Змея Давида (гет)

Если бы Диана вела дневник, день одиннадцатого ноября значился бы в нем под заголовком «Как я отметила совершеннолетие и впервые напилась».

Раскрутили ее на тайную вечеринку Хильда и Милагрос. Парни идею поддержали, тем более, что в начале учебного года каким-то чудом протащили в школу несколько бутылок первоклассного эльфийского вина.

Попойка началась в субботний вечер сразу после отбоя. Разогнав младшекурсников по их спальням и пригрозив всевозможными неприятностями, если те посмеют высунуть носы в общую гостиную, шестой и седьмой курс в полном составе расположился в креслах и на диване у камина перед накрытым столом, на котором в живописном порядке красовались припасенные пыльные бутылки с рубиново-красным содержимым и нехитрая закуска, принесенная эльфом с кухни — ветчина, сыр, фрукты и орехи.

Диана, как могла, отнекивалась от предложения отметить свое совершеннолетие «по полной программе», ссылаясь на то, что она — староста и должна быть примером для других и согласилась только после того, как все дружно поклялись вести себя тихо и никому не болтать.

Хильда подарила ей толстый фолиант в переплете из кожи питона под названием «История и теория создания заклинаний», а Милагрос — набор по уходу за волосами. Подарки от парней были — коробка конфет с начинкой из огневиски, карманный вредноскоп, букет «вечных» тюльпанов, зачарованных таким образом, что когда их опрыскиваешь, они вновь приобретают вид только что сорванных, и «драчливый» будильник, который, если спящий не просыпался в течение пяти минут сам после звонка, несильно стукал того по голове «кулачком», обтянутым мехом. Над будильником Диана хохотала особенно долго — вино уже слегка ударило ей в голову, к тому же всем была известна ее слабость — поднять ее по утрам было делом весьма и весьма нелегким.

Кто-то включил радио, и вечеринка стала более шумной. Вино было великолепным, и Диана, хоть и поклялась себе, что выпьет «самую малость», не удержалась и опустошила целых три бокала (половину последнего она, впрочем, вылила на собственную мантию, украсив ее огромным бурым пятном). Ею овладело странное, бездумное веселье — краешком сознания она еще улавливала, что смеется как дурочка над каждой, даже не смешной, шуткой, но остановиться и придать себе более серьёзный, присущий старосте вид, уже не могла. Это ощущение беззаботности, куража и непреодолимой симпатии ко всем окружающим было настолько ново для нее, что последние остатки здравого смысла были посланы к черту и она ни с того, ни с сего приняла предложение второго старосты Слизерина, семикурсника Эверетта Блэквуда прогуляться по коридорам, чтобы «половить нарушителей».

Обнявшись по-приятельски и глупо хихикая, они вышли из подземелья и направились непонятно зачем в сторону башни Гриффиндора. Так, слегка пошатываясь и прыская от собственной неловкости, они дошли до портрета Полной Дамы. Та спала, и Диана пощекотала ее живот. Изображение сонно хрюкнуло, приоткрыло глаза и, пробурчав «Приснится же такое…», снова закрыло их. И вот тут Диана внезапно почувствовала себя плохо — закружилась голова, грудь словно перехватило тугим корсетом, перекрыв доступ воздуху. Ноги подкосились, и она бессильно сползла по стене на каменный пол, пробормотав:

— Черт, похоже, я напилась!

— Ди, ты чего? — Блэквуд слегка потряс ее за плечо и попытался поднять, но Диана отмахнулась от него со словами:

— Меня сейчас стошнит, уйди!

Ей удалось подавить рвотный спазм и она простонала:

— Дай воды…

Блэквуд принялся шарить по карманам своей мантии в поисках палочки, чтобы наколдовать стакан и воду. И тут выяснилась одна крайне неприятная вещь — оба они спьяна забыли в гостиной свои палочки. Положение было то еще — одни ночью, в чужом корпусе, пьяные едва ли не в стельку и без палочек. Для полного «счастья» осталось только попасться на глаза Мак-Гонагалл или Снейпу.

