Годовщина (гет)

Полночи Макс мучился, ворочался в постели и думал, думал, думал, как теперь жить с обрушившимся на него безумием, с поселившимися в сердце неуверенностью, страхом и злобой. То, что еще вчера считалось непременным, правильным, нормальным, в миг скособочилось, окуклилось и исчезло, прежние контуры действительности расплавились, оплыли и застыли уродливыми и непонятыми формами. Что теперь вообще считать нормальным?

Не то чтобы Макс абсолютно не верил в загробную жизнь. Все-таки он вырос в общине, где под руководством отца совершались поминальные ритуалы, где рассказывали сказки об умерших. Дважды Рыжий выводил сыновей к кострам — на совершеннолетие и на свадьбе Рекса — давал им какое-то пойло, и через некоторое время они смотрели на проступающие в бешеном пламени лица и вслушивались в потусторонние голоса.

Но одно дело видеть призрака под воздействием галлюциногенов, и совсем другое — столкнуться с ним нос к носу на трезвую голову и видеть просвечивающие сквозь прозрачное тело шкафы и стулья. Нет уж. К такому его не готовили. Крыса обмолвилась, что Рыжий об этом что-то знает. Наверняка. Только Макс не станет с ним разговаривать. Только не с ним.

Потому что вчера вечером он навсегда потерял прежнего отца — верного, честного, преданного семье человека. Того, кому полностью доверял. Того, кто авторитет и сила. При мысли, что Рыжий вел иную, тайную от семьи, жизнь, Макса охватывало желание сделать отцу побольнее, сердце сжималось от обиды и разочарования. Оказалось, незыблемое согласие в семье держалось на подленькой тайне, маленькой отцовской лжи. Как у него совести хватало обманывать мать? А вдруг кроме Крысы у отца был кто-то еще? Или есть сейчас? Противно.

Вместе с тем, вообразив на миг Рыжего с Крысой, ну, как они там могли бы, Макс почувствовал укол неуместной ревности. Он до сих пор ощущал на скулах ее манящие прикосновения, запах ее сигарет и духов. Как развивались бы события, не спугни его тогда Слепой на лестнице, думал он? Как далеко зашла бы Крыса? Сумел бы он оттолкнуть ее или все-таки поддался? А может, это всего лишь игра? И никакого «продолжения» и не предполагалось?

Чертовски хотелось позвонить и обо всем рассказать брату. Хотелось привычно разделить с ним боль, отчаянье, гнев и растерянность. Прикинь, да? Представляешь? Но, понимая, какое впечатление произведут его слова на Рекса, он решил, что не имеет права рушить его мир. Незачем ему знать о похождениях отца, иначе придется рассказать и про Крысу, и про мертвецов. И про нерожденных детей. Не надо нагружать Рекса тяжелой правдой. С предельной ясностью Максу вдруг стало понятно, что он не сможет рассказать ни-ко-му о том, что разрывает на части его сердце и душу.

Он остался один.

После бессонной ночи Макс очнулся совсем больным, в голову словно напихали ваты да еще утоптали как следует. Хотелось плакать. По свету из окна он догадался, что время подползало к полудню. Глянул на часы — второй час. Блин. Надо вставать. Дел много. Работа — это еще то немногое, что сохраняло и удерживало реальность в прежних границах. Надо же, ему все еще никто не позвонил, даже не потеряли его.

Чччерррт, он же выключил телефон!

Так и есть. Семнадцать пропущенных вызовов от Стервятника! Макс даже крякнул, представив реакцию Птицы.

От отца десять пропущенных и шесть СМС-ок, которые Макс мстительно удалил, даже не прочитав. Пошел ты.

Так, сначала кофе и звонок боссу. Как будем оправдываться? Я тут, знаете ли, с мертвецом разговаривал и узнал, что мой отец систематически изменял матери с женщиной, которая, кажется, пыталась меня соблазнить, и так испугался и расстроился, что телефон забыл включить? Ну да, конечно. Так в объяснительной и напишу.

Что бы такое придумать более-менее правдоподобное? Отключил на ночь телефон и проспал? Вообще-то так оно и есть. Резонный вопрос — нафига, если раньше так не делал? Да еще накануне открытия. В такую горячую пору отключение телефона приравнивается к бунту и саботажу. У них открытие на носу, а у Макса мертвецы и семейные проблемы в повестке. Ты нездоров, мальчик. А нездоровым работать не полагается. Им полагается сидеть в специальном учреждении с установленным режимом дня под наблюдением врачей.

Макс побрел на кухню, набирал на ходу номер Стервятника, но, переступив порог, дико заорал и выругался.

