Рассвет империи. Часть I: Иногда они возвращаются (джен)

Палпатин полагал, что имитация похищения позволит махом обезглавить врага и прекратить войну, а тем самым — и объявить Империю. Как часть торжеств по случаю победы. Практика показала, что он ошибался. Да, смерть Дуку вывела из-под удара Корускант, но и только: в регионах боевые действия развернулись во много раз мощнее и страшнее. Граф был тормозом, который не давал толпе психопатов забросить далекоидущие планы ради резни здесь и сейчас. Его не стало — и за считаные недели не стало населения нескольких планет.

В наступившем кризисе поднял голову Орден — магистр Винду мнил своей заслугой то, что война всё ещё не проиграна. И, кажется, хотел стать... Шатле в последнем выпуске "Излучателя" изящно назвал это "не-императором не-империи". Светлым и сугубо демократичным. А значит, программа замены джедаев на кадровых офицеров должна была быть развёрнута в разы быстрее. И надо готовить указ о назначении моффов. Всё это требовало верных людей — и Палпатин был очень доволен, что такие люди у него есть.

— ...таким образом, я смогла выяснить, что отец у них на зарплате. Изначально данный план был нужен для устранения Дуку, излишний, по мнению верхушки, гуманизм которого тормозил развитие войны по Плану Дамаска, — закончила Айсан, дочь Арманда Исарда, и выключила деку. — Я сожалею, что не смогла добыть сведений раньше. Возможно...

— Возможно, — кивнул Палпатин. — Но мы имеем дело с фактами, а не с вероятностями. Ты сделала, что могла.

«И даже немного больше». Перехитрить Исарда-старшего было, по мнению всех знакомых Палпатина, включая его учителя, практически невозможно. Как оказалось, не для всех.

— Думаю, у нас есть возможность воспользоваться ситуацией, — вступила Роос. — Кризис предоставил достаточно данных для начала кампании по дискредитации джедаев, а она, в свою очередь, понизит их рейтинг доверия и вызовет в массах одобрение плановой смене кадров командования...

Верный соратник Шатле, она привычно заменяла отправившегося в очередную горячую точку начальника на заседании внутреннего совета. Настоящая набуанская женщина: спокойна, рассудительна и безжалостна.

Не потому ли, мимолётно задумался канцлер, среди выдающихся политиков его родины мужчин были считаные единицы — и те не полностью принадлежали родной культуре? Джедайский выкормыш Джафан, Видар и Ронан, жившие на Корусканте... он сам, наконец — ситх. А истинную душу и величие его Родины удавалось воплотить лишь женщинам.

— Я поговорю об этом, — кивнул Амедда. — Усиление рыцарей пугает и настораживает очень многих сенаторов. Несомненно, они поддержат наш курс, особенно если их правильно мотивировать.

— Также, — добавила Роос, — в новых сериях "Братьев Кель-Дрома" в фокусе внимания окажется прогнившая структура Ордена, массовая трусость и нарушение высоких обетов, катастрофическая нищета духа.

— Мать Безумия! Так что, эту чудовищную жвачку спонсируем мы?! — изумился Таркин. — А я-то гадал, каким образом оно находит деньги на продолжение вещания, и это в нынешнее-то время!

— Опросы показали, — светски улыбнулась Роос, — что сериал так или иначе смотрит более шестидесяти процентов взрослого дееспособного населения Республики. Нельзя пренебрегать подобной аудиторией.

Их с Шатле дуэт был идеален: пылающий верой в свою мечту борец за светлое будущее — и ледяная мастерица пропаганды, не стесняющаяся в средствах для воплощения его идей. Даже странно, что учитель их не заметил и прошёл мимо. Должно быть, сработало впитанное с (чем там матери кормят маленьких муунов?) презрение к людям высоких чувств и стремлений, мечтателям и борцам. Что его, в сущности, и погубило.

Он не понимал: эти фанатики предают кого угодно, но не своё дело. И пока ты на их стороне — они будут лучшими из союзников.

Помимо Шатле, война украла с заседания Морица, Ла Ир и Панаку, оставив внутренний совет без армейских экспертов. Это было минусом, особенно теперь, когда пост главнокомандующего фактически занял магистр Йода.

— Не нужно быть генералом, чтобы ясно видеть: эти люди совершенно некомпетентны! — кипятился Таркин. — Их решения абсурдны, тактические ходы — провальны, а основным стратегическим принципом у них является "клонов много, на наш век хватит"!

— И вы так и не забыли им Цитадель, — чуть улыбнулся Палпатин. — Но не спорю, всё перечисленное имеет место быть. Вопрос, что мы можем этому противопоставить.

— Мы можем увязать два спорных акта в один, — пожал плечами Таркин. — Джедаи сделали всех своих рыцарей генералами — мы сделаем адмиралами всех моффов.

— И одним из новых моффов вы видите себя?

— Я и не скрываю этого. Уверен, так я смогу быть более полезен Империи, чем в качестве капитана без внятных полномочий.

Палпатин тоже был в этом уверен, хотя его и настораживало настолько неприкрытое честолюбие эриадца.

Впрочем, а кто здесь не был честолюбив?

Амедда, разве что — его должность церемонимейстера императорского двора удовлетворяла целиком и полностью. Остальные же ставили себе цели разной степени глобальности, и готовы были на многие жертвы, чтобы этих целей достичь.

* * *

Распустив совещание, Палпатин остался наедине с Айсард. Ему требовался отдых, и эта девушка умела его обеспечить не хуже, чем ценные сведения. И она единственная называла его Косом. Он в ответ называл её Санни, хотя это совершенно не шло к её внешности и характеру. Просто она не любила своё паспортное имя Айсан.

— Звучит, как псевдоним какого-нибудь великого туземного поэта с Внешнего Региона, — говорила она.

