Джесси (гет)

Когда мы зашли в Хогвартс-Эскпресс, я тут же подбежала к окну, чтобы помахать на прощанье своим друзьям. И хотя мы расставались всего на пару месяцев до экзаменов, грусти по этому поводу я ещё не чувствовала. С другой стороны меня распирало от радости и гордости за свой поступок. Всеми силами я надеялась, что у Северуса хватит смелости признаться в своих чувствах Лили. В том, что она ответит ему взаимностью, я ни секунды не сомневалась. Ведь иначе и быть не могло.

— Вся светишься от счастья, — заметил Ксанф, и тут я только заметила, что он хмур и грустен.

— Ксанф, ты чего? Неужели ты так расстроился из-за отъезда?

— Я не расстроился.

— Тогда в чём проблема?

— Ни в чём.

Я нахмурилась. Едва ли я допущу, чтобы Ксанф испортил моё хорошее настроение своей кислой миной!

— Тогда давай обмен. Я расскажу, что меня так осчастливило, а ты мне раскроешь тайну своего плохого настроения. Давай? — по-детски спросила я, подбирая под себя ноги и положив руки на коленки.

Он рассмеялся.

— Мне ещё никогда столь забавного обмена не предлагали.

— Ну, я же предложила! Поэтому слушай!

Вкратце я рассказала Ксанфу и о Поттере, и о Блеке, и разговоре с Северусом. При этом, подойдя к тому моменту, где Северус дал мне согласие попробовать признаться в своих чувствах к Лили, я постоянно смеялась, вспоминая его растерянное покрасневшее лицо. К концу рассказа Ксанф уже улыбался вместе со мной, что не могло меня не порадовать!

— Так, а теперь ты рассказывай, — настояла я, но он и не думал начинать свой рассказ.

— Здорово будет, если Северус и Лили начнут встречаться. И отец будет счастлив.

— Отец? — переспросила я. — Не знала, что ты называешь Кристиана отцом.

— Ну, а что в этом такого? Он мой крёстный отец, к тому же он фактически и воспитал меня. От Люциуса я никогда не видал любви, ему проще было держать всех в повиновении…

— Что-то я не замечала за Малфоем тиранических наклонностей, хотя в этом времени я и видела его всего лишь один раз. Но и тогда он был скорее подвержен влиянию Абракаса, ежели своей собственной самостоятельности.

— Да. Я разговаривал об этом с Кристианом. Он сказал почти то же самое, что и ты. И ещё он предположил, что поведение Люциуса вызвано Меткой Пожирателя Смерти. Она же делает человека неуправляемым и сводит с ума. И ещё отец сказал, что Люциус делал всё возможное, чтобы гнев Волдеморта ни в коем случае не пал на его семью. Если со мной всё понятно, то за Нарциссу он боялся только потому, что любое пыточное заклинание могло нарушить ментальный щит, установленный на её сознание, и она запросто могла бы сойти с ума или всё вспомнить.

— Жуткая история. Но ты же не зря начал так издалека?

— И вот сейчас я подумал, что смогу защитить Нарциссу от этого, встав на место Люциуса. Я ничуть не хуже него, а когда мне исполнится семнадцать, я стану главой Рода, так как я последний мужчина в нашей семье.

— Но ты понимаешь, что за этим последует? — спросила я.

Он хмыкнул.

— Тебя это не остановило. Тогда почему не могу попробовать я? — возмутился Ксанф.

— Ну, если Люциус действительно такой хороший, почему бы нам не попытаться вытащить и его? Мы могли бы восстановить наши семьи в их первоначальном порядке.

— Чтобы вытащить Люциуса из этого болота — нужна веская причина, которая заставила бы его пойти против отца.

— Сам подумай, за кем бы Малфой пошёл на край света и ради кого он столько лет терпел нашего красноглазого «друга», — сказала я, а в моей голове назревал очередной «гениальный» план.

Ксанф задумался. Он уже и без моих подсказок хотел найти свою настоящую мать — Агнессу, но сейчас это было несколько затруднительно в силу нашего возраста, но и после школы у нас в запасе оставалось бы не так много времени. Конечно, можно было подключить и отца к нашему поиску, но Кристиан был занят своими делами, более важными, которые мне уже заранее не нравились. Слишком странные слухи иногда всплывали.

— Ну, даже если мы и найдём Агнессу, что дальше-то? — наконец, заговорил Ксанф.

— Может удастся избежать её смерти… В любом случае, нам нужно избежать её смерти.

На этом наш разговор и закончился. Я достала из сундука учебник по Высшей Трансфигурации, тот самый, который забрала у Сириуса, и открыла примерно где-то посередине. Здесь меня ожидал первый сюрприз. Карандашом на свободном от текста и схем местечке была нарисована симпатичная рожица, которая, двигаясь, показывала мне языка и махала кривыми ручками. Я уже хотела стереть сие произведение искусства, но передумала и перелистнула ещё несколько страниц, а потом ещё и ещё. Учебник был изрисован весь. Абсолютно. Вдоль и поперек. Там, где не было пометок, текста, иллюстраций и схем, строили гримаски бесконечные рожицы, двигались какие-то непонятные закорючки, но последняя страница меня убила! Она была исписана блековским почерком. Почерк был, несомненно, его: буквы кривые и острые, слова разбегаются, будто перед столкновением, а строчки скачут, образуя волнообразную дугу. Послание содержало в себе недовольный отзыв о моей «змеиной особе», которая «решила передружить Гриффиндор и Слизерин», а также хвальбу за «чёткие и точные заметки на полях». В общем счёте, я так и не поняла, что это было. Комплимент или предупреждение?

