Гарри и огненный камень (джен)

Их не прибили и не выгнали, как Гарри втайне боялся. Отругали, конечно, но как-то второпях, для порядка. А Х’грид вообще едва заметил — сразу кинулся к туше, что все еще перегораживала проход.

Откуда-то явился всадник Ол’вер, взлохмаченный, в расстегнутой куртке, и повел их в спальню, зевая во весь рот.

— Я его что, правда убил? — прошептал Рон.

— Не знаю. А что ты сделал?

— Я… испугался, что он тебя скинет и затопчет, а факел погас, и я его того... другой стороной ткнул, там такая железная штука, которая вставляется…

— Может, ты попал в глаз? — Гермиона тоже тряслась, но старалась виду не показывать. — Его можно или в глаз, или в нёбо, больше никуда.

— Да не знаю я! — Рон чуть не плакал. — Теперь меня выгонят, да? Или платить заставят?

— Это я виновата, — всхлипнула Гермиона. — Я думала, вы не знаете, что страж сбежал, и пошла вас искать… Если бы вы его не отвлекли, он бы меня разорвал! Там… я думала, там комната, а там кладовка какая-то, он до меня почти дотянулся! Я скажу, если что!

— Скажешь? Правда?

Она помолчала, потом кивнула.

* * *

Утром Гермиона ждала их возле умывален — на всякий случай, как она объяснила.

Но за столом вчерашний вечер если и вспоминали, то мимоходом — похоже, подробностей кандидатам не полагалось, а мерзкий нрав стражей порога был каждому знаком. Гарри — тоже на всякий случай — решил наесться впрок, но кусок не лез в горло. Все раздражало до зуда, даже стук ложек о дно миски. Не сиделось и Рону: он тоскливо вздыхал, ерзал и поглядывал то на вход в пещеру, то на Гермиону, которая невозмутимо поливала кашу сладким сиропом.

«Уже скоро», — сказал кто-то у Гарри за спиной.

«Что скоро?»

Он оглянулся — опять никого.

«Ты кто?»

— Смотри, смотри! — Рон потянул его за рукав. — Х’грид идет!

В руках у Х’грида было что-то вроде небольшого горшка, прикрытого крышкой.

— Гарри! — прогудел он, водружая свою ношу на стол. — И ты, парень: вы уж на меня зла не держите за вчерашнее! Позабыл я про вас, как есть позабыл, только этого бедолагу увидел. Осерчал очень!

— Бедолага! — пробормотал Рон. — Это кто еще бедолага?

— Он-то, Фласк, — Х’грид сокрушенно покачал головой, — всегда был спокойный, сидел себе Хранилище караулил, а уж смышленый какой! Хватило же у кого-то совести беззащитную тварь травить! Опоить хотел, паскуда, не иначе как на склад собирался залезть! Попадись он мне только… Да что это я, ребятишки, — он вздохнул, — я ж совсем за другим. Гарри, я тебе вчера еще хотел кое-что подарить, не успел только. Вот, держи-ка. — И показал на горшок.

— Что это? — спросил Гарри. — Это мне?

— Тебе, тебе. Вон, у дружка твоего файр есть, теперь и у тебя будет. Они красивые, файры-то, и полезные, и скучать не дадут — самое то! Ты только смотри: он вылупится не нынче-завтра. Одного лучше не оставляй, да еще вон мяса прихвати, покормишь, как вылезет.

Файр? Ему подарили файра? Настоящего?

— Но я же… как с ним? Я же не знаю!

— А ты вон у него спроси, — Х’грид ткнул пальцем в Рона и расплылся в улыбке. — Или ко мне приходите, только уж не сегодня, мне сейчас на службу.

— Спасибо! Спасибо, Х’грид!!!

Гарри обеими руками придвинул горшок, почти не дыша, поднял крышку: яйца не было видно под слоем песка, но оно лежало там! Яйцо файра! Его собственный файр!

— Бывай, Гарри! Вон, Ол’вер уже пришел по ваши душеньки!

