В моей голове, или Как сделать из муд... Саске человека (гет)

Честно говоря, Хагоромо уже преизрядно — до самых печёнок, до трясучки, до зубовного скрежета! — достало раз за разом смотреть, как его возлюбленные дети сражаются, пытаясь убить друг друга.

Он действительно старался не лезть, в любой ситуации оставался добрым, понимающим и справедливым, позволяя им научиться всему самим, а не заставляя, не ломая и перекраивая по собственным меркам.

Был абсолютной противоположностью матери.

Но это не работало.

Индра стабильно творил всякую хрень, чем дальше — тем бредовее; и на сей раз его «грандиозные планы» вкупе с очень своеобразным пониманием титула Хокаге были особенно идиотскими и надуманными.

Что ж, даже терпению великого мудреца Рикудо имеется предел, и он таки наступил!

— Непослушных детей наказывают. Для этого у них отбирают игрушки, — едва слышно пробормотал Хагоромо, сдвинув брови, — заставляют делать то, что им не нравится, и быть там, где им не хочется, — его хмурый взгляд остановился на бессознательной девушке с розовыми волосами. — Действительно раздражает, хм?

С информацией работать несравнимо легче, чем с материей, поэтому для задуманного ему с лихвой хватило чакры, оставшейся в том фуине, что выдернул его сыновей с их помощниками из корневого измерения.

— Хорошенько подумай о своём поведении, молодой человек.

Через секунду Хагоромо растворился в воздухе, как не бывало, а Саске упал без чувств на полдороге к долине Завершения, в полёте хорошенько приложившись своей бедовой головой о ветку дерева.

— Убивать он меня собрался, даттебайо, а самого ноги уже не держат, — встревоженно пробормотал Наруто, подхватив друга почти у самой земли. — Хоть бы Сакура-чан уже очнулась...

Саске стоял перед зеркалом и отчаянно гипнотизировал собственное отражение: выпученные зелёные глаза, длинные бледно-розовые волосы и высокий лоб.

Харуно Сакура.

Из всех людей.

Её комната даже в скудном лунном освещении казалась лёгкой и воздушной, она была такой уютной, что вызывала у него физическое отторжение — в виде тошноты. Или дело в ситуации в целом.

И какого чёрта здесь столько зеркал? По крайней мере, было, теперь-то уже меньше — благодаря его рефлексам. Имелась у Саске полезная привычка даже спросонья — особенно спросонья — метать кунаи на малейшее движение, и она не раз уже спасала ему жизнь. Пусть Сакура никак не похожа на человека, который держал бы кунай под подушкой — тем более целых два, — но хоть в чём-то она оказалась настоящим шиноби. Что ж, иногда даже кто-то вроде неё может приятно удивить.

А единственное уцелевшее зеркало сейчас отражало весьма безрадостную картину.

Не разбирайся он так хорошо в искусстве гендзюцу, непременно решил бы, что это именно оно, но на пол мерно капала кровь из насквозь проткнутой кунаем руки — результат последней отчаянной попытки развеять иллюзию, столь же тщетной, как и любой другой способ из его арсенала.

Он проверил их все до одного.

Уже не говоря о том, что на обладателя риннегана гендзюцу попросту не подействует, чёрт, да его даже вечное Цукиёми не взяло.

Это не могло быть реальностью, но всё же было: Учиха Саске теперь Харуна Сакура.

Он даже не спрашивал мысленно «За что?», ибо очевидно: и за что, и зачем, и кто. В способности Рикудо засунуть то, что ему надо, туда, где оно природой не предназначено, Саске ничуть не сомневался, а в его жизни и прежде случалось безумное дерьмо. Чёрт, да вся жизнь Учиха Саске — одно сплошное безумное дерьмо, и это… идеально в неё вписывалось, так что он даже почти не был удивлён, просто в ярости.

На самом деле его разбирала такая злость, что даже боль в руке совсем перестала чувствоваться, а на ладони, словно само по себе, возникло Чидори. Так легко и естественно... И не менее естественно оно впечаталось в зеркало, прямо в искажённое злой гримасой детское лицо.

Лицо треснуло и осыпалось звенящими кусочками, но ему не стало легче — ни капельки, — однако некоторую пользу его демарш всё-таки принёс: мозг, лишённый зрительного раздражителя, сосредоточился на действительно важном вопросе — как?

Тут главное было не зацикливаться на том, что ответ не обязательно поможет ему всё исправить.

А вот риннеган точно смог бы. Но риннегана нет, как и мангекё, да даже обычный однотомойный шаринган ему теперь не светит в принципе. Ему теперь вообще ничто и никогда не светит, потому что грёбаная бесполезная Харуно Сакура, в теле которой он застрял! Не спасибо за это одному мерзкому рогатому старику.

Саске закрыл глаза и попытался сосредоточиться на дыхании. Щекотавший нос даже сквозь запах крови сладкий цветочный аромат совсем не помогал думать, от него только всё сильнее тошнило.

Окно, было же окно, в которое так ярко светила полная луна.

Только оно категорически не хотело открываться. Ему пришлось укрепить чакрой свои отвратительно тонкие и слабые руки, чтобы с ним справиться, и в итоге он несколько перестарался, рама — треснула, а из раны с новой силой хлынула кровь.

Копаться в вещах Сакуры ему категорически не хотелось, даже если от этого зависела его жизнь, поэтому он беспощадно, даже с каким-то нездоровым удовольствием разодрал на бинты её простынь, вытащил наконец кунай и плотно замотал руку, а затем без лишних раздумий выскочил в окно и, легко перелетая с одной крыши на другую, устремился прочь, убегая от этой проклятой комнаты, из этой ненавистной деревни и словно бы даже от нового себя (он почти верил, то у него это получится).

Но главное — к Итачи.

Сакура выглядела лет на десять, может, немного больше, и это значило, что он должен был быть всё ещё жив. Вместе они обязательно что-нибудь придумают, но даже если нет... Итачи жив, и всё остальное не так уж важно.

До выхода из деревни оставалось совсем немного, когда Саске неожиданно остановился, и вовсе не потому, что сам этого захотел. Просто он больше не мог сдвинуться, как бывает при теневом захвате, не мог даже обернуться, чтобы убедиться; но зато мог спросить.

— Нара?

— Нет.

Он знал этот голос, и его прострелило острое чувство горького дежавю: это было то самое место и это был тот самый голос.

— Сакура?!

— Некоторые вещи не меняются, да, Сас-ке-кун?

Сакура действительно любила поспать: её сны всегда отличались от реальности в лучшую сторону. В них она была уважаемой куноичи, которую никому даже в голову не приходило дразнить, а укравший девичье сердце мальчик в ответ на приветствие тепло улыбался и никогда не игнорировал.

Но сегодня всё было не так: слишком страшно, и ярко, и больно, и похоже на реальность.

Сегодня она была этим самым мальчиком.

Учиха Саске.

Саке-кун.

Сас-ке…

Глупый младший брат.

Последний выживший.

Мститель.

Братоубийца.

Судьба ему выпала такая, что с ума сойти можно.

Впрочем, он и сошёл.

Сакура, на себе прочувствовавшая каждый грёбаный миг, тоже могла — с лёгкостью, — не будь это для неё давно пройденным этапом.

Ещё проще было бы потерять себя и раствориться в потоке мучительного ужаса, которым была жизнь Саске, беспощадно обдиравшего, ломавшего и резавшего грани её личности, но она держалась за внутреннюю Сакуру, и, разделённый, этот ужас становился почти выносимым. Вот только она держалась за неё так крепко, что однажды перестала различать, где заканчивается одна из них и начинается другая. Сакура даже могла точно назвать момент: когда человек в маске рассказал правду об их драгоценном брате.

С тех пор от небытия или превращения в жалкую копию Саске на задворках его подсознания её удерживало лишь основополагающее различие между ними: Харуно Сакура по-прежнему всей душой, без остатка, безнадёжно и отчаянно, несмотря ни на что любила Учиха Саске; он же себя люто ненавидел.

Многие, если не все, могли сказать, что ненависти Саске заслуживал гораздо больше, и были бы абсолютно правы, но меняло ли это для неё хоть что-то?

Нет. Конечно нет. Любовь к нему никогда не являлась выбором Сакуры — она просто была, как печень или лёгкие. Одна из тех вещей, что заставляли её тикать.

И ни знание того, как он сам к ней относился, ни даже его безумные планы стать пугалом для мира шиноби ничего не меняли.

Пусть она для него казалась чем-то вроде тех смешных декоративных дамских собачек, бесполезных и нелепых, навязчивых, но безобидных, на которых легко не обращать внимания и легко отмахнуться, если начнут путаться под ногами. Слишком незначительна, чтобы тратить на неё свою ненависть, достойна максимум раздражения и капельки снисходительного презрения.

Саске совершенно не знал Сакуру. Он не хотел её знать и никогда не пытался, ему это не было нужно или интересно. И никогда не станет.

Это — странным и болезненным образом — освободило её: несмотря на всю любовь к нему, Саске больше не был над ней властен, не так, как прежде. У неё не осталось ничего, что можно было потерять: никаких надежд, никаких иллюзий. И никаких ограничений.

Её заполняло пьянящее чувство восхитительной вседозволенности: она была на самом дне и благодаря этому абсолютно свободна, она могла творить всё, что вздумается.

В том числе противостоять ему — ради его же блага. Всё равно относиться к ней ещё хуже он не сможет, как и избавиться или убежать. Больше нет. У неё остался всего один страх: его смерть, на которую он прямо-таки напрашивался своей бездумной попыткой убежать из Конохи — снова! — и на этот раз даже без минимальной подготовки, поэтому прямо сейчас больше всего на свете она захотела, чтобы он не уходил.

И её — их — тело вдруг остановилось. Там же, где и в прошлый раз. Сакура понадеялась, что это не было плохим знаком, и прислушалась к чувствам Саске. Ей понадобится любая подсказка, чтобы убедить его. Прямо сейчас он в основном недоумевал.

— Нара?

— Нет.

— Сакура?!

Недоумение щедро разбавило набившим оскомину раздражением.

— Некоторые вещи не меняются, да, Сас-ке-кун?

И под конец её фразы он появился в их общем подсознании — на расстоянии вытянутой руки, так что на его имени она невольно сбилась, подавившись неуместным восторгом. Куда больше плод воображения — и Сакуры, и собственного — прямо сейчас, чем живой человек, Саске казался не совсем настоящим, слишком похожим на ожившую мечту.

Она наслаждалась видом, а он тем временем пребывал в замешательстве — почти освежающе в качестве разнообразия, — хотя внешне, конечно, никак его не проявлял и выглядел типичным невозмутимым Саске, но ей эта маска больше не была помехой. На сердце невольно потеплело, и Сакура преисполнилась ещё большей решимостью уговорить его… но он не станет слушать просто так. Никогда не слушал, никогда не слышал.

Теперь Сакура знала его, вероятно, даже лучше, чем он знал себя сам, и она точно знала, как действительно эффективно привлечь его внимание. В конце концов, это не совсем то же самое, что ударить его на самом деле; ему даже сильно больно не будет, не по-настоящему.

Она не была той Сакурой, которую он якобы знал, которая только и могла, что бессильно мямлить, которая совсем его не понимала, хоть и не по своей вине. Поэтому она беспощадно впечатала кулак в совершенное лицо Саске, как бы сильно ни трепетала при этом в душе.

В первую секунду, когда Сакура появилась перед ним, словно из воздуха, Саске её даже не узнал: намного старше, чем он помнил, пожалуй, лет двадцати пяти на вид, волосы забраны в свободный низкий хвост, протектор на лбу обрамляла длинная чёлка, а её одежда походила на форму Ото, если не считать вишнёво-белой расцветки вместо песочного и сиреневого; из-за спины выглядывала рукоять тёкуто, очень похожего на его собственный.

Но это её губы шевелились, когда голос Сакуры произнёс его имя всё с тем же до неловкости интимным придыханием.

А потом она ему врезала. Невероятно — особенно для неё — быстро, но не слишком сильно. Была в этом какая-то неправильность. От второго удара он уклонился, третий принял на блок и контратаковал, заставив её отступить на шаг, и сам отпрыгнул, складывая печать концентрации.

— Кай!

Однако ничего не произошло. Вот вообще ничего. И ток чакры в его организме не просто не остановился — он даже не чувствовался, что, вообще-то, невозможно.

Но однажды такое уже было.

— Верно, — подала голос почему-то не спешившая вновь нападать Сакура. — Мудрец Рикудо говорил с тобой в твоём подсознании, когда давал силу, а это — наше.

Они с Наруто не особо распространялись на этот счёт, так что она могла узнать детали только от мерзкого старикашки, а значит...

— Нет-нет, я не его агент или вроде того!

Да и Сакура ли перед ним вообще?

— Кто же ещё?

Да кто угодно. И что значит «наше»?

— То есть общее.

Погодите-ка, он же ничего не говорил!

— Не вслух.

Какого чёрта, она что, читает его мысли? Саске впился в её лицо неверящим взглядом. Как такое вообще возможно?

— Да, читаю, — весело ответила Сакура, казалось, её происходящее забавляло. — Мысли, чувства, даже память… в конце концов, ты застрял у меня в голове. У таких вещей есть побочные эффекты.

Ему не хотелось ей верить, но это имело смысл в рамках всего происходящего, даже слишком много смысла. И она выглядела и вела себя достаточно нереально, а это место действительно ощущалось знакомым и немного… зыбким, что ли. Как Сакура, как он сам. Саске посмотрел на свои ладони, и это были его привычные ладони, а не её — здесь он был прежним собой. Почему тогда она другая?

— Думаю, в подсознании мы выглядим так, как себя ощущаем, — она снова ответила на неозвученный вопрос, заставив его поморщиться. Не очень-то приятно, когда кто-то не просто может постоянно подслушивать, но и внаглую демонстрирует это.

— Ты же только и делаешь, что угрюмо молчишь. Мне приходится.

— Не делай этого больше.

— М-м-м... нет.

Вот же бесцеремонная и навязчивая девчонка. Хотя ничего нового.

— Полагаю, с некоторыми вещами тебе придётся просто смириться, — ей хватило бессовестности на сочувственный тон. — Например с тем, что наше тело не может ничего сделать, если хотя бы один из нас против.

Так вот почему в реальности он застыл и не мог двинуться. Это одновременно безумно раздражающая и успокаивающая новость: Саске не привык отчитываться и считаться с кем-то другим, особенно с кем-то вроде Сакуры, но хорошо иметь возможность не допустить или прекратить всё, что он посчитает неприемлемым.

Но зачем она его остановила?

— Чего ты хочешь?

— Неправильный вопрос, правильный: чего я не хочу. И ты знаешь ответ.

Саске и правда знал: она не хотела, чтобы он уходил из Конохи. Очевидно, ему нужно снова её вырубить, вот и всё. При необходимости повторить, пока не смирится с тем, кто здесь принимает решения.

— Некоторые вещи действительно не меняются, Сакура, — произнёс он с холодной иронией.

— Некоторые, но не все, — неожиданно широко улыбнулась она и сорвалась с места на такой скорости, что даже ему оказалось непросто её отслеживать. Но непросто — не невозможно, и на этот раз первый удар он не пропустил. Второй, третий и четвёртый — тоже, а вот пятый прошёл, хоть и по касательной. Что гораздо хуже, его собственные атаки цели не достигали вовсе.

Где-то через минуту скоростного — и равно высококлассного с обеих сторон — тайдзюцу Саске понял, что так ему не выиграть: они двигались одинаково быстро, и Сакура не просто каким-то образом украла разработанным им для себя стиль, но ещё и знала каждое его движение наперёд — грёбаное чтение мыслей! — так что у него ни разу не вышло её достать.

Через десять минут он решил, что она просто издевается: Сакура умудрялась подловить его множество раз и давно могла бы избить до состояния фарша, но её удары больше походили на дружеские шлепки, чем на что-то серьёзное. Тогда он вытащил из ножен свой тёкуто… чтобы уже через несколько секунд его лишиться. Она совершенно точно издевалась. Оставалось только попробовать взять её измором.

Ещё примерно час спустя (Может, больше. Или меньше? Ощущение времени начало подводить его в какой-то момент.) Саске вынужден был признать, что по выносливости она ему как минимум не уступает, и без сил рухнул на местную копию той скамейки, на которой когда-то оставил бессознательную Сакуру. Он уже даже почти не злился — настолько устал, — но всё равно было обидно из-за её несправедливого преимущества.

— Примерно так себя чувствует нормальный человек в бою с обладателем шарингана, однако не думаю, что сейчас ты в состоянии оценить иронию, — пробормотала Сакура с усталым, но явным сарказмом, развалившись на другом конце скамейки. Ей их противостояние тоже в итоге далось не так-то легко, что самую чуточку утешало потрёпанную гордость Саске. — Кстати, я вовсе не издевалась: здесь все ощущения такие — лишь тень настоящих. Теперь мы можем наконец поговорить серьёзно?

