Дым и зеркала (джен)

Гарри ни капли не удивился, что Гермиона его узнала, даже не входя в комнату. Она не была лучшей в своём деле, но определённо вполне соответствовала званию «одной из лучших». И как бы ни было аврору Поттеру совестно, именно это, а не высокие соображения старой дружбы, побудили его зайти в этот вечер «на огонёк».

Гарри отдавал себе отчёт, что если Рон хоть на секунду заподозрит подвох, то его праведному гневу не будет ни предела, ни успокоения. Но Гермиона была единственным человеком, на кого инспектор Поттер мог положиться. Остальные профайлеры умели хранить секреты только всем отделом, не говоря уже о том, как они любили потешаться над оперативниками: как же, глупые солдафоны, которые тыкаются из стороны в сторону, как слепые котята, пока они, элита аналитического отдела, не принесут портрет преступника на блюдечке. С каёмкой весьма характерного цвета* — разумеется, профайлеры почти поголовно закончили Рейвенкло. Как и адвокаты, кстати.

Гарри не хотел паниковать. Действительно не хотел. Но всё было плохо. Жаба Амбридж умудрялась портить ему жизнь даже с того света. Слишком скандальное вышло убийство, слишком резонансное — и под самым носом у Аврората. За это должен был кто-то ответить: если не преступник, то следователь. И на прошлой неделе начальник официально пригрозил Поттеру отстранением.

Если кто и мог его спасти, так это Гермиона. Как и всегда, впрочем. Но попросить её помочь и опереться на их старую дружбу — означало подвести другого его друга, а именно Рона, упорно, но безрезультатно надеявшегося, что Гермиона наконец-то познает прелесть домашнего хозяйства. Как раз сейчас, словно чтобы ещё больше погрузить Гарри в пучину мучительной неловкости, Рон делился с ним, насколько лучше и спокойней стало у них в семье «с тех пор, как Гермиона наконец-то определилась с приоритетами».

Рон, повзрослев, перенял привычку своего брата Перси изъясняться канцеляритом. Поэтому Гарри не удивил ни «приоритет», ни «гармония», ни даже «величие семейных ценностей». Но вот мысль, которую Рон хотел донести до друга таким причудливым и велеречивым образом, заставила Гарри заёрзать на жёстком табурете, прикидывавшимся викторианским атласным пуфиком. Рон был свято уверен в том, что Гермиона с рождением дочки перестала содействовать Отделу убийств и массовых преступлений, более того — высказывал скромную надежду, что, если повезёт, она к этой работе не вернётся.

И кто, как ни Гарри, знал: Рон ошибается чуть больше, чем совсем.

____

* Простите мне этот беспардонный русизм про тарелочку с голубой каёмочкой, ладно? Будем считать, что глобализм магического общества к 2006-му году дотянулся до Поттера и заставил его прочитать Ильфа и Петрова, хотя бы ради интереса к мошенническим технологиям.

* * *

Гарри восхищался умениями Снейпа в качестве двойного агента издалека и абстрактно. Но только сейчас он, пожалуй, приблизился к пониманию того, чего на самом деле стоит фильтровать информацию и играть на два фронта.

А началось всё довольно банально. Гермиона была в отпуске и на восьмом месяце беременности, а у Гарри в разработке — ни много ни мало, а сексуальный маньяк. Он предложил ей взяться за это дело от отчаяния и ожидал чего угодно — от вежливого отказа до пресс-папье в висок, сопровождаемого воплями о том, какая он, Гарри, грубая и нечувствительная мужская скотина. Если честно, насмотревшись на причуды беременной Джинни, он не удивился бы ничему...

То есть почти ничему, потому что Гермиона всё же застала его врасплох. К тому, что она радостно бросится ему на шею (поправочка: подойдёт сбоку, чтобы не задеть животом, резво подпрыгнет и всем своим на тот момент немалым весом притянет его шею к земле) и, целуя в обе щёки, заверещит: «Это то, чего мне не хватало в этом унылом пансионе!» — нет, к этому аврор Поттер готов не был.

Дальше шло что-то про то, что Гарри — настоящий друг, и «спасибо-спасибо-спасибо», и много чего ещё. В этот момент Поттер официально отказался понимать женщин. Тем более что «унылый пансион» был французской виллой у моря, вокруг пели птицы и цвели олеандры. Но нет — Гермиона изнывала со скуки, и только Гарри просто-таки «спас» её десятком пухлых томов с душераздирающими подробностями криминальной жизни Лондона.

Её неподдельный энтузиазм, конечно, схлынул после рождения Розы... Ровно на три недели. Потом в окно Гарри во втором часу ночи требовательно постучалась коричневая и взъерошенная сова (она была так похожа на Гермиону, что Гарри ещё долго подозревал подругу в занятиях анимагией). Вверенный свиток сова бросила с вызовом, словно дуэльную перчатку. Текст был лаконичен до безобразия: «Есть что-нибудь для меня?»

...И Гарри малодушно решил, что, в общем-то, он ни в чём не виноват. Вот только от Рона у него теперь появился секрет.