Дикий сад (гет)

Чердак показался мне царством старых, ненужных вещей. Здесь буфет соседствовал со столом и перекошенным креслом. Присмотревшись, я увидела, что одна из ножек сломана, а чехол с красивым симметричным узором дырявый, словно решето. Чуть дальше, возле окна, покачивалось кресло, а рядом с ним стоял сундук со сломанными игрушками: ручка детской метлы треснула, лак облез; мишка со странными разноцветными глазами-бусинами бессмысленно смотрел в пустоту.

Цветные кубики, беспорядочно раскиданные по пыльному полу, поблескивали острыми гранями в лучах солнца. Запрокинув голову, я увидела, что лучи пробиваются сквозь щели в крыше. Переплетаясь словно нити, они создавали причудливый узор на полу.

— Маггла...

— Не называйте меня так. У меня есть имя. — Я сердито посмотрела на Лестрейнджа, но он в ответ лишь фыркнул и кивком указал на стопки газет, лежащих на полу. Дескать, давай, работай, а я проконтролирую.

Газет было очень много. Выпуски Пророка чередовали с Британским Вестником. Кое-где я заметила яркую обложку Придиры и россыпь буклетов, начиная от рекламы кусающихся замков и заканчивая сводкой правил и советов, как себя следует вести в военное время. Они чем-то напоминали мне те, которые летом перед шестым курсом присылало Министерство. Такие же яркие и бесполезные.

Просматривая газеты, я увидела, что Крауч-старший был так же зарисован красным, а на колдографиях Лонгботтомов Алиса аккуратно вырезана. Отдельной стопкой лежала подборка статей о семье Лестрейндж.

— Вы хорошо знали Крауча-младшего? — поинтересовалась я, листая еще один выпуск Пророка.

— Какое это имеет значение?

— Это поможет в наших поисках. Вот! — Я протянула ему несколько газет. — Эти и еще десятка с два со статьями только о вас. А там, — махнула я в сторону внушительной стопки, — о Беллатрикс. Но если сортировать по датам, то не хватает пары экземпляров.

— Считаешь, что именно они помогут нам выбраться из «Грифона»?

— Нет, — честно призналась я. — Но, найдя их, мы поймем, что следует искать дальше.

Лестрейндж задумчиво кивнул. Подойдя к окну, он надолго замолчал, словно подбирал подходящие слова. Самые нужные, самые емкие, самые правдивые. Но внезапно хохотнул, коротко, зло, и, развернувшись, ушел.

Лестрейндж не собирался так просто расставаться со своими секретами.

* * *

Уходя, Рабастан прихватил с собой те газеты, которые я ему дала. Случайно ли? Я не знала.

Пройдясь по чердаку, я заглянула во все ящики, обследовала все полки. Нашла шахматы. В одном из сундуков лежали старые карнавальные костюмы, бережно завернутые в посеревшую от времени ткань и переложенные лавандой. Но от них все равно неприятно пахло, и я поспешила захлопнуть крышку. В самом дальнем углу стояло огромное зеркало. Паутина трещин пересекала его поверхность причудливыми линиями. Подойдя ближе, я внимательно всмотрелась в свое изображение. Что-то было не так. Лицо, волосы, мантия оставались прежними, но вот... Я быстро оглянулась, а потом вновь посмотрела в зеркало. Черт! В нем комната за моей спиной была совершенно другой!

Положив ладони на зеркало, я стала жадно рассматривать комнату. В ней было темно, мрачно, и казалось, что обои на стенах двигаются. К сожалению, это все, что мне удалось разглядеть. Стукнув кулаком от досады, я ойкнула от боли. Мелкий осколок впился в мою руку. Неглубоко, да и крови немного, но все равно неприятно. Вздохнув, я вытащила его из ранки и замотала ладонь носовым платком. Надо спуститься вниз и залечить порез. Мало ли какая зараза могла завестись в коттедже за эти года?

Шахматы я забрала с собой. Пригодятся.

* * *

Играть в шахматы я не любила, потому что часто поигрывала Рону. Да и просчитывать наперед все ходы слишком утомительно. Но сейчас важнее было привлечь внимание Снейпа и вовлечь его в разговор, нежели получить удовольствие от партии.

