Превратности жизни: Альтернативная реальность (гет)

Вот и новая глава. Жду ваших мнений, «не перегнула ли я палку»?

Глава бечена только мной.

Больница святого Мунго.

— Неужели мой сын никогда не станет прежним?

— Все может быть! Наука продвигается вперед: каждый день изобретаются новые зелья. Вполне возможно, что мы сможем вылечить вашего сына, но не сейчас!

— А когда?

— Возможно никогда! — признал целитель. Ему было жаль эту семью. Но в последнее время это случалось всё чаще. Ужасы войны и потеря близких сводили людей с ума. К этому иногда прибавлялись пациенты, вроде младшего Малфоя, которого, целитель был в этом уверен, кто-то целенаправленно свел с ума. Излечение таких пациентов он видел только на заре своей практики в больнице. Вильям Уэсингтон был лучшим и, пожалуй, единственным целителем Англии, умевшим помогать таким пациентам. Но сейчас его уже не было в живых и единственное, что мог посоветовать несчастному отцу Кристалл, это показать сына специалистам в Америке.

— Его уже осмотрели лучшие целители Европы, — тихо ответил на это Абрахас Малфой. — Никто не смог помочь моему сыну. Его можно считать мертвым!

— Ну что вы? — запротестовал Филипп. — Ваш сын молод и проживет еще долгое … — он осекся под тяжелым мрачным взглядом Малфоя. Тот, не говоря больше не слова, вышел из его кабинета.

В голове Абрахаса продолжали звучать слова целителя:

«Процесс оказался необратим, мы ничего не смогли сделать! … ничего не смогли сделать!!!... сделать!»

Он прислонился к стене прямо в коридоре, принимая самое трудное решение в своей жизни, и долго еще набирался решимости переступить порог палаты сына.

Когда Абрахас наконец вошел, Люциус сидел рядом с братом и что-то рассказывал ему. Отец с удивлением понял, что тот рассказывает брату одну из сказок Бидля. Абрахас-младший сидел никак не реагируя на слова брата. Он теперь ни на что не реагировал и только иногда вскакивал с места и начинал что-то бессвязно бормотать. Речь его при этом была похожа на лепет ребенка, едва научившегося говорить. Первое время Малфои внимательно его слушали, пытаясь понять, о чем речь и только лишь один раз отцу удалось опознать, что сын рассказывает одну из историй произошедших с ним в детстве. Видимо только отголоски воспоминаний детства еще сохранились у несчастного. Присцилла поначалу беспрестанно плакала в присутствии младшего сына, пока муж не запретил ей пугать сына. Тогда он еще думал, что того можно чем-то напугать или вылечить.

Люциус, сидевший спиной к двери, на мгновение прервавшись, оглянулся на вошедшего отца и вернулся к повествованию сказки.

Старший сын поразил отца. Тот совсем не ожидал от него такого огромного терпения и понимания. Абрахас видел по глазам и поведению сына, что тот отлично осознает, что любимый брат никогда не станет прежним. В отличие от других членов семьи, Люциус уже видел таких пострадавших и раньше. На его глазах Темный лорд однажды свел с ума одного из мракобрцев, тот был непозволительно дерзок с ним. Почему Хозяин не воспользовался привычным Круцио, Люциус поначалу и не понял, но потом, глядя в пустые глаза человека, превратившегося у него на глазах в «овощ», осознал, что это заклинание гораздо страшней Круцио. Круцио ломает тело, а легилименция — душу. И теперь видя своего брата, Люциус понимал, что в его душе поднимается та же волна ненависти, что и после смерти жены. С единственной разницей он не знал, кто убийца брата. Да, именно убийца, Люциус понимал, что брат никогда не станет прежним, его сознание разрушено полностью и только тело проживет еще долгие годы. И даже себе Люциус не признавался, как жутко ему смотреть в пустые глаза брата. Прежде всегда такие живые, отражающие настроение брата: когда тот сердился, они становились серо-стальными и пронизывающими, а в спокойном состоянии были светло-серыми, отливая легкой голубизной. А тишина? Никогда молчание так не давило на Люциуса, как в обществе этого нового «молчаливого» Абрахаса. И Люциус беспрестанно что-то рассказывал, все равно что, лишь бы забить эту страшную тишину и тяжелое молчание. Впрочем, тяжелым оно было только для него, брат одинаково реагировал и на молчание и на рассказы Люциуса. Все попытки разговорить брата теперь были бесполезны.

