительно оглядывая кипу пересмотренных бумаг и ещё такую же, ожидающую своей очереди. — У нас тут не самое простое дело образовалось.

Гермиона приподняла бровь — такого жеста Гарри за ней ещё не замечал — и тоже посмотрела на бумаги.

— Это то, что принесли от Сэлвина? — она подобрала ближайший к ней пергамент. — Похоже на долговую расписку.

— Видимо, оно и есть. Пока это всё, что я нашёл: счета, рабочие письма и подобные расписки.

— Хочешь сказать, он занимался ростовщичеством? — Гермиона отложила пергамент и взялась за следующий.

— Нет причин не верить фактам, — Гарри притянул к себе гору свитков и принялся просматривать их уже отработанным жестом. — Кажется, не так уж он был беден, как о нём говорят.

Гермиона фыркнула.

— У Сэлвинов хранилище в Гринготтсе побольше, чем у Малфоев, — и спешно добавила:

— Я просмотрела его файл на всякий случай.

— Ты ведь прекрасно знаешь, что этого не было в файле, — медленно произнёс Гарри, не отрывая напряжённого взгляда от бумаг. Гермиона всплеснула руками.

— Да, я навела справки в Гринготтсе. Хотела помочь делу! Всё, что мне удалось накопать, уже давно у Лизы на столе.

Гарри неопределённо пожал плечами, продолжая раскладывать пергаментные свитки по кучкам. Сколько он знал Гермиону, столько она стремилась узнать даже то, чего от неё не требовалось: говорит, сила привычки. Каждый раз, стоило ему только пожаловаться, что он чего-то не знает или не может найти, в течение нескольких дней Гермиона приносила ему эту информацию на блюдечке и как бы невзначай, точно совершенно случайно наткнулась за работой, хотя все вокруг прекрасно понимали, что она сутками занималась поисками, чтобы найти хоть что-то подходящее.

— Тебе не нужно лезть в это дело, это может быть опасно, — произнёс Гарри, не отрываясь от работы. Гермиона в ответ только фыркнула и протянула руку за свитком. Пару минут они молча просматривали бумаги, пока она снова не прервала молчание.

— Послушай, ты не был дома две ночи подряд. Твой камин закрыт, ты не удосужился даже поговорить с Джинни...

— Я написал, — пробурчал Гарри. Взгляд скользнул по последней строчке — и снова по ней же, но посмотреть на подругу он не решался, догадываясь, что увидит в выражении её лица. Гермиона схватилась за свиток, который он держал в руках, и дождалась, пока он обратит на неё внимание.

— Гарри, две строчки совой — это не дело, когда у тебя беременная жена и двое детей.

Гарри несколько секунд пристально смотрел на неё, потом отпустил пергамент. Гермиона одними губами произнесла «спасибо» и отложила его в сторону.

— Давай пообедаем, ты наверняка не выходил отсюда уже тысячу лет, — предложила она, поднимаясь со стула. — Бумаги никуда не убегут.

— Наверное, ты права.

Гермиона удовлетворённо кивнула.

— И никаких разговоров о работе хотя бы следующие полчаса! Никаких. Только о погоде и о детях.

Но своё собственное обещание Гермиона выполнить не смогла — Гарри знал, что не сможет. Как только они заняли длинную очередь к столу, на котором появлялись обеденные порции, она начала задавать вопросы о бумагах, которые Гарри разбирал, о продвижении дела и о главных подозреваемых на сегодняшний день.

— Пока мало что известно, — честно ответил он ей. — Я думал, мне как-то помогут эти бумаги, но всё, что пока известно о Сэлвине, так это его возможный контакт с братьями Лестрейндж...

— Лестрейнджи? — ахнула Гермиона. — Гарри, это же Клондайк! То есть, золотая жила расследования, Гарри! Представляешь, если вы сможете выйти на их след...

— Тише, — предупредил её Гарри, нервно озираясь в поисках любопытных ушей. — Пока мы ничего не знаем и можем только догадываться. В любом случае, я попросил помощи у хит-визардов, думаю, в первую очередь нам надо заняться поиском... ну, подозреваемых.

Гермиона радостно улыбнулась.

— Ты очень бурно радуешься, — заметил Гарри, недоверчиво поглядывая на подругу. — Пока ничего не ясно, дело наверняка затянется. Но я не думаю, что тебе или Рону нужно бояться их, хотя всё равно будьте осторожнее.

— Да брось, — Гермиона только рукой махнула. — Лучше расскажи, кого вы уже опросили и кто только в планах. Вы поговорили с целителями, которые курировали миссис Сэлвин? Как насчёт его сослуживцев, может быть, они смогут что-то сказать? Ну, про людей из расписок и говорить не надо, тут ты и без меня уже всё сам продумал, верно ведь?

Гарри покачал головой и отсыпал горсть монет в специальную жестянку, после чего тарелки, ожидавшие на столе, мгновенно прыгнули на поднос. Гермиона продолжала что-то говорить о расследовании, но он слушал её вполуха, бессонная ночь давала о себе знать. Он медленно направился за Гермионой к столу, где она, торопливо жуя, поведала ему детали своего плана по проведению расследования, а также пообещала свою помощь на любом его этапе: ты, Гарри, только обращайся, я всегда найду способ тебе помочь. К тому же, ты знаешь, у меня достаточно неплохие отношения с начальником отдела...

— Конечно, — кивал Гарри невпопад. — Конечно.

Потом они немного поговорили о Роуз и мальчишках; разговор практически сразу перестал клеиться, и Гермиона торопливо распрощалась, сославшись на важную встречу буквально через пятнадцать минут. Перед уходом она ещё раз потрепала Гарри по плечу и настойчиво попросила связаться с Джинни: та места себе не находит второй день, а ей приходится довольствоваться скупым «сегодня не приду». Гарри выпил ещё кофе в гордом одиночестве — крепкого, с парой капель бодрящего зелья — а потом отправился наверх, звонить жене.

— Я не понимаю, Гарри, почему ты не можешь возвращаться домой хотя бы на ночь, — голос Джинни звучал весьма грозно, хотя всем своим видом она пыталась показать, что ни капли не рассержена. Она сидела на стуле в кухне, а рядом с ней ножи сами по себе чистили картошку и лук.

— Очень сложное дело, ты ведь знаешь, что это может быть серьёзно, — произнёс он виновато, облокачиваясь на стенку камина. — Мне нужно лично контролировать процесс. Держать руку на пульсе.

— Я знаю, — доверительно закивала Джинни. — Вот только попробуй объясни парочке двухлеток, что папа сегодня опять не придёт, потому что ловит страшных убийц и мучителей.

— Джинни, я...

— Ты мог хотя бы позвонить! — перебила она его, багровея от злости. Гарри почувствовал острое желание прервать связь и снова окунуться в бумаги, чтобы не думать об этом разговоре и о своём неумении вести разговоры с женщинами в принципе. Ему казалось, что они с Джинни совершенно перестали понимать друг друга в последнее время, и как он только не замечал этого раньше?

— Джеймс ждал тебя два часа, битых два часа ребёнок стоял у камина, чтобы показать папе, какие трюки он научился выделывать на метле, — Джинни сжала руки в кулаки. — А папа в это время занимался очень важными делами, в то время как маме пришлось придумывать, как объяснить ребёнку, что его отцу настолько на неё плевать, что он не удосужился лично сказать ей, что не собирается возвращаться домой!

На глазах Джинни выступили слёзы, она прикрыла лицо рукой и отвернулась. У Гарри сжалось сердце: желание закончить разговор сию секунду возросло до неимоверных пределов. Он сжал ладонь в кулак и легко пристукнул рукой по камину, чувствуя острую необходимость постучаться об то же место головой. Джинни всхлипнула, но тут же взяла себя в руки.

— Тут слишком много работы. Позови Джима, я сам извинюсь перед ним, — продолжил Гарри тихо, когда жена, кажется, немного успокоилась. Джинни вскинула брови, на секунду прикрыла глаза и всё-таки удержалась от нового потока слёз — Гарри бы не выдержал, если бы она не смогла остановиться.

— Нет, Гарри, — произнесла она почти спокойно. — Желаю удачного рабочего дня.

И всё исчезло — Гарри смотрел в каменную кладку камина. Несколько секунд он продолжал буравить кирпич взглядом, раздумывая, стоит ли ему попробовать пробиться снова, пока не услышал сзади деликатное покашливание.

— Всё слышала? — спросил он, не поворачиваясь.

— Достаточно, — отозвалась Лиза, проходя в кабинет. — Шёл бы ты домой, шеф, я сама разберу бумаги.

Гарри устало вздохнул и поднялся на ноги. Лиза стояла у его кресла, скрестив руки на груди, и ждала дальнейших указаний. Он мягко улыбнулся.

— Спасибо. Я, пожалуй, сегодня продолжу работу. Нужно подождать, пока Джинни остынет.

— Ты уверен? Гарри, мне кажется...

— Уверен, — твёрдо прервал её Гарри и жестом указал на дверь. — Спасибо, Лиза, но я справляюсь сам.

Она поджала губы, но удержалась от комментариев. Уже у двери Гарри снова окликнул её.

— Я хочу поговорить с парой студентов из Хогвартса. Сможешь организовать?

— Не вопрос. Что за ребята?

— Не уверен, что точно смогу назвать их имена, — Гарри задумчиво потёр подбородок. — На вид им лет семнадцать. Мальчишку звали Крис. Высокий, худощавый, чуть ниже Гейба. Девочка светловолосая, волосы кудрявые.

Лиза коротко кивнула и покосилась в сторону бумаг.

— Они что-то знают?

— Не совсем. Я видел их в мужском туалете в день победы. По моим источникам, именно там незадолго до этого звучало имя Сэлвина. Возможно, обсуждалось убийство.

— Почему ты ничего раньше не сказал, это же важно! — воскликнула Лиза, которой явно было очень

сложно сразу же не побежать к камину. — Кто сказал тебе про Сэлвина?

Гарри смущённо потупил взгляд.

— Плакса Миртл, — произнёс он тихо, и Лиза шумно выдохнула быстрее, чем успела что-то сказать.

— Это которая в туалете людей пугает? — переспросила она, точно знала какую-то другую Плаксу Миртл. Гарри только кивнул. Лиза закатила глаза, сделала неопределённый жест руками и направилась к камину в штабе, не обсуждая его источники, и за это он был ей, наверное, даже благодарен. Гарри улыбнулся себе под нос: ситуация вырисовывалась абсурднее некуда, но в далёком девяносто четвёртом слова Миртл помогли ему, возможно, помогут и сейчас. А пока... Он оглядел залежи ещё не просмотренных бумаг и опустился в кресло. Ему предстояло ещё много работы.

* * *

— Шеф?

Гарри поднял голову и сощурил сонные глаза. Неужели уснул? Он несколько раз моргнул, а потом нашарил на столе рядом с собой очки: расплывчатое пятно на пороге кабинета превратилось в изрядно утомлённую Лизу.

— Я нашла тех студентов, которых ты просил. Они у МакГонагалл, готовы прийти.

— Вызывай, — пробормотал Гарри, пытаясь хоть как-то пригладить волосы.

— Бесполезно, — рассмеялась Лиза и исчезла, только её и видели. Гарри состроил недовольную гримасу куда-то в пустоту и откашлялся: такой быстрой реакции он не ожидал, поэтому толком даже не обдумывал, что спросит у ребят. Знать бы ещё, как их зовут...

Лиза вернулась минут через пять, следом за ней лениво тащился тот самый высокий мальчишка. Расстёгнутая мантия била по бокам, руки он держал в кармане тёмных брюк, а лицо выражало крайнюю степень незаинтересованности происходящим. Гарри предложил ему место напротив себя, и Крис только лениво поморщился, устраиваясь поудобнее и закидывая ногу на ногу.

— Кристофер Дорридж, седьмой курс Рейвенкло, — представила посетителя Лиза и прикрыла за собой дверь так быстро, что Гарри не успел разглядеть выражение её лица. Гарри сдержанно улыбнулся Кристоферу, тот и бровью не повёл.

— Итак, Кристофер, второго мая примерно в восемь вечера ты и твоя подруга находились в мужском туалете на четвёртом этаже. Всё верно?

— Ага, — лениво отозвался мальчишка. Гарри вздохнул.

— Мне нужно, чтобы ты вспомнил, видел ли ты кого-нибудь около туалета или на этаже, когда вы с девушкой поднимались.

— Не-а, — также коротко откликнулся он. Гарри нахмурился.

— Кристофер, нам очень важно твоё сотрудничество. Речь идёт о раскрытии крайне запутанного дела, и любая информация ценна. Попытайся вспомнить.

— Не помню, — едва дав Гарри договорить, нахально произнёс Кристофер. — Ещё вопросы или я пошёл? Завтра уроки и всё такое.

— Последний вопрос. Тебе знакома фамилия Сэлвин?

— Не, — и он выскочил из кресла с небывалой резвостью, Гарри даже подивился такой перемене в настроении явно крайне медлительного паренька. — Я пошёл?

Гарри вздохнул и жестом указал на дверь, мол, прошу. Мальчишка вылетел из кабинета, не попрощавшись, и Гарри почти с облегчением выдохнул. Чего ещё он ожидал от встречи с ним? Помнится, ещё тогда, в туалете, он не слишком любезно вёл себя. Ну, по-крайней мере, он не подстраивается под общественное мнение, которое гласит, что главного аврора Поттера надо обожать за один факт его существования. Сейчас Гарри бы, наверное, не отказался от сговорчивых свидетелей, пусть даже их сговорчивость объяснялась бы благоговейным трепетом перед героем магической войны.

— Приглашаю мисс? — поинтересовалась голова Лизы из дверного проёма. Гарри кивнул, и тут же на пороге появилась невысокая кудрявая девочка. Она держалась куда скованнее своего друга и нервно озиралась, однако нашла в себе силы тихо поблагодарить Лизу и застыть у стола Гарри, не решаясь сесть до того, как он пригласит её.

— Мэдисон Бри, седьмой курс Рейвенкло, — отрапортовала Лиза и прикрыла дверь.

— Мэдди, пожалуйста, — тихо добавила девушка и присела на краешек кресла. Гарри почувствовал, что в этот раз беседа пойдёт на лад; она заправила за ухо вьющуюся прядь и выжидающе посмотрела на Гарри.

— Итак, Мэдди, — начал Гарри осторожно. — Второго мая я видел вас с Кристофером в мужском туалете на четвёртом этаже. Как долго вы там находились?

— Минут пять, мистер Поттер, — затараторила Мэдди, точно оправдываясь. — Мы буквально только зашли, Крис сказал, что хочет мне кое-что показать, а потом мы просто заболтались, а потом...

— Что именно Крис хотел показать тебе?

— А, — Мэдди смутилась. — Там была... надпись. Он решил, что это забавно, там было про...

Её лицо вспыхнуло краской и она слегка отвернулась от Гарри, прикрыв лицо ладонью, точно это могло спрятать её.

— В общем, там было не очень забавно, — пробормотала Мэдди, щёки которой залило красным румянцем смущения. Гарри мягко улыбнулся.

— Мэдди, мне просто нужно знать, не видели ли вы кого-нибудь в туалете в тот вечер. Может быть, когда шли к нему или поднимались наверх по лестнице. Когда вы пришли, в туалете никого не было?

— Нет, — она даже руками замахала. — Нет, никого. Только вы потом пришли.

Гарри задумался: конечно, он не ожидал, что кто-то из ребят расскажет ему что-то такое, что сразу же приведёт его к убийце Сэлвина, но надежда умирает последней. Болтовню Миртл вообще не следовало воспринимать всерьёз, хотя Гарри пару раз всё-таки спасали её слова, подтвердить или опровергнуть её свидетельства было просто-напросто нечем. Он на секунду прикрыл глаза.

— Мэдди, ты когда-нибудь слышала о человеке по фамилии Сэлвин? — наконец, спросил он у изрядно нервничающей девушки. Она отрицательно замотала головой.

— Простите, сэр, никогда.

Гарри мягко улыбнулся.

— Спасибо, Мэдди. Думаю, это всё. Лиза проводит тебя к камину.

Она кивнула и торопливо поднялась с места, поправив отглаженную мантию на плече. Уже приоткрыв дверь в коридор, она вдруг обернулась и замерла.

— Что-то не так? — спросил Гарри осторожно.

— Нет, нет, просто... — она запнулась. — Просто я вспомнила, что видела кое-кого, когда мы поднимались на этаж. Мы столкнулись на лестнице, он как раз спускался с четвёртого этажа.

— Кто? — спросил Гарри, чувствуя, как во рту пересыхает.

— Мистер Невилл Лонгботтом...

— ...девочка сказала, он выглядел так, будто не спал всю ночь. Эй, Гейб, ты слушаешь?

Гейб встрепенулся и поднял голову.

— Не слушает, — гоготнул Джимми. — Дрыхнет.

— Заткнись, — огрызнулся Гейб, резким движением стряхивая с себя дремоту. Поспать, конечно, так и не удалось, хотя он и взял на несколько дней отпуска больше, чем нужно, но разве это объяснишь этим треклятым балагурам? Он повернулся к сидящей на краешке его стола Лизе.

— Прости, не очень со сном сегодня.

— Да уж вижу, — усмехнулась она. — Хочешь кофе, пока я не ушла?

— Я хочу! — радостно отозвался со своего места Ричи. — И тех вкуснейших лимонных саламандр, спасибо большое.

— Может, бабушкин пирог, всегда пожалуйста? — передразнила его тон Лиза. — Мэд, тебе чего хочется? Всё равно эти двое от меня не отстанут, пока я не принесу им саламандр.

— О, и захвати сахарное перо с кокосовой крошкой! — прокричал Джимми, точно Лиза уже находилась в «Сладком королевстве».

— Я сыта, — буркнула Мэд, не отрываясь от своих бумаг.

— Пошли, — кивнула Лиза Гейбу, и тот с трудом поднялся с места. Голова отказывалась соображать, а перед ним ещё лежали горы отчётов, которые нужно было закончить до конца смены. Он откладывал их так долго, что больше уже не позволяла ни совесть, ни рабочая инструкция. Лиза поправила волосы перед зеркалом, висящим прямо рядом с камином на такой случай, и повернулась к нему.

— Хорошо, только... — он осторожно снял с её плеча едва заметную пылинку.

— Спасибо, — тихо выдохнула Лиза. — Ну что, будут особые пожелания или я могу выбирать на свой вкус?

Гейб улыбнулся: походы Лизы в «Сладкое королевство» всегда были своего рода лотереей, которая уже успела превратиться в добрую традицию. Гейб никогда не знал заранее, что именно она принесёт для него в этот раз и понравится ли ему это что-то при его полном равнодушии к сладкому, однако каждый раз радостно уплетал угощение и всем рассказывал, как легко и просто Лиза понимает, что ему нужно. Джимми на этот счёт обычно заливался диким хохотом и называл её второй Трелони, что Лизе, естественно, не нравилось больше, чем если бы он обозвал её посредственной колдуньей или секретаршей.

— Значит, на свой вкус, — здраво оценила его молчание Лиза. Она заправила волосы за ухо и потянулась было к коробочке с порохом, но остановилась.

— Всё хорошо? Тебя давненько не было видно.

— Ездил к матери, — небрежно бросил Гейб. — Небольшой отпуск. Я в порядке.

Лиза как будто не поверила, но всё-таки удовлетворилась ответом и снова отвернулась к каминной полке.

— Нужно заказать ещё пороха, наш заканчивается с жуткой скоростью, — посетовала она, выгребая остатки зелёного порошка. — Надо не забыть написать миссис Эджкомб, чтобы прислала партию побольше.

Гейб подал ей сумку, как всегда брошенную на стуле у двери. Лиза благодарно улыбнулась и шагнула к камину.

— Ну, увидимся. Минут через десять.

— Не возвращайся, а то останешься тут ещё лет на десять, — усмехнулся Гейб. — Иди домой, поспи хорошенько. Ты торчишь здесь драккл знает сколько.

— Не дольше, чем Гарри, — нахмурилась Лиза.

— Ты и не звезда магического мира, — рассмеялся Гейб, подталкивая её к камину. — А теперь иди и закажи сладостей тем, кому повезло меньше и предстоит ещё многочасовой рабочий день.

Лиза фыркнула; в камин полетела пригоршня пороха, и она исчезла в языках вспыхнувшего пламени. Гейб выдохнул. По-крайней мере, она не будет лицезреть его унылую физиономию ближайшие двенадцать часов.

— Что ещё я пропустил? — спросил он, возвращаясь на своё место в углу. Джимми и Ричи как раз достали шахматную доску и яростно выясняли, кого белые фигуры любят больше и кто будет ходить первым.

— Ну, нам удалось уговорить Гарри покинуть свою скромную обитель, и это уже достижение, — отозвался Ричи, не отрываясь от расстановки фигур на доске. — А ещё твоей подружке пришло уже тысяча и одно письмо. Интересно, что там за таинственный поклонник?

Джимми подло прыснул в рукав, и Гейб сощурился. Конечно, ждать от этих двоих серьёзности и понимания было слишком, но он всё ещё надеялся на пресловутую мужскую солидарность, которая не позволила бы им так открыто издеваться над товарищем — к тому же, таким уставшим. Он только закатил глаза и в пару шагов оказался у стола Лизы у самой двери. На нём действительно лежала огромная пачка пергаментов, некоторые из которых были вскрыты, некоторые так и оставались запечатанными. Гейб взял тот, что явно был открыт одним из последних, и под наглые смешки со стороны парочки балбесов развернул свиток.

Уважаемый мистер Поттер!

Ходят слухи, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся и ходит по магической Британии, оставляя за собой кровавый след из тел своих недругов. Мы так и не смогли найти ничего в «Пророке», а пресс-служба Министерства отправляет нас заниматься своими делами. Мистер Поттер, что же это такое? Вы всегда были гласом народа, и мы ещё помним, как поверили вам в 95 году. Пожалуйста, развейте наши сомнения.

Искренне ваши,

Том, Матильда и крошка Гарриет Томпсон

Гейб был готов поклясться, что крошку Гарриет в миру величают не иначе, как Гарри — в честь самого Гарри. Он бросил свиток обратно на стол и обернулся к давящимся собственными улыбками Джимми и Ричи.

— И что это?

— Любовные записки, конечно же, — в голос расхохотался Ричи. Воспользовавшись замешательством волшебника, шахматный конь снёс голову рядом стоящей пешке, и остальные фигуры возмущённо запищали на своём шахматном языке, бросаясь на её защиту.

— Смотри, что ты натворил, соплохвостово отродье! — завопил Джимми, обратив внимание на революцию, творящуюся на доске. — Вся партия псу под хвост!

— Сам ты соплохвост, Пикс! — вторил ему Ричи, и Гейб поморщился от повышенного тона их диалога. Из дальнего угла штаба насмешливо фыркнула Мэд, наблюдавшая за действом с долей здорового скептицизма.

— Это письма. Для Гарри, — пояснила она, когда Гейб плюхнулся на стул рядом с ней. — Труп Сэлвина спровоцировал слухи, которые Министр запретил подтверждать. Так что...

— ...на письма никто не отвечает, — закончил Гейб. Мэд кивнула.

— Лиза в них копается, вдруг чего. Пока только просьбы о помощи и визги на тему Его возвращения.

— Гарри этого не видел?

— Пока нет. И так с трудом выгнали.

Гейб хмыкнул. При повышении до главы Аврората было бы логично пользоваться своим служебным положением, уходить с работы раньше и перекладывать собственные заботы на другие плечи, но Гарри, конечно, не был бы Гарри, если бы не оставался в штабе дольше, чем все остальные авроры вместе взятые, забывая, что дома его ждали жена и практически трое детей.

— Четверо, если считать крестника, — отозвалась на его рассуждения Мэд, возвращаясь к своим бумагам. — Ты бы тоже свою отчётность заканчивал. Кое-кто страшно недоволен, когда драгоценную макулатуру сдают не в срок.

— Кто виноват, что я терпеть не могу бумажки, — буркнул Гейб, поднимаясь со стула. — Но сначала кофе.

Впрочем, кофе не удался: ещё до того, как чайник засвистел, сработало сигнальное заклинание на вызов авроров. Все присутствующие встрепенулись. Мэд среагировала быстрее остальных: в несколько шагов она оказалась у стола Лизы, где находился будильник, на который и было завязано сигнальное заклинание, и ткнула в него палочкой, шепча под нос отслеживающее место вызова заклинание

— Джимми, Рич, — она быстро написала в воздухе координаты места вызова.

— Стаффордшир, — произнёс Гейб, отставляя всё ещё пустую кружку.

— Гейб? — голос Мэд звучал как приказ, и Гейб выхватил из рукава палочку. — Сообщи, если нужно подкрепление.

Он кивнул и аппарировал: умница Мэд сняла антиаппарационный барьер быстрее, чем он успел сообразить, как это делается.

* * *

Привычное чувство тошноты после аппарации не прошло в первую секунду, и Гейб схватился за так вовремя подвернувшийся забор. В нос ударил запах жжёного мяса, и он с ужасом осознал, что сельчане не жарили свинину: к приходу дорогих авроратских гостей кто-то жарил самих сельчан. В небе над площадью пылала Метка, а под Меткой то тут, то там кто-то подвесил бьющихся в истерике мужчин и женщин, одетых в разноцветные костюмы и увешанных цветочными венками. Гейб увидел, как Джимми и Ричи бросились куда-то в толпу, и поспешил последовать за ними, хотя тошнота и головокружение после аппарации так и не давали ему покоя. Только не сейчас. Только не сейчас.

На бегу он вытащил палочку и оттолкнул от себя нескольких паникующих магглов, просящих о помощи; ему некогда было им помочь, нужно было разобраться с угрозой. Люди бросались под ноги и толкались, пытаясь убежать, старик схватил его за мантию, неловко приземляясь на колени, и Гейбу пришлось потратить несколько лишних секунд, чтобы снова набрать скорость. В такой давке он совершенно потерял Джимми, за которым следовал, когда бросился в толпу. Гейб не мог остановиться, чтобы как следует оглядеться, иначе боялся оказаться под ногами рвущейся к домам толпы, однако не знал, куда ему бежать.

Он поднял глаза к небу: справа от него несколько магглов взмыли в воздух. Гейб резко поменял направление движения и рванул в сторону беспорядков, надеясь, что именно там и встретит своих сослуживцев. Он выставил щит, чтобы совсем не увязнуть в панике окружающих его магглов.

— Stupefy! Incarcero! Petrificus Totalus! — закричал он, едва завидев человека в скрывающей лицо маске. Не нужно было быть гением или участвовать в Битве за Хогвартс, чтобы узнать: это была маска Пожирателей Смерти. Его атаки отразило контрзаклятие откуда-то сбоку, и человек в маске, завидев Гейба, бросил в его направлении несколько живых факелов, которых удерживал палочкой.

— Аврорат, опустите палочки и сдавайтесь! — послышался усиленный заклинанием голос Ричи, и следом в преступника полетели красные вспышки боевых заклинаний.

Гейб едва успевал отражать летящие в него лучи, Ричи доставалось не меньше; Джим старательно удерживал пространство вокруг них от перепуганных магглов. Человек в маске, надо было отдать ему должное, был хорош, движения его палочки были уверенными и быстрыми, а щитовые чары, которыми его, очевидно, прикрывал кто-то ещё, успешно защищали от атак авроров. Гейб не видел второго, ни в маске, ни без неё; он воспользовался моментом, когда противник отвлёкся на Ричи, и рванул вправо, потом — вперёд. Где-то этот ублюдок должен был колдовать, вот только где? Если его обезвредить, второму придётся сдаться.

В нос била мешанина адских запахов, глаза слезились от вызванного заклинанием дыма-без-огня, под ноги то и дело кто-нибудь кидался, пытаясь сбежать с огороженной невидимым барьером площади. Гейб затравленно озирался, пока позади него Джимми и Ричи отражали атаки противника. Мельтешащие магглы мешали смотреть, и Гейбу пришлось зайти со спины Пожирателя: если бы только понять, с какой стороны отражают заклинания!

— Ну где ты, тварь, — прорычал Гейб. Впрочем, выяснил довольно быстро: волна чужой магии снесла его на землю и протащила несколько метров к деревенской сцене.

— Finite, — рявкнул Гейб, останавливая движение. Спина саднила — вот ублюдок! Где-то сзади он слышал возмущённые крики Джимми, но не придал им особенного значения.

В нескольких метрах перед ним, издевательски помахав рукой, в воздухе исчез ещё один человек в маске. Гейб выругался и одним рывком подскочил на ноги.

— Сбежали! — закричал откуда-то издалека Ричи. — Ублюдки!

Гейб тяжело дышал. Паника постепенно отступала, и в него уткнулось несколько десятков затравленных взглядов. Он видел, что его боятся, чувствовал, как в воздухе разлился страх. Но сейчас это было самым меньшим из того, что его волновало.

— Expecto Patronum, — произнёс он, сосредотачиваясь на всех тех желанных подарках, которые мама дарила им с сестрой на Рождество. — Гэбриел Трумэн. Вышлите команду стирателей и бригаду целителей, тут массовые повреждения у магглов.

Серебристый аист взмыл в небо и исчез. Гейб оглядел площадь, ещё сегодня утром красиво украшенную к празднику: догорали цветы, вплетённые в украшения сцены, бились в невидимые барьеры люди, не в силах понять, что происходит вокруг. Гейба окружили чужие стоны и тихие просьбы о помощи; он покрепче сжал палочку и практически бегом направился к догоравшим останкам несчастных магглов.

— Ублюдки, — рычал Ричи, поливая из палочки всё, что ещё могло гореть. Гейб одними губами произнёс заклинание и занялся тем же.

— Стиратели установили поле, — сообщил Джимми, подходя ближе. — Они уже на месте.

Через несколько мгновений появились и целители: дюжина человек в лимонных халатах кинулись врассыпную по площади, выделывая магические пассы над пострадавшими. Гейб тяжело вздохнул и опустил палочку. Всё было кончено.

* * *

— Двенадцать мёртвых магглов, двадцать четыре пострадавших, у семерых ожоги по всему телу. Память зачистили: в ходу версия про пожар из-за неисправной проводки, — отрапортовала Мэд. Гарри стоял около её стола и задумчиво крутил в руках палочку.

— Ещё?

— Три пострадавших волшебника: один успел себя потушить, второго уронили в давке. Третий мёртв.

— Установили личность?

— Пока работаем.

— Их было двое, — встрял Гейб, не дожидаясь, когда Мэд официально закончит с докладом о смертях и повреждениях. — Один развлекался с магглами, один прикрывал. Я вычислил его слишком поздно, они сбежали.

— Они, видимо, не рассчитывали на драку, — присоединился Джимми. — Ушли, как только смогли оторваться от атаки.

— Драться они умеют, — вставил Ричи. — Видимо, опыт есть.

— И стратегия, — поддакнул ему Джимми.

Гейб внимательно смотрел на Гарри, на уставшем лице которого читалась нескрываемая злость. Он молчал, поджав губы, и Гейб был готов поклясться, что он пытается подобрать слова, чтобы успокоить своих подчинённых. Им не нужны были слова поддержки, Гарри это прекрасно знал, но не мог не попытаться. Он поднял глаза, и на мгновение их с Гейбом взгляды пересеклись.

— Идите домой, — тихо произнёс Гарри. — Отчёты подождут до завтра.

— А если ещё что? — протянул Ричи, не двинувшись с места.

— В Аврорате достаточно людей, чтобы справиться без вас троих, — отрезал Гарри и жестом прервал возмущения Джимми. — Мы не будем спорить. Идите домой, это приказ. Мэд, я буду у себя, если вдруг что случится.

— Да, шеф, — она покорно кивнула и проводила его долгим взглядом.

— Джинни, наверное, с ним разведётся, — задумчиво произнёс Джимми.

— Не разведётся, — устало откликнулась Мэд. — Знала, на что шла.

Гейб ещё выпил кофе с мальчишками-стажёрами, которые всё пытались выведать каких-нибудь «жареных» подробностей произошедшего, но он отвечал вяло и мало: запах того самого «жареного» преследовал его до сих пор, наверное, мантия пропахла. Парни вовсю веселились, прикидывая, какими заклинаниями поразили бы врага, если бы им не предстояло ещё несколько лет доделывать за всеми грязную работу под руководством «горгульи Тёрпин» (Гейб чуть не подавился от такого смелого сравнения), и в конце концов отправились вниз, в тренировочный зал, чтобы немного поработать над техникой боевых заклинаний. Гейб наконец-то остался один на один с присланными Лизой шоколадными лягушками и крохотными мармеладными дракончиками, из пасти которых то и дело вырывался поток сладкого сока.

— Пойдём, — кто-то резко дёрнул Гейба за рукав, и он почти выронил кружку от неожиданности. Ричи, одетый в простые джинсы и футболку, кивнул на дверь.

— Куда?

— В хорошее место. И мантию сними, там одни магглы.

Распрощавшись с Мэд и пообещав ей «с утра быть как штык», Ричи повёл Гейба и Джимми по коридорам Министерства вниз, в атриум. На все вопросы отвечал «потом узнаете» и «любители спойлеров, разве так интересно?», поэтому остаток пути они обсуждали последний квиддичный матч. Гейб, которому в школе куда роднее были простые и уютные чемпионаты по игре в плюй-камни, квиддичем интересовался постольку-поскольку, но чтобы поддержать беседу, жарко и горячо спорил, что Уильямс играет куда лучше Дэнвериджа, а присутствие в команде перекупленной у Ирландии Моран и вовсе ослабляет игру, добавляя, разве что, прелести словесным перепалкам после. Джимми и Ричи, будучи большими фанатами игры ещё со школы (Гейб слышал, что они оба играли в команде Гриффиндора в своё время), засыпали его таким обилием терминов и фамилий, что он совершенно терялся, но не мог остановиться и продолжал спорить из чисто спортивного интереса.

У каминов Ричи скомандовал:

— Сначала в «Котёл». Оттуда добраться проще.

Уже в «Котле» они перекинулись парой слов со светловолосой ведьмой за стойкой; она рассказала, что дедушка Том в последнее время часто болеет, а она старается его заменять. Ричи, явно настроенный решительно, предложил было леди присоединиться к их сугубо мужским развлечениям, но девушка, смеясь, помахала рукой с колечком на заветном пальце, и Ричи мгновенно скис.

— Подумаешь, обознался, — бурчал он, когда под хохот Джимми они вышли на маггловскую улицу Лондона. — У неё на лице не написано, что её кто-то уже захомутал.

— Если так и дальше пойдёт, ты сегодня вечером останешься без пассии, — насмешливо выпалил Гейб, хлопая товарища по плечу. Ричи только скорчил рожу.

— Глядите, доморощенная Трелони забулькала! За собой приглядывай, Дон Жуан недоделанный.

— Понятия не имею, кто такой Дон Жуан, — встрял Джимми, и они снова рассмеялись.

Идти было и правда не очень далеко: в одном из переулков Ричи свернул и гордым жестом продемонстрировал им малоприметную дверь.

— Выглядит не очень, — признался Гейб, на что Ричи только фыркнул и толкнул её вперёд.

— Не понравится — уйдёшь домой, — произнёс он и скользнул внутрь. Гейб последовал за ним.

Внутри было до того шумно, что на мгновение Гейбу захотелось прикрыть уши руками, но в отличие от Стаффордшира, шум был приятным: переговаривались и смеялись люди, звенели бокалы и пивные кружки, грозными окриками пробивали себе дорогу официантки с полными подносами тарелок. Гейб вдохнул запах свежеприготовленной еды и чуть было не облизнулся от наслаждения; он уже несколько дней не ел хоть что-нибудь, что могло напоминать нормальный мужской ужин, а большой бифштекс средней прожарки звучал, как пение ангелов. Шедший за ним Джимми хлопнул его по плечу, Гейб очнулся и прошёл внутрь.

Для понедельника в пабе было слишком много народу, но для бравшего уроки Маггловедения Гейба это объяснялось всего двумя словами: «весенний выходной». Он бросил взгляд на часы на стене — шесть вечера, самое время, чтобы собраться на кружечку хорошего эля.

Ричи уже присоединился к компании каких-то магглов, и они с Джимми с радостью последовали его примеру. Воздух в пабе был спёртым, от духоты Гейб чувствовал, как пиво быстро ударяет в голову — или потому, что длинноногая официантка так долго несла бифштекс, что он успел осушить три кружки? Джимми рассказывал какие-то байки и даже вскакивал ногами на стул под дружное улюлюканье новых друзей; Ричи, на лице которого читалось крайнее довольство собой, по-хозяйски обнимал за талию большегрудую брюнетку, в декольте которой не утонул бы разве что не интересующийся женщинами старик. Гейб с кем-то разговаривал, но не запоминал лиц: официантка склонялась над ним с завидной частотой и предлагала то ещё выпить, то какое-то фирменное блюдо, и Гейб соглашался на всё, так приятно от неё пахло — не горелым, как от несчастного бифштекса. С каждой минутой в пабе становилось всё более и более шумно, откуда-то справа ухал телевизор, и голоса из него сменялись так быстро, что Гейб не успевал различить слова: о чём говорят? О пожаре в Стаффордшире? А говорят ли, что он, Гейб, был там и сам тушил несчастных?

— Конечно, говорят, милый, — мурлыкала девица откуда-то у него с коленей. — Ты просто супермачо.

Из зеркала над раковиной на него смотрел какой-то чужой Гейб, и он на всякий случай помахал ему рукой, прежде чем отвернуться и подставить под предательский удар спину. В пабе кто-то запустил заклинание дымовой завесы, и он несколько раз махнул перед собой ладонями, пытаясь хоть что-то увидеть. Их стол куда-то исчез, и Гейб печально прислонился к стене: может, Джимми или Ричи найдут его по пути на кухню за добавочной порцией картошки. Кто-то поздоровался с ним, и Гейб невпопад махнул рукой.

— Эй, приятель, да ты перебрал, — кто-то хлопнул его по плечу, поднимая с пола. — Куда его, Бен?

— Фиц... Фицви... Фиц... — с трудом выдавил Гейб, хватаясь за плечо незнакомца.

Смех прямо над ухом заставил его резко распрямиться. «Теперь о погоде». Гейб открыл глаза как можно шире, но так и не увидел ни Джима, ни Ричи. Куда они делись?

— Нет тут уже никого, мы закрываемся, приятель.

— Фицуильямроуддевяносточетыре, — заклинанием выпалил Гейб и махнул рукой, как если бы в ней была палочка. — Там ждут. Больше нигде.

И наступила тишина.

«Уважаемый мистер Малфой! Напоминаем вам о том, что срок оплаты...»

«Уважаемый мистер Малфой! Спешу напомнить вам, что мы так и не дождались от вас...»

«Уважаемый мистер Малфой! Мы крайне обеспокоены тем, что вы не идёте с нами на контакт касательно...»

Драко снял очки и потёр переносицу. Снова поднял один из пергаментов, но буквы предательски поползли перед глазами, превращаясь в унылую кашу. Очки, которые он старался не афишировать на людях, сам не понимая, по какой причине, пришлось купить пару лет назад, когда Астория почти силой отвела его в Мунго, раз уж он отказывался верить ей лично. Читать без них становилось всё сложнее и сложнее, и со временем Драко перестал отрицать очевидное и послушно надевал их, когда возился с бумагами. Как сейчас. Со вздохом он снова надел очки, отыскивая в письме угрозу санкций и срок, когда поздно будет уже хоть что-нибудь делать.

Лавочка, которая появилась в его жизни до их с Асторией свадьбы, терпела жуткие убытки ещё на этапе своего открытия, но Драко отчаянно верил, что хоть с этим-то ему повезёт. В Министерство соваться не было никакого смысла: над ним только посмеялись, когда он пришёл подавать заявление о приёме на любую должность, лишь бы платили. Потом, конечно, появился благородный Поттер, и перед Драко Малфоем открылись все двери мира, но такого позора он перенести не смог — и выкупил у безнадёжно пьющего волшебника его лавку с ингредиентами для зелий прежде, чем успел подумать о последствиях.

В общем, вести дела Драко не умел, пора было расписаться в собственном бессилии. Он вздохнул и повернулся к сидящей в кресле-качалке Астории, которая привычно вязала. У её ног над большой шахматной доской нависал Скорпиус, расставляя фигурки в произвольном порядке, те радостно бросались в бой, стоило малышу подтолкнуть их пальцем, а потом выстраивались в боевые стойки, вызывая его радостный смех. Драко улыбнулся; надо бы научить его играть в шахматы на следующий год, глядишь, этим юным гением и Бобатон заинтересуется. Насчёт Дурмстранга он предпочитал даже не задумываться: Астория всегда осуждающе смотрела на его отца, стоило тому вскользь напомнить, что отправь он сына именно в эту школу, семья Малфоев не понесла бы столько потерь. «Что было, то прошло, Люциус», — обычно отзывалась Астория, и отец никогда с ней не спорил. С ней вообще сложно было спорить.

Драко снова отвернулся к бумагам. Долги росли, а бизнес никак не хотел процветать: даже тот факт, что Астории удалось договориться с руководством Мунго на частичные поставки, не спасал от полного разорения. Большая часть дохода уходила на содержание мэнора и выплату послевоенных компенсаций семьям погибших от рук Пожирателей Смерти. Слишком малая цена для того, кому не пришлось гнить в Азкабане, говорила общественность. Драко даже такая цена оставляла практически ни с чем.

Он перебрал письма на столе. Кредиторы, Министерство, поставщики, снова кредиторы... На одном из свитков его внимание задержалось чуть дольше, виной тому была личная печать его матери. Драко повертел свиток в руках. Это письмо чёрный филин принёс ещё несколько дней назад, но он так и не решился его открыть, боясь того, что может быть внутри. Мама отправилась к Розье на Лазурный Берег почти год назад с очередным кратким визитом вежливости, только в этот раз задержалась дольше обычного. Мужа она, несомненно, держала бы при себе, если бы он не сбежал сам: по собственным словам, спрятался от осуждающих взглядов на виду у всех.

Драко хмыкнул. Если бы только у него был шанс так же исчезнуть из жизни магической Британии...

— Кто-то стучит, — услышал он обеспокоенный голос жены и удивлённо повернулся. Скорпиус на полу настороженно прислушивался.

— Я посмотрю, — пообещал Драко и взял со стола палочку. Кто мог прийти так поздно, если они никого не ждали? Гостей в мэноре практически не бывало: Драко предпочитал встречаться на нейтральной территории, а из родственников Астории к ним в дом не отказывалась приходить только Дафна, у которой в последние месяцы было мало времени на визиты. Просто так, проходя мимо, к ним никто не захаживал, да и не осталось у них такого количества друзей, чтобы вспомнить о них вечером, между делом. Кто же это тогда мог быть? У входной двери Драко остановился, прислушиваясь к звукам на улице, но так и не смог ничего различить. Сигнальные заклинания вокруг дома тоже молчали — это ещё почему?

— Кто это? — на всякий случай спросил он, но ответа не последовало. Сжав покрепче палочку и сделав глубокий вдох, Драко снял с двери запирающее заклинание и открыл дверь.

На пороге сидел отец.

— Папа! — вскрикнул Драко, бросаясь рядом с ним на колени. — Ты в порядке?

— Вот я и дома, Драко, — невнятно произнёс он, обдавая сына запахом огневиски. — Твоя мама ещё не вернулась?

— Тише, тише, — зачем-то бормотал Драко, поднимая отца и втаскивая в дом. Он выглядел отвратительно, таким Драко его не видел ещё ни разу: на лице у него красовалась свежая ссадина, всегда ухоженные волосы спутались, а мантия совсем измялась и испачкалась. Отец оперся на стену, давая Драко возможность закрыть дверь, а потом разрешил увести себя в комнату, посмеиваясь о чём-то себе под нос.

Бледная Астория стояла у своего кресла, сжимая палочку в руках. Драко опустил отца на диван, бегло осматривая собственную окровавленную ладонь.

— Уведи Скорпа в комнату, — попросил он, не глядя на жену. Та не произнесла не слова, поднимая на руки сына и покидая гостиную. Вслед за ними беспорядочным облаком вылетели шахматные фигурки.

— Парень, смотрю, магией фонтанирует, — усмехнулся отец и тут же зашёлся хриплым кашлем. — Не нальёшь выпить за встречу, сынок?

Драко опустился рядом с отцом на колени, стянул с него мантию и рубашку, пытаясь обнаружить источник кровотечения; отец что-то хрипло бормотал, но Драко не мог разобрать, что именно. Кровила ссадина на правом боку, ничего серьёзного на первый взгляд, но палочка так плохо лежала в дрожащей от неожиданной встречи руке, что Драко не мог сосредоточиться ни на одном заклинании.

Вернувшаяся в комнату Астория осторожно коснулась его плеча.

— Дай мне, — тихо произнесла она, чуть отстраняя Драко. Тот повиновался.

— Астория, — отец расплылся в улыбке, — очень рад тебя видеть.

— Взаимно, — отозвалась она, делая пассы палочкой над его боком. — Будет немного неприятно.

— Папа, что произошло? — встрял встревоженный Драко. Отец в ответ только расхохотался.

— Не поделили кое-что со старым другом. Точнее с тем, кто притворялся старым другом.

— Что это ещё должно значить?

— Сынок, ты не думай об этом. Не твоего это ума дело... Ай! — вскрикнул он. Астория только плечами пожала, мол, предупреждала же.

— Объясни по-человечески, — Драко почувствовал, как в нём нарастает ярость от несговорчивости отца, от того, что даже в таком состоянии и в такой ситуации он предпочитает не говорить прямо, а делать вид, что его, Драко, это не касается. Его это касалось, всегда касалось! Отец смотрел на него насмешливо, с покровительственными нотками во взгляде — как же Драко ненавидел этот взгляд.

— Успокойся, Драко. Это мои сложности.

Драко такой ответ, конечно же, не устроил. Его кулаки сжались в бессильной ярости, зубы сжались от гнева на отца, который до сих пор видел в нём маленького избалованного мальчишку, которого нужно было держать в стороне от любых проблем и вопросов семейной важности. Он готов был высказать отцу всё, что думает, всё, что накопилось за эти дни его отсутствия, но Астория бросила в его сторону настолько ледяной предупреждающий взгляд, что слова застряли в горле. Драко возмущённо выдохнул и вскочил на ноги — недоумённые взгляды родственников он чувствовал на себе как будто до самой кухни, хотя и был почти уверен, что им было не до него.

Там ему, конечно, легче не стало. Он выпил воды, умыл лицо, горевшее стыдом и злобой, несколько минут смотрел в окно на некогда роскошный сад. Эльфа у них больше не было, а самому заниматься этим великолепием Драко было попросту не под силу; мама, когда жила в мэноре, иногда спускалась вниз и принималась выхаживать несчастные розы, но те быстро чахли, стоило ей снова забыть о них на пару долгих месяцев.

Он сел за стол и опустил голову на ладони. Он не видел отца всего несколько недель, и за это время он превратил себя в чудовище. Драко хотелось разрыдаться, как маленькому, но он старался держать себя в руках. В конце концов, теперь он практически глава семейства — от этой мысли ему, впрочем, стало очень смешно. Отец, раненный, даже не захотел делиться с ним подробностями, отстранил его, будто мальчишку, какой уж тут глава семьи? Драко никогда было не стать человеком, которого уважали бы за силу и строгость характера, и уж тем более не стать человеком, к которому обращаются за помощью. Он откинулся на спинку стула и прикрыл глаза, медленно приводя в порядок сбившееся дыхание. Что же случилось с тобой, папа...

— Я уложила его спать, — тихо произнёс голос жены рядом, и Драко вздрогнул. Не глядя на него, Астория палочкой приманила к себе кастрюлю и корзинку с овощами.

— Как он? — спросил Драко после недолгого молчания.

— Уже всё хорошо. Пьян, но это пройдёт.

Драко поднялся на ноги и встал рядом с Асторией. Она продолжала заниматься ужином, не обращая на него внимания, но он чувствовал, как краем глаза она следит за его движениями. Всегда следила.

— Мне не нравится, что он пьет, — произнёс он, поджимая губы. Астория на мгновение остановилась и посмотрела на Драко долгим взглядом.

— Я знаю. Тебе нужно поговорить с ним, когда он придёт в себя.

— Как будто я не пытался, — горько выплюнул Драко. — Он не хочет меня слушать. И маму не хочет слушать, он ведь у нас глава семьи и должен решать все проблемы, а остальные...

Он снова сжал кулаки, сдерживая рвущуюся наружу обиду. Он пытался, он правда пытался помочь, но разве отец позволял ему это? Разве хоть раз принял его помощь? Что Драко мог сделать?

— Драко, — Астория ласково дотронулась до его руки, — он на пределе. Ему нужна помощь, а тебе сейчас стоит быть терпимее. Мы справимся. Будет непросто, но мы справимся.

Драко ей не поверил, но кивнул. Спиной он опёрся на стол и буравил взглядом стену, будто та могла дать ему ответы на все непростые вопросы, которые сыпались на него, точно из рога изобилия. Астория отвлеклась на ужин, и он был даже рад этому: всё, что она ему говорила, часто имело смысл, но отчаянно ему не нравилось. Что с этим делать, он пока тоже не знал — предпочитал подумать об этом позже.

— На самом деле, кое-что произошло, — наконец, снова заговорила Астория. Голос её был тихим, напряжённым. — На него напал кто-то в маске Пожирателей.

Драко почувствовал, как по спине побежали мурашки, и он до боли сжал столешницу ладонями. Не может этого быть, просто не может быть. Липкий страх покатился потом по лбу, и Драко стёр каплю быстрым движением.

— Люциус считает, что это был самозванец, — продолжила она, возвращаясь к продуктам. Драко видел, как она нервничает, стоило только взглянуть на быстрые и резкие движения её рук. — Никакой стратегии, беспорядочные заклинания. Говорит, если бы это действительно были Пожиратели, живым бы он не ушёл

— Это правда, — пробормотал Драко. Напряжение, охватившее его в первые секунды, потихоньку уходило, оставляя место трезвому расчёту. Практически все, кто так или иначе относился к Пожирателям Смерти, либо сидели в Азкабане, либо давно умерли. Тех, кого не поймали, вычислить было невозможно: ни отец, ни тем более сам Драко не знали всех членов организации поимённо. Может ли быть, что кто-то из мелких сошек окончательно сошёл с ума и теперь охотится на своих же под эгидой мести за предводителя? Колдографии Малфоев слишком часто публиковались в прессе во время послевоенных процессов, чтобы не знать их в лицо.

— Нужно закрыть дом, — произнёс Драко, решительным жестом доставая палочку. Недавно напали на Нотта. Сегодня напали на отца. Возможно, он, Драко Малфой, окажется следующей жертвой. Он внимательно посмотрел на сосредоточенное лицо Астории, Астории, которая всегда говорила, что почти не помнит о том, что было в девяносто восьмом, когда кто-то спрашивал её об этом. Ей было всего пятнадцать, когда разгорелась грандиозная битва за Хогвартс, и она была в числе тех, кого эвакуировали в первых рядах. Она никогда не использовала боевые заклинания и всегда пыталась найти что-то хорошее в людях, которые окружали её. Драко должен был защитить её — её и Скорпиуса.

Быстрым шагом он направился к выходу из кухни, но Астория снова окликнула его, заставляя обернуться.

— Пожалуйста, ответь маме на письмо, — попросила она.

Драко молчал, напряжённо сжимая палочку в ладони.

— Драко?

— Позже. Есть дела поважнее.

И прикрыл за собой дверь, не дожидаясь осуждающего взгляда жены. Он был уверен: именно так она смотрела ему вслед.

— Привет, сестрёнка, — Билл поцеловал Джинни в затылок. — И вам, сорванцы!

С радостными визгами мальчишки запрыгнули на руки дяде, который закружил их, вызывая ещё больше восторженных вскриков. Джинни улыбнулась, опираясь спиной на стену: Билл всегда лучше всех ладил детьми, с самого раннего детства, когда ему пришлось стать старшим братом для своих многочисленных младшеньких. Она прекрасно помнила, как он держал её на руках, когда ей не спалось, и как она плакала, когда ему снова приходилось отправляться в Хогвартс... Иногда, даже сейчас, когда она сама была матерью, ей казалось, что Билл может разогнать тучи и кошмары одной своей уверенной улыбкой.

— Ну что, готовы? — спросил он мальчишек и повернулся к Джинни. — Всё в порядке?

— В полном, — кивнула она. — Порт-ключ на обычном месте.

Они направились в прихожую; мальчишки всё ещё висели на Билле, радостно хохоча. На специально зачарованной полке, куда не доставала детская рука, красовались несколько статуэток, которые выглядели в точности, как дома той или иной ветви рыжего семейства. У каждого из Уизли были такие для быстрой связи с остальными — и в частности для того, чтобы быстро и безболезненно передвигаться с детьми, которые в силу возраста ещё не могли пользоваться камином самостоятельно.

— Удачно вам повеселиться сегодня, — пожелал Билл, подмигивая сестре. — Что надо сказать маме?

— Пока, мама, — протянул Джим. Альбус повторил что-то похожее на своём детском языке, и Джинни потянулась, чтобы поцеловать сыновей.

— Ведите себя прилично и не раздражайте девочек, — наказала она, пригрозив пальцем. Затем снова обратилась к Биллу:

— Я забегу за ними, как вернёмся.

— Можешь не торопиться. У Вики сегодня гостит Тедди, так что, считай, целых две няньки, — он рассмеялся и поудобнее перехватил мальчишек. — Так, сорванцы, теперь все дружно хватаемся за Ракушку! Насчёт три! Раз, два...

И растворились в воздухе. Джинни улыбнулась себе под нос и бодро направилась в спальню переодеваться в приличную для выхода в свет мантию: через полчаса должен был появиться Джордж, с которым они собирались выполнить важную и ответственную миссию по выбору кольца для помолвки с Анджелиной Джонсон.

— Поверить не могу, что ты наконец-то решился, — произнесла она, когда брат, как всегда с опозданием, вывалился из камина и, как всегда, неудачно запнулся о складку на ковре.

— Тебе племянников, что ли, мало, — беззлобно отозвался Джордж, привычным жестом взъерошивая волосы на голове Джинни. Она недовольно фыркнула и снова отвернулась к зеркалу.

— Просто мне всегда казалось, что уж ты-то точно женишься раньше, чем Перси.

Джордж скривился, но ничего отвечать не стал, только с размаху плюхнулся на диван. Тот жалобно скрипнул. Мама, хотя и утверждала, что семейное положение детей ей не важно и любит она их любыми, всё-таки не могла смириться с тем, что Джордж столько лет отказывался жениться, оставшись почти последним Уизли, не связавшим себя узами брака. Последним остался Чарли, но то была совсем другая история.

— Куда пойдём? — спросила она, закончив приводить разворошенную причёску в порядок. — Вроде бы на Пайн-стрит в Абердине должен быть приличный ювелирный, Гарри мне там серёжки на день рождения покупал.

— Зачем тащиться в Абердин, когда у нас прямо под окнами в Косом этих безделушек завались? — спросил Джордж насмешливо и быстрым движением поднялся на ноги. — Так что давай через камин в «Котёл».

Спорить она не стала: «Котёл» так «Котёл».

— Привет, Ханна! — воскликнула Джинни, едва успев отряхнуть мантию от налипшей золы. Ханна, как раз что-то доходчиво втолковывающая пожилому волшебнику за столиком, радостно замахала в ответ.

— Выпьете чего-нибудь? — спросила она, когда следом из камина вывалился Джордж. — Могу сделать кофе. Пока я тут хозяйничаю, тайком от деда притащила кофе-машину. Узнает — убьёт.

И задорно им подмигнула. Впрочем, от кофе из очередного маггловского монстра пришлось отказаться, но Джинни пообещала, что заглянет на обратном пути: она не видела их с Невиллом с самого второго мая, поэтому им точно будет, о чём поболтать. Ханна пообещала, что к её приходу обязательно приготовит чего-нибудь вкусненького, и на том они распрощались.

Джордж, слабо участвовавший в разговоре, кажется, был рад, что они снова двигаются дальше.

— Всё в порядке? — спросила его Джинни, но он только отмахнулся. Она усмехнулась: братишка заметно нервничал, но старательно это скрывал, то ворча что-то про девчачью болтовню, то вдруг ударяясь в обрывочные байки из жизни «Вредилок». Джинни взяла его под руку, заставляя чуть замедлить шаг, и осторожно и ненавязчиво вернулась к незаконченному разговору:

— Так что тут у вас за магазинчик?

— А, — выдохнул Джордж, — там Криви хозяйничает. Ну, то есть, магазин-то старику Квирку принадлежит, отцу Орлы, помнишь её? Они с Дэннисом поженились лет пять назад. Он там сейчас за главного, справляется неплохо.

— Даже не слышала, — произнесла Джинни озадаченно. — Давненько же меня не выводили в свет.

Магазинчик Криви находился совсем неподалёку от «Всевозможных Волшебных Вредилок», Джордж не соврал, когда упомянул про «прямо под окнами». Стоило им приблизиться, двери распахнулись сами по себе, пропуская посетителей; они вошли в богато украшенный салон, в ярко подсвеченных витринах которого красовались блестящие камни, переливающиеся всеми цветами радуги. От такого неожиданного великолепия у Джинни почти закружилась голова, и она покрепче сжала локоть брата, стараясь удержаться на ногах.

— Привет, рыжее семейство! — радостно замахал им сам Дэннис. Он был одет в элегантную синюю мантию, явно не из старых коллекций, лицо его светилось ухоженностью и сытостью, и Джинни невольно отметила, что он стал выглядеть куда лучше, чем каких-то несколько лет назад, когда она видела его в последний раз мельком на улице. Тогда он показался ей усталым и каким-то ссутулившимся, а сейчас в его глазах пылала жизнь.

В углу магазина богато одетая старушка мучила своего явно утомлённого спутника вопросом, какие серьги ей идут больше.

— Не помешаем? — спросил Джордж, кивая в сторону посетителей, на что Дэннис только рукой махнул.

— Это надолго, они и не заметят. Джинни, ты выглядишь просто фантастически! И кто бы мог подумать, что это мать троих детей, а? Тебе надо продавать секреты своей красоты за большие деньги!

Джинни залилась краской и только и смогла, что смущённо выпалить что-то вроде «ну что ты, ну это не так». Активный Дэннис, впрочем, на это внимания практически не обратил, тут же переключившись на Джорджа.

— Ну, что будем выбирать? Дай угадаю, — он прикоснулся указательными пальцами к вискам и прикрыл глаза. — Кольцо?

— А ты профессионал, — рассмеялся Джордж. Дэннис только руками развёл.

— Опыт, мой друг, опыт. Джинни, присядешь? Вы тут задержитесь, уверяю. У меня столько добра, что часа два будете любоваться. Чай? Сок? Вино? Немного, для здоровья.

— Воды, пожалуйста, — пискнула Джинни, опускаясь на специально трансфигурированный для неё мягкий стул. От мельтешения Дэнниса её замутило и почему-то захотелось сбежать. Джордж, усаженный рядом, выглядел не более нервным, чем раньше, и она решила, что ей просто кажется — наверное, просто и вправду давно не выходила на люди. В последнее время она если куда и выбиралась, то либо с мамой, либо с кем-то из братьев; иногда к ней присоединялся Гарри, но сейчас... Она сглотнула, прогоняя вставшую комом в горле обиду. За последний месяц ей уже порядком надоело думать о том, как Гарри совсем перестал появляться дома.

Дэннис вернулся буквально через несколько мгновений, сунул Джинни в руки стакан воды, зажёг рядом с ними несколько ярких фонарей («Так будет лучше видно») и взмахом палочки опустил на столик перед ними подложку с кольцами. Чего там только не было!

— Начнём с классических бриллиантов, — важно произнёс он и подал одно из колец Джорджу.

А потом были сапфиры, рубины, топазы, изумруды, аметисты и великое множество других разноцветных камней, которые Джинни и не упомнила бы никогда. Некоторые из них были обработаны вручную, другие — с помощью магии; некоторые были гоблинской работы, над другими трудились волшебники или магглы; одни отличались замысловатыми узорами, другие — наложенными на них простыми заклинаниями; одни защищали от сглазов, другие меняли цвет под настроение хозяйки... Дэннис оказался прав: они пробыли в лавке не меньше двух часов, прежде чем пересмотрели всё, а потом ещё час выбирали, что же из этого больше всего понравится Анджелине. Джинни перемерила столько колец, сколько в своей жизни не видела — да и надеялась, что никогда больше не увидит. В лавке было душно, и несмотря на все старания Дэнниса как можно больше облегчить ей пребывание здесь, она никак не могла избавиться от чувства липкой дурноты, накатывающей волнами.

В конце концов, они остановили свой выбор на скромном, но элегантном кольце с бриллиантом работы волшебника. Дэннис клятвенно заверил, что Анджелине подарок обязательно понравится; к тому же пообещал, что наложенные на колечко заклинания против утери и кражи не потеряют своих свойств даже через десятки лет, мол, особый магический секрет. Джордж, конечно, отнёсся к его словам с заметным скептицизмом, но Джинни подтвердила: кольцо Анджелина обязательно оценит и будет носить, не снимая, все те годы, что они будут счастливы в браке.

— В конце концов, она столько лет ждала, когда ты решишься, что обрадуется даже соплохвосту в ленточке, — пошутила она, за что получила весьма ощутимый тычок в плечо.

— Даже почти завидую вам, — мечтательно произнёс Дэннис, отсчитывая кнаты на сдачу. — Всё бы отдал, чтобы вернуть момент, когда мы с Орлой решили пожениться, а у вас всё впереди. Джордж, ты просто самый счастливый в мире человек, помяни моё слово.

Джордж ухмыльнулся, но Джинни для себя решила, что Дэннису он всё-таки поверил. Он принялся выяснять ещё какие-то подробности наложенных на кольцо чар, и она отошла к дальней витрине, чтобы выглянуть в окно. Погода постепенно портилась, собирался дождь. Мимо спешили люди, совсем не интересующиеся ювелирной лавкой, и только одна фигура в тёмной мантии застыла перед витриной, внимательно рассматривая что-то внутри магазина. Джинни не обратила внимания на лицо и даже не могла точно сказать, мужчина это был или женщина, да и разве это было важно? На другом конце улицы призывно мелькали вывески всевозможных лавочек, отвлекая её внимание на себя, и только одна — «Совы» — казалось, была покрыта слоем вековой пыли. Точно, совы! У Хэдвиг как раз заканчивались любимые совиные вафли.

Она обернулась на оклик счастливо улыбающегося брата, который как раз прятал коробочку с кольцом во внутренний карман мантии, и сама улыбнулась. Жаль только Фред не может разделить с ними этой радости...

Они вежливо распрощались с Дэннисом, который доверительно сообщил, что сейчас закроется на перерыв: нужно было разобрать коробки с новым поступлением. Заверив его, что они точно не хотят посмотреть на новые кольца и вполне довольны своим выбором, они, наконец, вышли на улицу. Джинни с наслаждением вдохнула свежий воздух и взглянула на Джорджа.

— Куда теперь?

— Хочу проведать Рона. Бросил на него инвентаризацию, и мне ничуть не стыдно, — он скорчил рожу, и Джинни расхохоталась. — Ты со мной?

— Ты иди, я догоню. Хочу ещё зайти за кормом для совы, — она ласково похлопала брата по руке и направилась в противоположную от него сторону.

— Тебя проводить? — крикнул ей вдогонку Джордж, но Джинни только помахала ему рукой на прощание. В конце концов, она беременная, а не беспомощная, хотя на её опыте эти два слова путали регулярно, даром, что кроме первых букв их ничто не связывало.

Из «Сов» она вышла с огромным пакетом разнообразной снеди для семейной любимицы Хэдвиг, названной в честь своей знаменитой предшественницы. Птицей она была крайне прожорливой и обожала всевозможные деликатесы и лакомства, которые Джинни с радостью для неё выбирала. Впрочем, не забывала она и ворчать, что эта сова когда-нибудь съест весь их доход со своими вафлями; сова от этого меньше еды не требовала, что всегда изрядно веселило Гарри: уже третий год он угрожал, что подарит Джеймсу ещё одну на одиннадцатый день рождения. «Хорошо, что у меня в запасе достаточно времени, чтобы заставить его ненавидеть сов», — обычно отшучивалась Джинни.

На улице начинался дождь: она почувствовала, как на голову ей приземлились несколько тяжёлых капель. Она смерила палочку в чехле на рукаве долгим взглядом, но доставать не решилась: было неудобно с пакетами, да и успеет добежать прежде, чем промокнет. Тут всего-то метров сто...

...конечно, она промокла насквозь. Дождь полил с такой силой, что Джинни мгновенно пожалела о собственном решении и торопливо засеменила к магазинчику братьев. Оказавшись под спасительным козырьком, она достала палочку, просушила собственную мантию и только потом дёрнула витую ручку магазина на себя — та не поддалась. Джинни дёрнула ещё раз, но результат оставался прежним.

— Это ещё что за новости, — пробурчала она себе под нос и требовательно постучала. Вместо ответа перед ней прямо в воздухе вспыхнула алая надпись: «Вечный праздник и безудержное веселье переносятся на завтра в связи с инвентаризацией. Приносим свои извинения, удачных вам шалостей».

— Джордж? — позвала она, но никто не откликнулся, а буквы замерцали огнём. — Выдумали, тоже. Знали ведь, что приду.

Она поудобнее перехватила пакет с кормом и огляделась. С другой стороны здания должен был быть вход для персонала, который наверняка будет открыт, иначе какой смысл запирать главный? Как-то же Джордж вошёл внутрь. Джинни вздохнула и с тоской поглядела на капающие с неба капли — идти всё равно придётся, не торчать же под дверью, ожидая, что кто-нибудь всё-таки удосужится открыть ей? Она наколдовала себе щит от дождя и нырнула под ливень; хотя было уже не так холодно, а сверху больше ничего не капало, ей всё равно хотелось побыстрее оказаться в сухости и тепле.

Завернув за угол магазинчика, она торопливым шагом засеменила вдоль здания в поисках заветной двери. Обычно для подобных визитов она пользовалась входом для посетителей, поэтому не была уверена, как попасть внутрь, оставалось надеяться, что дверь не спрятана в стену и не заперта на какой-нибудь хитроумный пароль, иначе ей однозначно придётся влетать в окно. От мысли о том, как она, беременная, седлает метлу, стало до невозможности смешно, и Джинни прыснула себе под нос. Впрочем, стоит подумать про квиддич, как только живот перестанет мешать, она совсем соскучилась по полётам. И мальчишки уже совсем скоро подрастут, можно будет постепенно приучать их к мётлам посерьёзнее детских...

Сзади что-то с шумом упало, и Джинни резко обернулась, чувствуя, как сердце подскакивает к горлу от неожиданности. Прямо перед ней стояла чёрная фигура, лицо которой скрывала маска. Она вскрикнула и отшатнулась — совсем рядом с ней просвистело заклинание.

Она услышала стук пакета по земле, потом свой собственный голос, выкрикивающий заклинание; увидела, как фигура падает на землю с громким воплем; услышала яростный выкрик откуда-то сверху; увидела прямо перед собой невесть откуда вынырнувшую кошмарную маску и взмывшую в воздух палочку.

И темноту.

* * *

Она услышала, как кто-то зовёт её по имени, и резко открыла глаза.

— Джинни, — рядом возникла обеспокоенная рыжая голова брата. — Джинни, ты слышишь?

— Угу, — невнятно пробормотала она и попыталась подняться — но требовательным движением её тут же уложили обратно на спину.

— Миссис Поттер, пожалуйста, не вставайте, — услышала она спокойный женский голос.

— Миссис Диггори? — настороженно прошептала Джинни, пытаясь понять, что же происходит. — Где я? Что случилось? Что-то...

И тут она вспомнила. Воспоминания хлынули в голову, разрывавшуюся от боли, и Джинни непроизвольно схватилась рукой за живот — всё как будто было на месте, и она не смогла сдержать облегчённого вздоха. Рядом с ней на корточках сидел хмурый Рон, где-то у окна маячил Джордж, прятавший руки в карманах мантии. Миссис Диггори, её целитель, стояла у стола и смешивала зелье в высоком стакане; жидкость в нём была почти прозрачная.

— Ты не помнишь? — настороженно спросил Рон, напряжённо вглядываясь в её лицо.

— Вспомнила, — выдохнула Джинни, снова пытаясь сесть. — Помоги мне.

Рон бросил быстрый взгляд на миссис Диггори, та кивнула. Он наклонился к Джинни и осторожно усадил, подталкивая под спину жёсткую подушку. Она почувствовала, как нервно дрогнули его руки, когда он отстранялся.

— С ребёнком всё в порядке, не беспокойтесь, — сказала миссис Диггори, подходя ближе. Её прохладная ладонь скользнула по лбу Джинни. — Вас оглушили. Однако за годы практики мне не встретился ни один случай поражения плода из-за единичного заклинания. Ну-ну, не волнуйтесь вы так, всё будет хорошо. Голова болит?

Она осторожно кивнула в ответ.

— Это нормально, — заверила её миссис Диггори. — Я приготовила вам зелье, оно успокоит нервы и поможет справиться с головной болью. Вам сейчас положен полный покой, так что постарайтесь воздержаться от нагрузок и переживаний хотя бы пару дней.

— Уж я прослежу, — пообещал Рон.

— Если почувствуете себя хуже или что-то будет беспокоить, можете прислать мне сову или постучаться в камин, я сегодня вечером буду дома, — произнесла она, мягко улыбаясь. — А завтра с утра зайду к вам проведать. Договорились?

Джинни кивнула и на прощание сжала её руку. Миссис Диггори она знала с самого раннего детства, ещё когда жила в Норе вместе с братьями: она была целителем, и именно к ней их мама обращалась, если нужен был совет. А ещё она была матерью погибшего Седрика — и с тех самых пор что-то в её добром взгляде неуловимо изменилось, словно погасло. Джинни всегда было искренне жаль эту добрейшей души женщину, которая, несмотря ни на что, всегда верила в Гарри и в его победу — они успели поговорить об этом после войны.

Джордж отправился провожать миссис Диггори к камину, по пути задавая ей бесконечные вопросы о состоянии сестры, а обеспокоенный Рон остался с ней.

— Ты точно в порядке? — спросил он, дотрагиваясь до её руки, и Джинни схватилась за неё, точно за соломинку.

— Я видела человека в маске Пожирателей, — быстро выпалила она. Рон удивлённым не выглядел.

— Я тоже, — произнёс он хмуро. По спине Джинни пробежала стая мурашек. — Я выглянул в окно, когда ты шарахнула одного из них, но не успел вмешаться. Второй вырубил тебя и смылся, мы с Джорджем ничего сделать не успели. Прости.

Он сделал напряжённую паузу и пальцем погладил её руку.

— Мы уже связались с Гарри, будут тут с минуты на минуту.

Джинни зажмурилась, глотая предательские слёзы.

— Неужели всё это происходит? — пробормотала она, пытаясь успокоиться. — Не могу поверить, просто не могу...

— Джинни, — Рон сжал её ладонь, — тебе нужно успокоиться. Выпей зелье, может, удастся поспать. Я сделаю тебе кровать поудобнее.

— Нет! — вскрикнула она, притягивая брата к себе и заставляя посмотреть в глаза. — Нет, Рон. Я отправляюсь домой прямо сейчас.

— Но... — начал было он, но Джинни решительно поднялась с кушетки. Голова всё ещё кружилась, поэтому ей пришлось опереться на Рона, чтобы не упасть, но её решимости это не убавило.

— Никаких «но». Я забираю мальчишек и иду домой.

— Джинни, — раздался от двери голос Джорджа, и по его твёрдому тону она прекрасно поняла, что он зол и расстроен. — Мальчишкам сейчас будет лучше у Билла. Тебе нужно отдохнуть.

— Много ты понимаешь! — закричала она, чувствуя, как накатывает новый приступ липкой тошноты. — Я иду домой! И вы не посмеете меня останавливать!

Она замерла, чувствуя, что ещё секунда — и по щекам польются обжигающие слёзы. Только не здесь, только не сейчас, ей нужно было добраться до дома, а там... Рон озадаченно смотрел на Джорджа, тот буравил взглядом Джинни. Она тяжело дышала, замерев в воинственной позе — вот-вот рухнет вся её хвалёная выдержка, если он так и будет медлить. Наконец, Джордж сделал шаг вперёд и подал ей руку.

— Пойдём, — позвал он, поддерживая Джинни под локоть, — я помогу тебе добраться.

Одними губами Джинни выдавила слова благодарности, и вместе с братом они направились к камину: сначала в Ракушку, «всё в порядке, Флёр, просто немного утомилась, не поверишь, как сильно могут выматывать бесконечные побрякушки», оттуда порт-ключом домой, где их встретила бледная, как полотно, мама. Цепкими пальцами она схватила Джинни за плечо и не выпускала, шептала что-то про ужин и предлагала прилечь. Нет, мама, всё в порядке, просто день не удался. Я не хочу в Мунго, я не хочу в кровать, я буду играть со своими сыновьями, хорошо?

Радостные мальчишки носились вокруг, совершенно не подозревая, какой ураган царствовал в голове у их матери. Джеймс рассказывал, как Тедди катал его на спине, а ещё разрешал Виктуар заплетать ему косички — ну не дурак ли этот Тедди? Альбус едва поспевал за братом, отчаянно пытаясь втиснуться в бесконечный поток его рассказа, и Джинни слабо улыбалась, глядя на сыновей. Мерлин и Моргана, всё кончилось. Мерлин и Моргана, всё кончилось. Мерлин и Моргана...

Когда полыхнул камин, она даже не пошевелилась, следя взглядом за безумными играми мальчишек, сжимая пальцами первую схваченную с полки книгу. Сзади на плечи ей легли тёплые руки мужа, но она не смогла заставить себя хотя бы повернуться.

— Джинни, — позвал он тихо. Она не ответила. Голос подвёл её, как и заплясавшие дрожью руки.

— Джинни, — позвал он снова. — Я здесь, милая.

Джинни почувствовала, как по щекам полились горячие слёзы, и, не в силах больше держаться, уткнулась носом в холодную ладонь Гарри.

— У тебя всё в порядке? — спросила Гермиона, едва заглянув в двери кабинета. — Ты выглядишь...

— Паршиво, — закончил Гарри и качнул головой, приглашая войти. Гермиона скользнула внутрь и плотно прикрыла за собой дверь.

— Устало, — мягко поправила она и села напротив. — Дело не движется?

— Я не спал. Не мог уснуть, после того, что случилось с Джинни.

— С Джинни? — обеспокоенно переспросила Гермиона, пальцы её сжались на столешнице, к которой она едва успела потянуться. Гарри удивлённо взглянул на неё, чувствуя, как разливается по телу волна странного непонимания.

— Ты не в курсе?

Она медленно покачала головой.

— Вчера у «Вредилок» на неё напали. — Гермиона вскрикнула, прикрыв рот ладонью. — Она в порядке, всё хорошо, только испугалась...

Мысль о том, что было бы, не выгляни Рон на улицу, не давала ему покоя со вчерашнего вечера, и именно она мешала Гарри уснуть. Он пытался убедить себя, что всё обошлось, что нет никакого смысла переживать о том, что прошло, нужно было сосредоточиться на настоящем — на деле — но беспокойство хваткой рукой сдавливало сердце и будило, стоило ему только на секунду перестать вслушиваться в тихое дыхание жены.

— Миссис Диггори сказала, что за ребёнка можно не беспокоиться, главное, чтобы Джинни не нервничала.

— Какой ужас, — ошарашенно произнесла Гермиона. Гарри бросил на неё недоумённый взгляд.

— Тебе что, Рон ничего не сказал? Он был там, спугнул нападавших.

Взгляд Гермионы метнулся от его лица куда-то за его спину, к окну, но она быстро взяла себя в руки и улыбнулась, скованно и неловко.

— Я поздно вернулась вчера, ну, знаешь, отчётная пора, — торопливо заговорила она, быстрым движением убирая за ухо кудрявую прядку. — Они с Роуз уже спали, решила, что не буду будить. А утром ушла, они ещё не вставали.

Гарри нахмурился и хотел спросить, всё ли в порядке, но Гермиона не дала ему даже начать.

— Вы выяснили, кто это был? Почему напали?

— Нет, — выдохнул Гарри. — Два человека в пожирательских масках. Джинни в одного из них пустила сглаз, но второй успел её оглушить и сбежать. Никаких улик, мы вчера там всё облазили.

Гермиона тяжело вздохнула и потёрла лоб.

— Ты уже говорил с Гамбойлом?

— Ну а как иначе? Делают, что могут.

Он откинулся на спинку стула, поднимая взгляд к потолку. Дело принимало опасный оборот, поэтому разобраться с ним нужно было как можно скорее; он совершенно не понимал, каким образом были связаны Джинни, Сэлвин и убитый на празднике Дон Эйвери, но что-то в этом должно было быть. Иначе — почему Джинни? Она была уж точно не самым ярким борцом против Волдеморта. Да, она сражалась на стороне Гарри Поттера, избранного и прочее, однако таких волшебников было много: был Невилл, была Луна, были Рон с Гермионой, сопровождающие его в походе за хоркруксами. Почему именно Джинни?

— Ты не думаешь, что это было предупреждение для тебя лично? — осторожно спросила Гермиона, точно увидела в его глазах немой вопрос.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Гарри.

— Лестрейнджи, — она многозначительно взглянула на него. — Уверена, они уже поняли, что на них открыли охоту. К тому же, навряд ли они тепло к тебе относятся после... всего.

Гарри прикрыл глаза; и правда, пока основная версия расследования замыкалась на сбежавших братьях, он не мог возразить Гермионе. Лестрейнджи столько лет терроризировали мирных жителей магической Британии, запугивали и убивали волшебников и магглов, а уж надавить на главу Аврората через членов его семьи — первое, что придёт в голову даже не самым опытным преступникам. Что говорить о тех, кто получил несколько пожизненных заключений? Он нервно сглотнул и откашлялся, прогоняя мысль о том, что могло произойти и чего никогда не произойдёт — он пообещал себе, что сосредоточится на том, как поймать преступника и наказать его, а не на том, чтобы жалеть себя.

— Возможно, ты права. Но меня смущает, как легко Джинни удалось...

Договорить он не успел: дверь в кабинет распахнулась резким рывком, и на пороге появилась встревоженная Лиза.

— Гарри... — голос её сорвался. Он сам не заметил, как оказался на ногах; Гермиона вскочила с места и вцепилась в спинку стула.

— Там ещё убийство. Только...

Его сердце готово было остановиться.

— ...ты навряд ли захочешь это видеть.

— Джинни? — прохрипел он, и Лиза суматошно замахала руками.

— Нет, семья в порядке, — быстро произнесла она. Гарри почувствовал, как по телу разливается облегчение, и с трудом запретил себе упасть обратно на стул.

— Я на место.

— Я с тобой, — Гермиона бросилась за ним, и у него совершенно не было сил, чтобы с ней спорить.

Лиза пыталась схватить Гарри за рукав мантии, но он резко отдёрнул руку, ждать он был не намерен. Оттеснив её плечом, он направился в приёмную; Лиза проглотила то, что хотела сказать, и быстрым шагом последовала за ними. Губы её были поджаты и, Гарри был уверен, в любой другой день она бы уничтожила его взглядом, но сейчас ему было всё равно. Мысль о смерти жены, царившая в его голове всего несколько секунд, сумела наделать столько путаницы, что он мало задумывался хоть о чём-то, что не касалось того, как поймать этих ублюдков и засадить в самые дальние камеры Азкабана.

Лиза начертила координаты палочкой и произнесла пароль, снимая антиаппарационный барьер. Гермиона успела аппарировать первой.

— Гарри, — просипел рядом голос подруги, едва он успел материализоваться на месте преступления. На полу под ногами горели огнём рыжие волосы...

— Тихо, шеф. — Гарри почувствовал, как сильные руки Мэд подхватывают его сзади.

— Я в порядке, — произнёс он глухо, опускаясь на заботливо подставленный Гермионой стул.

— Не в порядке, — сухо констатировала Мэд. — Говорила, тебе тут нечего делать.

— Я должен был, — произнёс он, откидываясь на спинку стула. Это была не Джинни, теперь он отчётливо видел, что и волосы у женщины на полу были другие: Джинни стригла их короче, да и цвет их был чуть ярче... Джинни была крепче сложена, ещё, кажется, выше, к тому же, погибшая явно не была беременна.

Это была не Джинни. Джинни была дома, с мальчишками, под присмотром матери, братьев и нескольких хит-визардов, ведущих скрытую слежку за домом. Любой её шаг был под контролем, любое движение, любая попытка подобраться к ней была обречена на провал. Однако сердце его продолжало бешено стучать, и чтобы заставить его вернуться в привычный ритм, Гарри пришлось очень постараться.

— Это кое-что объясняет, — задумчиво произнесла Гермиона, склоняясь к лицу женщины на полу. — Личность установили?

— Пока нет, — отозвался от двери едва вошедший Джимми. — Хозяйка дома в жизни её не видела, она тут её и нашла. Дом снимал некий господин Дон Эйвери.

— Его убили, — подключилась Мэд, — на празднике в Стаффордшире.

— Жена или любовница, — предположила Гермиона, палочкой простукивая карманы мантии погибшей. У Гарри страшно кружилась голова от всего произошедшего, но он усилием воли заставил себя встать и тоже достать палочку, чтобы проверить комнату на следы заклинаний.

