Годовщина (гет)

— Я туда не пойду, — запротестовал Рыжий. — У меня вчера от твоего «Лебединого озера» чуть нервный тик не случился, Птица.

— Все уже отрегулировали, не волнуйся, — устало завел к небесам желтые очи Стервятник. — Не хочешь, не ходи, дай другим посмотреть.

Экскурсия по клубу продолжалась. Пока публика осаждала бары, VIP-ы рассаживались за столиками, а первый диджей заступил на свою вахту, Стервятник повел друзей по коридорам второго этажа и, разумеется, не мог не продемонстрировать свой симфонический уголок.

На этот раз их встретили строгие скрипучие звуки клавесина, в которых эрудированный Лорд опознал «Перекликание птиц» некоего Жан-Филиппа Рамо (композитор 18 века, классицист, пояснил он). Стервятник послал ему воздушный поцелуй.

— Как насчет гидросульфида? — в ответ Лорд решил подколоть приятеля.

Все заржали

Это была давняя история. Однажды в одном из баров «Хромая птица» произошла небольшая, но неприятная коммунальная авария, в результате чего в уборных поселился характерный неприятный запах, на что пенял каждый второй посетитель. Жаловались даже самые лояльные завсегдатаи. Даже Рыжий, побывав там, не выдержал и доверительно сообщил: «Говном пахнет, Птица».

Придя в бар через день, Рыжий обнаружил в эпицентре объявление следующего содержания: «Уважаемые гости! Пахнет не говном, а сульфидом водорода!». Далее следовала обстоятельная химическая справка о том, что есть и откуда берется в природе бесцветный газ дигидросульфид (например, при гниении белков, которые содержат в составе аминокислоты метионин и/или цистеин). Завершалась сия научная выкладка следующим образом: «О проблеме знаем, пытаемся ее решить, спасибо за понимание!». Объявления в баре продолжали висеть даже после устранения последствий аварии, а, может, висели до сих пор. Просветительская деятельность Стервятника границ не имела. Ибо нефиг.

Послушав клавесинные трели, Рыжий поинтересовался:

— Слушай Стервятник, ты такую речь пафосную про птиц толкнул, прямо пробрало! Только у меня вопрос. А если моя внутренняя птица — пингвин? Ее тоже предлагаешь полетать выпустить?

— Я тебе тазик поставлю — поплаваешь, — парировал Папа.

— Тазик — это мелко. Пингвин — птица глубокого заплыва.

— Я тебе туда пива налью. Если надо совсем глубоко заплыть — виски. Ныряй. А вообще, твоя птица — попугай, Рыжий.

— Между прочим, попугаи ара могут жить до ста лет, — ничуть не обиделся Рыжий.

— Так же как и некоторые виды падальщиков, — заметил Лорд.

— Значит, когда все умрут, мы со Стервятником будем вдвоем бродить по пепелищу и выклевывать друг другу мозг. Незавидная участь долгожителей.

— А твоя?

— Наверное, страус, — сказал Лорд. — Бегает резво.

— Скорее, павлин, — улыбнулся Сфинкс.

— А у тебя, Сфинкс, какая птичка?

— Филин, — ответил за него Черный и улыбнулся, переглянувшись с Курильщиком.

Они стояли в туалете под звуки клавесина, Стервятник передавал всем по очереди прихваченную в баре бутылку, и было в этом что-то мальчишеское, старое, прежнее. Казалось, еще минута — и Птица раскинет карты, и они начнут резаться в покер.

И тут Черный отколол такую штуку — он взял и устроился прямо на полу, рядом с коляской Эрика, уловив это настроение, от которого в самом Доме он так старательно бежал. Вид у бывшего вожака Шестой был умиротворенный и довольный. Если и возможно флегматичному человеку стать еще более спокойным, то именно эта метаморфоза произошла с Черным за последнее время.

Свадьба дочери сильно изменила жизнь Черного и его самого. И он, и Курильщик с головой ушли в совместное хозяйство, общую работу, совместные планы и закрытую от посторонних семейную жизнь. Товарищи, соратники, любовники. Наблюдать со стороны за ними было приятно и даже трогательно.

Больше всего Рыжего поразило, с какой быстротой Черный отказался от прежних вожаческих замашек и амбиций, которые во многом помешали им в свое время управлять общиной вдвоем. Возможно, этому способствовал союз с Курильщиком, за жизнь и здоровье которого Черный чувствовал свою ответственность, рядом с которым он ощущал себя «главой семьи», или и вправду решил, что все это ему ни к чему.

