В одну реку или Сам себе дедушка. (джен)

Старый идиот. Нет, не так: старый самонадеянный идиот!

Моя способность наступать на каждые грабли, даже те, что стоят в самом дальнем углу — это, видимо, и есть тот самый горб, который даже могила не исправила. Помнится, Агата, когда изучала в колледже теорию вероятностей, шутила, что если пресловутый типографский шрифт с самолёта уроню я, то он или растворится в воздухе, или сложится-таки в связный текст. А Джордж даже высказывал предположения о его содержании. Впрочем, Джорджа тоже только могила исправит.

Ну вот и сложился, ага.

Мы могли поехать отдыхать в другое место — скажем, на Киферу, которой в прошлом году так восторгалась Лиль. Могли не ходить смотреть на раскопки этого, адский огонь его сожги, подземного храма. Могли не знакомиться с курирующим раскопки местным магом (для рядовых членов экспедиции — «палеомикробиологом»). И уж точно могли не соглашаться на его просьбу «присмотреть тут денёк-другой» — у него, видите ли, жена рожает.

Но это казалось такой пустяковой услугой! И не услугой даже — мне самому было любопытно поближе присмотреться к работе археологов. Кто же знал, что именно в этот день один из них — не иначе, мой дальний родственник, — расчищая невинный на вид барельеф, нажмёт именно в том месте и с тем усилием, чтобы привести в действие древний механизм? Очень хорошо сохранившийся механизм. Часть стены почти бесшумно отъехала в сторону, открывая проход, из которого ощутимо пахнуло магией.

Собственно, я действовал строго по инструкции. Попросил счастливого первооткрывателя, а заодно и Джинни, некоторое время подождать снаружи, «пока я возьму пробы на биологическую активность». Проверил вход на наличие защитных заклинаний. Обнаружил таковое — одно, но весьма неприятное. Дезактивировал его. Произвёл визуальный и магический осмотр помещения. Насколько я мог понять, это была сокровищница, сейчас почти пустая: две вроде бы золотые чаши на низком столике, в углу раскрытый ларец, наполненный монетами, а на небольшом каменном постаменте в центре — второй. Запертый заклинанием.

По уму мне следовало изъять ларец и передать специалистам для дальнейшего изучения. Я так и попытался сделать, но он не сдвинулся с места — видимо, был прикреплён к постаменту, никаких фиксирующих заклинаний я не обнаружил. И тут меня одолело любопытство вкупе с честностью: а вдруг магический там только замок, а внутри просто особо ценные украшения или священные реликвии?

В шкатулке, открывшейся простой Алахоморой, лежала затейливая серебряная конструкция, очень красивая и совершенно непонятного назначения. Магия в ней присутствовала, но, по всем стандартным тестирующим чарам, в неактивном состоянии. Тем не менее, трогать эту штуку я не стал... точнее, не стал этого делать специально.

Но кто же мог знать, что именно в эту минуту случится небольшое, но вполне настоящее землетрясение?

Когда пол под ногами слегка качнулся, я инстинктивно выставил вперёд руки. И левой угодил прямиком в ларец. Лучше бы голову расшиб, честное слово!

По поводу дальнейшего у меня только одно предположение: эта штука активировалась кровью. Неясно только, любой или это моя как раз подошла — с моим «счастьем» это запросто. Так или иначе, после некоторых трудноописуемых, но однозначно неприятных ощущений я обнаружил себя в темноте среди каких-то зарослей. Как ни странно, на ногах, хотя держали они плохо, да и голова пыталась изобразить из себя воздушный шарик — то ли улететь, то ли лопнуть.

Стоило бы переместиться в какое-нибудь знакомое место и потом уже разбираться, но аппарировать в таком состоянии? Кто бы что обо мне ни думал, я не самоубийца. Совсем недалеко слышался шум воды, хотя не исключено, что это кровь шумела в ушах. Я двинулся в ту сторону. Кажется, двинулся и, кажется, в ту. А может, и нет. Потому что очень скоро отключился окончательно.