Только Снейп привлекаться не хотел. Более того: он меня игнорировал. Лишь раз, в самом начале, когда я только расставляла фигуры на доске, посмотрел в мою сторону. А потом вновь вернулся к чтению потрепанной тетради, время от времени что-то чиркая на полях. Ужасно хотелось подойти и заглянуть ему через плечо, но я сдерживалась. С шоколадными лягушками и то проще: одна хорошо, две замечательно, а три — уже перебор.

Поэтому я продолжала играть в ненавистные шахматы, глядя как пешки воинственно размахивают миниатюрными саблями, а офицеры беспощадно уничтожают друг друга.

Время ползло, словно черепаха, но я выжидала. Терпение, всего лишь немного терпения...

— Вам не надоело проигрывать? — Снейп первым нарушил молчание.

— Отнюдь. Я дважды свела игру вничью.

— Какое достижение. — Его голос был равнодушен.

И я бы даже поверила, если бы Снейп нет-нет, да и поглядывал на шахматную доску, хмурясь. Наверное, ему ход конем не понравился.

— А вы хорошо играете в шахматы?

— Да.

— А мистер Лестрейндж?

— Да.

— А Крауч-младший? — продолжала выспрашивать я. Вдруг получится?

Не получилось. Снейп отложил тетрадь и сердито посмотрел на меня.

— Чего вы хотите?

— Ничего. — Я рассеяно улыбнулась, наблюдая, как красная королева все ближе подбирается к королю.

Шах.

— И это «ничего» связано с Барти, — пробормотал он, а затем спросил: — Это вас Лестрейндж надоумил?

— Нет. Не совсем, — уточнила я, понимая, что Снейп мне не верит.

Вздохнув, я рассказала ему о газетах в подвале и на чердаке, но ни словом не упомянула о странной комнате, которую увидела в зеркале. Незачем ему знать о ней.

— Почему вы так одержимы идеей выбраться из «Грифона»? — поинтересовался он.

— Почему бы и нет? — парировала я. — Это вы с Лестрейнджем скрываетесь, не я.

— Еще скажите, что попали сюда случайно.

— Конечно. Если бы не Гарри...

— Только не упоминайте Поттера! — раздраженно перебил меня Снейп.

— Отчего же? Можете сомневаться, но он единственный, кто верит, что вы живы. И хочет вернуть вас.

— Меня это должно радовать?

Я кивнула, как будто это было само собой разумеющимся. Право же, как маленький! О нем беспокоятся, а он еще и возмущается.

Тем временем красная королева занесла над головой трон и разбила вдребезги слона. Вот только там ее уже поджидал офицер. Удар мечом — и нет королевы, а красному королю — мат. Все же Снейп прав — ход конем был лишним.

* * *

Этой ночью мне снилась та же темноволосая женщина, что и вчера. Она кого-то ждала. Нервно вертела в руках обычные маггловские часы с электронным циферблатом и смотрела на двери. Но вот они открылись, и на пороге появился Крауч-младший.

— Ты опоздал!

— Извини. — Он привлек ее к себе, намереваясь поцеловать, но она оттолкнула его.

— Что с тобой?

— Все хорошо, — пробормотала женщина и протянула ему часы: — Возьми.

— Зачем?

Пожав плечами, она отвернулась и подошла к окну. Солнечный свет окутывал ее тонкой шалью, отчего силуэт женщины казался расплывчатым. Словно она вот-вот исчезнет. Или сгорит. Вспыхнет, как свиток пергамента, и осыплется на пол пеплом. А Крауч все стоял, глядя на нее с жадностью и тоской.

— Мне нужно идти.

— Останься, — попросил Барти.

— Ты же понимаешь, что все это несерьезно. — Ее голос был усталым и терпеливым, словно она говорила с маленьким упрямым ребенком.

— Конечно. — Крауч вдруг улыбнулся и в два шага подошел к ней.

Обнял, прижал к себе, зарываясь лицом в темные волосы, и сказал:

— Это все несерьезно, поэтому ты должна остаться. В «Грифоне» мы в безопасности. Веришь?

— Верю, Барти, верю.

* * *

Проснулась я ночью. В комнате было темно и холодно. Поежившись, я закуталась в одеяло, напряженно прислушиваясь. На чердаке кто-то был. Шаркающие шаги и тихое поскрипывание половиц в спящем доме казались оглушительными.

Кому это не спится? Снейпу? Лестрейнджу?