Разговаривать с ней — последнее, чего ему сейчас — да и в принципе — хотелось бы, но он слишком вымотался, чтобы продолжать активное сопротивление. Однако всегда оставался замечательный вариант просто игнорировать её и копить силы на очередную попытку.

— Не тогда, когда я знаю, о чём ты думаешь, — спокойно возразила Сакура, и у Саске дёрнулся глаз.

— Раздражаешь.

Это всегда было беспроигрышным вариантом, чтобы сделать ей больно.

— Классика, никогда не устаревает. Либо говори со мной сам, либо не возмущайся.

Всегда, но почему-то не в этот раз.

Тот факт, что она не просто попыталась, но и смогла помешать ему делать то, чего он хотел больше всего на свете, бесил его гораздо больше, чем даже грёбаное чтение мыслей. Саске не сомневался, Сакура прекрасно это знала и специально над ним издевалась.

— Ничего подобного! — резко возмутилась она. — Прямо сейчас ты не в состоянии принимать взвешенные решения, и кто-то из нас должен мыслить разумно. Пусть это буду я, если ты не можешь, но всё, что я делаю, я делаю ради тебя.

От её слов у Саске перехватило дыхание и заболело сердце: эта сука посмела пародировать Итачи со своим «всё, что я делаю, я делаю ради тебя». Это было далеко, очень далеко за гранью.

— Я тебя ненавижу, — сказал он, повернувшись к ней лицом.

Сакура улыбнулась.

— Какого чёрта?

— На ненависть к низшему существу не растрачиваются, не так ли? — ответила она нарочито легкомысленным тоном, но Саске мог отчётливо разглядеть за её довольством такую горькую безысходность, что на краткий миг даже капельку смутился. Разве он на самом деле думал о ней так?

— Думал. Не этими самыми словами и не только обо мне, однако сути не меняет.

— Я вообще о тебе не думал, — огрызнулся он.

Сакура зло сверкнула глазами, но тут же поспешно добавила:

— В любом случае это неважно. Важно, что я донесла свою мысль.

— Как бы не так!

Он ни за что не отступит.

— Тогда мы так и будем стоять на одном месте истуканом. Ну, наше теперь общее тело.

— Значит, будем стоять.

— Нас найдут и отправят в больницу, обследуют, вероятно, поймут, что проблема в голове, но я не наследник клана, так что никто не побежит за Яманака. Разве что у Ино случится приступ сентиментальности, и она попросит отца помочь бывшей подруге. Но угадай, кого из нас двоих он посчитает в этой голове лишним? — хуже всего, что она говорила спокойно, совсем без злорадства. И как бы Саске ни хотел ей не верить — и вместо этого до крови разбить её бесстрастное лицо, — оспорить рассуждения Сакуры ему было нечем. — А если Ино не сподобится или выгнать тебя не выйдет, то мы попадём в коматозное отделение. Мама и папа будут о нас заботиться столько, сколько потребуется. Однажды ты согласишься на сотрудничество, но не будет ли слишком поздно? Не для тебя или для меня. Для него. Тик-так, Саске.

Чёрт её дери, ладно, она донесла свою мысль: ему придётся с ней считаться.

— Кто ты на самом деле?

Она медленно, ошеломлённо моргнула, а потом сочувственно улыбнулась. Тварь.

— Не делай вид, будто тебе жаль.

— Но мне действительно жаль. И я на самом деле та, кем выгляжу: Харуно Сакура.

— Ты совсем на неё не похожа.

— Ты совсем меня не знал.

— И я более чем рад этому.

Ками, как же сильно он её ненавидел прямо сейчас...

— Скорее себя самого, — она вздохнула. — Я пережила всё то же самое, что и ты: мысли, чувства, память — как я уже говорила, — и это делает меня в какой-то степени даже больше Учиха Саске, чем Харуно Сакурой. Но для тебя в ненависти к самому себе нет ничего нового, не так ли? Если хоть раз отбросить самообман и попытки переложить грызущую тебя вину на кого угодно другого.

Её слова открыли у Саске второе дыхание, и он ринулся в атаку... но долго не выдержал, так что их вторая схватка закончилась куда быстрее, чем первая, а ему в итоге даже не хватило сил дойти до скамейки.

— Кем или чем бы ты ни была… чего ты хочешь? — едва слышно пробормотал Саске, когда отдышался.

— Я хочу ровно того же, чего хочешь ты.

Он лежал там, куда упал после её последнего удара, и не мог ни найти слов, чтобы ответить на такую глупую ложь, ни понять, чего она ей добивалась. Если даже поверить, что это действительно была Сакура, в прошлый раз она предлагала пойти с ним, так что изменилось? Сбылась, казалось бы, мечта идиотки, а ей всё равно мало. Как до неё не дойдёт, что он никак не мог оставаться в Конохе, если хотел спасти брата. Если вообще хотел хоть что-то изменить.

— Ты просто не понимаешь…

— Но я понимаю, — она не дала ему договорить. — Как я могу не понять, если я точно знаю, что ты чувствуешь?

— Тогда не останавливай меня.

— Не могу.

— И какой в этом смысл?

Может быть, Сакура просто сумасшедшая. Это многое объяснило бы. Он закрыл глаза.

— Я не отпущу тебя на поиски нукенинов S-ранга с голой задницей и одним кунаем.

Его глаза сами собой распахнулись и нашли её. То есть… то есть она устроила всё это только потому, что он недостаточно подготовился?! Серьёзно?!

Саске потянулся было к ней, чтобы попытаться придушить, но она предусмотрительно сидела от него на расстоянии чуть большем, чем могли достать его руки, а совершить подвиг и встать он пока готов не был.

— Почему ты такая сука? Почему ты не могла мне сразу нормально сказать?

— Потому что ты самодовольный, заносчивый и упёртый сукин сын? Я пыталась.

— Я…

— Идиот?

— Сама дура.

Но если это всё, что она могла возразить, если это не какая-то уловка… Саске соберёт чёртов походный рюкзак со всем, что покажется ей необходимым. Или даже лучше: он мог бы раздобыть специальных чернил, чтобы восстановить печати для хранения вещей на его предплечьях. Это гораздо удобнее, собственно, он к ним так привык, что только потому и не взял с собой ничего.

— Только поэтому, конечно, — передразнила его Сакура, но как-то устало, без огонька. — Но это не совсем все мои возражения.

— Что ещё? — напрягся Саске.

— Ты совсем не думал о том, как и где ты будешь искать, — она снова говорила этим своим раздражающим сочувственным тоном, — или что будет после. Ты даже собственных возможностей в бою не знаешь, Саске! Или ты не заметил, как сильно полагался на шаринган в последнее время? Ты просто... — Сакура поморщилась и закончила с куда большим жаром: — просто следуешь импульсу, как обычно, творишь любую хрень, которая придёт тебе в голову и даже на секунду не останавливаешься, чтобы действительно подумать.

— Так вот что ты делала каждый раз, когда тупо стояла в стороне, пока остальные сражались? Думала? От тебя никогда не было никакого толку.

— Это была не я — назовём её другой Сакурой для ясности? — но именно её удар сделал вашу последнюю атаку успешной. Без него Кагуя ускользнула бы. Снова.

Возможно — только возможно — в её словах был некоторый — самую чуточку — смысл, но Саске никогда на самом деле не нуждался в том, чтобы заранее продумывать все детали. Он предпочитал действовать по ситуации, и при необходимости ему хватало сил и сообразительности на успешную импровизацию.

— Скорее везения, — фыркнула Сакура. — Никто из тех, кто действительно мог тебя убить на самом деле не хотел этого.

С её словами можно было бы поспорить…

— А можно было бы потратить время с большей пользой.

Ладно, чёрт с ней. План.

— Я помню, где было то убежище, в которое меня привёл лже-Мадара.

— Даже если мы каким-то чудом сумеем туда добраться, кто, как ты думаешь, нас там встретит? Члены организации не сидят на месте, так что в лучшем случае это будет заскочивший проверить, всё ли в порядке, Зецу. Или Обито. И ни один из них нам не обрадуется. Повезёт, если просто убьют.

Слова Сакуры заставили Саске нахмуриться.

— У тебя странное понимание лучшего и удачи.

— Там может быть вообще пусто: месяцами, даже годами, — она пожала плечами. — И смерть действительно кажется лучшей альтернативой, чем рассказать Акацуки то, что мы знаем. Спорим, они заинтересуется, зачем нам нужен один из них и как мы нашли то место.

— Я скажу, что хочу вступить.

Сакура расхохоталась, и он понял, какую глупость сморозил: скандально известный нукенин, ученик Орочимару, убивший своего учителя — и брата, который был, между прочим, одним из членов Акацуки, — носитель вечного мангекё шарингана и реинкарнация Индры совсем не то же самое, что безвестная ученица академии гражданского происхождения без всяких талантов.

— Генин с поразительным контролем, — поправила Сакура всё ещё с улыбкой, — но в остальном верно. Они хотели тебя, они не захотят нас.

И вновь Саске пожалел, что ему досталось именно её тело. Хуже, полжалуй, был бы только не шиноби.

— Не обольщайся, твоя личинка их тоже не особенно заинтересовала бы, — фыркнула она.

Ну… на самом деле да, но тогда у него была бы хоть какая-то перспектива стать достаточно сильным, не то что сейчас.

— Но мы смогли применить чидори.

Действительно, Саске совсем забыл об этом. Что ещё, интересно, доступно ему из прошлых навыков?

— Это был один из моих аргументов против твоего немедленного ухода, если помнишь. Нам нужно знать свои возможности, чтобы применять их максимально эффективно: от этого зависит не только наше выживание, о чём ты тоже забываешь. Если мы убьёмся по твоей глупости, всё пройдёт по прежнему сценарию, может, даже хуже. Тебе надо научиться смотреть на вещи менее однобоко, иначе мы обречены на провал, а наш драгоценный старший брат снова умрёт, — хмурая Сакура говорила быстро, почти горячечно, сверлила его блестящими глазами и была в этот момент столь же пугающе убедительной, сколь и искренней. В ней не было фальши, ни намёка на издёвку или веселье, её «наш драгоценный старший брат» прозвучало с той же любовью, с тем же восхищением, с той же горьковатой нежностью, какие чувствовал он сам, и Саске на секунду увидел в ней собственное идеальное отражение, как в зеркале.

Может быть, она говорила правду, может быть, она действительно кое-что пережила и понимала некоторые вещи.

Может быть, она была права.

Но он столько времени был одиноким мстителем, он не привык оглядываться на других, именно поэтому он разорвал все связи… Саске не знал в своей жизни ничего, кроме разрушения, своего привычного и единственного инструмента, он не знал, как быть тем, кто кого-то спасает. А если для этого нужно что-то большее, чем даже самое искреннее желание, что-то, чего у нет просто нет? Может, он от природы просто не такой человек, какой нужен? Неподходящий? Ущербный.

Но Сакура другая. Она ведь стала целителем, тем, кто всё время спасает жизни, кто умеет это делать. В ней есть то самое, недоступное ему, что необходимо. Саске вдруг осознал, что оно было в ней всегда, и он видел это, когда она раз за разом вставала между опасностью и тем, кого она защищала. Тазуна, Наруто, он сам — особенно он сам, — даже Карин… а теперь и Итачи со всем миром в придачу.

Пусть ей часто не хватало сил, но, может быть, благодаря ему она получила нечто большее: знания. Знания, которые Сакура, как она успела доказать за время их разговора, сможет использовать гораздо лучше него. Что-то наподобие того удара по Кагуе точно в нужный момент.

Может быть, этого хватит. Может быть, старик не наказывал его, может быть, он давал ему шанс увидеть, как она их всех спасёт. Спасёт Итачи.

— Нет.

— Нет? — Саске не поверил своим ушам.

— Мы сделаем это, — Сакура пододвинулась к нему и положила руку ему на плечо. — Вместе.

Её прикосновение оказалось почти неощутимым, в подсознании оно было больше похоже на тепло горящей неподалёку свечи, чем на что-то действительно физическое, и он не стал отбрасывать руку Сакуры, позволив этому чувству длиться несколько секунд, пока она не отодвинулась, сама. Деликатность в её исполнении была чем-то новым, но не неприятным.

— Сначала мы выясним, на что способны, потом составим план, затем соберём всё необходимое и тогда уйдём, — проговорил Саске медленно. В глаза Сакуры промелькнула какая-то тень. — Или у тебя уже даже есть план?

— У меня их несколько, — признала она. — И ни один не подразумевает уход в нукенины в ближайшем будущем.

— Мы должны найти Итачи, — на этот раз у него получилось не разозлиться, и слова прозвучали достаточно спокойно и уверенно.

— Но нам не нужно искать его для этого! — Сакура всплеснула руками. — Он придёт к нам сам после экзамена на чунина, нужно лишь немного подождать.

Ой. Вот почему она называла его идиотом. Тем не менее…

— А если мы что-нибудь слишком сильно изменим и случайно разминёмся с ним?

— Шансы гораздо больше, чем при слепом поиске, но это в любом случае никогда не будет планом А, — Сакура поморщилась и потёрла виски. — Просто представь, что вот мы оказались с ним лицом к лицу. Что мы ему тогда скажем?

— Я что-нибудь придумаю! Расскажу правду…

— Которая похожа на бред. Он не поверит.

— Поверит, если мне удастся доказать ему, кто я такой. Есть вещи, которых не может знать посторонний.

— Зато может знать шпион, например, агент Корня. Хочешь ещё Цукиёми?

Саске передёрнуло, но он усилием воли оттолкнул не вовремя всплывшие воспоминания. Не сейчас.

— Итачи поверит мне.

— Своему младшему брату он поверил бы, но не поверит подозрительной незнакомой девочке, которая слишком много знает. Которая может быть угрозой его планам.

— Он просто убьёт нас, — вдруг осознал Саске.

— Скорее всего.

Как давно Сакура поняла это? И что, она вообще не собиралась искать его? Не собиралась говорить с ним? Может, и спасать — тоже? А если…

— Остановись, немедленно, — Сакура требовательно перебила его мысли резким тоном и, не дав времени возмутиться, тут же продолжила: — Подумай лучше вот о чём: сейчас наш драгоценный старший брат в полном порядке. И он будет в полном порядке, пока не встретится с младшим тобой, который убьёт его только потому, что он сам так решил и позволит это.

Её слова… имели смысл? Но…

— Давай же, Саске, учись мыслить нестандартно, чёрт тебя подери! — она зло сжала кулаки и впилась в него яростным взглядом. — В любом конфликте больше одной стороны. Если единственный, кому Итачи позволит себя убить, не станет его убивать, то…

— Он будет жить, — выдохнул Саске.

— Точно.

Это было так просто, почему он сам не догадался? Саске подвёл итог:

— Тогда мне просто надо убить себя.

— И почему насилие — это всегда твой первый вариант? — простонала Сакура и закрыла лицо руками на несколько секунд, а когда она их убрала, выглядела очень решительно: — Я тебе не позволю.

— Ах да, ты же его так безумно любишь, — презрительно выплюнул Саске. Он собирался ещё много (всё, что копилось годами, пока его преследовали толпы безмозглых идиоток) сказать по поводу её глупой и неуместной — особенно сейчас — одержимости, но она успела первая:

— Уже нет.

Что?

— Я больше не люблю его, — она криво усмехнулась. — Не после твоего появления и всего, что я узнала и пережила вместе с тобой.

Это внезапно ужалило. Он всегда думал, что почувствует облегчение, если Сакура от него откажется, а вместо этого было такое чувство, словно его предали. Теперь, когда он знал, что она понимала его так, как никто другой не смог бы. Теперь, когда Сакура увидела его настоящего, она, получается, в нём… разочаровалась? Что ж, Саске всегда знал, что фанатки любят фальшивый образ, нечего удивляться.

— Ты снова думаешь всякие глупости, — Сакура тяжело вздохнула. — Серьёзно, он же всё ещё ребёнок, тогда как я — больше нет. И ты никогда меня не разочаруешь.

Её решительный горящий взгляд и непоколебимый тон не позволяли сомневаться в искренности сказанного, и Саске неожиданно для себя смутился: она не произнесла «я всегда буду тебя любить» вслух, но он каким-то образом услышал, и впервые за всё время их знакомства очередное признание не вызвало у него раздражения, только грусть из-за того, что оно напомнило о прощании с Итачи. И пусть это была светлая грусть, но она была такой только потому, что он намеревался не допустить повторения того, что её изначально вызвало.

— Он согласился бы умереть, если бы знал, — вернулся к обсуждению своей идеи Саске. — Я точно знаю, потому что я бы согласился.

С радостью.

— Я никому не могу позволить навредить моему товарищу по команде, — безапелляционно заявила Сакура и скрестила руки на груди. — Кроме того, тогда наш драгоценный старший брат объявит на нас охоту.

— Плевать. Зато он будет живой.

— И очень-очень несчастный. Ты правда хочешь сделать ему так же больно, как он когда-то сделал тебе?

