Изменяя все (гет)

Как и следовало ожидать, Снейп, в отличие от Гермионы, вовсе не обрадовался принесенным Гарри новостям. И ему тоже показалось подозрительным, что Аврорат не проявлял особого рвения в расследовании этого дела. На подробный рассказ о сведениях, добытых новоиспеченным аврором Поттером у персонала Азкабана, он ответил, что ожидал нечто подобное:

— Мне кажется, Министерство беспокоила мысль о том, что так много слуг Темного Лорда по-прежнему боеспособны и к тому же собраны в одном месте. Рано или поздно должны были возникнуть опасения, что Пожиратели смерти, объединившись, найдут способ выбраться из тюрьмы и захотят изменить существующее положение дел. Или же попробуют вернуть Темного Лорда.

— Но это же невозможно! — возразила Гермиона. — Теперь, когда все хоркруксы уничтожены, а Гарри убил Вольдеморта…

— В прошлый раз многим тоже казалось невозможным возрождение Темного Лорда, — спокойно ответил Снейп. — К тому же не вам, мисс Грейнджер, утверждать о невероятности чего-либо. Полагаю, вы читали в Пророке, что сотрудникам Отдела тайн несколько месяцев назад удалось выпустить новую партию хроноворотов взамен тех, что вы и ваши дружки с такой безалаберностью расколотили четыре года назад?

Гермиона напряженно думала.

— Но ведь еще не создан хроноворот, позволяющий перемещаться на несколько лет в прошлое, — наконец сказала она.

— С чего вы взяли? — с искренним недоумением спросил Снейп. — Я никогда особо не интересовался этим вопросом, но, насколько мне известно, исследования времени ведутся очень давно. Были случаи, когда волшебники перемещались в прошлое на несколько столетий, что приводило к значительным изменениям реальности. Потом представителям Отдела тайн приходилось приложить немало усилий, чтобы устранить все последствия.

— Последствия могут быть устранены? — удивленно спросила Гермиона. — То есть то, что я вас спасла, можно отменить?

Снейп хмыкнул:

— Наконец начали жалеть о том, что вернули мне жизнь? Я бы на вашем месте молился богам — если вы в них верите, конечно, — о том, чтобы никто никогда не узнал о вашем перемещении в прошлое. Если вас поймают, вас ждет серьезное наказание. Кстати, как и вашего Уизли, который не сумел уследить за таким важным предметом.

Гермиона побледнела. Почему она не задумывалась о таких последствиях своего поступка раньше? Не изучила всю возможную информацию по этой теме? На третьем курсе, когда ей доверили хроноворот, она, конечно, проштудировала библиотеку Хогвартса в поиске любых упоминаний о перемещениях во времени, но как ее могли удовлетворить те скудные сведения, что она обнаружила? И как Рону могли доверить охрану такого ценного предмета?

— Но хроноворот не может вносить серьезных изменений в ход событий. Он лишь делает вероятное возможным! — попыталась она сменить тему.

— Я вижу, вы очень внимательно слушали профессора Макгонагалл, когда она вручала вам хроноворот. Могу представить, как вас распирало от гордости и ощущения собственной исключительности, — съязвил Снейп. — На самом деле, хроноворот просто перемещает вас во времени, а вносить изменения в ход событий или нет, решаете только вы. Еще раз повторяю, я не специалист, но я знаю, что в ходе многолетних исследований удалось вычислить относительно безопасный период времени, на который можно переместиться, не вызвав больших последствий. Он составляет несколько часов, и именно такими хроноворотами позволяют пользоваться обычным магам — в особых ситуациях, разумеется. Мне, кстати, никогда не казалось ваше стремление переплюнуть всех в своем всезнайстве весомой причиной доверить вам столь ценный предмет.

— Почему вам так сложно признать, что я ответственная и добросовестная? — накинулась на него Гермиона. — Вы, наверное, единственный человек из моего окружения, который думает, что на меня нельзя положиться!