Мне стало любопытно. Одев поверх ночной рубашки мантию и обувшись, я достала из тайника волшебную палочку. Глупо было покидать комнату ночью, зная, что это опасно. Но здравый смысл спал крепко, а загадка манила не меньше новой книги по высшей трансфигурации.

Я вышла в коридор и пошла в сторону лестницы, ведущей на чердак. Касаясь стен кончиками пальцев, я напряженно прислушивалась к звукам, царившим в доме. Казалось, что дом дышит, втягивает с шумом воздух через распахнутые окна и медленно выдыхает. И вздыхает, сладко потягиваясь, словно живой.

Но ведь он и есть живой...

Открыв дверь, я замерла у подножия лестницы, вглядываясь в темноту. Можно было прошептать Люмос, но я не была уверена в своей магии — она вновь могла подвести меня или попросту исчезнуть.

Поэтому я стала медленно и осторожно подниматься, стараясь не споткнуться и не упасть. На чердаке было светлее, чем в коридоре. Белый, словно молоко, свет луны позволял видеть предметы и не натыкаться на них.

Я обвела взглядом чердак, но никого не увидела. Как будто человек, только что ходивший здесь, ушел или стал невидимым.

Или затаился.

Ужасно хотелось спросить: «Кто здесь?» Глупо — я это понимала, но чем дольше находилась в этой мрачной, пыльной комнате, заполненной старыми сломанными вещами, тем сильнее боялась.

Здесь я была совершенно одна. Так же как и Снейп с Лестрейнджем. Мы были сами по себе, равнодушные и всеми забытые. Одинокие.

Воздух пах странно и до головокружения сладко. Словно кто-то зажег ароматические свечи. У Браун были такие. Так, баловство, но она упрямо утверждала, что они помогают ей входить в транс и видеть будущее, совсем как настоящей прорицательнице. Чушь! Они одурманивали, даря ложное ощущение полета. А на утро приходилось расплачиваться дикой головной болью и слабостью.

И никаких видений. Только галлюцинации, такие же настоящие, как и красный снег. Подняв волшебную палочку повыше, я сказала:

— Люмос максима!

Заклинание сработало правильно. В комнате стало светло, словно днем. Мне пришлось прищуриться, чтобы не ослепнуть.

Никого не было.

Ни-ко-го.

Разочарованно вздохнув, я пробормотала: «Нокс», и вновь стало темно. Вот только в углу что-то мелькнуло. Сначала я хотела зажечь свет, но потом передумала. Вдруг спугну. Подойдя ближе и крепко сжимая в руке палочку, замерла, вглядываясь в клубок теней. Там, в углу, кто-то был.

— Эй! — окликнула я и приблизилась еще на пару шагов.

Этот кто-то сделал то же самое, но замер, стоило мне нацелить на него палочку.

— Кто ты такой? — требовательно спросила я, но человек не ответил.

Еще один шаг — незнакомец зеркально повторил мое движение. На миг я замерла, а затем тихо рассмеялась. Ну конечно же! Зеркало! Как я могла забыть, что оно стоит здесь?

Не было никакого незнакомца, лишь мое отражение в зеркальной глади. Опустив палочку, я подошла ближе и прикоснулась к прохладной поверхности.

Сладкий дымный запах здесь ощущался сильнее. Сглотнув, я села на пол. Голова кружилась, словно я была пьяна. Непривычное ощущение, мерзкое. Я надеялась, что оно скоро пройдет и я смогу вернуться в свою комнату.

Казалось, что пол и потолок поменялись местами. Стулья лениво, словно пауки, ползли по стенам на восьми лапах и то и дело настороженно посматривали в мою сторону. Зеркало внезапно нагрелось, и я, ойкнув, отдернула руку.

Меня затошнило, и я легла на пол, стараясь дышать медленно и глубоко. Палочка давно выпала из ослабевшей руки и лежала где-то на полу. Мне было плевать, потеряется она или сломается. Или ее найдет Лестрейндж и заберет себе.

Пусть, лишь бы перестала кружиться голова...

* * *

В себя я приходила медленно. На лбу лежало что-то холодное и мокрое. Капли воды стекали, неприятно щекоча виски и шею. Наверное, компресс плохо отжали.

— Пришли в себя, мисс Грейнджер, — сухо заметил Снейп.

Рядом скрипнул стул. Сварливо так, словно был недоволен, что его потревожили в столь поздний час.

