Изменяя все (гет)

— Эванеско! — сердито пробормотал Северус, направив палочкой на зеленую жижу, растекшуюся по белоснежному полу.

Убирая остатки испорченного зелья, он в который раз проклинал себя за то, что согласился на эту работу. Нет, сама по себе работа была довольно интересной. Сейчас, к примеру, ему поручили создать зелье, способное блокировать конкретные воспоминания, — аналог заклятия забвения, но с очевидным преимуществом: утраченные воспоминания можно будет вернуть при помощи антидота. Который, впрочем, тоже еще не был создан. Сложность задания не пугала Северуса. Напротив, чем труднее оно казалось, тем интереснее его было выполнять. Но вот условия, в которых приходилось работать…

Лаборатория Отдела тайн, со своими светлыми стенами, огромными арочными окнами, созданными при помощи магии, и этим невыносимым полом из белого мрамора, была совершенно не приспособлена для экспериментов с зельями. Мало того, что проветривался кабинет очень плохо, так еще какой-то идиот много лет назад наложил на него неснимаемые согревающие чары, и теперь здесь постоянно было душно и влажно. Порой Северус, окутанный плотным слоем пара, исходящего от бурлящих котлов, не мог разглядеть даже собственных рук.

Но больше всего его напрягали помощники, которых любезно выделил ему глава Отдела тайн и непосредственный начальник Северуса Фергус МакМанус. Помощников было двое: Пол (из-за особой секретности невыразимцы не знали фамилий коллег и называли друг друга только по именам), тихий и неприметный волшебник в квадратных очках и с огромными залысинами, и Эмили, молодая ведьма с большими, вечно испуганными серыми глазами, год назад окончившая Шармбатон и теперь находящаяся здесь на стажировке.

И если Полом Северус был относительно доволен, то девчонка стала для него персональным наказанием. Эта несобранная, невнимательная и откровенно глупая особа заваливала любую работу, за которую принималась, постоянно что-то разливала, разбивала и портила и совершенно ничего не понимала в зельеварении. Своей неуклюжестью и несуразностью она, пожалуй, могла переплюнуть даже Лонгботтома. И избавиться от нее не было ни малейшей возможности: она приходилась внучатой племянницей МакМанусу.

Сейчас эта ходячая катастрофа, вся покрытая зеленой жижей, вжималась в шкаф и испуганно лепетала слова оправдания:

— Честное слово, сэр, я не виновата. Я сделала все, как вы велели: уменьшила температуру, засыпала тридцать пар змеиных глаз и пять раз…

— Тридцать? — взревел Северус. — Я сказал тринадцать, безголовое вы существо, три-над-цать пар змеиных глаз! Вы осознаете, что только по какой-то невероятной случайности не убили нас обоих?

Он отнюдь не преувеличивал. Если бы он не успел вовремя наложить на взрывающийся котел сдерживающие чары (за мгновенную реакцию стоило поблагодарить многолетнюю педагогическую практику и персонально Лонгботтома), от лаборатории и тех, кто в ней находился, не осталось бы и следа.

Перепуганная Эмили мелко задрожала и — как всегда! — горько заплакала, вызвав очередную волну раздражения у Северуса.

— Немедленно возьмите себя в руки и помогите мне убрать последствия вашей безобразной ошибки!

Он чувствовал неимоверную усталость. Было уже больше десяти, а это означало, что он провел за работой почти четырнадцать часов. Духота и страшная вонь, исходящая от испорченного зелья вызывали головокружение, глаза слезились от едкого дыма, спина нещадно болела. И самое главное — из-за этой безголовой девчонки целая неделя напряженной работы оказалась потраченной впустую! Северусу определенно лучше было отправиться домой, пока он голыми руками не убил свою горе-помощницу.

— Уйдете отсюда только тогда, когда лаборатория будет вылизана дочиста, — отрывисто сказал он Эмили и стремительно вышел в прохладный коридор.

Все же следовало признать, что работа над зельями в Отделе тайн была не самым плохим вариантом для него. И прежде всего потому, что позволяла скрывать от магического сообщества факт его неожиданного воскрешения. Юридически Северуса, конечно, признали живым, но знали об этом лишь немногие. Чтобы как можно меньше изменений произошло в реальности, еще три с половиной года Северус Снейп должен был считаться мертвым. Так, по крайней мере, говорил Дугальд, тот самый седовласый невыразимец, который выступал на суде.

Еще одним преимуществом новой работы было то, что Северус теперь имел неограниченный доступ к ингредиентам для зелий, чем он без зазрения совести пользовался, чуть ли не ежедневно пополняя свои личные запасы. Ко всему прочему, создание новых зелий для Отдела тайн было само по себе интересным занятием, которое к тому же приносило немалый доход.

Но больше всего Северуса устраивало то, что теперь он имел прекрасную возможность как можно меньше времени находиться рядом с Грейнджер. Когда месяц назад он осознал, что его отношения с ней начинают выходить за установленные рамки, он принял вполне разумное решение избегать ее. И новая работа вполне благоприятствовала этому. Весь день Северус проводил в лаборатории, нередко задерживаясь там допоздна, а затем аппарировал в свой дом в Паучьем тупике, проводя остаток вечера за изучением книг, которые брал в библиотеке Министерства.

И тем не менее мысли о Грейнджер, ее странном поведении и реакции его собственного тела на тесные объятия с ней то и дело одолевали его. А иногда — и за это малодушие Северус ненавидел себя — ему начинало не хватать ее заботы, к которой он успел привыкнуть за время, проведенное с ней бок о бок. И насколько было бы лучше, если бы Грейнджер, а не эта Эмили, была его помощницей! Пусть у нее не было особого таланта в зельеварении, все же она была ответственной, внимательной и исполнительной. И никогда не допустила бы такой грубой ошибки.