Абрахас, вытащив свою волшебную палочку, направил её на младшего сына и понял, что не может убить собственного сына.

«Это больше не мой сын! От Абрахаса осталась только оболочка!» — мысленно убеждал он себя. Но это было бесполезно. Какая-то часть его души хотела, что сын продолжал существовать в любом состоянии. Но видеть сына ТАКИМ изо дня в день Абрахас не хотел. Его сын, его гордость и радость — теперь просто «овощ». И останется таким навсегда. «Разве этого я всегда хотел для тебя?» — мысленно застонал он. «Ты был рожден, чтобы стать принцем! А вместо этого тебя ждет бессмысленное существование и больничная палата до конца твоей жизни! А я не хочу этого для тебя! Я слишком люблю тебя для этого!»

— Что сказал тебе Кристалл? — прервал его размышления Люциус.

— Что нет никакой надежды. Абрахас навсегда останется таким! — с горечью ответил отец.

Старший сын повернулся и посмотрел в глаза брата. «Привыкну ли я когда-нибудь к ним?» — подумал он.

— Ложись, поспи, — предложил он брату, тот продолжал смотреть в одну точку и Люциус сам заставил брата лечь. И Абрахас-младший снова покорно замер, но уже лежа.

— Я сегодня встретил в холле Забини и он спросил меня, правда ли что мой сын сошел с ума? — начал Абрахас разговор.

— А потом выразил сочувствие? — презрительно спросил сын. — Этого следовало ожидать. Теперь все полезут со своим сочувствием и соболезнованием.

— Абрахас никогда не станет прежним! Было бы лучше, если бы он просто умер! — выпалил старший Малфой, в его голосе была слышна и мольба и приказ.

Люциус с ужасом и недоверием повернул голову в сторону отца и впился взглядом ему в лицо.

— Я не смог этого сделать! — продолжал отец, глядя ему прямо в глаза. — Но ты сможешь! Я знаю!

— Я? — осевшим от ужаса голосом спросил Люциус.

— Он мой сын!

— И он мой брат! Почему, отец?

— Потому что я не хочу такого бессмысленного существования для своего сына. Он был рожден для великих дел, а не для того, чтобы пролежать «овощем» в этой палате до конца жизни.

— Но это жестоко!

— Жестоко то, что с ним сделали! — отрезал отец. — А то, что я прошу тебя сделать — это милосердие! Подумай, ты сам хотел бы существовать в таком виде?

Люциус опустил голову, не ответив.

— Вижу, что не хотел бы! И я этого не хотел бы ни для себя, ни для вас с Абрахасом. Ты ведь сможешь это сделать? — в тоне отца вновь послышалась мольба. — Ведь Абрахаса больше нет, — говоря это, отец старался не смотреть на неподвижно лежавшего младшего сына. — Осталась лишь телесная оболочка. Это будет акт милосердия, а не убийство!

Абрахас-старший вдруг почувствовал смертельную усталость, словно все напряжение последних недель навалилось на него. Он протянул старшему сыну свою волшебную палочку:

— Я прошу, нет, я умоляю тебя совершить этот акт милосердия! Я не хочу следующие пятьдесят лет навещать то, что осталось от моего сына. Для него это будет лучше бессмысленного существования. Сделай это моей палочкой! — и пояснил, глядя в глаза сына. — Если возникнут проблемы с министерством, то я все возьму на себя. Я уже стар и не так нужен нашей семье, как ты! — он повернулся и, тяжело ступая, пошел к выходу. Перед тем как взяться за дверную ручку отец бросил прощальный взгляд на младшего сына. «Это просто оболочка!» — решительно напомнил он себе и быстро вышел, чтобы только не успеть передумать. Выйдя за дверь, он бессильно привалился спиной к стене и остался ждать…

Оставшись наедине с братом, Люциус повернулся к брату. Тот молча и неподвижно лежал. В голове Люциуса промелькнули воспоминания о том, каким брат был раньше: всегда дерзкая улыбка, уверенность скользит в каждом его движении. Это был отличный представитель семьи Малфоев, истинный наследник древнего рода. И вот сейчас перед Люциусом лежала лишь его пустая оболочка. Просьба отца была страшной, но Люциус признался себе, что не хотел бы такого существования ни для себя, ни для своих близких, особенно для Абрахаса, всегда такого уверенного и жизнерадостного. Боясь передумать, Люциус поднял руку с палочкой отца и приставил её к груди брата.

