Частная жизнь в эпоху Волдеморта (джен)

Лигейя Ноктурна, 1952 г.р. В замужестве за Ксенофилиусом Лавгудом сохранила девичью фамилию.

— Я хочу сказать… у тебя умер кто-то из близких?

— Да, — просто ответила Луна. — Мама.

Знаешь, она была необыкновенная ведьма,

но только любила экспериментировать,

и однажды её заклятие сработало совсем

не так как надо. Мне было девять.

Сегодня мама обещала взять Лигейю с собой в Косой переулок. Это было редким событием, и девочка взволновалась. Все утро одевалась перед зеркалом. Потом мама все равно заставила одеться по-другому, сказала, что так будет слишком жарко.

— Мы же не будем гулять по улице. Зайдем через камин и обратно так же.

— Ну ма-а-ама…

— Ну что такое, Лигейя?

— Ты и вчера меня погулять не пустила!

Хлоя вздохнула.

— Ладно, давай погуляем, только недолго. А потом я тебе разрешу рядом с домом побегать.

От радости Лигейя вприпрыжку пробежалась по комнате.

В магазине было сначала скучновато, мама сразу зарылась в неинтересные книги без картинок. Потом сообразила, что Лигейе тоже нужно развлечение, и попросила каких-нибудь детских штук. Продавец принес книгу про то, как устроены растения — стоило раскрыть страницы, как оттуда выпирали стебли и чашечки, просвечивали, поражали яркостью, по ним ползали козявки; Лигейя, раскрыв рот, изучала ее неизвестно сколько времени, пока мама не собралась уходить.

— Купить тебе? — спросила Хлоя деловито. Лигейя безмолвно кивнула.

Когда они дошли до перекрестка, девочка заметила знакомую надпись на табличке.

— Мама, что это там? Ноктюрн-аллея? Наша улица?

— Нет, Ли. Видишь, пишется по-другому.

— А я дома встречала это слово, — с любопытством сказала девочка. — Knockturn, именно так.

— Где ты его видела? — забеспокоилась мать.

— Не помню. Где-то в книгах, наверное. Даже не так: Knock — turn. Постучи — поверни.

Хлоя посмотрела встревоженно. Обязательно надо будет проверить по возвращении и принять меры.

— Давай-ка зайдем поедим мороженого? — с напускной беспечностью спросила она. — Кафе тут через пару домов.

— Давай, — согласилась Лигейя. — А там много людей?

— Нет-нет, сейчас вряд ли, — успокоила Хлоя. — Пойдем-ка, детка.

В кафе и правда оказалось приятно. Лигейя выбрала клубничное мороженое, потому что только что видела землянику на картинках, и принялась понемногу отщипывать его ложечкой. Потом попросила у мамы свою книгу и поставила ее за тарелкой, оказавшись таким образом в собственном заповедном уголке — теперь она не видела посетителей кафе и могла воображать, что находится среди гигантских одуванчиков, вспучивавшихся со страниц книги. Мама, не замечая, перелистывала свой фолиант.

Дома Хлоя сразу принялась за поиски. О каламбуре — секретном ключе, который девочка воспроизвела, сама того не понимая, Хлоя что-то слышала от мужа, в лучшие его времена. Как же неудачно, что сейчас Ансельм… Это ведь его родовое гнездо, а не Хлои, она не знала и десятой доли здешних секретов. Knock — turn, да-да. То место, в какое теперь превратилась Ноктюрн-аллея, для детей совсем не подходит. Говорят, Блэки туда своих водят, вспомнила она; но про Блэков много чего говорят. И это почему-то не мешает им оставаться респектабельными. И произносить все эти речи насчет неправомочных ограничений и демонизации черной магии… Вот уж кто на самом деле поспособствовал демонизации черной магии, так это они сами и прочие в их кругу — те, кто не видит ничего плохого в убийствах и издевательствах над другими существами… Впрочем, ходит слух, что в их семействе опять возродилось змееязычие, а это все же неплохой знак.

Род Ноктурна возводили к самой Ровене Рейвенкло, и он насчитывал множество талантливых магов. Зачастую они склонялись к тем же сферам, что волновали основательницу Хогвартса: математика, астрономия, преобразования пространства, пределы и глубины человеческого сознания. Артефактов от Ровены, вроде бы, не сохранилось, но часть ее записей уцелела и принадлежала теперь Ноктурна. Архив был бесценным и весьма небезопасным. Множество заклинаний обеспечивало его сохранность, на которую в прошлом покушались неоднократно. Ноктурна были одним из немногих магических семейств, где фамилия, случалось, передавалась в нескольких поколениях по женской линии (на что намекала и сама ее форма). Впрочем, в последнюю сотню лет такого уже не происходило.