Оказавшись дома и приняв душ, Северус понял, что его сил не осталось даже на то, чтобы сделать себе ужин. Оставалось надеяться, что в доме Блэков сегодня готовил эльф, а не Грейнджер. Хотя Северус и не считал себя очень прихотливым в еде, поглощать то, что делала она, было практически невозможно.

Аппарировав на площадь Гриммо, он вошел в дом и собирался уже следовать на кухню, когда внезапно заметил на выцветшем от времени ковре это. Маленькое, рыжее, с белыми ушами и хитрой мордой, оно с любопытством рассматривало Северуса.

— Грейнджер! — рявкнул он, отчего животное пугливо подскочило и выгнуло спину. — Что это?

На лестнице послышались быстрые шаги, и вскоре сама Грейнджер, весьма встревоженная на вид, показалась на нижней площадке.

— Что случилось? — взволнованно спросила она.

— Что это за безобразие? — прошипел Северус, показывая на котенка.

— Это Марсель, и никакое он не безобразие, — улыбнулась нахалка. — Наоборот, он очень милый и смышленый котик, правда, Марсик?

Северус не видел в этом маленьком комке шерсти, занятого теперь игрой с собственным хвостом, ничего милого, а тем более смышленого.

— Где вы его взяли? И зачем? — строго спросил он.

— Гарри принес. Я давно собиралась завести кота. И мне непонятно, почему это вас так разозлило, — ответила Грейнджер, нахмурившись. — В конце концов, я имею полное право иметь домашнее животное.

Следовало признать, что она была права. Это был не его дом, и он не мог настаивать на том, чтобы блохастое животное немедленно вышвырнули вон отсюда. Что ж, прекрасное окончание прекрасного дня. Не сказав больше ни слова, Снейп направился на кухню. Грейнджер, как он слышал, потянулась за ним.

На кухне его ждало еще одно разочарование: пережаренная рыба и отвратительно пахнущие тушеные овощи, стоявшие на плите, явно были очередным шедевром кулинарного мастерства девчонки.

— Я не ожидала вас на ужин, — заметив брезгливое выражение его лица, оправдывалась Грейнджер. — Сегодня Кричер помогает Джинни по хозяйству, но, если бы я знала, что вы будете есть здесь, я бы попросила его приготовить что-нибудь более съедобное.

Северус сердито поджал губы, но ничего не ответил. Опять-таки, он не вправе был требовать от нее вкусной еды. И вообще требовать от нее хоть чего-либо. Взяв тарелку и положив на нее рыбу и овощи, он сел за стол и начал торопливо поглощать ужин. Стоило признать, что на вкус еда оказалась намного лучше, чем того можно было ожидать. Хотя, возможно, он просто был слишком голоден.

— Сварить вам кофе? — робко спросила Грейнджер, когда он почти расправился со своим ужином.

Северус коротко кивнул и, когда она отвернулась к плите, исподлобья посмотрел на нее. Только сейчас он заметил, что она была в коротком халате, босоногая, а с кончиков ее влажных волнистых волос капала вода. Должно быть, она только вышла из ванной, когда он появился. Северус почувствовал укол совести. На кухне было прохладно, и девчонка вполне могла простудиться.

— Мисс Грейнджер, потрудитесь сначала подняться наверх и привести себя в порядок, — мрачно сказал он, отведя взгляд от ее голых ног и стараясь не думать о том, есть ли у нее какая-нибудь одежда под халатом.

Она зарделась и, отставив турку, быстро выбежала из кухни.

Нет, это уже становилось невыносимым. С какой стати вообще он стал смотреть на ноги своей бывшей студентки? И о чем она думала, явившись перед ним в таком виде?

Спустя некоторое время Грейнджер вернулась, полностью одетая и с сухими волосами, торчащими в разные стороны даже больше, чем обычно. Вот так-то лучше. С этим вороньим гнездом на голове она была гораздо больше похожа на ту школьницу, которая вечно бесила его на уроках.

— Как прошел ваш день? — тихо спросила она, поставив перед ним чашку с кофе.

— Плохо, — угрюмо ответил он. — Моя тупоголовая помощница чуть не взорвала лабораторию.

— Помощница? — переспросила Грейнджер. — Вы никогда не упоминали о ней. Вы вообще ничего мне не рассказываете о своей работе, — добавила она с сожалением.

Северус с недоумением посмотрел на нее:

— Отдел тайн так называется именно потому, что все происходящее в нем является тайной. Я, кажется, напоминал вам об этом еще месяц назад.

— Но я же не расспрашиваю вас о зельях, над которыми вы работаете, — раздосадовано сказала Грейнджер. — Вы могли бы рассказать мне о своих коллегах. Или о том, нравится ли вам там работать.

— И почему, позвольте узнать, вас это интересует? Любопытство, мисс Грейнджер, вовсе не является положительным качеством.

Он и правда не видел смысла в пустой болтовне о подобных глупостях. В Хогвартсе во время трапез его коллеги частенько любили посудачить о студентах, о забавных случаях, которые происходили на уроках, и о прочей дребедени. Надо ли говорить, что Северус редко принимал участие в этих беседах?

— Дело не только в моем любопытстве, — ответила Грейнджер после небольшой паузы. — Вы не совсем… чужой мне человек сейчас, и мне интересно, что происходит в вашей жизни. Раньше мы проводили много времени вместе, часто разговаривали, и теперь мне не хватает общения с вами. И для вас, я полагаю, это никакой не секрет, — последние слова она произнесла совсем тихо и потупив глаза.

Северус внимательно посмотрел на нее и решил, что лучшего момента для повторного возведения границ в их отношениях быть не может.

— Мисс Грейнджер, — вкрадчиво начал он, — давайте проясним ситуацию. Нам с вами действительно пришлось в силу обстоятельств провести много времени вместе. Однако это вовсе не означает, что я стал для вас заменой ваших дружков. Нас связывают исключительно деловые отношения, что подразумевает некоторую дистанцию между нами. Я по-прежнему остаюсь вашим бывшим преподавателем, которого вы открыто ненавидели…

— Неправда, — прервала его Грейнджер. — Не буду врать, что вы были моим любимым учителем, но я никогда не питала к вам ненависти. Напротив, я искренне уважала вас и всегда защищала перед друзьями. А вот вы как раз были ко мне ужасно несправедливы. И именно вы ненавидели меня.