Чёрт побери, это был отличный аргумент.

— И раз мы пока недостаточно сильны, чтобы вбить немного здравого смысла в череп нашего дорого Итачи, мы сделаем это с маленькой версией тебя. Мы тебя перевоспитаем, — Сакура улыбнулась.

— Ты плохо меня знаешь, если думаешь, что это получится.

— Ну, ты же сейчас меня слушаешь. Как миленький, — небрежно отметила она.

Восхитительная наглость, но спорить было глупо (потому что правда), а соглашаться всё равно не хотелось (из принципа).

— Хм, — Саске послал ей максимально скептический взгляд.

— Увидишь, — Сакура весело фыркнула.

— Твой провал разве что.

Но в его словах не было и десятой части прежнего чувства. Это больше походило на дружеское подшучивание, почти как с Наруто когда-то, но не так остро, потому что она точно знала, какое намерение он вкладывал: надежду, что у неё получится — наперекор.

Её способность залазить ему в голову в таком свете казалась почти удобной.

Улыбка Сакуры стала шире.

— Посмотрим, — он чуть двинул уголком губ в подобии ответной усмешки.

А потом мир качнулся, сдвинулся, и Саске чуть не упал, потому что его точка зрения резко поменялась: он стоял в нескольких метрах от того места, где только что лежал, глаза слепило солнце, а по телу циркулировала чакра. Похоже, Сакура вытолкнула его из подсознания, но как?

«Каждый из нас может сделать всё, чему не сопротивляется второй», — пришла к нему не его мысль. — «Касается и тела, и взаимодействия с подсознанием, насколько я понимаю».

Это могло бы увеличить их многозадачность и стать очень полезным в бою.

«Покажем всем нашу командную работу!» — ей явно понравилась идея.

Честно говоря, он не думал, что они вообще смогут общаться не в подсознании. Но раз они могли и ей явно больше нечем заняться... Саске закатил глаза и спросил почти со смирением:

— Ты планируешь не затыкаться ни на одну грёбаную секунду, не так ли?

«Ага».

Но, наверное, это всё же не худшее, что могло с ним случиться.

«Спасибо», — это прозвучало тише обычного и с чрезмерной, на его взгляд, теплотой.

— Хм. Тогда пойдём найдём свободную тренировочную площадку и узнаем наконец, на способно это хилое тело, — подначил её Саске, чтобы избавиться от охватившей его неловкости.

«Сказал хилый на голову», — весело подхватила Сакура. Мысленный эквивалент высунутого языка ощущался довольно странно.

— Ой, иди к чёрту, — он ухмыльнулся.

«А если серьёзно, это придётся отложить: нам нужно в Академию».

Она же говорила, что уже генин.

«Я сдала экзамены и получила протектор», — объяснила Сакура, — «но меня пока что не распределили в команду».

О. Так сегодня тот самый день.

«Ты ведь не хочешь опоздать сильнее, чем даже Какаши?»

Естественно, он не хотел и поэтому рванул к Академии.

Три испорченные крыши, один проломленный забор, десяток грязных ругательств и множество новых синяков спустя ему пришлось отказаться от ускорения при помощи чакры молнии: телу Сакуры катастрофически не хватало рефлексов для движения на сверхвысоких скоростях.

«Такие вещи полезно узнать заранее, а не в пылу битвы за нашу жизнь», — сама она на их фиаско предпочла смотреть с оптимизмом, но Саске её настроя не разделял: его координация никогда не была настолько ужасной. — «Ну естественно! Раньше ты увеличивал накачку чакры и, соовественно, скорость постепенно, когда учился это делать, а сейчас сразу вышел на привычный максимум. Зато прилипаем мы идеально к любой поверхности».

— Ну ещё бы, — пробормотал Саске.

Помнится, она освоила этот навык с первой попытки, тогда как ему понадобилось много изнурительных часов. Было бы странно, если бы сейчас с этим возникли какие-то проблемы.

«Не завидуй, теперь мой контроль — твой, но я приму это в качестве комплимента».

И ничего он не завидовал.

— Пф.

«Как угодно».

И это была полностью её вина, что он совсем забыл про дурацкую ловушку Наруто.

Когда его окутало облачко мела, Саске закашлялся, а Сакура имела наглость расхохотаться. И это было не то скромное девичье хихиканье, которое ему доводилось слышать раньше, нет, это был натуральный гогот, от всей души. Она явно полностью наслаждалась его позором.

— Я заставлю тебя пожалеть об этом, — пригрозил он ей.

«Как?»

— Как-нибудь.

Придумает. Наверное.

«Хватит уже пугать ребёнка, тем более что злишься ты на меня».

Саске хмуро поглядел на Наруто.

— Сакура-чан, мне уже жаль, — пробормотал тот с настолько виновато-испуганной моськой, что это смотрелось почти уморительно. — Прости!

Ками, он был такой маленький, такой пухлощёкий, такой очаровательно-придурковатый и такой ребёнок, что это застало Саске врасплох. Живое олицетворение ностальгии по одному из тех периодов жизни, когда он был если не счастлив, то хотя бы ещё не полностью разбит и уничтожен. Именно такого Наруто Саске когда-то закрыл собой и признал другом, тогда как его повзрослевшая версия всегда казалась ему немного чужой и подобной силы чувств уже не вызывала.

И этого Наруто он совсем не хотел пугать.

«Но дело сделано, и он даже Забузу так не боялся, как боится сейчас нашего гнева», — заметила Сакура. — «Ни его, ни Кагую, ни Орочимару, ни Гаару, пока тот ещё был психом».

Наруто всегда был странным.

«Просто мы ему дороги».

— Хм, — Саске тяжело вздохнул и, с трудом выпутав из непривычно длинных волос застрявшую там губку, пристроил её обратно, восстановив ловушку. Может, это было мелочно с его стороны, но ни за что на свете он не позволит Какаши избежать «удовольствия», тем более за его счёт.

— Сакура-чан! — теперь лицо Наруто сияло от восторженного обожания.

— Ты не умнее этого идиота, если думаешь, что такая примитивная вещь сработает на ком-то уровня джонина, — подал голос мини-Саске.

Даже, наверное, микро.

Он был такой же крошечный, как и Наруто, но при этом в два раза более тощий, натуральный ходячий скелетик, чёрт, да даже Сакура, кажется, имела больше мяса на костях.

«Ты же помнишь наш режим питания до Орочимару. «Нерегулярно» показалось бы роскошью в сравнении! И что значит «даже»? Академические нормативы одинаковы для всех, между прочим, и я их сдала».

— Ладно-ладно, — пробормотал Саске, закатив глаза, и устроился за ближайшей партой.

— Но Сакура-чан попалась, — возразил Наруто, который никогда не умел вовремя остановиться и промолчать, — а она лучшая куноичи нашего выпуска.

— Пф, — пренебрежительно фыркнул мини-Саске, — Ты хоть представляешь разницу между джонином и этой…

Оборвавшая его волна Ки получилась как-то сама собой.

«В его же интересах не заканчивать это предложение».

А нет, очевидно, не сама собой.

— Могу я теперь его убить? — уточнил Саске с надеждой.

«Нет».

Ки пропало.

— Са-Сакура-чан, что это было? — позвал Наруто дрожащим голосом. — Ты пошутила, да? Пошутила же?

Мини-Саске просто смотрел, широко раскрыв глаза.

Именно этот момент выбрал их блудный сенсей, чтобы объявиться.

«Хоть какая-то от него польза», — вздохнула Сакура, когда ловушка всё же сработала, однако никто не обратил на это внимания, даже сам Какаши.

Наверняка тоже почувствовал её Ки.

«Я ведь несильно…»

Если по меркам S-ранга, то конечно.

«Блядь».

Молчание затягивалось, и даже Наруто не спешил его нарушить.

— Что ты там говорил про джонинов, малыш Саске?

«Кун!»

Не в этой жизни.

— Не называй меня так!

Может, «чан» понравится ему больше…

«Не надо. Мы пытаемся его перевоспитать, а не заставить нас ненавидеть».

Тем временем Наруто, увидев Какаши с губкой на голове, радостно воскликнул:

— Я знал! Выкуси, придурок! Сакура-чан ничем не хуже джонина!

Все трое снова внимательно уставились на Саске, даже его мини-я, и их взгляды (как будто всё очень сильно не так) ему категорически не понравились.

«Я промолчу, что в таком скудном количестве одежды меня никто, кроме мамы, не видел. Я промолчу, насколько она облегающая. Я промолчу о заткнутом за пояс наших возмутительно коротких шорт окровавленном кунае…»

Но ведь не он выбрал эти шорты: она сама их надела, ещё до его появления.

«Чтобы спать в них!»

Хм, мда…

«Именно! Я промолчу про не менее окровавленные кустарные бинты — в цветочек! — на нашей руке и отсутствие протектора, но мы, чёрт тебя дери, в тапочках!»

Тех самых тапочках, которые стояли у кровати и которые он надел, потому что весь пол был усеян осколками разбитых им зеркал. Да.

«Тех самых тапочках, да. Розовых, пушистых, с ушками. И да, это я их изначально выбрала, но, опять же, не для Академи».

Сказала бы лучше спасибо, что не босиком.

«Спасибо. Надеюсь, оно поможет тебе объяснить всё ребятам».

Стерва.

Пока они препирались, Наруто созрел, чтобы спросить:

— Эм, Сакура-чан, а почему на тебе…

— Первому, кто спросит меня про ёбаные тапочки, я сломаю челюсть, ясно? — прервал его Саске.

— А как насчёт… — начал было Какаши, но ещё одна волна Ки, даже более сильная, чем первая, заставила его удивлённо замолчать.

— И про остальное тоже. У меня… недосып… на нервной почве... и будильник сломался.

«И месячные».

— И месячные.

«Идиот, я же пошутила!»

Сама дура.

— Ну что я могу сказать… — почесал затылок Какаши. — Интересные вы ребята.

При этом он так и не оторвал взгляда от Саске.

Они сидели на крыше в неуютном молчании, ну, неуютном для всех, кроме Какаши, конечно: тот происходящим наслаждался, больной ублюдок, хотя по его виду этого никак нельзя было сказать, но Саске просто знал. Иначе зачем бы он тянул время и даже не думал доставать свою мерзкую книжонку.

«Я бы назвала это прогрессом. Уж лучше пусть считает забавными зверушками, чем бесполезным геморроем, как в прошлый раз. Может, научит нас нескольким полезным трюкам не под угрозой скорой неминуемой смерти».

Оптимизма Сакуры, похоже, могло бы хватить на десять человек, но Саске его не разделял, тем более что он абсолютно не помогал с тем, как смотрел на него Наруто. Точнее сказать, неотрывно пялился. Саске категорически не хотел думать, что сейчас творилось в его бедовой голове, но мог бы поспорить на что угодно: ничего хорошего ему оно не сулило, поэтому он достал кунай, воткнутый в резинку шорт, как огромная пародия на булавку, и недовольно спросил:

— Насколько тебе дороги твои глаза, Наруто? Могу поспорить, они отрастут довольно быстро, — Саске перевёл тяжёлый взгляд на своё мини-я, заинтересованное менее явно, но всё же тоже заинтересованное, и не смог не добавить: — в отличие от твоих.

Вновь повисло ещё более неуютное молчание.

«Ты вообще понимаешь, кому, чем и перед кем угрожаешь? Не думала, что когда-нибудь скажу такое, но как же иногда хорошо быть тем, кого не воспринимают всерьёз…»

Всё равно пока что это пустая угроза.

«Пока что?!»

Саске честно попытался не думать о том, что Итачи теряет зрение. И что однажды эту проблему придётся как-то решать.

— Ну-ну, зачем же так сурово, — наконец-то решил вмешаться и попытался разрядить обстановку Какаши. — Ты ведь Сакура, верно?

— Хм.

— Почему бы нам всем не представиться и немного не познакомиться друг с другом? — но никто не спешил начать, и он со вздохом добавил: — Наверное, мне стоит показать пример?.. Хорошо тогда…

Пока Какаши делал вид, будто рассказывает о себе, на самом деле сообщая только имя, Саске думал, о том, что стоит говорить ему. Тоже сыграть словами и по сути лишь назваться? Попытаться изобразить девочку-подростка? Не поздно ли?..

«Дай я?» — предложила Сакура.

Его охватили сомнения: не то чтобы Саске ей не доверял, но он не привык ни на кого полагаться. Не в такой степени.

«Тебе придётся научиться, если ты хочешь, чтобы наша миссия спасения удалась. Почему бы не начать сейчас?»

Они могли дождаться более удобного момента.

«Ты правда в это веришь?»

На самом деле… он не знал.

«Просто не сопротивляйся».

— Ну, теперь ваша очередь, — развёл руками Какаши, когда закончил, и предложил: — Дамы вперёд.

— Харуно Сакура, — губы Саске двигались сами по себе, и это было забавное чувство. — Мне нравится один человек, но не нравится, как он поступает.

Остроумно. Правда, которую другие интерпретируют неправильно, вероятно даже, каждый совершенно по-своему, ведь она смотрела на небо, а не на кого-то конкретного, когда говорила. И им в жизни в голову не придёт, о ком это на самом деле. Ни за что.

«Спасибо».

— У меня нет хобби, потому что всё свободное время занято тренировками. Мечтать мне тоже некогда — слишком многих ещё нужно убить, — но есть цель: стать Хокаге.

Но зачем? Не то чтобы он был против, просто странный выбор. Особенно про Хокаге.

«Достаточно правдиво, чтобы не противоречить нашим словам и поступкам в будущем, и в то же время весьма интригующе», — довольно пояснила Сакура. — «Нам же надо было заинтересовать всех троих».

Саске нахмурился: Наруто уже заинтересован дальше некуда.

«Но он неправильно заинтересован. Или ты предпочтёшь и дальше быть объектом его симпатии, а не соперником?»

Однозначно соперником, чёрт побери. Хоть бы это действительно помогло направить мысли Наруто в безопасное для них обоих русло.

«И ты просто посмотри на выражение его лица», — хихикнула Сакура.

Саске так и сделал. Отвисшая челюсть и выпученные глаза Наруто согрели его сердце достаточно, чтобы он позволил себе скупую ухмылку.

«Даже лучше, чем в прошлый раз».

Естественно. Тогда он был куда взрослее и сдержаннее.

«Но пока он маленький, шутка с Хокаге однозначно станет моей любимой».

— Ма-а-а, Сакура, и кого же такая милая девушка может хотеть убить? — глаз Какаши прищурился в улыбке, словно он услышал отличный анекдот.

В смысле? У него в своё время не переспрашивали — и уж точно не считали его слова забавными. Что изменилось? Его мини-версию теперь тоже переспросят?

«С маленьким Саске и его трагической историей всё и так понятно, без вопросов, а мы слишком обычные и кавайные».

Какие-какие?

«Кхе-кхе, тапочки, кхе-кхе».

Он был Учиха и к тому же мститель. Он мог что угодно заставить выглядеть устрашающе, включая Харуно Сакуру и розовый цвет.

«Конечно, как скажешь».

Или нет.

— Предателей деревни и нукенинов S-ранга, — процедил Саске со всем холодным презрением, на которое только был способен.

— Ой… — глаз Какаши прищурился ещё сильнее.

«Если он скажет «какая прелесть», мы включим его в список».

— Ладно, а что насчёт вас, мальчики? — Какаши повернулся к Наруто и мини-Саске, видимо, что-то почувствовав.

«Угадай, что».

Ах, действительно. Саске подавил генерируемое Сакурой Ки.

«Пф».

Про рамен, должность Хогаге и месть они слушали не очень внимательно, неожиданно увлечённые обсуждением того, кто же всё-таки будет в списке. С кандидатурой Данзо и старейшин Сакура не спорила, но зато упёрлась по поводу Сандайме.

«Не он за собственной спиной запудрил мозги гениальному, но наивному ребёнку. Не он, будучи в прямом подчинении у Хокаге, выполнил не приказ непосредственного начальника «тянуть время», а заморочившего ему голову Данзо «убить всех». Наш дорогой Итачи ведь поделился с нами своими воспоминаниями. Это не вина Сандайме».

Но его ответственность! И он с этим сам согласился, когда был призван Эдо Тенсей.

«Может, это потому что Сандайме хороший человек и винит себя даже тогда, когда не стоило бы?»

Ему явно стоило себя винить за само существование Данзо, особенно после того, как тот устроил несанкционированный геноцид. Даже если он не был изначально причастен, он покрывал преступника, и ни секретность, ни роспуск Корня (в итоге вообще оказавшийся фальшивым) его не оправдывают. Сандайме должен был приказать своим Анбу казнить Данзо без разбирательства, если так боялся огласки.

Дальше Сакура спорить не стала, вместо этого напомнив:

«Пока что ему в любом случае грозит смерть, и она спасёт деревню».

Да, вторжение…

«До которого нам ещё дожить надо. Кто следующий?»

Обито.

