Рассвет империи. Часть I: Иногда они возвращаются (джен)

Падме ещё раз пнула дверь. Та не открывалась.

— Они там оборону организовывают, им не до того, чтобы с нами нянчиться, сенатор, — заметил Навара. — А ваша репутация...

Падме вздохнула. Да, у неё была репутация человека, который непременно суёт пальцы в любую представившуюся розетку. Нет, она не была в этом виновата — всё, что случалось, случалось без её на то желания. Но и винить княгиню за разумную предосторожность она тоже, в общем-то, не могла.

— Зато теперь княгиня Сатин не сможет оспаривать наши выкладки по Дозору и его поддержке. Не после того, как третий мобильный флот взял в кольцо Мандалор.

Тви'лекк горьковато усмехнулся. Блеснули в темноте зубы.

— Не сможет? Вы хорошо думаете о людях, сенатор. Слишком хорошо. Как бы не возражала реальность, Сатин придумает тысячу фантастических, ломающих бритву Уиллема объяснений, почему она была права. Верьте мне, у меня было немало таких клиентов...

Падме невольно улыбнулась. Слово "клиент" Навара говорил с той особенной, ласково-снисходительной интонацией, с которой хорошие врачи произносят слово "пациент". Отчего-то это успокаивало.

Она не возражала, когда их с Наварой отвели в убежище и оставили там, за семью слоями изоляции. Она была даже рада: что бы ни было в прошлом, сейчас она была в ответе не только за себя. Собой рисковать можно; ребенком, тем более ещё даже не родившимся — нет. Это были набуанские понятия, да — но те набуанские понятия, от которых Падме не желала отказываться, поскольку более совершенных, по её мнению, просто не существовало.

Рваться наружу она стала, когда внезапно выключилось питание и резко упала температура воздуха. Из всех систем обеспечения работали только посвистывающая вентиляция и замки на двери. Единственным источником света стали диодные указатели на двери: непонятные крючочки мандалорской письменности, горевшие красным, жёлтым или зелёным огнём. Что они отмечали, оставалось загадкой.

— Да, в неприятное мы положение попали, давненько я в таком не бывал, — меж тем продолжал говорить Навара, и задним числом, по его интонации, по тембру голоса, Падме поняла, что он говорит просто ради того, чтобы она слышала живой голос и могла за него ухватиться.

Было неприятно подумать, что она, значит, настолько нервно напряжена, что это видно... то есть ощутимо со стороны. Впрочем, у неё было оправдание, и оправдание это находилось внутри неё. Очень утешительное оправдание: приятнее жить, когда у тебя не ПТСР и не нервное истощение, а всего лишь беременность.

— Помнится, последний раз подобное попадалово случилось, когда я совсем молодым был и только начинал работать на Орден, а меня откомандировали защищать магистра Винду, тогда ещё мастера.

— От чего?

— От обвинения в массовых убийствах, — в темноте снова блеснули белые зубы. — Точнее, от наказания за них. Магистр всегда отличался радикальным подходом к вопросам разрешения конфликтов. Старая кореллианская пиеса исчерпывающе описывает его простой максимой: "Выясни, кто прав, кто виноват, и выпори обоих". Его отправляли в исправительные колонии, он бежал оттуда через пару месяцев, возвращался на службу Ордену и все считали, что ничего не было.

— А вы?

— А я защитил его. Убедил суд, что массовые убийства произошли в порядке самозащиты и другого выхода не было, всё такое прочее. Вместо тюрьмы тот отправился в сельхозчасти на полтора года. Меня очень ругали, и тут тюремный корабль взорвался: кому-то надоел круговорот Мэйса Винду в природе. Но магистр-то был не на этом корабле, а на совсем другом. Да и с массовыми убийствами после картошки завязал надолго. И правильно: что тюрьма перед концлагерем для потенциальных жертв Тёмной Стороны...

* * *

Навара Вен был забавной личностью. Этот миниатюрный белокожий тви'лекк числился официальным юристом Ордена Джедаев уже не меньше тридцати лет, знал о своих нанимателях больше, чем кто-либо во всей галактике (включая, может быть, и совет двенадцати — ведь те грехи, что несут адвокату, от них всяко прячут), но при этом был несгибаемо им верен и, сам ругательски ругая всё джедайское, не позволял никому со стороны сказать ни единого дурного слова в их адрес.