— Ты еды побольше возьми, — посоветовал Рон. — Они знаешь какие бывают голодные! Интересно, кто там у тебя? Небось не такой трус, как мой! — Он похлопал по животу. — Вчера меня чуть не сожрали, а он даже не вылез!.. А ну не трожьте! — прикрикнул он на братьев. — Своего заведите, тогда хватайте!

Всадник Ол’вер посмотрел на Гарри, крепко прижимавшего горшок к груди, и только головой покачал:

— Ты бегать-то с ним сможешь, парень? Сегодня вам не вчера, на одном месте сидеть не придется. Может, оставишь здесь?

Гарри отчаянно замотал головой.

— Выходит, я не виноват? — спросил Рон, пока они снова брели за Ол’вером. — А интересно, что оттуда хотели украсть? Из Хранилища? И зачем? Здесь же можно пойти попросить — и просто так дадут!

— Это мог быть человек не из Вейра, — сказала Гермиона. — Перед Запечатлением сюда кто только не приезжает! Даже семьи кандидатов иногда.

— Ну да, — согласился Рон. — Из какой-нибудь Битры.

Народу в Вейре и в самом деле прибавилось. По коридорам, конечно, никто без дела не слонялся, но присутствие людей чувствовалось: Ол’вер объяснил, что многие нарочно приехали раньше, чтобы наверняка ничего не пропустить.

Площадка рождений располагалась куда выше Нижних пещер; не таскай Гарри прежде корзины в шахте, наверняка бы уже устал. Рон шагал рядом, рассуждая, что у файров, как и у драконов, сразу отличить можно только золотое яйцо. Гарри понимал, что Рону до смерти хочется посмотреть, ему и самому не терпелось осторожно разгрести песок и увидеть… Хотя он знал, что будет рад любому файру. Колбаски несла Гермиона — Рон честно признался, что не выдержит и пусть все не съест, но попробует точно.

«Скоро, — опять проговорил кто-то над самым ухом. — Не упусти ее». Гарри знал, что сзади никого нет, но все-таки оглянулся.

— Сюда, — позвал Ол’вер.

Они стояли перед узким проходом. Откуда-то тянуло теплом, нагретым камнем, как в парильне, и еще каким-то запахом, смутно знакомым.

— Она там? — спросил кто-то шепотом.

* * *

— Хотите проверить, птенчики?

Откуда-то сбоку, кренясь на один бок и оттого напоминая Ронова файра, вышел… «Всадник, наверно», — подумал Гарри. По крайней мере, одежда у него была как у всадника, зато все остальное…

— На Запечатлении я на двух ногах стоял, — усмехнулся человек, подмигивая Ол’веру.

Тот кивнул:

— Принимай, всадник Ал’стор!

Одноногий всадник оглядел их единственным глазом — второй был закрыт кожаной повязкой:

— От вас сейчас нужно одно: запомнить дорогу к Площадке рождений. И вот это, — он ткнул в две большие корзины, — здесь ваши рубахи, без них никто вас внутрь не пустит. Как услышите, что Рождение началось, мигом летите сюда, все с себя скидаете, рубаху надели — и на Площадку.

— Прямо здесь надевать?! — взвизгнул кто-то из девчонок.

— Хотите опоздать — можно и в сторонку сбегать. Но потом не жалуйтесь.

— А как мы узнаем, что началось? — спросил еще кто-то.

— Узнаете, не ошибетесь. А не узнаете — значит, зря вас сюда везли. Ясно? Ну-ка, развернулись и бегом до Нижних пещер и обратно!

До обеда они так и не присели.

После Нижних пещер пришлось бежать в спальню, после — к Целительской и к главному залу. Гарри умотался так, что едва дышал.

— Вот видишь, — пыхтел Рон. — У этого Ал’стора вообще глаза нет и ноги, и ничего! Слушай, а ты яйцо там не растрясешь?

* * *

Наконец их еще раз пересчитали и отправили восвояси, велев хорошо вымыться перед обедом.

Мылись по очереди. Гарри торопливо оттирал пятки мыльным порошком, косясь на Рона, который караулил горшок: не то чтобы не доверял, но опасался.