Очнулся я в больничной палате. Днём — по крайней мере, было светло. Подошедшая на мой зов медсестра плохо говорила по-английски и поэтому — так я тогда подумал — не поняла моей просьбы связаться с миссис Поттер, проживающей в мини-отеле «Жемчужина». С сильной головной болью и без палочки преодоление языковых барьеров было мне явно не по силам. Я смирился было с идеей подождать, пока Джинни сама меня разыщет, но тут мне пришла в голову кошмарная мысль: я же не знаю, что случилось, вдруг других — и её — тоже зацепило? Да и само землетрясение, каким бы лёгким оно не было, могло натворить дел.

Визора в палате не было. Мысленно проклиная эту отсталую больницу, я попросил принести какую-нибудь англоязычную газету. Эту просьбу девушка поняла и газету принесла.

И тут мне стало по-настоящему страшно.

Нет, там не было описания глобальной — или даже локальной — катастрофы, там вообще ничего страшного не было. Кроме даты.

3 февраля 1990 года.

Мысль о сумасшествии я отмёл почти сразу ввиду её полной неконструктивности. Ну, решу я, что сошёл с ума — и что? Ждать просветления? К тому же говорят, что все сумасшедшие убеждены в собственной нормальности. Может быть, верно и обратное?

Следующей я отмёл мысль о дурацкой шутке: ни Джорджа, ни его старшенького здесь не было, а больше из моих знакомых никому тратить время и усилия на изготовление фальшивой газеты в голову не придёт.

В общем, надо было решать, что теперь делать и как жить дальше. Времени у меня хватало: первые дни стоило хотя бы сесть, как голова начинала кружиться просто зверски. Врач диагностировал сотрясение мозга, но головой я вроде бы не стукался, так что, скорее всего, это была реакция на хронопереход. Эти соображения я, естественно, оставил при себе.

Итак, прежде всего следовало что-то придумать для магловской полиции, которая мною уже заинтересовалась. Решить вопрос привычным магам методом без палочки было проблематично, так что пришлось шевелить мозгами. Сказаться ограбленным? Заведут дело и начнут с установления моей личности. Коей здесь и сейчас просто не существует. Но я прекрасно знал — увы, на собственном опыте, — что ни одна полиция мира не станет трудиться сверх необходимого, у всех работы и так хватает. А значит, нужно убедить полицейских, что мой случай вне их компетенции.

Мне повезло: накануне был небольшой шторм, так что история о потонувшей лодке никого не удивила. Назвался я Генрихом Шварцем из США. Генрихом — потому что искал имя поближе к своему, а имя Гарольд мне никогда не нравилось. Шварцем — потому что эта фамилия первой пришла мне в голову. А из США — чисто интуитивно. Это уже потом я сообразил, что в Англии мне лучше будет появиться в качестве иностранца.

Полиция от меня отстала. Я боялся, что вопрос с личностью вновь всплывёт при оплате лечения — денег у меня было мало, а в кредит без документов не поверят, но оказалось, что как жертва стихии я попадаю в какую-то благотворительную программу. Это было очень кстати — в карманах у меня нашлось всего пять сиклей да несколько местных купюр, две из которых оказалась с более поздней датой и в дело не годилась. Сикли я раздал в качестве чаевых, медсёстрам на украшения. Погоды они всё равно не делали. Остального вроде бы хватало, чтобы добраться до ближайшего отделения Гринготтса. В записке Сириуса, которую я так запоздало сообразил прочитать, была не только инструкция по пользованию Сквозным зеркалом, но и пароль к анонимному счёту, остатку наследства Альфарда. К счастью, я сумел его вспомнить. Грабить крёстного было свинством, но я пообещал себе, что верну всё на место. Как только смогу.

Оставалось решить, что, собственно, делать дальше.