Первым способность принимать решения обрел Эверетт. Он подтащил Диану к противоположной стене, усадил ее поудобнее и сказал:

— Я пойду обратно и принесу наши палочки…

— Воды лучше принеси, — икая, пробормотала Диана, — и лимончик… Ох, и черт же меня дернул пить с вами!

Блэквуд ушел, а Диана погрузилась в некое подобие полусна — полубреда, наполненного вертящимися стенами, звуками музыки и странными голосами. Ее кто-то звал, тихо, но настойчиво. Один из голосов, шелестящих в ночи, был каким-то особенно располагающим и вызывающим доверие, она словно давно знала его обладателя, но просто забыла. Голос был ни женским, ни мужским, словно потустороннее бесполое существо приглашало ее туда, где непременно станет легче, где можно будет отдохнуть, где будет тепло и спокойно, где ее ждут… Она уже не понимала что делает, подсознание полностью управляло ее телом и остатками разума, способного лишь на то, чтобы дать команду подняться и, держась за стену одной рукой, отправиться куда-то, вслед за этим волшебным, зовущим и таким знакомым голосом…

* * *

Новая партия лечебных зелий для Больничного крыла школы была готова, и профессор Снейп, разлив их по склянкам и расставив на столе, обессилено рухнул в кресло. Ныла спина, глаза резало от испарений, а в левом виске словно застряла горячая спица, которую кто-то проворачивал невидимой рукой, вызывая пульсирующую боль. Несмотря на усталость (а, скорее всего именно из-за нее), желания спать не было абсолютно. Призвав к себе одну из книг, он попытался отвлечься чтением, но понял, что смысл читаемого ускользает от сознания и, отложив книгу, решил пройтись по замку, чтобы холодным воздухом коридоров остудить пылающую от боли голову.

Во втором часу ночи было весьма мало надежды застукать кого-нибудь, даже отчаянные гриффиндорцы, похоже, мирно досматривали десятый сон, поэтому с мечтой снять с них пару десятков баллов Снейпу пришлось проститься. Обследовав подземелья собственного факультета, он прошелся по корпусу Гриффиндора, встретив по дороге только Почти Безголового Ника, который молча, но церемонно раскланялся с ним. Скорее по привычке доводить все начатое до конца, чем действительно надеясь поймать кого-то, он решил проследовать в башню Рейвенкло.

Едва поднявшись на самый верх, он заметил у одной из стен странное темное пятно, смутно напоминающее очертания человеческой фигуры, скорчившейся на полу. Сунув руки в карманы сюртука, он бесшумно подошел к неподвижной фигуре и только собрался сказать что-нибудь особо грозное и язвительное, как к собственному огромному изумлению узнал в лежавшем лучшую студентку и старосту факультета Диану Беркович.

— Беркович, — прошипел он, — как это понимать!

Но девушка даже не пошевелилась в ответ и Снейп, склонившись над ней, принялся пристально вглядываться в ее лицо. Глаза ее были закрыты, запрокинутой головой она облокотилась на каменную стену. Она сидела, подтянув колени к груди, закутавшись в школьную мантию и обхватив себя руками, совершенно неподвижно.

Снейп нахмурился. То, что от девчонки пахло спиртным, было само по себе плохо, но его смутило другое. Слегка тряхнув ее за плечо, он попытался разбудить ее, но она тут же стала заваливаться на бок, не приходя в себя. Он снова усадил ее, прислонив к стене, и принялся слегка похлопывать по щекам. Никакой реакции не последовало, более того, Снейп заметил, что дыхание девушки настолько слабо, что она кажется мертвой или под действием Напитка живой смерти. Он взял ее за запястье и попытался нащупать пульс, впрочем, безуспешно. Затем прижал пальцы к ее горлу и, наконец, ощутил под тонкой кожей едва заметное биение. Пульс был очень редким и едва уловимым, и он убедился, что ее состояние напоминает больше наркоз, чем пьяный сон.

Подхватив безвольное и такое легкое тело студентки на руки и сдержано ругаясь, Снейп направился к себе в подземелья. Уложив ее на диване в комнате, выполнявшей функции одновременно гостиной и библиотеки, он первым делом стащил с нее мантию, после чего снова попытался привести ее в чувство. Невольно усмехнулся, заметив, что она где-то потеряла свою обувь. Теперь надо понять с чего девчонку так развезло — то ли у нее просто организм так реагирует на спиртное, то ли эти горе-экспериментаторы с чем-то его смешивали.