Кос не спорил, хотя его забавляло, какие мелочи могут волновать выдающуюся разведчицу и юного военно-политического гения.

То, что их связывало, было мало похоже на любовь, какой её видели республиканские обыватели. Они не любили друг в друге ни ужимок, ни милых недостатков, ни какого-то особого смеха. Они просто хотели одного и того же, абсолютно понимали друг друга и полагали, что могут друг на друга опереться в пути к своей цели. В сущности, если подумать — идеальная супружеская пара по меркам Набу. Там ведь до сих пор полагали, что самая романтическая история — это про то, как будущая королева Асана и её муж, будущий губернатор Тида, Авад пробивались из самых низов общества к вершинам власти, а самое лучшее выражение чувств — слова великой и первой королевы, обращённые ею к мужу: «Я не уничтожу тебя, даже если ты встанешь на моём пути».

Мог ли он сказать это Айсан? Он предпочитал не задаваться этим вопросом. Скорее всего — нет. Он был ситхом, в конце концов. И будущим императором. Но здесь и сейчас он не хотел рассматривать подобную альтернативу. Он хотел наслаждаться обществом несомненно красивой, умной и приятной женщины, которая вдобавок была надёжным соратником на его пути к высшей власти.

— А Амидала? — вслух спросил он сам себя и немного лежавшую рядом Айсан.

— Что? — та оглянулась.

— Да так, Санни. Есть у нас на Набу одна старинная легенда. Наша первая королева, чьё имя было для истории неважным, так любила своего мужа, что пообещала: даже если он встанет на её пути, она его не уничтожит. Амидалу народная молва приравняла к той, первой. Вот мне и интересно: а она — уничтожит любимого, если он встанет на её пути?

— То есть, на пути её любимой демократии, — уточнила Айсан. — Для себя Амидале ничего не надо, она патологический альтруист. А вот для демократии, то есть — по её представлениям — для общего блага и умножения пользы...

— Вот и я задумался, — кивнул Палпатин. — Что для неё важнее: любимый человек или любимая идея.

— Учитывая, что человек на нашей стороне?

— А она от него беременна. Удивлена? Я сам только недавно узнал.

— То есть, даже ближайший персонал...

— Даже она сама не понимала, что с ней творится. Списывала токсикоз на вирус, — он усмехнулся пойманной мысли «Предохраняться надо!» и добавил: — Джедаи жеж не предохраняются. Это тёмное, страшное и запретное искусство!!!

Айсан изобразила на лице сложную смесь восхищения и фэйспальма.

— Однако ж, значит, королева сообщила тебе, кто отец ребёнка? — спохватилась она.

Между собой они всегда звали Амидалу королевой. Та могла отказаться от титула и считать себя сенатором, но со стороны было очевидно: никто, кроме неё, истинной владычицей Набу быть не мог. Амидала объединяла в себе Первую Королеву и Джафана Миротворца, она защитила планету от первого за долгие века инопланетного вторжения, она сделала набу и гунганов друзьями, она говорила от имени обоих великих народов в Сенате... И, может быть, именно национальный менталитет заставлял Палпатина желать заполучить её на свою сторону. Потому что тот, с кем будет Королева — выиграет.

— Сообщила. Её, кажется, очень уязвила самая тень подозрения в том, что связь могла быть внебрачной. Настолько, что она предпочла во всём признаться.

— Значит, доверяет, Кос, — серьёзно сказала Айсан. — Иначе отрицала бы всё до последнего. Хорошо, не доверяет... но вроде того.

— Да, понимаю. Не видит во мне союзника, но и противником не считает.

— А это уже что-то.

— Ты права, права. Но этого мало, и выбор неизбежен. Так сможет ли королева сказать любимому исторические слова?..

* * *

Нормальные люди, те в постели если и говорят что-то кроме «Ах», «Ох» и тому подобного, то обычно фокусируются на чём-нибудь мирном и безобидном. Но они же не нормальные люди, они архитекторы будущего. А что, звучит очень гордо и по-набуански.

Впрочем, остались ли ещё нормальные люди в галактике, раздираемой войной?

— Это странно. Ситхам положено наслаждаться ужасом и смертями, а у меня не выходит, — поделился он с Айсан.

С ней можно было о таком говорить. Она не расскажет и не использует против него. Слишком... привязана. И для этого она тоже была нужна: говорить о вещах, которые волнуют. И слышать обращение на "ты" и по имени (от которого он когда-то, помнится, отрёкся, но какая разница?).

— Просто ты психически здоров, Кос, — пожала плечами та. — А наслаждаться подобным могут только психопаты вроде Гривуса. Ситхи... я ничего не смыслю в ваших тонких материях, но сколько понимаю, они должны быть привязчивы, эмоциональны, склонны к постановке и решению конкретных, связанных с посюсторонними вопросами задач. При этом достаточно циничны и равнодушны к чужим страданиям. Ну, и эффективны, разумеется.

— Ты описываешь противоположность джедая?

— Насколько понимаю, ситхи ею и являются, нет разве?

— Мой учитель... — привычно начал Палпатин и сам себя оборвал.

Не он ли сам многократно говорил, что пора уходить от учительских максим, принадлежащих совсем другому, не его, миру, и сочинять свои собственные?

— Мой учитель считал иначе, но я с ним не согласен. Потому что, действительно, сладострастный садист-психопат эффективным быть не может. А Тьма — это, в первую очередь, власть. Над собой, над эмоциями, над миром... не отказ от всего этого, а власть.

Айсан промолчала, всем видом заявляя: «Что и требовалось доказать».

Он собрался было обидеться, или возмутиться, или перевести разговор на другую тему, когда — прямо в его голове — раздался полузнакомый голос:

Дарт Мол жив!