— Всё сделал, — предупредил его Джимми, устало опираясь на дверной косяк. — Сложно сказать что-то определённое, но одно точно: защита на доме была, но её сняли. Снаружи.

Гермиона удивлённо приподняла брови.

— В каком смысле?

— В прямом. Были заклинания на доме, а потом — хоп! — и нету. Хозяева даже понять ничего не успевают обычно.

— Разве это возможно? — спросила она с ноткой недоверия в голосе. — То есть, каковы шансы?

— Да пусть хоть один на миллион, — пожал плечами Джимми. — Умельцем надо быть, но в войну и не такое проделывали. А тут видно, что взломщик работал опытный.

— Как у Сэлвина, — поддакнула Мэд, осторожным движением оттесняя Гермиону от лежащей на полу неизвестной. — На теле следы заклинаний. Обезоруживающее. Парализующее. Авада.

— И в комнате фонит, — подтвердил Джимми. — Видать, драка была.

— Если предположить, что все нападения совершил один и тот же человек, это не имеет никакого смысла, — задумчиво произнесла Гермиона, постукивая палочкой по письменному столу, заваленному старыми выпусками «Ежедневного Пророка».

— Она могла дать отпор, — произнесла Мэд. — Рано делать выводы.

— Но ведь Сэлвина убили одним заклинанием, верно? Его даже не пришлось оглушать, — напомнила Гермиона.

— У него не было палочки. Его убили со спины, — резонно заметила Мэд. — Здесь неясно. Могла заметить и взять палочку. Могла быть дуэлянтом.

Гарри задумчиво посмотрел на тело женщины.

— Сомневаюсь, что люди были разные, — наконец, произнёс он. — Скорее, разные обстоятельства. Думаю, Мэд права.

— Наверное, — пожала плечами Гермиона. — Над домом ведь снова Метка, верно?

Джимми кивнул.

— Что в доме? — спросил Гарри у подчинённых. Джимми мгновенно оживился.

— Я по дому пробежался, но тут одно старьё. Много газет, вещи как из музея, богатые цацки в жутком состоянии. Мужские и женские, так что, видимо, вдвоём жили. На столе на кухне нашёл одну колдографию, там она и похоже этот Эйвери.

— Не подписана? — спросила Гермиона. Джимми покачал головой.

— Мы нашли палочку, — вступила Мэд и кивнула на рыжеволосую женщину. — Быстро опознаем. Лиза накопает, что сможет.

Однозначно, нужно было найти в архивах всё, что только можно, на счёт этой неизвестной женщины. Если удастся понять что-то о ней, наверняка смогут понять, случайно ли почти пострадала Джинни. Он поймал на себе долгий и задумчивый взгляд Гермионы и понял: она сейчас задаётся ровно теми же вопросами. На душе у него было неспокойно, хотя он и видел, как сильно погибшая была похожа на его жену и подозревал, в чём причина нападения на Джинни. И всё же...

— Хозяйку допросим, — продолжил Джим. — Но она вроде не знает ничего.

Гарри кивнул. Мысли расползались в разные стороны, и он отчаянно пытался поймать их и собрать воедино. Постепенно картина дела только усложнялась, количество трупов только росло, а у них в руках были только догадки и подозрения, никаких улик. Он задумчиво осмотрел плохо обставленный дом, чувствуя на себе взгляды подчинённых и Гермионы. Они ждали его дальнейших указаний, и на мгновение Гарри показалось, что на его плечи опустился груз весом в несколько тонн, и груз этот давил его к земле силой неопределённости и ответственности за всё происходящее.

— Сворачиваемся, — наконец, выдохнул он. — Вызывайте Дэвиса.

Дракклы.

Хотелось пить. Очень нужно было в ванную. Желудок выделывал головокружительные сальто. Гейб открыл глаза и упёрся взглядом в низкий потолок. В комнате было темно, поэтому он не мог определить, сколько сейчас времени. Нужно было встать.

Он перевернулся на бок и уткнулся взглядом в сиротливо прислонившийся к пустой стене комод, на котором беспорядочным комом лежали вещи: мантии, брюки, драккл знает что ещё... Он попытался вспомнить, когда в последний раз видел у себя дома что-то хоть сколько-нибудь похожее, но так и не смог.

Дракклы.

Гейб подскочил на кровати и взвыл от пронзительной головной боли. Это ещё что за шутки? Куда его занесло? Какого драккла он... В трусах. В чужой кровати. Один, слава Мерлину, если не считать дичайшего похмелья. Джимми и Ричи ждала отвратительная смерть от его, Гейба, рук, если он когда-нибудь выберется из этого райского местечка. Не то чтобы он очень сомневался, но кто его знает, где он оказался. Судя по мантиям, не у магглов, это уже было хорошим знаком. Или наоборот?

Он осторожно поднялся на ноги, наученный горьким предыдущим опытом, и огляделся в поисках своих вещей. На столе у окна лежала палочка — его палочка! — за которую Гейб радостно схватился; ещё не хватало её потерять и идти подбирать новую, с годами процесс становился всё сложнее, вопреки ожиданиям мистера Олливандера. Стол перед Гейбом был завален всевозможными вещами, блокнотами, пергаментами и перьями, некоторые были покрыты ощутимым слоем пыли. Да, хозяева, видимо, не слишком заботились об уборке... Что ж, его это не слишком волновало, лишь бы побыстрее убраться отсюда — в идеале, не пересекаясь с хозяйкой. Гейб поворошил свитки на столе палочкой, но не стал читать, они были мелко исписаны ровным убористым почерком, и его голова отказывалась вникать. И так гудит, ещё цифрами беднягу нагружать — слишком жестоко. Он открыл ящик стола, но не обнаружил там ничего, кроме старых маггловских тетрадей, защищённых слабым заклинанием от чужого проникновения. Дуя на обожжённый палец, Гейб полез в следующий ящик, пытаясь докопаться до личности таинственной незнакомки, с которой он буквально несколько минут назад не хотел даже видеться. Видеться — это одно, думалось ему. А вот узнать, кто, всё-таки, приютил его на ночь, было бы неплохо.

Со стороны двери в комнату раздалось тактичное покашливание, и он подскочил на месте, едва не выронив палочку из рук.

— Добрый день, — поздоровалась с ним пожилая леди. Это ещё что за...

Мантии на женщине не было, она была одета в аккуратное платье и держала в руках сумочку. Определённо, Гейб никогда в жизни её не видел, а ещё не мог вот так запросто сказать, была ли она волшебницей и кем приходилась хозяйке дома — или сама была хозяйкой? Может быть, мама той, кто привела его сюда и в чьей постели он заночевал? Он попытался перебрать в голове возможные варианты, но так и не смог припомнить ни одного: последние лет семь у него было катастрофически мало времени на подружек.

— Добрый, — неуверенно ответил он после неловкой паузы. Женщина продолжала с интересом разглядывать его, точно совершенно не удивилась его присутствию, и Гейбу захотелось спрятаться от её любопытного взгляда. Он, в самом деле, не новая книжка Скитер во «Флориш и Блоттс».

— Я миссис Тёрпин, — представилась, наконец, женщина, видя его замешательство. В голове его пронеслась только одна мысль: «Чего?!»

— Вы миссис Тёрпин? — переспросил Гейб, и женщина кивнула, совершенно не смущённая ситуацией. Ну конечно. Миссис Тёрпин. Как он, идиот, мог сразу не догадаться?

— А Лиза дома? — спросил он, чувствуя себя глупее, чем первокурсник, которого застали в женском туалете за беседой с Плаксой Миртл.

— Хотела спросить то же самое у вас, — рассмеялась женщина. — Была неподалёку и зашла проведать её, но, очевидно, надо было сначала позвонить.

Гейб не мог даже пошевелиться, всё разглядывал миссис Тёрпин. Лиза была на неё совершенно не похожа: её мать была невысокой, волосы её были седыми, а глаза — тёмными, не как у Лизы. Он проглотил неприятные воспоминания, вставшие комом в горле. Лиза была до жути похожа на своего отца, не взяв от своей матери совершенно ничего внешне, и ему казалось, что внутренне Лиза тоже полностью копировала мистера Тёрпина. По-крайней мере, пыталась, и не то чтобы он мог её за это осуждать.

— А вы, я полагаю... — полувопросительно начала миссис Тёрпин, и Гейб спохватился: вот болван!

— Простите! Я Гейб, Гейб Трумэн, — он шагнул навстречу новой знакомой с вытянутой рукой, но тут же смущённо отступил назад, припоминая, что всё ещё не одет и выглядит очень глупо. — Мы с Лизой друзья. И коллеги. Вместе работаем. И дружим.

Миссис Тёрпин легко рассмеялась.

— Очень рада, что у Лизы наконец-то снова появились «друзья», — произнесла она ласково. — После смерти отца она сама не своя, я уже начинала волноваться.

Гейб нервно откашлялся и скрестил руки на груди. Семь лет прошло.

— Простите, Гейб, — миссис Тёрпин махнула рукой. — Это было лишним.

— Что вы, — неуверенно отозвался он, чувствуя, как желудок снова начинает вытворять неведомые кульбиты. — Я тоже рад, что она не замыкается в себе.

Миссис Тёрпин ласково, по-семейному, улыбнулась. Гейбу от этого стало ещё больше не по себе и захотелось сбежать через окно. Вместо этого он неуверенно переминался с ноги на ногу, раздумывая, как половчее прикрыться и имеет ли это хоть какой-нибудь смысл.

— Что ж, я, пожалуй, пойду. Приятно было наконец познакомиться с вами, Гейб, — решила миссис Тёрпин. Она отмахнулась от его ненавязчивого предложения проводить её до двери и оставила его одного, наедине с собственными мыслями. Так, значит, он у Лизы дома — раньше он бывал у неё, но дальше кухни никогда не заходил. По-крайней мере, состояние комнаты объясняет, почему его никогда сюда не приглашали, да и обычно он тут бывал не для того, чтобы забраться в её спальню. А стоило бы, наверное: уже давно бы поделился собственной подборкой бытовых заклинаний для убеждённых холостяков.

В коридоре обстановка показалась ему более знакомой, он без труда нашёл ванную, потом осушил заботливо оставленный на столе графин с водой, а ещё обнаружил свою одежду на вешалке возле двери, судя по всему, вычищенную. Но больше всего Гейба удивило, что ни одной колдографии мистера Тёрпина он так и не увидел.

К появлению Лизы вечером он успел ещё немного поспать, одеться и отмокнуть под душем, чтобы показаться перед товарищем, выручившим в трудную минуту, относительно свежим и бодрым. Лиза же наоборот выглядела утомлённой.

— Тяжёлый день? — участливо спросил он, поднимая сброшенную ею мантию. Лиза фыркнула и ничего не сказала; она решительно подошла к плите, что Гейба нимало удивило, а шутки на этот счёт появились как-то сами собой. Однако он смог сдержаться и промолчать: сейчас он был не в том положении, чтобы её злить.

Пока она безуспешно пыталась не сжечь яичницу, Гейб рассказывал ей о вероломстве Джимми и Ричи, бросивших его на произвол судьбы в маггловском пабе.

— Ричи сегодня очень несчастен, — отметила Лиза, ухмыляясь. — Завидует, наверное, что именно тебе из всей вашей честной компании выпал выходной.

— Да нет, — Гейб засмеялся, вспоминая события вчерашнего вечера. — Наверняка та брюнетка его отшила, вот и страдает.

Лиза вопросительно приподняла бровь, и пришлось рассказывать ей всё с самого начала: как Ричи увидел эту даму у барной стойки и заявил, что жить без неё не может, как всеми правдами и неправдами заманил её за их столик, как подливал ей выпивки и старательно играл роль неразборчиво сорящего деньгами богатенького парня.

— Как уж тут устоять, — Лиза закатила глаза. — Он не особенно распространялся о своих неудачах, знаешь ли. Зато сказал, что тебе в спутницы досталась бутылка виски.

— Лжец, — притворно округлил глаза Гейб. — Я выпил-то...

— Достаточно, чтобы бармен принёс тебя на себе.

Гейб расхохотался.

— Всё-таки принёс?

— Куда бы он делся. Сказал, стало жалко придурка.

— Так уж прямо и сказал?

— Точная цитата, — клятвенно заверила его Лиза и плюхнула тарелку на стол перед ним. — Ешь.

Пока Гейб старательно делал вид, что ничего вкуснее, чем горелая яичница, в своей жизни не ел, Лиза делала вид, что верит ему, и заодно рассказывала о делах в Аврорате.

— Гермиона принесла успокоительное зелье, кое-как отправили его домой, — рассказывала она об убийстве, взволновавшем шефа до глубины души. — Надеюсь, завтра Джинни не отпустит его на работу. Всем будет спокойнее, если он хотя бы немного времени проведёт с семьёй.

— Ага, мечтай. Теперь он будет ночевать в штабе, лишь бы быстрее раскрыть дело, — тихо сказал Гейб. Лиза резко дёрнула плечом.

— Как будто это хоть как-то поможет. Сейчас основная установка — искать Лестрейнджей, только где их искать? Следов-то никаких. Дом арестован тысячу лет назад, имущество распродано, дом Блэков теперь принадлежит Гарри. Некуда им возвращаться.

— Где-то же они должны быть, — Гейб с шумом отодвинул от себя пустую тарелку. — Он не успокоится, пока не засадит их.

— Я тоже, — решительно произнесла Лиза и отвернулась. Он не сомневался: не успокоится. Весь штаб будет работать на износ, лишь бы засадить этих ублюдков подальше и поскорее. Неизвестно только, как долго стены Азкабана удержат их на этот раз.

После затянувшейся паузы Гейб решился спросить:

— Так личность убитой удалось установить?

Лиза перевела на него задумчивый взгляд.

— Эйвери. Патриция Эйвери. Её брата Дона убили на маггловском празднике.

— Дети того самого?

— Именно, — кивнула она. — Пока больше ничего. К Пожирателям, судя по всему, отношения не имеют.

— Кроме того факта, что их отец получил пожизненное за активную террористическую деятельность, — язвительно произнёс Гейб. Лиза закатила глаза.

— В любом случае, я не думаю, что дети должны платить за грехи своего отца.

Гейб только фыркнул, но возразить ему было нечего. Лиза ещё что-то рассказывала об авроратских делах, но ничего особенного интересного больше не произошло, и он слушал её скорее из вежливости, чем из искреннего интереса.

К одиннадцати Гейб засобирался домой. Камина у Лизы дома не было, а аппарировать он не решился, всё ещё слишком болела голова. Она объяснила, как добраться до метро (по долгу службы Гейб вполне ориентировался на местности), протянула двадцатку и палочку. Уже у двери он поблагодарил её за гостеприимство — Лиза ничего не ответила, только кивнула, мол, не страшно, — и собрался было уже открыть дверь и отправиться на улицу, как вдруг вспомнил, что хотел сказать ей ещё в ту минуту, когда она вошла.

— Кстати, я тут забыл кое-что сказать...

Лиза насмешливо прищурилась, и Гейб почувствовал, как от такого знакомого жеста губы сами по себе расползлись в улыбке.

— Твоя мама заходила.

Улыбка сползла, стоило ему увидеть, как изменилось лицо Лизы.

— Мама? — переспросила она. Гейб осторожно кивнул. Она хмурила брови, как будто новость о визите мамы была наименее ожидаемым событием в её и без того полной неожиданностей жизни.

— Надо же, — она быстрым движением провела рукой по подбородку, губы её тронула натянутая улыбка. — И как она?

Теперь уже пришла очередь Гейба растеряться: он ожидал чего угодно, но не этого вопроса.

— Выглядела здоровой? — пояснила Лиза, видя его смущение. Он осторожно кивнул, пытаясь припомнить, заметил ли он за миссис Тёрпин что-то необычное за те пять минут, что они успели пообщаться.

— Ну хорошо, — она оперлась спиной на стену. — Это самое главное. А теперь иди, иначе на метро опоздаешь.

Каждое утро, кроме выходных, Гермиона здоровалась с пожилым продавцом газет на углу почти как со старым другом. Он всегда интересовался, как дела у мадам, мадам всегда отвечала полуправду, рассказывала о завалах на работе и даже иногда хвасталась успехами маленькой дочери. Газетчик вырастил пятерых сыновей, практически как миссис Молли Уизли. Сама Гермиона, конечно, не была готова на такие подвиги, несмотря на все осторожные намёки свекрови, что пора бы задуматься и о втором, а, может, сразу и третьем ребёнке. Она непозволительно мало виделась даже с Роуз, и была бы вполне довольна, если бы дочь осталась единственным и самым любимым ребёнком в семье — может быть, потому что сама не привыкла делиться игрушками и книжками в детстве. Понравится ли Роуз, что всё внимание родителей, и без того не всеобъемлющее, на несколько лет будет почти полностью принадлежать другому человеку?

— Мадам? — приветственно улыбнулся газетчик, седовласый сухой старик, и протянул ей газету привычным жестом.

— Благодарю, — Гермиона отдала маггловскую монетку взамен. Газетчик улыбнулся — от сдачи в десять пенсов она отказалась решительным жестом.

— Надеюсь, ваша дочка здорова?

— Всё в порядке, спасибо, — улыбнулась Гермиона. Сегодня утром Роуз ещё сладко спала, пока они с Роном привычно выясняли отношения на кухне, надёжно завешенной звукоизолирующим заклинанием. Пообещав себе хотя бы сегодня вернуться пораньше и не такой уставшей, Гермиона отправилась на работу. Рон, надо думать, пошёл будить Роуз и вместе с ней аппарировал в магазинчик: в основном они проводили время там.

Махнув газетчику на прощание рукой, Гермиона уже собиралась нырнуть в малозаметный переулок, откуда можно было быстро добраться до Министерства, как кто-то ухватил её за руку. Женщина рядом с ней выглядела весьма бедно: потёртая одежда, выцветшая настолько, что невозможно было угадать первоначальный цвет, спутанные волосы и глубокие тени под глазами.

— Прошу вас, помогите мне.

Прикидывая, сколько ещё фунтов есть с собой, Гермиона потянулась к сумочке.

— Нет, — решительно сказала женщина. — Нет, миссис Уизли. Пойдёмте со мной.

Она ухватила Гермиону за руку и повела в противоположную от нужного переулка сторону. Она попыталась высвободиться из цепкой хватки незнакомки, но не вышло: та была чрезвычайно сильна для такой невзрачной леди.

— Я не займу у вас много времени, — пообещала она, натянуто улыбаясь. — Но вы единственная, кто может помочь.

— Откуда вы знаете моё имя? — уже сворачивая в переулок, спросила Гермиона. Женщина ухмыльнулась, но ничего не ответила. Впрочем, имя Гермионы Грейнджер действительно знали очень и очень многие, что не всегда нравилось ей самой.

Они шли недолго, но повернули несколько раз; удивительно, но прекрасно ориентируясь в этом районе, Гермиона никогда не бывала здесь. Видимо, не обошлось без маскирующих чар, наложенных не только от внимания магглов, но и от взглядов их более умелых соседей, что наводило на не самые приятные мысли. Куда они шли? Ответа не было, оставалось только покорно следовать за провожатой и надеяться, что в случае чего жалеть о своём решении не сопротивляться не придётся.

В тупике женщина достала палочку и постучала по определённым кирпичам, Гермиона даже не успела заметить, по каким именно, так быстро она это сделала. Открывшийся в стене проход вывел их на тёмную улочку магического Лондона, явно не самую популярную среди посетителей: повсюду валялся мусор, который никто не убирал, на бордюрах сидели плохо одетые дети, и любопытствующие взгляды провожали их до самого поворота. Гермионе очень хотелось вернуться обратно, но она не могла позволить себе выглядеть взволнованной, поэтому просто старалась не отставать от своей провожатой, на всякий случай прикидывая, как быстро она сможет достать палочку.

Наконец, они подошли к невысокому серому зданию из тех, что на первый взгляд не внушают особенного доверия. Женщина открыла дверь и пропустила Гермиону внутрь, в обшарпанного вида паб. Она и раньше бывала в пабах, в самых разных, в маггловских и не очень; до рождения Рози они с Роном иногда выбирались в подобные местечки, чтобы отдохнуть и выпить пива без посторонних глаз. Однако то, что предстало сейчас перед ней, не было похоже ни на что другое. Обшарпанные стены не придавали месту уюта, а взгляды немногочисленных посетителей, внимательно изучавшие вошедших, больше походили на взгляды голодных собак, готовых к прыжку. Гермиона рефлекторно потянулась к палочке в кармане на рукаве, но провожатая мягко тронула её за руку.

— Не стоит, миссис Уизли, — произнесла она доверительно. — Это здесь не понадобится.

Не то чтобы ей хотелось верить, но бросаться в бой она не решилась, поэтому оставила палочку там, где была, готовая схватиться, если вдруг понадобится, и защищаться до последнего. Они сели за стол у стены, и Гермиона почувствовала острое желание вымыть руки с мылом. Остальные посетители паба постепенно вернулись к своим делам, и она с удивлением отметила, насколько многие из них пили в восемь часов утра.

— Хотите пива? Или огневиски? — спросила женщина хрипло.

— Я спешу, так что, если позволите, сразу к делу, — сухо ответила Гермиона, разглядывая внутреннее убранство паба и на всякий случай прикидывая, как быстро и безболезненно выбраться к двери. Женщина вздохнула и прокашлялась.

— Мы много читали и слышали про вас, миссис Уизли. Да кто не слышал? Блестящая карьера в Министерстве, жаль, отдел сменили... А ваш проект по освобождению домовых эльфов? Особенно редакция от две тысячи второго года, последняя... Теперь эти маленькие несмышлёныши отлично живут и работают даже в лучших условиях, чем многие волшебники, да...

— Спасибо, — неуверенно отозвалась Гермиона. Неужели её позвали сюда только затем, чтобы обсуждать её прошлые успехи на карьерном поприще? Пока их встреча не очень походила на интервью для газеты. Однако женщина явно не закончила: она тяжело вздохнула, неловко поёрзала на стуле и доверительно наклонилась ближе к столу.

— У вас никогда не возникало желания вернуться в прошлую жизнь?

Гермиона посмотрела непонимающе. Это ещё что могло значить, в какую прошлую жизнь? Женщина снова тяжело вздохнула.

— Ну, работать над законопроектами, защищающими интересы притесняемых групп населения и всякое...

— Простите, но я не понимаю, — перебила её Гермиона. — Вы можете изъясняться точнее?

Женщина замолчала на несколько секунд, но потом продолжила уже более уверенно.

— Я представляю интересы коммуны оборотней. Вам не нужно нас бояться! — воскликнула она, видя, как лицо Гермионы вытянулось от удивления. — Нас незаконно притесняют в нашем собственном мире, да вы ведь и сами всё прекрасно знаете.

Гермиона нервно огляделась. Люди — вернее, все они были оборотнями, это теперь было ясно — смотрели на неё из-за своих столов. Кто-то откровенно и нахально, кто-то осторожно, исподтишка, кто-то и вовсе делал вид, что занят рассматриванием пустых стен или плеча собеседника, но все они так или иначе не сводили взгляда со столика, за которым сидела Гермиона Уизли, та, на кого они надеялись. Ей от этого, конечно, стало ещё больше не по себе.

— Простите, я не знаю, как вас зовут.

— Марта.

— Марта, — повторила Гермиона. — Надеюсь, вы понимаете, что я больше не работаю в Отделе регулирования магических популяций. Всё, что я могу сделать для вас, я уже делаю. Ежемесячно я жертвую деньги в фонд Ремуса Люпина.

— Но этого недостаточно! — лицо Марты исказила злоба, она сжала пальцами край стола, но через несколько мгновений взяла себя в руки и продолжила уже куда спокойнее:

— Миссис Уизли, этого недостаточно. Вы сами понимаете, что фонд практически пустует.

Гермионе хотелось уйти как можно скорее, но она пыталась не подавать виду, что нервничает. Оборотни, которых как будто прибавилось, следили за каждым её движением, уже совершенно не стесняясь. Она медленно выдохнула, положила руки на стол и прямо посмотрела в пылающее гневом лицо собеседницы. Нужно было успокоиться.

— В этом нет моей вины, Марта. Вы, наверное, знаете, что я начинала разрабатывать проект о восстановлении оборотней в правах, но он не был принят из-за печально известного нападения на Мунго.

— Но это были не мы! — закричала Марта и вскочила на ноги. Оборотни за соседними столами последовали её примеру, и Гермиона сама не заметила, как выхватила палочку. Она чувствовала, что на неё могут броситься в любую секунду и, в одно движение поднимаясь на ноги, сделала большой неуверенный шаг к стене, в угол. В голове мелькали формулы боевых заклинаний, которыми она не пользовалась с десяток лет, но всё ещё могла воспроизвести довольно точно; на её стороне была магия, но кто знает, у скольких из них есть палочки...

Марта активно замахала сородичам руками, её дыхание больше походило на хриплое звериное рычание; оборотни, повинуясь, вернулись на свои места, и Гермионе пришлось сделать то же самое, когда Марта указала ей на стул. Палочку она всё же положила рядом с собой, предупредительно касаясь её пальцами.

— Это были не мы. Это был этот ублюдок Грейбек со своей шайкой. Какая-то дюжина тварей среди сотен ни в чём не повинных людей. Мы точно такие же волшебники, как и вы, миссис Уизли! Вы понимаете?

Гермиона напряжённо кивнула. Она прекрасно знала, что ликантропия никак не сказывалась на магических способностях, ещё лучше знала, что и оборотень может оставаться человеком, если сам того пожелает. Она много думала о том, что произошло с Ремусом и как это повлияло на его характер, однако у Ремуса был Дамблдор, который позволил ему учиться, были верные друзья, которые помогли ему смириться с собственной болезнью, и именно это помогло ему не сломаться, остаться собой. Было ли хоть что-то из этого у любого оборотня в этом пабе? Гермиона очень сильно сомневалась. И в этом, конечно, заключалась трагедия их жуткого положения.

Марта, тем временем, продолжала свой рассказ.

— В полнолуния нас загоняют в «хосписы», или как вы их там зовёте? Изоляторы временного содержания оборотней? Мы не можем оставаться дома, потому что никаких льгот на аконитовое зелье для нас не существует, а без него мы опасны для общества. Ведь так хорошо, что в Министерстве придумали эти изоляторы, правда? — она бросила на Гермиону неприязненный взгляд. — Только вот вы когда-нибудь бывали в этих местах, миссис Уизли? Видели, как там содержатся оборотни?

На этот раз Гермиона качнула головой после небольшой паузы. Она никогда не была в изоляторах, которые появились после нападения на Мунго, их использовали как безопасное место, где оборотни могли переждать полнолуние, не создавая никому проблем. И ещё Гермионе было известно, что именно их создание немного успокоило взволнованную общественность после того, как стая Грейбека устроила в больнице резню и погрузила страну в траур по погибшим родным, друзьям и близким.

— То то же, — горько отозвалась Марта. — Если попал туда однажды, уже не выберешься прежним. Я была там, по собственной воле, и теперь каждое полнолуние для меня ещё хуже, чем прежде. Они мучают нас. Они ставят на нас эксперименты. Сбежать оттуда — а куда? В подполье или в могилу. Мы вынуждены заботиться друг о друге, потому что больше у нас никого нет, родные и близкие отвернулись от нас. Никто не хочет брать на работу оборотня, а без денег аконит не купить. А этот ваш фонд? Если кто-то туда и жертвует, то деньги уходят совсем на другие нужды. Мы получаем какие-то жалкие подачки, их с трудом хватает на еду.

Гермиона хотела возразить, но Марта жестом оборвала её, не прерывая собственного гневного монолога.

— Рецептура аконитового зелья строго засекречена, мы не имеем права варить его самостоятельно. Я пыталась, я искала того, кто сможет сделать это, но от подпольного аконита дело становится только хуже. Мы потеряли десятки людей... может, больше. Большинство из нас не хотели такой жизни, многих перекусал этот ублюдок Грейбек или его сородичи. Только единицы унаследовали болезнь от своих родителей, фанатиков, которые не хотели прерывать род. Вы понимаете, что мы не виноваты в том, что нам приходится с этим жить?

— Я понимаю, — тихо произнесла Гермиона. — Марта, я всё прекрасно понимаю, но ничего не могу сделать, чтобы помочь вам.

Марта нахмурилась, угрожающе стиснула зубы, и Гермиона на всякий случай сжала палочку в ладони.

— Вы можете возобновить работу над законом. Виновники нападения уже семь лет, как наказаны.

— Не все, к сожалению.

— Да какая к дракклам разница! — снова закричала Марта, и Гермиона почувствовала на своей спине голодные взгляды оборотней. Впрочем, на этот раз с места никто не поднялся. — Всё, что от вас требуется, миссис Уизли, это защищать невинных. Разве не за этим вы пришли работать в Министерство Магии?

Гермиона почувствовала, как липкая тошнота подкатывает к горлу. Марта цитировала одно из её ранних интервью, она прекрасно его помнила, точно давала его только вчера. Значит, они действительно следили за её карьерой и её жизнью... Что было достаточно волнующим, но по-крайней мере объяснимым фактом. Они молчали с минуту, прежде чем Гермиона снова решилась заговорить под требовательным взглядом собеседницы.

— Марта, всё, что вы рассказали мне о местах временного содержания, просто ужасно. Думаю, вам стоит обратиться по этому вопросу к хит-визардам, они обязательно примут вашу жалобу к рассмотрению.

Марта посмотрела на неё дико, а потом рассмеялась, громко, хрипло. От этого смеха Гермионе стало ещё больше не по себе, она покатала палочку между пальцами, прежде чем снова сжать её, готовясь подхватить при необходимости.

— Вы серьёзно?

— Абсолютно, — твёрдо кивнула Гермиона. Отсмеявшись, Марта утёрла выступившие на глазах слёзы.

— Мне-то казалось, что великая Гермиона Уизли только и делает, что борется за добро и справедливость своими силами. Видимо, в этот раз у неё есть дела поважнее.

Гермиона проглотила обиду и попытки оправдаться — не здесь и не сейчас. Ей хотелось побыстрее уйти, чтобы не чувствовать осуждения тех, кто уже понял, что она не сможет им помочь; тех, кто привык решать проблемы не переговорами, а нападениями. На душе было мерзко от мысли, что она ничего не могла сделать, но ещё больше — от липких, неприятных взглядов толпы оборотней.

— Простите, это больше не в моей юрисдикции. Я поговорю с начальником штаба хит-визардов о вашей проблеме, но это всё, что я могу для вас сделать. Я очень сожалею.

Она поднялась с места так стремительно, как только могла. Нужно было уходить, пока этот разговор не затянулся. Она действительно ничего не могла сделать для этих людей, всё, что было в её компетенции, осталось там, на прошлом рабочем месте, а сейчас у неё были совершенно другие дела на повестке дня, как бы ни было от этого грустно или обидно.

— Мне нужно идти, — произнесла она полным достоинства голосом и торопливо направилась к выходу из паба. Вопреки опасениям, никто не преследовал её, никто не кричал ей вслед, поэтому, выбравшись из переулка на оживлённую маггловскую улицу, Гермиона вздохнула с облегчением. Вокруг неё зашумел проснувшийся город, и она быстро слилась с галдящей толпой, только в ушах у неё по-прежнему отдавался хриплый хохот Марты и лай подхвативших его людей.

— Драко, друг мой!

Нотт с силой хлопнул Драко по плечу, и тот скривился, но всё равно почти доброжелательно поприветствовал «старого друга». Демонстративные объятия с некогда опальным Малфоем до сих пор никак не вышли у Нотта из привычки, даже после того, как все вокруг перестали смотреть на Драко, сначала как на преступника и предателя, а потом на несчастного маленького змеёныша, который пострадал из-за своего идиота-отца.

— Видимо, ты в порядке, — предположил Драко, усаживаясь за столик. Они часто встречались в этом пабе в магической части Лондона, если нужно было обсудить какое-то важное дело. По определённым причинам Драко никогда не приглашал гостей к себе: не хотел, чтобы хоть кто-то из них видел то, во что им пришлось превратить некогда великолепную громадину Малфой-мэнора.

— Не жалуюсь, — бодро отозвался Нотт. — Хочешь огневиски? Ай, Драко, да не кокетничай, я угощаю.

Они выпили первый стакан за здоровье Астории и маленького Скорпиуса.

— Как там поживает Дафна, к слову? — спросил Нотт совершенно незаинтересованно. Драко хмыкнул.

— Не жалуется, — передразнил он. — Хиггс с неё пылинки сдувает, в отличие от тебя.

— Да, да. Посмотрим, как быстро этот слюнтяй ей надоест, и она попросится обратно.

Драко уткнулся в стакан. Нотт и Дафна, старшая сестра Астории, на протяжении нескольких лет давали для газетёнок типа «Ведьмополитена» пищу для публикаций. Как же, чуть ли не второй герой магического мира, отказавшийся поддерживать отношения с коварным злодеем-отцом, и его дерзкая пассия из хорошей известной семьи, на кой-то драккл связавшейся с Малфоями! Скандалы, ссоры, сплетни! Астория всегда читала статьи о сестре с абсолютным равнодушием на лице, и только однажды Драко видел, как жена невесело ухмыляется. Он знал: каждое слово, написанное о Дафне Гринграсс, Астория принимала близко к сердцу. Хотя, на взгляд Драко, в Дафне не было ничего, что стоило бы чужих переживаний, а уж её манера болтать на публике, что ни попадя...

— Всё ещё надеется меня вернуть, — мечтательно произнёс Нотт. — Встретил её как-то на благотворительном вечере у Шафиков, так она меня пивом облила. Злая была, ужас. Не был бы на глазах у Мии, может, и позволил бы ей лишнего...

Драко предпочёл разглядывать стену вместо участия в обсуждении. Дафна уже год как была замужем за Теренсом Хиггсом, тоже выпускником Слизерина, который на всех совместных мероприятиях только и говорил, что о своей прелестной жене. Дафна обычно скучала, но Драко был уверен, что от своего она теперь не отступится: Хиггс был туп, как пробка, и богат, как Крёз. Редкая комбинация очевидно полезных качеств.

— Только даже если она прибежит, я ей не дамся, — Нотт глухо рассмеялся. — Слишком я ещё молод, чтобы казнить себя браком. Без обид, дружище.

Драко не отреагировал на очевидную провокацию. Единственным, кто в компании бывших однокурсников считал свадьбу тратой времени и средств, был Нотт. Он предпочитал делить быт только со своим личным домовиком, который, по его же словам, не требовал ежесекундного внимания и был неприхотлив в уходе, в отличие от жены. Домовиков после закона Грейнджер в домах поубавилось; всем им даровали свободу, а те существа, что отказались от носков и шапок, остались в ведении министерской комиссии, которая и распределяла их по предприятиям общественной важности, домам отличившихся волшебников (в основном чиновников) и другим местам. Зарплата, которую платили «министерским» домовикам, уходила в какой-нибудь фонд помощи, каждый раз в разный, Драко не запоминал. Получить домовика в услужение частному лицу было теперь очень сложно: по желанию самого эльфа и при условии, что хозяева будут хорошо заботиться о нём. Так эльф Ноттов остался служить Теодору и после войны, и ему наверняка пришлось дать денег кому-то в комиссии, чтобы это случилось без особенных проволочек.

Нотт ещё что-то рассказывал про свои будни: про таинственную Мию, о которой Драко хотел знать как можно меньше, про дела с бизнесом — тут уже он мог как-то реагировать — рассказывал про то, как обновлял памятник на могиле матери, потому что чары со временам начали спадать и от былого великолепия не осталось и следа. Нотт никогда не говорил о матери прямо, но Драко знал: Констанс Нотт была единственным человеком во всём мире, которого Теодор когда-либо любил. Он помнил её из раннего детства, когда родители брали его с собой в гости в Нотт-холл; миссис Нотт была красивой и очень доброй женщиной, которая умерла слишком рано, не успев вырастить сына хотя бы до школьного возраста.

— Слушай, Тео, — наконец, уличив момент в бахвальстве Нотта, начал Драко, — у меня к тебе дело есть.

Нотт заинтересованно выпрямился.

— В пределах разумного я весь твой, — пообещал он. — Выкладывай.

Драко помедлил: просить о помощи было каждый раз унизительно, но он уже научился справляться с этим чувством. Однако он пришёл сюда не слушать рассказы о безбедной жизни предпринимателя, а с вполне конкретным заданием, и не дело было отступать от плана сейчас.

— Есть кое-какие подозрения, — начал он сбивчиво, — по поводу аврорских.

— Что-нибудь интересное? — оживился Нотт, но Драко поспешно замотал головой.

— Ничего, мелочи. Но мне нужно знать подробности о делах, которые сейчас ведутся. Чем больше информации, тем лучше.

— Посмотрите на загадочного Драко Малфоя, — передразнил его Нотт. — Валяй, рассказывай, что произошло.

— Ерунда, — снова отмахнулся Драко. — Не стоит твоего внимания. Просто хочу проверить кое-какие свои подозрения, вот и всё.

— Школьная вражда не утихает, а? — голос Нотта был полон едкой насмешки, и Драко неуверенно кивнул. Поттер тут был, конечно, ни при чём, разве что он был одним из тех, кто мог дать ответы на интересующие Драко вопросы. Но в остальном их дорожки разошлись сразу после тех громких процессов, в ходе которых все Малфои были оправданы и даже смогли получить обратно свой дом и некоторые накопления. Благодаря свидетельствам самого благородного героя магического мира, конечно же. Тьфу.

Нотт прищурился, внимательно разглядывая Драко, и ему стало не по себе.

— Хорошо, допустим, кое-что могу для тебя сделать. Есть у меня один человечек в штабе...

Драко не сомневался, что есть. Был практически уверен, что даже не один, слишком уж хорошо Нотт умел налаживать связи.

— Он не так давно работает, но амбиции уже ого-го, — Нотт присвистнул. — В общем, пока не успел прибиться к околопоттеровской шайке. А ещё очень любит блестящие галлеончики. Думаю, сможет что-нибудь раздобыть для нас.

И каждый раз, когда Драко его о чём-то просил, Нотт говорил «для нас». Точно провозглашал: дела моих друзей — мои дела. Всё, что волнует моих друзей, волнует и меня. Драко от этого каждый раз становилось мерзко и тошно, вдобавок, хотелось умыться или хотя бы сполоснуть руки.

— Спасибо, — отозвался он, чувствуя, как во рту пересыхает. Он сделал большой глоток виски и поморщился, он по-прежнему не понимал всей прелести этого напитка. Нотт же напротив наседал на выпивку, нахваливая особенный вкус этой партии — не то, что всякая дрянь в «Котле».

— Как поживает красавица-Астория? — спросил он, по-идиотски улыбаясь, когда тема с Авроратом заглохла за звоном стаканов о деревянный стол.

— Неплохо, — сухо ответил Драко. Говорить о жене и сыне он категорически не любил. Сама Астория предпочитала отдавать дань уважения старым приятелям Малфоев парой тихих слов, после которых стремительно покидала место встречи. У неё всегда были дела поинтереснее, чем беседовать с теми, кого когда-то часто встречала на вечеринках в слизеринской гостиной. Впрочем, и на них он её очень плохо помнил, в школе она была незаметной и тихой, всегда в тени и под защитой старшей сестры. До школы её тоже особенно не было видно: на любых совместных мероприятиях чистокровных матерей, на которые мама частенько брала его с собой, Гринграссы не появлялись, видимо, по той же причине, по которой миссис Лорна Гринграсс наотрез отказалась появляться в доме «спесивцев» Малфоев. Но она хотя бы с радостью принимала внука и дочь у себя, в уютном доме на южном побережье. Пару раз Драко приходил вместе с Асторией, но не смог выдержать холодности тёщи и предпочёл делать вид, что каждый раз у него возникают какие-то неотложные дела — вот как у Астории при визитах.

Гринграссы никогда не были против магглов и не одобряли действий Пожирателей Смерти, и в такой атмосфере вырастили своих дочерей. У Астории в школе даже был друг по переписке, из магглов, тогда же она научилась пользоваться маггловской почтой и придумала сложную схему доставки писем совой до ближайшего почтового отделения в Хогсмиде, откуда, за пару лишних кнатов, письмо отправляли дальше со всем соблюдением маггловских формальностей. Драко, конечно, до сих пор сложно было это понять.

— Хорошую ты жену отхватил, Драко, — задумчиво произнёс Нотт, болтая в стакане остатки янтарной жидкости. Драко нахмурился, чувствуя, что может последовать дальше.

— С Дафной они совсем не похожи. А вроде сёстры...

— В семье не без урода. Тебе это должно быть хорошо известно.

Драко произнёс своё уточнение раньше, чем успел подумать, чем вообще решился ответить на абсолютно пустую, светскую реплику. Зазвенела напряжённая тишина, и каждая мышца его тела налилась тяжестью неловкости момента. Он посмотрел на Нотта, лицо которого совсем ничего не выражало, и отвёл взгляд, боясь, что увидит в них ненависть, злобу и твёрдый отказ в прозвучавшей ранее просьбе.

Однако Нотт промолчал, только залпом осушил остатки огневиски в стакане. Драко никогда раньше не осмеливался говорить ему гадости напрямую, его мнение о товарищах было не так важно, чтобы им делиться и уж тем более это было глупо, когда ему нужна была помощь этих людей, чтобы держаться на плаву. Последние десять лет по большей части именно деньги и связи Нотта были для него теми самыми жалкими подачками, которые когда-то, будучи семнадцатилетним юнцом, он бы отчаянно отвергал. Впрочем, правильно бы делал: за подачки иногда приходилось платить непомерно высокую цену, деньгами ли, ответными услугами ли.

— Рад, что ты так высоко оцениваешь свою свояченицу, — осклабился Нотт. — Дафна, наверное, просто счастлива, что её сестра замужем за таким любезным джентльменом.

Драко проглотил укол: он и так уже достаточно сказал на сегодня. Помощь Нотта была ему критически необходима — в самом деле, не Поттеру же в ножки падать и просить рассказать, чем его авроратские сейчас занимаются и кого уже подозревают? Фамильная гордость, которую когда-то так превозносил его отец, была для него теперь чем-то из области фантастики и сказок, чем-то, что за неимением доказательств в реальности превратилось в красивую, но всё же легенду. Малфои, как выяснилось, способны кланяться в ноги не только сильным мира сего, но и тем, с кем раньше не сели бы за один обеденный стол.

Через четверть часа Нотт засобирался: дела не ждут, ему ещё надо было проверить, как идут дела на фабрике. Драко поднялся вместе с ним, попытался выложить на стол какие-то монеты, но хозяйским жестом Нотт вручил подоспевшей официантке золотой галлеон.

— Без сдачи, — подмигнул он, и Драко готов был прочитать в его тоне приторное «деточка». Официантка благодарно кивнула и удалилась, нарочито сильно качая бёдрами.

— Отдастся за пять монет, — прокомментировал Нотт, не отрывая от неё взгляда. Драко попытался рассмеяться, но вышло до такой степени ненатурально, что самому стало мерзко. Нотт, наверное, оценил — бросил на него быстрый взгляд и протянул руку для быстрого рукопожатия.

— Что ж, Драко, дружище, я сообщу тебе, когда смогу что-нибудь узнать.

И, когда Драко уже готов был повернуться к каминам, притянул его обратно за плечо:

— Не забывай, — шепнул он, — что ты мой должник.

Драко никогда не забывал.

Дома он устало опустился за рабочий стол. Астория оставила защищённую заклинанием тепла кружку с горячим чаем, и он с наслаждением втянул носом особенный запах мелиссы. Рядом покоилась записка, выведенная небрежным мелким почерком: «С Люциусом и Скорпи в Глостершире, я обещала ему крылатых лошадей. Вернёмся вечером. Будем осторожны». Драко вздохнул. Как бы сильно ему ни хотелось запереть жену и сына дома, это было совершенно бесполезно, да и негуманно. Скорпу нужен был свежий воздух, Астории — уходить на работу. Возможно, он действительно зря паникует, а происшествие с отцом и вовсе не было таким драматичным, как показалось на первый взгляд. Может быть, он просто выпил чуть больше, чем нужно, наткнулся на какого-то старого знакомого, вот и...

Нет, что-то подсказывало Драко, что здесь было что-то совсем другое, и в его интересах разобраться, что именно. Теперь, когда он не только сын своего отца — теперь, когда он сам отец и вроде как глава семьи. Спросить ему было не у кого, за советом обратиться тоже — не к кому, и он чувствовал себя так, будто его бросили на глубину, совершенно одного, без какой-либо поддержки и опоры. С другой стороны, это ли не способ, наконец, поплыть?

Перед тем, как отправиться в заповедник крылатых лошадей встречать семью, Драко достал перо и быстро записал названия нужных ингредиентов. Письмо нужно было отправить сейчас же, Мерлин знает, сколько займёт поиск всех ингредиентов, половина из которых были не слишком легальными, половина — и вовсе запрещёнными. Драко вздохнул. Он понятия не имел, что Нотт делает с этим ингредиентами, но был уверен, что ничего законного. Впрочем, его это нисколько не касалось, его дело было маленькое.

Он торопливо дописал извинения из-за задержки с оплатой и вежливо попросил обработать заказ так быстро, как только это будет возможно. Оставалось надеяться, что мистер Экс, как себя называл поставщик ингредиентов, не злится на него за задержку прошлых платежей и не станет устраивать из этого трагедию. Письмо Драко привязал к лапке семейной совы, которая больно клюнула его в палец, прежде чем вылететь в окно.

Нужно было ещё придумать, где взять денег на оплату товара.

— Ну как, движется?

Гермиона вошла в кабинет и осторожно прикрыла за собой дверь. Гарри устало кивнул ей на стул для посетителей и снова уронил голову в бумаги.

— Ничего. Никаких следов.

Она нервно потёрла руки и откинулась на спинку стула.

— На месте тоже пусто?

Гарри кивнул. В доме не нашли ничего, что могло бы помочь делу, никаких следов преступника, кроме фона применённой магии. В личных вещах погибших тоже ничего, только долговая расписка, дата на которой, обычно горящая красным с приближением дня расплаты, потускнела. Конечно, на ней стояла подпись Сэлвина, но это было единственным, что связывало три трупа.

— Может быть, они что-то ищут, — предположила Гермиона. — Идут по следу из долговых расписок.

— Возможно, но тогда им придётся вырезать половину Британии. Судя по той коробке, сложно назвать человека, который не был Сэлвину должен.

Гермиона задумчиво кивнула: твоя правда, Гарри. Взгляд её был устремлён куда-то наверх, выше его головы.

— Всё в порядке? — спросил он после недолгого молчания. Гермиона взглянула на него удивлённо.

— Да... Всё хорошо, — неуверенно протянула она. — Эти убийства никак не выходят из головы.

— Я разберусь с этим, — пообещал Гарри, внимательно следя за руками Гермионы. С ранних лет, когда нервничала, она пыталась чем-то их занять, сейчас она крутила в ладонях напоминалку, прихваченную со стола. Кажется, она должна была напомнить ему о чём-то важном, но пока кабинет ещё не залило красным светом и диким воплем, он предпочитал об этом не думать.

— Только будьте пока осторожнее. Возможно, нападение на Джинни не было случайным, — на всякий случай предупредил он, и Гермиона рассеянно кивнула. Все эти убийства, Метки над домами, как символ возвращения того, что осталось далеко в прошлом, на целых десять долгих мирных лет позади... Гарри уже давно не чувствовал себя таким беспомощным, неспособным контролировать происходящее. Наверное, с тех самых пор, как безропотно отправился жертвовать собой тогда, в мае, прекрасно понимая, что по-другому никак.

Он бы и сейчас отправился, если бы знал, что это поможет его детям и племянникам жить в спокойном мире, мире без призрачных черепов и змей, без смертельных заклинаний, которые в любую минуту могут оставить их сиротами без особенных на то причин. Он шумно выдохнул, чувствуя, как подкатывает к горлу комок липкой тошноты: хотелось есть, спать и ни о чём не думать. С последним, конечно, были особенно сильные проблемы.

В кабинете снова повисла неловкая тишина, давящая на плечи. Гарри отчётливо чувствовал напряжение, исходящее от Гермионы, видел её блуждающий взгляд, не направленный никуда конкретно, чувствовал, что она нервничает, но никак не мог понять, почему. Сейчас это было простительно: он сам подрывался на каждый шорох после того трупа, слишком похожего на Джинни. Если в следующий раз Лиза сообщит, что с кем-то из его семьи что-то случилось... Но нельзя было думать об этом. Нет. Гарри запрещал себе.

— Гермиона, — тихо позвал он подругу. Та дёрнулась, точно не ожидала, что в кабинете есть кто-то ещё. — Я не дам вас в обиду. Мы справимся. Всё будет в порядке.

Она нахмурилась, и Гарри с удивлением подумал, что Гермиона, возможно, думает вовсе не об этом, возможно, что-то случилось дома, и она снова и снова переживает это внутри, не в силах отвлечься. Как он сам переживал их с Джинни ссоры: когда родился Джеймс, а они пытались смириться с новой ролью родителей, когда ему предложили повышение — сначала до старшего аврора, а потом и вовсе назначили главой Аврората... Только тогда у него было, как и всегда, много работы, вечные авралы; отвлекаться ему даже если и не хотелось — приходилось.

Гермиона, наконец, кивнула и улыбнулась. Улыбка вышла слабая и вымученная, но Гарри решил, что не будет спрашивать. Она была взрослой, самостоятельной, зрелой, куда более сообразительной, чем любой из них, и Гарри верил, что она сможет разобраться с любыми сложностями. Да и сейчас, ему казалось, время было не самым лучшим для разговоров по душам. Надо будет как-нибудь встретиться наедине, не в Министерстве, спокойно поговорить о делах дома, в семье, но не сейчас, позже, когда всё это устаканится и придёт в норму. Когда у него будет возможность подумать о чём-то ещё, кроме поимки преступников.

— Ладно, не буду мешать, — Гермиона поднялась на ноги и поправила и без того идеально отглаженную мантию. — Работы у вас, наверное, невпроворот.

— Есть такое, — согласно кивнул Гарри. — Но я тоже уже пойду. Ночью оставался дежурить.

Она посмотрела на него удивлённо.

— Глава Аврората остаётся на ночные дежурства?

— Глава Аврората Поттер остаётся, — подтвердил Гарри и тоже встал со стула. От резкой смены положения слегка закружилась голова.

— Ох, Гарри, — Гермиона неодобрительно качнула головой и вышла, махнув на прощание. Гарри улыбнулся ей вслед. Вчера Ричи безуспешно просил кого-то поменяться с ним сменами из-за «форс-мажора», однако ожидаемо в последние часы перед началом смены найти кого-то было просто невозможно. Расстроенный, он уже был готов отправлять письмо с повинной своей визави, но Гарри спас его от такой необходимости. В конце концов, он бы всё равно работал до поздней ночи — или до раннего утра — так какая разница? Пусть хоть кто-то из них хорошо проведёт время.

Он ещё раз осмотрел кабинет, пытаясь вспомнить, не забыл ли чего важного, и вышел в штаб, в основное рабочее пространство, где и мелькали рабочие будни авроров. Штаб представлял собой большое помещение, разделённое на закутки, иначе не назвать, со столами. Раньше все они были разделены перегородками, но буквально несколько лет назад их убрали в попытке сплотить коллектив. Каждый волшебник мог сотворить себе хоть непроницаемый купол, но в основном обходились без этого: всегда могла понадобиться помощь коллег. Большая часть столов сейчас пустовала, Аврорат был не таким многочисленным, как в лучшие годы.

За углом была кухня, где особенно любили проводить время стажёры, которых присылали из академии в основном для бумажной работы, за которой они должны были учиться составлять отчёты; ещё дальше располагался небольшой тренировочный зал, потом — кладовая с вещдоками. Направо от кабинета Гарри расположились комнаты для допросов, всего три штуки. Разговоры велись и о том, что неплохо было бы организовать диспетчерскую и нанять ещё сотрудников, чтобы разгрузить дежурных авроров и стажёров, на которых частенько и ложились эти обязанности, однако дальше обсуждений дело пока не заходило. В основном всё, что касалось общения с людьми, старалась контролировать Лиза, но даже её вечного присутствия на работе вне зависимости от выходных и праздников, не хватало для обработки всех запросов и всей корреспонденции, которая попадала в штаб. Конечно, у них была секретарь, присланная из Отдела магического хозяйства, но она была настолько не в курсе дел, что Аврорат не слишком-то рассчитывал на её помощь и поддержку. Снимает часть бумажной волокиты — да и ладно.

За столом взъерошенный Ричи старательно выводил что-то пером по пергаменту, и Гарри огляделся в поисках той-самой-секретарши, которой, как обычно, на месте не было. Он усмехнулся себе под нос — ну точно же, никакого толку, — и подошёл ближе, стараясь не шуметь.

— Бумажки, бумажки, бумажки, — пробормотал Ричи, жестом показывая, что отвлечётся через минуту. — Ненавижу бумажки.

Гарри оперся на стол рядом (обычно там заседал Джимми, который сегодня ещё не пришёл) и скрестил руки на груди, наблюдая за быстрыми росчерками пера. Судя по всему, отчёт по одной из прошедших проверок по вызову граждан. Наверняка опять ложный вызов, иначе он был бы уже в курсе.

— Какой-то придурок запустил в сад соседке змею, а она решила, что это лично Сам-Знаешь-Кто приполз с ней расквитаться за её резкие высказывания, — подтвердил его предположение Ричи, поднимая голову. — Еле успокоили. Только смена началась, а уже мёртвые возвращаются.

Он бросил перо рядом с чернильницей, и на столе растеклось большое некрасивое пятно. Гарри пригляделся: было похоже на череп. Возможно, ему уже тоже мерещится то, чего нет, как этой самой леди с утреннего вызова.

— Спасибо, что выручил, шеф, — сказал Ричи, откидываясь на спинку стула.

— Нет проблем, — улыбнулся он. — Как прошло свидание?

Ричи сморщился, и сразу стало ясно, что успехом не увенчалось.

— Отчёты повеселее будут.

Гарри рассмеялся. Ричи был хорошим и добрым малым, в Аврорате его ценили не только за боевые навыки, но и за умение разрядить обстановку в нужный момент, однако все годы, что они работали вместе, его анти-успех на свиданиях был темой повторяющихся шуток коллег. Ричи никогда не унывал, продолжал пробовать и пробовать, пробовать и пробовать... И хотя в Аврорате из женатых были только Гарри и Уильямсон, успехи Ричи на любовном фронте били все возможные рекорды невезения. Несмотря даже на то количество свиданий и встреч, которые он умудрялся посещать в перерывах между бесконечной работой в поле или над пергаментными свитками с отчётами.

Пожелав удачи и лёгкой смены, Гарри засобирался к камину. Было девять утра, он сверился с часами перед тем, как шагнуть в пороховое зелёное облако и назвать адрес дома. Ночная смена в Аврорате заканчивалась ровно в семь, без двадцати авроры дневной смены должны были появиться на месте. Сам он уже не помнил, когда уходил и приходил по стандартным часам — честно говоря, ему начинало казаться, что в штабе он проводит куда больше времени, чем где-либо ещё.

Выбравшись из камина в своей гостиной, он первым делом отряхнул мантию от зелёных песчинок. Дома было тихо, мирно тикали часы на каминной полке, тихо шуршал в коробке клубкопух, подаренный Джеймсу пару месяцев назад за примерное поведение у целителя. Гарри снял мантию и бросил её на диване — можно убрать потом.

В их с Джинни спальне никого не было, когда Гарри не было дома, она часто оставалась ночевать в комнате мальчишек. Он тихо приоткрыл дверь в детскую, надеясь, что она не будет скрипеть, и заглянул внутрь. Джинни спала, подперев рукой щёку, в такой же позе спал Джеймс в своей кроватке. Они оба вставали не раньше десяти и не слишком любили, когда кто-то беспокоил их сон. Альбус уже проснулся и спокойно тормошил игрушечного медведя, который периодически обнимал его за руку. Увидев отца, он поднял взгляд и внимательно посмотрел на него, не издав ни звука. Гарри улыбнулся.

— Привет, малыш, — произнёс он шёпотом и поднял сына из кроватки. Тот агукнул в ответ. В отличие от старшего брата, вовсю складывающего слова в предложения в этом возрасте, Альбус с разговорами не торопился. Гарри воспринимал это как одолжение с его стороны: Джинни достаточно было одного сына, который мог задавать бесконечное количество вопросов без остановки.

Вместе они вышли обратно в коридор, Гарри прикрыл за собой дверь и направился в гостиную.

— Что будем делать? — спросил он Ала. Тот ответил ему что-то быстрое на своём детском языке.

— Понятно, сам ещё не решил, — отозвался Гарри и палочкой приманил из кладовой коробку с игрушками. — Тогда выбирай, что тебе больше нравится. А я пока немного передохну...

Открыв глаза, Гарри увидел перед собой калейдоскоп из мутных пятен. Привычным движением пошарив рядом с собой, он наткнулся на очки, верно ждавшие его рядом. Альбуса в комнате уже не было, игрушки, которые сын разбрасывал как будто буквально пять минут назад, были аккуратно сложены обратно в коробку. Гарри надел очки и обнаружил, что заботливо укрыт пледом. Мерно отбивающие такт часы показывали третий час дня.

Тело было тяжёлым от недавнего сна, но Гарри даже нравилось это ощущение. Ещё больше ему нравилось то, что не нужно было никуда спешить, впереди у него были день и ночь, которые он мог провести дома. Он надеялся, что ничего срочного не случится, и тут же корил себя за такие мысли, ведь срочные вызовы могли стать ключиком к разгадке проблемы, которая беспокоила его и всё остальное магическое общество. Однако ничего с собой поделать он не мог: дома было так хорошо, что даже мысль о том, чтобы уйти обратно на работу, казалась неприятной.

Он вошёл в кухню. Джинни колдовала у плиты, раздавала быстрые и точные указания всевозможным кастрюлям, соусникам и тарелкам, которые летали по комнате к восторгу Альбуса, наблюдавшего за ними с пола. Джеймс носился по кухне на игрушечной метле и, завидев отца, с громким гиканьем врезался ему в ногу.

— Привет, Джим, — рассмеялся Гарри и потрепал сына по непослушным, как у него самого, волосам. Джеймс торжественно помчался дальше, по пути отвесив Альбусу неловкий подзатыльник.

— Привет, — Гарри осторожно приобнял Джинни сзади, руками обхватив круглый живот. Он не видел её лица, но как будто слышал, как она улыбнулась.

— Привет, — спокойно отозвалась она. — Скоро обед готов будет.

Гарри вдохнул ароматы, витавшие по кухне, и впервые за много дней почувствовал себя счастливым. Он был дома, с любимой женой и детьми, на кухне готовился вкуснейший обед, сыновья играли в свои детские игры, за окном светило яркое солнце и то и дело пробегали по саду непоседливые гномы, выгнать которых у него всё руки не доходили... Гарри показалось, что его не было дома тысячу лет и вот, наконец, он вернулся, чтобы ощутить себя в своей тарелке, в месте, где любят, ждут и всегда встретят, накроют пледом и нальют вкусный душистый чай с липой.

— Я скучал по вам, — признался он тихо. — По вам и по дому. Правда.

Джинни повернулась к нему.

— Ну, возможно, тогда тебе стоит приходить почаще, — ехидно произнесла она. Гарри тяжело вздохнул.

— Джинни, пожалуйста...

Она только руками взмахнула и снова вернулась к приготовлению обеда.

Дождавшись, пока Джеймс снова промчится мимо и вылетит в коридор, Гарри подхватил Альбуса на руки и приземлился в большое мягкое кресло под открытым окном.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он жену, покачивая сына на коленях. Альбус что-то невнятно пробормотал на своём птичьем языке, и Гарри пощекотал его.

— В порядке. Миссис Диггори заходила, — Джинни не поворачивалась, но голос её звучал ровно. — Сказала, что с Лили всё в порядке, а мне запретила нервничать.

Гарри кивнул под звонкий смех младшего сына. Они уже точно знали, что в их семье ожидается первая девочка, имя они выбрали в ту же минуту, как им сообщили. Совершенно не сговариваясь, они посмотрели друг на друга и всё поняли. Малышка Лили Поттер должна была стать самой лучшей младшей сестрёнкой для Альбуса и Джеймса.

— Немного уточнила сроки, кстати. Ждать в начале октября, — голос Джинни потеплел. — Возьмёшь отпуск на это время?

Вопрос повис было неловкой паузой, пока Гарри прикидывал, успеют ли они разобраться с этим непонятным делом до октября, но ему пришлось одёрнуть себя быстрее, чем Джинни снова потеряла бы терпение: конечно, успеют. По-другому и быть не могло.

— Конечно, — подтвердил Гарри. Альбус у него на коленях требовательно дёрнул его за руку, и его пришлось опустить на пол. Рядом тут же появился Джеймс со своей любимой метлой.

— Славно, — Джинни взглянула на него мельком, и Гарри понял, что ни за что не оставит её одну, как не оставлял два предыдущих раза, когда на свет появлялись их дети.

— Джеймс, немедленно прекрати приставать к брату! — гаркнула Джинни, и Гарри чуть не подпрыгнул на месте от такой резкой смены темы. Джеймс, для которого окрик и был предназначен, не обратил на это ровным счётом никакого внимания и продолжил дёргать хнычущего Альбуса за волосы. Гарри пришлось вмешаться.

Весь остаток дня и вечер они провели вместе: сначала обедали, укладывали мальчишек на послеобеденный сон, играли, ужинали, пытались делать уборку... Джинни не говорила ни слова о работе, не задавала ни единого вопроса, и Гарри тоже ничего не рассказывал — хотелось отдохнуть. Однако где-то на задворках сознания билась неприятная мысль, которую он всё никак не мог вытянуть наружу, мысль, не дававшая ему до конца раствориться в возне с детьми и семейных делах. Он тайком наблюдал за Джинни, которая вела себя, как ни в чём не бывало, однако был уверен, её тоже что-то беспокоит. На первый взгляд она была расслабленна, но он знал её слишком давно, чтобы верить во внешнее спокойствие.

Он так и не решился спросить, о чём она думает.

* * *

Утром Джинни встала пораньше, чтобы проводить его.

— Неизвестно, когда ты ещё вернёшься, — произнесла она, расправляя складки на его мантии. — Без шуток.

Гарри скорчил недовольную физиономию, на что она только рассмеялась. Вчерашнее напряжение всё ещё неуловимо витало вокруг, но сегодня он чувствовал себя отдохнувшим. Наконец-то ему удалось как следует выспаться: кровать и мягкое одеяло помогли уснуть крепким сном, и даже ночной плач Альбуса не помешал ему наслаждаться приятными сновидениями ни о чём.

— Удачного дня, — Джинни поцеловала его на прощание и махнула рукой, когда он бросил себе под ноги горсть летучего пороха.

Не успел он выйти из камина в штабе, как наткнулся на взъерошенную Мэд.

— Вовремя, — отчеканила она. У столы Лизы, куда она его потянула, уже столпились остальные авроры.

— Выспался, шеф? — спросила Лиза. Синяки под её глазами, кажется, тоже уменьшились — стоило почаще отправлять подчинённых домой в принудительном порядке.

— Спасибо, да, — ответил Гарри с улыбкой. — Что у нас?

— Труп нашли, — отрапортовала Мэд, явно взбудораженная. И хотя по её достаточно флегматичной натуре сложно было понять, когда она волновалась, за годы работы Гарри научился распознавать особенный блеск её глаз и интонации, которые невозможно было ни с чем спутать, как только научился обращать на них внимание. Да, Мэд была встревожена: то ли ожидала новую загадку, то ли сама порядком устала от всей этой мишуры с трупами.

— Угадай, чей, — понуро встрял Гейб.

— Предположительно — Лестрейндж. Рудольфус, — произнесла Лиза прежде, чем Гарри успел хотя бы прикинуть варианты. — Годрикова Впадина. Буквально вот только что поступил вызов.

Гарри почувствовал, как подступает к горлу липкий ком волнения. Лестрейндж. Годрикова Впадина.

— Джим, Ричи, Мэд, вы со мной. Гейб — оставайся в штабе. Лиза...

— Буду дежурить в архивах, вдруг что понадобится, — перебила она, и Гарри удовлетворённо кивнул.

— Если ещё поступят вызовы, шли патронуса, — проинструктировал он Гейба. — Координаты?

— Есть, — Лиза уже дорисовывала алые буквы в воздухе. — Удачи.

В эту же секунду авроры аппарировали.

В Годриковой Впадине было тихо, как и всегда. Спокойное место, где очень редко происходило что-то из ряда вон, почему-то притягивало к себе всевозможные неприятности, и по ещё более странной причине все они так или иначе касались Гарри Поттера. Гарри поёжился, вспоминая обстоятельства своего последнего визита на это кладбище, где они с Гермионой искали ответы на вопросы, которые он забыл, как страшный сон. Он даже заметил знакомые имена на могилах, хотя и не понимал, зачем их запомнил. Чуть дальше были похоронены его собственные родители... Страшно представить, сколько времени он не был на их могилах.

Ребята разошлись по местам без его указаний, и ему не оставалось ничего другого, кроме как молча наблюдать за их работой. Мэд хмурила брови и кусала губу, склонившись над трупом — несомненно, Рудольфуса Лестрейнджа, только исхудавшего и совсем заросшего, точно не брился и не стригся добрых пару лет. Джимми скрылся из виду за надгробиями и памятниками, и его голос, произносящий одно заклинание за другим, затих где-то вдали. Дул холодный ветер, мелкий дождь бил по щекам, и Гарри поднял воротник летней мантии. Он не планировал выбираться за пределы штаба, поэтому не слишком озаботился чем-то теплее. Июнь начинался мерзко: холодно, дождливо и серо. И с трупа.

— Я вас вызвал, верно, — услышал Гарри незнакомый голос и обернулся. Ричи стоял неподалёку в компании двух пожилых людей, одетых в мантии и шляпы. Гарри заметил, как сильно напряжена женщина и как она прижимается к руке мужчины, который беседовал с Ричи. Он подошёл ближе, не желая пропускать подробности.

— Мы мимо шли, на прогулку. У нас тут дом, недалеко от... — мужчина осёкся, заметив Гарри, но тот только кивнул, мол, продолжайте. На церемонии не было времени.

— ...от Поттеров. Мы с Энни часто тут прогуливаемся, чтобы совсем дома не зачахнуть. Так вот как раз когда мимо шли, я и увидел, как человек что-то перед собой левитирует, подумал, что мародёрствует или ещё что-то, ну кто в гордом одиночестве людей хоронит? Он испугался, наверное. Палочку чуть не выронил, да и аппарировал раньше, чем я сообразить успел.

Гарри проследил взглядом в указанном направлении. А ведь именно той дорожкой они с Гермионой...

— Вы его не разглядели? — вырвал его из размышлений голос Ричи. Мужчина отрицательно покачал седой головой.

— Нет, слишком далеко было. Мы вот там — видите? — за оградой были. У вон того дерева.

— Он высокий был, — подала голос женщина. — Вон как тот памятник.

И указала на фигуру ангела чуть поодаль от них. Памятник был на голову выше самого Гарри, а Ричи бы и вовсе потерялся на его фоне. Смутное воспоминание замаячило где-то в уголке сознания. Кажется, тут похоронен чей-то погибший ребёнок... Возможно, погибший от рук Пожирателей ещё во времена первой войны.

— Хотя бы так, — констатировал Ричи. — Спасибо за бдительность, мистер Бэрри, миссис Бэрри.

Гарри тоже хотел что-нибудь сказать, но на какое-то мгновение ему показалось, что там, за рядом серых надгробий и памятников, что-то зашевелилось. Он схватился за палочку, но мгновенно расслабился, заметив светлую голову Мэд. Кладбище не представляло совершенно никакой угрозы, и кроме авроров тут никого не было. Пусто и тихо. Тихо и пусто.

— Всё в порядке, шеф? — тихо спросил Ричи, опустив ладонь Гарри на плечо.

— Да, — неуверенно кивнул он. Набросившийся ветер поднял полы мантии, и Гарри поёжился от холода. Нужно было взять себя в руки и прекратить отвлекаться на пустяки, но он не мог не вспоминать. Будь на его месте Гермиона, она бы обязательно смогла выбросить прошлое из головы ровно до того момента, как оно не перестанет мешать работе.

Тем временем к ним неторопливым шагом приближался Джимми, на лице которого уже читался весь результат его проверки. Из своего рабочего пункта выползла и Мэд, которая по пути чистила заклинанием испачканную землёй мантию. Гарри двинулся им навстречу, чтобы не обсуждать рабочие вопросы непосредственно перед свидетелями.

— Пус-то-та, — отрапортовал Джимми. — Ни-хре-на.

— Тоже негусто, — призналась Мэд, — Никакой темнухи, ничего боевого. Есть отголоски, довольно нейтральные. Похоже на колдомедицину.

— Может, его того, до смерти залечили? — фыркнул Джимми. Мэд смерила его недовольным взглядом, но, как это часто бывало, ничего не сказала. Ричи как раз заканчивал беседу с пожилой парой.

— Спасибо за помощь, вы можете идти.

Гарри даже показалось, что женщина с облегчением вздохнула. Впрочем, он её хорошо понимал: ему тоже было на этом кладбище не по себе.

— Мистер Кут, скажите... Это правда Рудольфус Лестрейндж?

Авроры замерли, и Гарри почувствовал на себе напряжённый взгляд подчинённых. Не то чтобы этот вопрос был неожиданным, его как раз и следовало ожидать, учитывая обстоятельства. Однако давать на него ответ никто не спешил. Гарри тяжело вздохнул.

— Я его ещё с восьмидесятых помню, когда их посадили в первый раз. За Лонгботтомов, — продолжил мужчина неторопливо и тихо.

— Мистер Бэрри, боюсь, эта информация не подлежит разглашению. Когда что-то будет известно, мы обязательно...

— Да, — отрывисто произнёс Гарри, и Ричи, оборванный на полуслове, посмотрел на него совершенно диким взглядом. Но он не мог молчать. — Да, вы правы. Это был Рудольфус Лестрейндж.

Только когда Ричи удалось проводить взбудораженных такой новостью супругов до калитки, подала голос Мэд.

— Зря, — произнесла она отрывисто. Гарри не смотрел на неё.

— Знаю.

— Ну и нахрена тогда?! — вспылил Джимми.

— Тихо, — шикнула Мэд. — Заявление в прессу придётся давать. Министр будет недоволен.

Джимми поднял руки в отчаянном жесте и ушёл куда-то вглубь кладбища. Гарри готов был поклясться, что себе под нос он сейчас бормочет не самые приятные эпитеты в их с Мэд адрес. Он терпеть не мог, когда его перебивали или, чего хуже, ставили на место.

— Давно нужно было дать официальное заявление и сказать людям правду. Я поговорю с Министром ещё раз. Не уверен, что это даст хоть какой-то результат, но нужно попробовать.

Он слабо улыбнулся. Кингсли под страхом увольнения запретил сообщать подробности дела широкой общественности, поэтому в газетах чего только не писали по поводу инцидента с Меткой. «Пророк» придерживался версии, наскоро состряпанной пресс-центром Министерства: Сэлвина убили должники, обставившие всё в совершенно дурном свете ради шутки на самый светлый праздник в магической Британии. Никто, конечно, не купился на эту байку, именно поэтому Лиза раз за разом выгребала со стола секретарши огромные кипы писем и зачем-то сортировала их. «А вдруг что-то важное?»

— Кстати, если вы там закончили сверкать своим превосходством, — послышался громкий голос Джимми откуда-то справа, — я тут нашёл могилу некой Элеоноры Лестрейндж. Говорит о чём-нибудь?

Элеонора Лестрейндж... Может быть, мать? Жена Рабастана? Дочь? А были ли у Лестрейнджей дети? Гарри подошёл к могиле, но ничего не обнаружил, кроме богато украшенного камня и скромного портрета худой темноволосой женщины. На вид ей было лет пятьдесят, но колдография могла быть старой. Может быть, это просто однофамилица? Хотя вероятность встретить ещё одних Лестрейнджей на территории магической Британии казалась не слишком большой.

— Это не просто так, — произнёс Джимми, скрещивая руки на груди. — Но кому это интересно, да?

— Ладно, — Гарри отвёл взгляд от памятника. — Это сейчас не главное.

Могила, несомненно, могла быть важной деталью, а могла совершенно ничего не дать и только отнять у них время. В любом случае, сейчас, прямо на кладбище, они ничего не могли с этим сделать. Он посмотрел на недовольного Джимми и распорядился:

— Джим, посмотри тут ещё раз всё, вдруг что-то упустили. Мэд, вызывай Дэвиса. Ричи, мы в штаб.

Небо ещё больше затягивали тучи, и Гарри с облегчением подумал, что следующие десять лет его сюда не заманит ничто и никто. Пожалуй, даже могилы родителей...

Открыв глаза, Драко первым делом взглянул на часы. Семь утра. Скорпиус наверняка ещё спит, а вот Астория уже должна была вернуться с ночного дежурства. Каждый целитель должен был иногда работать по ночам, потому что болезням, увы, расписание было неведомо. Астория ещё часто брала дополнительные смены ночью, и хотя она легко отшучивалась, что днём ей больше нравится возиться с сыном, а не пропадать в Мунго, на самом деле Драко знал: она делает это, потому что ночные смены лучше оплачиваются. Астория была вынуждена жертвовать нормальным графиком ради того, чтобы получить чуть больше денег, и Драко ненавидел себя за это. Если бы он только мог взять себя в руки и что-то с этим сделать... Но лавочка всё никак не приносила желаемого дохода. Он был уверен, что совсем скоро всё наладится и вот тогда он, наконец, сможет дать Астории всё то, чего она достойна.

Он спустился вниз в пижаме, не заглядывая в ванную, чтобы умыться — услышал тихий перезвон тарелок и пританцовывающие шаги жены. Астория готовила на кухне, ловко орудуя палочкой, и Драко улыбнулся, глядя на её светлые волосы, в которых плясали отблески скромного утреннего солнца. Окно было распахнуто, и оттуда дул лёгкий свежий ветерок. Мерзкая июньская погода, кажется, начинала понемногу налаживаться.

— Привет, — улыбнулась Астория, бросив на него быстрый взгляд.

— Привет, — отозвался Драко. Стоило ему сесть на стул, перед ним тут же приземлилась пустая кофейная чашка.

— Кофе? — скорее по привычке спросила Астория. Драко рассеянно кивнул, не подумав, что она не видит его. Впрочем, жена прекрасно знала, что он пьёт по утрам: кофе, сливки, ложка сахара. И тост с джемом, пожалуйста.

— Как Скорпи? — спросила она, разбивая яйца над сковородкой. Драко легко улыбнулся, вспоминая вечер, проведённый с сыном за игрой в магические кубики, правильная картинка из которых обязательно вознаграждалась красочной иллюзией. Особенно Скорпиусу нравилось собирать пса и, почему-то, корову, которая мычала так громко, что наверняка даже соседям было слышно. А, надо сказать, ближайшие соседи Малфоев жили в нескольких милях от мэнора.

— В порядке. Не стал будить его пока. А ещё отец ушёл.

Астория обернулась и посмотрела на него удивлённо. Драко спрятал взгляд.

— Сказал, что не хочет быть обузой и что засиделся у нас. Я не смог его остановить.

— Ты же не мог его привязать, — философски заметила она и снова вернулась к приготовлению завтрака. Драко, конечно, и сам это понимал, но лучше от этого себя не чувствовал. Он с трудом представлял, где ночует отец, когда не живёт в мэноре. Скорее всего, в небольшом поместье на берегу, где они иногда проводили летние выходные, когда сам Драко был ребёнком; его не конфисковали только потому, что по документам дом принадлежал какой-то древней тётушке отца, но та не появлялась в их жизни столько лет, что уже начинали закрадываться нехорошие подозрения. Впрочем, Драко даже имени её не помнил.

В любом случае, он никогда не проверял, там ли отец, и потому не мог быть в этом уверен. Он мог быть где угодно, а его преследователи могли воспользоваться его беспомощным состоянием или попросту застать врасплох. Драко чувствовал себя ужасно, но ничего не мог с этим поделать. Сделать, впрочем, тоже не мог совершенно ничего.

Он осторожно провёл пальцем по краям чашки и задумчиво посмотрел в окно.

— Нотт заходил вчера, когда ты ушла, — продолжил он. — Рассказал кое-какие новости от своего связного в Аврорате.

— И как прошло?

«Отвратительно», — почти сорвалось с губ вместо ответа. Нотт, как и всегда, был слащаво-вежлив, и Драко пришлось его впустить, потому что он принёс нужные ему сведения. Незваный гость вёл себя предельно адекватно и даже потрепал Скорпиуса по светлым волосам, справился о его здоровье и предложил помощь с целителями, если нужно, но Драко чувствовал, каких трудов ему стоит не изобразить на лице не то сочувствие, не то отвращение к бедной обстановке дома. Да, с тех пор, как блистательный Малфой-мэнор принимал гостей и по праву считался одним из самых красивых домов в магической Британии, утекло много воды, которая унесла большую часть его великолепия. Часть комнат была закрыта за ненадобностью, все предметы роскоши были распроданы, а то, что осталось, приводилось в приличный вид своими силами. Драко мог с уверенностью сказать, что бытовые заклинания у них в семье подчинялись только Астории, а времени у неё всегда было в обрез с работой, заботами о сыне, муже и свёкре.

Сочувствие Нотта, граничащее с ядовитой насмешкой, было ему противно, и Драко хотелось, чтобы он поскорее ушёл — или не приходил вовсе. Но такими новостями не стоило делиться по каминной сети или, что ещё хуже, письмом, которое могли перехватить, поэтому выбора у него не было. Брать Скорпиуса с собой в какое-нибудь сомнительное заведение по выбору Нотта ему не хотелось втройне, поэтому он остался дома, собрал в кулак остатки собственной гордости и сжал так сильно, что та задохнулась от нехватки воздуха.

Но Астории об этом знать не стоило, поэтому он ограничился фактами.

— Основная версия о причастности братьев Лестрейндж. Главный подозреваемый сейчас — Рабастан, Рудольфус, кажется, идёт как соучастник. Его тело недавно нашли в Годриковой Впадине.

— Что с ним случилось? — удивлённо спросила она.

— Не уверен. Нотт сказал, что информация свежая, поэтому пока никаких подробностей. Рабастан, судя по всему, живее всех живых, так что пока пытаются искать его.

Он сделал паузу. Смерть дядюшки, которого он сам помнил исключительно как молчаливого экзекутора за спиной у полубезумной тётки Беллатрикс, не слишком его расстраивала. Но косвенно это говорило о том, что на бывших Пожирателей действительно идёт охота. Охота, которую они с отцом могут и не пережить. В его планах было сделать всё, чтобы не оставить Асторию в долгах и с маленьким ребёнком на руках, тогда как они с отцом будут гнить в фамильном склепе. Да и чего ради? Ради идей, которые изжили себя?

— Они два года назад сбежали, если на то пошло. Что мешало им начать убивать раньше? — задумчиво произнесла Астория.

— Не знаю, — Драко вздохнул. — Наверное, думают, что собирались с силами. Или надеялись, что о них забудут. Не знаю.

Астория пожала плечами, но больше ничего не сказала, только шкворчал бекон на сковородке.

— Только это не они, это я точно знаю, — продолжил Драко после недолгого молчания. — Не могли они быть. Настоящий Рабастан убил бы отца быстрее, чем тот пикнуть успел. Он всегда был хорош в боевой магии, не уверен, что и раньше отец бы смог его победить. А уж сейчас...

Он замолчал, глядя в ровную спину жены — не стоило, может быть, вот так, об их прошлом? Драко всегда старался оградить Асторию от всего, что касалось их с отцом политической лояльности, да и реакции её он совершенно не понимал: она молчала, никак не реагировала, улыбка её заметно теплела, стоило уйти от темы. Что это значило? Что она презирает его за его прошлые поступки? Или просто не хочет ничего знать о том, что ему приходилось делать, чтобы окончательно в нём не разочароваться?

— Люциус тоже считает, что на него напал самозванец, — подала голос Астория, и Драко стало значительно лучше, когда он не услышал ни раздражения, ни разочарования в её спокойном ровном тоне.

— Верно. Я тоже так считаю, — он протянул руку к кофейнику, который несколько мгновений назад Астория левитировала на обеденный стол. — Но с этим связаны и другие убийства, несколько штук, поэтому дело принимает серьёзный оборот. В основном жертвы так или иначе связаны с Пожирателями. Вернее, стопроцентных доказательств у Аврората нет, но у меня-то есть.

Все фамилии, названные Ноттом, он назубок знал ещё с тех пор, как научился ходить и его стали брать с собой в гости, где ему иногда удавалось безнаказанно подслушать чьи-нибудь беседы. Только потом, когда сам попал в заваренную отцом кашу, он понял, что большая часть круга общения Малфоев состояла из членов тайной организации, куда он и сам мечтал попасть, когда был достаточно глуп и наивен, чтобы считать это хорошей затеей. Все его родственники, за небольшим исключением, были повязаны в борьбе против маггловского влияния, и все друзья его семьи тоже. Паркинсон. Гойл. Крэбб. Мальсибер. Эйвери. Сэлвин. Все они имели отношение к Пожирателям, и Драко не нужно было копаться в архивах или запускать шпионов в Лютный, чтобы это знать. В этом у него было большое преимущество перед Поттером и его командой: те только предполагали и теряли время на поисках актуальной информации.