Падме знала его неплохо со стороны и едва-едва — лично: разумеется, юрист Ордена часто появлялся в Сенате с тем или иным заявлением или в поисках того или иного ордера, но оставался скорее персонажем пересудов в курилке и досужих сплетен, чем живым существом из плоти и крови.

— А как вы вообще стали джедайским юристом? Я имею в виду, вы же... ну, не одарённый? — задала она вопрос, чтобы заполнить тишину.

— Отнюдь, — возразил тот. — Я весьма одарён в своей области. Но не в области Силы, о да. Просто магистр Ади Галлия имела привычку выкупать рабов. Потом она отдавала их куда-нибудь учиться, а потом приходилось находить им применение, ведь Совет очень возражал против такой бесцельной траты бюджета, как...

— Спасение живой души, — резко закончила за него Падме. — Интересно...

— Что?

— Нет, ничего. Просто вспомнила, что Оби-Ван ругался на своего наставника — мол, нельзя выкупать всех попало рабов, джедаи не для этого.

— Он всего лишь повторял слова старших, несправедливо было бы его винить, — пожал лекками Навара.

Падме вспомнила недавнее голосование в Сенате. Орн Фри Таа потребовал расширить право тви'лекков на торговлю рабами, Органа его поддерживал, объясняя, что это единственный способ спасения детей с умирающего Рилота[1] и единственный открытый для прекрасного, гордого народа с уникальной культурой путь миграции. Сейчас выглядело нелепо, а тогда звучало даже убедительно, рисовало масштабное полотно "Трагедия нации", с героическими матерями, выменивающими детей на золото и шепчущих вслед отлетающим работорговцам: «Это для твоего же блага. Ты поймёшь, когда увидишь прекрасный большой мир!».

Почему тогда никто не додумался вызвать... да хотя бы вот Навару Вена, уважаемого тви'лекка, и спросить: благодарен ли он продавшим его родителям? Рад ли он был — тогда, до визита самовольной джедайки — видеть прекрасный большой мир? Что бы выбрал он сам?

Но Сенат большой, ему видней. И демократическим голосованием было решено поддержать рилотскую работорговлю и защитить её от вмешательства сторонних сил и местных активистов-аболиционистов — как часть древней и прекрасной культуры.

Утешало только то, что сама Падме всё же голосовала против. Органа был очень убедителен, да; но у Падме был Энакин.

* * *

— Вы знаете мастера Скайвокера? — спросила она.

— Он ваш добрый друг, — ответил Навара.

— Да, но я мало его знаю. То есть, какие-то его чисто-человеческие привычки и черты знаю очень хорошо, всё же мы немало времени провели вместе. Но я совсем не знаю его... с профессиональной стороны.

— А он друзьях, тем более добрых, хочется знать всё возможное, понимаю.

Это "добрых" было сказано, кажется, с намёком — впрочем, достаточно смутным, чтобы его можно было не заметить.

— Мастер Скайвокер человек удивительного для такого таланта непрофессионализма. Джедай из него ужасный; притом, что пилот, механик, боец, напарник — замечательный, — задумчиво сказал он. — Нам не доводилось много работать вместе, но так или иначе о нём приходится слышать.

— Потому что Избранный?

— Нет, потому что от него вечные проблемы. Он слишком вкладывал душу во всё, что делал, знаете ли, и мало думал о последствиях своих поступков. Мог избить уважаемого и почтенного рыцаря просто за то, что с точки зрения мастера Скайвокера тот совершил подлость — или за то, что у него, простите, "рожа кривая". Мог совершить хищение из казны Ордена, потратив командировочные на помощь кому попало — или, с тем же успехом, на вступительный взнос за участие в гонках. Из всех нынешних джедаев он больше всех походит на мою Благодетельницу, — это слово он выделил особо, — но, видите ли, она дочь кореллианских дипломатов, а её бабка — толотийская царица. А он — бывший раб.

— Что позволено Кель-Дроме... — согласилась Падме. — Спасибо.

— Не за что. Мы с ним познакомились лично при презабавных обстоятельствах. Рассказать?

— Давайте.

— Стало быть, пожаловалось нам эскорт-агентство на то, что мастер-джедай не внёс им плату за визит девушки. Это, конечно, грозило скандалом, и меня уполномочили по-тихому рассчитаться, как вдруг выяснилось, что мастер бесследно пропал. Искать его — независимо от меня! — отправили безотказного Кеноби, с учеником, естественно. А девица из эскорт-агентства внезапно заявила, что оный мастер — её муж, и немедленно выплатила мне аванс, чтобы я только мужа этого нашёл...