«Не было бы разумнее перетащить его на нашу сторону? Справиться одновременно с ним и Зецу будет непросто. Я не пытаюсь его оправдать тем, что им манипулировал Мадара при помощи той стрёмной печати на сердце…»

Не пытается она, как же.

«Ты всегда можешь убить его, когда всё закончится, если к тому времени не передумаешь», — не теряла надежды Сакура, но её старания были напрасны с самого начала: им всё равно не убедить Обито перейти на их сторону. Они не Наруто. — «Кто сказал, что Наруто не будет нам помогать?»

Здравый смысл?

«Ты несправедлив».

Ну… Может быть.

«Так, что там у нас дальше?»

Если удастся вовремя расправиться с Зецу, то о Кагуе можно будет вообще не беспокоиться. Но всегда остаётся Мадара, тот, который настоящий.

«Он мёртв, на секундочку».

Воскресить и снова убить. К слову о воскрешении: Кабуто.

«Непременно. И тогда уж сразу Орочимару».

Он может быть полезен, и с ним реально договориться.

«Его бывший ученик Учиха Саске сумел бы, но мы?»

Хм…

«Не волнуйся, он действительно может быть полезен, так что мы его потом вернём».

И какой смысл тогда вообще убивать, если сразу знаешь, что временно?

«Чтобы привлечь его внимание? Произвести впечатление серьёзного человека, с которым стоит считаться».

Именно таким способом? Неужели нельзя как-то попроще?

«У тебя с ним слишком много общего, и это не комплимент».

Зато у неё явно были какие-то комплексы.

«Твоими стараниями».

Кхм… так что насчёт Акацуки?

— Сакура-чан!

— Где? — Саске едва не подпрыгнул от оглушительного вопля Наруто и огляделся. Мини-версия сверлила его напряжённым взглядом, Какаши нигде не было видно. Похоже, они слишком увлеклись обсуждением и всё пропустили. Потом он вспомнил, что «Сакура-чан» — это теперь он. — Что ты хотел?

Но заговорил мини-Саске:

— Ты говорила о предателях деревни. Учиха Итачи. Ты оставишь его мне.

И какого хрена он должен ему на это сказать?!

«Что ты не претендуешь?»

— Не волнуйся, малыш Саске, Учиха Итачи в моём списке нет. И не будет.

— Почему?

— Это мой список, я решаю, вот почему.

— Вообще не аргумент, — мини-Саске насупился, как будто обиделся на его слова. Нет бы радоваться.

«Может, ему просто любопытно? Позволь…»

Саске расслабился.

— Убивать твоего брата нерационально, — назидательно сказала Сакура. — Учиха Итачи — это не только ценный генетический материал для возрождения твоего клана и запасной набор органов для тебя лично, но также источник сведений о многих пунктах моего списка. Он вращается в нужных кругах, если ты понимаешь, о чём я.

Запасной набор органов? Серьёзно?

«Обменяются глазами, когда придёт время, вот и всё. Не придирайся к формулировке».

— Он заслуживает смерти, — яростно выпалил мини-Саске.

Сакура посмотрела на него долгим немигающим взглядом, от которого он немного увял.

— Жизнь — боль, тебе ли не знать, малыш. Убив, ты лишь избавишь его от страданий.

Это было очень жестоко по отношению ко всем ним, и это заставило мини-Саске задуматься на мгновенье, но только на мгновенье. Почти сразу он возразил:

— Я не думаю, что кто-то вроде него в принципе может страдать.

— Он в конце концов тоже человек.

Но Саске видел, что его мини-я в это не верило. И не поверит, пока не узнает правду, а до тех пор Итачи будет для него чудовищем. Сакура грустно вздохнула: она тоже это понимала.

— Как бы то ни было, — добавил Саске уже сам. — Мне пора.

Не время и не место для душеспасительных бесед.

Он перепрыгнул на соседнюю крышу прежде, чем кто-нибудь попытался бы его остановить, и побежал в сторону полигонов.

— До встречи на завтрашней тренировке, Сакура-чан! — донёсся ему вслед крик Наруто.

Удивительно, но всю дорогу в голове Саске царило молчание, и даже когда он добрался до ближайшего свободного полигона, это не изменилось.

— Сакура?

«Я думала о том, что ты сказал. Ты прав, и это странно».

— Я всегда прав, так что это не странно.

«Нет, я о том, как повёл себя Сандайме».

— Он политик, а не идеал хорошего человека, — буркнул Саске, усаживаясь на траву.

«В том-то и дело! — раздражённо воскликнула Сакура. — И — как политик — он должен был бы казнить Данзо — за измену; но всё же не сделал этого. Ты никогда не думал почему? Ведь не из несуществующих же тёплых чувств между ними?»

— Ну, он не убил Орочимару когда-то.

«Пощадить любимого ученика, в исследовательском азарте вышедшего за рамки, и пощадить зарвавшегося вечного конкурента, поставившего свои амбиции выше блага деревни и столь нагло действовавшего за твоей спиной — разные вещи».

— Может, это был спектакль для Итачи, чтобы выставить Сандайме хорошим на фоне Данзо, который на самом деле всегда занимался всеми нелицеприятными делами на изнанке.

«Но Сандайме отдал приказ распустить Корень, при помощи которого Данзо мог бы это делать дальше. Ощущаешь противоречие?»

— Продолжение спектакля.

«Перед Итачи? Но смысл?»

— Заткнуть его. Гарантировать непричинение вреда деревне.

«Твоей жизни для этого было более чем достаточно. И ничто её не заменило бы в случае потери. Ничто. Сандайме кто угодно, но не дурак, и он не мог не понимать этого».

— Да, — вынужден был признать Саске. Итачи не щадил никого, даже его, если считал необходимым, невзирая на все свои чувства, и никто не продержался бы на должности Хокаге так долго, если бы был идиотом.

«И мы остались с вопросом: почему Сандайме приказал распустить Корень? Не пускал же он пыль в глаза старейшинам таким образом».

У Саске не было ответа, но зато у неё, похоже, был.

— Ладно, к чему ты клонишь?

«К тому, что не просто так Данзо напал на Шисуи прямо перед тем, как кто-то не довёл до логического финала что-то, что, как ни посмотри, должен был. Украсть глаз было намного сложнее, чем просто ликвидировать, тем более что в тот момент вся афера с кланом Учиха висела на тонком волоске, но он рискнул».

Она же не хотела сказать…

«Я думаю, что Сандайме посчитал это своей личной ответственностью, я думаю, он не послал АНБУ только потому, что, отдав приказ о роспуске Корня, пошёл убивать Данзо собственными руками. Но вдруг передумал».

Котоамацуками.

«Да».

В этом было до дрожи много смысла.

— И всё только ради того, чтобы украсть наши глаза, получить нашу силу.

Как же мерзко, Ками.

«Не только и даже не столько. Могу поспорить, за долгие годы было достаточно пропавших без вести Учиха, чтобы удовлетворять его текущие нужды… но Данзо наверняка очень мешала компетентная полиция, не позволявшая ему творить в деревне всё, что хотелось. Особенно когда последняя война закончилась, новая всё никак не начиналась, и пропажа людей — а тем более детей — перестала быть обычным делом, когда ряды Корня пополнять всё ещё требовалось. Держу пари, после нападения Кьюби он ухватился за этот шанс всеми руками и ногами, но может статься, что его кампания по дискредитации клана началась даже раньше».

Сакура замолкла на несколько секунд, словно бы решая, стоит ли говорить дальше, а затем продолжила:

«И ещё я думаю, что Данзо совсем не рассчитывал на успех миссии. Каким бы гениальным ни был наш драгоценный старший брат, в одиночку тихо и чисто вырезать целый клан… ну, каковы шансы?»

Но он это сделал.

«При помощи Обито, ещё одного обладателя мангекё, да. Однако Данзо не мог знать ни о нём, ни о его особенно удобных способностях, не так ли?»

— Тогда какой смысл был посылать Итачи на эту миссию?

«Хорошенько проредить и окончательно дискредитировать клан, конечно. С позорным отстранением от текущих обязанностей и переводом всех выживших из полиции в поле. Однако со стороны Данзо было логично ожидать провала миссии и смерти исполнителя, чтобы потом либо выставить произошедшее частной инициативой патриота, не перенесшего предательства собственной семьи, либо…» — в прежде неестественно-спокойный голос Сакуры просочилась горькая издёвка. — «Ах, Сандайме готовил переговоры, ах, мальчик пытался их организовать, но вы знаете этих ненормальных красноглазых психов…» — она вновь ненадолго замолчала. — «Плюс какое-то количество детей, особенно детей Учиха, бесследно пропавших в поднявшейся суматохе, в качестве бонуса. Но Данзо наверняка оставил бы немного такого полезного додзюцу на развод».

А ему казалось, что он не мог ненавидеть этого человека ещё сильнее.

«Зато мы сможем убить его ещё раз».

Если вообще получится. У Саске больше не было шарингана, в отличие от Данзо.

«Хочешь сказать, без своих глаз ты никто и ничего не стоишь? Может, тебя и гением называли зря?»

Он, может, и не никто, но он совсем не он сейчас. А что было у Сакуры, кроме мозгов? Контроль? Смешно… Саске так злился: на неё, на себя, на Данзо, на Хагоромо; он от всей души ударил по земле кулаком.

На месте удара образовалась средних размеров ямка.

— Какого…

«Давай выясним?» — предложила Сакура. — «Мне показалось, что ты направил в руку немного чакры».

— Для этого нужно сконцентрироваться, — недоверчиво возразил Саске.

«Видимо, не тогда, когда у тебя мой смешной контроль чакры», — парировала она, и он вспомнил, как легко — чуть ли не интуитивно — применил Чидори ночью.

Саске использовал его снова, но на сей раз постарался сделать это медленно, сосредоточившись на движении собственной чакры.

Раньше ниндзюцу в целом — и стихийные преобразования в частности — для него можно было сравнить с каллиграфией: даже если он — благодаря шарингану — точно знал все линии, потоки и детали, которые в итоге должна была образовать его чакра для конкретной техники, ему приходилось напрягаться, чтобы заставить её, но она так и норовила течь криво там, где надо было прямо, и наоборот, изгибалась под неправильными углами и ускользала в сторону. И часть всегда рассеивалась, как растекшиеся чернила, поначалу особенно сильно искажая и без того кривой результат. Но с каждым повтором, с каждой попыткой этот результат становился всё чётче, ближе к шаблону, аккуратнее, стабильнее и ровнее. Ручные печати были чем-то вроде грубых трафаретов с основными формами. Универсальными и потому никогда не подходившими идеально, но достаточно хорошими, чтобы техники в принципе срабатывали.

Теперь же… стоило ему лишь подумать о форме, как его чакра просто взяла и приняла её. Послушно и без огрехов.

— Охренеть… — вырвалось у Саске.

«У меня даже нет склонности к молнии. Ты понимаешь, что это может значить?» — неверяще шепнула Сакура.

Конечно, он понимал: если бы он знал как, он мог бы сделать буквально что угодно.

И Саске уже знал, как сделать довольно многое, потому что Орочимару регулярно заставлял его активировать шаринган и смотреть на применение всевозможных дзюцу и запоминать движение чакры, чтобы потом во время любого сражения он мог определить, чем его собирались ударить, пока не станет слишком поздно.

— К чему у тебя склонность?

«Земля».

— Хорошо.

Такая же была у Орочимару, который хоть и научился использовать все прочие стихии не намного хуже, но к своей питал особенную слабость и больше всего именно земляных дзюцу отточил настолько хорошо, что мог использовать без печатей, а значит, даже после битвы с Сандайме, когда те стали ему недоступны из-за повреждения рук.

И он их использовал, а Саске наблюдал.

«Это пока только теория», — напомнила Сакура.

— Тогда проверим её. Дотон: земляной дракон.

Он вспомнил, представил, и его чакра отозвалась так же легко, как в предыдущий раз, а из земли перед ним вырвалось огромное каменное тело, пролетело вперёд и мощно ударило в землю, оставив впечатляющий кратер.

«Твою мать...»

— Ага...

У него получилось, и это было ничуть не сложнее Чидори.

Голова Саске кружилась, руки дрожали: всё, что он когда-либо видел своим шаринганом, но прежде не мог повторить из-за слишком большого количества времени, необходимого для оттачивания техник… теперь действительно было в его арсенале.

Он с трудом встал, сделал несколько неуверенных шагов и только чудом не упал.

Какого чёрта?

«Это от голода, усталости и чакроистощения», — предположила Сакура, и Саске, спешно проверив уровень чакры, понял, что она права хотя бы отчасти.

Вся его радость умерла: какой смысл знать кучу техник, если он способен применить только два более-менее мощных А-ранга подряд? И не факт, что чакры вообще хватит на хотя бы один S-ранг.

Доковыляв до ближайшего дерева на чистой силе воли, Саске прислонился к стволу.

«Голая мощь — это ещё не всё, и она бесполезна, если не знаешь, куда ударить. Мы можем быть невероятно универсальными, выбирая именно то дзюцу, которое идеально подходит в каждой конкретной ситуации, — попыталась ободрить его Сакура, и на душе у него немного полегчало. — Теперь нас можно назвать Какаши-лайт с таким количеством техник».

— Осталось забрать у Обито второй глаз для полной симметрии, — вяло усмехнулся он в ответ.

«Подражать подражателю, серьёзно? Какаши может решить, что мы его фанатка, причём особо упоротая».

— Какой ужас, нам ведь так важно мнение любимого сенсея.

Сакура заливисто рассмеялась.

«Боюсь, ему это скорее понравится, чем нет», — добавила она, и Саске позволил себе недолгую скупую улыбку.

— Кстати говоря, думаешь, его секрет может быть в сочетании шарингана и контроля?

«Я не знаю. Клану Учиха порядка тысячи лет, но за всё это время ни один из членов не удостоился увековечения именно за счёт своей способности красть чужие техники… что вообще-то странно, ведь известно, что любой Учиха так может, но ни один, получается, никогда не делал этого в достаточном масштабе; и насколько я знаю Учих, а я теперь знаю, отнюдь не из скромности и нежелания нарываться, — она задумалась, а потом начала еле слышно бормотать: — Если только шаринган и низкий контроль не коррелирующие признаки, очевидно, второй тоже доминантный… какая же тогда должна быть сила сцепления при таком количестве нерекомбинантных поколений… но нельзя отрицать, что у Учиха, можно сказать, есть шаблон… чёртовы клановые жертвы инбридинга, если бы не чакра…»

Саске понял, что ни черта не понял.

— Сакура?..

«Эм, прости, да, хорошая теория, у него, скорее всего, действительно такой же или сопоставимый контроль».

Но что-то в её интонациях показалось ему странным, каким-то искусственным. Не то чтобы он так уж переживал за неё, но… эм, ну, лучше бы ей сосредоточиться и не отвлекаться на всякие посторонние мысли, да.

Она ничего на это не ответила.

— Сакура, — надавил Саске.

«Я не могу не задаваться вопросом: если так, то понял ли это сам Какаши тогда, когда мы учились ходить по деревьям. И если да, то почему он ничего не сказал и не сделал».

А смысл, раз у неё не было шарингана, чтобы смотреть?

«Всегда можно погрузить в иллюзию и показать, тем более что он сам говорил о моей склонности к гендзюцу, и это могло бы натолкнуть его на мысль! Да хоть нарисовать».

Нарисовать схемы чакропотоков — это Сакура, конечно, загнула. Плоская картинка в жизни корректно не отразит геометрию даже самой простой техники.

«Было бы желание, а способ найдётся», — заупрямилась она.

— Может быть, он просто не догадался.

«Они называют его гением по какой-то причине, не так ли?.. — горько возразила Сакура и, помолчав, добавила уже без всякого выражения: — Может быть, он просто решил, что я сжульничала. Что я уже умела ходить по деревьям раньше и просто хотела покрасоваться перед тобой».

Звучало правдоподобно, но даже если так, Саске был уверен: это не потому, что Какаши считал её подлой обманщицей или вроде того, просто он не видел в ней ничего примечательного.

«И в этом вся проблема».

— Он…

«Вы».

— Мы…

«Не смотрели».

— Ты не спешила показать! — огрызнулся Саске, раздражённый, что она его постоянно перебивает, но вдруг понял: это была неправда — она показывала, раз за разом, просто не выпячивала, потому как и сама не осознавала.

Её невозможный контроль, когда они учились ходить по деревьям. Её нереальную силу, когда она голыми руками вырвала мачту корабля и размахивала ей, словно дубинкой. Её выдающийся ум, когда ей не нужно было жульничать при ответе на вопросы, которые были заведомо составлены так, чтобы на них невозможно было ответить. Её поразительную реакцию и точность, когда она спасла падающего Наруто, пришпилив его к дереву кунаем и даже не поцарапав. Её верность и решимость, когда они оба были для неё мёртвым грузом в Лесу смерти, но она не оставила их и сумела каким-то чудом сохранить живыми. Её самопожертвование, когда она вставала между опасностью и тем, кого должна была защищать, даже зная, что у неё нет шансов.