— Мисс Грейнджер, не извращайте мои слова, — устало произнес он. — Я лишь заметил, что неразумно было давать хроноворот тринадцатилетнему ребенку, окруженному друзьями, которые обладают уникальной способностью вечно влипать в неприятности. И только из-за того, что он слишком любит учиться.

Действительно, это она со своим болезненным самолюбием неправильно интерпретировала его слова. Гермиона в который раз удивилась тому, что в присутствии Снейпа все ее детские комплексы и переживания вылезают наружу, и она снова становится маленькой Гермионой, обуреваемой желанием доказать всему миру, что и она, магглорожденная, имеет право быть волшебницей, да не просто волшебницей, а самой лучшей и всё-всё умеющей и знающей! Неудивительно, что бывший профессор отказывался воспринимать ее всерьез.

— Ладно, возможно, вы и правы, — миролюбиво признала она. — Давайте вернемся к перемещениям во времени. Вы считаете, что в Отделе тайн уже давно есть хроновороты, с помощью которых можно отправляться в далекое прошлое?

— Я могу только предполагать, мисс Грейнджер. Надеюсь, вы заметили, что я не являюсь невыразимцем, — неприятно ухмыльнувшись, сказал Снейп. — Но то, что раньше подобные перемещения были возможны, доказывает наличие в то время таких хроноворотов. Не могу себе представить, из-за чего нужно было впоследствии от них избавляться. Другое дело — ограничить к ним доступ.

— А как, по-вашему, можно устранить последствия перемещения во времени?

— Мисс Грейнджер, — чувствовалось, что Снейп начал раздражаться, — вынужден вас разочаровать, но взрослые не могут знать всего и бесконечно отвечать на все интересующие вас вопросы. Как я вам уже неоднократно подчеркивал, меня никогда не интересовала данная проблема. Если вас так волнует эта тема, советую обратиться к специализированной литературе.

Мог бы сказать это, и не пытаясь в который раз задеть ее. Впрочем, стоило отдать ему должное, он и так проявлял необычайное терпение, разговаривая с ней сегодня. Глупо было ожидать, что он перестанет язвить и иронизировать. И все же Гермиона, к своей радости, не могла не заметить, что отношения между ней и Снейпом начали налаживаться.

В последующие дни они вынуждены были вернуться к поиску способа избавления от проклятия, наложенного Кэрроу. Причем Снейп по непонятным для Гермионы причинам перестал посещать поместье Малфоев и вместе с ней весь день проводил в библиотеке Блэков. Гарри появлялся у них редко и не сообщал ничего нового.

Безусловно, они начали больше разговаривать. Вначале Снейп отвечал на ее попытки завязать беседу крайне неохотно и немногословно, но со временем, наверное, привык к ее многочисленным вопросам и желанию во всем разобраться. Конечно, он продолжал иронизировать по любому поводу и любил поиздеваться над ней, но вскоре Гермиона приняла такой стиль общения и нередко язвила в ответ и даже начала получать удовольствие от их пикировок и поддеваний друг друга. Она научилась угадывать изменения в его настроении и знала теперь, когда можно было начинать разговор, а когда стоило и помолчать, чтобы не нарваться на грубость. И даже к его кислой физиономии и саркастичной ухмылке можно было привыкнуть. Как и к вечно грязным волосам. Но все же он никогда не позволял ей приблизиться к нему, избегал обсуждения любых личных тем и выходил из себя от одного вопроса о его прошлом.

А еще были выходные, которые Снейп посвящал экспериментальной работе. От случая к случаю он позволял Гермионе присутствовать при этом, и это было самым интересным времяпрепровождением для нее. Она почему-то была уверена, что он, работая над зельями, будет похож на сумасшедшего ученого из маггловских фильмов, которые она видела в детстве. И, хотя в нем не было ни следа сумасшествия, он действительно преображался, увлеченный решением той или иной проблемы. Иногда Снейп, казалось, вовсе забывал о ее присутствии. Он то замирал, задумчиво глядя в одну точку, то начинал быстро строчить в своей тетради, проводя какие-то вычисления, то нависал над котлом, вглядываясь в бурлящее варево, то осторожно, по частям, добавлял новый ингредиент, затаив дыхание наблюдая за происходящими в зелье изменениями. Его лицо выражало предельную сосредоточенность, холодные глаза загорались огнем, а движения рук становились особенно скупыми и точными. В такие минуты его можно было даже назвать по-своему красивым.