Кое-как одевшись, он заглянул под крышку — кажется, все было в порядке. В умывальне они остались последними. Рон поливал голову из лохани, фыркал и отплевывался. Гарри отодвинулся на сухое, хотел было уже закрывать и не выдержал — раскопал ямку. Что-то блеснуло; Гарри, как зачарованный, смел песок с этого блестящего. Было полутемно, так что он даже не мог разобрать, какого цвета скорлупа, и наклонился ниже. Вдруг гладкая поверхность дрогнула, по ней пробежала черная трещина.

Гарри ахнул и принялся отгребать песок. Вслед за первой трещиной пошла вторая, поперек.

Сзади подскочил Рон:

— Трескается! Смотри, смотри — он же вылупится сейчас! А еды нет!

Гарри в ужасе огляделся: Рон натягивал штаны, которые никак не желали налезать на мокрое, сам он даже подпоясаться не успел…

— Да начхать на них, — заорал Рон. — Скорее!

И они рванули.

У Гарри звенело в ушах — должно быть, от волнения. Казалось, что стены трясутся и гудят, но он не давал себе поблажки, пока Рон не остановился и не спросил, едва переводя дух:

— Это что? Ты слышишь? — И вдруг охнул. — Может… может, уже того? Началось?

Гарри взглянул на него и побежал.

В Нижней пещере не было ни души. Совсем перепугавшись, они кинулись к очагу; Гарри плюхнулся на пол и вывернул горшок в подол рубахи, Рон схватился за ручку ближайшего котла и вскрикнул — обжегся.

Яйцо уже все пошло трещинами; одна из них вдруг стала шире — и кусок отлетел прямо в лицо Гарри. Он заслонился и тут же убрал руку: из отверстия показалась узкая треугольная голова.

— Золотая! — восхищенно выдохнул Рон. — Корми скорее, корми!!!

Колбаска была такая горячая, что Гарри испугался, но выбирать не приходилось: крохотная пасть распахнулась, и файр пронзительно заверещал.

— Ест, — пробормотал Гарри. — Смотри, ест!

Гул вокруг них становился все громче, все пронзительнее; казалось, теперь сам воздух гудит и рокочет.

Они растерянно посмотрели друг на друга, потом на маленькую золотую королеву, которая жадно жевала уже вторую колбаску, и снова сорвались с места.

На Гермиону налетели за первым поворотом.

— Вы, — прорыдала она, хватаясь за бок. — Вы где ходите? Я чуть с ума не сошла! Скорее, там уже все собрались…

Все — или почти все — толпились у входа.

На полу валялась поспешно сброшенная одежда, кто-то, натягивал белую рубаху, кто-то пытался отойти в сторону. Всадник Ал’стор хватал очередного одевшегося за плечо, осматривал и пропихивал внутрь.

— Не торопись! Вейр не позорь! — покрикивал он. — А вы что копаетесь?!

— Файр! — пропыхтел Гарри. — У меня файр, вылупился только что…

— Ну ты силен, парень! Давай-ка его сюда и двигай, не то все яйца разберут. Да отпусти ты! Нельзя с ним туда!

Гарри все время оглядывался, забывая придерживать длинный подол, путался и спотыкался.

Гермиона, все еще всхлипывая, схватила его за руку и потащила, Рон топал следом.

Так они и вылетели на песок — никаких торжественности и спокойствия, о которых талдычил им Ал’стор, не было и в помине.

Рядом уже стояли другие кандидаты, знакомые и нет, а вокруг, между уходящими ввысь колоннами и, наверно, наверху тоже, сидели зрители: Гарри видел только белые пятна лиц да изредка что-то пестрое — должно быть, наряды леди.

Впереди кто-то вскрикнул, и только тут Гарри сообразил, что где-то рядом лежат яйца и из них вот-вот появятся драконы.

Раздался треск, потом еще один вскрик…

— Рабит! — взвизгнула девчонка. — Ее зовут Рабит!

Гарри заморгал, вглядываясь. Девчонка была та самая, что спрашивала, почему в Целительской ничего нет — Лаванда, кажется. Теперь она плакала, обнимая за длинную шею маленького зеленого дракона.

Снова раздался треск.

— Шире, шире расступитесь! — скомандовал кто-то.