— Я хочу найти Рабастана и поговорить с ним, — произнёс он, наконец, то, что мучило его со вчерашнего вечера и почти всю ночь, не давая забыться глубоким сном. — Возможно, он что-то знает. Возможно, он сможет помочь мне найти настоящего убийцу, тогда отцу ничто не будет угрожать. И вам со Скорпом.

Астория снова повернулась к нему и посмотрела на него долгим, изучающим взглядом. Драко опустил глаза, рассматривая, как медленно тают крупицы сахара в горячем кофе. Если она сейчас скажет ему, что он идиот... Что он не понимает, во что ввязывается... Он не знал, что будет, но чувствовал, как секунды ожидания ответа жены медленно, почти осязаемо, тянулись, как напрягается его ладонь вокруг горячей чашки всё сильнее и сильнее. Астория подошла и села рядом с ним, осторожно взяла его руку в свою, и Драко почувствовал, как становится теплее.

— Драко, — позвала она. Он поднял взгляд и посмотрел в её яркие голубые глаза, в которые не переставал влюбляться с тех пор, как они познакомились. Астория внимательно смотрела на него, точно искала ответ на какой-то непроизнесённый вслух вопрос, но он не знал, на какой. Ему казалось, что жена сейчас обязательно скажет, что он идиот и зря всё это придумал, что ему нельзя всем этим заниматься, потому что он обязательно потерпит поражение, и что нужно оставить это дело профессионалам. Да-да, Поттеру и его стае. Драко ничего из себя не представлял, в отличие от них. Драко был просто маленьким камешком на чьём-то жизненном пути.

— Пожалуйста, будь осторожен. Если считаешь, что это хорошая затея, — вместо упрёков произнесла Астория и неторопливо поднялась на ноги. — Накрой пока на стол, я разбужу Скорпиуса.

Голова гудела. Сильно. Гейб даже побоялся аппарировать, поэтому вывалился из камина, споткнулся и упал прямо под ноги приходящей секретарше, зацепив её сумку рукой. Та завопила, точно раненная пикси, и сбежала за свой стол. Там ей и место, а не в том закоулке Министерства, куда она бегала отлынивать от работы и авроратских завалов. Гейб потёр плечо, столкнувшееся с жёстким полом, пожелал даме приятного дня и по стеночке пробрался к общим помещениям.

Если уж и был у этих зелий какой побочный эффект, так это состояние размазни после. Гейбу оно приелось настолько, что мысль о том, чтобы бросить, казалась не такой уж бредовой, а уж когда всё окончательно плыло перед глазами — так и вовсе замечательной. Но ему нужно было работать и делать вид, что всё хорошо, поэтому никаких попыток забыть о собственном здоровье. Он нырнул в туалет, где минут десять приводил свою физиономию в приличный вид, и только после этого позволил себе приосаниться, поправить смятую мантию, до состояния которой ему не было никакого дела даже в дни получше, и отправиться к коллегам.

Его встретил холодный взгляд Лизы и голос Джимми, который при виде коллеги даже присвистнул, отвлекаясь от чашки с утренним кофе. Гейб устало опустился на стул за своим столом с кипой пергаментов, и взглянул на Лизу. Она выглядела обиженной или злой, не разберёшь.

— Ну, как тут у вас дела? — спросил Гейб осторожно. Джимми что-то пропел себе под нос и настойчиво зашуршал газетой с утренними новостями. Чего это с ними? Он что-то пропустил? Ещё бы комедию ломать перестали, да рассказали, как есть...

— Неплохо, — отозвалась Лиза. Гейб сморщился, раздумывая, как переспросить так, чтобы сослуживцы всё-таки потрудились объяснить, что стряслось. Он отчаянно не понимал, в чём провинился и что сделал не так за три дня своего отсутствия в штабе. Одно зато знал точно: провинился.

Благо, Лиза заговорила сама, без понуканий. Это в ней Гейбу очень нравилось, она не умела держать обиды в себе и всегда спешила вывалить их на голову обидчику, чтоб неповадно было.

— Гарри сказал, конечно, что ты очень занят на переподготовке хит-визардов, и я прекрасно понимаю, какими они могут быть придурками, — произнесла Лиза, явно не без труда удерживая ровный тон голоса. Плохо получалось. Гейб смотрел на неё из-за горы своих бумаг и настороженно следил за движениями её рук, которые метались из стороны в сторону. Она нервничала, тут можно было даже не быть прорицателем.

— Но я надеялась, что ты сможешь выделить хотя бы часок своего драгоценного времени, — закончила она обиженно. Гейб с несколько секунд смотрел на неё непонимающим взглядом, а потом на него всем своим весом упало осознание непоправимого.

Восемнадцатого июня у Лизы был день рождения, о котором он благополучно забыл, решая собственные проблемы.

— Дракклы, — выругался Гейб, хватаясь за больную голову. И что ему, скажите на милость, с этим теперь делать? Если бы он мог заранее придумать отговорку, выдумать причину, почему он не сможет прийти, то всё бы было в порядке, но теперь-то чего? Теперь у него не оставалось никаких шансов выйти из ситуации без потерь. Он тяжело выдохнул, ощущая на себе взгляд Лизы. Он должен был что-то ей сказать, хотя бы извиниться! Но даже просто посмотреть на неё сейчас было безумно стыдно, и Гейбу хотелось провалиться сквозь землю, только бы не видеть, как укоризненно и печально одновременно она смотрит на него.

— Вечеринка была что надо, зря не пришёл, — подал голос Ричи, и Гейб не знал, поблагодарить его за вмешательство в эту неловкую тишину или попросить заткнуться и не усугублять ситуацию.

— Лиза, я... — Гейб поднялся на ноги и хотел сделать шаг к ней, но вместо этого тяжело оперся на стол. Лиза отвернулась быстрее, чем он успел сказать что-нибудь ещё в своё оправдание.

— Да всё в порядке, это всего лишь день рождения. Не забивай голову, — произнесла она быстро, но Гейб точно знал, что она его не простила. Хотела, может быть, но не простила, и от этого становилось ещё хуже на душе. Он всё-таки подошёл к ней и осторожно дотронулся до её плеча, но Лиза не отреагировала.

— Эй, Лиз, — позвал он. Лиза подняла взгляд, но он видел, каких трудов ей стоило сделать это с таким показным спокойствием на лице. — Прости.

Он услышал свой голос точно со стороны: тихий, виноватый, печальный. Лиза вынужденно улыбнулась.

— Я же сказала, ничего страшного. Неважно. Проехали.

Гейб нахмурился и хотел что-то ещё сказать, но она не дала ему даже собраться с мыслями, резко поднявшись с места.

— Я буду в архивах, если кому что понадобится. Нужно посмотреть кое-что по делу.

Гейб хотел предложить ей помощь, но передумал, слишком уж стремительно она закрыла за собой дверь. Мэд укоризненно посмотрела на него из-за своей чашки с кофе и легко качнула головой. Гейб и сам знал, что проштрафился, не надо было ему об этом напоминать лишний раз. Он вздохнул и поплёлся к своему столу, хотя бы попытаться сделать вид, что он полезная человекоединица в масштабе Аврората. Не то чтобы от него сегодня будет особенно много толку.

— Гейб попал, — наконец решился помешать ему работать Ричи. Голос его был весёлым, точно он только что увидел лучшее в своей жизни цирковое представление, и Гейб не был уверен, что может его за это осуждать.

— Попал однозначно, — поддакнул Джимми из-за своего стола. Газета, в которой он, Гейб был готов поклясться, не прочёл ни строчки с момента его появления, покоилась в стороне.

— Прямо как Джим на пятом курсе, — продолжил Ричи почти мечтательно. — Он тогда тоже забыл поздравить свою пассию и получил от ворот поворот. Как её, Вики Фробишер?

Пунцовый Джимми бросил в друга скомканным листом бумаги.

— Хватит уже! Отстань от Вики! — произнёс он зло.

— Ну да, она ведь никогда не снисходила до тебя... Приходилось довольствоваться Элеонор Брэнстоун. Когда она вылечила прыщи, она была даже ничего. Особенно в своей мантии размера десять икс.

— Придурок, — зло прошипел Джимми, которого, кажется, задели за живое. — Тебе даже такая девушка не досталась.

— Поэтому я до сих пор девственник, — хохотнул Ричи и запустил бумажным комком обратно в друга. Джимми расслабился и рассмеялся тоже.

— Да, может, она забудет, — подал голос Гейб, наконец, решившийся что-то сказать. На самом деле он не то чтобы верил в это, но хотел верить: в конце концов, от этого очень зависел климат в коллективе, а он меньше всего хотел его подрывать. Не для себя, для людей! А день рождения, хотя и бывает только раз в году, на самом деле не такой уж и важный праздник, особенно когда тридцать лет уже ближе, чем двадцать.

— Может, это не так важно, — произнёс он полувопросительно, однако взгляд Мэд разрушил самые призрачные его надежды. Она отрывисто качнула головой в своей неповторимой манере, взмахнула палочкой, призывая к себе кофейник, и заговорила только после того, как отхлебнула новую порцию горячего кофе.

— Лиза тебя ждала. Очень, — Мэд внимательно смотрела Гейбу в глаза, и он не сомневался, что она сейчас учит его жизни исключительно с позиции более мудрого товарища. Несмотря на то, что она была младше где-то на восемь лет, он никогда не оспаривал её превосходства даже в делах сердечных. Всем было известно, что Лора Мэдли — эксперт-теоретик во всём, в чём вообще можно быть экспертом-теоретиком. К тому же, она была женщиной, а ещё отлично ладила с Лизой, поэтому её совет был самым лучшим из всех, что Гейб вообще мог получить.

— Но она никогда в этом не признается, — резюмировала Мэд и палочкой отправила чашку с недопитым кофе на свой стол. — Работать пора. Всем.

Гейб чувствовал себя котом, которого поймали на месте преступления и хорошенько ткнули носом в учинённое безобразие: он правда, вполне искренне, забыл, и у него на это были свои причины, но только он был виноват в том, что не смог заранее придумать, как с этим разобраться. Он пожал плечами и отправился к кофеварке, надеясь, что заряд бодрости поможет ему справиться с чувством собственного ничтожества. За ним последовала и сладкая парочка: Джимми и Ричи хотели знать, где же он провёл эту ночь и почему выглядит совершенно помятым.

— В баре! С симпатичными маггловскими девчонками! — бодро предположил Джимми.

— Бери выше. Со страстными ведьмочками... — мечтательно закатил глаза Ричи.

— Отстаньте оба, — предложил им Гейб, разливая кофе по чашкам. — И идите работать, пока Мэд прилюдно не выпорола вас каким-нибудь сложным заклинанием.

Мэд со своего места только фыркнула, но не стала вмешиваться: то ли потому, что действительно могла, то ли потому, что хотела сохранить хоть какую-то интригу в штабе. Постепенно поток невероятных теорий иссяк, и болтливые коллеги вернулись на свои места, чтобы заняться делом; Гейбу оставалось только печально смотреть на иллюзию погоды за окном. Снег... Снег посреди июня.

— Метель, — бросил подошедший к кофеварке Гарри, у которого, вообще-то, и личная где-то в кабинете завалялась, но ему, как и любому хорошему начальнику, нравилось общаться с народом. Гейб понуро кивнул, даже не поворачиваясь.

— Выглядишь помятым, — тихо произнёс шеф. Гейб снова кивнул, потому что желания вдаваться в подробности у него не было ровным счётом никакого.

— Зелья дрянь, — всё-таки выдал он, когда прятаться от требовательного взгляда Гарри стало уже попросту глупо.

— Всё хорошо? — голос Гарри был ровным, но Гейб мог уловить едва заметную тревогу. — Нужна помощь?

Он качнул головой.

— Нормально.

— Держи в курсе, если что.

Гейб кивнул.

— Читал с утра «Пророк», — начал он издалека, и Гарри издал протяжный стон. — Под нашу ответственность?

— Под мою. Слухи и так уже поползли, а делать вид, что ничего не происходит... У Фаджа, например, получалось почти год. А потом?

Он качнул головой и сильнее сжал руку вокруг своей горячей кружки.

— Министр рвал и метал? — уточнил Гейб осторожно.

— Не то слово, — улыбка у Гарри получилась вымученная. — Но люди имеют право знать, что происходит.

— Не то чтобы им много чего рассказали.

Статья состояла в основном из кучи красивых и сложных оборотов, а сути в ней оставалось на пару строк: ищем Рабастана Лестрейнджа, паниковать не нужно, он уже почти в руках у Аврората. Глядите в оба и запирайте дом на ночь на всякий случай. Об остальных смертях умолчали: упомянули о жертвах коварных братьев, да и то было не понять, о каком временном промежутке идёт речь. Гейб хмыкнул, но не стал ничего комментировать; Гарри тоже только плечами пожал.

Они ещё немного постояли рядом, пока Гарри, подхватив кружку, снова не скрылся за дверью своего кабинета. Штаб наполняло мерное шуршание перьев и пергаментных свитков, которые Джимми перебирал и периодически швырял на пол в бессильной злобе. Гейб устало вздохнул и поплёлся к своему столу. Ему нужно было написать пару отчётов и просмотреть несколько дел, которые он всё откладывал на более удачное время и совершенно просрочил в его ожидании.

В ателье мадам Малкин Джинни знала каждую вешалку и каждый манекен, особенно ей запомнился тот, что всегда поворачивался спиной — отделка там была особенно хороша. Мантию на нём так никто и не купил за все те годы, что она регулярно наведывалась за одеждой для себя и Гарри, которому было всё некогда самому забежать снять мерки или выбрать ткань. Конечно, как и полагается хорошей жене, Джинни делала это сама: несколько повседневных, пара парадных, штаны, опять же, новые, чтобы не ходил самый молодой глава Аврората в обносках... Гарри бы, наверное, одевался в наволочки, как домовой эльф, если бы мадам Малкин не знала его мерки слишком хорошо, чтобы ошибиться.

Было очень душно, как будто помещение не проветривали несколько дней. Джинни чувствовала, как её начинает подташнивать, и только старательнее обмахивалась предусмотрительно оставленными на столике листами с образцами тканей. Анджелина весело щебетала то про фасоны, то про ткани, закидывала её вопросами, с подвохом и не очень, и Джинни не могла найти в себе силы ответить ей или хотя бы выслушать вопрос целиком, а не только несколько первых слов. Анджелине было всё равно — мадам Малкин с радостью поддакивала ей, подсовывая всё новые и новые предложения. А она точно знала, чем порадовать любую, даже самую притязательную, невесту.

Джинни смотрела в окно, за которым мелькали нечастые прохожие. Вот мимо неторопливо прошла молодая пара, держащаяся за руки, как когда-то они с Гарри на свиданиях, ещё до того, как успели пожениться и родились мальчишки. Вот проплыла степенная леди, наверное, Джинни тоже когда-нибудь такой станет, и будет неторопливо двигаться по переулку, а не бежать, как это всегда получалось, если живот не мешал. Вот промчался, оставив за собой только след из взметнувшейся пыли, невысокий волшебник, наверное, опаздывает на какое-то важное совещание или встречу с партнёрами. Она вздохнула. Гарри вот так же: всё время куда-то спешит, торопится, что-то должен сделать... только никогда не рассказывает, что именно.

Ей было тревожно. Она не понимала, что происходит и как с этим может быть связана она сама. Иначе зачем бы на неё нападать? Простые грабители не носят маски Пожирателей Смерти, значит, её ждали — и ждали с какой-то определённой целью. Или не её? Она, жена главы Аврората, в итоге знала не больше, чем обычные волшебники, которых газеты кормили какой-то наскоро состряпанной ерундой в надежде, что такие подачки хотя бы ненадолго смогут успокоить тревогу в магической Британии. Джинни нервничала. Гарри явно дал понять, что чувствует себя виноватым в случившемся, но так и не рассказал, почему именно.

Она мельком подумала, что случилось бы, если бы тогда, в том переулке, её всё-таки прикончили. Если бы не выглянул Рон или она сама не смогла справиться с палочкой, навыки ведь забываются, ржавеют... Лили бы погибла вместе с ней, она ещё слишком мала, чтобы выкарабкаться, мальчишки остались бы на попечении отца, но в основном ими бы занималась бабушка, потому что Гарри с головой ушёл бы в работу, братья... Наверное, горевали бы, но через какое-то время нашли в себе силы идти дальше. У каждого из них были семьи и дети, нуждающиеся в их трезвом рассудке, не затуманенном горем по погибшим сестре и племяннице.

Ей стало ещё хуже, когда она подумала про свои похороны. Про большой гранитный камень, про памятник, про портрет...

— Джинни! — услышала она голос Анджелины сквозь пелену собственных мыслей. — Обрати на меня внимание, пожалуйста.

Джинни вздрогнула, точно просыпаясь, и посмотрела на невестку: та выглядела недовольной, в каждой руке у неё было по отрезу ткани разных оттенков. Мадам Малкин вполне заинтересованно следила за каждым движением Джинни, и она поторопилась стряхнуть с себя остатки жутких мыслей и липкой духоты и вернуться, наконец, к делу. Они ведь за этим сюда и пришли.

— Как тебе вот эта? — спросила Андж, прикладывая к груди отрез розового цвета. Джинни сморщила нос.

— Ни в коем случае. Смотри белое или голубое.

— Мадам Малкин? — бодро позвала Анджелина и приложила на место прошлого отреза новый, заботливо переданный ей хозяйкой магазина.

— Шампань! — отрапортовала мадам Малкин с нескрываемой гордостью. Джинни чуть склонила голову к плечу, разглядывая Анджелину и ткань.

— Возможно. Приложи ещё вон то, — она кивнула в сторону оттенка слоновой кости, и Анджелина с готовностью примерила и его.

Они рассматривали ткань ещё добрых полчаса, за это время Джинни даже стало лучше — или просто не было времени думать о том, как кружится от духоты голова. Анджелина была жутко не уверена во всём, в чём было только можно: длина платья, фасон, вырез, рукав, цвет... Она требовала от Джинни совета, но тут же отказывалась ему следовать, и она, сцепив зубы, раз за разом отвечала сдержанно, корректно, почти весело. Сама Джинни прекрасно знала, как важно для невесты хорошо выбранное свадебное платье, поэтому старалась дать правильный совет. Честно говоря, роскошное платье, подчёркивающее фигуру и скрывающее недостатки, было единственным, что удержало Джинни от нервного срыва прямо перед зеркалом в день собственной свадьбы.

В итоге они остановились на цвете слоновой кости и договорились, что с фасоном придут определяться в следующий раз. Анджелине необходимо было обдумать свой образ ещё раз, а Джинни — подобрать достойные аргументы, почему да или почему нет. К тому же, где-то дома у неё были пара набросков, которые могли понравиться и Андж: она нарисовала для своей свадьбы столько вариантов, что просто не могла не сохранить их для будущих поколений. Братьев у неё было шесть, а женатых на тот момент — только один. Рон позвал Гермиону замуж прямо на их с Гарри свадьбе, не сдержавшись во время свадебного тоста, и Джинни даже не обижалась на него за то, как он ловко перетянул одеяло всеобщего внимания на себя. Чарли жениться даже не думал: по его собственным словам, в заповеднике, куда он вернулся после войны, хорошим девушкам не место, а плохих мама не одобрит. Перси познакомился со своей Одри в год, когда родился Альбус, и поспешил сделать ей предложение быстрее, чем она заподозрит его в неисправимом занудстве, ну а Джордж тянул с предложением для Анджелины почти семь лет, прикидывая, стоит им жить под одной фамилией или достаточно в мире ячеек общества из бывших членов гриффиндорской сборной. Анджелине надо было отдать должное: она ждала достаточно терпеливо и в итоге была вознаграждена.

— Ты какая-то рассеянная сегодня, — почти укоризненно заметила Анджелина, подхватывая Джинни под руку. Она только слабо улыбнулась. Мысли действительно всё время пытались уплыть куда-нибудь подальше от происходящего здесь и сейчас, и она ничего не могла с этим поделать.

— Если нездоровится, можем пойти домой, — предложила она, но Джинни заверила её, что всё хорошо и они могут продолжить шествие по Косому переулку. В конце концов, у Анджелины почти не было подруг, и присутствие Джинни, она точно знала, было полезно. Они никогда не были особенно близки, ни в школе, ни после выпуска, но Джинни была первой, кто узнал о грядущем большом событии, и ей же выпала честь помогать невесте со сборами. Школьные подруги Анджелины были, в основном, заняты каждая своей жизнью: Алисия играла в британской квиддичной сборной и частенько моталась на сборы и матчи за рубеж, а Кэти совсем пропала. Джинни ничего не знала о ней, только что она вышла замуж за Оливера Вуда и постоянно нигде не работала.

— Тогда зайдём к Примпернель, хочу посмотреть кое-что из косметических зелий, — решительно заявила Анджелина и взяла курс на нужную лавочку. Джинни последовала за ней, стараясь не отставать. Ей бы тоже не помешало посмотреть что-нибудь новое для свадьбы и просто для себя. Когда она в последний раз покупала что-то просто потому, что захотелось себя порадовать?

Анджелина о чём-то щебетала, и Джинни слушала её вполуха, изредка кивая и поддакивая, чтобы снова не слыть невнимательной и витающей в облаках. Погода устанавливалась лучше, чем была прежде, и июль имел все шансы быть приятнее июня с его постоянными дождями и холодным ветром. Джинни надеялась на тепло: ей хотелось провести немного времени на солнце, прежде чем небо снова затянут тучи и снова придётся прятаться дома, выпуская мальчишек только под куполом заклинаний на заднем дворе.

От ателье Малкин до лавочки мадам Примпернель было несколько минут ходу, и Джинни одёрнула Анджелину — всё-таки не могла держать темп с такими отягчающими обстоятельствами. Взгляд её уткнулся в яркие пятна чьих-то мантий, маячащих впереди. Она прищурилась, разглядывая их: волшебники с плакатами, моргающими всеми цветами радуги, бодро скандировали громкие лозунги на пороге одной из лавочек. О чём говорят? Не слышно. Он бросила взгляд на Анджелину и отметила, что та заметно напряглась и тоже пыталась поймать обрывки фраз.

— Оборотни, — наконец, произнесла Анджелина. — Пойдём поскорее.

Джинни пригляделась, и точно: нарисованные на плакатах волки были печальнее, чем коты, которых Альбус всё время рисовал грустными. Темноволосая крепкосложенная женщина обращалась к проходящим мимо волшебникам, ускоряющим шаг: неужели вы не видите, как сильно нас притесняют? Неужели вам не кажется несправедливым такое отношение к таким же волшебникам, как и вы? Неужели нормально лишать оборотней возможности колдовать и ломать их палочки? До каких пор нас будут притеснять и лишать права на нормальную жизнь в обществе?

Джинни почувствовала, как начинают дрожать руки и как перестают слушаться ноги. Она остановилась, давая себе минутку передохнуть. Анджелина обеспокоенно заглянула ей в глаза и спросила, не стоит ли им аппарировать в Мунго, точно ли всё в порядке. Нет-нет, мне и аппарировать не рекомендуют пока, да и нужно всего минутку постоять, дыхание перехватило. Джинни с благодарностью оперлась на предложенную руку и внимательно посмотрела на сбор протестующих. Анджелина оглядывалась — нервно, точно опасалась, что кто-то из яркой толпы может кинуться на них.

На противоположном конце переулка, поигрывая палочками, стояло несколько мужчин в мантиях хит-визардов, Джинни их не сразу заметила. Они о чём-то переговаривались между собой и, кажется, даже посмеивались, но их не было слышно за громкими призывами темноволосой женщины. Само их присутствие немного напрягало, но, подумав, Джинни решила: они здесь для того, чтобы следить за порядком, простая министерская формальность. Место для митинга, правда, совсем неудачное, явно выбирали в Министерстве, ведь в будний день народу в Косом было мало, а вот следить и, если что, дождаться подкрепления здесь было проще простого. Впрочем, зачем им может понадобиться подкрепление? Оборотни ведь только хотят призвать внимание общественности к собственным невзгодам.

Она бы тоже с радостью подписалась, где нужно, но Анджелина потянула её дальше, и Джинни послушно шла. Взглядом она не переставала цепляться за тёмные волосы лидера группы, за яркие плакаты, мелькающие прямо перед ней. Громкие крики людей отдавались в ушах, и голова начинала понемногу раскалываться, но она не обращала на это внимания. Они уже почти свернули в нужную лавочку, когда краем глаза она уловила резкое движение и обернулась, не в силах заставить себя идти дальше.

Вскрик вырвался из её груди, когда хит-визард повалил худощавого оборотня на землю парализующим заклинанием. Послышались чьи-то сдавленные хрипы, и Джинни увидела вспышки боевых заклинаний. Она инстинктивно сжала палочку и кулаки, чувствуя, как к горлу подкатывает ярость.

— Джинни! — окрик Анджелины удержал её от шага в сторону происходящего. — Пойдём, пойдём скорее. Джинни, хватит, пойдём!

Она смотрела на неё обеспокоенно, с нотками жалости во взгляде, и Джинни вдруг почувствовала себя провинившимся ребёнком, которого мама отговаривает от опасной авантюры. Она не могла пойти и вступиться за этих людей, она была беременна и ей нужно было думать о своей семье, а не о чужой. Её собственное будущее, которое, возможно, тоже было под угрозой, должно было быть ей важнее, чем будущее оборотней, которых хит-визарды сейчас разгоняли без особых на то причин. Потому что никто не хотел давать оборотням свободу слова.

Испуганный взгляд Анджелины вернул Джинни в реальность. Это всё теперь не про неё: справедливость, защита обездоленных, борьба за мир во всём мире. Для этого есть Гарри и его Аврорат, для этого есть хит-визарды, а она... Она всего лишь мать троих детей, которая должна думать об их благополучии в первую очередь.

Она только кивнула и, сжав протянутую ладонь Анджелины, шагнула под крышу, оттуда — за дверь лавки мадам Примпернель. Испуганные молодые продавщицы выглядывали в витрину и тут же наперебой кинулись рассказывать, как они рады, что, наконец, оборотней разгоняют, что они уже два часа тут стоят и что хит-визарды не могли ничего с ними сделать, пока они не проявят агрессию.

— Агрессию? — как в полусне, переспросила Джинни, но её тут же снесло новой лавиной подробностей оборотнического пикета, и вскоре она совсем потеряла нить разговора. Очень скоро оборотней в переулке совсем не осталось, только два связанных мужчины у ног хит-визардов, да мечущаяся вокруг темноволосая предводительница.

Аппарировать в маггловский район Гейб не решился, поэтому потряс Ричи и получил подробные инструкции, как дойти до нужной остановки, и номера автобусов. Остановка, слава Мерлину, оказалась совсем недалеко от того тупика, откуда посетители обычно спускались в Министерство. Там он, нетерпеливо измяв в руках бумажный билет, дождался огромного маггловского монстра и загрузился в него, стараясь выглядеть равнодушно. Он уже бывал в метро, да и в автобусы, кажется, пару раз заносило, но каждый раз он чувствовал себя неуютно и мог поклясться, что магглы смотрят на него исподтишка и посмеиваются. Скорее всего, принимают за туриста: Гейб предусмотрительно снимал мантию до того, как показаться им на глаза. Ещё бы оттренировать американский акцент для пущей достоверности образа...

Район, в котором он оказался выйдя из автобуса, выглядел достаточно спокойным, а встреченные по пути пожилые леди и джентльмены улыбались и даже здоровались. Гейб чувствовал себя неловко, возвращая улыбку. Вдруг запомнят? Вдруг слухи пойдут? Если здесь действительно все друг друга знают, то появление незнакомца может вызвать волну обсуждений, а лишнее внимание Лизе было ни к чему, как и любому волшебнику, так или иначе оказавшемуся в мире магглов. Хотя он, наверное, просто зря паникует, в самом деле. Он просто идёт навестить подругу, только и всего. Разве магглы не делают так же?

Дом, который он видел только в качестве точки на карте, притаился через добрых сотню метров от остановки, и Гейб почти потерялся в его поисках, однако смог разобраться без посторонней помощи. Около небольшого двухэтажного дома — определённо, того, что он искал — были разбиты клумбы с яркими цветами, и Гейб остановился, чтобы рассмотреть, что именно за цветы. Через пару минут ему пришлось расписаться в собственном невежестве: ни одно растение опознать не удалось, хотя выглядели они явно знакомыми.

Он чувствовал, как внутри всё переворачивается и как попросился бы наружу обед, если бы он успел что-нибудь съесть. Взяв себя в руки, он быстрым движением постучал в дверь и на всякий случай отошёл на несколько шагов, чтобы не нервировать хозяев.

Пожилая женщина в синем платье открыла ему дверь и посмотрела на него удивлённо.

— Миссис Тёрпин, — заговорил Гейб прежде, чем она успела спросить, что он тут забыл. — Здравствуйте. Я тут, знаете...

— Здравствуйте, Гейб, — прервала его миссис Тёрпин, и Гейб был благодарен ей за некоторую бестактность. Слова объяснения начинали выпадать у него из головы быстрее, чем он успевал их произнести.

— Пройдёте? — спросила она и чуть посторонилась, пуская его внутрь. Гейб, конечно же, вошёл.

— А Лиза здесь? — спросил он, оглядывая тесное помещение коридора. Прямо перед ним открывалась лестница наверх, обычно второй этаж занимали личные комнаты хозяев, чтобы гости случайно не забредали туда, куда не звали. На вешалке рядом с дверью висел светлый плащ и верхняя мантия, явно с плеча волшебника.

— Здесь, — услышал он не слишком приветливый голос коллеги. Сама она стояла в дверях комнаты — гостиной? — скрестив руки на груди. Одета она была по-маггловски: штаны из джинсовой ткани, которые многие волшебники до сих пор избегали, майка с каким-то нарисованным героем в синей маске с большой буквой А на ней. Гейб не знал, кто это, но решил, что сейчас не самое лучшее время для вопроса.

— Ты что тут забыл? — спросила Лиза, опираясь на дверной косяк. Гейб сделал глубокий вдох и начал то, что не успел высказать миссис Тёрпин ещё на пороге: свою оправдательную тираду.

— Я был у тебя дома вчера и сегодня, но тебя там не было, — начал он сбивчиво. — Я решил, что ты наверняка ночуешь у мамы, поэтому решил приехать сюда и извиниться ещё раз за твой день рождения. И вообще, я тебе подарок привёз. Вот.

Он протянул ей криво запакованный свёрток.

— На что умений хватило, — виновато произнёс он, свободной рукой почёсывая затылок. — С днём рождения, в общем. И прости, что так вышло.

Лиза оторвалась от своего наблюдательного пункта и подошла ближе. Гейб сунул подарок ей в руки, и она осторожно взялась за него, точно боялась, что тот рассыпется на мелкие кусочки. Но подарок так и остался подарком, потому что из шуток в стиле магазина братьев Уизли Гейб успел вырасти ещё до того, как они запатентовали свои самые лучшие идеи.

— Я же говорила, что всё в порядке и не нужно ничего, — пробурчала Лиза, прижимая свёрток к груди. Гейб видел, как на её бледном лице осторожно разлился румянец, но не стал обращать на это внимания: Лиза быстро отвернулась, заинтересованно разглядывая что-то на стене.

— Но спасибо. Хотя ты всё равно очень плохой друг, что забыл, — и произнесла она это таким тоном, что Гейб понял: прощён. Ну надо же, как всё просто!

— Так, ну что же мы стоим? — наконец подала голос миссис Тёрпин, о которой Гейб уже успел позабыть. — Лиза, провожай гостя в комнату, а я поставлю чай. Или вы голодный, Гейб?

— Как волк, — честно признался он.

— Вот и славно, — улыбнулась миссис Тёрпин и поспешила в комнату направо от них, на которую Гейб и внимания бы не обратил, если бы она так бодро не открыла туда дверь. Лиза, проводив маму взглядом, поманила Гейба рукой.

Гостиная оказалась небольшим светлым помещением в бежевых тонах. Лиза предложила диван или кресло, Гейб выбрал диван — очень болела спина. Сама она, поджав под себя ноги, устроилась в глубоком кресле напротив. Подарок, который она так и не рискнула открыть, покоился у неё на коленях, и он всё раздумывал, не намекнуть ли, что ему интересно, понравится ей или нет. С другой стороны... Вдруг нет?

— Ну, и как ты узнал, где живёт моя мама? — первой прервала молчание Лиза.

— Мы успели очень подружиться за те пятнадцать минут, что виделись у тебя дома.

— Ну а серьёзно? — она скорчила недовольную гримасу.

— Ну а серьёзно, — Гейб вздохнул, — ты не единственный человек в этой вселенной, который умеет находить информацию, мисс Авроратский Архив 2008.

Лиза прыснула, и Гейб даже удивился: шутка была достаточно так себе, чтобы не произносить её вслух, но он просто не смог удержаться. На самом деле ему достаточно было просто спросить Гарри, который и выдал ему адрес, указанный Лизой в качестве экстренного контакта при поступлении в Аврорат. Конечно, это было не совсем законно и ещё более неэтично, но Гейб был очень настойчив, а Гарри был очень жалостлив. В общем, срабатывало достаточно часто.

— Ну ладно. Не хочешь — не говори, — она откинулась на спинку кресла и задумчиво посмотрела на Гейба. — Ты уставший какой-то.

Он тяжело выдохнул. Лиза была права, как никогда: ему действительно хотелось завалиться в кровать и никогда оттуда не вылезать, но вымолить прощение у Лизы было важнее для микроклимата Аврората.

— Есть такое. С самого утра гонял по всей Британии какого-то соплохвоста. Предположительно, Лестрейнджа, — он многозначительно посмотрел на Лизу, которая мгновенно напряглась. — Но ничего не дало, он ушёл. Следы, конечно, запутал. Умело.

Гейб, на самом деле, готов был расписаться в собственной беспомощности. Рабастана отследила Мэд: один из связных доложил ей о подозрительной активности в районе Хогсмида. В Годриковую Впадину он, конечно, не сунулся, знал, что там могут накрыть после его появления на кладбище. Гейб осторожно следовал за ним, один раз ему даже удалось схватиться за него при аппарации, но Лестрейндж стряхнул его и каким-то неведомым образом умудрился аппарировать ещё раз. Следы, конечно, остались, но пока Гейб их расшифровывал и прикидывал, насколько далеко от нужного места он окажется, Лестрейндж ушёл. Сам Гейб оказался в нескольких шагах от разверзнувшего пасть болота, в которое он только чудом не угодил. Конечно, Лестрейндж знал, что за ним следят и его преследуют. Как бы сильно Гейбу ни хотелось верить, что он достаточно научился шпионить на службе в Аврорате, надежды его были тщетны. Матёрый Пожиратель, пусть и проведший в Азкабане в совокупности пару десятков лет, мог сориентироваться в ситуации ещё до того, как Гейб бы в принципе запланировал слежку.

Но обидно было — не передать. И времени потраченного жаль.

— Ну, в следующий раз, — ободрила его Лиза, он только хмыкнул, мол, посмотрим. Никакого следующего раза, он подозревал, не будет. Вполне вероятно, что и сейчас это было показательное выступление. Гейб на месте Лестрейнджа сымитировал бы собственную смерть, чтобы с чистой совестью залечь на дно, но, вероятно, у Пожирателя были свои очень важные дела и ценные соображения и до советов аврора ему не было ровным счётом никакого дела.

— Ребята, идите пить чай! — позвал их бодрый голос миссис Тёрпин из-за стены. Долго упрашивать не пришлось, и они с Лизой уже через минуту заняли места на небольшой кухне; Гейб прямо под занавеской с голубым узором. В кухне было чисто, столы занимали непонятные Гейбу приспособления, которыми пользовались магглы, не имеющие доступа к волшебной палочке. Из всего этого ему был известен только чайник, который Лиза обычно держала на работе: зачарованный магией, конечно же, но Лиза каждый раз упрямо доказывала, что чай так получается лучше и вкуснее, да и не так опасно, как жечь костры прямо посреди штаба.

Перед ним была поставлена большая чашка с чёрным котом и тарелка с ароматным пирогом.

— Надеюсь, вы любите баранину, — произнесла миссис Тёрпин, разливая чай по чашкам.

— Безумно, — признался Гейб, у которого разве что слюнки не потекли от невероятного запаха. Миссис Тёрпин явно знала толк в готовке, в отличие от собственной дочери, и желудок Гейба был ей за это страшно благодарен. Когда все расселись, он решил не дожидаться приглашения и схватился за вилку. Лиза улыбнулась уголком губ, думая, что этого никто не заметил.

— Это вы так на работе проголодались? — ласково поинтересовалась миссис Тёрпин, держа в руках чашку, на которой совершенно неподвижно застыл уже другой, рыжий кот. Гейб невнятно пробурчал ответ, по большей степени — комплимент еде.

— Какой-то выезд был, наверное, да? — спросила она сочувственно. Гейб бросил вопросительный взгляд на Лизу: как тут у вас заведено?

— Мама — маггл, — призналась Лиза, и миссис Тёрпин кокетливо махнула рукой. — Но в курсе всего происходящего, так что не переживай о Статуте.

На самом деле Статут интересовал Гейба в последнюю очередь. В первую он, конечно же, думал об атмосфере в доме Тёрпинов и о том, насколько много Лиза позволяет знать матери о своей отвратительной работе. Особенно после того, что произошло с её отцом.

— Да, вы правы, — ответил Гейб, торопливо дожевав кусок, чтобы не говорить с набитым ртом. — Был на задании и немного устал, пообедать, конечно, не успел. Да и вообще работы у нас сейчас много, Лиза говорила, наверное.

Миссис Тёрпин закивала.

— Я из-за этого и Лизу поздравить не смог, — виновато продолжил Гейб, опуская все подробности и собственные мотивы. — И мне очень за это стыдно.

Миссис Тёрпин заулыбалась и бросила быстрый хитрый взгляд на дочь. Лиза не реагировала, продолжала невозмутимо есть пирог и прихлёбывать чай. Самому Гейбу стало жутко неловко, и он схватился за вилку с удвоенным рвением: очень вкусно, миссис Тёрпин, я так рад, что вы не дали мне умереть с голоду, что прямо сейчас умру от благодарности на месте!

После чаепития снова вернулись в гостиную; за разговорами о погоде и прочих мелочах, он и не заметил, как прошло время. Сейчас он смог как следует рассмотреть комнату: почти полностью одна из стен была увешана обычными неподвижными фотографиями в рамках. Вот тут Лиза на лошади, довольная, как первокурсник, который на первом же занятии по Трансфигурации заработал десять баллов. Вот сама миссис Тёрпин с маленьким свёртком на руках, а в глазах её столько нежности, что просто невозможно не заметить. Вот... Гейб вздрогнул, наткнувшись на ласковый взгляд невысокого светлоглазого мужчины. Лиза, лет десяти, стоит в окружении родителей: миссис Тёрпин, ещё гораздо моложе и гораздо счастливее, и мистер Тёрпин, светящийся радостью.

Он почувствовал, как сильно забилось сердце и как к горлу подступил липкий ком.

— Это папа Лизы, — голос миссис Тёрпин вырвал его из тягостных раздумий, и Гейб был ей благодарен за это, как никогда. — Он был очень хорошим человеком, настоящим волшебником. И не только потому, что у него была волшебная палочка.

Лиза тихо завозилась в кресле, задумчиво подложив руку под подбородок. Гейб снова взглянул на фото: бодрая улыбка рыжеволосой девочки, светлая — невысокого мужчины, счастливая — темноволосой ухоженной леди. Седина в волосах миссис Тёрпин сейчас покрывала почти всю её голову, и Гейб не хотел думать о том, как ещё всего лишь десять лет назад она наверняка была сильнее, и морально, и физически.

Вскоре Гейб засобирался домой: пора и честь знать. Лиза вызвалась проводить, а с миссис Тёрпин он распрощался ещё в гостиной. Она предложила заходить ещё, если будет настроение, и пообещала даже удивить чем-нибудь особенным, если будет заранее знать о визите. Гейб искренне поблагодарил её за тёплый приём и практически серьёзно пообещал подумать над тем, чтобы в ближайшее время снова скрасить их женские посиделки. Миссис Тёрпин обещала помнить и ждать.

У двери, инструктируя насчёт обратного пути к остановке (Гейб решил повторить свой подвиг, раз уж подвернулась такая возможность), Лиза зачем-то дёрнула его за рукав, притягивая чуть ближе к себе.

— Мама теперь мне все уши прожужжит про тебя и, возможно, решит, что мы скоро поженимся, — предупредила она. — И не смотри на меня так, я не шучу. Так что я бы на твоём месте бежала в Канаду.

Гейб усмехнулся и перехватил её тёплую ладонь. Лиза подняла взгляд, медленно и осторожно, но руку не отдёрнула, только чуть сжала его ладонь в ответ. Гейб улыбнулся.

— Береги себя. И маму, — напутствовал он. Лиза пообещала стараться.

— И ты, — добавила она тихо. — Особенно когда опять будешь гонять Лестрейнджа.

— Как получится, — усмехнулся Гейб и, махнув рукой, бодро направился в указанном ему направлении.

И даже не оборачиваясь, точно знал: она стояла в дверях и смотрела ему вслед до тех пор, пока он не скрылся за поворотом.

Мальчишки гостили у мамы, и она с радостью отпустила Джинни прогуляться, потому что они будут что-то вкусное печь и играть, не до неё. Джинни с удовольствием приняла это предложение и отправилась сначала к миссис Диггори, которая выписала ей пару витаминных и общеукрепляющих зелий на всякий случай, а потом в Косой, немного помедитировать над креманкой с вкуснейшим сорбетом. Дальше, она решила, надо было заглянуть к Рону, они давненько не виделись, да и мама будет рада, если они вернутся втроём с крошкой Рози.

Она знала пароль от камина, поэтому не стала предупреждать о визите, а просто направилась прямо из Косого переулка домой к брату. Они с Роном редко заранее просились в гости, вместо этого пользовались доверием друг друга и навещали, когда удобнее. В конце концов, всегда можно было отправиться обратно, если дома никого не окажется, или подождать внутри: мальчишки никогда не обижались, если Роуз немного играла с их игрушками.

«Длиннохвостый соплохвост», — произнесла Джинни себе под нос, оказавшись у нужной каминной решётки, и та открыла перед ней гостиную дома Грейнджер-Уизли. Она отряхнулась от налипшей золы и огляделась. В комнате определённо никого не было, кроме огромного плюшевого единорога, вальяжно развалившегося в кресле. На роге у него был аккуратно завязан большой синий бант. Приглядевшись, Джинни поняла, что и не бант это вовсе, а галстук — тот самый, который Рону подарили на день рождения свёкры.

— Рон? — позвала она. — Рози?

Ответом ей послужили торопливые шаги и появившаяся в дверях Гермиона.

— Ой, привет, — от неожиданности Джинни даже вздрогнула. Она совершенно не ожидала увидеть Гермиону дома в шесть часов вечера. Рабочий день уже подходил к концу, однако она никогда так рано не возвращалась из Министерства.

— Джинни? — Гермиона удивилась не меньше. — Рада тебя видеть. Как себя чувствуешь?

— Неплохо, только ходить тяжелее с каждым днём, — пожаловалась будущая мать, легко рассмеявшись. Лили росла, и достаточно быстро, живот, хотя и не такой огромный, уже было совсем никак не скрыть, и спать становилось всё более неудобно. Гермиона улыбнулась в ответ.

— Чаю хочешь? Я пирог испекла.

Джинни кивнула и направилась за ней в кухню. Дома царил бардак, но к этому Джинни уже привыкла, потому что Рон не был особенным фанатом уборки, а Гермионе обычно просто было не до того. Иногда она сама наводила у брата порядок, если приходилось ждать, когда он вернётся с работы, или когда они с мальчишками приходили поиграть с Роуз. Правда, сорванцы умудрялись ввергнуть квартиру дяди в пучины хаоса быстрее, чем она успевала хоть что-то убрать.

— Я с работы пораньше вернулась, — продолжила Гермиона, когда они устроились за столом, а посуда по мановению волшебной палочки старательно готовила им чай. — Хотела побыть дома, с ребятами. Но они в магазинчике, наверное, или гуляют. Я полчаса назад вернулась, уже никого не было.

Джинни растерянно кивнула. Гермиона нечасто возвращалась домой пораньше, видимо, начальству уже успело надоесть её постоянное присутствие, вот и отправили домой, отдыхать и расслабляться. Навряд ли она просто так вспомнила, что обычно её ждали не позже семи вечера — Рон уже успел перестать.

— Надо было его предупредить, он бы не ушёл, — сказала Джинни, подтягивая к себе приземлившуюся на стол кружку. Рядом шмякнулась тарелка с пирогом — кажется, яблочным.

— Да ничего страшного, скоро вернутся, — махнула рукой Гермиона и пододвинула ей вилку. — Ты ешь. Голодная, наверное. Я когда Рози носила, всё время есть хотела...

Джинни откусила кусочек и вежливо улыбнулась: пирог был холодным, твёрдым и слишком сладким.

— Я стараюсь не переедать, это тоже вредно, — произнесла она, откладывая вилку в сторону. — А я ещё мороженого у Фортескью съела. Так что я потихоньку.

Гермиона кивнула и потеряла к пирогу всяческий интерес. Джинни, впрочем, тоже.

— Как у вас вообще дела? — спросила она, откидываясь на спинку стула.

— Всё хорошо, — улыбнулась Гермиона. — Сейчас в отделе очень много работы, поэтому я не всегда успеваю домой вовремя. Бывает, приходится совсем допоздна задерживаться, они уже спят, когда возвращаюсь. Знаешь, Рон часто засыпает, когда укладывает Роуз, раньше я его будила, а теперь не хочу. Ему тоже нужно отдыхать, в магазине дел невпроворот.

Джинни взглянула на подругу внимательно, пытаясь понять, шутит она или нет, однако Гермиона была абсолютно серьёзна. В первые годы брака, ещё до появления Роуз, они с Роном почти всё делали вместе: вместе ходили на работу в Министерство, вместе возвращались оттуда, вместе готовили ужин и вместе его ели. Она помнила, как они оба светились от счастья, когда были вместе, и это не могло не радовать. Но что изменилось сейчас? Они ведь даже не видятся толком! Рон ушёл из Аврората, занялся более безопасной и спокойной работой, а Гермиона вышла из декрета спустя полгода после рождения дочери и с той поры не переставала перерабатывать. Да, у неё появилось много новых обязанностей, но разве так можно? Поначалу Рон старался навещать Гермиону почаще, однако на работе ей обычно было некогда, да и у него в магазинчике и без того было достаточно своих забот. Роуз почти всё время проводила с отцом, потому что пыльные кабинеты Министерства, как они оба решили, не самое лучшее место для маленького ребёнка. В магазине хотя бы была чистая и безлюдная подсобка.

Джинни осторожно глотнула горячего чаю, слушая, как Гермиона рассказывает про рабочие дела. Гарри ведь был точно такой же: с самого начала он почти никогда не возвращался домой вовремя, а когда стал главой Аврората, так и вовсе перестал появляться. Ей было тяжело, конечно, у них было двое — почти трое! — маленьких детей, и если бы не помощь семьи, она бы точно не справилась. Она скучала по нему, и, точно знала, Рон скучал по Гермионе; но почему-то их вторые половинки предпочитали спасать мир, а не проводить выходные за чашкой чая в тихом семейном кругу. Она вздохнула. Как будто их с братом судьбы были похожи и переплетены...

— Я рада, что Рон находит в себе силы меня понять, — тихо произнесла Гермиона, видимо, обратив внимание на задумчивый взгляд Джинни. — Он знает, как это важно для меня и для страны, и поддерживает меня во всём. Это очень хорошо.

Джинни едва удержалась, чтобы не переспросить, точно ли Гермиона говорит о её брате, но не стала: в конце концов, это их личное дело. Рон не одобрял стремления положить все силы на принесение пользы обществу, Рон не поддерживал поздние возвращения жены домой, Рон вообще больше всего на свете боялся, что Роуз когда-нибудь забудет, как выглядит её собственная мать. Он говорил об этом в шутку, как будто невзначай, но Джинни знала, что он тоскует по жене и боится, что на самом деле она бежит не на работу, а из дома. Гермиона старалась проводить с ними как можно больше времени, но Рон... Что ж, Джинни могла его понять.

Они ещё немного поговорили ни о чём и обо всём, прежде чем в кухне повисло неловкое молчание, и каждая уткнулась в свою кружку. Джинни думала о том, как в детстве они с Роном не слишком-то ладили, а сейчас он стал ей ближе всех остальных, думала, что и Джордж заметно повеселел, когда Рон стал с ним работать, думала про свадьбу Джорджа, про то, что увидела тогда в Косом переулке, с Анджелиной...

Она инстинктивно дёрнулась, вспоминая липкое, гнетущее чувство, и Гермиона удивлённо посмотрела на неё.

— Всё хорошо? — спросила она. Джинни неуверенно кивнула.

— Да, наверное...

— Наверное? — Гермиона вскинула бровь.

В общем, тут уже пришлось рассказывать. Джинни говорила быстро и сбивчиво, сама не понимая, почему не ограничилась общими фразами, говорила про пикет, про оборотней, про хит-визардов, про девчонок-продавщиц, которые совсем ничего не понимают и судят по внешности, когда это разве главное? Ей казалось, что Гермиона должна понять, что понимает — она, всё-таки, была человеком, которого чужие беды никогда не обходили стороной, вспомнить только проблему домовых эльфов и её элегантное решение. Ужас, вернувшийся было, стоило ей вспомнить о произошедшем, ушёл, уступая место ярости, горячему непониманию. Джинни чувствовала, как раскраснелись щёки, и понимала, что не может остановиться, она говорила и говорила, говорила и говорила...

Гермиона слушала молча и спокойно кивала в такт.

— В общем-то, этого следовало ожидать, — вздохнула она, когда Джинни, наконец, перевела дух и сделала паузу в своём рассказе. — Не так давно ко мне обращалась одна из представителей коммуны оборотней.

— Правда? — удивлённо переспросила Джинни.

— Да, — кивнула она. — В весьма престранных обстоятельствах.

Джинни нахмурилась.

— Отвела меня в какую-то неизвестную мне часть Лондона, кажется, там у них свой квартал. Их там десятки, и дети... — она покачала головой. — Просила помощи с разработкой законопроекта.

— И что? Ты уже подняла старые связи?

Гермиона взглянула на неё так, точно Джинни была первокурсницей и только что предложила создавать деньги из воздуха, чтобы не нужно было постоянно работать: снисходительно, с лёгкой укоризной. Джинни почувствовала себя неловко и поёжилась.

— Понимаешь, — начала Гермиона тоном учительницы, — у меня, к сожалению, нет полномочий в этом деле. Я переговорила с хит-визардами по поводу изоляторов временного содержания для оборотней, они пообещали сделать проверку. Остальное не в моей компетенции.

— Но, — Джинни запнулась. — Но ведь...

Гермиона спокойно пододвинула к себе чашку и взмахнула палочкой, призывая чайник с новой порцией чая.

— Теперь у меня совсем другие обязательства, я оставила работу в отделе несколько лет назад.

— Ты ведь работаешь с законами, правда? — полувопросительно произнесла Джинни.

— С законами, но не совсем с этими, Джинни, — устало пояснила Гермиона. — Я работаю с законами для волшебников, а не с законами для разумных существ. К которым, согласно классификации Министерства...

Договаривать она не стала, только вздохнула.

— У меня совершенно нет возможности заниматься проблемами оборотней, — продолжила она после небольшой паузы, — поэтому все дела переданы компетентным сотрудникам.

— Но ты самый компетентный сотрудник, которого только можно представить! — горячо произнесла Джинни, и Гермиона неловко улыбнулась.

— Я ведь не придумываю законы, у меня нет такой власти. Да, я работаю с законами, но на совсем другом уровне: я занимаюсь формулировками и бумагами, а не самой их сутью! Вот сама подумай, если волшебника, который создаёт мётлы, отправить на квиддичное поле, разве он сможет выиграть решающий матч?

— Зависит от его умений, — уже скорее из чувства противоречия произнесла Джинни. Гермиона покачала головой, но тему продолжать не стала.

— Я поговорила с хит-визардами про эти изоляторы, это в их компетенции. Мистер Гамбойл, он у них сейчас главный, пообещал, что этим обязательно займутся. Но это всё, что я могу сделать для них, кроме взносов в фонд Ремуса. Мне очень жаль.

Джинни чувствовала, как каждое сказанное подругой слово ложится на её плечи тяжким грузом и давит к полу. Гермиона, восторженная Гермиона, которая после школы только и думала о том, как побыстрее приступить к разработке проекта об облегчении жизни домовых эльфов, Гермиона, которая, несмотря ни на что, добилась его принятия и лично курировала внесение изменений, чтобы не позволить всему вернуться на круги своя — разве это она говорила? Джинни не узнавала её. Женщина, сидевшая перед ней, была, несомненно, той самой Гермионой Грейнджер, вот только повзрослевшей, уставшей... И как будто совсем другой.

Видимо, обратив внимание на долгий взгляд Джинни, Гермиона снова заговорила, на этот раз мягче и быстрее:

— Пойми, я теперь в ответе не только за оборотней или только за эльфов. Мы занимаемся более глобальными вещами, благополучие всей магической Британии, каждого её жителя, и волшебника, и существа, теперь и в моих руках тоже. Нельзя помочь кому-то одному в ущерб другому, законы должны делать так, чтобы хорошо было всем. Только это очень, очень сложно.

Джинни слабо кивнула. Слова Гермионы, такие логичные и такие спокойные, напоминали ей слова Перси, вернувшегося в семью после войны. Именно из-за того, как он говорил, как смотрел, когда втолковывал неразумным такие очевидные вещи, и как смотрели на него в ответ родители и братья, он и ушёл тогда из дома, это Джинни уже потом начала понимать. Перси, снова вхожий в дом Уизли, клялся, что изменился, но он всё ещё был карьеристом, эмоционально далёким от бурного темперамента братьев, вечно в мыслях о мифическом общем благе, потому и стремился проводить в родительском доме как можно меньше времени, а о работе говорить максимально нейтрально. «Её много», — отвечал он и улыбался, переключая внимание собеседника на погоду за окном. Гермионе, возможно, тоже стоило взять эту тактику на вооружение.

Джинни кивнула невпопад и схватилась за пустую чашку, отхлёбывая воздух. Гермиона осторожно взяла её за руку и погладила по ладони.

— Джинни, — позвала она. — Посмотри на меня.

Джинни посмотрела, стараясь не разреветься. Ей было обидно, как маленькому ребёнку, у которого забрали из рук так и не купленную родителями игрушку, хотелось рассказать всему миру о несправедливости слов подруги, но она понимала, что в них было рациональное зерно. От этого ей было ещё хуже и ещё обиднее.

— Послушай. Я сделаю всё, что смогу, насчёт проверок этих... хосписов, — произнесла она с усилием. — Это поможет оборотням, жить им будет проще и лучше. Но у Министерства нет денег, чтобы раздавать всем аконит, ты же понимаешь? Тогда придётся повышать налоги, волшебники будут недовольны, значит, оборотни снова окажутся под ударом. После того случая с Мунго они не могут себе этого позволить.

— Но помнишь, — Джинни чувствовала, как её голос дрожит, — помнишь ваш с Гарри проект? Там ведь всё было по уму сделано, правда? Может быть, снова попробовать его протолкнуть? Волнения уже улеглись, его могут поддержать...

Гермиона ободряюще улыбнулась, и Джинни снова почувствовала себя ребёнком.

— Это не поможет, Джинни, — голос подруги звучал мягко, усыпляюще, и ей захотелось стряхнуть с себя жаркую дремоту. — Ещё слишком рано. А тот наш проект был очень идеалистичен, честно говоря, и просто не выдерживает критики. Сейчас, с опытом, я понимаю, как надо двигаться в этом направлении. Обещаю, я сделаю всё возможное, чтобы решить эту проблему и максимально помочь всем. Но на это нужно время, много времени. И пока оборотням придётся жить по тем законам, которые установлены Министерством, даже если они их не устраивают.

Джинни укусила себя за губу, не в силах больше слушать без какой-либо возможности возразить. Что бы она ни сказала, она не смогла бы переспорить Гермиону: на её стороне была логика, а Джинни захлёбывалась эмоциями от жуткой несправедливости, разгорающейся прямо на её глазах. Она заставила себя кивнуть, схватилась за чайник, приземлившийся по правую руку, разлила по столу чай... Гермиона устранила последствия катастрофы одним взмахом палочки, затем неторопливо долила Джинни чаю и пододвинула пирог.

— А теперь давай не будем о грустном. Ешь, — почти скомандовала она, и Джинни в ответ только криво усмехнулась. Ей хотелось поспорить, честное слово, но ссору она решила не затевать, а аргументированной беседы могло и не получиться. Она молча возила вилкой по блюдцу, совсем не чувствуя аппетита и желания говорить о весёлом. Гермиона пришла на помощь и рассказала, как Роуз впервые встретилась с садовым гномом в гостях у бабушки, однако Джинни её не слушала. Всё вокруг как будто очень быстро и стремительно менялось, пока она стояла на месте, отвлекалась на семью и детей — всего каких-то несколько лет! И что же? Даже самые родные люди как будто повзрослели, стали непонятными и странными, будто чужими, а она, Джинни, так и осталась прежней, не в силах вырваться из рутины, затянувшей её хуже болота.

Постепенно она втянулась в разговор, но до самого прихода Рона не могла заставить себя по-настоящему повеселеть.

Драко аппарировал в лесную гущу на юге Англии и тут же набросил на себя дезиллюминационные чары. Ему не хотелось попадаться хоть кому-то на глаза, пусть даже это будет случайно забредший в глушь заяц. Зайцы вполне могли оказаться зачарованными людьми, и разбираться потом с последствиями Драко хотелось меньше всего. К тому же, получалось у него это из рук вон плохо, вспомнить только старика Дамблдора, земля ему пухом...

Он достал из кармана зачарованный на нужные координаты клубок и бросил его на землю; тот побежал вперёд, оставляя за собой след из красной нити, указывающей путь. Впереди Драко ждала кульминация его самостоятельного расследования: одно из убежищ семьи Лестрейндж, наиболее вероятное местоположение беглого преступника. Конечно, он нашёл его не сам и не так просто, как можно было бы ожидать. О многих тайнах тётки Беллы и её родственников удалось разузнать у отца, пока он ещё жил с ними; Люциус вообще знал многое, даже то, чего не следовало, но не слишком охотно делился знаниями. Драко пришлось наступить себе на горло, предложить отцу выпить, а дальше правильное зелье сделало своё дело — отец сам не заметил, как выдал то, что его интересовало. Если бы не зелье, он бы, конечно, ничего не рассказал: не хотел, чтобы сын влезал в опасное дело, утверждал, что разберётся сам, если придётся. Но Драко не мог отступить. Не сейчас, когда на кону жизнь его семьи, не в этот раз, когда он несёт за них ответственность. Он хотел попросить Асторию подправить отцу память, но не решился, да и он, кажется, забыл о разговоре под влиянием выпитого. Оно и к лучшему — исключает ненужные вопросы.

Клубок затерялся где-то вдали, Драко его не видел. Далеко ещё? Места, где искали Рабастана, помог вычислить Нотт и его сведения из Аврората, методом исключения Драко выбрал дом, который не был известен министерским псам, и отправился туда. Конечно, Нотту пришлось заплатить сверх оговоренного — за ценность информации — и Драко ругал себя на чём свет стоит, что выдал свой интерес и тем самым повысил цену за нужные ему сведения. Хотя он и был уверен, что оно того стоило: теперь делом его жизни было защитить семью любыми способами и любыми деньгами, а Рабастан мог ему в этом помочь. По какой-то неясной причине Драко был уверен, что стоит ему найти родственника, как тут же всё встанет на свои места.

Драко резко остановился, когда красная нитка кончилась. Вокруг не было ничего, что могло бы напоминать дом или хотя бы землянку, клубка тоже не было видно, а это могло означать только одно... Драко взмахнул палочкой, пробормотал нужную формулу, и через мгновение его будто окатило ледяной водой. Он вздрогнул и поёжился, однако ощущение прошло так же быстро, как и настигло: Драко оказался по ту сторону магического купола, и перед ним снова появилась красная путеводная нить. Такие заграждения Лестрейнджи ставили и в мэноре, когда хозяйничали там в девяносто восьмом, поэтому он смог почти точно воспроизвести движения палочкой — видел их тысячи раз.

Он продолжил свой путь, ускорив шаг. Оставалось только надеяться, что больше никаких преград на пути ему не встретится. Темнело, и Драко зажёг огонёк Люмоса на конце палочки; хорошо, если какой-нибудь случайный зевака примет за блуждающий огонёк, не придётся припоминать, как использовать заклинание стирания памяти. Да и какие могут быть зеваки в такой-то глуши...

Ему пришлось пройти ещё через несколько куполов, прежде чем он вышел к опушке, на которой ему страшно захотелось вернуться домой. Ага, отталкивающие чары, понял Драко. Оставалось только не поддаваться на выдаваемые мозгом провокации и продолжать путь. Было сложно: хотелось то есть, то пить, то вдруг что-то случилось дома и тревога сжимала сердце ледяной рукой, но Драко упорно шёл вперёд и не позволял себе думать о постороннем, вместо этого подсчитывая в уме, сколько денег должно было остаться в копилке «на чёрный день». И вообще, пришёл он, этот чёрный день?

Он шёл ещё минут десять, прежде чем наткнулся на последний купол, снять который помогла подсказка отца. Драко вывел палочкой нужный узор и прошептал несколько слов, служащих паролем, и через несколько мгновений перед его взглядом вырос дом. Он был большим и старым, точно тут никто не жил веками, и Драко был уверен, что так оно и было. Скорее всего, и сам дом находится под охраной защитных чар, но на этот счёт у него с собой была довольно дельная книжка по взлому замков, найденная совершенно случайно в магазине с никому не нужным старьём. Конечно, Драко не был слишком уверен в успехе, но не мог не попытаться. Он сбросил дезиллюминационное, чтобы было сподручнее, и принялся колдовать.

Выходило, надо сказать, из рук вон плохо. Взмахи палочкой не уставали повторяться, но Драко так и не мог ничего добиться — искрила защитная стена, обнаруживая своё присутствие, да и только. Нужно было подумать, как доказать магическому барьеру, что он свой, родственник, немного даже Блэк... Или надо быть немного Лестрейнджем? Были у них вообще кровные родственники?

Он уже был готов резать руки, как в глупых сказках, где капля крови служила доказательством высокородия главного героя, как почувствовал лёгкий тычок в спину.

— Брось палочку, — прозвучал хриплый голос прямо над ухом. Драко повиновался, разжав уставшие пальцы.

— Спокойно, я пришёл с миром, — он медленно поднял руки вверх, так, чтобы Рабастан (а кто ещё?) их видел. — Я Драко, сын Люциуса Малфоя. Племянник Беллатрикс Лестрейндж. Я здесь, чтобы помочь.

Сзади послышался сдавленный то ли рык, то ли хрип; Драко слышал, как Рабастан подхватил его палочку с земли.

— Кого ты привёл за собой?

— Никого, клянусь Мерлином. Я один.

Рабастан молчал, видимо, раздумывал, не стоит ли прикончить Драко на месте. Он зажмурился, готовый к любому исходу. Планируя свой поход, он совершенно не подумал, что будет делать, если Рабастан не захочет с ним разговаривать, а просто наградит Авадой и даже не удосужится присыпать его землёй, не говоря уж о положенных почестях. Он не оставил никаких указаний по поводу бизнеса, не поцеловал Асторию, не прочитал Скорпиусу последнюю сказку на ночь... Неважно, всё это будет неважно, если Лестрейндж решит его убить.

— В дом, — неожиданно скомандовал хриплый голос, и Драко почувствовал, как Рабастан отвёл палочку от его спины. Стена защитной магии спала, стоило ему сплести нужное кружево из формул. Видеть бы, какое...

Внутри дома было пусто, как Драко и ожидал. Рабастан втолкнул его в одну из прилегающих к парадному коридору комнат и приказал держаться у противоположной стены, сам он запускал заклинания палочкой Драко — проверял периметр на предмет посторонних. Наконец, Драко смог его разглядеть: Рабастан был худым и сутулым, седая борода спутанным комом лежала на груди. Мантия, надетая на нём, была в таком состоянии, точно он находился в ней в Азкабане все годы своего заключения. Драко стало не по себе, однако нужно было действовать быстро, пока Рабастан не решил его прикончить как ненужного свидетеля.

— Зачем ты здесь? Откуда знаешь про дом? — спросил Рабастан быстрее, чем Драко успел что-то сказать в своё оправдание.

— Я уже сказал, что пришёл помочь. Я знаю, что ты невиновен в том, в чём тебя обвиняют.

Рабастан расхохотался.

— Ты забыл, кто я, мальчик? — спросил он сипло. — Я убийца, как и твой папаша. Только у него друзей влиятельных побольше, да и таланта вылизывать визенгамотские задницы. Говорят, ты тоже хорош, под самого Поттера лёг, чтобы на свободе остаться. Да уж, не пошла бы Нарциссе тюремная роба...

Драко сжал кулаки при упоминании матери, но заставил себя успокоиться и не подавать виду. От этого сейчас зависела не только его жизнь.

— Послушай, за тобой идёт охота, — начал он торопливо. — Аврорат считает, что вы с Рудольфусом убиваете бывших Пожирателей.

Рабастан смотрел удивлённо, и Драко понял, что он явно не знал о происходящем. Да и откуда ему? Навряд ли в бегах есть время почитать свежий выпуск «Пророка». А что авроры за ним охотятся, так это неудивительно, он ведь сбежавший из тюрьмы преступник.

— Подробности. Живо, — скомандовал он, и Драко выложил всё, что знал, включая информацию, полученную от Нотта. Во время рассказа Рабастан смотрел в одну точку и задумчиво водил палочкой из стороны в сторону, точно медитировал.

— Я знаю, что это был не ты, иначе ты бы убил отца быстрее, чем он успел дать отпор, — повторил свою давнюю мысль Драко, но Рабастан на него не реагировал, полностью погрузившись в свои мысли. — Послушай, я помогу вам скрыться. Взамен я хочу твоей помощи в этом деле. Ты знаешь свою организацию изнутри, лучше, чем кто-либо. Отец говорил, что ты руководил боевыми операциями...

Рабастан взмахнул палочкой, и Драко отшатнулся, инстинктивно закрывая лицо руками. Однако ничего не произошло.

— Щенок, — расхохотался Рабастан. — Трус ты, щенок. Не лезь во взрослые дела и отправляйся к Нарциссе под бочок. Она бы тебя до пенсии в пелёнках держала, если бы могла, чокнутая мамаша. Сиди там и не высовывайся, пока кто-нибудь случайно тебя не прихлопнул.

Драко скривился. Срок в Азкабане не слишком-то обогатил его словарный запас.

— Мне всё равно. Я должен защитить свою семью любой ценой.

Рабастан хмыкнул и, помедлив секунду, швырнул что-то Драко под ноги. Он с удивлением обнаружил, что это была его палочка.

— Сделаешь глупость — убью на месте, — пообещал Рабастан сурово, и у Драко не было ни единого повода сомневаться в правдивости его слов. Он быстро подобрал палочку и спрятал в чехол на поясе, чтобы никого не нервировать.

— Что стало с Рудольфусом? — спросил он, возясь с застёжкой. Рабастан уселся прямо на каменный пол и оперся спиной на стену.

— Умер Рудо, — ответил он просто. — Болел долго. Азкабан тебе не курорт, даром годы там не проходят. Тем более, двойной срок.

Молчали; Драко показалось важным почтить родственника хотя бы двадцатью секундами молчания. Кем бы он ни был, он был в родстве с его матерью, а значит, имел право требовать к себе уважения, даже после смерти.

— Теперь ты отвечай, сопля, — неожиданно бодро взялся за допрос Рабастан. — Что в мире происходит?

Драко, честно говоря, даже и не знал, с чего начать. Он тоже опустился на пол и сел, удобно подвернув мантию под себя — Рабастан зашёлся то ли смехом, то ли кашлем. На полу было холодно, то и дело подползал противный сквозняк, и Драко ёжился, но не решался набросить на плечи согревающее заклинание. Творить магию рядом с Рабастаном ему вообще не хотелось, он мог воспринять это как угрозу, и тогда пиши пропало. Поэтому он просто начал рассказывать с самого начала — с мая девяносто восьмого.

Рабастан слушал его внимательно, тихо, не задавая вопросов. Палочка в его руках ходила ходуном, и Драко решил, что это своего рода нервный тик, приобретённый за годы разлуки с самым важным волшебным предметом. Он старался рассказывать подробно, ничего не упуская, и сам чувствовал, как наваливается на него тяжесть прошедших лет. Суды, поиски работы, усмешки в спину и в лицо... Унижения на пороге министерских чинуш, сиятельный Поттер со своей милостью...

Он говорил долго, казалось, прошло несколько часов, хотя на самом деле не больше сорока минут.

— Гнобят, значит, нашего брата, — подытожил Рабастан, глядя куда-то поверх головы Драко. — Ублюдки. Чем они нас лучше, а, рохля? Ничем, твари, не лучше. Только прикидываются добрячками, как этот их старик Дамблдор. Только и знают, как...

Он махнул рукой и замолчал. Драко было неловко прерывать паузу, но обсудить положение дел в обществе можно было и потом, сейчас у них было много куда более важных вопросов, и каждый из них требовал немедленного внимания.

— Мне нужна твоя помощь, — напомнил Драко. Рабастан не шевелился. — Моей семье грозит опасность. Мне нужно найти виновного и обезвредить его до того, как они пострадают. Кто это может быть? Зачем ему это нужно?

Рабастан нехотя поднялся на ноги, и Драко подумал, что он просто не может долго сидеть после того, как только этим и занимался в камере Азкабана. Что там ещё можно было делать, кроме как сидеть, лежать или выть? Он боялся даже представить, каково это — провести почти полжизни в тюрьме.

— Кто угодно может, — задумчиво произнёс Рабастан. — Но не из наших. Не из ближнего круга. Там идиотов нет.

Он повёл палочкой, выписывая в воздухе алые вензеля.

— Может, кто-то из сошек. Кэрроу. Тётка двинутая была, могла начудить. Но сама навряд ли. Кого, говоришь, убили, Сэлвина? Сэлвин бы её в два счёта обставил, слишком предсказуемая. Крэбб, возможно...

— У него сын погиб, — сухо подсказал Драко.

— Да хоть пять, — отозвался Рабастан раздражённо. — Понимаешь, ребёнок, предатели из ниоткуда не берутся и просто так не заводятся. Это тебе не просто любой Пэдди, которому в голову стукнуло, тут думать надо, много и качественно. Думалка не работает — сомневаться не начнёшь. Сечёшь?

Драко неуверенно кивнул. На самом деле не то чтобы он «сёк», очень даже наоборот, но решил дослушать до конца.

— Был у нас один такой, умный. Как понял, куда вляпался, так сразу заднюю. Но так просто от нас не уходят, сам ведь знаешь, белобрысый? — Рабастан скривил губы в ухмылке. — Ушёл красиво, только сразу на тот свет.

Рабастан задумчиво посмотрел точно сквозь Драко.

— Но вот не будет среди ему подобных идиота, который вдруг решится вырезать всех под корень, это поступок абсолютного кретина. А у кретинов с лояльностью проблем не бывает, нечем им задумываться.

Драко, наверное, готов был поспорить, но не стал: в тонкости отношений Пожирателей Смерти между собой он не особенно вникал и раньше, а сейчас уж тем более не хотел. Ему нужен был готовый ответ, и он начинал понемногу злиться, потому что начинал понимать — не получит то, зачем пришёл. Рабастан ещё что-то пробормотал себе под нос и затих, замерев на одном месте. Тревожить его было страшно, и Драко не решался.

— Память тебе вычищу, — вдруг сообщил Рабастан, и Драко почувствовал нестерпимое желание схватиться за палочку, даже рука дёрнулась. — Сначала убить тебя думал, но пригодишься. Ненужное сотру, остальное потом. Будешь под Империо ходить, чтобы лишнего не болтал.

У Драко пересохло во рту.

— Я и так тебе помогаю, — напомнил он.

— Я идиот, по-твоему? — зло плюнул Рабастан. — Чем ты мне помогаешь, дубина?

Драко почувствовал, как запахло жареным. Палочку он выхватить не успеет, оставалась крошечная надежда на сопротивление Империо. Он никогда в жизни не испытывал на себе эффект этого заклинания, да и не то чтобы хотелось, но всё же он верил, что сможет хотя бы попытаться противиться, не дать сломать волю.

Рабастан поднял палочку, точно не решаясь, с чего начать: с Обливиейта или с непростительного заклинания. Драко схватился за чехол на поясе — успеет? Жёлтой молнией мелькнуло заклинание...

Палочка Рабастана больно стукнула Драко по лбу и отлетела в угол.

— Вы окружены, всем оставаться на местах! — прозвучал усиленный заклинанием голос. — Британский Аврорат!

— Привёл, щенок, — сквозь шум врывающихся в комнату волшебников услышал Драко. — Падла.

— Вы арестованы по подозрению... — заладил всё тот же голос, и Драко почувствовал, как сковывают руки верёвки. Вокруг них появились волшебники в серых мантиях, они бросали туда-сюда диагностические заклинания и шумно переговаривались между собой. Как они попали в дом? Кто их привёл? Почему его уронили лицом в пол?

Что вообще, драккл подери, происходит?!

* * *

В комнате для допросов в Аврорате он уже был, много лет назад. С тех пор здесь ничего не изменилось, даже стены были выкрашены в тот же серый угрюмый цвет. Драко тоскливо смотрел в единственное окно над головой допрашивающего его аврора и страшно хотел выпасть из него прямиком в большую лужу, которая наверняка натекла от такого количества падающего дождя. Жаль, что окно было ненастоящим, иначе...

— Мистер Малфой? — привлёк его внимание коренастый аврор с крайне утомлённым лицом. Драко этот Ричард Кут сразу не понравился, слишком много о себе мнил.

— Я повторю, — спокойно предложил Кут. — Что вы делали в доме семьи Лестрейндж?

Драко помедлил с ответом, снова бросив тоскливый взгляд на окно. Если бы можно было через него сбежать...

— Мистер Малфой? — снова привлёк его внимание Кут, и Драко торопливо заговорил.

— Мне про дом ещё тётя рассказывала. Беллатрикс Лестрейндж. — Перо, записывающее показания, задёргалось, торопясь внести всё сказанное в протокол допроса. — Говорила, что если мне что-то понадобится, могу её там найти. В девяносто восьмом это было.

Кут кивнул, мол, продолжайте. Драко едва удержался от едкой реплики или показательного молчания.

— Мне сейчас нужны деньги, — сказал он честно. — Я туда забрался, думал, что там остались. После войны все счета Лестрейнджей арестовали, но там могли что-то спрятать, на чёрный день. У меня вот наступил, у меня семья...

Осознание своего унизительного положения ударило Драко совершенно неожиданно и выбило почти весь воздух из лёгких. Он собирался рассказать эту слезливую историю лишь для того, чтобы отвести от себя подозрения в сговоре с Рабастаном, которого наверняка обвинят в терроризме и засадят под усиленную охрану ещё на три пожизненных срока. Однако теперь Драко чувствовал себя паршиво. У него действительно не было денег, чтобы нормально заботиться о семье, а он пытался играть в детектива, мчался спасать Асторию, которая не нуждалась в том, чтобы её спасали. Никто не угрожал ей, никто не хотел её убить, какие-то самозванцы напугали его до ужаса — а они ведь могли даже никогда не появиться в его жизни! Нужно было просто брать вторую работу, а он что?

Кут, кажется, думал ровно о том же, с поправкой на великий замысел по спасению отца и раскрытию дела, над которым бился весь Аврорат, в одиночку. Он смотрел притворно-сочувственно, а на самом деле — осуждающе. Драко он не нравился всё больше и больше с каждой секундой.

— Вы знали, что Рабастан Лестрейндж будет там?

— Нет! — горячо воскликнул Драко. Такая бурная реакция не слишком понравилась аврору, он мгновенно нахмурился и смерил его внимательным взглядом. Да, пожалуй, погорячился. Но он ведь и правда не знал, что найдёт там Рабастана, только надеялся.

— Нет, — повторил Драко более спокойно. — Когда я пытался попасть в дом, он меня обнаружил и угрожал убить. Потом завёл внутрь.

— Сколько вы пробыли внутри?

— Минут сорок. Час? Не знаю.

— Почему, вы думаете, он не убил вас на месте?

Драко вспыхнул.

— Вас специально обучают задавать идиотские вопросы? — спросил он язвительно.

— Давайте по делу, — скривился Кут, и Драко отметил, что он аврору тоже не нравится. Их неприязнь была взаимной, и это не могло не радовать.

— Не знаю. Он спрашивал, что происходит в мире. Наверное, хотел узнать, как теперь живёт волшебное сообщество.

Кут снова механически кивнул и заглянул в пергамент, где перо записывало ответы Драко.

— Почему вы не воспользовались палочкой, которая была у вас при себе? — спросил он после небольшой паузы.

— Она была в чехле на поясе, я не успел достать, — Драко пожал плечами. — К тому же, он приказал мне не делать глупостей и угрожал убить. Я не боевик и не аврор, мистер Кут, у меня нет навыков общения с террористами.

Кут насмешливо посмотрел — ой ли? Драко решил проигнорировать.

— Помнится, в брошюре Министерства Магии на этот случай... — начал он нудно, и Кут отмахнулся: знаю без вас, что там в этой брошюре.

Их разговор прервал короткий стук в дверь, и в проёме показалась очкастая физиономия Поттера. Его Драко был рад видеть меньше всего на свете.

— Не помешаю? — спросил он у Кута, и тот кивнул: заходи.

— Здравствуй... те, мистер Малфой, — видимо, вспомнив, что на работе, поправился Поттер. Драко кивнул ему в ответ, не поднимаясь со стула. Вот ещё, много чести.

— Как дела? — спросил он у Кута, заглядывая через плечо в пергамент. — Не против, если я тоже тут?

Кут был, конечно, не против, и Поттер наколдовал себе стул рядом с ним, деловито уселся и расправил перед собой пергамент, исписанный кривым почерком заколдованного пера.

— Что ж, мистер Малфой, что вы делали в доме Лестрейнджей?

Драко едва удержался, чтобы не застонать: снова эти идиотские вопросы, по второму или Мерлин знает какому кругу! Сколько можно?!

Он ответил ещё раз, только добавил немного подробностей. Поттер, кажется, проникся. Драко это злило: его раздражало, что сейчас он сидит перед Поттером как заключённый и не имеет права сказать ему хоть слово против, только цедить «да, господин Поттер» и «нет, господин Поттер», оправдываясь, как первокурсница. Он хотел хотя бы предупредить Асторию о том, где он и что с ним, но ему всё ещё не давали права связи с родными. Поттер и Кут что-то обсуждали вполголоса, Драко не слушал, только продолжал буравить их злым взглядом.

Поттер продолжал спрашивать: про долги, про семью, про Лестрейнджей, про дом. Драко повторял одно и то же, как попугай: долгов много, семью люблю, Лестрейнджей хотел ограбить. Знаю, что это преступление, но вот так вот. Сына кормить надо. Защиту прошёл сам, из рассказов тётки. Клубок да, тоже по её показаниям зачаровал. Нет, недавно, чары же свежие. Знаете? Ну и чудесно, чего спрашивать тогда...

Драко устал. Ему очень хотелось пить и зелье от головной боли, но он не хотел просить Поттера пусть даже о самой маленькой услуге, хоть в этом и не было ничего особенного. Наконец, Поттер вздохнул и снял очки, бросив их на стол рядом с собой — закончили? ура? — и в это же мгновение в дверь резко и отрывисто постучали. Пожалуй, Драко ошибся, думая, что Поттер был самым нежеланным человеком в его жизни. Когда в дверях появилась лохматая голова Грейнджер, Драко понял, что меньше всего на свете он хотел видеть именно её.

— Гарри, выйдешь на минутку? — спросила она, бросив быстрый и точно незаинтересованный взгляд на Драко. Поттер с готовностью кивнул ей, видимо, тоже хотел побыстрее от него избавиться. И слава Мерлину.

— Ладно, Ричи, — обратился он к Куту. — Оформляй, подписывай и отпускай.

Драко почувствовал, как сердце радостно подскочило в груди. Отпустить! Неужели ему не придётся отсиживаться в камерах предварительного заключения, пока Астория не сообразит, где его искать, и не найдёт, у кого занять денег на адвоката? Мерлин, это была самая хорошая новость за сегодня. Он вернётся домой и, может быть, даже не будет ей ничего рассказывать, чтобы она не волновалась.

Но Грейнджер, конечно, нужно было всё испортить.

— Протестую! — вскинулась она, точно кого-то интересовало её мнение. Драко скрипнул зубами, но на него никто не обратил внимания.

— Почему? — спокойно-устало поинтересовался Поттер, сгребая пергаменты со стола. Грейнджер нахохлилась, распушила хвост и заговорила — важно и уверенно.

— Потому что, — ну точно гриффиндорская зазнайка, какой Драко её помнил, — хит-визарды специально следили за Малфоем и вызвали вас по его следу. А, значит, он сейчас врёт и меняет показания.