Слово за слово, складывалась поразительная картина двойной жизни, которую создал для себя мастер-джедай, известный в Ордене только поразительной приверженностью к кореллианской классической литературе и неспособностью к агрессивным фехтовальным стилям.

Его "второе я" — храбрый кореллианский бандит, держащий в железном кулаке целую небольшую промышленную колонию на луне Богдена, но часто покидающий её по своим загадочным делам, связанный с несуществующим преступным сообществом. Жена этого бандита, твёрдо решившаяся выяснить все секреты супруга и ради этого махнувшая аж на Корускант, по дороге попавшаяся в лапы траффикёров и самой Силой направленная навстречу мужу. Хёго Дамаск, хитрый муун, который давал беглому магистру достаточно средств на его авантюру, требуя взамен всего ничего: там сказать слово, здесь два, побольше общаться с Сайфо-Диасом... разве это услуги?

— У нас ведь были все шансы ещё десять лет назад обнаружить клонерские фабрики, — говорил Навара. — Но Совет велел прекращать — и им, и мне. А ведь тогда с нами уже пересёкся Дженго Фетт, беглец его нанял "убить джедая". Фетт и убил.

— Его самого?

— Да. Не думаю, что заметал следы: боюсь, как и мы поначалу, он просто не провёл параллель между своим нанимателем, господином Тиранусом, и скромным мастером-джедаем. Ведь беглецу приходилось играть обе роли, чтобы сбить нас со следа — и, не объедини мы усилия, ему бы и удалось. Ведь я искал Тирануса, а мастер Кеноби с учеником — беглого джедая.

— Тиранус с лун Богдена? Который нанял Фетта в качестве образца и тренера для армии клонов?

— Наверное.

— Мы думали, это был Дуку.

— Может быть, Тираннусом он назвался в честь него, они ведь были знакомы, — снова пожал тот лекками. — Но забавно подумать, да? В основе гигантской катастрофы по сути лежала мелкая, мелочная страстишка одного джедая, который хотел жить не в Ордене, а чтоб с женой-красоткой, домом-полной чашей и правом частной собственности.

— И трусость Совета, который не мог позволить подобной истории выйти за пределы частного доклада, — вздохнула Падме.

Навара не стал отвечать, не стал даже по своему обыкновению возмущаться обвинению в адрес его нанимателей. Он, кажется, думал о чём-то своём.

О своём задумалась и она: о браке с Энакином и о том, не пошло бы всё куда лучше, если бы неназванный мастер честно сказал бы жене, что он джедай.

* * *

Неожиданно огни погасли, а в двери появилась крупная щель, сквозь которую пробивался серый свет подвальных окон. Навара радостно подскочил:

— Ну вот, видите, всё кончено! — и удивлённо обернулся на резко напрягшуюся Амидалу.

— Тише, — сказала она. — Это не дверь открыли. Это система безопасности отключилась. А значит, вероятнее всего, враг успешно вскрыл щит и подорвал основной генератор систем безопасности...

Еще несколько мгновений помедлив, она резко рванулась вперёд. Навара поспешил следом.

Они едва успели покинуть бункер, когда двери с резким стуком захлопнулись снова.

— Переключили на резервный, — бросила сенатор. — Идёмте.

— Куда?

— Прятаться. Если генератор подорван, где угодно будет безопаснее, чем в бункере, который работает от резервного генератора. Лучше получить выстрел в лоб, чем задохнуться или свариться заживо.

— Богатый опыт?

— Он самый.

Мандалор был самой воинской планетой в Галактике. Здесь каждый гражданин был защитником или защитницей Отечества. Непревзойдённым мастером боевых искусств...

— Которые, видите ли, совершенно бесполезны, когда речь заходит о планетарной обороне, — закончила свою мысль Падме. — Найдём укрытие, потом попытаемся по внутренней линии связаться с Сатин.

[1] И не надо так на меня смотреть, это канон. Да, таков обоснуй. Тви'лекки продают детей в рабство и продаются сами, чтоб свалить с умирающего Рилота. Других вариантов, видимо, нет. Да, это именно он, из шести букв, первая Пэ.