Змея Давида (гет)

Ей снился странный сон. Она сидит в темной комнате, освещённой мерцающим светом толстой сальной свечи. Все ее существо наполняет ощущение страшной потери, непреходящего, иссушающего горя, но она не может понять, что является причиной. Слезы душат ее, катятся по лицу, она стирает их тыльной стороной ладони, с недоумением и страхом замечая, что руки у нее мужские — большие, белые, покрытые редкими черными волосами, перевитые голубыми жилками. Пелена слез перед глазами постепенно рассеивается и она видит, что прямо перед ней лежит нечто, напоминающее человека, накрытого с головой покрывалом. Она (или он?) протягивает руку к одеялу и осторожно отодвигает его. Под ним лежит черноволосый мальчик лет пяти, с белым до синевы, каким-то словно иссохшим лицом, сквозь неплотно прикрытые веки тускло отсвечивают белки глаз. На нем светлая льняная рубашка со шнуровкой у ворота, странного, явно несовременного покроя. С ужасом она понимает, что мальчик мертв и тут ее сердце заполняют такая боль и отчаяние, что, кажется, оно сейчас просто разорвется. Ее руки гладят холодные щеки ребенка, проводят по его волосам и она слышит незнакомый голос, шепчущий слова на неизвестном языке и понимает, что этот мужской голос, как и руки, также принадлежит ей. На смену горю пришел страх, и тут она проснулась.

Все утро сон не выходил у нее из головы, и за завтраком в Большом зале она сидела с отсутствующим видом, почти не прикасаясь к еде. Глядя на то, как она вот уже пять минут вертит перед собой надетую на вилку сосиску, сидящая рядом Хильда толкнула ее в бок со словами:

— Что ты ее гипнотизируешь, надеешься превратить в банан?

Диана тряхнула головой, отгоняя навязчивые образы своего сна и пробормотала:

— Задумалась…

Хильда покачала головой и, отправив в рот солидный кусок омлета с грибами, пробубнила:

— Тойко не говои, фто въюбилафь!

— Не волнуйся, если меня угораздит втюриться в кого-нибудь, ты узнаешь об этом первой, — ответила ей Диана, — на правах единственной подруги, так сказать.

— Тогда колись, — Хильда наклонилась к ней поближе, явно давая понять, что не отстанет, пока не узнает причины ее глубокой задумчивости.

И Диана, не удержавшись, пересказала ей свой сон. С полминуты Хильда сидела молча, а затем спросила ее:

— И как ты сама думаешь — что может означать такой сон?

— Не знаю, — вздохнула в ответ Диана, — большего бреда мне еще в жизни не снилось. Я понимаю, что сновидения в преображенном виде отражают наши дневные воспоминания, мысли, страхи, впечатления и тому подобное. Но я даже не могу предположить, что могло вызвать в моем подсознании такую сцену.

— Может, сходишь к Трелони, посоветуешься?

— И что нового она мне скажет? Спорим на десять галеонов, что она напророчит буквально следующее: этот сон означает смертельную опасность и в течение недели я, скорее всего, окочурюсь, причем непременно в мучениях!

Хильда расхохоталась и едва не подавилась соком, но затем внезапно стала серьезной:

— Такие сны просто так не снятся, поверь. Я не особо разбираюсь в снах, но почему-то уверена — объяснение твоему лежит либо в твоем прошлом, либо в твоем предыдущем воплощении.

— Только не говори, что веришь в реинкарнацию!

— Если этот сон станет повторяться, советую все-таки пойти к Трелони. Она, может, хоть какую-нибудь литературу по толкованию сновидений посоветует.

— Нет уж, Трелони лучше вообще не знать о моих снах!

— Как хочешь. Лучше скажи — ты мне нумерологию дашь «сдуть»?

— В обмен на задание по рунам — с удовольствием.

Над столами уже раздавался нарастающий шум, похожий на хлопанье крыльями — это прибыла утренняя почта. Диана слегка отшатнулась, когда прямо перед ней, раскидав с блюда тосты и расплескав тыквенный сок, на стол опустилась снежно-белая сова. Не обращая внимания на изумленный возглас Хильды (она прежде не видела, чтобы к Диане прилетала другая сова, кроме Мирты), она торопливо отвязала от совиной лапки маленький пергаментный свиток и принялась читать.