— Что?! — услышал Драко свой гневный возглас. Поттер и Кут смотрели на Грейнджер, будто впервые её видели. Драко подскочил с места и потянулся к чехлу на поясе, но пальцы сжали воздух — палочку, конечно, отобрали ещё там, в хижине.

Зато Кут наставил на него свою.

— Тише, — предупредил его Поттер, и Драко с размаху приземлился обратно на стул. Грейнджер смотрела насмешливо, явно получая удовольствие от представления, которое ей посчастливилось увидеть. Вот гадюка! Кто бы мог подумать, что эти все из себя благородные гриффиндорцы могут быть такими подлецами?

— Гермиона? — растерянно спросил Поттер. Та кокетливо поправила волосы — ещё и радуется, сволочь! — и продолжила рассказывать свой план. Драко чувствовал, как к лицу приливает кровь, и на всякий случай ухватился за столешницу, чтобы было поменьше соблазна вцепиться Грейнджер в глотку. Кут всё ещё держал его на кончике палочки, поэтому делать глупости ему не хотелось.

— Помнишь, в школе ты частенько говорил нам, что с Малфоем что-то не так? — начала Грейнджер. — Мы все тебе не верили, убеждали, что всё в порядке и тебе просто кажется. А потом он стал Пожирателем и наворотил дел. Верно ведь?

Поттер едва заметно кивнул. Лицо его было напряжённым, как будто он боялся упустить хоть одно сказанное слово.

— Гарри, жизнь научила меня верить тебе, тебе и твоей интуиции, — продолжила Грейнджер бодро. — Ты всегда его подозревал, и я не могла не проверить. Как видишь, ты снова оказался прав. И я очень рада, что в этот раз я была на твоей стороне.

Драко едва не рычал от злости: интуиция, подозрения, сторона твоя-чужая. Что за ерунду она несёт? И вообще — как она посмела?! Грязнокровка! Мерзкая, подлая грязнокровка!

— Это вторжение в частную жизнь, — процедил он сквозь зубы. — Превышение должностных полномочий. Ты не имела никакого права...

— Заткнись, Малфой, — неожиданно грубо оборвала его Грейнджер, и Драко от удивления чуть не прикусил язык. — Тут нечего обсуждать, он что-то скрывает. У меня есть сведения, что некоторая информация утекла через доверенных лиц в Аврорате. Предположительно, утекла к Малфою.

— Ну это уже совсем ерунда, — неожиданно яро отреагировал Поттер. — Мои люди...

— Твои люди тебя ни в грош не ставят, раз готовы выносить важные сведения о расследованиях, — чётко произнесла Грейнджер. — Так что советую тебе заняться этим вопросом, пока не стало слишком поздно.

— При всём уважении, миссис Уизли, такие обвинения надо бы доказательствами подкрепить, — подал голос Кут. Драко с удовлетворением отметил, как ему вся эта ситуация тоже поперёк горла встала. Может, он тоже бесится от Грейнджер, которая вечно пытается всеми командовать, будто она в комнате самая умная. Пусть Кут был невероятно раздражающим и вообще явно умом не отличался, но если ему не нравилась эта выскочка — Драко готов был мириться с его присутствием.

— Всенепременно поделюсь своими наблюдениями лично с Гарри, — бросила Грейнджер и снова повернулась к Поттеру. — Он интересовался Лестрейнджами, насколько я знаю. Скорее всего, искал неувязки в расследовании, вероятно, чтобы помочь ему бежать.

— Это ложь! — вскрикнул Драко, снова поднимаясь на ноги. Ярость клокотала в нём, вот-вот расплещется по полу, и он уже не мог себя контролировать:

— Ты, мерзкая...

С шумом упал стул, на котором он сидел, быстро вскинул палочку Кут...

— Замолчи, Малфой, — послышался усталый окрик Поттера, и Драко, неожиданно для самого себя, умолк.

— Сядьте, мистер Малфой, — приказал Кут, поигрывая палочкой. — Сейчас же.

Драко медленно поднял стул и сел, не чувствуя собственных ног. Грейнджер смотрела на него с нескрываемым омерзением, точно он был дождевым червём, попавшимся ей по пути на прогулку. Он с тоской подумал об Астории и о том, что, наверное, не стоит нанимать адвоката, это всё равно бессмысленно, так хоть в минусе не остаться... Лавку стоит продать, да и мэнор, хотя родители будут против, но это сейчас было неважно; на первое время вполне хватит денег, а дальше, может быть, удастся убедить отца выйти на какую-нибудь работу и помочь им, забыть, наконец, про огневиски... Да и Гринграссы наверняка не оставят любимую дочь в беде; Лорна и Кристофер любили внука больше, чем Драко от них вообще ожидал, от такого-то зятя. Миссис Гринграсс отказывалась появляться в мэноре даже под предлогом встречи с Асторией, что уж говорить про рождественские подарки для Драко и его отца.

— Так как тебе удалось? — Поттер, наконец, выдал дельную мысль. Драко тоже было интересно, и он злорадно подумал, что покинуть помещение или хотя бы набросить на Драко заглушку, чтобы не подслушивал, мозгов ему не хватило. Что ж, неудивительно, что у него в отделе затесались шпионы. Ещё бы в коридорах рассказывал, чего добился и что планирует с этим сделать.

— Всё очень просто, — радостно пояснила Грейнджер. — Когда ты рассказал мне про Лестрейнджей, я подумала, что они навряд ли смогли столько времени скрываться без помощника, да и если преступления их рук дело, то им бы понадобился кто-то с относительной свободой передвижения. Даже просто палочки достать. Тогда я решила, что это кто-то из ближайших соратников, из друзей. Ближайшие родственники Лестрейнджей? Блэки, Фоули и Малфои. Первые не подходят по объективным причинам, а вот среди последних затесалось несколько оправданных преступников.

Она бросила многозначительный взгляд на Драко, и ему страшно захотелось плюнуть ей в лицо.

— Мистер Малфой, Люциус, я имею в виду, в последние годы не был замечен в какой-либо тайной деятельности. В основном сейчас он занят пьянством.

Драко скрипнул зубами.

— Таким образом, моё небольшое расследование зашло в тупик, — продолжила Грейнджер, не обращая на это ровным счётом никакого внимания. — Однако я получила информацию о том, что кое-какие сведения утекают из Аврората, и я подумала, кого бы это могло интересовать?

— Но ведь кого угодно, разве нет? — лениво попытался поспорить Поттер, но Грейнджер покровительски качнула головой.

— Не совсем так. Я предположила, что это должен быть кто-то из относительно близкого круга, и вывела список подозреваемых в возможном контакте с Лестрейнджами. Как я уже упомянула, семья Малфой является, по сути, самыми близкими родственниками. Фоули, из которых происходит бывшая жена Рабастана, уже давно не живут в Англии, уехали сразу после Первой войны. У Блэков не осталось наследников. Остаются Малфои.

— Но ведь у них могли быть друзья, в конце концов. Другие соратники Того-Кого, — встрял Кут, и Драко поморщился от такого плебейского эвфемизма.

— Могли, но нужно брать в расчёт психологию чистокровных волшебников, — сказала Грейнджер.

— Да что б ты понимала в их психологии, — почти миролюбиво произнёс Драко. Грейнджер смерила его уничижительным взглядом. Драко заметил, что мантия на ней была дороже, чем те, что на аврорах, и дело было не столько в том, что им положено было вести допросы в форме. Он знал, как выглядит дорогая одежда, и это была несомненно такой: хорошо пошитая, наверняка с заклинаниями удержания тепла, подгонки по размеру и чего угодно ещё. Он носил такие до того, как на их дом обрушились все злоключения мира.

— В общем, Гарри, пожалуйста, сообщи, как закончишь тут, — тон Грейнджер был ледяным. — Переговорим наедине.

— Это ещё нескоро, — печально отозвался Поттер.

— Всё равно. Я в Министерстве ещё надолго.

Драко не почувствовал никакого облегчения, когда Грейнджер покинула комнату, только тупую злость, бьющуюся где-то в затылке.

— Не-а. Отказывается говорить.

Джимми хлопнулся на стул для посетителей и по-хозяйски вытянул ноги. Гарри пододвинул к нему термос с горячим чаем.

— Да нет, спасибо, — он мотнул головой. — Выдул весь кофе из запасов Мэд, теперь лопаюсь.

Гарри потёр переносицу и снова водрузил на нос очки. Глаза слезились и требовали перерыва, но времени на это у него просто катастрофически не было.

— Рассказывай, — попросил он.

— Да что рассказывать, ерунда одна, — отозвался Джим. — Показаний не даёт, вину не признаёт, отмалчивается. Но на палочке целый ворох непростиловки.

— А чья палочка?

— Да пикси его знает. Автора не распознать, из-под полы купленная. Там внутри волос единорога, наскоро склеенный, ни один уважающий себя мастер такую не сделает.

Гарри задумчиво посмотрел куда-то над головой подчинённого. Неужели, это всё? Неужели, они, наконец, закончили дело, над которым бились вот уже два месяца? Оставалось, впрочем, достаточно вопросов: как, зачем и, главное, в чём провинился Рудольфус, что с ним так жестоко разделались. И разделались ли? Нужно будет уточнить этот вопрос. Мэд приносила ему отчёты по телу, но он тогда был слишком занят другими делами, чтобы прочесть его внимательно, и удовлетворился её кратким резюме: «Ничего интересного».

— Думаешь, это он был? — спросил Гарри. Джим почесал подбородок.

— Не знаю, шеф. Думаю, что он. Кому оно ещё надо?

Гарри слабо улыбнулся: твоя правда.

— У них же сдвиг по фазе, — продолжил Джимми, — совсем с головой не дружат, это по допросам и записям с суда хорошо видно. А тут такое. Поклялись в верности, а сами в кусты, как только опасность замаячила. Лестрейнджи-то в Азкабане отсиживались, там не забалуешь. Ну и...

— Да, наверное, — неспециально перебил его Гарри. — Наверное, так и было. Восприняли, как личное оскорбление.

— Предательство, — кивнул Джимми. — Они там такого не прощают.

Гарри, честно говоря, слабо представлял, что там прощают или нет Пожиратели, но точно знал, что логика обычного человека к ним неприменима. У них была своя психология, свой культ личности, и даже столько лет спустя после смерти Волдеморта они продолжали нести службу и убивать несогласных. Такую бы верность, да в мирное русло.

— Надеюсь, мы правы, — задумчиво произнёс Гарри, хотя его и не покидало странное ощущение, которое нельзя было выразить словами. — Надеюсь, это и вправду он.

— Правы, шеф, — заверил его Джимми. — Давай, закругляйся тут. А я пойду ещё поспрашиваю нашего голубчика. Но ничего не обещаю.

Гарри вышел вслед за ним в штаб и осмотрелся. С тех пор, как Лестрейнджа доставили в Аврорат, прошло больше двенадцати часов, и ни один из них ещё не покинул рабочего места. Джимми сменил Лизу в допросной, как только вышел на смену. Официально для того, чтобы она могла уйти, но на деле она отправилась покорять архивы на предмет возможных зацепок к допросам. Гарри просил её этого не делать, но она была полна решимости, а в таком состоянии Лизу было сложно остановить. Он решил, что отправит её домой, как только она вернётся, и не будет слушать никаких возражений. Абсолютно точно. А пока у него были свои мысли, которые нужно было проверить.

Гарри подошёл к столу, над которым свесила светлую голову Мэд, и тактично откашлялся, привлекая внимание.

— Слушаю, — отозвалась Мэд, не поднимая головы. Размашистые буквы быстро ложились на пергамент, и Гарри в очередной раз подивился, как ей удаётся так ловко писать и при этом не оставлять ни единой кляксы.

— Будь добра, отчёт по телу Лестрейнджа. Старшего, конечно.

— Нарлу ясно, какого, — буркнула Мэд. — В архив сходить?

— Да нет, достаточно так, — смутился он. — Я не очень внимательно смотрел, если честно, хотел бы кое-что уточнить.

— Ну, — Мэд вздохнула, — на теле не обнаружено ничего, кроме колдомедицинских заклинаний. Я проверила несколько раз. Целителей привлекла на всякий случай. Ничего. Вероятная причина смерти — болезнь.

Гарри удивился.

— То есть, думаешь, Рабастан не убивал Рудольфуса?

Мэд посмотрела на него так, точно он сейчас сказал самую большую глупость в мире.

— Зачем ему это? Он же его брат. Это нелогично.

Гарри задумчиво опустился на стул рядом. Мало ли в мире случаев, когда брат шёл войной на брата и убивал его в конце концов? Годы работы в Аврорате научили его, что возможно всё, даже если кажется, что нет. Тем более, что братья были убийцами и дважды сидели в Азкабане, а это вполне накладывало свой отпечаток на психическое здоровье. Однако, если Рудольфус умер естественной смертью, то почему Рабастан принёс его на кладбище в Годриковой Впадине?

— Не знаю, — честно призналась Мэд.

— Я знаю, — встряла Лиза, которую было даже не видно за кипой бумаг, которую она внесла в кабинет. — Уф. Помоги мне, пожалуйста.

Гарри взмахнул палочкой как раз вовремя, чтобы подхватить пергаментные свитки, падающие как назло мимо стола.

— Спасибо, — она убрала со лба рыжие волосы и поправила мантию. — Так вот, я наткнулась на некоторые документы и выяснила, что на кладбище во Впадине похоронена их мать, Элеонора Лестрейндж.

— Джимми видел её могилу, — подтвердил Гарри, вспоминая красивый памятник и худое бледное лицо на портрете. Картинка появилась перед глазами так чётко и ярко, что он было задумался, а сам ли он это вспомнил или кто-то рядом подсовывает ему нужные мысли.

— Возможно, — согласилась Лиза. — Так что скорее всего это просто дань традиции. Наверняка там можно и других Лестрейнджей найти, нужно только смотреть внимательнее.

Гарри вспомнил слова Гермионы: «Нужно брать в расчёт психологию чистокровных волшебников». Может быть, Рабастан действительно оказался на кладбище не с какой-то преступной целью, а всего лишь чтобы похоронить брата?

— Как бы то ни было, его преступлений это не отменяет, — заметила Лиза, когда Гарри поделился с ней своими мыслями.

— Точно, — вздохнул он. — Надеюсь, Джиму повезёт с его признанием.

Мэд криво ухмыльнулась, но ничего не сказала.

Через полчаса, за которые ему всё-таки удалось убедить Лизу отправиться домой и не появляться до следующей смены, он вернулся к себе и занялся бумагами, которые сами себя не разгребут. Джимми ещё не возвращался, значит, Рабастан продолжает отказываться от сотрудничества, а без его показаний толком ничего не сделать. Конечно, у него уже был подготовлен приказ об аресте, доказательств причастности братьев было достаточно, да и кому ещё могло прийти в голову устроить подобное, как не беглым идейным преступникам? Косвенно показания Малфоя это подтверждали: Рабастан угрожал убить его и требовал сотрудничества. На его палочке найдены следы Империо, которое, судя по всему, улетело в сторону, как только палочка была выбита из рук преступника. В общем-то, всё складывалось и выглядело так, будто они напали на верный след, и Гарри всей душой хотел в это верить. Улики, указывающие на Невилла, стали казаться мелкими глупостями — разве Невилл мог бы совершить убийство? В самом деле...

В дверь коротко стукнули, и в кабинет вошла Гермиона в отглаженной синей мантии. На груди у неё поблёскивала яркая брошь в форме кошки, и стоило Гарри остановить на ней взгляд, та мгновенно прогнулась в спине и беззвучно замяукала.

— Ты вчера не зашёл, — укоризненно произнесла Гермиона, вырывая его из размышлений о кошке-брошке. Гарри кивнул на стул перед собой и откинулся на спинку кресла.

— У меня ещё сегодня не закончилось, — признался он. Гермиону это, кажется, ничуть не удивило.

— Принесла тебе отчёт хит-визардов, — она бросила перед ним связку из свитков. — Копию, конечно. Оригинал, как и положено, пройдёт все круги бюрократического ада, прежде чем ты на него посмотришь. И твои ребята попросили забросить тебе вот это.

Она протянула ему отчёты от авроров на вызове. Гарри кивнул и развернул первый же свиток: точно, палочку выбили из рук Рабастана прежде, чем заклинание достигло цели, и именно это спасло Малфою... Жизнь? Пожалуй. Неправильно наложенное Империо вполне могло дать непредсказуемый результат и попортить много крови и Малфою, и Аврорату. Так, по-крайней мере, никаких лишних пострадавших не было. Он просмотрел каждый свиток по очереди, цепляясь глазами за основное и пропуская детали. В отчёте от хит-визардов речь шла о слежке за Малфоем в связи с его подозрительной активностью, всю ответственность на себя взял некий старший хит-визард Терренс Хиггс. Гарри припоминал его, высокий плечистый блондин, он всегда охотно шёл на контакт с Гермионой, когда она решала совместные вопросы между отделами. С ними он тоже работал, в основном на сложных делах — насколько Гарри понял, он был в отделе на хорошем счету.

— Я всё ещё понять не могу, почему ты отпустил Малфоя, — недовольно отвлекла его Гермиона. Гарри оторвал взгляд от бумаг и посмотрел на неё внимательно.

— Всё-таки, у нас есть косвенные доказательства... — продолжила она свой пламенный монолог.

— Гермиона... — попытался перебить её Гарри, но она не слушала.

— Необходимо провести расследование и вывести его...

— Гермиона, послушай...

— В конце концов, мы не можем себе позволить вот так запросто отпускать причастных к серьёзным преступлениям...

— Гермиона, вопрос закрыт, — произнёс Гарри так твёрдо, как только мог. Она только головой из стороны в сторону покачала: ой зря. Но Гарри был непреклонен. Задерживать Малфоя дольше, чем на сутки, они всё равно не имели права, а предъявить ему было нечего: по всем пунктам он подходил на роль жертвы обстоятельств. Ричи тоже спросил, уверен ли Гарри в том, что делает, но он был уверен: никаких оснований подозревать Малфоя в сговоре с Лестрейнджами не было. На данный момент оставалось только выяснить, правда ли сами Лестрейнджи были причастны к совершению преступлений, а остальное... Остальное было не так важно.

— Малфой невиновен. Преступника мы взяли, даже если он не захочет сотрудничать, ему светит как минимум несколько пожизненных сроков. Теперь всё наладится, вот увидишь.

Он сам бы хотел в это верить, нет, он верил в это всей душой. Гарри радовался, что теперь никто не будет терроризировать магическую Британию, что теперь не нужно будет каждый раз вздрагивать и думать, как там Джинни и всё ли с ней в порядке, не перепутал ли её кто-нибудь снова с какой-нибудь причастной к делу Пожирателей. Всё было логично и хорошо встраивалось в цепочку: после побега Лестрейнджи решили свести старые счёты с товарищами, оставшимися на свободе, и методично убивали их одного за другим. Взламывали дома — наверняка они это умеют. Проявляли таланты боевой магии — тем более могут. Наставляли заглушки от отслеживания непростительных — раз плюнуть для матёрого Пожирателя, верно же? А попались вот так глупо, потому что Гермиона решила, что Малфой снова встал на путь злодейства.

— Но я всё равно должен поблагодарить тебя, — сказал Гарри. — Спасибо. Без твоей бдительности мы бы не поймали преступника.

Гермиона отмахнулась: да ладно, это ерунда.

— Хотя мне и непонятно, почему хит-визарды прислушались к тебе, — начал он, но тут же спохватился, пытаясь придумать слова помягче. Гермиона ухмыльнулась и сделала вид, что не обратила внимания.

— Я просто рассказала им всё то же, что и тебе. Хиггс заинтересовался этой зацепкой, в конце концов, их это дело тоже порядком нагружает. В его интересах разобраться с этим раз и навсегда. Моё дело было предложить путь решения, а дальше они действовали самостоятельно.

— Но почему ты не пошла с этим ко мне? — почти обиженно спросил Гарри.

— А ты бы мне поверил? Ты только что отпустил Малфоя, которого я тебе привела. Пойманного вместе с преступником!

Гарри нахмурился.

— Гермиона, у нас нет оснований задерживать Малфоя, — произнёс он твёрдо. — В отчёте с места преступления ясно указано, что к нему было почти применено непростительное заклинание, его слова, в целом, подтверждают уже известные факты. Ты сама сказала, что его отец пьёт, а сам он в весьма незавидном положении. А реакцию его ты видела?

— Да, но... — Гермиона запнулась. Щёки её порозовели. — Но ведь он ведёт себя подозрительно! Пришёл прямиком в дом к Лестрейнджу, вынюхивал про него...

— Всё, что мы можем сделать, это опять отвлечь хит-визардов на слежку за ним, — вздохнул Гарри. — Только навряд ли это имеет смысл теперь, когда преступника поймали.

Гермиона закатила глаза, но больше возразить ей было нечего, хотя и Гарри прекрасно видел, как ей хочется. Драко Малфой, просидевший несколько часов в Аврорате, выглядел бледным и испуганным, и Гарри с трудом узнал в нём мальчишку с вечным выражением превосходства над остальными на лице.

— И всё же, Гарри, разберись со своими подчинёнными, — начала Гермиона. — Я не могу назвать тебе имён, но от одного знакомого я случайно услышала, что он знает чуть больше положенного о делах в Аврорате.

— От какого знакомого? И как он относится к Малфою?

— Это его бывший сокурсник, Теодор Нотт, — Гермиона пожала плечами. — Они достаточно тесно общаются. Так что, предполагаю, могли быть в сговоре.

Гарри нахмурился. Какое Теодору Нотту могло быть дело до Аврората? И что именно он мог знать?

— Просто он упомянул об Эйвери, а мы с тобой оба знаем, что в газетах о них не писали, — устало вздохнула Гермиона. — Доказательств для суда я тебе, конечно, предоставить не смогу, но лучше с этим разобраться. Сможешь?

Гарри, конечно, пообещал.

Он предложил ей выпить чаю или, ещё лучше, кофе, но она отказалась, сославшись на важные дела в отделе. Минут пять она ещё посидела, попросила объявить хит-визардам какую-нибудь благодарность или хотя бы упомянуть их участие в поимке преступников для прессы (да и вообще, ребятам неплохо было бы премию получить, скоро детей в школу собирать!), и Гарри пообещал, что обязательно сделает. Они распрощались, и Гермиона взяла с него обещание пойти домой и хоть немного поспать. Обещать он, конечно, не стал, только отшутился, что учится наслаждаться жизнью без кровати. Кто вообще придумал, что восемь часов в сутки нужно проводить именно там?

На прощание Гермиона пригрозила пальцем, и Гарри улыбнулся, когда за ней закрылась дверь. Теперь, он был уверен, всё будет хорошо. Теперь можно было вздохнуть спокойно и снова ловить нарушителей общественного порядка, решивших побаловаться с непростительными на лисах или отловить единорога в лесу для собственных темномагических опытов. А уж с какой нежностью он сейчас вспоминал всевозможных подпольных артефактологов, у которых проклятия выходили лучше, чем бодроперцовые зелья!

Он сладко потянулся и ещё раз просмотрел пергамент: ничего нового, все слова Малфоя вполне вписываются в картину происходящего. Нужно будет собрать стажёров и провести инструктаж касательно правила рот-на-замок. Возможно, кто-то из них действительно выдал что-нибудь в пустом разговоре за кружечкой эля, а Гермиона уже придумала целую подпольную шпионскую империю. Тем не менее, Нотт что-то знал — может, стоит и с ним переговорить в неформальной обстановке, просто на всякий случай.

Он обязательно подумает об этом, попросит Лизу объявить общее собрание, просто не сегодня — сегодня был слишком тяжёлый день. Гарри разложил бумаги и поднялся с места. Сегодня им всем можно было с чистой совестью отдыхать.

* * *

Первого августа они традиционно встречались с друзьями, чтобы отметить прошедшие дни рождения Невилла и Гарри. Сегодня в дом Поттеров в Уилтшире пришли все: Гермиона и Рон, оставив Роуз вместе с мальчишками у Молли, Невилл со своей невестой Ханной, и даже Скамандеры появились — всей семьёй. Луна виновато призналась, что не хотела беспокоить отца просьбой последить за внуками, тому и так нездоровилось в последнее время, но Джинни убедила её, что волноваться не стоит: детская в полном распоряжении близнецов, если они найдут там для себя что-нибудь интересное. Гарри был уверен, что обязательно найдут, потому что Альбус и Джеймс были завалены подарками и игрушками, которые были интересны даже им с Роном, не то что шестилетним мальчишкам. Впрочем, даже если бы это было не так, Рольф, муж Луны, всё равно занимался сыновьями почти весь вечер, тактично держа дистанцию и не встревая в разговоры старых друзей. С Луной они познакомились на каком-то магозоологическом симпозиуме восемь лет назад и с тех пор не расставались. Он был старше её на десять лет, и поэтому поначалу очень неловко чувствовал себя в компании её друзей; сейчас всё относительно наладилось, и, Гарри знал, Рон даже обращался к нему с просьбой посоветовать питомник низзлов, чтобы выбрать котёнка Рози на день рождения. Однако некоторая скованность так и осталась при нём, и Рольф предпочёл компанию мальчишек — или просто решил дать Луне немного времени отдохнуть.

— И как вам Норвегия? — спросила Джинни, потягивая сок через трубочку. Они сидели во дворе у дома, удобно расположившись на наколдованных мягких скамейках и стульях.

— Ну, Лоркан умудрился заболеть, поэтому мы не очень много посмотрели, — призналась Луна смущённо. — А вообще мне там понравилось. Фьорды очень красивые.

— Не могу поверить, что вы вот так запросто берёте с собой мальчишек, — сказал Рон. Одной рукой он обнимал Гермиону за плечи, другой держал стакан с пивом.

— У нас хорошая палатка, да и порт-ключ до ближайшего госпиталя я всегда заказываю, — задумчиво произнесла Луна. — К тому же, им нравится. Лисандр даже сказал, что тоже хочет быть магозоологом, когда вырастет. Лоркану больше квиддич по душе. Как думаете, с какого возраста можно брать детей на крупные матчи?

— Я бы подождал до восьми, — отозвался Рон.

— Да и шесть нормально, — возразила ему Джинни. — Если им интересно, то всё будет хорошо. Можно выкупить целую ложу, но это дорого будет. Напиши мне, какой матч тебя заинтересует, я попробую что-нибудь с этим сделать.

Джинни, хотя и ушла из квиддича после рождения Джеймса, оставалась на короткой ноге с большинством игроков, а ещё имела достаточно полезных знакомств в Отделе магического спорта в Министерстве. «А вдруг надумаю пойти туда работать, когда дети подрастут?» — говорила она весело. Гарри был уверен, у неё отлично получится организация матчей и решение всех этих тонких организационных моментов: по-крайней мере, её коронного недовольного взгляда боялся даже тренер «Гарпий», а это дорогого стоит.

— Спасибо, — улыбнулась Луна. — Кстати, Рон, Рольф для тебя питомники выбрал, там низзлы должны быть хорошие. Только вот не помню, куда задевала бумажку...

Она завозилась на стуле, ища по многочисленным карманам мантии нужный список.

— Да ничего, потом, — видя её мучения, сказал Рон. — Я ещё вам напишу.

— Вообще я не уверена, что Рози стоит покупать котёнка так рано, — подала голос молчавшая до этого Гермиона.

— Не рано, ей уже три будет, — бросил Рон с видом, точно больше не хочет продолжать этот разговор.

— До этого ещё полгода.

— Ну вот и успеем выбрать как следует, — огрызнулся он, и Гарри нахмурился. Рон, впрочем, и сам понял, что отреагировал слишком резко, поэтому рассмеялся:

— Ну правда, Гермиона, хватит нудеть. Роуз котёнка выпрашивает с тех пор, как заговорила, да и пора её приучать к самостоятельности и ответственности за братьев наших меньших.

— У нас дома уже есть один кот, — проворчала она в ответ.

— Если бы этот кот признавал хоть кого-то, кроме тебя, и появлялся дома каждый день, а не когда вздумается, наша дочь была бы счастлива. А пока ей нужен умный и очень ласковый компаньон.

Гермиона промолчала, но Гарри видел, как сильно ей хочется поспорить; она не любила, когда её мнением пренебрегали, тем более так легко, как это часто удавалось Рону. Гарри понял, что нужно срочно спасать положение, а потому обратился к Невиллу.

— Невилл! — получилось почти отчаянно. — Как в школе дела?

Воцарилась неловкая пауза, только стукнул о край скамейки бокал вина, который Луна держала в руках. Гарри смотрел на друга, который в свою очередь гипнотизировал взглядом что-то вдали, и хотел было позвать ещё раз, но его опередила Ханна. Она ткнула Невилла в бок и быстро произнесла:

— Ой, мы недавно там как раз были, нужно было проконтролировать установку новых теплиц. Пили чай у профессора МакГонагалл в кабинете, ну не здорово ли?

Невилл смотрел на невесту отстранёно, точно не понимал, о чём она вообще говорит, но подхватил:

— Да... Да. Только мне там почаще бывать приходится, всё время какие-то сложности. Вот, скажем, прямо перед самыми выпускными экзаменами...

С каждым произнесённым словом голос его становился всё увереннее и веселее, Гарри видел, как расслабляется его взгляд, однако тело его так и осталось напряжённым, это было заметно невооружённым взглядом. Он внимательно следил за жестикуляцией, сопровождающей весёлый рассказ, и не мог понять: что так беспокоило Невилла сегодня? Почему он был настолько сильно погружён в свои мысли, что даже не слышал разговоров друзей? Остальные, кажется, не обращали на это внимания.

— Слушай, Невилл какой-то напряжённый, да? — тихо спросил Гарри у Джинни, помогая ей подложить под спину ещё одну подушку. Невилл как раз закончил с рассказами о школьных буднях и делился своими соображениями о плюсах работы учителем: ну вот двухмесячный отпуск, например.

— Да? — рассеянно отозвалась Джинни, тщетно пытаясь устроиться поудобнее. — Может быть. Устал, наверное, видишь, даже на каникулах про работу не забывает.

Гарри кивнул и вернулся на своё место. Может быть, и правда так. Невилл преподавал в школе с прошлого года и ещё не совсем успел освоиться. Ровно год назад, когда они так же собрались отпраздновать, он был очень вдохновлён новой должностью и мечтал, как привьёт детям любовь к Гербологии. Однако уже в середине года, когда Гарри столкнулся с ним в Министерстве, он увидел уставшего, ссутулившегося друга с мешками под глазами. Преподавательская стезя оказалась не такой лёгкой, как могло показаться на первый взгляд.

Верно, решил Гарри. Невилл просто вымотался. Тем более, ему сразу же нужно было готовить студентов к сдаче ЖАБА и СОВ, а это, несомненно, огромная нагрузка на учителя.

Немного погодя Кричер позвал всех к ужину, но уходить с улицы не хотелось. Погода выдалась на редкость приятной, и терять последние солнечные часы перед закатом казалось попросту преступлением, поэтому тарелки принесли прямо в сад. Ради праздника домовик расстарался: ягнёнок был подан с овощами, луковым соусом и красной капустой, а на гарнир полагался пуддинг с травами. Для мальчишек, привередливых к еде в силу возраста, Кричер сделал «жабу в норке», и те остались страшно довольны ужином.

— Ничего вкуснее в жизни не ел, — признался солидарный с ними Рон, уплетая угощение за обе щеки. — Когда-нибудь я украду у вас эльфа, надеюсь, вы меня поймёте и простите.

— Кричер служит только Гарри Поттеру и его очаровательной жене! — возмутился домовик, и все присутствующие весело рассмеялись. Называть себя «хозяином» Гарри запретил в тот самый день, как они сообща решили, что домовой эльф останется с ними и никуда не уйдёт. Первое время, когда они переехали из Лондона в место потише, Кричер страшно горевал по родному поместью, однако не принял предложение Гарри вернуться и оставаться там, если хочет. «Кричер нужнее мисс Джинни и детям», — мудро изрёк эльф, и Гарри не смог с ним не согласиться.

Свежий вечерний воздух отлично поднимал аппетит, и какое-то время было не до разговоров, только и слышался звон вилок об тарелки. Потом, когда все наелись, а Лоркан и Лисандр занялись уничтожением сконов с вареньем, речь снова зашла о работе. Рон вместе с Джорджем работали над новой замечательной идеей, которую он отказался раскрывать раньше времени, но заверил, что «вы все просто умрёте» (кто бы спорил). Гермиона занималась «тем же, чем обычно, ничего нового» и пояснила, что сейчас идёт работа над несколькими новыми законами, а ей жизненно необходимо каким-то образом узнать, не будет ли с ними проблем по части магии — пояснять она не стала, поэтому Гарри и думать об этом забыл до того момента, как о законе объявят широкой общественности. Ханна рассказывала про будни «Дырявого Котла», про забавных посетителей, про школьников, которые пытаются делать вид, будто им уже можно огневиски и очень пугаются, когда на пороге паба появляется Невилл, про постоянных посетителей, которые уже стали ей уже почти что родственниками, про дядюшку Тома, который всё болел и болел, не переставая...

— Я слышал, удалось поймать сбежавших Лестрейнджей, — неожиданно вступил в диалог Рольф, усаживаясь рядом с Луной. Она мгновенно подвинулась и вручила ему свой бокал с вином.

— Есть такое дело, — смущённо признался Гарри.

— О, да, мы читали газеты, — неожиданно горячо поддержала беседу Луна. — Владелец одного магазинчика, куда мы выбирались раз в месяц, Ларс, специально для нас делал вырезки новостей про Англию.

— Это ужасно, — спокойно продолжил Рольф, осторожно беря руку жены в свою. — Но я рад, что всё хорошо кончилось. В газетах писали, что многие пострадали.

— Трое погибли, — отозвался Гарри бесцветно. Ему не слишком хотелось говорить об этом, когда всё уже было хорошо. Он бросил быстрый взгляд на Джинни, чуть не ставшую случайной жертвой, но она была абсолютно спокойна, только держалась за круглый живот.

— Мне жаль, — ободряюще произнёс Рольф. — Но главное, что это позади.

— Однозначно, — подытожил Рон. — Вы, кстати, слышали, что поцелуй дементора вернули?

— Да быть не может! — Луна прижала руку ко рту. — Правда, Гарри?

Он кивнул. Кингсли долго сомневался, принимая это решение, но чётко дал понять пришедшему возмутиться Гарри, что не мог поступить иначе: волнения, поднявшиеся в магической Англии после ареста Рабастана Лестрейнджа, не унимались. Особенно после того, как на третий день допросов он всё-таки рассмеялся в лицо Джимми и рассказал, что убивал своих бывших сослуживцев. Ещё он пригрозил, что и авроров убьёт, как только выберется из Азкабана в третий раз. Это его заявление невесть как просочилось в прессу, и с тех пор требование вернуть дементоров в Азкабан было основной темой всевозможных пикетов на волшебных улицах Лондона и других магических поселений; приходящая секретарша в спешном порядке оформила отпуск, увидев объём писем, которые присылали почему-то и в Аврорат тоже, поэтому свитки приходилось утрамбовывать по коробкам своими силами. Приёмная Министра, очевидно, страдала от налётов сов не меньше, а потому Министерство не могло оставить без внимания требование своего народа, и единственным выходом было хотя бы ужесточить меру наказания для особо тяжких преступников. Замена пожизненного заключения обратно на поцелуй дементора была не самым радикальным шагом, объясняла Гермиона. Так рано или поздно случилось бы, особенно после побега братьев Лестрейндж.

— Так не успеешь оглянуться, и дементоров в Азкабан окончательно вернут, — произнесла Джинни задумчиво. Они уже однажды обсуждали дома эту новость, когда он вернулся после разговора с Кингсли абсолютно выжатый, и предпочли больше тему не поднимать — одно расстройство.

— И правильно, — вдруг встрепенулся молчавший до этого Невилл. Гарри почувствовал, как напряглась Джинни, как тогда, в Хогвартсе. Ханна растерянно смотрела на жениха, и Гарри неожиданно понял, что она и сама удивилась словам Невилла. Значит, они это ещё не обсуждали...

— Поцелуй дементора был признан негуманным, — напомнила Джинни осторожно, и Гарри пришлось взять её за руку. Тише, не нервничай, попытался выразить без слов. Всё в порядке, Невилл просто...

— Такие преступники, как Пожиратели, — Невилл выплюнул эти слова с особым презрением, — заслуживают смерти. Ты не согласна?

— Нет, — рассержено ответила Джинни. — Я не согласна.

— Они убили сотни ни в чём не повинных людей, разрушили семьи, а ты их оправдываешь? Это что, нормально давать им возможность доживать свои дни на наши налоги и ни в чём себе не отказывать? Да Азкабан после исчезновения дементоров стал похож на курорт!

— Друг, по-моему... — нервно начал Рон, но Джинни перебила его.

— Да. Они убили и моего брата, если помнишь. И я не считаю, что кто-либо из нас вправе решать, кому жить, а кому умереть. Чем мы тогда будем лучше них?

Гарри удивился, как спокойно и ровно звучал её голос — руки её дрожали. Он сжал ладонь жены, не в силах произнести что-либо в её защиту, и посмотрел на Невилла. Тот мгновенно стушевался и умолк.

— Может, ты и права, — наконец, выдавил он и откинулся на спинку кресла. — Извини.

В саду снова повисло неловкое молчание, и Гарри не знал, куда себя деть. Он предложил Джинни что-нибудь выпить, но она только махнула рукой — не хочу. Лицо её оставалось беспристрастным, хотя Гарри прекрасно знал, как тяжело ей вспоминать о смерти Фреда.

Им всем было тяжело.

— Знаете, — тонкий голос Луны прозвучал так резко и звонко, что Гарри даже вздрогнул, — Лоркан недавно поймал наргла в чайнике. Жалко я не успела подойти. Папа считает, что детям до десяти лет опасаться нечего, но я всё-таки сделаю ему амулет. На всякий случай. Только где бы взять волос бундящей шицы?

Смеялись, но как-то натянуто: почти ни у кого не было настроения продолжать разговор в той же беззаботной атмосфере, что и прежде. Рольф снова вернулся к мальчишкам, Джинни вызвалась показать Луне посадки диковинных цветов, которые она присылала из своих экспедиций в качестве подарка. Гермиона с Роном о чём-то тихо спорили, а Невилл... Невилл продолжал смотреть в никуда. Спина его была сгорблена, взгляд потух, и Гарри никак не мог отделаться от ощущения, что с ним что-то происходит, но вот что...

Он извинился и отлучился в дом под предлогом принести ещё булочек с сыром, которые передала Молли. Начинало темнеть: скоро уже отправятся домой Скамандеры, разойдутся и остальные; мальчишек наверняка уже уложили спать, так что они заберут их завтра утром, а сегодня... Гарри улыбнулся своим мыслям. Сегодня они с Джинни смогут провести остаток дня только вдвоём, это ли не отличный подарок на двадцать восьмой день рождения?

Он задумался и прихватил со стола ещё бутылку вина, которую так заботливо поставил Кричер. Кстати, где он? Наверное, стоит и ему тоже предложить что-нибудь съесть, а то не будет же, упрямец, дотерпит до поздней ночи, когда все уже лягут спать.

Тихо скрипнула дверь в кухню, и в щель проскользнула миниатюрная Ханна.

— Помочь тебе? — спросила она, и Гарри заметил, как нервно мечется её взгляд.

— Всё взял, — он поднял повыше блюдо с булочками. — Возьми у меня бутылку. И, раз уж ты здесь, вон те пирожные.

Ханна послушно выполнила его указания, но к выходу не спешила.

— Всё в порядке? — спросил Гарри осторожно.

— Да, в полном, — улыбка у неё получилась вымученная. — А у вас какого-нибудь чаю не будет? Что-то захотелось.

Гарри сам поставил чайник на огонь и достал из шкафа две кружки: одну свою, с большим оленем, у которого переливался красный нос, другую — для гостей, с умывающимся котёнком. Ханна осторожно присела на краешек дивана и вжалась в спинку.

— И всё же? — спросил Гарри снова, садясь напротив. Ханна потёрла пальцами котёнка на чашке — и заговорила.

— Мне ужасно неловко за Невилла, — произнесла она быстро. — Он... понимаешь, в последние пару месяцев он сам не свой.

Гарри вспомнил поведение друга на празднике победы: вот уж точно, сам не свой. Медленно, не спеша задавать вопросы, он палочкой разлил чай по чашкам, предложил сахар и пододвинул к гостье вазочку с песочным печеньем.

— Это всё из-за его мамы, — Ханна ухватилась за хвост съедобного тритона и пристукнула его об край вазочки; тот тихо всхлипнул от возмущения. — Ты ведь знаешь, что она в Мунго, да?

Гарри кивнул.

— Так вот, ей стало хуже какое-то время назад, — она замялась. — Она умирает, Гарри.

Он почувствовал ком в горле. Он видел миссис Лонгботтом всего один раз, много лет назад, но не мог забыть её лица. И Невилла, сжимающего обёртку от жвачки, тоже никак не мог выбросить из головы с тех самых пор.

— Да... — тихо вздохнула Ханна. — И он не может найти себе места. Я говорила с целителями, я даже писала главному целителю Мунго, но они ничего не могут поделать. Она... Она и так прожила дольше, чем целители могли предположить.

Гарри не мог найти в себе силы поднять взгляд на Ханну, рассматривая чаинки в собственной кружке. Он даже ни разу не поинтересовался, как идут дела у родителей Невилла. Даже не спросил, всё ли у него хорошо. Что же он за друг такой после этого?

— Конечно, он не любит об этом говорить, — словно прочитав его мысли, отозвалась Ханна. — И утверждает, что всё хорошо, но я вижу, что это не так. Да ты и сам видишь.

Гарри горько усмехнулся.

— Невилл не злой человек, Гарри, я это точно знаю, — она подняла взгляд и часто заморгала.

— Я тоже знаю, — произнёс Гарри, протягивая ей руку. Ханна ухватилась за неё, как за соломинку.

— Он бы никогда, никогда не стал радоваться чужой смерти, — продолжила она, глотая окончания слов вместе со слезами. — Но мне так... Так больно смотреть на него. Я не представляю, что мне сделать, чтобы облегчить его страдания. Я не хочу, чтобы он ожесточился, Гарри. Он не может... не должен. Правда?

Гарри сжал её руку в своей.

— Всё... наладится, — произнёс он эти набившие оскомину слова. Ханна торопливо закивала и рукой утёрла слёзы, льющиеся по щекам.

— Конечно, конечно наладится, — проговорила она. — Спасибо.

Всё, что Гарри мог сделать, это проводить Ханну в ванную и заверить, что она может оставаться там сколь угодно долго. Сам он вернулся к гостям, которые наверняка уже заметили его отсутствие, но никто не подал виду. Джинни снова сидела в кресле и о чём-то оживлённо разговаривала с Лорканом — или это был Лисандр? Гермиона и Рон беседовали с Рольфом, наверное, опять про низзлов, Луна всё ещё возилась с цветами, а Невилл...

Гарри посмотрел на него и почувствовал, как напрягаются мышцы, как сжимается ладонь вокруг горлышка бутылки.

— Ещё вина, приятель? — спросил он, стараясь не выдать своего напряжения. Невилл только рассеянно кивнул, протягивая руку к блюду с булочками.

Тихо догорали остатки брошенной в камин салфетки, и Драко боролся с искушением отправить туда же всю ту кипу бумаг, которую ему пришлось разбирать. Он сидел в гостиной мэнора и про себя ругался; про себя — чтобы Скорп случайно не услышал и не повторял вслух. Он был способным мальчишкой и любил запоминать отдельные слова, чаще всего из тех, что в приличном обществе говорить не стоит. При полном нежелании общаться, на приёме у целителя он бодро изъяснялся словами «драккл», «огневиски» и «пикси драная», явно выученными от деда в краткий период его визита. Драко жутко краснел и не знал, куда себя деть. Благо, седовласый мистер Брокльхёрст, сам отец троих, не стал акцентировать на этом внимания.

Счетов было опять огромное количество, как будто ничего другого отправить на адрес Драко Малфоя было нельзя. Было одно письмо с печатью леди Малфой, но Драко привычным движением отбросил пергамент в сторону. Не до него сейчас. Нужно было решить, хватит ли у поставщиков терпения, чтобы дождаться оплаты через месяц, или лучше в этом месяце не заплатить за аренду.

— Драко.

Тихо скрипнула дверь, и он вздрогнул.

— Прости, не хотела пугать, — мягко произнесла Астория, подходя ближе и заглядывая через плечо. — Ужинать будешь?

Он отрицательно качнул головой, совершенно не было аппетита. Тонкие пальцы жены пробежали по его плечам, и он поймал её ладонь, покрепче прижав к губам.

— Драко, — позвала Астория снова.

Он поднял на неё взгляд через съехавшие на кончик носа очки.

— Я, — подтвердил он. Она слабо улыбнулась.

— Когда ты в последний раз виделся с отцом?

Он вздохнул.

— Только не начинай.

— А маме когда отвечал? — не унималась Астория. Драко выпустил её ладонь и поправил очки. У него не было времени думать об этом сейчас, когда нужно было платить по счетам, только не сейчас, милая, давай позже или... лучше вообще никогда.

Он тяжело вздохнул, чувствуя, как наваливается на плечи чувство вины перед родителями, чувствуя, как хочется сбросить его вместе с домашней мантией и не думать больше ни о чём. Астория молчала, глядя на него серьёзно своими голубыми глазами, и Драко просто не мог этого вынести. Подцепив ближайший к себе пергамент, он уткнулся в него и заскользил взглядом по строчкам.

Жена присела рядом, настойчиво взяла его за руку и потянула на себя. Драко не хотел подчиняться, но и она не готова была уступать.

— Драко, что происходит? — спросила она, когда он всё-таки посмотрел ей в глаза.

— Ничего, — он пожал плечами так легко, как только мог, и осторожно высвободил руку. — Что на ужин, говоришь?

Ему не надо было смотреть на неё, чтобы знать: Астория сейчас поджала губы и смотрела на него, не отрываясь. Он чувствовал, как её взгляд прожигает дырку в виске, но не мог найти в себе силы повернуться. Пергаменты шуршали под пальцами, и он спешно складывал в уме суммы, пытаясь не запутаться.

— Ты ведёшь себя, как ребёнок, — спокойно произнесла Астория. Драко почувствовал, как начинали дрожать руки, но усилием воли заставил себя сохранять спокойствие. Взглядом он скользил по строчкам, триста двадцать на два, плюс девяносто четыре, минус десять, добавим сто девяносто...

— Значит, отвечать ты мне не планируешь?

Минус шестьсот, это он уже отправил, добавим двести девяносто за новую поставку, вычтем скидку в пятьдесят...

— Отлично, — Астория поднялась на ноги. — Просто великолепно, Драко.

Он не поднял взгляда, только сильнее сжал пергамент в пальцах.

— Сначала ты игнорировал родителей, теперь ты решил игнорировать меня. Только ты не думаешь...

— Ну что ты начинаешь?! — не выдержал он, отбрасывая пергамент куда-то в сторону. — Астория, у меня и без тебя забот полным полно, а ты пристаёшь со всякой ерундой!

— Ерундой? — почти спокойно отозвалась она. — Ерунда — это то, как ты себя ведёшь. Делаешь вид, будто ты один во всей вселенной.

— Ещё скажи, что не один! — зло выплюнул Драко, чувствуя, как горло неприятно сжимает рвущейся наружу обидой.

— Вообще-то, у тебя семья. Я, отец, мама... И мы хотим тебе помочь, а ты? Делаешь вид, будто нас не существует.

Драко стукнул кулаком по столу и сам чуть не подпрыгнул от удивления.

— Ради Мерлина, прекрати! — он услышал свой рассерженный голос точно со стороны. — Я не могу уже думать ни о чём, кроме как об этих бесконечных письмах матери и твоих идиотских расспросах! «Драко, почему, Драко, что такое, Драко, ответь»! У меня, драккл подери, проблем полон рот, чтобы вам было, где жить и что есть! Я должен все дела бросить и сидеть вникать, кто на что обижен, кому где некомфортно и почему надо отвечать на письма вовремя? Да мне всей жизни на это не хватит!

Астория смотрела на него холодно, льдинками вместо глаз. Драко почувствовал, как мгновенно остывает, и как мучительно страшно осознавать, что сказанного уже не вернуть, никак не покрутить маховик времени — и успеть всё-таки промолчать.

— Закончил? — спросила она спокойно. Он не мог даже пошевелиться. Астория поднялась с дивана и неторопливо направилась к двери.

— Стой! Подожди, — Драко сам не заметил, как оказался возле неё, как схватил её в объятия и крепко прижал к себе. — Подожди, я идиот.

Она стояла, не шевелясь, точно ждала, что он скажет дальше. Драко провёл рукой по её светлым волосам, прижимая носом к своему плечу.

— Прости меня, — заговорил он быстро. — Я не должен был.

Они стояли так ещё какое-то время, пока, наконец, Астория не обняла его в ответ.

Драко чувствовал себя полнейшим идиотом, наговорив жене гадостей: в конце концов, она была не виновата в том, что выбрала себе в мужья такого неудачника. Сам он не знал, что ему делать, как выбраться из этой ямы, в которую он сам себя загнал, ему казалось, что каждая его попытка делает только хуже. Что лучше бы его вообще не было, тогда у Астории был бы шанс встретить нормального мужчину и зажить с ним счастливо в достатке, в любви и в радости. У этого идеального мужа точно были бы средства, чтобы лечить не только сына, но и жену...

— Прости, — ещё раз шепнул он её в макушку. Они ещё немного постояли вот так, а потом вернулись на диван, где Астория мгновенно свернулась калачиком и уткнулась лбом Драко в бок. Она не повторяла свой вопрос, но он точно знал: теперь он просто обязан был ей ответить.

— Рабастана казнили, — произнёс он тихо. — Вся моя жизнь под колпаком, Грейнджер, может, и сейчас за мной следит. Я же ужасный убийца, жуткий нарушитель общественного спокойствия...

Хрупкая ладонь Астории сжала его руку, и он благодарно улыбнулся ей.

— Мне никогда не избавиться от клейма, которое на мне поставил Волдеморт, — произнёс он с горечью. Раньше это имя никогда не произносилось в доме Малфоев вслух: себе дороже было звать Милорда как-то иначе, чем он сам позволял. Однако сейчас, когда его больше не было и угроза канула в небытие вместе с сильнейшим тёмным волшебником современности, Драко научился звать его по имени. Это помогало справиться с иррациональным страхом, преследовавшим его после победы: он боялся спать без свечей, мучился от кошмаров и каждый раз видел в тени причудливые отблески от его мантии. Драко хотелось избавиться от этого как можно быстрее, и он нашёл действенный способ посмотреть своему страху в глаза.

— Но я знаю, что они взяли не того, — продолжил он, когда уверенность снова вернулась в его голос. — Я точно знаю, что не того. Но меня никто не захочет слушать, даже дракклов Поттер.

Он скривился.

— Поэтому я отстраняюсь. Опускаю руки и просто буду надеяться, что мы в безопасности. Что отец в безопасности...

Драко опустил голову, чувствуя, как силы покидают его. Он развесил охранные заклинания по всему периметру мэнора, не забыл про сад, заказал пару дорогих артефактов, которые могли бы помочь держать недоброжелателей подальше от Скорпиуса и Астории, один отправил отцу с совой, хотя наверняка он забудет сунуть его в карман или решит, что справится и без этого. И всё равно Драко не был уверен, что всё это поможет, если за ними придут целенаправленно. Он боялся, что не сможет защитить семью, нет, он был уверен, что не сможет, и не мог придумать, как это исправить. Не просить же у Поттера парочку его бравых ребят на постоянной основе, в самом деле?

Астория завозилась и одним движением села, поджав под себя ноги. Драко не смотрел на неё; было почему-то стыдно. Она осторожно взяла его лицо в свои руки и посмотрела в глаза. Какие у неё были красивые глаза!.. Рука жены осторожно скользнула по волосам Драко, и она сделала отчаянную попытку спрятать тяжёлый вздох, но не вышло. Он снова потупил взгляд.

— Не волнуйся. Люциус сможет за себя постоять, — произнесла она уверенно, и Драко кивнул, мысленно с ней не согласившись. Старый Люциус — возможно. Но сейчас, когда его совсем подкосило... Смог бы он противостоять кому-то, кто наверняка учтёт в следующий раз все свои ошибки и подберётся со спины в самый неподходящий момент?

— И с нами всё будет в порядке. Ты всё хорошо сделал. В дом они не проникнут.

Как будто бы напасть на них можно было только дома! Драко, впрочем, всё равно решил не спорить и покладисто кивнул — снова. Астория улыбнулась ему и поднялась на ноги.

— Вот и славно, — она поправила домашнее платье и посмотрела на него долгим, серьёзным взглядом. А потом вмиг повеселела:

— Так что, кушать будешь?

Губы Драко тронула слабая улыбка.

— Позже, — он печально посмотрел на кипу пергаментов. — Надо закончить с делами.

Она кивнула и направилась к двери.

— Драко? — позвала она, остановившись с дверной ручкой в ладони. Он повернулся: что?

— Я люблю тебя, — произнесла Астория и оставила его одного. Он ещё несколько минут просидел с закрытыми глазами, перед которыми плясали цифры, долги, самые жуткие сценарии развития событий... «Я тоже тебя люблю. Больше всего на свете».

* * *

Драко нерешительно топтался на пороге дома Нотта, раздумывая, стоит зайти или всё-таки нужно было сначала прислать сову. Ладони потели; такого не было, даже когда ему было семь лет и он очень боялся расстроить отца, устроив бардак в его кабинете случайным выбросом магии. Потом мама, лёжа рядом с ним в кровати в девяносто седьмом — когда в их доме поселился Лорд, когда отец стал больше похож на собственную тень после года в Азкабане, когда вокруг сгущались тучи — рассказывала ему, что тогда Драко ненароком уничтожил несколько действительно важных документов, которые стоили Малфоям сотен галлеонов. Что отец был зол и совершенно вне себя от ярости, но ни единым словом, ни единым жестом не показал этого сыну. Из того дня Драко помнил только огромное облегчение, когда отец только дольше обычного держал руку на его плече, а потом погладил его по голове. «Иди спать, Драко, — попросил он спокойно. — Мама почитает тебе сказку».

Драко никогда не боялся отца: он слишком любил его, чтобы причинить боль. В отце Драко всегда видел пример для подражания, эталонную фигуру настоящего волшебника, настоящего Малфоя, на которого нужно было равняться — да почему было, и сейчас нужно. В его годы у отца был успешный бизнес, множество полезных знакомств, связи, положение в обществе... Из всего того, что было у Люциуса в двадцать восемь лет, у Драко были только жена и сын. Не так уж и мало, если задуматься. Но для того, чтобы по праву носить звание главы рода Малфоев, всё же недостаточно.

Драко не успел постучать — дверь в поместье Нотта открылась сама по себе.

— Мистер Нотт попросил проводить мистера Малфоя в кабинет, — поклонился ушастый домовик, и Драко внимательно оглядел его. Он так давно не видел домовиков, что ему уже начинало казаться, что их и вовсе не существует больше в магической Британии. Он был немолод, не такой, как Добби, наволочка, обмотанная вокруг тщедушного тельца, была чистой. Интересно, может быть, грязная одежда домовиков не вписывается в идеальный интерьер дома Теодора Нотта, вот и старается? И звучит-то как: «мистер Нотт», «попросил»... Никаких тебе «хозяин» и «приказал».

Он вошёл внутрь и проследовал за домовиком по хорошо знакомому маршруту: в этом доме они играли, когда были детьми. Отец Драко брал его с собой, когда отправлялся обсудить дела с мистером Ноттом. Драко помнил, что в основном с ними занималась миссис Нотт, высокая темноволосая женщина, что разнимала их, если они вдруг по-маггловски бросались в драку (честно говоря, в детстве Драко постоянно пытался поколотить Теодора, сам не понимал, почему). Иногда она придумывала для них интересные игры в саду и усаживала за книжки с картинками. Драко почему-то вспомнилось, как однажды, видя особенный интерес Тео к одной из книг, он тайком изорвал её на кусочки. Нотт тогда рыдал, как пятилетняя девочка, и даже сейчас Драко вспоминал об этом не без ухмылки.

Сейчас, конечно, Нотт себе такого не позволял, а если бы ему захотелось отомстить Драко за то, что он был маленьким самовлюблённым засранцем, что ж, у него для этого были все возможности.

— Драко, друг! Какими судьбами? — Нотт поднялся ему навстречу из своего кресла и широко улыбнулся. — Заклинание уловило, что кто-то прошёл в сад, пришлось проверить. Тебя долго не было, что-то потерял?

Драко набрал в лёгкие воздуха, собираясь с силами. Мысль о том, что за ним следят, в последнее время не покидала его, и хотя он прекрасно понимал, что на своей территории Нотт следит за каждым шорохом и дуновением ветерка, ему всё равно стало мерзко.

— Засмотрелся на сад, — соврал он. — Красивый.

— Это Сикль старается, — не без гордости признался Нотт. — Ему нравится в саду возиться, а мне нравится ухоженный дом. Так что ради Мерлина. Выпьешь чего-нибудь?

— Кофе сгодится, — отозвался Драко, садясь в предложенное мягкое кресло. Нотт рукой указал застывшему у порога домовику, чтобы исполнял, и тот растворился в воздухе с лёгким хлопком. Сам хозяин дома вернулся на место напротив Драко и посмотрел на него выжидающе.

— Ну, что-то случилось? Выкладывай.

Драко откинулся на спинку кресла. Вот так сразу начинать с цели своего визита ему не хотелось. Нотт наверняка уже и сам догадался, зачем Драко пришёл, но произнести это вслух ему мешала гордость. Гордость, которую он душил каждый раз перед походом на поклон к Нотту.

— Тео, мне нужны деньги, — выпалил он. Чем быстрее — тем лучше. Нотт удивлённым не выглядел, естественно, но смотрел внимательно, точно ждал продолжения рассказа.

— Совсем беда? — спросил он, оглядывая Драко, и он чувствовал на себе его липкий взгляд. Он кивнул, не в силах открыть рот и объясниться, хотя стоило бы по всем правилам приличия. Нотт тяжело вздохнул.

— Ты должен мне достаточно крупную сумму, Драко. Я понимаю, что у вас дома нестабильно...

— Это в последний раз, — скороговоркой пообещал Драко. Нотт только рукой махнул

— не поверил. Драко бы тоже сам себе не поверил. И всё же как хотелось...

— Ладно, — равнодушно кивнул Нотт и палочкой призвал мешочек с деньгами. — Сколько нужно?

Драко, наверное, стоило сказать «сколько не жалко», но он боялся, что тогда денег окажется слишком мало и он не сможет оплатить аренду. Астория говорила, что в этом месяце ей должны заплатить премию, но он не хотел просить денег у неё — это было бы слишком унизительно. Пускай лучше думает, что у него всё под контролем и что её муж не такое жалкое убожество, каким на самом деле является.

— Сотня, — неуверенно произнёс Драко и склонил голову. Нотт присвистнул.

— Аппетиты выросли. — Громким звоном посыпались на стол золотые монетки. — Задолжал ещё кому-то?

Драко качнул головой.

— Аренда за лавку, надо платить поставщикам, да и Скорп в последнее время болеет...

— Продавал бы ты мэнор, Драко, — Нотт посмотрел на него серьёзно. — Не по карману тебе этот дом. Без обид, знаю, что дорог, как память.

Драко посмотрел на него волком: как он смеет раздавать ему советы? Мэнор был достоянием, домом, в котором Малфои жили из поколения в поколение, домом, где будет жить Скорпиус со своей семьёй, когда вырастет. Да, сейчас мэнор мало походил на то, чем был раньше, Драко не мог этого не признать. Половину дома они закрыли, чтобы было дешевле обслуживать, туда никто не ходил в первую очередь из-за собачьего холода и опасности обвала крыши. Остальное приходилось постоянно латать: то там, то сям начинали отказывать заклинания, поддерживающие мэнор в порядке последние десять лет, восемь из которых Малфои гасили долги.

Малфои и Астория, которая к этим долгам не имела никакого отношения.

— Тебе бы предложить продать Нотт-холл, — отозвался Драко, сгребая отсчитанные золотые галлеоны в свой мешочек для денег.

— Я могу позволить себе большой дом, в отличие от тебя.

Драко проглотил упрёк, бросив быстрый недовольный взгляд на Нотта. Нужно было терпеть, он не в том положении, чтобы взбрыкнуть. Нужно было терпеть. Прожевать. Проглотить. Попросить добавки.

Нотт посмотрел на него как будто с сочувствием, и от этого Драко стало ещё более тошно, чем было до этого.

— Да и бросал бы ты эту лавку, сплошное издевательство над собой и над Асторией.

— И куда мне пойти? — раздражённо спросил Драко.

— Да хоть куда. В Министерство попробовать пробиться, у тебя в лице Поттера целый герой-покровитель. Сделай вид, что раскаялся, получишь стабильную непыльную работёнку где-нибудь в промаггловских отделах. Немного перетерпеть — и перестанут тебя воспринимать предателем родины, и слухи уймутся, будто ты поедаешь магглорожденных младенцев.

Драко смотрел, прищурившись. Идти на поклон к Поттеру? Ещё чего!

— В конце концов, Драко, я найду тебе место у себя. Работать будешь много, но деньгами не обижу. Не чужие ведь люди.

Как же, думал Драко. Не чужие. Лучше уж унижаться перед Поттером и его Грейнджершей, чем выбрать себе Нотта в начальники: спустит три шкуры, перемолет в муку и Мерлин весть что ещё сотворит. Нет уж, связывать себя ещё большими обязательствами он был не намерен. Как-нибудь прорвётся, решил он. Без посторонней помощи.

— Спасибо, пока так, — ответил Драко сухо. — С лавочкой всё хорошо, скоро наладится. Надо только долги раздать.

— И не помереть с голоду при этом, — фыркнул Нотт. — Но как знаешь. Моё дело предложить.

Он проводил взглядом Драко, который спрятал мешочек с деньгами во внутренний карман мантии, и устало ухмыльнулся.

— Что-нибудь ещё?

На самом деле Драко больше ничего не было нужно, но вот так уйти казалось ему неприличным, поэтому он не двинулся с места, сделав вид, что слишком удобно устроился, чтобы прямо сейчас уходить. Домовик водрузил поднос с кофейником, чашками и песочными саламандрами в вазочке на стол и исчез так же быстро, как и появился.

— Как поживаешь? — выпалил Драко, придвигая к себе чашку. Нотт, кажется, тоже начал расслабляться, вальяжно улыбнулся и по-хозяйски цапнул печенье.

— Неплохо. Выкупил предприятие у конкурентов, буду расширяться. Помощница говорит, какой-то драккл в пальто пытался узнать у неё, где я был на прошлой неделе. Бедняга, перепугалась до полусмерти.

— Думаешь, это те? — нервно спросил Драко.

— Думаю, это какие-то идиоты, — уверенно отозвался Нотт. — А те уж или другие, этого я не знаю. В любом случае, секрета из места своего жительства я не делаю. Пускай заходят на огонёк, отпор я дать смогу, если что.

— Предупреждён — значит вооружён, — тихо произнёс Драко себе под нос. — Кстати, из Аврората что-нибудь слышно?

Нотт посмотрел на него серьёзно, изучающе.

— Там порядок сейчас наводят, Драко. Думаю, больше ни с чем я тебе помочь не смогу: деньги деньгами, но новички держатся за свои места. Тем более, если начнут лететь головы с громкими заявлениями об измене Родине.

Драко только плечами пожал.

— Да мне и неинтересно больше, — соврал он. — Просто так спросил, раз уж речь зашла. Не хочу иметь дел ни с Поттером, ни с Грейнджер, ни с кем-либо ещё из их шайки.

Нотт будто бы напрягся; подался вперёд и заговорил быстро:

— После того задержания больше ничего? Она тебя больше не беспокоила? Не писала?

— Да с какой стати, слишком много чести. У Грейнджер достаточно своих собачонок по всему Министерству, уж найдёт, кого прислать, если понадоблюсь.

Драко не сомневался: ручонки Грейнджер дотянулись уже чуть ли не в аппарат Министра Магии, и это ей позволялось за её особые заслуги перед Родиной. Грейнджер была хваткой и меткой, ещё со школы, а ещё занудной заучкой, таких в бюрократии уважали. Если бы она только посмела сунуться к нему ещё раз... Но, видимо, Поттер ясно дал ей понять, что это не её забота, и Драко каждый раз внутренне злорадствовал от этой мысли. Даже лучший друг не помог этой задаваке Грейнджер получить то, что она так хотела: Драко Малфоя за решёткой.

— Славно, — Нотт откинулся обратно на спинку своего кресла. — А то я почти подумал, что она теперь там всем рулит.

Драко ухмыльнулся: может и рулит, кто их разберёт. Ему это в любом случае было неинтересно. Они ещё поговорили о задержании Лестрейнджей, но тема не заладилась, Драко не хотел говорить об этом, Нотт очевидно не слишком интересовался, да и обсуждать людей фактически своего прошлого круга обоим казалось неэтичным. Потом говорили о погоде, политике, ещё о чём-то... Драко не запоминал, отвечал невпопад.

В конце концов Нотт пообещал проводить его до двери и извинился: нужно было доделать какие-то рабочие дела, а потом спешить на личную встречу. Драко был рад возможности улизнуть, не заявляя о своём намерении уйти первым. Так он по-крайней мере выглядел чуть более заинтересованным в самом Нотте, а не его деньгах.

Мерзкое, мерзкое чувство окружило его, почти физически ощущаемое, и Драко поёжился, пытаясь его стряхнуть.

В коридоре он наткнулся взглядом на пушистый золотистый мех и мутные серые глаза. На него внимательно смотрела совершенно незнакомая Драко кошка, грациозно расположившаяся на углу у входной двери. Драко попытался вспомнить, не говорил ли ему Нотт что-нибудь о своих питомцах, но не смог.

— Не знал, что у тебя есть кошка.

Нотт посмотрел на него мутным, не понимающим взглядом. Драко кивнул на по-хозяйски оглядывающую его кошку, и на лице Нотта промелькнула ухмылка. Он скользнул по ней быстрым незаинтересованным взглядом.

— Кормлю иногда. Не моё животное. Кыш отсюда.

Он лениво махнул рукой, но кошка не двинулась с места, продолжая внимательно наблюдать за ним своими золотисто-карими глазами. Драко только плечами пожал: не его так не его. Правда, в Нотта, который по доброте душевной подкармливает бродячее животное, ему верилось с трудом: скорее уж это животное очень нравилось его таинственной Мие, которая и уговорила её оставить. Надоест девушка — надоест кошка, Драко был в этом точно уверен.

— Спасибо ещё раз, — произнёс Драко, когда они прощались у двери. Нотт опёрся на дверной косяк и улыбнулся — вымученно.

— Рад помочь.

Драко аппарировал с границы барьера, думая о том, как выбраться из долговой ямы Нотта прежде, чем он решит воспользоваться им каким-нибудь не слишком законным или приятным способом.

Лиза притаилась в глубине кухонного уголка с чашкой чёрного кофе.

— Как дежурство? — спросил Гейб нарочито бодро, копаясь в коробке со съестными припасами. Она только неопределённо качнула головой.

— Подозреваю, это значит «спасибо, Гейб, всё хорошо»? — язвительно переспросил он, но Лиза не отреагировала и на это тоже, только кивнула. Он нахмурился, бросил выкопанную из недр ящика шоколадную лягушку обратно и подошёл к ней ближе.

— Случилось что-то? — спросил он серьёзно. Лиза встрепенулась и подняла на него туманный взгляд.

— Пятнадцатое число сегодня.

Гейб сжал руки в кулаки, и как он мог забыть? Идиот! Пятнадцатое августа, ну кто бы мог подумать, что оно снова наступит так скоро.

— И... Как ты? — спросил он, не дав Лизе продолжить с объяснениями. Он прекрасно помнил, что это за день.

— Так себе, — честно призналась она. — И спать хочу, дежурство выдалось какое-то дикое. Барри подрался с Дженкинсом, пришлось обоих выставить в допросную. В итоге Дженкинс просто ушёл и даже не подумал предупредить. Написала большое гневное письмо в академию, что стажёры забывают про дисциплину.

Она вздохнула и сделала большой глоток кофе. Гейб понимающе кивнул: стажёры второго и третьего года обучения проводили непосредственно в штабе некоторое количество часов в месяц, дополнительно к занятиям в академии авроров. Второгодок пускали только днём и только для помощи с бумажками, иногда сажали как связных и требовали общаться с публикой. Третьегодок начинали брать с собой на выезды; Барри и Дженкинс должны были сдать выпускные экзамены в сентябре и, если повезёт, с октября приступить к работе в качестве полноценных авроров. Если повезёт...

— Ладно, не расстраивайся, — он легко ткнул её пальцем в плечо.

— Угу, — уныло отозвалась Лиза. — Ладно, пойду к Гарри зайду, надо обсудить кое-что по делу Сметвика.

Когда Лиза ушла, Гейб всё-таки перехватил шоколадную лягушку и вернулся за свой стол, заваленный пергаментными свитками. Двое стажёров-второгодок что-то активно обсуждали у стола в дальнем углу, и Гейбу хотелось швырнуть в них карточкой с Норвелом Твонком, чтобы они хоть немного понизили голос: ему нужно было разобраться с горой отчётов до того, как они погребут его под собой. Не хотелось, конечно, но снова перекладывать эту утомительную работу на Лизу... Нет, только не сегодня.

Он как раз дописывал последнее предложение о рейде в Манчестер, где какой-то идиот швырялся в магглов темномагическими заклинаниями, когда к нему на стол приземлилась плетёная корзинка с печеньем.

— Подарок от заведения, — невесело ухмыльнулась Лиза. — Пойду я. Удачи с делами.

Гейб подскочил с места.

— С тобой пойду, — произнёс он уверено, палочкой сворачивая последний пергамент в трубочку. Печати потом расставит, ещё на подпись Гарри надо бы отнести.

— Это зачем ещё? — нахмурилась Лиза, и на лбу у неё залегла морщинка. Гейб подхватил её за руку и потянул к выходу.

— Затем, — бросил он не терпящим возражений тоном. И обратился уже к стажёрам:

— Так, шпана, я на часок отлучусь, если что, считайте, на обеде.

— Ясно, — хором протянули мальчишки и вернулись к обсуждению последних новостей чемпионата Англии по квиддичу. Надо будет, кстати, заглянуть в турнирную таблицу, кто там лидирует...

По коридорам до атриума они шли молча, в лифте поднимались под бодрую болтовню Эрни Макмиллана из Отдела регуляции магических популяций, а у мусорных баков, отделявших переулок от основной улицы, на которую не распространялись магглоотталкивающие чары, остановились. Лиза посмотрела на него внимательно.

— Аппарировать буду я, ты всё равно не знаешь, куда, — произнесла она твёрдо. Гейб послушно протянул ей руку.

— Сейчас! — предупредила она, и их закружило в привычном красочном вихре аппарации.

— Чёрт, Гейб, — было первым, что он услышал, оказавшись на месте. Лиза ткнула палочкой ему в лицо и зашептала себе под нос какие-то заклинания.

— Эй, полегче, — он попытался рассмеяться, но лицо онемело. Лиза продолжала шептать. — Лиз, эй.

— Немного расщепило, — произнесла она виновато. Это всё объясняло: тут же ткнула в него анестетическим, пока не успел начать соображать.

— Жить буду? — улыбнулся Гейб, если, конечно, то, что у него получилось, вообще можно было назвать улыбкой. Он даже не пытался представить себе, насколько страшная вышла гримаса. Лиза нахмурилась.

— Дурак, что ли? — спросила она совершенно по-детски. — Там царапина просто, я уже залечила. Но поболит, расщеп всё-таки...

Она легко коснулась пальцами его щеки, видимо, проверяя место травмы, и Гейб пожалел, что совершенно ничего не чувствует. Сейчас, когда первая волна ощущений после аппарации спала, он наконец-то смог оглядеться. Они стояли в тесном пространстве между сплошной стеной деревьев и каменной кладкой какого-то здания.

— Моё маленькое укрытие, — пояснила Лиза. — Тут склеп, не знаю, чей. Всегда сюда аппарирую, ещё ни разу никого не встретила.

Они выбрались из ниши, и Гейб оглядел её снаружи: действительно, так запросто и не увидишь. Склеп стоял в некотором отдалении от остальных могил, ближе к ограде, за которой рос целый лес зелёных деревьев. Могилы были дальше, в основном серые надгробия и редкие фигурные памятники.

— Это маггловское, — пояснила Лиза, жестом приглашая идти за ней. — Мой отец был волшебником. Но мама, если помнишь, из магглов. Похоронили здесь, чтобы она могла сама прийти, когда захочет, и не приходилось ждать, когда я освобожусь.

— Очень разумно, — согласился Гейб и не смог выдавить из себя больше ни слова. Он никогда не задумывался о том, где похоронен отец Лизы, и куда она каждый год отправляется навестить его. Раньше он никогда не ходил с ней, уважая её право на одиночество, но сегодня, видя её поникший взгляд и опущенные плечи, просто не мог не проводить её. Лиза была подавлена, как и каждый год, но настолько сильно расстроенной он видел её впервые. Наверное, всё вместе навалилось.

Больше они не разговаривали, Лиза указывала путь жестами. Минут через десять она резко остановилась, и Гейб увидел аккуратный памятник, надпись на котором гласила:

Бернард Теодор Тёрпин

3 сентября 1951 — 15 августа 2001

Врач. Любящий муж и отец. Человек.

Он запнулся о последнее слово и посмотрел на Лизу, но та не поднимала глаз. Неужели не просто так написала — она ли? Подчеркнула, что из последней схватки с нечеловеческим, с оборотнем, отец вышел собой — пусть и отдал свою жизнь? Гейбу стало не по себе, и он поёжился, хотя не наблюдалось ни тени ветра. Лиза продолжала гипнотизировать памятник, и он почувствовал непонятный укол куда-то в область сердца. Ей и без того тяжело, а тут он со своей демагогией.

Гейб молчал. Он не знал, что сказать и стоит ли вообще, понимал, что зря пришёл сюда, но уходить вот так, не дождавшись, пока Лиза сама попросит его это сделать, он не собирался — её состояние было важнее, чем собственные страхи. Он должен был взять себя в руки, в конце концов, прошло достаточно времени, чтобы перестать впадать в священный ужас после каждого упоминания того злосчастного нападения.

— Семь лет, — вдруг произнесла Лиза, и Гейб даже вздрогнул от неожиданности. — Прошло семь лет, а я всё ещё не знаю, как мне с этим жить.

Гейб почувствовал, как снова опускается на плечи тяжесть, как становится трудно глотать и дышать. Он откашлялся и громко выдохнул. Сказать ему было нечего — да и Лизе, кажется, его ответ был не нужен.

— Он был хорошим человеком, лучшим из тех, кого я знаю, — продолжила она спокойно, но Гейб слышал, как едва дрожит от напряжения её голос. — Он спасал жизни. Он целителем работал, я говорила? Вроде бы, нет...

Она невесело ухмыльнулась чему-то.

— У него была смена, когда оборотни напали на Мунго. Загрызли насмерть, шансов не было.

Лиза не плакала, глаза её были сухими, но Гейб чувствовал: ещё немного — и она сорвётся. Ему хотелось сказать ей, что всё будет хорошо, но это бы прозвучало так фальшиво и глупо, что он просто не мог заставить себя говорить.

— Помнишь, когда в школе преподавал профессор Люпин? — вдруг спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжила:

— Мой отец был одним из тех немногих, кто поддержал его. Он призывал перестать делить людей на касты, признать оборотней волшебниками и выдать обратно палочки. Позволить преподавать, работать, платить налоги. Говорил, что их несправедливо исключили из общественной системы, что так всем только хуже. Но разве кто-то его услышал?

Она нервно сглотнула и продолжила, уже не пытаясь скрыть дрожь и слёзы в голосе.

— После войны он отправлял деньги в фонд Ремуса Люпина, чтобы поддержать оборотней, чтобы как можно больше... этих существ, — выплюнула она последнюю фразу, — могли купить себе аконит. Он каждому предлагал свою помощь, если было нужно. Присматривал за оборотнями в полнолуния, носил еду, помогал с адаптацией и давал денег, кому мог. Старался сделать их жизнь лучше. И посмотри, чем они ему отплатили.

Гейб чувствовал каждое её слово хуже удара под дых; Лиза практически рыдала, слёзы текли по её щекам, и она упрямо стирала их ладонью.

— Я ненавижу оборотней, — произнесла она зло. — Ненавижу их за то, что им чуждо человеческое. И я счастлива, что их не встретить вот так, просто проходя по улице, иначе...

Она замолкла на секунду.

— Иначе я бы не смогла удержать себя в руках.

Гейбу показалось, что из его лёгких выкачали весь воздух, а он совершенно забыл, как дышать. Лиза держала спину прямо, продолжая беззвучно плакать, а он не мог найти в себе силы даже подойти к ней и обнять, прижать к себе, пообещать, что сделает всё возможное, чтобы она снова почувствовала себя счастливой, как раньше, как до всего этого... Он молчал, как последний кретин, молчал, боясь поднять на неё глаза и посмотреть в её полное слёз лицо.

Прошло будто бы несколько часов, а на самом деле не больше двадцати минут, прежде чем Лиза произнесла устало:

— Пойдём домой.

Они вернулись в то же место, куда аппарировали от Министерства, однако Гейб даже не заметил дороги. Он на всякий случай огляделся, прежде чем завернуть за серый угол склепа, но на кладбище никого не было: утром пятницы большая часть магглов наверняка были или на работе, или в другом, более приятном, месте.

Гейб подал Лизе руку.

— Зачем? — искренне удивилась она.

— Ты расстроена, не сконцентрируешься. Да и помнишь? — он ткнул пальцем в свою щёку, не почувствовав прикосновения. Лиза фыркнула, но руку подала.

— Домой? — уточнил он на всякий случай, и она кивнула. Гейб старательно выбросил из головы всё, о чём думал, в последний раз посмотрел на зелень деревьев впереди и представил место назначения. Через несколько секунд они растворились в воздухе с негромким хлопком.

* * *

Неумолимо быстро бежало время, Гейб даже не успевал заметить. Его привычный мир постепенно вернулся на круги своя: авроры всё так же продолжали ездить на вызовы, отлавливать нарушителей, иногда — под настроение — цапаться с хит-визардами, но в остальном всё было хорошо и спокойно. И это было, несомненно, хорошим знаком. Значит, всё и вправду закончилось.

Лиза о чём-то оживлённо шепталась с Мэд, но тут же замолчала, стоило Гейбу подойти поближе.

— Меня обсуждаете? — спросил он весело, на что Лиза демонстративно закатила глаза.

— Тебя, — честно призналась Мэд. И хотя по её лицу не всегда можно было понять, шутит она или нет, на этот раз Гейб решил ей поверить. Почему бы и нет? Может, Лиза делится любовными переживаниями...

Зря он озвучил эту мысль, конечно.

— Может и делюсь, — зло отозвалась Лиза, щёки которой забавно покраснели. — Рассказываю Мэд про своё свидание со знойным мексиканцем.

— Мексиканцем, значит? — расхохотался Гейб. — Простые английские парни тебя не привлекают?

— Он английский мексиканец, — гордо вздёрнула нос Лиза. — Тебе не понять. И вообще, чего хотел? У нас тут был сугубо женский разговор, а ты нам мешаешь. Спрашивай и иди, куда шёл.

Гейб заметил, как смеются её глаза, и не поверил ни единому её угрожающему слову. Мексиканец, тоже мне... Придумала бы себе что-нибудь пооригинальнее. Да и вообще, будь у Лизы ухажёр, в Аврорате об этом узнали бы быстрее, чем у неё дома: профессиональная деформация, знаете ли.

— Нужны материалы по делу Паддингтона. Поможешь? — спросил он с надеждой, но Лиза тут же активно замотала головой.

— Нет уж, друг мой. Я делюсь любовными переживаниями, мне некогда.

— Я надеялся, что любовь к пыли и архивам перевесит, — вздохнул Гейб. Лиза незаинтересованно пожала плечами.

— Не-а. Про бразильца интереснее.

— Про мексиканца, — поправила её Мэд, губы которой растянулись в ухмылке. Гейб подмигнул ей, стараясь особенно не задерживаться взглядом на пунцовых щеках Лизы, и направился в архив самостоятельно. Делом Паддингтона, на самом деле, несколько лет назад занималась именно Лиза, Гейб это хорошо помнил, она ещё постоянно шутила про какого-то медвежонка. Сейчас, когда дело завели по схожему преступлению, понадобились кое-какие материалы оттуда. Честное слово, он был уверен, что Лиза и так наизусть помнила все те мелочи, которые ему нужно было уточнить, но мексиканец так мексиканец...

— И вообще, почему мексиканец? — спросил он себе под нос, открывая дверь в архивы. Магическая завеса опознала его и пропустила внутрь, обдав лёгким ветерком. Следом с хлопком прошёл кто-то ещё.

— Дамам нравятся южане, — прокомментировал его риторический вопрос вошедший Ричи. — Что, проблемы в отношениях?

Гейб посмотрел на него с усмешкой.

— Были бы у меня эти отношения...