— Не льстите себе. Вы меня раздражали, но не более того.

— Благодарю, мистер Снейп, — язвительно отозвалась она. — У меня просто камень с души свалился!

Северус усмехнулся. Все шло по плану. Она не должна питать никаких иллюзий на его счет.

— Именно об этом я и говорю, мисс Грейнджер, — продолжил он. — Нас с вами ровным счетом ничего не объединяет, у нас нет и быть не может общих интересов. Я не был и никогда не буду вашим другом или приятелем, поэтому вас не должна волновать моя жизнь, как и я не желаю слышать подробности вашей.

— И тем не менее мне интересно знать, что с вами происходит, — возразила она. — Хотите вы этого или нет. Как бы вы ни пытались отгораживаться от меня, вы не можете отрицать, что за предыдущие два месяца отношения между нами изменились. В лучшую сторону. Я не собираюсь навязываться к вам в друзья, но вы прекрасно знаете, что мне нравится общаться с вами. И у меня складывалось ощущение, что и вы стали относиться ко мне терпимее, чем раньше.

Северус сердито нахмурился. Да, он действительно уступал ее просьбам в общении, стал находить ее довольно сносной и даже начал привыкать к ее постоянному присутствию рядом. И к чему это привело?

— Впрочем, я избавлю вас от необходимости объяснять, почему вы вдруг начали избегать меня, — внезапно сказала Грейнджер. — Для меня это не было неожиданностью, учитывая, что произошло. И все же у меня оставалась надежда, что вы забудете об этом неприятном инциденте или хотя бы не станете придавать ему большое значение.

Только огромным усилием воли Северус заставил себя не убежать из этого дома немедленно, сгорая от стыда, и даже не показать своего смущения. Вот как? Значит, она тогда тоже почувствовала недопустимую интимность их объятий и поняла, как он, мужчина, отреагировал на ее близость? Но почему же она, в таком случае, не только не обвиняет его в непристойном поведении, но продолжает, как ни в чем не бывало, спать с ним в одной постели и сейчас даже настаивает на том, чтобы он забыл произошедшее?

— Я… не понимаю вас, мисс Грейнджер, — мучительно подбирая слова, ответил он наконец. — Как я могу не придавать этому большое значение? Как вы можете не придавать этому большое значение?

— Пожалуйста, не мучайте меня! — воскликнула она, на глазах ее выступили слезы. — Конечно, мне очень стыдно за то, что произошло. Я не должна была… Недопустимо было с моей стороны говорить вам об этом. Возможно, вы даже были оскорблены, узнав, что я… Да еще и эти ваши отношения с миссис Малфой…

Северус вновь почувствовал, что от него ускользает нить разговора. В чем она себя-то обвиняет? И при чем тут опять Нарцисса?

— О чем вы говорите? — напрямую спросил он, не в силах разобраться в странной логике Грейнджер. — И почему вы в который раз твердите о каких-то там отношениях между мной и миссис Малфой?

— Вам не надо скрывать это от меня. Я ведь уже знаю, что вы с ней… что между вами что-то есть, и не собираюсь никоим образом мешать вашим отношениям или рассказывать о них кому-либо.

— Премного благодарен за такое уважение к моей личной жизни, — раздраженно сказал Северус, — но объясните мне наконец, с чего вдруг вы пришли к такому странному выводу?

— Я случайно подслушала ваш разговор с Гарри. Вы сами признались ему в этом, — с вызовом в голосе ответила Грейнджер.

— И что же конкретно я сказал? — уточнил Северус, приподняв бровь.

Теперь для него было очевидно, что Грейнджер имела в виду какой-то другой «неприятный инцидент», и он испытывал облегчение по этому поводу. На самом деле странный разговор даже начал веселить его.

— Ну, я не помню точно. Я не слышала ваших слов, но Гарри переспросил вас…

Неожиданно Северус понял. Грейнджер услышала часть его разговора с Поттером, в котором они обсуждали, как им связаться с мошенником. Тогда Северус впервые рассказал о том, что Нарцисса собиралась затащить его в постель, и мальчишка очень импульсивно на это отреагировал.

— Я не знаю, почему вы питаете такой нездоровый интерес к моей личной жизни, — вздохнул он, — но, чтобы впредь эта тема больше не поднималась, заверю вас, что у меня нет и никогда не было каких бы то ни было отношений с миссис Малфой.

Какое-то время Грейнджер удивленно смотрела на него, а потом, робко улыбнувшись, вдруг совершенно по-детски переспросила:

— Правда?

— Правда, — начиная раздражаться, передразнил Северус. — Но вернемся к первоначальной теме нашей беседы. О каком инциденте вы говорили? Да, мисс Грейнджер, я действительно теряюсь в догадках.

— О моем признании, конечно, — сказала она, улыбка мгновенно исчезла с ее лица.

— О каком еще?..

И он вспомнил. Ну да, признание в вымышленных чувствах к нему, сделанное из жалости. Какая ерунда.

— И это до сих пор вас мучает? — спросил он и, увидев ее слабый кивок, сказал: — Я же вам еще тогда сказал, что не поверил ни единому вашему слову. Но, в самом деле, мисс Грейнджер, лгать о таком из каких бы то ни было идиотских гриффиндорских побуждений недопустимо. Надеюсь, вы поняли это и сделали выводы на будущее.

Грейнджер резко подняла на него глаза и долгое время с недоверием вглядывалась ему в лицо. Северус почти мог видеть, как в ее голове метаются миллионы мыслей и догадок, но он не понимал, что из его последних слов могло вызвать в ней такую напряженную умственную деятельность. Внезапно Грейнджер широко улыбнулась, окончательно сбив его с толку, и, тщетно пытаясь скрыть облегчение, прошептала:

— Так вы не поверили мне и приняли мои слова за очередное проявление жалости к вам? И начали меня избегать, потому что… потому что хотели наказать за мое вранье? — несмело предположила она.