Бывало, Снейп вовлекал Гермиону в работу: учил ее хитростям подготовки различных ингредиентов, комментировал свои действия, обращал ее внимание на те или иные детали, задавал вопросы, даже снабжал предварительно книгами, помечая, какие главы ей стоит прочесть, чтобы понимать суть происходящего. При работе над зельями он был с ней строг, как никогда, не прощая ни одной ошибки и раздражаясь, если она чего-то не понимала и ему приходилось по нескольку раз объяснять, как ему казалось, элементарные вещи. И чем больше наблюдала за его работой Гермиона, тем больше понимала, что никогда не достигнет в этом деле такого совершенства, как он. Наверное, стоило признать, что для зельеварения действительно был необходим талант, которым она — увы! — не обладала. Но осознание этого вовсе не мешало ей восхищаться способностями и профессионализмом бывшего профессора Зелий.

И в какой-то момент Гермиона осознала, что Снейпа в ее жизни стало слишком много. Они вместе просыпались, вместе принимали пищу, вместе искали информацию, вместе спали. Гермиона даже с собственным мужем никогда не проводила столько времени вдвоем. Не считая, конечно, того года, когда они искали хоркруксы.

Было бы логичным, чтобы Снейп окончательно переехал в дом на площади Гриммо, но он упрямо отказывался переносить сюда личные вещи, предпочитая аппарировать домой, чтобы привести себя в порядок или сменить одежду. Единственным нововведением, которого удалось добиться Гермионе, было то, что он милостиво согласился спать под одеялом и не в повседневной мантии. Увидев его старомодную ночную сорочку в первый раз, она едва сдержала улыбку. Впрочем, не ей с ее легкомысленной разноцветной сорочкой в цветочек, в которую она периодически облачалась, было насмехаться над ним.

Временами ей казалось, что они похожи на старую супружескую пару: ворчливый муж, не уделяющий супруге никакого внимания, и заботливая жена, следящая за тем, чтобы он вовремя поел, и каждое утро сменяющая ему повязку на руке. И Гермиона снова начала задаваться вопросом, на что походила бы настоящая семейная жизнь со Снейпом. Была бы она такой же размеренной и спокойной? Предъявлял бы он своей жене претензии по поводу и без? Был бы он более милым в общении с любимой женщиной или все так же продолжал бы язвить и бесконечно указывать на ее недостатки? Но даже то, как протекали их отношения сейчас, нельзя было даже сравнить с ее жизнью с Роном.

Со Снейпом было на удивление спокойно и уютно, но отнюдь не скучно. Он не требовал к себе внимания, никогда не мешал ей, не пытался ее контролировать. С ним было интересно разговаривать, но и просто молча находиться рядом было комфортно. Поначалу ее особенно поражала его внимательность и способность подмечать детали: это было новым для нее, так как Рон никогда не замечал ее намеки, скрытый смысл в словах или изменения в ее самочувствии. Снейп же помнил каждую высказанную даже единожды мысль, тактично избегал тем, которые могли вызвать ее истерику, и точно знал, когда ей необходима его помощь. Так, однажды, когда Гермиона мучилась характерными болями, проклиная себя за то, что своевременно не позаботилась о необходимом лекарстве, он, едва взглянув на нее, свернувшуюся на кровати в калачик с весьма несчастным выражением на лице, аппарировал к себе на несколько часов и вернулся с флаконом прекрасно сваренного обезболивающего зелья. Снейп не сказал ни слова тогда, и она была ему благодарна за проявленную деликатность: ей и так было невероятно стыдно из-за того, что он понял причину боли.

Ей было интересно, как он воспринимает это подобие семейной жизни. Чувствовал ли он себя рядом с ней так же уютно, как и она? Не уставал ли от ее постоянного присутствия? Нравилось ли ему общение с ней или он по-прежнему считал ее слишком юной и глупой? Во всяком случае, Гермиона очень старалась понравиться Снейпу и доказать, что она стоит того, чтобы тратить на нее время.