— Я долго была без сознания?

— Сейчас утро. — Снейп снял компресс и сказал: — Откройте глаза. Сколько пальцев вы видите?

— Два.

— Сотрясения нет. — Он довольно кивнул и, чуть помедлив, поинтересовался: — Зачем вам понадобилось посреди ночи на чердак?

— Я проснулась и услышала шум. Шаги. И мне стало любопытно.

Снейп скривился, словно вместо персика я подсунула ему лимон. Взял со стоящего рядом столика чашку и капнул в нее несколько капель зелья, душисто пахнущего розмарином и ромашкой.

— В следующий раз можете засунуть голову в пасть мантикоре. Уверен, это тоже будет... любопытно, — последнее слово он выделил, как будто насмехаясь.

— А чем еще здесь можно заняться?

— У вас есть шахматы...

— ...и газеты, — перебила я. — И мистер Лестрейндж, с которым так интересно разговаривать!

Я понимала, что Снейп не обязан развлекать меня светскими беседами, но — черт возьми! — мне было безумно скучно.

— Выпейте. — Он протянул чашку, и я послушно сделала несколько глотков. Напиток напоминал травяной чай — душистым, чуть сладковатым ароматом. Я довольно вздохнула, ощущая, как постепенно расслабляется тело.

— Это тонизирующее?

Веки стали тяжелыми, словно на них высыпали несколько фунтов песка. Он давил и открыть глаза казалось невероятно сложной задачей.

— Снотворное, — любезно поправил Снейп.

Я хотела возмутиться, сказать, что не устала, что мне необходимо выяснить, чьи шаги я слышала на чердаке. Но не смогла вымолвить ни слова. Все звуки и запахи стали далекими, расплывчатыми, словно туман.

— Спите, — прошептал Снейп, осторожно касаясь шероховатой ладонью моего лба.

* * *

Проснулась я вечером в своей комнате. Рядом никого не было, но на столике возле кровати стоял знакомый флакон с зельем. Наверное, Снейп так непрозрачно намекнул, что ночью нужно спать, а не гулять по «Грифону». Мало ли.

Спустившись вниз, в столовую, я увидела Лестрейнджа. Перед ним стояли шахматная доска и стакан с огневиски. Он хмуро переводил взгляд с одного на другое и обратно. Наверное, выбрать никак не мог.

— Можно?

Я кивнула на стул, Лестрейндж в ответ равнодушно пожал плечами.

— Пить будешь, маггла?

— Нет.

— А зря — это последняя бутылка огневиски в доме. Мерлин знает, когда проклятый эльф еще принесет.

— Пить вредно, — осторожно заметила я, делая ход белой пешкой.

— Жить тоже, — парировал он, двигая фигуру.

В тот вечер Лестрейндж так и не допил свое огневиски, а я не стала донимать его вопросами. Мы просто играли, отдавая приказы белым и красными фигурам. Просчитывали шаги и молчали, находя своеобразное удовольствие в этом соревновании. Я украдкой поглядывала на Лестрейнджа, подмечая мелкие детали. Он побрился, но мантия осталась мятой. Запах огневиски окружал его почти осязаемым флером, неприятно щекоча нос.

Лестрейндж выглядел как усталый, ужасно худой человек, который долго не видел солнца. Странно, ведь последние несколько лет он провел на воле, а не в камере Азкабана.

— Что, Грейнджер?

От неожиданности я растерялась — Лестрейндж никогда не называл меня по фамилии. Надо же, как хорошо повлияла на него партия в шахматы.

— Я считаю, что нам нужно найти комнату Крауча-младшего. Если где-то и есть подсказки, как отсюда выбраться, то только там.

— Ты уверена?

— Нет, но надо же с чего-то начитать.

Он кивнул, а затем, внезапно усмехнувшись, уничтожил слоном офицера.

— Шах и мат, Грейнджер.

— Шах и мат, — повторила я.

И если сегодня мы не достигли понимания, то по крайней мере установили шаткое, как забор из спичек, перемирие.

А большего и не надо.

* * *

Отыскать комнату Крауча-младшего оказалось непросто. Лестрейндж утверждал, что на втором этаже должно быть шесть комнат, мы же насчитали четыре. Куда исчезли остальные — непонятно. Рискнув, я произнесла несколько выявляющих заклинаний, но добилась лишь вспышку на кончике волшебной палочки.