Одно время я активно интересовался практическими аспектами хрономагии. Личный опыт, как-никак, имелся. И довольно нестандартный — большинство тех, кому удавалось изменить прошлое, помнили первоначальный вариант. Единственный специалист, которому я рискнул довериться, предложил такое объяснение: в этом самом «первоначальном варианте» я помнить ничего не мог бы в принципе. Неприятно, но похоже на правду.

Из того, что я сам читал на эту тему, выходило следующее: менять прошлое можно, но осторожно. Грубо говоря, оно само решает, меняться или нет. И если решает, что нет — просто убирает наглого манипулятора из реальности. То есть любой неправильный шаг легко может оказаться для меня последним. И чёрт бы с ним, но тогда я уж точно ничего не смогу сделать!

К счастью, время сурово, но милостиво. Чаще всего оно даёт понять, что ты сунулся не в ту сторону: задуманное просто не получается. Сломавшаяся палочка, заглохший без видимых причин автомобиль, приступ аппендицита… ну и так далее.

А значит, стоит взять на вооружение поговорку «Вбивай тот гвоздь, который вбивается» и при малейшем намёке на препятствие вспоминать о наличии обходных путей. Иначе и вовсе не удастся ничего добиться. Некому станет.

А я хотел добиться.

То есть в первый момент я как раз решил не вмешиваться. Чёрт его знает, к чему это приведёт. Рисковать победой — и ради чего? В конце концов, жизнь у меня и так сложилась более чем достойно, всего хватало — любимая жена, дети, внуки, друзья...

Вот то-то и оно. Друзья.

Сириус. Люпин. Тонкс. Фред. Диггори, наконец. Колин Криви, не доживший даже до совершеннолетия. Дамблдор...

Я не могу позволить им всем погибнуть!

Но вот смогу ли спасти?

Смогу или не смогу, но попробовать должен. В конце-то концов, я ведь остался собой — ребёнком Пророчества, Избранным, как там ещё меня называли... Нас здесь теперь двое таких, и это ещё не считая Невилла — неужели не справимся?

Кроме этих соображений имелся ещё один нюанс: даже реши я мирно доживать свой век где-нибудь в той же Америке или Австралии — нет никакой гарантии, что моё здесь появление само по себе не сдвинуло что-то во временных линиях. Лучше я буду потом ругать себя за действия, чем за бездействие. Коли уж не могу гарантировать, что моё бездействие... не скажу «поможет», но хотя бы никому не навредит.

А ещё лучше, чтобы ругать не пришлось.

* * *

Начать следовало с легенды. И, раз уж я решил вмешаться в ход событий, легенда должна включать родственные отношения по линии Эвансов, иначе Дамблдор и думать не позволит забрать Гарри-маленького. Я вспомнил любимые тётей Петуньей сериалы и всё, что знал из магловской истории двадцатого века, прикинул свой нынешний возраст и решил назваться собственным двоюродным дедом. Пришлось пожертвовать добрым именем прадеда и прабабки, приписав им добрачный роман, а их родителям — пуританские взгляды. В окончательном варианте легенда звучала так: девушку, слишком поздно для срочного замужества признавшуюся в грехе, отправили рожать на материк, в Германию. Ребёнка усыновила медсестра-еврейка, которая чуть ли не перед самой войной сумела бежать в Америку. В лучших традициях тех самых сериалов, приёмная мать на смертном одре призналась, что я ей не родной. Настоящего имени родителей она не знала, так что розыски затянулись, и вот только теперь... ну и так далее.

К сожалению, я был похож на отца, а не на мать, да и «особая примета»... нужно было подумать о маскировке.

Но сначала — деньги.

Их я получил без проблем, анонимный счёт не требовал какой бы то ни было идентификации. К счастью для меня, в магическом мире пока ещё не додумались до идеи постоянного удостоверения личности. В роли такового выступала палочка, точнее, записи мастеров о том, кому эта палочка продана, а мастера верили клиентам на слово. По крайней мере, здешний мне поверил. Вот магловскими документами следовало озаботиться, и здесь мне очень помогла прежняя работа: я хоть представлял себе, где и как искать соответствующих специалистов. Методика во всём мире почти одинаковая.