Снейп поднял валявшуюся на полу мантию и уже собрался, было, повесить ее на спинку стула, как заметил на ней большое темное пятно. Сейчас узнаем, чем же она так накачалась… Ну точно, отчетливый запах вина и чего-то еще, такого знакомого и такого… приятного… Сочетание хвои, озона и крепкого, только что сваренного кофе. Когда до Снейпа дошло значение этого «букета», он чуть не задохнулся от злости. Какой кретин на его собственном факультете (а в том, что напоили Беркович именно слизеринцы, сомневаться не приходилось) догадался подмешать Амортенцию в вино! Да любой шестикурсник должен знать, что в сочетании с эльфийским вином приворотное зелье полностью меняет свои свойства и превращается в мощное снотворное, способное погрузить в глубокий наркотический сон! Но теперь, по крайней мере, понятно, почему девчонка ни жива ни мертва, хотя и выпила, похоже, не так уж много.

Теперь уже громко ругаясь и обещая своим студентам «веселую жизнь», Снейп направился в лабораторию. Найдя нужный пузырек, вернулся в комнату. Приподнял голову Беркович и, разжав ей зубы, влил содержимое пузырька в рот, проследив, чтобы она проглотила зелье. Его разозлило не только то, что его студенты устроили попойку в стенах школы и напоили старосту. Действие вина, приправленного Амортенцией, могло вызвать более серьезные последствия, чем просто глубокий сон — в том числе и остановку дыхания, и судороги, и даже летаргию. Хорошо, что эта дурочка, кажется, расплескала половину вина на себя, значит, есть надежда, что в организм попало не очень много.

В течение получаса он следил за состоянием студентки, проверяя ее пульс и дыхание. К счастью, зелье начало действовать довольно быстро — через некоторое время она пошевельнулась и задышала глубже, а потом до него донеслось невнятное бормотание, что-то вроде «Больше не наливать…» Что же, завтра он вытрясет из этих раздолбаев всю информацию о том, что же произошло, а сейчас, пожалуй, лучше будет отправиться спать. Тем более, что Беркович, скорее всего, пробудет в «отключке» до обеда. Он подложил ей под голову подушку, справедливо предположив, что наутро ее голове придется несладко, прикрыл пледом и вышел из комнаты.

* * *

Это утро было самым отвратительным из всех за теперь уже семнадцать лет ее жизни. Диана очнулась, лежа на какой-то мягкой поверхности, уткнувшись лицом в подушку. Едва открыв глаза, она застонала от тяжелой, распирающей боли в голове. Слегка изменила позу, повернув голову. Боль утихла, но сменилась совершенно диким головокружением — стены комнаты завертелись, словно гигантская центрифуга, а к горлу подступил тошнотворный комок. Она снова зажмурилась. Полежав еще немного неподвижно, Диана вновь открыла глаза. Пылающая голова напоминала наковальню, по которой ритмично долбал тяжёлый кузнечный молот и от каждого его удара перед глазами вспыхивали зеленоватые звёздочки. Но теперь, по крайней мере, она смогла разглядеть, что находится в совершенно незнакомой комнате без окон, лежит на незнакомом диване, под головой у нее небольшая подушка, а укрыта она пледом в шотландскую клетку. Первая ее мысль была, естественно, «Где я и как тут оказалась?». Попыталась вспомнить, но в голове образовался натуральный вакуум, в котором одиноко перекатывалось единственное воспоминание — она куда-то идет и ей холодно.

Диана с трудом села на своем ложе и бессильно откинулась на спинку дивана. Оглядев комнату, она попробовала угадать, кому же она принадлежит. Одну стену полностью занимали книжные полки, справа от дивана — небольшой журнальный столик, на котором лежит несколько газет и журналов. Она напрягла зрение, чтобы прочесть название одного из них, и без того тусклый свет померк у нее в глазах — это был «Вестник зельевара». Во всей школе был только один человек, которого заинтересовал бы такой журнал…

Открытие вызвало такой приступ головной боли, что она снова застонала. «Господи, заавадьте меня кто-нибудь! — мысленно взмолилась она. — А еще лучше — пристрелите, чтобы мозги по стеночке, чтобы не мучиться!»