И что ему предполагалось ответить на это?

— Именно так, мисс Грейнджер, — нехотя сказал он, понимая, что окончательно проиграл это сражение.

— В таком случае, я снова должна попросить у вас прощения. Но теперь, когда я полностью раскаялась в своем поступке, надеюсь, вы больше не будете сердиться на меня?

Северус коротко кивнул и угрюмо уткнулся в свою чашку. А девчонка оказалась коварной манипуляторшей. Иначе как могло получиться, что он начинал этот разговор с твердым намерением расставить все точки над «i» и убедить ее в недопустимости дальнейшего развития их отношений, а в результате пообещал перестать избегать ее?

Но потом он увидел, как лицо Грейнджер озарила та самая улыбка — искренняя, теплая, радостная — и Северус вдруг подумал, что действительно раздул проблему из ничего. Испугался своей реакции на близость молодой девушки? Но ведь, если задуматься, ничего странного в этой реакции не было. Он столько лет учился притуплять любые желания своего тела, а сейчас почему-то решил, что не сможет себя контролировать? Неужели он всерьез мог бояться, что начнет хотеть Грейнджер? В их отношениях действительно не было ничего предосудительного. Да, они теперь относительно спокойно разговаривали друг с другом. Да, она заботилась о нем. Да, он старался оберегать ее от опасностей. Но все это было совершенно естественно, учитывая ситуацию, в которой они оказались. К тому же, Грейнджер всегда о ком-то заботилась, а он всегда кого-то оберегал. Так что нет нужды излишне драматизировать произошедшее. Все равно больше ничего подобного не случится.

И все же, когда наступила ночь, они оба легли в кровать и Грейнджер, прижавшись к нему сзади, привычным движением обвила его своей тонкой, почти невесомой рукой, Северус не мог отделаться от мысли, что его обвели вокруг пальца и втянули во что-то такое, чего он всю жизнь успешно избегал.

Проснулся он от громкого мурчания, источник которого нагло развалился на груди Северуса и бесстрашно смотрел на него своими круглыми голубыми глазами. Грейнджер все еще мирно сопела рядом, уткнувшись носом ему в шею. Ее правая нога как всегда по-хозяйски лежала на его бедрах, а рука покоилась на животе. Какая идиллия, в самом деле!

Раздраженно скинув с себя и кота, и теплые конечности Грейнджер, Северус поднялся и, взяв со стула одежду, вышел из спальни. Сегодня была суббота, и он рассчитывал провести этот день у себя, занимаясь собственными экспериментами. Несколько месяцев он работал над созданием антидота к Веритасеруму, и почти достиг в этом успеха. Оставалось только провести последние расчеты, и можно было попытаться сварить первый пробный образец. Он уже взялся за ручку входной двери, когда вспомнил, что вчера забыл принести с работы несколько листов пергамента, а в его доме не осталось ни одного клочка чистой бумаги.

— Акцио пергамент! — проговорил Северус, уверенный, что Грейнджер не станет возражать против подобного самовольства. Не аппарировать же в Министерство за такой ерундой!

Через несколько секунд аккуратно сложенная стопка пергаментов оказалась у него в руках, и Северус к своему неудовольствию заметил, что все листы были исписаны аккуратным наклонным почерком, принадлежавшим, несомненно, Грейнджер. Верхний лист представлял собой список, первый пункт которого («Кот») был обведен кругом. Не сумев справиться с любопытством, Северус быстро пробежал глазами по многочисленным пунктам: «Компьютер (купить и научиться пользоваться)», «Волшебное радио», «Книги по истории магии и зельеварению», «Новый набор принадлежностей для варки зелий», «Самозаправляющееся орлиное перо», «Своя библиотека», «Путешествия», — очевидно, это был перечень желаний Грейнджер или что-то вроде того. Чуть ниже, под красной чертой, были записаны, как понял Северус, ее цели на будущее: «Начать ухаживать за собой (волосы!)», «Овладеть косметическими чарами», «Разобраться, как создавать новые зелья и придумывать новые заклинания», «Научиться окклюменции», «Научиться готовить», «Создать зелье для Тедди (уговорить С. С.)», «Помочь С. С.», «Вернуть память родителям», «Перевестись в отделение недугов от заклятий», «Заняться защитой прав эльфов и других магических существ». В самом низу маленькими кривоватыми буквами было выведено «Муж, семья» и поставлен жирный знак вопроса. Вроде бы ничего особо секретного в списке не содержалось; все желания и цели Грейнджер оказались настолько невинными и предсказуемыми, что скрывать их от кого-либо не имело никакого смысла. И все же Северус почувствовал себя неловко, словно он посмел вероломно влезть во что-то тайное и сокровенное.

— Зачем вы это взяли? — раздался с лестницы истеричный голос.

Северус поднял глаза и увидел покрасневшую Грейнджер в накинутом поверх пижамы халате.

— Хотел позаимствовать у вас несколько чистых листов, — честно ответил Северус.

— Это слишком личное! — воскликнула она, сбежав с лестницы и выхватив у него из рук стопку пергаментов.

Ему очень хотелось сделать несколько едких комментариев по поводу прочитанного списка и детской, такой девчачьей привычки составлять подобные списки, но, столкнувшись с разъяренным взглядом Грейнджер, которая казалась самим воплощением оскорбленной добродетели, Северус прикусил язык и попытался быть серьезным.

— Поверьте, мисс Грейнджер, у меня и в мыслях не было разнюхивать ваши секретики. Мне просто нужен был чистый пергамент, — пояснил он.

— Могли бы попросить.

— Вы спали.

— Это не повод рыться в моих вещах!