И все же через два месяца их спокойному сосуществованию пришел конец. И виновата в этом была сама Гермиона.

В тот день у нее был день рождения. Гарри не мог заскочить к ней, потому что был с настоящей Гермионой, и единственными возможными гостями на ее импровизированном празднике могли стать только Кричер и Снейп. Раньше она не придавала большого значения этому дню, но сейчас ей, лишенной в последнее время ярких, радостных впечатлений, захотелось устроить для себя нечто особенное, расслабиться как следует.

Целый день она провела в маггловской части Лондона, бродя по полюбившимся с детства местам. У нее не было денег, чтобы позволить себе подарок, но тех жалких крох, которые она два года назад тайком (не без помощи Гарри) взяла из своей ячейки в Гринготтсе, хватило на покупку мороженого и поход в кинотеатр. От души насмеявшись над непритязательной комедией, Гермиона напоследок прогулялась по набережной и, завернув за угол, аппарировала домой.

Кричер, следуя указаниям Гарри, готовил для нее праздничный ужин, и весь первый этаж был пропитан умопомрачительными запахами, заставившими Гермиону вспомнить, что она за весь день съела только клубничное мороженое. До прихода Снейпа оставался целый час — а она вовсе не была уверена в том, что он все же придет, — и Гермиона решила немного привести себя в порядок, все же ужин был праздничным. И это было ее первой ошибкой.

О том, что произошло дальше, она бы предпочла вовсе никогда не вспоминать.

* * *

Постоянное нахождение рядом с Грейнджер Северус находил… довольно сносным. Она наконец научилась справляться со своими эмоциями и гораздо реже выводила его из себя. Иногда ему даже было интересно разговаривать с ней. Но большую часть времени — и он был удивлен этим обстоятельством — она не мешала ему, не отвлекала, не путалась под ногами. Конечно, ее раздражающая привычка задавать миллион вопросов никуда не делась, но теперь, по крайней мере, она не пыталась выставлять свои знания напоказ. Стоило отдать ей должное, Грейнджер умела слушать и с жадностью впитывала любую информацию, которую только могла получить. И знала, когда нужно промолчать.

Для него было непривычно проводить с кем-то так много времени наедине. Поначалу сложно было смириться с тем, что Грейнджер проявляла столько заботы о нем: каждое утро бережно меняла его повязку, следила за тем, чтобы он, увлекшись, не забывал поесть, интересовалась его самочувствием, готовила ему свой великолепный кофе, наконец. Поначалу Северус воспринимал это как посягательство на свою свободу, что его, безусловно, раздражало, но вскоре он привык к этому. Его поражало, что после всех преступлений, совершенных им в прошлом, она доверяла ему и искренне его уважала. Он не раз замечал, с каким восхищением она смотрит на его работу над зельями. Северус же был доволен тем, что во время их импровизированных занятий она все схватывает налету и старательно пытается постичь принципы его работы. И, хотя он по-прежнему недоумевал, почему ей приятно его общество, отчего она так дружелюбна по отношению к нему, он должен был признать, что их спокойное сосуществование было намного более приятным, чем прежняя постоянная конфронтация.

И в определенный момент Северус почувствовал, что начинает расслабляться в обществе Грейнджер. Он перестал ждать от нее подвоха, позволил себе меньше контролировать свои действия и слова. Иногда он вообще забывал, что она находится рядом. Даже совместное нахождение в кровати перестало напрягать его, напротив, он стал привыкать к тому, что она лежит рядом, обнимая и согревая его. И только иногда, особенно после того, как она заставила его спать под одеялом и без привычной мантии, слишком близкий контакт с ее молодым, упругим телом вызывал… дискомфорт. Он корил себя за эти ощущения, но ничего не мог с этим поделать. Казалось, его собственное тело противилось всем доводам разума и здравого смысла и категорически отказывалось воспринимать Грейнджер только как его бывшую студентку, испытывать к которой подобные ощущения было просто непозволительно. Означало ли это, что она его привлекала? Северус предпочитал не предаваться размышлениям на эту небезопасную тему. Он находил молодую ведьму не отталкивающей, и этого было более чем достаточно.