И её понимание.

— Ты знала, что я уйду. Тогда, в первый раз. Знала точно. Как и когда именно я это сделаю, чёрт, даже дорогу вычислила.

И никому не сказала.

На самом деле она понимала его даже тогда, когда не могла залезть ему в голову.

В груди у него стало тепло, и легко, и тесно, и пушисто, но это были чужие чувства, а его собственные — сожаление, удивление и капелька раскаяния — затаились под ними, как острые когти в бархатной кошачьей лапке.

«Спасибо».

Ей не за что было благодарить его. На самом деле нет.

«Ты за последние несколько минут надумал больше комплиментов, чем я слышала от всех остальных людей вместе взятых за всю мою жизнь, конечно, не считая родителей».

Но это не были комплименты — и он не покраснел прямо сейчас, — это просто констатация фактов.

— Чёрт возьми… так странно, что никто просто не обращал внимания, — Саске попытался вернуться в конструктивное русло.

«Думаю, затем обычно и нужен сенсей: замечать подобные вещи».

Ему вдруг категорически расхотелось быть Какаши-лайт, в любом смысле.

«А может, мы даже не особенно и лайт, может, однажды люди скажут, что это он наш жалкий подражатель, — заметила значительно повеселевшая Сакура. — Я имею в виду, у него же тоже не так много чакры на самом-то деле, особенно с учётом затрат на всё время активированный шаринган. Это только на фоне прошлого тебя и Наруто наши запасы кажутся крохами, но взять тех же Нара? Две трети остальных кланов? Да мы вне конкуренции».

Но кланы держатся за счёт их кеккей генкаев, и у него больше нет своего. Конечно, А- и S-ранг — это не то, что даже элитные шиноби используют постоянно или в больших количествах, но ситуация настолько далека от нормы, что...

«Это значит лишь одно: нам нужно брать хитростью, планированием и тонкими манипуляциями. Даже ничего особенно нового: грёбаная Кагуя была сильнее вас всех вместе взятых. Спасло это её? Ни хрена подобного».

Тогда у них были силы Рикудо, в каком-то смысле тоже кеккей генкай. На самом деле… ему ведь даже не нужен весь, только определённая, очень специфическая часть.

Так у Саске возникла идея.

— Ты помнишь легенду о возникновении гендзюцу? — Существовало множество версий, но большинство Учиха — и он сам — верили в ту, в которой это была попытка создать хоть какую-то альтернативу шарингану. Успешная попытка, к их огорчению. — Если получится воссоздать работоспособную Гудодаму, как-то обойдя необходимость в онмьётоне…

«Мы сможем поймать и удержать, а может, даже уничтожить Зецу. Тогда никакого сражения с Кагуей вообще не будет! — тут же охотно подхватила Сакура. — Отлично!»

— Хм, — не разделил её восторга Саске.

Отлично будет, когда у него получится — если получится, — пока это просто идея.

«Не будь таким мрачным, лучше вспомни, кто тут придумал Кирин. Творческий подход — то, что ты действительно умеешь, просто не забывай об этом».

Саске, приободрённый заслуженной похвалой, нашёл в себе силы отлепиться от дерева и принять стойку.

«Время тайдзюцу?»

— Время тайдзюцу.

И насколько хорошо у него теперь получалось направлять чакру, настолько же плохо слушалось тело. Самый настоящий антиталант. При этом, как ни странно, он не мог сказать, что Сакура была в плохой форме чисто физически, нет, вполне в пределах нормы для обычного шиноби, просто все его движения выходили неправильными, не такими, как было задумано, если не прикладывать максимум усилий для контроля каждой мышцы. И, конечно, ни о какой скорости в таких условиях речи не шло.

«Попробуй расслабиться», — предложила Сакура.

— Издеваешься? — пропыхтел взмокший от усердия Саске.

«Издеваешься тут только ты, когда рассчитываешь с первой попытки полностью изменить вбитые на уровень рефлекса привычки! — рассердилась она. — Не думай о процессе, только о результате, наплюй на технику и её соответствие твоим ожиданиям, просто двигайся так быстро и сильно, как только получится».

Несколько раз глубоко вздохнув, он попробовал… и понял, что именно она имела в виду: движения получались достаточно техничными, когда Саске о них не думал, просто это был совсем другой стиль — академическая классика, от которой он так давно отказался, что не сразу узнал. Всё ещё гораздо медленнее того, к чему он привык (даже со скидкой на отсутствие усиления чакрой), зато намного сильнее.

— Плюсы и минусы другой стихийной предрасположенности, — невесело вздохнул Саске. Крушить горы — это весело, конечно, но он любил свою скорость.

«И неважно, как сильно мы сможем ударить, если не попадём…» — Сакура явно расстроилась не меньше, и он почти испытал неловкость за то, что был прав, когда говорил о её медленных рефлексах. Как ни ускоряй мышцы, если нервная система не сможет за ними угнаться (а её — не сможет), это в лучше случае просто бесполезная трата чакры, а в худшем будет как с теми крышами и забором сегодня днём.

— С другой стороны, это всего лишь значит, что понадобится немного больше планирования, — кажется, пришла его очередь быть оптимистом. — Если не можешь угнаться за противником, убедись, что он окажется там, где ты его будешь поджидать.

«Или…» — начала было Сакура, но замялась.

— Или?

«Или разгони чёртову нервную систему», — прошептала она. В её голосе отражался ужас перед собственным предложением.

— И это меня ты обвиняла в безрассудстве, — упрекнул её Саске.

И Какаши, когда только учил его основам использования молнии перед третьим этапом экзамена, и даже Орочимару много позже всеми силами предостерегали от того, чтобы даже пытаться, если только он не хотел совершить экзотическое и весьма позорное самоубийство. Одно дело, когда фон твоей чакры (из-за предрасположенности отчасти разбавленный стихийным элементом) естественным образом накладывается и равномерно и согласованно ускоряет импульсы тем сильнее, чем больше склонность (и приходится просто смириться с тем пределом, который имеешь от природы), но вмешиваться в тонкую работу мозга и невероятно сложную сеть нервных окончаний чревато куда более… интересными последствиями, чем просто судороги, как когда речь идёт о мышцах.

В крайнем (самом-самом) случае можно воспользоваться огненной чакрой в очень небольших количествах с риском сжечь всю нервную систему к чертям собачьим (мучительная, но быстрая смерть), а при успехе получить довольно скромный результат, но даже это гораздо безопаснее, чем молния, которая с вероятностью девяносто девять и девять в периоде просто интерферирует и хаотично изменит все сигналы, ответственные за нормальное функционирование тела.

Есть, конечно, отдельные техники, которые обходят существующие ограничения, системно форсируя весь организм — наподобие врат Хачимон, — но им нужно долго и трудно учиться, они довольно специфические и не всегда подходят к ситуации, к тому же эффект недолговечен и вред здоровью — одно из гарантированных последствий, так что использовать их постоянно не выйдет.

«Чисто гипотетически… при определённом уровне контроля, достаточном чтобы создать потоки нужной толщины и силы… и строго соответствующие по фазе… — Сакура говорила медленно и неуверенно, подбирая каждое слово и делая долгие напряжённые паузы, словно шла по тонкому льду, — имея необходимые знания о физиологических процессах, чтобы выбрать только необходимые участки, не вмешиваясь больше необходимого… и имея возможность в должной мере сконцентрироваться на процессе, вообще ни на что не отвлекаясь… — она резко выдохнула. — И я понятия не имею, получится ли использовать клона для тестов и/или тренировки».

— Это можно проверить. Хотя бы насчёт клонов, — почти так же медленно проговорил Саске, заранее уверенный, что ни грязевой, ни теневой, ни клон молнии не помогут выяснить, сможет ли Сакура безопасно сделать это с их настоящим телом.

Но она открыла ящик Пандоры, и он пытался решить, готов ли рискнуть и позволить ей всё же попробовать на живую. И не тогда, когда настанет крайний случай, а в качестве альтернативы будет грозить гарантированная смерть, но только лишь потому, что успех слишком соблазнителен…

«Нам всё равно придётся зависнуть в библиотеке на неопределённое время, прежде чем даже начинать думать об этом, — резко оборвала она его мысли, спуская их обоих с небес на землю, — и многое, очень многое изучить. Неврология никогда не была моим фаворитом для внеклассного чтения, в отличие от генетики. И нам в любом случае нужно заняться наработкой того небольшого прироста скорости, который мы сможем получить от обычных тренировок с ускоренными мышцами».

— Само собой, — пренебрежительно фыркнул Саске, но для подобных тренировок нужна была чакра, а он уже использовал всё, что имел.

«А ты проверь. Удивишься, — предложила она с раздражающим самодовольством и нетерпеливо потребовала: — Ну же, давай, Саске».

Он неохотно послушался… и не поверил собственным чувствам: за то время, что они потратили на тайдзюцу и разговоры, треть его чакры успела восстановиться — треть! — хотя прошло от силы полчаса, может, даже меньше.

— Но как? Как это вообще возможно? — от избытка чувств он схватился за голову. По самым грубым прикидкам у Сакуры было где-то раз в шесть меньше чакры, чем у его настоящего тела, но для восполнения всего резерва ему требовались целые сутки; она же, получается, восстанавливалась почти в три раза быстрее!

«Не в три, а в четыре: прошло всего двадцать минут, не тридцать; и в общей сложности мне хватает часа. До того, как ты застрял в моей голове, я честно думала, что это норма», — у неё не получилось полностью скрыть горделивые нотки в голосе, но она имела на них полное право, и Саске волей-неволей тоже приободрился.

— Что ж, это отчасти компенсирует маленький объём.

И полностью объясняет, как Сакура — то есть другая Сакура — смогла активировать Бьякуго, что раньше никак не укладывалось у него в голове. Он предполагал, что она на несколько лет полностью отошла от любой активной деятельности, хоть и не совсем верил, что этого действительно хватило бы (и тем более — что оно того стоило), но при таких исходных он, чёрт возьми, тоже хотел эту печать. Очень.

«Ещё бы, — охотно согласилась Сакура, — но узнать технологию будет непросто, если вообще возможно. Не уверена, что мы сможем позволить себе сначала ждать Цунаде, а потом тратить время на ученичество у неё».

Саске вспомнил картинку из учебника истории.

— У Узумаки Мито была такая же, так что это, скорее всего, разработка Узушио.

«И, вероятно, где-нибудь в каком-нибудь супер-секретном деревенском архиве есть даже свиток с пошаговым описанием, но нам никогда не узнать, где именно, — она погрустнела, — и уж тем более не вломиться туда без последствий».

— Не сейчас точно, — вынужденно согласился с ней Саске и рассудил, что лучше всего справиться с разочарованием и тем фактом, что он по сути напрасно терял всю ту чакру, которую не тратил, ему поможет тренировка.

Он начал с минимальной накачки мышц чакрой молнии и постепенно увеличивал концентрацию, чтобы узнать свой текущий предел скорости без потери адекватной обратной связи между мозгом и конечностями. Представление о степени собственного ускорения ему давало то, насколько медленнее падал специально подброшенный перед каждой попыткой листик, сорванный с избиваемого им дерева.

Когда Саске достиг своего текущего скоростного предела (весьма и весьма удручающего), он начал монотонно отрабатывать приёмы тайдзюцу. Немного поколебавшись, он рассудил, что, хоть прежний стиль идеально сочетался с его старым телом, теперь он в другом, и ему с его новой специализацией на силу действительно лучше подойдёт классическая база, которую потом можно будет легко надстроить при необходимости, так что вместо попыток сломать наработанные Сакурой за время Академии рефлексы и привить новые Саске пытался сделать их своими и хотя бы немного привыкнуть к изменившемуся арсеналу в преддверии завтрашнего испытания колокольчиками.

Он не знал, сколько точно прошло времени, когда его желудок свело голодной судорогой, но солнце ещё не село, так что он собирался это проигнорировать.

«Чакра может компенсировать отсутствие нормальной еды только до определённого предела, — напомнила ему Сакура. — Пошли домой, а? Мои родители не из тех, кто контролирует каждый шаг, но если я без предупреждения не появлюсь на ужине, мама наверняка проверит мою комнату, решив, что я снова зачиталась, а там…»

— Кхм.

Саске сделал вид, что ему не неловко за устроенный в её комнате погром. И за то, что он забыл, что у неё, в отличие от него, есть те, кому не всё равно.

«У тебя тоже были. И есть. Ой, ты ещё вспомни Орочимару и его одержимость твоей диетой, а особенно — нездоровую любовь к овощам непременно белого цвета! Одно слово: дайкон! Бр-р-р…»

Саске вздрогнул: Орочимару стоило убить только за этот грёбаный обязательный ежедневный дайкон (в дополнение ко всему прочему неизменно полезному, но почти всегда мерзкому на вкус, которым он его усердно и обильно пичкал), даже если бы не было всей этой фигни с захватом тела.

«Без неё он не стал бы изображать маньячного диетолога. Наверное. Надеюсь».

— Справедливо.

Напоследок Саске решил узнать, насколько в принципе сильным может быть его удар.

«Только не по земле! Не до тех пор, пока мы не узнаем наши пределы где-то в безлюдном месте подальше отсюда, — тут же наложила вето Сакура. — Будет неловко, если мы случайно разрушим Коноху».

— Лучше не искушай меня. — Не то чтобы он вдруг передумал и расхотел разрушать Коноху, но прямо сейчас были вещи поважнее… и она всё равно ему не позволила бы. — Но какой тогда смысл?

«Милосердие? Покончить с этим несчастным деревом, ставшим нашей жертвой, одним ударом? Всё равно оно уже не оправится. Плюс ты просто хочешь это сделать».

Естественно, он хотел.

Саске посмотрел на испещрившие ствол многочисленные глубокие выбоины, полуголые ветки и кучу оборванных его руками и опавших из-за тряски листьев, и это только с ускорением, без усиления. Ему невольно вспомнилось, как часто Наруто прилетали затрещины от Сакуры, когда он в очередной раз говорил или делал какую-нибудь глупость.

«Повезло, что нашего дорогого друга очень, очень крепкий череп», — смущённо заметила Сакура.

— И биджу.

Без регенерации, свойственной джинчурики, никакой череп такое не выдержал бы.

«Ага».

Собрав в руке чакру, Саске преобразовал её в стихийную земляную, а затем ударил. Многострадальное дерево разлетелось мелкодисперсной щепой, на что он совершенно не рассчитывал, ожидая в результате получить лишь сквозную дырку внушительных размеров.

— Кхе-кхе. Тьфу ты, блин… Кхе…

Всю дорогу до дома (пока он, ругаясь, пытался выкашлять из лёгких древесную пыль) Сакура не прекращала злорадно хихикать.

Уборка осколков и смена постельного белья не заняли много времени — благодаря подсказкам Сакуры, — но затем у Саске возникла проблема.

«Это всего лишь платье».

— Нет.

Он видел в шкафу и другие вещи. Много других вещей.

«В этом доме ужинать принято в подобающем виде. Обещаю, мы завтра же сходим за чем-нибудь приличным, что не будет платьем, но прямо сейчас тебе придётся надеть то, что есть».

Но он всё равно не хотел. Какая вообще разница, если его сегодня уже видели в «неподобающем»?

«Но не родители. Серьёзно, Саске, мы можем, наверное, творить любую нехарактерную для прошлой меня дичь при тех, кто нас раньше не знал, например, при Какаши; малыш Саске подозрительный засранец, но его высокомерие и сосредоточенность на мести гарантируют, что ему просто не интересен кто-то вроде нас, а здравый смысл Наруто не существует как класс, но мои родители… это совсем другое дело. Хотя бы попытайся».

Но он даже не знал толком, что изображать.

— Будет гораздо проще, если ты сделаешь это сама.

«Хорошо, — тут же согласилась Сакура. — И лучше тебе, наверное, спуститься в подсознание на некоторое время: нам необходимо принять душ».

Саске так и сделал, но уже через минуту обнаружил, что слабое эхо ощущений от тела в подсознание всё же просачивалось. Что ж, это всё равно лучше возможной альтернативы, и у него имелся большой опыт стоического игнорировании многих неприятных вещей, так что он должен был справится. К счастью, это не заняло много времени, и уже через десять минут Сакура потянула его обратно на поверхность.

Он снова был в её комнате, но уже чистый, одетый в чёртово платье и с щёткой в руке. Оставалось расчесаться и по новой забинтовать предплечье, из которого опять слабо сочилась кровь.

— Ты на удивление хорошо управляешься со всем этим разделением тела на двоих, — пробормотал Саске в попытке как-то сгладить неловкость только что пережитого опыта. И того, как приятно щётка скользила по волосам прямо сейчас… кхм. — Есть какой-то секрет?

У него, в отличие от неё, категорически не получалось даже говорить не вслух, так что любой совет мог оказаться полезным.