Северус начал раздражаться. Если для нее так важен был этот чертов список, могла бы просто наложить на него охранные чары!

— Куда вы идете? — вдруг спросила Грейнджер, застав его врасплох.

— Домой, — нехотя ответил он, растерявшийся от такой резкой смены темы разговора.

— Зачем?

— Вы намерены устроить мне допрос? — сердито спросил он в ответ. — Мне казалось, что я не обязан отчитываться перед вами за каждый свой шаг.

Грейнджер вздохнула и угрюмо насупила брови.

— А мне казалось, что вы пообещали перестать меня избегать, — обиженно произнесла она, впившись взглядом в одну из многочисленных пуговиц его мантии. — Я думала, вы станете относиться ко мне как раньше.

Вот! Именно этого он и опасался: абсолютно необоснованного вторжения в его личную жизнь, непонятных выяснений отношений и навязанных ему обязательств. В конце концов, он совершенно свободный мужчина и имеет полное право проводить свое время где угодно и как угодно, никому ничего не объясняя! Следовало поставить эту зазнавшуюся девчонку на место, накричать на нее, заявить о своей независимости, но вместо этого Северус сказал:

— Я продолжаю свои эксперименты над антидотом к Веритасеруму, — и, помолчав немного, добавил, удивив этим и себя, и ее: — Если хотите, можете присоединиться.

Он пожалел о своих словах в ту же минуту, но обрадовавшаяся Грейнджер, пролепетав, что будет у него через десять минут, быстро взбежала по лестнице, не оставив ему возможности одуматься и отменить свое разрешение.

Даже через несколько часов, выводя алхимические формулы на принесенном Грейнджер пергаменте, Северус все еще недоумевал, что заставило его предложить ей понаблюдать за его работой. Неужели чувство вины за прочтение ее глупого списка? Ерунда какая.

— У вас тут ошибка, — раздался неуверенный голос из-за его плеча.

Северус резко поднял голову и затылком ударился о плечо нависшей над ним Грейнджер. Та, впрочем, никак на столкновение не отреагировала, а, чуть ли не навалившись на него, ткнула маленьким пальчиком в одну из формул:

— Вы пропустили третий ингредиент, а вместо двадцати написали семьдесят.

Он хотел было возмутиться, но, сверив указанную формулу с предыдущими расчетами, понял, что девчонка права. Очевидно, он настолько был поглощен своими мыслями, что отвлекся и случайно допустил досадную ошибку. Открытие изумило его: раньше за ним такой невнимательности не наблюдалось.

— Из-за этого вот здесь у вас результат получается неверным, и вот тут тоже вы не дописали… — продолжила она.

— Я вижу, мисс Грейнджер, — раздраженно прервал ее Северус, отмечая, что ее рука все еще лежит на его плече. — Это все из-за вас, вы меня отвлекаете своей болтовней.

Конечно, в его словах не было и доли правды: все это время Грейнджер тихо сидела на своем стуле в углу и, затаив дыхание, наблюдала за его работой. Он даже не заметил, когда она подошла к столу. Попытка обвинить ее в собственном промахе была жалкой, тем не менее девчонка мягко пробормотала: «Простите, сэр», — и немедленно вернулась на свое место.

Северус отбросил перо в сторону и устало потер лоб. Пока его голова заполнена мыслями о Грейнджер, продолжать работу было бессмысленно. Почему он вообще думает о ней? И зачем, черт возьми, он притащил ее сюда? Ответ мог быть только один: каким-то непостижимым образом ей удавалось манипулировать им. И это отнюдь не радовало.

— Зачем вам понадобилось писать этот глупый список? — сердито спросил он, желая выместить на ком-либо свое раздражение. — Вам же не двенадцать лет, в самом деле!

Он ожидал, что Грейнджер вспылит, начнет доказывать, что она уже давно не ребенок, обвинит его в возмутительном вторжении в ее личную жизнь, будет пытаться оскорблять его в ответ, затем взаимные обвинения перерастут в ссору, ссора — в скандал, и Северус получит прекрасную возможность выпустить пар, заодно прогнав девчонку из своего дома и собственных мыслей. Но хитрая Грейнджер, очевидно, разгадала его план и, не желая быть выставленной за дверь, миролюбиво ответила:

— Папа научил меня этому еще в детстве, и месяц назад, когда моя жизнь оказалась под угрозой, я осознала, что… давно запуталась в своих желаниях. Будто все годы после войны я не жила, а только существовала, делая все по привычке, плывя по течению. По инерции вернулась в Хогвартс, не особо задумывалась о выборе профессии, вышла замуж за Рона только потому, что все этого ждали и так было бы правильно. Я не чувствовала себя счастливой, но ничего не собиралась делать с этим, пуская все на самотек, надеясь, что все само собой улучшится. Когда же я поняла, что моя жизнь может оборваться в любую секунду, мне захотелось выяснить, чего я на самом деле хочу. Составление списка в этом помогло. — Выпалив все это почти на одном дыхании, она вдруг замолчала, словно одумавшись, и затем тихо добавила: — А теперь можете смеяться над моими глупыми целями. Я же вижу, как вам не терпится сказать мне что-нибудь ядовитое.

На самом деле Северусу вовсе не хотелось издеваться над ней. Только не сейчас, когда она так храбро и доверчиво открылась ему, позволив безо всякой легилименции проникнуть в ее мысли и чувства. Она напрямую сознавалась в своих слабостях, обнажала душевные тайны, не боясь, что это будет использовано против нее. Стоит Северусу сейчас посмеяться над Грейнджер — и она навсегда оставит его в покое, не будет больше навязывать свое общество, забудет эту нелепую идею построить какие бы то ни было отношения с бывшим преподавателем. Разве не этого он желал весь месяц? Если же он позволит себе проявить к ней сочувствие, она наверняка станет воспринимать его как… друга? Утешителя? Того, кто может поддержать в трудную минуту? В любом случае, Северус не подходил ни на одну из этих ролей.