— Авада Кедавра! — заклинание прозвучала тихо и не сработало. В душе Люциуса царила жалость к брату, а для убийства была нужна ненависть. Люциус закрыл глаза и представил себе истязателя брата, но смутный образ ускользал от него и не давал сосредоточиться. И тогда Люциус ясно представил себе убийцу Лауры, застарелая ненависть волной поднялась в его душе и заклинание наконец сработало. Палочка была плотно прижата к телу брата, поэтому зеленой вспышки не было видно, лишь по обмякшему брату, Люциус понял, что теперь его любимый брат мертв по-настоящему.

Он осторожно закрыл ладонью все еще открытые глаза брата:

— Я обязательно узнаю, кто проделал это с тобой! — сказал Люциус тихо. — И клянусь, этот человек сполна заплатит за это. Я уничтожу всех, кого он любит, под корень истреблю всю его семью! Он будет страдать! Я тебе обещаю! — выдохнул он. Ему вдруг показалось, что брат стоит рядом с ним, положив руку ему на плечо. Он резко оглянулся, но в комнате никого не было. Только он и остывающее тело брата.

— Мистер Малфой, вам плохо?

Тот открыл глаза, на него смотрел целитель Кристалл.

«Он не должен войти в палату раньше, чем Люциус успеет это сделать!» — мелькнуло в голове старшего Малфоя. Собрав все силы, он ответил:

— Нет, но мне срочно надо поговорить с вами. В вашем кабинете, — и, оторвавшись от стены, первым пошел в нужном направлении. Целитель задумчиво смотрел на него, потом, опомнившись, пошел следом.

Только когда оба сели, Абрахас приступил к важному разговору:

— Мистер Кристалл, у меня к вам деловое предложение! Мой друг открывает новую, отлично оборудованную больницу в Бразилии. Ему требуется туда старший целитель. Я бы мог порекомендовать ему вас. Заработок там выше среднего, и к тому же должность главного целителя!

— Не знаю, — растерялся Кристалл. — Я не собирался уезжать из Англии.

— Вы не представляете себе, какая это отличная возможность для вас и вашей карьеры, — продолжал соблазнять Малфой. — Главный целитель, а здесь пройдут годы прежде, чем вы достигнете этой должности и зарплаты, — он озвучил приблизительную, но впечатляющую сумму.

— Да, очень соблазнительно, — согласился с ним Кристалл. — Но почему именно я? Я не блещу особыми талантами и практики у меня всего четыре года!

— Вы сразу поняли суть! — прямо заявил Малфой и продолжил. — Вы получите должность главного целителя новой больницы в столице Бразилии, новый дом там же и некую, совсем не маленькую, сумму для обустройства на новом месте. От вас же потребуется только одно.

— Что? — холодея, спросил Филипп Кристалл.

— Подтвердить естественную смерть моего младшего сына.

— Но ваш сын жив, не вполне здоров, но жив… — целитель осекся под пронизывающим взглядом Малфоя. Тот отрицательно покачал головой, продолжая глядеть ему прямо в глаза, и в них целитель прочел ответ на еще не заданный вопрос. — Вы … вы… — он запнулся, но, сделав над собой усилие, продолжил, — вы посмели? — и начал привставать со стула. — Это же ваш сын? — Кристалл потрясенный, почти упал назад на стул.

— Да, но это дело только моей семьи! — жестким тоном ответил Малфой.

— Но это же убийство? — выдохнул целитель. — Вы убили собственного сына?! — он не выдержал и вскочил со стула.

Малфой тоже встал:

— Мистер Кристалл, я не буду перед вами оправдываться, это касается только моего сына и меня.

— Но почему? — не мог успокоиться целитель Кристалл.

— Потому, — не выдержав, рявкнул Малфой. — Это был больше не мой сын, а просто «овощ», который годами бы напоминал мне о моем настоящем сыне. И если вы думаете, что мне легко далось это решение… — он резко замолчал, а потом продолжил. — Вам надо решить только одно: что вы будете делать дальше? Напишите заключение о естественной смерти моего сына или отправите меня в Азкабан за то, что я освободил своего сына от бессмысленного существования на этой земле?