«Опыт. Раньше у меня вроде как было раздвоение личности», — невозмутимо объяснила она таким тоном, каким обычно говорят о погоде.

Саске не стал это комментировать, хоть ему и было любопытно. Он ожидал, что Сакура сама расскажет подробнее, как всегда делала, если ощущала его интерес к чему-то, но она не стала, а вместо этого отложила щётку и принялась туго бинтовать руку. Ему было не привыкать к боли, но любое ранение — слабость, которая может дорого обойтись в бою, а конкретно это не просто глубокое, но сквозное и будет заживать довольно долго. Обдумав варианты, Саске предложил:

— Стоит обратиться в больницу.

«Обязательно, но чуточку попозже», — согласилась Сакура с каким-то странным предвкушением.

— Ты что-то задумала, — понял он.

«Во-первых, с нашим контролем просто грех не изучить хотя бы основы того, как залатать дырку от куная, во-вторых, мне прямо не терпится передать «привет» дорогому другу Кабуто, а тебе?» — не стала отнекиваться она.

Саске предвкушающе улыбнулся.

«Самая большая прелесть в том, что на него, как на шпиона одновременно Орочимару и Сасори, при необходимости можно будет свалить половину того, что мы знаем, если не больше, но для этого его нужно убрать очень и очень чисто, аккуратно и окончательно».

— Он ещё не ставил на себе все эти эксперименты со змеиной сущностью и генетическим материалом людей с кеккей генкаем, так что это не должно быть очень сложно.

«Но и мы сейчас не в лучшей форме, — справедливо заметила Сакура. — Однако! Пока что у нас есть время и нет необходимости спешить и делать ошибки. Сила нам даже не понадобится, если всё получится, как я думаю, вот увидишь».

— Ладно, — Саске закатил глаза. У неё была какая-то немного нездоровая мания к планированию, но, пока это работало ему на пользу, он не особенно возражал.

Закончив с перевязкой, Сакура вызвала теневого клона.

«Проверим, насколько его хватит и есть ли нам вообще смысл использовать их для обучения, — пояснила она. — Заодно освежу кое-какие знания».

Саске их в своё время таким образом не использовал, потому что каждая крупица чакры уходила на отработку дзюцу молнии и манипуляций с элементом, но сейчас всё разительно изменилось, и это действительно может оказаться оправданным.

Клон принялся резво копаться в многочисленных книжных полках, густо покрывавших стены комнаты, а оригинал тяжело вздохнул и медленно поплёлся на ужин — похоже, Сакура хотела туда попасть не больше его самого, — а Саске привыкал к роли пассивного пассажира.

Дорога заняла добрых три минуты, хотя, может, просто у неё был слишком большой дом, но они наконец-то добрались до просторного помещения, в котором нельзя было не узнать кухню.

Между плитой и разделочным столом ловко суетился пожилой мужчина.

— Здравствуйте, Йошико-сан, — приветливо кивнула ему Сакура.

— Доброго вечера, химе-сама, — он обернулся и чуть склонил голову.

Химе-сама?

— С завтрашнего дня мне понадобится тр… четыре бенто вместо одного. И… эм, питательные, но при этом с большим количеством белка и витаминов, если можно.

— Не волнуйся, химе-сама, я умею готовить для активных шиноби, — улыбка превратила его и без того морщинистое лицо в сплошные складки.

Химе-сама?!

— Спасибо, Йошико-сан, — Сакура поклонилась. — Я отнесу это, — она схватила ближайшее блюдо — с умибудо, сервированным лимоном и соусом, — и спешно покинула кухню.

— Химе-сама? — едва слышно прошептал потерявший терпение Саске, вынудив её остановиться.

«Йошико-сан наш повар. Моя мать платит ему столько, что он называл бы её «Хокаге-сама», если бы она захотела, — неохотно признала она. — К счастью или нет, у неё несколько иные причуды. Думаю, его это даже забавляет. Есть ещё горничная, Кику-чан, но она не заходит ко мне после того инцидента с кунаями… и слава Ками».

В семье Харуно были слуги? Как у каких-нибудь аристократов или дайме? Почему он не знал?

«А я раньше не знала, что у Учиха их не было. Какая разница, — напряжённо проговорила Сакура. — Только не надо относиться ко мне иначе из-за этого. И вообще, я что-то не помню, чтобы ты хоть раз в своей жизни сам готовил или стирал не в прачечной. Это почти то же самое».

Саске не понимал, почему это был такой болезненный вопрос для неё, что она в какой-то степени сама себе противоречила.

«Я просто… — Сакура нервно вздохнула, едва не выронив блюдо с умибудо, — я не хочу, чтобы ты думал, что я слишком избалованная для шиноби. Особенно когда ты только-только начал видеть во мне нормального человека, а не поверхностное стереотипное представление».

Он хотел было возразить, но в тот же момент понял, что она не совсем неправа (и не стала бы просить, если бы не почувствовала изменения его отношения) и шепнул:

— Я постараюсь.

Его слова почти заглушила трель желудка, даже ещё более громкая, чем на тренировочной площадке, и Сакура поспешила преодолеть остаток коридора, отделявшего кухню от столовой.

Семейный ужин, как ни странно, показался Саске скорее приятным, чем наоборот: еда была действительно вкусной, и он даже почти не вздрагивал, когда Мёбуки, мать Сакуры, с потрясающей скоростью излагавшая всевозможные сплетни и новости светской жизни Конохи (о существовании которой Саске до этого момента и не подозревал даже), называла его своей маленькой принцессой. Её отец в основном предпочитал отмалчиваться.

После суамы на десерт и поцелуя в щёку, его отпустили с миром, приятно полным желудком и гудящей от переизбытка ненужной информации головой.

— Ты совсем ничего не рассказала им. Ни о распределении, ни о завтрашнем испытании, — заметил Саске, снова оказавшись в комнате Сакуры.

«Им не интересны все эти заморочки шиноби», — легкомысленно отмахнулась она.

— Но они…

«Не путай их со своими родителями, Саске, и не суди той же мерой. Они гражданские торговцы, что делает из совсем другими, — в её голосе сквозила жёсткая уверенность, и это немного поколебало его желание спорить, но какие бы они ни были, они её родители. Если бы его… — Остановись прямо сейчас. Я знаю всё, что ты хочешь сказать, ясно? Знаю! Просто… не сравнивай. Ты не понимаешь».

Она говорила так, будто ей было действительно больно, и он не стал давить. К чёрту, не его дело.

Клон увлечённо читал, но ни у Саске, ни у Сакуры не нашлось желания к нему присоединиться, зато её комната была достаточного размера, чтобы свободно отрабатывать большинство рукопашных приёмов (даже с усилением чакрой), так что именно этим они и занялись, предварительно поставив будильник на девять утра.

Ни один из них не помнил, во сколько точно Какаши велел прийти, но где-то на задворках мозга мелькало что-то про полдень: то ли их испытание началось в это время, то ли закончилось; и оно точно длилось меньше часа. Они решили, что прийти к десяти будет в любом случае нормально.

Саске даже немного пугало, как сильно Наруто был рад его видеть и не стеснялся это демонстрировать, восторженно прыгая вокруг и размахивая руками. И никаких оскорблений.

— Сакура-чан, ты пришла! Я уже думал, с тобой что-то случилось, даттебайо, мы ждём часами! А сенсея тоже ещё нет!

Мини-Саске тем временем расщедрился на неодобрительный взгляд, но в основном делал вид, будто ему всё равно.

«И это жуть как странно, потому что тебе в своё время не надо было делать вид — тебе и правда было наплевать».

Саске согласно хмыкнул и впился изучающим взглядом в своё мини-я. И, чёрт возьми, он явно потерял сноровку: ему потребовалось не меньше минуты, чтобы заставить мелкое отродье едва уловимо дёрнуть плечом.

— Ты опоздала, — обвинительно нахмурился тот.

«Ах, нападение — лучшая защита, не так ли?»

Естественно. Некоторые элементарные вещи очевидны даже для его глупой молодой версии.

«Осталось не так много времени до прихода Какаши, чтобы тратить его попусту, — напомнила Сакура. — А нам ещё нужно хотя бы попытаться склонить их к командной работе».

— Как угодно, — Саске недовольно поджал губы и снял с плеч розовый (конечно) рюкзак, а затем достал два бенто. Одно вручил Наруто, а второе бросил в сторону своей младшей версии.

— Что это? — подозрительно сощурился последний.

— Не то, что могло бы тебя убить.

К сожалению.

— Если только ты не думаешь, что я хочу тебя отравить?

— А ты хочешь?

— Может быть.

«Такими темпами ты разовьёшь у него комплексы. Или фобию. Хотя, справедливости ради, оно вполне могло бы его убить, если бы он им подавился».

Хм…

«Нет, мы не подстраиваем ему несчастный случай. И мне начинает казаться, что ты плохо на меня влияешь».

Ха.

— Сакура-чан… это же… — голос Наруто дрожал. — Это бенто? Ты принесла бенто… для меня?

Он смотрел на открытую коробку со странным выражением лица.

— Для вас обоих, — сухо поправил Саске, которому не улыбалось поощрять ненормальную привязанность Наруто к Сакуре и страдать потом от результатов. — Потому что мы одна команда и во что бы то ни стало должны пройти этот тест, а вы оба явно послушали Какаши и не стали есть с утра.

— Он теперь наш сенсей, — робко возразил Наруто, гипнотизируя свою порцию голодным взглядом. — Разве он не знает лучше?

Потрясающая, просто убийственная наивность. Классический Наруто.

«Ты считаешь это милым, можешь даже не пытаться отрицать», — довольно пропела Сакура.

Может быть? Что-то вроде? Хотя больше похоже на смутную тоску по временам, когда он и сам мог быть таким же.

«Если ты так говоришь, то конечно».

— Какаши… сенсей, — это обращение едва не застряло в горле Саске, но он напрягся, собрал волю в кулак и сумел его вытолкнуть, — явно не знает о скорости твоего метаболизма, Наруто. Максимум через десять минут твой желудок будет уже снова пуст. Или я ошибаюсь?

Этого аргумента ему хватило, чтобы с быстрым «Итадакимас!» начать поглощать еду.

Мини-Саске сидел в тени, скрючившийся и жалкий, из-за своих рук-веточек и ног-палочек похожий на какое-нибудь насекомое, вроде клопа, только и ждущее, чтобы его раздавили.

«Я бы назвала это позой мыслителя», — вклинилась Сакура, в очередной раз гася его членовредительский порыв.

Может быть, для окружающих он выглядел именно так, но Саске знал лучше. И она тоже теперь знала.

«Тогда нам нужно исправить это как можно скорее. Давай начнём с завтрака».

Мини-я к своему бенто до сих пор так и не притронулся, так что, можно считать, сам напросился. Саске не блевал даже после суток беспрерывного наблюдения за кровавой резнёй в Цукиёми, и кто-то должен был ему об этом напомнить.

«И ты ещё назвал жестокой меня», — удручённо пробормотала Сакура.

Ну, он имел полное право быть таким с самим собой, если это для пользы дела.

«Пока это действительно для пользы дела, — уточнила она скептически. — Но ты просто собираешься мимоходом потоптаться по его травме. Он всего лишь ребёнок».

Саске не был ребёнком с тех самых пор, как Итачи впервые направил на него свой шаринган.

«Не стоит перенимать методы воспитания у нашего драгоценного старшего брата: это одна из тех немногих вещей, в которых он не был гением, как тебе прекрасно известно из собственного опыта. Давай ломать его шаблоны, а не его психику?»

Возможно, но Итачи не виноват: у него тоже был не лучший пример для подражания.

«Да. Фугаку. Суровая любовь Учиха в принципе. Я знаю, я просто… — Сакура разочаровано застонала. — А наш с тобой опыт и того хуже, не так ли?»

Его — да, конечно, но её родители казались нормальными?..

«Как ты считаешь, почему у меня к десяти годам развилось устойчивое раздвоение личности?»

Он вообще не задумывался об этом, ему даже в голову не приходило.

«Типично».

Это стало неловким, так что Саске попытался решить ту проблему, которую мог. Теоретически.

— Ты хочешь быть слабым звеном и путаться у нас с Наруто под ногами? — он пренебрежительно фыркнул на свою младшую версию. — Ты никогда не станешь достаточно сильным, чтобы добиться своей цели, если провалишь первое же испытание.

«Нам надо отговорить его от этой цели, а не поощрять, — вздохнула Сакура, но тут же тоскливо задалась риторическим вопросом: — Однако на данный момент мы не имеем других рычагов воздействия, не так ли?»

Вот именно.

— Это вы будете путаться у меня под ногами, — пробормотал мини-Саске тем временем и демонстративно отодвинул от себя бенто.

«Могу поспорить, он думает, что мы пытаемся его саботировать. Или что оно всё-таки отравлено. Ты был параноидальным высокомерным куском говна в детстве. И, кстати, ты остался им сейчас».

Она не позволяла ему двигаться, пока он не остыл достаточно, чтобы не возмущаться её словами вслух, ну, их последней частью. Это не паранойя, если все хотят его достать, а они хотят! Хотели. Скоро снова захотят, как только он приведёт себя — её — в форму. И это не высокомерие, это объективная оценка действительности. Была, пока Саске не застрял в Сакуре.

«Мы, конечно, могли бы попробовать надрать ему задницу: я знаю, как сильно ты хочешь, и это, вероятно, сработало бы… — задумчиво проговорила она, возвращаясь к их самой насущной проблеме, и он оживился от перспективы. — Но получится ли у нас сделать это быстро, потому что Какаши может объявиться в любой момент, аккуратно, потому что мы не хотим убить или необратимо покалечить малыша, и с неоспоримым превосходством, потому что иначе нам у него нужного авторитета не заработать? Только честно?»

При всём желании Саске не мог ответить положительно, не покривив душой. Одного неполного дня тренировок было категорически недостаточно, чтобы привыкнуть к новым телу (прощайте, широкий охват, досягаемость и скорость), чакре (как обычным ударом не сделать из противника пюре с костяной крошкой, но и не шлёпнуть его едва ли не ласково) и стилю (который на самом деле вызывал меньше всего проблем из-за его опыта с шаринганом и заимствованием чужих приёмов тайдзюцу).

Но через несколько дней…

«Всенепременно, однако прямо сейчас давай лучше подумаем о сейчас. Сосредоточься. Тест. Командная работа».

— Точно, — кисло согласился Саске.

Как, чёрт возьми, ему это сделать? Он не знал, и Сакура тоже молчала, в кои-то веки не имея ни плана, ни даже идеи.

От раздумий его оторвало появление Какаши.

Что ж, они каким-то чудом прошли в первый раз, не так ли? Саске пытался утешить себя этой мыслью, пока слушал правила испытания с колокольчиками и разглагольствования Наруто на этот счёт.

«Ты знаешь, — задумчиво пробормотала Сакура, — чем больше я думаю об этом первом разе, тем меньше смысла он имеет: Какаши не просто дал нам второй шанс после неудачи, он фактически объяснил суть теста, насколько это было в принципе возможно, простыми и прямыми словами, если я правильно помню».

Он хотел, чтобы они прошли.

«Или ему приказали. И тогда мы напрасно переживаем. Это логично. Наруто — джинчурики, а маленький Саске имеет высокие шансы активировать шаринган. Подумай об этом и назови мне кого-то другого, кому Хокаге мог бы доверить этих двоих».

Был тот парень из лабораторий Орочимару с мокутоном? Он, вероятно, справился бы с джинчурики при необходимости.

«Вероятно. Но не с шаринганом, а Наруто к тому же ещё и сын сенсея Какаши».

Он никогда не проявлял фаворитизма по отношению к нему. На самом деле наоборот…

— Кто ничего не умеет, выпендривается больше всех. Так что не обращайте внимания на этого неудачника и начинайте по моему сигналу, — пренебрежительно сказал Какаши.

Да, это.

То, о чём Саске совершенно забыл, и что теперь неожиданно сильно его покоробило. Какаши не должен был так говорить о Наруто, не имел права.

— Заткнись! — выплюнул Саске неожиданно для самого себя.

«Это так неправильно, — прорычала Сакура, истекая Ки. — Он просто ещё один хулиган».

Она тоже не возмущалась в первый раз.

«Просто я уже не та маленькая забитая девочка. Я их — его — больше не боюсь».

— Эй! Хатаке Какаши! — рявкнула она вслух, и Саске был рад ей позволить. Маленький Наруто вызывал в нём то, что, казалось, давно умерло и было глубоко похоронено. — Ты настолько жалкий ублюдок, что без последствий можешь самоутверждаться только за счёт зелёных генинов, или просто мудак?

Они оба прекрасно знали, что вопрос риторический: он действительно был мудаком по жизни.

— Сакура-чан…

Наруто смотрел на них так, будто Сакура одной фразой повесила луну и звёзды. Саске помнил этот взгляд с миссии в Волне. Он так хорошо его запомнил, потому что думал, что умирает и это будет последнее, что он увидит в жизни.