— Полагаю, нам следует закончить на сегодня, — осторожно произнес он, поднимаясь из-за стола и собирая разбросанные по столу пергаменты. — Ступайте, мисс Грейнджер.

Он старательно избегал ее горящего взгляда, не имея ни малейшего желания узнать, как она отреагирует на его ответ. Больше всего ему не хотелось бы стать свидетелем ее слез — снова. Потому что знал: на этот раз он непременно примется ее успокаивать, тем самым собственноручно разрушая последние стены, защищающие его жизнь от урагана по имени Гермиона Грейнджер.

* * *

С чувством выполненного долга Гермиона захлопнула последнюю книгу из библиотеки Блэков, которая имела хотя бы отдаленное отношение к проклятьям и различного рода связям между волшебниками. Возможно, это было странно и несколько эгоистично, но никакого разочарования она не испытывала — напротив, только мрачное удовлетворение. В конце концов, это Снейп был заинтересован в решении своей проблемы. В ее же интересах было как раз пустить все на самотек и тем самым оттянуть его уход из ее жизни.

Вернув книгу на полку, она еще раз пробежалась глазами по корешкам книг, расположенных в стеллаже под оптимистичным указателем «Смерть и все, что к ней приводит». Мысли же Гермионы целиком и полностью принадлежали человеку, выставившему ее из своего дома в Паучьем тупике несколько часов назад. Она была в растерянности. Казалось бы, теперь, когда она уверилась в том, что Снейп не догадывался о ее истинных чувствах, отношения с ним должны были стать… проще? Лишенными напряжения? На деле же все только усложнилось.

Пока он в течение месяца избегал ее, она занималась тем, что часами разговаривала с воображаемым Снейпом, делилась с ним всеми своими тайнами, и в ее фантазиях он всегда поддерживал и успокаивал ее, давал мудрые советы, помогал справляться со всеми трудностями. Мужчина, которого она придумала, был чутким и внимательным, понимающим и заботливым. И поверить во все это оказалось не так уж сложно, учитывая, что с настоящим Снейпом она почти не виделась. И сейчас было чертовски трудно разделять этих двух Снейпов в своем сознании. Вероятно, поэтому Гермиона не удержалась и начала изливать душу бывшему преподавателю. Как будто его могли интересовать ее проблемы. Стоило еще быть ему благодарной за то, что он не осмеял ее, а просто выгнал.

Да, за прошедший месяц она смогла наконец разобраться в своем отношении к нему. Можно было сколько угодно морочить себе голову, убеждая саму себя, что ее чувства надуманные и ненастоящие. Гермиона относилась к нему не так, как положено, не так, как было бы правильно, — и это становилось все очевиднее с каждым днем. Хотя она так до сих пор и не могла дать точное определение своим чувствам. Было ясно одно: она дорожила им и ни за что не позволила бы ему умереть еще раз. Вероятно, поэтому рассказ Гарри и его нечестный договор с жестоким Круфордом не особо впечатлили ее. Ради того, чтобы сохранить жизнь Снейпу, она готова была мириться и с худшим.

Конечно, было бы непомерной глупостью рассчитывать на ответные чувства или хотя бы на симпатию со стороны Снейпа — даже в далеком будущем. Гермиона не собиралась ни завоевывать его, ни увлекать собой, ни — упаси Мерлин! — соблазнять. Собственно, она и не умела делать все это. Нет, она готова была в полном одиночестве упиваться своими чувствами, внешне оставаясь предельно вежливой и безразличной. Приветливой, возможно, но не более того. Тем более что отсутствие взаимности со стороны настоящего Снейпа с лихвой компенсировалось симпатией Снейпа выдуманного.

Но все ее планы рухнули, стоило Снейпу благодушно разрешить ей присутствовать при его экспериментах. Словно глупая собачонка, Гермиона восторженно приняла его подачку и, высунув язык и виляя хвостом, понеслась за равнодушным хозяином. И часами сидела в углу старой замызганной кухни в его доме, завороженно наблюдая за тем, как он думает, напряженно хмуря лоб, высчитывает свои формулы, быстро и ловко водя пером по пергаменту, перечитывает записи в тетради, неслышно проговаривая что-то тонкими губами. Потом, видя, что он не замечает ее присутствия, осмелилась подойти к его столу и из-за его худого плеча заглянуть в расчеты, которые, конечно же, поглотили ее с головой. И в какой-то момент она простодушно положила руку ему на плечо и безо всякой задней мысли указала на замеченную ею ошибку, и, вовремя не уловив угрозы в его голосе, честно вывалила на него свои невеселые мысли о прошлом. Это же очевидно, она просто перепутала этого Снейпа с ее добрым, хорошим Северусом! Да разве лицо ее Северуса выражало бы такое же недоумение и отвращение, если бы Гермиона делилась с ним самым сокровенным? Разве он смог бы прогнать ее?

Следовало немедленно положить конец этим бесплодным фантазиям, пока они не поставили ее в еще более глупое положение. Если Северус — Снейп, никакой он не Северус! — будет столь любезен, что перестанет впредь избегать ее, как и пообещал, мечтать о нем становилось небезопасным занятием. Он все же сильнейший легилимент, не стоило забывать об этом ни на секунду. Гермиона перестанет фантазировать о нем, и со временем ее нелепые чувства пройдут без следа. Пока же главная ее задача — ничем не выдать своего истинного отношения к нему.