— Вы признаете, что убили вашего вашего сына? — не мог успокоиться Кристалл.

— Да, признаю и только от вас зависит моя дальнейшая судьба.

Целитель молчал, схватив перо, он начал нервно крутить его в руках, не решаясь на что-либо. Ему было искренне жаль и отца и сына.

— А если я откажусь? — тихо спросил он.

— Я бы вам этого не советовал, — спокойно ответил Малфой. — Малфои очень влиятельная семья и имеет много друзей. А убийство моего сына вызовет большой резонанс среди магического сообщества. Может, меня и посадят, но мой старший сын вряд ли поймет ваши мотивы добиться справедливости. У вас же есть маленькая дочь?

— Вы мне угрожаете? — побледнел целитель.

— Нет, но как отец вы должны понять мои чувства. Неужели вы бы предпочли видеть вашу дочь в таком состоянии долгие годы? Не имея возможности поговорить с ней, увидеть понимание в её глазах?

— Мы с вами разные люди, — резко ответил Филипп. — Я никогда бы не смог так поступить с собственным ребенком.

— Не зарекайтесь, мистер Кристалл, идет война, неизвестно, что произойдет с любым из нас завтра. И не заставляйте меня угрожать вам! — несмотря на слова, в голосе Малфоя слышалась явная угроза.

Оба замолчали. Малфой не отрывал прямого взгляда от лица целителя, тот не выдержал первым и отвернулся. Через несколько минут Малфой сказал примирительным тоном:

— Соглашайтесь на переезд в Бразилию, мистер Кристалл, поработаете там лет десять, опыта наберетесь, денег заработаете. Такие предложения на дороге не валяются.

— Хорошо, — тихо согласился Филипп и вдруг вскинул голову. — Но вы обязательно попадете в ад после смерти!

— Я уже в аду! — с горечью ответил ему Малфой. — Или может, вы знаете, чем ад земной отличается от ада божьего? — и поднялся со стула.

Кристалл отрицательно покачал головой.

— Вот и я не понимаю разницы! — добавил Малфой и вышел, только дверь тихонько стукнула закрываясь.

Филипп Кристалл молча смотрел ему вслед, удивляясь внутренней силе этого человека.

Хогвартс, Слизерин, женская спальня шестого курса.

За стенами замка бушевала осенняя буря и шел сильнейший ливень. Погода словно плакала вместе с Элизабет. Она лежала на своей кровати, отвернувшись к стене и накрывшись одеялом с головой.

— Лиззи, — тихо позвала её Диана, но та не ответила. Тогда девушка присела на кровать подруги и с силой повернула её к себе.

— Оставь меня в покое! — наконец соизволила ответить ей Лиззи. — Я хочу побыть одна! И я не нуждаюсь в твоем лицемерном сочувствии, ты же его терпеть не могла!

— Не могла, — согласилась с ней Диана. — Но я искренне сочувствую твоей потере… Лиззи, что произошло между тобой и Малфоем после дня рождения Нарциссы? Ты так изменилась, — вдруг спросила она.

— Мы занимались любовью! И нам было хорошо вместе! — резко ответила Лиззи, снова впадая в истеричное состояние и начиная рыдать с новой силой.

— Он… — начала Диана, но она тут же осеклась и замолчала. С губ чуть не сорвался вопрос: «Он умел быть нежным?» Лиззи продолжала рыдать и Диана заставила её выпить успокаивающее зелье. Постепенно Лиззи затихла и даже задремала. Диана устроилась на своей кровати, на коленях лежал учебник, но мысли витали где-то далеко и были заняты совсем не учебой.

* * *

— Нарцисса, ты совсем не слушаешь, что я тебе говорю! — сердито бросила Лили и скрестила руки на груди. — Что происходит? Или тебе не нужно сделать это эссе к среде?

Нарцисса с Лили сидели в библиотеке и Эванс «проверяла» её работу. Впрочем, работой назвать это можно было с большой натяжкой. Нарцисса не написала и половину из положенного, а сейчас сидела, задумавшись.