Как бы то ни было, ему было даровано два месяца относительного покоя. И затем всё резко изменилось.

У Грейнджер был день рождения, и она решила отпраздновать его хорошим ужином. Снейп предпочел бы избежать участия во всем этом, чтобы избавиться от ненужной неловкости, но было невежливым с его стороны оставлять ее именно сегодня, когда на протяжении месяцев они проводили почти все время вместе. Тем более что Поттер, кажется, намеревался провести этот день в компании с более юной Грейнджер. Вместе с тем, Северус не собирался заботиться о том, чтобы подготовить ей подарок. В конце концов, они не были в настолько близких отношениях.

Было решено отказаться от привычного распорядка, и после завтрака Снейп аппарировал к себе, оставив ее заниматься приготовлениями, что бы Грейнджер ни подразумевала под этим словом.

Ровно в восемь, как и было договорено, он прибыл в дом на площади Гриммо. Кричер, встретивший его в прихожей, проводил Северуса в гостиную, где был накрыт стол. Грейнджер была уже там. Она зачем-то нарядилась в платье, немного подкрасилась и даже попыталась привести свои вечно торчавшие в разные стороны волосы в божеский вид. Стоило признать, что она выглядела… приятно. Тонкое платье подчеркивало мягкие, женственные изгибы ее тела, собранные на затылке волосы обнажали стройную шею и хрупкие плечи, на тонких губах, более темных, чем обычно, играла легкая, застенчивая улыбка, а медово-карие глаза сияли и были особенно выразительны. Сегодня ее определенно можно было назвать привлекательной. Но Северус все равно недоумевал, зачем она так вырядилась. Некстати вспомнились слова Нарциссы о его так называемой перспективности.

— Мистер Снейп, — взволнованно поприветствовала его Грейнджер. — Я, честно говоря, боялась, что вы не придете.

Северус почувствовал, как ее совершенно необоснованное волнение передается и ему.

— Глупости, мисс Грейнджер, — ответил он немного резче, чем надо. — Не вижу причин избегать вас именно сегодня.

Она легко вздохнула и пригласила его к столу. Когда он разлил заготовленное ею вино, она взяла в руки свой бокал и нерешительно посмотрела на него. Не ожидала же она, что он будет произносить тост? Однако ее большие глаза свидетельствовали об обратном. Немного поколебавшись, он поднял бокал и недовольно прочистил горло.

— Мисс Грейнджер, за вас! — быстро сказал он.

Она благодарно улыбнулась и, отсалютовав ему бокалом, пригубила вино. Северус все больше ощущал неловкость ситуации и злился из-за этого. И зачем он только согласился на эту авантюру? Сидел бы сейчас дома, читал хорошую книгу… и не разглядывал тайком сомнительные прелести бывшей студентки.

— Чем вы занимались сегодня? — спросила она, приступая к ужину.

— Читал, наводил порядок, — коротко ответил он, стараясь смотреть исключительно на свою тарелку.

— А я наконец выбралась на свежий воздух, — сказала Грейнджер, улыбаясь. — Обычно выхожу на улицу только вечером, но сегодня решила сделать себе подарок и прогулялась по любимым с детства местам в Лондоне. Вам нравится Лондон?

— Я почти не бывал в маггловской части города, — безразлично пожал плечами Северус.

Он заметил, что Грейнджер немного поникла, но не думала же она, в самом деле, что он будет веселить ее?

— Я очень соскучилась по родителям, — прервала девушка затянувшееся молчание. — Когда я была маленькая, каждый день рождения они устраивали мне сюрприз. Мама всегда готовила огромный шоколадный торт, и мне позволяли его есть ложкой прямо из блюда, даже не разрезая на куски.

— Удивительно, что вы не пришли в Хогвартс размером с гипогриффа, — скривил губы Северус.