Вон он — сидит на подоконнике, обняв свои острые коленки, смотрит своими седыми глазами — Макс видит его очень четко — грязные джинсы, сползающий с худых плеч растянутый свитер с затяжками (переоделся, гад), дыра на коленке, черные волосы сосульками. Улыбается. Улыбка у него широкая, лягушачья, неприятная, тонкие губы разрезают худое лицо пополам. Сейчас особенно заметно, что он значительно старше приемного сына Сфинкса — на вид ему лет тридцать. Сквозь него видна оконная рама, желтеющие кроны тополей и ошметки серых облаков, плывущих по осеннему небу.

— Привет, — сказало прозрачное чудовище как ни в чем не бывало.

— Что тебе от меня надо?! — орал Макс. Хоть дома можно не сдерживаться.

— Я поговорить, — миролюбиво сказал мертвец. Говорил он неторопливо, спокойно. — Не бойся, я не причиню тебе вреда.

Призраки никогда намеренно не вредят людям…

— Кто ты такой? — ноги подкашивались, Макс, держась на безопасном расстоянии, присел на табуретку.

— Можешь звать меня Слепой. Я старый друг твоего отца.

Вот оно что. Гхм… Друг? Друзья, которые спали с одной женщиной?

— Ты… действительно умер? — вот вопрос так вопрос.

Слепой кивнул.

— И давно… ты умер?

Прекрасный вопрос, просто прекрасный, думал Макс. Не разговор, а собеседование какое-то. Кстати, они на вы или на ты? Как с ними полагается-то?

— Пятнадцать лет назад. Через пару дней годовщина моей смерти, поэтому я здесь.

Прелестно, просто прелестно.

— Вы. Ты… теперь все время будешь ко мне приходить?

Слепой поерзал, спустил ноги вниз, посмотрел в окно.

— Нет. После годовщины я уйду.

— Надолго?

— На год. Может, дольше…

— То есть ты появляешься раз в год?

— Да.

Хорошая новость. То есть еще пару дней потерпеть этот бардак, а там, глядишь, жизнь наладится.

— А других… таких, как ты, я тоже могу видеть?

— Не всех. Ты можешь видеть только тех, кто имеет к тебе отношение. Или связан с твоим отцом.

Макс нахмурился. Этого еще не хватало.

— А отец… может видеть тебя?

— Конечно. Он же проводник.

— Так какого хрена… Почему я-то? Вот и переводил бы он! — Макс не на шутку разозлился.

— Ты оказался в нужное время в нужном месте.

— Только и всего? — растерялся Макс. — Значит, это может произойти с любым?

— Нет, — веско ответил Слепой, переплывая на мойку. Макс инстинктивно вжался в стену. Ты — тоже проводник. Поговори с Рыжим, он тебе все расскажет. Все не так страшно. Прости за вчерашнее, но у меня другого выхода не было. Мне до зарезу надо было поговорить с женой. Кто ж знал, что так выйдет…

Слепой снова улыбнулся своей пугающей улыбкой.

Ну да, конечно. Офигеть. Кто ж знал, что между вами все так запущено?

Макс сидел, уставившись сквозь Слепого на кафельный простенок над раковиной. Шумно вздохнул. С одной стороны, все оказалось еще сложнее, чем он думал, с другой, он чувствовал даже некоторое облегчение. Слепой оказался не разовым глюком, в его поведении была некая системность, например, он отвечал на вопросы и даже давал советы. Никакой агрессии не проявлял.

Из транса вывел пронзительный звонок, сменившийся оглушительным грохотом. Железная дверь сотрясалась под яростными ударами тяжелым твердым предметом, еще чуть-чуть и металлический сейф треснет под натиском незваного гостя. Ну все, Макс, вот и смерть твоя пришла. Так стучать мог только один человек.

— Как это прикажешь понимать? — без прелюдий и вводных слов просипел сквозь зубы Стервятник. Тон его выдавал крайнюю степень бешенства. Трость, которой минуту назад он лупил в дверь, покачивалась на опасном расстоянии от ног Макса. Следующий удар вполне мог прийтись по коленям. — У нас сутки до открытия, а ты выключаешь телефон и отсиживаешься дома? Вместо того, чтобы заниматься делами, я вынужден колесить по городу и искать тебя.

Он сверлил Макса своими желтыми фонарями. Макс молчал.

— Надеюсь, ты понимаешь, что за подобные выходки увольняют? — не дожидаясь от него ответа, отчеканил Стервятник, делая шаг в прихожую. — Мне не нужны непредсказуемые сотрудники с фокусами.

Макс отреагировал на редкость спокойно, заторможено как-то. Наверняка можно объяснить, доказать, но ему стало все равно. Уволен так уволен. Хуже уже не будет. Он медленно кивнул и поджал губы.

Стервятник тем временем двинулся на кухню.