— Ты меня слышишь? — Лили дотронулась до подруги и легонько потрясла ее за плечо.

— Что? — словно очнувшись, спросила Нарцисса. — Извини, Лили, я задумалась о другом.

— Не хочешь поделиться своими проблемами? — мягко спросила та.

«Хочу, только не могу!» — усмехнулась про себя Нарцисса, на секунду представив, как признается ей в том, что любит Джеймса, и что именно она подстроила так, чтобы Лили застукала того с Линдой. «После этого Лили вряд ли когда-нибудь еще раз заговорит со мной!»

— Все дело в Стивене! — нашлась, что ответить она. «Все же у меня две проблемы, и об одной я могу ей рассказать!»

— А что с ним не так? — удивилась Лили.

— С ним-то как раз все в порядке, — вздохнув, ответила Нарцисса. — Все дело во мне! Я его не люблю и никогда не любила.

— А зачем ты начала с ним встречаться? — вырвалось у Лили, но она тут же спохватилась. — Не хочешь — не рассказывай, ты не обязана передо мной отчитываться.

— Назло одному парню, чтобы заставить его ревновать.

— Но это нечестно, — запротестовала Лили, — по отношению к Стивену!

— Я знаю, — уныло согласилась с ней Нарцисса. — Но я сама себя и загнала в ловушку. Стивен ведет себя идеально, а меня раздражают встречи с ним. Я пыталась поговорить с ним о разрыве, но не смогла. И что теперь делать, не представляю! Порвать с ним, сделав его несчастным или остаться с ним, делая несчастной себя? — она с надеждой смотрела на Лили, словно ожидая, что та подскажет её правильный выход, который устроит всех.

Но Лили лишь покачала головой:

— Вряд ли мои советы тут помогут. Это только твой выбор! Ты должна сама решить, что делать дальше.

— Но ты что об этом думаешь? — настойчиво спросила Нарцисса. — Как бы ты поступила на моем месте?

— Я бы не стала использовать … — начала Лили и тут же умолкла, вспомнив, что сама начала встречаться с Северусом при похожих обстоятельствах. — Не знаю, — честно призналась она. — А что ты чувствуешь к Стивену?

— Симпатию, он мне очень нравился, но это было раньше, теперь Стивен все чаще просто раздражает меня! — Нарцисса закрыла лицо руками и наклонилась к столу. — Я понимаю, что не права по отношению к нему и все равно злюсь! Я очень плохая, да? — жалобно спросила она.

Лили улыбнулась отчаянию, прозвучавшему в голосе Нарциссы:

— Ну, ты пока еще не безнадежна! Но ты должна перестать врать ему! — её голос стал строже. — Потом ведь будет еще трудней порвать с ним!

— Мне и сейчас трудно сделать это! — сквозь пальцы ответ Нарциссы прозвучал глухо. — Вот если бы он сам меня бросил! — с надеждой продолжила она.

— Если учесть, как он на тебя смотрит, то это вряд ли, — тихо ответила Лили, заметив неподалеку сделавшую грозное лицо мадам Пинс. — И на нас уже смотрит мадам Пинс, может пойдем поговорим в другом месте? Или будем заниматься?

— Пойдем куда-нибудь, — согласилась Нарцисса. — Жаль, что мы на разных факультетах, а то бы с удобством устроились в гостиной Слизерина. Но у нас не любят… чужих, — неловко закончила она, но Лили и так поняла, что дело не в том, что она гриффиндорка.

— Может, пойдем в мою гостиную, у нас лояльно относятся ко всем, — предложила она.

— Там наверно сейчас полно народу, на улице ливень, вряд ли мы сможем спокойно поговорить, — Нарциссе пришлось прерваться из-за рассерженной мадам Пинс. Только выговорив им за нарушение тишины в библиотеке, она удалилась, даже спиной умудряясь выражать свое возмущение поведению девушек. Те быстро собрали учебники и вышли из библиотеки.

— Пойдем к нам, если народу будет много, позанимаемся в спальне, Алиса сейчас в Хогсмиде!

— В такую погоду? — удивилась Нарцисса.

— Она сегодня встречается с Фрэнком, своим женихом! Вряд ли им есть дело до погоды! — рассмеявшись, пояснила Лили.

Девушки, продолжая болтать, направились к гостиной Гриффиндора.