Тема родителей была для него запретной. А о днях своего рождения он и вовсе не мог вспоминать без содрогания, поэтому никак не мог поддержать беседу. Он снова наполнил бокалы.

Ужин протекал вяло. То и дело между ними повисало напряженное молчание, и все чаще, чтобы избежать неловких пауз, ему приходилось подливать вино. К концу ужина Грейнджер раскраснелась, а ее глаза подозрительно заблестели.

— Вы не будете возражать, если я включу радио? — внезапно спросила она, поднимаясь.

Конечно, Северусу не нравилась эта идея. По правде говоря, он бы предпочел и вовсе вежливо раскланяться и аппарировать домой. Но проблема была в том, что ему все равно пришлось бы позже возвращаться сюда.

— Делайте, что хотите, это ваш праздник, — скривил губы он.

Она в который раз смущенно улыбнулась и повернула ручку приемника. Из него раздались тошнотворные завывающие звуки. Грейнджер вернулась на свой диван и немного прикусила нижнюю губу.

— Вы слушали Поттеровский дозор в тот год, когда мы искали хоркруксы? — поинтересовалась она после продолжительной паузы. — Это были довольно веселые передачи, конечно, если не учитывать, чему они были посвящены.

Северус нахмурился. Он не любил, когда она предавалась воспоминаниям о том времени.

— Видите ли, мисс Грейнджер, я был несколько занят для того, чтобы прослушивать глупые радиопередачи, — резко ответил он.

— Они не были глупыми! — возмущенно воскликнула Грейнджер. — Волшебники, которые участвовали в передаче, были единственными, кто не боялся говорить правду! По крайней мере, они делали хоть что-то, пока остальные отсиживались по домам.

— Несомненно, выпускать незатейливые шуточки про Темного Лорда в эфир было очень храбро с их стороны, — скривился Снейп, — и принесло очень много пользы.

— Да какое право вы имеете осуждать их? — Грейнджер уже было не остановить. — Они подвергали свою жизнь опасности, на них велась охота, они вынуждены были прятаться, в то время как вы… — она запнулась и испуганно на него посмотрела.

Глаза Северуса угрожающе сузились.

— В то время как я что? — прошипел он. — Договаривайте, мисс Грейнджер!

Она молчала, не смея отвести от него взгляд, и он продолжил за нее:

— В то время как я прохлаждался в Хогвартсе? Спокойно наблюдал за тем, как Кэрроу калечат моих студентов? Прислуживал Темному Лорду? Вы это хотели сказать?

— Я не имела в виду… — смущенно промямлила Грейнджер. — То есть я не хочу сказать, что недооцениваю ваш вклад, но другие тоже делали все возможное, чтобы победить Вольдеморта. Многие из них даже пожертвовали своими жизнями, поэтому… несправедливо с вашей стороны обвинять их в том, что они были бесполезны.

Северус устало прикрыл глаза. Зачем она вообще завела этот разговор? Неужели ей нравилось бередить собственные раны? Он поднялся.

— Полагаю, мне лучше уйти, мисс Грейнджер. Счастливого дня рождения.

Грейнджер тоже вскочила и перегородила ему дорогу к выходу.

— Мистер Снейп, не уходите! — залепетала она. — Я не собиралась обидеть вас, просто это радио… я вспомнила, как мы крутили ручки приемника там, в лесу, и Рон пытался подобрать пароли. А потом с замиранием сердца мы вслушивались в новости, боясь услышать знакомое имя в списке погибших…

Приемник продолжал разрываться плаксивыми криками неизвестной колдуньи о ее несчастной любви. Грейнджер стояла в полуметре от Северуса в своем чересчур откровенном платье и жалобно смотрела на него влажными от проступивших слез глазами. Внезапно она порывисто бросилась к нему и, обняв за талию, крепко прижалась к груди. Первым его желанием было отстраниться от нее и отчитать за неприемлемое поведение, но в этом ее жесте читалось такое доверие к нему, такая трогательная просьба о защите и поддержке, что Северус застыл, боясь пошевелиться. Даже сквозь плотную мантию он чувствовал быстрое биение ее сердца и то, как легко поднимается и опускается ее грудь. И он не мог сказать, что эти ощущения были совсем уж неприятными. Грейнджер, не разрывая объятий, подняла голову, чтобы поймать его взгляд. Ее карие глаза потемнели и были немного затуманены, и Северус напомнил себе, что она была пьяна, а значит, не вполне могла контролировать свои действия.