Еще раз удостоверившись в том, что на стеллаже не осталось ни одной книги, способной помочь с проклятием, лежащим на Снейпе, Гермиона собиралась было развернуться и покинуть библиотеку, как вдруг ее внимание привлекла неприметная на первый взгляд черная книжица, стоявшая на нижней полке. Эта книга с переплетом из сильно потертой кожи была очень тонкой по сравнению с другими книгами. Движимая любопытством, Гермиона с трудом достала ее из тесного ряда и, удивившись отсутствию названия на обложке, открыла. Оказалось, что книга была сделана вручную: пожелтевшие листы пергамента скреплялись друг с другом шелковым шнуром, черные чернила выцвели со временем, так что некоторые слова, написанные небрежным, неразборчивым почерком, почти невозможно было прочитать. Пролистав несколько страниц, Гермиона поняла, что это был дневник, а человек, писавший его, жил в начале девятнадцатого века. Заинтересовавшись, она вернулась к первой странице, но, пробежав глазами всего несколько абзацев, похолодела от ужаса и выронила книгу.

Снейп пришел поздно и казался крайне довольным собой, рука его сжимала флакон с густым серебристым зельем. Увидев его, Гермиона вскочила из-за стола и попыталась выдавить из себя улыбку. Только бы он не заметил, как она напугана!

— Что это? — робко спросила она, впрочем, догадываясь, каким будет ответ.

— Надеюсь, это антидот к Веритасеруму, — подтвердил ее опасения Снейп. — И теперь вам, мисс Грейнджер, выпадает отличная возможность проявить хваленую гриффиндорскую отвагу и внести свой вклад в развитие зельеварения.

— Нет, — побледнев, сказала Гермиона и для убедительности сделала шаг назад и помотала головой. — Абсолютно, категорически нет. Я скорее признаю себя слизеринкой, чем выпью это зелье. Проверьте его действие на себе.

Снейп задумчиво на нее посмотрел, сузив глаза. Конечно, просто так он не отступится. Кроме того, в его горящих научной страстью глазах с легкостью читалась уверенность в том, что ему удастся уговорить Гермиону.

— Увы, на меня Веритасерум давно не оказывает должного эффекта, — вкрадчиво заметил он, медленно надвигаясь на Гермиону. — Ну же, мисс Грейнджер, неужели в вас нет ни капли научного азарта?..

Она пятилась от него, пока не оказалась прижатой к плите. Подобно змею-искусителю, он красочно описывал ей все тонкости создания антидота, убеждал в том, насколько важным это открытие станет для мирового волшебного сообщества и как Гермионе повезло быть частью такого события. Она же из последних сил пыталась противостоять его черным горящим глазам и низкому бархатному голосу, ядом проникающему в ее уши. Снейп нависал над ней, и запах зелий, которым была пропитана его мантия, дурманил ее и лишал остатков воли и здравого смысла.

— Пожалуйста, не заставляйте меня! — зажмурившись, прошептала она, уже предчувствуя свое поражение.

— А вы не так просты, как кажетесь, — задумчиво пробормотал Снейп. — Ладно, хотите, мы заключим сделку?

— Сделку? — пискнула Гермиона, отважившись открыть глаза.

Оказалось, что Снейп уже успел отойти от нее к столу, и она судорожно перевела дух.

— Обмен услугами, — пояснил он. — Вы испытываете это зелье, а я… допустим, обучаю вас окклюменции.

— Нет, — поспешно сказала Гермиона и, заметив удивление на его лице, попыталась оправдаться: — Я, конечно, хотела бы научиться окклюменции, но не сейчас.

«И точно не под вашим руководством», — мысленно добавила она. Снейп хмыкнул:

— Теперь вы меня окончательно заинтриговали. Что же вы так отчаянно пытаетесь от меня скрыть, мисс Грейнджер?

Гермиона надеялась, что ее лицо не заливает предательский румянец. Пить Веритасерум сейчас было подобно самоубийству: один точный вопрос Снейпа сможет разрушить и уничтожить все, абсолютно все.

— Я не собираюсь вас пытать, мне нет никакого дела до ваших секретов, — мягко заверял ее Снейп. — В конце концов, вы можете очертить круг вопросов, которых я не должен буду касаться. И вы будете вправе прервать эксперимент в любой момент, просто покинув комнату. К тому же мы ведь надеемся, что антидот подействует, верно?

Ее раздирали сомнения. Конечно, ей хотелось принять участие в эксперименте, да и Снейп может принять ее отказ как знак недоверия к нему и его способностям, а это было последним, чего желала бы Гермиона. А если она сможет правильно очертить круг запретных тем…

Наконец Гермиона сдалась, мрачно размышляя над тем, смог бы Снейп сломить ее, не будь она в него… не испытывай она к нему никаких чувств. Взяв с него слово, что он не будет задавать вопросов о ее личной жизни, чувствах, а также о когда-либо прочитанных ею книгах, она села за стол напротив Снейпа и храбро выпила антидот, а затем Веритасерум. От волнения сердце ее готово было вырваться из груди, к голове прилила кровь, разгоняемая адреналином. Во всей этой ситуации было что-то возбуждающе-опасное и запретное. Снейп словно обрел над Гермионой беспрекословную власть, полностью подчинил ее себе, а стоило ему задать один-единственный верный вопрос…

— Итак, мисс Грейнджер, начнем. — Увлеченный своим экспериментом, он, к счастью, совершенно не замечал смятения Гермионы. — Жалеете ли вы о том, что спасли меня?

— Нет, — честно ответила она, нервно сглотнув. — Я вам не раз об этом говорила и без Веритасерума. Не понимаю, почему вы до сих пор не верите мне. Конечно, нас с вами с тех пор преследуют сплошные неприятности, но я считаю это вполне приемлемой платой за вашу жизнь. И…

— Самое вопиющее нарушение правил в Хогвартсе, совершенное вами?

— Когда мы с Роном и Гарри оглушили вас в Визжащей хижине на третьем курсе. И когда помогали в транспортировке Норберта на первом. Норберт — это ручной дракон Хагрида, — пояснила она, столкнувшись с недоумевающим взглядом Снейпа. — А еще мы варили Полиморфное зелье на втором курсе. Да, и однажды я применила Конфундус к Кормаку Маклаггену, чтобы он завалил отборочное испытание на вратаря сборной Гриффиндора. О, совсем забыла! Я же еще мантию вам подожгла на первом курсе во время квиддичного матча. Ну, когда вы пытались проклясть Гарри, то есть не вы, а профессор Квирелл, конечно, вы, напротив…

— Достаточно, мисс Грейнджер, — недовольно прервал ее Снейп. — Очевидно, антидот не работает. Иначе вы не стали бы признаваться в порче моей мантии, не так ли?