Ансельм Ноктурна, в молодости неплохой маг, разделил семейный интерес к исследованиям сознания и к магии Изнанки — мира, находящегося за пределами жизни. В его время сферу Изнанки уже принято было полностью относить к черной магии, расширяя таким образом значение термина до невероятных размеров. Такая же судьба постигла понятие некромантии, означавшее первоначально гадание по органам мертвых животных, и некоторые другие слова из магического словаря. Общую тенденцию в кругу Ансельма видели в вытеснении фундаментальных теоретических и философских вопросов за грань дозволенного, в сужении магического знания до прикладных вопросов. Хогвартс был примером обучения простейшим технологиям без упоминания о том, откуда они взялись и какие закономерности в них проявляются. Ансельм имел представление об идеях молодого Риддла, с которым учился примерно в одно время. Они несли на себе тот же самый отпечаток гибельной выхолощенности, поверхностности, что и официальная идеология, которой Риддл хотел себя противопоставить. Как часто противники бывают вынуждены приспособиться и уподобиться друг другу, чтобы иметь возможность вступить в схватку, размышлял тогда Ансельм.

Его собственные занятия, однако, со всей ясностью продемонстрировали опасность слишком глубоких исследований. Связь Ансельма с реальностью слабела катастрофически быстро и окончательно распалась, когда Лигейя еще не ходила в школу. Его разум шагнул слишком далеко и больше уже не вернулся.

Состояние отца тяготело над девочкой. Она знала, что о нем не нужно говорить с посторонними. Мать нервничала, когда в дом приходили люди, и потому гости у Лигейи бывали редко. Она стала осторожной и зажатой в общении с другими детьми и все больше сидела в библиотеке.

Одно из первых проявлений стихийной магии у девочки случилось при виде вороненка, выпавшего из гнезда. Рядом болтался книзл, и как только Лигейя заметила его, птица каким-то образом оказалась у нее в руках. Пришлось оставить ворона у себя. Лигейя назвала его Ужасом. По утрам он будил девочку требовательными воплями. Хлоя несколько дней терпела, потом, разозолившись, пришла с Силенцио. Потом стала закрывать малышу клюв пальцами со словом: «Тихо!». Дальше хватало одной только команды. Лигейя ничего против птичьих криков не имела, но не спорила с взрослыми. Были у малыша странные черты, например, он боялся мух.

Потом он встал на крыло, подрос. Стал меньше льнуть к Лигейе и больше летать где-то в одиночестве, но каждый день навещал дом Ноктурна. Через пару лет завел подругу и гнездо неподалеку. Как только Ужас начал вылетать в одиночку, Хлоя проконсультировалась со знающими людьми и наложила на птицу следящие чары, которые периодически обновляла.

Потом случилось что-то странное. Ворон, заявившись в дом, почти перестал покидать его; вороницы не было видно, а сам Ужас завел привычку стоять где-нибудь на книжном шкафу, повернувшись клювом к стене. Лигейя ласково подзывала его, чесала голову и шею, разговаривала. Понемногу он оттаял, вроде бы.

К одиннадцати годам Лигейя была совсем одиночкой. В Хогвартсе она, конечно, попала в Рейвенкло. Лучше, чем Слизерин, где девочке пришлось бы соревноваться в искусстве неискренней дружбы и тайной конкуренции с теми, кто поднаторел в этих предметах куда больше. В Гриффиндоре и Хафлпафе принято было держаться вместе. В Рейвенкло же отчужденность Лигейи никому не бросалась в глаза.

В первый вечер она стоически вытерпела сортировку, потом ужин в многолюдном зале. Есть перед другими людьми было особенно тяжело. Ужас бросил хозяйку, его, наверное, взволновало незнакомое место, и он отправился обследовать окрестности. Лигейя хорошо управлялась со следящими чарами и знала, что он где-то недалеко, но вдруг здесь нельзя открывать окна, так что ворон не сможет вернуться?

После ужина ребят отвели в факультетскую гостиную. Чтобы ее открыть, нужно было ответить на хитрый вопрос. Лигейе это показалось не слишком гостеприимным. Разговаривать перед сном не стали, и на том спасибо. На следующий день во время завтрака Ужас приземлился рядом с ее приборами, и Лигейя вздохнула с облегчением. Сотни людей все еще оставались на своих местах вокруг, но девочка достала из сумки большущий справочник по простым чарам и поставила за своей тарелкой, отгораживая маленький уголок, в котором не было видно ничего, кроме ее еды, ее книг и ее ворона. Если повезет, подумала она, за семь лет я не буду больше ни с кем общаться.