Ричи достал палочку и принялся шептать поисковые заклинания, надиктовывая нужные ключевые слова по какому-то своему важному делу. Пергаментные свитки и папки начали стягиваться к ним один за одним, опускаясь на стол и образовывая собой целую пирамиду. Гейб пожал плечами и принялся за свой поиск: раз-два-три, папки на стол мне принеси. Паддингтон, Паддингтон...

— Вы уже который год ведёте себя, как молодожёны в разгар медового месяца, которые почему-то считают, что никто вокруг ничего не понимает, — закончив, наконец, с поисками снова обратился к нему Ричи. — То ли за идиотов нас держите, то ли сами идиоты. Одно из двух.

— Эй!

— Не в обиду, друг, — Ричи поднял руки в примирительном жесте. — Но я уже проиграл из-за тебя два галлеона и имею право злиться.

— Это ещё в каком смысле? — нахмурился Гейб. В Аврорате, конечно, периодически всплывал не совсем легальный вопрос тотализаторов на всё, что только можно, но он не ожидал оказаться непосредственным участником ставок. Ещё и на месте, где ему оказываться точно не хотелось.

— Пытался убедить Джимми, что ты решишься позвать её на свиданку ещё к прошлому Рождеству, — объяснил Ричи тоном Снейпа, вещающего о технике безопасности на уроках Зельеварения. — Он сказал, что тебе потребуется лет десять, чтобы дойти до этого своим умом.

— Вы с Пиксом совсем стыд потеряли, — недовольно пробурчал Гейб, беспорядочно открывая папки с нужными документами и копаясь в пергаментах, не запоминая из них ни буквы. Какого драккла?! Ричи пожал плечами и тоже стал перебирать бумаги на своём столе.

— Ну, потеряли или нашли, это неважно. Главное, что ты, Гейб, оставил меня без двух галлеонов, и я имею полное право на тебя злиться. Ты был мне как брат и всё такое.

Гейб смутно подозревал, что это цитата или что-то в этом роде, но никак не мог понять, о чём речь. «Как брат» он Ричи точно быть не мог, отношения у них были не настолько близкими и не настолько братскими. Да и вообще, что значит «как брат», Гейб не знал и не мог знать: у него была только младшая сестра.

— В общем, к этому Рождеству Джимми тоже предлагает сделать ставку. А я уже и не знаю, стоит ли, — он бросил недовольный взгляд на Гейба и расхохотался. — Боже, видел бы ты себя сейчас. Не злись, ладно? Я просто шучу.

«Просто шутил» Ричи всегда, такая уж у него была натура. Гейб сжал губы, думая о том, почему его это так задело: то ли потому, что его личная жизнь неожиданно стала объектом слишком пристального внимания, то ли потому, что именно Лиза была втянута во всё это вместе с ним, то ли потому, что он действительно всё никак не мог добраться до этой точки их отношений («отношений») своим умом?

— Ладно, проехали, — отозвался Гейб, не поднимая взгляда. Палочкой он отправил ненужную папку обратно в хранилище, ещё взмах — зачарованное перо начало переписывать данные на отдельный пергаментный лист, заботливо приготовленный для подобных случаев.

— А в самом деле, почему? — неожиданно подал голос затихший было Ричи. Гейб встрепенулся.

— Что почему?

— Почему вы ещё не уехали в закат на розовом единороге любви, на зависть всем остальным сотрудникам Аврората?

Гейб, сам того не желая, расплылся в улыбке.

— Ну и сравнения у тебя.

— Какие есть, — Ричи пожал плечами и принялся собирать разбросанные по своему столку документы. — Так каким будет ваш ответ, мистер Трумэн?

Гейб молчал, задумчивым взглядом наблюдая за движениями зачарованного пера. Какой ответ тут можно было дать?

— Так выходит, — сказал он самое, пожалуй, лучшее, что вообще мог сказать в данной ситуации. — Почему ты ещё не завёл себе симпатичную красотку и не ускакал с ней туда же?

— Один-один, — рассмеялся Ричи. — Хьюстон, у нас проблема.

— Хьюстон? — всё-таки не удержался Гейб. Ричи махнул рукой.

— Маггловское. Потом как-нибудь фильм покажу.

Гейб вздохнул: ох уж это маггловское кино, которое по совершенно непонятной причине обожала половина отдела, причём вне зависимости от своего происхождения. Тем временем Ричи, подхватив нужные папки и отправив ненужные на место, посмотрел на Гейба внимательно.

— Слушай, Гейб, я правда не хочу вмешиваться и я не тот человек, которому стоит давать советы по отношениям... Последняя моя подружка бросила меня через месяц редких свиданий, потому что ей не нравится мой юмор, — он шутливо поклонился в разные стороны невидимым зрителям. — Но в самом деле, вы ходите вокруг да около хуже, чем Гарри и Салли. Это тоже из маггловского кино, не вдумывайся.

Гейб даже не пытался, хотя мысль уточнить у Гарри, кто такая Салли, всё-таки появилась.

— В общем, я к чему... — Ричи задумчиво почесал нос. — К тому, что она, может, от тебя только того и ждёт. Первого шага, то есть.

Гейб смотрел куда угодно, только не на Ричи, который с какого-то драккла решил завести душеспасительный разговор об отношениях, будто им по пятнадцать лет и они всеми силами пытаются отвлечься от подготовки к экзаменам. Гейбу, конечно, нравилась Лиза, да что там, очень нравилась. Она была весёлой, обаятельной, умной... Выносила его общество. Но была тысяча причин, по которой ему было банально страшно пытаться перейти черту — он это понял только сейчас. Слишком много всего могло пойти не так, чтобы пытаться разрушить то, что у них уже было: крепкая дружба, тесные отношения, доверие, в конце концов. А драмы на рабочем месте, тем более, в Аврорате, ничего хорошего не сулили.

— Иногда на вас смотреть тошно, так и хочется популярно объяснить, что если вы так и будете дальше ходить вокруг да около, ничего само по себе не произойдёт. Только время теряете. Но я благородно молчу.

— Очень мило с твоей стороны, — усмехнулся Гейб.

— На самом деле Мэд взяла с меня слово, что я не буду к вам лезть, — закатил глаза Ричи. — Она считает, что всё произойдёт тогда, когда нужно. Но Лиза тоже всё отрицает, если тебе будет легче. Только болтает про тебя постоянно, не остановить.

Гейб вдруг понял, что ощущение, охватившее его в этот момент — приятное чуть более, чем полностью. Он даже не попытался сдержать улыбку.

— Правда? — спросил он довольно. Ричи, впрочем, испортил момент, громко рассмеявшись.

— Нет. Ну, то есть, я без понятия, как там оно на самом деле. Ты себе представляешь вообще ситуацию, в которой Мэд стала бы пересказывать свои девчачьи разговоры мне или Пиксу? Да она скорее жабу съест, чем что-нибудь разболтает. Кремень, а не женщина.

Он вздохнул, точно пытался докопаться до истины не один раз, но ни одна его попытка не увенчалась успехом. Гейб готов был поспорить, что именно так оно и было: Мэд не отличалась особой болтливостью, особенно когда дело касалось чужих секретов. Но поверить на одно мгновение, что слова Ричи правдивы, было приятно. Ему, пожалуй, стоило подумать об этом как-то более обстоятельно... Или вообще подумать. Не как раньше.

Ричи тем временем направился к выходу из архива и остановился, едва протянув руку к дверной ручке.

— В общем, я с тобой своими волнениями поделился, а там разбирайтесь сами, — великодушно позволил он.

— Уж как-нибудь, — ухмыльнулся Гейб.

— И ставку я сделаю. Будем считать, что я верю в лучшее в людях.

Он рассмеялся и, махнув на прощание рукой так, точно они не увидятся через пять минут в штабе, вышел из архива, оставив Гейба одного в окружении пыльных пергаментных свитков и папок с документами. Он печально огляделся, пытаясь вернуться мыслями к работе, но отчаянно не получалось: мысль про Рождество, два галлеона и Лизу никак не давала покоя.

Когда Перси написал важное письмо о смерти тётушки Мюриэль, Джинни даже не удивилась. Старушке перевалило за сотню уже лет двадцать назад, и вопрос её отхода в мир иной был всего лишь вопросом времени, как бы жутко это ни звучало. Перси писал, что Мюриэль умерла во сне, а лучшей смерти, как известно, придумать было просто нельзя. Впрочем, Джинни всё-таки отправила маме сову с вопросом, всё ли в порядке и не нужно ли приехать, но её заверили, что всё будет хорошо и что волноваться не нужно — тётушка Мюриэль бы этого не хотела.

На самом деле Мюриэль была для Джинни никакой не тётушкой, а самой что ни на есть двоюродной бабушкой, но в семье её по-другому и не называли, сколько она себя помнила. Мюриэль вышла замуж за маминого дядю, мистера Альфреда Прюэтта, в начале прошлого века, и пережила не только его, но и троих своих сыновей. Зато у неё было много племянников, маминых кузенов — мама отправляла им открытки на праздники, но чаще всего не получала ответа. Джинни знала, что после свадьбы с папой, с Уизли, Прюэтты не слишком горели желанием появляться на семейных сборах. Все, кроме Мюриэль, которая прониклась к единственной племяннице практически материнскими чувствами. Джинни тоже всегда получала от неё подарки и толику своеобразного внимания, но никогда не принимала это особенно близко к сердцу. Впрочем, после оглашения завещания, выяснилось, что тётушка оставила каждому члену семейства по четыре тысячи галлеонов (кроме Джорджа — тот получил всего одну), а маме, вдобавок, ещё и старое поместье, где Мюриэль жила в гордом одиночестве последние пятьдесят лет.

Джинни была, конечно, удивлена. Они с Гарри не нуждались в деньгах, но четыре тысячи галлеонов лишними назвать язык не поворачивался. Рон был более однозначен в своих реакциях, сходу выдав, что нет худа без добра — Билл, конечно, одёрнул его, ну не на похоронах же? Остальные отреагировали практически никак, только Джордж потом признался, что как раз раздумывал, у кого бы занять немного на свои предсвадебные дела. И что его всю его сознательную жизнь волновал вопрос: правда ли тётушка Мюриэль исключит их с Фредом из завещания за ту неудачную шутку на Рождество?

Дом тоже было решено отдать молодожёнам; экстренно собранный в Норе семейный совет, за исключением виновника торжества, единогласно согласился с выдвинутым мамой предложением. Съёмная квартира в маггловском квартале, куда Джордж переехал к своей невесте пять лет назад, отнимала немало денег, требовала достаточной осмотрительности, чтобы не попасться с колдовством на глаза магглам, а ещё была слишком тесной, чтобы заводить там ещё и детей вдобавок к двум их кошкам и щенку. Вопрос комфортного размещения внуков волновал маму больше всего; к тому же, Мюриэль жила недалеко от Норы, значит, практически на виду, мало ли что...

На том же собрании Джинни решительно взяла на себя ответственность привести дом в подарочное состояние перед презентацией. Братья, как один, согласились: заниматься этим после работы никому не хотелось, а она в декрете и вполне может себе позволить. Флёр предложила помощь, но Джинни уверенно отмахнулась: справлюсь, займи лучше Анджелину на это время. Чем ближе был день свадьбы, тем больше невеста нервничала, что ничего не готово, хотя и времени было достаточно, и подготовка шла полным ходом. «Знаю, хочет, чтобы идеально», — печально подытожила Флёр, когда Джинни рассказала ей о внезапных слезах Анджелины над цветами-не-её-мечты.

Утром, когда Гарри собирался на работу, Джинни спросила его, что он думает об их плане. Он, конечно, всецело его одобрил: дом — дело хорошее, такой подарок ценнее всевозможных поющих открыток и непригорающих кастрюль. Джинни хотела было возразить, да не стала — кастрюли, конечно, тоже были вещью необходимой, но жить в них действительно не получится.

— Может, тогда поможешь мне с уборкой? Чтобы молодым не пришлось весь медовый месяц копаться в старых кладовках, — предложила она, демонстративно складывая руки на животе. Гарри, приглаживающий волосы, как всегда торчащие во все стороны, посмотрел на неё через зеркало и вздохнул.

— Конечно. Скажи только, когда тебе будет удобно.

Они условились встретиться в доме Мюриэль восемнадцатого сентября в два часа дня, до обеда Гарри нужно было уладить кое-какие дела в Министерстве. Джинни прибыла пораньше, побродила по пропахшим пылью комнатам, заглянула за закрытые двери, даже взломала несколько кладовок, запертых на особенно хитроумные заклинания. От кого тётушка прятала свои сокровища, вот интересно?

Единственной комнатой, где не пахло затхлой пыльностью, была спальня, где Мюриэль жила в последние годы. На окнах висели вычищенные шторы, кровать была закрыта балдахином, на прикроватном столике красовалась колдография... Джинни покраснела и повернула задорно подмигивающего ей голого волшебника к стене. Она, конечно, предполагала, что Мюриэль так или иначе знает, откуда берутся дети, но не так же в лоб, тётушка!

В шкафу были аккуратно развешены мантии: простые, парадные, зимние, с мехом и без, с камнями и вышивкой... Наверху была отведена целая секция под шляпы, и Джинни с любопытством рассматривала диковинные уборы. На одной, кажется, кто-то поселился — лезть в гнездо Джинни не рискнула и торопливо прихлопнула шляпу крышкой от коробки. На стенке шкафа, внутри, на крючках в форме голов гиппогрифов, висели украшения: бусы, браслеты, кулоны, кольца...

Джинни к своему стыду осознала, что никогда не интересовалась, как живёт Мюриэль и не одиноко ли ей в таком большом доме. У неё не осталось внуков, кроме двоюродных: два старших сына погибли на войне с Гриндевальдом, а младшего подкосила эпидемия драконьей оспы. Больше детей у неё не было, а потому она, как Джинни думалось, искренне привязалась к племянникам мужа. Братья мамы погибли в Первую магическую войну, оставались её кузены и сама мама, отчаянно пытающаяся доказать семье, что сделала правильный выбор. Мюриэль была единственной из Прюэттов, кто поддерживал маму всегда: когда она ушла из дома, чтобы выйти замуж за отца, когда бросила работу, чтобы воспитывать их с братьями, когда открыто выступила на стороне Дамблдора. Что до вечного брюзжания... Так у всех свои недостатки.

Джинни взмахнула палочкой, собирая пыль, налетевшую за те несколько недель, что Мюриэль не было в живых. Кажется, это самая лёгкая часть предстоящей уборки. Она бросила быстрый взгляд на часы — половина третьего, где Гарри носит? — и спустилась к камину. Пароль от антиаппарационного барьера взялся выяснить Перси, поэтому снять его, чтобы Гарри аппарировал прямо внутрь, она не могла. Камином было проще и быстрее: он мог отправиться прямо из своего кабинета и не лезть наверх из министерских подземелий.

Через четверть часа полыхнул камин, и Джинни оживилась. Впрочем, оживление очень быстро сменилось удивлением: из камина вышел не Гарри.

— Привет, миссис Поттер! — весело поприветствовал её Ричи Кут, подчинённый Гарри и её однокурсник.

— Ричи? — удивлённо переспросила она, когда камин полыхнул ещё раз, впуская в дом вторую часть неразлучного дуэта — Джимми Пикса. — Вы чего тут делаете?

— Рядовые Кут и Пикс прибыли в ваше услужение, сэр! Мэм! — отрапортовал Ричи, салютуя ладонью. Рядом хихикал в кулак Джимми.

— Где Гарри? — спросила Джинни, решив, что лучше по существу и без лишних подробностей веселья этой сладкой парочки, о которой она так много слышала историй из разряда «Аврорат на выезде». В школе они, впрочем, были не лучше: от них весь курс выл, особенно когда близнецы Уизли выпустились и ниша школьных проказ оказалась незанятой.

— Гарри не сможет сегодня, — печально отозвался Джимми. — Он очень, очень сильно извинялся, но не сможет.

— Просил поваляться на коленях за него, — подхватил Ричи.

— И рыдать слезами сожаления.

— Пока весь дом не зальёт...

Джинни фыркнула.

— У них срочное совещание министерской верхушки, — пояснил, наконец, Ричи. — Что-то очень важное и очень серьёзное. Так что он прислал нас в полное распоряжение госпожи Поттер, и мы готовы выполнять даже самые дурацкие указания.

— Указание будет одно: разгребать хлам в кладовках, — вздохнула Джинни. Гарри поступил так же, как и всегда, её это почти даже и не удивило. Неужели жена главы Аврората готова была поверить, что муж сорвётся посреди рабочего дня и приедет помогать разбирать завалы столетней давности? Она закатила глаза, когда Джимми показал неприличный жест своему приятелю — тайком, чтобы «госпожа Поттер» не заметила — и позвала следовать за ней.

Ребятам достались кладовки на первом этаже, сама Джинни взяла на себя комнаты наверху, там не нужно было лезть на верхние полки и было меньше пыли, от которой она старалась себя ограждать. Раскрыв настежь все окна и наколдовав заклинание чистого воздуха, она принялась разбирать коробки со старыми письмами, счетами и колдографиями. В молодости Мюриэль, как выяснилось, была довольно красива: тёмные волосы были уложены аккуратными кудрями, тёмные глаза лучились счастьем, когда она смотрела на своего мужа, а утончённая светло-бежевая мантия — по старым лекалам, это было видно невооружённым взглядом — сидела на её тонкой талии, как влитая. Мюриэль, которую Джинни помнила, была сухой низкорослой старушкой с напрочь седыми волосами и морщинистым лицом и руками. Она любила надевать своеобразные шляпы и свободные мантии, не облегающие фигуру, и Джинни с трудом узнала в молодой красавице свою двоюродную бабушку.

Она медленно передвигалась из одной гостевой комнаты в другую, жалея, что не прихватила подписку на Ведьмополитен с его рубрикой бытовых заклинаний, потому что своих знаний ей уже катастрофически не хватало. Некоторые комнаты выглядели лучше, некоторые были в таком состоянии, что хотелось плакать, но Джинни взяла себя в руки: она делала это в подарок брату, а он был абсолютно точно этого достоин.

Когда она как раз снимала тяжёлые пропахшие затхлостью портьеры, внизу послышался отчаянный крик. Сердце Джинни ушло в пятки и она, бросив работу на полпути, кинулась вниз по лестнице, не чувствуя ног. Ей казалось, что она вот-вот упадёт, но удержалась.

— Что?! — закричала она, задыхаясь от бега, едва оказавшись на пороге большой гостиной. Ричи скакал на одной ноге и истошно вопил, рядом покатывался со смеху Джимми, и Джинни сначала показалось, что он бьётся в припадке.

— Что происходит, дракон вас раздери? — закричала она, пытаясь разобраться, и только тогда увидела на ноге у Ричи что-то. Она не могла разглядеть, что это было, потому что он мельтешил туда-сюда, и рассмотреть предмет не представлялось возможным.

— Petrificus Totalus! — прокричала она, направляя палочку на Ричи, и тот мгновенно упал, парализованный заклятием. Джимми умолк, глядя на неё удивлённо. Джинни взмахнула палочкой в его направлении, чтобы не смел делать резких движений, и подошла к повалившемуся на месте Ричи.

На его ноге обнаружилась чернильница, довольно обычная, у неё такая была в школьные годы, как раз из запасов тётушки Мюриэль. Чернильница ухватилась за ногу Ричи, как за диковинный деликатес, маленькие зубы, видные при ближайшем рассмотрении, впились в него и прокусили брюки. Джинни заметила кровь.

— Сейчас разберёмся, — произнесла она, постукивая палочкой по виновнице торжества. Заклинание пришло на ум быстро — через несколько мгновений чернильница отпустила ногу своей жертвы и спрятала зубы, превратившись в обычный предмет обихода. На всякий случай Джинни наколдовала корзину с толстыми стенами и спрятала чернильницу туда — нужно будет сдать в какой-нибудь утиль для артефактов, может, даже получится выручить немного денег.

— Finite, — сказала она уже спокойно, расколдовывая оцепеневшего Ричи. — Epiksey. Чтобы кровь не шла. Но всё-таки лучше заглянуть в Мунго, не знаю, как уж эта чернильница была заколдована.

— Весело у вас тут, — только и смог произнести спасённый, потирая укушенную ногу. Джинни улыбнулась: Прюэтты хоть и были семьёй мирной и не поддерживающей войну, всегда имели свои секреты в рукаве. Её мама, победившая Беллатрикс Лестрейндж в бою один на один, была этому лучшим подтверждением.

— Не зря ты, всё-таки, жена главы Аврората, — восторженно произнёс Джимми, выпуская в воздух фейерверк искр.

— Пытаюсь соответствовать, — отозвалась она. — Позовите, когда уходить будете. И, Ричи, если пойдёшь в Мунго, камин открыт.

— Да разберёмся, — отмахнулся он и бодро двинулся в сторону кладовой. Джинни решила, что нужно будет сообщить Гарри о произошедшем, чтобы проконтролировал — просто так в руки целителей авроры не сдавались.

Она снова поднялась наверх, ей оставалось разобраться с кабинетом, двумя ванными комнатами и одним чуланом. Документы, найденные в кабинете, она решила пересмотреть дома, а потому левитировала коробки в коридор, чтобы не забыть. В ванных пришлось изрядно повозиться с чисткой самих ванн, но в итоге ей всё-таки удалось вернуть им если не первозданный, то хотя бы приемлемый вид. Она всё равно была почти уверена, что Анджелина настоит на замене огромной волшебной ванны на что-то более привычное для её взгляда. На душевую кабину, например.

В чулане обосновалось целое семейство пауков, и Джинни пришлось выгнать их, прежде чем забраться глубже. Внутри в основном были старые швабры и вёдра, из которых уже совершенно выдохлась магия; Джинни решила, что принесёт сюда новые, чтобы навести последние штрихи чистоты перед переездом молодожёнов. Коробки с обувью она отправила в мусор сразу, там уже нечего было носить, а большой кованый сундук с большой буквой П на нём решила рассмотреть поближе. Ключ отыскался не сразу, он был на верхней пустой полке, в банке из-под печенья в форме снитчей.

Внутри сундука обнаружилась ещё одна порция старых колдографий, несколько ранних версий завещания и... часы. Джинни узнала их, такие были дома, в Норе, каждая стрелка обозначала одного из членов семьи. Джинни вытащила часы, но не увидела ни одного имени: они были пустыми. «Заготовка!» — поняла она. Она никогда не спрашивала маму, откуда она взяла такой интересный артефакт, да и никогда не задумывалась над тем, чтобы приобрести такой и для себя; сейчас она поняла, что на такие заготовки наносились нужные имена и нужные чары. Проконсультироваться бы с кем-нибудь по этому поводу...

Закончив с чуланом, она подхватила свою находку и поторопилась вниз. Ричи ушёл раньше — Джимми сказал, что у него были какие-то дела, но он останется и доделает за двоих. Джинни помогла ему убрать вываленные диковинки на место, запечатала коробки с тем, что должно было уйти в мусор, и отпустила, поблагодарив за помощь. Она бегло взглянула на часы — девять вечера, поздновато. Завтра, решила она, первым делом отправится к артефактологу и попросит зачаровать часы на членов семьи. Мальчишки быстро растут, скоро может и пригодиться.

Потом она подумала о Гарри и, поколебавшись, всё-таки отправила ему патронуса с просьбой не задерживаться допоздна.

После общего собрания Кингсли задержался взглядом на Гарри и поманил его за собой, в свой кабинет. Гарри послушно пошёл за ним — у него было достаточно поводов, чтобы попросить о частной аудиенции у Министра и поговорить тет-а-тет о том, что только что обсуждалось в широком кругу. В кабинете Кингсли устало опустился за свой стол и пригласил Гарри присесть в кресло для посетителей.

— Кофе будешь?

— Не откажусь, — кивнул Гарри.

Кингсли заклинанием усилил свой голос.

— Пэтти! Принеси нам с мистером Поттером кофе.

Патриция Стимпсон, бессменный секретарь и личный помощник Министра, отлевитировала поднос с чёрным кофе и сливками буквально через несколько минут, видимо, была готова, что попросят. Гарри повернулся, чтобы поблагодарить за заботу, но её и след простыл, а дверь в кабинет была плотно прикрыта.

— Она большая молодец, — заметил Кингсли, откидываясь на спинку кресла. — Если не надо, её и не заметишь.

Гарри рассеянно кивнул и протянул руку к чашке из лучших сервизов хозяйственного отдела — Министру и его ближайшим помощникам полагалось всё только самое лучшее. У него у самого были очень красивые чашки, но он всё равно предпочитал пользоваться той, что принёс из дома — той, которую Джинни подарила, когда они ещё не были женаты. На ней была изображена небольшая метла и палочка, постоянно вступавшие в дуэль, стоило налить в кружку кипятка.

— Ну что, будешь протестовать против дементоров? — спросил Кингсли, помешивая сахар в чашке.

— Я считаю, что возвращать дементоров в Азкабан — это слишком. Сэр.

— Я тебя умоляю, Гарри, в этом кабинете тебе не нужно звать меня «сэр».

Он кивнул. Ещё тогда, десять лет назад, сразу после победы Гарри получил личное разрешение обращаться к Министру на «ты», однако пользовался им исключительно в неформальной обстановке или один на один, зная, что его и так провожают весьма недвусмысленными взглядами. Он не хотел демонстрировать, что находится на короткой ноге с Министром, чтобы не вызвать лишних пересудов: он и так получал слишком много внимания.

— Кингсли, — поправился Гарри. — Тем не менее. Не думаешь, что это слишком?

Кингсли тяжело вздохнул.

— Пойми, Гарри, общественность негодует после поимки Лестрейнджей. Шутка ли, из тюрьмы, из которой невозможно сбежать, то и дело кто-то безнаказанно уходит! Я бы и сам, наверное, взбунтовался, если бы опасные преступники могли так просто покидать место своего заключения.

Он шумно отхлебнул из чашки.

— Как Министр, я отвечаю за всю страну, и я не могу не реагировать на угрозу безопасности мирных граждан. Ты читал отчёт по сбежавшим из Азкабана за последние десять лет? Мистер Бун вполне чётко обозначил позицию руководства тюрьмы: без дементоров увеличилось количество попыток побега, некоторые из них почти удались. Кто-то прокололся на мелочи, кого-то взяли уже в бегах.

Гарри, естественно, читал этот отчёт, более того, он постоянно сталкивался с запросами на выезды авроров в тюрьму из-за попыток бывших Пожирателей выйти на свободу раньше, чем закончится их пожизненный срок. Он был в курсе, но разве не поможет усиление охраны?

— Ты сам знаешь, что не поможет, — качнул головой Кингсли. — Дементоры сдерживали заключённых, и если их исчезновение из тюрьмы ухудшило ситуацию, нам придётся вернуть их обратно, чтобы такого больше не повторялось. Чтобы такие, как Лестрейнджи, не могли больше гулять на свободе и убивать мирных граждан. Чья причастность к террористам, напомню, так и не была доказана, иначе бы они не находились на свободе.

Гарри молчал, чувствуя, как подступает к горлу комок ярости. Он быстро схватил чашку и отпил кофе — тот обжёг язык, и Гарри чуть было не закашлялся. Он и в страшном сне не мог представить, что дементоров всё-таки вернут, когда они буквально недавно, наконец, решили вопрос с тем, чтобы не пускать их в маггловские поселения и держать их подальше от магических.

— Это всем пойдёт на пользу, друг мой, — обнадёживающе произнёс Кингсли. — И, к сожалению, мне больше ничего не оставалось.

— Но помнишь, мы ведь хотели построить новую модель в обществе! — горячо начал Гарри, отставляя чашку. — Более справедливую, более правильную, более...

Он замялся, подбирая слово.

— Другую.

— Что ж, всё меняется, — вздохнул Кингсли. — В том числе и планы по построению нового мира.

Гарри показалось, что его со всей силы ударили бладжером в живот, да так, что дыхание перехватило. Что значит «планы меняются»?

— Пойми меня правильно, Гарри, — заметив его замешательство, поторопился объяснить Кингсли. — Я не хочу возвращаться назад, в девяносто восьмой. Но посуди сам, теперь и ты стал самым молодым главой Аврората в истории. В истории! Представляешь, сколько лет никто не мог добиться этого поста раньше тридцати восьми лет?

— Но я не просил этого звания, — тихо заметил Гарри, чувствуя, как начинают гореть от стыда и смущения щёки.

— Естественно, не просил, — согласился Кингсли. — Но общественность просила, и я не мог ей отказать. Да и, в конце концов, Гарри, ты отлично делаешь свою работу и достоин этого звания, как никто другой. С уходом большей части авроров постарше ты остался практически единственным, кто ещё помнит старые порядки. Да и для страны ты сделал больше, чем кто-либо другой.

Гарри рассеянно кивнул.

— А теперь, если ты уже закончил с кофе, — Кингсли поднялся, — мне нужно встретиться с Фосеттом из спортивного отдела, у него там какие-то срочные новости по поводу Чемпионата Мира. Если хочешь, я пошлю за тобой, когда вернусь, и мы закончим разговор.

— Не нужно, — Гарри одним глотком допил кофе. Обожжённым языком он уже совсем ничего не чувствовал. — Я услышал всё, что хотел. Удачи на встрече.

В штаб Аврората Гарри вернулся в расстроенных чувствах. Он был совершенно, катастрофически недоволен разговором с Кингсли. То, что он как бы невзначай указал на его, Гарри, завидное положение, делало ещё хуже: ему теперь казалось, что он получил своё место не за какие-то собственные заслуги, а только потому, что ему повезло родиться тем, кем он был. Да, конечно, он победил Волдеморта, и даже не один раз, но разве это имело значение сейчас, при назначении на должность? Он мог бы разобраться с делом Лестрейнджей раньше, но не разобрался, ему помогла огромная случайность в виде заинтересованной в исходе дела Гермионы... Он задумчиво остановился у кофейного уголка и прислонился головой к шкафчику. Может быть, он действительно недостоин своей должности и стоило назначить кого-то другого?

— Какой-то вы хмурый сегодня, шеф, — вырвал его из размышлений тонкий девичий голосок. Гарри посмотрел на Джанин Стэнли, стажёра второго года, и устало ей улыбнулся.

— Просто тяжёлый день, Джанин. Спасибо, что спросила.

— А какой день не тяжёлый в Аврорате, да? — она весело рассмеялась. — Кофе вам сделать?

— Не нужно, спасибо. Лучше доделай дела и иди пораньше домой.

Он бросил быстрый взгляд на часы на стене — было около шести. Хорошо, что отправил к Джинни Ричи и Джимми, сам бы не выбрался ни за что на свете. Ему, конечно, было жутко стыдно: он бы и не вспомнил о том, что пообещал жене, если бы не Лиза, которая перед уходом зашла напомнить ему об обещании. Он забыл обо всём на свете, решив, что Лиза про собрание у Министра; и только вовремя подвернувшиеся под руку Джимми и Ричи спасли ситуацию. Точнее, подвернулся Ричи, которого пришлось заменить на дежурстве, а Джимми он уже сам пригласил бодрым голосом через патронуса.

Гарри налил себе чаю и направился в свой кабинет: нужно было отправить Министру кое-какие бумаги, раз он уже всё равно везде опоздал. На столе, среди прочего, он обнаружил письмо от Джека Праудфута, который сообщал, что из Мунго его не выпустят ещё как минимум несколько недель. Праудфут, работавший в Аврорате ещё до того, как Гарри выпустился из школы, и его боевой товарищ Брайан Уильямсон были двумя самыми старшими аврорами в штабе. Оба сейчас были недоступны: Праудфут попал в Мунго с осложнением старой травмы после одного из рейдов, Уильямсон ушёл в длительный отпуск по семейным обстоятельствам и, по слухам, готовился выйти на пенсию. Гарри действительно был в Аврорате почти дольше всех: с его выпуска в школе авроров осталась только Лиза, остальные или ушли по собственному желанию, как Рон, когда они решили с Гермионой планировать ребёнка, или под давлением обстоятельств, как те, что были уволены или пострадали на заданиях.

Когда Гарри пришёл в Аврорат, он настоятельно потребовал, чтобы ему не делали никаких поблажек. Да, их с Роном приняли на стажировку без ЖАБА, только по результатам вступительных экзаменов на базе штаб-квартиры, однако он не хотел получить место в штате только потому, что смог справиться с Волдемортом. Он честно прошёл всю трёхгодичную стажировку, во время которой его неустанно брали на дела по личной просьбе Кингсли, а потом окунулся в работу. Постепенно старая гвардия из тех, кто выжил в войне, уходила: ушёл Долиш, решил, что хватит с него этого всего и пора бы завести семью. Ушла Сэвидж, перебралась обратно на континент. Набор в Аврорат устраивали каждый год, что бывало только в худшие времена, и только сейчас снова стали прекращать, рассудив, что для мирного времени авроров и так более, чем достаточно.

Бумаги и отчёты захватили его, и Гарри вздрогнул, когда у двери мелькнуло серебряное свечение. Призрачная лошадь подошла к нему, ткнувшись мордой в руку.

— Не задерживайся сильно, пожалуйста, — произнёс голос Джинни. — Я буду ждать и разогрею ужин.

Он улыбнулся и бросил взгляд на часы — да, пожалуй, можно было и собираться. Он наколдовал на папку с нужными бумагами указание на адресата, чтобы оставить на столе Лизы — обычно доставкой корреспонденции и общением с секретарём, в обязанности которой это и входило, занималась именно она. Взять палочку, закрыть личный камин, потушить свечи, вроде бы, ничего не забыл...

Гарри услышал звук сигналки, когда подходил к двери в общее помещение. Он ускорил шаг и оказался у камина ровно в тот момент, когда Мэд принимала вызов.

— Я из Уэссекса, надеюсь, у вас определились мои координаты. Я слышала... звуки заклинаний. Их было так много! — взволнованно затараторила пухлая волшебница. — И над домом соседей появилась... появилась...

Гарри похолодел.

— Мы сейчас же выдвигаемся, мэм. Оставайтесь в доме и наложите охранные заклинания на двери и окна. Не выходите. Сохраняйте спокойствие, — чётко скомандовала Мэд.

Гарри понял, что домой он сегодня точно не вернётся.

Единственной живой душой, обнаруженной в доме, была перепуганная трёхцветная кошка, забравшаяся в шкаф. Лиза долго возилась в ворохе мантий, пытаясь достать животное, и в итоге так и осталась стоять, прижимая кошку к груди и поглаживая по голове. Гарри невольно отметил, что Лиза смотрит точно так же — испуганно. Он и сам, наверное, выглядел весьма нелестно.

Рабастан Лестрейндж был подвергнут поцелую дементора, а его тело отправили в специальное отделение госпиталя святого Мунго, где он и должен был оставаться до конца своей недолгой жизни. Всем известно, после поцелуя долго не живут. Рудольфус Лестрейндж умер и был похоронен за государственный счёт на небольшом кладбище в Норфолке, с самым простым надгробием. Оба были признаны виновными в совершённых убийствах. Но если ни один из них, очевидно, не мог сделать этого сейчас, то кто же, чёрт возьми, был убийцей?

Гарри чувствовал себя отвратительно. Всё начиналось по-новой, и ему катастрофически не хотелось быть сейчас здесь, смотреть на два свежих трупа и пытаться сообразить как можно быстрее, что же делать дальше. Ещё больше саднило осознание собственного провала — он ведь сразу понял, что всё могло кончиться так просто. Понял, но не захотел верить.

В гостиной над трупами колдовала сосредоточенная Мэд. Двое: мужчина и женщина, палочки лежат чуть поодаль, точно отброшенные заклинаниями. Экспеллиармус, подумал Гарри. Чтобы не сопротивлялись. Сбить противника с ног, чтобы потом прикончить — скорее всего, нападающий был уверен, что противник превосходит его силой, а потому пошёл на хитрость.

Гейб вышел на улицу проверять защитные заклинания, Гарри присоединился к осмотру изнутри. Гостиная выглядела так, будто в ней проводили битву за Хогвартс: окна зияли выбитыми стёклами, дорогие канделябры и люстры были сброшены на пол, заляпанный воском от оплавленных свечей, мебель была покалечена или сломана. Гарри заметил, как сильно изменён магический фон: очевидно, борьба была не на жизнь, а на смерть. Даже на две.

— Сильно фонит, — подала голос Лиза, всё ещё не выпустившая из рук кошку. — Даже без диагностики чувствуется.

Гарри рассеянно кивнул. Изменения магического фона действительно можно было почувствовать, но, будучи младше, он никогда не обращал на это внимания, потому что банально не знал, куда смотреть. После обучения в академии авроров, он научился подмечать мелкие детали и изменения в поведении магии, связывать это с возможными событиями, которые происходили на месте, а потом и вовсе стал неосознанно подмечать, что что-то происходит. Дома, когда мальчишки начинали вовсю фонтанировать магией, он тоже чувствовал сильные изменения, однако такая атмосфера была приятной, тёплой, ласковой. После бойни и смертельных заклинаний ничего подобного он не чувствовал — только холод и мурашки по спине.

Мэд поднялась с колен и, отряхнув мантию, заговорила:

— Авада. Но на теле следы оглушающих. Палочек в руках тоже нет. Наверное, сначала обезоружили, потом...

Она цокнула языком.

— Палочки забираю на анализ, — отчиталась Лиза, одной рукой удерживая на весу кошку, другой колдуя специальные контейнеры для вещественных доказательств. По палочкам они, по-крайней мере, с большой точностью определят имена жертв. Возможно, смогут разобраться, кто выпускал темномагические заклинания, так явственно выделявшиеся среди магического фона других боевых.

— Защитных заклинаний на доме тоже нет, — подал голос вошедший в комнату Гейб.

— В смысле, вообще нет? — спросила Лиза, приподняв бровь.

— Да ну, не идиоты же жили, — отмахнулся он. — Сняли, как и в прошлый раз. Опытные сволочи работали.

Гарри вздохнул. Всё больше доказательств тому, что работали те же люди, что и раньше. Значит, он просчитался, значит, он облажался... Значит, из-за их некомпетентности умерли ещё двое.

— Может, подражатели, — ободряюще предположила Лиза.

— Разве? — коротко переспросила Мэд, и Лиза ответила глубоким тяжёлым вздохом.

Жалость и попытка сберечь его чувства — последнее, что хотел видеть Гарри от своих коллег. Ему было тошно от самого себя, так легко поверившего, что дело, наконец, кончилось, что не будет больше никаких убийств и снова наступила счастливая полоса борьбы с попытками навредить единорогам как ценным источникам ингредиентов для темномагических зелий и ритуалов и разгонов мелких нарушителей, искренне верящих, что тёмная магия, применённая не с целью убить, таковой не считается.

— Не подражатели, — встрял Гейб. — Рисунок узнаваемый. Шифруются хорошо, тяжело ухватить суть, но мне кое-что удалось. В тот раз было слишком размыто, чтобы делать выводы, в этот раз следы вмешательства уже гораздо лучше заметны. Видимо, защитные заклинания на дом накладывал опытный человек.

— Значит, одни и те же люди работали? — переспросил Гарри.

— Похоже на то.

На мгновение Гарри показалось, что он в дурном сне и скоро проснётся, а ничего этого нет. Никаких нападений, никаких смертей, Лестрейнджи, как и положено по решению суда, кто где... Он даже готов был себя ущипнуть, да только навряд ли бы это помогло.

Значит ли то, что убийцы вернулись, что снова Метка будет пылать над домами?

— Есть ещё что? — спросил он у Гейба, но тот отрицательно качнул головой.

— Я ещё повнимательнее тут всё осмотрю, — пообещала Лиза, наколдовывая переноску для кошки. — Посиди пока тут, кс-кс. Выпущу тебя, как закончу.

Гарри ещё раз обошёл гостиную, запустил ещё пару диагностик, но ничего нового не обнаружил, только то, что уже и так было озвучено.

— Шеф? — позвала Мэд, наблюдавшая за ним из угла.

— Можно, — согласился Гарри, не дожидаясь вопроса. — Вызывай Дэвиса.

Она коротко кивнула и подошла к каминной полке в поисках порошка летучего пороха.

— Лиза, — позвал он. — Заканчивайте здесь и возвращайтесь. Я пойду первым, есть дела в Аврорате.

Она приняла указания и проводила его до двери. Хотя в этом не было ровно никакой необходимости — антиаппарационный барьер был снят вместе с защитными заклинаниями — Гарри почему-то чувствовал необходимость аппарировать, как нормальный человек, за порогом. Лиза прикрыла за ним дверь, пообещав отчитаться, если найдёт что-нибудь полезное.

Гарри нужно было переговорить с Министром, и откладывать эту встречу он был не намерен.

Год ещё не успел кончиться, но Гейбу казалось, будто со вчерашнего дня начался новый отсчёт времени. До их огромного провала с поимкой преступника — и после. До того, как убийцы нарочито замолкли на какое-то время — и после, когда снова решили выйти из тени и продемонстрировать силу.

Атмосфера в Аврорате царила весьма неспокойная: даже стажёры притихли и молча строчили отчёты, без часовых перерывов на кофе и весёлой болтовни по углам. Не звучало больше глупых вопросов по поводу и без, лишний раз младшие пытались не отсвечивать — видимо, боялись отвлекать на себя внимание и без того занятых авроров. Гейбу думалось, что не так уж это было и хорошо: и без того тошно, ещё и эти испуганные оленьи глаза повсюду, в которых он без особенного удовольствия читал страх, неопределённость и тот же вопрос, которым он задавался и сам.

Вместо бесконечной рефлексии он спустился в архивы, чтобы найти Лизу.

— Ты тут всю ночь просидела? — спросил Гейб, глядя на смятую мантию, небрежно брошенную на стол. С просторной футболки Лизы на него таращился рисунок: длинный розовый язык высовывался из пухлых губ, и Гейб подумал, что более мерзкой футболки на ней ещё не видел. Да и вообще практически никакой не видел: чаще всего Лиза была в мантии или надевала рубашки для ответственных мероприятий.

Она отбросила со лба спутанные волосы и посмотрела на Гейба усталыми глазами вместо вполне очевидного ответа.

— Что накопала хоть? — спросил он, подходя ближе и заглядывая через плечо. Строчки упорно наползали одна на другую, не давая как следует прочитать.

— Долго, — вздохнула Лиза и добавила, наткнувшись на его непонимающий взгляд:

— Рассказывать долго. Пошли.

Быстрее, чем он успел заметить, она оказалась на ногах и ухватила его за руку. Гейб решил не сопротивляться, только поудобнее перехватил ладонь. Коридоры Министерства постепенно оживали: у остальных сотрудников тоже начинался рабочий день. Туда-сюда сновали нечастые самолётики со служебными записками, и Гейб впервые не боролся с искушением, чтобы подхватить один из них и прочитать, что внутри. Мысли были заняты совершенно другими делами, не до детских забав.

У кабинета Гарри рука Лизы выскользнула сама по себе — нужно было постучать. Шеф отозвался почти сразу же.

— Ну? — нетерпеливо спросил он, стоило им переступить порог. По виду главы Аврората можно было сверять часы — как скоро его жена перестанет с ним разговаривать, и правильно сделает? Гейбу стало даже немного стыдно за шесть часов здорового сна, которые он провёл дома. Вернувшись с места происшествия, он повозился с очередным комом бумаг, но побоялся наделать глупых ошибок, поэтому аппарировал в свою холостяцкую берлогу. Гарри и Лизе не мешало бы сделать то же самое.

— Палочки принадлежали Говарду и Сессилии Яксли, — начала Лиза, усаживаясь в кресло для посетителей. Себе Гейб наколдовал жёсткий стул.

— Супруги? — спросил Гарри сосредоточенно. Лиза кивнула.

— Он уже почти двадцать лет как член Визенгамота, она видная светская леди, в газетах мелькает постоянно. В журналах и того чаще.

Гейб хмыкнул: про Сессилию Яксли, филантропа и благотворителя, слышал даже он. Она жертвовала деньги в Мунго, в Хогвартс, во все возможные фонды, устраивала благотворительные вечера для сбора средств в помощь той или иной угнетённой группе, затем снова в Мунго и Хогвартс — и так до бесконечности. Денег у неё было навалом, свободного времени ещё больше, нужно было куда-то тратить. Или просто не так чиста была её совесть?

— В одном из документов я нашла любопытную ссылку, — тем временем продолжила Лиза, — на некое дело миссис Яксли. Но в архивах такого дела просто не существует, даже в закрытых секциях. Я проверила по каталогам те, что закрыты от посторонних, но совпадений не нашла. Скорее всего, бумаги были уничтожены.

Гейб нахмурился.

— Даже оправданные преступники не исчезают из архивов так просто.

— Естественно, — согласилась Лиза. — Поэтому я и заметила. Я думаю, что она подозревалась в пособничестве Пожирателям Смерти, но сказать точно... Никак. Нет ни дела, ни точных деталей в других документах.

— Какой год ссылки? — спросил Гарри напряжённо.

— Восемьдесят второй.

— Как раз тогда массово ловили и судили Пожирателей, — задумчиво произнёс Гейб. В восемьдесят втором году ему было семь лет, и он отлично помнил колдографии в Пророке, выпуски новостей на радио, постоянно вклинивающиеся в интересные Гейбу передачи про магических животных и пиратов. Помнил, как нервно крутила в руках папиросы мама, как вздрагивала каждый раз, когда что-то шумело в доме, как подкручивала звук у приёмника, стоило только нудному диктору опять заладить что-то про войну.

И как в числе жертв Эвана Розье был упомянут Джонатан Трумэн, его отец, помнил тоже.

Он встрепенулся, когда Гарри неловко задел рукой стоявшую на краю стола чашку, и та разлетелась на сотню мелких осколков.

— Можно переговорить с теми, кто работал тогда, — произнёс Гейб тихо. Гарри чертыхнулся и собрал чашку простым Репаро. — В Аврорате, имею в виду. Кто-нибудь наверняка помнит подробности, сможет рассказать.

— Может, — бодро согласилась Лиза. — Если поднять списки всех авроров за...

— Это неважно сейчас, — перебил её Гарри. Взгляд его был устремлён на кружку, которую он теперь держал в руках. — Суть не в этом.

— А в чём? — неловко поинтересовался Гейб.

— В том, что мы ошиблись с убийцей. И что он продолжает убивать.

В кабинете повисла неловкая пауза. Гейб вспомнил вчерашний вопрос Лизы: может, всё-таки подражатели? Но тут же волной уверенности захлестнул ответ: нет, не может. Слишком хорошо угадывалась манера работать со взломом защитных заклинаний. Даже если бы в мире существовали два равных ученика одного мастера, были бы отличия. Даже если бы они были достаточно мелкими, чтобы Гейб их проглядел... Допущений становилось слишком много. Нет, работали явно те же люди, а, значит, Гарри прав. Они ошиблись, и это стоило жизней ещё двум людям.

— Ладно, есть что ещё? — спросил, наконец, Гарри. Лиза потёрла глаза.

— Анализ заклинаний на палочках показал, что оба Яксли использовали боевые заклинания, причём достаточно мощные и редкие. В принципе, укладывается в теорию о том, что в своё время они были причастны к деятельности Пожирателей.

Гарри понуро кивнул, и Гейб заметил, как он ссутулил плечи и склонил голову.

— Лиза, будет просьба, — начал Гарри. — Надо составь список потенциальных Пожирателей.

— Как бы их найти ещё, — вздохнула Лиза. — Они же не хотят признаваться, что они Пожиратели. А те, что признались, уже давно в Азкабане.

— Постарайся. Хотя бы примерно, — попросил Гарри. — Это важно. Так сможем понять, на кого будут нападать следующим.

— Верно, — согласился Гейб и бросил на Лизу вопросительный взгляд. — Сможем выставить охрану или слежку устроить. Может, получится поймать преступника на горячем.

Лиза ненадолго задумалась, но согласилась — что ей оставалось делать. Договорились, что списки будут на столе Гарри как можно скорее, а пока все пойдут и немного отдохнут. На вопрос, как Министр отреагировал на неприятные новости, он только отмахнулся — очевидно, разговор выдался тяжёлым для обеих сторон.

В кофейном углу, куда они по-честному направились отдыхать, возилась с посудой Мэд. Палочкой она вернула на место чистую кружку и на секунду прикрыла глаза, облокачиваясь на стену.

— Ты в порядке? — спросила Лиза, протягивая к ней руку. Мэд встрепенулась и устало попрощалась вместо ответа.

— Она почти полночи в Мунго проторчала, — поделилась Лиза, провожая её взглядом. — Дэвис прислал гневное письмо для Гарри. Что он совсем не бережёт своих лучших работников.

Гейб ухмыльнулся. Роджер Дэвис, патологоанатом Мунго, сотрудничал с Авроратом по всем вопросам с телами. Он проявлял недвусмысленные знаки внимания к Мэд столько, сколько Гейб работал на Министерство. Неудивительно, они виделись чаще остальных: она обычно оставалась в Мунго и контролировала работу целителей, делилась своим мнением, раздражала уместными комментариями и предотвращала глупости — иногда они забывались и начинали палить заклинаниями, которые резонировали с проклятиями и создавали маленький апокалипсис масштабов морга. На все вопросы вроде «позвал ли он тебя уже на свидание, наконец?» Мэд отвечала скептическим смешком, сам Дэвис, по словам его подчинённых, демонстративно игнорировал любые попытки что-то с ним обсудить на этот счёт. Лично Гейб ставил на то, что лет через десять Дэвис, наконец, решится продемонстрировать не только своё восхищение недюжинным умом аврора Мэдли, но и её фигурой. А аврор Мэдли в свою очередь отправит его куда подальше, потому что она никогда не смешивает рабочие и личные вопросы.

— Ну, необязательно, — рассмеялась Лиза, в очередной раз оглядываясь на него от джезвы с ароматным напитком. — Просто тяжело ему будет с ней. С другой стороны, оба на работе сутками, а так смогут видеться на выездах. Романтика! В каком-то смысле.

Она налила кофе себе и Гейбу, задумчиво покрутила в руках коробку со сливками, но решительно отставила в сторону.

— Может, всё-таки ляжешь спать? — без особенной надежды на успех предложил Гейб. — Ненадолго. Хотя бы на пару часов.

Лиза вздохнула и отвела от него взгляд.

— Позже. Долг зовёт.

Они выпили кофе, поговорили о мелочах: о погоде и результатах последнего квиддичного матча, которые оба благополучно пропустили. Лиза призналась, что никогда не была ярой фанаткой, Гейбу пришлось согласиться — на это у авроров обычно просто не оставалось времени. В архивы они спустились тоже вместе, Гейб просто проводить.

— Что будешь делать? — поинтересовалась Лиза.

— Напишу отчёт за вчерашнее. Не знаю, писала ли что-нибудь Мэд.

— Однозначно писала. Ты же её знаешь.

— Тогда соберу всё в одно и отправлю на подпись Гарри, если он ещё не уйдёт, — развёл руками Гейб.

— Куда он денется, — вздохнула Лиза. — Думаю, теперь он здесь надолго.

— Бедняга Джинни, — произнёс Гейб тихо. — Ладно, пойду наверх. Если нужна будет помощь, зови, подменю тебя в борьбе с бумажками.

Лиза улыбнулась и, быстро махнув рукой, скрылась за тяжёлой дверью, ведущей в архивы Министерства Магии. Гейб ещё с минуту постоял, дожидаясь, не выйдет ли она снова, и только потом направился обратно к лифтам, чтобы подняться в штаб. Впереди был долгий рабочий день.

Джеймс устал спрашивать, когда придёт папа, и совершенно не поверил своим глазам, когда увидел Гарри спящим в родительской кровати.

— Папа вернулся из плена! — заверещал он, кидаясь к отцу на спину. — Папа, я там собрал из конструктора целый большой хогвартс...

Гарри что-то сонно пробормотал, и Джинни увела сына в кухню — объяснять, что Хогвартсом называется не любое большое здание, а только одна конкретная школа, куда и Джеймс, и Альбус отправятся, как только им исполнится по одиннадцать лет. Про распределение по факультетам и другие радости школьной жизни она решила пока не рассказывать, только немножко про движущиеся лестницы и призраков.

— Там никогда не скучно? — спросил Джеймс, сверкая полными интереса глазами. Джинни заверила, что никогда: потому что там не только много друзей, но и много уроков, к которым нужно готовиться. Про уроки Джеймс пока не очень понял, но заранее решил, что под определение «не скучно» они никак не попадают.

Завтракали втроём с мальчишками, Гарри, вернувшегося за полночь, она будить не стала. Больше суток его не было дома, но в этот раз он хотя бы отправил ей весточку. «Закрой камин, обнови заклинания и ложись спать», — судя по неровности почерка, писалось чуть ли не на ходу. Джинни, конечно, после таких новостей уснула с большим трудом: мальчишек положила к себе, а дверь в спальню заперла на столько заклинаний, что та потрескивала от количества магии.

Предсказуемо к ним в дом никто не ломился, но страх, который она пережила после нападения, вернулся, и Джинни вместо благодатного ничего видела какие-то страшные сны с мелькающими то тут, то там зелёными вспышками заклинаний. Перед самым пробуждением привиделся Фред, то ли мёртвый, то ли живой... С утра она выпила зелье от головной боли и ещё раз обновила охранные завеси на окнах. Рон предлагал приехать, но она отказалась: нестрашно, справлюсь. Если хочешь, привози Рози.

Перед тем, как лечь спать на следующую ночь, Гарри обнял её со спины.

— Ничего? — спросила она без особой надежды на положительный ответ. Он тяжело вздохнул.

— Пока нет. Но всё будет в порядке. Я обещаю.

В эту ночь она спала спокойнее, но детскую всё равно прикрыла сигнальными чарами от проникновения чужаков.

— Не будите папу, — попросила она мальчишек, когда те закончили с завтраком, и Джеймс снова порывался пробраться в родительскую спальню. — Папа устал после работы. Вечером поиграете.

— Ну мам, — заныл Джеймс, но Джинни пригрозила пальцем, чтобы не капризничал. Пришлось ему играть с братом в гостиной, где уютно расположился Кричер с целой коробкой игрушек. Домовик всегда был готов развлекать маленьких сорванцов столько, сколько потребуется.

Сама Джинни занялась уборкой. Эльф не слишком одобрял, что «хозяйка, ещё и на сносях» сама творит бытовую магию, но она просто не могла бросить всё на него. В конце концов, она действительно в доме хозяйка, значит, должна в этом самом доме хозяйничать, наводить порядок. Правда, Кричер? Кричер всё равно был с ней не слишком согласен, но благосклонно позволял ей принимать участие в работе по дому, когда был занят игрой с мальчишками. Джинни была ему за это очень благодарна.

К двум часам дня из спальни выполз растрёпанный Гарри.

— Завтракай, пока Джим не понял, что ты в состоянии играть, — рассмеялась Джинни, отправляя шторы на карниз. — Омлет будешь?

Гарри рассеянно кивнул и опустился на стул.

— Поем и опять на работу пойду, — сообщил он, подпирая ладонью подбородок. — Кто-то должен отправлять этих упрямцев по домам. Они бы тройные смены перерабатывали, если бы было можно.

Джинни посмотрела на мужа скептически, но промолчала. Кто бы тебя домой отправлял, Гарри Поттер...

— Иди куда хочешь, но сначала позавтракай и спроси, как дела, у мальчишек, — ответила она тоном, не терпящим возражений. — Джеймс уже попросил ему перенести кровать к камину, ну или хотя бы камин к кровати.

— Ладно, — согласился Гарри, пряча улыбку. — Ладно, схожу к ним.

В итоге вместо завтрака Гарри получил горячий обед и строгий наказ вернуться хотя бы через двенадцать часов, чтобы поспать ещё немного.

— Я всё прекрасно понимаю, но так ты только подорвёшь себе здоровье, — произнесла Джинни, провожая мужа у камина. — Страна такого просто не переживёт. Поэтому хоть иногда возвращайся поесть и поспать, если не ради меня, так хоть ради всех остальных британских волшебников.

Гарри поцеловал её в лоб на прощание и пообещал сделать всё возможное.

После ухода отца Альбус начал капризничать, и остаток дня Джинни провела с детьми, отвлекая их от мысли о том, что папе на работе веселее, чем дома с ними. Она уже и сама не знала, бежит ли Гарри на работу или из дома. Ей приходилось себя одёргивать, ведь угроза действительно была, и он пытался защитить не только народ магической Британии, но и её лично. Это ли не забота о семье?

Гарри появился только к обеду следующего дня, Джинни уже успела отправить мальчишек к маме и собиралась выходить на встречу с Анджелиной.

— Ты куда? — спросил он устало.

— Нужно помочь Андж со свадьбой. Хочешь, останусь?

— Нет, — качнул головой Гарри, — иди. Я немного посплю.

Перед тем, как отправиться в Косой переулок, Джинни проинструктировала Кричера обязательно накормить хозяина и приготовить для него что-нибудь с собой. Подумав, попросила приготовить несколько порций, чтобы его коллеги тоже не остались голодными. Кричер с радостью отправился выполнять приказ (не приказ, Кричер, указание!) хозяйки, а сама она со спокойной совестью ступила в зелёное пламя камина.

Они снова были у Малкин на примерке. Платье, точнее то, что вскоре должно было им стать, струилось в руках и сияло так, что любая принцесса бы позавидовала, но Анджелина хмурилась, кривила губы и даже поругалась с мадам Малкин. Буквально через полчаса Джинни затошнило от духоты, а ещё страшно захотелось домой. Она даже пожалела, что с мальчишками сидела очень терпеливая мама, а не, скажем, Перси, который был бы рад оторвать её от важных дел, лишь бы она вернулась и успокоила детей. Анджелина требовала поддержки, а Джинни отчаянно хотелось дать ей в нос.

— Тихо, успокойся, — произнесла она твёрдо. — Мадам Малкин, простите. Дайте нам минуточку наедине? Спасибо.

Хозяйка лавки демонстративно склонила голову в повинующемся жесте и вышла из примерочной в общий зал. Джинни очень хотелось последовать её примеру, но нервную невесту нужно было вразумить.

— Первое, — она посмотрела на Андж серьёзно. — Ты сейчас успокаиваешься и перестаёшь орать.

— Но...

Джинни жестом приказала замолчать.

— Второе. Ты чётко формулируешь, что тебе нужно от платья, ткани и всего-всего-всего, что может иметь значение. Чётко — это когда толковать двояко просто нельзя. Желательно с картинками.

Анджелина насупилась и посмотрела на Джинни так, точно готова была и её выставить вслед за мадам Малкин. Джинни и сама была бы рада уйти, но ещё не закончила с наставлениями.

— Ну и третье. Ты перестаёшь вести себя, как единственная в мире невеста, у которой нервы, и начинаешь всем мило улыбаться. Вот так, — она растянула губы в максимально доброжелательной улыбке. — Договорились?

Анджелина внимательно посмотрела на неё, но, видимо, не нашла, что возразить, а потому просто кивнула.

— Это слишком сложно, — произнесла она печально. — Всё слишком сложно. Я уже не хочу никакую свадьбу, ещё эти обряды и традиции... Я даже не знала, что такое до сих пор проводят.

Джинни улыбнулась. Семья Уизли хоть и не была на хорошем счету среди представителей других древних чистокровных семей, от давних традиций не отказывалась. На своей свадьбе она поддалась уговорам мамы и тоже провела несколько ритуалов, чтобы «брак был крепким, чтобы магия не позволила молодым разойтись». Не то чтобы она в самом деле в это верила, а Гарри — уж тем более, но если маме так было спокойнее, ей было проще сдаться.

— Не переживай. Это не так страшно, как кажется. На самом деле все эти обряды — только формальность для родителей, — ободрила она Анджелину. — А теперь рисуй и думай. Мадам Малкин заглянет, когда будешь готова.

— Хорошо, — неожиданно смиренно согласилась боевая Анджелина Джонсон. — У меня к тебе только одна просьба будет, пока я тут вожусь.

Джинни вздохнула.

— Давай, я слушаю...

Просьба, впрочем, оказалась не слишком сложной: нужно было просто прогуляться до «Сладкого Королевства» и уточнить насчёт свадебного торта. Джинни обрадовалась, что можно было уйти, но перед уходом всё-таки извинилась перед мадам Малкин и даже пообещала, что больше такого не повторится. Хотя, конечно, сама не была в этом уверена: она перед свадьбой тоже изрядно нервничала и иногда срывалась на ни в чём не повинных людях.

До Хогсмида она добралась общественным камином. Улицы деревни были совсем пустыми, школьников ещё не выпускали, а взрослые в основном работали. Джинни шла медленно, не торопясь, и иногда с ней здоровался какой-нибудь проходящий мимо волшебник. После их с Гарри свадьбы ей пришлось привыкать, что очень многие люди знают её в лицо. Она, конечно, всегда здоровалась в ответ, потому что так было положено в Оттери-Сент-Кэчпоул, где она выросла. Да и кто там жил, в общем-то? Диггори, Лавгуды, Фосетты — все знакомые лица.

У входа в кондитерскую её встретила миссис Флюм, радостно окружившая вопросами о будущем ребёнке, о мальчишках, о здоровье Гарри и обо всём-всём-всём, Джинни не успевала даже ответить что-то более развёрнутое, чем «девочка», «здоровы», «работает». У кассы к ним присоединился мистер Флюм, лысеющий мужчина преклонных лет, который и задал, наконец, сакральный вопрос:

— Чем можем быть полезны, миссис Поттер?

— Свадебным тортом, — выпалила Джинни, радуясь, что больше не нужно отвечать на сто вопросов в минуту. — Большим и вкусным свадебным тортом для моего брата.

— Ой, ваш брат женится? — снова оживилась миссис Флюм. — А который?

Через полчаса они всё-таки добрались до сути вопроса: сколько нужно времени на заказ, как можно украсить торт и сколько это будет стоить. Мистер Флюм попросил прислать сову, как только невеста определится с формой и начинкой, а дальше они уже сделают всё сами.

— В подарок мы готовы сделать для вас торт поменьше для детского стола, — сообщил он.

— Замечательно! Ещё я бы хотела узнать по поводу кремовых призраков и шоколадных лягушачьих лапок...

В процессе обсуждения остальных вкусностей миссис Флюм даже принесла из подсобки огромный поднос со сладким, в рамках дегустации. Джинни, честное слово, пыталась скромничать, но отказаться от вручную приготовленных безе и бисквитов, пропитанных лимонным сиропом, было просто невозможно.

Ещё через час они договорились на скидку в пятнадцать процентов за большой заказ, а Джинни набрала домой три коробки всевозможных сладостей — родне показать. Миссис Флюм пообещала, что пришлёт ещё по первому же зову.

— Ну нет, иначе мальчишки лишатся зубов ещё раньше, чем они успеют дорасти, — рассмеялась Джинни и тепло попрощалась с хозяевами. В «Сладком Королевстве» она всегда чувствовала себя сначала немного неловко от череды вопросов хозяйки, но спокойная сдержанность хозяина и приятная, почти домашняя атмосфера всегда в итоге располагали к себе. Ещё со школьной скамьи она любила эту кондитерскую за то, что здесь можно было найти что-нибудь даже на самый притязательный вкус.

Возвращаясь к общественным каминам, она решила снова заглянуть к Малкин и проведать, как там Анджелина. Аппарировать она не решалась: миссис Диггори предупредила, что нельзя пользоваться порт-ключами, а аппарацию разрешила «в умеренных количествах». Джинни, впрочем, всегда воздерживалась. С Джеймсом её мучил токсикоз, с Альбусом она будто совершенно поглупела, а сейчас... Скорее, просто опасалась навредить Лили. Общественные камины были открыты почти в любой точке магической Британии, поэтому проблем с путешествиями у неё не было даже без возможности аппарировать.

У мадам Малкин Анджелины уже не оказалось. Хозяйка лавки рассказала, что нервная невеста ушла буквально минут пятнадцать назад.

— Пришли к консенсусу? — с усмешкой поинтересовалась Джинни.

— Слава Мерлину, — улыбнулась мадам Малкин. — К следующей вашей примерке приготовлю побольше мятного чая.

— Думаю, вам не привыкать к нервным клиентам, — ободряюще сказала Джинни. Мадам Малкин предложила ей посмотреть на эскизы, оставленные Анджелиной, но Джинни решила сохранить интригу и пообещала, что всё детально рассмотрит в следующий раз.

Здраво рассудив, что Андж отправилась на работу к Джорджу, Джинни повернула к «Всевозможным Волшебным Вредилкам». Перед яркими цветными витринами толклась небольшая группа дошколят, восторженно наблюдавших за фейерверками из цветных драже. Джеймсу тоже нравилось в магазине; Альбус же относился ко всему этому великолепию весьма скептически.

— Эй, Джинни! — громко закричал Джордж, стоило ей показаться в торговом зале. Молодая ведьма у прилавка вздрогнула от неожиданности и опрокинула целую коробку серебристых жучков, и те расползлись по углам, недолго думая.

— Кажется, ночью нас ждёт увлекательный поиск жуков-вонючек, — философски произнёс Джордж и подмигнул неловкой ведьме. — Ничего страшного, они только через пару дней вонять начнут. Ну или если наступите, так что осторожнее.

Девушка стушевалась и торопливо зашагала к выходу; Джинни посторонилась, чтобы дать ей пройти.

— И что, на Акцио они не реагируют? — спросила она, подходя к прилавку. Джордж сделал очень оскорблённый вид.

— Чтобы прямо вот так сразу взять и разрушить всё веселье? Обижаешь.

Она улыбнулась.

— Самое классное в них, что никогда не знаешь, чем они будут пахнуть, — поделился Джордж, выкладывая на стойку шоколадную лягушку и пальцем двигая её к Джинни. — Может, розами, может, навозом. Сплошная лотерея. Мы это заклинание два года дорабатывали, и то я не уверен, что оно работает, как надо.

Джинни взяла лягушку в руки и рассмеялась. Конечно, брат лукавил. Все «вредилки» были оттестированы на себе и на других добровольцах так хорошо, что ни одна комиссия в мире не могла найти повод придраться к изобретениям братьев Уизли.

— Как дела? Анджелина мимо не пробегала? — спросила она, разворачивая упаковку. Лягушка стремительно выпрыгнула из бумаги, но Джордж успел прижать её ладонью.

— В целом неплохо, — поделился он, щелчком пальцев успокаивая её. — Анджелину не видел. Она вроде бы с тобой куда-то собиралась?

— Было дело. В целом? — Джинни посмотрела на него недоверчиво.

— Кое-что случилось, если честно, — вздохнул он. — Пойдём наверх. Верити? Последи пока за залом, пожалуйста.

Светловолосая волшебница выглянула из-за стеллажей с флакончиками и торжественно кивнула в знак согласия.

В подсобке над бумагами склонилась рыжая голова Рона, а рядом с ним под куполом, защищающим от шума, спала в кроватке Роуз.

— Привет, — поздоровалась Джинни, дотрагиваясь до плеча брата.

— А, Джинни, — он на мгновение оторвался от бумаг. — Здравствуй. Прости, я немного занят.

— Ничего, мы ненадолго, — пообещала Джинни.

— Будем на кухне, — поделился Джордж и увёл её за собой направо, в тесное помещение, где хозяевам было положено обедать.

— Чай? — предложил он, прикрывая дверь заклинанием. Джинни кивнула и расположилась в одном из мягких кресел в углу.

— Так что случилось? — спросила она, пока брат колдовал с чайником.

— Джордж? — позвала она, когда ждать ответа совсем надоело.

— Помнишь Кэти Белл? — наконец, спросил он, с громким треском бухая на стол чашку с размашистой надписью I love WWW. Рядом шлёпнулась уже совершенно спокойная шоколадная лягушка.

— Естественно, — отозвалась Джинни. Кэти была в Отряде Дамблдора вместе с ними, играла в квиддич и тоже училась на Гриффиндоре. В общем-то, после школы она мало что о ней слышала, но прекрасно помнила её доброе улыбчивое лицо.

— Мне вчера Оливер Вуд сову прислал, — Джордж плюхнулся напротив и уставился в свою кружку.

— Вуд? А, да, они же женаты, — вспомнила Джинни. Джордж кивнул. Лицо его вмиг будто посерело.

— Умерла она, Джин. Несколько дней назад, а послезавтра похороны.

Джинни неловко сжала в руках лягушку, и та с громким треском сломалась пополам.

— Как умерла? — переспросила она неуверенно. В голове мгновенно всплыли картинки покушения на неё саму...

— Болела она. Та история с ожерельем, помнишь? В девяносто шестом.

— Помню, — глухо отозвалась Джинни. — Но ведь проклятие тогда удалось побороть? Она ведь вернулась в школу, и даже в Битве за Хогвартс участвовала.

Джордж слабо улыбнулся, и она видела, как тяжело ему это далось.

— Верно. Тогда все тоже так думали, но у неё постепенно стало ухудшаться здоровье. Целители не сразу обратили внимание, а потом было уже поздно. Последние лет пять она без поддерживающих зелий из дома и не выходила.

Джинни осторожно взяла брата за руку. Надо же, она совсем не знала, что Кэти болеет...

— Мне она говорила, — печально продолжил Джордж. — Вернее, всем говорила, только выставляла так, будто ничего серьёзного. Оливер говорит, что она надолго не выходила из дома, работу пришлось оставить, но пока она регулярно ходила к целителям, всё было в порядке. Мне кажется, она даже повеселела, когда мы с Андж жениться надумали.

Джинни отчётливо поняла, почему Кэти почти не выходила на связь: ей толком не хватало сил даже на контакты с близкими. Она навряд ли хотела, чтобы остальные видели её в таком состоянии, а потому заперлась дома и перестала выходить в свет. Джинни стало жутко от одной мысли о том, что сейчас творится с Оливером, на глазах которого его жена медленно сошла в могилу.

— Не справилась она, — тихо сказал Джордж. — Не смогла...

Его глаза заблестели; Джинни неловко поднялась на ноги и подошла к брату, прижимая его голову к своей груди.

— Я ещё не видел Оливера, но думаю сходить к нему до похорон, — произнёс он глухо.

— Конечно. Ему сейчас особенно нужна поддержка, — согласилась Джинни, поглаживая брата по рыжим растрёпанным волосам. Бедный Джордж... Бедный Оливер...

— Он ведь любил её, сильно любил. Даже от места в сборной отказался, чтобы надолго не уезжать, когда она заболела.

Джинни вспомнила: тогда она была уверена, что Кэти просто отказывается отпускать мужа в дальние командировки или, может быть, планирует детей. Поступок Оливера Вуда, знаменитого вратаря, отказавшегося от места в национальной сборной, считался глупым, и сама Джинни считала точно так же. Знать бы тогда!

Она отстранилась и посмотрела в Джорджа, пытаясь поймать его мечущийся взгляд.

— Садись, я в порядке, — он махнул рукой. — Только Анджелине боюсь рассказывать. Она, наверное, жутко расстроится, а до свадьбы всего ничего.

— Полтора месяца ещё, — тихо отозвалась Джинни, усаживаясь обратно в кресло и протягивая брату руку. Джордж сжал её ладонь в своей.

— Пролетят, не заметишь.

Она кивнула, вспоминая сцену в магазине у Малкин. Действительно, Андж так нервничала из-за свадьбы, что подобные новости пришлись бы совсем не к месту.

— Хочешь, я ей скажу? — предложила она, но Джордж решительно качнул головой.

— Нет, спасибо. Я сам должен.

В кухне повисло неловкое молчание, каждый думал о своём: Джинни о том, как казалось бы уже совершенно забытое событие десятилетней давности вдруг снова всплыло и унесло с собой жизнь хорошего человека, человека, чьей жизнью сама Джинни не интересовалась до последнего часа. Ей стало стыдно, что она никогда не спрашивала у Джорджа подробнее о Кэти, да хотя бы не писала ей сама. Они ведь играли в одной команде и вместе боролись с режимом Амбридж, хотя и не были особенно близки. Но разве этого мало?

— Я напишу Оливеру, если это будет уместно, — сказала она. Она должна была сделать хоть что-нибудь, даже просто выразить свои соболезнования старому-доброму Оливеру, о жизни которого она тоже не слишком много спрашивала.

— Да, конечно, — согласился Джордж. — На похороны не приглашаю, тебе такие переживания сейчас ни к чему.

— За меня не переживай, — она ободряюще улыбнулась. — Лучше подумай, как помягче сообщить Анджелине.

— Думаю. Только это задачка посложнее новой формулы «Блевательных Батончиков», — усмехнулся он. Джинни тоже не была мастером сообщать прискорбные новости, тем более, в моменты, когда давно закончившаяся война вернулась отголоском в их мирную и спокойную жизнь.

Слишком много отголосков за последние полгода.

Они ещё немного посидели в тишине, разговор отчаянно не клеился. Джинни допила остывший чай, дожевала лягушку скорее чтобы чем-то себя занять и чем-то оправдать своё молчание. Ей казалось, что Джордж думает о том же, о чём и она, что мысли его сейчас там — десять лет назад, в Хогвартсе, где Кэти в одну секунду подписала себе смертный приговор.

Где Фред в одну секунду жив, а в другую — уже мёртв.

— Пора мне возвращаться в зал, — наконец, произнёс Джордж бросив взгляд на часы на стене. — Открою тебе камин домой.

Напоследок Джинни поцеловала его в лоб и попросила сообщить, если потребуется помощь. Исчезая в языках зелёного пламени, она заметила, как Джордж снова устало опускается на стул и теребит в руках карточку — с Николасом Фламелем.

Перед лавкой мадам Примпернель Драко на мгновение замялся, но потом всё же решительно дёрнул дверь и вошёл. В прошлый раз, когда он был здесь, его встретила злобная продавщица, которая только и умела, что плеваться ядом, но писать жалобу Драко не стал: в его нынешнем положении это казалось ему унизительным. Он хотел заглянуть в витрину и посмотреть, не работает ли она там и сегодня, но прошёл мимо стайки молодых девчонок, весело обсуждающих последние сплетни, и постеснялся останавливаться. Лишь бы только за прилавком его ждал кто-нибудь другой — может, сама хозяйка. С ней Драко удалось перекинуться всего парой слов, но она понравилась ему с первого взгляда: мадам Примпернель была француженкой, и до происходящего в Британии ей не было особенного дела, значит, и до него лично тоже. Это подкупало.

Драко нечасто бывал в подобных заведениях, и уж тем более здесь, но сегодня не обошлось без повода: близился день рождения Астории, и он хотел приготовить для неё стоящий подарок. Идеи сменяли одна другую, на каждую находился недостаток, и в конце концов Драко решил, что от духов она не откажется точно. Или ещё от чего-нибудь, от чего молодые женщины должны быть в восторге — это он уже планировал узнать на месте. Посоветоваться ему было не с кем. Не писать же, в самом деле, маме после такого показательного молчания?

Ничего страшного, думал он, продавцы там для того и стоят, чтобы помогать таким, как он, ничего не понимающим мужчинам. Просить ему было неловко, но уж в магазине-то... А раньше Драко любил ходить по лавочкам и присматриваться к дорогим безделушкам, вглядываясь в лица обслуги, которая не могла сказать ему и слова против. У Драко были деньги и, если надо, поддержка отца.

У прилавка стояли двое: молодая темноволосая продавщица (слава Мерлину, не та самая!) и рыжеволосая беременная женщина. Драко мгновенно узнал её — ну конечно, Джинни Уизли, попробуй тут не узнай даже через сто десять лет — однако здороваться показалось ему излишним. Он сделал вид, что никого не заметил, и почувствовал её удивлённый взгляд, но поворачиваться не спешил. Лучше бы и правда посмотрел через витрину, видеться с школьными знакомыми, да ещё и из окружения Поттера, ему не хотелось. Особенно сейчас.

Уизли, видимо, поняла и не стала приставать с расспросами — продолжила, как ни в чём ни бывало, свою болтовню с продавщицей. Тем лучше. Жаль только, что уходить она не торопилась, выбирать что-то в её присутствии Драко не хотелось. Хватит тут торчать, Уизли, у тебя дел, что ли, других нет? Он медленно прошёл вдоль полок с пузырьками разных цветов и задумался: так что всё-таки купить? Духи? Помаду? Крем? Мерлин, как это, оказывается, сложно...

Минут через десять его окликнул тонкий женский голос:

— Могу я вам помочь?

Драко внимательно посмотрел на улыбающуюся девицу — ей хотя бы восемнадцать есть или сбежала из школы раньше времени? — и осмотрелся. Уизли с толстой папкой сидела на диване у стены, и Драко, поразмыслив, всё-таки обратился к продавщице с вопросами. Мало ли, сколько она тут будет сидеть, может, до ночи. Что ей ещё делать-то?

Банки сменяли банки, склянки менялись со склянками, у Драко изрядно притупился нюх, и он старательно прятал нос в чашке с кофейными зёрнами. Помогало слабо, но продавщица уверяла его, что это даже лучше заклинания, и Драко пришлось сделать вид, что он верит, настроения спорить не было совсем.

— У нас есть ещё кое-что из новой коллекции, мы пока не выставляли в зал, но я вам покажу! — радостно пообещала продавщица и не дождалась ответа от смирившегося Драко, торопливо направилась к неприметной двери. — Мигом вернусь!

Драко остался один. Он пододвинул к себе банку с кремом от морщин и ткнул пальцем. Ощущение ему не понравилось, и он вытерся об салфетку — да и какие морщины, в конце концов? Астории исполнялось двадцать шесть, а не сорок восемь. В склянке рядом болталось зелье для поддержания тонуса чего-то, чего Драко не запомнил, и он отставил его в сторону — пахло резко и неприятно. Духи ему тоже не понравились, слишком уж были тяжёлыми для хрупкой Астории.

Он вздохнул и облокотился руками на прилавок. Каждый год выбирать подарок становилось всё сложнее и сложнее, хотя поначалу они их вообще не дарили: казалось, что тратить деньги не на еду, долги или жильё, совсем неразумно. Однако осенью Драко всегда старался найти подработку, ведь сначала у Астории был день рождения, потом торопилось Рождество, и хотя она никогда не обижалась, если получала в подарок цветы с клумбы у Министерства, ему хотелось её радовать.

Из размышлений о прошлом его вырвал тихий оклик. Драко вздрогнул от неожиданности, совершенно позабыв, что Уизли ещё не ушла. Он обернулся и посмотрел на неё удивлённо.

— Подойди, пожалуйста, — сдавленно попросила Уизли. Драко поколебался. Чего ей может быть от него надо? Неужели тоже не могла сделать вид, что просто его не узнала или не заметила? Хочет ткнуть пальцем, поковырять раны?

Уизли повторила — настойчиво — и Драко подошёл поближе к дивану, на котором она сидела.

— Чего тебе, Уизли? — спросил он нарочито грубо. После всего того, что её подружка Грейнджер устроила в его жизни, быть приветливым резко расхотелось.

— Сядь, — попросила Уизли.

Что? Драко саркастически приподнял бровь.

— Это ещё зачем? — спросил он холодно.

— Ты сядешь или нет? — зло сверкнула глазами Уизли. Драко скорчил недовольную физиономию, но всё-таки сел.

Тут же она схватила его за руку с такой силой, что Драко испугался. На мгновение ему показалось, что они аппарировали, и от этого перехватило дыхание. Он смог выдавить только удивлённый возглас боли, прежде чем она торопливо и тихо заговорила, продолжая сжимать его руку, точно она была последним, что могло спасти её от падения в пропасть:

— Малфой, я рожаю.

Чего?!

Драко посмотрел на Уизли, как на полоумную. Очень смешно, просто обхохочешься! Он хотел сказать ей, что со своими проблемами и детьми пускай разбирается Поттер, и даже набрал в грудь побольше воздуха, но Уизли ещё сильнее сжала его руку, и получилось только зарычать.

— Отпусти меня! — он попытался выдернуть руку, но Уизли никак не хотела отпускать.

— Отпусти, Уизли! Я схожу за продавцом, вызовем тебе целителей.

Она печально кивнула, но хватку не ослабила.

— Отпусти, Мерлин тебя подери!

— Не могу, — прохныкала Уизли. — Мне больно, Малфой. Я, наверное, с ума сойду. А-а-а!

Второй рукой она схватилась за большой круглый живот. Драко разозлился: какого драккла она назначила его нянькой против его воли? Ей что, совсем плевать, кто будет рядом? Неужели не может связаться со своим муженьком или любым из братьев, их же целая орава? Могли бы выделить ей проводника, чтобы ходил за ней следом и присматривал, не отошли ли воды.

Уизли тихо застонала, и Драко решительно посмотрел ей в лицо, чтобы высказать всё, что думает о ней, и заодно попрощаться, но...

Перед глазами замаячило искажённое болью лицо Астории. Он пришёл в Мунго, целители запретили её будить, и ему пришлось тихо сидеть рядом и смотреть. «У миссис Малфой был тяжёлый день», — пояснил долговязый целитель. Астория была совсем одна, когда всё началось: Драко узнал уже потом, после работы, когда Скорпиус мирно посапывал в колыбели рядом с кроватью Астории. Роды были тяжёлыми; Астория хотела справиться самостоятельно, но поняла, что что-то идёт не так, и через камин отправилась в Мунго. В тот день Драко должен был быть на важной встрече, и она не стала отвлекать его новостями, но Драко готов был променять все встречи мира, лишь бы узнать первым, лишь бы помочь ей и просто быть рядом, когда она одна пыталась успокоиться, когда одна пережила тяжёлые роды, чуть не стоившие ей жизни, когда так хотела видеть родное лицо рядом...