Столкнувшись с этим снова, Саске запаниковал, предчувствуя, что только что совершил самую большую ошибку в своей жизни.

Опять.

— Если кто и может говорить этому придурку о его никчёмности, то только я, а не какой-то ленивый, опаздывающий и извращённый мудак, — попытался выкрутиться он.

— Ну-ну, милой маленькой девочке вроде тебя не пристало так ругаться, — Какаши подарил им свою ублюдочную версию улыбки, — но я рад, что хоть у кого-то из вас не будет проблем с тем, чтобы атаковать меня всерьёз.

— Я не милая маленькая девочка, — процедил Саске. — Я шиноби.

«Клянусь, если он назовёт нас так ещё раз, мы засунем Чидори ему в задницу, даже если это будет последним, что мы сделаем!»

Ярость обычно в основном спокойной Сакуры немого привела его в чувство и позволила кое-что понять: Какаши их специально провоцировал.

«Знаю, он даже не пытается быть тонким, но это всё равно работает», — недовольство в её голосе сочеталось со смущением.

Не то чтобы сам Саске мог похвастаться выдающимся самообладанием. Или вообще хоть каким-то на самом деле.

— Ладно тогда, шиноби, — улыбка Какаши расширилась. — Старт!

Сидеть в кустах и фактически ничего не делать было отвратительно, но Наруто побежал в бесполезную лобовую атаку, а мини-я скрылось где-то в деревьях на другой стороне опушки, так что о разработке совместного плана речи не шло — по крайней мере, пока каждый из них не провалит самостоятельную попытку, — и всё, что Саске мог или не мог сделать в одиночку, просто не имело смысла в рамках их настоящей задачи.

Однако он не удержался от того, чтобы метнуть несколько кунаев в поддержку Наруто и попытаться спасти его многострадальную задницу от насильственного вторжения, увы, безуспешно.

«Бессмысленно и беспощадно: отрицательное подкрепление на нём работает с точностью до наоборот, только подстёгивая. И даже если новая порция оскорблений содержит в себе неплохой урок, он ведь не станет слушать, — вздохнула Сакура, и Саске не мог не согласиться. — Единственное, чего Какаши добился, так это усложнил жизнь всем присутствующим, включая себя».

— И одним больше, чем другим, — кисло подтвердил он, наблюдая за очередной попыткой Наруто забрать колокольчики. С его выносливостью он просто будет снова и снова создавать теневых клонов и тупо посылать их на убой, пока не выйдет время, и... — Или нет?

Саске ошеломлённо наблюдал за тем, как Наруто просто взял и использовал то, что сказал ему Какаши, себе на пользу.

«Может, проблема всегда была только в тебе», — Сакура даже не удосужилась сформулировать это в виде вопроса и прямо-таки источала веселье каждым словом.

— Ой, молчи! Тебя, то есть другую тебя, он тоже никогда не слушал.

«Что-то я не припоминаю её попыток до него достучаться в плане здравого смысла, а многие дурные привычки она из Наруто в итоге выбила, пусть даже в самом прямом смысле».

— Вот и проверим. Скоро.

А Какаши тем временем поймал Наруто в ловушку и надавал ему целую кучу дельных советов в привычной уже издевательской манере.

«И мы ещё не прошли его тест, но он всё равно пытается нас чему-то учить, пусть даже его методы неортодоксальны и совсем не подходят для обычных, нормальных людей, но сам факт… и он уже решил, не так ли? Решил, что возьмёт нас».

Либо так, либо он просто высокомерный говнюк, любящий без разбора критиковать окружающих.

«Звучит очень похоже на него, — Сакура хмыкнула, — но одно не исключает другого».

Саске внимательно наблюдал, как Какаши выманил его младшую версию из засады, и ждал момента, чтобы освободить и его, и Наруто после неизбежного проигрыша и попытаться уговорить их работать вместе, поэтому натурально подпрыгнул, когда позади него раздалось бодрое:

— Йо.

Он не издал ни звука. Это только Сакура в его голове, ясно?

Потом были листья.

А потом…

Итачи снова умирал у него на глазах.

И раны с ожогами по всему телу, и эта улыбка облегчения на окровавленных губах, которая рвала сердце гораздо сильнее первых двух…

Гендзюцу.

Саске даже знал его — А-ранг за адаптивность, в полной мере доступно либо владельцам шарингана, либо гениям, а Какаши, как назло, был и тем, и другим, — он знал, как оно работает, знал, что это не происходило на самом деле.

Но всё равно медлил.

Опасность гендзюцу достаточно высокого уровня часто заключалась в том, что люди на самом деле не могли или не хотели вырваться, даже прекрасно о нём зная.

«Этот ублюдок… — у Сакуры были слёзы в голосе, но она нашла в себе силы развеять иллюзию: — Кай!»

Какаши стоял прямо перед ним, не скрываясь, этот высокомерный засранец, и Саске стоило немалого труда не подать виду. Откуда-то слева доносились звуки битвы, значит, очень высокий шанс, что ему достался лишь клон. Пытаться забрать у него колокольчики не имело никакого смысла, но…

«Но ты хочешь».

О, он хотел, но не колокольчик. Он хотел уничтожить Какаши.

У-нич-то-жить.

Но Сакура опять начнёт зудеть про «никого не калечь, не убивай людей, не уходи из Конохи» и вот это вот всё. Или просто парализует его.

«О нет, я полностью согласна: врежь ублюдку. Засунь земляного дракона ему в глотку и убедись, что он достанет до его сердца».

Слышать её такой, причём говорящей всерьёз, а не просто выпускающей пар от злости, было непривычно, и ему даже стало немного не по себе.

«Что? — невозмутимо сказала она. — Он большой мальчик, как-нибудь переживёт, даже если это не клон».

Ей не нужно было просить дважды.

Для начала Саске выбрал гендзюцу. Почти такое же сложное (по крайней мере, без додзюцу) и достаточно тонкое, чтобы даже Какаши мог его не заметить первое время, особенно если он не ожидал подобной наглости, а его шаринган закрывал протектор. Оно поддерживало иллюзию нахождения своего создателя в первоначальной точке и скрывало от жертвы его настоящее положение, а великолепный контроль чакры Сакуры позволил ему применить технику без единой печати, не выдав того факта, что сам он освободился.

Это был более чем оправданный риск. Итачи заслуженно считался величайшим мастером гендзюцу в мире, и Саске превзошёл его в этом, даже сломал знаменитую ультимативную технику изнутри, причём с менее развитыми глазами. Он вполне мог справиться с Какаши (который разбирался в гендзюцу намного выше среднего, но отнюдь не претендовал на исключительность) даже вовсе не имея шарингана.

И это сработало.

Теперь ему нужно было сделать два шага. В конце концов, он собирался выполнить пожелание Сакуры в точности, а джонин такого уровня мог почувствовать приближение вражеской техники — и убраться с дороги на голых инстинктах — даже сквозь гендзюцу, следовательно, бить нужно в упор.

И остался всего один, когда чёртов Какаши поднял свой протектор на лоб, а гендзюцу развеялось; Саске тут же замер.

«Замена? — тут же предложила Сакура. — Чем проще, тем лучше, и я хочу убраться от него как можно дальше как можно быстрее».

— Хорошая попытка, Сакура-чан.

Какаши смотрел на него с эдаким снисходительным одобрением, приправленным капелькой удивления, и это было в десять раз обиднее из-за того, что Саске даже сейчас наверняка мог обмануть и согнуть его разум так, что ничто не вернуло бы его к норме. Он мог сделать с ним всё, что хотел. Точнее, он был на это способен, но не мог. Потому что Сакура ему активно не позволяла.

«Не будь идиотом! Тот, у кого никогда не было шарингана, не может знать, как выглядит мир для человека, который его имеет, как дальтоник не в состоянии нарисовать цветную картину. Ты сейчас Харуно Сакура, и Харуно Сакуре неоткуда знать такие вещи! — взорвалась она. — Поэтому кончай уже пытаться взорвать его мозги вместе с нашим прикрытием!»

Гордость Саске бунтовала, но его разум согласился, поэтому он собрал своё дерьмо и остановился, а затем изогнул губы в фальшивой милой улыбке, за которой скрывалось кровавое убийство, и спросил:

— Что выдало?

— У меня есть твой файл из академии, и там указано, что ты тип гендзюцу, а значит, не могла так легко попасться, — охотно поделился Какаши.

Но другая Сакура попалась.

«Естественно! Вот ты помнишь, чтобы нам в Академии преподавали хотя бы основы гендзюцу? И я нет! Потому что даже Кай — это продвинутый материал, его нужно тренировать, как и любое дзюцу, на практике, времени и специалистов для которой Академия не имеет, ведь сами техники — узкая и непростая специализация, её выбирает очень редкий джонин. Даже Орочимару понадобился месяц, чтобы найти тебе кого-то достаточно квалифицированного, раз уж сам он без печатей не мог. Но Какаши грёбаный супер-гений и учился с простыми смертными меньше года, у него искажены представления о реальности, — проворчала она, потом фыркнула: — Зато на этот раз он думает о нас лучше, чем о полуразумной плесени».

— Слабое утешение.

Тем более что о нём он никогда так не думал.

— Ну-ну, Сакура-чан, не расстраивайся так.

Саске закрыл глаза: как низко он пал, что его пытается ободрить Какаши?

Из всех людей.

Тот самый Какаши, который не может прожить минуты, чтобы не оскорбить кого-нибудь тем или иным образом. Может быть, если притвориться, что его тут нет, он просто возьмёт и исчезнет…

«Боюсь, это напрасная надежда».

Пауза затягивалась.

— Ты уже сдаёшься? Не собираешь больше ничего пробовать? — наконец поинтересовался Какаши.

— Смысл, — Саске гордился тем, как ровно и невыразительно прозвучал его голос.

«Я тоже горжусь, но ты явно жульничаешь со всеми этими генами бесстрастности Учиха и клановой муштрой».

С её телом гены ему на самом деле больше не помогали, и это было заметно.

— Получить колокольчик, а вместе с ним право на обед и место в команде?

— В одиночку. Против джонина. Который этого ждёт. Конечно, почему бы и нет.

Он демонстративно медленно протянул руку, Какаши столь же медленно отодвинулся и приподнял бровь в демонстративном удивлении.

— Не получилось. Какая трагедия.

— Ты случайно не плод запретной любви какого-нибудь Нары?

«Это было действительно грубо», — справедливо возмутилась Сакура, и Саске гневно прищурился.

— Нет. Мои родители совершенно точно гражданские, — процедил он.

Ну, её, но детали.

— Ладно-ладно, — Какаши потёр затылок. — Это хорошо, на самом деле даже отлично! — а затем едва слышно пробормотал: — Тогда и не тайная Учиха тоже, слава Ками. Их взгляды могут убить.

— Не сыпь мне соль на раны.

— Ой?

Удовлетворять его любопытство Саске не собирался.

— Слушай, почему бы тебе не пойти почитать свою книжку куда-нибудь в более уютное место, а?

Звуки битвы его мини-я стихли какое-то время назад, и ему давно уже пора было отправляться на поисково-спасательную миссию за своими товарищами по команде.

«Мы могли бы просто развернуться и уйти?»

Тысяча. Лет. Боли.

«Да, ты прав: не стоит его поощрять даже косвенно».

— Здесь достаточно уютно, — Какаши упорно делал вид, что не способен понимать намёки.

Саске тяжело вздохнул, затем немного подумал и ещё раз вздохнул.

— Я могу тебя ударить, если ты так сильно хочешь?

Вероятность, что он парирует или блокирует удар, намного выше, чем на уклонение. Ничьей первой мыслью при виде маленькой девочки, больше всего похожей на фруктовое пирожное, не будет, что она может ударить вас с силой идущего на полной скорости товарного поезда. С силой достаточной, чтобы развеять теневого клона даже очень опытного джонина и сбежать на поиски.

«Хотела бы я увидеть его лицо!» — воодушевилась Сакура и продемонстрировала свой лучший злодейский смех (и это звучало поистине впечатляюще); Саске ухмыльнулся в ответ и замахнулся, теперь по-настоящему.

Его расчёт оказался верным — и это удивление было восхитительным, — но после того, как Какаши отлетел к одному из деревьев и ударился о него так, что осталась глубокая вмятина, он сполз на землю и больше не встал.

— Э?

«Ками, он ведь не мёртв, не так ли?» — Сакура рванулась их телом в спринте, чтобы подбежать ближе.

Он не выглядел мёртвым, но без шарингана Саске не мог сказать наверняка.

— Я не знаю, ты тут ирьёнин! — огрызнулся он.

«Я такой же ирьёнин, как и ты!»

— Я не ирьёнин!

«Так и я тоже!»

Она вообще не помогала.

— Блядь, мы в такой жопе…

Саске в отчаянии ухватился за слишком длинные волосы и зарычал.

«Так, спокойно! Он грёбаный джонин, а это не то звание, которое дают за выслугу лет. Он должен быть живучим. Смотри, он даже не кровоточит», — попыталась Сакура, но она не хуже него знала, что это ни черта не значило.

— Ему не обязательно кровоточить, когда внутри всё всмятку, и грёбаный живучий джонин не стал бы терять сознание, если бы его внутренности не превратились в фарш!

Ему категорически не нравился Какаши — ни как учитель, ни как человек, — но он не заслужил за это смерти!

«Блядь, Саске, успокойся».

— Ага. Конечно. Проще простого.

«Было бы очень, очень позорно для кого-то вроде него умереть от руки собственного генина, который даже не пытался, особенно после долгих лет миссий самого высокого ранга и кучи потерпевших неудачу охотников за головами и вражеских шиноби».

— Вот уж точно, — не мог не согласиться Саске. — Тем более случайно.

И это было чуть ли не худшей частью: он терпеть не мог не контролировать происходящее. А что, если в следующий раз он ненароком убьёт кого-то, кого будет действительно жалко?

«Хотя Какаши читает порно на публике. При детях. Слова «позор» просто нет в его лексиконе», — продолжила рассуждать Сакура.

Глаза Саске в шоке расширились от пришедшей в голову идеи.

— Может, ему нравится унижение.

Он не гордился тем, что промелькнуло на задворках его сознания с этими словами, особенно когда Сакура издала странный писк, и сомнений в том, что она это не пропустила, не осталось. Его щекам стало жарко.

— Это не то, что ты подумала…

«Да, это то, что подумал ты, Сас-ке-кун, такой озорник…»

— Ургх, просто прекрати!

«Нет».

— Ты этого никогда не забудешь, да?

Нет, если он хоть немного её знал, и теперь он знал.

«Ни за что, больше того, я и тебе не позволю».

— Сакура…

«Нет, кто бы мог подумать, что Учиха Саске — тайный извращенец? — она просто не переставала хихикать, даже когда говорила. Привилегии быть голосом в голове. — Ой, точно, я могла».

— Не надо… — сдавленно выдавил он.

«Ну, понимаешь, как человек, который видел каждую твою мысль за всю жизнь».

Саске не знал, как и когда, но он заставил бы её заплатить за это унижение.

— Я убью тебя… однажды я это сделаю, даже если мне придётся умереть в процессе, оно того стоит.

«У тебя снова эти дни?»

— Какие ещё дни?

«Время СКД, то есть Синдрома Королевы Драмы. Характерен для многих — если не всех — Учиха, увы, в отличие от ПМС, абсолютно нерегулярен, не поддаётся предсказанию, длится произвольное количество времени, часто проявляется в затяжной форме, которая переходит в хроническую или перманентную».

Саске со стоном закрыл лицо руками.

«Бесит, правда?»

— Какого чёрта, Сакура, если ты знаешь, что это меня бесит?

«Ты сам ответил на свой вопрос: потому что это тебя бесит».

— И я повторюсь: какого чёрта? Просто зачем?!

«А что ещё мне делать, если у тебя паника, а позитивные стимулы на тебя не действуют?..»

Не было у него никакой паники. Не из-за грёбаного Хатаке Какаши точно.

«Если ты так говоришь, то конечно».

— Угрх!

Саске не думал, что однажды будет скучать по временам, когда она по нему сохла и в основном невнятно мямлила и лопотала вместо нормального разговора.

«Не переживай, я всё ещё по тебе сохну, просто новые времена требуют новых решений».

Вот чёрт, он думал смутить её, но в итоге смутился сам.

— Если Какаши умрёт, пока ты тут развлекаешься за мой счёт, у нас будут проблемы. Такие проблемы, которые тебе не понравятся и наверняка порушат все твои планы, — Саске попытался вернуться в конструктивное русло.

«Ты прав, конечно, но у него есть пульс и он дышит. Всё не настолько плохо», — Сакура звучала очень уверенно, и это его немного утешило, но он не мог не возразить:

— Пока что не настолько плохо.

«Ладно-ладно, — Саске почти чувствовал, как сильно она закатила глаза. — У меня есть идея».

Какаши никогда не хотел стать сенсеем и объективно для этого не подходил, что с первого взгляда должно было быть ясно любому маломальски здравомыслящему человеку, но где шиноби и где здравомыслие?