* * *

Ничего не происходило. Ничего не происходило, по моему мнению, уже слишком давно. Целых два с половиной месяца абсолютного спокойствия, наполненного уроками и тренировками. С приходом весны я даже начала расслабляться.

Раньше бы я исключительно радовалась свободным дням, когда не приходилось ни выяснять отношения, ни сражаться… Да, впрочем, я и сейчас радовалась, но это было так непривычно. Даже и не знаю, как описать своё ощущение, но оно, определённо, вызывало у меня тревогу. Затишье перед бурей.

* * *

— Джесси, возьми этот флакончик. В нём лекарство для Эйлин. Не расставайся с ним ни на секунду, — отец передал мне прозрачный флакончик с голубоватой жидкостью на длинной цепочке. Я тут же одела её на шею. — Я надеюсь на тебя.

Я посмотрела на отца. 15 апреля неумолимо приближалось, он очень нервничал. И хотя старался не показывать вида, ходил хмурым и настороженным.

Но беда пришла не оттуда, откуда мы её ждали…

Всё произошло буквально накануне. От имени директора Эйлин пришло письмо. Лишь пробежавшись по первым строчкам, она смертельно побледнела, и письмо выпало из её рук. Встав из-за стола, она побежала наверх, а я подняла упавшее письмо, так как сидела ближе всех. В письме директор писал, что произошло происшествие чрезвычайного характера. Также директор упомянул имена Ремуса Люпина и Джеймса Поттера. Отец забрал у меня письмо, и я даже не успела дочитать его.

— Что теперь будет? — спросила я, заметив, что мой отец отправляется вслед за Эйлин. Домовик уже принёс ему верхнюю одежду.

— Всё потом, — не глядя на меня, бросил он и, выйдя в холл, аппарировал.

— Что случилось? — спросил Ксанф, он не единственный, кто ещё ничего не понимал.

— Я не поняла. Кажется, Ремус напал на Северуса и Поттер спас его…

— Что? Как Люпин мог напасть на Северуса?

Меня осенила страшная догадка.

— Вчера было полнолуние! — воскликнула я и побежала наверх. Ксанф поспешил за мной.

В кабинете отца был лунный календарь на текущий год; я хотела убедиться в правдивости своей догадки. Увы, моё предположение оказалось верным. Прошлой ночью на небе светила полная луна.

— Ремус не мог напасть, — покачала я головой, обессилено падая в отцовское кресло, обитое плотной тёмной тканью. Подтянувшись, я села ровно; из-за высокой спинки иначе в кресле сидеть нельзя было. — Он пьёт Аконитовое зелье, Ксанф!

Ксанф удивлённо посмотрел на меня и лёг на диван.

— А откуда у Люпина зелье?

— Я написала отцу, и он согласился его сварить… — объяснила я и поменяла положение, спустив ноги на пол, и, от нечего делать, стала водить сухим пером по столу.

Что было не так! Зачем Северус полез под Дракучую Иву? Он же не знает, как её успокаивать?

Я сидела и перебирала в голове события третьего курса. Именно тогда мы с друзьями узнали, что Ремус — оборотень, а Сириус ни в чём не повинен. Предателем оказался Питер. Северус Снейп тогда говорил что-то об оборотнях, о Ремусе… и о Поттере. Джеймс спас его в школьные годы; значит, мы ещё не совсем отошли от ранее происходивших событий.

— Сириус! — воскликнула я, вскочив с кресла.

— Что? Где? — всполошился Ксанф. Он, кажется, уже успел немного задремать.

— Ни где, а кто! Это он виноват! — взмахнула я руками, возмущённая недогадливостью друга. — Могу я взять твоего филина?

— Разумеется, — разрешил он, растирая лицо руками, — только объясни, каким боком Блек сюда попал.

— Он сказал.

— Кому?

— Северусу, — ответила, раздражаясь вопросам Ксанфа. На тот момент мне и в голову прийти не могло, что в событиях третьего курса он не учавствовал.

— Что? — продолжал допытываться он.

— Ну, как — что? — остановилась я. — Блек сказал Северусу про тайну Ремуса и сказал, как успокоить Дракучую Иву! А Северус — дурак, полез туда в одиночку!

— Круто! Не знал, что Иву можно успокоить! — удивился Ксанф.