В здешних краях Статут секретности всегда был практически условен, так что я с чистой совестью расплатился за поддельный паспорт и водительские права абсолютно настоящим волшебством. А до того точно так же расплатился за пластическую операцию, обеспечив быстрое заживление ещё нескольким пациентам. Особо кромсать себя я не стал, ограничился изменением формы носа и, конечно, удалением знаменитого шрама-молнии, благо в отсутствие хоркрукса это был просто странной формы шрам, вполне поддающийся хирургическому вмешательству. Волосы я остриг коротеньким «ёжиком», а от ещё одной бывшей приметы — очков — избавился уже лет десять назад, спасибо Агате, уговорившей меня сделать кератотомию. Славная она девочка, вся в маму. Повезло моему кузену с женой, надо будет постараться, чтобы в новой реальности этот брак сохранился. И мой собственный, кстати, тоже. У меня прекрасная жена, замечательные дети, очаровательные внуки, и других мне не надобно.

Впрочем, это пока что было делом далёкого будущего.

Поразмыслив, я решил начать с поездки в Америку. Появление «американца», явившегося из Индии, могло вызвать лишние подозрения, прежде всего у Дамблдора. Да и узнать хоть что-то о стране, где я якобы жил с детства, было нелишним. Поездка обещала выйти недешёвой, так что экономия на документах и пластике пришлась очень кстати. Да и с курсом валют мне повезло.

Мне вообще пока что везло, и это обнадёживало.

В Штатах пришлось задержаться почти на месяц. Я решил поменять документы, благо повод был вполне в рамках легенды: желание вернуть законную фамилию. Повод поводом, но пришлось лично ходить по инстанциям и «убеждать» чиновников в том, что все необходимые проверки уже проведены. К счастью, я более-менее представлял себе магловскую систему учёта и контроля, спасибо дорогой подружке, чьи «спасательные» косяки после войны разруливали всеми остатками Ордена. Верно говорят, что нет худа без добра.

Одновременно я направил в Англию «последний» — не имитировать же весь процесс поисков — запрос: найти нынешнее место жительства Петуньи Эванс, 1958 года рождения, прежний адрес... короче, указал достаточно сведений, чтобы не доставлять справочным службам лишних хлопот. Так что ответ пришёл довольно быстро.

В Англию я попал только в апреле. Как ни странно, мне не пришлось разыгрывать умиление от встречи с «племянницей», я действительно был почти растроган. Правда, едва не назвал её тётей. Она особой радости вначале не высказала, но услышав, что я намерен взять на воспитание внука-сироту, резко изменила отношение к новоявленному родственнику. А её муж и вовсе меня возлюбил как родного.

Больше всего меня пугала встреча с Гарри-маленьким, но ничего страшного в ней не оказалось. Мальчик отнёсся ко мне слегка настороженно, но без враждебности. А я понял, что совершенно не воспринимаю этого ребёнка как самого себя. Это было и хорошо, и плохо. Хорошо — потому что так было гораздо проще общаться. А плохо — потому что себя намного проще отправлять на смерть, чем другого. А мне, рано или поздно, придётся так поступить. Или хотя бы не помешать. Потому что другого способа избавиться от хоркрукса просто не существует, это, увы, доказано. Я-то почти уверен, что парень выживет (так, в частности, следовало из законов хрономагии), но вот ему этого знать не следует, для него смерть будет — всерьёз. Тут уж ничего не поделаешь.

А вот другие...

Если бы я мог умереть за каждого из них... но теперь я, как и всякий человек, могу умереть только раз, и не факт, что это кого-то спасёт. А ещё я могу просто исчезнуть, и это никого не спасёт точно. Значит, надо быть осторожным. Я довольно ошибок наделал в юности, не стоит повторяться.