Чёрт, он и со взрослыми-то людьми не разговаривал, когда мог, так как ему, скажите на милость, учить детей, когда они практически другой биологический вид? Его не зря называли крошечным взрослым даже в четыре года.

И чему их учить?

Из своих наблюдений за два дня (пока все думали, что его там нет) Какаши сделал однозначный и безрадостный вывод: если дать им серьёзное дзюцу (а несерьёзных не бывает, навредить и лишить жизни можно чем угодно: он сам однажды ликвидировал цель морковкой), они в первый же день либо об это самое дзюцу убьются, либо покалечат друг друга, либо разрушат половину деревни.

Не то чтобы они уже не могли, особенно Наруто. Как будто девятихвостого недостаточно, он где-то умудрился выучить теневых клонов! И чем меньше сказано о сопровождавшем его эмоциональном багаже, тем лучше. Какаши не собирался думать обо всём этом, если хотел продолжать функционировать, большое спасибо, хотя теперь, когда ребёнок маячил у него прямо перед глазами, он вынужден был прикладывать ощутимые усилия, чтобы удержаться, и сосредоточиться на двух других.

Которые, как назло, спрятались и всё никак не выходили, из-за чего ему пришлось устроить очередную явную ловушку на дурака. Саске заглотил приманку в ту же секунду и рванул в атаку, заставив Какаши мысленно покачать головой. Его «уязвимость» по сути ничем не отличалась от «оброненного» колокольчика: очень заманчиво и, следовательно, более чем очевидно. Первая мысль в таких случаях всегда должна звучать следующим образом: «Слишком хорошо, чтобы быть правдой!»

Однако Сакура на это не попалась.

Либо так, либо свою роль сыграла упомянутая в её файле безынициативность. Честно говоря, Какаши даже после очень краткого личного знакомства склонялся к тому, что с гораздо большой вероятностью это могло быть проявлением скуки, которую она испытывала на занятиях в Академии. Он помнил, насколько унылыми считал их сам (и как часто спал с открытыми глазами во время лекций), а у неё также стояла пометка о гениальном уровне интеллекта.

Вообще, там было довольно много интересного: Ирука описывал её как самую талантливую в классе, но немного своеобразную; Какаши теперь мог сказать, что последнее, по крайней мере, вполне заслуженно, а Ирука очень, очень дипломатичный. Истинный педагог.

Но вот его слова о том, что она не стала новичком года только из-за влюблённости в Саске и нежелания с ним соперничать, казались далёкими от реальности.

Может быть, стоило поговорить с Ирукой о том, чем на самом деле отличается любовь-ненависть от ненависти-презрения? Потому что бедняга явно не различал оттенки страсти. Если она и отказывалась от спаррингов, то уж скорее из опасения увлечься и покалечить.

Или лучше подарить ему Ича-Ича… только бы не стало хуже, а то ведь он воспитывает детей, его ошибки могу отразиться на будущем всей деревни.

Нет, по здравом размышлении, лучше в это не лезть и даже близко не подходить. Может быть, тут именно Какаши тот, кто ничего не понимает в конце концов, книги не всегда способны заменить реальный опыт.

Тем не менее Харуно Сакура казалась достаточно любопытным объектом для изучения (и неплохим отвлечением), так что, ненадолго скрывшись в кустах, Какаши создал теневого клона и оставил его развлекать Саске, а сам взял её след.

Ему не пришлось далеко идти, и она легкомысленно не сменила место после своей атаки кунаями, на удивление точной и продуманной для генина. Если бы Наруто работал с ней, а не игнорировал её помощь, он вполне мог избежать части унижения.

Подкрасться к Сакуре получилось разочаровывающе легко, а недостойный шиноби испуганный писк заставил Какаши серьёзно усомниться в своём жизненном выборе, но раз уж он начал, то должен был её проверить, а так как она тип генлзюцу, справедливо испытать её именно в этом искусстве и дать ей возможность блеснуть, проявив себя в том, что ей ближе всего и должно хорошо получаться.

Из-за этого выбор конкретной техники стал непростым делом: что-то достаточно сложное, но при этом безопасное и не слишком травмирующее. В итоге Какаши остановился на иллюзии, которая за счёт пассивной вычислительной мощности шарингана самостоятельно адаптируется к жертве и использует её собственные страхи. Во-первых, он боялся ненароком переборщить, если сделает это сам (с его-то жизненным опытом), во-вторых, даже самый плохой кошмар свежей выпускницы, которая ещё ничего не видела и не пережила свою долю дерьма, не мог быть настолько ужасен, чтобы действительно ей навредить, даже если случится какая-нибудь неожиданность и что-то выйдет из-под контроля, как порой случается в битве гендзюцу.

Кроме того, Сакура всё же генин, подсказка в виде характерных листьев в самом начале более чем уместна, ведь целью Какаши здесь было не победить заведомо более слабого противника, а испытать её возможности.

Которые… разочаровывающе не впечатляли?

Он ждал хоть какой-то борьбы, но она как застыла с влажными широко распахнутыми глазами в самом начале, так и не двигалась. Ему даже стало чуточку не по себе: где тот гений, которого так расхваливал Ирука?

Существовала почти ничтожная вероятность, что Сакура впала в шок, вызванный переизбытком чужеродной энергии. Такое бывает, когда в технику вложено гораздо больше чакры, чем в принципе есть у жертвы (частая проблема с гражданскими), но её запасы не могли быть настолько скудными. Ведь не могли же?..

Ну, всегда лучше знать наверняка, поэтому Какаши сдвинул протектор на лоб, чтобы посмотреть на состояние чакры Сакуры при помощи шарингана, и…

О.

О!

Это было действительно впечатляюще: подло (в самом хорошем смысле, ведь они шиноби), просто (а чем проще, тем надёжней) и великолепно в своей дерзости. Она заслужила похвалу.

— Хорошая попытка, Сакура-чан.

Очевидно, ему не следовало этого говорить, потому что, Ками знают по какой причине, но его слова разъярили её с нуля до сотни за полсекунды: насупленные брови, надутые губы, сверкающие глаза, слабенькое, но впечатляющее для её возраста и ранга Ки, в общем, полный комплект.

Ах, это было очаровательно, почти как промокший под дождём накуксившийся щеночек. Ему пришлось сделать усилие, чтобы не потрепать её по голове в качестве утешения, но Какаши всё же не удержался от дополнительного словесного ободрения. Что сработало с точностью до наоборот и полностью убило в ней любое желание снова на него нападать, а дальнейшие попытки расшевелить не привели абсолютно ни к чему, кроме нового витка тихой, но выразительной ярости.

Однако она очень интересно отреагировала на инсинуации о предполагаемом родстве с Учихами: за этим чувствовалась какая-то история… которой с ним, увы, никто не собирался делиться.

Какая жалость.

И тогда он вдруг подумал, что так, наверное, чувствовали себя люди, когда сталкивались с ним в детстве: маленький злобный гений, но при этом настолько очаровательный даже вопреки собственному желанию, что на него невозможно злиться?

Он всё ещё не имел ни малейшего понятия, какого хрена ему с ней делать.

Со всеми ними на самом деле.

Может, командная работа? Уж она-то ничего не сможет испортить.

И тест с колокольчиками как раз послужил бы первым уроком, собственно, это и было его изначальной целью на самом деле: при добросовестном исполнении (а не в качестве предлога для отказа, как делал Какаши годами) генины пытались бы столько раз, сколько им потребуется, чтобы начать работать друг с другом. Тогда в их толстых черепах с большей вероятностью отложился бы тот факт, что совместные усилия — залог успеха даже в самой тяжёлой ситуации.

Сакура уже проявила нужные задатки — она помогла Наруто в самом начале, а до этого заступилась за него, и Какаши не пропустил её озабоченные взгляды в ту сторону, где его теневой клон занимался Саске, — но ему ещё только предстояло заставить мальчиков сотрудничать.

Хотя это может быть «им», а не «ему». Потому что если Сакура догадалась о сути теста, то её пассивность имела гораздо больше смысла. Как и попытка мирно от него избавиться.

Когда она с вновь обретённым энтузиазмом предложила его ударить, у неё на лице было написано, что это часть какого-то коварного плана (плюс очень много злорадства), поэтому Какаши не стал мешать руке Сакуры соприкоснуться со своей (из любопытства посмотреть, что именно она задумала), но на всякий случай укрепил тело чакрой, не собираясь её больше недооценивать.

Она сделала даже слишком хороший удар для генина, и он позволил себе влететь в дерево (ах, бедное дерево), а затем притворился нокаутированным и начал с нетерпением — и изрядной долей предвкушения — ждать, каким будет её следующий ход.

Однако его надежды не оправдались.

Не совсем?

Вся эта паника вызывала недоумение, тем не менее наблюдать за ней было весело.

Он никогда прежде не встречал людей с раздвоением личности, но это не мешало ей быть годной к действительной службе (справка прилагалась к делу) и при ближайшем рассмотрении тянуло скорее на забавно-странное, чем на пугающе-странное, и у Какаши был слишком большой опыт со вторым, чтобы не ценить прелесть первого. Так что он с любопытством слушал, внутренне посмеивался и всё ждал, когда она наконец вспомнит про колокольчики. Пожалуй, Какаши даже позволил бы ей их забрать: ему было действительно интересно, как она с ними поступит, а чем тест был действительно хорош, так это своей адаптивностью; но она просто игнорировала чёртово испытание.

Время шло, и это становилось нелепым. Сколько ещё ему придётся валяться тут, изображая невесть что?

Повезло ей, что она такая забавная, и потому избежит унизительного возмездия.

Но Сакура резко показалась ему куда менее забавной, когда её пальцы заискрились крошечными молниями, и она протянула руку к его груди с полным мрачного удовлетворения бормотанием:

— Да, это должно его взбодрить.

— Ма-а-а, ты хочешь окончательно добить своего бедного старого сенсея, моя милая маленькая ученица?

Какаши мог поклясться, что на долгое мгновенье Сакура выглядела так, будто изо всех сил сопротивляется соблазну.

— Нет конечно, — пробормотала она неубедительно.

— Конечно, — он позволил переполнявшему его веселью отразиться на лице.

— Какого хрена вообще ты был не теневым клоном? Разве ты не должен был лично заняться гением Учиха? — обиженно пробурчала Сакура, недовольно гримасничая. Они с Паккуном точно были духовными братом и сестрой, теперь он просто обязан их познакомить.

— Пф, я уже видел много гениев Учиха, ты же, с другой стороны, что-то новое и…

Прозвенел сигнал окончания.

И пока Сакура на долю секунды отвлеклась, чтобы бросить взгляд в сторону будильника, Какаши с большим удовольствием подсунул колокольчики в карман её бриджей. Он не мог дождаться, чтобы посмотреть, как она станет выкручиваться и поступит с ними, особенно если догадалась о сути теста.

Когда они неторопливо вернулись к столбам, у которых их уже ждали Наруто и Саске, Какаши, по дороге обработавший воспоминания своего теневого клона, объявил, переводя взгляд с одного мальчика на другого:

— Ну что ж… вам, ребята, не нужно возвращаться в Академию.

На несколько секунд воцарилась недоверчивая тишина, а затем её прорезал торжествующий вопль:

— Да! Мы прошли! Прошли твоё дурацкое испытание, даттебайо! Сакура-чан показала тебе, я уверен, и заставила передумать! Да? Да?! По любому да! Я всегда знал, что она потрясающая! — Наруто практически светился, подпрыгивая на месте от переизбытка радостных чувств, и на него было физически больно смотреть, так что Какаши сосредоточился на Саске, который изображал невозмутимость, но линия его плеч потеряла напряжение, а челюсть расслабилась.

— Я имел в виду немного другое, а именно… — он сделал паузу, а затем безжалостно добавил: — Вам лучше вовсе забыть о карьере шиноби.

— Драматичный ублюдок, — пробормотала Сакура со своего места за его спиной, но достаточно тихо, чтобы никто другой, кроме него, её не услышал, и атмосфера, которую пытался создать Какащи, не пострадала, так что он не возразил.

— Ладно, мы не достали колокольчики, но зачем же так сразу?! Как ты можешь говорить нам забыть о карьере шиноби?!— вопли Наруто были оглушительными, его возмущение не знало границ, а Саске выглядел так, будто он в секунде от инсульта. Хорошо. Маленькие паршивцы должны усвоить урок.

— Потому что вы всего лишь капризные эгоистичные детишки, не заслуживающие быть шиноби.

Это стало последней каплей для Саске, и он рванулся в атаку, результатом которой стало то, что Какаши использовал его в качестве экзотической скамеечки с подогревом.

— Ты только доказываешь мою точку зрения. Глупые маленькие дети, которые не понимают главного, не понимают, что такое быть шиноби, вот вы кто.

— Переигрываешь, — сухо прокомментировала Сакура, на этот раз громче.

— Галёрке права голоса не давали, — Какаши послал ей взгляд, который она проигнорировала. Он вздохнул. Что ж, если она хотела сделать это трудным путём без подробного объяснения сути испытания то, ну, кто он такой, чтобы не позволять ей заморочиться, даже если чёртов тест затянется гораздо дольше, чем ему хотелось бы. — Но раз уж Сакура-чан так сильно хочет поучаствовать, мы дадим ей такую возможность! Наруто!

— А?

— Ты знал, что даже сломанные часы могут показывать правильное время? Ты такие часы, Наруто, и ты был прав: она действительно кое-что мне показала и в итоге заполучила колокольчики; мои предыдущие слова адресовались только вам с Саске.

— Что? — хором воскликнули все трое, и Сакура была самой громкой и пронзительной.

— Ага, — с удовольствием подтвердил Какаши, слезая со своей человеческой скамеечки, и насладился возмущённым бульканьем, когда Сакура в результате лихорадочных поисков обнаружила колокольчики у себя в кармане. — И теперь ей нужно решить, кого из вас двоих она хочет оставить в команде, а кому придётся уйти.

— Ты манипулятивный засранец, мы тебе что, развлечение? — её возмущение было так велико, что он на секунду испугался, как бы она не лопнула. Затем приподнял бровь.

— У каждого действия есть последствия.

Сакура застонала.

— Я ненавижу тебя, Какаши, и я ненавижу этот тест, и я ненавижу этих двух идиотов, и я ненавижу голос в моей голове, — сказала она им со всей серьезностью, на которую только был способен кто-то с её внешностью.

— Голос в твоей голове? — обескураженно переспросил Наруто.

— Ага, — скривилась Сакура. — Тот, который никогда не затыкается и постоянно говорит мне, что делать.

— Например? — Саске выглядел нехарактерно взволнованным. Что ж, понятно: у него была ограниченная и действительно неудачная история взаимодействия с психопатами.

— Например, не убивать тебя, дегенерата, даже если очень хочется.

— Мне действительно нравится голос в твоей голове, — тут же озвучил своё мнение Какаши.

— Это тебе только так кажется. Пять минут общения с ней — и любой из вас тоже захочет её убить. Разве что, кроме Наруто, но он вообще с кем угодно подружиться может. И когда я говорю «кто угодно», я действительно имею это в виду. Психопат-убийца? Почему бы нет. Разумная грязь? Конечно. Социопат с нездоровыми механизмами компенсации? Ах, это моё любимое, дайте два, а лучше десять! И возвращайтесь через час за адекватными членами общества.

— Сакура-чан, это так мило с твоей стороны! Спасибо! — Наруто просиял от комплимента, а его щёки налились румянцем.

— Бля, только не делай это ещё более странным… — обречённо выдохнула Сакура и потёрла виски.

Но что бы она ни говорила, ей явно нравился Наруто, в отличие от Саске. Это был бы простой выбор, но ошибочный. Какаши очень надеялся, что она его не сделает.

— Итак, что ты решишь, Сакура-чан?

— К чёрту твои игры, вот что, — она сжала колокольчики в кулаке, а потом бросила ему… покорёженный металлический комок. Что ж, тоже способ решить проблему, хоть и не лучший. — Хватит этого дерьма. Генинов распределяют в команды не просто так, и мы команда, так что ты либо возьмёшь всех нас, либо никого. Куда идёт один из нас, туда идут все.

Она сложила руки на груди.

— И вы с ней согласны? — обратился Какаши к мальчикам, нагнетая прилично убийственного намерения, чтобы проверить их решимость. С малыми дозами Сакура их уже познакомила, что было полезным жизненным навыком, но не очень удобно прямо сейчас. — Вы готовы поставить мне такого рода ультиматум?

Наруто в качестве ответа истово закивал с самым решительным выражением лица, и отсутствие обычного словесного поноса доказывало его серьёзное отношение к происходящему. Мрачный и напряжённый до предела Саске не двинул ни мускулом, но и спорить не стал.

Какаши решил засчитать это как согласие.

Удовлетворительно для первой попытки?

Типа, что-то вроде, если прищуриться?

Они станут лучше?

Он правда на это надеялся.

— Тогда… вы прошли!