Слегка придя в себя от потрясения, она откинула плед, спустила ноги на пол и принялась оглядывать себя. Первым делом (чем черт не шутит!) проверила на месте ли нижнее белье. Убедившись, что все в порядке, облегченно выдохнула. Из одежды на ней была школьная юбка в складку и белая рубашка без галстука, на левой ноге красовался один гольф, правая была и вовсе босая. Обуви рядом с диваном не было, правда, мантия висела рядом на стуле. Она подтянула сползший гольф, дотянулась до мантии и, завернувшись в нее, словно в тогу, села в покорном ожидании своей участи.

Карающая рука судьбы вскоре появилась в виде возникшей на пороге комнаты фигуры Снейпа. Храбриться или изображать из себя пострадавшую невинность не имело смысла, и Диана опустила глаза под его мрачно-насмешливым взглядом. Подойдя к ней, он протянул ей стакан с мутноватой жидкостью и приказал:

— Пейте!

Диана слегка дрожащей рукой взяла стакан и почти залпом выпила горьковатую, пахнущую полынью жидкость, после чего, стараясь не встречаться с ним взглядом, молча протянула Снейпу пустой стакан.

Воцарилось тягостное молчание. Ее подмывало спросить, как она оказалась здесь, но благоразумие подсказывало, что лучше всего будет молча сидеть и ждать, когда ее спросят.

— Рассказывайте, — раздался, наконец, голос Снейпа.

— Что рассказывать? — хрипло произнесла она.

— Например, по какому поводу лучшая студентка школы и староста вчера напилась в стельку и потащилась посреди ночи в башню Рейвенкло, — шелковым голосом пояснил Снейп.

«Рейвенкло? Как меня туда занесло?!»

— У меня был день рождения, — торопливо пояснила Диана. — Мы пили вино… Потом мы вышли из подземелий и пошли куда-то. Дальше не помню…

— С кем вы вышли из подземелий?

— Не помню — совершенно искренне ответила она. Она действительно не могла вспомнить того, кто ее сопровождал — события минувшей ночи начинали возвращаться, но кусками, из которых отчетливой картины не склеить.

— Сколько вы выпили?

— Три неполных бокала. Точнее два с половиной.

Антипохмельное зелье, которое ей дал Снейп, начало действовать — головная боль и тошнота постепенно отпускали, только во рту и горле было так сухо, словно там все высушили феном. О том, какие «казни египетские» их ждут за эту вечеринку, Диана старалась не думать, и так ясно, что одним вечером в компании больничных «уток» не обойдешься. Хуже всего то, что, возможно, ей придется распроститься с должностью старосты и история выйдет за пределы факультета.

— А где мои туфли? — наконец осмелилась спросить она.

— Вы у меня об этом спрашиваете? — Снейпа, казалось, позабавил ее вопрос. — Радуйтесь, что вы хотя бы мантию не потеряли!

«Да уж! Я вчера была так «хороша», что даже не заметила, если бы потеряла кое-что другое!»

— Приходите в себя и немедленно возвращайтесь в гостиную Слизерина, — приказал Снейп, поворачиваясь к двери. — Босиком! — добавил он насмешливо.

В гостиной вокруг камина собралась вся вчерашняя компания. Все как один сидели с похоронными выражениями на бледных, почти зеленых лицах. Когда Диана перешагнула порог, головы присутствующих дружно повернулись в ее сторону, а затем раздался голос Руквуда:

— Где ты была?

Тот сидел на полу, прислонившись спиной к коленям Лореллы, расположившейся в кресле, и прижимая к макушке мешочек со льдом.

— Не знаю. Какого черта ты бросил меня там?— обратилась она к Эверетту, внезапно вспомнив, что именно он ее сопровождал ночью во время их пьяных шатаний по коридорам.