Гермиона хотела подтвердить, что Веритасерум, конечно же, действует на нее, пусть и не так, как обычно, а значит, эксперимент нужно было срочно заканчивать. Но ей-то задали совсем другой вопрос! Не в силах сдержаться, она сказала:

— Мне вовсе не стыдно признаваться перед вами в нарушениях каких-то глупых школьных правил, хотя я и сожалею о вашей мантии. Все это осталось в далеком прошлом. Мне даже приятно вспоминать о школьных годах. Порой я скучаю по нашим захватывающим приключениям! Да, мы нередко нарушали правила, но чаще всего это было просто необходимо. Все, в чем мы помогали Гарри, приводило к…

— Мисс Грейнджер, помолчите хотя бы секунду! — перебил ее Снейп, выглядевший очень задумчивым. — Сочетание двух принятых вами зелий дало странный эффект. Вы болтаете без умолку, говорите даже больше, чем вас просят, однако при этом сохраняется эмоциональность вашей речи и ваше сознание, кажется, остается ясным. Тем не менее, — вкрадчиво добавил он, и внутри у Гермионы все похолодело, — мы так и не выяснили точно, можете ли вы солгать.

— Мистер Снейп, пожалуйста, давайте прекратим эксперимент, — взмолилась Гермиона. — Ведь и так совершенно ясно…

— Что вы скрываете от меня, мисс Грейнджер? — внезапно спросил он.

Это было нечестно. Хотя Снейп, коварный слизеринец, все же не нарушил своего слова: вопрос не относился напрямую ни к ее личной жизни, ни к прочитанным книгам. Гермиона до крови прокусила губу, чтобы не рассказать правду. Она знала, что не сможет уйти отсюда: желание ответить на вопрос было до того велико, что просто раздирало ее изнутри. Наверное, Снейп увидел тонкую струйку крови, вытекающую из ее рта, поэтому быстро сказал:

— Можете не отвечать на этот вопрос, просто уйдите отсюда.

— Не… могу, — сквозь зубы прошипела Гермиона, изо всех сил борясь с собой. — Я… должна… сказать…

Снейп, выглядевший крайне встревоженным, резко встал и намеревался сам покинуть кухню, но Гермиона против своей воли вскочила и схватила его за руку:

— Я должна, должна сказать. Выслушайте меня! — Ее тело тряслось в судороге, из глаз лились слезы, от перенапряжения из носа пошла кровь. — Я хотела скрыть от вас…

— Как вас зовут? — вдруг спросил Снейп.

— Гермиона Джин Уизли. Но дайте же мне сказать! Я скрывала, что…

— Почему вы стали целителем?

— Потому что Гарри так посоветовал. А потом профессор МакГонагалл сказала, что когда-нибудь я стану великим целителем. После Битвы за Хогвартс я помогала мадам Помфри лечить раненых, и у меня неплохо получалось. Я всегда хотела заниматься чем-то благородным и полезным. Так я чувствую себя нужной, особенно, когда мне удается спасти кому-то жизнь. В такие моменты кажется, что я живу не зря, что у меня есть какое-то высшее предназначение… — Гермиона внезапно замолчала, осознав, что больше ей не приходится сражаться с собой.

Снейп, все это время не сводящий с нее напряженного взгляда, облегченно выдохнул. Осторожно высвободив правую руку из цепких пальцев Гермионы, он достал из кармана носовой платок и, немного приподняв ее голову за подбородок, принялся вытирать кровь с ее лица.

— Прошу прощения, мисс Грейнджер, — тихо сказал он. — Мне все же следовало проверить зелье на себе. Очевидно, то, что должно было стать антидотом, на самом деле только усиливает действие Веритасерума. Мне правда жаль, что вы подверглись таким мучениям.

Она стояла, боясь шелохнуться. Слезы все еще лились из ее глаз, и она, с трудом восстанавливая дыхание, с ужасом думала о том, что было бы, открой она Снейпу правду. Гермиона сердилась на него из-за его коварного последнего вопроса, но он находился так непозволительно близко к ней, все еще легко удерживая своими длинными тонкими пальцами подбородок, и, не отрывая внимательного взгляда от ее губ, так бережно касался платком лица, что ее злость быстро сошла на нет, уступив место другим ощущениям.

— Что здесь происходит? — раздался удивленный голос из-за спины Снейпа.

О нет, только не это! Гермиона была совершенно не готова к еще одному раунду вопросов, но зелье заставило ее снова говорить:

— Мы с мистером Снейпом проводим эксперимент…

— Как готовится Полиморфное зелье? — прервал ее Снейп и, повернувшись к Гарри, властно приказал: — Поттер, не задавайте никаких вопросов!

— Сначала в котел нужно положить три унции толченых водорослей и мелконарезанного спорыша, — послушно отвечала Гермиона, — затем помешать рябиновой ложкой три раза по часовой стрелке…

— Почему ты в крови? — не отставал Гарри.

— Потому что я пыталась скрыть от мистера Снейпа, что люблю его.

На кухне повисла звенящая тишина. Гарри, опомнившийся первым, попятился к двери и, споткнувшись о ступеньку, пулей вылетел в коридор. Снейп в это время медленно повернулся к Гермионе и с ужасом и недоверием впился взглядом в ее расширенные глаза. А Гермиона, несмотря на бешено колотящееся сердце и румянец, стремительно заливавший ее лицо, неожиданно почувствовала облегчение.

Потому что эта тайна все же казалась не настолько ужасной, как то, что скрывал дневник Мариуса Уилфрида Блэка, волшебника, изменившего прошлое, чтобы спасти жизнь своей жены.