«Я узнавал о том, что тебя так заинтересовало. Не спрашивай чего, мне это стоило. Ты была права — это действительно настолько темная сфера, что любое упоминание о ней грозит крайне неприятными разборками в виде исключения из школы. Каркаров в последнее время просто озверел — при любом упоминании о Темных искусствах готов проклясть всякого, кто подвернется. Да, такое действительно возможно. Подробностей я не знаю, знаю только, что для этого нужно оставить на земле некий «якорь», за который можно будет зацепиться, если тебя вдруг убьют, он же позволит вернуться к жизни. Описываю тебе это с чужих слов, так мне рассказали. Не представляю для чего тебе все это, но послушай моего совета — не лезь ты в это дерьмо! Юхан»

«Не бойся, не полезу! — подумала она. — По крайней мере, пока».

* * *

После очередного занятия у Снейпа Диана вышла из его кабинета совершенно измотанная — сказались усталость, накопившаяся за неделю, да к тому же количество информации, помещенной Снейпом в ее голову в этот вечер, превысило все прежние показатели. Ей сейчас до горячки, до тряски в руках хотелось выпить чашку крепкого кофе, чтобы немного взбодриться и сделать хотя бы часть домашнего задания на завтра. А ведь ей сейчас еще и коридоры патрулировать.

При мысли об обязанностях старосты она глухо зарычала. Вид шатающихся по коридорам студентов раздражал с каждым днем все больше и больше, особенно «сладкие парочки», сгорающие от желания найти где-нибудь пустующий класс и приступить к проведению практических опытов по обжиманиям и прочим атрибутам полового созревания. Мелькнула мысль, что, должно быть с ней что-то не так, раз ее не тянет присоединиться к этой гормональной вакханалии, на что ей уже неоднократно прозрачно намекали более старшие студентки. Диана в ответ на эти обвинения в «ненормальности» по обыкновению предпочла съязвить, что у нее, мол, мозг находится там, где это задумано природой, а не провалился куда-то в район молочных желез и других частей тела, к мыслительному процессу отношения не имеющих. Девушки оскорбление оценили и в свою очередь заметили, что скромные размеры молочных желез Дианы позволяют пометиться в них разве что мозжечку и посоветовали завидовать чужому счастью молча. С этим трудно было не согласиться, а значит, напрашивался неутешительный вывод — если интенсивно развивать мозг, классных сисек вырастить точно не получится и наоборот.

Так, иронизируя на тему собственной исключительности и непохожести на других, она едва не столкнулась лбами с двумя девушками, шедшими под ручку по коридору. Вздрогнув от неожиданности и подняв глаза, она с удивлением узнала в них двух неразлучных подружек — шестикурсниц с Гриффиндора. Эти две балаболки никогда не появлялись поодиночке и постоянно терлись там, где пахло тайнами и сплетнями. Кажется, одну из них звали Берта, а вторую Джудит.

Несколько секунд все трое сверлили друг друга глазами, затем одна из гриффиндорок насмешливо спросила:

— Что-то не так?

— Да все не так! Во-первых — до отбоя осталось десять минут, а вы до сих пор не в спальне! А во вторых — вы часом не заблудились? Если я не ошибаюсь, ваш корпус находится на несколько десятков метров выше отсюда!

— Мы просто гуляли, — девушки переглянулись и, как ей показалось, подмигнули друг другу.

— Ах да, я и забыла, что подземелья Слизерина — замечательное место для прогулок, здесь так светло, тепло и уютно! Или Гриффиндор располагает сотней-другой лишних баллов, что готов ими пожертвовать ради приятных прогулок? Так я могу облегчить вас на эту пару сотен, если вам так уж не терпится!

— Мы уже уходим, — и девушки, взметнув полами мантий, развернулись и зашагали прочь. Одна из них что-то шепнула другой, а та в ответ прыснула.

«Ага, гуляли они, как же! Хотела бы я знать, что они тут вынюхивали!»

* * *

— Интересно, в Хогвартсе наверняка не во все годы было так спокойно? — лениво потянувшись, спросила Диана.

Они с Хильдой сидели на камнях у Черного озера. Диана развлекалась тем, что заклинаниями создавала водяные фигурки гриндилоу у самой поверхности воды, а Хильда читала «Магловскую историю ХХ века». Погода была еще сырой и промозглой и на прибрежные камни они наложили согревающие чары.

— В каком смысле спокойно? — также лениво отозвалась Хильда.

— Ну, не считая случая с Краусом в прошлом году, я не припомню никаких событий, которые угрожали бы безопасности школы. Были же времена, когда факультеты грызлись не на жизнь, а на смерть, я имею в виду Гриффиндор и наш факультет.