Наконец, я поняла, что Ксанф совершенно ничего не мог знать о том, что знала я, поэтому пришлось вкратце пересказать ему свой третий курс. Мы зашли в мой кабинет, которым я никогда преимущественно не пользовалась, и, найдя пергамент, перо и чернила, начала писать письмо Сириусу. Придурок! А я ему поверила! Написав и запечатав письмо в конверт, я почти бегом отправилась в совятню. Сумрак, который, видимо, почувствовал моё недоброе настроение, не ворчал и не кусался по своему обыкновению, пока я привязывала к его лапке конверт.

— Сумрак, будь другом, искусай хорошенько этого гада-Сириуса! Он этого заслужил, — наставляла я филину, пока он хмурился и жмурил свои жёлтые глаза.

Когда птица улетела, я спустилась в гостиную. Там было неуютно и пусто. Время было уже к вечеру; видимо, Дамблдор тянул до последнего. Просчитался наш директор. Теперь Северус не безродный мальчишка из бедной семьи, где и заступиться то некому… Теперь Северус — наследник и будущий глава Рода, и стоит за ним не только его мать, но и мой отец. А уж Кристиан будет пострашнее Эйлин. От этих мыслей мне стало чуть легче, хотя тревога и не отпускала. В последнее время меня постоянно терзало смутное предчувствие чего-то плохого. Как оказалось — не зря.

Отец с Эйлин вернули спустя полтора часа и закрылись в его кабинете. Кристиан пообещал нам с Ксанфом объяснить всё завтра и отправил спать, закрыв перед нашим носом дверь.

Ксанф, встряхнув головой, от чего его золотистые кудряшки чуть подпрыгнули и, нахмурившись, переспросил у закрытой двери.

— Ложиться спать в семь вечера?!

Я выдохнула. Сейчас было бесполезно стучаться в закрытую дверь, к тому же Эйлин наверняка перенервничала, а это плохо. Очень плохо…

* * *

Письмо от Сириуса пришло быстрее, чем я ожидала, и было примерно такого содержания:

Я не знал, что всё произойдёт именно так! Это стало для меня новостью даже большей, чем для тебя!!!

Сириус.

Из этого письма я сделала несколько выводов. Во-первых, Сириус не отрицает свою причастность к произошедшему, а, во-вторых, теперь Мародёры знают, что Северус мой брат… Только вот я не знала, хорошо это или плохо.

* * *

15 апреля был обычный весенний день, деревья уже покрылись зелёной дымкой, хотя кое-где в низинах до сих пор лежал снег. Небо высокое и голубое, редкие облака играли в салки, а солнце уже довольно чувствительно пригревало. Удивительное для Англии дело… День был слишком хорош для свершения каких-либо бед.

Накинув мантию, я спускалась в холл. Мы собирались погулять с Эйлин по приусадебному парку, который только-только начал оживать от зимней стужи. Но на лестнице, между вторым и третьим этажом, передо мной возникла Чесси. Домовиха была на грани истерики.

— Госпожа Джессика, — зарыдав и схватившись за уши, громко вскрикнула Чесси, падая передо мной на колени, — Госпожа Эйлин… Моя хорошая, добрая госпожа…

Для меня не было секретом, что Чесси была нянечкой Эйлин, для которой она до сих пор, словно маленький непослушный ребёнок. Домовихе не нужно было объяснять, что случилось, я и так уже всё поняла.

— Где она? — закричала я, схватив домовиху за плечи. Меня трясло как в лихорадке.

— В г…гос…гостиной, — наконец, простонала она, и я, словно сумасшедшая, побежала туда, скинув на ходу мантию, которая мне мешала.

Вбежав в гостиную, я не сразу поняла, где Эйлин. Она сползла с дивана, держась за сердце, на лице гримаса боли. Подбежав к ней, я упала рядом с ней не в силах сдержать слёзы. И хотя у меня были считанные мгновенья, растерявшись, я не знала, что делать. Вдруг кто-то силой меня развернул, передо мной появилось лицо Ксанфа, но оно было таким нечётким, что я даже не сразу поняла, кто он. Ксанф сорвал с моей шеи цепочку, горло обожгло на мгновенье болью. Вскрыв пузырёк, он влил его содержимое в рот Эйлин, и она потеряла сознание. Из камина вдруг появился отец, с ним был и целитель. Последний тут же кинулся Эйлин, на ходу доставая из бокового кармана чемоданчик и увеличивая его в размерах. Отец сказал что-то Ксанфу, и тот, подняв меня на ноги, потащил вон из гостиной. Сама я идти практически не могла, меня трясло от страха и рыданий.

— Ну же! — как мне показалось, злобно сказал Ксанф, сильно встряхнув меня. Я зашаталась, словно тряпичная кукла.

— Ксанф… — очень тихо произнесла я, давясь слезами, — Я не смогла… Какой теперь от меня толк?..

Он глубоко вздохнул, сморщился и, почесав лоб, ответил:

— Джесс, успокойся. Хорошо?

Я, даже не посмотрев на него, шатаясь, пошла в свою комнату. Меня по-прежнему трясло, а перед глазами всё плыло в каком-то мутном сером тумане. И лишь одна мысль не давала мне покоя.

«Я не смогла. Какой толк от меня теперь?! Я подвела всех тогда в Битве за Хогвартс, теперь своего отца!»

Как я посмотрю в глаза отцу?