— Я бросил? — искренне удивился тот. — Да когда я вернулся к портрету, тебя и след простыл! Лучше расскажи, куда тебя понесло в таком состоянии!

— Ладно, проехали, — Диана махнула рукой и бросилась в ванную. Открыв кран, она долго и взахлеб глотала холодную воду, время от времени плеская себе в лицо, чтобы прийти в себя окончательно. Затем вернулась в гостиную и без сил плюхнулась на диван рядом с Хильдой, которая при этом болезненно сморщилась. — Снейп уже приходил?

— Приходил, — ответила та. — Такое тут устроил… Я думала, он ребят превратит в каких-нибудь каракатиц, а потом заспиртует к Годриковой матери! Как он узнал о том, что произошло!

— Вам тоже досталось?

— Нам меньше почему-то. Он выгнал нас в спальню, а потом полчаса орал на них в гостиной. Все про какие-то эксперименты повторял…

— Какие эксперименты? Просто все нахрюкались и меня развезло с непривычки.

— Слушай, — и Хильда склонилась к самому уху Дианы, — может, мне уже кажется, но, похоже, тебе подмешали чего-то в вино. Он никогда зря ничего не говорит.

Диана задумалась. То, что Снейп ограничился насмешками и не устроил ей настоящую выволочку, было более чем странно. Не сочувствием же к ее гудящей голове он руководствовался! Значит, с ней точно что-то было не так…

— А Антипохмельное он вам дал? — так же шепотом спросила она

— Ага, разбежался! Сказал, чтобы мы не смели даже соваться в Больничное крыло!

— А мне дал…

— Вот видишь! Значит, не зря! Что-то здесь не то…

— Знаешь, что самое интересное? То, что очнулась я в его комнате. И то, что он меня не проклял на месте и не поволок к директору. Говорит, нашел меня никакую в башне Рейвенкло и притащил к себе.

— А как ты туда попала?

— Хороший вопрос… Вот я как задницей чуяла, что ничем хорошим ваша затея не кончится! Свой семнадцатый день рождения я теперь точно на всю жизнь запомню! Интересно, сколько нам придется отрабатывать и сколько он теперь сдерет баллов?

* * *

Руквуд набил морду Блэквуду — эта новость моментально облетела весь факультет и даже просочилась в другие общежития. Сама Диана этого не видела, она все воскресенье проторчала в Больничном крыле, куда ее сослал Снейп на отработку, но Хильда ей по секрету сообщила подробности. Во время отработки у Хагрида Руквуд с Блэквудом сначала долго и с энтузиазмом о чем-то перешептывались, затем перешли к обсуждению на повышенных тонах, а затем Джулиус со всей силы заехал кулаком Эверетту в нос, разбив его в кровь. Причина такого «немагического» выяснения отношений между двумя чистокровными волшебниками осталась неизвестной, но Хильда крепко подозревала во всей истории амурную подоплеку.

Вторая новость, прокатившаяся по школе — Блэквуд лишился значка старосты, а его отец, приехавший в Хогвартс в понедельник, надолго заперся в кабинете со Снейпом и вышел оттуда с таким лицом, что было ясно — разговор был не из приятных. Новым старостой был назначен Джулиус Руквуд.

Когда двухнедельное наказание, наложенное Снейпом на участников попойки, закончилось, Диана, было, вздохнула с облегчением, но в тот же вечер второкурсница-слизеринка подошла к ней в общей гостиной и передала небольшой кусок пергамента, на котором мелким убористым почерком было написано:

«Жду вас завтра в шесть вечера у себя в кабинете. Это распоряжение директора. С. С.»

Она тяжело вздохнула. С самого начала учебного года ни она, ни Снейп не вспоминали про дополнительные занятия по Защите, что объяснялось тем, что в школе наконец-то появился нормальный преподаватель по этому предмету, не в пример предыдущему. Какая еще идея могла прийти в голову Дамблдора — оставалось только гадать.

В назначенное время она постучала в двери кабинета зельеварения и, услышав в ответ «Войдите», перешагнула каменный порог. Снейпа она заметила не сразу — тот возился с какими-то склянками в самом дальнем углу класса. Здесь было по обыкновению холодно и полутемно, даже темнее, чем днем — ведь студентов сейчас не было.