— Можно подумать, сейчас мы живем мирно, — фыркнула Хильда. — Да буквально вчера в коридоре на втором этаже пятикурсники устроили самую настоящую дуэль, которая началась с магического поединка, а закончилась обычным мордобоем. Трое даже в Больничное крыло загремели с ушибами, сотрясениям и кажется, даже, с переломом!

— А что не поделили?

— Как обычно — кто-то из наших назвал какую-то гриффиндорку грязнокровкой. Другие это услышали, ну и понеслось.

— Но ведь обошлось без темномагических заклинаний?

— А что, могло и так быть?

— Могло. Я как-то слышала, как мадам Спраут и профессор Вектор вспоминали былые времена. Я не совсем поняла о каких именно годах они разговаривали, но они рассказывали такие вещи о нашем факультете… Если это правда, то мне теперь понятно, за что нас так не любят.

— Ну, положим, «грифы» тоже никогда ангелами не были. Вспомни тот взорванный котел, который они тебе устроили на втором курсе только за то, что ты — со Слизерина! У тебя вон до сих пор шрам от ожога на руке! А слухи, что ты практикуешь Темную магию? Именно благодаря этим болванам эти разговоры начали ползти по школе! Все гриффиндорцы воспринимают нас не иначе, как темных магов, особенно тех, кто как-то отличается от общей массы.

— А как насчет того, что один из наших применил к какой-то гриффиндорке (да, она действительно была маглорожденной) заклинание, вызывающее такие жуткие галлюцинации, что та едва не покончила с собой! Ее в самый последний момент перехватили на вершине Астрономической башни. А тот, кто на нее наслал это заклинание, заявил, что хотел просто пошутить! Хороши шуточки, нечего сказать!

— Это Спраут рассказывала?

— Да, она много чего еще рассказывала. Таких случаев с применением Темных заклятий с нашей стороны было довольно много. Даже был случай, когда одна из маглорожденных с Хаффлапаффа пропала на Рождественских каникулах, которые она проводила в школе. Тело нашли через неделю и в таком состоянии, что было понятно — без черномагического ритуала тут не обошлось. Я потому и спросила — как часто в нашей школе было так тихо, как теперь? Ну, обозвали кого-то грязнокровкой, ну набили друг другу морды, да в магловских школах такое каждый день происходит. Слишком все тихо. Как затишье перед бурей…

— Смотри, накличешь! — рассмеялась Хильда.

— Я просто пытаюсь спрогнозировать ситуацию, только и всего.

— За прогнозами — к Трелони, это по ее части.

— Трелони — ни на что серьезное не способная старая мошенница, каким-то чудом умудрившаяся не получить от своей прабабки даже намека на талант прорицательницы.

— Так уж и мошенница!

— Назови хоть одно стОящее предсказание, сделанное этой чокнутой стрекозой, и я при всех в Большом зале станцую танго с Перкинсом!

Хильда рассмеялась и сказала:

— Да уж, общение со Снейпом не идет тебе на пользу — становишься такой же язвой, как и он!

— Ну, положим, мне до него ох как далеко, а что касается общения — ты тоже вынуждена с ним общаться и ничего!

— Ты же общаешься с ним гораздо больше, чем мы все.

— В каком смысле?

Мысли в голове Дианы беспокойно заметались. Свои занятия со Снейпом она скрывала даже от Хильды, не говоря уж об остальных — это было пожелание Дамблдора, и она отнеслась к этому очень серьёзно. Каждый раз спускаясь в подземелья, она при виде случайно попадавшихся на пути студентов использовала Отвлекающие внимание чары и всегда это срабатывало — еще никто не поинтересовался, зачем она направляется к Снейпу, если тот не назначал ей отработок. Неужели она все-таки прозевала и Хильда ее заметила?

— Разве ты не ходишь к нему раз в неделю каждый четверг и не торчишь там по два-три часа? Он ведь занимается с тобой дополнительно, я правильно поняла?

Диана глубоко вздохнула. Да уж, конспирация нарушена, но если ее видела пока только Хильда, то ничего страшного — кем-кем, а уж сплетницей та никогда не была.

— Правильно. Но вообще-то это тайна. Он занимается со мной по просьбе директора, и болтать об этом мне не советовали.

Хильда как-то уж очень внимательно посмотрела на Диану и сказала:

— Знаешь, пусть уж лучше болтают именно об этом, по крайней мере, это будет правда. Вместо того бреда, что сочиняют любители посплетничать.

— Какого бреда?

— Не понимаешь? Тебя пару раз видели выходящей из его кабинета, вечером. И теперь кое-кто думает, что вы… как бы это помягче выразиться…

— Встречаемся? — Диана удивленно подняла брови и Хильда кивнула в ответ.