Потому что сам Рыжий и тот же Стервятник, по сути, оставались вожаками и продолжали контролировать и вести свои взрослые стаи. У Рыжего — община, у Стервятника — бизнес, и Птица по прежнему окружал себя разного рода «птенчиками», которым так или иначе покровительствовал. В этом отношении Рыжий Черному даже чуточку завидовал. До такого дзена ему еще далеко.

Рыжий одобрительно кивнул и тоже сполз на пол. Сфинкс устроился на крышке унитаза, только Птица возвышался над всеми гостеприимным хозяином.

— Слушайте, что такое «рофлить»? — вдруг спросил Лорд, тыкая в телефон и принимая из рук Птицы бутылку.

— Ты че? Ну ты даешь! — изумился Рыжий. — Это старое слово. Ну там «высмеивать», «ржать», типа того. А чего там у тебя? Опять твои горе журналисты?

— Хуже. Дочь пишет. Я скоро вообще перестану ее понимать, сплошной «слэш», «краш» и «трэш», блять.

— Ну, это старая тема, — снисходительно заметил Рыжий.

— А ты, значит в теме?

— Конечно — у меня дома зоопарк от двенадцати до двадцати лет, если я не буду за этим следить, я разучусь с ними разговаривать.

— И где ты за этой херней следишь?

— В твиттере. И у нас дома чатик есть. Дети друг другу из комнаты в комнату по чату пишут.

— Ужас, — пожал плечами Лорд.

— Кстати, а что такое «нюдс»? — вдруг встрял в разговор Сфинкс.

— Ну, слушай, это даже я знаю, — фыркнул Стервятник, до этого не принимавший участие в разговоре чадолюбивых родителей.

— Ну ты-то понятно, — заржал Рыжий, на что Птица только презрительно сморщил клюв. — А ты где это слово услышал? — вдруг насторожился Рыжий.

— Да мой сегодня с кем-то по телефону разговаривал. «Я тебе сейчас нюдс кину, говорит, посмотришь». Так это что?

— Я тебе потом объясню, — шепнул Стервятник, видя, как изменился в лице Рыжий.

— Ой, а это что такое? — поднял голову к потолку Курильщик. Из динамиков доносился царапающий уши музыкальный абстракциионизм, в котором, если поднапрячься, можно было угадать имитацию птичьих трелей.

Лорд послушал секунд десять и вздернул светлые брови:

— О, это ж Мессиан. «Каталог птиц», по-моему… А вот какая из семи тетрадей, не скажу, — Лорд подмигнул Стервятнику.

— Все-то ты знаешь, Лорд, — пробухтел Черный и забрал у Курильщика бутылку, тот недовольно поворчал и толкнул его в плечо.

— Мужики, но ведь это фортепианное мозгодерганье даже в туалете невозможно без хорошей травы или кислоты слушать! — возмутился Рыжий. — Стервятник, ты зачем так над людьми издеваешься? Вот зачем тебе эта туалетная филармония, признавайся?

— Рыжий, надо же где-то и о душе подумать?

— Да ну, нафиг. Ужас! Уши вянут. Какофония какая-то!

— Ты такие сложные слова знаешь, Рыжий! — возразил Лорд. — И при этом Мессиан тебе не угодил. Хотяяя, если честно, в чем-то я с тобой согласен. Под Мессиана хороший косячок не помешал бы.

— Да, в филармонии на Шёнберге и Шнитке трава бы пользовалась особым спросом, — Сфинкс тоже решил показать, что он не пальцем деланный.

— Ну, как скажете, — покладисто сказал Папа Птиц и достал из фрака черный портсигар, на котором красовалась растрепанная крючкоклювая голова хищной птицы. В портсигаре ровными рядками, как солдаты на плацу, выстроились аккуратные коричневые папироски.

Через час Максу по внутренней связи поступил сигнал, что туалет на втором этаже заблокирован изнутри, на требования охраны немедленно открыть дверь оттуда доносится хохот и нецензурная брань. Ну, вот и первая ласточка, подумал Макс и, прихватив охранника и технические ключи, отправился решать проблему.

Когда дверь была вскрыта, он с изумлением обнаружил всю старую гоп-компанию во главе с Папой Птиц — ржущих, сидящих на кафельном полу и абсолютно счастливых.

— Рекс, — напомнил Макс, прокашлявшись от сладковатого дыма. — У вас через пятнадцать минут барная зона. Коктейли. Ну вы, блин, даете.