— Буду признателен, если ты мне сделаешь кофе и соизволишь объяснить свое поведение, — продолжал свою гневную тираду Стервятник, усаживаясь за стол. — У нас горы документов, звонков и встреч. Ты это знаешь не хуже меня. В чем дело Макс?

Макс посмотрел на Слепого, блаженно развалившегося на соседнем стуле, потом на злющего Стервятника.

— Я проспал.

— Какого черта ты телефон отключил? Я разбудил бы тебя.

— Мне нечего сказать. Я забыл его включить.

Пока Макс возился с туркой, Стервятник внимательно его разглядывал. Произошло что-то из ряда вон, нечто, что не просто заставило Макса так безответственно поступить, но изменило его почти до неузнаваемости. От прежнего открытого, жизнерадостного, веселого рыжеволосого парня, которого еще вчера вечером он провожал из гостей у Лорда, не осталось и следа. Он не с похмелья, нет — чувствовался бы запах. Вещества? Где, когда и, главное, зачем Максу ночью принимать наркотики? Он точно не увлекается подобными штуками, Птица знал лучше многих.

По идее, это Стервятнику положено чувствовать себя не в форме — вчера после утомительного дня он порядочно выпил, потом, поздно ночью, последовал быстрый секс на квартире у «голубчика» (просто снять напряжение, не более того), после чего Птица отправился домой, он редко ночевал вне дома. Встал довольно рано — много работы. Но даже после такой бурной и короткой ночи Стервятник чувствовал себя собранным и относительно бодрым, хотя ломота в костях и сонливость давали о себе знать. Надо будет днем полчаса вздремнуть — это помогает. И таблеточки. А Макса как будто всю ночь в стиральной машине полоскали и отжимали. Глаза мертвые, спина вопросительный знак. Это не утомление. Это выхолощенность. Что-то его явно потрясло, причем не в лучшую сторону.

Макс уехал из гостей вместе с Крысой, та напросилась к нему в машину. Стервятник припомнил, как занервничал после их отъезда Рыжий — все время мусолил в руках телефон, а потом начал звонить и не мог дозвониться. И сегодня с утра оборвал телефон — Макс так не ответил на звонки. Они договорились, что Рыжий поедет искать Макса у брата, а Птица на квартире. Где и с кем ты провел эту ночь, Макс?

— Тебя отец потерял. Позвони ему.

Ого, как напрягся. Молчит. А взгляд-то какой злобный. Ладно, сам Рыжему напишу. В чем же дело? Кто тебя так умотал? Крыса? Эта может. Все, что угодно. Тем более, что там с Рыжим у нее какие-то старые терки. Эта может и парнем закусить и не подавиться. Ладно, попробуем с козырей.

— Ты что, с Крысой переспал, что ли?

Макс чуть турку не перевернул на плите и вытаращился на Стервятника. Чуть не задохнулся. Слепой беззвучно захохотал и показал два больших пальца. Умница, Птица.

— Вы чего… С ума сошли? Да как можно-то…

Так, похоже не врет. Добро. В точку не попал, но он хотя бы ожил.

— Мой жизненный опыт допускает примерно все. К тому же я слышал, что зрелые женщины очень неплохи в постели. Прости, не проверял, не мой формат. А Крыса — женщина выдающихся талантов, наслышан.

У Макса даже дыхание стало тише от такого поворота. Стервятник никогда не говорил с ним так откровенно и грубо. Обсуждать с Птицей личную жизнь? Что ж за ночь такая? И этот ёбнулся? Слепой откровенно веселился на своей табуретке, но ничего не говорил.

— В твоем возрасте единственный повод отключить на всю ночь телефон и забыть его включить, — продолжал скрипеть Стервятник. — Качественный незабываемый секс. Признавайся, ты трахался с кем-то? Это я еще пойму.

Макс как-то неопределенно мотнул головой и уставился на турку с закипающим кофе.

— А зря. В общем, Макс, пьем кофе, едем в клуб, работаем. А дальше решаем, что с тобой делать. И позвони отцу.

На этом разговор о несуществующей интимной жизни прервался. Макс как можно аккуратнее разлил по чашкам кофе и вопросительно уставился на Слепого, мол, может, все-таки уступишь мне стул? Вслух обратиться к нему он не мог при Стервятнике, а садиться поверх призрака не решался. Но Слепой никак не реагировал, продолжал, развалившись на стуле, смеяться. Он пребывал в распрекрасном расположении духа.

— Не бойся, садись, он ничего не почувствует. Как только ты сядешь, он уйдет.

Вздрогнув, Макс обернулся на голос. В дверях, за спиной Стервятника, стоял светловолосый мальчик лет четырнадцати-пятнадцати со стылыми желтыми глазами. Он приветливо улыбался и махал рукой.

— Здравствуй, меня тоже зовут Макс.