Диана расхохоталась:

— Вот уж действительно бред! Как им вообще могло взбрести в голову подобное!

Хильда в ответ пожала плечами.

— Зря смеешься. Снейпу это может стоить должности.

До Дианы внезапно дошел весь смысл сказанного и она резко замолчала. Ей словно выплеснули за шиворот ведро ледяной воды. Вся кровь, казалось, прилила к голове и бешено застучала в висках. Она так и осталась сидеть с приоткрытым ртом, растеряно глядя перед собой.

— Не может быть, — наконец, смогла выдавить она.

— К сожалению, слушок уже ползет. Нельзя сказать, что судачит вся школа, но, учитывая, что разговоры идут из Гриффиндора, можно не сомневаться — они постараются в очередной раз искупать наш факультет в дерьме.

Диана опустила голову и, застонав, судорожно вцепилась пальцами в свои волосы.

— И давно идут такие разговоры? — спросила она.

— Не очень, — отозвалась ее подруга. — Я сама услышала об этом только вчера, и то по чистой случайности.

Диана схватила лежавший на берегу камень размером с бладжер и, от души размахнувшись, швырнула его в воду. Злость, охватившая ее, упорно рвалась наружу, ей хотелось громко кричать, ругаться, даже врезать кому-нибудь. Ей пришлось зашвырнуть в озеро еще несколько булыжников, прежде чем ее бешенство немного улеглось. Бессильно опустившись на корточки, она пробормотала:

— Извращенцы… Как вообще в чьем-либо мозгу могла родиться такая грязь!

— Как это ни банально, но люди действительно судят обо всем по мере собственной испорченности.

— Все равно не понимаю! Где Снейп и где я! Что у нас может быть общего, кроме факультета? Он — учитель, я — школьница, какие еще у нас с ним могут быть взаимоотношения! Да вся школа в курсе, что он гноил меня все эти годы как никого другого на Слизерине!

Хильда посмотрела на нее как на инопланетянку.

— Ты и вправду такая наивная? Романы между преподавателями и студентами — не такая уж редкость, так что не удивляйся. А что касается «гноил», ты слышала поговорку «От ненависти до любви — один шаг»?

При упоминании о любви Диана аж сплюнула, а затем, уже более спокойно спросила:

— Но ведь ты как-то догадалась, в чем причина моих походов в его кабинет?

— Нетрудно было догадаться. Каждый раз ты возвращаешься от него задумчивая, а потом обкладываешься книгами, запираешься в классе для отработки заклинаний, строчишь доклады на темы, которые нам не задавали. Но это вижу только я. Другие увидели, как совершеннолетняя студентка выходит вечером из кабинета своего декана, далеко не старика, между прочим. Что еще можно подумать, особенно если кругозор особой широтой не отличается?

Диана не могла не согласиться с доводами Хильды, но легче от этого не становилось. Ощущение было такое, словно она вдруг обнаружила себя измазанной в некой известной субстанции, обвалянной перьями и выставленной на всеобщее обозрение. Особенно мерзко было то, что она вообще была не из тех, чья яркая внешность или чересчур смелое поведение могли бы спровоцировать грязные слухи вокруг ее персоны. Почему тем, кто ее заметил, в головы пришла именно эта мысль? Неужели она дала кому-то повод подозревать ее в подобном?

— Много народу знает? — спросила она, снова усаживаясь на прибрежный валун.

— Не очень. Может, постепенно разговоры сами собой прекратятся, особенно если не давать больше поводов для них.

— А если не прекратятся, я пойду к Дамблдору. Пусть уж лучше он от меня узнает об этих слухах, чем они дойдут до него от других, да с соответствующими пояснениями. К тому же именно он придумал эти дополнительные занятия, из-за которых мы так подставились!

— Да уж, будет обидно, если Снейпа из-за таких сплетен уволят!

— Это нам будет обидно. А вот «грифы» на радостях закатят праздник и окончательно обнаглеют!

— Верно, — согласилась Хильда. — где мы найдем такого декана, который всегда готов прикрыть наши выходки перед директором? Пока же просто постарайся успокоиться. Чем больше будешь нервничать и плеваться, тем больше у них будет поводов думать, что дыма без огня не бывает.

Диана покачала головой. Легко сказать — успокойся. По сравнению с этим разговоры о том, что она занимается некромантией в стенах школы, были просто цветочками. По крайней мере, тогда на душе так отвратительно не было. И легко было не обращать внимания на шепоток за спиной. Но теперь… Страшно даже представить, что будет, когда слухи дойдут до Снейпа.