Лестрейндж не сдавался. Простучал все стены и щедро рассыпал в воздухе пыльцу фей, которую выпросил у Снейпа. Увы, никаких сокрытых дверей мы не нашли. «Грифон» не хотел делиться с нами своими секретами.

Снейп же наблюдал. Не мешал, но и не помогал. Дверь в его кабинет была приоткрыта, и он отлично мог слышать, как тихо ругается Лестрейндж. Наверное, именно тогда впервые мне в голову закралась мысль, что он не хочет, чтобы мы нашли выход.

Ужин прошел в молчании. Рабастан методично напивался, но одной бутылки огневиски было недостаточно. У него испортилось настроение, и он попытался втянуть Снейпа в ссору.

Тщетно! Снейп слишком хорошо владел собой.

Закончив ужинать первой, я пожелала всем спокойной ночи и быстро поднялась к себе. Но возле кабинета Снейпа остановилась, сомневаясь, стоит ли дальше испытывать удачу.

Слишком много вопросов и белых пятен в этой истории с «Грифоном». Но Снейп здесь давно, и я была уверена, что он многое знает. Но по каким-то только ему известным причинам не желает ничего объяснять.

— Грейнджер?

— Вы ведь знали, что мы ничего не найдем, поэтому дали пыльцу фей, — сказала я, искоса посмотрев на него.

Снейп кивнул.

— Дом сам решает, когда и кому открывать свои тайны.

— Но могут пройти месяцы. Годы! — с отчаяньем воскликнула я.— Я не могу сидеть и ждать, пока «Грифон» разрешит мне уйти!

— У вас нет выбора.

— Выбор есть всегда, — возразила я, невольно делая шаг вперед.

Снейп нахмурился, но не отступил.

— Идите спать, — посоветовал он. — Завтра я найду вам работу. Безделье плохо на вас влияет.

И ушел, закрыв передо мной дверь своего кабинета. От злости я ее пнула. Легче не стало. Возможно, если бы удалось уговорить Снейпа, убедить, что прятаться здесь от внешнего мира глупо, он бы помог.

Легко рассуждать, когда ничем не рискуешь. А бывшего профессора ждал как минимум допрос в аврорате. И вполне вероятно, что выйдя из одной клетки, он попадет в другую.

* * *

Потянулась череда унылых, похожих друг на друга, словно близнецы, дней. Меня больше не тревожили сны о Крауче-младшем и темноволосой женщине. Мне вообще ничего не снилось. Снейп сдержал свое обещание и занял меня работой. Я переводила старые дневники с французского на английский. Не всегда мне удавалось точно передать смысл или понять, для чего нужно соблюдать столько условий, чтобы провести, к примеру, простой ритуал защиты дома от насекомых. Но работа была увлекательной, и я получала от нее удовольствие. Даже постоянно присутствие Снейпа меня больше не пугало.

С Лестрейнджем мы виделись только за завтраком и ужином. Поначалу он пытался проводить с нами больше времени, общаться, но ему быстро наскучила возня с бумагами. Одиночество, столь ненавистное мне, стало его единственным компаньоном в «Грифоне».

В эти дни Лестрейндж напоминал оголенные провода: искрящие, гудящие от напряжения и опасные. Я вновь начала его побаиваться.

Домового эльфа я видела лишь раз, когда он раскладывал продукты на кухне. Сначала хотела окликнуть его и попросить подождать, пока я напишу записку друзьям, но что-то меня остановило. Предчувствие, едва уловимое, словно покалывание в кончиках пальцев, предупреждало: «Не надо».

И в кои-то веки я его послушала. Да и что я могла написать друзьям? Как успокоить? Приободрить? Все слова казались мне пресными и неправильными, порождающими еще больше вопросов. И совсем-совсем не дающими ответов.

В моей комнате продолжали появляться разные вещи. Некоторые — очень кстати, другие, как, например, роскошная вечерняя мантия, казались красивым, но бесполезным излишеством. А еще каждое утро, просыпаясь, я находила на столе цветы: простые, полевые, но иногда были и розы, и ирисы, и веточка японской вишни.

Она удивила меня больше всего — в Англии сакура редкость.

Размеренный ритм жизни убаюкивал, притуплял бдительность, поэтому никто из нас не готовился к катастрофе. За что мы и поплатились.