Он вспомнил, как она рассказывала об этом, лёжа в их спальне, освещённая только лунным светом, как тихо блестели слёзы на её щеках, и ему стало неимоверно жалко тяжело дышащую Уизли, которая хваталась за его руку и жмурила глаза, будто это помогало справиться с болью. Она даже не могла говорить в полный голос — шептала. Совесть укусила Драко ещё раз — не был с Асторией в такой день, не был, не был! — и он понял, что сейчас самое время заставить её замолчать.

— Так, Уизли, не паникуй, — произнёс он твёрдо. — Сейчас вернётся мисс, вызовем тебе целителей. Они всё сделают, как надо. Слышишь? Без паники!

— Я не паникую, — прошептала Уизли. — Это мой третий ребёнок.

Драко фыркнул, но благодушно не стал комментировать — успеется. Уизли, наконец, перестала кряхтеть и стонать, а заодно и трястись.

— Может, надо чего? — спросил Драко. Встать с этого дивана ему в ближайшее время навряд ли удастся. — Подушку под спину? Воды? Пересесть, может?

Уизли мотала головой на каждое его предложение.

— Ну хоть высушить у тебя... там? — спросил он неуверенно. Сидеть было мокро и неуютно, мантия у Уизли тоже отчётливо намокла, но она всё равно упрямо отказывалась.

— Нет. Спасибо. Просто посидим.

Когда буквально через минуту послышались бодрые извинения за такое долгое отсутствие, Драко не стал слушать до конца и ждать появления продавщицы, а заговорил сразу:

— Быстрее! Вызывайте Мунго, миссис Поттер рожает!

Продавщица побледнела, схватилась за стойку, точно боялась упасть, и выпучила глаза так, что любой зверь бы позавидовал.

— Быстро! — прикрикнул Драко, иначе растерянная девица точно потеряет последние остатки ума. Но окрик подействовал, и она, спохватившись, кинулась обратно в подсобку. Драко снова повернулся к Уизли.

— Ты назвал меня миссис Поттер, — тихо произнесла она.

— А ты не миссис Поттер уже, что ли? — ядовито поинтересовался Драко. — Вот это новости!

Уизли усмехнулась и неожиданно разжала крепкую хватку на его руке.

— Мне лучше, — пояснила она, когда Драко удивлённо посмотрел на неё. — Целители скоро будут, я справлюсь... наверное. Спасибо.

Он посмотрел на неё, бледную и взволнованную, и понял, что уйти сейчас просто не может. Раз уж начал — надо доводить дело до конца. Да и что скажет Астория, если он бросит Уизли тут одну, на попечение этой явно не слишком умной девчонки?

— Я останусь, пока не прибудут целители, — твёрдо произнёс Драко. — Я и так в долгу перед Поттером.

Уизли хотела что-то возразить, но не стала, хотя Драко отчётливо видел удивление на её лице. Не ожидала подобного от хорька — или как там они его звали? Но Уизли промолчала, и на том спасибо. Объясняться перед ней он точно не был намерен.

— Как там насчёт воды? — спросила она почти весело.

— Подождёшь, пока продавщица вернётся, — фыркнул Драко, и Уизли негромко рассмеялась. Её рука скользнула вниз и снова схватилась за рукав его мантии.

Драко сделал глубокий вдох и приготовился ждать — но руку её не сбросил.

В штабе Гарри появился в приподнятом настроении: утро выдалось семейным и очень добрым. Он выспался, под боком сладко сопела жена, и даже Джеймс сегодня поднялся раньше обычного и принёс им стакан воды в постель — один на двоих, но зато без помощи Кричера. Завтракали тоже все вместе, и мальчишки съели всё, что им предложили, без особенных возражений. Потом счастливые родители отвели мальчишек к Молли и распрощались: Гарри ушёл на работу, а Джинни — в Косой переулок, трудиться на благо свадьбы Джорджа и Анджелины.

— Иногда мне кажется, будто это твоя свадьба, — ворчливо произнёс Гарри и чмокнул жену в макушку.

— И что мне, по-твоему, дома сидеть, пока ты там с преступностью борешься? — она шутливо ткнула его кулачком в бок. — Так я хотя бы спасу настроение одной нервной невесты. И заодно своего брата.

Гарри сгрёб жену в охапку и осторожно поцеловал в нос.

— Ты умница, — произнёс он ласково. — Хорошо, что помогаешь Анджелине. Только не перетрудись, пожалуйста.

Джинни заверила его, что прекрасно знает пределы своих возможностей, да и вообще беременная, а не больная, и Гарри ничего не оставалось, кроме как поверить ей и на прощание быстро поцеловать в губы.

Поэтому в штабе он появился в достаточно хорошем настроении, и даже кипы бумаг, как он думал, не могли ему его испортить. Он обсудил со стажёрами темы их выпускных рефератов, раздал указания младшим сотрудникам и даже переговорил с секретарём на тему её постоянных отлучек и полного отсутствия совести. Чудо, что ему вообще удалось застать её! Столько времени он пытался поговорить, но никак не мог найти следов её существования в штабе.

Когда же он добрался до кабинета, улыбка мгновенно сползла с его лица. На столе его ждали исписанные почерком Лизы пергаментные листы, и он не сразу понял, что это такое. Слишком знакомые имена бросились в глаза быстрее, чем он успел прочесть короткое пояснение.

— Нашёл уже? — раздался от двери голос Лизы. — Хорошо. Мы с ребятами посоветовались и решили, что неплохо бы сделать список подозреваемых. Все эти люди из тех, кому Пожиратели больше всего... попортили крови.

Гарри снял очки и потёр переносицу, не в силах найти ответ, достойный ситуации. Лиза, видя его замешательство, продолжила, точно оправдываясь:

— Все жертвы так или иначе связаны с Пожирателями Смерти. Версия мести пока кажется наиболее правдоподобной.

Невидящим взглядом Гарри уставился в список, про себя повторяя до боли знакомые фамилии: Лонгботтом, Уизли, Диггори, Эбботт, Криви, Боунс, ещё десяток тех, с кем они вместе праздновали победу и радовались новому дивному миру...

— Так можно сделать бесконечный список, — устало произнёс Гарри. Под тяжестью осознания захотелось согнуться, но он держал спину прямо. — Мы все так или иначе пострадали. Я тоже.

Лиза смотрела на него с какой-то едва уловимой грустью — Гарри знал, она его понимала. Сложно было не понять, что он чувствует, видя перед собой имена людей, с которыми он бок о бок боролся за мир и свободу, тех, кого он смело мог назвать не просто боевыми товарищами, но и друзьями, близкими. Она вздохнула — и продолжила, точно объясняла неразумному ребёнку, почему нельзя есть конфеты перед обедом:

— Пока что здесь все, кто потерял близких родственников в войну. Но нельзя и про алиби забывать. Мы уже начали проверку, кого-то вычеркнем, кого-то добавим.

Гарри поднял на неё непонимающий взгляд.

— Вы начали проверку?

Лиза кивнула, прислонившись к дверному косяку. Злость охватила Гарри в одно мгновение, и он не успел ничего с этим поделать.

— И кто санкционировал, позволь спросить? — спросил он едко.

— Под мою ответственность, — невозмутимо ответила Лиза.

— Какого драккла ты не спросила у меня, Лиза? — уже намного жёстче произнёс Гарри. Он был, в конце концов, главой Аврората, и он должен был решать, под чью ответственность должны проходить подобные проверки. Сейчас дело было совсем другое, не то что поимка контрабандиста, когда он с радостью бы отдал все бразды правления делом в руки Лизы. Сейчас дело было сложным, непонятным — другим! Он просто не мог поверить, что они начали действовать за его спиной, особенно когда дело касалось его близких.

— Я знала, что тебе не понравится, — вздохнула Лиза. — Но медлить нельзя. Мы и так потеряли слишком много времени. Список Пожирателей и их родственников стремительно сокращается.

Гарри опустил взгляд. Разве было так сложно прислать сову или вызвать его в штаб хоть даже и посреди ночи?

— Гарри, послушай, — Лиза прошла внутрь кабинета и нерешительно замерла около его стола, — что сделано, то сделано. Это не повредит делу, наоборот. Ты ведь сам это понимаешь.

Он молчал, потому что возразить ему было на самом деле нечего — он понимал. Лиза будто ждала каких-то его слов, и всё же заговорила, так и не дождавшись его реакции:

— Многие потенциальные Пожиратели и семьи осуждённых покинули Британию после девяносто восьмого. Могу их понять.

Гарри тоже мог, правда, не был и уверен, что на континенте они смогли найти спокойную и мирную жизнь. Новости о Волдеморте распространялись по Европе так быстро, что вскоре фамилии его приспешников так или иначе слышали даже в Скандинавии — это рассказывала Луна.

— Скорее всего, следующими жертвами станут Малфои или Нотт. Есть ещё Мальсибер-старший, он сейчас в Мунго.

— Что с ним? Ещё жертва? — он напрягся.

— Нет, нет. Он сразу после Битвы туда попал. Похоже, что свои чистили ему память, там не голова, а решето.

Гарри подумал, что, наверное, Мальсибер-старший сейчас где-то недалеко от родителей Невилла, от людей, которые пострадали от тех же палочек, только совсем по другому поводу. Пожиратели не щадили ни своих, ни чужих, были жестокими ко всем, кто был, по их мнению, этого достоин. Это было неправильно, это было жутко и страшно, но ещё менее неправильно было бы отвечать на их злобу агрессией. Не так ли говорила Джинни тогда, в саду у их дома, когда спорила с Невиллом?

Что-то внутри неприятно кольнуло, но Гарри не успел обдумать — Лиза продолжала свой доклад.

— Дети некоторых осуждённых Пожирателей ещё в стране. Насчёт остальных сказать сложно, сам понимаешь.

Гарри, конечно, понимал.

— Я ещё раз пересмотрела ту коробку у Сэлвина и добавила в список несколько имён. У него была разработана система кодирования документов, думаю, он определённым образом отмечал волшебников своего круга. Пожирателей, я имею в виду. Документы Эйвери, Мальсибера и старые расписки на имена погибших или осуждённых Пожирателей были помечены такими знаками.

Она взмахнула палочкой, и со стола прямо к нему в руки прыгнул пергаментный свиток. Развернув его, Гарри увидел одну из расписок на имя Дона Эйвери.

— Так сколько у нас потенциальных жертв?

— Десять от силы. Перепроверю кое-что и пришлю тебе список.

— Чем скорее, тем лучше. Нужно организовать слежку за потенциальными жертвами, — произнёс Гарри твёрдо. — Свяжитесь с хит-визардами, из наших можно выставить в наблюдение третьегодок. Но объяснить всем, чтобы не делали глупостей и не лезли в пекло — только наблюдали. При малейших изменениях сообщать мне лично, ночь или не ночь, выходной или нет. Понятно?

Лиза как-то не очень уверенно кивнула.

— Что не так? — спросил Гарри, чувствуя, как внутри догорели последние остатки утреннего хорошего настроения. Лиза, конечно, была в этом не виновата, хотя и ситуация, которую она создала, Гарри не нравилась. Он попытался уговорить себя, что она просто делала свою работу — и делала её хорошо.

— Я уже связалась с хит-визардами, охрана будет выставлена до конца дня, — ответила она скороговоркой. Гарри почувствовал, как к лицу прилила краска, и увидел на лице Лизы мгновенную реакцию. Она продолжила, быстро и торопливо:

— Медлить было нельзя, Гарри. Помнишь, ты просил список потенциальных Пожирателей? Я решила, что вопрос с охраной уже решён, не хотела терять время. Прости. Больше, видимо, так не буду.

И произнесла она это с таким полувопросом, что Гарри ничего не оставалось, кроме как ответить ей:

— Ладно. Не переживай.

И, помедлив, он всё-таки добавил:

— Ты всё правильно сделала.

Напряжение, впрочем, уходить не спешило, и Лиза спешно покинула кабинет, как только он её отпустил. Его не было в штабе всего день, а решения за него уже принимаются так, будто он ушёл на пенсию. До пенсии ему правда было далеко, и это его иногда тревожило. Сиди в кресле главы кто-то более опытный и зрелый, преступление могли бы раскрыть раньше. Не зря ведь на позиции начальника обычно не добираются раньше определённого возраста и уровня — с этим приходила зрелость и опыт.

Гарри сжал кулак и зло ударил по столу — больно. Шипение вырвалось как-то само собой, и на мгновение его охватило странное ощущение, будто он снова в школе, пытается открыть Тайную комнату. Жаль, что и хроноворота у него не было, может, помогло бы хоть узнать, что всё-таки происходит вокруг.

Он снова посмотрел на список подозреваемых, который для него составила Лиза. Лонгботтом, Уизли, Эбботт, Боунс... Лонгботтом. Он смотрел на имя Невилла долго, точно ждал, что буквы разбегутся в стороны и составят какое-то другое слово, но ничего не происходило. Невилл был на пятом этаже тогда, в Хогвартсе, его видела Мэдди. Соседка Сэлвина считает, что видела Невилла у его дома незадолго до убийства. Невилл странно ведёт себя последние несколько месяцев: в школе, в Мунго, у них с Джинни дома. У Невилла из-за Пожирателей Смерти умирает мать.

Может ли Невилл быть причастным ко всему этому?

Мысли вились вокруг него беспорядочным роем, и Гарри удалось их отогнать только через несколько часов, когда он окончательно погрузился в работу, обсудил с хит-визардами детали отданного Лизой приказа и начал составлять ответы на важные письма, которые приходилось игнорировать вот уже несколько недель подряд. Отвечать не хотелось, но дольше оттягивать было уже нельзя — да и не объяснишь, что настроения нет, все мысли только о преступлении. К счастью, очень скоро его снова отвлекли: в кабинет, коротко постучав, просунулся Джимми.

— Шеф? — позвал он и получил в ответ короткий кивок. — Я так, отчитаться.

— Заходи, — предложил Гарри и указал на стул для посетителей. — Какие новости?

Джимми шумно прикрыл за собой дверь и осмотрел гору свитков, покоившихся на столе.

— Есть желание оторваться от работы?

Гарри не стал подтверждать очевидное, Джимми явно и так всё понял по выражению его лица.

— Ну, тогда слушай, — заговорил он. — Хит-визарды охрану выставили, всех нашли. Туда же стажёров, как ты и просил, толковых. Мы лично выбирали. Лиза выбирала.

Он внимательно посмотрел Гарри в лицо.

— Не сердись на неё, шеф. Сам знаешь, она правильно поступила, пусть и в обход тебя.

Гарри задумчиво кивнул. Джимми прав, Лиза действовала верно, он и сам одобрил бы её самостоятельность в любом другом деле, но — не сейчас. Не когда имя Невилла шло первым в списке подозреваемых. Не когда в нём было столько знакомых имён, не когда дело касалось его семьи напрямую...

Он подумал: а если бы промедление стоило Джинни жизни? В кабинете мгновенно стало зябко, и он даже поёжился, пытаясь согреться.

— Знаю, — наконец, признался он. Джимми удовлетворённо кивнул и продолжил:

— Теперь все потенциальные трупы у нас под колпаком.

Гарри усмехнулся. Сколько они с Джимом работали вместе, столько он говорил быстрее, чем успевал задуматься, как это прозвучит. «Потенциальные трупы» — гордо, хлёстко и совершенно по-идиотски. Гарри бы скривился, да знал, что Джимми просто пытается разрядить обстановку.

— Хорошо, — кивнул он. — Ещё что интересного?

— Пока ничего, — вздохнул Джимми. — Разве что визарды спрашивали, не надо ли и за подозреваемыми последить. Лиза сказала, что не надо, пока ты не распорядишься.

Гарри улыбнулся уголком губ.

— Прекрати заступаться, я на неё не злюсь, — миролюбиво сказал он. — Хорошо, что вы поддерживаете друг друга, но я тоже не зверь.

— Да знаю я, — Джимми поднял руки в примирительном жесте. — Просто к слову пришлось. Что ты вот сразу начинаешь?

Пару минут они провели в молчании, только слышался шелест бумаг, которые Гарри беспорядочно перекладывал туда-сюда. В такт шелесту скрипел стул, на котором покачивался Джимми. Невероятно громко тикали часы, и Гарри впервые подумал, то нужно их убрать — слишком сильно действуют на нервы...

— Шеф? — тихо окликнул Джимми. — Ты как думаешь, это может быть кто-то... Ну...

Гарри понял его без слов: может ли это быть кто-то из твоих близких, шеф?

— ...кто-то из списка этого? — вполне демократично закончил Джимми. Гарри вздохнул. Он сам задавал себе этот вопрос уже далеко не в первый раз с того самого момента, как впервые наткнулся глазами на знакомые сочетания букв.

— Я не знаю, — честно признался Гарри. — Надеюсь, что нет.

— Я тоже, — кивнул Джимми. — Было бы дерьмово.

— По-другому и не скажешь.

Грустная усмешка тронула его губы, и Джимми попытался улыбнуться в ответ, но получилось натянуто.

— А делать что будем? — спросил он. Гарри не знал, что ответить, да и думать об этом совсем не хотелось. Мысль о том, как он арестовывает Невилла и предъявляет ему обвинения, казалась ему не менее невыносимой и идиотской, чем возвращение Волдеморта, учиняющего беспорядки на улицах магической Британии. Однако кто-то пользовался его именем, чтобы скрывать следы своих преступлений, и пока этот кто-то оставался на свободе, Аврорат не успокоится. Гарри не успокоится. Лишь бы в решительный момент ничто не помешало поднять палочку...

— Работать, — наконец, выпалил он. Получилось не слишком уверенно, и Джимми не стал задавать лишних вопросов и поднялся на ноги.

— Работать так работать, — он пожал плечами и двинулся к двери. Та громко распахнулась ему навстречу.

— Гарри! — возбуждённо выкрикнула Лиза. — Там целители! Там Джинни...

Он сам не заметил, как оказался на ногах, как в руках оказалась палочка. В глазах потемнело.

— Что? — только и смог произнести он деревянными от ужаса губами. Лиза замахала руками и заулыбалась.

— Лили, — произнесла она весело.

Через пятнадцать минут он уже был дома. Пожилая целительница подхватила его под руку, не успел он выйти из камина.

— Поздравляю вас, поздравляю! — приговаривала она, но Гарри её не слышал, только кивал. На мгновение, когда Лиза только вошла в кабинет, он уже успел придумать самый худший сценарий, мысленно казнить обидчиков жены и поклясться сделать всё, чтобы никто из них не ушёл без заслуженного наказания. Сейчас на смену ужасу пришла радость: у него родилась дочь!

В их спальне его встретила сияющая Джинни, невероятно красивая даже со спутанными волосами и в просторном халате. На руках она держала маленькую Лили.

— Привет, — тихо произнёс он, когда они остались одни — целитель пообещала дождаться снаружи.

— Привет, — улыбнулась Джинни. — Познакомься с Лили Луной.

Гарри подошёл к кровати и опустился на колени прямо на пол, наклоняясь вперёд. Лили на руках у Джинни мирно спала, рыжеволосая, как мать, и совершенно трогательная.

— Она такая крошечная, — произнёс он, не решаясь дотронуться до её маленькой головы. Джинни тихо рассмеялась.

— Хочешь взять?

— Разбужу ещё.

Лили была куда меньше, чем Джеймс или Альбус, хотя мальчишек младенцами Гарри уже почти и не помнил, он уже совсем привык к тому, что видел каждый день. Непослушные вихры Джеймса, яркие внимательные глаза Альбуса, то, как они совсем друг на друга не похожи... К тому моменту, когда родился Альбус, Джим уже научился ходить и дотягиваться до всего в пределах досягаемости его ловких рук, и, кажется, уже даже успел пару раз произнести слово «мама». В отличие от брата, Джеймс заговорил рано и болтал без умолку с тех самых пор.

Какой будет Лили в их возрасте, Гарри себе даже не представлял. У него была два сына, а теперь ещё и дочь. Он совершенно не представлял себе, как к ней подступиться, а ещё не представлял, будет ли он ей хорошим отцом, надо ли будет гонять от неё мальчишек или учить справляться с разбитым сердцем. Ему казалось, что у девочек всё куда сложнее, себя мальчишкой он ещё худо-бедно помнил. Да и что ему было нужно? Как будто ничего особенного.

В одном Гарри был уверен точно: он ни за что не даст свою дочь в обиду. Никогда его маленькая Лили не будет нуждаться в защите, потому что он сделает всё, чтобы она всегда чувствовала себя в безопасности.

Джинни протянула к нему руку, и Гарри осторожно сжал её, поднимаясь и усаживаясь на край их супружеской кровати. Пришлось немного потеснить жену, но она охотно двинулась, стараясь не потревожить ребёнка.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он тихо. Джинни прижалась к его плечу лбом.

— Я в порядке. Было быстрее, чем раньше.

Гарри быстро наклонился и поцеловал её в макушку. Лили беспокойно завозилась, но глаза не открыла.

— Целителя сама вызвала?

— Это, на самом деле, очень смешная история.

Гарри не понял и посмотрел вопросительно.

— Я была у мадам Примпернелль, смотрела косметику для Андж и кое-что для себя к свадьбе, — возбуждённо начала Джинни куда-то ему в шею. — И знаешь, кто там ещё был? Малфой!

— Ну, выбирал что-то для себя или в подарок, — Гарри не понял, при чём тут Малфой. — Ничего необычного. Думаю, он тебя даже не заметил.

— Подожди, я ещё не дошла до смешной части, — прыснула Джинни. — Так вот, пока я выбирала на диване, Лили решила, что уже пора.

— Хорошо, что была в магазине, а не на улице, одна.

— Да ты дослушай! Малфой помог мне. Продавщица совсем растерялась, и если бы не он...

— Малфой?

— Да! Я же говорила, что это смешная история. В общем, он так там со мной и сидел, пока его целители не отогнали.

— Это было очень порядочно с его стороны, — ошеломлённо произнёс Гарри. Зачем это Малфою? Но он был так рад появлению Лили и чувствовал такое облегчение от того, что Джинни справилась даже без него и не сердилась за то, что не вышло, как она хотела, что не смог задуматься об этом основательно. Какая, в конце концов, разница? Сам Гарри наверняка поступил бы точно так же, окажись перед ним женщина в беде.

— Кстати, Лили родилась прямо у мадам Примпернель на полу, — тихо рассмеялась Джинни. — Когда целители прибыли, уже поздно было.

— Ты уверена, что всё в порядке? — переспросил Гарри взволнованно.

— Уверена, — Джинни потёрлась носом о его плечо. — Всё произошло очень быстро, я почти не заметила. Думаю, скоро мы увидим вывеску «Тут родилась дочь самого Гарри Поттера!» в Косом.

Джинни усмехнулась, и губы Гарри сами по себе растянулись в усмешке.

— Это будет нелепо.

— Но зато в кои-то веки правда.

Она на мгновение замолчала, а потом продолжила снова абсолютно серьёзно.

— Знаешь, Малфой мне действительно очень помог. Кажется, он ушёл уже после того, как нас отправили домой.

— Он правильно поступил. Я ему благодарен за это, — Гарри снова поцеловал жену в макушку. — И обязательно поблагодарю лично. При случае.

Джинни усмехнулась себе под нос, но ничего не сказала.

Они так и лежали, Гарри совсем потерял счёт времени — оно будто застыло, и ему хотелось, чтобы так продолжалось вечно. Он был уверен, что если бы ему удалось в это мгновение заглянуть в зеркало Еиналеж, он обязательно увидел бы там себя, Джинни и их детей — Джеймса, Альбуса и Лили — такими, какими они были сейчас. Ему подумалось, что в самые счастливые моменты жизни Еиналеж — не что иное, как обычное зеркало, в котором отражается то, к чему человек так долго стремился, о чём мечтал с детства, лишённый настоящей семьи. О чём даже не догадывался, пока впервые не взял на руки своего ребёнка и не посмотрел на измождённое, но такое счастливое лицо жены.

Он прислушался к тихому дыханию Джинни, к сопению Лили, и почувствовал ощутимый укол совести.

— Прости, что не был рядом, — тихо попросил он, поглаживая жену по плечу.

Она ничего не ответила, только ласково улыбнулась.

— Я должен был меньше работать и больше времени проводить с тобой, но я...

— Тш-ш, — Джинни сжала его руку. — Гарри. Всё в порядке. Будто бы я не знала, за кого выходила замуж.

Он коротко кивнул, повинуясь ей.

— Лучше возьми отпуск на несколько дней. Мне пока постельный режим положен, надо, чтобы кто-то побыл с мальчишками.

— Конечно, я...

— Я могу попросить маму, — перебила его Джинни. — Но мне бы хотелось, чтобы ты остался с ними.

— Конечно, — смущённо повторил Гарри. — Конечно, я так и сделаю. Я хотел взять отпуск на следующей неделе, чтобы вместе дождаться Лили, но...

Джинни неожиданно громко рассмеялась и, разбуженная непонятным звуком, Лили резко открыла глаза.

— Смотри, — зачем-то снова зашептала Джинни. — Смотри, Гарри.

Лили недовольно смотрела на родителей и, кажется, готовилась расплакаться.

— Лили, это твой папа, — произнесла Джинни. — Обещаю, ты будешь его самой любимой дочкой.

— Если у нас будут ещё дочери, это будет нечестно, — коротко засмеялся Гарри. Джинни бросила на него укоризненный взгляд.

— Если ты хочешь ещё дочерей, Поттер, то рожай их сам, — сказала она нарочито сердито. — А я своё уже отрожала.

Он ответил тоже сурово, ей в тон:

— Позже поговорим, Джиневра.

Лили снова завозилась, и дёрнула крохотной рукой, вытащенной из детского одеяльца — будто взмахнула палочкой.

— Ну, здравствуй, Лили, — прошептал Гарри, осторожно поглаживая её пальцы. — Моя малышка Лили.

Лили внимательно посмотрела на него глазами своей матери и, сморщив маленький носик, громко расплакалась, и Гарри почувствовал себя таким счастливым, что не мог даже описать это состояние словами.

С букетом подсолнухов Гейб чувствовал себя по-идиотски, однако пути назад уже не было. Он аппарировал прямо в дом, где располагалась квартира Лизы, в небольшой закуток, который приметил ещё с прошлых своих посещений. Конечно, он рисковал, и по совести надо было выбрать сад у дома или прогуляться от станции метро, ничего бы ему не сделалось... Но Гейб боялся, что не застанет её дома, поэтому торопился.

В выходные дни Лиза не вставала раньше двенадцати, а потом ещё пару часов медитировала над чашкой с кофе, это Гейб знал точно. Если нужно было куда-то отправляться, продирала глаза раньше и ненавидела весь свет — в рабочие дни ненависти к миру она обычно не испытывала, в отличие от многих других авроров. В один из таких обычных рабочих дней он как бы невзначай спросил у неё: «Какие планы на выходной?» А она неопределённо ответила: «Посмотрим». Гейб изучил Лизу достаточно хорошо, чтобы понять — пока никаких.

В общем, прикинув, что к двум часам Лиза уже будет готова к подвигам и выходу на улицу, Гейб уговорил Джимми поменяться сменами и бросился в цветочный — сам не понимая, зачем. Ему хотелось принести ей что-нибудь радостное, но он совершенно не разбирался в цветах, и даже улыбчивая продавщица не могла ему в этом помочь. Он долго пытался выбрать букет, пока взгляд его не остановился на жёлтом ярком пятне в самом углу. Подсолнухи. Да, он принесёт Лизе подсолнухи, нравится ей это или нет.

Она встретила его резко распахнутой дверью и удивлённым взглядом.

— Гейб?

Он отметил, что домашняя футболка с синей будкой нравится ему больше чем та, что он видел на ней недавно в архиве. Брови Лизы скользнули вверх, она перевела взгляд на цветы в его руках и посторонилась, пропуская внутрь.

— Шёл на свидание и решил зайти похвастаться? — как-то не очень весело спросила она, и Гейбу захотелось стукнуть её по лбу.

— Глупая ты, Лиза, — произнёс он и сунул цветы ей в руки. — Кофе предложишь или так и будем стоять?

Она недоверчиво посмотрела на цветы и только потом улыбнулась. Гейб улыбнулся ей в ответ.

На кухне со своего поста на гостевом стуле Гейб внимательно наблюдал за тем, как она возится с туркой — Лиза варила кофе сама, в Аврорате часто тоже, если время позволяло.

— Там в холодильнике должны быть пирожные, — предложила она, неопределённо махнув рукой. Гейб призвал их палочкой, чтобы не вставать.

— Уже не барахлит? — спросил он. Раньше Лиза часто жаловалась, что маггловский охладитель для продуктов выходит из строя, стоит только поколдовать чуть больше обычного. Лиза качнула головой.

— Нет. Но на всякий случай дополнительно зачаровала полки...

Он рассмеялся.

— Тогда зачем тебе вообще нужен этот твой бильник?

Лиза посмотрела на него сурово.

— Надо — и всё.

Он рассмеялся, глядя на её серьёзное лицо. Лиза выросла в окружении маггловской техники, от которой ей было тяжело отказаться. Гейб, конечно, мало понимал, зачем иметь в доме вещи, которые могут просто перестать работать без каких-либо на то причин, однако Лизе так жить было комфортнее, поэтому советов она не принимала. Гейб призвал к себе вазу, где через мгновение нашли своё место брошенные на стол подсолнухи — и на всякий случай наколдовал заклинание свежести, чтобы они простояли подольше.

На шум и запах кофе в кухню прибежала ещё одна обитательница квартиры: Гейб удивлённо осмотрел трёхцветную кошку, элегантно присевшую прямо напротив него. Взгляд её был изучающим, а сама она будто ждала, когда гость представится ей по всем правилам и канонам, ну ни дать, ни взять английская королева. Лиза повернулась, чтобы что-то сказать, и, увидев замешательство Гейба, улыбнулась:

— А, познакомься с Флаффи.

Гейб пригляделся к пушистому созданию ещё раз: кошка явно была ему знакома.

— Это кошка Яксли? — спросил он, поражённый неожиданной догадкой. Лиза кивнула.

— Не могла же я её выбросить?

— Отдала бы родственникам или кто там за наследством явится.

— Нет у них родственников. И вообще, на кой им кошка?

— А тебе на кой?

Лиза не сразу нашлась, что сказать, только смотрела на него возмущённо.

— Надо — и всё! — наконец, произнесла она, и бухнула перед ним кружку с кофе. — Не нравится моя кошка, не ходи в гости!

Гейб прищурился, внимательно глядя на Лизу, но руку в приветливо подставленную мягкую шерсть Флаффи всё-таки запустил — слава Мерлину, кусаться кошка не торопилась. Наверное, это хороший знак.

— Ну ладно, Флаффи так Флаффи, — он пожал плечами. Кошка что-то невнятно мяукнула себе под нос. — Ты вроде не любишь кошек?

Лиза поджала под себя ноги, устраиваясь на стуле.

— Вообще-то люблю, — тихо призналась она. — Просто с моим графиком сознательно заводить животное — преступление. А Флаффи некуда пойти, так что тут явно лучше, чем на улице.

Гейб посмотрел на неё чуть насмешливо — кошка в этот момент старательно тёрлась об его брюки — но ничего говорить не стал. Сам бы он в жизни не подумал вытаскивать из дома потерпевших кошку, да ещё и брать на себя ответственность за неё, но с другой стороны... Куда-то же девают бесхозных животных, так почему бы и не в пустой дом кого-нибудь из авроров?

— Я ей пока толком ничего не купила, собиралась сегодня в «Волшебный зверинец», — поделилась Лиза, сжимая простую белую кружку в руках. — Хочешь, пойдём со мной?

Не то чтобы это было лучшей идеей для свидания в жизни Гейба, но он всё-таки согласился: Флаффи не из чего было есть, некуда справлять естественные потребности, да и играть Флаффи было не с чем. Как он мог такое допустить? Поэтому буквально через полчаса они с Лизой вышли в подъезд её дома и, убедившись, что все соседи заняты своими делами, аппарировали в Косой переулок, взявшись за руки.

— Ты выглядел очень помятым, и я решила, что расщепишься, — торопливо пояснила Лиза, нарочито быстро выдёргивая свою ладошку из рук Гейба.

— Да, самочувствие не очень, — признался Гейб. — Наверное, магнитные бури.

— Или полнолуние, — усмехнулась Лиза, но, наткнувшись на колючий взгляд Гейба, подняла руки в примирительном жесте.

— Вырвалось. Прости! Не хотела сравнивать тебя с оборотнем.

Гейб махнул рукой.

— Главное, не забивай себе этим голову.

— Всё равно. Это обидно, просто я какая-то...

Гейб посмотрел на неё укоризненно, и Лиза замолкла, глупо улыбнувшись.

— Хорошо. Пошли в «Зверинец».

Огромный зоомагазин, который Гейб помнил ещё с того дня, как сам готовился поступать в школу и мама разрешила ему выбрать сову или жабу («Никаких кошек, Гэбриел, от них только шерсть и никакой пользы!»). Тогда магазин был куда меньше, чем сейчас: новый владелец постарался, чтобы это место стало ещё более уютным и ещё более громким от обилия животных, которые призывали покупателей вытащить их, наконец, из клеток и взять домой. Гейб редко заходил сюда, сова у него была очень прихотливая и требовала только определённый корм из «Совариума». Поэтому сейчас, когда за ними закрылась дверь и они нырнули в этот шумный и душный животный мир, он почувствовал себя немного неуютно.

— Привет, — поздоровалась Лиза с молодой продавщицей за стойкой. — Мы ищем кое-что для кошки, поможете?

И обратилась уже к Гейбу:

— Так будет быстрее.

Он не мог с ней не согласиться. Девушка оказалась достаточно проворной и достаточно хваткой: буквально через пятнадцать минут Лиза стала счастливой обладательницей всевозможного кошачьего барахла, половина из которого, Гейб был уверен, не была ей нужна в принципе. Однако глядя, как старательно умница Лиза Тёрпин пытается выяснить разницу между тем или иным кошачьим домиком, он не мог не отметить, что всё это было ужасно мило. И что он, оказывается, ещё многого не знал о ней: например, что при всём своём равнодушии к бытовым вопросам, она всё-таки способна взять на себя ответственность за братьев наших меньших.

— Довольна? — спросил он, помогая ей уменьшить пакеты магией, чтобы влезли в сумку. Лиза кивнула и рассмеялась.

— Флаффи теперь обеспечена самым лучшим приданым. А мы пойдём есть мороженое.

— Холодно для мороженого, — поёжился Гейб.

— Ну тогда пить какао — или глинтвейн.

— Тогда идём в «Котёл». Новая хозяйка варит глинтвейн по какому-то особому рецепту, тебе понравится.

— Новая? — удивлённо переспросила Лиза. Они неторопливо вышли на дорожку, ведущую напрямую к «Дырявому Котлу».

— Внучка Тома.

— А, Ханна... Невеста Невилла Лонгботтома, кстати, — она многозначительно повела бровью, но больше ничего говорить не стала. Гейб тоже: эта самая Ханна казалась ему приятной женщиной, он иногда болтал с ней, когда заходил согреться или просто скоротать пару часов между сменами за кружечкой чего-нибудь интересного. Какая разница, чья она была невеста?

Хотя он немного напрягся: в последнее время имя Невилла Лонгботтома слишком часто всплывало в Аврорате, чтобы не наводить на неприятные мысли.

— Я думала, она просто деду помогает, — снова заговорила Лиза, когда они вошли в шумное помещение «Котла». Гейб дёрнул Лизу за рукав, заметив свободный столик в углу, и жестом позвал за собой.

— Он уже совсем плохой, — рассказал он, помогая ей сесть. — Так что передал ей все дела пару месяцев назад.

В этот момент к их столику подплыла тучная кудрявая официантка, и Гейб попросил один глинтвейн и одно какао. Лиза шутливо нахмурила брови.

— Это для меня или для тебя? — поинтересовалась она насмешливо.

— Ты сама сегодня сказала, что я выгляжу, как оборотень перед полной луной, — передразнил её Гейб. — Поэтому никакого глинтвейна сегодня. А ты попробуй, понравится.

— Начинаю думать, что ты просто боишься, что я воспользуюсь твоей беспомощностью, — ухмыльнулась Лиза и отвернулась, старательно выглядывая кого-то за стойкой — наверняка Ханну. Гейб улыбнулся себе под нос: ещё кто чьей. Но говорить ничего не стал, конечно.

Буквально через пару минут официантка левитировала к ним поднос с напитками и пожелала приятного вечера с таким видом, что наслаждаться вечером как-то резко расхотелось. Но Гейб постарался вернуть былой настрой, притянул к себе чашку с дымящимся напитком и внимательно посмотрел на Лизу.

— Не вижу, кстати, Ханну, — произнесла она, медитируя ложечкой над стаканом. — Мы с ней на одном курсе были в школе, только она с Хаффлпаффа. Невилл тоже с нами учился. И Гарри. Ну и все остальные.

— Пробуй давай, — усмехнулся Гейб. Лиза послушно сунула нос в стакан.

— Вкусно, — сообщила она. Гейб руками развёл, говорил же.

— А вообще хорошо, что Гарри отпуск взял. Видеть его не могу в таком состоянии, — продолжила она.

— Вы в школе дружили, наверное? — спросил Гейб как бы невзначай.

— Да ну, — рассмеялась Лиза. — Я даже не уверена, что он помнил, как меня зовут. Его-то, понятное дело, знали все.

— Уверен, что помнил, — зачем-то попытался защитить шефа Гейб. Но Лиза скорчила такую гримасу, что он понял: она на самом деле имела это в виду.

— Мы ходили вместе на уроки, конечно, но в остальном... Мне своих друзей хватало. Один раз Майкл Корнер приглашал меня в какой-то кружок по интересам, но на пятом курсе у меня было очень напряжённое расписание, поэтому не сложилось. Как выяснилось, это они террору Амбридж противостояли таким образом, — она засмеялась. — Ты ведь не учился уже, когда в школе стояло жабье царство?

— Жабье царство? — переспросил Гейб, чуть не поперхнувшись какао.

— Ну, Амбридж, все эти её идиотские декреты, правила... Совсем дышать никому не давала.

— Я об этом только из газет в курсе, — признался Гейб. — Сестра уже тоже выпустилась к тому моменту.

— И что, у такого крутого старосты, как ты, даже не было девушки на пару-тройку курсов младше? — ехидно поинтересовалась Лиза.

— Целый гарем! — признался Гейб и рассмеялся. — Но я был рад, что сбежал от них во взрослую жизнь.

Лиза ухмыльнулась.

— На самом деле, я мог бы помнить Ханну, — произнёс Гейб задумчиво. — В девяносто первом я был старостой и занимался с малышнёй. Ты ведь сказала, она с Хаффлпаффа?

— Верно. Ты был старостой? — хихикнула Лиза.

— И что в этом смешного? — почти обиженно пробурчал Гейб.

— Да нет, ничего, — спешно заверила она. — Просто... Казалось, что ты был скорее крутым парнем, чем ботаником.

— Вот это новости! Теперь у нас в старосты набирают только ботаников? — изумился Гейб, и Лиза расхохоталась.

— Я умолкаю! Мне нельзя больше говорить! — пробормотала она сквозь приступы смеха. — Уверена, ты был самым крутым старостой. Нас встречал Роберт Гиллиард, все девчонки от него с ума сходили.

Гейб бросил на неё недовольный взгляд и улыбнулся её попыткам мгновенно отмахнуться от только что сказанного. Он, конечно, помнил Роба с Рейвенкло, они учились на одном курсе и вместе были старостами, такие вещи немного сближают. Не то чтобы они когда-то были особенно близки или знали друг о друге что-то особенное, но иногда приходилось вместе делить проекты по Зельеварению или Трансфигурации, и лучше напарника, чем Роб, было не найти во всём Хогвартсе. Роберт был умён, талантлив и совершенно спокоен даже в самых внештатных ситуациях. А ещё отбоя от поклонниц у него точно не было. Но чтобы даже первокурсницы? Лиза?!

— Я не сказала, что тоже входила в эти «все»! — нарочито сердито произнесла Лиза. — Просто констатирую факт, что он был красавчик. Сейчас, вероятно, он растолстел и стал отцом пятерых детей, поэтому ни одна уже на него не посмотрит так, как раньше.

Гейб рассмеялся.

— Да нет, работает в Мунго, спасает людей от вирусов. Вроде бы даже пишет какие-то научные работы, но я точно не в курсе. Давно его не видел.

— Женат? — спросила Лиза, и в глазах её заплясали озорные искорки. — Я шучу, не смотри на меня так.

Гейб с умным видом кивнул — думаешь, я сам не догадался? Но отвечать на вопрос не стал: раз шутит, то пусть теперь мучается без ответа. Женат Роб, кстати, не был, к удовольствию большей части привет-ведьм.

— Слушай, — продолжила Лиза после недолгого молчания. — А чем ты после школы занимался?

Гейб мигом посерьёзнел.

— Ты ведь в Аврорат всего шесть лет как пришёл. А выпустился, дай-ка я посчитаю... — она начала демонстративно отгибать пальцы. — В общем, больше. В девяносто втором ведь, да?

— Ага, — без особенного энтузиазма отозвался он. — Шестнадцать лет назад.

— Как-то я раньше не задумывалась, насколько ты старый, — она шутливо ткнула его в бок, но Гейб отреагировал вяло. — Прости, я что-то не то сказала?

Голос Лизы приобрёл те самые нотки, когда она понимала, что всё сказала так, но хотела продемонстрировать себя с лучшей стороны, интересуясь. Гейб тяжело вздохнул: попробуй ей теперь всё это объясни.

— Да нет, просто... Я и правда старый, — он натянуто рассмеялся и посмотрел Лизе в глаза, чтобы она точно поверила, что внезапная перемена его настроения была вызвана именно этой мыслью.

— Да брось. Ты не старый.

Кажется, она ему поверила — ну или решила подыграть.

— В конце концов, мужчины после тридцати только расцветают. Это женщинам пора ползти в сторону кладбища.

Гейб посмотрел на неё так, будто она сказала самую большую глупость в своей жизни (вероятно, так и было), и всё-таки рассмеялся.

Он расплатился с подоспевшей официанткой, отказался от монеток Лизы, которые она упорно пыталась оставить на столе («За счёт заведения, Тёрпин, гуляй, пока угощаю»), поднялся вслед за ней. Лиза старательно наматывала вокруг шеи шарф, и он, засмотревшись на неё, чуть сам не забыл о том, что нужно одеваться.

— Но ты ведь не шпион какой-нибудь, правда? — заговорщицки прошептала Лиза уже у самой двери, касаясь его ладони тёплыми пальцами. Гейб на несколько секунд задумался и, не придумав ничего лучше, быстрым движением притянул её к себе.

Поцелуй получился коротким: они стояли в самом дверном проёме, и очень скоро им намекнули, что людям нужно где-то ходить. Лиза смотрела на него своими огромными глазами, точно он сейчас предложил ей на спор съесть дюжину самых обыкновенных, не шоколадных, лягушек.

— Я... — тихо произнесла она. — Я поняла, что не надо больше задавать дурацких вопросов.

Её смех получился каким-то вымученным, и Гейб подумал, что сейчас всё испортил. Ему захотелось постучаться об стену головой, но он решил подождать до дома, где никто не услышит.

— Надо бы домой идти, да? — как-то слишком миролюбиво предложила Лиза, и Гейбу ничего не оставалось, кроме как уныло кивнуть.

До каминов шли молча. Гейб даже не знал, зачем ему нужно в камин, Лиза тоже обычно аппарировала, но они упорно шли в нужном направлении. Неловкость окружала их, и Гейбу хотелось сбежать. Он повёл себя глупо и спонтанно, но в последнее время он вообще мало что мог с собой поделать — да и в самом деле, сколько времени уже можно просто думать? Он бросил пару грустных взглядом на Лизу, однако она смотрела вперёд, на дорогу, и старательно прятала нос в объёмном шарфе. Гейб был уверен, что это не от холода — от него.

Вообще-то, Лиза могла бы отшить его... не так демонстративно, что ли. Как-то помягче, из уважения к нему как к другу, как к коллеге или кем там она его считала. Когда он подался вперёд, ему показалось, что она не будет слишком противиться — удивится, конечно, не без этого — но она ведь сама взяла его за руку, сегодня и столько раз до этого. Сама давала понять, что расположена к нему. Да и вообще...

У каминов Лиза протянула ему монетку для корзинки с летучим порохом.

— Должна тебе за глинтвейн.

— Я же сказал, угощаю.

Получилось даже как будто угрожающе. Лиза мгновенно спрятала монету в сжатом кулаке и опустила глаза. Неловкое молчание, снова повисшее между ними, давило на шею. Гейб чувствовал, что с этого момента отношения между ним и Лизой изменятся и, вероятно, изменятся навсегда: она не сможет забыть об этой неловкости, он не сможет перестать корить себя за поспешное решение, в итоге им будет совершенно некомфортно оставаться наедине, и постепенно все их ночные архивные вылазки в поисках тех самых документов кончатся. Лиза найдёт себе другого товарища по бумажным делам, а Гейбу придётся до конца жизни выслушивать шутки Пикса и Кута на тему его неудачи в личной жизни. А эта неудача будет ходить вокруг и делать вид, что это всё совсем не про неё.

Лиза внимательно изучала пол у своих ботинок и, почему-то, не уходила.

— Ты не домой? — спросил он буднично. Лиза встрепенулась.

— Почему это?

— У тебя камина нет, — напомнил он. Лиза выдохнула, точно собравшись с мыслями.

— Слушай, Гейб, я...

— Не забивай голову, — попросил он и всё-таки взял у неё из рук монетку, раскрыв ладонь. — Будем считать, что это были просто дружеские посиделки, ничего лишнего.

Он подошёл к каминной полке и бросил кнат в специально отведённое для этого ведёрко, мгновенно небольшой купол над ёмкостью с порохом рассеялся, давая ему возможность взять горсть. Камин теперь уже не казался ему плохой идеей: по-крайней мере, он попадёт сразу домой, и ему не придётся идти от границы антиаппарационного барьера несколько сотен метров. Теплее на улице всё-таки не становилось.

— Гейб, — позвала Лиза, когда он уже собирался бросить порошок в камин. — Гейб, постой.

Голос её звучал взволнованно. Он повернулся к ней, хмурясь. «Только не начинай, лучше уж будто ничего не было». Она подошла ближе и посмотрела на него снизу вверх своими огромными глазами. Он молчал, не в силах спросить.

— Я растерялась, ладно? Я... Просто столько всего происходит, я не думаю, что я... Это неважно. Важно, что я не хочу, будто бы этого не было.

Голос её звучал жалобно, точно у провинившегося котёнка, и Гейб посмотрел на неё с недоверием. Она быстро улыбнулась в ответ и протянула руку, переплетая его пальцы со своими. На мгновение ему показалось, что сейчас он опять сделает что-то неимоверно глупое и снова всё испортит, но он всё же позволил себе сжать её пальцы в ответ.

— Что не было? — глупо переспросил он, не отводя от неё взгляд. Лиза приподнялась на цыпочки; их глаза встретились, и она ещё несколько секунд серьёзно смотрела на него, как будто решалась. Гейб держался. Торопить события было явно не в его интересах.

Свободная рука Лизы легла ему на плечо.

— Этого, — шепнула она, прежде чем осторожно его поцеловать.

Две недели пролетели незаметно, и возвращение на работу показалось Гарри невыносимым.

— Посмотрите-ка на главного семьянина Поттера, — рассмеялась Джинни, входя в кухню. Гарри как раз укачивал раскапризничавшуюся Лили. — Уже и на работу не тянет?

— Не тянет, — честно признался он. — Не хочу оставлять вас одних. Ты уверена, что справишься? Может, пускай Молли зайдёт?

— До этого как-то справлялась, — проворчала Джинни, пряча глаза.

— До этого у тебя не было младенца вдобавок к двум сорванцам.

— Твоя правда, — Джинни принялась отдавать палочке указания по приготовлению завтрака. — Но я справлюсь как-нибудь. Тебе же нужно спасать мир.

Он ухмыльнулся и посмотрел на крохотную Лили в своих руках: редкие рыжие волосы топорщились в разные стороны, и он был рад, что хотя бы их дочь унаследовала волосы матери. Она вообще была похожа на Джинни, даже нос морщила как будто так же, особенно если была чем-то страшно по своим детским меркам недовольна. Гарри был уверен, что стоит Лили немного подрасти, и она станет копией Джинни, и он снова увидит перед собой свою жену маленькой девочкой, какой впервые встретил её семнадцать лет назад на вокзале Кингс Кросс.

Интересно, захочет ли Лили играть в квиддич? Предпочтёт позицию охотника или пойдёт по его стопам в ловцы?

— Иди-ка к маме, — проворковал счастливый отец, протягивая сонную дочь жене.

— Не задерживайся по возможности, — попросила Джинни, и Гарри пообещал.

После завтрака в весьма приподнятом расположении духа он отправился прямиком через камин в приёмную, назвав пароль авторства Кута и Пикса. Надо было, кстати, подумать, на что его сменить: инструкция требовала, чтобы пароли на всех важных объектах менялись хотя бы раз в год, а их пароль держался — страшно вспомнить, сколько.

— Эй, кто пришёл! — бодро воскликнул Джимми и хлопнул Гарри по плечу. — Ну как ты, шеф? Отоспался?

— Ты точно представляешь себе, что такое маленькие дети? — рассмеялась Лиза, поднимаясь из-за своего стола. — Рада тебя видеть, Гарри.

— И я, — улыбнулся он. Он и вправду скучал по ним, хотя и не осознавал этого в полной мере. Подлетели стайкой стажёры — поздравлять; даже подарили что-то наспех завёрнутое в упаковочную бумагу, что растрогало Гарри почти до слёз. Он поблагодарил каждого и даже заказал в «Сладком Королевстве» большой торт, чтобы вечером всем вместе отметить его триумфальное возвращение из отпуска.

— Я ещё до отпуска хотел, — с сожалением протянул он. — Но Лили родилась немного неожиданно.

— Да понятное дело, шеф, — успокоил его Джимми. — Спокуха.

Гарри посмотрел на него насмешливо, где-то сбоку фыркнула Мэд.

— Уверен, это слово что-то значит, — произнёс Гарри. — Но я не знаю, что.

— Спросишь у Ричи, когда объявится, — посоветовала Лиза. — У них, очевидно, свой тайный язык.

Работать не хотелось совершенно, но скопившиеся за две недели завалы бумаг нужно было разобрать как можно скорее. Гарри тяжело вздохнул, оглядев свой кабинет, полный всевозможных пергаментов и служебных записок, и с решительностью, присущей только героям войны, принялся за работу. Сначала мозг отчаянно сопротивлялся попыткам привлечь его к усиленной работе, но постепенно он втянулся в процесс и даже смог ускориться, чтобы уже к концу дня хотя бы примерно представлять, что произошло в отделе в его отсутствие. На самом видном месте, проигнорированный Гарри, висел пергамент с указаниями и пояснениями от Лизы и Мэд: какие-то отчёты они отправили дальше сами (Лиза выполняла обязанности его заместителя), какие-то требовали быстрого реагирования прямо сейчас (их старательно отложили в отдельную стопку, которую Гарри уже успел смешать со всеми остальными), а все вопросы с Мунго Мэд взяла на себя и уже отработала, нечего волноваться, отчёты ниже. В общем, ничего лишнего; как и всегда, доходчивых предложений из-под пера Лизы было в несколько раз больше, чем размашистых букв Мэд.

Он не прерывался на обед, с благодарностью приняв от Джимми тарелку с парой сэндвичей из столовой, зато смог разобраться примерно с четвертью бумаг к концу рабочего дня. Он честно намеревался уйти домой вовремя и даже предупредил об этом своих подчинённых, когда в камине показался торт из «Сладкого Королевства», про который он уже успел забыть.

— Выпьем чаю, да пойдёшь, — предложил как раз появившийся для пересменки Ричи. Джимми горячо его поддержал.

— Не уйду, пока не попробую это произведение искусства! — пообещал он.

— Значит, придётся нам твою физиономию ещё потерпеть, — печально произнёс Ричи и тут же получил тычок в бок.

Гарри улыбнулся — и согласился. Мэд принесла ему чаю, отмахнувшись от просьб Джимми и ему тоже сделать.

— Ну, — протянул Ричи, поудобнее устраиваясь по правую руку от симпатичной и неприступной Августы Пай, стажёрки третьего года. Отец её был целителем в Мунго и перед поступлением дочери на службу прислал в академию обстоятельное письмо, почему он не хотел бы видеть дочь своей же пациенткой. Гарри получил копию уже от коллег — как непосредственный начальник. — Рассказывай, папаша, как тебе живётся в окружении трёх маленьких детей?

Гарри улыбнулся.

— Терпимо, — пошутил он. — А если серьёзно, я очень рад.

— А дети правда вот такие маленькие? — Джанин Стэнли изобразила, какие именно.

— Ну... чуть больше. Вот такие, — Гарри показал примерные размеры новорожденной Лили. — Мальчишки были крупнее, когда родились.

— И просыпается по ночам постоянно, да? — встрял восемнадцатилетний Кэмрон Блишвик.

— Не без этого.

— Шефу не привыкать, — хмыкнула Мэд, обхватив большую яркую чашку двумя руками. Гарри засмеялся.

— Такова судьба многодетного отца.

— Она про Аврорат, — уверенно встрял Ричи.

— Я, в общем-то, тоже.

Вопросы сыпались на Гарри один за другим, каждый хотел знать, что чувствует человек, у которого родилась первая дочка, как поживает миссис Поттер и значит ли это, что теперь Гарри будет уходить домой строго в конце рабочего дня и перестанет ночами торчать в своём кабинете. Последний вопрос прозвучал от Мэд, которая пригрозила, что если он не будет проводить время с детьми, она подаст на него жалобу лично Министру.

— От тебя, Мэд, я такого точно не ожидал, — расхохотался Гарри. Она только плечами пожала:

— Сюрприз.

Торт закончился быстро, чай пришлось наливать по второму кругу, и Гарри уже почти забыл, что собирался домой. Он бросил быстрый взгляд на часы и чуть не подавился: Джинни наверняка уже заждалась его и хорошо, если не злится. Зависит от того, как мальчишки сегодня себя вели.

— Что ж, ребята, был рад с вами поболтать, — Гарри поднялся на ноги. — Но мне пора. Семья ждёт.

Он только на минутку заскочил в свой кабинет забрать бумаги, которые хотел просмотреть вечером. Потушил свечи, задвинул стул, закрыл занавески на окнах, за которыми светило яркое солнце...

И услышал пронзительный звон сигнального заклинания.

— Связной из Уэльса, — прогремел нервный голос Мэд. Гарри не надо было объяснять, что именно произошло.

— Джимми, Ричи, со мной, — скомандовал он, в несколько шагов оказываясь у стола, над которым Мэд уже торопливо чертила координаты для аппарации. — Мэд, собери группу для подкрепления и выдвигайтесь по сигналу. Или через двадцать минут.

Её короткое «есть» потонуло в закружившемся вокруг него шуме и вихре звуков, сопровождавших аппарацию.

— Барьер, — скомандовал он, едва успев вдохнуть после перемещения. Хлопок — Ричи аппарировал на другую сторону дома. Они подняли палочки вверх, вычерчивая нужные комбинации, шепча необходимые формулы — сердце Гарри бешено стучало. Они не могли упустить преступника на этот раз, только не сейчас. Они были просто обязаны взять его, не дать ему уйти, как раньше!

Он вышиб дверь заклинанием, не рискуя проверять, заперта ли она.

— Аврорат! — закричал он в пустоту дома. — Опустите палочки!

Джимми по левую руку от него вышел вперёд.

— Я пойду первым, шеф, — произнёс он тихо. — Прикрывай нас.

Гарри сделал вид, что не услышал, но Джимми не дал ему пройти и перегородил дорогу рукой.

— Осторожнее, эй, — в голосе его звучало столько недовольства, что Гарри не стал спорить. Вместо этого он набросил на себя и на Джимми защитные чары — волна холодного воздуха коснулась лица и рук.

Дом оказался большим, даже слишком: множество узких коридоров и переходов, множество боковых дверей, ведущих в комнаты. Гарри быстро запечатывал каждую из них заклинанием, чтобы помешать возможным врагам застать их врасплох, Джимми держал палочку наготове и медленно продвигался вперёд.

— Стой тут, — приказал Джимми у массивной арки в конце коридора и скользнул вперёд. Гарри, оставшийся один, запустил проверку помещения по стандартной схеме и двинулся за ним через минуту. Живых в доме было пятеро, трое из них ждали впереди.

Вспышка заклинания заставила его ускорить шаг и свернуть направо.

— Взял! — послышался голос Ричи. Где-то в другой комнате чертыхнулся Джимми, хлопнуло несколько заклинаний — а потом, вдалеке, кто-то аппарировал.

— Ловушки! Я в порядке, — отчитался он, и Гарри облегчённо выдохнул. Держа палочку перед собой, он вышел в тёмную гостиную, где на пушистом ковре лежали трое людей. Над одним из них, связанным и обездвиженным, возвышался Ричи, держа палочку наготове. Человек был в пожирательской маске, и сердце Гарри сделало кульбит: неужели взяли? Неужели?..

Он склонился над лежащим перед ним мальчишкой лет десяти с огромными широко распахнутыми глазами, и сердце его сжалось от жалости и горечи.

— Опоздали? — задохнулся Джимми, влетая в гостиную. Гарри смиренно кивнул, пробуя диагностическое заклинание скорее для собственного спокойствия. Женщина, раскинувшаяся чуть поодаль, тоже была мертва, хотя руки её всё ещё были тёплыми.

— Зато взяли урода, — выплюнул Ричи и пнул человека в маске под рёбра. Тот не издал ни звука, скованный заклинаниями. — Просто стоял и смотрел, ублюдок.

— Я убью его прямо здесь, — пообещал Джимми, но Гарри его осадил:

— Ведите себя профессионально. Мне это всё тоже поперёк горла.

Джимми зло посмотрел на лежащего на ковре мужчину, затем снова на Гарри.

— Хоть маску мы с него снять можем?

— Снимем.

Гарри подошёл к пленнику и посмотрел на уродливую маску, которую несколько лет видел в странных снах, никак не желавших уходить. Он так надеялся, что никогда больше не увидит этого вживую, верил, что теперь уже всё кончилось, что никаких больше угроз всему миру магической Британии, но... Вот он, здесь, в доме волшебников, убитых Пожирателем Смерти, или человеком, который хочет им казаться, не в силах снять маску и взглянуть в лицо человеку, который убил стольких невинных, чуть не убил Джинни...

Он сел перед мужчиной на корточки и резким движением стянул маску.

Перекошенное от ярости лицо убийцы принадлежало, вне всяких сомнений, Оливеру Вуду.

* * *

Комната для допросов показалась ему меньше, чем была обычно, точно стены давили на него. Он ослабил воротник мантии и постоянно прикладывался к быстро пустеющему стакану с водой. К своему Оливер так и не притронулся, хотя двигаться он мог — единственной палочкой в допросной была палочка самого Гарри.

Он не смог доверить кому-то допрос Оливера Вуда, пойманного на месте преступления, поэтому взялся за это сам. Джинни он отправил патронуса, попытался объяснить так, чтобы она не испугалась, попросил запереть дверь и не переживать. Второго патронуса он отправил Молли, чтобы она сегодня переночевала у них дома. Он не был уверен, что вернётся сегодня — не после того, что обнаружилось.

Оливер не отпирался и не пытался отрицать свою вину, только усмехался так, как никогда не усмехался. Гарри не узнавал его: да, они не были лучшими друзьями, но поддерживали контакт и после школы, и после войны. Он думал, что хорошо знает старину Вуда, вечного квиддичного капитана, гриффиндорца до мозга костей... Гарри смотрел на него и не узнавал. Ему казалось, что он попал в какой-то заколдованный мир наоборот, где все совершенно точно сошли с ума.

— Я всё признаю, Гарри, может, хватит уже этих вопросов об одном и том же, — устало произнёс Оливер, когда Гарри в который раз спросил, насколько он уверен, что никто не принуждал его к террористической деятельности и что он делал это по собственному желанию. — Я виновен. Я убил этих людей. И не только этих.

Гарри потёр лоб.

— Я не понимаю, — произнёс он в абсолютном отчаянии. — Я не понимаю, что произошло. Почему, Оливер?

Оливер усмехнулся — грустно.

— У меня была причина.

— И какая же? Какая может быть причина для убийства, особенно после всего того, что мы пережили?

Раздражение охватило Гарри и сжало в своих объятиях. Оливер участвовал в битве за Хогвартс, Оливер помогал Ордену Феникса, Оливер всегда был хорошим парнем, из тех, что на стороне добра, справедливости и прочее, прочее. Что стало с Оливером? Найти бы способ проверить, нет ли на нём Империо...

— Моя причина умерла три недели назад, — произнёс Оливер тихо. Гарри похолодел.

— Кэти, — произнёс он. Три недели назад умерла Кэти Белл, жена Оливера.

— Кэти, — подтвердил Оливер.

— Но я не...

— Я объясню, — криво улыбнулся Оливер. — Ты, наверное, помнишь ту историю с проклятым ожерельем?

Гарри помнил.

— После этого Кэти долго лечилась в Мунго, целители считали, что болезнь ушла насовсем. Мы прожили несколько счастливых лет, пока всё не начало возвращаться.

Гарри этого не знал; он почувствовал укол совести. Когда Джинни рассказывала ему о беседе с Джорджем, он чувствовал себя виноватым, что не мог быть рядом и поддержать товарища в трудную минуту. За то, что не знал, что происходит в семье у его, как ему раньше казалось, друзей. Сейчас он чувствовал себя куда хуже: он не только не знал, но и не хотел знать. И это привело к тому, к чему привело.

— Она страдала. Сильно. Мучилась, постоянно пила зелья, не могла сосредоточиться. Не могла работать, ничего не могла. В общем-то, мы справлялись поначалу, мне так казалось. Потом я понял, что она угасает, и что когда-нибудь... Что это вопрос времени.

Он замолчал, и Гарри захотелось протянуть ему руку, похлопать по плечу, сказать что-нибудь ободряющее, в конце концов, но он не мог заставить себя это сделать. Он просто смотрел на Оливера с жалостью во взгляде и чувствовал себя абсолютно беспомощным. Что он мог сделать сейчас?

Тем временем Оливер совладал с собой и продолжил.

— У нас годовщина должна была быть весной, десять лет. Представляешь? Мы поженились десять лет назад... Мы были молоды, конечно, но к чему было тянуть? Мы войну пережили, тут уж научишься ценить каждую минуту вместе.

Гарри помнил: он был на этой свадьбе, тогда без Джинни, ей нужно было готовиться к выпускным экзаменам в школе. Она потом шутила, что хотела бы поймать свадебный букет, а Гарри обдумывал, как много они смогут потратить на свадьбу. Они поженились в августе две тысячи первого года, через два с половиной года после свадьбы Оливера и Кэти.

— Но она не дожила, — резко произнёс Оливер. — Она была бы жива, если бы не эти ублюдки.

Голос его ожесточился.

— Я не жалею. Не жалею ни о чём, они должны заплатить. Каждый из них.

— Оливер, ты убил ребёнка. В чём виноват мальчишка?

— Он его сын. Его отродье. Макнейра. Знаешь, что Макнейр делал со своими жертвами во время войны?

Гарри хорошо знал: в Аврорате они достаточно подробно изучали дела двух прошедших войн. Он неуверенно кивнул.

— Пусть знает. Пусть знает, что теперь он один, и что возмездие за его поступки настигнет всех, кого он любит.

Гарри смотрел на Оливера так, точно впервые его видел.

— Я не верю, — произнёс он. — Не хочу верить, что ты так считаешь.

— Придётся, — усмехнулся Оливер. — Придётся, Гарри. И посадить меня в Азкабан за всё, что я сделал. Я с радостью буду сидеть в соседней камере с этим ублюдком и рассказывать ему, как убивал его семью.

Он сжал кулаки и зажмурил глаза: на мгновение Гарри показалось, что слёзы польются из его глаз, но Оливер сдержался.

— Ублюдки не должны жить, — голос его звучал глухо.

— Что ж...

Гарри чувствовал себя отвратительно. Ему хотелось выйти из комнаты для допросов, а ещё больше хотелось проснуться у себя дома и обнаружить, что этого дня никогда не было, что всё это приснилось ему, что на самом деле Оливер Вуд и Кэти Белл продолжают счастливо жить в своём доме у моря, и никто из них не является кровожадным убийцей. Он не верил в то, что услышал. В голове всплыла ярость в глазах Невилла, его резкие слова, его...

Нет, решил Гарри, нет. Я не могу думать об этом сейчас.

— Ты не мог работать один, — наконец, заговорил он. — Кто-то сбежал у нас прямо из-под носа и оставил ловушки, которые чуть не лишили одного из моих людей ноги.

Джимми действительно едва удалось обезвредить расставленные явно второпях ловушки для отвлечения внимания. В спешке авроры могли бы не заметить их, и это бы задержало отряд от преследования — на это преступники и рассчитывали.

Оливер молчал.

— Хорошо, — он почувствовал, как от злости становится тяжело говорить. — Зачем вы напали на Джинни?

— Что?

— На Джинни. На мою жену. Это была акция против меня лично?

— Это бред, — Оливер выглядел растерянным. — Я понятия не имею, о чём ты говоришь. Зачем бы мне нападать на Джинни?

— Значит, вас как минимум трое.

Оливер пожал плечами.

— С чего ты решил, что я имею к этому отношение?

— Двое людей в масках Пожирателей Смерти нападают на мою беременную жену в Косом переулке, а потом я ловлю Оливера Вуда в той же маске с палочкой, на которой несколько непростительных. Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять.

Оливер не стал переспрашивать, хотя явно не понял, о ком речь.

— Я всё ещё хочу знать имена подельников, — начал Гарри жёстко, шевеля палочкой записывающее за ними перо, которое почему-то остановилось. — Все до единого. Сотрудничество со следствием может помочь во время суда. Я попробую добиться смягчения приговора, но только если ты пойдёшь со мной на контакт, Оливер, иначе я ничего не смогу сделать.

Он не был уверен, что хочет: он был настолько шокирован происходящим, настолько удивлён, что Оливер даже не пытался отрицать очевидное, что просто не мог во всё это поверить и решить, как к этому относиться. Он был бы рад помочь оступившемуся другу, но разве можно назвать оступившимся человека, сознательно пошедшего на самое худшее преступление — убийство другого человека?

— Ну? — поторопил он, когда Оливер продолжил молчать.

— Нет, Гарри, — наконец, сдался Оливер. Гарри сверлил его тяжёлым взглядом.

— Какого драккла? — резко воскликнул Гарри. — Это твой шанс, Оливер! Ты можешь выйти на свободу раньше, чем твои дружки, можешь начать новую жизнь, можешь искупить свою вину, в конце концов!

— Я не хочу искупать вину! — закричал Оливер. — И не хочу на свободу! Ради чего? Всё, что было мне дорого, умерло! Кэти умерла! Мерлин мой, Гарри, ты совсем меня не слышишь? Мне нечего делать на этой твоей свободе, я лучше сгнию в камере, чем снова буду засыпать в нашей кровати один, без неё!

Он уронил голову на руки, и Гарри услышал его тихие всхлипы. Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он снова нашёл в себе силы заговорить.

— Послушай, Оливер, — тихо начал Гарри. — Для тебя уже ничего не изменится. С тобой покончено, ты прав.

Оливер не реагировал.

— Но у тебя есть шанс... Есть шанс всё это закончить. Сделать хорошее дело. Ты ведь хороший человек, Оливер, мы оба это знаем.

Оливер издал какой-то звук — видимо, усмехнулся, — но головы не поднял. Гарри вздохнул.

— Кэти хотела бы этого, я уверен. Кэти ведь...

Оливер резко поднял голову.

— Замолчи.

— Оливер, послушай...

— Замолчи, Поттер, или я задушу тебя голыми руками.

Гарри сжал кулаки.

— Отлично. Просто отлично.

Он поднялся на ноги, с шумом отодвинув стул.

— Видит Мерлин, я пытался тебе помочь.

В себя Гарри пришёл уже в собственном кабинете, по пути он уронил вешалку и разбил чернильницу, даже не заметив этого. В мыслях билась только одна мысль, которую он не хотел произносить вслух. Оливер Вуд, капитан гриффиндорской квиддичной команды, оптимист, человек, поддерживающий идеалы Ордена Феникса — и такое? Он не мог это поверить, просто в голове не укладывалось. Казалось, будто всё это то ли дурацкий розыгрыш, то ли страшный сон, от которого он всё никак не мог проснуться. Оливер выглядел таким равнодушным, таким отчаявшимся, таким... Гарри стукнул кулаком по столу, почувствовал, как разливается по руке боль от удара. Он не мог — не хотел! — поверить в разворачивающуюся прямо перед его глазами драму.

Успокоившись, он всё-таки вернулся в комнату допросов, отказавшись от помощи подчинённых. Они видели, каким взвинченным он вышел оттуда и пытались дать ему время передохнуть, за это Гарри был им благодарен, но закончить всё это он должен был сам. Теперь это дело было его личным, и он не мог доверить допрос Оливера никому другому.

Он уже собирался озвучить положенное по инструкции, когда неожиданно Оливер жестом призвал его к вниманию.

— Гарри, — начал он неуверенно. — Принеси перо. И бумагу.

— Зачем?

— Принеси.

Гарри приоткрыл дверь, чтобы приманить ещё одно перо, хотя и отчаянно не понимал, что происходит и зачем Оливеру это нужно. Неужели передумал? Хочет написать показания? Кусок пергамента он оторвал от того, на котором записывался допрос.

— Больше? — спросил он, отматывая столько, сколько, по его мнению, должно было хватить на достаточно подробный рассказ обо всём происходящем. Он махнул рукой, мол, сойдёт.

Гарри сел на своё место и внимательно следил за тем, как Оливер нерешительно окунул перо в чернильницу и сосредоточенно рассматривал расплывающиеся на пергаменте кляксы. Затем, осторожно и медленно, он вывел какую-то фразу, но Гарри со своего места не мог разглядеть, что именно. Он продолжал молчать, разглядывая написанное, точно примерял, добавить ли ещё что-нибудь, и Гарри молчал вместе с ним, не решаясь нарушить тишину.

— Спроси меня, — наконец, снова заговорил Оливер, — как звали мою первую подружку.

— Что?

— Гарри, спроси. Как звали твою первую подружку?

В конце концов, попасть в ещё более идиотскую ситуацию было просто невозможно. Он тяжело вздохнул, но всё-таки сдался.

— Как звали твою первую подружку? — медленно повторил Гарри. Оливер торопливо заскрипел пером по пергаменту.

Прежде, чем Гарри успел спросить, что же всё-таки происходит, Оливера поразила молния. Гарри сам не заметил, как оказался возле него, как схватил руку, нащупывая пульс, как повёл палочкой, шепча формулу диагностического заклинания...

Оливер, без сомнения, был мёртв.

* * *

— Непреложный Обет.

Мэд устало потёрла глаза и ещё раз повела палочкой над телом Оливера Вуда.

— Уверена? — угрюмо переспросил Гарри. Мэд коротко кивнула.

— Сто процентов.

Ситуация становилась хуже с каждым часом. Гарри нервно теребил в руках кусок пергамента, на котором Оливер вывел аккуратное «Что до мальчишки... Я соврал. Я жалею, сразу пожалел». А ниже, быстро и торопливо, два слова: «Кристина Монтгомери». Что это могло значить?

— Он себя странно вёл, — поделился Гарри. — Попросил перо, сказал, что надо спросить, как было имя его первой подружки. Потом...

— ...потом молния, — закончила за него Мэд. — Стандартный сценарий.

Гарри нахмурился.

— Но он не успел ничего сказать, только... Это.

Он протянул Мэд кусок пергамента. Она взглянула на него коротко.

— Думаешь, имя подельника? — спросил Гарри. Мэд кивнула.

— Наверняка. Вопросом про подружку он пытался обмануть магию. Или потянуть время.

— Обет ведь действует только в случае фактического нарушения договора?

— Не всегда, — Мэд пожала плечами. — Там всё очень сложно. Есть ритуалы, чтобы это обойти, но это высшая магия. Это явно не тот случай.

Гарри никогда об этом не слышал и, что самое важное, не видел, однако Мэд можно было доверять: ребёнок из семьи потомственных артефактологов и ритуалистов мог знать о всевозможных обрядах куда больше, чем кто-либо ещё. Мэд вздохнула и снова повела палочкой над телом Оливера.

— Он успел сообщить, что хотел.

Гарри задумчиво кивнул. Оливер отказывался идти на сотрудничество — потому что действительно не хотел или потому что боялся, что произойдёт, стоит ему заговорить? И почему он тогда не сказал ему, хотя бы не попытался подать сигнал, сообщить, что есть обстоятельства, которые сильнее него? У них целый штат талантливых магов, может, что-то бы и придумали...

Гарри чувствовал себя отвратительно. Он попросил Мэд вызвать бригаду из Мунго и прислать ему заключение оттуда, когда будет готово — ему придётся писать слишком подробный отчёт о сегодняшней операции. Смерть подозреваемого в стенах Аврората была событием не невозможным, но из ряда вон, а, значит, бумаг придётся заполнить много. И как сообщить родителям Оливера? Если они всё ещё живы, об этом он точно ничего не знал.

Он устало вздохнул и поднялся на ноги. Мэд потянула его за собой — в штаб.

— Нечего тебе тут, — пояснила она. — За ним скоро придут. Я вызову. Выпей кофе.

Гарри слабо улыбнулся: кофе, как и что-либо другое, просто не лезло в горло.

— Что там? — тихо спросила подошедшая к ним Лиза. Мэд потрепала Гарри по плечу и резюмировала:

— Хреново там.

Очевидно, о том, что произошло, в курсе уже были почти все. Грохот от удара молнии наверняка был слышен и в штабе, слишком тонкие были стены. Гарри огляделся: на него смотрело несколько пар испуганных глаз стажёров, и он попытался улыбнуться ободряюще.

— На сегодня хватит, ребята. Идите домой.

Никто, впрочем, не торопился двигаться с места.

— Шеф, что там? — подала голос Джанин Стэнли. Мэд взглянула на неё зло.

— Кому тут надо проверить слух? Всем домой!

Гарри не был бы так резок, но сейчас был Мэд даже благодарен: стажёры поднялись со своих мест и нестройным хором попрощались, направляясь к камину в приёмной. Гарри выдохнул: по-крайней мере, можно было на сегодня обойтись без официальных заявлений и объяснения ситуации. Ему самому предстояло разобраться в происходящем до того, как он сможет кому-то что-то объяснить.

Пока стажёры собирались, они стояли молча, и только после того, как камин полыхнул в последний раз, Лиза внимательно посмотрела на него.

— Шеф, что сделать?

Он попросил её для начала зайти с ним в его кабинет. Мэд за ними не пошла, дел у неё теперь было достаточно.

— Надо найти всё, что можно, об этой женщине, — он отдал ей клочок пергамента, который всё ещё сжимал в ладони. — Вероятно, она что-то знает.

Лиза кивнула, напряжённо глядя на размашистые буквы.

— Или тоже часть банды, — добавил Гарри устало. — На сегодня основная задача — выяснить, кто ещё в этом замешан. После ареста Оливера они могут снова уйти на дно.

— Займусь сейчас же.

Когда Лиза покинула кабинет, её сменила Мэд — с чашкой крепкого кофе.

— Там ещё пара капель из запасов Лизы, — сообщила она, и Гарри с благодарностью принял из её рук чашку. — То ли виски, то ли успокоительное. Не разберёшь.

Она криво усмехнулась и внимательно посмотрела на него.

— Я в порядке, — заверил её Гарри, делая глоток. — Спасибо за беспокойство.

Мэд качнула головой.

— Ребята Дэвиса будут через десять минут, — сообщила она. — Отчёт будем до утра ждать минимум.

— Подождём. Куда уж нам теперь спешить.

— Шёл бы ты домой, шеф.

Он посмотрел на Мэд внимательно. Она оперлась на дверной косяк и смотрела укоризненно.

— Не могу, — наконец, произнёс он устало. — Не могу, Мэд. Не теперь.

Она поджала губы и вышла, так ничего не сказав.

Момент для вылазки был самый неудачный, какой только можно было придумать, но проверить эту Кристину было нужно. Поэтому Гейб собрался с силами и, проглотив пару зелий для концентрации внимания скорее для собственного успокоения, чем ради эффекта, которого не последует, аппарировал вслед за коллегами по нужным координатам.

Его задачей было стоять снаружи и контролировать обстановку, никого не впускать и не выпускать, вызывать помощь, если потребуется. Джимми и Ричи выступали в качестве послов: им нужно было просто попытаться с ней поговорить и выяснить, какое отношение она имеет к Оливеру Вуду и людям в пожирательских масках. Гейб надеялся, что мисс Монтгомери окажется достаточно сговорчивой, чтобы они все отправились домой пораньше, но при этом был уверен, что что-то обязательно пойдёт не так. Кристина Монтгомери наверняка откажется сотрудничать или попытается сбежать — кто бы на её месте не попытался? Главное было её не упустить, иначе Гарри всем им головы снимет.

Палочкой Гейб выводил сложные сети из заклинаний: нужно было проверить дом на наличие чего-то постороннего, раз уж он здесь. Защитные заклинания, ничего необычного — было бы подозрительно, если бы в семье обычных волшебников наколдовали что-то сверх стандартного набора — никаких сильно фонящих артефактов. Кое-где, правда, чувствовалось что-то странное, но приглушённо, будто спрятано под слоем отвлекающих внимание заклинаний. Гейб попробовал ещё диагностику, но эффекта не возымело: он прислушался к тихому потрескиванию заклинаний, неслышному для нетренированного уха, и нахмурился. Он прошёлся вдоль дома и остановился под окном, где, как ему показалось, магический фон немного поменялся. Палочкой пристукнул по каменной кладке, вывел формулу — нет, другую, получше — ещё раз постучал палочкой, зашептал заклинания...

Теперь это больше походило на правду: внутри простой защиты для отвлечения внимания стояла другая, более мощная, такой пользовались боевики прошлых столетий. Гейб присвистнул. Чтобы взломать такую, могло потребоваться до нескольких дней, особенно если взломщик достаточно неопытен, чтобы не заметить нужных крючков сразу. Любая неправильная попытка могла стоить взломщику нескольких часов работы и выигрывала время для человека, эту защиту наложившего. Гейб приподнялся на цыпочки и заглянул внутрь дома, пытаясь разглядеть, что происходит внутри.

Сверкнула вспышка, за ней вторая, третья... Он услышал громкие выкрики боевых заклинаний.

Твою мать.

Гейб торопливо взмахнул палочкой, пытаясь выбить окно, но то не поддалось.

Чего и следовало ожидать.

Он зашептал заклинания, цепляя слой за слоем, теряя драгоценное время, срывался, чертыхался под нос. Концентрация подводила, Гейб никак не мог собрать нужные формулы в одно целое, приходилось начинать сначала.

Он потерял пятнадцать минут, прежде чем смог пробить брешь и влезть в окно. Заклинание, незамеченное им, больно ударило в грудь, и Гейб почувствовал, как начинают отниматься руки. «Finite, Finite!» — сердито зашептал он, но это не помогло. Рука, державшая палочку, ослабла, и Гейб надеялся, что сможет продержаться хотя бы какое-то время.

В комнате, куда он ворвался, всё было уже перевёрнуто вверх дном: Джимми и Ричи чётко отражали заклинания высокой темноволосой женщины и тощего длиннолицего мужчины. Гейб сразу узнал стиль их работы: женщина забрасывала противников боевыми заклинаниями, мужчина обеспечивал сложную многоступенчатую защиту. Их было практически не пробить. Эти сволочи были умными и точно знали, что делают.

Кристина — очевидно, Кристина — удивлённо вскинула брови, прежде чем запустить в Гейба оглушающим заклинанием. В этот момент Ричи послал в неё Петрификус Тоталус, однако щит, выставленный её напарником, поглотил его. Гейб отразил заклинание и бросился в противоположную от коллег сторону — отвлекать внимание.

Кристина была сильным дуэлянтом, ему потребовалось пятнадцать секунд, чтобы осознать это. Она швыряла заклинания практически не глядя, почти не снижая точность. Гейбу мешала рука, которая слабела сильнее с каждым пущенным в ответ заклинанием, ни одно из которых так и не достигло цели. «Твари», — думал он, распаляясь всё больше и больше. В голове точно кто-то напускал тумана — он знал, что это было побочным эффектом от недоломанных защитных заклинаний, через которые он прорвался, но не мог ничего с этим сделать. Ему было сложно сосредоточиться на цели, он терял в скорости...

Он шарахнулся в сторону от пущенного в него Ступефая и почувствовал, как его тело опутали верёвки. Падая, Гейб понял: заклинание было пущено на опережение. Она понимала, что он попытается увернуться. Она видела его состояние и действовала наугад — но попала. Гейб на несколько мгновений закрыл глаза, не в силах справиться с туманом в мыслях, и услышал стук собственного тела о деревянный пол...

Первое, что он увидел, открыв глаза, была его палочка, упавшая в нескольких шагах. Вокруг искрили вспышки боевых и защитных заклинаний, и Гейб не мог понять, сколько времени провёл без сознания. Ему показалось, что у него открылось второе дыхание: от тумана в голове не осталось и следа. Он был голоден, зол и агрессивен. Приливу этих трёх так хорошо знакомых ему чувств он никогда не радовался так сильно, как сегодня: зверь внутри него проснулся и торопился выйти на охоту.