— Вы самый храбрый и сильный волшебник из всех, кого я когда-либо знала, — прошептала она. — И ваши магические способности… вызывают восхищение. Я хочу, чтобы вы знали: я рада, что не побоялась спасти вас, какими бы ни были последствия. И спасибо вам за то, что составили мне сегодня компанию.

Поднявшись на цыпочки, она легко коснулась его щеки губами, и, пока он, ошеломленный, раздумывал над тем, как поступить дальше, камин вспыхнул зеленым пламенем, и в нем появилось удивленное лицо Нарциссы Малфой.

— Северус? — с ледяной усмешкой спросила она, справившись с первой реакцией. — Я надеялась, что смогу застать тебя здесь, но вижу, я очень не вовремя. Прошу простить, если помешала.

Нарцисса исчезла, и покрасневшая Грейнджер, не глядя на растерявшегося Северуса, пулей вылетела из гостиной.

Если Северус и испытывал смущение, он определенно не собирался показывать это Нарциссе. Поэтому, сидя на кожаном диване в гостиной Малфой-мэнора, с вежливым, безразличным выражением лица выслушивал ее насмешки по поводу его дурного вкуса и непонятного пристрастия к грязи. Наверняка Люциус рассказывал жене о Лили. Никто из слуг Темного Лорда не знал всех подробностей той давней истории, но среди них ходили устойчивые слухи об особых отношениях Снейпа и Эванс.

Он сразу же после постыдного бегства Грейнджер отправился в Малфой-мэнор через каминную сеть, чтобы развеять все подозрения Нарциссы. Право же, было нелепо обвинять его в связях подобного рода с этой девчонкой. Как будто тот факт, что она напялила на себя это дурацкое обтягивающее платье, мог вскружить ему голову. Их связывали исключительно деловые отношения, и обоих это полностью устраивало.

Впрочем, раздражение миссис Малфой продлилось недолго: вдоволь поиздевавшись над Северусом, она примирительно произнесла:

— В любом случае, это твое дело. А я, между прочим, просто хотела пожурить тебя, что ты забыл о нас. Я ведь тогда говорила о нескольких днях своего отсутствия, а не о месяцах.

— Не хотел мешать вашим приготовлениям к свадьбе, — учтиво ответил он.

— Празднество получилось великолепным, — улыбнулась Нарцисса. — Извини, не могла пригласить тебя ввиду твоего особого положения. Теперь же Драко и Астория проводят медовый месяц в Италии, а я вынуждена скучать здесь в одиночестве. Была бы признательна, если бы ты хоть изредка составлял мне компанию.

Ее слова настораживали. Очевидно, она снова решила втянуть его в свою непонятную игру.

— Надеюсь, ты не откажешься от хорошего эльфийского вина? — вдруг предложила она.

— Пожалуй, — ответил Северус, напряженно раздумывая.

Почему бы, в самом деле, не дать ей раскрыть свои карты? Возможно, пойдя на некоторые уступки, он сможет наконец выяснить, чего она хочет?

Эльф принес два бокала, наполненные рубиновой жидкостью и распечатанную бутылку. Северус взял предложенный Нарциссой бокал, поднес его к губам — и, к своему удивлению, почувствовал еле слышный запах Зелья страсти. Это уже становилось интересным. Притворившись, что сделал глоток, он поставил вино на столик.

— Как прошла поездка во Францию? — любезно поинтересовался он.

Нарцисса неожиданно смутилась, но тут же взяла себя в руки.

— Прекрасно. Мы ездили к лучшему портному, чтобы заказать костюм для Драко.