Гарри увидел еще одного дракончика — тот, шатаясь на слабых лапках, брел… точно, прямо к нему!

Гарри попробовал сунуться ближе, но дракончик вдруг отшатнулся и зашипел, глядя куда-то вперед, туда, где песок уже кончался и оставались одни только скамьи со зрителями.

— А ну пусти! — послышалось сзади, и сразу же: — Ты куда? Ты же ко мне?

На мгновение все замерло, и в тишине раздался еще один голос:

— Это… он… он говорит, его зовут Роверт!

Гарри обернулся. Толстый мальчишка с передней скамьи — не в белом, а в обычной одежде, — обеими руками пытался удержать дракончика. К ним тотчас же подскочили, повели куда-то. Люди вскакивали со скамей, орали и тыкали пальцами, и все выше взлетала песня драконов.

Гарри крутил головой: о том, что ему самому тоже надо искать себе яйцо, он почти позабыл.

— Пойдем! Да пойдем же вперед! — Рон чуть не плакал.

— Почему?! — снова закричали сзади. — Почему он? Это был мой! Мой!

Кто-то оттолкнул их. Рон отлетел в сторону, запутался-таки в подоле и упал:

— Ты, урод! — заорал он, поднимаясь. — Куда лезешь?!

Гарри хотел подойти к нему, но тут Рон вытянул шею, будто вслушивался, медленно обернулся, и за его спиной Гарри увидел яйцо. Оно казалось целым, но вдруг будто взорвалось — осколки так и брызнули. Птенец вывалился наружу, Рон вскрикнул, подставляя руки.

Один из всадников уже спешил к нему, протягивал посудину с мясом. Гарри так засмотрелся, что даже не понял, какого цвета дракончик.

— Отт! — сказал Рон таким голосом, что Гарри даже неловко стало — будто подглядывал. — Его зовут Отт, представляешь? — И вдруг озабоченно сдвинул брови. — Гарри, ну давай же, иди! А то этот придурок…

Гарри заморгал — что еще за придурок? А, тот, что их толкнул! Одетый не в белое, а в темно-зеленый, расшитый серебром камзол, мальчишка сидел, двумя руками схватившись за ближайшее яйцо. Скорлупа лопнула, из яйца показалась голова точно того же цвета, что и камзол.

Мальчишка, кажется, всхлипнул, что-то пробормотал.

К нему бежали — не только всадники, но и люди из зала, со скамей.

Гарри уже не смотрел. Он поискал Гермиону и не увидел ее. Ушла? Гарри сделал шаг и другой, и вдруг, как уже не раз, кто-то проговорил совсем близко:

«Скорее!»

Он поднял глаза. Перед ним, совсем близко, лежал золотой дракон — огромный, как гора. Все куда-то пропало — Площадка рождений, шум, зрители.

«Иди сюда, мальчик, — сказала королева. — Мы ждем тебя».

И тут он увидел яйцо.

Оно покоилось между ее передних лап, сияющее, округлое, самое прекрасное в мире. Гарри сглотнул, протянул руку — и скорлупа треснула, отломился сразу большой кусок. Два огромных глаза — как тарелки, не меньше, — уставились на него из темноты. Гарри замер.

«Гарри, — сказал тоненький голос у него в голове. — Всадник Гарри! Доббит счастлива, у нее есть всадник! Самый лучший всадник! Доббит будет самым лучшим драконом для Гарри!» Как во сне, он помог дракону выбраться на песок. Тот был совсем маленький, едва ему по грудь; мокрая кожа отливала бледным золотом. Золотом?! Счастлива?!

«Это Запечатление, всадник Гарри, — снова заговорила королева. — Ты избран. Не бойся!»

— Я… я не боюсь, — пробормотал он, заглядывая в глаза своему дракону.

«Всадник Гарри самый лучший! Доббит всегда будет с ним! Доббит так любит его!»

Любит! У него в самом деле есть… всегда будет тот — то есть та, — кто его любит!

Гарри уже не помнил, когда плакал в последний раз, но теперь не удержался и заревел, как девчонка, уткнувшись в бок своему золотому дракону.