Гейб медленно пододвинулся к палочке и сумел схватить её; в пылу битвы никто не обращал на него внимания, ведь связанный противник больше не представляет угрозы. Гейб бы и сам так подумал, будь он на их месте. Ловким движением он переложил палочку так, чтобы удобно было накладывать заклинание, и снял с себя верёвки. Нужно было вызвать подмогу, пока не стало поздно. Кажется, они нарвались на слишком крепких ребят.

Аврорский значок полыхнул красным, отправляя сигнал в штаб, и тут же над его головой пролетела вспышка. Послышался нечеловеческий дикий вой — и стук чего-то то ли по полу, то ли по стене. Гейб поднял голову и не удержал возгласа ужаса.

Джимми, раскинув руки, повис в воздухе. Крик, который он издавал, был хуже криков банши. Так действовали только самые страшные проклятия, Гейбу не нужны были годы работы в Аврорате, чтобы это знать. Он оказался на ногах в ту же секунду и сбил с ног мужчину, занявшего оборонительную позицию за мягким креслом, а вместе с ним упал и магический барьер, защищавший Кристину.

— Проклятье, — выругалась она, и выбросила руку вперёд, в сторону Гейба. Он отразил одно её заклинание, увернулся от второго, снова выставил щит, отражая третье. Кристина не переставала атаковать. Краем глаза Гейб заметил, как Ричи обездвижил второго преступника. Славно. Гейб чуть было не пропустил пущенный в него красный луч, но вовремя скрылся за огромным шкафом в самом углу комнаты — следом мимо него просвистел зелёный луч непростительного заклинания.

— Совсем одурела?! — крикнул он ей, посылая обездвиживающее, но Кристина не успокаивалась, бросаясь всеми известными ей заклинаниями. Он едва увернулся от Круцио — игра теперь шла по-крупному.

Где, дракклы вас подери, подмога?!

Душераздирающий вопль Джимми заставил его взять себя в руки. Если они с Ричи не будут действовать быстро, рискуют не успеть помочь другу. Он высунулся из-за шкафа и, выставив щит, быстрым движением перебрался за диван, где чуть не споткнулся о связанного мужчину-защитника, потом — выбросил руку вперёд, посылая связывающее заклинание, увернулся от Ступефая, обрушил полки со стены, вынуждая Кристину двинуться влево.

Он выбил палочку у неё из рук заклинанием и повалил на пол уже весом собственного тела. Она пыталась вырваться и отбиться, но Гейб схватил её за горло и наставил палочку — Кристина мгновенно перестала шевелиться, тяжело дыша.

— Вы арестованы, британский Аврорат, — прорычал Гейб. — Incarceros!

Верёвки опутали её тело, и он смог откатиться с неё. Её палочку он на всякий случай отшвырнул ещё дальше — ногой.

— Petrificus Totalus, — произнёс он зло, обездвиживая преступницу. Ещё не хватало, чтобы она развязала верёвки или достала из кармана ещё одну палочку — или банальный нож.

Джимми, издав протяжный крик страшнее прошлых, с громким треском упал на пол. Гейб подскочил на ноги, но упал — от резкой боли в ноге потемнело в глазах.

— Рич, ты цел? — позвал он товарища. — Помощь на подходе.

Он ещё раз ткнул в аврорский значок на своей мантии — торопитесь, давайте, давайте, где вы там. Надо было ждать. Они наверняка доламывали ту брешь, которую он оставил в защитном куполе. Гейб очень надеялся, что им хватит сообразительности найти то окно, в которое он влез сам; иначе они теряют драгоценное время.

— Ричи? — позвал он ещё раз. Ответа не последовало. Морщась от боли, он наложил на себя обезболивающее заклинание и снова попробовал встать. Ну же, где ты, прилив сил, который так нужен?

Заклинание подействовало, и Гейб смог оказаться на ногах. Держась за попадающиеся под руки предметы, он подошёл ближе к лежащему на полу Джимми. Тот хрипло дышал, точно задыхался, глаза его лихорадочно блестели, а лицо покраснело.

— Держись, приятель, — попросил его Гейб, сжимая в руках палочку. Он не был уверен, какие заклинания можно применять в данном случае, в Аврорате их всегда учили не трогать проклятых — это была забота целителей. Без подготовки он мог навредить ему ещё больше, послав заклинание, которое только усугубит его положение.

Гейб огляделся в поисках Ричи и нашёл его, раскинувшимся справа, за диваном. Его глаза были широко открыты.

— Ричи? — с надеждой позвал его Гейб. — Рич?

Он упал на колени рядом с ним, снова взвыв от боли — нога, пусть и под обезболивающими заклинаниями, не терпела подобного обращения. Палочкой он ткнул Ричи в грудь, пытаясь привести его в сознание. Потом ещё раз. И ещё.

Сквозь шум бьющейся где-то в ушах крови он услышал, как в комнату наконец ворвались авроры, и из его глотки вырвался оглушительный вопль отчаяния.

Гарри откинулся на спинку кресла для посетителей в коридоре Мунго и прикрыл глаза. Шёл четвёртый час ожидания, и до сих пор о состоянии Джимми не было никаких новостей.

Как только в Аврорат поступил сигнал от Гейба, Лиза вместе с группой подкрепления немедленно выдвинулись на место, это он узнал из краткого отчёта стажёров, оставленных в штабе. Однако авроры потеряли много времени, пытаясь пробиться через защиту дома, и оказаться на месте вовремя они не смогли. Его самого вызвали из дома, как только стало известно о жертвах. О Гейбе. О Джимми. О Ричи.

Гарри с силой стукнул себя затылком по стене — тот мгновенно отозвался резкой болью. Как это могло произойти? Как он мог допустить это? Почему не проконтролировал, что у его людей достаточно поддержки в случае чего? Почему позволил им отправиться втроём, а сам в это время — страшно подумать — не был с ними?

Это была целиком и полностью его вина. Каждая неудавшаяся операция, каждая жертва, каждое ранение рядового аврора — это вина главы Аврората. Он принял эту мысль вместе с должностью, но это не помогало ему почувствовать себя хоть немного лучше. Наоборот — отчаяние затягивало его в пучину, не давая отвлечься.

В коридоре царило тяжёлое молчание, Гарри просто не знал, что сказать, чтобы хоть как-то разрядить обстановку — да и возможно ли это было после всего, что случилось? За Гейбом то и дело приходил молодой целитель, но он отказывался идти обратно в палату и только отмахивался. Целитель, взбешённый такой реакцией, размахивал руками и обещал пожаловаться начальству, Гейб был спокоен: вот моё начальство — жалуйтесь. К мягким просьбам Гарри всё-таки отправиться в палату и получить, наконец, свою порцию лечения он тоже не прислушивался.

— Можешь сделать мне официальный выговор, главный аврор Поттер, но я с места не сдвинусь, пока не узнаю, что с ним.

Гарри не стал спорить — себе дороже — и пообещал целителю, что как только о состоянии Джимми что-то станет ясно, он лично проводит Гейба в палату и заставит принять все зелья, которые нужно принять. Целитель рассержено схватил ртом воздух, но не смог ничего возразить. Вместо этого он выдал склянку с обезболивающим зельем — по его заверениям, нога Гейба должна была чертовски болеть. Гейб отнекивался, говорил, что переживал и худшее. Так и сидели: Гарри, Гейб и склянка с обезболивающим, отчаянно быстро пустеющая. Говорить им было не о чем, обсуждать произошедшее никто из них не хотел — можно сделать и позже, желательно, уже в Аврорате, когда будут писаться отчёты. От осознания собственной беспомощности Гарри хотелось лезть на стену, но он держал себя в руках и хотя бы делал вид, что пытается расслабиться. Не то чтобы он мог чем-то сильно помочь, оставаясь здесь, в больнице — он думал отправиться на место, помочь Лизе и ребятам с осмотром дома или допросом потерпевших, но она чётко дала ему понять, что справится сама. Гарри каждые полчаса пытался подняться с места и всё-таки забыть о её уверенном тоне, но каждый раз его будто что-то останавливало. Так он и оставался сидеть, прислоняясь к стене и отгоняя от себя дурные мысли.

— Эй, — тихий голос Мэд заставил Гарри вздрогнуть. Он открыл глаза и посмотрел в её растерянное лицо. Он впервые видел её такой — совершенно потерянной.

— Как там?

— Ничего. Как я и думала, просто... — голос её дрогнул. — Просто хотела удостовериться.

— Я видел вспышки. Она швырнула в него Авадой, — глухо произнёс Гейб. — Она целилась в меня, но досталось ему.

Гарри сжал зубы.

— Палочки я передала на экспертизу, — сообщила Мэд после недолгой паузы. — Хотя приговор и без палочек очевиден.

Всем было понятно, что светит преступникам за непростительные заклинания и нападение на сотрудников Аврората при исполнении, но это никак не успокаивало. Гарри снял очки и потёр уставшие глаза.

— Лиза где? — спросил Гейб.

— В штабе, наверное, допрашивает. Если уже закончили на месте.

— Да что им там делать столько времени.

Снова молчали. Гарри чувствовал, как с каждой минутой промедления, внутри него что-то обрывается. Он ничего не мог сделать: целители боролись за жизнь Джимми уже несколько часов, и ни один из них ещё не покинул палату. Дело было дрянь, но не из того разряда, где у него была хоть толика влияния. Всё, что им оставалось делать, это ждать, а от этого он уже успел устать несколько часов назад.

— Ты как? — спросила Мэд, поворачиваясь к Гейбу. — Тебя явно задело.

Она многозначительно посмотрела на почти пустую склянку с обезболивающим зельем. Гейб угрюмо отмахнулся.

— Порядок. Царапинами отделался.

— А это тыквенный сок? — спросила она, кивая на зелье.

— Это чтобы выть не хотелось.

Гарри слабо усмехнулся. Ему бы тоже не помешало что-нибудь от желания выть, но пить прямо в больнице... К тому же, он не был уверен, что сможет выпить столько, чтобы всё вокруг хотя бы на одну сотую мгновения показалось не таким мрачным, как оно было на самом деле.

— Я в порядке, правда, — добавил Гейб уже мягче. — На мне всё как на собаке. Завтра буду в норме.

— На ночь ты всё равно останешься здесь, — твёрдо сообщил Гарри, и Гейб не стал спорить, только чуть дольше задержался на нём взглядом. Мэд что-то недовольно пробурчала себе под нос и упала рядом с ними на скамейку.

— Шла бы ты домой, Лора, — устало произнёс Гарри.

— Лора? — удивлённо переспросила Мэд. — Тут уж кому пора домой, шеф.

— Он прав, ты драккл знает сколько не спала, — подал голос Гейб. — Иди домой.

— Я дождусь, пока целители выйдут. Хочу поговорить.

В упёртости с Лорой Мэдли мало кто мог посоревноваться, да и у Гарри совершенно не было сил спорить. Он обречённо кивнул и вздохнул.

— Значит, будем ждать.

Время потекло ещё медленнее, чем раньше. Гарри постоянно бросал взгляд на часы на стене напротив, но это мало помогало ускорить бег минутных стрелок. Мэд принесла кофе из больничного буфета, судя по вкусу, туда добавили что-то едкое, больничное, и Гарри не хотелось спрашивать, что именно за зелье он только что выпил. К Гейбу снова приходил целитель, снова безуспешно попытался загнать его в палату и ушёл, картинно размахивая руками. Привет-ведьма с серым от испуга лицом спрашивала, не нужно ли им что-нибудь, и приходила ещё два раза, старательно пряча взгляд. Гарри показалось, что прошла целая вечность, а не два часа, когда из палаты, где целители заперлись вместе с Джимми, наконец вышла молодая женщина с убранными в пучок светлыми волосами.

— Вы к Джейкобу Пиксу? — спросила она, и Гарри заметил явный отпечаток усталости на её лице. — Меня зовут Астория Малфой, я буду вести пациента.

Гарри узнал её: он видел эту женщину когда-то вместе с Драко Малфоем. Значит, жена... Миссис Малфой.

Он сам не заметил, как оказался на ногах. Рядом уже стояла прямая, как струна, Мэд. Гейб попытался подняться, но не смог, скривившись от боли в раненной ноге.

— Вам нужно сейчас же отправиться в палату, — серьёзно произнесла миссис Малфой. — Чем больше медлите, тем тяжелее последствия, можете остаться хромым.

— Как он? — вместо попытки оправдаться спросил Гейб.

— Угроза жизни миновала. Мы с коллегами делаем всё возможное, чтобы помочь ему прийти в себя.

Гарри почувствовал, как огромный камень упал с души: Джимми был жив! Это было уже большим достижением.

— Какие шансы? — коротко спросила Мэд.

— Сложно сказать, — миссис Малфой тяжело вздохнула. — Он очень слаб сейчас. Пока не могу точно сказать, сколько времени потребуется, чтобы вернуть его на ноги. Прогнозы тоже неутешительные. Проклятие малоизученное и очень тяжелое, такое встречается один раз на миллион. Мы пока не знаем, откуда оно могло взяться, думаю, этим будет заниматься ваш отдел.

Гарри кивнул. Уж они постараются разобраться.

— Спасибо, что спасли Джейкобу жизнь, — произнёс он искренне. Миссис Малфой сдержанно кивнула.

— Когда я смогу с ним поговорить? — спросил он.

— Не уверена, что в ближайшее время. Он пока не может ни говорить, ни чётко мыслить. Его поместят в искусственный сон на какое-то время, чтобы дать организму восстановиться.

— Надолго? — сухо спросила Мэд.

— На пару дней, не больше. Он будет под постоянным контролем целителей, любые изменения в его состоянии будут отслеживаться. Можете об этом не волноваться.

— А сейчас? — спросил Гейб глухо.

— А сейчас его состояние стабильно тяжёлое.

По-крайней мере, оно было стабильным: в случае с малоизученными проклятиями это был хороший знак. Гарри вздохнул; ситуация была лучше, чем он ожидал, но всё ещё слишком дерьмовой, чтобы быть правдой.

— Я сообщу вам, когда он придёт в себя, — пообещала миссис Малфой. — А теперь, прошу вас, проводите вашего коллегу до палаты и отправляйтесь домой.

Они с Мэд помогли Гейбу подняться; он сделал большой глоток обезболивающего зелья, который должен был помочь ему дойти. У палаты они встретили недовольного целителя, который пообещал, что обязательно направит в Аврорат официальную жалобу на поведение пациентов, и Гарри только и смог, что устало кивнуть.

— Направляйте, что хотите, я даже обещаю сделать ему официальный выговор. Только подлатайте его сегодня.

Целитель продолжал возмущаться таким неуважением к работникам больницы, но слушать его у Гарри просто не оставалось сил, поэтому он молча кивал, пока помогал Гейбу добраться до койки, коротко махнул рукой и вместе с Мэд медленно направился к каминам в приёмной — молча. Пока они знали слишком мало, чтобы загадывать наперёд, но Гарри чувствовал себя немного лучше от мысли, что жизнь Джимми спасена. По-крайней мере, на настоящий момент.

— Иди домой, пожалуйста, — попросил он, уже подхватывая горсть летучего пороха из корзинки.

— Есть ещё дела, — туманно отозвалась Мэд.

— Драккл с тобой, — выплюнул Гарри и шагнул в камин, чётко называя штаб Аврората пунктом назначения.

Дела были и у него.

Гейб никогда не был на похоронах и, честное слово, не бывал бы до самого конца своей жизни. Чёрная мантия давила тугим воротником и не давала нормально дышать — или это удушливый запах цветов на кладбище? Он нервно дёргал за воротник, пытаясь освободиться и дать себе вздохнуть полной грудью, но всё никак не получалось.

Его выпустили из Мунго на следующее утро, ещё три дня он провёл дома. На четвёртый день — сегодня — он аппарировал на кладбище, где должны были хоронить Ричи. Он надеялся, что выглядит не слишком помятым, чтобы не оскорбить чувства его родных — он попросту не знал, как принято выглядеть на похоронах, чтобы не показаться грубым.

Похороны проходили на маггловском кладбище, и Гарри ясно дал понять, что на время церемонии оно будет отгорожено от магглов, поэтому прибывать можно спокойно. Родители Ричи были магглорожденными волшебниками, оставшимися в мире магии, но не потерявшими связи со своим родным миром. Гейб не был уверен, что хоронить волшебника на маггловском кладбище — хорошая идея, но рядом наверняка покоились другие родственники с той же фамилией, и это была дань традиции. Он не знал, но не в данной ситуации было задавать глупые вопросы.

Мать Ричи он узнал сразу, она рыдала так громко, что её невозможно было не заметить. За ней тенью неотступно следовал сутулый мужчина лет пятидесяти, в руках он сжимал чёрную шляпу, которая то взлетала вверх, к голове, но так и оставалась сжатой в ладони, не касаясь блестящей лысины. Гейб хотел подойти к ним, но не решился: ему казалось, что ещё одно напоминание о смерти сына окончательно их сломает.

Тихо к нему подошла Мэд.

— Как тут? — спросил он нервно.

— Хреново, — честно ответила она.

— Как Джим?

— В Мунго. В себя уже пришёл, но вставать не разрешают. Я вчера говорила с целителем, состояние стабилизируется.

— Это главное.

Мэд коротко кивнула и посмотрела на него долгим изучающим взглядом.

— Ты под обезболивающим?

— Уже нет. Говорю же, как на собаке.

Она только криво ухмыльнулась.

Постепенно собирались и другие авроры, прибыли даже стажёры, которых наверняка пригласил сам Гарри, ребята из других отделов, молодые девушки в выкрашенных в чёрное мантиях... Он не знал и половины тех, кто пришёл на кладбище, чтобы попрощаться с Ричи, и мог только с грустью думать о том, скольких людей его смерть сделала несчастными. К нему подошла Лиза — он крепко сжал её руку, мысленно умоляя её не плакать. Её голубые глаза были полны слёз, но она держала себя в руках.

Гарри выглядел убитым. Он тихо о чём-то переговаривался с подходившими к нему волшебниками, но взгляд его был пустым. Гейб хотел подойти к нему, но так и не придумал, что ему сказать.

— Держи, — Мэд подала ему фляжку. Гейб сделал большой глоток огневиски и передал Лизе — та покачала головой.

Когда церемония началась, Гейб встал чуть поодаль, за спинами других волшебников. То и дело слышались всхлипы и сдавленные рыдания женщин. Гарри, стоявший прямо напротив, сжимал в руках волшебную палочку и сверлил взглядом тело Ричи в открытом гробу, будто не верил, что он вот так запросто позволит себя похоронить.

Лицо Ричи было спокойным, не таким, каким Гейб видел его в последний раз. Сейчас он выглядел так, будто просто лёг вздремнуть и вот-вот проснётся; лицо его не искажала гримаса боли, злобы и непонимания. Глаза его были закрыты, сам он одет в парадную мантию, а в сложенных на груди руках покоилась палочка.

Гейб сильнее сжал руку Лизы, не особенно вслушиваясь в прощальную речь. После того, как смолк громкий голос министерского чиновника, Гарри, отец Ричи и ещё несколько волшебников вышли вперёд и вскинули палочки, поднимая гроб с телом Ричи и отправляя его в землю.

Через несколько минут всё было кончено.

— Нужно подойти к его родителям, — тихо произнесла Лиза, и Гейб послушно последовал за ней.

Рядом с мистером и миссис Кут уже стоял Гарри, который всем своим видом напоминал побитую жизнью собаку.

— Мне очень жаль. Примите мои соболезнования, — произнёс он тихо. — Ричард был одним из лучших.

— Был! — неожиданно пронзительно закричала миссис Кут. — Был, Поттер! Мой сын был лучшим! Ваш проклятый Аврорат сгубил его!

Гарри опустил голову. Мистер Кут попытался что-то сказать, но его никто не слушал.

— Нет! — вскрикнула миссис Кут ещё громче. — Это вы, Поттер! Лично вы сгубили моего сына!

Она задохнулась в рыданиях, когда мистер Кут твёрдо взял её за плечи и потянул в сторону.

— Извините нас, мистер Поттер, — произнёс он. — Извините. Пойдём, Джоан. Прекрати, хватит.

Лиза подошла к Гарри первая и тут же обняла его.

— Не слушай её, ты не виноват, — торопливо сказала она.

— Мы не рассчитывали на бой, Гарри, — поддержал её Гейб. — Это должен был быть обычный разговор. Вспомни, мы обсуждали это заранее.

— Гейба ведь там не должно было быть, помнишь? — спросила Лиза, отпуская Гарри. — Мы в последний момент решили, что кто-то должен быть снаружи просто на всякий случай.

— Мы были уверены, что эта Кристина только посредник или связной.

— Да, Гарри. Это моя вина, я ведь составляла файл на неё...

Гарри вымученно улыбнулся.

— Спасибо, — тихо произнёс он.

— В этом нет твоей вины, шеф, — Гейб сжал плечо Гарри. — Ты не мог знать.

— Да, конечно, — скупо кивнул Гарри, но Гейб понял: он не поверил ни единому сказанному ими слову. Он извинился и заторопился прочь — нужно было что-то проконтролировать.

— Хочет побыть один, — задумчиво произнесла Лиза.

Гейб горько усмехнулся и притянул её к себе. Лиза зарылась в его мантию носом и издала тихий всхлип, но когда Гейб отодвинулся и посмотрел в её лицо, на нём не было ни одной слезинки.

Когда очередь из тех, кто хотел взглянуть на памятник Ричи, иссякла, Гейб вслед за Лизой подошёл ближе. Высокий столб из серого гранита, высеченное имя, даты рождения и смерти. Таких памятников были тысячи даже здесь, на этом самом кладбище, от других не отличишь. Он почувствовал, что злится: Ричи был не таким, как все остальные, и был достоин чего-то... особенного, что ли. Не этой могильной серости, и уж точно не смерти от шального заклятия какой-то психопатки.

Справа от них остановилась Мэд.

— Я пойду, — тихо сообщила она. — У меня ещё дежурство.

— Береги себя, — произнесла Лиза, крепко её обнимая. Мэд пришлось склонить голову, чтобы уткнуться ей в плечо.

— Хорошо, — кивнула она. — И ты.

Лиза на прощание сжала её руку и улыбнулась. Гейб кивнул.

— Скоро увидимся.

— В смысле, скоро увидимся? — удивлённо взглянула на него Лиза. — Ты в штаб?

— Да, хочу проверить, что нового за время моего отсутствия.

— Гейб! — глаза Лизы блестели возмущением. — Тебя из Мунго выпустили под личную ответственность Гарри, если ты не забыл, так что отправляйся домой и...

Он притянул её к себе и осторожно погладил по волосам. Лиза пыталась что-то сказать, но он не слушал.

— Постой так, будь другом, — произнёс он, утыкаясь носом в её волосы. — Я устал как собака.

— Тогда иди домой и поспи, — возмущённо пискнула она, комкая пальцами его мантию.

Он улыбнулся, быстро целуя её в макушку.

— Не пойдёт. Гарри нужна помощь.

— Тогда я пойду с тобой.

Гейб отстранился и серьёзно посмотрел на Лизу.

— А вот этого не надо. Иди домой и выспись. Завтра у тебя утренняя смена, да?

Она недовольно кивнула.

— Вот и хорошо. Провожу тебя — и в штаб.

Он бросил последний взгляд на могилу друга и медленно двинулся в сторону — аппарировать прямо среди могил казалось ему неприличным. Сначала он проводил взглядом исчезающую в воздухе Лизу, а потом с негромким хлопком растворился сам.

В штабе было тихо, так тихо, как никогда не было. Стажёры старались не собираться группами и тихо переговаривались, косясь то на него, то на Мэд, то на кабинет Гарри; младшие авроры усиленно строчили что-то в пергаментах — наверняка выверяли отчёты до последней запятой, не решаясь попросить старших помочь. На столе Ричи стояла его колдография, и Гейб с большим усилием проходил мимо, не останавливаясь. Двигающийся, как будто живой Ричи весело улыбался и подмигивал своим случайным зрителям. На нём была аврорская форма с аврорским же значком. Гейб помнил эту колдографию годичной давности, тогда их всех снимали для личных дел. И сюда должна была пойти та колдография, которая была в деле, серьёзная, без улыбки, в профиль и лицом в колдокамеру, но видимо Гарри решил иначе. Гейб был с ним полностью согласен: оставить в память о таком человеке, как Ричи, что-то неживое было бы самым настоящим преступлением. Так случайно сделанная колдография оказалась напоминанием о том, что больше за этим столом Ричи не будет травить анекдоты, играть в шахматы или жаловаться на неуспехи в личной жизни.

Атмосфера, в общем, царила крайне напряжённая, и Гейбу казалось, что время течёт медленнее, чем обычно. Он не решался ни с кем заговорить, да никто и не стремился: он был очевидцем событий, на его глазах убили одного товарища, а второго прокляли до состояния, которому сложно позавидовать, он сам пострадал, едва ушёл живым... Гейб бы с собой тоже не разговаривал, наверное. Мало ли, что в этот момент творится в голове у человека, только что похоронившего друга и боевого товарища.

Он успел только разобрать по нескольким аккуратным стопкам бумаги, беспорядочно сваленные на его столе, когда к нему подошёл Гарри. Он всё ещё был в мантии, в которой был на похоронах, и на его лице читалась вселенская усталость.

— Гейб, иди домой, — попросил он.

— Сам бы шёл домой, Гарри.

Гарри ухмыльнулся. Гейбу показалось, что она за несколько дней стал старше, на его лбу отчётливо проступала морщина, которая появляется у людей, которые постоянно хмурятся, а на бледном лице едва выделялись яркие глаза, прикрытые стёклами очков.

— Вообще-то, ты на больничном и работать тебе не положено.

— Я в порядке, — вздохнул Гейб. Гарри должен был лучше других понимать, что Гейбу эти больничные нужны меньше, чем любому другому аврору в команде.

— Я знаю. Но пока твой целитель не подтвердит, что ты можешь вернуться к работе, я не желаю тебя здесь видеть. Понятно?

Гейбу ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Он ещё попытался что-то сделать с бумагами, да хотя бы разложить их по порядку, но голова мгновенно наполнялась печальными мыслями, и он бросил это неблагодарное занятие. Перед тем, как уйти, он приготовил для Мэд кофе, хотя верил, что себе она сможет сделать что-то и получше.

Она лежала на кипе бумаг, лениво водя пером по пустому пергаменту.

— Ты как? — спросил Гейб, опуская перед ней кружку. Мэд встрепенулась.

— Не верю, что всё это на самом деле.

— Я тоже.

Они помолчали несколько секунд, а потом Мэд протянула руку к горячей дымящейся кружке.

— Спасибо, — она улыбнулась уголком губ.

— Ерунда.

Она внимательно посмотрела на него и сделала глоток.

— Гарри выгнал?

— Естественно, — Гейб усмехнулся. — Может, и к лучшему. Нога немного ноет.

— Зайди к целителю. Там что-то неправильно срослось, если костероста было мало. Или если нарушал постельный режим.

Гейб не стал признаваться, что нарушал, Мэд тоже не стала спрашивать об очевидном, поэтому просто повторила максимально убедительно:

— В Мунго.

Гейб кивнул. Как-нибудь наведается, всё равно ему нужно будет просить целителя о подтверждении для Гарри. Он надеялся, что сможет вернуться к работе через пару дней, но вспомнил чрезмерную опеку своего целителя и уже не был так в этом уверен. Раньше ему всегда удавалось найти подход к тому, кто лечил его, но сейчас это казалось какой-то невыполнимой задачей — у Гейба просто не оставалось на это сил.

— Ну, увидимся... Думаю, через пару дней, — он махнул рукой, и Мэд только сдержанно кивнула в ответ. Он чувствовал, что она провожает его взглядом до самого выхода в приёмную, но не оборачивался. Через камин он направился домой, а оттуда сразу же аппарировал.

Лиза открыла ему дверь с красными от слёз глазами и стаканом огневиски в руке.

— Я пришёл.

Она смотрела на него внимательно и долго, Гейб даже начал нервничать.

— Лиз? — позвал он. — Всё в порядке?

Она покачала головой — нет, не в порядке — и в следующее мгновение кинулась ему на шею, целуя так неистово, что Гейб растерялся и не сразу сообразил, что ему делать.

Впрочем, это быстро прошло.

Позже она свернулась калачиком и забилась к нему под бок, и он почувствовал, как её тело бьёт мелкая дрожь. Гейб осторожно погладил рыжие волосы, разметавшиеся по подушке.

— Замёрзла?

Лиза почти незаметно качнула головой. Он всё-таки накрыл её одеялом и плотнее прижал к себе. Постепенно она перестала дрожать.

Он чувствовал себя отвратительно и великолепно одновременно; Гейб боялся, что Лиза, протрезвев, пожалеет об этом, но не смог вовремя остановиться. В голове бились остатки каких-то мыслей, с которыми он пришёл к ней, что-то, что он хотел сказать, но это всё было неважно. Он чувствовал, как она постепенно согревается в его руках, и понимал, что даже если она выставит его после этого и никогда не захочет видеть, он никогда не пожалеет о том, что произошло.

— Этот день одновременно лучшее, что случилось со мной за последнее время, и самое дерьмовое, что только могло случиться, — тихо произнесла Лиза, пальцем дотрагиваясь до его ладони и выводя причудливый узор. Гейб коснулся губами её спутанных волос и улыбнулся.

— Это говорит огневиски или Лиза?

Она шлёпнула его по руке.

— Это говорит Лиза, — ответила она недовольно. — Не так уж много я и выпила. Просто... Просто мне показалось, что без алкоголя я точно свихнусь здесь одна.

Гейб мысленно отругал себя за то, что позволил ей напиваться в одиночестве. Он мог остаться с ней, она ведь хотела, но долг звал, и он пошёл. Он был нужнее Лизе, чем Гарри, и за этот неправильно сделанный выбор ему хотелось дать самому себе по лицу. Гейб шумно выдохнул.

— Ты лучшее, что произошло со мной за последние десять лет.

Она ничего не ответила, но ему показалось, что он слышит, как она улыбается.

— Хочешь чего-нибудь? — спросил он через какое-то время.

— Хочу проснуться и чтобы этого не было, — отозвалась Лиза. — Похорон. Проклятия Джима. Этих чёртовых Пожирателей или кто они...

— Я тоже, — признался он.

Усталость набросилась на Гейба совершенно неожиданно, и он сам не заметил, как уснул, убаюканный тихим сопением Лизы рядом. День был катастрофически долгим — им обоим нужно было отдохнуть.

Во сне его преследовали зелёные вспышки, звериный рёв и он сам, в шаге от роковой ошибки...

* * *

Он проснулся точно от резкого падения. Лиза смотрела на него своими огромными голубыми глазами, опираясь на согнутую в локте руку.

— Проснулся? — улыбнулась она, заметив, что он открыл глаза.

— Сколько времени?

— Утро уже. Я бы принесла кофе в постель, но не хотела будить.

Он сонно кивнул и перевернулся на другой бок. Лиза расхохоталась — уже громко.

Через полчаса он всё-таки выполз на кухню, где Лиза готовила кофе. В ногах у неё тёрлась пушистая Флаффи, в надежде, что и ей что-нибудь перепадёт с хозяйского стола, но Лиза только ласково отпихивала её ногой, когда совсем мешалась. Серая майка, совершенно обычная, показалась Гейбу самой лучшей одеждой, которую он на ней до сих пор видел: особенно когда она потянулась за чем-то на верхней полке. Он удовлетворённо вздохнул и плюхнулся на привычный стул.

— Завтрак не предлагаю, — сразу предупредила она. — Но в холодильнике можешь посмотреть, что приглянется.

В шкафу — Гейб никак не мог называть это иначе — он нашёл несколько кусочков сыра и яблоко, что, в целом, походило на какое-то подобие завтрака. Яйца он заметил не сразу, но всё-таки заметил: это было уже ближе к тому, что он хотел съесть.

— Ты не против? — спросил он, кивая на девственно чистую сковороду, и Лиза только плечами пожала, мол, пожалуйста.

— Я буду в душе. И покорми Флаффи, если не сложно.

Гейб внимательно посмотрел на кошку, которая сверлила его зелёными глазами, и вздохнул.

— Ты-то что ешь, создание? — спросил он, обшаривая полки в поисках кошачьего корма. Они покупали его вместе, кажется, там должен был быть большой пакет с какими-то сухими подушечками...

Корм нашёлся под раковиной — Лизе точно нужно было пересмотреть свои взгляды на ориентирование на местности. Когда Гейб подозвал к себе миску, которая оказалась в ящике над раковиной (видимо, спать Флаффи предполагалось в раковине, иначе логики Гейб не видел), кошка уже нетерпеливо помахивала хвостом и недовольно мяукнула, когда перед ней поставили еду.

— Чем ты недовольна, чудовище? — спросил Гейб с вызовом, но смягчился, уловив в подёргивании ухом что-то милое. — Ладно, ешь давай. А мне надо придумать, чем накормить твою хозяйку.

Жаль, к яичнице не нашлось ничего — помидоров или колбасы — но Гейб справился и так, и хотя его кулинарные способности оставляли желать лучшего, он старательно пыхтел над завтраком, чтобы порадовать хозяйку дома. Через пятнадцать минут, когда Лиза вышла из ванной в одном только полотенце и с мокрыми волосами, он чуть было не забыл про всё на свете, включая яичницу на плите, но она напомнила, мягко отстранив его от себя.

— Сначала еда, потом всё остальное, — деловито произнесла она и оперлась спиной на кухонный стол. Гейб в это время суетился с тарелками — куда она их дела, дракклы? Определённо этой кухне нужен был новый хозяин.

Он как раз пытался вспомнить отличное заклинание, которое солило блюдо точно по вкусу того, кто его ел, когда до этого молчавшая Лиза подала голос.

— Знаешь... — начала она неуверенно. — Знаешь, я ведь никому не рассказывала про своего отца.

— Ты рассказывала мне, — заметил Гейб, поворачивая к ней голову. Лиза посмотрела на него внимательным, долгим взглядом.

— В том-то и дело, — произнесла она задумчиво. — В том-то и дело...

Гарри знал, как попасть в камин дома Рона и Гермионы на всякий непредвиденный случай, и вопиющим образом воспользовался этим сейчас. Он мог, конечно, послать друзьям патронуса или подождать до утра, но, покидая штаб, он понял, что просто не может отправиться домой... вот так. В таком состоянии. Он не хотел смотреть в печальные и всё понимающие глаза Джинни. Не хотел тревожить её сон, если ей всё-таки удалось заснуть — Лили будила её несколько раз за ночь, ей нужно было отдыхать. Гарри, честно говоря, очень хотелось выпить, и он не был уверен, что перенесёт это в одиночку.

Поэтому он назвал пароль, отпирающий камин дома Рона и Гермионы снаружи, и оказался в их тёмной гостиной. Часы показывали половину первого ночи, и Гарри надеялся, что ему не придётся доставать друзей из постели — хоть бы они только-только укладывались спать, а? В конце концов, Рон часто остаётся над отчётами до поздней ночи, может быть, и сегодня...

В кухне горел свет, и Гарри, стараясь не наткнуться на игрушки Рози или мебель, медленно побрёл туда. В дверях он столкнулся с Роном, вооружённым волшебной палочкой.

— Это я, — Гарри поднял руки, мол, сдаюсь. Рон нервно огляделся и опустил палочку.

— Гарри, что случилось? — спросил он быстро.

— Прости, что не предупредил. Просто...

Рон посмотрел на него внимательно.

— Ты в порядке, дружище?

Гарри покачал головой, не в силах соврать.

— Пойдём, — позвал Рон, не задавая лишних вопросов, и уже вместе они оказались на кухне, где горел свет. Рон явно не собирался спать: на столе уже стояла едва открытая бутылка огневиски, один стакан и какая-то еда на тарелке, Гарри не вглядывался.

— Есть будешь? — спросил Рон, доставая из шкафчика ещё один стакан, но Гарри отказался. Янтарная жидкость быстро наполнила стаканы, и первую порцию они оба выпили залпом, ничего не говоря. Гарри чувствовал себя отвратительно, ещё более отвратительно после первого глотка, но понял, что по-другому просто никак не сможет. Рон, слава Мерлину, не стал его за это осуждать и налил ещё по стакану.

— Рассказывай, — потребовал он. — Что-то дома?

Гарри заметил, как друг нахмурился, и поспешил заверить его, что с Джинни и детьми всё в порядке.

— Я ещё там не был, на самом деле... С утра. После похорон.

Рон понимающе кивнул.

— Точно. Я чуть не забыл.

Они не виделись с того момента, как всё произошло, но Джинни наверняка рассказывала. Да и сам Гарри написал небольшое письмо с извинениями: пришлось перенести обед, который они планировали ещё месяц назад. Он не был уверен, когда теперь удастся встретиться, и надеялся, что сегодняшний ночной визит послужит хотя бы каким-то оправданием за это.

Нет, на самом деле, Гарри просто нужен был кто-то, кто выслушает его. Лучшей кандидатуры, чем его самый близкий друг, друг детства, он просто не знал.

— Это какая-то катастрофа, Рон, — произнёс Гарри, откидываясь на спинку стула. — Обвиняемые отказываются идти на контакт, и ничего от них не добиться.

— Да, я читал в «Пророке», что двоих взяли.

— Ты одного из них знаешь.

— В смысле? — подавился Рон.

— Стэн Шанпайк.

— Стэн? Но он же невиновным был признан? Доказали, что он под Империо был, когда с Пожирателями сотрудничал!

— Был, — согласился Гарри. — Он два года тогда в Азкабане провёл, прежде чем его оправдали.

— Ублюдок, — прорычал Рон. — Сколько боггарта ни корми...

Гарри вздохнул. Он тоже не поверил, когда увидел Стэна в допросной. Он помнил, как лично присутствовал на суде, где его оправдали, и был уверен, что теперь, когда наконец, ужасная несправедливость, которая его постигла, была исправлена, Стэн вернётся к нормальной жизни. Все обвинения с него были сняты, он даже получил какую-то небольшую компенсацию, кажется... Или нет? В общем, ему нашлось, за что мстить Пожирателям: за то, что втянули его в дело, которое стоило ему свободы. Или он добровольно мстил старым товарищам, из-за которых и попал в Азкабан? Гарри не знал и теперь уже совершенно точно не понимал. После того, что произошло с Оливером, он уже и не знал, что думать.

— Вторая задержанная, Кристина Монтгомери, тоже пострадала. У неё брата в девяносто шестом Фенрир загрыз, — продолжил Гарри. Лицо Рона вытянулось от удивления; он потянулся к стакану и сделал большой глоток.

— Отстой, — прокомментировал он.

— Да уж точно.

В газетах по поводу этого уже кое-что было, но Гарри настаивал, чтобы на данный момент имена подозреваемых не разглашались, хотя информацию об Оливере им всё-таки пришлось раскрыть. К дому миссис Вуд в Глостершире на всякий случай пришлось отправить пару хит-визардов: кто знает, что придёт в голову соседям, которые решат, что Оливер был активным членом Пожирателей Смерти во время войны. Гарри постарался договориться с журналистами, чтобы историю Оливера осветили как-нибудь помягче, но всё же получилось то, что получилось. Пока всё было спокойно, но Гарри не мог сказать, помогли хит-визарды или просто здравый смысл.

Он посмотрел на задумчивого Рона.

— Гермиона спит?

— Да, — произнёс Рон поспешно. — Много работает в последнее время. Ложится поздно, встаёт рано. Пускай спит.

Гарри кивнул: естественно, пускай спит. О трудоспособности и рвении Гермионы к работе можно было слагать легенды. Иногда ему казалось, что она работает даже больше, чем он, хотя Джинни утверждала, что это просто невозможно.

— У вас всё в порядке? — спросил Гарри. Рон состроил такую рожу, что он понял: вопрос был задан зря.

— Кажется, да.

— Кажется?

Рон вздохнул.

— Мы почти не видимся в последнее время. Мне кажется, на работе ей интереснее, чем с нами. Но я понимаю, что время сейчас непростое, что я... Ай, давай не об этом.

Гарри кивнул. Он боялся, что если начнёт думать о том, что и у его друзей в семейной жизни не всё в порядке, его голова просто взорвётся от количества мыслей. Рон и Гермиона были для него чем-то постоянным, какой-то константой, которая не могла измениться ни с того, ни с сего — а поэтому он отчаянно цеплялся за возможность не думать, что что-то происходит. Это просто временные трудности, так часто бывает. У них с Джинни тоже, в конце концов...

Он подумал о том, что Джинни наверняка волнуется и может быть даже не может уснуть, и сделал быстрый глоток виски. Напиток попал не в то горло, и Гарри закашлялся — Рон услужливо похлопал его по спине.

— Спасибо, — кивнул Гарри, отодвигая от себя стакан.

— Как думаешь, вы уже всех взяли? — неожиданно спросил Рон. Гарри невесело усмехнулся: он постоянно думал об этом и сам.

— Думаю, что нет, — наконец, ответил он с тяжёлым вздохом. — И я не знаю, где искать остальных. И нужно ли искать. Оливер назвал только имя Кристины. Может быть, она была главной?

— Может быть, — согласился Рон. — Кто ещё под ударом?

— Как минимум, Малфои и Нотт. Жена Малфоя, кстати, работает в Мунго, она лечит Джимми. Очень приятная женщина, настоящий профессионал своего дела.

— Удивительно, как хорьку удалось такую отхватить, — усмехнулся Рон и посмотрел на Гарри. — Так что дальше?

— Я не знаю, — честно признался Гарри. — Знаю только, что я самый отвратительный глава Аврората в истории.

Рон попытался что-то возразить, но Гарри его перебил.

— Один мой человек умер, второй в Мунго — без надежды на возвращение к службе. И я мог это предотвратить, если бы хорошенько подумал заранее, а не пустил всё на самотёк.

— Гарри, ты ведь не мог знать...

— Должен был! — воскликнул Гарри, но тут же понизил голос. — Я должен был, Рон. Я отвечаю за них за всех, за всю страну. Всё случившееся — целиком и полностью моя вина.

— Думаешь, при Скримджере и Робардсе меньше авроров гибло?

— Так то во время войны, Рон, — устало возразил Гарри. — А у нас мирное время. И никакого Волдеморта.

Рон вздохнул и сдался, Гарри был ему за это благодарен. Все его подчинённые как сговорились и дружно просили его не винить себя, но как он мог? Он потерял двоих своих людей, и оставалось только благодарить бога за то, что Джимми хотя бы остался жив, шансов на здоровье у него оставалось ужасающе мало...

Они ещё посидели в тишине несколько минут, пока Рон не взглянул на часы и не присвистнул.

— Предлагаю пойти спать, — он поднялся на ноги и движением палочки отправил бутылку в шкаф, а стаканы — в мойку. — Оставайся сегодня у нас, постелим тебе в гостевой.

Гарри тоже поднялся.

— Нет, домой пойду, — произнёс он твёрдо. — Попытаюсь быть хотя бы приличным мужем. Хорошим уже точно не светит.

Рон проводил его до камина и пообещал, что завтра зайдёт сам. Гарри не был уверен, что будет дома в это время, но предложение принял с благодарностью. В конце концов, кто-то должен побыть с Джинни, пока его самого рядом нет.

* * *

— Смотрите, кто пришёл!

Гарри поднял голову на донёсшийся до него бодрый голос и торопливо встал из-за стола, чтобы посмотреть. Когда он появился в штабе, Мэд как раз обнимала Джимми, неловко схватившегося одной рукой за стену, второй он похлопал её по плечу.

— Садись, — Лиза подтащила стул к ближайшему столу. Мэд помогла Джиму усесться, и Гарри заметил, как ловко и осторожно она это сделала, будто и вовсе случайно рядом оказалась.

— Как себя чувствуешь? — спросил он, улыбаясь как можно более непринуждённо.

— Да помаленьку, — произнёс Джимми неуверенно. — Выписали вот, решил вас проведать.

Гарри был в курсе, что его выписали: он постоянно писал целителям, которые занимались его делом, иногда заходил лично и даже предлагал оплатить нужные зелья, но миссис Малфой строго отказывалась. Ещё не хватало, чтобы авроры сами платили за лечение рабочих травм. Гарри переживал, что лекарства могут стоить дорого и что достать их будет непросто, а получить деньги от Министерства — та ещё задачка, если действовать нужно без промедления. Миссис Малфой смотрела на него, точно на неразумного мальчишку, но тем не менее продолжала каждые несколько дней отправлять ему подробные письма о состоянии Джимми.

Джима выпустили из Мунго буквально несколько дней назад. Миссис Малфой заверила, что он уже достаточно окреп, чтобы самостоятельно позаботиться о себе, но попросила следить, чтобы он принимал зелья и появлялся на осмотрах — ей не очень нравился его настрой. Честное слово, Гарри тоже не очень нравился. Они с Гейбом помогали Джиму перевезти вещи к родителям, которые решили, что одному ему сейчас оставаться точно не стоит, хотя он и съехал почти сразу после выпускного. Джимми расстроился, что приходится покидать обжитую и уже такую любимую комнату, но с этим ему пришлось смириться: он пока с трудом мог обслуживать себя сам.

Слава Мерлину, они не жили вместе с Ричи. Страшно представить, какого возвращаться в место, где раньше звучал смех лучшего друга, а теперь его больше никогда не услышать. Сейчас же Джимми вполне утешался мыслью, что долечится и сможет вернуться в свою уютную холостяцкую берлогу.

— Когда вернёшься на работу? — спросила Джанин, присевшая на краешке стола рядом. Джимми посмотрел на неё напряжённо и поджал губы вместо ответа.

— Я что-то не то спросила, кажется? — занервничала она под взглядами остальных, и Гарри поспешил объяснить то, что остальные — видимо, в силу опыта — понимали без слов.

— Я не могу допустить Джима до работа в Аврорате, Джанин, — произнёс он тихо. — Проклятие редкое и достаточно опасное, целители не знают всех возможных эффектов. Тем более, Джимми сейчас нужно много отдыхать и восстанавливаться.

— Да, в Аврорате с этим точно напряжённо, — отозвалась Джанин, едва он успел закончить. — Прости, Джимми.

— Да ладно, — он невесело усмехнулся. — Я всё равно не очень хорошо себя чувствую. Целители говорят, что нужно много восстанавливающих процедур.

Мэд сжала руку на плече Джимми.

— Ты справишься, — твёрдо произнесла она, и Джим улыбнулся.

— Спасибо, Мэд. Буду стараться.

— Ещё как будешь, — подтвердила Лиза. — И только попробуй не поправиться в ближайшее время, у нас на твоё возвращение большие планы.

Они ещё о чём-то говорили, но разговор отчаянно не клеился: Джимми был напряжён, Джанин, задавшая неудобный вопрос, скоро сослалась на важные дела и ускользнула, другие сочувствующие быстро проглотили заготовленные речи и разошлись по местам вслед за ней. Гарри чувствовал себя неловко. Он не знал, что сказать Джиму и как поддержать его. Он понимал, что если бы ему удалось вернуться к работе, он бы наверняка отвлёкся и смог быстрее прийти в норму, но в Аврорате существовали нормы, нарушать которые было нельзя. Физическое и психологическое здоровье авроров постоянно и очень жёстко контролировалось, да дело было не только в проверках — работа прибавила бы стресса, отвлекала бы от восстановления. Миссис Малфой не пыталась его утешить или дать ложную надежду: скорее всего впереди у Джимми год-два восстановления, а потом уже можно будет подумать, насколько он готов вернуться к работе. Впрочем, она была уверена, путь в боевики ему теперь закрыт.

— Мы буквально вытащили его с того света, мистер Поттер, — говорила она серьёзно. — И это большая удача.

— Это целиком и полностью ваша заслуга, а не удача, — произнёс тогда Гарри. Она посмотрела на него с некоторой укоризной.

— Естественно, я не умаляю заслуг моих коллег. Но не каждого пациента, попавшего под проклятие подобной силы, удаётся спасти. В данном случае мистера Пикса спасло чудо, не иначе. И ему понадобится очень много работать, чтобы снова прийти в норму. Понимаете?

Гарри, конечно, понимал. Он пока не слишком вник в план восстановления, но знал, что Джиму положены регулярные осмотры у целителей и целый список зелий, которые Гарри был готов лично приносить, лишь бы он быстрее пошёл на поправку. Он узнал, противопоказано ли Джимми что-то, скорее на всякий случай, но детальные инструкции получили мистер и миссис Пикс, которые и взяли на себя все заботы о сыне.

Лиза принесла кофе, Мэд развлекала их разговорами. Гарри впервые видел, чтобы она так много говорила: о своих соседях, у которых не только дурной характер, но и с магией проблемы, о садовых гномах, сбежавших из соседского сада к ним, о том, как очередной эксперимент её деда решил жить собственной жизнью и устроил вендетту домашнему коту, который после этого несколько дней жил в саду, полном гномов... Джимми улыбался, пытался даже смеяться, но вяло; Гарри видел пустоту в его глазах, и сердце его сжималось. Он не знал, что может сделать — да хоть что-нибудь! Он хотел — но не знал. Нужно будет переговорить с его родителями, решил Гарри, и ещё раз с миссис Малфой. Тогда можно будет решить...

Минут через двадцать Джимми собрался домой.

— Мэд, если не сложно, проводишь до камина? — попросил он. — С вами хорошо, но как-то мне становится...

Он проглотил последнее слово, но Гарри понимал: хреново. Он кивнул и подал Джимми руку, чтобы помочь встать, но тот отмахнулся, вместо этого опёрся на спинку своего стула.

— Заглядывай, — попросила его Лиза, сжимая на прощание ладонь. Джимми пообещал, что будет, обязательно, куда он без них? Мэд подхватила его под руку, и они медленно направились в приёмную, к каминам.

— Надеюсь, он поправится, — тихо произнесла Лиза, когда они остались вдвоём. Гарри не смог ничего ей ответить.

Мэд вернулась только через час, он уже начал волноваться, куда она пропала. Кэмрон Блишвик заверил, что в последний момент они с Джимми решили аппарировать, а не идти через камин. Сейчас Мэд была бледной, бледнее обычного, и совершенно потерянной.

— Что случилось? — взволнованно спросил Гарри, подходя к ней. Она мотнула головой — ничего. У него немного отлегло от сердца.

— Джимми попросил помочь ему аппарировать, — начала она. — Дома ему стало плохо. Вызвала целителей.

— Боже, — ужаснулась подошедшая Лиза. — Он в порядке?

Мэд покачала головой.

— Постельный режим и никакого стресса. Влили в него склянок пять зелий. На его матери лица нет.

— На тебе тоже, — заметила Лиза. Мэд тяжело вздохнула.

— Миссис Малфой была? — спросил Гарри.

— Нет, второй. Кармайкл, кажется.

Эдди Кармайкл, вспомнил Гарри. Миссис Малфой представляла его как второго целителя, который занимался Джимми, но Гарри помнил его по школе, он учился всего на год старше, на Рейвенкло, вместе с Чо Чанг.

— Говорит, у него с настроем беда. Будто ему всё равно.

— Ричи... — прошептала Лиза. — Это его подкосило.

— Они со школы лучшие друзья, — подтвердил Гарри. — Всех нас это подкосило. Но боюсь представить, что происходит сейчас с Джимом.

Они ещё немного помолчали и разошлись по своим делам: Гарри вернулся в свой кабинет, девочки — за свои столы. На душе у него было тяжело, ему казалось, будто по штабу пролетел дементор и высосал всю надежду на светлое будущее. Гарри опустился на стул и на мгновение прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Ему надо было подготовить документы для суда над Монтгомери и Шанпайком, и он не намеревался откладывать это важное дело ни на секунду.

Пустой взгляд Джимми, впрочем, из головы не шёл до самой ночи.

Бурая сова нетерпеливо переминалась с лапы на лапу и нетерпеливо стучала клювом в окно. Драко неохотно поднял голову от бумаг и внимательно посмотрел на птицу — опять кредиторы? Или кто-то из знакомых? Он подумал, стоит ли впускать животное или пускай летит обратно, но та снова недовольно стукнула в стекло — и Драко сдался.

В руки ему упал привязанный к лапке пергамент, а сама птица требовательно клюнула его в палец.

— Прекрати! — зашипел на неё Драко и потянулся к вазочке с вафлями, специально для такого случая. — Ешь и лети отсюда.

Сова благодарно ухнула и немедленно принялась за угощение, а Драко остался один на один с письмом. Он покрутил его в пальцах, пытаясь определить, кто автор, но так и не смог решить, поэтому быстрым движением развернул свиток. И улыбнулся — такой родной почерк он узнал сразу же.

«Дорогой Драко! — писал отец. — У меня всё хорошо. Наконец-то привожу дела в порядок. Скоро я заберу твою мать из Франции, пора и честь знать. И мы вместе вернёмся домой. Надеюсь, наша спальня будет готова к тому моменту. Поцелуй от меня Скорпиуса и Асторию. С любовью, папа».

Драко почувствовал, что улыбается и не в силах перестать: письмо было таким, какое он хотел получить уже давно. Он знал, что отец бежал от молчаливого неодобрения в глазах жены, от постоянного напоминания о том, во что превратилась их некогда счастливая и роскошная жизнь, от слухов, пересудов — от всего, что в последнее время окружало их. Гнетущие мысли сопровождали отца тенью после войны, и сейчас, Драко надеялся, наконец настал черёд избавиться от них. Или хотя бы попытаться. Вынужденная разлука родителей должна была, наконец, закончиться, и Драко подумалось, что теперь всё будет как раньше: теперь они все будут жить одной большой дружной семьёй в мэноре, постепенно всё наладится, раздадут долги, дом подлатают... Всё будет хорошо. Впервые за долгое время он чувствовал себя именно так.

Он схватил перо в радостном порыве и быстро написал пару строк ответа. Сова — он оглянулся — уже склевала вафлю и смотрела на него внимательно, точно знала, что нужно дождаться письма. «Передавай привет маме, — дописал Драко в самом конце. — И извинись перед ней за меня. И за письма, на которые я не ответил». Ему мгновенно стало будто бы лучше — теперь всё будет по-старому, а об этом недоразумении длиной в несколько лет можно будет забыть, как о страшном сне.

Драко достал из вазочки ещё одну вафлю и сунул сове.

— Ешь и лети, — проинструктировал он, привязывая письмо к лапе птицы. Он готов был закормить гонца, принесшего хорошие новости, до смерти, но хотел, чтобы она побыстрее отнесла письмо. Сова явно была довольна и не очень-то спешила, Драко даже пришлось постучать пальцами по столу, чтобы хоть как-то привлечь её внимание.

— Давай, птица, лети, — ворчливо произнёс он, поднося сову к открытому окну. На прощание она оцарапала ему пальцы, но Драко не обратил на это внимания, слишком мелкой показалась неудача.

Сзади послышался тихий смешок Астории.

— И часто ты вот так беседуешь с совами?

Драко в несколько шагов преодолел расстояние до жены и подхватил на руки, кружась с ней по комнате.

— Я так соскучился, — признался он, прижимая её к себе. Астория посмотрела на него удивлённо.

— Не виделись всего-то с утра, — рассмеялась она весело. — Но я тоже соскучилась. Будем ужинать? Я голодная.

Драко, конечно, согласился, но прежде поцеловал Асторию в нос.

Скорпиус уже спал в своей комнате: дневные дежурства у Астории заканчивались обычно в восемь, но она иногда оставалась на лишние пару часов, чтобы передать смену и проконтролировать своих пациентов. Драко понимал, что остаётся она в том числе и ради оплаты сверхурочных: Мунго никогда не скупился на поощрения. Он старался об этом особенно не думать, чтобы случайно не убедиться, что его жена работает по десять-двенадцать часов исключительно потому, что решила связаться с ним, а не с кем-нибудь ещё. Более успешным, более богатым, более... Нет! К дракклам! Сегодня его настроение не могло испортить ничто, поэтому он прогнал дурные мысли и ещё раз ткнулся носом в светлые волосы жены.

Астория быстро разогрела оставшуюся с обеда еду и села за стол, даже не переодеваясь в домашнюю мантию.

— Говорю же, голодная, — она пожала плечами на его немой вопрос. Драко только улыбнулся и погладил её по руке. Её волосы были собраны в пучок на затылке, лимонный халат остался на работе, вместо этого она была в своей тёмно-синей мантии, которую Драко очень любил. Астория говорила, что тоже очень её любит, поэтому и носит постоянно. Астория, он знал, до свадьбы привыкла к модным новинкам и, наверное, была не так непритязательна, как хотела казаться. А такая же мантия, хорошая, стильная, была им банально не по карману...

Драко почувствовал, как всё-таки начинает привычно портиться настроение, и убрал руку от ладони жены. Она мимолётно нахмурилась, но ничего не сказала, и Драко был ей за это благодарен.

— Сейчас лечу одного из авроратских, Джейкоба Пикса, — сообщила Астория быстро между ударами вилки по тарелке. — Какое-то сложное проклятие, я таких никогда не видела. Есть на первый взгляд похожие случаи, но картина совершенно другая.

Драко только кивнул, снова погрузившись в мысли о собственной никчёмности и о том, может ли он позволить себе не заплатить по счетам, но купить-таки для Астории мантию из тех, к которым она привыкла.

— Когда его привезли, сам Гарри Поттер просидел у его палаты несколько часов, — она сделала паузу, но реакции не дождалась. — Впрочем, они довольно единодушны. Вместе с ним были ещё несколько авроров, один из которых сбежал из собственной палаты.

Драко нахмурился.

— Милая, я не понимаю, к чему ты клонишь, — произнёс он напряжённо. Какая ему разница, где там просидел «сам Гарри Поттер» и что случилось с кем-то из его людей? Но Астория явно сочла его вопрос риторическим и просто продолжила.

— Этого Джейкоба ранили, когда арестовывали двоих убийц. Тех, которые прикидывались Пожирателями.

И со вздохом добавила, когда он всё ещё не отреагировал:

— Вместо которых взяли Рабастана.

Драко взглянул на жену нервно и с удвоенным рвением застучал вилкой по тарелке. Ему нечего было сказать на этот счёт, и тема эта ему не нравилась. Зачем она опять вспоминает? Ему хотелось забыть о том, какой он допустил провал в истории с Рабастаном, и одна мысль о том, что произошло тогда, в Аврорате, казалась ему невыносимой. Они этого больше не обсуждали с тех пор, как он вернулся с допроса — он сам старательно избегал этой темы, хотя был уверен, что Астория с её вечным стремлением разобрать ситуацию досконально была бы не против поговорить. Нет, он не собирался переживать это снова, пусть даже в своих собственных мыслях.

— Ещё одного аврора убили тогда, — продолжила Астория ровно. — Одна из авроров, кажется, мисс Мэдли, просила лично осмотреть его тело. Позволили, конечно, на подобные просьбы уже давно сквозь пальцы смотрят... Так вот, она считает, что в этой их банде есть кто-то ещё. Их троих сейчас взяли, но она не уверена, что это все.

— И она тебе сама это сказала? — ухмыльнулся Драко.

— Не мне, Дэвису, он с трупами работает. Они вроде как друзья с этой Мэдли, — пожала плечами Астория. — Мне кажется, выглядит правдоподобно, Аврорат явно взял эту версию на вооружение.

— Меня это не интересует, — грубее, чем хотел, прервал её Драко. Но, взглянув на лицо Астории, мгновенно смягчился.

— Послушай, я не хочу ввязываться в это всё... Я уже попытался, и сама видишь, что из этого вышло.

Астория замолчала и уткнулась в тарелку, а Драко снова отругал себя за несдержанность. В конце концов, она ни к чему его не призывала, просто поделилась тем, что происходит на работе. Она и так непозволительно редко жаловалась или была недовольна — разве сложно ему было послушать о непонятном случае, над которым бьётся всё отделение? Он ведь тоже рассказывал ей о своих проблемах с лавкой, о посетителях, о кредиторах, о людях вокруг, в конце концов. Кто виноват, что постоянными посетителями Отдела недугов от заклятий были авроры и сам Поттер лично?

Он снова протянул к ней руку и ухватил её маленькую ладонь.

— Тебе не нужно в это ввязываться, Драко, если ты этого не хочешь, — тихо произнесла Астория. — Просто я подумала, что это важно. Чтобы быть начеку.

Драко выдохнул и улыбнулся. В самом деле, он уже вообразил, что она призывает его снова взяться за расследование. И почему? Он ведь её муж — она не хочет его потерять. Какой он балбес, всё-таки.

— Сегодня я получил письмо от отца, — снова заговорил Драко, и на душе снова стало тепло. — Он отправляется во Францию, к маме, так что там они будут в безопасности какое-то время. А потом... Потом, надеюсь, Поттер и его шайка поймают всех, кого должны поймать. Они же профессионалы, правда?

Не то чтобы Драко действительно верил в профессионализм авроров, но было бы глупо отрицать, что они действительно учились этому много лет и должны были хоть как-то отрабатывать те деньги, которые им платит Министерство. Иначе зачем это всё? Их научили бороться с преступниками — пусть борются. Драко этому не учился, поэтому и занимается лавкой, семьёй и чем угодно — только не поимкой опасных преступников. Тем более, у него не осталось ни одной идеи, кто бы это мог быть. Может, и к лучшему.

Астория легко пожала плечами и посмотрела на него внимательно. Драко ей улыбнулся уголком губ.

— Это хорошо, — произнесла она мягко. — Конечно, уверена, что поймают.

Верила ли в это Астория? Драко не мог сказать точно. Он провёл пальцами по её руке и снова вернулся к ужину, чтобы только не смотреть ей в глаза и не видеть в них плещущегося сожаления и жалости к нему.

А Драко был уверен — увидит.

Джинни поцеловала малышку Лили в лоб и помахала рукой. Дочь посмотрела на неё сонным взглядом и прикрыла глаза. Ну и молодец. Ну и славно.

— Я вернусь через пару часов, — пообещала она маме, которая вызвалась посидеть с внуками, пока Джинни уладит некоторые дела в Мунго. На самом деле ни в какое Мунго Джинни было не нужно — нужно было побыть одной и наедине со своими мыслями. Она любила своих детей, очень любила, больше всего на свете, честное слово, но... Всегда было это дракклово «но».

— Ты справишься тут одна? — на всякий случай переспросила Джинни, оглядывая бардак, устроенный мальчишками в гостиной. Мама только рассмеялась.

— В самом деле, Джинни, я вас семерых воспитала, и ничего страшного!

Джинни захотелось то ли зарыдать, то ли огрызнуться, то ли всё вместе. У мамы было семеро детей, а у неё всего трое — и она уже перестала справляться. В самом деле, она просто отвратительная мать. Жаль, поняла это слишком поздно.

Она бросила быстрый взгляд в зеркало в коридоре и тут же закусила губу, сдерживая слёзы: третья беременность явно отложила на её талии и бёдрах с десяток лишних килограммов. Где та тонкая-звонкая Джинни Уизли, какой она была ещё каких-то десять лет назад? Да что там десять, всего пять? Она поплотнее закуталась в мантию, купленную к шестому месяцу первой беременности, попыталась что-то сделать с убранными в пучок волосами, но распущенными они выглядели ещё хуже, оттеняя красочные синяки под глазами.

Джинни не хотелось на себя смотреть, и она поторопилась выйти из дома, чтобы больше не встречаться взглядом со своим отражением. Ей казалось, что даже оно смотрит на неё с укоризной: недостаточно хорошо заботишься, недостаточно много времени уделяешь, ещё и посуда не помыта... Как Гарри вообще ещё не развёлся с такой женой. Впрочем, судя по тому, как часто он бывает дома, ему просто всё равно, какая у него жена: хорошо, если помнит, как её зовут.

Джинни помнила ощущения от опасной близости к хоркруксу — всю жизнь помнила и будет помнить, — ещё помнила холодное дыхание дементоров прямо возле лица. Всё это сейчас казалось ей такой мелочью по сравнению с накрывающим её отчаянием, с ощущением собственной никчёмности, которое неотступно преследовало её в последние недели. Ей хотелось лежать и смотреть в потолок, но она не могла себе этого позволить, когда у неё было трое маленьких детей.

А обратиться за помощью ей было стыдно.

Поэтому она просто сбежала: выбралась, выцарапала себе несколько часов свободы, выдумав себе какую-то встречу с целителем в Мунго, и все ей поверили. Из-за этой своей маленькой лжи она чувствовала себя просто отвратительно, но ничего не могла с собой поделать. На границе их владений она аппарировала в Косой переулок, почти насладившись головокружением и тошнотой после такого долгого перерыва. Сколько она ей не пользовалась? Год? А как будто целую вечность.

В главной торговой улочке магической Британии было малолюдно, но всё равно туда-сюда сновали волшебники в разноцветных мантиях. Некоторые из них были в шляпах, некоторые просто набросили на голову капюшоны, и всех их Джинни с интересом рассматривала, точно никогда раньше не видела людей. Ей казалось, что совсем одна она не была нигде уже тысячу лет, хотя прошло совсем немного времени с тех пор, как на свет появилась Лили. Считается поход беременной женщины по магазинам за поход с ребёнком или нет? Ей казалось, что да, считается. Нельзя по-настоящему чувствовать себя в одиночестве, когда у тебя в животе развивается новая жизнь.

Она прошла мимо лавочек, заглядывая в витрины невидящим взглядом. Ей ничего не было нужно, ей просто хотелось побыть одной; она и сама не знала, зачем аппарировала именно сюда, а не в какой-нибудь безлюдный парк, где её бы никто не побеспокоил. Надо было, наверное, забыть об этом своём дурацком желании уединения и отправляться домой, мама там одна с детьми наверняка устанет... Но ей не хотелось. Она почувствовала, как в глазах встали горячие слёзы, и торопливо зашагала прочь от витрины, сквозь которую за ней осторожно наблюдала молоденькая продавщица, готовая в любой момент подхватить и посоветовать. Но Джинни сейчас этого было не нужно.

Она попыталась поднять себе настроение мороженым у Фортескью, но черничный сорбет был пресным, точно сделанным из картона. Как она могла раньше его любить? Как будто за несколько недель все её вкусы изменились. Она снова подумала о своём отражении в зеркале и, бросив на стол несколько монет и оставив недоеденный шарик таять в креманке, направилась прочь. Не хватало, чтобы кто-нибудь ещё увидел, как она поедает мороженое и подумал, как отвратительно она выглядит в этой своей мантии для беременных, с этими своими неряшливыми волосами, толстая, неуклюжая, уродливая... Джинни хотелось плакать, глаза застилал туман, поэтому она промчалась по дорожкам Косого переулка, совершенно не глядя.

И попала на самую границу с Лютным. В самый эпицентр событий.

Вокруг неожиданно оказалось много людей, они все шумели, махали руками, громко разговаривали между собой. Джинни огляделась. Волшебники вокруг неё были в старых и неоднократно заштопанных мантиях, и она с удивлением обнаружила, как сильно бросаются в глаза заплатки. Пришиты руками? Это что...

Оборотни, осенило Джинни.

— Что происходит? — спросила она первого попавшегося человека. Тот осклабился, но всё-таки ответил:

— Пикет. В защиту наших прав. Не боитесь рядом с отбросами стоять, мадам?

Джинни посмотрела на него даже почти обиженно.

— А чего мне бояться? — спросила она смело. — Ремус Люпин был моим другом.

Оборотень хмыкнул и отошёл — наверное, не хотел иметь дела с чокнутой ведьмой, которой посреди всего этого действа точно было не место. Джинни и сама это прекрасно понимала, но уходить почему-то не хотелось. Она оглядывалась по сторонам, наблюдала, как оборотни передают друг другу плакаты, как что-то громко обсуждают, размахивают руками... Надо было идти дальше. На неё начинали коситься, неодобрительно перешёптываться. Здесь ей тоже были не рады.

Джинни медленно направилась вдоль толпящихся оборотней обратно к переулку и только тогда заметила несколько фигур в форменных мантиях хит-визардов, затаившихся чуть в стороне. Они явно чего-то ждали. Джинни посмотрела на воодушевлённо призывающих к вниманию оборотней, посмотрела на поигрывающих палочками хит-визардов...

Нет, это не её война. Нужно было возвращаться домой.

Она сделала несколько шагов по Косому переулку, потом ещё несколько. Остановилась у витрины с мётлами, рассматривая новую красавицу «Стрелу» — кажется, улучшенная версия? Она уже столько времени не смотрела каталоги, что с трудом припоминала, когда в последний раз видела перед глазами спецификации и характеристики. Зайти посмотреть, что ли...

Вспышку заклинания она заметила краем глаза и, выхватив палочку и не успев подумать, помчалась обратно, в самую гущу событий.

— Protego! — закричала она, швыряя заклинание перед молодым оборотнем, в которого запустили оглушающий луч. Мальчишка завертел головой в поисках своего спасителя, и Джинни, недолго думая, рванула дальше. Она появилась неожиданно, и пока что ей это было на руку.

— Прекратите! — закричала она что было сил. — Пожалуйста, хватит! Дайте им уйти!

Но никто из хит-визардов её не слышал, да и не мог услышать: вокруг сыпались боевые заклинания, рычали дикими зверями оборотни, летели искры... Джинни с удивлением обнаружила, что оборотни пускают заклинания в ответ — откуда у них только палочки? Да ещё у стольких сразу. Красный луч, жёлтый, белый, снова красный — зелёный? Нет, только кажется. Джинни пыталась выбраться из массы быстро движущихся тел, не понимая, зачем вообще оказалась здесь, почему не осталась дома? Пальцы, державшие палочку, деревенели, она не пользовалась боевыми заклинаниями уже десять лет, и, надеялась, больше никогда не придётся. Что же такое происходит?

Она не успела додумать мысль — справа от неё пролетела яркая вспышка оглушающего заклинания. Джинни метнулась в сторону, столкнулась с кем-то, замахала руками, пытаясь удержать равновесие... Её подхватили чьи-то руки — к шее приставили что-то холодное.

— Опустить палочки, иначе девчонка умрёт! — захрипели ей в ухо, и Джинни с удивлением обнаружила себя под градом взглядов — да откуда их столько? Только что было всего ничего, а сейчас будто целая битва за Хогвартс.

— Ты бы глупостей не делал, — пробасил высокий светловолосый хит-визард. Джинни отметила про себя, что такой, наверное, одной рукой мог бы сломать ей шею.

Вокруг будто всё стихло. Она, наконец, смогла оглядеться: несколько человек лежали на земле, остальные застыли, как были, рядом друг с другом, палочки на изготовку. Она пыталась боковым зрением разглядеть человека, у которого находилась в заложниках, но не смогла. Хит-визард сделал осторожное движение и опустил руку с палочкой, готовясь разжать пальцы.

— Отпусти девушку, и поговорим по-мужски, — предложил он оборотню, однако тот только хрипло расхохотался Джинни на ухо.

— Ещё чего. Опускайте палочки. Дайте нам провести демонстрацию, а потом забирайте свою даму и валите на все четыре стороны.

— Ваша «демонстрация», — хит-визард особенно выделил это слово, — незаконна. Разрешение необходимо запрашивать в Министерстве Магии.

— Попробуй запроси, когда тебя за человека-то не считают! — прорычал оборотень.

— А это, приятель, уже не наша проблема. Вы тут ещё и палочками машете, которые вам, напомню, запрещено иметь по нынешним законам магической Британии.

— Сам-то много без палочки можешь?

— Может и могу, — пожал плечами хит-визард и подмигнул. Джинни не сразу поняла, что ей.

Она рванула вправо, как только почувствовала резкий толчок сзади: оборотня подняло в воздух невидимой рукой и отшвырнуло в стену рядом стоящего здания. Он завыл так громко, Джинни даже показалось, что оглушительно; и воздух вокруг снова наполнился шумом. «Невербальная магия», — подумала она, пытаясь удержаться на ногах, крепко сжимая палочку — только бы не отпустить...

Удар о землю пришёлся на спину, и она взвыла от боли. Рядом свалился совсем ещё юный хит-визард, на которого сверху напрыгнул оборотень — и Джинни успела отбросить его заклинанием быстрее, чем подумала, как бы поднять палочку и действует ли вообще её правая рука.

— Эта тварь меня чуть не сожрала! — закричал хит-визард, и Джинни наколдовала щит для них обоих.

— Быстрее ищи палочку, — скомандовала она ему. — Я долго не продержусь.

Ярким фейерверком разбилось о щит атакующее заклинание — слабое, слава Мерлину. Молодой хит-визард в следующее мгновение уже оказался на ногах, выводя сложные пассы.

— Хопкинс! — прогремел голос громилы. — Выведи её нахрен!

Хопкинс, тот самый молодой хит-визард, почти не глядя схватил её за руку и потянул наверх, помогая подняться. От боли она вскрикнула, но голос её утонул в шуме завязавшейся драки.

— Давай, пошли, пошли! — крикнул он, палочкой отбрасывая оборотня со своего пути. — Щит удержишь? Так держи! Я этих тварей...

Через пару минут они уже были в безопасности — Джинни так казалось. В лавке мадам Малкин, куда Хопкинс затащил её, столпились взволнованные посетители, выглядывающие из окон на открывающийся вид побоища.

— Мерлин мой, миссис Поттер! — вскрикнула сама мадам Малкин, стоило ей заметить Джинни. — Воды, скорее воды! Садитесь, садитесь, милая, давайте-ка...

Джинни сама не заметила, как оказалась на стуле, как в руках у неё оказался стакан холодной воды, как исчез Хопкинс, как вокруг неё замелькали знакомые и незнакомые лица... Она улыбнулась, натянуто и совсем неискренне, и прикрыла глаза. В ушах стоял шум заклинаний и яростные крики оборотней, клацающих зубами у шей волшебников, хруст костей и стоны от ударов о землю.

Всё кончилось минут через двадцать: оборотней разогнали, многих арестовали и доставили в Министерство, вызвали целителей для пострадавших. Всё это пересказывали волшебницы, тщательно следившие за происходящим на улице, Джинни не нужно было даже вставать. Она и не чувствовала в себе сил на это. Надо будет как-то объяснить маме, почему она вместо Мунго оказалась в Косом переулке, но как это сделать, она не знала. Может быть, зашла за кормом для совы? Хотела купить сладостей к чаю? Да, прости, задержалась, но если бы я знала... Она вздохнула, представляя себе, как мама отчитывает её за произошедшее, как школьницу, и ей снова захотелось расплакаться, будто ей снова десять лет.

Размышления её прервал тот самый хит-визард, который практически спас ей жизнь.

— Ну что, миссис Поттер, — начал он бодро. — Устроили вы нам веселье. Чего полезла-то? Понимаю, конечно, жена героя...

Джинни сморщила нос.

— Да ладно, не сердитесь. Ну что, мужа будем вызывать, чтобы зашёл за вами?

— Нет! — неожиданно резко вскрикнула она. Хит-визард нахмурился.

— А чего так?

Джинни не смогла выдавить и слова в своё оправдание: и в самом деле, почему? Не скажешь же, как есть, что не хотела, чтобы Гарри видел, в какую глупую ситуацию она попала просто из непонятного желания встать на защиту тех, кому защита-то и не требовалась...

— Ладно. А кого звать будем?

— Никого?

— Э, не. Так не пойдёт. Надо со старшими поговорить, чтобы вас больше одну гулять не пускали.

Джинни вздохнула.

— Вы серьёзно?

— Ещё как, — ухмыльнулся здоровяк. — Ладно, если не мужа, то... Гермиона Грейнджер сойдёт?

— Уизли, — сама не зная, зачем, поправила его Джинни. Хит-визард расхохотался и, ничего не ответив, ушёл, оставил её один на один с собственными мыслями. Нужно как-то объясниться с мамой, а потом уже с Гарри. Сначала мама, потом все остальные. Ох и попадёт же ей, наверное...

Впрочем, одна она была недолго: когда Джинни всё-таки поднялась с места, чтобы по-тихому отправиться домой, к ней от двери спешно зашагала Гермиона.

— Не думала, что он серьёзно, — пробормотала Джинни, усаживаясь обратно на стул. Лицо Гермионы выглядело взволнованным и одновременно с тем не предвещало ничего хорошего, и Джинни уже готовилась выслушивать лекцию на тему того, как надо себя вести и как опасно влезать в подобные передряги.

Гермиона, вопреки всему, кинулась ей на шею и крепко обняла.

— Боже, когда Хиггс сказал, что ты тут... Это ужасно, — заговорила она быстро-быстро. Джинни смотрела на Гермиону немного удивлённо, не до конца осознавая происходящее. Она была уверена, что подруга сейчас начнёт учить её жизни или ещё что-нибудь... Назовёт плохой матерью, например.

— Ты в порядке? — спросила она, и Джинни кивнула.

— Пойдем в Мунго, хочу, чтобы тебя осмотрели.

— Не нужно. В меня не попало.

— Джинни, — Гермиона посмотрела на неё взглядом матери. — Тебя надо осмотреть. Ты попала в самый центр перестрелки.

— Я не хочу! — воскликнула Джинни громче, чем положено, и Гермиона посмотрела на неё долгим испытывающим взглядом. Потом вздохнула.

— Ладно. Тогда аппарируем к нам домой.

Джинни крепко схватилась за руку Гермионы, и через несколько мгновений они оказались за калиткой их с Роном дома.

— Дойдёшь? — спросила Гермиона обеспокоенно. Джинни кивнула. В конце концов, она не больная и не немощная, по ней даже почти не попало. Спина, правда, всё равно ныла и отдавала неприятной болью при каждом шаге, но разве это не мелочи?

В гостиной она с удовольствием плюхнулась на мягкий диван, сползла по спинке, устраиваясь поудобнее. Гермиона приземлилась рядом, палочкой призвала стакан воды.

— А теперь, Джиневра, немедленно объясни мне, какого драккла ты полезла в самое пекло.

Джинни встрепенулась.

— Рассказали?

— Естественно. Не хотела озвучивать на людях.

Джинни поджала губы: значит, без лекций всё-таки не обойдётся. Она не могла заставить себя выдавить хотя бы слово, ответить хоть что-то в своё оправдание, только сделала большой глоток холодной воды. Подруга нетерпеливо скрестила руки на груди и посмотрела на Джинни с укоризной.

— Джинни? Нам придётся поговорить.

Джинни молчала.

— Джинни? — недовольно повторила Гермиона, и тут уж она не выдержала.

— Что? Что ты хочешь услышать? — взвилась она, бросая об пол несчастный стакан. — Что я устала быть никчёмной, устала ничего не значить? Что я хотела сделать что-то, хоть что-то, чтобы помочь этим людям? Что я, драккл подери, устала всё время стоять в стороне, думать о детях, быть примерной мамашей, что у меня ни драккла не получается!

Гермиона смотрела на неё, в глазах плескалось непонимание, удивление, шок. Джинни почувствовала, как её собственные глаза наполняются слезами, она попыталась смахнуть их ладонью, но не вышло — горячие ручьи потекли по щекам. Предатели! Она не хотела плакать, она не могла плакать вот так, на людях, но слезам этого было не объяснить.

— Да! Я отвратительная мать! Ты довольна? Я не хочу о них заботиться, не хо-чу! Я хочу быть полезной, я хочу что-то значить, хочу, чтобы все вокруг опять меня любили и видели во мне меня, а не бесплатное приложение к детям! Я ненавижу всё это, я ненавижу себя за эти мысли, Мерлин, как я себя ненавижу!

Она громко всхлипнула — и ударилась в рыдания.

Тёплые руки Гермионы прижали её к себе. Джинни обняла её в ответ, чувствуя, как тело колотит от наконец вырвавшегося наружу страха, боли, обиды, от всего того, что она так старательно прятала от остальных и что рвалось наружу в каждом её глупом поступке. Она хотела доказать, что ещё способна на что-то большее, что она всё ещё — та самая Джинни Уизли, борец за добро и справедливость, защитница обиженных и обездоленных. Джинни Уизли, продержавшаяся год в осаждённой Пожирателями школе, Джинни Уизли, дождавшаяся своего героя и возглавившая студенческую подпольную армию.

— Джинни, я... — произнесла Гермиона, когда рыдания Джинни немного утихли и плечи, наконец, перестали трястись от рыданий.

— Мне так тошно, Гермиона, — перебила её Джинни. — Честное слово. Мне кажется, я один на один со всем этим. Как будто весь мир против меня, а я одна, некому даже руку мне подать. Гарри бросил меня одну, ему как будто нет дела. Я знаю, что это не так, он очень нас любит, но честное слово...

— Я понимаю, — прошептала Гермиона куда-то ей в волосы. — Я понимаю, Джин.

— Меня раздражает, что Лили плачет полночи, а потом с утра меня будят мальчишки. И так постоянно. Я сплю по паре часов, у меня уже голова скоро взорвётся от их криков, от того, какие они шумные, непослушные... Мерлин, Гермиона, я отвратительная мать.

— Ш-ш-ш, это неправда. Ты сама знаешь, что это неправда.

— Правда! — воскликнула Джинни, чувствуя, как по щекам снова потекли слёзы.

— Нет, неправда, — твёрдо произнесла Гермиона. — Просто тебе нужна помощь. Это нормально. Почему ты не просишь у нас помощи?

Джинни выдержала паузу, раздумывая над ответом.

— Не могу, — произнесла она, наконец. — Я должна справиться с этим сама.

Гермиона вздохнула и прижала её к себе плотнее.

— Джинни, ты такая дурочка иногда. Мы ведь рядом с тобой, мы всегда тебя поддержим. Все мы: я, Рон, Гарри... твои родители. У тебя шесть братьев, в конце концов!