Не нужно было быть легилиментом, чтобы понять, что она лжет. Было два варианта: либо поездки вовсе не было, либо она была как-то связана с интересом миссис Малфой к его скромной персоне.

— Выпьем еще? — спросила она, незаметно пододвигаясь ближе к нему.

Ее глаза горели дьявольским огнем, красиво очерченный рот был слегка приоткрыт, на губах осталось несколько капель только что пригубленного вина. Она, несомненно, была красива, но сейчас больше, чем когда-либо, напоминала погибшую сестру. Зачем, черт возьми, ей понадобилось поить его, Северуса, Зельем страсти? Увы, был лишь один способ узнать правду.

Не отводя взгляда от ее мерцающих голубых глаз, он немного наклонился к ней, незаметно достал волшебную палочку и быстро направил ее на Нарциссу.

— Легилименс! — прошептал он ей в лицо.

Миссис Малфой в испуге отшатнулась, но он уже овладел ее сознанием. Северусу не нужно было пролистывать ее воспоминания: он знал, что она сама покажет ему то, что скрывает, и поэтому просто ждал. Он увидел, как она заготавливает бокалы с вином и вливает в один из них зелье, а затем прячет другой флакон с неизвестным ему зельем под подушку. Наконец перед его взором оказался пожилой волшебник маленького роста, протягивающий Нарциссе флаконы; вот уже она передает ему внушительный мешочек с галлеонами. И самое первое воспоминание, их встреча: безутешная вдова, забыв о приличиях, рыдает на похоронах Люциуса, и к ней подходит волшебник с маслеными глазами, который говорит, что еще не все потеряно и предлагает свою помощь…

Северус опустил палочку, прерывая заклинание. В расширенных глазах Нарциссы застыли слезы, но она неотрывно смотрела на него, не произнося ни слова.

— Это мошенник, Нарцисса, — устало выдохнул он наконец. — Нет такого зелья, которое могло бы вернуть умершего. Он обманул тебя, чтобы выманить у тебя деньги.

— Ты не можешь этого знать, — гневно прошипела она, вскакивая с дивана. — Мастер Дован сам изобрел это зелье. Во время акта любви мы должны были выпить его, и душа Люциуса вселилась бы в твое тело. Мы с мужем снова были бы вместе!

— Нарцисса, я более чем уверен, что это зелье — яд, — попытался вразумить ее Северус. — Ты должна смириться с тем, что Люциуса больше нет, и, как бы тебе ни хотелось, ты не сможешь изменить это. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Тебе больно сейчас, но со временем ты привыкнешь, тебе станет легче.

Было ясно, что она его не слушает: ее глаза были безумны, лицо исказила уродливая гримаса, по телу проходили судороги от беззвучных рыданий. Еще немного — и у нее начнется истерика.

— Он должен вернуться ко мне… — исступленно шептала она. — Он не имел права вот так оставить меня. Особенно сейчас, когда все от нас отвернулись и мне нужна его защита. А ты… ты так хорошо подходишь, ведь никто не заметил бы твоего исчезновения. Ты же мертв, Снейп! Мертв!

Неожиданно она разразилась сумасшедшим смехом, и Северус содрогнулся: до того велико было ее сходство с Беллатрисой в эту минуту. Он решительно встал и, сжав сопротивляющуюся Нарциссу в объятиях, начал успокоительно гладить ее по спине.

— Успокойся, — еле слышно бормотал он. — Ну же, успокойся.

Он никогда не был силен в подобных вещах, но с удовлетворением отметил, что вскоре покатые плечи перестали подрагивать, а всхлипы прекратились. Однако затем Нарцисса резко отстранилась от него и холодно посмотрела ему в глаза.

— Нет, ты не знаешь, о чем говоришь, Снейп, — ее голос звучал на удивление спокойно. — Я верну Люциуса, чего бы это мне ни стоило.

Она развернулась, быстро направилась к выходу из комнаты и только на пороге, неприятно ухмыльнувшись, насмешливо произнесла:

— Как полагаешь, сколько лет Азкабана дадут твоей мерзкой грязнокровке, когда в Министерстве узнают о том, что она изменила прошлое?