— Я пришла, сэр, — спустя десяток секунд Диана решила напомнить о своем присутствии.

— Я это уже понял, — ответил Снейп, не оборачиваясь и продолжая чем-то позвякивать.

Наконец, он подошел к ней и знаком предложил ей сесть. Она опустилась на один из стульев, профессор сел напротив, вперив в нее свой пронизывающий взгляд.

— День рождения — это, конечно, замечательно, — без предисловий начал он,— но вам стоит быть осмотрительнее. Неужели вы настолько не дорожите должностью старосты, что не даете себе труд задуматься о последствии своих поступков?

Странно, что он заговорил об этом с таким запозданием, прошло уже целых две недели со дня их вечеринки, поздновато для «чистки мозгов». Или это только вступление?

— У вас не было конфликтов ни с кем на факультете? — вопрос застал ее врасплох.

Конфликты? Если не считать того разговора с Руквудом, который и на конфликт-то не тянет, никаких других трений со слизеринцами у нее не было. Даже давний враг Перкинс теперь предпочитает делать вид, что ее не существует, не говоря уже об остальных, менее зацикленных на чистокровности студентах.

Она отрицательно покачала головой.

— А почему вы спрашиваете?

— Так, на всякий случай. Повторяю, вам следует быть осмотрительнее.

— Сэр, не считая Перкинса, я за пять лет учебы здесь умудрилась не нажить себе врагов даже на Гриффиндоре, чего не скажешь об остальных. Дня не проходит, чтобы наши не сцепились с ними по какому-нибудь пустяковому поводу.

— Я знаю это и даже готов отдать должное вашей способности оценивать людей по их качествам, а не по тому, к какому «дому» они принадлежат, — если это и был комплимент, интонации Снейпа были абсолютно нейтральны. — Собственно, я вас вызвал по совершенно другому поводу. Как вы оцениваете работу профессора Бергонци в качестве преподавателя по Защите от темных искусств?

— Мне нравится, как он ведет уроки. По сравнению с профессором Хейгетом он просто образец преподавателя и кладезь знаний. Правда, он много времени уделяет теории в ущерб практике, но я думаю, это в силу его возраста. Это не мое дело, конечно, но, по-моему, он слишком стар для такой работы.

— То есть вы недовольны тем, что у вас мало практических занятий?

— Практические занятия у нас бывают, но профессор сам не всегда в состоянии полноценно их провести. Мы сражаемся друг с другом, а это совсем не то, что настоящий противник. Мы теперь хорошо подкованы в теории, но практика явно хромает.

Снейп несколько секунд помолчал, барабаня пальцами по столу, а затем произнес:

— Я задал вам этот вопрос потому, что директор Дамблдор настаивает на продолжении наших с вами индивидуальных занятий.

— Скажите, сэр, а зачем это директору? Он все еще опасается, что Темные искусства меня затянут, как затянули в свое время Реддла?

При этом имени Снейп вздрогнул.

— Откуда вам известно про Реддла?— слегка побледнев, спросил он.

— Директор рассказал.

— Я не в курсе планов директора относительно вас. Во всяком случае, в подробности он меня не посвящал, — Снейп встал из-за стола, направился к одной из полок и принялся что-то сосредоточено на ней переставлять. — Но, думаю, нам стоит серьезно относиться к его решениям. Вы же не передумали поступать в авроры?

— Нет, конечно! Я даже квиддич бросила для того, чтобы больше внимания уделять подготовке к ТРИТОНам!

— Кроме того, — и Снейп снова повернулся к ней лицом, — директор Дамблдор настоятельно рекомендовал вам начать изучение окклюменции. Вы знаете, что это такое?

— Знаю. Но зачем мне это?

— Он считает, что у вас есть способности для овладения этим искусством.

— А если он ошибается?

— Он редко ошибается. Точнее, почти никогда. И если считает, что вам это необходимо, значит, это так и есть.

Диана обреченно вздохнула, после чего спросила:

— Так, значит, снова три раза в неделю в шесть часов?

— Именно. Первый урок завтра. Думаю, мне не стоит повторять, что опозданий я не потерплю.