— Пять, — тихо поправила её Джинни.

— Ты же знаешь, их всегда будет шесть.

Она кивнула. Знала, конечно.

— Пожалуйста, не забывай о нас, — попросила её Гермиона. — Послушай... Сейчас ты нужна Лили. Очень нужна, больше всех на свете. Она без тебя не справится. Но как только она немного подрастёт, мы найдём тебе работу, самую лучшую, какую захочешь. Хочешь, в Министерстве? Мы с Гарри обо всём договоримся, я тебе обещаю. Только, пожалуйста, не держи больше в себе, рассказывай, делись... Я помогу, Джинни. Обещаю.

Джинни задержала дыхание на несколько секунд — так слёзы будто бы прекращали литься — и кивнула.

— Прости меня, что я не была рядом, когда была так нужна, — произнесла Гермиона глухо. Тяжёлая капля упала Джинни на лоб, и она поморщилась.

— Ты плачешь? — спросила она Гермиону, но та ничего не ответила, только уронила ещё одну слезу.

Они сидели так, наверное, с полчаса, крепко обнимая друг друга и плача каждая о своём. Джинни казалось, что с каждой слезинкой уходит боль, страх, уходит ужас перед будущим, уходит сожаление о прошлом. Ей казалось, что сегодняшнего дня уже не существовало: всё теперь будет хорошо. Всё было хорошо — почти.

— Мне кажется, я в последнее время веду себя абсолютно по-идиотски, — произнесла вдруг Гермиона серьёзно. — Тоже пытаюсь кому-то что-то доказать, куда-то сбежать... Мне кажется, я просто пытаюсь убежать от проблем. Я очень боюсь, Джинни, очень.

— Чего ты боишься?

— Всё испортить, — вздохнула она. — Навредить Рози. Раскачать отношения с Роном. Сломать это всё. Я... не могу их потерять.

Джинни села так, чтобы видеть лицо подруги. Такого она ещё не слышала.

— Этого никогда не случится, — произнесла она серьёзно. — Зачем ты об этом думаешь? Рон любит тебя больше всего на свете. Тебя и Роуз.

— Я тоже. Тоже их очень люблю.

Джинни взяла Гермиону за руку и сжала её ладонь.

— Всё будет хорошо теперь. Правда?

— Правда, — улыбнулась Гермиона. — Только больше не молчи.

— И ты.

Она неуверенно кивнула, соглашаясь.

— А что с оборотнями? — запоздало сообразила Джинни, утирая с красных щёк остатки собственной беспомощности. Гермиона тяжело вздохнула, откидываясь на спинку дивана.

— Думаю, всё будет, как раньше, — призналась она после недолгого молчания. — Навряд ли что-то изменится.

— Но ведь они, — Джинни проглотила свой гриффиндорский максимализм, — в отчаянии. Я видела, что происходит, они...

— Они опасны, — просто добавила Гермиона, и Джинни пришлось с ней согласиться. Оборотни действительно были опасны, держали в руках незарегистрированное оружие, открыли огонь по работникам Министерства, взяли её в заложники. И всё же...

— Я знаю, — продолжила подруга. — Я всё прекрасно знаю, но я ничего не могу сделать. Не сейчас. В Мунго сейчас пытаются как-то решить ситуацию с зельями, которые купируют их состояние.

— Но ведь есть аконит?

— Дорого, — качнула головой Гермиона. — К тому же, есть, куда стремиться. Может быть, удастся найти способ излечить ликантропию совсем.

— Но ведь это будет ещё дороже? — нахмурилась Джинни. — Откуда у оборотней деньги на это?

— Это будет уже совсем другое дело. Совсем другая статья расходов. Думаю, на такое благое дело Министерство сможет выделить больше средств, чем на аконит.

Джинни всё равно не понимала такую политику Министерства, но Гермиона говорила уверенно и спокойно, и ей пришлось поверить.

— Так хит-визарды всё-таки проверили эти изоляторы? — спросила она. Гермиона кивнула.

— Кое-где целители действительно перегибали палку, как выяснилось, но больше этого не повторится. По-крайней мере, в ближайшее время.

Джинни не стала уточнять: меньше знаешь — крепче спишь. В голове и груди образовалась неприятная пустота, и ей захотелось просто забыть обо всех проблемах, в том числе о проблемах оборотней, и просто побыть в этом безмыслии ещё хотя бы пять минут. Не думать ни о чём, ни о каких проблемах, тревогах, несбывшихся целях...

Минут через двадцать, когда они обе устали от компании собственных мыслей, Гермиона, как и полагается главной умнице выпуска, всё-таки вернулась к насущному:

— А теперь в Мунго. Хорошо?

Джинни кивнула, думая о ноющей спине, — на этот раз уверенно.

— Гейб, нам надо поговорить.

Он поднял голову от бесконечных отчётов, свалившихся на него, и улыбнулся Лизе.

— Ну, говори, — он пошуршал пергаментами, давая понять, что не может прямо сейчас встать и уйти, хотя, конечно, готов даже на край света. Лиза выглядела серьёзной, но он не придал этому никакого значения. Когда она не была? Даже если улыбалась, где-то в глубине души всё равно оставалась собранной.

— Что-то срочное, раз пришла в выходной? Или соскучилась? — он бросил на неё игривый взгляд, но Лиза только нахмурилась. Гейб, помедлив, тоже.

— Мы можем выйти? — спросила она тихо.

— Лиз, всё в порядке? — он отложил бумаги и поднялся на ноги. Лиза стояла напротив него, напряжённая и нервная, она сжимала кулаки и опускала глаза, стараясь не смотреть ему в лицо. Что, драккл подери, происходит?

— Что-то случилось? Кто-то обидел? — он быстрым движением выбрался из-за стола и подошёл к ней, обнимая за плечи. Лиза резко дёрнулась — и вырвалась из кольца его рук. Гейб вздрогнул.

— Выйдем, Гейб, я прошу тебя, — произнесла она твёрдо, но Гейб прекрасно видел, как дрожат её губы, как подрагивают ресницы. Это был очень, очень плохой знак.

— Лиза, я не понимаю, что происходит, почему...

— Ты оборотень, Гейб! — закричала Лиза, отталкивая его. — Ты чёртов оборотень!

Гейб сделал неловкий шаг назад и натолкнулся на стол позади себя. В штабе мгновенно повисла оглушающая тишина, все, кто в этот момент работал, повыпускали из рук перья и внимательно наблюдали за происходящим. Лиза смотрела на него огромными от ужаса глазами, по щекам её вдруг дорожкой побежали слёзы. Гейб не мог пошевелиться или сказать хоть что-то в своё оправдание.

Мэд среагировала первой: она подошла к ним и ухватила Лизу за руку, потянув к допросным. Лиза не сопротивлялась, послушно следуя к выходу под удивлёнными взглядами стажёров и новичков-авроров.

— Спокойно, она не буквально, просто ругается, — произнёс Гейб нарочито весело и направился за ними. Каждое движение давалось ему с трудом, а улыбка, которой он отвечал на шепотки стажёров, казалась ему абсолютно деревянной.

В допросной Мэд усадила Лизу на стул и встала позади, положив руки ей на плечи. Едва завидев Гейба, она направилась к двери.

— Я принесу воды, — пообещала она, смерив его таким взглядом, что ему захотелось провалиться сквозь землю. Не сейчас, Мэд, пожалуйста. Ему и так было страшно представить, что ждёт его в следующие десять минут и как он переживёт предстоящий разговор.

Лиза быстро вытерла слёзы и посмотрела на него серьёзно. Гейб сел напротив, на стул, где обычно сидели подозреваемые.

— Я уже видела у тебя дома лунный календарь, — произнесла она сухо, сцепив руки в замок. — Но не придала этому значения. Мало ли, зачем он тебе нужен.

Гейб нахмурился.

— Сегодня я полезла в аптечку с зельями, хотела взять что-нибудь от головной боли.

Он едва удержался, чтобы не застонать от осознания собственного идиотизма.

— И нашла там пару склянок каких-то зелий, с содранными этикетками. Я должна извиниться, Гейб, я разлила одну из бутылок. Случайно. Хотела купить другую, взамен, только вот надо было понять, что за зелье передо мной.

— Тебе не стоило... — начал он, но Лиза не дослушала.

— Так вот, моих познаний в зельеварении хватило, чтобы проверить состав. Не уверена, зачем обычному волшебнику дома нужен аконит, но вдруг ты просто поишь им случайно забредших к тебе оборотней. Ну или помогаешь фонду Ремуса Люпина на досуге.

Гейбу в одно мгновение стало душно, он попытался ослабить ворот мантии. Лиза смотрела на него как будто равнодушно.

— А потом я вспомнила, что ты часто куда-то исчезаешь на несколько дней. То тренируешь хит-визардов, то едешь к матери, то отлёживаешься после болезни... С кем из нас не бывает? Я бы и дат не вспомнила, если бы не мой день рождения, когда ты не смог прийти и предупредить тоже забыл. Я подумала: может быть, я ошибаюсь? Никакого полнолуния в тот день не было, а я уже придумала себе невесть что.

— Лиза...

— Так вот я заглянула в твой лунный календарь и обнаружила знаешь что? — она посмотрела на Гейба долгим внимательным взглядом. — Что мой день рождения приходился аккурат на полнолуние. Так вот, в связи с этим у меня возник небольшой вопрос. Гэбриел Трумэн, ты оборотень?

Он опустил глаза, не в силах больше смотреть на неё. Он бы с радостью и уши закрыл, чтобы не слышать её обвинительный тон, полный едкого сарказма, но встать и уйти он не мог — ноги будто отказались слушаться. Лиза тихо хмыкнула.

— Я так и думала.

Она встала, с громким шумом отодвинув стул, и принялась расхаживать по комнате. Гейб тоже хотел встать, подойти к ней, усадить на место, чтобы не мельтешила, не нервничала, но... Но что он мог сделать теперь? Ему казалось, что мир вокруг него рушился, а он, стоя на верхушке самой высокой башни, не может ничего сделать, кроме как смотреть. Смотреть и ужасаться.

Тихо скрипнула дверь.

— А, ребята, не знал, что вы тут, — улыбнулся им Гарри, и Лиза как будто обрадовалась его появлению. Гейб подумал, что лучше бы шеф сидел в своём кабинете и не высовывался ещё хотя бы пару часов, для своего же блага. Он бессильно откинулся на спинку стула; обстановка в допросной накалялась ещё больше.

— Гарри, зайди на минутку, — попросила Лиза почти ласково. Гарри вошёл и закрыл за собой дверь. На лице его читалось удивление, но в целом он виду не подал — мало ли, что. Не догадывался ещё, конечно — как он мог догадаться? Гейб на секунду прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Меньше всего ему сейчас хотелось втягивать его в это дело.

— Лиза, я не думаю, что Гарри нужно в это втягивать.

— Что-то случилось? — удивлённо спросил Гарри.

— Случилось, — честно призналась Лиза. — Правда, что Гейб оборотень?

Гарри посмотрел на него — быстро, почти без паники во взгляде. Гейбу ничего не оставалось сделать, только коротко кивнуть. Какая уже теперь разница.

— Правда, — наконец, произнёс Гарри и вздохнул. — Послушай, Лиза...

Но Лиза не стала его слушать. С грохотом она опрокинула стул, стоявший рядом, и закричала:

— Какого чёрта!

Она выхватила палочку, и они с Гарри схватились за свои — Гейб сам не заметил, как оказался на ногах. Лиза, конечно, нападать не спешила, но замерла в боевой стойке, как будто была готова кинуться на них в любую секунду.

— Почему?! Почему вы не сказали мне? — вскрикнула она снова. Её нужно было успокоить, но как? Заклинания не помогут, слова — тем более. Гейб сделал шаг вперёд, а Лиза в свою очередь попятилась от него, наткнувшись спиной на стену.

— Почему ты так поступил со мной? — спросила она севшим голосом. Гейб бросил быстрый взгляд на Гарри, виноватое лицо которого Гейбу было очень хорошо знакомо. Оттого и хотелось покинуть допросную, штаб, а ещё лучше планету, лишь бы больше не видеть его таким. По щекам Лизы снова потекли слёзы, но она, наконец, опустила палочку.

— Прости, — виновато произнёс Гарри. — Прости, Лиза, но пойми меня... Пойми нас...

— Не хочу, — честно призналась Лиза. — Какого драккла я должна вас понимать, Гарри? Ты был в курсе всего этого — все эти годы? Конечно, ты был в курсе, как иначе! Наверняка знали все в этом чёртовом Аврорате — кроме меня! Кроме меня, с которой Гейб спал, ел завтраки и что-то там рассказывал про самое счастливое время.

Она зло посмотрела на Гейба. Он виновато опустил голову — что он мог ей сказать? В самом деле, время, проведённое с ней, было самым счастливым, оттого так больно рушилась хрупкая башня их доверия, к которой они шли последние несколько лет и которую он сломал, не успев толком насмотреться на результат своего труда.

К её обжигающему взгляду присоединился удивлённый уже Гарри, а следом — напряжённый, от самой двери. Без лишних слов Мэд подошла к Лизе, одним движением подняла с пола стул и усадила её, совершенно потерянную, на него.

— Пей, — приказала она, вкладывая в ладони Лизы стакан. Та отчаянно замотала головой, пытаясь вытереть с щёк слёзы, но Мэд была непреклонна.

— Пей, иначе волью, — пообещала она, и Лиза, взглянув исподлобья, всё-таки сделала несколько глотков. Мэд посмотрела на Гарри и Гейба тяжёлым взглядом, точно чего-то от них ждала.

Надо было объясниться, но что он мог сказать? Ему было абсолютно нечего возразить. Он врал ей, но не потому, что хотел обмануть, а ради... ради чего? Ради её блага? Ради её блага он должен был даже на километр к ней не приближаться, оставаться на расстоянии, зная о том, что происходит с ней, о том, что случилось с её отцом и что она чувствует по этому поводу. Он знал всё это — и не смог отстраниться, когда должен был, подумал, что как-нибудь разберётся с этим потом. Подумал, что это не так важно и как-нибудь обойдётся. Так сильно устал от вечного груза ответственности, что решил просто плыть по течению — и чем это кончилось? Он действительно был виноват.

Он попытался проглотить вставший в горле ком, но не смог.

Лиза на стуле успокоилась: сдавленные рыдания стихли, а красные от слёз глаза снова смотрели на них осуждающе. Мэд тихо кашлянула, глядя на Гейба с немым укором. Он понял, что должен, наконец, начать говорить. Видит Мерлин, он хотел избежать этого разговора.

— Гарри знал с самого начала. Он и привёл меня в Аврорат, — начал он. Голос его был тихим, надломленным, каждое слово давалось с трудом. Эту историю он ещё не рассказывал никому, даже собственной матери или сестре, которые тоже оставались в счастливом неведении о его самой большой проблеме. Он посмотрел на Гарри, тот кивнул: продолжай.

— Он прикрывал меня, отправлял в «командировки», когда нужно, находил объяснения, помогал с поставщиком аконита... В общем-то, дал мне шанс.

— Я сразу понял, что Гейб — хороший человек, — вступил Гарри, подходя к Лизе. — Я не мог оставить его в том положении, в котором он был, Лиза. У него не было шансов на работу, на нормальную жизнь, на хоть сколько-нибудь честный заработок. Я должен был помочь хотя бы кому-то.

Лиза смотрела на них волком. Гейб почувствовал, как разливается по телу жаркая волна стыда и отчаяния.

— Да, я сознательно пошёл на обман, — признался Гарри. — Но я не мог иначе. Это моя дань памяти Ремуса Люпина. Человека, которого нашему обществу почти удалось сломить.

Лиза посмотрела на Гарри диким взглядом, а потом поднялась на ноги и медленно направилась к выходу из допросной. Возле Гейба она остановилась и посмотрела на него внимательно — ему показалось, что она готовится ударить его — но ничего не сказала.

— Гарри, мне нужно уйти, — произнесла она в сторону и направилась к выходу, не дождавшись ответа. За дверью послышался хлопок аппарации.

Всё было кончено.

Они остались втроём. Гейб чувствовал жар на щеках и боялся поднять взгляд на Гарри или Мэд, которые наверняка смотрели на него осуждающе и, естественно, как на идиота. Кем он ещё был, если не идиотом? Он втянул себя и Лизу в ситуацию, из которой просто не могло быть иного выхода. Исход был очевиден сразу же, и всё же он позволил случиться тому, что случилось.

Гейб Трумэн был идиотом, тут не поспоришь.

— Уверен, она оттает, — не слишком уверенно произнёс Гарри и похлопал Гейба по плечу. Он усмехнулся уголком губ — нет, не оттает. Она никогда ему этого не простит. Он её потерял. Гейб посмотрел на Мэд, которая старательно прятала взгляд. Он не чувствовал её осуждения, только тихую грусть. Хотя бы она на него не злилась.

— Ты тоже знала? — спросил он, стараясь не смотреть ей в глаза. Она коротко кивнула и добавила:

— Догадывалась.

Гейб вздохнул: естественно. Идиотов в Аврорате обычно не держали, его тайна оставалась тайной только до поры. Не так, впрочем, страшно было то, что коллеги будут знать, самому Гейбу, может, было бы даже легче. Однако слухи могли расползтись и за пределы отдела, и тогда проблем добавилось бы не только для Гейба, это ещё можно было пережить, но и для Гарри. Этого он хотел меньше всего на свете, Гарри и так сделал для него слишком много рискованного. Гейб не хотел быть причиной неприятностей, ему и так за всю жизнь не расплатиться.

Он ещё немного постоял на месте, а потом вышел, молча и не прощаясь. Нужно было хотя бы попытаться сделать вид, что всё произошедшее ничего не значит, и продолжить работать. Хотя бы сегодня.

* * *

Гейб простоял у двери несколько минут, прежде чем постучать. Он боялся, что она не захочет его слушать — и, вероятно, правильно сделает — но он просто обязан был объяснить ей всё с самого начала. Хотя бы перед самым концом он должен был быть с ней откровенен. Она была этого достойна.

Лиза открыла дверь и посмотрела на него равнодушно, глаза её всё ещё были красными, но она явно успокоилась, рыжие волосы, собранные в высокий хвост, покачивались в такт её шагам, когда она, не говоря ни слова, направилась в кухню. Гейб пошёл за ней.

— Прости, что не сказал сразу, — выпалил он ей в спину. — Прости меня, Лиз. Я знал, что для тебя это важно, и не сказал.

Она дёрнула плечом, но не повернулась, чтобы посмотреть на него. Гейб был уверен, что она борется с вновь подступающими к горлу слезами — она тряхнула волосами и попыталась чем-то занять руки, хватаясь то за чашки, то за чайник, то пытаясь погладить кошку. Флаффи смотрела на Гейба будто осуждающе, точно уже знала обо всём, что произошло, и не понимала, как этот глупый человек мог допустить подобное.

Лиза, наконец, повернулась к нему, но снова ничего не сказала.

— Выслушаешь меня? Пожалуйста, — он сделал шаг к ней, но тут же одёрнул себя и отступил. Лиза продолжала молчать, но не выставила его: значит, готова была слушать. Ему хотелось на это надеяться.

— Это очень долгая история, — произнёс он. — И неприятная. Просто... просто выслушай. После этого ты, может быть, меня возненавидишь. Больше, чем сейчас.

Лиза закусила губу. Гейб вздохнул. Он надеялся, что день, когда придётся говорить об этом, никогда не настанет. Он не любил возвращаться в своей памяти к тому дню, и каждый раз старательно забывал об этом, когда проходило время полнолуния. В волчьем обличье под аконитом ему только и оставалось, что размышлять, какой была бы его жизнь, не случись в тот день того, что случилось. Он сжал рукой край стола и, собравшись с силами, заговорил.

— После школы я подал документы на стажировку в Мунго, в Отдел ранений от живых существ.

Он видел, как она напряглась, как мгновенно посерело её лицо. Она уже понимала, к чему он клонит.

— Я стажировался у мистера Сплина несколько лет, пока не допустили к полноценной работе. А потом попал под крыло Бернарда Тёрпина.

Лиза смотрела на него своими огромными глазами и кусала губу, и он знал, что она изо всех сил пытается удержать себя в руках. Гейбу казалось, что она вот-вот снова заплачет, и он трусливо отвёл взгляд.

— Он был хорошим человеком, мы были... не друзьями, конечно. Но работали вместе, я многому у него научился. Он много рассказывал о своей любимой жене. О дочери.

Гейб посмотрел на неё, так похожую на своего отца, и часто заморгал. Каждое слово давалось ему с таким трудом, будто он не просто говорил — вырывал откуда-то изнутри по кусочку.

— Пятнадцатого августа две тысячи первого года оборотни напали на Мунго, — он говорил так, будто она была не в курсе всего этого. Ему хотелось оттянуть момент, когда ему придётся перейти к сути. — Началась эвакуация. Персонал больницы выводил людей, аппарационный купол не был снят, поэтому приходилось передвигаться с помощью каминов и баррикадировать двери, чтобы оборотни не пробрались.

Он сделал небольшую паузу, но так и не смог заставить себя посмотреть на реакцию на лице Лизы.

— Началась паника. Люди метались по коридорам и палатам, стучали в двери, молили о пощаде, но оборотням было всё равно. Их было слишком много. Я вытаскивал из палаты мистера Перкинса. Как сейчас помню, забавный старик с огромным носом, всё время рассказывал анекдоты и истории про работу. Оборотень повалил нас, набросился на меня... Укусил, конечно.

Гейб инстинктивно схватился за правое плечо, в которое пришёлся укус. Там, под мантией, остался уродливый шрам, который было никак не свести ни заклинаниями, ни зельями. Лиза видела его, конечно же, и даже спросила, кажется, но он отшутился — и она не придала этому значения. Шрам болел перед каждым полнолунием и, почему-то, к дождю.

— Я думал, что умру там, — честно признался Гейб. — Но кто-то отшвырнул с меня оборотня. Мистер Тёрпин... Твой отец.

Он, наконец, набрался сил и посмотрел на Лизу. Она была бледной, бледнее обычного, и смотрела куда-то в пол, сжав кулаки. Гейб зажмурился; нужно было закончить рассказ.

— Он хотел подойти ближе, помочь мне встать, но на него бросился оборотень. Кажется, тот же, что и на меня. Он закричал мне, чтобы я бежал, и я... побежал. Бросил палочку и бежал прочь оттуда, через толпу, через всё то безумие, что там творилось. Не знаю, как мне удалось выбраться оттуда живым, но мне удалось.

Гейб сделал глубокий вдох: ну, вот и всё. События семилетней давности снова пронеслись у него перед глазами, точно это было вчера, он снова почувствовал запах крови, услышал шум и крики людей, укушенных и растерзанных оборотнями, услышал детский плач, грохот и звон, почувствовал на своей шее жаркое дыхание зверя...

Зверя, которым он стал и сам.

— Твоего отца загрызли насмерть, а я стал оборотнем. И сбежал. Прятался первое время, меня считали погибшим. Потом вышел на связь с матерью, сообщил в Мунго, что жив и здоров, но больше не смогу работать. Там проглотили, конечно, не до того им было...

— Ты мне соврал, — послышался тихий голос Лизы. Гейб посмотрел на неё печально.

— Не сказал всей правды, — поправил он, но Лиза только губы поджала. — Я не мог иначе, понимаешь? Это не только моя тайна.

— Не только твоя? — эхом повторила она. Гейб кивнул.

— Год я болтался то там, то сям. Мать считала, что я окончательно свихнулся, друзья, коллеги — меня заклеймили предателем, за то, что я не остался приводить больницу в порядок. Мне только того и было надо, в таком состоянии я больше не мог быть частью их жизни. Я оставался в подполье какое-то время, перебивался случайными заработками, пытался собрать себя воедино. Аконит мне, конечно, был не по карману, а сдаваться в хосписы я не хотел. Я даже пытался совершить самоубийство, но не смог. То ли все эти байки про внутреннего зверя на самом деле что-то значат, то ли я просто трус.

Он грустно усмехнулся.

— Потом судьба столкнула меня с Гарри. Он был добр ко мне и помог, а я в ответ пообещал, что никому и никогда не расскажу. Это поставило бы под удар его положение, а он слишком много для меня сделал. Я был обязан, Лиза. Я был обязан молчать.

— Даже со мной? — спросила она, посмотрев на него исподлобья. Он кивнул.

— Даже с тобой. Особенно с тобой.

Гейб видел, как она сжимает и разжимает кулаки, как напрягается всё её тело, каждая мышца, как она нервно проглатывает слёзы и, наверное, боевые заклинания, которыми готова была его ударить с самого момента его прихода. Не то чтобы он не заслужил. Наверное, он даже не стал бы защищаться, если бы она вдруг решила напасть.

— Уходи, — тихо произнесла она.

— Лиза, — он сделал шаг к ней, но она снова отступила.

— Уходи! — закричала она. Глаза её наполнились слезами. — Убирайся к чертям!

Его сердце в отчаянии заныло, но Гейб не знал, что ему делать, поэтому просто развернулся и вышел из кухни, как она и просила.

У входной двери он в последний раз огляделся и прислушался: ему послышались сдавленные рыдания Лизы, но он не смог найти в себе силы вернуться. Следом за ним из кухни вышла Флаффи, которая быстро несколько раз потёрлась об его ногу и посмотрела на него снова — будто осуждающе.

— Береги её, — зачем-то попросил он кошку, но та только дёрнула хвостом. Гейб ещё раз посмотрел на дверной проём, ведущий в кухню, и опустил ручку входной двери.

Теперь точно всё.

Наконец настал день свадьбы Джорджа и Анджелины. Снаружи завывал холодный ноябрьский ветер, но внутри специально оборудованного шатра было тепло и уютно. Гарри восхищённо оглядывался — ребята действительно постарались. Расширенный заклинанием и утеплённый магией шатёр был подсвечен огромным количеством свечей и огненных шаров, украшен цветами и яркими огнями, вокруг которых парили цветные бабочки.

— Нравится? — довольно спросила его Джинни. — С бабочками я придумала.

— Очень, — признался Гарри. — Ты умница.

Они прибыли незадолго до начала церемонии, потому что ждали няню, да и Джинни нужно было время, чтобы собраться. Миссис Дэвис заверила их, что с детьми всё будет хорошо, что если вдруг понадобится помощь, она обязательно свяжется с ними. Она попросила не волноваться и пожелала хорошо провести время. Джинни было как будто неспокойно, но Гарри взял её за руку и прижал к себе. Всё будет хорошо, миссис Дэвис — опытная няня. Джинни кивнула. Да, конечно, всё будет хорошо.

Они аппарировали к Норе, а оттуда торопливо добрались до шатра, где их встретила сияющая от счастья миссис Уизли.

— Какой же хороший сегодня день! — радостно произнесла она, по очереди обнимая их с Джинни. — Проходите, проходите. Тедди и Вики проводят вас. Ребята?

К ним подошли одетые в парадные мантии Тедди и Виктуар. Вики откровенно наслаждалась своей светлой мантией с рюшами, которой она сразу же похвасталась тёте Джинни, а вот Тедди явно чувствовал себя неуютно: всё время пытался то отодвинуть ворот, то одёрнуть мантию, то ещё что. Глядя на растрёпанные тёмные волосы крестника, Гарри невольно улыбнулся. Это чувство ему было знакомо.

— Бабушка не разрешила покрасить волосы в зелёный? — спросила Джинни, ласково потрепав Тедди по голове. Озорная цветная прядка мгновенно выбилась из-под своих скучных собратьев.

— Угу, — засопел он обиженно.

— Мама говорит, что на свадьбе нельзя выделяться больше, чем жених с невестой, — торжественно произнесла Вики, и Гарри расхохотался.

— Мама права, — подтвердила Джинни. — Ну-ка, покажите нам наши места.

Почти все гости уже были на месте и оживлённо переговаривались в ожидании церемонии. Гарри и Джинни то и дело здоровались и кивали знакомым, обменивались быстрыми любезностями на ходу. Гостей было действительно очень много: однокурсники Джорджа и Анджелины, коллеги с работы, участники Армии Дамблдора и Ордена Феникса, многочисленные родственники... Гарри улыбнулся, заметив, что далеко не все были в парадных мантиях: Джордж помнил об обещании брата на свадьбе Билла и настоял, чтобы каждый мог одеться так, как посчитает нужным. Большая часть гостей, конечно, отдала дань традиции, но он увидел нескольких волшебников в джинсах. Фред был бы рад.

— Прошу, — демонстративно поклонился Тедди, когда они дошли до стульев во втором ряду. Рядом уже улыбались Рон и Гермиона.

— Спасибо, Тедди, Вики, — поблагодарил ребят Гарри. — Спросите у бабушки, не нужна ли ещё помощь.

Вики торжественно кивнула и, схватив Тедди за руку, потащила его обратно к входу. Тедди нарочито сопротивлялся, но Гарри точно знал: всё, чего пожелает Виктуар, будет выполнено в ту же секунду. Тедди это, конечно, отрицал, но разве можно скрыть что-то от крёстного? Все уловки Теда Люпина Гарри мог предсказать с закрытыми глазами.

— Наконец-то, думал, вы решили не идти, — проворчал Рон. — Пришлось успокаивать Джорджа.

— Что случилось? — обеспокоенно спросила Джинни. Она напряглась и, видимо, была готова сейчас же сорваться и бежать обратно к Норе, где готовились к церемонии и жених, и невеста — в разных комнатах, конечно же.

— Какая-то их однокурсница назвала его Фредом. Чарли в него силком огневиски вливал, чтобы успокоился.

Джинни застонала, и Гарри схватил её за руку.

— Ничего, он уже в порядке, — заверил её Рон. Джинни ещё поругалась себе под нос и, отодвинув Гарри, села рядом с братом, чтобы выяснить все подробности случившегося.

— Гермиона, отличная мантия, — обратился к подруге Гарри, чувствуя, что её внимание витает где-то далеко. Гермиона выглядела задумчивой и как будто немного отстранённой, но это ощущение ушло, как только она повернулась к Гарри и тепло ему улыбнулась.

— Спасибо! Не хотела выделяться на фоне всей этой красоты в старой мантии, пришлось покупать новую.

Больше ничего они обсудить не успели: заиграла музыка, и Рон, исполняющий сегодня обязанности шафера, торопливо поднялся и заспешил к своему месту рядом с женихом. Джордж как раз появился с другой стороны шатра, немного бледный, но в целом бодрый. У Гарри даже от сердца отлегло. Он бросил быстрый взгляд на напряжённую Джинни, и она только улыбнулась уголком губ: всё хорошо. Конечно, всё будет хорошо.

По проходу торжественно прошли сначала подружки невесты, затем — сама невеста в сопровождении деда. Анджелина была сиротой, которую вырастили бабушка и дедушка, Гарри это хорошо помнил, и сейчас старый мистер Джонсон в своей потрёпанной жизнью мантии выглядел невероятно гордым своей внучкой. Сама Анджелина была прекрасна — Гарри не мог не оценить платье, которое они выбирали вместе с Джинни.

— Она великолепна, — шепнул он жене, и та довольно улыбнулась.

Когда церемония кончилась, молодожёны произнесли свадебные клятвы и Анджелина Джонсон стала Анджелиной Уизли, стулья для церемонии убрали, а вместо них в углах шатра расставили столы и скамейки для желающих отдохнуть. Всё вокруг было засыпано яркими звёздами, которыми осыпали молодожёнов, и Гарри снял с мантии Джинни несколько штук.

— Хочешь чего-нибудь? — спросил он. — К Джорджу сейчас не пробьёшься, все хотят поздравить.

Она усмехнулась, глядя на собравшуюся вокруг молодожёнов толпу.

— Да уж. Пойдём пока выпьем чего-нибудь. Очень хочется вина, но нельзя...

Вместо вина Гарри налил ей пунш, внимательно проследив, чтобы ни капли алкоголя туда не попало. Вскоре к ним присоединился Рон, который вёл за руку что-то весело рассказывающую ему Виктуар.

— Как там Джордж? — взволнованно спросила Джинни.

— Всё с ним хорошо, принимает поздравления. Я оттуда сбежал, а эта юная леди помогла мне.

Рон резко подхватил Виктуар на руки, и та зашлась довольным визгом.

— Где потеряла Тедди? — спросил Гарри, и девочка мгновенно скорчила недовольную мордашку.

— Он сказал, что я должна ждать в башне, пока он спасёт меня от дракона. Но мне в башне скучно, там даже пирожных нет.

— Наверное, он уже успел забыть, где находится твоя башня, — рассмеялся Гарри, и Виктуар только недовольно хмыкнула.

— Ещё он сказал, что будет пить пунш для взрослых, — продолжила раскрывать секреты Виктуар. — И что волосы в зелёный покрасит, когда никто не увидит!

— Ну-ка, Вики, прекращай ябедничать, — серьёзно произнёс Рон, опуская девочку обратно на пол. — А то Гарри ка-а-ак накажет Тедди! И придётся тебе играть с близнецами Скамандер.

Виктуар абсолютно натурально ужаснулась.

— Они же совсем маленькие ещё! — воскликнула она, и Гарри с улыбкой попытался вспомнить время, когда разница в два года уже казалась огромной пропастью. Да, пожалуй, для Джеймса Лили тоже будет малявкой, по-крайней мере, до определённого возраста... Лет до восемнадцати как минимум. Виктуар схватила Гарри за руку и потянула вниз, привстала на цыпочки и доверительно зашептала ему на ухо:

— Я про Тедди пошутила, правда-правда.

— Ну раз правда-правда... — засмеялся Гарри и подмигнул девочке. Та довольно улыбнулась и повисла на его руке, радостная от того, что лучшего друга по играм всё-таки никто не собирается наказывать.

К ним подошла стройная светловолосая волшебница в яркой зелёной мантии, и Гарри не без удивления узнал в ней Габриэль Делакур.

— Bonjour! — поздоровалась она радостно и тут же накинулась с объятиями на всех поочерёдно. — Я так рада вас видеть!

Она говорила с гораздо большим акцентом, чем Флёр, и Гарри заметил это сразу же, стоило ей заговорить. Флёр практически избавилась от своего акцента, прожив среди англичан больше десяти лет, и хотя над ней всё ещё беззлобно посмеивались, стоило ей перепутать пару сложных слов, невозможно было не заметить, как сильно улучшилась её речь. Особенно на фоне младшей сестры.

— Габи! Ты тоже приехала! — радостно воскликнула Джинни.

— Oui. Как я могла не приехать?

Честно говоря, Гарри даже не знал, что её пригласили: она была сестрой Флёр, конечно, но нечасто появлялась на семейных собраниях. Сначала училась в Бобатоне, потом занялась журналистикой во Франции, а постоянные перелёты нарушали её плотный график. Он бросил быстрый взгляд на Рона, тот, кажется, тоже был не в курсе, что Габриэль всё-таки приедет.

— Виктуар, ma chérie, — произнесла Габриэль, обращаясь к племяннице. — Пойдём-ка, я привезла тебе подарок.

Виктуар что-то радостно залепетала на французском и, отпустив руку Гарри, схватилась за Габриэль.

— Ещё увидимся, — подмигнула им Габи, и увела племянницу куда-то в разноцветную толпу гостей.

— А она похорошела, — произнёс Рон и, наткнувшись на снисходительный взгляд Джинни, торопливо добавил:

— Я её помню мокрым ребёнком на Турнире, а потом подростком на крестинах у Доминик! Выросла, похорошела! И вообще, на четверть вейла, помните?

Джинни расхохоталась и шутливо ударила брата по плечу.

— Да уж, помню я, как ты пытался пригласить Флёр на Святочный бал.

Рон мгновенно замахал руками и возмутился: зачем припоминать, когда рядом столько родственников, которые обязательно подхватят? Гарри давно так не смеялся, воспоминания о четвёртом курсе и первых свиданиях казались теперь такими далёкими и такими мелкими по сравнению со всем остальным... Вспоминать без улыбки было просто невозможно.

— И вообще-то, ты мог бы и заметить мои влюблённые глаза! — наконец, добралась до своей любимой части Джинни. — А ты, Рон, догадаться пораньше, что твоя жена — девушка.

— Сдаюсь, сдаюсь, — Рон поднял руки в примирительном жесте. — Кстати, о жене. Где Гермиона? Должна была найти нас, но потерялась по пути, наверное...

Коллективно было решено отправиться на поиски Гермионы, и втроём они пробирались сквозь толпу гостей — весело болтающих, веселящихся, танцующих. То и дело Гарри слышал, как кто-то рад его видеть, и, даже не разбирая, с кем говорит, отвечал тем же. Он действительно был рад видеть любого из своих друзей и товарищей по общему делу. Джинни пару раз чуть не увязла в толпе знакомых, поздравляющих с рождением дочери («Ты знала, что мадам Примпернель теперь продаёт новое зелье для молодости кожи? Оно называется "Лилия"!»), но Гарри вовремя её вытянул.

— Это ужасно, — смеялась она. — Мадам Примпернель зарабатывает на нашей дочери!

— По-крайней мере, она не пытается печатать её колдографии на флаконах, — философски заметил Гарри, и Джинни не смогла с ним не согласиться.

Гермиона нашлась в самом углу шатра за оживлённым разговором с плечистым темноволосым волшебником.

— Виктор? — удивлённо ахнула Джинни. — Виктор Крам?

— Очевидно, — скрипнул зубами Рон и в несколько шагов преодолел оставшееся расстояние до столика, где сидела его жена. Рука его по-хозяйски легла на талию Гермионы, и он поцеловал её в висок.

— Привет, дорогая, мы как раз тебя искали, — произнёс он нарочито весело. Гарри проглотил усмешку, когда они с Джинни подошли ближе.

— Виктор! Рад тебя видеть, — Гарри пожал Краму руку. Тот улыбнулся.

— И я тебя, Гарри! Тысячу лет не виделись. Джинни, моё почтение.

— Какими судьбами? — спросила Джинни.

— Да, какими? — поддакнул ей Рон. Виктор посмотрел на него почти насмешливо.

— Анджелина пригласила. Хотя вообще-то я приехал ради Флёр, она давно звала в гости.

— И где же бродит эта Флёр, — пробормотал Рон, и Гермиона, не выдержав, шлёпнула его по руке и что-то торопливо зашептала ему на ухо.

После войны Виктор действительно поддерживал тесные отношения с Флёр и иногда наведывался в гости; он даже был крёстным отцом Луи, и именно на его крестинах Гарри видел Виктора в последний раз. Он и не знал, что Анджелина с ним тоже общается. Впрочем, квиддичное сообщество было довольно тесным, так что тут его уже ничто не удивляло.

— Ты как, всё ещё летаешь? — спросил Гарри, но ответить Виктору не дала Джинни.

— Ещё как летает! Взяли европейский кубок.

— Ничего не скрыть от миссис Поттер, — Виктор усмехнулся. — В общем-то, летаю. Как раз говорил Герм-ивонне, что подумываю о месте тренера.

— Да ты что! — воскликнула Джинни. — Ты ведь на самом пике карьеры!

— Говорит женщина, которая на самом пике карьеры выбрала семью.

Джинни сощурилась — хорошо, один-один — и торопливо спрятала нос в стакане с пуншем. Её уход из квиддича они почти не обсуждали, потому что обычно Джинни резко прерывала собеседника и говорила, что обсуждать нечего: она приняла решение и не собиралась его менять.

— Я как раз предложила Виктору попробовать себя в роли организатора матчей или на какой-нибудь подобной должности в Министерстве, — сказала Гермиона. — Эта работа не так сильно связана с разъездами и можно будет осесть на одном месте.

— Да, семью завести, детей. Жену, — поддакнул Рон, за что получил ещё один тычок от Гермионы. — Эй, что я не так сказал-то?!

Они ещё немного поговорили, прежде чем Виктор извинился и ушёл: он хотел найти Флёр до того, как она решит, что пора отправляться домой.

— Рон, ты невыносим, — поделилась Гермиона, когда спина Виктора скрылась в толпе гостей. — Сколько можно? Пятнадцать лет прошло.

— Четырнадцать, — буркнул Рон и плотнее прижал к себе Гермиону. — Кто виноват, что я так сильно тебя люблю?

Гермиона только фыркнула, но ничего не сказала. Гарри, впрочем, прекрасно видел, как она прячет довольную улыбку в бокале с вином.

Вскоре Джинни засобиралась домой.

— Волнуюсь за Лили, — поделилась она. — Не знаю, как она будет есть из бутылочки и захочет ли спать, если меня не будет рядом.

— Пойдём вместе, — Гарри тоже поднялся, но Джинни его осадила.

— Нет, ты оставайся, отдохни ещё. Да и Джорджу ты нужнее. Я попробую найти его и предупрежу, что ухожу, а ты проконтролируй, чтобы мой братец не напился до потери сознания и не испортил своей жене первую брачную ночь.

Она рассмеялась и на прощание махнула всем рукой. Гарри проводил её до Норы, а потом вернулся обратно: поддерживать Джорджа своим присутствием.

Виновник торжества был уже изрядно пьян, когда предложил Гарри выпить с ним ещё.

— Такой день, дружище! — радостно воскликнул он, буквально впихивая Гарри в руки стакан с огневиски. — Как тут не выпить? Надо выпить!

И Гарри послушно пил: сначала с Джорджем, потом с Анджелиной, потом с Чарли, который сетовал, что теперь мама от него точно не отстанет, пока он не приведёт ей какую-нибудь девушку, желательно при этом ещё и хорошую... Череда лиц, с которыми Гарри общался и обязательно поднимал бокал, перестала откладываться в голове в какой-то момент, и он почувствовал, что если не перестанет, то испортит ночь уже своей жене, а не чужой, а потому решительно отказался от очередного круга и отправился в туалет — освежиться.

Гарри плеснул холодной водой себе в лицо и, кажется, действительно почувствовал себя лучше — постепенно возвращалась твёрдость в ногах. Он облокотился на умывальник и прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Наверное, пора было идти домой, только ещё немного прийти в себя, прежде чем появится перед Джинни.

Скрипнула дверь, и в туалете показался Невилл.

— А, Гарри. Привет. Рад видеть.

В его голосе этой радости было немного, и Гарри нахмурился.

— Как поживаешь, Невилл? — спросил он у друга, когда тот вернулся из кабинки и подошёл к умывальникам.

— Путём, — бесцветно отозвался Невилл. — Ты в порядке? Выглядишь не очень.

— Устал, — честно признался Гарри.

— Да, читал газеты.

Невилл тоже выглядел уставшим: синяки под глазами говорили лучше всяких слов. Гарри заметил, что Невилл абсолютно трезв, хотя обычно не отказывался пропустить по стаканчику, если находился повод. Он внимательно смотрел на друга, движения которого были резкими, отрывистыми, так непохожими на прежнего Невилла, которого Гарри помнил.

— Невилл, слушай, — выпалил Гарри прежде, чем успел задуматься над словами, — у тебя ведь нет алиби на момент большинства убийств, правда?

Невилл посмотрел на него напряжённо.

— Ты на что-то намекаешь, Гарри?

— Нет, прости, я не то хотел сказать, — Гарри поднял руки в примирительном жесте. — Просто мои подчинённые принесли мне список подозреваемых. Одно из имён — твоё.

Невилл посмотрел на него не слишком удивлённо, точно ожидал, что он это скажет. Гарри от этого ощутимо напрягся: на подобные обвинения положено реагировать бурно, резко, попытками себя оправдать.

— И что теперь, арестуешь меня? — спросил он нарочито беззаботно, но Гарри видел, как сильно напряжено тело друга. Невилл пытался выглядеть расслабленно, но у него это совершенно не получалось.

— Что за ерунда. Просто я хотел спросить у тебя про праздник, десятилетие победы в Хогвартсе. Тебя видели в мужском туалете на этаже, где возможно обсуждалось убийство Сэлвина... Да и соседка считает, что видела тебя у самого его дома. Я просто хотел узнать, правда ли это. Услышать это от тебя.

Невилл смотрел на него абсолютно диким взглядом, и Гарри даже начал прикидывать, как ему лучше достать палочку и успеет ли он, если вдруг на него бросятся. Молчали; и тишина, повисшая в туалете, давила на плечи с ужасающей силой. Гарри захотелось вдохнуть полной грудью, но никак не получалось, точно его сковали тугим поясом.

— Ты считаешь, что это я убил всех этих людей? — спросил Невилл глухо.

— Я... нет. Не знаю, я не хочу в это верить, — Гарри быстро зажмурил глаза, собираясь с мыслями. — Я просто хотел понять.

— Понять что? — голос Невилла звучал рассерженно. — Понять что, Гарри? Убийца я или нет?

— Да нет же! Понять, что происходит с тобой, Невилл! Ты сам не свой, всё время говоришь эти жуткие вещи про убийства, про дементоров...

— Потому что они заслужили! — крикнул Невилл, с силой ударяя рукой по раковине. — Потому что, Гарри, они заслужили сдохнуть в канавах, быть съеденными дементорами заживо. Они всё это заслужили. А ты, ты чем занят? Вместо того, чтобы искать реальных преступников, пытаешься найти повод арестовать меня? Да ради Мерлина, давай, валяй! Арестовывай! Ну, чего стоишь?

Гарри смотрел на Невилла тяжёлым взглядом. Неловкость, с которой он начал этот разговор, ушла, прихватив с собой лёгкий флёр алкоголя, он остался серьёзен и суров, почти трезв, если протрезветь за несколько мгновений было в принципе возможно.

— Я не собирался тебя арестовывать, Невилл, — произнёс он спокойно. — Против тебя говорят улики, которые я бы хотел проверить вне протоколов и вне следствия. Лично, как твой друг. Мне важно понять, что с тобой происходит. Ты говорил, что никогда не видел своего деда, но при этом смог опознать его тогда, в морге. Соседка говорит, что видела тебя на участке... Будешь отрицать?

— Не буду, — неожиданно выпалил Невилл. — Не буду, потому что я был там. Потому что я хотел лично посмотреть в глаза человеку, который подставил свою дочь под палочки убийц.

Он изобразил нарочитое удивление, округлив глаза и приложив руку ко рту в притворном жесте.

— Что, не знал об этом? Не знал, что мистер Сэлвин был отцом прославленного аврора Элис Лонгботтом? И что именно с его подачи Лестрейнджи отправились к ним, а не к кому-либо ещё?

Гарри чувствовал, как по телу разливается жар стыда и непонимания. Он смотрел на Невилла удивлённо, точно не понимал, о чём он говорит.

— Откуда ты это знаешь? — спросил он тихо. Невилл поджал губы.

— Какая тебе разница. Я знаю, и этого достаточно. Он виной тому, что произошло с моими родителями.

Гарри хотелось подойти к Невиллу, взять его за руку или обнять, как-то поддержать, но он не решался: не после того, что только что было озвучено. Он напряжённо смотрел на друга и пытался понять, могло ли всё, что он сейчас сказал, послужить причиной, по которой Невилл решил уничтожить всех оставшихся на свободе Пожирателей? Ему не хотелось в это верить, ему хотелось забыть о том, что он когда-то подозревал Невилла в чём-то и чтобы всё было, как раньше, но это было невозможно. Невилл смотрел на него волком и, наверное, больше никогда не заговорит с ним как раньше.

— Знаешь что, Гарри Поттер? Катись к дракклам, — произнёс Невилл, нарушая оглушительную тишину. — Если бы я убивал своего деда, я бы удостоверился, что он страдал перед смертью больше, чем моя мать.

Он быстро зашагал к выходу из ванной и с силой хлопнул дверью. Гарри вздрогнул. Опьянение сняло, как рукой, но он почувствовал, что ему нужно выпить ещё хотя бы глоток, чтобы прийти в себя после этого разговора. Мерлин, какой же он идиот...

Он минут пятнадцать проторчал у бара в одиночестве, приканчивая остатки огневиски в стакане и пытаясь разглядеть на его дне, что ждёт их всех впереди. Потом он нашёл отдалённый свободный столик, где продолжил заниматься примерно тем же самым, прежде чем его нашёл Рон.

— Кажется, у Рози будет сестрёнка, — торжественно выпалил он и плюхнулся на стул рядом с Гарри. — Или братик. Или даже оба сразу. Почему нет?

— Гермиона беременна?! — воскликнул Гарри. Кажется, пора было начинать составлять план, как заставить эту бешеную карьеристку отказаться от такого количества работы хотя бы на ближайшие девять месяцев.

— Нет, — замахал руками Рон. — Пока нет! Но мы будем над этим работать. Прямо вот сегодня как вернёмся, так и начнём.

Он устало опустил голову на руки.

— Может, сегодня не стоит? — спросил Гарри, и Рон печально кивнул. Определённо не стоит.

— Мы тут на днях с Гермионой серьёзно говорили о том, что происходит, и мне кажется, что после этого всё начало налаживаться. Сегодня она сказала, что не против второго ребёнка и что нужно сходить к целителю. К целителю, Гарри! Значит, она правда настроена серьёзно.

Гарри был рад, действительно рад: у них с Джинни вопрос о количестве детей решался как-то сам по себе, без долгих обсуждений, уговоров и прелюдий. Они оба знали, что хотели большую семью, хотя Гарри и очень сомневался, что подходит на роль отца семейства. Впрочем, Джинни быстро убедила его в обратном, и он просто не мог представить себе жизнь без Джеймса, Альбуса и Лили. И без Джинни, конечно, тоже.

Что до Рона с Гермионой... Они так тщательно планировали рождение Рози, что Гарри иногда становилось не по себе от того, какие они с Джинни на их фоне безответственные родители. Джеймс вышел почти по плану, Гарри, конечно, хотел подождать пару лет после свадьбы, но тогда они сильно расслабились, отвлеклись на более важные вещи, и в итоге — винить было некого. Годом раньше, годом позже... Альбуса они не ждали совсем («Ждали, Гарри, мы ждали Альбуса! Хватит так говорить!» — голосом Джинни заговорила совесть). Что до Лили... «Либо сейчас, либо я больше на это не соглашусь», — тяжело вздохнула жена, качая на руках хнычущего Альбуса, и Гарри оставалось только пожать плечами.

Сейчас у друзей всё, скорее всего, пройдёт по тому же сценарию, что и в первый раз, если не хуже: Гермиона вообще была человеком, у которого планирование сидело в голове так крепко, что с годами не выветривалось, а только усугублялось.

— Понимаешь, в последнее время всё как будто... идёт не так. Я не знаю, почему, — грустно поведал Рон, пальцем гоняя соринку по столу. — Будто между нами постепенно растёт пропасть, понимаешь? А я не хочу её терять. Я люблю Гермиону, всегда любил.

Гарри не стал спорить: хотя Рон поздно осознал свои чувства к Гермионе, он действительно любил её всегда, хотя бы как друга. И Гарри любил: Гермиона была ему практически как сестра, которой у него никогда не было.

— Она тоже говорит, что не хочет меня терять. В общем, мы решили, что теперь будем работать над отношениями и всякая такая фигня. И что мы оба хотим второго ребёнка. Здорово, правда?

— Конечно, здорово, дружище, — Гарри хлопнул Рона по плечу. — Лучше новости я сегодня не слышал.

— Мне кажется, после этого разговора её как что-то отпустило, — продолжил свой рассказ Рон. — Будто камень с души, знаешь? Мне кажется, она стала нежнее после этого. И даже с работы старается возвращаться пораньше. Наверное, это хороший знак.

— Конечно, — согласился Гарри. — Я очень рад за вас.

— А ты чего такой смурной? — наконец, обратил на него внимание Рон. — Перепил?

— Немного, — признался Гарри со смехом. — А тут ещё Невилл.

— Невилл?

— Да, столкнулся с ним в туалете... — Гарри замялся. — В общем, наговорил я ему лишнего.

— Например? — Рон поднял голову и внимательно посмотрел на Гарри неожиданно трезвым взглядом. Гарри тяжело вздохнул.

— Что он выглядит слишком подозрительно в свете последних событий и что меня волнует его позиция касательно Пожирателей Смерти.

Рон присвистнул.

— Ты точно перепил, Гарри, — он достал палочку. — Хочешь, наложу на тебя антипхм... антипохмелин? Всегда помогает после семейных сборищ.

Гарри отчаянно замотал головой: только ещё не хватало, чтобы Рон в таком состоянии накладывал на него заклинания! Он только плечами пожал, не хочешь — как хочешь.

— Ребята, вы не видели Невилла? — подбежала к ним запыхавшаяся Ханна.

— Гарри спугнул его, — тут же выпалил Рон.

Ханна посмотрела на него так, будто он только что съел на её глазах котёнка.

— Гарри?

— Да... мы немного повздорили. Он, кажется, ушёл, — виновато произнёс Гарри, пряча глаза. Ханна не стала больше ничего спрашивать и бросилась прочь — к выходу из шатра.

— Надеюсь, она знает, где его искать, — тихо произнёс Рон, провожая её глазами. Гарри кивнул. Он тоже надеялся.

Когда Теодор написал ему цветастое письмо с приглашением присоединиться к нему за чашечкой кофе, Драко думал отказаться, но посмотрел на кипу счетов и быстро передумал. Если он хочет занять у него денег в следующем месяце, ему нельзя игнорировать приглашение на встречу в неформальной обстановке. Иногда Драко чувствовал себя собачкой Нотта, которую тот мог с лёгкостью выдернуть хоть из постели жены, если бы захотел, но пока это положение давало ему все преимущества, которые вообще могла давать близкая дружба с Ноттом, он готов был терпеть. Ради Астории. Ради Скорпиуса. Ради того, что осталось от великой фамилии Малфоев.

Поэтому он закончил дела в лавочке и аппарировал в паб «Танцующий гиппогрифф» в шесть часов пополудни. Нотта он застал за барной стойкой в компании стакана огневиски.

— Кофе по-ирландски? — насмешливо спросил Малфой, садясь рядом. Нотт посмотрел на него мутным взглядом и улыбнулся.

— Драко, дружище, — протянул он. — Как я рад, что ты пришёл!

Драко с удивлением заметил, насколько сильно Нотт был пьян. И хотя он неплохо держался, судя по всему, он только что прикончил несколько таких стаканов, а то и с двойными порциями. Драко посмотрел на Теодора внимательно: что случилось?

— Налей моему другу самого лучшего огневиски! — приказал он бармену. Драко попытался отказаться, но Нотт был непреклонен:

— Выпьешь со мной! Ты мне должен, помнишь? Вот и пей. Это мой приказ тебе, Малфой. Хочу, чтобы ты со мной напился.

Драко ухмыльнулся. Если бы всё было так просто, выпил с Ноттом — отработал долг... Он бы, наверное, даже согласился бы тратить пару выходных на эти бессмысленные встречи. Он кивнул бармену и, подхватив Нотта под руку, помог ему подняться со стула.

— Пойдём-ка за стол, — предложил он. Нотт послушно поднялся, но схватить со стойки свой полупустой стакан не забыл. Бармен отлевитировал поднос с бутылкой огневиски следом за ними, и Драко бросил на него недовольный взгляд: про бутылку речи в заказе не шло, и он вообще-то не планировал напиваться, пусть даже он был обязан Нотту тысячу раз. Драко представил лицо Астории, когда он вернётся домой: она сожмёт тонкие губы, прикроет глаза на пару секунд, а потом принесёт ему зелье от головной боли, пижаму и воды. Она ничего не скажет, но Драко будет абсолютно точно знать, что она чувствует: смятение, недоумение... разочарование. Больше всего на свете он боялся, что Астория разочаруется в нём настолько, что найдёт в себе силы уйти.

В общем-то, как бы он ни старался, это был только вопрос времени.

Нотт тем временем разливал огневиски по стаканам, палочка в его руках чуть подрагивала, но невнимательный человек и не заметил бы. Он всегда умел хорошо держать себя в руках, ещё со школы, Драко это прекрасно помнил. Что же случилось сейчас, что во всегда язвительном и блистательном Теодоре Нотте было не узнать его прежнего?

— Расскажешь, что случилось? — спросил он, подвигая к себе до краёв наполненный стакан. Он не стал говорить, что огневиски пьют не так, потому что сейчас это было совершенно не важно.

— Случилось? Да что ты, Драко, какое случилось, — Нотт весело отмахнулся. — Я праздную! Праздную новый день своей замечательной жизни!

Драко нахмурился. Что это ещё должно значить?

— Я жив, я богат, я успешен, я молод... Что ещё надо, чтобы праздновать? — пояснил Нотт, не дожидаясь ответа. — Пей, Драко, пей, мой друг. До дна!

Драко сделал большой глоток и отставил стакан в сторону, однако Нотт не успокаивался, и ему пришлось выпить и остальное — в несколько подходов. В глазах на мгновение потемнело.

— Хороший мальчик, — Нотт хлопнул его по плечу. — А теперь ещё.

Он снова наполнил стаканы, однако пить Драко не торопился: огневиски быстро ударило в голову, и он чувствовал, что не сможет сохранять трезвость рассудка, если сразу выпьет ещё. Мир вокруг мгновенно приобрёл совершенно другие оттенки, ему захотелось спать, шум начал мешать, но Драко заставил себя сосредоточиться на Нотте: не просто же так он его сюда позвал? Наверное, ему что-то нужно.

Нотт, впрочем, не торопился облегчать ему задачу и изливать душу, продолжая болтать что-то про счастливые деньки, про какие-то невероятные истории о его партнёрах, о том, что он видел в путешествиях по миру... Драко слушал без особенного интереса, постукивая пальцем по стакану, к которому периодически приходилось прикладываться скорее из вежливости. Больших глотков он не делал, чтобы не опьянеть окончательно. Движения Нотта становились всё более и более хаотичными: он размахивал то стаканом, то палочкой, то кидался снять мантию, то вдруг вспоминал, что под ней у него не парадная рубашка, как же в таком виде перед дамами...

Время тянулось невероятно медленно; ни один наводящий вопрос Драко не дал ему желаемых ответов. Он не понимал, что происходит, ему казалось, что Нотт просто издевается: если ему так хотелось выпить и хорошо провести время, он мог бы выбрать кого-нибудь более свободного, кого-то из того круга, где он привык вращаться. С тягой к красивой жизни, к деньгам, к бесконечной смене женщин. Сам Драко был другим — может, у него был шанс стать одним из них, таким же, как Нотт, но он потерял его давным давно. По большей части он выживал и пытался дать своей семье то, что мог себе позволить им дать, может, немного больше. Проблемы таких, как Драко Малфой, людей вроде Теодора Нотта не трогали. Так почему же он так старательно призывал его вспоминать школьные годы, какие-то их «весёлые посиделки» после выпуска, о которых Драко помнил только, как сильно ему хотелось сбежать? Чего он хочет?

Нотт не замолкал ни на секунду, призывая Драко ему отвечать, и ему приходилось. Когда он долго не притрагивался к алкоголю, Нотт снова приказывал ему пить, и Драко слушался. Унизительная вечеринка продолжалась по-меньшей мере несколько часов, на улице окончательно стемнело, и Драко понял, что домой вовремя он сегодня не попадёт. Он с тоской подумал об Астории, горячем ужине и Скорипусе, который в последнее время не расставался с плюшевым котом, которого ему на день рождения подарила Дафна. Ему страшно захотелось домой, а не сидеть в этом полном дыма и резких окриков пабе. Он бросил нервный взгляд на часы: да и Астория наверняка будет волноваться, он ведь не предупредил, что после работы куда-то отправится, надеялся справиться за пару часов. Нотт, очевидно, заметил его взгляд и сощурился.

— На свидание опаздываешь? — спросил он весело, но Драко готов был поклясться, что слышит в его голосе плохо прикрытую обиду.

— Просто смотрю, — попытался оправдаться он, но Нотт даже после такого количества алкоголя не готов был ему поверить.

— Я тебе в тягость. Только и думаешь, как бы уйти побыстрее, по-твоему, я совсем слепой?

Драко почувствовал укол то ли совести, то ли стыда: он действительно почти всегда пытался избавиться от компании Нотта поскорее. Да, в школе они были вроде как друзьями, но с той поры всё изменилось. Раньше они были из одного круга, и уже один этот факт сближал лучше общих интересов или взаимной симпатии. Сейчас Драко был на позиции просителя, и это унижало его; каждый раз, глядя на сияющую улыбку Нотта, его дорогие мантии, ухоженную причёску, он видел своё неслучившееся блестящее будущее, свои потерянные где-то в девяносто восьмом перспективы, видел, во что он превратился. Не такой жизни он хотел, не о том мечтал, будучи студентом. У Нотта было всё, у него — только жена и сын, которые и заставляли его барахтаться. Если бы не Астория... Драко не хотелось думать. Наверняка они с отцом дегустировали бы дешёвое пойло где-нибудь в пабах Лютного вместе.

— Я не идиот, Драко, — грустно произнёс Нотт и уронил голову на руку. — Ты меня презираешь.

— Ну уж, — снова попытался встрять Драко, но Нотт жестом оборвал его.

— Все вы... — он проглотил конец фразы. — Все вы. Такие. И ты, и Дафна, будь она неладна, и Мия, и...

Дальше прозвучало что-то похожее на рычание, и Нотт тут же замолчал. Драко встрепенулся совсем на другом слове: опять эта таинственная Мия. Кажется, вот он, корень всех сегодняшних проблем. Что же такого случилось между ней и Ноттом?

— А что Мия? — спросил он участливо, радуясь возможности переключиться на кого-то другого. Нотт посмотрел сквозь него и снова потянулся к стакану.

— Кажется, она от меня ушла, — произнёс он, салютуя стаканом. — Твоё здоровье, друг!

Драко нахмурился.

— Что значит «кажется»?

— То и значит, — Нотт пожал плечами. — Сказала, что ей надо всё хорошо обдумать. И что она не видит больше смысла в этом всём. И что она и без того...

Он замолчал и посмотрел на Драко неожиданно трезвым взглядом.

— Дров она наломала, — продолжил он после недолгой паузы. — И что я всё только усложняю.

Драко посмотрел на Нотта с сожалением: он и предположить не мог, что одна из бесконечных его пассий оставит след в его сердце. В категорию запавших в душу можно было с натяжкой определить только Дафну, да и с той их связывал долгий страстный роман и семь школьных лет бок о бок. Драко искренне считал, что если Нотт и будет страдать по какой-то женщине, то это будет Дафна, и раз уж он этого не делал... Видимо, эта Мия была действительно особенной, если из-за неё Нотт так сильно напился. Или поступила особенно цинично. Драко почувствовал жалость, подступающую к горлу, и осторожно тронул Теодора за плечо.

— Мне жаль, — произнёс он искренне. Нотт вымученно улыбнулся.

— Да, — ответил он грустно. — Мне тоже.

Неловкая тишина повисла над их столиком. Драко не знал, что ещё сказать, Нотт что-то рассказывал об этой Мие, но он не особенно слушал, полагая, что она одна из вереницы вечных подружек холостяка года Нотта, не заслуживающая пристального внимания. Поверить в то, что Нотт вдруг решил остепениться и завести постоянные отношения или, что было бы ещё удивительнее, жениться, Драко просто-напросто не мог, даже если бы ему предъявили приглашение на свадьбу или эту самую Мию с Теодором под руку.

— Может, она ещё вернётся, — зачем-то сказал Драко, но Нотт только ухмыльнулся.

— Она уж если решила, так всё. Упрямица...

— Ты любишь её?

Нотт посмотрел на Драко, точно он задал самый глупый вопрос в своей жизни, но ничего не ответил.

— Она... другая. Понимаешь? Не похожа на всех остальных, которым деньги, мантии, побрякушки. Не как все остальные. Мне на такую смотреть не положено, не ровня она мне, но...

Магглорожденная, понял Драко. Впрочем, в последние годы Нотт сильной переборчивостью не отличался, романы у него были и с полукровками, а уж на волне повальной любви к грязнокровкам, почему бы и нет, в конце концов. Даже самых убеждённых из них иногда посещали не самые верные для людей их круга симпатии — даже в годы куда суровее двухтысячных.

— Думал, хоть что-то изменится в конце концов. Что буду двигаться дальше, да почему бы и не с ней? Что забуду уже... Да забыл я, забыл. Через столько-то лет, — Нотт печально постучал пальцами по почти опустевшей бутылке с огневиски. — Звучит, как бред, да?

Звучало. Честное слово, это всё звучало как бред, и Драко не понимал ни единого слова, потому что пьяные речи Нотта в единую ниточку не складывались. Впрочем, Драко его очень хорошо понимал: Астория тоже была особенная. Такой, как она, Драко никогда в своей жизни не встречал; да, ему нравились и другие девушки, в основном в школе, да, не каждая его симпатия была рациональна, но Астория перевернула его мир с ног на голову одним своим появлением. Он не верил в то, что эта непонятная Мия была хоть сколько-нибудь ровней его жене, но прекрасно понимал чувство, которое могла вызвать женщина, которую награждали таким определением.

— Я был с Дафной столько лет, и она всё равно послала меня к дракклам. Я послал её дальше, — почти гордо произнёс Нотт, отчаянно жестикулируя. — И она нашла себе в этой заднице послушного муженька, который сидит у неё под каблуком и не высовывается. Предприимчивая, всегда такой была.

Драко нахмурился, напряжённо вглядываясь в лицо Нотта. Тот был настолько пьян, что явно не слишком понимал, что говорит и кому. Либо ему было настолько всё равно, кто сидит перед ним, и просто хотелось облегчить душу. Драко не был уверен, что хочет это слышать, но особенного выбора у него сейчас не было.

— А Мия... Я думал, что это, наконец, что-то другое. Что это что-то значит. Но для неё я просто очередная ошибка на её скалистом жизненном пути.

— Уверен, это не так.

— Прибереги эти сопливые утешения для кого-нибудь другого, Драко, — вздохнул Нотт. — Для Грега, например. Когда-нибудь Паркинсон найдёт в себе силы втиснуть задницу в мантию покороче и найдёт богатенького старого кретина, который обеспечит её на всю жизнь за небольшую услугу в виде двухминутного секса два раза в неделю. Если её не будет выворачивать прямо в процессе, ещё и накинет пару галлеонов сверху.

Драко чувствовал, что начинает злиться: не то чтобы ему хотелось вступаться за Пэнси, с которой он не поддерживал отношения уже довольно давно, но слова, которые рвались из Нотта, начинали звучать зло, отчаянно и жёстко. Он напряжённо ждал, когда Нотт возьмётся за него и его, Драко, жизнь — и боялся, что ему придётся ответить.

Нотт тем временем продолжал.

— Все женщины одинаковые. Все лицемерные дряни. И каждая — слышишь, Драко? — каждая так и норовит обобрать тебя, как липку, финансово, эмоционально, да хоть как. И уйти, ничего не объясняя. Кто ты такой, в конце концов, чтобы тебе что-то объясняли или хотя бы имели к тебе уважение как к человеку, а не куску мяса? Источнику сплошных приятных мелочей...

— Хватит, — не слишком уверенно попытался оборвать его Драко. Нотт поднял руки в примирительном жесте.

— Конечно, все женщины, кроме красавицы Астории. Образца верности, домовитости и семейственности.

Драко проглотил издёвку в его тоне.

— Мия что, обманула тебя? — спросил он, раздумывая, насколько циничным было их расставание: судя по всему, эта дама успела обобрать Нотта по всем фронтам, только когда это его волновало? Драко всегда казалось, что к подобным вопросам он относится философски, а делать из себя идиота не позволил бы даже собственной жене, если бы эта фантастическая тварь в принципе могла существовать. Нотт отмахнулся и быстрым движением схватил со стола бутылку.

— До дна! — приказал он, выливая остатки в стакан Драко. — Эй, бармен! Неси ещё.

— Хватит тебе, приятель, — заметил подошедший к столу бармен. И обратился уже к Драко:

— Отвели бы вы его домой, пока он ещё может ходить. Он тут почти целый день сидит.

Драко послушно кивнул и поднялся на ноги.

— Вставай, Тео, — позвал он. — Он прав. Пора домой.

Нотту явно не хотелось, но он встал на ноги и тоскливо окинул взглядом изрядно опустевший паб. Большинство посетителей уже заторопились домой, к семьям, и Драко планировал сделать ровно то же самое как можно скорее.

Нотт жестом приказал Драко подождать и похлопал руками по карманам мантии в поисках денег; нашлись они во внутреннем, и Нотт принял победный вид, точно он не просто достал деньги, а лично победил мировое зло. Вместе с монетками он выудил из кармана брошь в форме кошки, что Драко немало удивило. Кошка беззвучно зашипела, недовольная таким грубым обращением — Нотт был готов кинуть её на стол вместе с деньгами.

— О, — усмехнулся Нотт, — вот и привет из прошлого.

Он бросил на стол несколько галлеонов и пару сиклей, на немой вопрос Драко махнул рукой, мол, угощаю. Взгляд его снова притянула брошка на ладони — Драко не мог перестать глупо на неё смотреть, представляя, как могла бы выглядеть её обладательница. Неужели Нотт настолько сильно прикипел к этой Мии, что даже подарил ей что-то достаточно значимое вроде этой кошки? Дурновкусие, конечно, страшное, и на Нотта совершенно не похоже, но всё же не простая безликая безделушка.

— Забыла у меня. Я её как-то зачаровал, что она мяукать начала, она так злилась...

Он с грустью посмотрел на брошку и снова сжал её в ладони.

— Думаю, я её выброшу, — поделился он. — Вместе с мыслями об этой стерве. Верно, Драко?

Нотт посмотрел на него даже весело. Драко ухмыльнулся в ответ.

— Что ж, спасибо за компанию, друг мой. Не буду больше тебя задерживать, пора аппар... ировать.

Драко посмотрел на него внимательно и, тяжело вздохнув, схватил Нотта за руку.

— Я помогу. Ты сам не доберёшься.

— Вали домой, Малфой, — неожиданно грубо отозвался Нотт и попытался его отпихнуть. — Мне нянька не нужна. Отправляйся к своей очаровательной жёнушке, она наверное уже заждалась и снова строит из себя королеву-ледышку. Как и каждый раз, когда что не по её. Тебе не надоело ещё сидеть под каблуком у своей бабы, а, Драко?

Драко сжал челюсти. Никто не смел отзываться об Астории без должного уважения, даже если это был Теодор Нотт, который при большом желании мог купить Драко с потрохами. Он несколько минут буравил Нотта злым взглядом и, наконец, выпустил его руку.

— Катись ты, — ответил он раздражённо. Нотт оскалился.

— Вот и умница, — произнёс он нарочито слащаво и не слишком уверенной походкой направился к выходу из паба. Драко проводил его долгим тяжёлым взглядом. Может, и правильно сделала эта Мия, сам бы он тоже не стал терпеть Нотта на постоянной основе. Несчастная женщина просто поняла, с чем имеет дело, и решила уйти раньше, чем они наживут несколько детей и кучу скандалов. Потому что Теодор Нотт — это сплошная головная боль, которую Драко не собирался терпеть.

Он вышел через заднюю дверь, чтобы снова не столкнуться с Ноттом, и аппарировал домой. Астория и правда его заждалась и наверняка волнуется.

Мэд задумчиво крутила в руках сигарету, когда Гейб, вырвавшийся наконец на обед, встретил её на углу у Министерства.

— Ты закурила? — спросил он, но Мэд качнула головой.

— Отобрала у пацана. На вид лет пятнадцать.

— Маггл? Наши-то все в школе.

— Да кто его знает, — Мэд прицельным броском отправила сигарету в одну из стоящих неподалёку мусорок. — Аппарируем?

Они вернулись обратно в переулок, в зону действия магглоотталкивающих чар, и аппарировали каждый сам по себе. Гейб не обратил внимания на привычную пустоту в желудке: он ничего не ел с утра и не особенно планировал. Обед он решил потратить на поход к Джимми, которого всё никак не получалось навестить из-за внезапно свалившейся работы. После того, как двух авроров вывели из строя, им всем пришлось несладко, даже несмотря на то, что несколько вчерашних стажёров уже приступили к полноценной работе. Ситуацию это не спасало, кто-то должен был курировать их и наставлять на путь истинный, поэтому количество смен в неделе резко возросло. Гарри пытался что-то с этим сделать, но они все прекрасно понимали, зачем и почему остаются на работе дольше обычного. Как будто раньше им этого делать не приходилось.

Дом Пиксов был небольшим, но ухоженным особнячком неподалёку от маггловской деревни. Гейб, конечно, тут никогда не был — что ему было делать у родителей Джимми в гостях? Но сейчас случай был особенный. Мэд хмыкнула, когда они прошли в усаженный цветами сад, но ничего не сказала.

На пороге их встретила миссис Пикс, худая усталая женщина лет сорока пяти.

— Гэбриел, Лора, спасибо, что зашли, — она протянула каждому из них руку для приветствия и пригласила внутрь. — Джейкоб у себя, я провожу.

Комната Джимми была на втором этаже, куда они добрались по узкому коридору, увешанному картинами, явно нарисованными детской рукой. Мэд чуть приподняла бровь, разглядывая их: Джимми был единственным ребёнком в семье, а собственными детьми ещё пока не обзавёлся. Гейб пожал плечами: в конце концов, всякое бывает. Почему бы и нет?

Джимми лежал в кровати, завернувшись в толстый плотный халат, и тускло смотрел в стену.

— Джимми, милый, к тебе гости, — ласково позвала миссис Пикс, и Джим сел с невероятной для его состояния прытью.

— Ребята! — улыбнулся он, и взгляд его в панике заметался по комнате. — Простите, тут немного не убрано.

Мэд махнула рукой и с размаху приземлилась на расправленную кровать. Миссис Пикс возмущённо вздохнула, но ничего не сказала, только пожелала им приятно провести время и вышла. Гейб последовал примеру Мэд и сел рядом с товарищами.

— Я вам чаю заварю, — предложил Джимми. — Я сегодня сам ходил за пирожными.

— Сиди, — осадила его Мэд и резким движением поднялась на ноги. — Заварю.

— Пойдём на кухню тогда? — предложил Джимми, по-джентльменски подавая ей руку. Гейб посмотрел на него внимательно: кажется, ему становилось лучше. Или так только казалось? Джим явно храбрился, пытаясь показать, насколько хорошо идёт прогресс в лечении, и это не могло не радовать... если только всё это не было напускным.

Они спустились вниз уже втроём, Джимми шёл последним и, Гейб краем глаза заметил, к концу пути схватился за стену, но не позволил себе остановиться.

— В порядке, дружище? — спросил он, когда Джим вошёл в кухню. Тот кивнул и принял самый бодрый вид, какой только мог изобразить.

— Вам чем-то помочь? — поинтересовалась заглянувшая на шум миссис Пикс, но Мэд заверила её, что всё под контролем и с чаем они разберутся сами.

— В таком случае, пирожные в верхнем ящике. Джимми сегодня сам принёс! — гордо похвасталась она и вышла, пообещав, что будет возиться в саду, а если понадобится, стоит только крикнуть в окно.

— Ну, как в Аврорате? — спросил Джим, устроившись на табуретке у стены. Гейб на всякий случай примостился рядом: чтобы подхватить, если тот вдруг начнёт заваливаться набок.

— Сносно, — отозвалась Мэд, заглядывая в ящики в поисках чайника и заварки.

— Дженкинс своё первое дело закончил, — вспомнил Гейб. — Взял парня, который единорогов по лесам отлавливал.

— Ого, того самого? — переспросил Джимми.

— Нет, другой, судя по всему. Вот как дело было...

Он пустился в подробный рассказ о том, как Дженкинс, выбравшийся на место в сопровождении Лизы, сшиб преступника, едва успев аппарировать по координатам и приземлившись ему прямо на голову. Лизе только и оставалось, что сквозь смех арестовать неудачливого браконьера, а тот в свою очередь, напуганный таким напором, сознался, что планировал загнать рог единорога на чёрном рынке подороже, ему ещё детей кормить. Довольный Дженкинс оформил отчёт и гордо презентовал его Гарри на стол, а всю следующую неделю почти к каждой своей фразе добавлял что-нибудь про свой головокружительный успех.

— Барри его ненавидит, — заметила Мэд, с громким стуком опуская на стол кружки с горячим чаем.

— Как будто Барри любит хоть кого-то, — резонно заметил Джимми. — Как там Лиза, кстати?

Гейб поймал напряжённый взгляд Мэд и поспешил ответить, пока на его собственном лице не появились отголоски их ссоры:

— Да в порядке. Просиживает в архивах, как всегда, муштрует новичков. Поругалась с секретаршей так, что от хит-визардов прибегали спрашивать, не убили ли кого-нибудь и не нужно ли подкрепление.

Джимми слабо рассмеялся, откинувшись на стену, а Гейб, вымученно улыбнувшись, спрятал взгляд в кружке с чаем. С того самого дня они с Лизой не перебросились ни единым словом: она показательно игнорировала его, была холодна с Гарри и из всей старой гвардии поддерживала стабильные отношения только с Мэд, которая лишь однажды заговорила с Гейбом о том, что случилось. «Когда-нибудь, — сказала она, — она снова с тобой заговорит». Но не сейчас, понял Гейб. Не в этом столетии и, может быть, не в этой жизни.

Лиза, он знал, хотела поменяться сменами так, чтобы не пересекаться с ним вовсе, но сейчас это было попросту невозможно, поэтому она просто старалась не попадаться ему на глаза. В архивах он не появлялся с того самого момента, как между ними пролегла пропасть, старался отсылать в её вотчину стажёров, только чтобы не беспокоить её. Иногда ему нужна была её помощь по тому или иному вопросу... Но он не решался просить. Джанин и Августа обычно спрашивали за него и не задавали лишних вопросов, и он был им за это очень благодарен.

Самое меньшее, что он мог сделать для Лизы, это избавить её от своего общества. Если бы у него был шанс на адекватную работу где-то помимо Аврората, он бы не раздумывая ушёл и не беспокоил её больше никогда, но... Но умирать в канаве всё-таки не хотелось. Он и так опасался, что теперь его инкогнито под угрозой, после всего того, что могли слышать стажёры, но Гарри пообещал, что уладил этот вопрос и ничего лишнего не покинет пределы штаб-квартиры. Иногда Гейб даже надеялся, что план не сработает и его вышибут из Министерства со скоростью заклятия, тогда он точно поймёт, что где-то там наверху его наказывают за все те глупости, что он сделал. И что он действительно поступил неправильно и недостойно. Но кара небесная не торопилась спускаться на его голову, и Гейб жил и работал — скорее по инерции.

Они ещё о чём-то болтали, но Джимми постепенно выпадал из разговора всё на большее и большее время, вымученно хихикая или отвечая совершенно невпопад. Мэд бросала на него тревожные взгляды, но молчала — Гейб тоже. На вскользь брошенный вопрос о самочувствии и процедурах Джим только отмахнулся и заверил, что ему гораздо лучше теперь, что совсем скоро он, наверное, вернётся к работе, что всё будет в порядке.

— Мне бы на могилу к Ричи, — наконец, произнёс Джимми после затянувшегося молчания. — Раз уж на похороны я не попал. Сводите меня? Я уже совсем бодрый, целители разрешат.

Мэд посмотрела на Гейба, словно искала у него поддержки.

— Сходим, — пообещал Гейб. — Вместе. В выходной. Ладно?

Джимми кивнул.

— Я ему ещё два галлеона должен. Ну... За спор один.

Гейб бросил быстрый взгляд на Мэд, которая только плечами пожала, делая вид, что она совершенно ни при чём. Он хотел что-то ещё сказать в своё и Лизы оправдание, но Джимми громко закашлялся, откинулся на спину и прикрыл глаза. Дело, кажется, дрянь, думал Гейб. И ни драккла не помогают ему эти процедуры, что бы эти коновалы из Мунго ни делали.

Вскоре Гейб засобирался: нужно было возвращаться на работу, он и так ушёл надолго. Мэд решила, что пойдёт с ним, забрать какие-то бумаги, которые оставила на работе.

— Не пускай её, Гейб, она там и останется, — пошутил Джимми, с трудом поднимаясь на ноги. — Я провожу вас.

— Или мы тебя, — произнесла Мэд, подхватывая его под руку. — Хочу ещё взять у тебя книгу, видела на полке.

Они поднялись обратно в комнату Джимми, где Мэд помогла ему устроиться на кровати, схватила с полки книгу в серой обложке, даже не глядя на название, и пообещала вернуть через пару недель. Джимми равнодушно кивнул: кажется, ему хотелось только лечь и уснуть. Они торопливо покинули комнату и напоследок пообещали зайти ещё как-нибудь на днях.

Внизу их встретила миссис Пикс.

— Снова плохо? — спросила она севшим голосом. Гейб осторожно кивнул.

— Такое часто случается?

— Достаточно.

Миссис Пикс вздохнула и облокотилась спиной о стену. Вид у неё был усталый, если не сказать измождённый, и Гейб заметил, как сильно на её тёмных волосах выделяется седина, а сетка морщин вокруг глаз добавляет ей несколько лет возраста. Не то чтобы он мог легко и быстро определить возраст женщины, но точно мог догадаться: миссис Пикс сильно состарилась буквально за последние несколько месяцев.

— Я не знаю, что мне делать, — она перешла на шёпот и посмотрела на них с Мэд умоляюще. — Я говорила с его целителем, он пропускает процедуры. Недавно увидела, как он поливает своим укрепляющим зельем мои цветы. А я-то думала, почему они так хорошо растут, да ещё и зимой!

Она всплеснула руками и на несколько мгновений прикрыла глаза — прямо как её сын. Мэд вздрогнула, подалась вперёд, и Гейбу на секунду показалось, что она хочет обнять миссис Пикс, но только показалось — ближе к женщине она всё-таки не подошла.